Танец мертвых

Глава Х

Пленники на борту плавучего театра содержались прямо под театром и, когда Уилен отпирал дверь, он мог слышать пение на сцене.

Его притворное удовольствие при виде заключенных завоевало сердце Дюмона, который заявил, что отныне Уилен будет отвечать за кормление этих существ. Молодой человек тащил на себе большой мешок мяса, только что приготовленного. Все заключенные были плотоядны.

Он высвистел мелодию, которой его научил капитан, и ключ легко повернулся. Внутри было темно, но он принес с собой факел, который он прикрепил к специальным держателям. При этом он чуть не упал с факелом в сено, почувствовав боль в лодыжке.

Уилен посмотрел вниз и увидел, что псевдодракон вытянул свой длинный хвост из клетки и уколол его своим жалом, расположенным на хвосте. Живое существо уставилось на него. Уилен неосторожно вновь вступил в зону досягаемости. Другие создания молча наблюдали, блестя глазами. Молодой человек нахмурился. Он поправил факел. Нагнулся к дракону, на этот раз избегая попадать в опасную зону.

– Дракончик, я не желаю тебе зла. Я хочу освободить тебя.

Псевдодракон зажмурил глаза, Уилен почувствовал, что тот задумался. Он не хотел ему мешать, но через некоторое время взялся пальцами за прутья решетки.

– Мой укус ядовит, – сказал дракон, – но я рад, что яд не подействовал на тебя.

– Дракона ты убедил, а я тебе не доверяю, – сказал лис.

– Я тоже, – послышался печальный голос. – Я никому больше не верю.

Уилен повернулся на голос и застыл от ужаса:

– Буки! – воскликнул он, подбегая к зайцу и падая перед ним на колени.

Все четыре лапы Буки были закованы в кандалы. Дополнительно к этому шея животного была в петле из тонкой металлической проволоки, она вынуждала зайца сидеть прямо. Если он расслаблялся, петля впивалась в шею.

Уилен тронул пойманного зверька, и тот смущенно поежился от прикосновения:

– Кто ты? – спросил он голосом высоким от страха.

– Разве ты… Впрочем, меня теперь не узнать. Меня послала Дева. Глаза Буки округлились:

– Ты здесь, чтобы спасти нас! – воскликнул он. Другие пленники насторожились: слабая надежда засветилась в их глазах.

– Поторопись, – сказал заяц, глядя на лиса, – Буштейл грозился съесть меня.

Уилен укоризненно посмотрел на лиса. Хищник пожал плечами:

– Что я могу сделать? Я – лис, а он – заяц.

– Такой заяц, если захочет, может съесть тебя. Кто ты, собственно говоря?

– Я – лоах среди лис, – сказал он важно приосанившись.

Уилен уважительно кивнул. Он знал, что лоах – это дух животных, маг-герой среди звериного народонаселения. Лоахи обычно очень тесно связаны с землей, на которой они живут. Отдаление Буштейла от Ришемюло, очевидно, ослабило чары лиса и причиняло ему изрядную боль.

– Тогда мой друг и ты равны. Буки – тоже герой своего народа.

– Этот? Герой? – спросил Буштейл с презрением.

Уилен улыбнулся:

– Сила Буки не в его уме. Я считал, что лисы умнее. Как Дюмону удалось поймать тебя?

Лис зарычал, но внезапно усмехнулся:

– Положил на обе лопатки. Ты поставил меня на место!

– Каковы твои планы, если ты, действительно, собираешься спасти нас? – прервала его Елуза.

Уилен взглянул на сову, которая была прикована около ворона. Она была маленькой и худой, выглядела почти как мальчишка. На ее круглом лице выделялись провалившиеся глаза, тупо смотревшие на него. Спутанные светлые волосы спускались до плеч.

С нее он перевел свой взгляд на благородную птицу, помещенную в клетку. Он с особой симпатией относился к этим двум птицам, которым неволя, по его мнению, была тяжелее вдвойне. Он подошел к Елузе:

– Леди! Я поступил на корабль, чтобы шпионить. Руководители судна и капитан полностью доверяют мне. Я не собираюсь наносить им вред, но этому я хочу положить конец, – он показал на ее цепи. – Сейчас у меня нет плана, но я вас не покину.

Он поднялся с колен и начал распределять еду. Все набросились на сырое мясо и с жадностью принялись за еду.

– Как часто вас кормят? – поинтересовался Уилен.

– Только один раз в три дня, – ответила Елуза с набитым ртом. Кровь стекала по ее щекам. – Дюмон говорит, что не хочет нас баловать.

Занятый своей пищей, дракон сумел нарисовать перед Уиленом картины самых мучительных пыток, которым надо подвергнуть Дюмона. Уилен подумал про себя: «Дух дракончика не сломлен окончательно».

– Кто-нибудь из вас пытался бежать? – спросил Уилен, наблюдая, как они едят. Буштейл замотал головой:

– Побег без помощи со стороны невозможен. Я несколько раз пытался созвать мой народ, но Дюмон воспрепятствовал этому. Я уверен, что обстановка, – он обвел глазами вокруг, – отрицательно влияет на наши волшебные чары. Здесь мы как простое зверье в лесу, не больше. Уилен посмотрел на Елузу:

– Вы рассказывали, что Дюмон отпускает вас на разведывательные полеты. Почему вы не улетаете?

Она все еще смотрела на него с долей недоверия:

– У него остается моя накидка, которая делает из меня сову. Кроме того, Дюмон хранит одно из моих перьев. Пока оно у него, я не могу покинуть его, а должна возвращаться на судно до восхода солнца. – У нее были глаза преследуемой птицы. – Так, что я свободна, но не на деле. Это хуже…

Уилен сочувственно прикоснулся к ней, но она вздрогнула. Он хотел бы задержаться побольше, но опасался вызвать подозрение. Он уже пробыл здесь достаточно долгое время, чтобы накормить эти существа.

– Я приду, как только смогу, – пообещал он. – Буки, не сдавайся. Я вас освобожу. – Он посмотрел в глаза всем по очереди. – Всех освобожу. Я обещаю.

Прошло три дня, прежде чем Дюмон решил, что Касильду можно показать людям. Ларисса тотчас пришла навестить подругу, лежащую в постели. Та равнодушно взглянула на нее своими глазами, похожими на лесные орехи.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Ларисса, садясь у изголовья.

– Очень хорошо, спасибо, – безразлично ответила Касильда. Ее кожа была бледной, она лежала совершенно неподвижно.

Видя обычно оживленную подругу в таком состоянии, Ларисса попыталась занять ее болтовней.

– Твоя стройная дублерша пела неплохо, но не смогла толком продемонстрировать достоинства костюма, – шутливо сказала она. – Никто не может носить этот костюм так, как ты.

Касильда не улыбнулась в ответ, а смотрела неподвижно. Ларисса, обескураженная отсутствием реакции, продолжала:

– Мне не хочется двигаться отсюда завтра. Меня не прельщает путешествие через топи. Там слишком много насекомых и змей.

Касильда не реагировала.

– Ты поешь сегодня вечером? – в голосе Лариссы послышалось напряжение.

– Да, – сказала Касильда тем же ужасным бесстрастным голосом.

– Тогда я оставляю тебя, чтобы ты переоделась.

– Да.

Выйдя из каюты Касильды, Ларисса прошлась дальним путем через верхнюю палубу. Она прошла мимо рулевой рубки и заглянула внутрь. Джахедрин обучал Уилена навигации, непрерывно рассказывая что-то. Разговора Ларисса не слышала.

Она уставилась на Уилена, приглашая его посмотреть на нее. Когда он взглянул в ее направлении, она пыталась глазами передать беспокойство. Он, не меняя выражения лица, незаметно кивнул. Ларисса знала, что он принял сигнал неблагополучия.

В этот финальный вечер в Порт-д-Элуре Касильда играла неплохо, но чего-то не хватало в ее поведении. Ларисса встревожено наблюдала за ней из-за кулис, закусив губу. Ноты брались правильно, слова произносились своевременно, но тревога Лариссы возрастала с каждой сценой по мере приближения сольной партии.

В роли Розы Касильда склонилась над «мертвым» телом Флориана. Ее голос был чистым, Ларисса, сама того не замечая, подпевала Касильде финальные строчки:

Касильда взяла верхнее «ми» прекрасно, чисто, но бессодержательно… Однако зрители спонтанно зааплодировали.

Непонятный страх овладел Лариссой. Она знала, что эта нота была в пределах возможностей Касильды, но как ей удалось побороть свой страх? «Уилен, я хочу поговорить с тобой», – сказала она про себя. Музыка переменилась. Ларисса глубоко вздохнула, овладев своими эмоциями, вышла на сцену как Морская Леди.

После представления она переоделась и вышла на главную палубу, как обычно, пообщаться с публикой. Прежде чем она успела что-либо сделать, к ней обратился Дюмон:

– Моя дорогая, ты избегаешь меня, – произнес он дружественным тоном, беря ее за руку и подводя к поручням.

– Я так рада, что Касильда справилась с ролью на последнем спектакле в Порт-д-Элуре.

– Я тоже рад, что ей лучше. Но давай не будем трогать других.

Ее сердце сжалось, она отвернулась от него и поглядела на воду. Ночь была ясной, но влажной, как, вероятно, все ночи здесь в начале лета. Луна была полной, желтоватого цвета. Лариссе казалось, что она может разглядеть малейшую волну на поверхности воды. За пределами гавани в терпеливом ожидании таились туманы.

– Обычно мы были так близки, ты и я, – пробормотал Дюмон. Ларисса почувствовала на затылке руку Дюмона, играющую ее локонами, которые блестели от лунного серебра. – Мы можем опять быть близкими, моя дорогая. Есть наслаждения, которых ты пока не испытала и…

Ларисса отпрянула, окинув его сердитым взглядом:

– Остановись, дядя. Это не пройдет. Ни сейчас, ни завтра, никогда. – Она была возмущена. «Рабовладелец! Предатель!» Она еле сдерживалась.

Капитан продолжал ледяным тоном:

– Я не хотел причинять тебе боль, дорогая. Я хотел бы сохранить твое доверие.

Он слегка поклонился, повернулся и пошел. Прежде чем он отвернулся, Ларисса успела уловить на его лице черное бешенство. Ею начал овладевать страх.

Уилен издали наблюдал обмен репликами и кое-что уловил. Ныне он повсюду следовал за Дюмоном, как тень. Во встреченных им он возбуждал забывчивость. На другое утро они не могли вспомнить молодого человека, общавшегося с ними.

Как Уилен и опасался, сейчас капитан направился в каюту Лонда. Юноша огляделся: большая часть экипажа была на берегу в прощальном гулянии. Остальные обслуживали гостей. Он приложил ухо в двери.

– …знаю, почему моя магия не действует, – говорил Дюмон. Он был в гневе и говорил достаточно громко: – Мои силы на исходе… Они иссякли. Мне не хватает терпения с этой девкой. Я хочу ее, и я хочу ее сейчас.

Ответ Лонда Уилен разбирал с трудом:

– Во всяком случае, не сегодня ночью, капитан. Я должен подвергнуть испытанию ваше истощенное терпение.

– Но скоро?

– Скоро.

Юноша отпрянул в ужасе и поспешил на главную палубу к Лариссе. Он осветил улыбкой мэра, беседовавшего с Лариссой и вежливо прервал их разговор. Затем Уилен и Ларисса уединились в толпе.

– Я пыталась… – начала Ларисса.

– Знаю. Я сожалею. Не было никакой возможности раньше. – Он глубоко вздохнул, мысли кружились в его голове. – Ларисса, тебе грозит опасность…

– Знаю, ты говорил мне… Уилен затряс головой:

– Нет, непосредственная опасность, исходящая от Дюмона в ближайшие дни. Пока не поздно, ты должна покинуть корабль, перебравшись в топи.

Ларисса была в шоке:

– Дюмон хочет убить меня?

– Он заключил какого-то рода сделку с Лондом, который употребит свое колдовство для того, чтобы ты влюбилась в Дюмона.

– Разве он может это? Я хочу сказать, что, если бы Дюмон захотел, он мог бы сделать это своими силами.

Ларисса почувствовала себя ужасно одинокой и попавшей в западню. Лицо Уилена ожесточилось:

– Ларисса, ты не знаешь Лонда. Я думаю, что даже капитан не понимает, куда его заведут отношения с Лондом.

– Погоди. А не будет ли побег равнозначен попаданию из огня да в полымя? Вновь Уилен затряс головой:

– Топи не повредят тебе, если ты войдешь туда с поручением от меня. Во всяком случае, я надеюсь, так будет.

– Очень убедительно!

Ее голос был лишен почтения, ее сердце забилось быстрее. Она с ужасом думала о путешествии в мрачное сырое болото. Сама идея покинуть «Мадемуазель Мюсарда»…

Уилен взял ее за руку, и она неожиданно успокоилась. Она увидела топи его глазами: место гибели неосмотрительных, полное опасностей. Естественно, в местах, лишенных солнца, дремали мрачные и злобные силы, но топи были домом для многих невинных существ. Место, где растущее и погибающее переплетались циклически, не конфликтуя.

– Я очень хотел бы пойти с тобой, – Уилен говорил Лариссе, постепенно приходящей в себя, – но это просто невозможно.

Несмотря на успокоительное видение, посланное ей Уиленом, Ларисса сомневалась.

– Да, у тебя достанет мужества, – сказал он, отвечая на невысказанные ею слова. – Твоя жизнь, твоя душа вращаются вокруг этого, от твоего шага зависят жизни других. Ты пойдешь, Ларисса?

Она облизнула сухие губы и взглянула в его глаза, которые, как ей показалось, были полны уверенности.

– Да, я пойду. Скажи, как мне поступать дальше.

Гости ушли, команда и артисты разошлись по каютам. Только Бринн без устали стоял на вахте, и он видел, как Дюмон прошел на нос судна.

Капитан размотал шарф на шее, тряхнул белым куском материи, так что послышался хлопок, затем вновь замотал шарф вокруг шеи.

По воде пошла небольшая рябь, затем показалась стройная прекрасная молодая женщина. Она парила над водой. Ее золотые волосы были плотно прижаты водой, в ее изумрудных глазах блестели слезы. Она смотрела на Дюмона, ее губы дрожали.

– Добрый вечер, Быстроплавающая, – обратился Дюмон к женщине, которая упрямо молчала.

– Ты опять сыграла со мной шутку, не правда ли?

Она покачала головой:

– Нет, капитан Дюмон. Я не стану делать этого.

В голосе Дюмона смешались покровительство и восхищение:

– О лгунишка! Прошлой ночью я видел тебя с Калебом. Ты пыталась уговорить его выкрасть обратно твою шаль у меня. Не вышло ведь!

Он дал знак, и появился самый молодой член экипажа. Как свежий зомби Калеб легко сходил за живого. Но нереида видела, что в глазах Калеба не было света, и она заплакала от раскрывшегося обмана. Нижний угол шали начал дымно тлеть.

Нереида изогнулась от боли, зажимая руками себе рот, чтобы задушить крик. Даже агонизируя, она понимала, что Дюмон будет больнее мучить ее, если она закричит.

Тление прекратилось.

– Может быть, теперь ты будешь благоразумнее хотя бы немного. Я хочу пройти сквозь топи. Сплавай через топи и скажи, какие проблемы у нас на пути. Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если ты посадишь нас на мель.

Быстроплавающая издала стон и кивнула. Она погрузилась в воду и пропала бесследно. Дюмон довольно улыбнулся. Нереида будет исследовать маршрут в воде, сова – с воздуха, а Уил будет прокладывать путь по поверхности. Путешествие обещает быть гладким, без особых приключений.

На рассвете судно отошло от причала. Отплытие было обманчиво веселым. Несмотря на ранний час, собралось много народа, желающего устроить настоящие проводы плавучему театру. Играла музыка. Мэр Фокелейн закатил речь в честь плавучего театра и его труппы. Ларисса заметила слезы на глазах некоторых женщин и подумала, что за короткое время Сардан успел сломать немало сердец.

Удалявшееся судно салютовало городу сначала музыкой собственного оркестра, затем звуками каллиопы на корме. Все, кто был на палубе, прощально махали руками удалявшемуся городу. Скоро гавань исчезла из вида.

Лариссе понравился размеренный ход судна, шум гребного колеса, постоянная вибрация парохода. Это всегда сулило перемены, новые начинания. На этот раз плавание предвещало страхи. Ей оставался лишь один день на борту: ночью она планировала бежать.

Казалось, деревья стараются зацепить «Мадемуазель», направлявшуюся в топи. Скоро небо было заслонено шатром из веток кипарисов. Оторвавшиеся ползучие растения и ленты мха, по существу, цеплялись за судно, оставляя на нем свои следы.

Ларисса стояла на главной палубе на корме, наблюдая, как гребное колесо равномерно вращается. Следом за пароходом оставались оторванные корешки и мириады всякой мелочи, качающейся на поднятых волнах. Наблюдая за деревьями, Ларисса была готова поклясться, что они смыкались, закрывая судну обратную дорогу. «Но, конечно, это играет моя фантазия: ведь деревья не могут передвигаться».

– Боже, какой прелестный вид, – с сарказмом произнес Сардан, вставая позади ее и следя за ее взглядом. Он откусил от яблока и предложил откусить Лариссе.

Ей пришла в голову идея. Она светло улыбнулась певцу.

– Да, – сказала она игриво, глядя ему в лицо, – вид прелестен.

Она взяла предложенное яблоко и откусила от него. Если она постоянно будет в обществе Сардана, она, возможно, избавится от угрожающего внимания Лонда и Дюмона.

Пораженный ее неожиданным вниманием, Сардан уставился на Лариссу. Он распрямился во весь свой немалый рост и расправил грудную клетку. Они поболтали некоторое время. Сардан поделился сведениями, которые Лариссе были уже известны, хотя ей пришлось сделать большие глаза, выказывая свой интерес. Чтобы произвести впечатление, Сардан обратил внимание Лариссы на бревно в воде:

– Видишь это? Выглядит как безобидное бревно. Теперь смотри!

Он схватил яблоко и швырнул его в цель. Бревно внезапно обернулось крокодилом и живо задвигалось в воде, хватая яблоко.

У Лариссы сперло дыхание. Через некоторое время вода опять забурлила. Вокруг крокодила обвились щупальца, которые быстро затащили хищника в глубину. По воде пошли пузыри, затем все стихло.

Ларисса посмотрела на Сардана. Тот был смертельно, бледен и стоял жестко вцепившись в поручни. Почувствовав на себе ее взгляд, он, однако, быстро оправился и нарочито спокойно сказал:

– Больше кормить крокодилов я не буду.

Для обостренных чувств Лариссы день повернул на вечер слишком быстро. Тени удлинились. Неуютные даже в дневное время берега стали выглядеть угрожающе. Как и каждый вечер со времени ее прибытия сюда, Ларисса услышала барабанную дробь, которая здесь была более слышна, хотя только для нее.

Ларисса заставила себя съесть обед – кто знает, когда ей придется по-настоящему снова поесть. Она пробыла на палубе допоздна вместе с внимательным к ней Сарданом. Наконец настало время действовать.

Она редко расставалась с бусами, на которых был корень, и который ей дал Уилен. Прошлой ночью он дал ей дополнительные охранные травы в пакетиках, которые он называл «мешочки для колдовства». Согласно его инструкции, она разместила их по всей каюте. Она чувствовала себя надежнее всего в своей каюте этого прекрасного корабля, который все более начинал напоминать тюрьму.

Она взяла один из мешочков для колдовства. Став на колени у запертой двери, она развязала мешочек и насыпала тонкой полоской крошки земли на деревянный пол каюты.

«Никакое зло не пересечет эту линию, никакое злобное существо», – учил ее Уилен.

Она поднялась и начала упаковывать вещи, включая мешочки для колдовства, в мешок. Перебирая вещи в комоде, она натолкнулась на медальон. Она села на койку, рассматривая его. Дюмон показал, что его словам не следует верить, но о своем отце она знала только со слов Дюмона. Что же в действительности произошло между Дюмоном и ее отцом?

Раздался стук в дверь, Ларисса вздрогнула.

– Кто там?

– Это Касильда.

У Лариссы вырвался вздох облегчения, однако ноги ее не слушались. Постепенно овладев собой, она открыла дверь. Касильда смотрела на нее все тем же пустым взглядом.

– Заходи, Касильда, – пригласила она, возвращаясь на свою койку. – Я не думаю… – Ларисса в ужасе замолкла.

Касильда не могла преодолеть порога. Певица поднимала руки, пытаясь втолкнуть себя в каюту, но наталкивалась на невидимую преграду. Выражение ее лица не изменялось, когда ее усилия войти приводили к столкновению с прозрачной стеной. Земляная магия Уилена стояла на ее пути. Ларисса с ужасом наблюдала ее мучительные попытки. Касильда не была больна, что-то произошло с ее сознанием. Ларисса вспомнила: «Никакое зло не пересечет эту линию, никакое злобное существо».

Минут через пять Касильда прекратила свои попытки и не мигая посмотрела на Лариссу, которая не смогла оторвать своего взгляда от ее пустых глаз. Затем Касильда повернулась и пошла.

В один прыжок Ларисса подскочила к двери и заперла ее, прислонившись на мгновение к ней. Затем она схватила свой мешок. Вместе с Уиленом они решили ждать до вечерней зари, но после того как Ларисса увидела, что случилось с Касильдой, она не захотела оставаться на борту «Мадемуазель» ни минуты лишней. Топи сразу показались более привлекательным местом, нежели судно.

Тихо, насколько это было возможно, Ларисса открыла дверь и выглянула. Никого не было. Вздохнув глубоко, она вышла из каюты и, посыпая крошками земли дорожку за собой, пошла. Когда она спускалась по трапу, ей показалось, что ее шаги гулко отдаются по всему кораблю, однако ей никто не встретился.

Она планировала завладеть одним из яликов, которые высылались на рекогносцировку. Несмотря на отсутствие опыта, она надеялась, что сможет овладеть навыками гребли.

«Быстрее, быстрее!» – торопила она себя, бросая мешок в ял. Когда она наступила одной ногой, лодка закачалась, затем она нашла равновесие и начала развязывать узел, которым ялик был связан с кораблем. То, что канат был морским, затрудняло ее действия. Она почувствовала боль под ногтями.

Внезапно она услыхала шаги на палубе и с еще большей лихорадочностью стала развязывать узел. Он начал поддаваться.

– Давай, давай, – шептала Ларисса. Наконец ей удалось развязать узел.

Внезапно она почувствовала сильную руку на своем правом запястье. Она взглянула вверх и увидела опекуна, лицо которого было искажено злобой. Она попыталась освободиться, но его руки держали крепко. Он потянул ее вверх. Для ее сильных рук она была легкой добычей. Ларисса вцепилась в канат.

Неожиданный удар по ее левой руке, заставил ее вскрикнуть и отпустить канат. Течение жадно подхватило лодку, увлекая ее с собой. Рука Лариссы кровоточила и нестерпимо болела. Она увидела ухмылку Драгонейса, ударившего ее концом гарпуна.

Мгновение спустя Драгонейс корчился от боли сам. Не отпуская Лариссу из одной руки, Дюмон нанес полуэльфу удар другой рукой.

– Не трогать ее! – зарычал капитан. – Боже, я окружен дураками.

– Быть может, не совсем, капитан, – раздался хладнокровный голос. Рядом с Дюмоном появился Лонд, он смотрел на Лариссу. Танцовщица заметила под капюшоном его маленькие холодные глаза. Медленно он протянул руку: на одетой в перчатку ладони была кучка порошка.

Хватка Дюмона ослабла, и невероятным усилием Ларисса высвободилась. Она едва успела набрать воздуха в легкие, как оказалась в мутной серо-зеленой глубине топей.