Танцующая в пламени

Фергюст отправил несколько посланий Императору. В них он просил Ригвина наказать изменника и смутьяна. Но до сих пор ответа не получил. Пришлось отвлечься от домашних про-блем и заняться неотложными делами. Герцог вместе с Макрели готовил войско к походу, расспрашивал шпионов, желая обнару-жить слабые места Постава.

В ином свете теперь предстали и восстановленные родовые святыни, неопровержимо подтверждающие законность его власти. В связи с этим он открыл доступ к ним всем желю-щим. Паломники шли толпами, причем не только из окрест-ных мест, но и со всего герцогства. Это возымело совершенно неожиданный эффект: без каких-либо усилий чудесным образом возродился культ Перуна. Фергюста же чтили как его прямого потомка.

Лавра, нисколько не опечаленная отсутствием внимания со стороны супруга, занималась своими делами, частенько уединя-ясь с магическими книгами то в часовне, то в башне. Затворив-шись, она строго-настрого запрещала себя беспокоить и выхо-дила каждый раз какая-то опустошенная и поникшая. Но с уди-вительным упорством на следующий день шла вновь. Что ее туда влекло? На что она надеялась? Что хотела найти? Все это остава-лось тайной. Зато ни для кого не было секретом, что в ближай-шее время герцогиня Лавра Торинская должна разрешиться от бремени...

* * *

И вот, долгожданный миг наступил. Все произошло прекрас-ным летним утром и как это часто случается, совершенно вне-запно. Жалобно вскрикнув, миледи обхватила руками свой пре-лестный животик. Под пальцами чувствовалось напряжение мышц. Роды начались. Не теряя времени зря, Лавра стала давать распоряжения:

-- Гоните всех вон из часовни. Чтоб там был порядок, нигде ни пылинки! Перенесите туда все то, что я подготовила. И пом-ните: без моего разрешения не входить! Слышите, никому!

Пока слуги суетились, герцогиня обмылась чистой водой, в которую добавила розовое масло и ведомые лишь ей отвары трав. Потом, облачившись в новые одежды, направилась в часовню Перуна. Сопровождали ее лишь Фергюст и Жане. Но и они остались за дверьми. По пути Лавра не проронила ни слова. Возможно, ей было нечего сказать мужу, а может, ее мысли уже находились далеко-далеко отсюда...

Три часа Фергюст простоял, глядя на закрытую дверь. Рядом с ним в эти тревожные минуты были подошедший чуть позже Симон да дрожащая от волнения Жане. Все другие остались за пределами парка, окруженного тройной цепью солдат. Герцог боялся проявления сверхъестественных сил и потому удалил лишних свидетелей. Уж он-то прекрасно знал, что от жены можно ожидать всяческих сюрпризов...

Долго ничего не происходило. Оризис сиял с чистых небес, звонко пели птицы, благоухали волшебные розы. Во всем мире царили тишина и покой. Но кажущееся благополучие не несло душе умиротворения. Наоборот, напряжение возрастало. За дверью царила полнейшая тишина.

Тем неожиданней и страшней прозвучал гортанно-хриплый вопль миледи. Услыхав его, все окаменели. У Фергюста оборва-лось сердце, и окружающий мир утратил четкость, Жане упала в обморок, а Макрели вздрогнул и стал белее мела. Графу показа-лось, что волосы на голове поднялись дыбом. В жутком крике Лавры звучала не столько исконная боль рожающей женщины, сколько кровная обида, животная тоска и разочарование обма-нутых надежд. Это был вой смертельно раненого зверя, страш-ного в дикой ярости и способного в отчаянии на любое безум-ство.

Фергюст метнулся к двери. В его голове роились самые чер-ные мысли:

"Неужели мой сын мертв? Или Лавра произвела на свет неви-данного монстра? Какой кошмар мне уготовила злодейка-судь-ба в наказание за грехи?"

Первым пришел в себя Симон:

-- Ваше Сиятельство! Остановитесь, не нарушайте приказа герцогини! Немного подождите. Все скоро прояснится.

В подтверждение его слов из часовни раздался крик ново-рожденного. У Фергюста немного отлегло от сердца. Вздохнув с явным облегчением, он вытер со лба холодный пот и вновь сосредоточился на зловещей двери. Граф же, склонившись над лежащей Жане, похлопывал ее по щекам. Наконец, дверь приоткрылась, и появилась бледная, пошатывающаяся от сла-бости Лавра. Взглянув на мужа, она хотела что-то сказать, но, передумав, молча побрела к башне.

Из часовни по-прежнему слышался детский плач. Власти-тель Торинии с замирающим сердцем переступил порог. За ним шел Макрели. Симон приготовился к любым неожиданностям. Но ничего необычного не произошло, хотя Фергюста ожидало немалое разочарование: на ложе у алтаря плакала крохотная девочка. На личике малышки застыла гримаса боли и обиды. Новый мир встретил ее недружелюбно и жестоко -- мать броси-ла в первые минуты жизни, а стоящий у изголовья отец не желал признавать.

Новорожденная лежала среди мятых окровавленных пеле-нок. Пуповина была грубо оборвана и перевязана лоскутом. Прохлада часовни была для ребенка холодом зимней ночи. Малышка посинела и уже почти не плакала, а только вздрагива-ла, тихонько попискивая. Фергюст глядел на свою дочь и не испытывал ничего, кроме опустошения и досады. Его надежды и мечты рухнули.

Стряхнув оцепенение и отведя глаза в сторону, он, повернув-шись к Макрели, прохрипел:

-- Граф! Позаботьтесь о ребенке!

И, опустив голову, вышел из часовни.

Симон недоуменно посмотрел ему в след и прошептал:

-- Безумец! Он никогда себе этого не простит!

Бережно укутав девочку, понес ее навстречу теплым лучам Оризиса. Туда, где в будущем она познает горе и радость, печаль и любовь...

Нахмурившийся было Перун с улыбкой смотрел ему вслед.

Пути Господни неисповедимы, друг мой.

Через три дня Лавра исчезла.

го Светлость владетельный маркграф Лотширский Постав не случайно считался одним из бога-тейших и могущественнейших дворян Империи. Еще при покойном ныне Кристиане он носил почетное звание лорда и заседал в Коронном Совете вместе с Великими герцогами и принцами крови. У него было немало влиятельных друзей, и среди них такие родовитые вельможи, как Альфред Аландский и Геральд Герфесский. Кстати, они-то всячески и разжигали его амбиции. Как-то раз, наслушавшись крамольных речей, Постав попытал-ся выйти из состава Торинии, объявив Лотширию герцогством. Однако Император, не желая междоусобиц и смуты, наложил вето и этим дал понять остальным смутьянам, что герцогства более дробиться не будут.

Но притязания Постава и после этого нисколько не умень-шились. Маркграф считал себя не менее знатным и достойным герцогского трона, чем кузен. Генеалогическое дерево предста-влялось достаточно простым. У деда, герцога Тора, вначале родилась дочь Фламинда, а уже затем, два года спустя -- сын Торин. В последующем Фламинда вышла замуж за маркграфа Лотширского. От их брака и появился на свет он, Постав. Торин же со временем стал герцогом и долго правил Ториниеи, передав по наследству герцогский трон вместе с символом власти, вол-шебным мечом Перлоном, сыну Фергюсту.

Постав не раз пробовал занять его место, но безуспешно. Неловкие попытки свергнуть кузена ни к чему не привели. Но до сих пор маркграф остался верен мечте. Он постепенно увеличил численность войска до пяти тысяч, ставшего для небольшой Лотширии непосильным бременем. Долго так продолжаться не могло. Постав чувствовал, что решающий момент близок, но боялся совершить роковую ошибку, понимая, что еще одной возможности не представиться. На этот раз Фергюст предатель-ства не простит. Но мир для них двоих был слишком тесен. В Торинии должен остаться один наследник Тора. Очень хотелось, что бы им стал он, Постав. Вот и засылал шпионов маркграф к братцу, стараясь пристально следить за тем, что происходит в герцогстве.

Знал он и о событиях в Криде, хотя сам туда не попал. Во-первых, Постав не получил приглашения, что его весьма разоз-лило и напугало, а во-вторых, совсем некстати заболел. Марк-граф накануне попал под холодный ливень в горах, а уже ночью появились горячка, боли в пояснице, отекли ноги и руки. Почти три недели Постав не мог подняться с постели и лишь время от времени отдавал распоряжения. Хвала богам, что не отправился в мир теней. Будь маркграф в те горячие деньки на ногах, то вся история герцогства могла пойти иным путем. Разве он дал бы Фергюсту ускользнуть живым на перевале? Или еще раньше, в замке безумца Ралина? Обидно. Так долго ждать и столь бездар-но упустить прекрасную возможность избавиться от соперника!

Многое, очень многое ведомо Поставу. Не случайно в отряде, сопровождавшем герцога в Крид, был его человек. Причем один из лучших. Он проследил за Макрели и метром Фушо и доставил важные сведения господину. Тут было над чем поразмыслить. Что лучше предпринять? Как поступить? Но болезнь, смешав все планы, подобно оковам удерживала в Лоте. И все же медлить опасно. Рядом с Фергюстом неожиданно появилась Лавра. Та Лавра, с которой он познакомился еще в Криде и которую пре-красно помнил. Случилось это на Коронном Совете. Тогда же Постав в последний раз видел герцогов Аландии и Герфеса.

То были "славные деньки". Империя разваливалась на глазах, и казалось, что изменить уже ничего нельзя. Кристиан, беспро-будно пивший, на совете так и не появился, что, конечно же, было на руку изменникам. Руководили заговором Альфред и Геральд. Постав тоже играл не последнюю роль. Ему поручили напасть на Фергюста и не допустить его войска в столицу. В случае успеха маркграфу сулили герцогскую звезду и власть в Торинии.

Запомнился Гюставу их прощальный ужин. Там он и встре-тился с новыми фаворитками друзей. Вначале Маркграф на них особого внимания не обратил. Появившись всего на пару минут, женщины исчезли в соседней комнате. Обговаривались слиш-ком важные вопросы, и лишние уши были ни к чему.

План заговора казался вполне приемлемым. Альфред играл в нем ведущую роль и в случае успеха получал нимного нимало -- императорскую корону. Сигналом к восстанию должны были стать смерть Кристиана и исчезновение Ригвина. Во время воз-никшей неразберихи объединенные войска Аландии и Герфеса захватывали столицу.

Обсудив предстоящую кампанию в деталях, союзники пере-шли в соседнюю комнату, где их поджидали дамы и богато сер-вированный стол. Взволнованный Гюстав не слишком увлекал-ся вином и смог уделить внимание женщинам. Молодые и кра-сивые, они естественно заинтересовали его. Маркграф знал, что друзья частенько меняют любовниц и придавать большого зна-чения знакомству не собирался. Но с другой стороны, любые мелочи в таком щекотливом деле могли стать крайне важными. Порой именно пустяки имеют решающее значение, предопреде-ляют успех или крах. Вот почему Гюстав так внимательно отнес-ся к дамам.

Юную подругу Альфреда звали Таис. У нее были большие голубые глаза, нежная белая кожа, вьющиеся светло-каштано-вые волосы, волнами спадавшие на неожиданно высокую грудь. Скорее всего, именно ее свежесть, чистота и эмоциональность привлекли герцога Аланского. Безусловно, есть особая прелесть в обладании таким только начинающим распускаться бутоном. Он и сам бы с удовольствием провел с такой ночку-другую.

Лавра была прямой противоположностью Таис не только по внешности, но и по внутреннему содержанию. Красота ее каза-лась какой-то недоброй, загадочно тревожащей. Казалось, страшную тайну скрывали ее бездонные черные глаза, они манили к себе, околдовывали. Здесь, несомненно, играл роль опыт. Она была постарше подруги. Но угадать возраст миледи маркграф и не пытался. Его волновало другое. Гюстав сразу понял, что перед ним необыкновенная женщина, способная добиться в жизни всего, чего только пожелает. Маркграф оста-новил свой выбор на ней. Ему показалось, что Лавра ответила "интересованным взглядом, не ускользнувшим и от Геральда. Недовольно нахмурив брови, тот пристально взглянул на нео-жиданного соперника, и это послужило сигналом к прекраще-нию даже самого невинного флирта. Глупо из-за такой мелочи угодить в дурацкую ситуацию. Пришлось переключиться на Таис, благо ее кавалера это нисколько не волновало.

Только под утро, когда великие мира сего уединились, чтобы посекретничать, Гюстав выгадал пару секунд и перебросился с игадочной дамой несколькими фразами. Зная лишь имя собе-седницы, и не представляя с кем имеет дело, Гюстав, осторожно подбирая слова, произнес:

-- Достопочтимая Лавра! Ваша несравненная красота срази-ла меня! Ваши глаза... -- тут он запнулся, почувствовав несоответствующую моменту напыщенность и витиеватость задуман-ной речи.

Лавра, чутко уловив фальшь, насмешливо улыбнувшись, прервала кавалера:

-- Ваша Светлость! Приберегите свои комплименты для Таис. Она выслушает их с удовольствием. Поверьте, Вы не потратите время зря. Со временем девочка себя еще покажет.

-- Но меня интересуете только Вы! -- вновь ринулся в бой граф. -- У нас совсем мало времени. Но помните, если когда-ни-будь Вам нужен будет покровитель, то я, маркграф Лотширский, с огромной радостью...

-- Не стоит горячиться граф! Моя дружба вещь весьма опас-ная, а любовь -- тем более. Для многих она губительна. Вы ког-да-нибудь пытались приручить пламя? -- загадочно усмехнулась собеседница. В ее словах звучали едва прикрытые угроза и пре-дупреждение.

-- Опасность в жизни, как специи к еде, -- без них теряется острота ощущений и исчезает аппетит! -- легкомысленно отшу-тился Гюстав.

-- От их избытка можно заболеть, а то и вовсе сгореть! Хотя погодите. Вы сказали Лотширия? В Вашем горном краю спрята-но древнее святилище с Чашей Саламандр?

-- Вы совершенно правы, досточтимая. Но за пределами графства о нем мало кому известно. Я удивлен...

-- Тогда я думаю, что мы еще встретимся. Если Вы, конечно, до того времени доживете! Помните, специи не всегда к добру! А пока прощайте. И не суетитесь... Первыми в пути падают самые слабые...

После этих слов Лавра, решительно отстранившись, пошла к любовнику, который, окончив беседу с Альфредом, уже искал ее глазами.

Постав застыл на месте, стараясь понять, что означает этот разговор. Как расценить слова, произнесенные прекрасными устами? Возможно, она что-то знала и хотела предостеречь? Да, нужно быть внимательным и соблюдать крайнюю осторож-ность. О вреде специй наверняка сказано не зря.

С той встречи прошел почти год. Слова миледи оказались вещими: малышка де Трай сделала головокружительную карьеру при дворе и стала фавориткой самого Императора. Лавра тоже сменила покровителя и находилась рядом, в Торинии, с его злейшим врагом, Фергюстом. Теперь их новая встреча казалась еще более вероятной и даже, наверное, неизбежной.

Да, воды утекло немало. Ушел в мир теней император Кри-стиан, а вскоре и его убийца -- герцог Аландский. Безвести про-пал и его высокомерный дружок Геральд. Что там говорить, он сам едва не сунул голову в петлю, лишь в самый последний миг удержался и не влез в аферу. Хвала богам, что хватило ума не выступить на стороне заговорщиков.

Но вечно выжидать тоже нельзя. Жизни не хватит. Большая ее часть и так уже позади. И Постав во время болезни неожидан-но для самого себя принял ответственное решение, из-за кото-рого вполне мог лишиться головы. Граф приказал Леону Барелю выкрасть и привезти в Лот барона де Гри и метра Фуше.

По законам Империи за похищение дворянина полагалась позорная смерть на висельнице, так же, как и за измену. Кроме того, Барель должен был передать письмо Таис де Трай, в кото-ром граф слал свои поздравления и наилучшие пожелания, а также просил, ссылаясь на давнее знакомство, заступничества перед властелином Кристиды. Леон прекрасно выполнил оба поручения. Пакет не только кипел до адресата, но совершенно неожиданно был получен о| нет. Таис писала, что хорошо помнит старых друзей, и обеща-и;| сделать все возможное, чтобы верные люди заняли достойное место при дворе. Похитить же де Гри оказалось намного слож-ней. Но и здесь он проявил незаурядные способности. Нет, сов-сем не зря маркграф считал его самым умным и полезным из слуг. Впрочем, в полной мере и назвать-то Бареля слугой Постав не мог. Скорее, он был добровольным союзником, хотя и день-гами не брезговал.

Нашел Леона маркграф случайно, лет десять назад в офицер-ской школе Крида. Барель был сыном небогатого дворянина, имевшего неосторожность повздорить с Фергюстом, который в назидание другим лишил его земель и замка. И вот, спустя мно-гие годы, сын получил возможность отомстить за обиды отца и пернуть титул и поместья. Под чужим именем он поступил на службу к герцогу и вскоре оказался в личной гвардии. О такой удаче можно было лишь мечтать. Оставалось использовать пред-ставившийся шанс. Помимо отличной выправки и недюжинной силы, боги наградили Бареля смекалкой и острым умом. К тому же, он был смел и не слишком щепетилен.

План основывался на том, что Леон хорошо знал солдат, охраняющих графа. Дождавшись, когда в доме их останется двое, Баррель, мило улыбаясь, передал приказ герцога сменить караул. Но те оставить пост без распоряжения де Фреля отказа-лись, чем подписали себе смертный приговор. Их попросту уда-вили кожаными уздечками. Вышедшему на шум лекарю приставили нож к горлу и велели напоить графа "сонными" травами. Затем без спешки и суеты перенесли трупы, предварительно спрятав их в мешки, в подъехавшую телегу. На ней уже громоз-дились такие же тюки. Так что редкие прохожие и заметить-то особых перемен не могли. Вскоре подкатила карета, в которую загрузили спящего пленника, лекаря и насмерть перепуганную служанку.

Вся операция была проделана быстро и ловко. В доме Фуше по-прежнему царили полный покой и порядок. Не осталось и капли крови, а на кухне благоухал горячий ужин. Порывы пронизываю-щего сырого ветра проникали в самую глубь естества. От холода не защищали ни меховые накидки, ни рукавицы, ни плотные плащи с капюшонами. Снежинки и мелкие крупинки льда, носившиеся в воздухе, нещадно жалили, нападали, словно тучи разъяренных пчел. Лица всадников быстро покраснели, начали неметь нос и губы, а из глаз потекли слезы. Колючий воздух, врываясь в легкие, забивал дыхание, вызывал непреодолимое желание укрыться в тихом месте. Лошади, недовольно храпя, то и дело сбивались с шага. Маркграф, помня о недавней болезни, подумывал о том, не повернуть ли назад, однако, немного поко-лебавшись, все-таки решил продолжить путь, хотя надеяться на улучшение погоды не приходилось, так как в горную часть его владений зима приходила на пару недель раньше, чем в низину.

Несколько часов мучительной дороги остались позади. Путе-шественники миновали Лотширский перевал и спустились в долину. Сразу стало намного теплей. Здесь зима еще не вступи-ла в свои права. Хотя ветер дул холодный, но снега не было. Теперь его порывы уже подталкивали лотширцев в спину. Нес-мотря на то, что самый трудный участок был преодолен, до цели оставалось еще ехать и ехать. Теперь путь пролегал по равнин-ным владениям Постава. В торинской долине земли маркграф-ства простирались на многие литы. Но они составляли всего одну пятую часть, остальные же находились по ту сторону пере-вала.

Только к вечеру удалось добраться до приграничного селе-ния. На ночь путники остановились в местной харчевне. То ли из-за усталости, то ли из-за неудобной постели, но спал Постав отвратительно. Долго ворочался, вздрагивал и просыпался, ну, а в краткие минуты забытья ему мерещилось нечто совершенно дикое и несуразное.

Виделись разоренные земли графства, горящий замок в Лоте, рыдающая жена и малолетние сыновья с пустыми, как у де Гри, глазами. Но главный кошмар приснился под утро: он гонится за огромной, огненно-красной ящерицей. Ему почему-то кажется, что именно в ней заключены счастье, богатство и власть в Тори-нии. Вот, наконец, он ее настиг и в отчаянном прыжке накрыл своим телом. Но зверек, кувыркнувшись, неожиданно превратился в клубок пламени. Загоревшись, Постав с криком боли вскочил на ноги. Белый свет померк перед глазами. Когда же зрение вернулось, он увидел, что стоит в древнем урочище, в проклятой людьми Чаше Саламандр. Вокруг ярким цветком полыхало пламя, становясь все выше и шире, неумолимо подби-раясь к жертве. Собравшись с силами, маркграф попытался перепрыгнуть огненное кольцо. Но в тот же миг перед ним воз-никла гигантская саламандра, сразу вцепившаяся зубами в горло. Постав, пытаясь оторвать ее, закричал, захрипел и... в очередной раз проснулся.

Вокруг него со свечами стояли перепуганные слуги. Он же сжимал руками собственное горло. Кожа под пальцами вздулась пузырями, словно от ожогов. Сон безвозвратно ушел. Все еще дрожащий граф потребовал вина и выгнал всех прочь. Остав-шись один, выпил большими глотками пару кубков и, угрюмо уставившись невидящим взглядом в потолок, погрузился в тяж-кие думы.

"Если это знамение, то оно ужасно, -- размышлял он. -- Может, плюнуть на все и вернуться пока не поздно в Лот? Но тогда неопределенность, словно меч, повиснет над моей шеей. Да и не пристало мне, маркграфу Лотширскому, отступать на полпути. Прояви я сейчас слабость духа, то и в последующем от претензий на Торинский престол придется отказаться. И все из-за глупого сна? Ну уж нет! Я никогда не считал себя суевер-ным, а тем более трусом. Так что с рассветом -- в путь. Долой сомненья!"

Следующие дни прошли без злоключений. Наконец, Постав прибыл в Тор. Здесь у него было с десяток шпионов, пригляды-вавших заодно и друг за другом. Самым надежным из всей этой братии маркграф считал купца Асиса Юргиса.

Лет десять назад Постав собственноручно вытянул его из петли. Асис пытался повеситься в корчме после того, как вчи-стую проиграл деньги хозяина, предназначенные для закупки товара. Лотширский правитель, случайно оказавшийся рядом, заплатил долги и забрал несостоявшегося висельника с собой. Позднее, убедившись в способностях Асиса к коммерции ссудил деньгами и велел, поселившись на окраине Тора, открыть лавку. Дела у новоиспеченного купца быстро пошли в гору. Уже через год он развернул бойкую торговлю с Лотширией. Вместе с това-рами в Лот шли и донесения о последних событиях в герцогстве. Доходный сбыт при дешевых закупках обеспечивал маркграф. Асис быстро разбогател и уже не раз хотел вернуть долг "благо-детелю", но тот категорически отказывался. Неловкие попытки прознателя получить больше свободы раздражали Постава. Теперь у Юргиса под видом слуг постоянно пребывали несколь-ко его соглядатаев. Они-то и осуществляли негласный надзор за столь ценным человеком.

Асис Юргис, как и положено богатому купцу, занимал боль-шой дом, жизнь в котором кипела днем и ночью. Кто-то приез-жал, а кто-то, уладив свои дела, уезжал. Тут шел торг, заключа-лись сделки, тут же отмечались удачные приобретения. Рядом, совершенно не обращая внимания на шум, вновь прибывшие отсыпались после дальней дороги. В другой, отгороженной от шумного купеческого мира, половине с отдельным входом со стороны сада жили жена и маленькая дочь. Здесь же находилась и пара чистых, уютных комнат, предназначенных для особо важ-ных гостей. Чаще они пустовали, но сегодня пришлись как нельзя более кстати.

Увидев перед собой Лотширского маркграфа, Асис опешил. Выкатив глаза, купец, словно выброшенная на берег лурь, с жадностью хватал открытым ртом воздух. Его круглое личико вытянулось, смуглая кожа побледнела, а узкие глазенки измени-ли форму, став абсолютно круглыми. Коротко стриженные жесткие черные волосы стояли дыбом. Со стороны могло пока-заться, что Юргис узрел не человека, а ужасного демона. Графа он не видел более восьми лет. За прошедшее время былой кош-мар стал понемногу забываться. Одно дело регулярно посылать невидимому господину письменные донесения и совсем иное увидеть воочию. Сразу вспомнился ужас их первой встречи и, конечно же, та, связанная посредине, густо перемазанная смо-лой веревка.

"О боги! Неужто все это происходило на самом деле?" -- содрогнулся он.

Памятен был и другой день -- отъезд в Тор. Маркграф, держа и руке знакомую удавку, напутствовал его такими словами: "Раб! Помни эту петлю! Она тоже никогда не забудет твоей шеи и цудет ждать новой встречи. Стоит, Асис, тебе провиниться хоть рлч -- пощады не жди. Может, привезу ее я, а может, кто-то из моих слуг. Где бы ты ни был, она тебя найдет! Теперь ступай".

Вот почему купец так сильно испугался. Он подумал, что гос-подин лично приехал покарать за предательство.

"Но ведь измены не было! В чем моя вина? -- лихорадочно < оображал Юргис. -- Наверное, оболгали соглядатаи? Мало ли по им не понравилось. Может, позавидовали достатку? А может, кому-то приглянулась моя жена?"

-- Ваша Светлость... -- пролепетал срывающимся голосом купец и, лишившись последних сил, грохнулся на колени.

Один из дремавших у стены торгашей незаметно приоткрыл I лаз, а затем вновь притворился спящим.

Маркграф сурово рассматривал разбогатевшего лавочника. Последние годы явно пошли ему впрок. Сейчас Юргис мало напоминал спасенного Поставом человека, несчастного и зат-равленного. Добротная одежда, дорогая обувь и массивная золо-тя серьга в ухе -- все указывало на принадлежность к высшим слоям купеческой гильдии, делало его, по крайней мере, вне-шне, совершенно другим. А вот нутро...нутро не изменилось -- он как был, так и остался трусливым рабом. А может, в живот-ном ужасе смерда таится нечто большее? Вот хотя бы, предательство! Не мешало бы присмотреться повнимательней.

-- Встань, висельник! Немедленно встань! Не привлекай внимания прочих болванов. Лучше подыщи место поспокойней. Гам-то мы с тобой и поговорим.

Немного прийдя в себя, Асис вскочил на ноги. Он был готов разбиться в лепешку, лишь бы угодить господину.

-- Ваша Св... -- начал было купец, но увидав нахмуренные брови графа, понял ошибку и, быстро перестроившись, продол-жил: -- Достопочтенный, будьте так любезны, идите за мной.

Он повел незваного гостя через двор и сад в лучшие комнаты нома, туда, где всегда царили тишина и уют. Асис хотел сразу кликнуть служанку, но Постав, предостерегающе подняв руку, остановил.

-- Не суетись, лавочник. Еще успеется. Вначале поговорим наедине.

Затем, выставив за дверь слуг и по-хозяйски рассевшись в мягком кресле, стал молча рассматривать дрожащего Асиса. Тому эти мгновенья показались вечностью.

Но вот граф заговорил:

-- Что ты дрожишь и ползаешь на брюхе, словно шелудивый пес? Успел напакостить и теперь трясешься за свою поганую шкуру? А может, продался Фергюсту? Отвечай!

-- В... В... Ваша Светлость... Я... я... перед Вами чист! Видят боги, страшные воспоминания... Тот ужасный день... Я верен и в мыслях, и в делах. Я и не посмел бы предать благодетеля и спасителя...

-- Особенно если это впрок твоему кошельку, мошенник, -- прервал нескладный лепет граф. -- Ну да ладно! Любая вина все равно всплывет наверх, подобно дерьму. Тогда пощады не жди! Веревка не заблудится и все равно обнимет твою шею, даже в случае моей смерти. Запомни это, лавочник.

Посчитав, что достаточно припугнул разжиревшего слугу, маркграф продолжил уже более мягким тоном.

-- На сей раз я приехал по другому делу. О нем после... Обсу-дим все в деталях. А пока я хочу поесть и отогреться. Да и о моих людях позаботься.

У Юргиса гора свалилась с плеч. Он, как на крыльях, бросил-ся исполнять волю господина.

Купец постарался на славу. Молодая служанка бережно омыла горячей водой с ароматным маслом бархатных роз замерзшее тело Постава, напоила его подогретым ароматным вином со специями и усадила за богато сервированный стол.

После ужина они вновь остались одни. Постав начал подроб-но расспрашивать о новостях Торинии, о новой герцогине и, конечно же, о сплетнях, вившихся вокруг их быстрого и неожи-данного брака.

Граф и без Асиса знал немало: и о реставрации разрушенной часовни, и о благоустройстве замка, и о своенравном характере Лавры, и, конечно же, о ее необычных манерах. Но и Асис смог удивить Постава. Пронырливый купец умудрился с помощью горничной проникнуть в замкнутый мирок герцогини. Служанку звали Розали. Ее отец, неудачливый торговец, к тому же пья-ница, влез по уши в долги и должен был вот-вот угодить в тюрь-му или на галеры. Выбрав момент, когда Розали пришла за пьян-ствовавшим в гостевых комнатах батюшкой, Юргис отозвал ее в сторонку. Припугнув девушку грядущими бедами, предложил поработать у герцогини, обещая за это списать долги отца. Место горничной удалось получить, всучив взятку мажордому Фергюста. Розали попала под начало Жане. У нее частенько не хватало времени на домашние хлопоты. Общение со строгой, а иногда безжалостно-жестокой миледи постоянно держало Жане на грани нервного срыва. Да и последние приключения не про-шли бесследно. Веселая и общительная от природы, она страда-ла от одиночества. Не случайно компания Розали действовала па нее успокаивающе. Жане быстро привязалась к девушке. Вскоре они подружились и стали делиться своими маленькими женскими секретами.

Однажды, не удержавшись, Жане стала расспрашивать о бароне де Гри. Ее интересовало все: где его владения, женат ли он, есть ли дети? Причину любопытства она вначале скрывала. Но затем, не удержавшись и взяв клятву молчания, поведала свою "страшную" тайну.

Розали похождения де Гри не удивили. Ей частенько прихо-дилось "перемывать косточки" придворным. Слухи об их при-ключениях и интрижках распространялись со скоростью мол-нии. А барон и вовсе был на особом счету, так как ходил в любимчиках герцога. И Розали, не задумываясь о том, что ранит подругу, преподнесла пару пикантных историй. Рассказала она и о том, что Рич де Гри давно женат, но счастья в семейной жизни не нашел. Единственным достоинством его супруги было богат-ство. Их брак свершился по воле родителей, связанных старой дружбой. Будучи к тому же соседями, они надеялись со време-нем объединить владения и нянчить столь желанных внуков. Потому-то и слышать об иной партии для детей не хотели. Так еще совсем молодым Рич стал мужем худой, как жердь, избало-ванной и капризной Мерильды. Никакой радости от этого он, естественно, не испытывал. Более того, обидевшись на отца, вскоре уехал ко двору герцога, где был радушно принят, а со вре-менем стал другом Фергюста. Дома барон показывался редко и с женой почти не встречался. Не случайно их брак до сих пор оставался бесплодным. Зато на стороне Рич женских ласк не избегал. Злые языки поговаривали, что у него имеются и вне-брачные дети.

"Утешив" подругу, Рози стала расспрашивать о чужих стра-нах, о жизни дворян, о магии и, конечно же, о хозяйке. Жане охотно рассказывала обо всем, кроме Лавры. Миледи она боя-лась до ужаса и невольно передавала свой страх подруге. Как ни старалась Жане умалчивать обо всем, что касалось герцогини, но крохи информации, подобно воде сквозь сжатые пальцы, все же просачивались. Услышанное Рози дословно передавала Асису. Наивная девушка надеялась, что пройдет неделя-другая и она освободиться от тягостных обязанностей. Розали не знала, что кредит для отца по-прежнему открыт и долг пьянчужки с каждым днем неумолимо растет. Асис, словно паук, намертво опутал жертву и ни за что не собирался выпускать из своих сетей.

Но больше всего Постава ошеломило то, что герцогиня ждала ребенка.

"Если это правда, то дела мои и вовсе плохи. У братца скоро появится законный наследник, -- окончательно расстроился маркграф и надолго замолчал. -- Стоило ли мне приезжать в Тор? Нужна ли встреча с Лаврой? Не слишком ли велик риск?" -- всплывал один вопрос за другим.

Теперь их интересы с миледи явно не совпадали. Но, с другой стороны, полной уверенности в правдивости доносов тоже не было. А можно ли доверять горничной? Тогда будет большой ошибкой уехать, не повидавшись с герцогиней.

Посомневавшись, Маркграф все же решил рискнуть. Написав на пергаменте пару фраз, приложил к нему перстень-печать с гра-вировкой "Маркграф Лотширский" и скрепил послание сургучом. Текст был предельно прост и не содержал крамолы: "Не будет ли Сиятельная герцогиня столь любезна, чтобы найти время для нео-фициальной аудиенции. Любитель специй Гюстав".

Утром Розали передала письмо Жане:

-- Госпожа его давно ждет, -- умирая от страха, солгала она подруге.

Вскоре Лавра держала записку в руках. Взглянув на нее и недоуменно передернув плечами, миледи прошептала:

-- Ему все неймётся. Хочется остроты ощущений. Что ж, мы можем их даровать с лихвой. Верно, Нико?

Затем, сурово взглянув на служанку, спросила:

-- Кто ее принес?

Жане, дрожа всем телом и заикаясь, пролепетала:

-- Я... я... думала, что госпожа... Ваше Сиятельство ее ожида-ет. Если бы я только знала... Да разве бы я посмела...

-- Ты что, дуреха, оглохла? Я же тебя ясно спросила: кто пере-дал тебе письмо? -- прервала ее герцогиня. -- Отвечай!

-- Это Рози... Она...

-- Живо ее ко мне. Ну, давай, давай, пошевеливайся! Жане словно ветром сдуло.

Когда она в сопровождении едва живой Розалии появилась вновь, Лавра уже сидела в кресле рядом с небольшим туалетным столиком. Перед ней в подсвечнике, исполненном в виде голо-вы "дракона забвения", горела свеча. Пламя, вдруг вспыхнув ярче, отклонилось немного в сторону. У Жане от недоброго предчувствия болезненно сжалось сердце, но помочь подруге она уже не могла. Та сама накликала беду, да еще и ее впутала.

-- Пусть горничная подойдет ко мне. Ты же останься у две-рей, а то потом месяц толку от тебя не жди, -- приказала герцо-гиня и, немного помолчав, добавила: -- Да и дверь прикрой, пламя дрожит.

Розали шла к миледи так, как обреченная мышь ползет в рот к голодному удаву или одурманенная наркотиком жертва под нож жрецу. Подойдя к столику, девушка остановилась. Она была белее первого снега, а сознание и разум теплились где-то в глу-бине существа, словно одинокая искра в куче золы.

Лавра жадно впилась глазами в ее лицо. Казалось, что она наслаждается неограниченной властью над несчастной. При желании герцогиня могла легко убить девушку одним словом или жестом, но цель была иной.

Свеча вспыхнула ядовито-желтым пламенем, и небольшое облачко окутало голову жертвы. Девушка не то охнула, не то застонала, после чего, равномерно покачиваясь, стала смотреть широко открытыми, немигающими глазами на свою мучительницу. Она напоминала ожившего мертвеца, такого же, как в замке Ралина. Миледи полушепотом начала расспрашивать. Отвечала Розали тихо, но внятно. Этот кошмар длился лишь пару минут. Затем, удовлетворенно кивнув головой, Лавра про-шла к двери.

Проходя мимо дрожащей служанки, окатила ее ледяным взглядом и небрежно бросила:

-- Можешь заняться своей подружкой. Думаю, наука пойдет ей впрок. Долго не станет совать нос в чужие дела.

Почти сразу же раздался звук падающего тела. Жане, немно-го поколебавшись, все же подошла к лежащей девушке. Ей вдруг показалось, что Розали умерла. Она увидела ее белое, как воск, лицо и синие губы. Полуоткрытые остекленевшие глаза смотре-ли в никуда, а изо рта вытекала тонкая струйка кровавой слюны. Волосы на голове Жане встали дыбом, а по спине побежали капли холодного пота. В любой миг она могла потерять созна-ние или с криком выбежать из комнаты, но тут Розали сделала первый неуверенно-судорожный вдох. Выдох дался ей с еще большим трудом. С губ сорвался очень тихий, но от этого не менее страшный стон. Собравшись с силами, Жане бросилась к подруге, приподняла ей голову, вытерла подолом слюну. С каж-дым новым вздохом жизнь возвращалась в молодое тело. Вскоре девушка открыла глаза и недоуменно-бессмысленным взглядом обвела комнату, а затем, вспомнив что-то невыносимо страш-ное, жалобно вскрикнув, заметалась, словно раненая птица в руках охотника. Пытаясь успокоить, Жане крепко прижала ее к груди. Розали сразу обмякла и горько разрыдалась. Не смогла сдержать слез и сама утешительница. Так они вдвоем, крепко обнявшись, обливаясь горючими слезами, сидели на полу возле столика, на котором все еще горела свеча.

Наплакавшись вволю, сгорбленные, словно старухи, поддер-живая друг друга, подруги покинули страшную комнату. Розали клялась, что ноги ее здесь больше не будет. К. Асису она тоже не вернется.

О, если бы все зависело только от нее! Она, несомненно, так бы и поступила. Но чужая злая воля оказалась намного силь-ней...

Выйдя из дворца, девушка вновь впала в транс и, словно юмби, неверной походкой побрела прямиком к Асису Юргису. Найдя купца, не терпящим возражений голосом потребовала:

-- Отведи меня к Поставу Лотширскому. Таков приказ герцогини.

На вопросы удивленного Юргиса она не отвечала лишь время от времени повторяя одно и тоже.

Напуганный столь необычным видом и поведением Розали, Асис какое-то время колебался. Но потом все же доложил о ней маркграфу.

Постав сразу велел:

-- Веди ко мне. Послушаем, что она скажет.

Горничная, подойдя к повелителю Лотширии, не подымая глаз, заговорила.

При первых звуках ее голоса Постав замер, пораженный, ну, а напуганный до смерти купец и вовсе ошалел, горько сожалея о юм, что впутался в столь мерзкую историю.

Розали вещала голосом герцогини Лавры Торинской. При-чем сохранялись не только тембр и интонация, но и присущая лишь ей властно-насмешливая манера.

-- Жаждете встречи, граф? Жизнь вновь скучна и однообраз-на? Что ж, милости просим! По утрам я бываю в развалинах часовни. Той самой, где некогда рождались ваши с Фергюстом предки. Я ведь не ошиблась? Они у вас общие? Вот туда и при-ходите.

Произнеся это, девушка, словно наткнувшись на невидимую преграду, замолчала. Постепенно ее взгляд становился более осмысленным. Наконец, испуганно вскрикнув, "прозревшая" Розали зажала рот ладонью и метнулась к двери. Купец вопроси-тельно посмотрел ей вслед.

Граф покачал головой:

-- Пусть идет. Все, что могла, она уже сказала. Распорядись, так, на всякий случай, чтобы за ней присмотрели.

Асис бросился вслед за Розали. Мысли в его голове мелькали с калейдоскопической быстротой.

"О, боги! Жена нашего герцога ведьма! Ведьма! Ведьма! Она общается с демонами и сама, подобно им, лишает людей разума. Нас ждут несчастья и прежде всего тех, кто замешан в эту жуткую историю. Как же этого не понимает маркграф? Ведь он не глупый человек. Несомненно, лотширец уже околдован и не осознает того, что творит. Он и сам погибнет и других потянет за собой. Но что же тогда делать мне, несчастному слуге? А может, все еще обойдется? Демонесса, кажется, ждет ребенка? Ей сей-час не до простых смертных? Ох, хорошо бы..."

Постав же, в свою очередь, еще раз все тщательно обдумав, решил избранного плана не менять. Сегодня он окончательно понял, насколько опасна Лавра. И, как ни странно, именно в ее демонизме уловил надежду на успех. Для столь необузданной и непредсказуемой натуры спокойная семейная жизнь добропо-рядочной супруги и ласковой матери несносна. Рано или поздно сдерживаемые страсти выплеснутся наружу. Если посчастливит-ся направить возникший ураган в нужном направлении, можно многого добиться. В случае ошибки последствия могут будут самыми плачевными. Без сомненья, риск велик, но в деле, кото-рое он затеял, без него не обойтись. Остается лишь одно -- вру-чить судьбу в руки провидения.

***

Ночью в Тор прокралась зима. Проснувшись, Постав увидел, что за окнами все белым-бело. В воздухе еще кружились одино-кие снежинки, мягко ложившиеся на укутавшее землю пуши-стое покрывало. Легкий морозец был как нельзя кстати. Он позволял, не привлекая внимания горожан, облачиться в мехо-вую шапку и теплую накидку, скрывавшие присущие всем наследникам Тора орлиные черты. В таком наряде лотширец больше напоминал богатого купца, чем высокородного аристо-крата. Сопровождал его лишь Юргис. Появление на улице с ним никого не должно удивить. Да и город Асис знал прекрасно.

Они прошли добрую половину Тора, прежде чем увидели пустырь. Даже искрящийся на солнце чистый снег не мог сгла-дить ощущения унылости и заброшенности этого места. Невоз-можно было представить, что некогда здесь билось сердце гер-цогства, красовались величавый дворец, часовня и парк. А ведь, по семейным преданиям, именно отсюда брал свое начало род правителей Торинии , в жилах которых якобы текла божествен-ная кровь. "Гак ли это? Или подобная чушь рассчитана на уши глупцов?

мерно шагая, размышлял Постав. -- Будь эти боги так могу-щественны, разве допустили бы, чтобы от их святилища остались обгоревшие развалины?

Разглядывая жалкие руины с копошащейся возле них кучкой у герцога, он с сомнением пожал плечами.

"Что хочет здесь найти Лавра? Не иначе, морочит голову муженьку. Неужели ловушка? Но расправиться со мной можно было и в доме купца. Зачем все так усложнять?"

Тем не менее, не желая зря рисковать, граф остановился чуть II сторонке и отправил вперед Юргиса. Но слишком поздно. К мим уже спешили солдаты личной охраны герцогини.

- Асис, ты что здесь потерял? Хочешь скупить пустырь?

-- Упаси меня боги от такой дерзости! -- воскликнул Юргис, и без того не помнящий себя от страха, а теперь и вовсе поник-ший. -- Мы пришли по воле Ее Превосходительства. Герцогиня Финская любезно назначила нам встречу в часовне. Миледи хочет приобрести мрамор и красное дерево.

Слова Асиса показались охранникам правдоподобными, и те, тщательно обыскав купцов, повели их к часовне.

Войдя, Постав сразу увидел стоящую к ним спиной и внима-тельно рассматривавшую поврежденные фрески герцогиню. В полумраке развалин Лавра казалась центром Вселенной. От нее нельзя было отвести взгляд. Одетая в длинную, до самых пят, драгоценную тапировую шубу, с черными волосами, волнами с падавшими на плечи, воедино сливавшимися с драгоценным мехом. Она выглядела потрясающе. Инкрустированный золотом кожаный пояс плотно охватывал талию.

Не оборачиваясь, миледи проворковала бархатным голосом:

-- Мрамор и дерево! О-очень интересно... Нужно подумать... Ее слова заставили Постава нахмуриться, а купца до смерти перепугаться.

"Откуда герцогиня знает, что я соврал охране, -- думал он. -- Ведь слышать мои слова она никак не могла. Да я и сам не знал, что скажу".

Мысли Асиса прервал не терпящий пререканий голос Лавры:

-- Все, кроме Постава, вон!

Присутствующие, не ожидавшие столь резкого перехода, опешили.

Первым понял, чего от него требуют, купец и с нескрываемой радостью бросился к двери, справедливо полагая, что чем даль-ше от демона, тем лучше.

-- Я сказала вон! -- повторила она с такой интонацией, что мороз пошел по коже.

У дверей возникла давка: с подобным усердием не исполня-лись приказы самого Фергюста.

Наконец, в часовне остался лишь Гюстав. Оробев, словно юноша перед строгим учителем, сделал несколько неуверенных шагов в сторону все еще стоявшей к нему спиной миледи.

И тут она резко обернулась. Ослепленный великолепием гер-цогини, маркграф замер. Он жадно ловил ртом воздух, пытаясь собрать рассыпавшиеся мысли. Здравый смысл, побежденный магией красоты, отступил. Перед его глазами предстала богиня из легенд или древних баллад. Первое их знакомство в счет не шло. Тогда Лавра была совершено иной -- тоже недоступной и красивой, но все-таки обычной женщиной. Но сейчас! Сейчас все по-другому! Перед ней не смог бы устоять ни один смерт-ный. Поток магнетизма, струящийся из колдовских глаз, лишал разума, затягивал в трясину безумно-сладостного забвения. Еще мгновенье и он, утратив самосознание и волю, безвозвратно канул бы в пучину. Но, собравшись с силами, Гюстав стряхнул наваждение и еще раз как бы с иной стороны посмотрел на Лавру.

Лик женщины разительно изменился. Вместо черных кудрей из-под меховой ленты змеями вырывались языки пламени, а лицо стало походить на мордочку мифического огненного зверька. Гюстав ощутил, как полыхнуло жаром, и, прикрывшись рукой, невольно отшатнулся. Когда способность видеть окружа-ющий мир возвратилась, перед ним вновь, насмешливо улыба-ясь, стояла герцогиня Торинии.

-- Итак, граф, Вы искали встречи? Верно, хотели что-то ска-зать? Слушаю.

Как назло, все заготовленные фразы внезапно исчезли. Маркгаф молчал, не зная, с чего начать. Все слова казались глу-пыми и неуместными.

Зачем он здесь? Что ищет? На что надеется? Хочет использовать Лавру в своих интересах? Да это же просто смешно! Миледи сама использует кого хочешь. Лишь она чего-то стоит в жизни! Все остальное -- чушь и суета. Только за ее любовь стоит (бороться и погибнуть! Вот для мужчины единственно достойная цель! Без миледи и герцогство ни к чему. Да что там герцогство! Весь белый свет не мил!

-- Ваше Сиятельство! У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение. Я получил ответы на все, что меня так долго мучило. Повторю лишь то, что уже говорил раньше, если Вам вдруг понадобятся мой меч или жизнь -- возьмите их. Они у Ваших ног. Стоит лишь пожелать... В Лотширии Вы всегда самая желанная гостья. Нет, что я говорю?! Госпожа! Прошу лишь пом-нить, кони и охрана в любое время ожидают у купца Юргиса. Теперь я смиренно удаляюсь. Прощайте и строго не судите пыл-кого поклонника.

-- Ну что ж! Ступайте граф, ступайте! И не забудьте попро-сить богов о том, чтобы я случайно не приняла Вашего предло-жения.

Сказав это, она потеряла всякий интерес к визитеру и вновь повернулась к стене.

Гюстав же, не помня себя от пережитого потрясения, напра-вился к двери.

Обратный путь он почти не запомнил, витая где-то очень далеко и пребывая в состоянии какой-то чудной прострации. Фантасмагорические картины, поочерёдно сменяя друг друга, кружились в разгоряченном мозгу: чудом восставшая из руин часовня... жившие на ее стенах фрески... тут же, рядом с ними, сплелись в единый клубок видения из прошлого и будущего. В колдовском огне, охватившем его замок, плясали саламандры... Жуткая картина побоища, где кричали, истекали кровью ране-ные, и, устремивши в вечность взгляд, многозначительно мол-чали мертвецы. Вдруг он увидел сыновей и, как ни странно, рядом с ними Бареля. Гюстав звал их, но они не слышали, и вскоре исчезли. На смену явилось безумное лицо де Гри. Барон гримасничал, ухмылялся, высовывал из беззубого рта безобраз-но распухший язык. Он явно насмехался над Поставом, над его бессилием и унижением.

Стряхнуть наваждение и взять себя в руки маркграф смог лишь в доме Юргиса. Здесь он словно очнулся от кошмарного сна. Дрожащей рукой вытер выступившую на лбу испарину и, придвинувшись к ярко пылающему камину, попытался прогнать противную, леденящую волну страха. Сопровождавшая ее дрожь еще долго не отступала и унялась лишь через час-полтора. Тогда же вернулась и способность логически мыслить.

Обдумав итог встречи, граф пришел к выводу, что в ближай-шем будущем враждебных действий со стороны Лавры ожидать не следует. Пусть эта загадочная леди ему и не друг, но в тоже время и не враг. А это уже не так мало. Сейчас ее не занимает ни политика, ни реальная жизнь. Что ж, в Торе ему больше делать нечего. Пора домой.

Сказано -- сделано. Уже через час Гюстав отправился домой, в Лотширию. Но теперь его свита увеличилась. С ним ехали жена и дочь Асиса Юргиса. Граф решил для пущей преданности слуги забрать их с собой.

Несчастье, внезапно свалившееся на голову Асиса, чуть не лишило его рассудка. Вначале он причитал что-то совершенно несуразное, потом, целуя ноги маркграфа, пытался упросить не забирать Лорис и Янусю.

-- Ваша Светлость! Помилуйте! За что же это? Они не выне-сут дороги в Лот. На дворе уже зима. Путешествие -- верная гибель. Умоляю, пощадите! Век буду Вашим рабом...

Не желая более слушать лепет купца, Гюстав, нетерпеливо пнув его ногой, зло прикрикнул:

-- Замолчи! Я своих решений не меняю! Лучше проси благо-склонности у богов, да подбери крепких лошадей и карету понадежней. Но главное, не забудь кому обязан жизнью. Теперь от меня зависит не только твоя, но и их судьбы. Будешь верен, -- бояться нечего. Предашь -- они умрут первыми. А теперь вни-мательно слушай, болван: если вдруг к тебе обратится герцоги- ня, сделай все, чтобы она благополучно доехала до Лотширии. Сопровождать ее в пути должны мои люди. Сам же в любом слушайте оставайся в Торе. Ты мне нужен только здесь. А теперь проваливай! Видеть тебя больше не могу..

Провожая глазами карету, увозящую счастье и смысл его жизни, Асис, беззвучно рыдая, слал страшные проклятия на I олову Постава.

-- Будь ты проклят, мой "благодетель"! Да сваляться на тебя ее те беды, которые ты уготовил другим! Пусть и твои сыновья скитаться без крова и будут нищими скитаться по миру в холоде и юлоде! Ну, а та веревка, которую ты снял с моей шеи, удушит себя самого! Пусть ведьма, которую ты так страстно жаждешь, им сосет кровь, высушит мозги и испепелит твою поганую душу! () боги! Покарайте за грехи меня, но сохраните жизнь невинных Порис и Янины! Молю вас! Боги!

Окружающий мир перед глазами Асиса завертелся, свет померк, в ушах раздался пронзительный свист, и потеряв созна-ние, он тихо осел на землю.

А легкие снежинки все также грациозно падали с небес. Мир по-прежнему казался чистым и наивным. Лишь колеса кареты на копыта лошадей оставляли грязные следы на его белом, непо-рочном покрывале.

* * *

Обратно Маркграф ехал намного медленнее. Карета не могла соперничать с легкими всадниками. Им то и дело приходилось останавливаться и перетаскивать ее через ухабы и ямы.

-- Демоны б ее забрали! -- чертыхались слуги, очередной раз смешиваясь и вытягивая колеса из занесенной снегом ложбины. На крепчающем морозе руки сразу мерзли, пальцы немели и отказывались гнуться. Благо, хоть ветер дул сегодня в спину. Но это утешало мало.

-- Пошевеливайтесь, бездельники! К вечеру мы должны приехать в Каре, -- поеживаясь от холода прикрикнул граф.

О ночи, проведенной в Каре, у Постава остались далеко не лучшие воспоминания. Там, в корчме, ему приснился кошмар, па удивление совпадавший с видениями, посетившими после истречи с Лаврой. Почему-то он только теперь уловил столь странное совпадение.

"Что это, случайность? Или все же знамение?"

Маркграфа передернуло, но он отогнал дурные мысли и вновь, уже громче, как бы желая утвердиться в собственных силах, зло рявкнул:

-- Распустил я вас, бездельники! Ну, ничего, вернемся в Лот... Там вы у меня попляшете... Забыли, с кем имеете дело?!

На сей раз в его голосе действительно звучала угроза.

Слуги, толкая проклятую карету с удвоенной силой, удивлен-но переглянулись. Их господин явно пребывал в дурном распо-ложении духа. Путешествие не пошло впрок. В Каре дорога дальняя, да и выехали они слишком поздно. При всем желании добраться засветло не удастся. Но, зная крутой нрав Постава, ворчать никто и не подумал. Сейчас было не до шуток.

В карете, прижимая к груди маленькую дочь, тихонько пла-кала Лорис. Для нее происходящее было сущим кошмаром. Злой демон ворвался в тихую, размеренную жизнь и растоптал уютный мирок. Кутаясь в меха и пытаясь согреть ребенка, она проклинала всех и вся: дворянина, увозившего из родных мест, горькую и непредсказуемую судьбу, родителей, заставивших выйти за купца, и, наконец, самого Асиса, не сумевшего защи-тить от несчастья. Лорис все еще надеялась, что дурной сон рас-сеется и она проснется дома. Но теплее не становилось, а толч-ки и скрип колес напоминали о том, что они с каждым мгнове-ньем все дальше от Тора. Страх и отчаянье безраздельно владели душой Лорис, а слезы градом катились по щекам...

Постав понимал, что дорога может убить заложниц и не зря торопил слуг.

Как ни спешили, но в Каре приехали далеко за полночь. Люди от усталости валились с ног и больше походили на приви-дения, чем на живую плоть. Пленниц из кареты вытащили едва живыми, с трудом отогрели и привели в чувство.

Утром стало ясно, что о продолжении пути не может быть и речи: у Лорис началась гарячка. Не намного лучше чуствовал себя и граф. У него не на шутку разболелась поясница, да к тому же появился надрывистый кашель. Нуждались в отдыхе и слуги, уже не говоря об изможденных животных.

Трое суток Постав просидел в Каре, но здоровье купчихи не улучшилось. Не желая более терять время и оставив присматри-вать за ними двух слуг, маркграф отправился в путь. Приехав в Лот, он сразу велел позвать Бареля.

Леон, возьми-ка солдат и езжай в Каре. Там, в корчме, у и. мя остались заложницы. Дождись их выздоровления, а и. и ом тихонечко переправь в Лотширию. В Лот не вези. Здесь им делать нечего. Упрячь куда-нибудь подальше от любопыт-ных глаз. Вот, скажем, в мой охотничий домик в межгорьи. < .(мое подходящее место. Как доберешься -- дай знать. Оста-

н' ся с ними до тех пор, пока не призову. Отнесись к делу со

ж ей серьёзностью и смотри, в жестокости не переусердствуй,

напутствовал граф офицера, заметив недовольно-обижен-ный вид.

Сам же, подхваченный потоком неотложных дел, забыл о них на долгие месяцы.

еон и впрямь был не в восторге от нового поруче-ния. Оно казалось, по сравнению с предыдущи-ми, унизительно-мелким, похожим на ссылку. Оставить ради какой-то купчихи теплое место в замке и в лютый холод отправиться в путь, а потом неизвестно сколько сидеть в глуши. Кому такое понравится?

Но волю графа нужно исполнять. И уже на следующее утро он со своими солдатами выехал в Каре. С ними за годы службы Барель прошел "огонь и воду", не раз рисковал жизнью.

"Пусть ребятки разомнутся на свежем воздухе, - думал он. -- Да и мне так будет спокойней".

За ночь погода стала получше: ветер стих, заметно потеплело. Впервые за долгое время из-за туч выглянул Оризис. Снег, отра-жая его холодные лучи, искрился всеми цветами радуги, весело поскрипывал под копытами лошадей. Те, довольно похрапывая, резво бежали вперед. Выдыхаемый ими воздух превращался в облачка пара, бесследно исчезавшие за спиной. Высоко в небе, прямо над головой, парил горный орлан. Пернатый хищник, как бы провожая отряд, зорко следил за ним с небес. Примета к богатой добыче. Барель знал причину появления столь почетно-го эскорта. Орлан высматривал дичь, которую они могли невольно вспугнуть. Все равно соседство было приятным, и настроение понемногу улучшилось. Несомненно, были в этом деле и положительные стороны. Путь предстоял недолгий, пого-да неплохая. Опасностей или сложностей, хвала богам, тоже не предвиделось. В общем-то, плевая работенка -- переправить купчиху в глушь Лотширии. Хуже застрять там самому... Но рядом будут его люди, вино, кости. Это поможет скоротать дол-гие зимние ночи. Да и Постав на сей раз не поскупился. Денег хватит. Голодать не придется. Все не так уж плохо, как казалось вначале.

Дорога и монотонная езда располагали к воспоминаниям, он задумался, мерно покачиваясь в седле.

Разница между ним и остальными солдатами была огромна, хотя Барель всячески старался этого не показывать. Не хотел лишней зависти и ненужных сплетен. В отличии от них, он был потомственным дворянином. Однако злая судьба лишила его привилегий. Их род не считался особо знатным и богатым, но, тем не менее, поместья приносили неплохой доход. Прожить жизнь Леон мог вполне безбедно. Но, к несчастью, отец в одной из междоусобиц выступил на стороне врагов герцога Торинии. К тому же, умудрился ранить кого-то из его любимцев. Почему он, и в общем-то умный человек, совершил подобную глупость, Леон до сих пор не знал. Но итог оказался плачевным: главу семей-ства Фергюст казнил, а поместье конфисковал.

Мать, забрав с собой сына, бежала к сестре в Кристиду, где он прожил несколько лет и вырос в крепкого и смышленого юно-шу. Не обделили боги Бареля и красотой. Высокий, стройный, со смуглой кожей и неожиданно холодно-серыми глазами, гибкий и быстрый, как пятнистая лотширская рысь. Невольно привлекал к себе взгляд. Но и демоны не забывали подкидывать новые несча-стья. Вначале заболела и умерла мать. Вскоре -- новая беда -- подросшая кузина стала проявлять к нему недвусмысленное вни-мание. Однажды, проснувшись рано утром, Леон обнаружил ее лежащей рядом в постели в одной тонкой ночной рубашке. Кларис забралась в его комнату через окно, выходившее в сад. Намокшая от росы ткань липла к юному телу, подчеркивая уже сформировавшиеся соблазнительные девичьи достоинства.

-- Братец, я собирала ягоды и насквозь промокла, -- игриво-жалобным тоном ворковала искусительница. -- Ты ведь не хочешь, чтобы я заболела. Посмотри, как замёрзли мои ручки. Клариса, запустив руки под одеяло, прижала их к груди юноши. Ее ладошки действительно были холодными, как ледышки. Да и сама она дрожала то ли от холода, то ли испугавшись дерзости своего поступка. Леон тоже растерялся. Кузина была ему симпатична, да и пикантность ситуации будоражила молодую кровь. Небольшой опыт общения с женщинами к тому времени у него уже был. Разбитная служанка да девица из хар-чевни успели преподать Леону первые уроки плотской любви. Сейчас ему предоставлялась великолепная возможность приме-нить их на практике. Но последствия "баловства" могли оказа-ться самыми серьёзными.

Разум в такой ситуации вряд ли одержал бы верх. Но тут ему на помощь пришел хриплый голос кормилицы:

-- Клариса! Девочка! Где ты? Немедленно вернись в дом! Простудишься.

Услышав крик старухи и поняв, что ее исчезновение раскры-то, шалунья, недовольно сдвинув брови и закусив прелестную пухлую губку, сердито прошептала:

-- Демоны б забрали старую ведьму. Не дает покоя. Ну, ничего, я что-нибудь придумаю!

После чего, словно птичка, легко и беззвучно выпорхнула в окно.

Тетка тоже заметила интерес дочери к Леону. Такой союз в ее планы не входил, и вскоре юноша оказался в Императорской офицерской школе. Там он в течение двух долгих лет постигал азы нелегкой казарменной жизни и военного искусства. Слу-жить бы ему по сей день младшим офицером где-нибудь в глуши на границе, довольствуясь мизерным жалованием, не окажись тогда в городе маркграф Лотширский.

Гюстав время от времени наведывался в Крид, не забывая при случае заглянуть и в школу. Иногда он выкупал кого-нибудь из выпускников. Молодости присущи здоровье, сила, безрассуд-ство и отвага, а эти черты он считал наиболее важными для своих офицеров. Сумма отступного была велика -- триста коре-нов в казну Императора и еще сотня начальнику школы и писа-рям. Затраченные деньги Гюстав понемногу вычитал из жалова-нья новичка и в конечном итоге ничего не терял.

Барель ему приглянулся сразу. Благородная осанка, правиль-ные черты лица, живые умные глаза, недюжинная физическая сила и ловкость в обращении с оружием приятно удивили маркграфа. Узнав же истрию жизни юноши, окончательно убедился в правильности выбора.

Но дельце, вначале казавшееся несложным, уладить было не так-то просто. Тонко подметив заинтересованность покупателя, начальник школы не соглашался на сделку до тех пор, пока в его бездонных карманах не исчезли пятьсот коренов.

И все-же Гюстав не ошибся. В лице Бареля он приобрел не только отличного офицера, но и умного, ловкого союзника. Маркграф пообещал ему в случае победы над Фергюстом воз-вратить родовые земли и дворянские привилегии.

Леон прослужил Поставу верой и правдой около десяти лет. Выполнял самые сложные и ответственные поручения. Тем нео-жиданней было последнее -- стеречь купчиху...

Незаметно остался позади Лотширский перевал. Через час-другой они спустятся в долину.

Внезапно в кустах раздался шум. Барель впился в них взгля-дом и, приподняв руку, остановил отряд. К счастью, тревога ока-залась ложной. Осыпая снег с веток и хлопая крыльями, в воздух поднялись три большие, разжиревшие к зиме куропатки.

Терпение орлана было с лихвой вознаграждено. На мгнове-ние он замер в высоте, а затем камнем рухнул вниз.

"Вот бы и мне так везло!" -- подумал Леон и пришпорил коня.

* * *

К сожалению, добрая примета в руку не пошла. Хорошо начавшийся день завершился трагически. У самого спуска в торинскую долину дорога резко сужалась. В месте, где ее с обеих сторон сдавливали поросшие густым кустарником холмы, их подстерегала засада.

Вначале раздался леденящий душу рев. Слышавший его хотя бы раз не мог забыть до смертного одра. Так выл жаждущий крови волк. Здесь эта жуткая тварь встречалась крайне редко. Ее излюбленным местом были хвойные леса, покрывавшие север-ные подножья гор. Про них в Лотширии шла дурная молва. Здравомыслящий человек по доброй воле в проклятые богами места не совался. Лишь отчаянные смельчаки да отпетые голо-ворезы в погоне за самоцветами Чаши Саламандр решались на столь безумные поступки. Мало кому из них посчастливилось нсрнуться из урочища живыми..

Внешне волк походил на огромного волка. Взрослый зверь достигал четырёх локтей в высоту и шести в длину. Густая грубая шерсть надёжно защищала тело, а огромные острые клыки делали крайне опасным врагом. И всё-таки главным оружием бестии был нрав, злобный и бесстрашный. Вкусивший крови волк превращался в бездушного убийцу, безжалостного и совершенно нечувствительного к собственным ранам. Охотились эти твари чаще парами. Жертва, оказавшаяся на их пути, была обречена. Набрасывались волки, как правило, одновременно с двух сто-рон, не оставляя ни малейших шансов на спасение.

Барель не слышал раньше, чтобы они нападали на всадников. 11о все равно дурное предчувствие сжало сердце. Во рту пересохло, а под меховой шапкой "зашевелились" волосы. Лошади, ошалев, жалобно ржали, рвали из рук поводья и вот-вот могли понести. Леон с трудом сдержал заметавшегося жеребца. В этот миг он, как никогда, был близок к гибели. Но всеже успел крик-нуть:

-- Держать строй! Арбалеты, приготовьте арбалеты!

Почти сразу началось светопредставление.

Вой первого зверя поддержали еще несколько голосов. Подкаченные и многократно отраженные эхом, они слились в еди-ную чудовищную какофонию. Не выдержав звуковой атаки, пощади обезумели. Один из жеребцов, оступившись и подвер-нув переднюю ногу, рухнул наземь, придавив собой всадника. Второй, с пеной у рта и невидящим взором налитых кровью глаз, споткнувшись о собрата, навалился сверху. Брызнула кровь. На снегу сразу выступило большое красное пятно. К воплям ужаса добавились стоны боли. Свалившийся с лошади солдат пролетел кубарем еще несколько метров, сгоряча вско-чил на ноги, но тут же с криком отчаяния свалился на землю. Он прекрасно знал, что сломанная нога -- верная гибель. Из-за кустов тем временем один за другим посыпались волки. Леон насчитал шесть зверюг. Не обращая внимания на других всадни-ков, безуспешно пытавшихся сдержать лошадей, они начали свое страшное пиршество. И эхо, вновь подхватив человеческие и лошадиные предсмертные вопли, понесло их вдаль, заста-вляя дрожать от ужаса все живое в округе.

Лишь в долине, за многие литы от проклятого места, лотширцы смогли успокоить лошадей. Теперь вперёд их гнал лишь страх, но и он не мог дать новые силы. Вскоре животные с тру-дом передвигали ноги.

Короткий зимний день близился к концу. Стоило Оризису лишь коснуться вершины Лотширских гор, как сразу стало смеркаться. Это был не тот ласковый летний фиолетовый закат, который после мучительно знойного дня дарит долгожданную прохладу. Небо, нахмурившись, словно в память о недавней тра-гедии, окрасилось в багрово-красные тона. Заметно похолодало. Пар при дыхании уже не улетал лёгкими облачками, а осыпался кристалликами льда. Лучи взошедшей на небо Таи с трудом про-бивались сквозь павшую на землю мглу. Они слегка освещали дорогу, но живительного тепла не несли. Воздух заполнили мел-кие ледяные иглы, нещадно жалившие лёгкие, порождая при-падки мучительного кашля. Мороз не желал отпускать своих пленников. Но они упрямо продвигались вперед, понимая, что спасение можно найти лишь в Каре.

"Не сбиться бы с пути! -- думал Леон. -- Тогда конец! Все замерзнем".

Он все еще не мог себе простить бессмысленной гибели това-рищей, хотя прекрасно понимал, что его вины в этом нет. Помочь им было невозможно. Он был обязан позаботиться об оставшихся в живых.

Казалось, мучительной дороге не будет ни конца, ни края. Но вот, где-то вдалеке послышался собачий лай.

"Каре! -- дрогнуло сердце Леона. -- Если мне не показалось, значит мы уже где-то совсем рядом".

Близость жилища почуяли и лошади. Подстегнутые надеж-дой на избавление от мук, они устремились туда, где их ждали тепло и пища.

* * *

Потрепанная временем, но еще достаточно крепкая дверь харчевни содрогнулась от сильного удара. За ним последовал еще один не менее мощный толчок. Поддавшись насилию, она сердито заскрипела и медленно, словно не желая впускать непрошенных гостей, отворилась. В теплое помещение вместе г холодным воздухом ворвались клубы пара. Из них, словно привидения или демоны из преисподни, возникли человеческие фигуры. На вошедших было жутко смотреть. Измучен-ные и обмороженные, они едва держались на ногах. Осмотрев-шись, все, словно по команде, бросились к пышущему жаром камину и стали непослушными пальцами срывать обледенев-шую одежду.

Столь необычное событие, казалось, должно было изумить пли, по крайней мере, привлечь внимание обитателей харчевни. Но никто, включая хозяина, не удостоил бедняг даже взглядом. Пара забулдыг, сидевших в углу, тупо уставившись в засаленный стол, продолжала потягивать дешевое кислое вино. Рядом скло-нились еще четверо. Их обезображенные жадностью и алкоголем лица напоминали маски базарных комедиантов, так мало осталось в них человеческого. Случись пожар -- едва ли кто-либо из них тронулся бы с места. Трое бросали кости, а четвёртый, здоровенный детина в лохмотьях, затаив дыхание, следил за мерой. Он то и дело облизывал пересохшие губы и убирал огром-ной лапищей спадавшие на глаза грязные космы.

Леон сразу остановил свое внимание на живописном квартале. Среди игроков он безошибочно определил хозяина ночлеж-ки и его растрепанного слугу. Остальные, скорее всего, постояльцы. Одного из них Барель все же узнал по ярко-рыжим полосам и бороде. Был он из числа служивших в Торе холуев макграфа. Появлялся в Лотширии рыжий нечасто, и видел его Барель лишь пару раз.

"А вот и стража, о которой говорил маркграф!" -- раздражен-но подумал он. -- Пусть бы эти двое и дальше охраняли купчиху. Им это совсем не в тягость. А я из-за каприза Постава лишился двух верных людей, да и сам чуть не замерз".

Рассматривая бесшабашные лица игроков, Барель почув-ствовал, как в душе поднимается волна злости.

- Демоны бы их подрали! -- не на шутку рассердился Леон.

- Мои люди едва живые жмутся к огню, словно шелудивые псы, лошади до сих пор на морозе, а эти мерзавцы и бровью не ведут!"

-- Хозяин! -- Леон хотел крикнуть громко и строго. Но голос предательски дрогнул и, хрипло сорвавшись, утонул в кашле. В его сторону по-прежнему никто не смотрел.

Это было уж слишком! Усталость, мгновенно улетучившись, уступила место гневу. Кровь прихлынула к лицу. Ярость вернула силы.

-- Скотина! -- взревел Барель и, выхватив меч, бросился к игрокам.

На сей раз долгожданный эффект наступил сразу. Хозяин, как ошпаренный, выскочил из-за стола и, подобострастно кланя-ясь бросился навстречу разъяренному посетителю. Взъерошен-ный слуга, наоборот, отодвинулся подальше к стене.

-- Не извольте беспокоиться... Ваша честь... Все сделаем в лучшем виде... останетесь довольны... -- заплетающимся язы-ком мямлил провинившийся трактирщик.

Но разозлившегося Бареля успокоить было не так просто. Он выплеснул скопившуюся за день злость на нерадивого мужлана. Схватив за жидкую бороденку, Леон с силой трепал его из сторо-ны в сторону, то и дело награждая увесистыми тумаками. При этом он назидательно приговаривал:

-- Я научу тебя, скотина, учтивости! В следующий раз при одном виде офицера Его Светлости маркграфа Лотширского будешь вскакивать, как ошпаренный! Бездельник! Висельник! Да при желании я могу сжечь харчевню, а тебя вместе со всей челядью повесить...

В своих угрозах Леон явно переусердствовал. Таких полномо-чий, разумеется, ему никто не давал. Но аргументы трактирщи-ку показались весьма весомыми, а урок этикета явно пошел впрок. Упав на колени, он истошно завопил:

-- Ваша милость! Помилосердствуйте! Пощадите старика! Я сослепу Вас не признал! Да разве бы я посмел! Смилуйтесь! Ради Ваших богов! Смилуйтесь!

Немного поостыв и наградив раскаявшегося грешника еще одним подзатыльником, Барель уже спокойней приказал:

-- Хватит причитать! Лучше займись моими людьми. Видишь, они валятся с ног. Подай горячего вина, похлебки, мяса. Да и про лошадей не забудь. Из-за твоей нерадивости они

к) сих пор на морозе. Да смотри у меня! Если что не так, семь шкур спущу!..

Разделавшись с хозяином, Леон подошел к столу, откуда за ним равнодушно следили две пары пьяных глаз.

-- Я Барель, посланник Его Светлости маркграфа Лотширского, -- представился офицер, предъявляя подтверждающую личность печать. -- Вы должны передать мне купчиху и ребенка. 1де они?

Рыжебородый, окинув его с ног до головы безразлично-мутным взглядом, пьяно срыгнув, невнятно пробормотал:

-- Да куды из такой дыры денешься?.. Где-то там... ик... навер-ху. Иди, вступай во владение...

После чего, почесав бороду, повернулся к столу, на котором в лужах вина валялись вперемешку с пригоршней серебряных монет кости, довольно-таки внятно произнес:

-- Флип! Твоя очередь, бросай!

Хамские манеры охранника вновь разозлили Леона, но связываться с ним он не стал. Одно дело трактирщик, и совсем дру-гое -- холуи маркграфа. С ними можно нарваться и на неприят-ность. Сплюнув от досады, он стал подниматься по лестнице. Не пройдя и полпути, Барель наткнулся на сонную, взлохмачен-ную, словно согнанная с насеста курица, служанку. Она несла кувшины с горячим вином. Судя по походке, мерзавка уже успе-ла к ним не раз приложиться.

Придержав ее за рукав, Леон спросил:

-- Где женщина и ребенок, привезенные Его Светлостью Гюставом Лотширским? Они здесь?

Служанка, споткнувшись, чуть не выронила кувшины. Изу-мленно уставившись на неизвестно откуда взявшегося офицера, она быстро-быстро заморгала белесыми ресницами. На ее и так не слишком-то одухотворённом лице, обрамленном торчавшими в разные стороны, словно грязная пакля, пучками волос, отра-зилось титаническое умственное усилие. Прошел добрый деся-ток секунд, прежде чем "умница" поняла, что от нее требуется.

На ее лице появился страх:

-- Госпожа в комнате... Там... За лестницей...

Затем, поколебавшись, заплетающимся языком добавила:

-- Они... Она еле жива...

Предчувствие беды уже не в первый раз за сегодняшний день сжало сердце Бареля. Отстранив служанку, он стремглав бросил-ся вверх. Найдя нужную дверь, с силой ее распахнул.

В комнате царили холод и полумрак. Пришлось подождать пока глаза немного привыкнут к темноте, прежде чем проступи-ли контуры предметов. Та, которую он искал, лежала на крова-ти. Вначале Леону показалось, что женщина мертва. В ее отре-шенном воскоподобном лице, освещаемом тусклым пламенем едва коптящего светильника, не было признаков жизни.

Барель не на шутку испугался.

"Попробуй-ка теперь докажи графу, что я приехал слишком поздно и нашел ее уже мертвой, -- лихорадочно смекал он. -- В гневе Гюстав беспощаден. Не сдобровать ни мне, ни горе-стра-жам".

Хотя за их судьбу Леон переживал меньше всего.

"Нужно на всякий случай прихватить хотя бы их с собой и отдать на растерзание господину", -- решил он.

Затем на смену страху пришла жалость. Черствое сердце вояки, закаленное кровью и многими смертями, неожиданно дрогнуло. Его поразила красота женщины. Возможно, именно смерть одарила ее неотразимым шармом: правильный овал лица, большие глаза, по-детски маленький носик, смиренно-печальные губы и черные-черные пушистые ресницы. Все как бы говорило о кротости и беззащитности. Голову ее венчала меховая шапочка, придававшая утонченно-аристократический вид.

Барель потянулся к чудному созданию, прикоснулся пальца-ми к холодной щеке. Его поразила нежность и шелковистость кожи.

Женщина, вздрогнув, приоткрыла глаза. Тихо застонав, попыталась что-то сказать.

"Жива!" -- удивился и одновременно обрадовался Леон.

Припав ухом к ее губам, он с трудом разобрал слова:

-- Янина! Янина! Спасите мою дочь!

" Ребенок! Где он может быть?"

Приподняв одеяло, Барель увидел и девочку. Та, уткнувшись носиком в шубу матери, тихонько постанывала.

"Сволочи! Так-то они охраняли пленниц. Попросту замори-ли их голодом и холодом. Совсем обезумели за вином и костями. Ну, ничего, я до них еще доберусь! -- зло подумал Леон. -- Но ^то чуть позже. Прежде всего -- заложницы. Здесь мне одному не справиться. Нужно посылать за помощью. Ведь кто-то же должен быть в селении, знающий толк во врачевании".

Барель поспешил вниз. Проходя мимо стола, где продолжа-лась игра, зло бросил:

-- Скоты! Так-то вы исполняли волю господина? Зимовать нам на каторге! Уж я позабочусь.

Рыжий, оторвав взгляд от костей, недоуменно уставился на назойливого чужака. Непонимание в его взгляде сменила мость.

-- Ишь ты, командир пожаловал! -- повернувшись к соседу, недовольно буркнул он, указывая грязным пальцем в сторону Леона. -- А ну, пшел отсюда! Возись со своими мудапецами! Ты мне, гнида, не указ!

Оскорбление было несносным. Не осознавая того, что дела-ет, Барель выхватил меч. Ярость захлестнула его с головой, а она, как известно, не лучший советчик. С удивительной для пьяного ловкостью рыжий увернулся от удара. Флин же, словно того и ждал, запустил увесистую глиняную кружку в голову Леона.

Барель на миг растерялся, но навыки бойца и прирожденная ловкость спасли ему жизнь, помогли уклониться от удара ножом. Быстро сориентировавшись, он с силой ударил Флина мечем. Если вначале Леон хотел проучить хамов и собирался Гасить плашмя, то теперь нанес разящий удар. Лезвие глубоко пошло в шею и разрубило ключицу. Фонтаном брызнула кровь, и противник, не издав ни звука, рухнул под скамью. Провозив-шись с Флином, Барель упустил из виду другого врага. Восполь-зовавшись моментом, рыжий все же зацепил его левое плечо кинжалом. Отбив следующий выпад, Леон попытался снести косматую голову с плеч. Но не тут-то было! Казавшийся таким неповоротливым пьяница не только избежал встречи с клинком Вареля, но и, перехватив руку, смог толкнуть его. Споткнувшись о лежащее тело, они кубарем покатились по полу.

Рыжий оказался на редкость силен. Вскоре он уже взгромоз-дился сверху и, сжимая горло мертвой хваткой, выискивал подходящий момент для решающего удара. Леон сопротивлялся изо всех сил, но исход схватки был предрешен. Барель уже мыслен-но прощался с жизнью, когда содрогнувшись, рыжий ослабил натиск. Глаза его закатились, а с губ сорвался предсмертный хрип. Теперь Леон вновь мог вздохнуть. Воздух со свистом вры-вался в легкие, возвращая жизнь в молодое тело. Придя в себя, он понял, что произошло. В горле врага торчал арбалетный болт. Выкарабкавшись из-под трупа, Леон с усилием встал на ноги. Его обступили солдаты. Один из них держал в руках разряжен-ный арбалет. Барель хотел поблагодарить спасителя, но лишь бессильно махнул рукой. Мир в его глазах, предательски дрог-нув, поплыл в сторону. Переборов минуту слабости он, криво улыбнувшись, крикнул:

-- Хозяин! Вина мне, живо!

Сам же, пошатываясь, побрел к столу и рухнул на деревян-ную скамью. Судорожно вцепившись в нее побелевшими паль-цами, изо всех сил старался не упасть. И лишь немного отды-шавшись, указывая на трупы, сказал:

-- Вышвырните эту падаль вон. И еще, немедля найдите лекаря или какую-нибудь знахарку. Пусть займутся женщиной и ребенком... Они там, наверху... В комнате за лестницей... Обе присмерти... Да и мою рану тоже не мешало бы промыть и пере- вязать... Похоже глубоко... зацепил... гад...

Рука Леона понемногу начинала неметь, а перед глазами все поплыло.

Отлежавшись и почувствовав себя немного лучше, Леон вышел из комнаты. Но свои силы он явно переоценил. Каждый шаг давался с огромным трудом, отзывался дикой болью в туго забинтованом плече. Рана, казавшаяся вначале неопасной, была все-таки серьезной и, к тому же, очень болела. Рыжий оставил отметину на всю жизнь.

Нетвердой походкой, отдыхая через каждые пару шагов, Барель медленно брел туда, где недавно нашел полуживых плен-ниц Гюстава. Он прекрасно понимал, что в данный момент ничем не может им помочь. И все же что-то неумолимо влекло его туда. Хотя особой загадки здесь не было -- женщина, произ вела на него очень сильное впечатление. Стоило Леону при-крыть глаза, как внутреннему взору являлся ее дивный, испол-ненный печальной красоты образ.

"Кто бы мог подумать, что со мной такое случится? Ну кто? -- тяжело вздыхал Барель. -- После стольких-то лет холодного сердца! Чудеса да и только".

Приведенную знахарку он сразу отправил наверх, велев сна-чала осмотреть женщину и ребенка, лишь затем показал свою рану. Залпом выпив приготовленное старухой снадобье, на время забылся тяжелым сном. Проснувшись через час, стал бес-покойно ворочаться в жесткой постели, безуспешно пытаясь выбрать положение поудобней. Боль утихать не желала, а мысли о незнакомке не давали покоя. Отчаявшись уснуть, решил узнать, как продвигается ее лечение.

Приоткрыв дверь, Барель окунулся в облако горячего души-стого пара. В ноздри сразу ударил резкий терпкий запах. В нем чувствовались как знакомые ароматы, так и совершенно чужие. Они мгновенно проникали сквозь одежду, пропитывали теплом каждую частичку тела. Чтобы в зимнюю пору так прогреть ком-нату нужно было много дров. До сих пор возле стен стояли жаровни с раскаленными углями. Приблизившись к кровати, Леон с изумлением увидел рядом с ней огромное деревянное корыто, доверху наполненное водой. В нем полулежала обна-женная женщина. Распущенные волосы мокрыми прядями падали ей на плечи. Барель рассмотрел высокую грудь, розовые, словно бутоны роз, соски, то и дело выныривавшие из воды. Они вздрагивали в такт движениям знахарки, растиравшей больную. Рядом с ней лежал и ребенок, которого купала даве-шняя служанка. Сейчас на ее щеках играл румянец, а в глазах зародилось подобие мысли.

Но Бареля интересовала, конечно же, не она. Свое внимание он сосредоточил на пленнице. Почувствовав присутствие посто-роннего, женщина приподняла пушистые ресницы. Леон ощу-тил на себе благодарный взгляд. Бесспорно, его узнали. Смутив-шись, она сделала инстинктивное движение, пытаясь прикрыть наготу от чужих глаз. Но почти сразу, отбросив лишнюю скром-ность, вновь расслабилась, целиком отдаваясь в руки врачевательницы. Леон застыл на месте, любуясь чудным видением. Чем доль-ше он смотрел на великолепное тело, тем больше разыгрывалось его воображение. Он даже невольно представил себе, как овла-девает этой женщиной. От сладострастия заныло и сжалось сердце, мужская плоть восстала, а во рту сразу пересохло.

Но тут о себе напомнило раненое плечо. Возбуждение, как по мановению волшебной палочки, испарилось. Зато противно задрожали колени, слабость накатывала волна за волной. Пол начал уходить из-под ног, "пошатнулась" комната. Изо всех сил стараясь не потерять сознание, Леон неуверенным шагом вышел из комнаты.

* * *

На следующее утро, Лорис долго не могла понять, где она и что с ней произошло. Теплая постель напомнила о доме. Но сто-ило оглянуться вокруг, как в памяти всплыли кошмарные собы-тия последних дней. Убийственная дорога в холодной карете и леденящий кровь холод. Грубость и жестокость охранников, запрещавших покидать коморку в забытой богами и людьми харчевне. Голод... холод... болезнь... Они с дочерью стояли на пороге мира теней...

При мысли о Янине женщина облегченно вздохнула. Малышка, ровно дыша, спала рядом. Ласково проведя по шел-ковистым волосикам, Лорис вновь предалась воспоминаниям. Теперь перед ее глазами стоял красивый офицер, так вовремя пришедший на помощь. Боги услыхали ее молитвы и сотворили чудо. Нет, не зря она пролила столько горьких слез, взывая к их милости. Что еще ей уготовила судьба? Ведь так много произо-шло за последнюю неделю.

"Где мой родной дом? Мать? Отец? Муж?.."

При одной мысли об Асисе стало не по себе.

"А ему-то что?! -- с горечью и злостью думала Лорис. -- Муженек мой, наверняка, сидит в своем большом и теплом доме. Ну, а я... Я совершенно беззащитна с маленькой дочерью на руках. Ах, Асис... Асис... Да разве можно тебя простить? Нет! И еще много раз -- нет! Провидение само распорядилось моей судьбой, и перечить его воле я не стану. О, если бы только спаситель пожелал моей любви! О таком мужчине я тайно мечтала всю жизнь. Неужто заветное желанье может сбыться?"

От сладостного предчувствия голова "пошла кругом". Она на миг представила себя в его по-рыцарски крепких объятиях. Горячие, жадные губы скользили по ее шее, груди... Внизу живо-та сразу потеплело, а на щеках расцвел жгучий румянец. Лорис, устыдившись своих мыслей, закрыла глаза ладонями. Но потом сразу решительно их убрала, упрямо встряхнув головой. "Нет, на этот раз она не отступит! Не отдаст свое женское счастье. А там, будь что будет! Мать не зря ей говорила, что в жизни случаются всякие чудеса. Нужно только очень-очень хотеть и сделать шаг им навстречу..."

Прошло несколько дней, и ее надежды сбылись. Красавец-офицер не остался равнодушен к женским чарам, и вскоре Лорис получила то, о чем так долго и страстно мечтала...

Они прожили в Каре всю зиму и лишь весной, залечив телес-ные и душевные раны, тронулись в дальний путь.

Часть 3

о нам пора вернуться в Тор.

На следующий день после рождения дочери Лавра исчезла. Обычно женщины, благополучно разрешившиеся от бремени, пару дней приходят в себя. Отдыхают, принимают поздравления род-ственников, приносящих в подарок традицион-ные красные розы, начинают кормить детей. А тут, покинув новорожденную, мать словно испарилась.

Несколько часов Фергюста не беспокоило ее отсутствие, тем более, что и сам пребывал не в лучшем расположении духа. Отлучки супруги стали для него привычным делом. Но вот, про-шло еще некоторое время, и он заволновался. Еще бы, нужно было покормить и успокоить маленькую дочь, которая громко кричала, требуя к себе внимания. В Торинии принято, чтобы матери сами кормили детей. Лишь в исключительных случаях ребенка вскармливала чужая женщина. Поскольку Лавра не появилась, пришлось прибегнуть к услугам кормилицы.

Герцог, более не скрывавший раздражения, вызвал к себе Макрели:

-- Граф, немедленно разыщите герцогиню! Но шума не под-нимайте. Может, все еще образуется, а лишние пересуды и сплетни нам совершенно ни к чему.

Симон, с сомнением покачав головой, осторожно заметил:

-- Я, Ваше Сиятельство, конечно, попытаюсь тихонько опро-сить наших осведомителей, но боюсь, что новость скрыть не удастся.

Граф как в воду смотрел. Уже на следующий день в городе осталась лишь одна тема для пересудов -- пропажа миледи. Поползли всевозможные слухи. У каждого было собственное мнение. Одни считали, что Лавру выкрали враги, другие, что ее забрали демоны, ну, а третьи, что никакого исчезновения вовсе нет и герцогиня вот-вот появится, а ее временное отсутствие связано с тяжелыми родами. Зато все единодушно сходились в одном: рождение дочери стало для Фергюста неприятным сюр-призом. Он так мечтал о появлении на свет наследника. В связи с чем возникал вопрос: "Не здесь ли скрыта истинная причина отсутствия Лавры?"

Все старания Макрели так ни к чему и не привели. Прошло два дня, а никаких вестей не было. Пришлось признать очевид-ный факт -- герцогиня Торинии исчезла. Измученный неизвест-ностью Фергюст решился на крайние меры. В разные концы герцогства поскакали гонцы. Объявили награду за любые сведе-ния, которые смогли бы помочь найти миледи.

Утром третьего дня Симону доложили, что аудиенции доби-вается Асис Юргис.

-- Кто он и чего хочет? -- сонным голосом буркнул еще не проснувшийся граф и недовольно взглянул на слугу. Макрели иснул лишь под утро и чувствовал себя совершенно разбитым.

-- Купец с окраины города. Твердит, что по очень важному делу. Прикажите гнать в шею?

-- Нет, погоди. Торговцы народ ушлый, пронырливый. За кошель с серебром умудрятся демона подстричь. И этот мог тоже что-то пронюхать. Наверняка, хочет сорвать солидный куш. Но у нас-то особенно не разжиреешь. Подержи-ка его в приемной да припугни хорошенько, чтобы умерил свою жад-ность.

Но на сей раз управляющий тайными делами герцогства и ближайший друг Фергюста ошибся. Купец пришел не за награ-дой. С того проклятого дня, когда у него забрали жену и дочь, он потерял покой и сон. Асис понимал, что их жизнь в чужом краю не стоит и ломаного гроша.

От купца, приехавшего из Лотширии, он узнал, что Лорис и Янина живы и находятся где-то далеко в горной глуши. Сведе-нья эти стоили немало, хотя достоверность их была весьма сом-нительной. Юргис напряженно думал, как ему лучше поступить. С одной стороны, он боялся рассердить Маркграфа, а с другой, нужно было на что-то решаться. Глядя на купца со стороны, можно было подумать, что Асис тяжко болен, настолько он изменился -- исхудал, почернел и даже как-то сгорбился. Безысходность тяжким грузом гнула его к земле. Совсем недав-но кругленькое и розовощекое лицо прорезали морщины, а в глазах зажглось болезненное пламя.

Все хуже шла торговля. Дом понемногу, но верно приходил в упадок. Юргис незаметно пристрастился к вину. По вечерам оно немного заглушало боль потери, зато утром усиливало тоску.

За ним по-прежнему присматривали два соглядатая, не дававшие свободно вздохнуть. Но вот, он нежданно-негаданно освободился от опеки. В тот день, когда по городу пронеслась весть, что герцогиня благополучно разрешилась от бремени, Лавра нежданно явилась в его дом.

Ахнув, купец упал на колени.

"Только этой ведьмы здесь и не хватало! Из-за нее мои беды! Демоны б ее подрали", -- думал он.

Миледи же, бросив на него недобрый взгляд, сказала, словно хлестнула бичом:

-- Ни я, ни демоны к твоим несчастьям, глупец, не причастны. Твоя мерзкая душонка их притягивает сама, так же, как дерьмо мух. Я не стану тебя карать. Жизнь -- самый беспощад-ный палач! Я пришла не за тем: мне нужно уехать в Лотширию.

"Не иначе, она читает мысли!" -- еще ниже склонился Асис, затем вскочил, метнулся во двор, чтобы велеть закладывать стоящую наготове по приказу Постава карету.

Спустя полчаса Лавра в сопровождении людей маркграфа покинула Тор.

Еще пару дней Юргис терзался сомнениями, прежде чем решиться. И вот теперь оббивал пороги дома первого советника Фергюста, графа Симона Макрели. Купец знал, насколько влияюлен этот человек. Заручиться его поддержкой было чрезвычай-но важно. Так что ни о какой награде речь не шла. Да и запуги-иать его не стоило. За последнее время страх и тоска не раз ста-нили Асиса на грань самоубийства. Шея висельника хорошо помнила проклятую петлю.

Поглощенный горестными мыслями купец не заметил, как Макрели вошел в приемную. Увидев перед собой графа, Асис трясся. По его бледно-серому лицу пробежало подобие судо-роги, а на лбу выступил пот. Скорее обреченно, чем смиренно, он опустился на колени. Сейчас Юргис видел перед собой не судью свершенных поступков, а безжалостного палача и, словно осужденный, услышавший смертный приговор, потерял дар речи.

-- Ме... не... ме... -- как баран, блеял купец.

Граф изумленно уставился на столь раннего визитера.

"Либо он безумец, либо дело чрезвычайной важности, -- раз-мышлял Симон. -- Хоть бы глупец от страха раньше времени не отдал концы. Надо бы его как-то успокоить. Пускай разгово-риться, а уж потом решу, что с ним делать дальше".

-- А ну-ка, бездельник! Поднимайся с колен и выкладывай зачем пожаловал. У меня нет времени выслушивать твое мыча-ние, -- миролюбивым тоном молвил Макрели.

Голос графа чудесным образом снял оцепенение и вернул купцу способность говорить членораздельно. Все еще запина-ясь, но уже вполне внятно Асис прохрипел:

-- В-ваша светлость! Госпожу похитили люди маркграфа Лотширского!

-- О ком ты, безумец, говоришь? -- не поверив своим ушам, переспросил Симон. Он знал, какой будет ответ. Знал и боялся. Здесь нельзя допустить ошибки. Похищение герцогини Поста-вом означало одно -- неизбежную войну.

-- О Ее Превосходительстве герцогине Лавре Торинской, -- уже более твердым голосом ответил Асис. Он уже полностью взял себя в руки и был готов поведать подготовленную версию произошедшего.

-- Рассказывай, мерзавец... все подробно рассказывай! -- зашипел Макрели. -- То, что сейчас утаишь, вытянет из твоего поганого рта палач.

Сие неведомо никому. Даже пятикратное превосходство в силах не гарантирует быстрой победы".

Но перечить Фергюсту было бессмысленно.

Макрели попытался перевести разговор в другое, более спо-койное русло:

-- Мой герцог! Подтверждений тому, что это правда, нет... Но Фергюст и слушать не хотел.

-- Я знаю! Знаю! Сердцем чую, все, правда! Все, от начала до конца. Нельзя терять время! Оно работает на Постава. Готовь войско к маршу, Симон. Идем на Лотширию. А доказательства... Они скоро будут, вот увидишь!

В том, что герцог прав, не сомневался и Макрели. Ну кто еще, кроме Гюстава, способен на такую дерзость? Пожалуй, таких не сыскать.

На следующий день из Лотширии прибыл гонец с вестью о том, что Лавру видели в графском дворце в Лоте. Последние сомнения отпали -- купец не солгал. Война стала неизбежной.

Последние часы Фергюст метался, словно раненый зверь, всячески подгонял события и в результате больше мешал, чем помогал. Его можно было видеть то там, то здесь, отдающего непоследовательные приказы. Граф несколько раз пытался воз-звать к его разуму, но тщетно. Войско так и выступило неподго-товленным -- без обоза и стенобитных орудий, что в скором вре-мени дало о себе знать.

Макрели, поразмыслив немного, забрал с собой Асиса, все еще надеявшегося найти жену и дочь. Взамен он обещал всяче-скую помощь. В том, что купец не лгал, граф убедился при пер-вой же стычке с врагом.

Гюстав хоть и готовился к войне, но пришла она, как это часто бывает, совершенно внезапно. Желая выиграть хоть нем-ного времени, он попытался превратить узкий Лотширский перевал в неприступную крепость. Для чего приказал засыпать его валунами и стянул сюда свои лучшие войска. Кроме того, по его велению, на склонах гор укрылись несколько сотен горцев, охлаждавших своими меткими стрелами пыл наступавших торинцев.

Расчет маркграфа был верен и Фергюст мог увязнуть тут надолго. Да и потери могли стать непомерно велики. Но тут неожиданно на помощь пришел Асис. Он сам настоял на встрече с Макрели.

-- Ты чего, бездельник, хочешь? У меня нет времени на пустую болтовню. Говори скорее и проваливай, -- проворчал граф, находившийся в дурном расположении духа.

-- Ваша Светлость! -- воскликнул Асис. -- Штурмом или осадой перевал не взять! Вы потеряете и людей, и время. Нужно идти в обход.

-- Что ты опять задумал, хитрец? Еще одно предательство? Я ведь знаю, что обходного пути здесь нет! -- подозрительно гля-нув на купца, сказал Макрели. -- Хочешь завести нас в ловушку?

-- Что Вы! Что Вы! Ваша Светлость! Какой смысл мне лгать? Я хочу лишь побыстрее найти Лорис и Янину. К тому же от моего предложения всегда можно отказаться. Вы ничем не рис-куете.

Без риска большая удача не приходит. Он конечно же, был, притом немалый, и в плане Асиса. В случае провала гибли сотни солдат. Но все же Фергюст, посоветовавшись с Макрели, решился.

Купец, неплохо знавший окрестности, отправился в Каре, где нашел четырех охотников, исходивших вдоль и поперек гор-ные тропы. Их семьи, как и все жители местечка, стали залож-никами. В случае предательства герцог грозил сжечь селение и казнить всех его обитателей. Каждый из проводников вел за собой три сотни воинов.

Штурм решили начать с рассветом. Нехитрый план Асиса полностью удался. Три отряда достигли цели и вступили в бой в самый нужный момент, что и предрешило исход сражения. Потери с обеих сторон были велики. Сотни солдат Гюстава попали в плен. Но кое-кому из них с помощью горцев, все же удалось бежать. Макрели стоило большого труда убедить герцо-га не устраивать показательных казней. Симон полагал, что такие меры лишь обозлят врага и заставят его сражаться из последних сил.

-- Сейчас жестокость лишь повредит делу, мой господин, -- уговаривал он Фергюста.

--Срубить головы мы всегда успеем. Сейчас важно показательно отпустить десятка три-четыре олухов. Вначале избавимся от легко раненых. Во-первых, возиться с ними не придется, во-вторых, мы всем покажем, что воюем за правое дело, а не против собственного народа. Не стоит забы-вать, мой повелитель, что лотширцы тоже Ваши подданные. Ну, а в-третьих, пользы от них Поставу все равно никакой. На дорожку им следует растолковать, что не участвующим в бунте бояться нечего. Тем, кто добровольно сдастся, мы пообещаем жизнь и свободу. Наказание понесут лишь заговорщики и преда-тели.

-- Будь, по-твоему, -- с явной неохотой согласился Фергюст, чувствовавший правоту советника. Подобная тактика не раз приносила свои плоды. Но простить горцам смерть многих своих солдат герцог не мог, и потому все же повесил пятерых, случайно пойманных в бою. Те приняли смерть достойно, посы-лая проклятья на голову Фергюста.

-- Как только подавлю бунт, сразу займусь ими вплотную. Клянусь! В моих землях этому отродью не жить! -- зло буркнул он, поворачиваясь к Макрели.

Тот покорно промолчал. Граф прекрасно знал бесперспек-тивность подобной затеи, но спорить с господином не стал.

"Сначала нужно выиграть кампанию, -- думал он, -- а уже потом доберемся и до горцев. Найдется управа и на них. Но упаси нас боги ввязываться в открытую войну. Гоняться за бестиями по горам -- себе дороже. Есть другой, веками испы-танный путь -- подкуп недовольных, стравливание вождей, раз-жигание межклановой и родовой розни. Пусть режут глотки друг другу сами. Так, ни погубив ни единого солдата, можно их наголову разбить всего лишь за пару лет. Потом приползут сами и будут лизать руки и умолять о заступничестве. Но сейчас прежде всего -- Лот. Там Рич и такая необычная, чтобы не ска-зать по-другому, супруга господина".

* * *

Де Гри неловко опрокинул кубок, наполненный до краев красным вином. Барон попытался его подхватить, но вино, раз-лившись по столу, замарало руки и дорогой камзол. Рич, весело рассмеявшись, подмигнул другу. Макрели с ужасом наблюдал за тем, как старый добрый напиток превращается в кровь. Лицо барона внезапно посерело, а голубые глаза, вывалившись из орбит, остекленели. Посиневшие губы судорожно хватали воз-дух еще пытаясь что-то шептать, пальцы, походившие теперь на гигантских пауков, намертво впились в стол...

Проснувшись от собственного стона, Симон стряхнул оцепе-нение и резко сел в постели. Хотя лежанку в палатке постелью и назвать-то было трудно. Так, грубый настил. Но сейчас поход-ные неудобства его волновали меньше всего. С того момента, как он узнал, что друг пленен Поставом, навязчивые мысли постоянно роились голове. Правда, в отличие от Фергюста и Асиса, эмоции не затмевали разум. Однако и не думать о Риче Симон не мог.

Вспоминались годы детства. Их первое знакомство окончи-лось хорошей потасовкой. И драчуны с разбитыми носами дружно побежали жаловаться пировавшим родителям. Отцы, смеясь, нарекли их кровными братьями и приказали крепко обняться.

Всплывали и картины бесшабашной юности... Игры и шало-сти. То, как они подглядывали за купающимися в реке деревен-скими девушками, а потом, выбрав себе по вкусу, "портили" их в стогах душистого сена. Ах, беззаботная юность! Прекрасная и безрассудная пора! Как быстро она промчалась! Жаль, что нель-зя ее вернуть назад...

В один и тот же день друзей представили ко двору совсем еще молодого герцога. Вместе они поступили и на службу. Фергюст высоко ценил их дружбу и со временем вьщвинул на первые роли. Рич занял место командующего армией, а Симон -- глав-ного советника.

Сколько вместе пережито побед и поражений, радостей и печалей! Какой путь пройден! Они даже полюбили одну и ту же девушку. Это испытание едва не стало роковым для их дружбы. Несравненная Роза предпочла его. Но счастье разделенной любви омрачила тень отчуждения, пробежавшая между друзья-ми. В тот же период родители умудрились женить де Гри, найдя богатую и знатную невесту. Симон знал, что их брак обречен изначально... и действительно, вскоре барон, оставив поместье и молодую жену, сбежал в Тор. Минул еще год, и страшное нес-частье вновь сплотило друзей. Во время мора, проболев всего три дня, одновременно с женой и детьми герцога ушла в мир теней и его Роза. Друзья вместе оплакивали их на смертном одре. У Макрели на руках остался трехмесячный Мартин. Малыш выжил чудом. Симон души в нем не чаял, и воспитывал сам. К сожалению, отцовских надежд сын не оправдал -- рыца-рем не стал. Хотя боги на силу, красоту и ум не поскупились. Мартин прекрасно владел оружием, обладал не по годам твер-дым характером и упрямством. Карьера при дворе, богатство и власть его совершенно не интересовали. С юных лет он про-являл завидную способность к языкам, увлекся чтением старин-ных книг, магией. Достигнув же семнадцатилетнего возраста, не взирая на все уговоры, протесты и даже угрозы отца, отправил-ся в дальнее путешествие на Восток. Туда, где скрыты истоки человеческой мудрости и тайного знания. Уже больше года о нем ни слуху, ни духу... А вот теперь и де Гри в плену. Быть может, его уже нет в живых. Неужели его уделом станет печаль?

Усилием воли граф разорвал круг воспоминаний и вернулся к текущим делам. Третьи сутки войска герцога осаждали Лот, но никаких существенных успехов добиться не могли. Обоз со сте-нобитными орудиями застрял где-то на перевале. Под стрелами горцев люди Фергюста, неся огромные потери, медленно расчи-щали путь. В лучшем случае пройдет еще неделя-другая, прежде чем они появятся у стен Лота. Безысходность ситуации приво-дила Фергюста в ярость. Ему не терпелось ворваться в логово врага. Но оба "штурма", предпринятые им, несмотря на отгово-ры Макрели, провалились, фактически не начавшись. Торинцев так щедро засыпали камнями и стрелами, что до самого присту-па дело так и не дошло. Придумать же нечто особенное, чтобы быстро овладеть городом, не удавалось. Оставалось ждать при-бытия таранов.

Граф даже вспомнил про Асиса и приказал привести его к себе. Но на этот раз купец беспомощно развел руками. Он, конечно, знал в городе пару человек, готовых польститься на деньги, но как к ним добраться? Вот в чем вопрос. Да и не побо-яться ли они пойти на измену? Этого купец не знал.

Город, тесно прижавшийся к горам и укрывшийся за высокой крепостной стеной, казался неприступным. "Видать, без помощи богов нам не обойтись. Вот если бы они свергли с гор парочку валунов и пробили стену", -- с горькой иронией подумал не особо набожный граф.

До встречи с Лаврой в сверхъестественные силы он вообще не верил. Однако знакомство с герцогиней даром не прошло. Зерно сомнения было посеяно.

Подумав о богах, Макрели невольно поднял взгляд вверх и... от предчувствия редкой удачи вздрогнул.

"На что не способны боги -- сделаем мы! -- мелькнула пока-завшаяся вначале крамольной мысль. -- В конце-то концов! Почему бы и нет? Сначала нужно ее проверить, а уже затем отвергать".

Несмотря на видимую простоту, идея была гениальна. Горы, так надёжно защищавшие Лот, могли его и погубить. Прямо над крепостной стеной, почти под самыми облаками, завис огром-ный валун. Казалось, что его ничто не связывает с остальным монолитом. Но Симон прекрасно понимал, что это не так. Иначе разве простоял бы он здесь тысячелетия? Можно попы-таться сбросить его; в случае удачи пробоина будет огромна. И если сразу последует штурм -- городу не устоять.

Взяв с собой небольшой отряд, граф поднялся в горы. Здесь он убедился, что и боги желают падения Лота. Оризис и дожди уже сделали большую часть роботы. В нужном месте Симон отыскал глубокую трещину. Теперь, вбивая в нее клинья, можно обрушить скалу вниз.

Подойдя к ее краю, он долго рассматривал прилегающую часть Лота. Отсюда Макрели прекрасно видел крепостную стену, казавшуюся с высоты игрушечной, ее защитников, сновавших подобно муравьям в различных направлениях, десятка два домиков, разбросанных в совершенном беспорядке. Пока в городе царило относительное спокойствие. Видел граф и войска Фергюста. Их передовые отряды стояли на расстоянии полета стрелы от Лота.

"Правое крыло придется отодвинуть чуть в сторону, -- думал он, спускаясь вниз. -- Точно падение такой громадины не рас-считать, того и гляди зацепит наших солдат".

Вернувшись в лагерь, Симон сразу нашел герцога. Выслушав идею друга, тот с сомнением покачал головой.

-- Горы стоят веками! Чтобы сдвинуть их с места, нужны мно- гие годы и труд тысяч людей. Небольшая трещина еще ничего не значит. Но пока не подошли стенобитные орудия -- время есть. Попробуй! Вдруг что-то выйдет. Вот было б здорово!

Воплотить идею в жизнь оказалось не так-то просто. Подхо-дящие деревья на склоне гор не росли, и клинья пришлось возить из рощи литах в десяти от Лота. Нелегко было и поднять их вверх. Зато стоило начать работу, как сразу стало ясно -- дело стоящее. Трещина быстро расширялась. Фергюст, вначале не веривший в успех, увидев первые результаты, пришел в восторг.

-- Невероятно, Симон! Ты просто молодчина! -- ласково пох-лопывая друга по плечу, приговаривал он. -- Продолжай работу и ночью. Неплохо будет, если в городе заметят огонь факелов. Пусть поламают головы над тем, что мы тут делаем. А любые вылазки лотширцев нам только на руку.

Но никаких ответных действий со стороны осажденных не последовало. Противник не мог или не желал ничего предпри-нять для своего спасения. Цитадель Постава была обречена. На вторые сутки, перед самым рассветом, ночную тишину разорвал страшный грохот. Скала, тысячелетиями стоявшая неподвижно, рухнула вниз на город, увлекая за собой множество более мелких камней.

Столь мощного удара не выдержала бы и в сотни раз более крепкая стена. Эта же рассыпалась в один миг. Летящие с огром-ной высоты тысячи обломков ранили и убивали защитников крепости. Ужасный грохот, смешавшийся с воплями гибнущих людей, вызвал панику. Лучшего сигнала к штурму и придумать было невозможно. Войска Фергюста пошли на приступ. Перед боем герцог подозвал к себе Симона.

--Постав -- мой. Я сам сведу с кузеном счеты. Для Вас же, граф, есть особое поручение. Прошу Вас, не упустите детей маркграфа. Я думаю, незачем говорить, насколько это важно.

Макрели понимающе кивнул головой. Не пленив наслед-ников правителя Лотширии, окончательной победу считать нельзя.

-- Слушаюсь, мой господин! Сделаю все, что в моих силах.

Тогда вперед! Да поможет нам Перун! -- указывая рукой в сторону Лота, воскликнул Фергюст, Великий герцог Торинии.

Глава II

Барель вернулся в Лот лишь за два дня до его осады Фергюстом. Все это время он "бдительно охра-нял" заложницу маркграфа. Такая работенка была Леону в диковинку и скорее напоминала награду, которую он за долгие годы верной службы, несомненно, заслужил. Сытая и спокойная жизнь в горной глуши, в удалении от бур-ных событий и опасностей, как нельзя лучше сказалась на его здоровье. Леон полностью залечил раны и чувствовал себя вели-колепно. Скучать ему тоже не приходилось -- не давала пленни-ца. Страстная любовь молодой женщины офицеру еще не успе-ла надоесть и пока не тяготила. Лорис была не только хороша собой, но и неожиданно стала пылкой и ненасытной любовни-цей. Она словно хотела наверстать утраченные годы, взять спол-на то, чего ей так долго недоставало. Правда, ореол некой загадочности и неземной красоты, окутывавший даму в первые дни знакомства, постепенно раз-веялся. Зато на смену им пришли естественные человеческие чувства и даже своеобразная привязанность. О любви, конеч-но, говорить не приходилось. Сказывались разница в воспита-нии, манерах и складе ума. Каждая новая неловкость, неудач-ная фраза или наивное суждение лишний раз подчеркивали дистанцию между ними. Как ни верти, а она оставалась купчи-хой не только по происхождению, но и по своей сути. Это неизбежно отталкивало Леона. Дворянин по воспитанию и мировоззрению, он с удовольствием проводил время с краси-вой, но недалекой глупышкой Лорис. Однако, чтобы пробудить в его душе более сильные чувства, требовалось нечто иное.

Для нее же эти месяцы стали бенефисом любви. Лорис боя-лась, и нужно сказать не безосновательно, что ее счастье может испариться в единый миг. В таком заключении женщина с удо-вольствием провела бы всю свою жизнь, но понимала, что это невозможно. Она со страхом думала о "свободе", о том, что, воз-можно, придется вернуться домой, к законному супругу. После красавца Леона муж казался противным старым толстяком. Вспоминая Асиса, Лорис невольно испытывала гадливость. Ей противна была даже мысль о том, что придется вновь ложиться с ним в постель.

"Как это ужасно! -- смахивая пальчиком навернувшуюся сле-зинку, думала она. -- Ужасно и несправедливо! Лишь поманить счастьем... и опять... опять его толстые, влажные пальцы, дряб-лое, густо поросшее темными волосами тело и запах тухлых яиц изо рта. Неужто боги могут допустить подобный кошмар? Тем более, что теперь и у меня есть своя маленькая тайна. Ребенок Бареля. Пусть совсем еще крошечный внутри... но уже живой".

Об этом Лорис никому не рассказывала, хотя, честно говоря, окружающих ее секреты совсем не интересовали. Признаться же любовнику женщина боялась. Она не знала, как Барель отреаги-рует на такую "радость". Вот и откладывала разговор со дня на день. Но ее благие намерения так и не сбылись.

Однажды рано утром прискакал гонец. Отдышавшись, он передал приказ Постава срочно возвращаться в Лот. Насчет пленниц никаких указаний не было. Но Леон, справедливо рас-судив, что ответственность за их жизнь никто с него не снимал, решил забрать Лорис и Янину с собой. Вернувшись в Лот, он оставил их в своем доме и сразу поспешил в замок. Но маркграф говорить с ним не стал, а, лишь кивнув головой, велел явиться на следующий день.

Тогда же Барель мельком увидел ту, которая стала причиной бед Лотширии. Миледи плавно проплыла по залу рядом с Поста-вом, удостоив офицера мимолетным взглядом. Но и его с избыт-ком хватило, чтобы запомнить Лавру на всю оставшуюся жизнь. Если вначале, пораженный ее красотой, Леон замер на месте, то в следующий миг сверкнувший из-под волшебных ресниц пламенный взгляд, заставил его содрогнуться. Было в нем нечто мистически-недоброе, но в тоже время завораживающе-власт-ное. Под этим взглядом он склонился еще ниже.

Когда маркграф с дамой удалились, Леон полушепотом спро-сил побледневшего, как смерть, камердинера:

-- Фрике, кто это?

Тот, словно очнувшись от глубокого забытья, прошептал:

-- Наша погибель... Герцогиня Торинская... Лавра.

Затем, убоявшись своих слов, зажал ладонью рот и затрав-ленно оглянулся по сторонам. Только убедившись, что на них никто не смотрит, облегченно вздохнул.

Барель, все еще находясь под впечатлением от встречи, шагал вниз -- туда, где в полуподвальном помещении разместилась графская кухня. Там хозяйничал старина Малон. Этого добро-душного толстяка Барель знал очень давно. Когда-то он служил поваром у отца. Уже в те времена между ними зародилась взаим-ная симпатия. Мальчишкой Леон частенько прибегал во "владе-ния" Малона и никогда не уходил разочарованный. Здесь всегда можно было найти что-нибудь вкусненькое, а самое главное, услышать доброе слово. Встретившись спустя много лет в Лоте, они вновь подружились. Годы, казалось, не властны над Малоном. Он до сих пор держался молодцом, хотя еще больше растолстел и утратил былую подвижность. Но душа его осталась по-прежнему доброй, а сердце -- открытым для друзей. У него можно узнать новости и получить хороший совет. Спускаясь по каменным ступенькам, Леон пытался собраться с мыслями.

"Теперь она здесь... Герцогиня Лавра. Так вот какое диво Фергюст вывез из Крида! Страшная женщина! Демон во плоти! За ней по пятам шагает смерть, и льются реки крови. Стоит оказа-ться на ее пути, и все, конец!.. Пойду в след за де Гри!"

Вспомнив о бароне, Леон нахмурился. Настроение оконча-тельно испортилось. Ему было искренне жаль Рича, но произо-шедшего уже не исправить. К тому же, де Гри в Криде его узнал. Окажись он теперь на воле -- Леон обрел бы смертельного врага.

"Но кто же мог подумать, что в Лоте его ждет такая страшная судьба? Да и я тоже хорош! Вляпался в эту грязную историю. Теперь стоит только попасть в руки Фергюста или Макрели -- с дить в его душе более сильные чувства, требовалось нечто иное.

Для нее же эти месяцы стали бенефисом любви. Лорис боя-лась, и нужно сказать не безосновательно, что ее счастье может испариться в единый миг. В таком заключении женщина с удо-вольствием провела бы всю свою жизнь, но понимала, что это невозможно. Она со страхом думала о "свободе", о том, что, воз-можно, придется вернуться домой, к законному супругу. После красавца Леона муж казался противным старым толстяком. Вспоминая Асиса, Лорис невольно испытывала гадливость. Ей противна была даже мысль о том, что придется вновь ложиться с ним в постель.

"Как это ужасно! -- смахивая пальчиком навернувшуюся сле-зинку, думала она. -- Ужасно и несправедливо! Лишь поманить счастьем... и опять... опять его толстые, влажные пальцы, дряб-лое, густо поросшее темными волосами тело и запах тухлых яиц изо рта. Неужто боги могут допустить подобный кошмар? Тем более, что теперь и у меня есть своя маленькая тайна. Ребенок Бареля. Пусть совсем еще крошечный внутри... но уже живой".

Об этом Лорис никому не рассказывала, хотя, честно говоря, окружающих ее секреты совсем не интересовали. Признаться же любовнику женщина боялась. Она не знала, как Барель отреаги-рует на такую "радость". Вот и откладывала разговор со дня на день. Но ее благие намерения так и не сбылись.

Однажды рано утром прискакал гонец. Отдышавшись, он передал приказ Постава срочно возвращаться в Лот. Насчет пленниц никаких указаний не было. Но Леон, справедливо рас-судив, что ответственность за их жизнь никто с него не снимал, решил забрать Лорис и Янину с собой. Вернувшись в Лот, он оставил их в своем доме и сразу поспешил в замок. Но маркграф говорить с ним не стал, а, лишь кивнув головой, велел явиться на следующий день.

Тогда же Барель мельком увидел ту, которая стала причиной бед Лотширии. Миледи плавно проплыла по залу рядом с Поста-вом, удостоив офицера мимолетным взглядом. Но и его с избыт-ком хватило, чтобы запомнить Лавру на всю оставшуюся жизнь. Если вначале, пораженный ее красотой, Леон замер на месте, то в следующий миг сверкнувший из-под волшебных ресниц пламенный взгляд, заставил его содрогнуться. Было в нем нечто мистически-недоброе, но в тоже время завораживающе-власт-ное. Под этим взглядом он склонился еще ниже.

Когда маркграф с дамой удалились, Леон полушепотом спро-сил побледневшего, как смерть, камердинера:

-- Фрике, кто это?

Тот, словно очнувшись от глубокого забытья, прошептал: