Сыщик из Мурома. Дело об Идолище (СИ)

2. Илья из Мурома

Про Илью Муромца Василиса слышала. Жрец все вздыхал, какая из него вышла бы отличная жертва Перуну!

Родители Ильи были зажиточными. Других деток у них не получилось, вот они и растили неходячего калеку: сначала все лекарей нанимали, а когда стало ясно, что ходить он не будет, выучили его грамоте. Мальчик оказался смышленым, ему стали покупать книги, зазывать к нему всех калик перехожих, жрецов приглашать! В один день к ним и зашел жрец Перуна Златослав — посмотрел на лежащего на печи мальчишку и сказал, что он будет прекрасной жертвой на ближайшем празднике! А матери его Перун пошлет другого сына, здорового.

Родителям мальчика этот план не понравился, и радовать Перуна они не захотели. И более того! Решив, что Златослав может выкрасть ребенка, они пригласили к сыну православного священника и покрестили.

Жрец воспринял это как личное оскорбление, но ничего сделать уже было нельзя. Перун за такую жертву мог убить стрелой с неба, и Златослав не хотел рисковать. Мстить старосте богатого села он опасался, но затаил обиду на долгие тридцать лет.

Времена с тех пор изменились, и человеческие жертвы идолам никто больше не приносил. Но про Илью Муромца и его родителей Златослав с тех пор рассказывал исключительно гадости, вот Василиса и не ожидала от него ничего хорошего.

И что же? Когда они с Добромилом добрались до дома старосты в Карачарове, их встретил не уродливый горбатый калека, а серьезный, спокойный молодой витязь. Василиса с удивлением разглядывала широкие плечи, длинные, прижатые к голове повязкой русые волосы, умные серые глаза на дружелюбно улыбающемся лице.

Вот только он не встал со скамьи, чтобы поприветствовать старшего, Добромила, поясным поклоном. Только отложил в сторону ножичек, которым вырезал ложку из деревянной чурки, и поправил вязаное одеяло, укрывающее колени.

— Я думала, ты, Илья, целый день на печи лежишь, — с недоумением сказала Василиса. — Так говорят.

— Врут, — голос у Ильи оказался низким и глубоким. — Пока залезешь на печь, пока слезешь с печи… здесь я, на лавке, и ем, и сплю, и баклуши бью. Садитесь, гости дорогие, и рассказывайте, какая беда приключилась. Матушка!

Из-за отгороженной тканью половины дома появилась строгая пожилая женщина в дорогом платье, явно с ярмарки. Покачав головой, она вынесла гостям кувшин с молоком и краюху хлеба.

Добромил с Василисой пододвинули стол, налили в миски молока и, отщипнув хлеба, устроились на соседней лавке. Староста принялся рассказывать: так и так, убили неизвестные жреца Перунова Златослава, расчленили и перед идолами разбросали — в жертву, стало быть, принесли.

Илья Муромец слушал внимательно, ни единого вопроса не задал — ждал, когда староста закончит. И только потом подпер подборок рукой, доброжелательно прищурил серые глаза и спросил:

— Жреца разрубили живым или мертвым? Какие-то другие травмы на теле были? Огонь перед идолами разводили? Посторонних на капище видели? Кто-нибудь мог знать, что жрец послал за старостой? А стрельцов вы позвали?

Добромил крякнул и смущенно погладил бороду, вытряхнул хлебные крошки.

— Ох-ох-ох, Илюшенька, не подумали мы! Стрельцов позвали, а до остального не догадались! Что делать-то будем?