Танец над вечностью

Глава 8. Профессор Тиффано

В густом тумане сна я гнался за ней, но она ускользала от меня, тающим снегом просачивалась сквозь пальцы, изворачивалась змеей, обращалась хитрой лисой… У меня в руках оставался лишь клок рыжей шерсти с ее хвоста, я падал, поднимался и бежал за ней, бестолково крича и бранясь… И тут она неожиданно сама остановилась и повернулась ко мне… Я схватил ее, но не смог удержать, увлекаемый безумным танцем. Она набросилась на меня, впиваясь жадными поцелуями, пленяя манящей хрупкостью горячего тела, соблазняя порочной сладостью блуда… Теперь уже я отбивался от нее и гнал прочь, но она не отпускала. Оплетала, целовала, окружала, обнимала, уносила… Я взлетал к вершинам наслаждения и неизбежно падал, вдребезги разбиваясь о грешную землю… со страшным грохотом…

Я рывком сел на кровати, силясь вырваться из мучительных оков дурного сна. Шум за дверью. Мне не почудилось. Грохот. Что-то разбилось. Тихий скулеж. Унимая предательское сердцебиение, я встал с кровати и вышел в гостиную.

Лука ползал на коленях посреди комнаты в куче того, что осталось от хрустальной вазы. Он плакал и пытался собрать осколки голыми руками, не замечая, что ранится об них.

— Господи, Лука, что случилось? Как ты умудрился ее разбить?

Он загундосил еще громче, теперь еще и размазывая кровавые сопли по лицу. Мне хотелось зажмуриться и потрусить головой в надежде, что этот кошмар тоже исчезнет. Но тридцать три несчастья продолжали сидеть на полу и виновато улыбаться мне сквозь слезы. И тут грохот повторился. Тарабанили в дверь.

— Какого демона?.. Кого принесло в такую рань?

На пороге стояла Нишка. Она влетела в комнату прежде, чем я успел открыть рот и возмутиться.

— Ты чего так долго не открывал? Стучу уже минут пять! Собирайся скорее… — она осеклась, увидев Луку на полу. — Что ты с ним сделал?!?

Словно нарочно, мальчишка всхлипнул еще громче и опять завозился среди разбитых осколков.

— Ничего я с ним не делал… — раздраженно ответил я, подходя к Луке и вздергивая его за шиворот на ноги.

— А почему он такой?.. Весь какой-то потрепанный и измученный? Ты… избил его?!? — ужаснулась Нишка, замечая кровь и порезы на руках.

— Госпожа Чорек, — не выдержал я, спросонья плохо соображая. — Говорите, зачем пришли, и выметайтесь. Обойдусь без ваших…

— Рыбальски ограбили.

— И что? При чем тут вы или я? Лука, хватит рюмсать! Возьми веник с совком и убери то, что разбил!

— Совсем тупой? Рыбальски ограбили! А это значит, можно не ждать разрешения на обыск и того… ну этого… — она многозначительно выгнула густые брови и мотнула головой в сторону двери.

— Понял, — пробормотал я. — Я с вами. Подождите меня в экипаже.

Я оттащил Луку в ванну, смыл с него кровь и обработал порезы, коих было удивительно много, потом наскоро привел в порядок себя. Очень удачно, что Рыбальски ограбили. Хороший повод пообщаться не только с Джеймсом, но и с его женой. Вырвав из слуги обещание никуда не выходить, ничего не трогать и не ломать, а также попросив привратника приглядеть за ним, я поспешил к ждущей меня Нишке.

Под ногами скрипело битое стекло. Я ошеломленно разглядывал то, что осталось от оранжереи. Костяной остов, зияющий содранной стеклянной шкурой, продувался ветрами и медленно покрывался тонким слоем мелкого снежка, который сыпался с хмурого неба. Посреди этого цветочного могильника метался Рыбальски, заламывая руки и подгоняя рабочих. Они откапывали из-под обломков кусты и саженцы, укутывали их мешковиной и спешно утаскивали в дом. Застывшая Шарлотта Рыбальски наблюдала за их усилиями, скрестив руки на плечах, больше похожая на парковую статую, чем на живого человека.

— … Слышь, тут дела дознания! Мне надо все осмотреть!

— Еще чего. Не пущу. Где тут вообще колдовство, титька тараканья?

— Ты вот кого сейчас титькой обозвал, а?!?

— А что, есть кого обзывать?

— Ах ты жучара!.. Да я!..

Перепалку офицера Матия и Нишки оборвал раздраженный капитан Чапка, который пригрозил выставить обоих, если не умолкнут. Осторожно обходя завалы, я направился к Шарлотте.

— С вами все в порядке, фрона Рыбальски? — спросил я со всей возможной учтивостью.

Она молчала, не удостоив меня ответом и даже не показав, что заметила мое присутствие.

— Эта оранжерея… Ваш муж упомянул, что это ваше детище, в которое вы вложили время и душу… Должно быть, горько видеть его гибель…

Она смерила меня ледяным взглядом, и слова застряли в горле.

— Простите мою назойливость, — упрямо продолжил я. — Но ваш муж так сильно вас любит, что, кажется, переживает больше вашего…

Я немного помолчал, разглядывая, как Рыбальски с жаром что-то доказывает невозмутимому капитану Чапке, и кивнул на него.

— Или так было не всегда? Ведь когда-то Джеймс был влюблен в Ежению Даугав? Говорят, они даже собирались пожениться…

Мои слова упали в пустоту. Шарлотта оставалась невозмутимой и продолжала молчать. Но я был не намерен отступать.

— А теперь и ваш сын повторяет его ошибки…

— Что вы себе позволяете? — ее выдержка наконец дала трещину.

— Ничего, — пожал плечами я. — Просто фрон Рыбальски попросил меня посодействовать и образумить Сигизмунда. Я же не просто так спрашиваю, не из праздного любопытства, а исключительно из необходимости. Прежде чем говорить с Сигизмундом, мне надо понять, как его могла заинтересовать обычная танцовщица…

— Тогда вам лучше спросить об этом у него, — отрезала Шарлотта.

— Спрошу. Тайные движения человеческой души не всегда можно распознать, но почти всегда можно оценить, исходя из предыдущего опыта. Ваш сын вполне мог унаследовать порочные склонности отца, поэтому я…

— И что же вы хотите узнать?

— Ежения. Она ведь была первой любовью вашего мужа?

Шарлотта оторвала пристальный взгляд от груды осколков, которую разгребали рабочие, и повернулась ко мне.

— Понятия не имею.

— Она была танцовщицей? Как Алиса? Или как… Ева?

На бледном лице Шарлотты мелькнула улыбка. Бескровные губы лишь на мгновение искривились в ухмылке и тут же вновь застыли в надменной неподвижности.

— Да, она танцевала в Императорском театре. Блистала.

— Она похожа на Алису? Фрон Рыбальски упомянул, что вы ездили к ней…

— Алиса — дурновоспитанная наглая девица. Ничего общего с Еженией. Та хотя бы была из хорошей семьи.

— Еще раз простите мою настойчивость, но вы виделись с Алисой как раз в ту ночь, когда исчезла Ева?

— Да.

— О чем вы говорили?

— Говорила в основном она. Рассказывала, как любит моего сына, как мечтает выйти за него замуж. Выскочка, без роду и племени, без копейки за душой…

— А разве ваш брак с Рыбальски не был тоже в какой-то мере… неравным? Вы вышли за него по большой любви? Или… по расчету?

Шарлотта разглядывала меня отстраненно, словно нелепую букашку у себя под ногами, и по ее темным глазам было совершенно невозможно понять, о чем она думает. Молчание затягивалось, мне ясно давали понять, что ответа ждать бесполезно. Я нахмурился и спросил напрямую, отбросив лукавство:

— Фрона Рыбальски, вы ревновали своего мужа к любовницам?

Теперь она уже не стала скрывать улыбку, презрительную и усталую.

— Нет.

Ее ответ был подобен камню, безнадежно рухнувшему в ледяную прорубь.

Рыбальски казался искренне расстроенным и раздосадованным, хотя украдено было немного: шкатулка с фамильными драгоценностями и три сотни золотых. Бумажные банкноты, которые были в ходу в империи, грабитель не взял. Капитан Чапка намеревался выставить меня из кабинета, но неожиданно вступился офицер Матий. Меня пропустили. Рыбальски сидел за столом, потерянно двигая взад-вперед музыкальную шкатулку, из которой доносилось лишь бессмысленное дребезжание.

— Зачем? Какое варварство! Капитан, ты найди мне, слышишь? Найди этого мерзавца! Нет, главное найди… Драгоценности найди.

— Найдем, — тяжело обронил капитан и почесал подбородок. — Как понесет их продавать, так сразу и схватим лапушку. А охранная система-то исправно сработала, умельцы из гильдии не подвели.

— А толку? Ты мне хотя бы колечко с яхонтом найди, ладно? То самое, хорошо?

— Все найдем, не беспокойтесь. А вот почему собаки тревогу не подняли, это непонятно… Или кто из своих? А обвал тогда из-за чего?

Офицер Матий подошел ко мне и тихо шепнул:

— Пошли, кышастик, поговорим на воздухе, пока твоя лысая подружка не нарисовалась.

Кажется, рыжий сыскарь придумал мне новую кличку.

Он остановился на крыльце и указал на скелет оранжереи.

— В полтретьего ночи сработала секретная ловушка. Обитатели услышали вой сирены, а потом сразу грохот обрушившихся стеклянных перекрытий. Спустили собак, но те отказались выходить. Грабитель, хоть и раненный, смог уйти.

Офицер с наслаждением затянулся самокруткой и пустил колечко дыма.

— И что? Теперь вся винденская стража бросится на поиски несчастного воришки вместо того, чтобы ловить Вырезателей? — поморщился я.

— Несчастного? — прищурился Матий и похлопал себя по карманам. — Ну-ну… Узнаешь?

Он держал на цепочке мои карманные часы со смятым корпусом, покрытые засохшей кровью, но все еще исправно идущие.

— Откуда они у вас?.. — оторопел я, забирая их.

— Нашел в обломках, — сыскарь сплюнул на снег и покачал головой, разглядывая меня. — Тебя хотели подставить, кышастик. Слыхал я уже, как ты сцепился на набережной со своей бледной мухоморкой. Осерчала она на тебя, да?

В горле пересохло. Я откашлялся, отгоняя дым, и делано равнодушно ответил:

— Не понимаю, о чем вы, офицер. Часы я давно потерял, должно быть, когда был в гостях у Рыбальски. Мы пили кофе в оранжерее. А на набережной какая-то сумасшедшая…

— Не умеешь ты врать, кышастик, — перебил он меня. — Эти часы я видел у тебя на регате, уже после приема. Чего ты таишься? Или я чего про тебя не знаю? Ты больше не в сане, нет нужды послушным псом тащить эту падаль в зубах к церковному начальству…

— А чего вы таитесь, офицер? Или вы думали, что я поверю в ваше случайное появление здесь? Сели мне на хвост, чтобы поймать ее!

— Нет, не садился, — вдруг улыбнулся Матий. — Помню, как советник однажды сказал, что самые прекрасные цветы растут из дерьма. И если тыкнуть в самую вонючую кучку дерьма, то непременно попадешь в лучшую из лучших. В Цветочек. Она будет тут как тут, цвести и пахнуть. А Вырезатели — самая смердящая кучка во всем княжестве. Сипицкий оказался прав. Она здесь.

Я на мгновение онемел от возмущения.

— При чем тут Вырезатели? Какое отношение к ним имеет Хриз? Вы же сами сказали, что они давно орудовали, еще на территории империи!..

— Вот именно, что у имперцев. Сначала наводили ужас там, потом исчезли из вида, а теперь снова объявились. Только уже здесь, в княжестве, сечешь? Эх, кышастик, ну открой ты уже глаза, оглянись вокруг, — офицер выкинул самокрутку и обвел рукой окрестности. — Ёжик шишканутый, фроны и фронляйны, имперские деньги наравне с золотом княжеской чеканки, императорские театры и регаты на кубок Императора, чужая речь и красные мундиры на улицах!.. Да у половины города родня в империи, а вторая половина подкормлена и куплена с потрохами. Винден — лакомый кусочек для имперцев, особенно сейчас, когда в княжестве маразум кошачий что творится! Северяне грозят войной из-за случившегося с их воягом, а новый князь и не думает налаживать с ними отношения. На гаяшимцев надеется, вот только те себе на уме, хитры и осторожны. Они не станут заступаться за нас и связываться с империей, если та под шумок разгула разбойников на торговых трактах решит оттяпать у нас западные провинции! Начиная с Лемма и заканчивая Винденом! Еще и Алавийские горы с рудниками прихватят!

Офицер раскраснелся, веснушки на его лице проступили особенно явственно.

— К чему мне эта политика?

— К тому! Новый князь не жалует советника, не хочет его слушать. А ведь это твоя бледная мухосранка, — он больно ткнул меня пальцем в грудь, — переворот устроила, на престол самодура возвела! Дрянь недоношенная!

— И что?

Сыскарь глубоко вздохнул, возвращая самообладание, и через силу улыбнулся.

— Ты, кышастик, просто пойми, что ее все равно рано или поздно поймают. На костре она сгорит или сдохнет от руки наемного убийцы Гильдии — конец один. И только советник может предложить ей альтернативу, понимаешь? Сипицкий умеет ценить умных людей, пусть даже и таких… сволочных.

— Нет, не понимаю, — медленно проговорил я. — О чем вы? Вы намекаете, что советник готов… помочь ей избежать справедливого наказания?

— Что может быть справедливей заставить ее расхлебывать то, что натворила? — офицер похлопал меня по плечу и проникновенно заглянул в глаза. — Да ты же сам не горишь желанием отправить свою зазнобу в подвалы Инквизиции, верно? Пусть поработает на советника, а уж потом делай с ней, что хочешь. Хоть на костер тащи, хоть в койку. Ты подумай, подумай. Только недолго. В следующий раз я твою пушистую задницу от ее зубов прикрывать не буду, так и знай.

Я не стал дожидаться Нишку, увязшую в формальностях с винденской стражей, и поехал обратно в гостиницу. Откуда на месте преступления оказались мои часы? Я точно помнил, что они были у меня на набережной, но после все было как в тумане… Должно быть, обронил, когда пытался стянуть эту заразу с лошади. При воспоминании об этом заныло плечо. Неужели потом Хриз вернулась на место преступления и подобрала их? Для чего? Чтобы потом подставить меня? А зачем она вообще полезла в дом Рыбальски? Глупая жадная дура!

Погруженный в невеселые мысли, я двинулся к лестнице и не сразу услышал, как меня окликает привратник. Грег щурился и с хитрым видом протягивал мне конверт.

— От фронляйн Пихлер, — многозначительно сообщил он.

Я пожал плечами и под его любопытным взглядом разорвал конверт. Мне на ладонь выпало обручальное кольцо с рубином. Что за?.. Я развернул записку.

"Взгляните на гравировку и присмотритесь к камню. Узнайте, кому Рыбальски собирался его подарить. В оранжерее мара Евы была рыжей толстой заводной куклой. Есть ли еще сходство между пропавшими девушками? Заводной ключ почему-то был из рубина. И побрейтесь уже наконец, не доводите до греха!"

Я торопливо скомкал в руке письмо вместе с кольцом.

— Когда принесли? — хрипло спросил я.

— Утром, вместе с остальной почтой. Не успел вам отдать, вы же так торопились уехать с новой… ммм… знакомой. Она, кстати, к вам в последнее время зачастила. А что-то случилось, да?

— Да. Фронляйн Пихлер… вернула мой подарок. Эти сочные нежные губки, которые совершенней рубина и лепестков роз… — невпопад пробормотал я первое, что пришло в голову, и этим оказались пошлые стишки Матия, когда-то посвященные Лидии…

— А… — понимающе протянул привратник. — Должно быть, прознала, что вам уже сосватали дочь аускрета Альбертини, вот и дуется… Вы очень популярны у женского пола, фрон профессор. Не расстраивайтесь так.

— Что ж… Может быть, фронляйн Альбертини оно больше понравится, — выдохнул я. — Вечером поеду к ним на ужин.

— Вот и правильно, фрон профессор. С женщинами не надо церемониться. Одна ушла, на ее место к вам уже трое будут стоять. Так вы предложение делать собрались? Лихо, лихо…

Я захлопнул за собой дверь и привалился к стене, сжимая в ладони кольцо. Кольцо с яхонтом… Это его Рыбальски просил найти в первую очередь? Какого демона!.. Откуда безумица узнала о пропавших девушках? Почему ее так тянет… в самое дерьмо колдовства! Какой у нее интерес? Если она колдунья, то почему так неистово ненавидит других колдунов? Почему гоняется за ними, рискуя собственной жизнью? Или?.. Я похолодел и сполз на пол, вспомнив слова Антона о том, что у сестры почти не осталось души. Как он там говорил? Хриз никогда не стать колдуньей, потому что нечего отдать во власть демона… И она впитывает чужое… Повадки, чувства, жесты, слова… Я разглядывал на свет кровавый отблеск камня, вертя кольцо в пальцах. Что ей привиделось? На нем не было никакой гравировки. А если Хриз охотится за колдунами, чтобы отобрать у них колдовство? В этом ее сила? Нет своего колдовства, так она использует чужое? Но можно ли тогда ее саму назвать колдуньей… или все-таки нет?..

— Ммм!

Я вздрогнул и поднял взгляд. Свет загораживал Лука с заспанным опухшим лицом. Слюняво ухмыляясь, он плюхнулся рядом на пол и потянул порезанные пальцы к кольцу. Меня словно огнем обожгло от осознания. Я отпихнул руку слуги и вытащил из кармана часы. Они были покрыты запекшейся кровью. Если во время обрушения оранжереи там была безумица, то это ее кровь… Она ранена. Насколько серьезно? Лука поперхнулся и закашлялся, шумно втягивая воздух. Я похлопал его по спине и велел спуститься на кухню за обедом. От голода сосало под ложечкой. И чего я распереживался? У безумицы хватило сил уйти от погони, плести интриги и слать мне письма, более того, она еще имеет наглость требовать побриться, значит, не при смерти! В конце концов, есть грибной эликсир. А вот мне надо быть осторожнее. Неужели она пытается меня подставить? Сначала часы на месте преступления, теперь украденное кольцо. Чего она добивается?

Кольцо отправилось в ящик для документов, укоризненно подмигивая оттуда. Я вытащил шпильку и невидящим взглядом уставился на нее. Еще одно неопровержимое доказательство, что циркача убила Хриз. Был ли он бандитом? Учитывая то, что при нападении Вырезателей на деревню те раскопали и увезли его труп вместе с телом старухи, очень вероятно, что да. Бандиты выпытывали о том, кто убил их подельников, следовательно, уже знают о бойцах из варда Даугава и вполне могут узнать о двух монашках, которых те сопровождали. Слова офицера про имперский след не давали покоя. Только политико-шпионских игр мне здесь не хватало. А безумица, конечно, радостно влезла в это дерьмо по самые уши! Никакой она не Цветочек, а самая настоящая свинота, которая не может пройти мимо грязюки, чтобы в ней не изгваздаться. Что же мне делать? За что хвататься в первую очередь?

Было ясно только одно. Хриз нельзя и близко подпускать к колдовству. Ведь если хоть капля света осталась в ее душе или что там вместо нее, то надо попытаться сберечь эту малость. Я должен найти колдуна раньше, чем это сделает безумица. Она следит за мной, должно быть, платит любопытному привратнику. Но откуда узнала о колдовстве? Подкупила кого-то в архивах? Исключено. Члены Ордена Пяти физически не в состоянии выдать тайны. Значит, сопоставила приход Нишки и мое внимание к Пихлер со слухами о пропавших девушках. Умная дрянь.

Шумная возня за спиной и тяжелое пыхтение слуги возвестили о том, что обед подан. Лука смотрел на меня с таким жадным обожанием, что я невольно поежился и кивнул ему. Мальчишка меня раздражал, неуловимо кого-то напоминая. Я корил себя за нетерпимость к его неряшливости и навязчивости, но ничего не мог с этим поделать. План созрел. Как говаривал мой наставник по военному делу в Академии, не можешь предотвратить слив сведений, обрати его себе в пользу. Будем действовать по всем правилам военного искусства. Я обратно достал кольцо из шкатулки и положил его в карман, а после сел за стол, решительно игнорируя громко чавкающее создание напротив.

Дочерью аускрета Альбертини оказалась застенчивая полноватая девушка с нежными веснушками на белом лице и рыжими кудряшками на голове. Звали ее красиво и пышно — Розалинда. За столом она преимущественно молчала, грустно вздыхала и изредка бросала на меня жаркие взгляды из-под светлых ресниц. Зато ее мать разливалась соловьем, не давая мне вставить и слово. Я приехал под уважительным предлогом торгов поместья, но глава Инженерной гильдии, как оказалось, уже видел во мне будущего зятя. После ужина мы перешли в библиотеку. Это вообще было в традициях Виндена, после обеда или ужина удаляться в кабинет или другое тихое место, чтобы за неспешной беседой насладиться кофе и десертом.

— Да полноте вам, Кысей, — аускрет давно перешел на фамильярный тон, называя меня по имени. — Зачем вам то поместье? Вот женитесь, так со временем и задаром достанется.

— Вы переговорили с воеводой Даугавом?

— Он не хочет его продавать.

— Он был в городе?!? Почему вы мне не сообщили?

— Да что ж вы так волнуетесь? Зачем вам замок или то заброшенное поместье? Клинику можно открыть и в городе. У вас же будет не божевильня, а солидное заведение для богачей, ведь так? Знаю я на примете несколько…

— Мне нужно встретиться с воеводой. Обязательно передайте ему…

Наш разговор прервала щебечущая хозяйка, которая решила лично подать нам кофе вместе с кремовыми корзинками.

— Кстати, — ухитрился я вклиниться в поток ее словоблудия. — Фрона Альбертини, а сколько у вас сестер?

Она осеклась и ненадолго задумалась.

— Три, — начала перечислять Дейдра. — Хелен, она замужем за капитаном Чапкой, Ольга, та замужем за полковником Цукеркандлем, он, кстати, недавно получил повышение, теперь командует имперским Тайным…

Марк Альбертини предупреждающе кашлянул, и его жена мгновенно поправилась.

— … а еще Инга, замужем за Седвигом… была. Получается, всего две осталось, — она печально покачала головой.

— А Ежения?

— Ежения? — переспросила хозяйка, рассеяно подвигая вазочку с пирожными в центр стола. — Давно ее нет.

— А что с ней случилось?

— А почему вы интересуетесь?

— Ну, я же должен все узнать… о возможных будущих родственниках, разве нет?

Они переглянулись между собой, и я без зазрения совести продолжил спрашивать:

— Так что с ней случилось?

— Она сбежала. Глупенькая была, — присаживаясь на диван и осторожно подбирая слова, начала Дейдра. — Недосмотрели за ней, что поделаешь.

— Так она жива?

— А кто ее знает. Давно это было, двадцать лет назад. Если волнуетесь, что она может объявиться и претендовать на наследство…

— Это правда, что Джеймс Рыбальски был в нее влюблен и даже собирался жениться?

— Ну… Она в него точно была влюблена. Все даже думали, что это с ним она сбежала, но…

— А почему ваши семьи были против этого брака?

— Это все брат. Ингвар остался нам вместо отца, заботился о нас. И мужей нам тоже он выбирал. И ведь хороших выбрал! — Дейдра бросила на супруга взгляд, полный тихой нежности. — Брат хотел выдать Ежению за другого.

— За кого?

— За младшего Маттерниха. Подумать только, послушала бы Ингвара, была бы сейчас замужем за бургомистром, хозяйкой города!

— Ежения, кажется, танцевала в Императорском театре?

— Да она там была самой лучшей, вы бы ее только видели!

— Она была… рыженькой?

Дейдра так искренне улыбнулась, что на секунду помолодела, превратившись в юную мечтательную девушку, без этого наноса расчетливой практичности и лицемерия. Розалинда была очень похожа на мать, поэтому в ответе я уже не сомневался. Хриз видела в оранжерее не Еву, а Ежению.

— Да, у нее были роскошные огненные кудри, сводящие мужчин с ума. Знаете, я никогда не завидовала сестре, наоборот, мы все ею гордились. Ежкой можно было только восхищаться. Ее очарование невозможно передать!

— Она была тол… то есть пышной?

— О да, очень, — снова эта улыбка, только уже чуть омраченная печалью прошлого. — Она была роскошной! Блистала и на сцене, и в жизни.

— Рыбальски дарил ей обручальное кольцо?

Мой вопрос вернул Дейдру на грешную землю. Она нахмурилась и покачала головой.

— Я не знаю. А почему вы?..

— Перед исчезновением она не жаловалась на недомогание? На потерю веса?

— Нет, что вы, Ежка вообще никогда не жаловалась. Вы даже не представляете, каким солнечным человечком была моя сестра. Она всегда улыбалась…

Я вздрогнул, вдруг вспомнив слова Луиджии. Какое странное совпадение…

— У нее были враги?

— У нашей Ежки? Да вы шутите!..

— Например, Шарлотта?

Дейдра закусила губу и напряженно взглянула на мужа, ища у него подсказки. Марк осторожно поставил давно остывший кофе на столик и покачал головой.

— Вы не волнуйтесь, фрон профессор, у нас хорошие отношения с Рыбальски, все уже давно в прошлом.

— Не сомневаюсь, но прошу вас ответить на вопрос. Шарлотта ревновала к Ежении?

— Конечно, нет! Они были лучшими подругами.

Уже на крыльце я припомнил слова из записки Хриз и спросил аускрета, который вышел проводить меня:

— Фрон Альбертини, вы знаете, у меня есть племянник… Йоран. У него скоро день рождения. Прислал из столицы письмо. Хочет заводную куклу. Ваши инженеры такое изготовляют?

— Заводную куклу-то? — с сомнением переспросил глава гильдии. — Баловство это все, не одобряю такого. Вам лучше спросить кукольных дел мастера Каэтано. Он вместе с подмастерьем держит лавку в Цветочном переулке, здесь недалеко.

— Понятно, — разочарованно протянул я. — Этот мастер давно в городе? Насколько опытный?

— Лет десять назад приехал в Винден с женой. Детишкам его поделки нравятся. Дамы тоже в восторге от хитроумных музыкальных шкатулок и прочей дребедени. Но мне…

— Ясно, — оборвал я его. — Просто племянник просил, чтобы кукла была с рубиновым заводным ключом. Что бы это значило, по-вашему?

— Кхм… Рубиновый ключ? Простите, стесняюсь спросить, а в каком месте? Сколько вообще лет вашему племяннику?

По дороге от аускрета Альбертини я сразу же заглянул в лавку мастера кукольных дел, хотя и понимал, что тот появился в городе много позднее исчезновения Ежении, следовательно, едва ли был к нему причастен. Но проверить стоило, как и услышать мнение мастера про рубиновый ключ. Может, он просто привиделся ослепленной похотью безумице? А я, как полный дурак, бегаю и пытаюсь увязать ее срамной бред с фактами?

— Даже не сомневайтесь, берите, — раздалось у меня за спиной. — Полная копия легендарной каравеллы "Святой Софии", снаряженной великим князем в Дальний Свет.

Я со вздохом поставил великолепную красавицу на полку и обернулся к мастеру.

— Вы делаете заводных кукол?

— Хм… — почесал он в затылке и развел руками. — Только на заказ. Неделя-две, это в самом лучшем случае. Сейчас много заказов к юбилею Императора…

— Но у вас есть опыт изготовления таких кукол?

— Пару раз делал для вельмож в подарок. Детишкам обычно не заказывают, уж больно дорого. Но могу предложить заводную шкатулку с танцующими фигурками или кукольный домик с представлением…

— А из чего обычно выполняется заводной ключ?

— Метал. Простите, фрон, а почему вы интересуетесь?

— Мне нужна кукла с рубиновым заводным ключом.

Я полюбовался на растерянное лицо мастера и вздохнул:

— Но таких, похоже, не делают?

— Конечно, нет! Глупость какая! Вы себе представляете стоимость такой игрушки? И почему рубиновый?

— Вот и я хочу знать, почему рубиновый, — пробормотал я себе под нос. — Но в принципе такое же возможно?

— Любая прихоть выполнима, если уважаемый фрон желает выкинуть деньги. Нет, я понимаю, когда в карманных часах цапфы из камней делают, чтобы выдержать давление заводной пружины, но…

— А поподробней?

— Ах, — махнул рукой мастер. — Все равно из рубина не смогу вам сделать. Камней нет. И не будет. Часовой корпус ввел запрет на их торговлю. А каравеллу могу отдать за половину цены. Вижу, как она вам понравилась.

Я не придумал ничего лучшего, как оставить кольцо на сбережение в ордене когниматов, который славился своим умением хранить не только чужие деньги, но и тайны их появления. Меня лично принял казначей винденской ложи когниматов, выказывая тем самым особую честь как одному из крупных вкладчиков их славного ордена. Когда я в первый раз ознакомился с бумагами отца Георга, то ужаснулся размеру его состояния. Оно и двадцать лет назад было немалым, а сейчас и вовсе стало неприлично большим.

— Отец Васуарий, я могу просить вас об одолжении?

— Конечно, — степенно ответил казначей.

— Это кольцо… — я положил обручальное кольцо перед ним на стол и подвинул ближе. — Оно украдено. Преступник прислал мне его в письме, намереваясь подставить. Мне надо вернуть его владельцу, но я не знаю, как это сделать, чтобы не навлечь на себя подозрений.

Казначей спустил очки на нос и осторожно взял драгоценность, разглядывая ее поверх стекол.

— Хм… Узнаю. Семейная реликвия Рыбальски.

— Оно вам знакомо?

— Да, когда-то дед Рыбальски выложил за него половину состояния. Очень крупный рубин редкой чистоты и окраса.

— Везде эти клятые рубины!.. — я раздраженно хлопнул себя по колену и поморщился от боли в нем.

— Почему везде? Хотя на счет проклятого вы правы. Камень приносил несчастья их семейству, пока Джеймс не поборол злой рок, огранив рубин и вправив его в кольцо.

— Что мне с ним делать? Его надо вернуть.

— Не волнуйтесь, брат Тиффано. Орден вернет кольцо фрону Рыбальски, сохранив в тайне то, откуда оно появилось.

— Спасибо, — облегченно выдохнул я. — И еще кое-что. Я бы хотел получить у вас совет. Относительно Соляного замка.

Казначей едва заметно вздрогнул и покачал головой.

— Ни в коем случае. Не покупайте его. Напрасная трата денег.

— Хм… Почему?

Отец Васуарий встал из-за стола и подошел к стрельчатому окну, заложив руки за спину и вглядываясь вдаль. Его лысая макушка алела в отблесках заката.

— Орден когниматов хранит и преумножает деньги братьев, являясь опорой Святому Престолу в финансовых вопросах.

— Я знаю и ценю вашу…

— Дослушайте. Когда-то Соляной замок был собственностью Церкви, однако во время Синей войны потеряли много документов, в том числе и владетельные грамоты на него. Этим воспользовались светские власти, всегда норовящие урвать кусок пожирнее. Святой Престол был истощен войной и вынужденно отдал эти владения на откуп Гарлегской империи.

— Печально…

Казначей обернулся ко мне и покачал головой.

— Печально другое. В ордене когниматов сохранились некоторые финансовые документы, а именно расходные ведомости монастыря святого Августина, братству которого личным велением Папы и Ордена Пяти было пожаловано ежемесячное содержание в три тысячи золотых и послано обоз селитры, чтобы подорвать мост через ущелье и навеки похоронить Соляной замок.

— Почему? — только и смог вымолвить я.

— Почему не взорвали? Не успели. Волна безумия Мертвых земель докатилась и до Алавийских гор, погребая и замок, и монастырь, и горные деревушки. А потом уже было поздно. Замок перешел во владение императорской семьи Гибауэров, возвысившейся в грязном омуте междоусобиц и войн…

— И что? — поторопил я его, нарушая затянувшееся молчание.

— Однако долго в замке никто не задерживался. Первый владелец открыл там приют для прокаженных, а рядом мыловарню, пока кто-то из горожан не обнаружил в мыле человеческий зуб… Разразился страшный скандал, хотя ничего и не доказали.

Тошнота подкатила к горлу.

— Следующий хозяин был увлечен разведением цветов и додумался выращивать кошачью траву в Белом саду. Он устраивал в замке жуткие оргии, пока небывалый всплеск рождаемости бесцветных детей не привлек внимание властей.

— Бесцветных? — вздрогнул я.

— Да, бесцветных, дурачков, безногих, безруких и просто больных. Закончилось все ссылкой. А замок по наследству перешел к бравому имперскому генералу, который решил сделать из него неприступный форт. Только в его казармах творилось странное. Поговаривали, что солдаты превращались в механических кукол и…

— Что? — подскочил я на месте. — С рубиновыми заводными ключами?

Казначей удивленно выгнул бровь.

— Такие подробности мне неизвестны. Возможно. Но для генерала все тоже закончилось плохо: городской бунт и погром замка. Долгое время тот стоял безлюдным, пока не достался деду Шарлотты Рыбальски, в девичестве Гибауэр.

— А этот чем отличился? — нетерпеливо спросил я.

— Хм… Он был выдающимся ученым и богословом. Его библиотеке могла бы позавидовать даже столичная Академия. Гибауэр закрылся в замке, никого к себе не пускал и…

— И?

— … и просто тихо дожил там свой век. Но когда его наследники жадной саранчой слетелись в замок, бесценной библиотеки там не было. Хотя, право, это такая мелкая странность…

— Беру!

— Что?

— Я покупаю замок. Решено.

— Брат Тиффано! Я же специально поведал вам историю замка, чтобы вы поняли — он опасен. Это не легенды или слухи, это факты, подтвержденные архивными документами.

— Вот именно, — я вскочил на ноги и заметался по кабинету. — Замок заражен опасным безумием. И забыть о нем не получится. Колдовство уже просочилось в город. Пропадают девушки. Рубиновый ключ и механические куклы! Все сходится! Оранжерея! А если там тоже была кошачья трава? Поэтому ей и привиделся рубиновый ключ?

— Эмм… Брат Тиффано, а вы себя хорошо чувствуете? Я слышал, что вы упали с лошади…

— Я не падал, — отрезал я, заставляя себя успокоиться и сесть обратно. — И нахожусь в полном уме и ясной памяти. Кстати, когда умер дед Шарлотты?

— Надо посмотреть в документах, я не помню точной даты, но это произошло до ее замужества.

— А Джеймс Рыбальски купил замок тоже до женитьбы?

— После. Замок достался дяде Шарлотты, который великодушно уступил его в цене своему новому родственнику.

— Хм… Тут неувязка, но я выясню. Отец Васуарий, прошу вас, подготовьте необходимые бумаги. Завтра я встречусь с Рыбальски и…

— Я понял, — горестно вздохнул казначей и сел обратно за стол, качая головой и перебирая бумаги. — Впрочем, это ваше решение. Время покажет, насколько оно разумно и безопасно. Однако я позволю себе сразу уточнить у вас еще одну деталь. Ваша знакомая, Луиджиа Храфпоне…

— Что с ней?

— Она взяла в долг у ордена и указала вас своим поручителем. Мне известно, что вы… ммм… водите с ней дружбу, поэтому хотелось бы получить вашу подпись на долговой расписке по всем правилам.

— Что? — оторопел я. — Сколько?

— О, сущий пустяк для вас, но для нее… Даже не знаю, как она собирается возвращать. Тысяча золотых. Вот, подпишите здесь и здесь, — он подсунул мне бумагу.

— Она говорила, зачем ей такая сумасшедшая сумма? — спросил я, разглядывая расписку.

— Долги. Хотя я честно предупредил ее, что наши проценты слишком высоки для простой циркачки.

Луиджиа упоминала что-то о кредиторах, которые нашли ее дядю, из-за чего тот был вынужден бежать. Я помнил, какой она была испуганной, когда пришла просить у меня помощи. Но почему ничего не рассказала о займе? Побоялась? Но куда хуже было влезать в долговую яму! Бедная девочка… Я отодвинул бумаги и покачал головой:

— Отец Васуарий, давайте поступим иначе…

До Императорского театра я добрался уже в сгустившихся сумерках, собираясь навестить Пихлер и заодно пообщаться с фроном Краузом. Руководитель труппы "Винденских львиц" подтвердил мои подозрения. Все пропавшие девушки были рыжими, а еще выяснился интересный факт, тоже наводящий на размышления. Своим созданием "Винденские львциы" были обязаны Рыбальски, который покровительствовал им во всем, оплачивая расходы на роскошные наряды, дорогое жилье и, разумеется, питание. Девушки жили прямо при театре, в большом доме на набережной, ни в чем себе не отказывая. Для любой воспитанницы балетной школы попасть в эту труппу было пределом мечтаний. Мечта, обернувшаяся кошмаром…

Я спорил с местным привратником, убеждая его доложить Пихлер о моем позднем визите, но тот упрямился и наотрез отказывался тревожить фронляйн. Кто-то нагло плюхнулся локтями на стойку рядом со мной.

— За эту ночь она похудела еще на пять паундов, — сообщила Нишка. — Где тебя носило? Я узнала много интересного.

— Я тоже…

Поскольку я не мог рассказать ей всего, не выдав свой источник, то ограничился лишь краткими соображениями относительно того, что колдун убивает девушек, похожих на Ежению. Нишка выслушала меня довольно скептически, потом наморщила лоб и сообщила:

— Мимо. Рыбальски не убивали ее и не хоронили у себя в саду. Я расспросила строителей. Три года назад оранжерею полностью перестроили, а сад разбили заново, снимая целые пласты грунта. И никаких захоронений найдено не было!

— И что? Рыбальски в то время еще не был женат на Шарлотте. И он, и она могли убить Ежению, а тело закопать за городом или сбросить в Дымнай. Я уверен, что именно эта девушка стала первой жертвой.

— Хорошо, допустим. А почему колдун стал убивать только через двадцать лет? Чего он ждал?

— Потому что кое-что произошло. Я уверен, что это Шарлотта. Она убила соперницу, но муж все равно продолжал ей изменять с рыжими толстушками. Она терпела… ради сына, но не выдержала, когда и Сигизмунд пошел по стопам отца и влюбился в танцовщицу. Мне непременно надо встретиться с Алисой. Уверен, что она тоже окажется рыжей и толстой!

— Ну не знаю, не знаю… А почему Шарлотта не прикончила ее? Зачем убивать других?

— Возможно, тогда она не знала, кто именно являлся возлюбленной сына. Но теперь знает и… Алиса в опасности.

— Вообще-то в опасности Пихлер. Ты бы ее видел. Она крепится, но видно, что напугана, — Нишка поежилась.

— Ее надо срочно изолировать от источника колдовства. Пойдемте со мной, госпожа Чорек, поможете убедить нашу фронляйн.

Кажется, мне удалось шокировать невозмутимого привратника Грега. Фронляйн Пихлер за моим плечом раздраженно топнула ногой и возмутилась:

— Какое безобразие! Я отправляюсь домой!

— Нет, вы останетесь. Неужели в гостинице нет свободных номеров?

— Извините, фрон профессор, — виновато раскланялся привратник. — Через неделю юбилей Императора… Приезжих в городе все больше и больше…

— Ясно. Тогда поступим так. Фронляйн Пихлер переночует в моем номере…

Позади меня раздался грохот. Я обернулся и увидел Луку, который опять разбил посуду, полетев с лестницы вместе с подносом. Балбес неуклюжий!

— Она пока поживет в моем номере, а я вместе с Лукой переберусь в номер к фрону Лешуа.

— Но… разве это удобно? — замялся привратник.

— Не волнуйтесь. Я оплачу все в двойном размере.

— Ах, конечно, — просиял Грег. — Все будет сделано в лучшем виде. Фронляйн Пихлер устроят со всеми удобствами.

— Не сомневаюсь, — пробормотал я, также ничуть не сомневаясь в том, что уже завтра об этом станет известно безумице, которая лопнет от ревности и прямиком угодит в расставленную ловушку.

Лешуа не очень обрадовался неожиданному соседству, но я смог переубедить его потерпеть один день ради общей цели, и он сменил гнев на милость. Вещей у меня было мало, и переселение не заняло много времени, хотя слуга постоянно что-то ронял и еле передвигал ногами. Я забеспокоился, что после падения с лестницы он мог себе что-то повредить, поэтому усадил бедолагу на стул и заставил закатать штанины. На тощих ногах были порезы и синяки, но кости целы. Выглядело все так, как будто я в самом деле был жестоким хозяином, постоянно избивающим несчастного. Даже во взгляде Лешуа явственно читалось сомнение.

— Нет, я его не бью, господин Лешуа, — ответил я на невысказанный вопрос. — Он просто постоянно что-то роняет, разбивает или сам падает. Я с ним займу комнату поменьше, чтобы вас не так стеснять.

Я представил, что придется делить постель с этим замурзанным мальчишкой, и на мгновение зажмурился. Так не пойдет.

— Лука, ты когда вообще последний раз купался?

Это уже было не мычание, а дикий кошачий визг. Лука истошно вопил, цеплялся за косяк двери, дрыгал ногами и изворачивался глистом. Дерек даже не думал помогать, наблюдая за моими попытками затащить мальчишку в ванную комнату и от души забавляясь представлением. На вопли явился обеспокоенный привратник, сообщив, что мы тревожим других постояльцев. Лука забился в угол с истерикой. Я слишком устал после сложного дня, поэтому плюнул и сообщил упрямцу, что если он не хочет купаться, то будет спать на полу. Слуга радостно закивал, улыбаясь сквозь невысохшие слезы. Бесцветные дети… а еще Ежения всегда улыбалась… Эти странности не давали покоя, постоянно напоминая о себе глупой улыбкой на лице Луки. Он устроился рядом с моей кроватью, постелив одеяло прямо на полу и в него же завернувшись. Глядя на его грязную всклокоченную копну волос, я пожелал ему спокойной ночи и мысленно пообещал, что в субботу отведу мальчишку в винденские бани, чтобы потом не пришлось краснеть перед его сестрой.

А среди ночи я проснулся от жуткого вопля. Спросонья я решил, что это ревнивая безумица ворвалась убивать соперницу, но оказалась, что это Лука. Он размахивал руками и стонал во сне. С перепугу мне даже показалось, что он что-то выкрикивал.

— Тише, тише, это сон! — потряс я его за плечо.

Он рывком сел, отпрянул от меня и тут же натянул одеяло до макушки, мелко дрожа и всхлипывая под ним. В темноте он казался таким жалким и несчастным, что я не выдержал и погладил его по плечу, нехотя усаживаясь рядом с ним на пол.

— Спи, Лука, тебя никто не обидит, спи…

Он затих ненадолго, а потом взорвался новым приступом плача, выпутавшись из одеяла и бросившись мне на шею. Я гладил его по спутанным липким космам и шептал что-то успокаивающее, а он жарко сопел мне в грудь и прижимался еще сильнее. Пожалуй, одних бань будет мало. Заглянем к цирюльнику… пусть побреет его наголо, как меня. Чисто и опрятно. А пока пусть спит на кровати, а то еще подхватит простуду и рассопливится. А я уж как-нибудь на полу переночую…

— Фронляйн Пихлер, поймите, вам нельзя сейчас возвращаться в театр, — увещевал я упрямицу за завтраком.

— Но мне надо! — капризно ответила Мишель, отставляя чашку со свежезаваренным кофе и устремляя на меня жаркий взгляд с поволокой.

— Это колдовство, — пояснил я в который раз. — Его источник неизвестен. Это может быть еда, питье, человек в вашем окружении. Вам надо скрыться на время, лучше всего даже уехать из города. Сегодня же отправляйтесь в монастырь святого Августина, там есть женская обитель. Думаю, вам не откажут в убежище. Госпожа инквизитор вас сопроводит.

— Еще чего! С ума сошли? У меня скоро репетиция! — она нервно постучала по циферблату изящных наручных часиков на запястье. — Мы готовим новое представление для Фердинанда! Празднование тридцатилетия Его Величества перенесено в Винден, это такая честь для всех нас!..

— Хватит! — раздраженно оборвал я ее. — Вы должны думать о собственной жизни, а не об императоре! Колдун или колдунья охотится за девушками, которые похожи на первую жертву, на Ежению Даугав.

— Кысей, — горячая ладошка легла на мою руку. — Просто признайтесь, что ревнуете к Императору… Ой!

Неуклюжий балбес задел чашку и вывернул горячий кофе прямо на приму.

— Придурок! — Пихлер вскочила на ноги и затрусила обожженной рукой. — Платье! А мои часы! Что ты наделал! Ты хоть знаешь, сколько они стоят! Идиот!

— Лука! — разозлился я. — Исчезни с глаз моих долой! А вы, Мишель! Я заплачу за испорченные им часы, но вы поедете в монастырь и останетесь там, пока колдунья не будет поймана! Это не обсуждается! А если будете упрямиться, то госпожа инквизитор получит разрешение на ваш арест! В ваших же интересах не чинить препятствия дознанию!

Я поймал слугу за ухо и потащил его за собой к привратнику.

— А ты, Лука, наказан. Фрон Грег, вам помощь нужна? Займите его полезным делом, да так, чтобы спины не разгибал. А будет упрямиться, разрешаю вспыпать розгами!

Нишка не обрадовалась тому, что ей придется сопровождать капризную приму в монастырь, а уж про то, чтобы остаться там вместе с ней, и слышать не захотела. Почему с женщинами так сложно?

— Госпожа Чорек, — попытался я воззвать к здравому смыслу. — Согласитесь, если я останусь в женской обители охранять Мишель, это будет выглядеть несколько странно.

— Можно подумать! — фыркнула инквизитор. — Вашу репутацию сложно испортить еще больше.

— Все! — вскипел я. — Это вы останетесь с Пихлер! Не смейте спорить!

— Нет! — упрямо мотнула головой Нишка и набычилась. — В монастыре ваша прима и так будет в безопасности.

— Госпожа Чорек! У меня появился след. Сегодня я встречаюсь с Рыбальски, чтобы…

— Это мое дознание!

— А разве я спорю? Ваше. Только с вами Рыбальски не станет говорить. Потому что вы — инквизитор, а я… Уважаемый профессор и чудаковатый богач, который собирается купить у него замок. Каждый должен заниматься своим делом. Идите уже, — я подтолкнул ее к вышедшей из гостиницы Пихлер.

Позади нее с жутковатой ухмылкой тащился Лука, сгорбленный под тяжестью чемоданов. Шустрый привратник уже приспособил балбеса к хозяйственным делам, так что за него я мог быть спокоен. Нанятая Лешуа парочка головорезов болталась неподалеку, готовые перехватить безумицу, как только она посмеет сунуться к Пихлер. Это непременно должно сработать, надо только подождать. Я тяжело вздохнул и велел извозчику ехать в особняк Рыбальски.

Рыбальски сиял. А еще его было невозможно заткнуть. Он разливался соловьем обо всех прелестях Соляного замка, едва ли не подпрыгивая от нетерпения на сидениях в экипаже и постоянно хватая меня за руки. Мы выехали за пределы города и теперь тряслись по размытой весенними паводками горной дороге.

— Фрон профессор! Вы бы только видели, какой потрясающий вид открывается с его террас! Замок построен прямо в скале, защищен столь надежно, что из него даже хотели сделать форт!..

— Я знаю, — вставил я. — Простите, фрон Рыбальски, но я хотел бы…

— Все будет! Все будет, как захотите! Да, замок несколько запущен, но уверяю вас, так даже к лучшему. Вы сможете устроить там все на свой вкус!

— Фрон Рыбальски…

— А водопад? Вы знаете, что там есть природный водопад, который снабжает замок водой? Можно устроить купальни!

— Послушайте…

— А стеклянная библиотека? Это же настоящее чудо! Словно попадаешь в иной мир!..

— Алиса Вагнер! — рявкнул я, отчаявшись перебить Рыбальски. — Я хочу поговорить о ней!

— Ох, ну конечно же! — он всплеснул руками и радостно хлопнул меня по плечу. — Мне уже все известно. Вы просто кудесник! Уж не знаю, что вы наговорили моему сыну об этой девке, но он разругался с ней вдрызг! Просто вдрызг!

— Я ничего… — ошеломленно пробормотал я, но Рыбальски уже несся дальше.

— Вы не подумайте, что я забыл о своем обещании. Раз обещал отдать вам замок в половину цены, то так и будет. Репутация превыше всего. Да и бог с ним, с замком! Сын важнее!.. Я вам так благодарен, что вы даже не представляете…

— Вы встречались с Алисой? Она похожа на Ежению Даугав? — спросил я прямо, наплевав на все уловки, и это наконец подействовало.

Рыбальски осекся на полуслове и застыл. Воцарилась благословенная тишина.

— Ежению? — растеряно переспросил он. — Откуда вы?..

— Расскажите мне про нее, — попросил я.

И на всякий случай добавил:

— Мне надо понять, похожа ли на нее Алиса.

Рыбальски провел по лицу рукой, словно смахивая невидимую паутину, и сгорбился.

— Нет, — ответил он.

— Это надо для дела…

— Нет, не похожа. Алиса ни капли не похожа на Ежению. Совсем не похожа. Зачем вспоминать? Я не хочу.

Серый замок в лучах полуденного солнца казался отлитым из серебра. Он распластался на горном кряже, словно диковинная раненная птица, облапив темный камень перьями сооружений и выгнув хищный клюв башни навстречу ветрам. Замок как будто пытался взлететь, но не мог, будучи прикован к скале хрупкой цепью моста, перекинутого через ущелье Гроз. Мне вдруг почудилось в нем живое существо, застывшее в вечном страдании.

— Дальше лучше пешком, — буднично сообщил Рыбальски, разрушая странное очарование. — Пойдемте.

Он двинулся вперед по мосту, и я последовал за ним. Замок ждал нас…

… но никто не вышел к нам навстречу. В замке не было ни единой живой души, однако следов запустения я тоже не заметил. За порядком следили приходящие работники из общины неподалеку. Вблизи замок оказался совсем иным. Массивная и низкая центральная часть с пастью входа проглотила нас, отсекая вой ветра в ущелье. Пустой круглый дворик со стеклянной крышей был наполненным странным эхо.

Рыбальски вдруг остановился и покачал головой.

— Я любил Ежению, — произнес он. — Был готов на все ради нее. Собирался жениться. Обманул отца, украл семейную драгоценность. Мы договорились бежать из города и тайно обвенчаться.

Я затаил дыхание, боясь спугнуть удачу.

— Даже кольцо приготовил, только гравировку не успел сделать…

Я вздрогнул, вспомнив слова из записки Хриз.

— Но я проспал. Так нелепо и глупо, до сих пор не могу себе простить! Проспал и опоздал на свидание. А когда прибежал, Ежении в саду уже не было. Я не знаю, что с ней случилось. Но она не могла броситься в реку! Зачем ей это делать? Это ее брат. Ингвар что-то сделал с ней. А я… малодушный трус. Отец узнал обо всем и избил меня, пригрозив оставить без наследства. Я искал Ежению, но она исчезла без следа…

Он замолчал, и я осторожно спросил:

— А потом женились на Шарлотте?

Рыбальски поднял на меня взгляд и вымученно улыбнулся:

— Моя жена — святая женщина. Ее, как и меня, вынудила к браку родня, а ведь Шарлотта… была влюблена в другого. Она всем пожертвовала ради семьи.

— В кого влюблена? — нахмурился я неожиданному повороту.

— Не знаю, — махнул рукой Рыбальски. — Какой-то офицер. Все это уже в прошлом. Зачем ворошить?

— Вы уверены, что Шарлотта не ревновала вас к Ежении?

— Они дружили. Такие разные, они как будто дополняли друг друга. Холодная строгая гордячка Шарлотта и веселое огненное солнышко Ежения. Мое солнышко…

— Но Шарлотта могла притворяться, а на самом деле завидовать подруге, ревновать к ней и… — не сдавался я.

— Когда мы стояли перед алтарем, Шарлотта плакала. И вовсе не от счастья. Довольно об этом. Пойдемте, я покажу вам Белый сад.

Это были гигантские розы. На открытой ветрам террасе, которая нависала над ущельем, расцветали сотни причудливых роз, окрашенных в багрово-синие оттенки. Я не удержался и подошел ближе, чтобы потрогать один из цветков. Соль. Огромный кристалл соли, который наслаивался веками самым искусным садовником — природой.

— Говорят, что они меняют форму и цвет в зависимости от времени года, но я ни разу не видел их белыми, — пробормотал Рыбальски и вздохнул, кивнув на дальний угол сада под разрушенной кровлей. — А там была заброшенная оранжерея. Я хотел сделать жене приятное и купил замок у ее родни, думая, что она займет себя цветоводством подальше от городской суеты, поправит здоровье, но…

— Но что?

— Не сложилось, — уклончиво ответил он. — Замок ей почему-то не понравился. Тут несколько… одиноко. Далеко от города. Рядом только селение общины и несколько горных деревушек. Не то общество, одним словом. Но для вас, фрон профессор, это же то, что нужно, верно? Один из предков Шарлотты был генералом имперской армии, героем войны. Он превратил это место в настоящую крепость. Замок может выдержать длительную осаду, если забить подвалы провиантом и…

— А я слышал, что он баловался с колдовством, — закинул я удочку.

— Что вы такое говорите! — возмутился Рыбальски. — Жуткое невежество! Генерал Гибауэр был просвещенным человеком, не чуждым прогресса инженерной мысли, и то, что вместо ноги у него был механический протез, вовсе не делает его колдуном!

— Хм, интересно. Кстати, я слышал, что он устроил здесь казармы. Не покажете, где?

Медленно созревающий план наконец-то оформился в ясную идею. Казармы. Прекрасное место для засады.

Мы шли мимо длинных сооружений, которые лепились прямо на скале. Ветер здесь был еще сильнее, неистово воя и сходя с ума от бешенства. Под ногами ревела горная река, низвергая пенные потоки вниз. Казармы и плац. Идеально. Но клюнут ли? И община может пострадать.

— Насколько многочисленная община? — перекрикивая шум ветра, спросил я. — Сколько там человек?

— Человек двадцать, наверное. Вы не волнуйтесь, они в основном мирные, если только…

— Если только что? — я начинал уставать от постоянных недомолвок.

— Я хотел открыть здесь старое мыловаренное производство, предложил им работу, а это дурачье почему-то взбунтовалось. Они странные, много бесцветных и…

— Бесцветных? Я непременно наведаюсь в общину. А еще, фрон Рыбальски, очень прошу, прекратите увиливать. Я уже поручил казначею ордена когниматов подготовить все документы. Я в любом случае куплю замок, так что можете ничего не скрывать.

Рыбальски хотел было возмутиться, но передумал и просто кивнул, ежась от ветра. А я разглядывал характерные элементы перекрытий, с болью в сердце узнавая в них знакомые очертания храмовых построек Асада, где нам пришлось держать последнюю оборону города. Впрочем, в схожести не было ничего странного, ведь и замок когда-то принадлежал Святому Престолу. Но почему же его хотели уничтожить? Придется еще раз наведаться в архивы Ордена Пяти. А может Нишке удастся что-нибудь узнать в монастыре святого Августина? Если здесь было нечто, что церковники хотели скрыть, то оно, скорее всего, тут и осталось. Возможно, как и в Академии Кльечи?.. Стандартная практика прятать самое ценное под землей…

— А где библиотека? В подземелье? — вскинулся я, осененный новой идеей.

— Знаете, фрон профессор, вы сейчас напомнили мне Сигизмунда, — улыбнулся Рыбальски. — Когда я купил замок, он прознал, что его прадед был невероятно богат и собрал здесь огромную библиотеку, которая пропала после его смерти. И мой мальчик, как вы сейчас, загорелся найти книги.

— Даже так? — заинтересовался я. — И нашел?

— Облазил здесь все…

А если это сын? Хотел защитить мать от постоянных измен отца? Но его даже не было на свете, когда пропала Ежения!

— … но так ничего и не нашел. А я думаю, что никакой коллекции книг и не было вовсе. Библиотека здесь стеклянная. Пойдемте, покажу.

Огромное пространство, наполненное светом. Светом, многократно отраженным от бесконечных стеклянных шкафов. Причудливый лабиринт света, но удручающе пустой. Стеклянные полки пустовали. Книг не было. Только пыль. Она танцевала в воздухе и умирала на полках. Но мне на мгновение почудилось, что я их вижу. Тяжелые фолианты, древние свитки, истертые летописи. Самое ценное. Знания. Я зажмурился, втягивая воздух. Он пах книгами. Словно зачарованный, я провел рукой по одной из полок. Мягкая теплая кожа фолианта. Как будто животное, истосковавшееся по человеку. Что за наваждение? Я открыл глаза. На пальцах была пыль, а на стеклянной полке — след моей пятерни. Рыбальски смотрел на меня с легкой усмешкой.

— Уже представляете, как разместите здесь свою библиотеку? — лукаво спросил он меня.

— Когда вы купили замок?

— Пять лет назад.

— Сколько тогда было Сигизмунду?

— Пятнадцать, хотя нет, как раз исполнилось шестнадцать.

— И сколько времени он провел в замке? В поисках?

— Все лето, — Рыбальски улыбался, ему было приятно вспоминать о сыне и говорить о нем. — Он тогда загорелся воинской славой, захотел стать похожим на генерала Гибауэра и пойти служить обычным солдатом, как начинал его предок, но Шарлотта грудью легла, чтобы этого не допустить. Уже тогда было неспокойно на границе. Сигизмунд попытался сбежать и тайком вступить в имперский легион, хорошо, что капитан Чапка поспособствовал, и его вовремя поймали. К счастью, потом мальчик увлекся механикой и…

Я вздрогнул, стараясь не выдать себя. Опять механика!

— … и благодаря аускрету Альбертини стал бредить изобретениями. А тут еще и Шарлотта рассказала ему про дедушку, которого все считали спятившим чудаком-ученым… Простите… — вдруг сконфузился Рыбальски. — Я вовсе не имел в виду, что считаю профессоров… то есть не всех… не вас… просто…

— Все нормально, — рассеянно отозвался я. — У меня действительно странные причуды, фрон Рыбальски, зато есть деньги, чтобы себе их позволить.

Наведавшись в общину, я еще больше укрепился в своих подозрениях. Все было взаимосвязано, но связь эта была настолько тонка и трудноуловима, что я никак не мог ее поймать. Община состояла из потомков тех несчастных прокаженных, которые были сосланы в горы доживать свой век, но выжили молитвой и милостью Единого. Малоразговорчивые и нелюдимые, они чем-то неуловимо напомнили мне Луку. Но его сестра была совсем иной. Неужели эти двое как-то связаны с колдовством? Надо будет расспросить об их семье. Сдается мне, там что-то нечисто.

В город я возвращался уже в сумерках, перебирая в уме детали плана. Офицер Матий не обрадовался моему предложению. Да я и сам понимал, насколько оно рискованное. Но лучше попытаться выманить Вырезателей, чем сидеть и ждать, когда они опять нападут на беззащитную деревушку. С этим сыскарь вынужденно согласился. Завтра в городе и за его пределами должны заговорить о спятившем чудаке-профессоре, который надумал устроить из Соляного замка приют для богатых психов, и которому в этом помогают… монашки. Сестры Милагрос и София. Даже если неверны мои предположения относительно того, что Вырезатели ищут убийц своих людей, то слухи о несметных богатствах расточительного чудака в любом случае привлекут внимание разбойников. Они должны напасть на замок.

Дерек проводил взглядом слугу, которому муштра привратника явно пошла на пользу. Лука так споро перетаскивал вещи обратно в мой номер, что любо-дорого было смотреть.

— Мне кажется, он вас ревнует, — вдруг изрек Лешуа.

— Кто? Лука? — нахмурился я. — Шутите?

— Отнюдь. Как-то недобро он смотрел на вашу фронляйн Пихлер.

— Глупости, — отмахнулся я. — Он всегда такой. Меня больше волнует, почему наша общая знакомая до сих пор не проявила себя. Что-то случилось.

— Госпожа Хризштайн не настолько глупа, чтобы вот так сразу…

— Настолько! — возразил я, вскакивая на ноги и расхаживая по номеру. — Она настолько ревнива, что способна на любую дурость. Уже успел убедиться в этом. Да узнав о том, что Пихлер провела ночь в моем номере, Хриз должна была… не знаю, с катушек слететь от ревности! А она ничего не предприняла. А если ее ранения в оранжерее оказались слишком серьезными? Хотя!.. Она и со смертного одра встала бы и приползла ради такого. А это значит, что ее поймали!

— Давайте просто подождем, — попытался успокоить меня Лешуа. — Мне уже доставили костыли, и я могу вновь возобновить поиски Александры. Мы их найдем, господин Тиффано, не сдавайтесь.

— И не собирался! Офицер Матий слишком хорош… Но он продолжал выспрашивать меня о ней… Нет, он ее не схватил. Тогда что произошло? Я думаю, что надо пойти другим путем. Давайте рассуждать логически. Хриз в городе. Ее портреты развешаны на каждом столбу. Она должна была как-то замаскироваться. И, очевидно, в этом она преуспела. Однако в одном сплоховала. Милагрос. Та никак свою внешность не меняла, а значит…

— Что? Что? — в волнении Лешуа привстал на диване, опираясь на костыли и заглядывая мне в лицо.

— Значит, мы должны искать именно ее. Кто-нибудь наверняка ее видел и узнает, как тот лавочник на набережной. Сыграем на человеческой жадности. Назначим щедрую награду за любые сведения о Милагрос и распространим ее портреты. Вы сможете этим заняться?

— Хорошая идея! — воодушевился Лешуа. — Займусь, не беспокойтесь. Но поиски Александры бросать не буду. Я должен найти девочку раньше, чем это сделает преступница. В моем списке осталось всего три имени.

— Вот и отлично. Лука, ты чего застыл столбом? Все вещи перенес? Тогда пошли. Завтра рано вставать.

Рубцы на спине немилосердно чесались. Лекарь сказал, чтобы я не забывал о мази, но вчера мне было не до этого. Наскоро ополоснувшись, я прошлепал в спальню и позвал Луку.

— Руки помыл? Намажь мне, пожалуйста, спину и плечи. Справишься?

Растянувшись на животе, я уткнул лицо в подушку и прикрыл глаза. Что же получалось? Я совсем запутался в деле рубинового колдуна. Слишком много подозреваемых. Если Шарлотта была влюблена в другого, то едва ли бы она стала устранять Ежению. Надо выяснить, кто тот таинственный офицер, и существовал ли он вообще. А сам Рыбальски? Мог он свихнуться из-за старой любви и начать убивать девушек, похожих на Ежению? Определенно, Джеймс вел себя странно. Его нельзя исключать из списка подозреваемых. Но я так и не смог придумать, как со всем этим связать механическую куклу с рубиновым заводным ключом, которая привиделась безумице. А с другой стороны, почему я безоговорочно поверил в ее бред? Но слова в записке о несуществующей гравировке так странно совпали с тем, что рассказывал Рыбальски. Общим знаменателем во всем этом был только замок…

Мальчик увлекся механикой и провел в нем целое лето… Завтра будет тренировка в школе клинка, надо воспользоваться ситуацией и расспросить Сигизмунда. Кстати, почему он поссорился с Алисой? Я повел плечами, жмурясь от удовольствия. Мазь, хоть и была вонючей, но приятно холодила кожу и снимала зуд. Да и Лука оказался на удивление ловок, не просто намазывая лекарство, а еще и массируя мышцы. Завтра после тренировки отправимся с ним в бани, приведем его в порядок и навестим Луиджию, а заодно посмотрим на Алису.

Но тревога все равно не отпускала. Что с Хриз? Почему она не объявилась? А если до нее добрался наемный убийца? Некстати вспомнилось, как безумица прокралась в посольство восточного хана, перед глазами во всех деталях предстал ее фривольный наряд, как наяву почудились ловкие и сильные движения пальцев, когда она делала мне массаж… и тот поцелуй на морозе… и вкус рисового печенья на ее губах… Желание, столь сильное, что отдалось в паху, захлестнуло меня с головой. Я дернул плечом и оттолкнул Луку:

— Довольно, иди спать. Да не здесь! У тебя есть своя комната! Пошел вон!

Я перевернулся на спину, натягивая одеяло и скрывая конфуз от слуги. Господи, точно наваждение! Хриз мерещилась мне даже в этом замурзанном дурачке! Да между ними общего только то, что оба тощие и страшные: краше первой только в гроб кладут, а второго как будто вчера с помойки вытащили! Как я вообще мог в нее влюбиться! Символ пульсировал болью. Я спрятал голову под подушку и начал молиться.

Выпад, уход, еще раз уход, парирование, выпад, выпад и удар! Тренировочный клинок поразил Сигизмунда в самое сердце.

— Сдаюсь! — выкрикнул мальчишка, тяжело дыша. — Вы прекрасно владеете мечом, фрон профессор!

— Всегда к вашим услугам, — церемонно поклонился я. — Увы, мой друг Эмиль Бурже больше не может составить мне достойную компанию в тренировках, поэтому…

— Бурже? — темные глаза Рыбальски жадно загорелись. — Тот самый?!? Мастер клинка?

Сигизмунд легко попался на крючок любопытства, и в следующие полчаса тренировки мне удалось разговорить мальчишку. С младшего Рыбальски слетела нелепая надменность, под которой скрывался отчаянно скучающий и жаждущий славы юноша. И какой эта слава будет, не имело значения. Так как у его матери было слабое сердце, от геройств на ратном поле Сигизмунду пришлось отказаться. Он решил сделаться великим ученым. Однако, когда выяснилось, что признание ученого мира обычно приходит вместе с убеленными сединой висками и бородой, то и тут его запал быстро иссяк. Сейчас он твердо вознамерился бросить учебу в местной Академии и стать… знаменитым бардом.

— Это из-за Алисы? — ловко перевел я разговор на интересующую меня тему.

Юноша мгновенно взвился.

— Шлюха!

— Вы поссорились? — делано удивился я. — Из-за чего, если не секрет?

— Вас это не касается, фрон профессор, — сквозь зубы процедил мальчишка, вдруг делаясь ужасно похожим на мать. — Слышать о ней не желаю!

— Хм… Ну если так… Тогда думаю, вы будете не против, если я сведу с ней знакомство поближе…

Я не успел договорить, как затупленный конец меча уперся мне в шею.

— Только посмейте!

— Ну если она вас больше не интересует?.. — осторожно спросил я, отводя меч в сторону.

— Убью! — Сигизмунд отступил от меня и принялся ожесточенно разносить в щепки деревянное чучело. — Если бы не то письмо!.. Она бы продолжала!.. За моей спиной!.. Обманывать меня!.. Смеяться!..

— Письмо? Какое письмо?

— Я найду этого Ингвара! Кем бы он ни был! И убью! Стану лучшим бардом! А она!.. На коленях приползет! А я!.. Ее!..

— Ингвара? Ингвара Даугава?

— Что? — юноша замер с занесенным мечом, потом растерянно повернулся ко мне. — Почему Даугава? Этот старик? Нет, она не могла с ним… Нет, это не он! Или?..

Аккуратно расспрашивая обескураженного юношу, мне удалось узнать, что Алиса перепутала конверты и послала ему то, что предназначалось его более удачливому сопернику. В письме она нелестно отзывалась о Сигизмунде и превозносила мужскую силу и опытность неизвестного Ингвара. Это сильно задело мальчишку, и он пылал от ярости и обиды. Вся ситуация показалась мне довольно странной, как в дешевом театральном представлении, но я оставил сомнения при себе и предложил Сигизмунду составить мне компанию в винденских банях, чтобы отвлечься от дурных мыслей. Он нехотя согласился.

В гостинице я спросил:

— Подождете внизу или подниметесь со мной? Я быстро, только заберу слугу…

— Того слюнявого идиота?

Я почувствовал себя неожиданно задетым.

— Лука не идиот. Он довольно смышленый и…

— А его сестра — та самая уродка из цирка?

Усилием воли я заставил себя улыбнуться и парировать:

— В отличие от вашей ветреной красавицы Луиджиа занимается танцами, а не всякими непотребствами. Кстати, они обе теперь учатся в одной школе.

— Шлюха! Все они одинаковы! — мальчишка шел за мной и сквернословил, обращая на себя внимание постояльцев. — Да я!..

— Сигизмунд, может хватит? — сделал я ему замечание. — На вас уже люди косятся. Что об этом скажет ваша мама?

Он мгновенно заткнулся и обиженно засопел. Я толкнул дверь номера и вошел.

— Лука, ты где?

Слуга выглянул из комнаты и радостно мне замычал, растекаясь слюнявой улыбкой. Я тяжело вздохнул, успокаивая себя тем, что вижу эту всклокоченную копну серых от грязи волос в последний раз. Надо будет заказать ему нормальные очки, а не эти ужасные блюдца на половину лица. А еще показать лекарю, кажется, у него флюс, опухлость щеки так и не прошла.

— Собирайся давай. Возьми свои чистые вещи и пошли.

— Ммм?

Он не торопился исполнять приказ, вопросительно глядя на меня. Сигизмунд выразительно хмыкнул и покрутил пальцем у виска.

— Лука, мне некогда. Ты же хочешь увидеться с сестрой? Мы навестим ее в школе, но прежде… — я сам выгреб его вещи и взял мальчишку за руку, — но прежде надо привести тебя в порядок. Тебе понравится в банях.

— Ммм?!? — дернулся он, пытаясь вырваться, но я крепко держал его за руку и тащил к выходу.

— Хватит истерик! А еще зайдем к цирюльнику, чтобы побрил тебя наголо… как меня. Ты же хочешь быть похожим на меня?

— МММ!

Я кивнул Сигизмунду, и тот, ухмыляясь, открыл передо мной дверь. Я выволок яростно сопротивляющегося мальчишку в коридор, но тут, как будто из-под земли, на пути вырос привратник.

— Фрон профессор…

— Позже, мы спешим. Да прекрати пинаться, Лука! Будешь себя хорошо вести — обещаю купить тебе новые очки!

— Фрон профессор, вас спрашивает воевода Даугав…