МЕРТВЫЕ ПЕСКИ


Внезапно свист турбинного двигателя перешел с высоких тонов на низкие, затем прекратился, и с едва уловимым в герметичной кабине шипением газы белым пером ушли в разрежённую атмосферу Марса. Каррер резко ударил по тормозам. «Крыса песков», проскрежетав по земле всеми своими двенадцатью катками, остановилась у подножия плоской дюны, на которую намеревалась взобраться. Не теряя ни секунды, водитель надел на лицо кислородную маску и, не обращая внимания на потерю воздуха, открыл главную дверь, в один прыжок перескочил через шлюз и бросился в задний отсек, где находился клапан, перекрывавший поступление в турбину сжатого кислорода. Там он быстро схватил маленькое колесо и повернул, сначала полегче, затем посильнее. После утечки давление немного понизилось, но белое перо все еще было длиной в добрых два метра, и стрелка манометра медленно, но верно скользила к нулю. Осторожно, контролируя себя усилием воли, Каррер довел клапан до полного открытия и снова закрыл. Клапан застопорился, чуть-чуть не дотянув до полного закрытия. Лихорадочно сорвав с пояса свой геологический молоток, Каррер вставил обитую железом рукоять в спицы, надавил со всех сил: ось рулевого колеса с сухим треском сломалась. Уже немного встревоженный, он вытащил из ящика с инструментами широкую полоску клейкого пластика и попытался заделать протечку, рискуя, даже несмотря на толстые изолирующие перчатки, отморозить себе руки. Утечка усиливалась под напором газа, который вырывался уже с меньшей силой. С запозданием Каррер вспомнил о кране самого резервуара. Открыв люк, он кое-как протиснулся между металлическими распорками. Выброс газа прекратился.

Успокоившись, он смог оценить свое положение. Из трех резервуаров с кислородом, которые имелись на «Крысе», у него оставался лишь один полный. Один он уже опустошил во время поездки, другой на момент поломки был полон чуть более чем наполовину. Теперь кислорода в нем было совсем немного, да еще и под низким давлением. Он находился неподалеку от озера Зея, в самом сердце Эллады, примерно в пяти тысячах километров от базы, как раз в точке пересечения нулевого меридиана и экватора, между двумя рукавами Срединного залива. На обратный путь до базы окислителя топлива уже не хватало, хотя он и мог рассчитывать на то, что удастся преодолеть около тысячи семисот километров. Там бы, с необходимым запасом кислорода, его встретила вторая экспедиционная «Крыса». Ситуация была далеко не безнадежной, и он даже смог бы продолжить свою миссию к озеру Зея, где во время подлета Кёртис, астроном, заметил, как ему показалось, какие-то руины.

Тем не менее нужно было устранить утечку и заменить клапан. В наборе инструментов имелось все необходимое, и Каррер принялся за работу. Связаться с базой до завершения ремонта ему не позволила гордость.

Много времени ремонт не занял. Все участники экспедиции умели пользоваться горелкой или аргонным сварочным аппаратом. Прежде всего Каррер выяснил причину аварии. Как он и предполагал, клапан заклинило песком, этим неосязаемым песком Марса, который покрывал планету тонкой неравномерной пленкой. Слабым марсианским ветрам удавалось поднять лишь мельчайшую кварцевую пыль.

Каррер еще раз запустил турбинный двигатель: тот тихо заурчал. Тогда он вызвал по радио базу:

— Алло, база. Это «Крыса-один».

— Это база. Слушаем.

«У аппарата Мак-Адам, — подумал Каррер. — Узнаю его шотландский акцент».

— У меня поломка, не слишком серьезная. Утечка в трубе подачи горючего, еще и клапан заблокирован. Я потерял почти весь газ из второго резервуара. Первый пустой, остается третий. Думаю, смогу добраться до страны Девкалиона, к вершине мыса Дион, а может, и еще чуть ближе к нам. Доставьте мне сменные баллоны. Я намерен доехать до озера Зея, как и планировалось, а затем вернуться...

— Это Харрингтон. Я бы предпочел, чтобы вы вернулись сейчас же, Каррер.

— Но, командир, я всего километрах в двухстах от цели! В любом случае я не смогу достичь базы самостоятельно. Так что четырьмястами километрами больше или меньше...

— Ладно, но будьте осторожны. Отправляю к вам «Крысу-два» с Баллини и Григорьевым. Выходите на связь каждый вечер и помните, что с тех пор как звездолет улетел, у нас осталось только две «Крысы», ваша и Баллини!

— Хорошо. До скорой встречи!

«Крыса» устремилась к дюне. Турбина тихо урчала на средней скорости. Рифленые катки поднимали мелкую охристую пыль и вгрызались в кору, образованную в результате феномена, который он прояснил лишь совсем недавно: весной тонкое покрытие ледяного полюса испарялось, и в более низких широтах водяной пар конденсировался, растворяя минеральные соли. Затем летом вода снова испарилась, и соли, смешанные с илом, образовывали твердый слой. Корки накладывались одни на другие по воле ветров, приносивших на них новые илы, на которых образовывались новые корки. У Каррера сохранялась смутная надежда на то, что если получился пересчитать все эти слои, удастся набросать и хронологию, пусть и крайне относительную.

Пейзаж всегда был один и тот же, утомительно однообразный: длинные, очень низкие холмы, слегка волнистые, от красновато-желтого оттенка до ярко-розового. Изредка встречались пологие овраги. Ближе к базе, в стране Девкалиона, рельеф был более выраженным.

Медленно одни плоские дюны сменяли другие такие же, затем перед ним обрисовалась довольно-таки глубокая впадина — озеро Зея.

«Забавно, — подумал Каррер. — На этот раз наши обозначения соответствуют топографии, пусть в этом озере и нет воды. Взглянем-ка на эти знаменитые руины».

Они были замечены во время подлета в виде вереницы отбрасываемых теней. Нашел он их не сразу. Того же цвета, что и земля, они были совсем не различимы на фоне противоположного склона впадины. Они представляли собой последовательность насыпей, разъедаемых ветром, иногда, почти как стекло, отполированные непрерывным переносом мелких частиц кварца. На первый взгляд они казались не искусственными, а скорее какими-то остатками разъеденных временем останцов-свидетелей. Он прошелся среди них пешком, пытаясь выявить хоть какой-то план, но они были расположены как попало. На участке, защищенном от ветра его местоположением между двумя другими, можно было разглядеть линии, которые, при богатом воображении, можно было счесть следами некоей скульптуры или надписи, но, вероятнее всего, то была обычная игра природы.

«Одно и то же, — сказал он себе. — Мы на Марсе уже полгода, и ничто пока — ровным счетом ничто — не указывает на то, что тут когда-либо, пусть даже и в далеком прошлом, существовала разумная раса. Прощай, Барсум[27]! По правде говоря, тут ничто не указывает вообще на какую-либо жизнь, а то, что в телескоп было принято за растительность, является лишь смесью гигроскопических солей, меняющей цвет в зависимости от влажности. Что ж, ничего не поделаешь!..»

Для очистки совести он направил заднюю часть «Крысы» к одним из «развалин» и пустил в ход экскаватор. Песок разлетелся по сторонам и медленно опустился, окутав все желтой пеленой, знаменитой желтой пеленой, часто наблюдаемой в Элладе. Когда яма — безрезультатно — достигла четырехметровой глубины, Каррер остановил вездеход. Оседающий песок затруднял изучение профиля, но все же он смог увидеть, что более глубокие слои явно гораздо толще.

— Раньше влажность тут была большей. Марс продолжает высыхать...

Опускались сумерки, быстро наступавшие в этой разрежённой атмосфере, слабо рассеивавшей солнечные лучи. Все более и более ярко сияли звезды, эти звезды, которые, за исключением небольшой области вокруг солнца, можно было видеть и средь бела дня. Каррер вернулся к «Крысе», снял кислородную маску, тщательно ее почистил. Песок забивался во все щели.

— Песок — вот кто здесь главный враг, — произнес он вслух. — Песок, а не несуществующие марсиане!

Прежде чем растянуться на узкой кушетке в герметичной кабине, Каррер связался с базой. Все шло как обычно, никто не нашел ни малейших следов жизни, свежих или давних. Он предупредил базу, что утром отправится обратно, и уснул.

Он выехал еще до рассвета, впервые после поломки ощутив смутное беспокойство. Он находился более чем в 5000 километрах от базы и в лучшем случае смог бы приблизиться к ней на 4000 километров. Случись что с «Крысой» номер два, ему почти наверняка крышка. Пока, вопреки всяческой надежде, он надеялся что-либо обнаружить у озера Зея, его поддерживал дух открытия. Теперь же не оставалось ничего, кроме долгого монотонного пути обратно, который он не осмеливался перемежать остановками для геологического наблюдения. Поскольку до озера он добирался не по абсолютно прямой линии, то теперь решил проехать немного южнее, через пролив Яо, чтобы путешествие не оказалось совершенно бесполезным.

То была впадина на темной, очень ровной, почти не покрытой песком земле, по которой «Крыса» могла катиться на своей максимальной скорости 45 км/ч. Каррер достиг ее на пятый день, уже с наступлением темноты. Спалось ему плохо. Поднялся ветер, толкая перед ним тучи песка, пришедшие из верхних регионов. Солнце взошло в желтой дымке, и он не решился продолжить свой путь. Он смог бы продвигаться только на пониженной скорости, и кварц мог бы забиться в механизмы, пусть даже и хорошо защищенные. Шарикоподшипники уже начинали расшатываться.

Связавшись с базой, он сказал, что сделает все возможное. Базу также накрыло бурей, растянувшейся почти на 5 000 километров, и, хотя «Крыса» номер два была готова, Харрингтон пока не хотел отправлять ее ему навстречу.

Ориентируясь по гироскопическому компасу, Каррер в конце концов отправился в путь. Тогда-то он и нашел город.

Был ли это действительно город? Сначала это были какие-то мелькнувшие между двумя завесами из желтого ила ржавые красноватые колонны, смутных очертаний и осыпающиеся. Затем — нагромождения частей стен с корявыми арками, проходящие над засыпанными обломками улицами. Он остановился, надел маску и вышел.

В полумраке было невозможно определить, являются эти структуры естественными или искусственными. На первый взгляд казалось, что они созданы некоей разумной расой, но они были столь древними, что ничто в них не позволяло утверждать об этом наверняка. На Земле, в районах сильной ветровой эрозии, он видел столько невероятных фигур, что не мог отрицать, что и эти имеют такое же происхождение. Он тщательно отметил это место в записной книжке.

Вечером он объявил о своем открытии по радио, и столкнулся с открытым недоверием. Сперва и сам не слишком убежденный, Каррер завелся — столь очевидным было противоречие.

— Да я ведь видел все это собственными глазами! И, будучи геологом, уж я-то могу распознать естественную структуру! Конечно, эта может быть и естественной, как я уже говорил вам, но... Но тогда она — самая необычная из всех, что мне известны!

— Полноте, Каррер! Вы же и сами знаете, что Марс мертв и что тут, вероятно, и вовсе никогда не было жизни!

— Вы были в этом куда менее уверены, когда отправляли меня исследовать... руины озера Зея!

— Вы же сами нам сказали, что это природные образования.

— На Зее — да. Здесь же все не так очевидно...

— Ладно, будет видно. «Крыса-два» завтра выезжает вам навстречу — будет буря или же нет, без разницы. Скорее всего, вы повстречаетесь с ней у оконечности мыса Дион. Доброй ночи!

Доброй ночь не выдалась: Каррер находился во власти кошмаров. Ему казалось, что он ездит по улицам города в тот момент, когда тот еще переживал пору своей славы. Полупрозрачные, чем-то похожие на гуманоидов жители расхаживали среди высоких строений, легких и изящных. Они проходили мимо, не замечая его, словно он был призраком. Затем, мало-помалу, дома рушились, очертания размывались, существа становились все более и более прозрачными. Он оказался наедине с одним из них на широкой площади посреди руин. Лишь тогда марсианин, казалось, заметил его присутствие, подошел к нему и, размахивая хрупкими ручонками, прошептал ему на ухо тем бесцветным голосом, какой можно услышать только во сне:

— Так ушел Марс! Так уйдет и Земля. Вас ждет та же участь, что и нас, варвары!

Каррер внезапно проснулся, зажег фонарик. Все было спокойно. Изнутри металлическая обшивка «Крысы» выглядела вполне надежно. Но иллюминатор за его спиной, казалось, пристально смотрел на него смертельным взглядом, и он постыдно опустил затворку.

«Через это окно уходит слишком много тепла», — солгал он себе.

Снова уснуть он уже не смог. Его сон был слишком реальным, слишком ярким. Каждый раз, как он закрывал глаза, он снова оказывался на лежащей в руинах площади, рядом с прозрачным, растворяющимся в дым сразу же после брошенного им предупреждения марсианином.

— Черт! Нужно было поменьше читать Брэдбери!

Он подумал о читанном-перечитанном экземпляре «Марсианских хроник», имевшемся в библиотеке базы, — единственной настоящей книге, по ошибке захваченной ими с Земли вместе с более легкими микрофильмами. За исключением нескольких отрывков, этот толстенный том ему не очень нравился, но с ним легче было улечься вечером в постель, чем с устройством для чтения микрофильмов. На основе этой книги они изобрели еще и игру под названием «АнтиБрэдбери»: она заключалась в том, чтобы представить себе, так сказать, «негатив» каждой истории, то есть нечто такое, что мог бы написать какой-либо автор с иными концепциями.

Утро принесло лишь изменение цвета пелены, застилавшей стекло кабины. Видимость была практически нулевой, не более четырех-пяти метров, и он встревожился уже всерьез. В такой пыли две «Крысы» могли часами тщетно искать одна другую. В любом случае, он продвигался так медленно, что рисковал израсходовать весь кислород еще до прибытия помощи.

На этот раз Харрингтон отнесся к его положению крайне серьезно.

— Да, они уехали, и я почти сожалею о том, что отдал им такой приказ. Если к завтрашнему дню ситуация не улучшится, остановитесь, оставьте запущенными только электродвигатели кондиционирования воздуха и отопления. Экономьте кислород. Вам должно его хватить на месяц, а за это время буря наверняка утихнет.

Он не сказал, что они уже пережили бурю, длившуюся больше месяца. Да это было и не нужно — Каррер и сам это уже знал.

Он целый день ехал со скоростью улитки, резко тормозя перед препятствиями, которые, казалось, внезапно возникали из земли в нескольких метрах перед ним. В полдень он остановился перекусить и вышел на связь с базой. У второй «Крысы» были те же трудности. Каррер продолжил свой путь с бесконечными предосторожностями, что, впрочем, не помешало ему соскользнуть на дно оврага, замеченного слишком поздно. Склон этого оврага оказался на удивление крутым для Марса, и он потерял два часа на то, чтобы выбраться. К вечеру он едва преодолел шестьдесят километров.

В эту ночь кошмар вернулся. Каррер снова оказался на площади. Но на сей раз марсиане смотрели на него пристально, приподнимая уголки тонких губ в ухмылке. Как и в прошлый раз, один из них подошел к нему и прошептал:

— Марс убил марсиан! У землян нет ни единого шанса!

Он проснулся. Ветер, ветер Марса кричал и улюлюкал, принося не только мелкий ил, но даже песок, хрустевший на корпусе «Крысы». Должно быть, бушевала неистовая буря. Такого еще не было ни разу за все полгода их пребывания на этой планете.

Каррера терзала тревога. Он уже вовсе не был уверен в том, что сможет встретиться с номером вторым и вернуться на базу. Он попытался связаться со вспомогательной экспедицией.

— Алло, «Крыса-два». Алло, «Крыса-два». Это «Крыса-один»...

Через четверть часа его наконец услышали.

— Это «Крыса-два». У аппарата Григорьев. Как дела?

— Плохо. Жуткая буря. Повсюду кружит песок, настоящий песок! Видимость нулевая.

— Здесь тоже. Каковы ваши примерные координаты?

— Думаю, не ошибусь, если скажу, что я, вероятнее всего, нахожусь в стране Яо, близ триста пятнадцатого градуса долготы или, если так вам будет удобнее, у сорок пятого градуса восточной долготы и тридцать второго градуса южной широты по нашему, земному обозначению. Точнее определить не возьмусь. А вы?

— У границ Срединного и Сабейского заливов! В этой атмосфере песка быстро продвигаться не получается! С момента выезда мы преодолели менее шестисот километров...

Весь день «Крыса» едва тянулась, и Каррер с беспокойством наблюдал за тем, как наступает вечер. Атмосфера становилась все более и более непроницаемой, а рыжеватая пыль сделалась серой, затем — черной. Истощенный постоянным напряжением, он наскоро поужинал и лег спать. И сон вернулся. На сей раз марсиане прикасались к нему. Они толкали его, ухмыляясь, отправляя его от одного к другому, словно воздушный шарик. И хотя он отчетливо чувствовал на своем теле их твердые и сухие руки, они растворялись в дым, как только он пытался их ударить. Глухой удар сотряс корпус, разбудив Каррера окончательно. Он был весь в поту.

«Камень, принесенный ветром со склона... Должно быть, задувает дай боже!»

Но такое объяснение успокоило его лишь наполовину. Он взглянул на часы. Солнце должно было взойти через час, и поскольку видимость все равно была бы нулевой, он решил двигаться дальше. Он проскользнул на сиденье, ухватился за руль, включил фары. Два усеченных почти у самого основания конуса попытались пробить своим желтоватым светом песчаную завесу, которая трепетала тяжелыми волнами, словно бархатные занавески. Он включил сцепление. С пару мгновений пробуксовав, «Крыса» поехала. И тут в желтой пыли, проносившейся перед стеклом, образовалась пустота, странная пустота, шевелившаяся, словно невидимая человеческая фигура. Это длилось всего миг, не больше. Он резко повернул влево, до предела вдавил педаль газа. Рванувшись вперед, «Крыса» разрушила тонкий столб мягкого песчаника. Удар вернул Каррера к реальности.

«Должно быть, я снова уснул! Оказалось достаточно небольшого затишья, чтобы благодаря отклонению ветра этой колонной в песчаной завесе образовалась дыра, дыра, которую мое воображение наделило формой! Пора, давно уже пора вернуться на базу!»

К середине дня буря, казалось, утихла, видимость чуть улучшилась. Теперь он мог различать препятствия уже метрах в двадцати перед собой. Вернулась надежда. Он связался со второй «Крысой».

— Говорит номер первый. Похоже, буря стихает. На борту все в порядке, разве что я начинаю уставать.

— Это номер второй. До нас затишье еще не дошло! Всё хуже, чем когда-либо! Поверхность грунта, если говорить простым языком, поднимается и становится хаотичной. Мы не видим, куда направляемся, и выну...

Наступила продолжительная тишина. Он лихорадочно перебрал все длины волн. Ничего. Затем вдруг послышался громкий голос базы.

— Алло, номер второй... Алло, номер второй... Почему прервали передачу? Алло, номер второй... Немедленно ответьте. Немедленно ответьте...

Тишина.

— Алло, это номер первый. Это номер первый. Связь с «Крысой-два» внезапно прервалась. Они только успели сказать, что поверхность грунта поднимается и что...

— Знаю. Мы слышали. Помолчите. Быть может, у них вышло из строя радио? Алло, номер второй... Алло, номер второй...

Голос неутомимо бросал призывы в эфир до самой ночи, но все было напрасно. Когда Каррер, выбившись из сил, наконец провалился в сон, номер второй все еще так и не ответил.

В эту ночь марсиане неистово плясали вокруг него, и один из них бросил к его ногам отрубленные головы Баллини и Григорьева.

Утром база вышла на связь.

— Алло, номер первый. Алло, номер первый. Это база. Говорит Харрингтон. Боюсь, придется считать номер второй и его экипаж погибшими. У них было все необходимое для починки радио, и они наверняка бы его починили, если бы все еще были живы. Но не пугайтесь. Мы сделаем все возможное, и даже невозможное, чтобы помочь вам. Езжайте прямо к базе на самой экономичной скорости так долго, как только сможете. Сколько кислорода осталось у вас в резервуарах помимо того, который съедает турбинный двигатель?

— Есть еще сколько-то во втором резервуаре, том, который был поврежден. Думаю, хватит, чтобы зарядить с помощью компрессора несколько отдельных баллонов. Кроме того, есть вспомогательный запас, также в отдельных баллонах.

— Вспомогательный запас — это двадцать баллонов. Еще десять вы извлечете из резервуара, это уже тридцать, то есть пригодного для дыхания воздуха у вас будет дней на пятнадцать. Как думаете, ваша «Крыса» сможет добраться до мыса Дион?

— Если не случится никаких происшествий, то да. Вероятно, даже дальше. Возможно, до пересечения десятой параллели и триста сорокового меридиана.

— Отлично. Так вы окажетесь примерно в тысяче двухстах — тысяче трехстах километрах от базы. С ручным санями вы, вероятно, сможете преодолевать без чрезмерной усталости около шестидесяти километров в день. За пятнадцать дней выйдет порядка девятисот. Нам тогда останется проехать до вас километров триста — четыреста. Постараемся проделать даже побольше, захватив необходимый вам кислород. С вечера двенадцатого дня выпускайте ракеты. Мы поступим так же. Итак, резюмирую: вы едете на «Крысе», пока у вас не закончится топливо, затем идете пешком, а мы выходим вам навстречу. Мужайтесь. Будет трудно, но у нас все получится. Всё поняли?

— Да. Это может сработать — при условии, что буря стихнет!

— Если верить метеосводке, то должна стихнуть еще до завтра.

— Можно ли вообще строить какие-либо прогнозы о погоде на Марсе? Нам так мало об этом известно...

— Ну почему же — очень даже можно! Искусственный спутник передает нам великолепные снимки поверхности, и нет никаких сомнений, что буря подходит к концу. Удачи, и до скорой встречи.

Возможно, буря действительно должна была вот-вот утихнуть, но пока что она свирепствовала еще яростнее, чем прежде. Каррер ехал очень медленно. И этой ночью, в его сне, марсиане напали на базу, захватили ее, разбили машины, позволявшие сжижать разрежённый кислород Марса, и опорожнили все резервуары.

И дни следовали один за другим, в их однообразии красноватых или зеленоватых пейзажей, ночи — в их ужасе. Буря действительно стихла; тем не менее дважды корпус «Крысы» сотрясали глухие удары, которые нельзя было объяснить никаким камнем. Каррер переговорил об этом со Свеном Саломонссоном, биологом и врачом с базы.

— Думаю, это просто галлюцинации, — ответил тот. — Ваша нервная система истощена, и во сне вы полагаете, что слышите несуществующие шумы, или же слабые шумы, которые кажутся вам более громкими. Так бывает. Могу заверить вас, что марсиан не существует, и, скорее всего, никогда не существовало. Вам где-нибудь попадались какие-нибудь окаменелости?

— Нет.

— Вот видите, нет смысла пугаться. Единственная реальная опасность, какая вам может грозить, это что у вас откажут нервы. Попытайтесь думать о чем-то другом, а не об этих ваших мифических марсианах.

Каррер попытался. Приближался день, когда ему предстояло покинуть «Крысу», и он думал обо всем, что следовало загрузить в легкие сани: естественно, все кислородные баллоны, две запасные маски, запас концентрированных продуктов, воду, лопату — вырыть вечером яму, чтобы защитить себя от холода, — поролоновый матрас, чтобы изолировать себя от земли (пневматические матрасы имеют неприятную тенденцию взрываться в этой разрежённой атмосфере), одеяла, палатку, защищающую от утренней росы (пусть она, эта роса, и слабая, но человек в ней вполне может продрогнуть), запасную обувь, небольшую химическую печь (костер никак не разведешь — ни дров, ни кислорода, а если и есть, то совсем мало!), сигнальные ракеты и два сигнальных пистолета, револьвер и сколько-то патронов (они вроде бы были и ни к чему, но как знать?), карты районов, по которым придется идти, компас, небольшой приемник-передатчик, работающий на малых расстояниях, и т. д. Всего выходило около трехсот килограммов — трехсот земных килограммов, что на Марсе составляет около ста двадцати килограммов. Небольшие сани на Марсе весили тридцать килограммов, но были оснащены легким электрическим вспомогательным двигателем с солнечными батареями. Каррер решил, что преодолевать за день необходимые шестьдесят километров ему не составит особого труда.

Настал момент выходить. В третьем резервуаре давление упало почти до нуля. Каррер давно уже наполнил баллоны кислородом — настолько, насколько позволяло благоразумие. Турбинный двигатель кашлянул, перестал работать, снова запустился. Каррер использовал последние толчки двигателя для того, чтобы взобраться на вершину склона. Начался затяжной спуск, позволивший ему преодолеть почти четыре километра. «Крыса» медленно остановилась — теперь уже окончательно.

Каррер вышел, открыл подвижную панель, вытащил окрашенные в зеленый цвет сани, установил их. Методично сложил в них все необходимое, удостоверился, что все батареи полностью заряжены, убедился, что работают сигнальные пистолеты. Затем последний раз перекусил на борту «Крысы». Еще только едва рассвело, чем раньше он выйдет, тем лучше. Он в последний раз воспользовался бортовым передатчиком.

— Алло, база? Это Каррер. Готово. Резервуары пусты, выхожу через пару минут. «Крыса» стоит у подножия склона, но я не думаю, что есть риск того, что ее занесет песком. Слышать вас я по-прежнему смогу, но надолго выходить на связь не удастся. Что там со вспомогательной экспедицией?

— Выехала вчера утром. Будем связываться с вами по радио каждый вечер, в шесть часов. От имени всех наших парней говорю вам: мужайтесь!

— До встречи. Приготовьте чего-нибудь поесть и пару бутылок спиртного, если еще осталось! До скорого!

Каррер осторожно заблокировал тормоза, отключил все контакты, вышел через шлюзовую камеру и прикрепил к верхней части антенны белый флаг бедствия. Сани ждали, уже нагруженные. Каррер подхватил оглобли и двинулся в долгий путь.

Сначала идти было вполне комфортно. Сани катились хорошо, земля была твердой и ровной, и, в отличие от того, что было, когда он вел «Крысу», теперь он видел далеко перед собой. Справа и слева слегка колыхались небольшие розовые холмы, но прямо перед ним в нужном направлении простиралась обширная долина. Хотя он находился почти на экваторе, и солнце стояло уже высоко, разрежённый воздух был холодным, но одежда его была теплой и удобной, а лицо защищено маской. В фиолетово-синем небе можно было разглядеть основные звезды; высоко-высоко плавало небольшое белое перистое облачко, почти прозрачное — таким оно было тонким.

Вечером Каррер разбил свой первый лагерь. Он вырыл яму у подветренного борта саней и удобно устроился: сначала — матрас, потом — одеяла, затем — натянутый тент, прикрепленный к борту саней. Каррер запустил маленькую плиту, и узкая брезентовая хижина достаточно быстро прогрелась. Он давно уже справился с трудностями сна в кислородной маске. Но когда с наступлением темноты он захотел взглянуть на часы, то с досадой заметил, что подумал обо всем, кроме как захватить с собой фонарик! Несмотря на это, спал он хорошо, без кошмаров, проснулся рано утром, разомлевший в тепле, и смог заставить себя встать лишь усилием воли. Следующий день прошел без происшествий. Ближе к вечеру Каррер поднялся по склону и, достигнув вершины, сел в передней части саней и позволил себе не напрягая сил скатиться на дно долины. Задул ветерок, которого едва хватало на то, что разгонять на метр-другой по сторонам поднимаемый санями песок.

Но следующая ночь выдалась беспокойной. Ближе к полуночи Карреру показалось — он едва только уснул, — что марсиане объявили его королем, что нечто пытается войти в палатку и что к нему прикоснулась чья-то холодная рука. В панике он сбросил с себя одеяла, попытался нащупать забытый в «Крысе» фонарик, схватил револьвер. С оружием в руке привстал и принялся ждать. Щелкнул тент, что-то упало ему на ноги. Каррер рассмеялся нервным, затрудненным из-за маски смехом: ветер растряс тент и протолкнул через образовавшуюся в нем небольшую щель холодный песок Марса!

Весь следующий день он боролся с ветром и к вечеру едва преодолел сорок пять километров. Уставший, он спал без снов. Дальше одни дни сменяли другие. Ему пришлось ускорить темп, чтобы нагнать время, потерянное от постоянного песчаного ветра, и усталость лишь усилилась. Марсиане уже не казались ему грозными: они просто выжидали — с терпением кота, подстерегающего мышь. Каждый вечер база передавала ему всё новые и новые слова ободрения, которые порой позволяли ему чувствовать себя менее одиноким, но чаще всего раздражали. Каждое утро от утомления, а не от лености он вставал все более мучительно после новой беспокойной ночи. От бороды под маской чесалась кожа, и ему пришлось посвятить два часа бритью: приподнимая маску, он проводил бритвой по незначительной поверхности кожи, после чего снова опускал маску на лицо, чтобы сделать пару глотков воздуха. То было чрезвычайно утомительное и раздражающее занятие, к тому же таившее в себе коварную угрозу кислородного голодания. В конечном счете он был вынужден заставить себя надеть маску обратно.

Он задыхался в разрежённой, почти не имевшей кислорода атмосфере, но чувствовал себя хорошо.

Такого же рода испытание повторялось каждый раз, когда ему приходилось есть. В итоге он начал есть реже и терял силы, почти этого не осознавая.

Затем в один из дней, когда ветер был слабым, ему пришлось на некоторое время покинуть сани и вернуться по своим следам. Химическая печь где-то запропастилась, а он чувствовал, что с каждым вечером будет нуждаться в ней все больше и больше. Должно быть, он забыл ее в яме, где спал. Поскольку в тот момент, когда Каррер заметил ее отсутствие, он прошел еще не более двух километров, то вернулся ее поискать. Печь он нашел, пройдя по следу, оставленному санями. И внезапно он содрогнулся: на некотором расстоянии от его собственных следов, на земле имелись другие следы — параллельные борозды, которые мог оставить некто, волочивший ноги. Этих борозд было две с каждой стороны, тогда как дальше тянулся гладкий и неповрежденный песок. Через несколько метров эти следы слегка расходились, затем исчезали, словно существа, следовавшие за ним, улетели.

Припустив со всех ног обратно, он вернулся к саням, подхватил оглобли и бежал до тех пор, пока мучительная боль в боку не заставила его остановиться. С револьвером в руке он обвел взглядом красноватую равнину: ничто не двигалось, никаких невероятных следов не отпечатывалось рядом с его собственными следами на мертвых песках Марса.

— Ветер? — пробормотал он с сомнением. Жуткая усталость — как умственная, так и физическая — охватила его, и, пожав плечами, он продолжил свой путь.

В тот вечер Каррер уснул на вершине дюны. Прослушав сообщение базы, он впервые попытался связаться со вспомогательной экспедицией. Ему показалось, что он услышал несколько едва различимых слов, но поддержать связь, если она вообще была, не удалось.

Как и почти во все ночи, пришли марсиане. Они были всё такими же прозрачными и скользили по земле волоча ноги, оставляя в песке длинные параллельные следы.

На следующий день ему повстречался невероятный пейзаж. Река давно забытых времен прорыла там столь титанический каньон, что заполнить или выровнять его не смогли даже тысячелетия эрозии. Далеко слева высились багровые стены, тогда как справа, отбрасывая под солнцем причудливые тени, поднимались по холму гигантские земляные пирамиды. Целый день он шел в этом дантовском проходе, с беспокойством спрашивая себя, верно ли он поступил, что двинулся этим путем, не выйдет ли он к тупику, к стене, которую не сможет преодолеть.

Он разбил лагерь в пещере или, вернее, под укрытием, и в ту ночь видел или думал, что видит, марсиан. Они бесшумно, словно тени, перемещались в тусклом свете Фобоса, между каменными колоннами. Он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо, будучи не в состоянии уловить сообщения базы из-за рельефа местности.

Утром он обнаружил «Крысу» номер два. Она лежала у подножия утеса с разодранным корпусом — взорвались кислородные баллоны. Баллини по-прежнему сидел за рулем, вцепившись правой рукой в рычаг тормоза. Григорьева рядом с ним не оказалось. Наконец Каррер заметил его на некотором удалении в положении, которое показалось ему странным. Григорьев лежал на спине, между двумя валунами, поэтому пришлось предположить, что его выбросило из «Крысы» с такой силой, что он смог перелететь через один из обломков скалы, или что нечто туда его подтащило. Заставив себя порыться среди обломков вездехода, Каррер обнаружил неповрежденный кислородный баллон.

Он покинул каньон еще до вечера и приметил на краю горизонта холмик, чуть возвышавшийся над Сабейским заливом. Оттуда он смог наконец-то связаться со вспомогательной экспедицией. Можно представить себе, сколь бурным было его ликование, когда он услышал в наушниках отдаленный голос Смита!

— Алло, Каррер. Вы меня слышите?

— Алло. Слышу, но слабо.

— Как вы там?

— Кислорода у меня еще на несколько дней. Обнаружил «Крысу-два» разбившейся у подножия какой-то скалы. Но мне кажется, что меня что-то преследует!

— Полноте, вы же и сам прекрасно знаете, что кроме нас на Марсе живых существ нет.

— Очень на это надеюсь. Но, повторюсь, мне кажется, что меня кто-то преследует. Как-то раз я видел следы, а вчера...

— Вы устали, только и всего. Думаю, послезавтра мы уже выйдем к вам. Не забывайте о сигнальных ракетах.

На следующий вечер, далеко-далеко, за горизонтом, Каррер увидел три медленно поднимающиеся звездочки: синюю, белую и красную. Он ответил и обустроил свой последний, как он полагал, одиночный лагерь.

В этот вечер уснуть он не смог — был слишком взволнован. Ночь тянулась целую вечность. Вокруг лагеря, как ему казалось — до бесконечности, при неясном свете слабых лун, преследовавших одна другую в небе, простиралась равнина. Прислонившись к саням, он ждал рассвета. Что-то двигалось — не очень далеко, — что-то почти невидимое, прозрачное, поднимавшее небольшое облако пыли. Изнуренный мозг Каррера сначала отказывался анализировать то, что воспринимали, или полагали, что воспринимают, его органы чувств. Потом появилось и нечто другое. Эти приближались осторожно, продвигались, отступали, меняли направление, и свет Фобоса проходил сквозь них! Каррер попытался найти рациональное объяснение:

— Песчаные вихри...

Но, казалось, ветра не была вовсе. Он отполз к другой стороне саней, подключил микрофон к передатчику.

— Это Каррер, — сказал он тихим голосом. — Вы меня слышите? Вы меня слышите?

Ответа не последовало. Призраки приближались. Теперь они надвигались прямо на него, и ему показалось, что он видит ухмыляющиеся лица. Тогда он начал стрелять и, слепленный огнем собственных выстрелов, опорожнил в эти пляшущие тени всю обойму. Затем лихорадочно перезарядил револьвер. Из микрофона вырвался чей-то голос:

— Каррер! Каррер! Что вы делаете, бога ради?

— Я атакован! Они здесь! Окружают меня!

— Кто — они?

— Марсиане!

— Послушайте, черт возьми! Повторяю еще раз: никаких марсиан не существует! Это все ваше воображение, Каррер! Ваше воображение, ваше истощение, и, возможно, песчаные вихри!

— Тут нет никакого ветра!

— Вы этого не чувствуете, но он есть, и достаточно сильный, чтобы поднять песок...

— Аааааа!

Что-то прикоснулось к его плечу, что-то твердое и гибкое, словно щупальце. Он обернулся, выстрелил и, казалось, увидел убегающую, припрыгивая, фигуру. Обезумевший, он не увидел, как хлопает на ветру развязавшаяся нейлоновая веревка. Он наугад подхватил кислородный баллон и побежал, уже совершенно потеряв голову, с одной лишь мыслью — присоединиться к остальным, больше не оставаться один на один, лицом к лицу с Марсом. Позади него, слабея, умолял голос:

— Остановитесь! Мы скоро будем! Уверяю вас: тут ничего нет!

Он бежал всю ночь, задыхаясь, время от времени оборачиваясь. С рассветом он заметил ракеты, которые одну за другой выпускали его товарищи. Затем дышать стало трудно, и он решил обновить свой запас воздуха. И только тогда он с ужасом увидел, что в панике прихватил с собой пустой кислородный баллон!

Они нашли его через несколько часов лежащим у подножия плоской марсианской дюны: руки его утопали в красном песке, кислородная маска был сорван в последнем жесте удушья. В нескольких шагах от него прерывалась вереница прочерченных в неощутимом песке параллельных борозд, борозд, которые, конечно же, мог прорезать там только лишь ветер...

Загрузка...