Танцоры Аруна (Хроники Торнора)

ГЛАВА X

Керрис остолбенел. Видел Тамарис, глядящую на учителя, Корита, скорчившегося на земле и похожего уже не на выдру, а на бельчонка. Сефер с невидящим взглядом снова забормотал.

— Сефер! — крикнул Керрис. Тот не шевельнулся. Ухватил наставника за плечо. Его руку сбросила Тамарис.

— Не трогай! Он разговаривает.

Вот так и я выглядел в Торноре, осенило Керриса. Сефер вздрогнул, в глаза вернулось осмысленное выражение. Он сверху вниз провел ладонями по лицу и положил руки на колени.

— Берензия говорила с поста.

Керрис услышал незнакомое имя.

— Что она сказала?

— Был гонец от азешцев. Мужчина, не Тера. Назвался Неримом, говорил с сильным акцентом. Бери было трудно его понять. Гонец объявил, что его соплеменники завтра двинутся в город. Об этом просили известить Лару.

— Сколько их будет? — Тамарис сжала кулаки. — Меньше, чем в набеге?

— Берензия не знает.

— Надо сообщить Дорину и Келу.

— Да. — Сефер отер рукавом пот со лба, снял с головы повязку и сунул в карман.

— Про Риньярда ничего не сказали? — с надеждой спросил Керрис.

— Нет.

— Лару я извещу! — Корит прямо-таки задыхался от возбуждения.

— Нет! — Отказ сразил паренька. Он скривился, как от удара. Увидев результат своей резкости, Сефер схватил мальчика за плечи и поставил перед собой. — Челито, я не хотел сделать тебе больно. Прости.

— Ничего.

— Я сам пойду к Ларе, или сходит Тамарис.

— А к другим мне можно?

Сефер поглядел на женщину.

— Пусть сбегает на площадку к Келу. Но поскорее. И береги новость от посторонних ушей.

Корит взвился, крутнулся волчком и помчался по тропинке в глубину рощи.

— Почему нужно скрывать? — удивилась Тамарис, подхватив с блюда зеленый стебель.

— В городе достаточно горячих голов, готовых посчитаться с азешцами. Известие с поста подскажет им способ.

— Пустынников не так-то легко отыскать, — успокоила Тамарис. — Они из своего лагеря могут незамеченными дойти почти до самого Илата. Ты же знаешь, какие они ставят барьеры.

— Знаю. Испытывал их на прочность. Только странно…

— Что?

— Почему, так умело защищая себя, они больше ничего не могут в волшебстве.

— Непонятно. Да нам какая разница?

— Нам не стоит лениться в поиске истины, Тамарис. — Сефер многозначительно взглянул на изваяние Хранителя.

— Сефер из Илата, мне не нужны нравоучения, — угрожающе-вежливый тон наставница подкрепила огненным взглядом. Сефер смолчал. Тамарис вздохнула. — Ладно, ты, конечно, прав. — Она одернула свой халат. — Дорину я все передам.

— Как знаешь.

Тамарис усмехнулась.

— Моего ученика ты посылаешь с поручением, почему и мне не выступить в этой роли. — Она выплюнула недоеденный фетак, развернулась и удалилась в Танджо, покачивая бедрами.

Мимо пронеслась красная птичка. Из раскрытого клюва торчала пойманная букашка. Крылья вспыхивали в солнечных лучах.

— Кто такая Бери? — спросил Керрис.

— Берензия, — поправил Сефер. — Она-читательница мыслей. — Он потер подбородок. — Пора идти к Ларе. Хочешь со мной?

— Я не помешаю?

Сефер шагнул, оступился и, запрыгав на одной ноге, выдернул из пятки колючку.

— Подожди, я надену сандалии.

После прохлады и свежести кипарисовой рощи улицы показались особенно пыльными и жаркими. Коренастый мужчина нес ведра на коромысле. Вода расплескивалась при каждом новом шаге. В садике перед одним из домов женщина в соломенной шляпе дергала поспевший лук. Какой-то встречный спросил на ходу:

— Есть новости?

Сефер покачал головой.

Дом Лары стоял неподалеку от колодца. Бронзовая бычья голова, прикрепленная за кончики рогов, служила дверным молотком. Сефер постучал. Открыл розовощекий малыш, не потрудившийся перед этим надеть штаны.

— Бабушка дома, челито?

Ребенок серьезно выслушал, засунул палец в рот, подумал и, не говоря ни слова, отступил в сторону. Сефер пригласил Керриса внутрь и стал разуваться. Малолетний привратник провел гостей в светлую комнату, завешанную коврами, с циновками и подушками на полу. Молодой побег виноградной лозы заглядывал в открытое окно. Одна из стен была бумажной, как в Танджо.

Лара спускалась сверху.

— Мир да пребудет с вами.

— Того же и тебе, лехи, — Сефер сложил ладони у груди и поклонился.

Керрис знал южное слово лехи-так называли искусных в лечении. Значит, Лара владеет редким даром и одна из трех на весь Илат. Он задумался и вдруг обнаружил, что тоже кланяется.

Седая управительница улыбнулась.

— Теперь не заблудишься по дороге к дому Ардита, Керрис?

— Нет, лехи. Спасибо вам.

Керрис выпрямил спину и, заметив в стенной нише очередного Хранителя, повернулся в другую сторону.

— С чем ты пришел, Сефер?

— Сообщение с поста, от Бери. Азешцы придут завтра.

Мальчик прильнул к Ларе, вцепившись ручонками в юбку. Она поглаживала чернявую голову.

— Так. Кто извещен об этом?

— Очевидно, Бери и Эрит, а здесь Тамарис, Керрис и мой племянник. Они оказались рядом во время нашего с Бери разговора. Корит передаст Келу, Тамарис-Дорину. Вот и все.

— Ты надеешься сохранить секрет? И это после тридцати лет, прожитых здесь. Сефер, в нашем маленьком Илате тайны не сохраняются.

— Люди взвинчены. Боюсь, они могут собраться в экспедицию навстречу азешцам. Я не хочу искушать отважных простаков.

— Лучше рассказать. Пусть знают Айлин, Моро, Ардит; еще сообщи Хадрилу, Терезии и Долу. Предупреди о своих опасениях и попроси внимательно глядеть по сторонам и прислушиваться к разговорам. Слухи все равно распространятся, может быть, даже совсем несуразные.

— Мудрые слова, лехи, — Сефер улыбнулся.

Малыш дернул Лару за юбку. Улыбнувшись, она запустила руку в складки и вынула из кармана яблоко.

— Держи, дружок.

Бряканье колокольчика погасило улыбку старейшины.

— Прошу извинить, звонит Мерита. Я должна отлучиться.

Про Мериту говорил Рео. Помнится, она ведет записи Совета и очень дряхлая.

— Позволь, я схожу, Лара, — предложил Сефер. — К чему тебе утомлять себя ходьбой вверх-вниз.

— Спасибо, Сеф, не нужно. Ты знаешь, она не в себе, появление нового лица может вывести ее из равновесия. — Лара пошла к лестнице. Колокольчик звенел настойчиво и резко.

Сефер и Керрис уселись на подушки. Немного погодя Керрис нарушил молчание:

— Двоюродный брат сказал мне, что Мерита-писарь в Совете.

— Да, это так. — Сефер ковырял циновку пальцем ноги. — Она очень пожилая. Старость-болезнь, неподвластная даже лучшим целителям.

— Керрис, — окликнула сверху Лара. — Поднимись, пожалуйста, Мерита хочет познакомиться с тобой.

С какой стати? Ответа он не нашел, а спросить стеснялся.

— Я сказала Мерите, что ты тоже писарь. — Лара будто прочла его мысли.

Керрис поднялся по лестнице и последовал за хозяйкой. Комната, в которой он оказался, была так мала, что тюфяк занимал едва ли не половину ее. Потолок повторял покатость крыши. Пахло мочой и старостью. Керрис ожидал увидеть сухонькую старушонку и обомлел. На кровати сидела очень крупная женщина с рыхлым телом и большими руками.

— Подойди, — пригласила она.

На него смотрели выцветшие, почти прозрачные глаза. Руки тряслись, комкая край одеяла. На левом мизинце был очень длинный ноготь. От Жозена он знал об этой традиции, принятой в Кендре-на-Дельте. Ногтем соскребали восковые печати с посланий.

Перед постелью Керрис стал на колени.

— Кто ты? — Мерита посмотрела на пустой рукав и опять в глаза.

— Это же Керрис, дорогая, сын Элис. Ты хотела его видеть.

Веки Мериты опустились. Она облизывала губы.

— Да, да. — Пухлая рука поднялась и протянулась. — Там, в шкафу, есть кое-что для тебя, мальчик.

Мальчик, удивился Керрис, но вспомнил, что Мерита не совсем в здравом уме, обернулся к противоположной стене и поднялся. Дверцы невысокого шкафа были заперты бронзовой задвижкой в виде пера. Наверху стояли кувшин и кружка. Он вытащил бронзовое перо и распахнул створки.

— Поищи на верхней полке, — велела Мерита.

В шкафу пахло чернилами. В беспорядке валялось тряпье, моточки бечевы, лопнувшая тарелка…

— Возьми сверток.

Это был скорее не сверток, а пакет, обернутый в полотно, сравнительно легкий. Определить содержимое наощупь не удалось.

— Забирай его! Бери! — Мерита вдруг перешла на крик. Пыталась встать со своего ложа.

— Спускайся вниз, — распорядилась Лара, пытаясь утихомирить больную.

Керрис уходил, а страдания бедной Мериты следовали за ним, отдаваясь в сознании.

«Почему я втиснута в это бездвижное тело, такое немощное и дряблое. Я молода, я полна сил… Ларита… Помоги мне, Ларита. Я не хочу умирать…»

На середине лестницы ноги у Керриса затряслись. Он ухватился за перила, чтобы не упасть. Прежде ему не случалось видеть смерть так близко. Стенания Мериты сотрясали мозг.

— Пойдем, — позвал Сефер снизу. — Дело сделано.

Керрис не мог говорить и был благодарен своему спутнику за его тактичное молчание. Он вспомнил о подарке и поудобнее перехватил полотняный пакет.

— Что это у тебя? — спросил Сефер.

— Не знаю, открой, пожалуйста.

Под тонкой золотистой, как волосы Кела, тканью оказалась стопка бумаги, белой и гладкой. Листы были помечены елочкой-знак того, что делали бумагу в Кендре-на-Дельте.

По дороге Сефер несколько раз останавливался и рассказывал о завтрашнем приходе азешцев нужным людям. Хадрил вызвался распространять новость. Плетельщик веревок Моро тоже предполагался на роль вестника, но его не застали. Их встретил старший сын веревочника, толстый парень одних лет с Керрисом. В доме пахло табаком.

— Сегодня вечером они на нагрянут? — спросил юноша.

— Нет, — успокоил Сефер. — Явятся завтра, и мы будем их обучать.

Парень схватился за кинжал.

— Учить, а не воевать, Перин.

— Я слышал о другом.

— Я тоже. Только этому не бывать.

— Значит, пленный шири жив?

— Мы не знаем.

В доме Сефера было пусто. Должно быть, шири оставались на площадке. Керрис уселся на тюфяк, чтобы подробнее познакомиться с содержимым полотняного свертка. Кроме бумаги, там оказались коричневое перо, палочка красного воска, палочка чернил и кисточка. Все это напоминало о прошлой жизни. В голове складывались слова: ученейшему Жозену из черного клана, летописцу Торнорскому от Керриса…

— Керрис, — Сефер сидел на подушке рядом. — Как самочувствие? Голова не болит?

— Нет, — Керрис потрогал кисточку. Она была скорее всего барсучья, подобрана волосок к волоску.

— Керрис, я прошу внимания, — в голосе зазвучали повелительные интонации. Говорил не любезный хозяин, а строгий учитель.

Керрис послушно оставил кисточку.

— Я подумал, сегодня мы не будем больше заниматься…

— Если ты устал…

— Нет, я не устал.

— Тогда давай употребим наше уединение с пользой. Между прочим, это я впустил тебя в сознание Корита.

— А я не заметил.

— Знаю. Вот потому и надо научиться ставить барьер. Иначе так и будешь беззащитен перед влиянием извне.

В сознание вдруг бесцеремонно вторгся образ горящей свечи и мотылек с радужно-зелеными крыльями. Взмах узорчатых крылышек, и бабочка сгинула в пламени.

— Тебя притягивают к себе людские переживания.

— Это нехорошо? — Керрис вспомнил Мериту и вздрогнул.

— Твоя восприимчивость будет со временем увеличиваться. Груз чужих мыслей может сделаться непереносимым. Я не хочу, чтобы такое случилось.

В чужой стране я вечный странник-вспомнилась вдруг любимая песня Айлин, и образ старого Жозена явился, как живой.

— Может быть, можно заниматься этим не прямо сейчас?

— Завтра придут азешцы. С чем-никому не ведомо. Может, наши занятия надолго прервутся.

— Хорошо. — Боль, которую он пережил в попытках установить барьер, пугала. Керрису не без труда удалось себя преодолеть. — Что я должен делать?

— Поставить препятствие передо мной, чтобы я не смог внедриться в твое сознание.

Керрис глубоко вздохнул и закрыл глаза. Представил себя в Торноре у внутренней замковой стены. Некстати заныла култышка. Он поскреб шрамы, сосредоточиваясь. Из черноты выступал еще размытый, трепещущий образ. От напряжения что-то вступило в шею, он на мгновение расслабился-стена рассыпалась песчаной кучей.

— Не выходит.

— Пробуй еще.

От второй попытки Керриса прошиб пот, вернулась головная боль. Но Сефер говорил, что это не должно причинить вреда, и он умножил усилия. Стена сделалась более четкой, какое-то время стояла, но тоже рассыпалась. Треск, вспышка боли. Его череп едва не лопнул. Керрис вскрикнул.

— Тебе плохо?

— Н-нет.

— Давай посмотрю, — предложил Сефер. — Мне пришлось подержать тебя.

Керрис боязливо встретил прикосновение наставника, но тот был предельно осторожен. Исследование прошло совершенно безболезненно. Сефер не скрывал своих мыслей. Его откровение подтолкнуло к неожиданному открытию.

— Вы говорили, что тревожитесь обо мне и потому так настойчивы.

— Ну да.

— А волнует вас расстройство Кела в случае неприятностей со мной.

Сефер склонил голову набок в насмешливой улыбке.

— Наверное. Учителя заботят все его ученики. Если ты, выполняя мое задание, испытываешь боль, значит, я действую неумело. Конечно, мне не хотелось бы огорчать Кела, но занимаешь меня ты и заботит твоя судьба. Наши упражнения никак не зависят от того, что ты доводишься ему братом. Поди-ка сюда.

— Нет. — Керрис не знал, куда деваться от стыда за свои неосновательные подозрения.

— Ты мне не веришь? В таком случае нам лучше расстаться.

— Я верю вам.

Сефер прошелся по комнате и остановился у окна, теребя занавеску.

— Давай попробуем действовать иначе.

— Как? — заинтересовался Керрис.

— Мы мысленно соединимся, и я буду ставить барьер. Ты сможешь увидеть и почувствовать, как это делается.

Керрис тер свой не дававший покоя обрубок.

— Снова будет больно?

— Нет. Стоит тебе ощутить нечто неприятное, и я мгновенно прерву контакт.

Сефер присел на корточки, привалился к стене. Расслабленные руки свободно висели.

— Не возражаешь попробовать?

— Согласен.

Наставник скользнул в сознание, как рыба в водяных струях, как те красные рыбы в пруду возле Танджо. Керрис вдруг ослеп, утратил способность двигаться, кости сделались мягкими… Сефер заставил его голову повернуться, опустил веки. Смотри, приказал учитель. В глубине сознания возник образ голубой и зеленый: трава, вода, небо… Птичье щебетанье, трели, невыразимо прекрасные. Пейзаж был как бы внизу, словно открывался из башенного окна или с крепостной стены… Он мгновенно оказался на лугу, среди высокой травы, клонимой ветерком. Вдалеке было видно селение… И вдруг появилась стена, прочная и высоченная. Исчезла и возникла вновь. «Это твоя стена, ты ее сотворил», — сказал голос Сефера. Учитель подвел его к стене и заставил потрогать холодный несокрушимый камень с темными прожилками. Потом Керрис почувствовал, что его мозг освобождается от всесильного влияния наставника.

Стена почти сразу утратила монументальность, затряслась и разлетелась на куски. Все исчезло. Осталась только непереносимая боль. Он понимал, что находится в Илате, в доме Сефера, но часть его существа была в то же время где-то далеко, в безликом пугающем мире, во враждебном окружении. Этот мир был причиной его боли… «Керрис», — звал издалека Сефер, а со всех сторон протягивались безжалостные руки…

Наставник сжимал его в своих объятиях. Керрис прятал лицо на его груди. Ладонь Сефера коснулась волос, скользнула по спине… В прикосновении не было ничего чувственного, только почти материнская нежность.

— Попей, пожалуйста. — Краешек стакана коснулся губ. — Пей же.

Керрис глотнул. Вино обожгло гортань, и он закашлялся. Каждое движение отдавалось в голове болью. Он казался себе беспомощным и бесполезным.

— Простите меня, — прохрипел Керрис.

Сефер прервал его речь, вновь придвинул стакан к губам. Он подчинился и сделал глоток.

— Я пытался…

— Знаю. Не расстраивайся. Где ты был только что?

— Не понимаю.

— Почему ты попал туда?

— Не знаю.

Сефер стиснул его плечо.

— Смотри на меня. Я был там вместе с тобой. Чувствовал враждебность, боль и страх. Где это место, Керрис? Почему ты оказался именно там после разрушения стены?

— Я не знаю, — повторил Керрис.

— Что же это было-плод фантазии или реальное воспоминание? Ты узнал это место?

Оставьте меня, хотелось крикнуть Керрису, дайте забыться, сделать передышку. Но Сефер добивался ответов для его же пользы. Вспомнив о своем ужасе во время бури в Галбарете, Керрис ответил:

— Да, узнал.

— Ты много раз оказывался там?

— Однажды.

— Когда?

Пришлось рассказывать. Сефер слушал со все более недоуменным видом.

— Ничего не понимаю, — признался он в конце концов. — Какое-то побуждение к этому должно быть. Тогда испуг от грозы, сейчас растерянность в момент разрушения барьера. К тебе, по-видимому, возвращались самые страшные воспоминания детства. Но почему? Каким образом связаны в твоей голове защитные преграды и ребяческий ужас?

— Не знаю, — с дрожью ответил Керрис. Сейчас ему было много хуже, чем после видений в Галбарете.

— Стена оставалась невредимой, пока я не передал тебе контроль над ней.

— Да, — Керрис притянул колени к груди и, обхватив их рукой, преклонил голову. Сефер лежал, задумавшись, с отсутствующим взглядом. — Меня удивляет… — начал Керрис и осекся. Он не умел объяснить своих чувств от мощного подавляющего воздействия Сефера на его мозг. — Я больше не смогу повторить этого, — только и смог выдавить из себя Керрис.

Сефер дотронулся до его колена.

— Думаешь, тебе стало больно из-за меня? Я кажусь тебе безжалостным?

В голосе звучало искреннее сострадание. Сефер винил себя за неудачи ученика, и Керрису стало стыдно.

— Я вовсе так не думаю.

— Сейчас вернусь, — оживившийся Сефер отправился наверх. Над головой слышались его поспешные шаги. Вернулся наставник с синим шерстяным одеялом, в которое укутал страдающего Керриса. — Может, поешь? Я сейчас принесу.

— Не нужно. — От тяжести кинжала пояс с правого бока так давил, что поясница занемела. Керрис передвинул оружие. Одеяло пахло хвоей и корицей. Сефер хлопотал в кухне. — Не стоит беспокоиться. Мне ничего не нужно.

Наставник вернулся и, подойдя, опустился на колени перед Керрисом.

— В самом деле? Ты хотел бы заснуть?

— Да нет. — Головная боль не проходила. Сефер поднялся и рассеянно кружил по комнате. Ему явно не терпелось уйти. — Оставьте меня одного, — попросил Керрис, ощупывая раскалывающуюся голову.

— Будь по-твоему, — Сефер пошел к выходу, но на пороге остановился. — Тебе в самом деле ничего не нужно?

Керрис кивнул, глядя на пятно света на ковре.

— Куда вы?

— На площадку, — Сефер чуть заметно улыбнулся. — Надо с Келом переговорить.

Сверчок заливался в пустом доме, словно насмехался, повторяя на своем языке: никуда ты не годишься. Керрис прилег. На сердце была одна тоска. Никогда не станет он читателем мыслей. Боль не отпускала голову. Свербила культя, напоминая: ты калека. Стопка белых листов привлекла его внимание. Глаза наполнились слезами. Мудрый Жозен верно определил будущее своего помощника. Писарь в Кендре-на-Дельте-вот единственное мое предназначение. Керрис предавался невеселым размышлениям, а пятно солнечного света неспешно ползло по стене.

Звучно хлопнула входная дверь. Послышались скорые пружинистые шаги. Кел, мокрый и взъерошенный, поспешно опустился перед тюфяком.

— Челито? — Брат коснулся его, но тут же убрал руки, словно боясь причинить боль.

Керрис приподнялся.

— Можешь меня трогать, я не рассыплюсь.

Кел обнял его, излучая животворную силу.

— Сеф все мне рассказал. — Глаза брата хотели заглянуть прямо в душу Керриса. — Не думал я, что везу тебя в Илат на такие страдания. — Пальцы Кела скользили по телу, словно он желал удостовериться, что тело Керриса осталось в целости.

— Мне не больно, Кел, — Керрис немного отстранился, желая показать, что может обходиться без посторонней помощи. — Сефер в этом не виноват, — брякнул он, тут же пожалев о неосторожной фразе.

— Не сомневаюсь. — Кел взял его голову в ладони, приблизил свое лицо и крепко поцеловал в губы.

Входная дверь хлопнула, заставив их разжать объятия.

— Они приходят как всегда вовремя, — бросил Кел, не оборачиваясь.

В комнату прошли шири. Эриллард, Элли, за ними Дженси. Элли фыркнула. Она была в своем бархатном золотистом костюме.

— Привет, — девушка помахала пучком моркови. — Мы беспокоились о тебе.

Керриса тронуло ее внимание.

— Привет. У меня все не так уж плохо.

— Вижу. — Элли понесла морковь в кухню. — Сегодня на ужин вы получите ураган.

— Что такое ураган? — потихонечку спросил Керрис.

— Сильный ветер, — Кел засмеялся и притянул Керриса к себе. — Эй, Эриллард, а где Калвин?

— Он в бане, облегчает карманы доверчивых поселян.

Дженси села в сторонке. Ее мокрые волосы сейчас казались вовсе не трехцветными. Подруга несчастного Риньярда достала из своих пожитков оселок и принялась сосредоточенно править лезвие кинжала. Размеренные круговые движения, жужжание стали, касающейся точильного камня, действовали успокаивающе. Элли насвистывала в кухне.

— Где Сефер? — спросил Керрис.

— Остался с учениками. — Дыхание Кела щекотало шею. — Опасается непредвиденных событий нынешней ночью. Вернется поздно.

Последнее, судя по всему, не огорчало Кела.

— А каких неприятностей можно ждать ночью? — заинтересовался Эриллард.

— Кучка каких-нибудь сопливых героев может ринуться в азешский лагерь, — пояснил Кел.

— Пример Риньярда их не остудит?

Дженси вскинула голову и тут же спрятала лицо. Что же будет с ней, если ее милого не станет? Керриса передернуло от страшной мысли.

— Кто возьмется наколоть орехи? — крикнула из кухни Элли. — Довольно вам всем бездельничать.

— Давай мне, — вызвался Эриллард.

Элли выдала ему орехи и резную деревянную рыбку с разинутой пастью. Шири вложил в пасть орех и сжал в руке раздвоенный хвост. Скорлупа с треском лопнула и упала на пол. На ладони Эрилларда лежало ядрышко. Он отправил орешек в рот.

— Неплохо.

Кел потрогал лежащую на тюфяке бумагу.

— Что это?

— Бумага для письма, а еще чернила и кисть. Я сопровождал Сефера в дом Лары, и Мерита мне подарила все это.

— Вот то, чему я всю жизнь мечтал выучиться.

— Чему?

— Писать. Это совсем другое дело, чем каждый раз просить об этом кого-то.

Эриллард бойко щелкал орехи.

— Вот оно что… — протянул Керрис. Ему и в голову не приходило, что старший брат может не уметь писать. Он поднялся и пошел в кухню. Элли обернулась с улыбкой, блестя бусинками пота на лбу. Керрис оглядывал посудную полку, вдыхая ароматы готовящейся еды.

— Что ищешь?

— Какую-нибудь ненужную посудину.

— Вот. — Элли подала щербатую миску, пригодную разве что для дворового пса. — А для чего тебе?

— Для чернил. — Керрис сдул пыль, налил в черенок воды на четверть и пошел в комнату.

— Что ты задумал? — полюбопытствовал Кел.

— Хочу сделать чернила.

Сухая черная палочка хорошо растворялась в воде. Запахло цветами жасмина или цветочной пыльцой. Керрис расправил на столе чистый лист и обмакнул кисточку в черную жидкость. Волоски соединились в капельку с острым кончиком. На бумаге появлялись буквы: «Ученейшему Жозену из черного клана, летописцу Торнорскому, от Керриса из Илата. Привет». Керрис перечел строки вслух, вызвав улыбку Кела.

— Керрис из Илата… — брат потрепал его по плечу.

«В Илат мы добрались три дня назад. Путешествие прошло интересно. На стоянках было много занимательного. Мы ночевали в поселке Брас, в маленькой деревне Галбарета, у озера Аруна и просто в поле у дороги».

Керрис снова приостановился и прочитал написанное. Потом продолжил: «Я повстречал брата моей матери Ардита, его жену Лиа, своих двоюродных братьев и сестру. Участвовал в полевых работах. Писал письмо на ткани кисточкой, а вместо чернил была гончарная краска. Эту бумагу я получил от Мериты. Она пишет здесь письма». Керрис подул на сохнущие строчки, сожалея, что под рукой нет песка.

«Надеюсь, что вы живы и здоровы. Передай от меня привет и наилучшие пожелания Поле и дяде Морвену». Он помедлил и приписал: «и моему другу Триджу».

Услышав содержание последних строк, Кел спросил:

— Кто такая Пола?

— Женщина, доставившая меня в Торнор после маминой смерти. Она уже старая.

— Припоминаю. А Тридж?

— Мой друг. Он прибежал с кинжалом, когда мы отправлялись.

— Я не ревную, но имей в виду…

Керрис испуганно вскинул глаза-брат от души рассмеялся, легко поднялся и пошел наверх.

— Эй!

Керрис подскочил от неожиданности и, обернувшись, увидел Элли с блюдом, полным ароматных слив. Он взял лиловый плод и надкусил. Темно-красная мякоть брызнула живым соком так, что слюнки потекли.

— Что это ты пишешь? — Элли присела, прижавшись бедром.

Он ощутил упругое тело под золотистым бархатом, почувствовал неловкость и отодвинулся.

— Письмо своему наставнику Жозену.

Крупные губы капризно надулись.

— Прекрати так стесняться меня, Керрис. Я не хочу.

Что было отвечать?

— Постараюсь.

— Мы станем друзьями. — Элли улыбнулась. — Если ты пожелаешь. — Улыбка обернулась усмешкой. — Хоть и не хочешь спать со мной.

Скрип наружной двери избавил Керриса от необходимости продолжать разговор. Уши и так пылали.

Весело насвистывая, вошел Калвин. Увидев, как он с победоносным видом что-то подкидывает на ладони, Элли крикнула:

— Рыба! Горе несчастным поселянам Илата! — Она рассмеялась.

— Совсем не рыба, а нечто новенькое. — Калвин швырнул монету. Элли поймала и принялась разглядывать. Серебряные деньги, отчеканенные в Тезере, имели изображение рыбы и по ней назывались. Эта монетка тоже была круглая, но не серебряная, а переливчатая, радужная. Элли, повертев ее, попробовала на зуб.

— Как скорлупка. И с дыркой в середине.

По лестнице спускался Кел. Он переоделся в серые штаны и тунику. Волосы распустил по плечам.

— Тут надпись. — Элли продолжала исследовать денежку. — А что она означает?

— Керрис может прочесть, — сказал Эриллард.

— Посмотри-ка. — Девушка протянула блестящий диск.

Монета оказалась на удивление легкой. Полированную поверхность покрывал чеканный узор.

— Тут выбита буква «К», — заключил Керрис.

Кела тоже заинтересовал объект всеобщего внимания. Взглянув на монету, он был разочарован:

— Это же боита. По стоимости равна половине рыбы. Совет Кендры-на-Дельте постановил, что в городе имеют хождение только эти деньги. Там их и чеканят. Все приезжие у городских ворот обменивают свое серебро и медь на боиты и пользуются ими, делая покупки в городе. На обратном пути гости Кендры-на-Дельте вновь обращаются к менялам и получают в обмен на боиты серебряные и медные деньги. Все эти операции ведет семья Сал.

— Разреши и я взгляну, — попросил Эриллард. — Каждый такой кружочек приносит семье Сал неплохой доход, — сказал он, возвращая монету. — Всякий раз при обмене берут проценты.

— Слово «боита» имеет какое-то значение? — спросила Элли.

— Скорлупа, — ответил Кел.

— Или кость, — добавил Керрис.

Калвин с важным видом запустил руку в карман и, порывшись, извлек небольшую связочку нанизанных на тесьму монет.

— Вот так их носят в Кендре-на-Дельте.

— Это твой выигрыш? — ахнула Элли. — Как тебе не стыдно обирать наших гостеприимных хозяев!

Кел взял добычу у счастливого игрока, побренчал связкой, взвешивая на руке, и вернул.

— В следующий раз ты, скорее всего, простишься с этими богатыми трофеями. В Илате трудно рассчитывать на удачу, играя в кости. Не забывай, ты-в городе колдунов.

Калвин, похоже, обиделся. С недовольным видом он развязал тесемку, присоединил боиту, которой он хвастал поначалу, к остальным и убрал выигрыш в карман.

— Не прячь слишком далеко, — Элли задержала его руку. — Скоро прелестные кружочки могут перейти ко мне.

— Зачем ты так? Наш друг Калвин только что положил все свои силы, чтобы ими завладеть, — изрек Эриллард, вынув изо рта сливовую косточку.

— Ну нет. — Калвин уже держал в руках и связку монет, и мешочек с костями.

— Ой, — спохватилась Элли. — У меня все давно готово. — И помчалась в кухню.

Подавать на стол ей помогал Эриллард. Принесли суп в деревянных мисках, блюда с фетаком, очищенными орехами, сливами и вино. Кел сходил за кубками. Все расселись, только Дженси не тронулась с места.

— Прошу к столу, — обернулся к ней Эриллард.

Дженси тряхнула головой и не тронулась с места.

— Иди к нам, Джен, — позвал Кел.

Она посмотрела с тоской, но подошла и села между Эриллардом и Элли.

Керрис взялся за деревянную миску. Отхлебнул. Неизвестные пряности придавали супу остроту и тонкий аромат. В бульоне плавали кусочки мяса, похоже, свинины, морковь и ленточки вареного теста. Калвин называл их лапшой.

Эриллард вытащил огниво и стал зажигать лампы.

— С трутом и кремнем он и на ночь не расстается, — с улыбкой сказал Кел. Он был так близко, что тепло его дыхания овевало щеку Керриса. — На границе Эрилларда прозвали хранителем огня. — Левая рука брата коснулась шеи. Под лестницей пел сверчок.

— Помнится, в Шанане он однажды чуть не спалил дом, — заговорил Калвин. — Я решил поначалу, что он пьян вдрызг.

— Зато я помню, как ты колотил ногой в каминный экран, принимая его за парус, а себя за шкипера, — не остался в долгу Эриллард.

— А помните, как под Махитой мул лягнул Айлин?

— А наше ночное выступление в Кендре-на-Дельте перед членами Совета?

— Я не знаю этой истории, — заинтересовался Калвин.

Кел и Элли стали рассказывать. Дженси сидела неподвижно, склонив голову, но и она пару раз улыбнулась.

У Керриса не было дара провидца, никогда не пытался он проникнуть в природу вещей, а сейчас слушал разговоры шири и в их голосах обнаруживал удивительное созвучие. Будто складывалась мелодия, повествуя о взаимопонимании, взаимосвязи и единстве этих неразлучных людей. Ученые считают (так говорил Жозен), они не только служат ши, но и само начало ши сохраняется в мире благодаря им. Перестанут танцевать шири-и в Аруне станет меньше равновесия. Баланс нарушится, исчезнет гармония… Ужасные последствия ожидают мир, утративший ши. Потерянная рука-ничто в сравнении с такой бедой.

Размышления совершенно исцелили мозг. Керрис отхлебнул супа, чувствуя себя посвежевшим, а голову-ясной. Он не был шири, не умел танцевать, постигать гармонию в боевом искусстве, но сознавал себя частицей мироздания, без которой равновесие в огромном мире стало бы менее устойчивым.