Сыщик из Мурома. Дело об Идолище (СИ)

1. Одна нога здесь — другая там

— Одна нога здесь — другая там, — почесал в затылке староста Добромил. — А голова и рука и вовсе у Перунова идола. А может, так оно и должно? Триглава же жрец.

Василиса, к которой обращался Добромил, взглянула на разложенное перед идолами мертвое тело жреца Златослава и смущенно потеребила косу:

— Триглаву служат живые, а мертвые в сырой землице лежат, — осторожно заметила девушка. — Думаю, это убийство.

— Цыц, ведьма! — рявкнул Добромил. — Без тебя разберемся!

Василиса опустила глаза, смолчала. В ее планы не входил скандал с деревенским старостой.

Видит Перун, ее планы на день были совсем не такими!

Еще утром все было в порядке. Василиса проснулась, прибралась в землянке, приготовила завтрак жрецу Златославу и получила первое поручение — дойти до ближайшей деревни, найти там старосту Добромила и привести сюда, в капище. Дело, сказал жрец, было срочным и важным, но подробностей он ей не сообщил.

Василиса не привыкла с ним спорить. Она отправилась в путь, нашла старосту в деревенском кабаке, привела сюда. Так мало того, что Добромил шикал всю дорогу, что Василиса и дура, и ведьма, и перестарок, в двадцать лет в девках ходит, так пока они шли, какие-то душегубцы жреца убили и фигурно перед идолами разложили!

Кто это сделал, она не знала. Врагов у жреца не было. Да, некоторые его недолюбливали, но не настолько, чтобы рубить на куски и разбрасывать вокруг идолов! Она смотрела на тело и не могла отвести глаз.

Пока Василиса раздумывала, староста прошелся по всему капищу, заглянул ко всем деревянным идолам, а было их пять: Перуна идол, Триглава идол, Велеса идол, Сварога идол и Даждьбога идол.

Осмотрев все, Добромил вернулся к Василисе и сунул ей под нос кусок тонко выделанной бересты:

— Что здесь написано, ведьма?

Девушка повертела бересту в руках, припомнила: видела ее вчера у жреца. Он что-то писал, но ей, Василисе, не показывал — сказал, не ее ума дело.

«Тебе бы капище прибирать да второго ученика, Петрушу, из города дождаться, а не в дела чужие бабским носом влезать!».

— Читай-читай, — поторопил ее Добромил. — За пазухой у жреца нашел.

Хоть и была Василиса обучена грамоте, почерк жреца она разобрала с трудом:

— «Идолище Поганое», — прочитала девица. — Не ведомо мне, что это, Добромилушка. Жрец наш со мной об этом не разговаривал. С тобой, верно, хотел, да не успел — сгубили его!..

Василиса не выдержала, шмыгнула носом. Жреца она не любила, но все-таки прожила у него три года — с тех самых пор, как жених на заставе погиб, а родителей Василисы и сестер-братьев маленьких половцы при набеге убили.

Староста хмыкнул, забрал бересту и сказал спокойно, почти ласково:

— И мне не ведомо, что тут за Идолище поганое. И душегубцев таких я, староста, ловить не обучен. В город нам надо, в Муром, или лучше сам в стольный Киев-град. И ты, Василиска, со мной поедешь, здесь не останешься. Свидетелем будешь! Но перед этим заедем к другу моему в Карачарово. Сынок у него, Илья, тридцать лет и три года на печке лежит, ноги не держат. Но какая у него голова! Золотая! Вся деревня к нему за советами ходит. Авось и тут разберется!