Тайна деторождения: практика и теория

Глава 10

Как-то так в жизни моей происходит, что понимаю я некоторые вещи с большим опозданием. И, что всего непростительнее, вещи главные. Бесценные. Сколько не дочитала сказок Варваре? Сколько родителям раз не сказала еще: «Я вас все равно люблю»? И почему до сих пор не научилась варить любимый Ников лагман[9]?.. Хотя последнее, наверно, лишнее… И вот это сейчас — поцелуй в тетушкин лоб, тоже лишний. Потому что моя родная тетка, свернувшись в комок, тихо тревожно спит. Так и не дождавшись от племянницы слов ободрения… Скобан. Скобан выпендрёжница.

— Агата?..

— Она и есть.

Глеб во тьме ночного чердака, казался сейчас, как и я сама, странно и неуместно для предстоящего потерянным. Даже кудри его отяжелело обвисли, прикрыв целиком большие некромантские уши.

— Все будет хорошо. Я в этом уверен. И… я еще хотел сказать, — потер он сосредоточенно лоб. — У каждого есть свое слабое место. Даже у него. Тем более, у него. Он — инкуб, а значит, существо крайне зависимое и это, как правило, вырабатывает стойкие привычки.

— «Шаблон восприятия», я знаю. И мне пора.

— Угу. И-и…

— Глеб, что еще? — протянула я с досадой.

Мужчина сунул руку в карман штанов:

— Повесь это, — через секунду качнулся в ней на конце шнурка тяжелый овальный камень. Аметист. Ну, конечно.

— Ладно, — нетерпеливо сунула я «защиту» под рубашку. — Теперь — всё?

— Всё… Я не хотел, чтобы так получи…

— Доскажешь, когда вернемся, — и качнувшись в сторону, пошла по чердаку прочь. Хотя, думаю, тот же текст моему начальнику придется повторить гораздо раньше. И не нам с Варварой. И, опять же, не уверена, что его дослушают до конца. И от нарисовавшейся картинки на душе вдруг, стало злее и веселей — настрой выправляется, — Пока! — дверца люка откинулась, явив мне ночное, по-зимнему, низкое небо, подсвеченное рассеянным из-за купола светом луны. А некромант так и остался в темноте…

Выпуклая узкая черепица, кажущаяся теперь бордовой вместо обычной, малиновой (еще одна ладменская традиция), была теплой. И приятно грела мой, примостившийся на самом краю крыши тыл. Низкое зимнее небо. Зеленые, шумящие деревья под ногами и прогретая под январским солнцем крыша… Та еще ломка «шаблонов восприятия». И если вернуться к «первоисточникам», то… много их. И мнения диаметрально противоположны. Потому как одни исследователи «сути инкубов» полагают их движущей силой простой «голод». Другие не исключают и специфичную «тягу к романтике». Якобы, инкубы, на самом деле увлекаются собственными жертвами, маниакально преследуя их. А вот третьи ставят во главу угла «разрушительную суть» демона, как такового. Что касается меня лично, то, не претендуя на оригинальность, решусь, все же, выдвинуть свою версию: азарт. Элементарный азарт охотника, идущего к своей поставленной цели. И чем она тяжелей, тем меньше у нее шансов спастись. Хотя, есть и исключение из моей версии. Как ее там? Тома. Дочь главного посла в отставке. Да и сам этот Ясон — одно сплошное «исключение». Инкуб-шпион. Тысь моя майка, куда катится этот мир? И в какой учебник по демонологии впишут данный «феномен»?.. А что, может, действительно, согласиться на предложение канцлера Исбурга и начать преподавать демонологию самой? В родном учебном корпусе?

— «Все же, пришла?» — вопрос заставил меня вздрогнуть, а вот тон его показался даже обыденным.

— «Пришла».

Инкуб обчертил меня «невесомым перышком» взгляда, и, замкнув свой незримый дозор, вновь огласился:

— «Ну, тогда, здравствуй, Агата», — на сей раз эмоций в голосе явно добавилось.

— «И тебе привет, Ясон».

— «Ясон?» — удивился демон.

— «А что? И кличка и диагноз. Мне нравится».

— «А-ха-ха-ха-ха! Вот с этого с тобой и начнем. Прыгай!»

— Куда?! — заорала я, уже подхваченная в воронку портала, развернувшегося прямо подо мной. И… не то, прыгнула. Не то, полетела…

Демонический «лаз», испытанный на моих конечностях всего лишь единожды, на этот раз выкинул прямиком (о, радость!) в мягкие… подушки (судя по тому, как те разметались скользкими боками). Да и я подскочила, запнувшись о крайнюю напоследок. Но, оглядеться не успела:

— Агата!

— Варя! — о-ох… и сгребла дитё к себе.

— Агата, а я тут… — выдохнули мне в бок. — Я тут… Мне отец весь свой дворец показал и…

— Отец? — сволочь, а не отец! Манипулятор, чтоб его…

— Мы сейчас и гостье нашей его покажем, — вот теперь самое время оглянуться и… тысь моя майка…

Инкуб-исключение. А как можно было назвать то, что стояло в паре ярдов от меня и гостеприимно скалилось белозубой физиономией? Что я там выискала из мудрых дедовских книг? «Может выглядеть для жертвы вполне посредственно с точки зрения канонов красоты?». Да, где уж там! Здесь «наступление» велось явно по всем фронтам. А как еще объяснить сей «скульптурный шедевр»? И пресловутый лепной торс под «небрежно» распахнутыми полами рубахи, и золотые кудри до плеч. Даже открытые синие глаза и пухлые губы работали на «громкий восторженный стон» — симбиоз мужской мощи с подкупающей детской простотой. Гремучая смесь. И мой большой шанс. Почему? Да, потому что, ничего он в чужой душе по-настоящему не смыслит. И, если б, понимал (это я сейчас про свою душу лично), то никак не предстал «переслащенным чаем вприкуску с зефиром».

— Агата?

— Я думаю, ей, дочь, надо пока… отдохнуть, прийти в себя, — и снисходительно покачал головой. — Так ведь?

— Не-ет, Ясон, — тряхнула я в ответ своей.

— Неужели?.. Вот и по чаще себе повторяй, прекрасная дева.

— Что именно?

— То, что я… — криво усмехнулся он, — всего лишь, «сон». Наваждение… Ну что ж, идемте, тогда. Покажем нашей гостье ее новое жилье. Варя, руку!

— Варвара?

— Отец… — растерянно отстранилась та от меня. — Я — с Агатой пойду.

— Ну, хорошо, — прищурился на нас по очереди демон. — Ей сейчас поддержка нужна, — и первым развернулся к арке выхода из комнаты.

«Дворец» инкуба оказался под стать своему неотразимому хозяину. Впрочем, он во многих зеркалах, пока мы шли, отразился. И кроме бесконечных зеркал в фигурных рамах, на пути нашем встретились еще фонтанчики в мозаичной глазури, укромные ниши с диванами, высокие арки, тканевые драпировки, деревья в горшках, птицы в клетках, ковры всех форм и цветов и обильное травяное благовоние, исходящее с высоких подставок на ножках (заботится, сволочь, об восстановлении чакр, кстати, а, кого?).

— Это всё? — через час упала я на ближайший по ходу диван. За окнами — красное марево от излучающего его, личного купола (как выяснилось, еще и незримости), а на моих «внутренних» часах — давно глубокая ночь. И если вспомнить, каким был день до этого…

— А что ты еще хотела увидеть? — опустился рядом со мной Ясон. — По-моему…

— Где тетеньки живут, которые тебе на ужине песни пели и танцевали.

Ого! Культурная жизнь.

— Да? — неожиданно замялся сам «зритель». — Это — завтра. Вы не голодны?

— Нет! — на пару выдали мы с Варварой. — Агата, а пойдем тогда назад, в мою комнату? Там и спать вместе будем?

— С удовольствием, — подскочила я, протягивая дитю руку.

А демон так и остался провожать нас взглядом с дивана…

— … а еще мне здесь цветы сильно нравятся. Их много везде — замучаешься, наверно, поливать. Только я названия не запоминаю. А еще, знаешь, что… — и дальше, «ручейком» с придыханиями, местами восторженно подпрыгивая на кровати под муаровым балдахином.

Я, естественно, слушала. И тоже местами распахивала от удивления рот. Сама же в это время подводила «экскурсионные» итоги. И вносила корректировки. Первая касалась версии Глеба о передвижении «оазиса» по источникам силы. Ну, так я вам скажу: здесь он сильно ошибся. Карту ее подземных «ручьев» и «озер» по всему Бетану я знала еще из прокуратского курса, а об изменениях (крайне редких) оповещалась (всего один раз). Что же касается здешних «путей», то они не пересекались и не совпадали никак. Северо-запад Джингара, сорок пять миль до границы с Грязными землями — здесь мы сейчас (опираясь на мои топографические навыки). И в этих краях кроме морошковых пустошей и болот никаких отметок уж нет точно. Значит, демон «путешествует» вполне вольно. И его маршрут нельзя просчитать.

Теперь, что касалось самого «парящего дворца». Сплошная иллюзия, под стать ее создателю-инкубу. И фонтанчики эти, и птички в клетках и даже бесшумные слуги, тенями скользящие по всем этажам. Сплошной, тысь моя майка, и весьма качественный обман, подвязанный целиком на его «автора». И моя собственная сила вязнет в нем, как в густом меду, не достигнув и малейшей поставленной цели. Но, это — не корректировка, а констатация ожидаемого на финише. Иначе…

— Агата, а тебе здесь нравится?

— Мне?.. Да-а. Здесь — красиво.

— Ага, красиво, — зевнув, кивнула Варвара. — И отец мне сказал: мы можем у него погостить столько, сколько захочем. Он — интересный. Важный и красивый, а меня не знал, потому что их с мамой разлучили. Как это? — почесала она наморщенный носик. — «Печальная правда жизни».

— Еще какая, «печальная», — поскребла я пятнышко на штанах. — Очень «печальная».

— Агата?

— Что, мотылек?

— А, как ты думаешь: Ник сможет здесь с нами тоже погостить или у него — служба?

Вот как мне с ней на такие темы разговаривать? Кто б подсказал.

— Я думаю… спать тебе давно пора. Весь режим — насмарку. Так что, давай, укладывайся.

— А сказку? — послушно откинулось дитё на подушки.

— Какую сказку?

— Ну, я не знаю, — и вновь, во весь рот зевнуло. — Помнишь, ты книжки у тети Гортензии читала с картинками?

— Ну-у?

— И я там тоже успела прочитать. Одно слово, — смущенно глянула на меня Варвара.

— И то и другое — не удивляет, — ущипнула я ее за бок. — И любопытство твое и скорость чтения. Что за слово то? — и в ожидании замерла. Варя тихо выдохнула:

— «Инкубус».

Тысь, моя майка…

— Инкубус?

— Ага. Это — кто?

— Это — демон, Варвара. Очень сильный и опасный, потому что, сначала предлагает свою дружбу и любовь, а потом заставляет за нее слишком дорого платить.

— Демон — обманщик? — пискнула Варя.

— Так точно.

— А ты с такими воевала?

— Нет, — мотнула я головой. — Пока… не приходилось.

— А кто сильней: ты или он?

— О-о, у каждого — своя сила. Один силен магической мощью, другой — хитростью. Третий — мудростью.

— А ты?

— Я?.. — нет, такие разговоры, точно — не для меня. — Всего — понемногу. Кроме, третьего, пожалуй.

— Ну, а если встретишься с этим инкубусом? — подскочила Варя на локте.

— Буду полагаться на удачу, — невесело засмеялась я. — И на парочку антидемонических заклятий.

— А что за заклятья?

— Тебе-то зачем? Они — профессиональные и взрослые.

— Тоже — «на удачу», — серьезно ответило дитё. — Да ты просто, скажи.

— Просто? — глядя ей в глаза, протянула я. — Текст, манипуляции и ловушка. Если совсем «просто».

— Ловушка? — выкатила Варя глаза.

— Ага. Куда этого демона нужно загнать. Природного происхождения с собственной «вялой» энергетикой. Например, камень-голыш. Мой начальник, Глеб, именно в него своего первого демона упрятал. Правда, не инкубуса, но, тоже, очень опасного[10].

— «Камень-голыш», — с расстановкой повторила Варвара.

— Так точно. И… сия сказка окончена. Теперь давай спи.

Варя, вскоре, и правда, засопела. Я — так и осталась на кровати торчать, подогнув под себя ноги и усиленно думая… думая… думая…

— Aut Caesar, aut nihil![11] — и сползла вниз на пол.

Аметистовая «защита» на шнурке, усиленная некромантской магией до грани полноценного оберега шестого уровня, беспрепятственно прошла сквозь иллюзорный ковер и широкие доски пола. Я лишь на секунду замерла, мысленно распрощавшись и… разжала ладонь. Камень, вместе со шнурком ушел сквозь преграды и этажи далеко вниз. Не знаю, на сколько этого «ориентира» хватит, но надеюсь, что Глеб, все же, успеет его местоположение засечь. Иначе — зря. И обернулась к спящему «не ребенку». Он по-прежнему спал. Я — решила присоединиться и бдить. Хотя б, до рассвета. Пусть, он в этом месте лишь на моих «внутренних» часах. Но, так, как-то спокойнее. Ложное ощущение, будто ситуацию держишь под контролем… Контролируешь… Лишь жаль, что без возможности влить для этой цели дополнительных сил… Чтобы контролировать… Контр-ро-лллли…

Что-то я, видно, в этом процессе упустила. Потому что очнулась уже лежа на спине. И с крепко сомкнутыми веками. Попыталась их разлепить — тщетно. Вернуть себе сидячую позу — никак. Да, даже просто шевельнуться… в итоге лишь дернула рукой, закинутой за голову, и сглотнула слюну. В душе от осознания вихрем взметнулась к горлу, лишающая разума паника.

— О-о…

— Тихо-тихо, — обдали мне жаром шею. — Тихо, любимая. Я так тебя искал и нашел.

— Ты? — теперь получилось у меня выдохнуть. — Ник? — чтобы через миг провалиться в самую жгучую бездну, хлынувшую в меня через его поцелуй. Отяжелевшими руками я его обхватила, едва сомкнув пальцы в родных волосах и дальше уже не почувствовала ничего кроме его одного, выгибаясь навстречу волнам, исходящим от поцелуев и рук. Больше ничего во всем мире. Ничего. Лишь я и он… Он. Один только он. И чтобы это никогда не кончалось. Вот так утонуть в этой реке из огня и, раскинув руки, плыть по ней. — О-о, Ник. Я… люблю тебя, — сквозь полуоткрытые веки — мутный овал его лица. Он, кажется, улыбается и исчезает, обдавая меня новой волной. Одной за другой. Все глубже и глубже. Что еще в жизни надо?.. Надо… Что?

Во всей запредельной картине, лежащая совсем рядом Варвара, как главный абсурд. Что она здесь делает? Спит, лежа на боку, подложив под голову ладошку, а другой… вздохнула и накрыла мою. Сжала, пытаясь подтянуть под себя. Такая у Вари привычка… Варя… Варя! Ник! Хватив ртом воздух, на миг вынырнула из глубины. Он бы… никогда, чтобы вот так. О-о… Варя, прости… и стиснула детские пальцы в ответ… Маленькая живительная струйка без сопротивлений потекла через наши соединенные руки. От нее ко мне. Медленно. И мгновеньями она казалась безнадежно тонкой, чтобы суметь дать нужные для сопротивления демону силы… Очень маленькая надежда. Мотылек против страшного жара.

— Любимая, — он склонился надо мной совсем низко. Так, чтобы видеть глаза и, скользя своими пальцами вдоль моей руки, выдернул ее из Варвариной, закинув себе на шею. — Любимая, скажи мне.

— Что?

— Ты — моя.

— Я… твоя. Твоя. Навеки.

— Это… превосходно, — обхватил он мои пылающие щеки руками и с нажимом повел ими вдоль всего тела, поднимая следом новые волны огня. Потом выпрямился целиком, будто любуясь итогом. — Это…

— Я еще хочу сказать тебе.

— Позволь, я вначале избавлюсь…

Вот, долей секунды бы позже, и я б взлетела за ним следом, ухваченная за свой же ремень. А так… инкуба отнесло в гордом одиночестве и приложило спиной о стену спальни. Он, прямо оттуда обиженно взвыл, потом тихо выругался, сметая с меня остатки своей магии, с себя — образ Ника и дамского идеала. Вот спасибо.

— Ногами ты сильна.

— Ага. И… пошел прочь к своему гарему.

— Неужели, ревнуешь? — с кряхтением, поднялся Ясон на ноги.

— Идиот, — констатировала я. — Пошел прочь от нас.

— Хорошо, но… — быстрый взгляд в сторону спящей Вари. — завтра я приму меры, — растворился он там где стоял. Словно ничего вовсе не было.

Я, превозмогая бьющую дрожь, сползла на край смятой постели:

— Примет он меры, — и тоже обернулась к Варваре. Явно, до сих пор — под заклятьем. Но как сильна. И я совсем уж не думала, говоря ей: «буду полагаться на удачу», что «удачей» станет именно она… — Значит, стоит подумать, — вынесла вердикт и, на подгибающихся ногах, пошла в здешнюю купальню, стягивая по дороге распахнутую напрочь рубашку.

Красное марево из окна, залившее все пространство вокруг, отражалось в зеркалах, белых плитках и глянце пустого бассейна. А теплая вода желанной бодрости телу и духу не дала. Сплошная «красная безнадега», как отблески той реки, из которой мне посчастливилось вынырнуть. Сегодня. И такая же «глубокая» вокруг тишина. Но, уже на пороге купальни, ее нежданно нарушили: неужели, вернулся? Нет. Силуэт у нашей с Варей кровати, вдруг качнулся, поправляя в руке длинный нож. Силуэт — явно женский. Цель визита — явно не поболтать.

А у меня вот напротив, желанье такое возникло:

— Руку свою сейчас…

— А?! — женщина, дернувшись спиной вперед, развернулась. Не здешняя ладменская физиономия, вполне красивая, исказилась от смеси растерянности и злости. — Ты…

— Я-я… — боком, очень медленно двинула я по кругу, втягивая незнакомку в ответный скользящий маневр. А когда между ней и спящей Варей расстояние возросло, метнулась в прыжке, сшибая с ног на спину. — Лежать, — прошипела уже сверху, выбив в сторону нож — победа, которую даже «легкой» назвать нельзя. Однако теперь не до «рыцарской чести». Да и я давно не рыцарь. — Поболтаем, если не ошибаюсь, Калантия? — и пережала коленями оба дамских запястья.

— О-оййй, — скривилась она от боли.

— Что, неприятно? — подтянулась я за ножом. — А нам с ребенком было б «приятно» вот этой твоей «игрушкой», — и приткнула самый ее кончик к женской переносице. Пленница моя мгновенно застыла, скосив к оному по-джингарски «расписные» глаза. — Вот, молодец. Так болтать-то начнем? Или мне «игрушкой»…

— Я не убивать вас пришла, — не отрываясь от лезвия, выдохнула она.

— А что же тогда? — удивленно вскинула я брови.

— Удостовериться. А нож… — легкое замешательство. — Для «на всякий случай».

— Ух, ты!.. Значит, «поболтать» не получится. Тогда, знаешь что? Давай к твоему любимому инкубу. Ему про «всякие случаи» и расскажешь, — и для наглядности сверху качнулась.

Калантия от такой перспективы, не выдержав, застонала:

— Не-е надо… А что ты хотела? — и уже вполне искренне оскалилась. — Явились одна за другой. Думаешь, я не знаю, зачем?

— Я думаю, ты на мыслительные процессы вовсе «забила». Иначе б, не оказалась здесь.

— А ты-то сама?!

— Не ори, — угрожающе ткнула я ей лезвием в нос. — Не буди мне ребенка… Значит, мы с Варей — лишние в этом «очаге любви»?

— А то, — фыркнули мне осмотрительно тихо.

— Тогда поможешь нам отсюда выбраться.

— Зачем?

Вот же скобан! А еще бывшая «высочайшая фаворитка»:

— Долго объяснять… В общем, жизнь за куполом тоже есть, хотя тебе это понять уже сложно. И еще… — сурово глянула я сверху вниз. — Мы не уйдем без бумаг, что ты сперла у Его Величества.

— Каких «бумаг»? — сузились в нить «стрелы» на глазах.

— Последние, из магического ведомства, — обмерла я от такого уточненья.

— Ни за что. Иначе и мне тогда вслед за вами придется.

— Да с удовольствием провожу. Через Прокурат и до самых рудников. Видать, ты много чего сюда в клювике натаскала, птичка яркая.

— О-о, — простонала подо мной жертва страсти. — И какого хоба вы сюда обе заявились? Ведь так все замечательно без вас было.

— Это ты у любовника своего демонического спросишь. Потом. А сейчас? — и выжидающе прищурилась.

— О-о… Ладно. Только, я их сама достать не смогу. Они — в сейфе. А сейф — в подвале. Открывает и то и другое всегда лишь сам Лоди.

— Кто? — открыла я рот. Калантия гневно выдула ноздрями. — А, без разницы. Хоть «Любаб». Теперь о деталях других: охрана, способы внешних контактов, слабые места защиты.

— Чего?

— Кто сей дворец сторожит?

— Да почти никто, — выдохнула Калантия. — Болтаются по нижнему этажу тройка баргестов[12], но… Лоди здесь сам все контролирует. Так что выбраться вам отсюда…

— А вот это — не твое дело, — подскочила я с зажатых женских рук. — Сиди пока тут и не вякай. Я ножи хорошо метаю даже по бегущей цели. Понятно?

— Ладно, — выкатила дама глаза.

Я же срочно подорвалась к кровати, через секунду нависнув уже над крепко спящим дитём:

— Ох, Варя… прости меня еще раз, — и осторожно обхватила ее теплую ладонь…

Через семь минут мы уже бесшумно скользили по здешним кривым коридорам. И, минуя два лестничных пролета, оказались на самом нижнем и темном этаже, подсвеченном лишь тусклым фонарем в самом тупиковом конце. Хотя нет: вместо стены там оказалась низкая закрытая дверца и когда между мной и очумевшей Калантией оказалась еще одна, слева… Ба-бах!!! Едва успев отскочить я лишь пронаблюдала, как из нее лихо вылетела и припечаталась к противоположной коридорной стене огромная лохматая псина.

— Святые небеса и-и… баргест. А-а-а!!! — моя сопровождающая с широко распахнутым ртом, проявив завидную скорость, смылась и захлопнула за собой низкую дверцу, оглашаясь за ней стремительно удаляющимися воплями ужаса.

Я, отмерев, ломанулась в ту, что «гостеприимно» между нами с ней распахнулась, уже предчувствуя что, точнее кого за ней разгляжу. Так и есть:

— Ник!

Мужчина, отражающий одновременную атаку оставшейся двойки баргестов, и мне лично оскалился не менее дружелюбно:

— Какого хоба, Агата!?

Но, ответить на этот философский вопрос, подразумевающий под собой слишком многое, я не успела, так как один из псов, вдруг, круто развернувшись, попер к двери на меня. Пришлось тратиться своей драгоценной «ношей». И, удивив всех троих, в псину влетел полновесный магический заряд. Тот, взвыв еще в полете, рухнул, проехавшись пузом по полу и оставляя за собой темный след, и безжизненно затих. Ник, отойдя от такой феерии первым, ударом меча снес голову вместе с рогами третьему. Вот теперь можно и поговорить…

— Какого хоба ты полезла в это место одна? — но, не так же?

— А ты, я вижу, всей пятой комтурией сюда нарисовался? Кстати, где они теперь?

— Они… — выдохнул мой любый. — Агата, это — Джингар. Даже не Бередня. Сколько раз тебе повторять? И у Прокурата здесь…

— Тоже «приглашение на одну персону»?

— Если б ты меня дождалась. В посольстве…

— То так бы там и сидела, — насмешливо закончили сразу за нас двоих.

И уже через секунду в стену за огласившимся вошли меч и нож. Инкуб, прямо сквозь них, сполз на пол с пузатого сейфа:

— Браво! Хотя осиновый кол от моей любимой мне больше пришелся по душе. Аромат древесный и фактура опять же…

— Что б тебя в том гробу…

— Прекрасная дева! Не оскверняй свой… — прищурился Ясон на меня. — вкусный язычок подобными грубыми словами.

— Хобий извращенец! — метнулся Ник в сторону инкуба, но, через миг, согнувшись пополам, рухнул на колени.

— Ник!

— Стоять! — с лучезарного лица Ясона в мгновенье слетела вся его бравада. — Стоять, Агата! И внимательно слушать. Обоим… То, что «приглашение» мое приняли — молодцы. За все прежние твои, мною проигнорированные, рыцарь Прокурата, прости. Не интересны они мне. То ли дело — теперь, когда вся семья, — усмехнулся он. — в сборе. Игра начинается по-крупному. И ставки в ней — не только жизни. Выбирать будете сами.

— Что выбирать? — оторвала я взгляд от распрямившегося Ника.

— «Избранника судьбы», — скривился Ясон. — Ну, или попросту, «лишнего». Есть в вашей семье такие?

— Что ты хочешь? — поднимаясь на ноги, выдавил Ник.

— О, я же сказал: выбор за вами. Даю на него время до рассвета. Надеюсь, вам хватит. Кто остается у меня, а кто, помахав ему ручкой, сойдет на «первой станции». Рыцарь, его возлюбленная или…

— Вот ты — мразь. Она же — дочь твоя.

— Тем более, — развел руками инкуб. — Значит, я имею на нее все права. Выбирайте сами. Больше повторять не стану и еще… даю слово, что оставшиеся двое уйдут отсюда в целости. А так же в ней и останутся, если, конечно, не надумают вновь нанести сюда внеурочный визит, — и подмигнув мне, растворился… там, где стоял…

Рубанувшая об косяки дверь, заставила меня вздрогнуть, но, тут же отрезвила:

— Я не буду играть в его игры. Ник, еще есть надежда.

— Надежда всегда есть, — глянул он на меня. — Иди ко мне, — и с силой прижал к груди. — Надежда всегда есть, любимая…

— Ник.

— Что?

Я не знаю… Я не знаю, о чем можно в таких случаях говорить? О том, как мы докатились до этого хобьего места? О том, какие ошибки при этом совершили? О том, что будет, когда наступит за здешним куполом рассвет?..

— Я так люблю тебя, — заглянула я в вечно смеющиеся, гранитно-серые глаза. Они сейчас едва различимы в красном мареве из мизерного окошка. — Я так тебя люблю. Прости меня за все, что я…

— У тебя морщинка на лбу появилась.

— Что?!

— Когда ты хмуришься, — неожиданно улыбнулся он. — Не хмурься.

— Не буду, — мотнула я головой. — Но, если считать наши морщины, то…

— Мужчину они красят.

— Шрамы вас красят и синяки. Хотя в твоем случае, с такой Дамой сердца, — и провела ладонью до его «клятвенного клейма» под рыцарским панцирем.

— Угу. А помнишь, как его пытался прочесть тот старик, что сдавал нам домик у моря? Все думал: на чидалийском написано.

— Ага. Неделю на твой голый торс искоса щурился, а потом не вытерпел и, все же спросил… И следующую неделю щурился уже на меня.

— Мужская солидарность.

— Конечно. Если при этом еще и демонстративно вздыхать, разводя руками.

— Ну, так, весело же было?

— Ага. Особенно после того, как он, прощаясь, сказал: «Я, вообще-то — вдовец». И перекрестился.

— Но, зато мама твоя оценила, — засмеялся Ник.

— Это — да. Она тебя всегда высоко ценит.

— А, помнишь, как мы на восьмом курсе под дождь попали, и я тебя привел к вам домой насквозь мокрую? А она тогда, сразу с порога…

— Ну да. Еще бы…

— И всегда так было….. нет, нос я сам разбил…

— … неделю потом стороной его кабинет……… Ник…

— Ник… Ник?.. Ник!!! — мутный рассвет за тем же маленьким окном. Туши псов на полу в лужах темной крови. Я — в углу у стены, прикрытая мужской курткой. Дверь в комнатку — нараспашку. И его… нет. Ник!!! Он все решил за нас троих. Он так решил. — Ну, уж нет, мой любый! — и подскочив на онемевшие ноги, криво понеслась к двери.

Ба-бах! Где вчерашний темный коридор? Хобий инкубов дворец сменил «декорации» и я, прямо от треклятого сейфа вымахнула в огромный, освещенный десятками факелов по стенам зал. Вымахнула и через пару ярдов застыла…

Вдоль уходящих ввысь каменных стен, под факелами — «зрители». Стайка дев в арабских легких платьях. Им тут зябко, но, жутко интересно — тянут на меня свои шеи. Рядом, на высоком стуле — их «господин». С одной стороны от него — Калантия, шмыгает носом и тоже косится. С другой… Варвара. Глаза — мутные и будто стеклянные. Сволочь. Какая же он — сволочь… «Сволочь» сидит, облокотившись на боковину стула и тоже глазеет. С выжиданием переводя взгляд с меня на… Моя ж ты… мать. В самом центре этого «театра инкуба» — огромное металлическое колесо, подвешенное на оси, прикрепленной к невидимому в темноте потолку. А по всему его диаметру, на веревках за руки подвязаны над черной круглой ямой… Мне сначала показалось: обман восприятия…

— Доброе утро, Агата!

— Что ты тут… вытворяешь? — просипела вмиг пересохшим горлом. — Что ты тут…

— Действие последнее, как видишь. Твой рыцарь совершил поспешный ход, решив самовыдвинуться в «избранники судьбы». Но, за него это, еще раньше, сделала моя дочь, — и кивок на Варвару. Та — не шелохнулась. Лишь глаза «незрячие» на меня подняла. — Она со мной остается. А мы сейчас развлечемся напоследок.

— Зачем ты его…

— Увеличил в количестве? — подскочил со стула инкуб. — А чего ты боишься, Агата? С твоей-то интуицией ты за пять минут вычислишь «подлинник» Ника.

— «Вычислить подлинник»? А если, нет?

— Пять минут, — вздохнув, скосился демон вверх. Потом веревки все разом оборвутся.

— Ты, с-сволочь… Ты что с ними сотворил?! Я сама здесь останусь. Отпусти их.

— Агата, послушай, — произнес Ясон, понизив голос. — Я бы рад. Честно сказать, меня этот вариант устраивал гораздо больше, но, твоя семья сама все за тебя решила. На то она и семья… Ха! Если вспомнить мою, семилетней давности попытку семейной жизни, то и она закончилась почти аналогично — за меня тоже тогда всё ре…

— Варя! — рванула я по краю ямы.

— Ну, уж нет! — преградил дорогу инкуб. — На этот раз использовать мою родную стихию против меня же я не позволю. И… твое время пошло. Время, Агата! Начинай!

Что-то внутри меня и в правду, щелкнуло. Словно удар метронома, инстинктивно начинающего обратный отсчет. Я обреченно замерла. И только теперь смогла взглянуть на него… на них… Дюжину висящих Ников. Безмолвно, с закрытыми глазами, качающихся над черным холодом и пустотой. Дюжину… И, медленно пошла по диаметру ямы…

— Почему вы меня здесь одну бросили? — вопрос ударил мне прямо в спину. И сам он и «убийственно ледяной» тон.

Я в ответ замерла:

— Варвара, это — не так.

— Нет, так, — припечатало туда же дитё. — Вы меня с Ником здесь бросили.

— Варенька, это — неправда, — мысли мои мухой в паутине путаются в голове. Я пытаюсь сконцентрироваться лишь на поиске Ника, но… ничего не выхо…

— Отец сказал: ты ушла одна.

— Варя… — сглотнула я пересохшим ртом. — Варя, я бы вернулась за тобой. Обязательно. А ушла одна, потому что, там, куда направлялась, были опасные злые псы. И…

— Ты меня использовала, чтобы навредить ему!

— Да, — выдохнула я… о-о, и где же эта моя хваленая интуиция?! Почему она молчит? У меня ничего не выхо…

— Значит, ты меня не любишь. Вы с Ником меня не любите, потому что я — дочь демона. Исчадье тьмы.

— Варя, мы с Ником…

— Не любите! Вы меня предали! Оставили, как и мама!

— Да нет же! — развернулась я к ней, тяжело дыша. — Нет! Я люблю тебя! Ты — мой мотылек! Ты — самый лучший «не ребенок» на свете… Варя, пожалуйста, поверь мне… Мне сейчас нужно…

— Забрать Ника и уйти… Ну и уходите.

— Я без тебя никуда не уйду, — до боли сжала я кулаки. — Мы — семья. Одна семья… — и это — тоже правда. Самая главная и настоящая в моей жизни. А все остальное — шелуха… И почему до меня… так медленно доходит?.. — Варя!

— Что, Агата? — сквозь множество подвешенных двойников и один «подлинник» моей семьи — оскорбленное детское личико в слезах. Значит, есть надежда. Она всегда есть.

— Варя, вспомни, пожалуйста, наш с тобой стишок?.. Варя?! — метроном в моей голове все отсчитывает секунды до исхода.

— Я… помню его.

— Что за «стишок»? — заинтересованно уточняет со своего «трона» инкуб.

— Там про нас с Варей. Не мешай!

— Л-ладно.

— Варя! Облац — нем. Сунце — да. Код нас зрак ньего навек!

— Код нас… зрак ньего навек.

— Варенька, повторяй: худо — нем. Добро — да. Код нас радост заувек!

— Худо — нем. Добро — да. Код нас радост заувек.

— Страху — нем. Вера — да… Варя?

— Страху — нем. Вера — да. Зайдно ми с тобий навек… Агата?!

Четыре… Три… Две секунды… и на пределе всех своих сил рванула к тому одному, что по «счастливой удаче» в самый последний миг, полыхнул мне своим свечением. Одна… Щ-щёлк! Ба-бах!!!..….

— Н-ник… — и разлепила глаза в дюйме от крепко прижатого к себе мужчины. — Мой… Никому не отдам.

Ник, осев в моих руках, без сил рухнул на колени, явив мне зрелище демона-инкуба во всей «первозданной красоте»:

— Вы меня обманули! — гневно протрубил инкуб на весь зал, хлопком расправляя свои крылья.

— Ух… ты, — агент Вешковская, а что дальше то?

Яркая вспышка, очертив собой внушительный силуэт демона, угасла так же неожиданно, как и озарила, через миг втянув в себя целиком всего бывшего Ясона. А по каменным плитам гулко застучал к самому краю ямы серый морской камень-голыш.

— Варя!!! — осознав произошедшее, истошно заорала я, уже проваливаясь вместе с Ником, полом и оплывающими вокруг стенами прямо в резанувший по глазам, ослепительно белый и гостеприимно мягкий снег. — Варя!

— Поймала! — откуда-то сверху. — О-о-ой! — и уже совсем рядом счастливое детское личико с целым сугробом в волосах. — Я его поймала, Агата, в этот мой… камушек.

— Иди сюда… Я и тебя никому не отдам.

— У-ух!.. — упала ко мне в объятья Варвара.

— Я же говорил! Я говорил, что все будет хорошо! — запыхавшийся радостный Глеб, украшенный под правым глазом фонарем, рухнул в снег рядом с нами. — Что с Ником?.. Угу, вижу. Поправимо. Варвара…

— Дядя Глеб, а я — вот! — срочно сунула ему та под нос «ловушку».

— Да что ты! А, ну-ка…

— Руки свои!

— Агата, ты чего?

— Ничего. Этот трофей Главной канцелярии не достанется. И вообще, давай мне помогай.

— Да конечно, — выдохнул некромант, уже примеряясь с открывшему глаза Нику. — Я твой ориентир засек час назад… Веревку сначала… развяжем… Теперь… оп-па… И потихоньку… И сразу — сюда. По дороге джингарских коллег развернул. Так что, теперь у нас — теплая повозка с покрывалами, горячим чаем и одеждой. Сейчас вас туда, его «обработаю» и…

— Откуда «сияющий фонарь»? — на ходу поддернула я Варю на руках. — Хотя… можешь и не отвечать. И так…

— Обмен аргументами, — смеясь, обернулся некромант к нам. — Считай, я еще удачно «в том диспуте парировал» — спешил Ник очень.

— Отойду и… продолжим, — в ответ тихо пообещал тот.

— Угу… О, а вот и наша повозка…

Нет, мне точно, везет… Мне самой. И без помощи моего «мотылька». Беспрекословно везет. И уже — не впервые. Потому что, я в который раз испытываю на себе прочность пословицы: «Лучше поздно, чем никогда». И именно поэтому сижу сейчас, укутанная в одно на троих огромное верблюжье (судя по колючести) покрывало. И мне тепло, не смотря на сугроб под ним. И спокойно, не смотря, на все недавно пережитое. Сижу и отвлеченно наблюдаю как джингарцы «при исполнении» ловят по этим же сугробам разбежавшихся из бывшего гарема, дев (Калантию, кстати, самой первой поймали). И как мой начальник брачующимся петухом скачет вокруг утонувшего в снегу пустоши сейфа… Но, самое главное мое везение — они. Сидящие сейчас со мной рядом.

— Ник? — вздыхаю, выпуская в утренний январь пар.

— Что? — повернувшись через Варю, щурится он.

— Ты как?

— Уже нормально.

— Ага…

— Да, тысь моя майка! Женись на мне, Ник, в конце-то концов!

— Что?! — разворачиваемся мы оба к Варваре.

— Я говорю: женись на мне, Ник, — строго повторяет она. — Это Агата так сказать тебе хочет. Я знаю.

— Она знает, — смеюсь я сквозь слезы, не то счастья, не то от слепящего снега вокруг. — И говорит правду, потому что до сих пор — под действием «родственного» заклятья. Оно — двустороннее. Я и забыла.

— Ага, — кивает Варвара. — Но, ты мне это… «анти-демоническое» снова расскажешь. На всякий случай… Ник?

— Это сейчас кто из вас двоих меня спрашивает? — улыбаясь, смотрит он с прищуром в небо.

— Так ты на мне женишься? — толкаю я его через Варю.

— Угу… Женюсь. Только кольцо свое вместе с курткой найду.

— А зачем оно мне? — задумчиво изрекаю я.

— Что?!

— Ну, потом купишь. Или я — сама. Когда-нибудь.

— Ну, уж нет!

— Ник, подожди! Я тебе искать помогу! — подрывается вслед моему любому Варя.

— И я вместе с вами! — отбросив теплое покрывало, бегу за ними я…