Сын Солнца

Глава 1

(Тауантинсуйу, Куско. Июль 1527 года)

Я оглянулся вокруг, и не понял, где нахожусь. Слишком все было странно… Попробовал вспомнить, что было до этого… Последним воспоминанием было то, как какой-то придурок врезается в наш автомобиль. Помню, мы как раз ехали к Куско, где я думал поглядеть на “наследие инков”. Потом провал, и вот теперь я сидел в этом странном помещении… На больницу что-то похоже не было совершенно — ну не будет там столько золотых украшений. Да и вообще ничего не похоже. Где, спрашивается, кровати, где лампы освещения? Где, в конце концов, медицинское оборудование? Твою мать! Куда я попал-то???

Внезапно откуда-то словно из подсознания выплыло, что я нахожусь во дворце Уайна Капака.

“Что-что? Каком еще дворце?” — охренел я.

“Уайны Капака, так как новый дворец еще не выстроен”, - снова всплыло из подсознания.

“Уайна Капак? Одиннадцатый Сапа Инка??? Что за хрень??? Он же умер в 1527 году! Я точно знаю! Я что, еще и чокнулся что ли??? Только этого не хватало!!!”

“Да, одиннадцатый Сапа Инка, — внезапно подтвердило “подсознание”, - А умер он месяц назад”.

“Месяц назад? Это что, сейчас 1527 год? Я совсем что ли шизанулся? И где я все ж нахожусь???”

“Так в Тауантинсуйу, естественно. В Куско”, - удивилось подсознание, словно другого ответа и быть не могло.

“Куско? Вполне возможно, — подумал я, — В ДТП мы как раз неподалеку от города попали. Но с какого бока тут Империя Инков? Ее ж нет давно!”

“Что такое эта “империя”?”

“Страна в Андах со столицей в Куско. Была создана Пачакутеком”, - сам не понимая зачем, постарался как-то ответить я.

“Подсознание” лишь подтвердило, что так и есть. “Твою мать! Что за хрень-то???” В этот момент я вдруг взглянул на собственные руки — и охренел окончательно. Они были не мои! В голове вдруг закрутились прочитанные мной многочисленные книги про попаданцев. Одно время я очень любил этот жанр — приятно иногда помечтать, как ты переписываешь историю… Потом, правда, практически бросил это дело — надоело уже, как какой-нибудь офисный рабочий, знающий лишь как пользоваться компом (и то в весьма ограниченных масштабах) и интересующийся лишь “танками” и “телками” (блин, вот как же всегда бесило это слово!) начинает поучать Сталина, Берию и т. д. А те вместо того чтобы послать надоедливого умника в известное место берут под козырек и начинают тотчас исполнять все высокомудрые советы попаданца. Которые зачастую принципиально нереально осуществить. Или, схватив в руки пулемет и снайперскую винтовку, тысячами уничтожают фрицев. Достало, блин! Так что со временем я стал читать лишь очень немногое книжки, где авторы писали, опираясь на реальные возможности ГГ.

Впрочем, речь не о том. А о том, что, похоже, я сам сейчас “попал”. И, твою мать, не на Великую Отечественную или хотя бы к Ивану Грозному, а к самым что ни на есть индейцам! В Империю Инков — Тауантинсуйу! “Страну четырех сторон света”!

Пытаясь прояснить ситуацию, огляделся вокруг. Я находился в каком-то просторном помещении со множеством трапециевидных окон и единственной высокой дверью. Или, точнее, самой двери в привычном нам понимании тут и не было — был лишь сам закрытый занавеской проем. Все вокруг было богато отделано золотом и серебром, а также расписано картинами. Из “подсознания” выплыла информация, что здесь изображены предки Великих инков и их деяния. Никакой мебели в помещении не было, но я знал, что в Тауантинсуйу ее и не было. Так что ничего удивительно. И это было лишь дополнительным аргументом в пользу “попадания”. Осталось лишь окончательно выяснить, в кого же это довелось попасть… Хотя, я уже примерно и догадывался… Тем не менее, надо было выяснить точно.

“А кто ты хоть?” — спросил я у “подсознания”.

“Сапа Инка Тупак Куси Уальпа вообще-то”, - огрызнулся “внутренний голос”.

“Тупак Куси Уальпа? — удивился, но быстро вспомнил, что это было полное имя Сапа Инки Уаскара, — А когда умер Уайна Капак?”

“Месяц назад. Как раз практически только закончились празднования по поводу моего прихода к власти”.

“Песец! Вот так попал!”

В свое время я немало интересовался этой страной и ее историей… Началась все с того, как несколько раз поговорил на эту тему с одним своим другом и коллегой по работе. Которого как раз интересовала тема о индейских государствах. Он, правда, интересовался ими лишь в общих чертах, без особых подробностей. Но все ж сумел заинтересовать этой темой и меня. Правда, достаточно быстро моя область интересов сузилась до одной страны — Тауантинсуйу. Или как ее было принято называть в наше время — “Империи Инков”. И если относительно остальных я ограничился лишь общими сведениями, то вот тему инков стал изучать подробно, прочитав и просмотрев практически все книги и фильмы, какие нашел на русском языке. А кое-что даже на испанском — то, чего не нашел в переводе. А потом и несколько расширил область интересов, начав изучать не только инков и их историю, но и географию с геологией Анд, информацию о соседях инков и т. д.

В общем, идея съездить в Перу родилась как-то сама собой. Получилось, правда, это не сразу — больно уж недешевое удовольствие. Да и оформление всех документов. Так что отправиться в поездку мне удалось лишь через пять лет. Тем более, что из-за того, что я собирался ходить не с туристическими группами, где есть свои переводчики, то пришлось и хоть как-то выучить испанский язык… Что с моими-то способностями к языкам было задачей весьма непростой…

За месяц, проведенный в Перу, мне тогда удалось узнать и еще некоторые интересные сведения. Я побывал на местах, где когда-то шли сражения с армиями конкистадоров, когда местные индейцы пытались уничтожить ненавистных завоевателей, в старых городах, где до сих пор сохранялись инкские постройки… Общался с потомками тех индейцев, кто когда-то создавали Тауантинсуйу…

Внезапно я подумал, что не знаю кечуа. И как подданные отнесутся к Сапа Инке, забывшему родную речь и говорящему на какой-то тарабарщине? Тем более, кроме кечуа есть ведь еще и тайный язык инков. Но “проверка связи” быстро показала, что на эту тему голову можно не морочить. Знания языков достались мне от Уаскара. Как и доступ к его памяти. Фух, хоть что-то хорошее…

Немного успокоившись, попытался вспомнить все, что знал о Тауантинсуйу и это время. К счастью, информации этой было не так уж мало — так что я прекрасно знал, что произойдет в скором времени… Сейчас идет 1527 год. Буквально совсем еще недавно испанцы захватили империю ацтеков (хотя, честно говоря, мне было их совершенно не жаль). Колонизируют карибские острова, Центральную Америку и Панамский перешеек… А буквально полтора месяца назад достигли и Перу. Эта экспедиция донесла в Испанию о существовании в Андах богатой страны, что вскоре приведет к ее завоеванию. Примерно в это же время от дошедшей из Центральной Америки до Тауантинсуйу эпидемия оспы, уничтожившая около двухсот тысяч населения Чинчайсуйу. От нее умерли и Сапа Инка Уайна Капак и его наследник Нинан Куйочи, что в перспективе приведет к гражданской войне в стране. Что пойдет на пользу испанцам.

Вообще, если честно, люди Писарро были не первыми европейцами, кто побывал на землях “Империи Инков”, как потом назовут эту страну. За два года на них португалец Алежу Гарсия вместе с индейцами гуарани устроил набег на эти земли, но ничего донести об этом он не смог, так как вскоре был убит.

“Тот набег мы успешно отразили, — презрительно фыркнул Уаскар, — И то же будет, если снова нападут. Эти дикари только и могут, что друг друга жрать, а воины из них никакие”.

“Ага. Только скоро сюда прибудут не дикари, а вполне себе “цивилизованные люди”, - ответил я на это высказывание, — И у них будет такое оружие, противопоставить которому нам нечего”.

После этого я вернулся к своим рассуждениям. После смерти Уайны Капака и его наследника, Уаскар (то есть я?), опасаясь возможных интриг, срочно провозглашает себя “императором” — Сапа Инкой — и при поддержке верховного жреца бога Солнца Инти, которым назначил собственного брата (что, впрочем, было вполне в инкских традициях) короновался. Атауальпа официально был назначен наместником провинции Кито при условии, что он будет подчиняться Уаскару и не будет совершать военных походов.

Однако обе стороны понимали, что все это лишь временно. Никто не хотел делиться властью, а потому скорое столкновение двух сторон было неизбежно. Пользуясь поддержкой значительной части местных племен и обладая в воем распоряжении имеющей немалый боевой опыт северной армией, Атауальпа начинает готовиться к захвату. По сути, север Чинчайсуйу — уну Каранке и Кито — уже сейчас оказались неподконтрольными Куско, но активные боевые действия начнутся еще лишь примерно через два года. Предпосылкой к тому станет арест Атауальпы каньяри в Томебамбе — он пытался подговорить их вождя поддержать себя, но это не увенчалось успехом.

Бежав из плена, Атауальпа поднимет восстанию и немедленно начнет наступление на юг, но оно окончится неудачей. Вскоре войска Уаскара отобьют эти территории и двинутся на север. Однако и этот успех окажется временным. Вскоре Атауальпа разгромит главные силы кусконцев и, пользуясь тем, что на его стороне будет имеющая боевой опыт многочисленная армия, раз за разом будет наносить поражение армии Уаскара, к апрелю 1932 года полностью разгромив его войска, а самого “императора” захватив в плен. Но праздновать победу ему придется недолго. Вскоре на землю Тауантинсуйу прибудет вторая экспедиция Писарро, положившая начало завоеванию Перу. Атауальпа окажется убит, его армия разгромлена… Он попытается откупиться золотом, но тем лишь еще раз покажет конкистадором богатство этой земли…

Возможно, в иной ситуации испанцам и не удалось бы завоевать эту страну. Те же арауканы воевали с ними 250 лет — и фактически победили. А их ведь было раз в десять меньше! Более того, со временем они научились даже сами обрабатывать железо, пользоваться огнестрельным оружием и обзавелись собственной конницей… Но для этого вес народ должен был быть един. Сейчас же сложилась такая ситуация, что жители юга империи ненавидели захватчиков-китонцев, устроивших настоящий геноцид многим индейским племенам, и активно помогали испанцам, которых читали своими освободителями. Не понеся никаких потери, испанцы в нескольких сражениях нанесли поражения отступающей китонской армии генерала Кискиса и вошли в столицу страны — Куско, где вскоре короновали в качестве нового Сапа Инки брата Уаскара Манко, показав этим, что они “восстановили законную власть”. После чего вместе с армией нового “императора” совершили поход на север, где окончательно расправились с китонцами.

Впрочем, дележ власти на этом не прекращался. Не все были согласны с кандидатурой Манко и строили многочисленные заговоры с целью сменить его. Тем временем, “освободители” лишь продолжали бесчинствовать на земле Тауантинсуйу, которую уже считали своей собственной. Разграбляли храмы и дворцы, раздавали землю вместе с живущими на ней индейцами, которых обязали работать на себя, своим людям… Заставляли других индейцев как практически рабов работать на себя…

Постепенно в стране зарождалось сопротивление оккупантами. Началось все с того, что индейцы начали убивать прибывших за данью “помещиков”, что вскоре переросло в ряд вооруженных столкновений между ними. Видя то, что творится в стране, а также отношение к себе самому, Манко бежит из Куско и вскоре поднимает восстание… К этому времени индейцы уже набрались знаний о испанской тактике, потому впервые с начала завоевания индейцы смогли оказать достойное сопротивление захватчикам. Они осадили Куско, а армия Кисо Юпанки (“Кстати, надо будет взять на заметку”, - подумал я) успешно разгромила несколько испанских отрядов, взяла Хауху с уже поселившимися там колонистами и вскоре вышла к Лиме.[2]

В это время испанцы принимают решение назначить очередного Инку-марионетку, которым становится Куси Римак, но тот вскоре переметнулся на сторону восставших. Тогда испанцы назначают вместо него Паулью. Вскоре он будет официально объявлен новым “императором” и не изменит своей роли испанской марионетки, еще долго прослужив своим испанским “друзьям”.

Когда же армия Кисо Юпанки выходит к Лиме, их там встречает испано-индейская[3] армия. Первая попытка атаки города заканчивается ничем. Восставшие отступают к холмам, а на следующий день осуществляют новую попытку наступления, заканчивающуюся полным разгромом. В этот раз военачальники повстанцев пошли вперед первых рядах, чем и воспользовались испанцы, вместе со своими союзниками атаковав их. При том сами испанцы нанесли основной удар именно туда, где находились инкские офицеры. Лишившись командования, индейская армия вскоре оказалась разгромлена и обращено в бегство, а испанцы со своими индейскими союзниками преследовали и добивали ее остатки…

Это поражение фактически стало решающим. Кроме того, хранилища страны были разорены, и Манко пришлось распустить свою армию по домам для убора урожая, а самому отступить к Вилькабамбе. Он пытался продолжить борьбу с испанцами, но в итоге закончилась она ничем. В 1572 году испанцами был убит Тупак Амару — последний Сапа Инка Тауантинсуйу… Последствия завоевания оказались просто катастрофическими. Численность населения за последующие полтора столетия уменьшилась в несколько раз. И это при том, что за это время появилось и немало испанских колонистов. Было практически уничтожено и все культурное наследие страны — конкистадорам были нужны золото и серебро, а не изделия из них, объекты религиозного культа уничтожались как “языческие” и так далее. От прежде великой страны не осталось практически ничего. И Лишь руины некоторых инкских городов — Мачу-Пикчу, Чокекирао или Вилькабамбы и спустя столетия напоминали о том, что когда-то этих местах существовала великая страна…

Вообще иногда мне казалось, что это делалось специально. Слишком уж “необычной” и в чем-то даже опередившей свое время была эта страна, потому испанцы тщательно старались искоренить даже память о ней… Особенно с учетом того, какое сопротивление им она оказала — и еще неизвестно, что было бы, если бы не та ситуация, что сложилась в стране накануне прибытия конкистадоров…

“Но как такое возможно?” — вдруг мысленно спросил меня Уаскар. Было видно, что он буквально ошарашен услышанным.

“Вот так вот бывает”, - так же мысленно ответил я.

Только я вот нисколько не хотел повторить “своей” судьбы, которая известна из истории. Как-то нисколько не хотелось, чтобы через пять лет меня пришиб собственный братец… Конечно, можно было при опасности сбежать куда-нибудь на юг страны, куда китонцы дойти не успели. Но как-то нисколько не хотелось видеть краха теперь уже моей страны.

Внезапно меня охватила какая-то злость! Хотелось буквально разорвать на куски всех этих уродов. Атауальпу, знать Кито, предателей, Писарро, конкистадоров! И всех тех, кто потом мешал восстановлению Тауантинсуйу! Уничтожить их всех до единого, сжечь и сровнять с землей их дома, натянуть их кожу на барабаны, а из черепов сделать кубки… “Ээээ! Стоп! А это-то откуда?” — буквально охренел я от таких мыслей.

“Такая традиция существует у андских народов”, - пояснил мне Уаскар.

Вот это и нихрена тебе! Выходит, что личность Уаскара также оказывает влияние на меня? А, хотя… Идеальное знание кечуа тоже ведь только от него взялось. Впрочем, это и к лучшему. Меньше будет подозрений и не придется перед каждым действием запрашивать все… Впрочем, нужно пока немного осмотреться и подумать о дальнейших действиях…

Тут Уаскар напомнил, что пора бы и поесть. Встав, я вышел во двор и отправился в сад. Кстати, все постройки у инков были достаточно необычны. Здесь нельзя было встретить каких-либо коридоров, и все помещения были “однокомнатными”. И попасть из одной такой комнаты в другую можно было лишь через внутренний двор, по периметру которого все строения и располагались. Впрочем, сейчас мне нужен был внутренний двор, где как раз был разбит и сад из симпатичных деревьев и цветов… Впрочем, осматривать местные достопримечательности буду потом.

Согласно заведенному еще Пачакутеком порядку есть всем полагалось во дворе (если, конечно, позволяет погода), что относилось и к самому Сапа Инке[4]. При этом он ел всегда в одиночестве — присутствовать при этом могли лишь его законные сыновья[5] и “девы Солнца” — служанки и наложницы правящего класса. “Легки на помине”, - вдруг усмехнулся я, увидев появившихся девушек — уже заметили. Во дворе прямо на земле тотчас расстелили ткань и начали расставлять блюда. Многие из них были уже хорошо знакомы по своей жизни в Перу, их и выбрал. Чтобы Сапа Инке было удобнее есть, девушки подносили посуду с выбранное едой поблизости, а я уже прямо руками ел. Очень быстро это надоело, и я дал себе слово как можно скорее изобрести ложки. Надо ж с чего-то начинать прогресс. Так почему бы не с такой простой и полезной в быту вещи?

Внезапно я вспомнил, как описывали “прием пищи” у Атауальпы, и меня аж передернуло. Заметили это и девушки-слжанки, и сейчас смотрели на меня с удивлением, но ничего спрашивать, естественно, не решились. Хоть они и “девы Солнца”, но и им лучше в расспросы не лезть. Мало ли что…

— Вспомнил вот этого самозванца, — с усмешкой сказал я, — Так он заставляет своих акльи[6] все выпавшие у него волосы съедать — так колдовства боится, а сплевывает лишь им в руку. А того и понять не хочет, что чего бы он там для показа своей важности не придумал — так и останется самозванцем.

В ответ девушки чуть усмехнулись, словно показав, чтобы показать свое полное согласие и презрение к выскочке-Атауальпе. Доев я встал из-за “стола” и отправился назад в свою комнату. Первым делом было решено приготовить все — в том числе и оружие — и обдумать свои ближайшие действия. Решить, что сейчас имеет первоочередную важность…

Глава 2

(Тауантинсуйу, Куско. Июль 1527 года)

Вернувшись после еды в, скажем так, свою комнату, я решил осмотреть, что вообще тут есть — и обнаружил то, чего никак не ожидал увидеть: в углу неподалеку от матраса лежала моя собственная сумка, в которой я возил ноутбук. Ага, с ним самым, естественно. Жаль только, что не новым навороченным, где у меня было полно программ и всевозможных справочников, а старенький, которым я лет пять до того не пользовался. Но тут ничего уж не поделаешь. Не хотелось брать с собой в дорогу новый — мало ли что… Ну да ничего. Кое-что и на этом должно быть. Тем более, польза от компьютеров может быть и несколько другая — начиная от всевозможных расчетов и заканчивая элементарным установлением единиц измерения. Точнее, их уточнением. Рядом с ними лежало и зарядное устройство на основе солнечных батарей, которое я прикупил перед отъездом в Перу. Вдруг мне придется по какой-то причине оказаться там, куда еще не дошли блага цивилизации? и, надо сказать, даже в моем времени он мне не раз пригодился. Что уж говорить о нынешней ситуации, когда это будет и вовсе незаменимой вещью?

Неприятно, правда, было другое. Ну ладно попадание в сознание Сапа Инки. Так еще и попадание с ноутбуком! Что-то не верится мне, что это произошло “случайно”. Тогда кто это сделал и нахрен? впрочем, пофиг. Потом буду думать…

Временно откинув все эти мысли в сторону, я попытался вспомнить, что знал про Империю инков этого времени. Радуясь тому, что немало интересовался историей Тауантинсуйу, и в то же время ругая себя последними словами за этот интерес. Ведь не интересуйся я этими инками — сейчас спокойно сидел бы дома с женой и детьми, ходил на работу, ездил на дачу и вообще вел жизнь обычного человека. А теперь вот что… Что случилось же “там” — не хотелось и думать. Оставалось лишь надеяться, что мое сознание “тут” — лишь копия…

Как я уже говорил, вскоре в Тауантинсуйу начнется гражданская война, которая в 1532 году закончится захватом в плен самого Сапа Инки Уаскара. А значительная часть его родственников — в том числе, жены и дети — оказалась истреблена. В ходе войны китонцы и фактически устроили геноцид многим народам Тауантинсуйу, поддержавшим Уаскара.[9] По воспоминаниям испанцев, многие города после боев лежали в руинах, а на деревьях висели трупы индейцев, чьи племена поддержали Куско.

Вообще, это было просто беспрецедентным событием в истории Тауантинсуйу — даже после захвата вражьей земли остатки ее армий распускались по домам. “Императоры” были больше заинтересованы в большем количестве рабочей силы, а не поголовном истреблении всех сопротивляющихся.[10] Особо ненадежные группы лиц часто высылали в другой конец страны, где, будучи оторваны от родных племен, они не представляли особой опасности. И, наоборот, отправляли своих колонистов во вновь присоединенные земли.[11] Но эта война была совершенно другой. Будучи человеком жестоким и подозрительным[12], Атауальпа желал избавиться от всех своих даже потенциальных противников, нисколько при это не стесняясь в выборе средств. Лишь бы только в итоге стать Сапа Инкой.

Захваченный же под Куско Уаскар отправлен на север к Атауальпе. Но когда он попал в плен к конкистадорам, то во избежание попадания к ним и второго претендента на высшую власть решил избавиться от своего соперника. Уаскар был убит своей охраной в Андамарке, в горах, выше долины Санта между Уамачуко и Уайласом, немного южнее Кахамарки.

Только вот толку от такой информации было не много. Я знал, чем все закончилось, но не имел ни малейшего понятия о том, как все происходило. А жаль. Могло бы очень помочь. Но увы, рассчитывать придется лишь на себя…

Подумав так, я принялся за изучение имеющейся у Уаскара информации. И она меня нисколько не обрадовала… Все теперь уже мое окружение представляло из себя практически одно огромное скопище пауков в банке. Представителе разных родов с увлечением занимались дележом власти, практически даже и не обращая при этом внимания на существование Сапа Инки. И если раньше их в значительной мере сдерживала твердая власть правителя и постоянные войны, в которых им приходилось участвовать, то сейчас при сложившемся двоевластии все становилось куда неопределеннее… Тем более, что Уаскар как правитель был достаточно слабоват. Он не был полным идиотом и ничтожеством, как-то пытались представить атауальписты, а уже затем с их слов[13] испанцы — будь так, вряд ли Уайна Капак решилбы завещать ему власть. Вряд ли он мечтал о развале своей страны. Но и до уровня прежних правителей не дотягивал. Чего стоит одна лишь его идея о передаче по наследству дворцов правителей, а не сохранению их за умершим правителем. Казалось бы, все правильно — сколько ресурсов сэкономить можно… Но абсолютно несвоевременно, интересы слишком уж многих высокопоставленных лиц это затрагивает.

Все это в сумме создавало и удобную почву для заговоров… Получалось так, что одни поддерживают Уаскара — то есть теперь меня, другие — Атауальпу, а третьи и вовсе думают воспользоваться борьбой за власть и свалить обоих претендентов, поставив Сапа Инкой удобную марионетку, полностью подчиненную их воле… Более того, воспользовавшись ослаблением страны, свою политику начали вести и кураки местных племен. И если сама идея Империи мало кем подвергалась сомнению — преимущества были очевидны, то вот к власти Куско многие были настроены отрицательно и желали взять ее в свои руки.[14] И в такой ситуации мне не только нужно удержать власть, расправиться с Атауальпой — ясно ведь, что он не остановится на полпути к цели — и подготовиться к встрече “дорогих гостей” с европейского континента…

А для этого, прежде всего, нужна армия. Причем, не такая, какая сейчас есть у того же Атауальпы, а качественно иная. Иначе даже при победе над китонцами все повторится. Да, меня также захватить в плен испанцам не удастся, но это ничего не изменит в долго срочной перспективе. И Тауантинсуйу все равно окажется под властью захватчиков, а большая часть населения истреблена или превращена в рабов.

Только вот как тут победить? Ведь за первым вторжением последует второе. И третье, и четвертое, и пятое… Европейцы не отступятся. Тем более, что вскоре те же испанцы уже выйдут к самим северным границам Тауантинсуйу, а небольшие отряды конкистадоров сменятся регулярными колониальными войсками. Это будет долгая война, которая растянется на столетия. А потом будут и португальцы и, возможно, англичане с французами… И все они будут стремиться захватить Тауантинсуйу, разграбить ее богатства, превратить в рабов или истребить население. И что может противопоставить этим захватчикам Империя? Лишь одно — научно-технический прогресс. Сейчас это страна бронзового века, а для победы нужно как можно быстрее догнать и перегнать Европу хотя бы по некоторым наиболее важным направлениям. Чтобы всегда быть хотя бы на шаг впереди. Иначе рано или поздно, но нам придет конец. Как было с теми же арауканами, которые два с половиной столетия вели войну с колонизаторами, но все равно проиграли в итоге.

Мда… Предстоит проделать немалую работу чтобы дать этой стране возможность победить и построить лучшее будущее. Где не будет ни завоевания, ни геноцида индейцев… Многое придется менять или вообще создавать с нуля… С этими мыслями я включил ноутбук, принявшись за изучение информации по интересующим меня в этот момент темам… А первым делом требовалось придумать легенду, объясняющую все мои новые действия…

(Тауантинсуйу, Куско. Август 1527 года)

До полудня первого дня своего пребывания в Тауантинсуйу я занимался изучением нужных материалов и составление предварительных планов дальнейших действий. Потом пришлось прерваться для приема посланников от наместников различных провинций и решение государственных вопросов. “Посетители” являлись, сняв свои сандалии, положив на плечи символическую ношу и опустив глаза к земле, и излагали цель своего прибытия. Я же сидел на низком табурете и тихим голосом давал ответы. Под конец дня все эти церемонии мне прилично надоели — ну да такова уж доля правителя… Хорошо еще, что не приходилось через “посредника” говорить, как это было принято у Атауальпы — вот уж у кого точно мания величия в абсолютной степени. Даже редко соизволяет лично кому-то слово сказать. Время аудиенций закончилось лишь под вечер, когда я поужинал и лег спать.

Однако надо было приниматься за дело, и на следующий же день сразу после завтрака вызвал к себе верховного жреца. Вильяк Уму был одним из тех людей, кому я мог относительно доверять — как-никак я сам недавно назначал[15] его из своих сторонников, и потому прекрасно он понимал, что в случае победы Атауальпы ничего хорошего ему не светит. К тому же, как показала история, он не продался и уже при Манко был одним из тех, кто стоял за организацией восстания против конкистадоров.

Вообще-то я давно привык, что зачастую “представители культа” сами при этом меньше всего верят в догмы собственной религии и лишь используют их в своих целях, но те времена еще не настали. Сейчас же — по крайней мере, у инков — даже сами жрецы реально верили в богов, чем я и решил воспользоваться чтобы залегендировать внезапно появившиеся знания. Конечно, множить человеческие заблуждения — идея далеко не лучшая, но время атеизма сейчас еще не наступило. А мне же надо как-то объяснить все происходящее — иначе мое “преображение” и внезапно откуда-то появившиеся нововведения показались бы окружающим слишком уж странными… Все ведь имеет свои причины. Да и нужны были сторонники, кто бы поддержал все мои начинания…

В это время в помещение вошел Вильяк Уму, и от размышлений о своих намерениях я перешел к работе. Согласно местному этикету поприветствовав правителя, верховный жрец уселся на невысокой табуретке напротив. Переговорив вначале немного о всяких пустяках, вскоре я решил переходить к делу и первым же делом спросить о ситуации с Атауальпой.

— Наши люди доносят, что он находится в Кито, — начал Вильяк Уму, — Несколько северных провинций фактически нам не подчиняются и находятся под его контролем. Недавно ему присягнули генералы Чалкучима, Кискис, Руминьяви, Инкура Уальпа, Урка Варанка и Уньо Чульо.

— То есть мы остались без армии, — проконстатировал факт я.

— Можно сказать и так, — вынужденно согласился жрец, — У нас остались лишь войска охраны восточной границы и гарнизоны городов…

— Что-нибудь известно о намерениях Атауальпы?

— Пока особо ничего.

Дальше жрец сказал еще некоторую известную информацию, но мне она была известна еще из книг. Атауальпа, находясь в Кито, провозгласил себя законным наследником Тауантинсуйу, но пока никаких активных действий не принимал. Ситуация для него сложилась двоякая. С одной стороны, на его стороне стояла почти вся кадровая армия империи, имеющая немалый боевой опыт. С другой — практически все народы Тауантинсуйу оставались верны Уаскару — то есть теперь мне. Итог возможной войны был достаточно неопределенным, потому Атауальпа медлил, стараясь заранее заручиться как можно больше поддержкой чтобы действовать наверняка. Неизвестно, сколько могла бы тянуться эта “холодная война”, но в моем мире в 1529 году Уаскар решил покончить с этой проблемой и отправил на север войска для подавления мятежа, что обернулось катастрофой. Выслушав все это, я решил перейти к делу. Достав из лежащей рядом пластиковой коробки ноутбук, я положил его перед собой и вновь обратился к жрецу. “Что ж… Вот он, решающий момент, — подумалось мне, — Теперь или я смогу приступить к делам… или завтра в Тауантинсуйу будет новый Инка…”

— Я хотел тебе сказать, — начал я, — Многие жрецы предвещали падение Тауантинсуйу.[16] Вчера же ко мне явились наши предки и говорили про то. Тяжелые испытания выпадут вскоре на нашу долю…

Вслед за этим я рассказал про приближающуюся гражданскую войну с Атауальпой и про будущее нашествие конкистадоров, которое закончится завоеванием страны. Когда я лишь начал рассказывать — жрец пытался было возражать, обещая победу над Атауальпой и “ложными виракочами”, а также последующие за этим грандиозные успехи, но вскоре смолк и лишь ошарашенно слушал…

— Но предки указали мне Путь. Они объяснили мне, как не допустить той беды и победить, — с этими словами я повернул к жрецу ноутбук, — Здесь хранятся такое знания, которые неведомы никому в мире…

(Тауантинсуйу, Куско. Август 1527 года)

Вильяк Уму уходил от правителя в двояком настроение. В рассказанную “легенду” он поверил на все сто процентов или близко к тому. Да и как можно сомневаться, когда видишь перед собой таинственную вещь, которая как-то хранит такие знания, которые не ведомы никому в мире? Возможно, конечно, что правитель чего-то и недоговорил, но это было не так уж важно. И, с одной стороны, полученная информация внушала уверенность в победу… А с другой ему не давала покоя мысль о том, что вскоре должна начаться война, победить в которой должен этот самозванец Атауальпа. Вильяк Уму прекрасно понимал, что ничего хорошего в этом случае ему не светит… Для него он был предателем, поддержавшим Уаскара, и потому не мог даже и рассчитывать на какое-то снисхождение. И потому оставалось лишь надеяться, что этого не произойдет, и помощь предков поможет одержать победу законному наследнику. Его же — как верховного жреца Инти — задача в том, чтобы помочь в осуществлении всего необходимого для этого. Тем более, Вильяк Уму был в том и лично заинтересован…

Как ни странно, но сам факт помощи со стороны предков не вызвал у жреца особого удивления. Ведь Атауальпа нарушил установленный ими порядок и пытается узурпировать власть. Так что ж удивительного, что, видя творящееся беззаконие, предки решили помочь своему законному наследнику отстоять власть и защитить страну? Так и должно быть!

(Тауантинсуйу, Куско. Август 1527 года)

После жреца ко мне явились местные ювелиры и “металлурги”. Вообще, несмотря на то, что вокруг был бронзовый век, металлургия и ювелирное дело инков достигло немалых высот. Несмотря на кажущуюся примитивность местных технологий — народам Перу не были известны даже кузнечные меха, и для создания нужной тяги использовались длинные трубы, им были известны практически все способы обработки металлов, причем многие изделия по качеству изготовления не уступали европейским. Более того, им была известна даже платина, которую индейцы успешно обрабатывали. Но вот железо почему-то так и не открыли… Вообще еще в 21 веке местная цивилизация сильно удивляла меня. Отстав в одном чуть ли не на тысячелетия, в другом инки значительно опередили свое время. Что ж, постараюсь эту ошибку истории исправить…

Сейчас же по моему приказу собрались лучшие специалисты Тауантинсуйу по обработке металлов. Вообще, инки свозили в Куско всех лучших мастеров из завоеванных стран, где они и работали, выполняя заказы правителя и имперской знати. Вон они мне и нужны были… Первым делом я решил позаботиться о собственных удобствах и озадачил ювелиров производством привычных мне столовых приборов: ложек и вилок, образцы которых показал им на картинки. Им же заказал изготовить сковороду. Мастера, конечно, ничего не поняли о назначении этих предметов, а спрашивать не рискнули, но поклялись, что заказ будет исполнен в кратчайший срок.

Закончив с ювелирами, перешел к более важному делу. Чтобы в ближайшие годы победить и отстоять независимость Тауантинсуйу требовалось создать армию нового типа, способную как минимум на равных тягаться с европейцами. И если для создания ружей, сабель и доспехов нужно было сначала наладить производство стали, то те же пушки вполне возможно было отлить и из бронзы, обрабатывать которую индейцы умеют неплохо. Поэтому, толкнув в качестве вступления небольшую речь о “воле предков” и богов, показал на экране ноутбука зарисовки “единорога”. Фотографии чтобы показать общий вид пушки, к сожалению, не нашлось, но объяснить, что мне нужно получить и как это сделать, вроде, удалось. После чего, мысленно пожалев о еще не созданной здесь системе СИ, поручил, используя наиболее чистые металлы, отлить несколько пушек калибров в “/ хак юку” — то есть около 135 миллиметров. Что ж, посмотрю, что получится у местных мастеров и можно ли будет из получившихся изделий стрелять. Наибольшее опасение вызывали примеси, которые вполне могли быть в местной руде и могли сильно испортить качество конечных изделий… И, соответственно, заставить делать у пушек более толстые стенки, что приведет к значительному увеличению веса конструкции. А ведь их придется нести на носилках! Другого варианта нет!

Впрочем, тут очень к месту пришлось и одно воспоминание — вспомнилось, что индейцы Эквадора умели выплавлять медь с содержанием чистого металла до 99,5 %, из которой до прихода инков изготавливали монеты в виде небольших топориков, которые использовали в торговле. Спросив у местным мастером про этот металл, я быстро выяснил, что изготавливать его они вполне умеют. Правда, руда для этого дела годится далеко не с любого месторождения — в чем, впрочем, не должно было возникнуть никаких проблем. Немного успокоившись, я также добавил, что при получении бронзы использовать только олово из Антисуйу — будущей северо-западной Боливии, где, насколько помнилось, оно было значительно чище, чем на месторождениях Перу.

Закончив общение с местными ремесленникам, приступил к решению государственных вопросов. Ничего важного, впрочем, не было. Все ограничивалось решением текущих вопросов. Некоторый интерес представляло лишь доставленное часки сообщение, что Атауальпа вновь отказался явиться в Куско для дачи вассальной клятвы. Что ж. Этого и следовало ожидать. Слишком уж велика вероятность того, что вновь покинуть “Центр мира” ему бы не удалось.

(Тауантинсуйу, Куско. Август 1527 года)

Следующие три недели (хотя такого понятия в инкском календаре и не было) ушло на подготовку к “обходу земель”. Ничего особенного в том, впрочем, не было — начиная с Пачакутека это стало уже своеобразной традицией. Для сопровождения было мобилизовано пятнадцать тысяч солдат — причем по моему требованию большинство из них составили обычные ополченцы, мобилизованные как из высокогорных племен, так и из индейцев сельвы. Пусть в свободное время профессионалы займутся подготовкой дополнительных частей. Когда начнется война — мне нужно будет собрать воедино всех профессиональных солдат, которые окажутся в моем подчинении чтобы достойно встретить китонцев Атауальпы. Также в поход отправлялись несколько мастеров из местных металлургов и две тысячи общинников, отрабатывающих миту[17].

Поскольку моя “заброска” в прошлое планировалась также в Перу — попасть в иное место просто не было возможности, то на ноутбук было загружено немало информации о полезных ископаемых Южной Америки. Более того, за время жизни в Перу я достаточно много где успел побывать и многое увидеть… Вообще, в Перу известно около 70 железорудных месторождения, но достаточно крупных и известных было лишь три — Маркона, Ливитака и Колькемарка. Первое из них располагается на прибрежной равнине и в моем прошлом разрабатывалось с середины 20 века открытым способом. Главным преимуществом этого месторождения в те времена была достаточная близость к морю — из-за неразвитости собственной перуанской промышленности большая часть добытой руды шла на экспорт. Два других месторождения, разработка которых началась буквально перед моим “отбытием” в прошлое, находились восточнее первого — и куда ближе к Куско, столице Тауантинсуйу, и Апуримаку, относительно которого у меня были некоторые мысли.

Кроме того, использование этих рудников позволит хоть немного уменьшить плечо перевозок — которое, впрочем, все равно получается немалым, тот же уголь, например, везти придется аж с приграничья — из инкской Амазонии. Если, конечно, нет желания быстро уничтожить горные леса Анд и нарушить всю местную экологию. Джунгли все ж восстанавливаются быстрее. Кроме того, удаленность от побережья делает эти места и более защищенными от внезапных нападений с побережья… Во всяком случае, застигнуть врасплох не получится. Потому после недолгих раздумий я решил отправляться туда…

(Тауантинсуйу, окрестности Куско. Август 1527 года)

Впрочем, пока же шла подготовка к “обходу владений”, я также не сидел без дела. Еще в общении с мастерами стало понятно, что необходимо как можно быстрее вводить в стране нормальную систему измерений. Нынешняя инкская, где минимальной единицей была пядь, для выполнения будущих задач не годилась совершенно. Все имевшиеся под рукой “эталоны” можно было считать таковыми с большой натяжкой. Что ни возьми — неизвестно, насколько реальный размер соответствует “номинальному”. Да и далеко не из любого значения можно легко вывести “эталонные” единицы с нужной точностью… Потому, плюнув на СИ, решил создать новую систему измерений на основе местных единиц измерений. Некоторое неудобство при этом представляло лишь то, что при некоторых физических расчетах постоянно вносить определенный “поправочный коэффициент” или пересчитывать константы. Впрочем, это дело прошлого.

Решив так, я взял за основу 1 “sikya” — инкскую “половину сажени”, равную 1,06 метра. Поделил ее пополам, получив два отрезка по 53 см. После чего, проведя параллельную линию и отметив на них 5 одинаковых отрезков произвольной длины, провел через крайние точки двух линий две прямые до пересечения, а затем из полученной точки провел еще три линии, разделив отрезок на 5 частей, получив “дециметр”. После чего повторил все. После чего повторил все это еще 2 раза, получив “инкский сантиметр” и “инкский миллиметр”. После чего приказал местным мастерам по дереву изготовить несколько досок-линеек с разной величиной делений, а ювелирам — изготовить несколько металлических “эталонных” линеек, что и было выполнено меньше чем за неделю.[18]

Сам же в то же время решил посетить местные мастерские и посмотреть на применяемые в это время технологии. Все-таки одно дело — книжки, другое — реальность… Тем более, что про многое известно в наше время было до удивления мало. Вообще, информации об инках в сравнении с теми же ацтеками было совсем немного. Когда еще в 21 веке изучал информацию про них, то сильно удивлялся этому. Словно конкистадоры тщательно старались уничтожить даже память о чуждой европейцам социальной структуре, всячески исказить информацию о погибшей цивилизации. Впрочем, это и можно понять. Как это так — страна, где нет голода, нет бездомных, нет рабов? Это ж ненормально! Нет, систему Тауантинсуйу ни в коей мере нельзя считать идеалом — но в некоторых отношениях она опередила Европу… И потому оказалась совершенно чужда испанцам.

Начать же “экскурсию” я решил с местных “кузниц”. Надо было составить представления о уровне развития местного металлургического ремесла. Поскольку, всех лучших мастеров инки свозили в Куско, то и все эти производства находились неподалеку. В связи с этим я сначала думал прогуляться практически одному, взяв лишь несколько сопровождающих. Но тут “Уаскар” тотчас подсказал, что это нежелательно, т. к. так не принято. В результате пришлось брать с собой носильщиков и многочисленную охрану. Вообще, дворец Великого Инки имел два если их можно так назвать “периметра охраны”. Сам он представлял из себя несколько соединенных друг с другом дворов, вокруг которых вплотную друг к другу были выстроены многочисленные однокомнатные здания — многокомнатные помещения встречались у инков крайне редко. И вот у выхода из того двора, где располагается спальня Великого Инки, и стоит первый пост — сотня отборных солдат, ветеранов многих сражений. Кроме них еще две тысячи солдат контролировали все входы-выходы в дворец. Сейчас же мне чтоб отправиться в мастерские пришлось взять кроме носильщиков и полтысячи охранников… Когда ж, наконец, все было готово, я забрался в носилки (или как они там правильно называться должны?) и мы не торопясь направились на выход из Куско.

Пока шли по городу, я имел возможность посмотреть, что же представлял собой древний Куско… Центр города фактически представляли собой две больших площади, отделенные друг от друга рекой Уатанай. Восточная площадь, носившая название Аукайпата, была местом, где располагались окружающие ее с трех сторон дворцы Великих Инков. Здесь же сейчас видна была и начавшаяся стройка “моего дворца”. Вообще, когда только попал сюда — думал отменить ее и начать строительство по иному плану, привычному мне, но потом решил, что пока не стоит. Не стоит так сразу начинать нарушать местных культурных традиций… Сама площадь Аукайпата чтобы не было грязи была засыпана мелким гравием. К востоку от реки находилась и другая, меньшая по размеру, площадь Кусипата. Это было место, где по праздникам собирались жители города. Все это разделялось рекой Уатанай, чьи берега и дно в этом месте были полностью выложены каменными блоками.

Глядя на эти места, мне опять вспоминались слова из прочитанных исторических книг. Прибыв сюда, испанцы были чуть ли не шокированы всем этим… Мне, как человеку 21 века, ничего особенного тут, правда, не виделось, за то на что сразу обращалось внимание — на чистоту. Здесь нигде не было ни куч мусора, ни вони, что было в эти же времена отличительной чертой европейских городов. Впрочем, после завоевания испанцы быстро устранили этот “недостаток”. По воспоминаниям современников конкисты, уже через пятнадцать лет по берегам реки лежали кучи мусора, а вода в самой реке была загрязнена всякими отходами…

Впрочем, вскоре мы покинули центр Куско и окружающий “пейзаж” сменился. На смену большим, построенным из шлифованного камня, домам знати пришли жилища остальных жителей столицы. Часть из них также была построена из камня — однако, качество было совсем не тем, а многие вообще имели лишь каменные фундаменты, выше которых начинались глиняные стены. Сверху все они имели остроконечные, сильно свешивающиеся вниз, прикрывая стены, тростниковые крыши — что, впрочем, вообще было характерно для большинства инкских построек… Ну а между домами пролегали узкие улицы, разделенные на две части выложенным из камня каналом для воды. Глядя на все это, я мысленно выругался в адрес местных строителей… Нет, сейчас-то, конечно, все было нормально. Но в будущем узость улиц обещала стать серьезной проблемой… Ну что поделаешь — не могли инкские архитекторы предполагать, что когда-то на смену ламам придут автомобили. А ведь это ж большой город — под 200 тысяч жителей! Так просто не снесешь и не перестроишь… Впрочем, некоторые меры можно предпринять и немедленно… Например, приказать при застройки новых территорий расширить ширину улиц раза в четыре…

К мастерским мы добрались достаточно быстро. Все они располагались непосредственно в долине неподалеку от города. И первым делом, как и планировалось, я отправился в плавильные мастерские. Располагались они на вершине горы, где располагались многочисленные цилиндрические плавильные печи, называемые на языке кечуа “уайра”. Снизу же по склону к ним тянулись длинные керамические трубы для поддува воздуха. Память, правда, из прочитанного когда-то раньше подсказывала, что подобная технология появлялась раньше и в Европе и лишь где-то в Средневековье окончательно ушла в прошлое. Правда, Средневековье-то — оно длинное, а более конкретно вспомнить не получалось. Однако местные металлурги, видимо, уже начали переход к более современным технологиям — в дополнение к этому сверху печей стояли сложенные из кирпича трубы длинной примерно в метр.

Когда поднялся наверх, меня уже встречали все местные мастера, по моему приказу тотчас же начавшие “экскурсию”. Местная технология, все этапы которой мне чуть ли не с гордостью показывали местные мастера, на взгляд человека 21 века оказалась донельзя примитивной. Плавили здесь все в небольших печах, где также осуществлялась и продувка. После чего полученную медь с изрядным количеством примесей — хотя, на некоторых месторождениях руда была достаточно чистой — применяли для производства различных изделий или переплавляли вместе с оловом для получения бронзы. Тем не менее, местным мастерам были известны многие важнейшие способы обработки металлов — плавка, ковка, литье, штамповка, клепка, золочение и даже что-то типа пайки. Для этого на металлические детали, которые требовалось соединить, накладывалась смесь окиси меди с органическим связывающим веществом, после чего все это нагревалось для восстановления меди. Умели здесь и “выковывать” листовой металл. Но больше всего меня удивила местная технология получения платины. Поскольку расплавить ее в местных печах было невозможно, местные мастера придумали достаточно оригинальную технологию. Для этого крупицы платины смешивали с золотым песком, многократно нагревали и тщательно проковывали до получения однородной массы. Вот такая порошковая металлургия по-инкски…

Одним из первых дел, кстати, показали уже изготовленные формы под отливку заказанных мной пушечных стволов, и лишь потом повели показывать и сам “технологический процесс” на разных его этапах. Над всей же “производственной площадкой” поднимался густой столб дыма с большим количеством сернистого газа… Представив, насколько “полезно” для здоровья работать в таких условиях, я постарался как можно быстрее покинуть вершину горы и лишь потом предложил попробовать построить печи внизу, организовав поддув от тромпы, а для “вытяжки” использовать длинные трубы, положенные на склон. Главным преимуществом такой системы стало бы то, что такая труба это получилась бы простейшим уловителем серы. Я ж сделал себе заметку постараться в свободное время вспомнить, как это осуществлялось в будущем…

Следующим делом я посетил мастерские по “металлообработке”, представлявшие из себя еще более грустное зрелище… Никаких станков тут не было и в помине. Весь инструмент — впрочем, довольно-таки немногочисленный — был исключительно ручным и представлял из себя лишь разнообразные молотки, точильные камни и бронзовые “зубила”. В общем, я сделал для себя вывод, что немедленное начало индустриализации в подобных условиях принципиально невозможно… Оставалось лишь дивиться умениям местных мастеров, изготавливающих при помощи этого вещи, не уступающие по качеству европейские…

Напоследок зашел к местным гончарам, где ознакомился с местной технологией производства посуды. В отличие от своих предшественников, инки не увлекались “парадной керамикой” и различными украшениями. Их изделия были типовыми. За то при этом именно они смогли выйти с ними на уровень фактически массового производства. В отличие от Европы, здесь сосуды лепили по формам и обжигали не в специальных печах, а под грудой топлива в особым образом сложенных кострах. Но при всем этом местные изделия мало уступали по качеству европейским… Но больше всего меня удивило другое. Когда я предложил было местным гончарам использовать для лепки круг, они лишь удивились, зачем это нужно. Как выяснилось, такая технология здесь известна с давних времен — ее применяли индейцы долины Уайлас, но распространения она так и не получила… Решив, что все сразу делать все равно не получится, я приказал пока делать по старинке и отправился “домой”.

(Тауантинсуйу, Куско. Август 1527 года)

Вернувшись в дворец, я продолжил готовиться к походу. Опрос чиновников показал, что Колькемарка, где располагалось ближайшее к Куско железорудное месторождение с содержанием металла в породе около 60 %, - ныне маленькая крестьянская деревушка в самой глуши с населением в полсотни человек, расположенная километрах в трех от безымянной речки — притока Апуримака[19]. Аналогично оказалось и с Ливитакой — небольшая деревня, расположенная на примерно таком же расстоянии от одноименной речки — тоже притока Апуримака. Здесь я и запланировал построить первый в Тауантинсуйу металлургический завод… Впрочем, это было лишь делом будущего…

Пока же, приказав мобилизовать десять тысяч индейцев — причем, как из горных племен, так и из жителей инкской Амазонии — и пару тысяч работников из местных племен, я готовился к, как это было объявлено официально, “обходу своих владений”. Тем более, что кроме производства стали передо мной стояло и еще несколько первоочередных задач. Нужно было организовать производство пороха. Вообще-то, в книжках про “попаданцев” ГГ обычно выполняет это дело просто по ходу, но в реальности все было не так-то просто… Пусть серу несложно добыть — есть месторождения. Но вот со всем остальным было несколько сложнее. Непосредственно на инкской территории находится пустыня Атакама. Только вот селитра там не калиевая, а натриевая. А чтобы из нее получить калиевую для начала нужно получить хлористый калий, отделив его от хлористого натрия — обычной пищевой соли.

Третьим компонентом пороха был древесный уголь. Для его производства в металлическую бочку кладутся дрова толщиной в 5 — 25 сантиметров, сама она закрывается неплотной крышкой и на несколько часов ставится в костер. Причем, дрова должны использоваться уже отлежавшие год-два, потому их нужно брать со складов, а на замену им заготавливать новые. После чего нажженный уголь распределить по закрытым каменным бункерам чтобы при самовозгорании не было подтока воздуха. Казалось бы, ничего сложного… Вот только все это нужно было обеспечить. А, заодно, еще и создать шаровую мельницу для получения из них пороха. Иначе о крупномасштабном производстве пороха можно и не говорить. Потому следующие две недели в Куско я практически не бывал, занимаясь организацией всего этого дела… Хорошо еще, что селитра оказалась известна и местным “геологам” и мне не пришлось ее искать самому… Вот только объемы ее добычи нужно было увеличить на несколько порядков…

Глава 3

(Тауантинсуйу, Кито. Август 1527 года)

Атауальпа, выслушав сообщение часки и “прочитав” кипу, призадумался. Из Куско сообщали, что Уаскар собирается, как это уже вошло в традицию, совершить обход своих территорий. Кроме того, непонятно для чего он недавно встречался с кусконскими литейщиками и заказал изготовление каких-то непонятных предметов, а затем и сам посетил мастерские…

Вообще последнее время губернатор Кито регулярно задумался о сложившемся положении… Территория будущего Эквадора была завоевана еще Тупаком Инкой Юпанки — сыном самого Пачакутека, создателя Тиуантисуйу. Однако местные племена регулярно поднимали восстания, потому инкским правителям приходилось держать здесь значительные силы. Вообще, история эквадорской цивилизации имела ряд своих особенностей, отличающей ее от перуанской. Поскольку в одном их мест Анды становятся достаточно низкими — в этом месте они покрыты джунглями, образующими “перемычку” между прибрежной равниной и Амазонией, то те же привычные к высокогорью и не приспособленные к жизни в джунглях ламы здесь появились лишь с приходом инков. Инками же были построены и дороги, впервые соединившие между собой север с югом. Прежде же единственное сообщение с народами Эквадора осуществлялось торговцами, плавающими вдоль побережья на бальсовых плотах. Здесь также было и единственное место во всех Андах, где существовала торговля на “внутреннем рынке” и использовались деньги. Все это сформировало на землях Эквадора свою собственную, изолированную культуру, значительно отличающуюся от перуанской. Устанавливаемые же инками порядки местным племенам были глубоко чужды. Еще одним фактором, оказавшим значительную роль при завоевательных походах, оказалась уникальность ситуации, сложившейся в тот момент в Перу. После падения цивилизаций Уари и Тиуанако между ставшими независимыми племенами начались постоянные войны, наносившие значительный урон как населению, так и хозяйству этих мест. И это длилось несколько столетий… Итог очевиден — люди настолько устали от постоянных войн, что были готовы подчиниться любой силе, которая принесла бы на земли Перу мир и относительное благополучие. И когда Пачакутек лишь начал свои завоевательные походы — многие племена соглашались войти в Тауантинсуйу мирно. В награду за это местной знати разрешалось сохранить свое положение в племенах. А несколько позднее Тупаком Инкой Юпанки это было распространено и на завоеванные народы — зачастую местным кураком назначался представитель прежнего правящего рода.[21] В Эквадоре такой ситуации не было. И местные племена раз за разом поднимали восстания против правления инков…

Все это заставило Сапа Инку Уайна Капака находиться здесь большую часть времени. Кроме того, он и совершил ряд завоевательных походов, расширив земли Тауантинсуйу. В связи же с этим Кито превратился практически во вторую столицу. Здесь были построены дворцы, не уступающие в роскоши кусконским, здесь были созданы огромные хранилища… Да и вообще провинция эта была достаточно богатой. Атауальпа же, будучи сыном Уайны Капака не от койи — жены-сестры Великого Инки, а от одной из младших жен, не имел никаких законный прав стать новым Сапа Инкой. И его отец это прекрасно понимал, потому завещал после своей смерти разделить Тауантинсуйу на две части. Уаскару должна была отойти южная с центром в Куско, а Атауальпа получил бы северную со столицей в Кито. И именно это различие и учиненный китонцами террор вскоре стали той причиной, что позволила испанцам быстро завоевать Тауантинсуйу. Южане их встречали как освободителей. А получили лишь порабощение…

Однако подобное разделение в корне противоречило традициям инков, желавшим максимально расширить свои земли, создав единое мировое государство. Потому знать Куско обвинила Атауальпу во лжи, а Уаскар предложил в качестве компромисса назначить его наместником Кито — запретив, однако, совершать военные походы и предпринимать вообще какие-либо меры для расширения своих земель. Для проведшего всю свою жизнь в сражениях Атауальпы это было немыслимо, однако он согласился. Однако явиться в Куско для принесения присяги Уаскару не пожелал, вполне справедливо опасаясь за свою жизнь. Таким образом, Атауальпа и стал фактическим правителем нескольких северных провинций, фактически вышедших из подчинения Куско. Китонцы не подчинялись приказам центра, не сдавали продовольствие на государственные хранилища, не посылали людей на государственные работы за пределами подконтрольных провинций… Да даже религиозные праздники проводили отдельно. Лишь система почты — гонцы-часки — оставалась общей. Однако положение Атауальпы было весьма шатким. Делиться властью не желал ни один из братьев и мечтал при первой же возможности избавиться от конкурентов. Всем в Тауантинсуйу было понятно, что рано или поздно между двумя сторонами разгорится война.

Однако ни один из претендентов не торопился начинать ее. Атауальпа имел в своем распоряжении тридцатитысячную армию с хорошим боевым опытом, а также мог мобилизовать население северных провинций. Но из-за его “неинкского” происхождения поддержка среди знати Тауантинсуйу была весьма небольшой. За его жестокость, проявленную при подавлении восстаний северных племен, не любили Атауальпу и в народе. Начинать в таких условиях войну было авантюрой, провал которой грозил неминуемой смертью.

Уаскар имел в распоряжении практически такую же по численности профессиональную армию, но большая ее часть была разбросана по всей стране в качестве гарнизонов пограничных крепостей, защищающих Тауантинсуйу от набегов дикарей из сельвы. Более того, на стороне Атауальпы были лучшие военачальники инков, потому начинать войну с “самозванцем” он тоже не решался.

В данный же момент обе стороны занимались подковерной борьбой, стараясь перетянуть на свою сторону как можно больше людей. Однако — это Атауальпа прекрасно понимал — такая ситуация не может длиться вечно. Атауальпа пытался соблазнить курак севера Тауантинсуйу и знать Урин Куско, Уаскар — военачальников Атауальпы… Новость о намерении Сапа Инки совершить обход сволих земель не была бы чем-то особенным. Если бы не одно “но”…

“Так что ж задумал Уаскар, — задумался Атауальпа, — Зачем ему понадобилось брать с собой одних из лучших литейщиков Куско? Да и состав “сопровождения” странный… Уаскар приказал мобилизовать десять тысяч ополченцев — в том числе презираемых большинством горцев индейцев сельвы, на которых обычно смотрят как на полудикарей… Главной же их особенности с военной точки зрения было хорошее умение пользоваться луками. Но зачем это нужно Уаскару?”

Подумав так, Атауальпа решил, что нужно как можно быстрее все это выяснить. Вызвав начальника охраны, Атауальпа отдал ему несколько приказов, а вскоре в Куско побежал часки, который должен был передать их сторонникам его сторонникам в столице Тауантинсуйу…

(Тауантинсуйу, Куско. 22 августа 1527 года)

Пока шла подготовка к “обходу владений”, закончился и июль, в местном календаре носивший название “Чакра Конакуй Килья” — “Месяц Поливки”. Начался август — “Чакра Япуй Килья”, “Месяц Сева”[22]. И начинался он, естественно, с религиозного праздника, носившего то же название — “Праздник Сева”…

А буквально за четыре дней до этого ко мне вновь явились мастера-ювелиры, принесшие заказ — серебряные ложки и вилки, богато украшенные какими-то орнаментами. Видать, именно из-за этого на выполнение заказа и ушло так много времени… Но я был доволен. Теперь хоть можно будет есть как цивилизованный человек. Когда вечером того же дня я ужинал, прислуживавшие “девы Солнца” смотрели на меня с нескрываемым восхищением. Словно я создал не элементарную ложку, а собрал на коленке самолет и полетел. Но спрашивать ничего на эту тему не решились.

Кроме ложек принесли мне и золотую сковородку. Однако, как оказалось, жарить-то особо и не на чем. Разве что на сале, но я такого не любил. Поэтому, проклиная 16 век за то, что маргарин тут не изобрели, а оливковое масло есть лишь в Европе, приказал изготовить пресс для выдавливания масла из подсолнечника. Пока же этот вопрос отложил на будущее. Надеюсь, что недалекое.

За всем этим не заметил, как настал и новый месяц, как всегда начинавшийся с праздника. В котором я должен был принять непосредственное участие. Потому еще до рассвета пришлось отправиться в кусконский Храм Солнца — Кориканча. Надо сказать, место это было весьма примечательным. Построенный еще во времена Пачакутека, когда по его приказу старый Куско был снесен, а на его месте был выстроен новый город, храм был по местным меркам просто огромен. Его стены были сложены из огромного количества точно подогнанных друг к другу блоков из шлифованного камня и облицованных снаружи и изнутри золотыми пластинами, на которых были изображены сюжеты из местных мифов и истории. Примерно прикинув находящееся здесь количество золота, я мысленно присвистнул. “Ничего, теперь испанцы не наживутся с разграбления этого места”, - ехидно усмехнулся внутренний голос.

Здесь, на площади перед храмом уже собирался народ. Ближе к нему находились инки — представители правящего рода, несколько дальше находились жители Куско и жители столицы. Удивило то, что происходило все практически в тишине. Все стояли и ждали… И вот, наконец, долгожданный момент! Над горизонтом на востоке самый краешком показалось солнце, бросив свои первые лучи над одним из двенадцати “месячных столбов”, расположенных вблизи города, и осветив засверкавшие при этом золотые пластины на стенах храма.

В этот момент стоявший у “ворот” — назвать их дверями не поворачивался язык — верховный жрец двинулся в храм, а за ним двинулись и все остальные. Внутренняя обстановка не уступала в своей роскоши внешней “отделке”. Стены были облицованы золотыми пластинами, но кроме них имелись и различные золотые статуи и украшения. А на дальней от входа стене висел большой круглый диск с исходящими из него лучами — символ Солнца. Вдоль боковых стен стояли невысокие инкские “табуретки”, на которых “восседали” мумии Великих Инков.

Вознеся долгие молитвы Солнцу, дающему жизнь всему на Земле, что заняло больше часа, верховный жрец провозгласил, что начинается “Месяц Сева”. Затем из храмовых хранилищ было вынесено множество даров — прежде всего, продуктов и одежды, которые были принесены в жертву. Той же цели послужило и полсотни лам. Глядя на все это, я мысленно восхвалил Инти, Виракочу, Пачакамака и всех прочих местных богов — в которых, впрочем, совершенно не верил — что оказался в Перу, а не Мексике… Иначе в жертву сейчас приносили бы людей…

Закончив с этим, я во главе местной знати вместе с множеством жрецов отправились в покрытую сплошными террасами священную долину Урубамба. В будущем я бывал в этом месте, но сейчас все было не так. Основным назначением долины фактически была “опытная сельскохозяйственная площадка”. Вся она была покрыта сплошными террасами, и именно здесь инки изучали условия произрастания новых для них растений. Сажая их на разных террасах, они определяли, на какой высоте и при каком увлажнении они произрастают лучше всего и на основе этого решали, где и что выращивать.

Но было у этой долины и другое важное назначение… Из-за чего мы сюда и прибыли… Забравшись на одну из террас, я взял поданную слугами золотую мотыгу и достаточно быстро взрыхлил небольшую грядку, которую засеял кукурузой. И в тот же момент, когда это было закончено, верховный жрец вознес еще одну молитву и объявил о начале сева. Стоявшие наготове гонцы-часки тотчас отправились во все концы страны, разнося эту весть.

Мы же все вернулись в Куско, где вскоре на площадь Кусипата началось большое пиршество. Приносились и многочисленные жертвоприношения как Солнцу, так и другим инкским богам и уакам — священным местам. Но теперь кроме официальных подношений, выделяемых из храмовых хранилищ, принимались и частные. Вынесли на площадь и мумии прежних правителей, которым вроде как давали еду и питье, которые сжигались в специальной жаровне. Все празднество сопровождалось множеством танцев и песен, восхваляющих богов и Сапа Инку. Когда же наступил закат, то жрецы торжественно подожгли множество костров с жертвоприношениями, отправляя их богам и предкам.

Следующий день празднество продолжалось, и я также был вынужден участвовать к нем. А еще через день наш “поход” начался…

(Тауантинсуйу, Куско. 25 августа 1527 года)

Из Куско выступали утром 3 дня Месяца Сева. Вместе со мной в поход отправлялись пятнадцать тысяч солдат — в большинстве своем новобранцы — и две тысячи крестьян-общинников. С собой взял и вторую жену Уаскара — Чукуй Виру. Вообще, был у инков один идиотский обычай… “Главной” женой, дети которой имеют право стать новым Сапа Инкой, у них обязательно должна была быть родной сестрой правителя. В крайнем случае — двоюродной. Какими бывают последствия таких браков — в 21 веке хорошо известно. Так что с этим дурацким обычаем надо было кончать. И начать я решил с постепенного “возвышения” второй жены. И хотя вряд ли ее сын сможет стать новым правителем, зато тогда хоть мало кто будет удивляться когда я женю своего сына на одной из “дев Солнца”. Пусть привыкают. Меньше потом будет сопротивления этому новшеству.

К тому же, она была и достаточно симпатичной — даже по европейским меркам. Что среди индейцев бывает нечасто. “А у этого Уаскара неплохой вкус”, - подумал я, когда впервые увидел ее. И пусть любовь моя осталась где-то там, в будущем (а если, как я надеялся, мое сознание “тут” — и в самом деле “копия”, то вообще сложно сказать, а у меня ли…), да и, как пелось в песенке, “жениться по любви не может ни один король”, но мне почему-то хотелось видеть ее своей подругой и единомышленницей…Тем более, что было она достаточно умна.

Вот в таком составе мы и вышли из Куско. Спереди бежали гонцы-часки, разносящие по всей стране весть о том, что Сапа Инка вздумал совершить обход своих земель, дальше шли чистильщики дороги, расчищавшие дороги от мусора и выдергивающие проросшую в щелях между камнями траву если где-то она оказывалась. И лишь затем следовал “авангард” — две тысячи опытных воинов и в два раза большее число ополченцев. Дальше на носилках несли меня, сидящего на носилках и по местным традициям держащего в руках золотой топор — один из символов власти Сапа Инки наравне с налобной повязкой “льяутой” с бахромой “борлой” из шерсти ламы и перьями птицы коренкэнкэ. На другой “скамейке” напротив сидела Чукуй Вира. Несколько человек рядом несли “радужный” флаг из семи разноцветных полос по цветам радуги. Вообще в первый момент после попадания я подумывал было заменить его на какой-нибудь другой — больно уж он похож на “модный” в 21 веке флаг гомосеков, но потом передумал. Хрен вам! Уж если я оказался тут — то испохабить инкский флаг всяким извращенцам не позволю! Вообще, Тауантинсуйу выгодно отличалась от многих государств прошлого — типа той же Римской империи — тем, что “толерантности” тут не было и в помине. Гомосеков сжигали живьем вместе с их домом, который затем разрушали. И что-либо тут менять я не собирался. Пусть всякие “правозащитники” в будущем поливают грязью народ Тауантинсуйу — мне плевать. Впрочем, я отвлекся… Следом за мной на аналогичных, но не столь богато украшенных, носилках следовали некоторые представители знати Куско и жрецов, которых я взял с собой. За ними следовала еще одна часть отряда, затем — обоз из призванных на работу людей и полутысячи лам, охранявшийся еще одной частью отряда.

Поскольку мне было интересно посмотреть эти места такими, какими они были в 16 веке, то вешать занавес, как это делалось обычно, не стал. Несколько раз по подвесным мостам перебирались через реки. Вообще изначально я несколько побаивался этих выглядящих не вызывающими доверия веревочных конструкций, но Уаскар лишь усмехнулся этим, заявив, что инки умеют строить мосты и регулярно их обслуживать. Так что случаи их обрыва настолько редки, что о том не имеет смысла и говорить. В общем, немного успокоившись, я решил откинуть все свои страхи подальше. Да, непривычная штука. Но надежность ее подтверждена веками.

Везде, где мы проходили, уже начались полевые работы. При помощи своего примитивного инструмента — каменных и бронзовых мотыг — местные индейцы обрабатывали поля-террасы и проводили посадки. Попадавшимся по дороге местным жителям приходилось приостанавливать работы и выкрикивать: “О величайший и могущественный Владыка, Сын Солнца, лишь ты один наш Повелитель, и весь мир внимает тебе”, - стандартное местное приветствие простого народа по отношению к верховному правителю. Но как только мы проходили мимо, крестьяне возвращались к привычной работе. И, глядя на все это, мне становилось грустно… Вот живут здешние индейцы своей жизнью… Пусть не богато, но относительно благополучно по местным меркам. Обрабатывают поля, отмечают праздники, по очереди на пару месяцев отправляются на государственные работы… И не догадываются, что совсем скоро к ним должны были бы прийти конкистадоры… Движимые жаждой наживы и религиозным фанатизмом, они разграбят эту страну, уничтожив в ходе этого множество людей, а остальных заставят работать на себя в фактически рабских условиях… Станут вытравливать местные обычаи и культуру, навязывая “единственно верную” католическую веру…

За этими мыслями о будущем я и не заметил, как наступил вечер. Когда-то еще Пачакутек — первый инкский правитель, кто решил совершить обход своих земель — приказал построить вдоль всех главных дорог постоялые дворы — тамбо — где во время своих “путешествий” по стране мог остановиться на ночлег. Располагались они на расстоянии дневного перехода — около двадцати километров, и мы как раз добрались до одного из них.

(Тауантинсуйу, Куско. Сентябрь 1527 года)

Первым делом, как это и было принято согласно традиции, мы посетили несколько небольших городков в окрестности Куско — Писак, Ольянтайтамбо, Кусикача и Мачу-Пикчу… В этих местах бывал я и в своем 21 веке, но тогда в большинстве своем это были одни руины. Сейчас же это были вполне себе обитаемые поселения. На многочисленных террасах, сохранившихся и до наших дней, местные крестьяне производили посадки, в домах жили люди, а хранилища были буквально забиты продовольствием и, так сказать, “промтоварами”…

Ольянтайтамбо стал вторым посещенным мной городком. Располагался он по берегам реки Патаканчи. Главная часть города была построена в виде трапеции с четырьмя продольными и семью более короткими поперечными улицами. В центре же находилась достаточно большая площадь. Как и в Куско, часть зданий были построены из подобранных по размеру шлифованных каменных блоков, другая же — из необработанного камня.

Остановился я в местном дворце Сапа Инки “Келью Ракай”, построенном еще для Пачакутека. Здание это, отделенное от остального города и окруженное террасами, было интересно оригинальной ля инков постройкой. Классическая инкская архитектура представляла из себя множество однокомнатных зданий, построенных вокруг единого двора (которые моли быть, впрочем, и проходными). Здесь же многочисленные здания и площади были соединены между собой, образуя многочисленные проходные комнаты и коридоры. Из прочитанного в будущем и полученного из памяти Уаскара вспомнилось, что Пачакутек вообще зачастую лично участвовал в проектировании городов и зданий. И Ольянтайтамбо был как раз одним из тех городов, которые были полностью снесены и перестроены заново по его приказу. Как и Куско. Впрочем, на фоне многого другого, сделанного им, это был сущий пустяк…

В Ольянтайтамбо я решил задержаться на два дня. На следующий день я с самого утра решил сходить на Храмовый холм. Располагался он на высоте около пятидесяти метров над окружающей долиной. Подняться сюда можно было по одной единственной лестнице, заканчивающейся на террасе с “пристройкой десяти ниш”. Из-за своей фактической неприступности это место использовалось и как крепость. Во время первого восстания против испанцев именно здесь располагалась “Ставка” Манко. И где-то в этих местах произошло одно из сражений, в котором индейцы одержали победу над испанцами… Которое, впрочем, все равно не смогло изменить…

Поднявшись наверх, я увидел, что тут вовсю кипят работы по постройки храмового комплекса — и прежде всего, естественно, храма Солнца. В стену уже было уложено несколько громадных каменных блоков, рядом лежало и еще несколько. Несколько тысяч индейцев как раз при помощи веревок, катков из толстенных бревен и рычагов тянули к месту стройки один из них. Работа, естественно, продвигалась крайне медленно — малейшая неосторожность, и камень упадет, придавив рабочих. Потом предстоит с помощью каменных молотов из гальки разных размеров — от небольших с куриное яйцо до огромных, размером с футбольный мяч — подогнать этот блок к соседним. В отличие от шлифованных стандартного размера блоков “дворцовой” кладки, здесь применялась совсем другая технология. Чуть дальше как раз другие индейцы при помощи такого же инструмента обрабатывали следующий блок, при этом не рубя, а раскалывая камень, откалывая от него лишние части. Сначала большими “молотами” проводят черновую обработку, затем мелкими создают гладкую поверхность, а под конец мелкими обрабатывают углы. Так и строят. Поинтересовавшись у руководителя работ, я выяснил, что вся эта работа занимает около полумесяца. Еще примерно столько же уходит и на подгонку и установку каменного блока на место.[23] За несколько лет или — в зависимости от масштабов стройки — десятилетий строят один “объект”. Так, например, тот же Саксайуаман ушло почти 80 лет…

Внезапно вспомнились многочисленные модные теории современных мне “икспертов”, приписывающих все эти постройки всяким сверхцивилизациям прошлого, инопланетянам и так далее — и я лишь усмехнулся. Не было, господа уфологи, никаких инопланетян. И не надо считать индейцев дураками, не способными создать ничего подобного. Не глупее нас люди были. Просто у них развитие цивилизации пошло несколько другим путем. Вот и все дело. И то, что нам кажется невозможным без как каких-то высоких технологий, для них было вполне обыденным. Впрочем, почему-то это вообще стало модой — искать подвох там, где его нет…

(Тауантинсуйу, Куско. Сентябрь 1527 года)

Утром следующего дня мы покинули Ольянтайтамбо, отправившись в дальнейший путь. Ради интереса я побывал и в Мачу-Пикчу, бывшем сейчас еще вполне обитаемым городком. Впрочем, он оказался брошен еще до прихода испанцев. По всей видимости, во время грядущей гражданской войны.

Закончив осмотр окрестностей Куско, я решил, что пора отправляться на место будущего металлургического завода. Хоть и интересно было бы посмотреть, что вообще представляет из себя жизнь в Тауантинсуйу, но на это ушел бы чуть ли не год. А времени у меня было в обрез. Поэтому, переночевав в Мачу-Пикчу, я отправился к месту расположения будущего рудника. Поскольку любоваться видами Анд достаточно быстро надоело, я принялся вспоминать все, что мне было известно по металлургии, а в особенности — по огнеупорам. Обычно для строительства доменных печей использовались кирпичи на основе глинозема, который получают из бокситов хлоридным методом. Применялись также карбидокремниевые кирпичи и углеродистые блоки. Но для меня все эти способы не подходят. Раньше (хотя, вернее будет сказать “сейчас в Европе”), насколько знаю, для кладки применялись и определенные сорта глины, но в этом я разбирался мало, да и где их искать? В конечном итоге, из доступных вариантов остались лишь кварц и доломит, которые были достаточно распространены. Что хорошо — они годились и для кладки конвертера. Поэтому с них и нужно было начать свои поиски…

За тот практически месяц, затраченный на “поездку”, я тщательно перерылся в ноутбуке в поиске всей имеющейся там полезной информации, а заодно записал и все, что удалось вытянуть из памяти. Потому путь до места прошел достаточно незаметно. Из всего, что виделось, запомнился лишь единственный случай.

Когда мы вошли в один из городков — то, как выяснилось, попали прямо на суд. Поскольку мне стало интересно посмотреть на знаменитое “правосудье по-инкски”, то я, не долго думая, отправился на городскую площадь, где как раз проходило это действо. Дело, по которому шло разбирательство, оказалось простым, но относилось к тяжким преступлением. Государственные чиновники инков ежегодно производят перераспределение земель между государством, храмами и крестьянскими общинами, а при необходимости также принимают решения о строительстве новых террас и расширении посевных площадей. Когда ж начинается Месяц Сева — крестьяне начинают обрабатывать их. Кроме них, правда, бывают и небольшие, выделенные за особые заслуги, личные наделы, но они невелики. Тут же один пачака камайок — управляющий ста хозяйствами — решил захапать себе часть общинных земель, заставив при этом крестьян обрабатывать их. В иных условиях, возможно, никто бы ничего и не узнал, но только на его беду в это время в контролируемые им земли прибыл государственный чиновник-проверяющий. Выявив подобное непотребство, он тотчас донес о том в ближайший город — и вороватого чиновника вскоре арестовали.

Поклявшись перед богами, предками и Сапа Инкой судить правильно, согласно законам, “уча танпак апу” — судья по тяжким преступлениям — зачитал перед всем народом города обвинение. Затем вызвали нескольких свидетелей — крестьян из тех самых деревень, которые подтвердили слова судьи.

— Таким образом, вина доказана, — закончив с опросом свидетелей, подвел итог судья и обратился к обвиняемую, — Что по закону полагается за кражу?

— Смерть, — испуганно пролепетал проворовавшийся чиновник.

После чего судья заявил, что согласно законам вор приговаривается к смертной казни через повешение, которую немедленно и привели в исполнение. Правосудие у инков было коротким и жестким… И

Глава 4

(Тауантинсуйу, Куско. Октябрь 1527 года)

И вот мы практически добрались до места. Последний раз переночевав в городе Сикуани — последнем крупном поселении на пути к Ливитаке — мы выдвинулись к месту расположения будущего рудника. Сопровождавшие меня чиновники долго отговаривали меня идти в эти места — и причины вскоре стали ясны. Местность здесь оказалась совершенно дикой и практически неосвоенной. Единственное, что здесь напоминало о близости цивилизации — дороги. Которые, впрочем, по качеству значительно уступали “магистральным”. Не было здесь ни постоялых дворов-тамбо, ни даже почтовых станций — редкие путники ночевали в немногочисленных деревнях, расположенных примерно на расстоянии дневного перехода, а почтовое сообщение было слишком редким чтобы содержать множество ничем не занятых гонцов-часки. Если ж возникала необходимость — в роли гонца выступал кто-либо из местных жителей, кто по цепочке передавали сообщения от деревни к деревни пока не достигали ближайшей почтовой станции.

Три дня мы двигались по этим местам, ночуя в крестьянских домах — которые, надо сказать, особого впечатления на меня не произвели… Как и везде, представляли из себя они несколько расположенных вокруг общего двора небольших прямоугольных домиков, сложенных из необработанных камней, скрепленных смесью глины и какой-то липкой грязи и покрытой травой ичу, но только сейчас мне удалось увидеть их “внутреннее убранство”: все оно состояло из очень низкой — всего несколько сантиметров высотой — с отверстиями, куда ставятся для приготовления пищи горшки, своеобразной “ручной мельницы” для размалывания кукурузных зерен — двух больших камней, плоского и в форме полумесяца, груды горшков в углу и валяющихся шерстяных одеял. И все… Ни полок-ниш, ни скамеек, ни хлопковых матрасов — спали прямо на земле. Немного порадовала лишь относительная чистота — насколько, конечно, это возможно в таких условиях…

До деревни Ливитака добрались мы к обеду третьего дня. Но за все то время, что прошло с момента выхода из Куско, я успел тысячу раз проклясть все эти Анды и 16 век… Нет, хорошо было в 21 веке! Сел в автомобиль — и за какие-то сутки добрался от Куско до этой Ливитаки! С нынешним временем ни в какое сравнение не идет! Но раз уж решил прогрессорствовать — то придется потерпеть… Больше легкодоступных из известных мне железорудных месторождений все равно нет… “Ты, кажется, когда-то симпатизировал инкам? — ехидно усмехался внутренний голос, — Ну так вот получи, распишись — и делай что хочешь”…

Выбежавший встречать нас местный староста, кланяясь и извиняясь за “неподходящие для Сына Солнца условия”, предложил временно поселиться в его доме. На вопрос же о том, куда он денется сам, ответил, что пока поживет в соседнем здании — одной из хозяйственных построек. Впрочем, долго засиживаться тут у меня не было никакого желания. Уже на следующий день, взяв проводников из деревни, мы приступили к делу. Примерное место расположение железной руды я нашел достаточно быстро, но нужно было еще отыскать и добыть ее саму. Для чего рабочим было приказано набирать всевозможных камней и все их тащить ко мне. Другая ж их часть сразу приступила к постройке дороги через горы. Нужно было максимально быстро нормально оборудовать дорогу — построить станции гонцов-часки и постоялые дворы-тамбо.

Сам же в то время начал искать подходящее место для металлургического завода, но вскоре тут меня постигло разочарование. Хоть буквально в паре километров от рудника протекала речка Ливитака, но для моих целей она была явно маловата. Опросив старосту, я пришел и к еще одному неутешительному выводу — река несудоходна, потому использовать ее для транспортировки можно разве что в разгар сезона дождей, когда уровень реки сильно поднимается. Хотя, даже такой вариант не так уж плох — накапливать руду и при появлении возможности отправлять. Тем более, все равно у инков на рудниках, как правило, лишь летом работают. Ну да при необходимости можно и на ламах доставить — их в Тауантинсуйу много. Когда вернулся “домой” — точнее, в наш лагерь, — поблизости уже лежало множество всевозможных камней, но разбираться с ними сегодня было уже некогда. Так что, отложив все дела на завтра, поел и лег спать.

Следующие четыре дня я практически безвылазно пробыл на том же месте, разбираясь в найденных в разных местах камнях. Большинство из них не представляли особого интереса, будучи обычной пустой породой. Точнее, в тот же известняк был очень даже полезен, вот только он много где есть. А пришли-то за совсем другим. И лишь на четвертый день, наконец, улыбнулась удача — попалось несколько камней, притягивающихся друг к другу. А чуть позже попалось и несколько кусков гематита, опознать которые тоже не составило особого труда. А значительное их количество говорило, что это явно не случайная находка. Вызвав руководившего работами амаута-геолога,[25] разузнал, где были найдены эти камни.

К предполагаемому месторождению отправились следующим утром. Рудный выход удалось найти достаточно быстро. На некотором удалении удалось обнаружить и еще один. Добычу здесь можно было начинать в любой момент. Тем не менее, я приказал поиски продолжать. На следующий день присутствовавший в свите жрец провел обряд по обращению к горным богам, в ходе которого просил их отдать людям свои богатства. Как это и было принято у инков, в честь этого принесли в жертву несколько лам и множество продуктов и одежды. После чего, вооружившись бронзовыми ломами, новоиспеченные “шахтеры” приступили к добыче.

Пробыв на месте еще неделю, за которую удалось найти еще пару рудных выходов, я решил отправиться дальше. Добыча шла вполне успешно, и я уже мог быть уверенным, что Тауантинсуйу без железа не останется. Но для того, чтобы это стало реальностью, сделать предстояло еще многое…

Когда мы возвращались в Сикуани, в горах уже вовсю кипели работы по оборудованию нормальной дороги. В деревнях многочисленные рабочие уже заготовили места для строительства тамбо, а каждые поллиги (2,8 км) уже стояли почтовые станции, пока представляющие из себя лишь временные навесы, под которыми могли заночевать гонцы-часки. Но пройдет еще немного времени — и к месторождению проляжет нормальная, оборудованная по всем инкским стандартам дорога… Хотя, я понимал, что это будет лишь временное решение.

(Тауантинсуйу, Куско. Ноябрь-декабрь 1527 года)

Закончив с поиском руды, я отправился обратно в Куско. Одно дело закончено — теперь нужно приступать к следующему. Искать место и строить металлургический завод, решать вопросы с порохом, оружием и т. д. Тем более, через полтора месяца будет зимнее солнцестояние, означающее начало нового года. И если на других праздниках Сапа Инку вполне может заменить губернатор Куско (который, кроме того, исполняет функции Сапа Инки во время его разъездов по стране), то тут все было куда важнее. Считалось, что если сам Сапа Инка не присутствует на празднике, то новый год принесет несчастья стране. Потому я направился напрямую в столицу. В обозе же у нас, помимо всего прочего, шли ламы, везущие уже добытую железную руду. По дороге же я чтобы не терять впустую время, мысленно сожалея, что так и не успел в свое время выучить кечуа, пытался создать письменность. За основу после недолгих разрешений размышлений решил взять латинский алфавит. По крайней мере, он достаточно универсален и позволит легче изучать другие языки. Русский же алфавит мало того, что не особо распространен, так и не существует он пока в знакомом мне виде. Задумался было и над вопросом о правилах написания, но быстро забросил это дело. Лингвист из меня все равно никакой, так что пусть лучше этим местные занимаются сами. Так что, записав для каждого звука соотношение из одной или нескольких букв, решил на том и остановиться. Обойдусь пока чисто фонетическим письмом. По пути в Куско также рассказал “геологам” все, что знал про железные руды, их поиск и добычу и рассказал про месторождения Маркона и Колькемарка, обещав сделать их “инками по привилегии” если они смогут их найти.

До Куско добрались без особых проблем и происшествий. Да и не с чего им было быть. Жизнь в столице также шла своим путем. Встречала нас “делегация” во главе с наместником Куско Титу Атаучи и Койей Мирой — “женой-сестрой” Уаскара. Поинтересовавшись относительно выполнения моих поручений, выяснил, что уже начата закладка древесного угля — как “металлургического”, так и “порохового” — в хранилища. С селитрой тоже было все нормально. Изготовили и пушки по моему заказу. Оставалось лишь сделать порох и провести испытания. Но самой неожиданной для меня стала сказанная уже по окончанию “официальной встречи” новость — оказывается, за прошедшее время местных мастеров буквально засыпали заказами на ложки и вилки! Вот уж чего никак не ожидал. “А ведь попытайся я насильно это все внедрять — сколько б недовольства было!” — усмехнулся я. А тут, как видно, услышали от “дев Солнца” про такое новшество — и всем загорелось иметь такое же. Не потому, что им так удобно и привычно, а чисто “для понту”. Ну и пусть. Мне это даже выгодно.

По приезду в Куско я думал было на следующий же день заняться дальнейшими делами по индустриализации, но ничего из того не вышло. В честь прибытия Сапа Инки устроили пир, продлившийся до вечера, так что все благие намерения пришлось отложить. Лишь на следующий день я, вызвав местных кузнецов, поручил изготовить несколько сыродутных печей и немедленно начать производство железа. Тем более, что для создания домны и конвертера потребуются и некоторые металлические детали. Тем же, кто остался на прежнем “месте работы”, поручил изготовление бронзовых кирас. Стали пока все равно нет, а мне нужно как можно быстрее создавать нормальную армию. После чего встретился и с гончарами, которым приказал изготовить большое количество керамических труб для постройки тромпы. Кроме того, решил попробовать изготовить химическую посуду из покрытой стеклянной коркой керамики, которую можно получить если перед обжигом предварительно погрузить посуду в сосуд с поташом. Напоследок приказал печникам начать строительство сразу двух больших печей — для обжига известняка и для обжига кирпичей.

Кроме того, поскольку в артиллерии я думал сделать ставку на легкие десантные “единороги”, то крайне желательно было и наладить производство рафинированной нефти. А то хрен его знает, что получится из обычной… Даже из самой чистой. И основной проблемой в этом была необходимость постройки отражательной печи и получение топлива для нее. И если печь вполне можно было сделать из достаточно широко применяемой в качестве огнеупора белой глины, то вот с топливом было несколько сложнее. Необходимо было создать устройство для получения горючего газа.

Вспоминая, что мне известно на этот счет, быстро вспомнил три варианта, которые были наиболее доступны мне: генераторный, водяной и светильный газы. Первый из них получается при сжигании древесного топлива с недостачей кислорода в замкнутом пространстве, второй — продуванием водяного пара сквозь раскаленные угли, третий — пиролизом каменного угля. Который, впрочем, был лишь на севере Перу — недалеко от вотчины Атауальпы, потому оставалось лишь два варианта. Основными компонентами генераторного газа являлись угарный газ, метан и водород, водяного — те же угарный и водород. Получить любой из них, по идее, не составляло особого труда.

Так что, немного подумав, я вызвал мастеров и приказал им изготовить основные конструкции для всех нужных устройств — кирпичные отражательную печь и корпус газогенератора, бронзовый пылеуловитель-циклон для очистки газа от золы, смеситель, создающий топливную смесь, платиновые сопла для вдувания воздуха в расплав меди и т. д.

Кроме того, по ходу делу вдруг пришла идея, что и раскисление меди в ходе рафинирования можно будет проводить не, как это делалось раньше, путем погружения в расплав сырых бревен, а путем продувки через него полученного газа. Что ж, надо будет проверить, что получится… Использовали ведь для этого природный газ — так почему б не попробовать генераторный?

Сам же тем временем вызвал к себе местных “ученых”-амаута и принялся расспрашивать их про местные реки. Как помнилось еще по будущему, на протекающем километрах в двухстах от Куско Апуримаке имелось несколько водопадов, где я и задумал построить металлургический завод. Вызванные “ученые” меня не разочаровали — подобные места действительно есть. Причем, даже больше, чем я думал. Что ж. Осталось лишь найти наиболее подходящее по всем критериям место, чем мне и предстояло заняться в ближайшее время…

В то же время я приказал отобрать мне около полусотни подростков десяти-двенадцати лет — вне зависимости от пола, — из которых я собирался подготовить будущих инженеров и ученых Тауантинсуйу. Почему именно такой выбор? А тому, что они еще не успели насквозь “пропитаться” царящим в обществе консерватизмом. Мне нужны были люди, интересующиеся окружающий мир и создающие что-то новое, а не постоянно оглядывающиеся на сложившиеся обычаи и традиции. К тому же, они в будущем могли стать и той опорой, которой можно будет воспользоваться для борьбы со старой знатью. А что такая будет — можно было и не сомневаться. Слишком много всего нового я собирался принести в этот мир. Это заставило меня в свободное от дел время заняться написанием учебников — для начала хотя бы на уровне школы…

Кроме того, продумал и основу организации своей будущей армии. Изначально была у меня мысль организовать что-то типа терции, но после некоторого раздумья от нее было решено отказаться. Не было условия для ее создания. Во-первых, у местных индейцев просто не было никакого опыта обращения с нужным для того оружием. Как я научу, например, владению мечом, если сам в том не разбираюсь ни на грамм? Да и с длинными копьями инки никогда не имели дел… Во-вторых, там все завязано на командные действия, что также непривычно для инков. Инкская армия сохраняет строй лишь до момента самого столкновение, после чего сражение превращается фактически во множество независимых индивидуальных стычек. И избавиться от этого — дело непростое и небыстрое… Эта “ударная армия” должна была стать главной силой, которая обеспечит победу моих войск над противникам.

Поэтому в конечном итоге пришел к такому решению. Всю армию разделить на условные три части — “ударную армию”, остальную профессиональную армию и “ополчение”. Ударная армия численностью около пяти тысяч в основе должна была быть вооружена огнестрельным оружием — барабанными винтовками и пушками. Однако вряд ли за оставшиеся полтора года удастся наделать его в таком количестве. Потому в дополнение к ним я решил добавить пращников. Резервным оружием “ударников” должны были стать стальные топоры. Для защиты же использовать стальные кирасы и шлемы.

Вторую часть — оставшуюся профессиональную армию численностью около тридцати пяти тысяч — я решил оставить пока при прежней организации. Основным ее оружием должны были стать луки (для чего предстояло отобрать лучников из племен сельвы), копья, стальные топоры и пращи. Вполне привычное для инков оружие, которое, однако, должно было стать более эффективным.

А поскольку для войны мне придется собрать воедино всех лучших солдат страны, то их место в приграничных гарнизонах должны были занять призванные по мобилизации резервисты. В Тауантинсуйу все люди проходили военную подготовку, потому пользоваться “классическим” инкским оружием они должны достаточно неплохо. Хоть, конечно, боевого опыта в большинстве и не имеют. Для усиления же придать им некоторое количество артиллерии, а если будет возможность — то и перевооружить часть стальным оружием. Их задача будет в отражении набегов индейцев сельвы во время войны.

Решив вопрос с организацией армии, мне пришлось задуматься над созданием огнестрельного оружия. Им должны были стать достаточно простые по конструкции и вполне готовые на нынешнем технологическом уровне барабанные винтовки. Основной проблемой была необходимость создания капсюлей, но получить бертолетову соль я рассчитывал в ближайшее время. Хотя, можно было попробовать и рецепт с гремучей ртутью, который читал когда-то в “Поваренной книге анархиста”. Когда ж это будет — никаких сложностей к реализации моей задумке не будет. С пушками ж еще проще — прототипы уже готовы. Нужно лишь изготовить порох и провести испытания.

(Тауантинсуйу, Куско. 22 декабря 1527 года)

“Год прошел как день вчерашний…” За всеми делами я практически и не заметил, как наступил “Новый год” по инкскому календарю — день зимнего солнцестояние. К этому дню со всех провинций Тауантинсуйу в столицу доставляли продукты, выделенные на содержание знати, чиновничьего аппарата, ремесленников и храмов. Из провинций в Куско прибывали представители провинциальной знати. Не было лишь людей из Кито, что вызывало недовольство у инков — Атауальпа фактически этим показывал, что не намерен подчиняться Куско и не считает здешнюю власть законной. Больше всего были недовольны представители правящей династии — Ханан Куско. Некоторые уже практически в открытую говорили, что нужно пойти в Кито и “повесить этого выскочку-самозванца”. В то же время по имеющимся сведениям в Урин Куско отношение к происходящему было более нейтрально, а некоторые и вовсе были бы не прочь видеть правителем Атауальпу в надежде, что тот возвысит практически отодвинутую от реальной власти прежнюю династию и, в частности, их лично.

“Капак Райми” — “Великий праздник Солнца”, как и все остальные, начинался еще до рассвета, когда жители Куско начинали собираться у Кориканчи — Храма Солнца. В первых рядах, естественно, находились инки и жрецы, а дальше от храма собирался и остальной народ. Перед самыми ж “воротами” храма был разложен незажженный пока костер. Когда до рассвета оставалось совсем немного, освещавшие пространство факелы погасили, и все погрузилось во тьму. Я знал также, что сейчас практически нигде не осталось ни одного огня. Все присутствующие застыли в ожидании рассвета…

Ожидание восхода казалось мучительно долгим, и по мере его приближении напряжение лишь росло — сейчас будет получено знамение — как пройдет будущий год! Но вот, наконец, первый луч Солнца взошел над горизонтом и, пройдя над одним из священных столбов, упал на храм. Стоявший у главных ворот верховный жрец поднял руку с тщательно отполированным золотым параболическим зеркалом и, поймав луч, сфокусировал его на сложенном из легко воспламеняемых материалов костре. Все кругом застыли в ожидании, что будет… Казалось, что даже время остановилось. Все только смотрели, что будет… Но вот в костре вспыхивает первый, еще слабый огонек — и по толпе тотчас проходит вздох облегчения — значит, бог солнца Инти благосклонен к Тауантинсуйу, и в этом году не стоит ждать никаких бедствий. Священный огонь загорелся, и теперь каждый день на восходе солнца от него будут зажигать костер на главной площади Куско… Ну а если б этого не произошло, если на небе вдруг появились тучи, и огонь не зажегся — то для его разжигания использовали бы прошлогодний. Однако это было нехорошей приметой — значит, боги чем-то прогневались на жителей Тауантинсуйу, и в новом году следует ждать от них наказания — природных катастроф, неурожаев, войн, эпидемий или еще чего-нибудь плохого…

После этого верховный жрец двинулся в храм. За ним отправились и остальные инки, а простой народ, места для которого в храме не хватило бы, подтянулся ближе к воротам. В храме верховный жрец вознес молитвы богу солнца Инти, после чего принесли взятые из храмовых хранилищ жертвоприношения — еду и одежду — которые жрец торжественно “предложил” Солнцу — огромному золотому диску с исходящими от него лучами и бросил в жаровню, принося в жертву. Принесли в жертву и с полсотни лам, а еще сотню Вильяк Уму “посвятил Солнцу”, разделив между тридцатью жрецами. Теперь каждый из них в установленный для себя день должен будет принести в жертву три-четыре ламы — убить их и сжечь в священном костре на главной площади Куско.

Когда ж все это закончилось, я с частью знати на носилках отправился на одну из заснеженных вершин в окрестностях Куско. Здесь должна была состояться следующая часть ритуала “встречи Нового Года” — “капакоча”. Великое Жертвоприношение. Хоть со времен Пачакутека инки не практиковали массовых жертвоприношений, как то было у Ацтеков, майя и многих доинских, культур, но и полностью они отменены не были. Каждый год в Тауантинсуйу от каждой провинции страны отбирают по два человека, которых должны принести в жертву… Одного — на одной из горных вершин в окрестностях Куско, второго — у себя на родине. Сегодня, правда, двух человек — от провинции Кито — не хватало, и многие видели в этом плохой знак и надеялись, что грядущие беды коснутся лишь этой провинции, а не всей Тауантинсуйу.

Добрались до места мы около полудня. К этому времени все было готово к выполнению ритуала. В самом центре площадки на вершине горы находился открытый “люк” в своеобразную искусственную пещеру. Когда все собрали, то руководивший всем жрец прочитал молитву, попросив богов и предков принять к себе посланника людей. После этого на площадку завели богато наряженного, но при том почему-то совершенно не обутого, мальчика лет четырнадцати, как-то глупо улыбавшегося от огромного количества наркотиков, которыми его накачивали в ходе “подготовки” к “миссии”. При нем были и богатые дары, которые тот типа как должен передать богам. После чего его завели в эту самую пещеру, и несколько человек задвинули плиту над ней… Пройдет несколько часов, принесенный в жертву умрет от переохлаждения, и в горах Южной Америке станет на одну мумию больше… Второй же приносимый в жертву от той же провинции сегодня же выйдет из Куско и направится к нужной вершине в свою провинцию — но не по инкским дорогам, а по “секе” — прямой линии, которая соединяет Куско с нужной уакой[26] в родной провинцией.

Возвращался обратно я в мрачном настроении. Все-таки одно дело — читать про что, совсем иное — видеть собственными глазами… На один миг в голову даже закралась мысль — а не зря ли я вообще решил помогать этим инкам? Но я ее быстро отогнал. Не зря. Ведь до Пачакутека человеческие жертвоприношения вообще были массовыми. Но он их значительно сократил, заменив приношениями в жертву лам. Мне ж остается лишь постараться продолжить это дело… Мысленно при этом я подумал, что хорошо еще, что тут не было по этому поводу всяких воплей радости и веселья, как то было у ацтеков — иначе точно решил бы плюнуть на все. Здесь же это все воспринималось просто как обыденность, не вызывая не радости, ни, наоборот, грусти. Просто так надо. Ведь должен же кто-то передать богам и предкам просьбы людей! Чтобы те не разрушали Тауантинсуйу, чтобы в новом году когда надо все также светило солнце и шли дожди, чтобы не было землетрясений, извержений вулканов, наводнений и прочих бедствий. А как передать эти просьбы? Нужно отправить “гонца”, который отправится в мир предков и передаст их предкам и богам![27] Тьфу… Такая вот простая логика… С которой мне еще придется как-то бороться…

Когда под вечер мы вернулись в Куско, то на главной площади началось грандиозное пиршество, на которое собралось все население столицы. Люди ели, пили, пели песни, танцевали, приносили жертву богу солнца… На закате ж, как и во все остальные праздники, зажгли множество жертвенных костров…

На следующий день празднество продолжилось, но вместе с тем началась не менее важная церемония — “посвящение в мужчин” детей инков. Закончив обучение, они теперь “сдавали экзамен” на право считаться инками — представителями верховной знати. Будущие инки должны были доказать, что являются настоящими воинами. Для этого им предстояло вынести множество испытаний — их били плетьми, заставляя терпеть боль, махали перед лицом боевыми палицами-маканами, угрожая изувечить, заставляли спать на голой земле, ходить босяком по камням… Затем они должны были показать умение владеть основными видами оружия — копьями, топорами, палицами и пращами, — самостоятельно чинить оружие, обмундирование обувь и совершали забег на семикилометровую дистанцию. И, наконец, после всего этого они делились на два отряда, во главе которых становились двое, показавшие лучшие результаты (или если среди них есть наследник Сапа Инки, то один из отрядов возглавлял он) и совершали несколько учебных сражений и штурмов крепостей. Лишь после этого дети они признавались взрослыми и становились членами “клана” инков, принося присягу на верность Сапа Инке и получая золотые серьги. Причем, самым лучшим надевал их сам сапа Инка.

Те же, кто не смог пройти хоть одно испытание, с позором изгонялись. Максимум, на что они могли рассчитывать, — стать каким-нибудь мелким провинциальным чиновником, а то и вовсе слугой-янакомом. Но такова она — жизнь древних индейцев, со всеми ее преимуществами и недостатками.

За всем этим и прошла первая неделя нового года…

(Тауантинсуйу, Кито. Январь 1528 года)

Выслушав переданное сообщение, Атауальпа покрутил в руках переданный ему нож из неизвестного металла, который, как он теперь знал, Уаскар называет “железо”. Глядя на него, наместник Кито тотчас вспомнил, что практически такой же в прошлом году преподносили в подарок странные белые чужеземцы, приплывшие на огромной лодке. Как и необычных животных, которые, впрочем, давно уж съедены.

Сейчас же по приказу Уаскара кузнецы из Куско начали делать изделия из такого же металла. Более того, ходят слухи, что он собирается строить огромную плавильную печь, которая будет производить это “железо” в огромных количествах. Все свои действия при этом Уаскар объясняет “волей предков”, которые передали ему все эти знания. Только вот вольно уж все это совпало со временем с прибытием тех белокожих пришельцев! Выходит, что Уаскар имеет какие-то контакты с ними, и те передали ему свои знания? На этот вопрос срочно требовалось найти ответ. А, заодно, попытаться узнать, о чем они договорились…

Вызвав одного из своих приближенных, Атауальпа передал приказ все разузнать, а сам в то же время задумался. Возможный союз Уаскара с пришельцами мог иметь для него очень неприятные последствия. Про белых людей в Тауантинсуйу знали очень немногое. А то, что было известно, не внушало особого оптимизма. По слухам, которые донесли плавающие на плотах вдоль побережья торговцы от племен “майя”, семь лет назад откуда-то издалека явились белые люди и за два года завоевали могущественное государство “ацтеков”. А, значит, должны были располагать немалыми силами. Но точно про них известно было ничего. А нужно было. Ведь всем давно ясно, что война за власть неизбежна. Атауальпе давно уже хотелось как можно скорее покончить с презираемым им братом и стать самому Сапа Инкой. Только вот в случае войны тот сможет при равной численности профессиональной армии выставить и до 150–200 тысяч мобилизованных, в то время как наместнику Кито удалось бы набрать едва ли тысяч 30–40. Что делало немедленное выступление слишком рискованным. Особенно после внезапного появления неучтенного фактора в виде белых пришельцев.

(Тауантинсуйу, Куско. Январь 1528 года)

Лишь к концу первой недели “Нового Года” мне удалось вернуться к делам. Причем, заняться пришлось сразу несколькими — слишком многое нужно было успеть сделать. К этому времени в окрестностях Куско уже работало несколько сыродутных печей, в которых несколько кузнецов получали железо. Качество его, конечно, было откровенно дерьмовским, но мне нужно было изготовить ряд нужных приспособлений и конструкционных элементов для постройки доменной печи. Были готовы и печи для обжига кирпича и известняка, и я решил попробовать получить огнеупорный кирпич для футеровки доменной печи. Поскольку никаких других огнеупоров найти пока не получилось, пришлось брать за основу кварц. Из прочитанного в свое время, я помнил, что существует три полиморфных модификации кварца — сам по себе кварц и две других, названия которых вспомнить мне не получалось.[28] Ну да не важно. При нагревании кварц в зависимости от наличия плавней переходит в ту или другую форму. При производстве динаса в качестве них служат известь — в виде известкового молока. При нагревании до большой температуре, плавни растворяют кремнезем, который кристаллизируется в виде той модификации, которая наименее растворима при температуре кристаллизации. Потому крайне нежелательно превысить положенную температуру обжига — иначе получится кирпич на основе другой полиморфной модификации, имеющей намного больший коэффициент теплового расширения. Хорошо еще, что диапазон температур достаточно большой — правда, при слишком низкой процесс будет идти намного медленнее.

Это и стало главным, чем мы занялись в первую очередь. Дробление кварца, получение известкового молока и формовка кирпича особого труда не составили. После чего кирпич прессовался на самодельных прессах. Сложнее оказалось с обжигом — для этого требовалось получить температуру от 1200 до 1460 по Цельсию, а как ее определить? Единственное, что приходило в голову — по цвету каления металла. Вспоминалось, что нужной мне температуре соответствует как раз ярко-белый цвет. Так что оставалось полагаться лишь на собственный глаз. Других приборов под рукой все равно не было. Термопару я хоть и решил сделать, но это было делом небыстрым…

Когда вся подготовительная работа была закончена, сформованные кирпичи заложили в печь и начали медленно — во избежание растрескивания кварцевых зерен и разрыхления кирпича — прогревать ее. Для определения температуры при этом использовали положенную в печь железную кочергу. Поскольку достичь нужной температуры горения древесного угля без принудительного дутья невозможно, в определенный момент начали дутье, для которого применили несколько “поршневых насосов” с ручным приводом, подобные которым в средневековой Европе применялись для дутья в плавильных печах.

Температура белого свечения была достигнута лишь к вечеру, после чего задачей было лишь поддерживать ее на прежнем уровне. Поскольку нужного времени обжига я не знал, то на всякий случай проводили его еще сутки. Хуже не будет. После чего начали также медленно охлаждать печь. Динас — такая штука, которая не любит резких перепадов температур… И лишь к концу третьего дня их, наконец, извлекли из печи. Судя по увеличению линейных размеров примерно на нужные 16 % и уменьшение плотности, все получилось неплохо. Каких-либо трещин или неоднородностей структуры замечено также не было. Оставалось лишь надеяться, что он обожжен в нужной степени, и кладка печи на разрушится при нагревании… Так что, в целом, я бы доволен. Местные же мастера вообще были счастливы — они не только сделали заказ Великого Инки, но и сделали то, чего не делал еще никто и никогда! Вошли в историю, можно сказать. Небось, некоторые из них уже примеряют к себе статус “Ринкрийок куна”.[29] “Ну да и пусть. Если все получится нормально — не буду разочаровывать народ в его ожиданиях”, - усмехнулся по этому поводу я.

Следующий обжиг проводился также в моем присутствии, но теперь уже под руководством местных гончаров (а кому еще было доверять эту работу?). Получилось, по всей видимости, тоже неплохо, и я, доверив местным работать дальше самим, решил заняться следующим вопросом.

(Тауантинсуйу, Куско. Январь 1528 года)

Посчитав, что вопрос с огнеупорным кирпичом решен, я решил наконец-то опробовать отлитые местными “литейщиками” пушки. А то сами они уже давно готовы, да все нет времени проверить. Для этого пришлось сначала галлургическим методом отделить от добываемой на приисках соли хлористый калий. Технология его добычи особой сложности не составляла и основывалась на разной растворимости солей. Если растворимость хлористого натрия практически не зависела от температуры, то растворимость хлористого калия различалась достаточно сильно, так что разделить их не составляло никакого труда. В бочонок с водой насыпали соли, нагрели до температуры кипения и тщательно размешали. После чего получившийся раствор перелили в другой бочонок и охладили — нужная соль выпала в осадок. А затем объяснить уже местным рабочим, как теперь из имеющихся компонентов получить из добытой в Атакаме натриевой селитры калиевую, а затем на основе всех имеющихся компонентов порох. Что сам и продемонстрировал — ничего сложного тут не было, детская забава. Наверное, почти каждый пацан в детстве пытался создавать что-нибудь горюче-взрывающееся… И обычно этим “чем-то” становился именно черный порох — ведь нужные для его получения компоненты можно было легко достать. Впрочем, для местных индейцев это было диковинным новшеством, чуть ли не на грани колдовства. Меня даже пытались спросить — а сможет ли простой человек сделать то, что сделал сейчас Сын Солнца? Тьфу, блин! Пришлось объяснять, что ничего сверхъестественного тут нет и никакой “богоизбранности” для создания пороха не надо. Просто, мол, это давно забытое знание, о котором мне недавно поведали предки. И использовали раньше его самые обыкновенные люди. Мысленно при этом выругавшись, что создаю почву для очередных псевдонаучных бредней, которые так бесили в мое время. Напоследок же еще объяснил, как производится гранулирование пороха.

Пока ж местные “химики” готовили порох, я решил заняться вопросом о постановке производства пороха на поток. Вручную много его не сделать, а воевать мне придется немало. Для чего вновь вызвал к себе “металлургов” и плотников и сделал им заказ на изготовление деталей для шаровых мельниц — бронзовых барабанов, деталей приводов, деревянных шаров. При помощи них я думал наладить массовое производство пороха. Им же дал заказ и на несколько металлических сеток с ячейками разного размера через которые предстояло протирать подмоченную пороховую мякоть при гранулировании.

Сам же в то время решил попробовать получить бертолетову соль для капсюлей. Поскольку хлористый калий уже имелся в наличие, т. к. требовался для получения калиевой селитры, то с сырьем никаких проблем не было. После чего пришлось заняться источником электропитания, что тоже не составило особого труда. Серную кислоту получили камерным способом, в качестве электродов воспользовались железом и серебром, что давало напряжение около 1,2 вольта. Провода же сделали и вовсе из золота. Глядя на все это, я мысленно ухмыльнулся — европейцы бы просто за голову схватились от такого расточительства. Такие дорогие металлы пускать на подобные штучки! После чего объяснил, что делать дальше и чего нужно получать. Пусть сами попробуют. Тем более, что как раз подоспели с изготовлением первой партии пороха, и мне пришлось отвлечься на испытание моей новой артиллерии.

На своего рода “полигон” — в расположенную неподалеку практически безлюдную долину — мы отправились на следующее же утро. Располагалась она в полутора днях пути от Куско. Кроме показывающих свою продукцию литейщиков и обязательной охраны, с собой я взял и нескольких военачальников, кому предстояло воплощать в жизнь мои планы — двух своих дядь Титу Атаучи, Тампу Уаска Майта Юпанки и своего брата (рожденного от одной из “второстепенных” жен Уайна Капака) Атока[30]. Когда добрались до места, я первым делом осмотрел отлитые пушки. И, к некоторому моему удивлению, получились они неплохо. Блин, да как они умудряются-то все это делать? С тутошними-то примитивными инструментом и технологиями?! Даже с диаметром ствола получилось одинаково практически Впрочем, для меня это только плюс. Можно было быть уверенным, что мои задумки получатся… Больше ж всего при этом порадовало то, что на пушках не стали делать никаких “украшений” типа птичек, зверушек и прочей фигни… Правда, когда спросил, то выяснилось, что пушек было отлито больше, но часть из них сразу была забракована из-за дефектов литья.

Когда осмотр был закончен, по моему приказу зарядили одну пушку и приступили к определению величины заряда. К сожалению, чугунных ядер у меня пока не было, потому пришлось применять немного более тяжелые бронзовые. Изначально при этом взяли заряд в 400 грамм, подожгли длинный фитиль и быстро укрылись за расположенной неподалеку скалой. Громыхнуло здорово — все присутствующие аж в страхе попадали на землю. Лишь через минуту они поднялись и спросили у меня, что это было. Пришлось объяснить, что в засыпаемом в пушки веществе содержится огромная сила, и когда его поджигают — она вырывается наружу с таким вот грохотом. После чего на бочонки с порохом все смотрели со страхом. Даже военные.

Когда все вышли из-за скалы, то по имевшейся разметке заметили расстояние, на которое улетело ядро. Повторив эту операцию еще несколько раз, мы добились нужного расстояния. В конечном итоге, заряд получился практически в два раза больше номинального для того же калибра. Ну и ладно. Технологию получения пороха со временем отработают, качество улучшится. А пока и так сойдет — в Атакаме селитры много… После этого все пушки зарядили двойным зарядом и начали испытания. Для этого сделали еще по десятку выстрелов, после каждого осматривая состояние пушек. После третьего выстрела мимо просвистела какая-то железяка — ясно, одной пушкой стало меньше. В конечном итоге, из десяти в нормальном состоянии остались лишь шесть — остальные разорвало. В одной из них, как выяснилось, оказалась нарушена соосность канала и тела ствола, в связи с чем толщина стенок в разных местах оказалась различной. В трех других в металле оказались пустотные полости. По всей видимости, что-то не так получилось при отливке. Точно тут не скажешь… Ну да и ничего. Отработают технологию — и будет все нормально…

Кроме того, я решил, что раз первый эксперимент удался — пора теперь начинать все делать “по науке”. Отлитые сейчас пушки представляли из себя достаточно тяжелые и неудобные для транспортировки конструкции — как-никак отлиты были с большим запасом прочности. Но применение таких в реальных боевых действиях в местных условиях будет достаточно неудобным делом. Для того ж, чтобы окончательно определиться с “техническими характеристиками” нужного ствола, я заказал изготовить несколько пушек с постепенно утолщающимися к казеннику сквозными стволами и клиновидным затвором.

Вызвав отливавших пушки мастеров, сообщил, что в качестве награды разрешаю им взять себе по второй жене, чем они остались явно довольны. Как-никак — статусный элемент. Можно будет потом хвалиться перед друзьями-знакомыми — не каждый удостаивается такой чести. Под конец же намекнул, что если они смогут наладить производство пушек в большом количестве — то вполне могут стать и “инками по привилегии”. При этом сообщил им и о новом заказе, по исполнению которого они должны будут приняться за работу по массовому отливу орудий для армии. Оставалось надеяться, что металл местный достаточно высокого качества и в конечном итоге я смогу получить пушки с приемлемыми массогабаритными характеристиками. В крайнем случае, придется пока переходить на более малый калибр, чего очень бы не хотелось… Впрочем, не буду загадывать — испытания покажут. Взглянув напоследок на их лица, я понял, что теперь они готовы день не есть, ночь не спать — только выполнить поручение. Ну и отлично.

Когда вернулся в Куско, химики с нескрываемой радостью сообщили, что бертолетова соль получена. А, значит, до создания капсюлей остался один шаг. Стекло (точнее, его вулканическая разновидность), сера и камедь — вещи распространенные и хорошо известные. Получившийся состав, конечно, далеко не лучший, но на первых порах сойдет и он.

(Тауантинсуйу, Куско. Январь 1528 года)

Закончив с порохом и капсюлями, я вызвал местных амаута и принялся расспрашивать их о известных водопадах на Апуримаке, которых оказалось не так уж и мало. А их расположение мне показывали на макетах местности — индейском аналоге карт. В конечном итоге, из нескольких десятков предложенных вариантов я отобрал всего пять, наиболее подходящих по всем моими требованиям. Оставалось лишь побывать на месте и выбрать наиболее подходящий. Решив так, я приказал немедленно начать подготовку к “путешествию” в те места. Благо, было не так уж далеко — всего километров 160–200 от Куско. Это не Маркона ж какая-нибудь или инкская Амазония, куда переться надо целый месяц… Тут можно добраться чуть больше, чем за неделю.

Пока ж шли приготовления к очередному моему отбытию из столицы, я решил сделать еще несколько дел. И первым делом решил пообщаться с местными “профессиональными торговцами” из племени чинна.[31] Когда это племя добровольно вошло в состав Тауантинсуйу, то было определено, что принадлежащие ему торговцы фактически пойдут на государственную службу, осуществляя внешнюю торговлю. Изначально основным их пунктом назначения был Эквадор. Туда они плавали на больших плотах под парусом и меняли свой товар на нужный Тауантинсуйу — прежде всего, вылавливаемые местными племенами морские раковины, использующиеся как в декоративных, так и в ритуальных целях. Однако это было не единственной целью их деятельности. Торговцы-чинна торговали также с племенами джунглей и даже совершали дальние морские походы, достигая земель Центральной Америки, торгуя с племенами майя, а также выступали в роли шпионов Тауантинсуйу, от которых правители узнавали, что вообще творится в мире. Что мне и было нужно.

Когда торговец явился, я буквально сразу огорошил его вопросом о том, что ему известно о белокожих пришельцах, которые приплывали в Тауантинсуйу в прошлом году. И что ему известно о племенах майя. Вообще-то, примерную обстановку я знал по книгам, но вот особых подробностей там не было.

— Майя? Да, знаю таких, — согласился “начальник всех торговцев”, - Иногда мы совершаем плавания к ним. Впрочем, достаточно редко. Далеко слишком.

— И что вообще про них известно? — поинтересовался я.

— Дикари, — презрительно фыркнул чиновник, — Постоянно воюют друг с другом, массово приносят в жертву и едят людей, держат во множестве рабов… Да и в ремеслах они отсталые. Они не умеют даже плавить бронзу, а делают все из камня.

— Ну мы тоже приносим людей в жертву…

— Приносим, — согласился чиновник, — Ведь если не приносить никого в жертву, то кто передаст богам просьбы людей? Только у них все иначе. Их боги питаются человеческой кровью, их жрецы ходят в одежде из человеческой кожи… А тела убитых дают на съедение людям чтобы якобы его сила передалась другим.[32]

— Понятно, — ответил я, — И что известно про их политическое устройство?

— На западе, у побережья, еще совсем недавно находилось царство Какчикель. Но четыре года назад оно было завоевано белокожими пришельцами. На востоке, на большом полуострове, во времена, когда еще не было Тауантинсуйу, правил союз трех городов — Чечен-Ицы, Ушмаля и Майяпана. Но потом он развалился, и сейчас каждый город в той местности сам по себе.

— То есть, примерно также, как было у нас до Пачакутека?

— Да, — подтвердил чиновник, — Сейчас же самое сильное положение у них занимают три города — Мани, Сотута и Ицмаль. Они постоянно воюют друг с другом, пытаясь покорить всех соседей и объединить все проживающие в тех местах племена. Но кроме них существует и множество других независимых городов…

“Что ж, ситуация понятна”, - подумал я. Все с удовольствием режут друг друга, а как появятся испанцы — начнут пытаться воспользоваться их помощью для достижения своих целей. Не понимая при этом, что, копая яму соседу, свалятся в нее и сами… Хотя, надо признать, отдельные города майя продержатся достаточно долго… Так последний из них — Тайясаль — будет захвачен испанскими конкистадорами лишь к концу 17 века…

Внезапно мне вспомнилась забавная история, связанная с этим городом. В 1525 году по пути в Гондурас, где он намеривался подавить мятеж Олида, знаменитый конкистадор, покоритель государства ацтеков, Эрнан Кортес побывал в Тайясале. Жители приняли его радушно и даже позволили окрестить себя — индейцы посчитали, что чем больше добрых богов оберегает их, тем лучше, а потому особо не противились этому. Когда ж Кортес отправлялся в дальнейший путь, то он оставил местным жителям непригодного к дальнейшей дороге хромого коня… Однако никто не знал, чем его кормить и как за ним ухаживать… Индейцы пытались принести в дар цветы, но он остался к ним равнодушен. Пытались развлечь его песнями и плясками — но все оказалось бесполезно. Потом они увидели, что у него распухла нога и попытались — как было принято с ранеными воинами — накормить его жареными индюками. Но он отверг и их!

Закончилось это тем, что конь умер с голоду, а испуганные индейцы — видно, они чем-то навредили ему! — изготовили огромную статую коня и поставили ее в храме, объявив его своим верховным божеством — повелителем грома и молнии, в жертву которому раз в год приносили девушку…

— А слышали вы что-нибудь про город Тайясаль? — поинтересовался я у замолчавшего чиновника.

— Тайясаль? — переспросил мой собеседник и, немного подумав, ответил, — Нет, не знаю такого. А что-нибудь про него известно еще?

— Насколько знаю, находится на острове на озере Петен-Ица.

— Тогда, наверное, это город Та Ица.[33] Но я не знаю ничего про него, — покачал головой чиновник, — Никто из нашего народа не бывал в нем.

— Понятно. А что известно про белокожих пришельцев? — поинтересовался я.

— У майя в нескольких городах живут рабы из их племени. А в городе Чектамаль, говорят, один из них является приближенным вождя.[34] Но про то у меня нет точных сведений, — ответил чиновник, — Еще знаю, что раньше севернее земель майя было могущественное государство астеков. Те были дикарями еще больше майя. Говорят, что когда в их столице построили главный храм, то в честь этого в жертву их богам принесли пятьдесят тысяч человек.[35] Но силой они обладали немалой, однако белокожие смогли их завоевать, имея совсем немного людей.

— Есть у вас кто-нибудь, кто знает те знаки майя, при помощи которых они составляют свои послания? — поинтересовался я.

— Откуда? — удивился чиновник, — Составлению кипу учатся год, а на изучения их знаков уйдет намного больше. Никто не бывал там столь долго. Так что максимум кто-нибудь может знать несколько наиболее распространенных знаков.

— Что ж. Тогда кто-то должен отправиться в их земли и передать правителям городов майя устное сообщение и наше предложение помочь им в священной войне против бледнолицых, — подвел итог я и, видя удивление чиновника, продолжил, — Бледнолицые не остановятся на достигнутом и будут стремиться к завоеванию всего мира. Да, мы сильны и скоро будем иметь оружие лучше того, что есть у бледнолицых. Но нам тоже нужны союзники, иначе скоро мы окажемся в положении осажденной крепости.

На этом тот разговор и окончился. Я решил в ближайшее время отправить посольства к майя и как-нибудь попробовать объединить хоть часть из них против общего врага. Со своей же стороны при этом обеспечить поставку относительно современного — пусть и более примитивного, чем будем делать для себя — оружия. Вообще-то, честно говоря, не любил я Центральноамериканские народы за их кровожадность и массовые человеческие жертвоприношения, но сейчас важнее была политическая целесообразность. Чтобы они отвлекали внимание испанцев от Тауантинсуйу в то время, как я буду здесь проводить индустриализацию и создавать современную армию. Кроме того, это ограничит и доступ испанцев к части ресурсов Америки и, возможно, станет отправной точкой к ее освобождению от испанской власти…

(Тауантинсуйу, Куско. Февраль 1528 года)

Пока шли приготовления к отправке на Апуримак, подошло и время праздника “Малой возрастающей Луны”, начинающим одноименный месяц. Потому пришлось немного задержаться и отправиться в путь лишь утром четвертого дня нового месяца. К этому времени все уже было практически готово. Гончары изготовили трубки для сооружения тромпы, кузнецы выковали все необходимые металлические детали, наделали некоторые запасы огнеупорного кирпича… Оставалось лишь как поступит приказ — навьючить все это на лам и отправить к месту стройки. Кроме того, подобрали и подростков для моей будущей “школы”. В основном, отбирали их из детей многодетных ремесленников и только недавно отправленных в акльауаси “дев Солнца”. Что, впрочем, было вполне логично. Дети чиновников, курак и жрецов (или, если точнее, их родители) идти в “пролетариат” не пожелают — посчитают это ниже своего достоинства. Возиться с отбором из крестьян особо никто не захочет. Вот и берут из тех, кто и к знати не относится, и при том находится “под рукой”, не требуя для своего поиска куда-то далеко отправляться. Но заниматься ими мне было пока некогда, так что поручил пока обучить их чтению и составлению кипу. И лишь когда все будет готово — поручу отправить их туда, где в то время буду находиться сам.

Перед самым отъездом из Куско я еще раз побывал на испытании артиллерии. Уже несколько поднабравшиеся опыта в отливке пушечных стволов мастера на этот раз изготовили их намного быстрее. Потому, немного подумав, я решил, что будет лучше подзадержаться на недельку в столице сейчас, чем потерять время на транспортировку стволов до места, где я буду находиться и проведение испытаний там. Потому на пятый день месяца Малой возрастающей Луны я снова отправился на полигон. На этот раз работа предстояла немного посложнее, чем в прошлый раз, но много времени занять она не должна была.

Процесс определения нужной толщины стенок ствола, по сути, ничего сложного из себя не представлял. Изначально пушки несколько раз отстреляли для проверки качества, а затем, взяв фиксированную величину заряда, вновь зарядили теперь уж только две пушки и раз за разом производили выстрел, каждый раз сдвигая заряд в область с более тонкими стенками. Поскольку к моменту уменьшения диаметра стенок вдвое пушка все еще оставалась целой, дальше взяли двойной заряд и приступили к испытаниям заново. На этот раз, правда, продолжались они довольно недолго — уже после четвертого выстрела одну из пушек разорвало. На другой получилось сделать еще пару, но это уже ничего не значило. Определив таким способом толщину стенок для будущей артиллерии Тауантинсуйу, я приказал мастерам приступить к отливке пушек, а сам отправился “домой”.

Уезжая на следующий день из Куско, я также приказал начать приучать солдат к использованию артиллерии. Или, говоря проще, — не бояться звука выстрелов и не падать при этом на землю. Для чего каждой группе солдат предоставлялось бы совершить по некоторому количеству выстрелов из пушки, которое потребовалось бы для этой задачи. После чего эту группу меняли бы с другой, присылая в Куско гарнизон одной из приграничных крепостей. Все-таки на очереди война с китонцами, где я планировал массированное применение огнестрельного оружия. И солдаты должны быть готовы к этому. Убедившись же, что все необходимое сделано, я вновь назначил своим временным заместителем дядю Уаскара Титу Атаучи и отправился в поход…

Глава 5

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Март-апрель 1528 года)

— Ну как там поживает наш лучший друг — Атауальпа? — прекрасно зная про уже недалекое будущее, слово “друг” я произнес с нескрываемым сарказмом.

— Он и его окружение находятся в некоторой… растерянности, — ответил жрец Храма Солнца нового города, помимо своей основной обязанности занимавшийся и сбором информации от шпионов, следивших за действиями Атауальпы и его окружения, — Он считает, что мы установили связи с белокожими чужеземцами и те дают нам свои товары и свои знания. Шпионы Атауальпы уже сбились с ног, пытаясь выяснить, каким образом мы осуществляем контакты с ними.

— И что в связи с этим планирует предпринять Атауальпа?

— Сейчас он пытается собрать как можно больше сведений о белокожих и о том, какие они имеют отношения с нами. Кроме того, его люди стараются убедить знать Куско, что нельзя иметь дела с чужеземцами и пытается склонить ее на свою сторону.

— И насколько это удается? — насторожился я.

— Да пока не особо. В основном над всем этим лишь смеются. А десять дней назад ваш брат Аток выпивая с друзьями во время праздника в честь начала месяца Великой возрастающей Луны заявил, что, похоже, Атауальпа сошел с ума от страха. Да и вообще в Куско сейчас про него много шуточек ходит, — немного улыбнулся жрец.

— Как настроения у военачальников?

— Все они считают, что война с Атауальпой неизбежна, однако не особо ее боятся. Титу Атаучи и Майта Юпанки недавно хвалились, что разобьют Атауальпу в два счета и бросят его в подземелье к змеям. Можно также рассчитывать и на поддержку большинства других генералов кроме тех, что находятся в Северной армии. Названные вами Кисо Юпанки и Тисо сейчас находятся под Кахамаркой и пока со своей позицией не определились. Как вы и приказали, им шепнули о имеющемся у вас в распоряжении оружии огромной силы, способной уничтожать целые армии — и они этим явно заинтересовались.

— Удастся ли перетянуть их на свою сторону? — поинтересовался я.

Терять одних из лучших инкских военачальников, в моей истории прославившихся во время восстания Манко мне как-то не хотелось. К сожалению, информации про эти времена в мое время было крайне мало. По всей видимости, в моем прошлом они встали на сторону Атауальпы либо после взятия им Тамписа — так в инкское время назывался Тумбес — в первый раз или после поражения армии Атока. Непонятно, правда, почему в таком случае потом они оказались на стороне Манко, а не Руминьяви, захватившего власть в Кито после смерти Атауальпы. В общем, в этом деле слишком много неясностей.

— Скорее всего, удастся, — немного подумав, ответил жрец, — Но я не могу быть точно в этом уверен.

Дальнейшие расспросы о положении в стране никакой интересной информации не принесли. И все это меня несколько настораживало. Как-то слишком уж тихо и спокойно… А ведь в ближайшем будущем уже предвидятся события, которые должны радикальным способом изменить мир…

Выйдя во двор недостроенного дворца, я оглядел окрестности… Все пространство вокруг выглядело как одна большая стройплощадка. Чем она, по сути, и являлась. Буквально в нескольких метрах каменщики выкладывали стены очередного помещенье будущего “Инкауаси”… Чуть дальше шла также и постройка Храма Солнца — непременного атрибута всех инкских городов и “акльауаси” — дома для “дев Солнца”. Метрах в двадцати ниже другие рабочие заканчивали установку конструкций тромпы… Где-то подальше ниже по течению в небо поднимался дым от десятков печей для плавки цветных металлов, парочки построенных на скорую руку штукофенов и обжиговой печи… Там же сейчас шли и работы по постройке первой в Тауантинсуйу доменной печи и неподвижного конвертера… Ради всего этого мне пришлось даже приостановить пару масштабных строек — типа той самой в Ольянтайтамбо, но тут дело было намного более важное.

Глядя на все это, я вдруг с усмешкой подумал, что хорошо ж все-таки быть правителем большого государства. Особенно с плановой экономикой. Всего месяц назад на этом месте не было ничего. Даже самим добраться оказалось не так-то просто. Конечно, куда проще было б сделать это все где-нибудь в куда более подходящем и не таком диком месте… Только вот, как оказалось, выбора-то особого и нет. Ведь для всего нужного оборудования необходима какая-то система привода. Единственная возможность для этого в местных условиях — вода. Поскольку же строительство плотины — дело достаточно небыстрое, особенно с учетом того, что еще необходимо время для наполнения водохранилища, то пришлось искать подходящий водопад… И хорошо еще, что поиски продлились не слишком долго и не увели в слишком отдаленные места. Теперь же я мог надеяться, что хоть через полгода смогу запустить тут доменную печь и наладить добычу металла в большом количестве… Впрочем, чуть выше по течению на одном из порогов, которым богат Апуримак, все равно начали строить плотину — для сглаживания сезонных колебаний уровня воды. Хотя, чуть позже она может получить и иное назначение. Чуть ниже ж по течению, подобрав подходящее место, решили разместить будущий металлургический завод и городок для рабочих.

-

Тут от мыслей меня отвлек один из слуг, сообщивший о прибытии, как я его мысленно прозвал, “министра торговли”. Поприветствовав по всем инкским традициям верховного правителя и по традиции обменявшись несколькими ничего не значащими фразами, то приступил к делу, по которому прибыл.

— Вы приказывали мне найти людей, знающих языки майя, — обратился он ко мне, — Я привел к вам несколько человек, ходивших в плавания в их земли и общавшихся с тамошним населением.

— Впустить их ко мне! — приказал я дежурившим у входа стражникам и, немного подумав, добавил, — А сами уйдите подальше и проследите, чтобы во двор никто не заходил.

Спустя полминуты занавесь на входе вновь приподнялась, и в помещение вошли пятеро мужчин разного возраста и также по всем традициям поприветствовали правителя. Правда, в отличие от своего “начальника” они остались стоять — лишь приближенные лица имели право сидеть в присутствии Сапа Инки. Оглядев вошедших, я сразу понял, что принадлежат все они к одной айлью — на это четко указывали характерные элементы одежды. Впрочем, даже судя по лицам было понятно, что все они — родственники.

— Вы торгуете с племенами майя далеко на севере и знаете их язык? — чисто уже для формальности спросил я.

— Да. Наша айлью всегда занималась торговлей с майя, — подтвердил мои выводы старший из них, — Еще когда Пачакутек не начал свои походы, наши предки плавали к ним.

— И знаете их язык? — добавил я

— Конечно, — подтвердил тот, — Чтобы хорошо торговать с каким-нибудь племенем, нужно уметь с ним общаться.

— Понятно, — подвел я итог, — Тогда у меня к вам такое задание.

Встав со своей “табуретки”, я несколько раз прошелся взад-вперед по комнате, приглядываясь к этим торговцам. После чего выбрал двух, а остальными распрощался, отправив домой, и лишь после того продолжил разговор.

— Вы должны на двух плотах отправиться в земли майя и передать мое послание правителям их городов. А также побывать в городе Чектамале, найти там белокожего чужеземца, ставшего приближенным тамошнего вождя и передать ему мое послание на ткани. Кроме того, вы возьмете две пушки, которые отольют специально для них и дадите их в дар правителю города Чектамаль, — подвел я итог.

Вообще-то, с одной стороны, отправка такого подарка и не совсем логична. Но с другой… Гонсало Герреро, для которого в первую очередь он и предназначен, явно не испытывает никаких иллюзий относительно того, чего их ждет в будущем. Потому должен пойти на союз с Тауантинсуйу. Для него и его новой страны это единственный шанс. Кроме того, когда другие узнают о новом оружие и возможности его получить от нас — можно будет и попробовать собрать некую коалицию против белых. Впрочем, ничего страшного не случится в любом случае… Я ж им не единороги дарить намерен… А так, самую обычную пушку примерно того же уровня, что сейчас делают в Европе

— Кстати, а не знаешь кого-нибудь, кто участвовал в морской экспедиции Сапа Инки Тупак Юпанки? — вдруг ни с того, ни с сего спросил я.

— Я участвовал, — огорошил вдруг меня “министр торговли”, - Тогда я еще молодым совсем был…

— А почему больше таких плаваний никогда не было? — поинтересовался я.

— А какой смысл? — удивился торговец, — Ну открыли несколько островов, а остров Ниначумби[37] даже завоевали. Только что с того толку? Половина плотов так и не вернулась, а ничего интересного там не нашли. Хоть и выдумали легенду, что привезли полно золота… Только вы ж и сами знаете, что не было ничего этого…

“Вот на том-то все Великие Географические открытия инков и закончились, — мысленно усмехнулся я, — Впрочем, этот “министр” лишь подтвердил мои предположения из будущего и информацию, полученную от Уаскара”. Так что, обещав потом еще как-нибудь поговорить о плавании Тупака Юпанки и перспективах океанских плаваний, я отпустил торговца домой.

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру; Тихий Океан. Март-апрель 1528 года)

Льюкюлья Майю стоял на носу плота и смотрел вдаль. Кругом, насколько хватало глаз, виднелось одно лишь бескрайнее море, на фоне которого выделялись лишь немногочисленные паруса флотилии… Вообще-то, обычно инкские “корабли” не уходили далеко от берега — так проще было ориентироваться, а в случае начала шторма зачастую можно было быстро укрыться в какой-нибудь небольшой бухточке, но нынешний случай был исключением. Не было никаких сомнений, что о странной морской экспедиции будет немедленно доложено Атауальпе. А в связи с уже не раз появлявшимися у него в голове мыслями о дружбе Уаскара с белокожими чужеземцами — ведь именно люди наместника Кито распространяли эти нелепые слухи, — он вполне мог решить, что эти плоты направляются как раз к ним, и попытаться их перехватить. Правда, кроме этой экспедиции была отправлена и вторая. В отличие от основной, отправка которой хоть и не сопровождалась бурными проводами, но и специально не скрывалась, та ушла в море в глубокой тайне на день позже настоящей. Впрочем, верные люди постарались, чтобы для китонцев эта “тайна” оказалась известна — кое-кто кое-кому шепнул “по секрету”, тот шепнул следующему… Так что следующей ночью скрывающийся в скалах одинокий индеец мог видеть, как в неприметную бухточку на стоянку вошло два плота с небольшим экипажем, а наутро вышло десять, заполненных вооруженными людьми — причем, некоторые явно имели при себе оружие из нового неизвестного металла… Другой же шпион намного южнее мог видеть и отплытие двух плотов “настоящей” экспедиции, должной затеряться в океане и максимально незаметно проскочить мимо северных земель Тауантинсуйу. Вся эта информация и была немедленно доставлена ко двору наместника Кито…

Узнав о том, Атауальпа был доволен и приказал немедленно готовить флотилию к выходу. Вот-вот он схватит посланцев Уаскара и узнает, что его связывает с белокожими чужаками и чего ему стоит от них ожидать в случае войны… А ведь не будь у него всюду своих шпионов — вполне мог бы и попасться в ловушку! Ведь он контролирует лишь горную провинцию Кито, и не имеет своего флота, а потому выслать на перехват значительные силы не сможет. А незначительные будут разбиты численно превосходящим противником. После чего ничто уже не помешает людям Уаскара спокойно добраться к белокожим чужакам.

Впрочем, ни сам “посол”, ни “штурман” флагманского плота о том не знали, а потому вполне резонно опасались нападения китонцев. Солдаты сопровождения были готовы к этому в любую минуту. Однако пока никакой опасности не было, потому Льюкюлья Майю начал вспоминать события последнего месяца.

Вызов лично к самому Сапа Инке стал для всей их айлью огромной неожиданностью. Всегда прежде если им было что-то нужно из заморских стран — правители передавали заказ через вышестоящих камайоков[38] или курак[39] племени. Но тут пришел приказ явиться лично, причем для максимально быстрого выполнения даже прислали носилки. Некоторое удивление составило и то, что Сапа Инка находился не в Куско или в каком-нибудь другом крупном городе, а в какой-то малоизвестной горной долине. Кругом вовсю кипела работа — строили дворцы, жилые дома, огромные хранилища, а также какое-то непонятное круглое строение, похожее на плавильную печь-переросток и еще какие-то сооружения совсем уж непонятного назначения. Впрочем, прибывшие торговцы не долго морочили голову на эту тему, ибо в любом случае это было не их дело. Что Сапа Инка считает нужным — то и делает.

На следующий день им приказали явиться на прием к Сапа Инке. Надо сказать, произошло все тогда совсем не так, как ожидал Льюкюлья Майю. Отправляясь к Сапа Инке, он ожидал увидеть шикарный дворец, потому увиденное в итоге мрачноватое серое здание без всяких украшений вызвало некоторое удивление, которое, впрочем, быстро прошло — здание явно было только что построено, по соседству еще шли работы по возведению других построек дворцового комплекса. Неожиданным оказался и сам разговор с Сыном Солнца. Единственное, что он спросил — торгуют ли они с племенами майя и знают ли их язык. После чего, отправив всех, кроме него и дяди, Сапа Инка приказал отправляться с посольством к племенам майя.

На этом разговор с правителем и закончился. Двух будущих послов отвели в какой-то небольшой дом — всего два небольших строения около общего двора с единственным выходом на улицу. Весь его периметр находился под постоянной охраной солдат, запрещающих выходить за его пределы.

— Слишком многим у нас в стране было бы очень интересно узнать, о чем вы говорили с Сыном Солнца, — объяснил причину таких действий начальник караула.

Следующие полмесяца им пришлось провести в этом же доме под стражей. Солдаты приносили все, чего бы они только не пожелали, но вот выходить на улицу категорически запрещали. Даже в праздник в честь начала месяца Произрастания Цветов им запретили вместе с остальными участвовать в праздновании, сославшись на то, что в многолюдном месте будет слишком сложно обеспечить их безопасность.

Впрочем, на этом их заключение и закончилось. На следующий день их обоих вызвали к Сапа Инке для получения инструкций. Сын Солнца сообщил им, куда они должны отправиться, что сделать и что узнать. После чего передал два герметически упакованных тряпичных свертка с нанесенным на ткани странным узором, приказав передать его белокожему чужеземцу по имени “Гонсало Герреро”, живущему в городе Чектамаль. Ему же было приказано передать две “громовые трубы” и несколько бочонков с каким-то странным черным порошком. Начальник гарнизона городка при этом сообщил, что с ним надо быть крайне осторожным и ни в коем случае не подносить близко огонь.

— В этом порошке заключена огромная сила, — сообщил он, — Если его поджечь — она вырывается наружу, разрушая все вокруг.

— Так зачем тогда оно нужно? — не удержавшись, спросил Льюкюлья Майю.

— А вот при помощи этих труб мы и направляем эту силу, — усмехнулся офицер, — Такая вот “громовая труба” способна метнуть камень большей величины и веса, чем сотня пращ. Только ни эти трубы, ни порох не должны достаться никому чужому — ни китонцам, ни белокожим чужакам! — предупредил офицер, — При угрозе захвата плота они должны быть уничтожены.

…И вот обратный путь… Одетые в обычную солдатскую одежду и вооруженные новым стальным оружием “послы” в составе отряда из гарнизона Куско движутся к побережью. Вместе с ними идут носильщики, тащащие на носилках части двух “громовых труб”, идут навьюченные бочонками пороха ламы… По прибытию в небольшое прибрежное поселенье, все это было погружено на два больших океанских плота. С ближайшего местного склада доставили запасы продуктов и воды (в бочонки с которыми зачем-то засунули по серебряной пластинке). Более того, всем членам экспедиции выдали по серебряной фляге и приказали либо пить воду из них, либо предварительно кипятить ее. Зачем это нужно — Льюкюлья Майю не понимал. Сапа Инка сказал лишь, что это может защитить от насылаемых белокожими чужаками болезней, а не верить этому он не мог. Ведь не зря ж их правитель — сын самого Солнца, могущественнейшего из богов. Он и должен знать намного больше, чем все люди. Уже перед самым отплытием же командир отряда сопровождения сообщил, где они должны остановиться на ночь, и что там их будет ждать отряд сопровождения — он должен будет обеспечить безопасность плавания и защитить от возможного нападения китонцев.

В дальнейшем плавании вспоминать было особо нечего. Как и планировалось, ночью к ним присоединился отряд сопровождения, и флотилия двинулась дальше на север, держась подальше от побережья. Сначала Льюкюлья Майю немного побаивался — не заблудятся ли они в океане, но их штурман по этому поводу лишь усмехнулся, сказав, что звезды укажут им путь — нужно лишь уметь определять по ним стороны света. Потому вскоре посол успокоился, доверившись опыту старого моряка…

(Тауантинсуйу, полигон в окрестностях Куско. Апрель 1528 года)

Осмотрев результат стрельб из новых “громовых труб”, Аток остался доволен. В отличие от ядер, новый тип зарядов, который его брат — Сапа Инка — называл “картечью”, оказался намного эффективнее, поражая при выстреле намного больше мишеней, фактически сметая ряды “противника”. Да с таким оружием армии инков будет абсолютно непобедима! Никто не сможет устоять перед такой мощью. Доволен Аток был и тем, что именно он стал одним из первых инкских военачальников, кому было поручено освоение нового оружия, что открывало впереди большие перспективы. Ни для кого не секрет, что вскоре неминуемо начнется война с китонцами Атауальпы, что дает возможность неплохо отличиться. А кому после победы обычно достаются все награды? Естественно, тому, кто наилучшим образом показал себя, не дав при этом никакого повода усомниться в своей лояльности — им достается и ценные вещи, и дополнительные жены, и должности. В том же, что “громовые трубы” станут главным оружием грядущей войны, Аток и не сомневался — достаточно было раз увидеть. Так почему б после победы ему не стать ну, например, наместником какой-нибудь из поддержавших мятежника провинций? А то и самого Кито — второго города Тауантинсуйу?

Единственным неприятным моментом, стоящим на пути к славе и власти, был явный дефицит новых боеприпасов. В отличие от ядер, здесь приходилось отливать не один большой, а множество мелких металлических шариков, которые затем упаковывались в “стакан” из листовой бронзы. Получение которой тоже было хоть и хорошо освоенным, но непростым процессом. Потому картечные боеприпасы выпускались пока в достаточно небольших количествах. Впрочем, скоро к этому делу подключатся ремесленники других городов, и ситуация несколько улучшится. Кроме того, Уаскар говорил, что со временем будет создан какой-то специальный инструмент, позволяющий выпускать картечь в огромных количествах.

Впрочем, это было делом мастеров. Его ж, Атока, задача состояла в другом. Точнее, их было две. Во-первых, он должен был готовить будущих артиллеристов, умеющих свободно обращаться с “громовыми трубами”. Во-вторых, приучить остальных солдат не бояться грохота выстрелов. И в целом с этой задачей он справлялся. Поначалу падавшие на землю при выстрелах солдаты из гарнизона Куско по истечению полумесяца уже перестали бояться их, после чего тренировки с ними прекратили, а в Куско прислали других — и все повторилось вновь. Поскольку же Уаскар требовал, чтобы все профессиональные солдаты научились не бояться пушечных выстрелов, пришлось снять с места гарнизоны части приграничных крепостей, заменив их на набранные из ополченцев вдвое большие по численности. Впрочем, это было временной мерой, т. к. максимум через месяц-другой прежние гарнизоны должны были вернуться на свои места. После чего то же самое повторят с другими.

Более сложной задачей оказалась подготовка артиллеристов. Даже после того как солдаты научились не бояться звука выстрелов, большинство панически боялись не только стрелять, но даже подходить к пушкам, считая, что это могут делать лишь избранные. “Разве может простой солдат повелевать громами?” — говорили многие. И даже объяснение, что это — всего лишь “огненные пращи”, мечущие большие камни мало помогали. Пушки воспринимались как что-то “колдовское”, недоступное всем. К счастью, сколько-то смельчаков все-таки нашлось, а, глядя на них, осмелели и некоторые другие. Но настроения большинства остались прежними — более того, своих более смелых товарищей многие начали воспринимать какими-то могучими колдунами и относились к ним с какой-то смесью страха и почтенья — как-никак “колдуны” в инкском обществе приравнивались к младшим жрецам. Что с этим делать — Аток не знал, но на первое время артиллеристов набралось — даже с некоторым запасом. Проблем он ожидал позже — когда Уаскар создаст обещанные “ручные громовые трубы” и решить вооружить ими армию…

(Тауантинсуйу, Кито. Апрель 1528 года)

Атауальпа был в ярости. Попытка перехватить флотилию Уаскара закончилась ничем. Моряки на тайно снаряженных им пяти плотах так никого и не обнаружили! А вскоре поступила информация, что те два плота, которые они думали перехватить, благополучно вернулись домой. Выходит, что Уаскар ловко обвел его вокруг пальца, а настоящая экспедиция благополучно ускользнула. И с чем теперь ожидать ее возвращения? А ведь, судя по всему, оно должно произойти достаточно скоро.

И можно ли теперь доверять всем этим шпионам? На минуту Атауальпе захотелось повесить главу своего “шпионского ведомства” за то, что повелся на такую подставу, но быстро передумал. В конце концов, выяснить правду в этом деле было действительно сложно — число посвященных было очень мало, и все они — верные Уаскару люди. Так что эта казнь принесет больше вреда, чем пользы, но вот предупредить о возможных последствиях дальнейших ошибок такого рода стоило бы…

“А, может быть, пора начинать войну?” — промелькнула было в голове Атауальпа мысль, но, немного подумав, он решил от нее отказаться. Даже чтобы просто провести армию от Кито до Куско потребуется не менее трех месяцев. Это при полном отсутствие сопротивления, что принципиально невозможно, ведь Уаскар явно не собирается сидеть, сложа руки. Потому война в любом случае будет долгой и кровопролитной, и еще неизвестно, что за это время успеют предпринять белокожие союзники Уаскара. Если слухи о том, что у него уже сейчас есть оружие, способное уничтожать за раз огромное число солдат — вмешательство чужеземцев может даже и не потребоваться. Непонятно лишь одно — зачем им нужно поддерживать Уаскара? Может быть, попробовать переманить их на свою сторону? Да и просто надо бы узнать о них побольше…

Подумав так, Атауальпа приказал немедленно разыскать и привести к нему “миндала” — местных эквадорских торговцев. До завоевания Эквадора инками они играли важную роль в жизни местных народов, но пришедшие сюда инки стали устанавливать свои порядки. Ввели основанную на централизованном распределении свою экономическую систему, запретили денежный оборот, запретили деятельность торговцев — отныне люди могли лишь непосредственно меняться своими товарами или услугами без участия получающих с этого личную выгоду посредников. Однако перешедшие к нелегальной деятельности торговцы-миндала все еще продолжали свою деятельность. “Что ж, может быть от этих бездельников будет хоть какой-то толк”, - подумал Атауальпа, отдавая приказ начальнику явившемуся к нему генералу Чалкучиме.

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Апрель 1528 года)

С момента отплытия посольства к майя прошло две недели, хотя у инков такого понятия и не существовало. Попытка Атауальпы перехватить флотилию оказалась неудачной — по имеющимся данным, все плоты китонцев в конечном итоге вернулись назад с пустыми руками. Вспоминая об этом, я мысленно усмехнулся — неплохо все ж удалось одурачить наместника Кито! Ложная ж флотилия, так никуда особо и не плававшая, вскоре вернулась домой. Теперь оставалось лишь надеяться, что послам удастся избежать встреч с кораблями испанцев…

Впрочем, это была далеко не единственная хорошая новость за это время. Как сообщалось, успешно продвигались и работы по созданию артиллерии. Недавно мастерам Куско удалось наладить производство картечных боеприпасов. К сожалению, из-за большой трудоемкости объемы производств были пока небольшими — мастерам приходилось практически вручную отливать множество металлических шариков, выковывать листовой металл, изготавливать из него “стакан” и т. д. Сделать много в таких условиях было просто невозможно. Нужно было либо усовершенствовать средства производства, либо увеличивать число людей, занимающихся этой работой. Поскольку же первый вариант был пока недоступен, я принял решение действовать согласно второму. По всем провинциям юга, а также во многие северные — кроме самых близких к Кито — ремесленникам был отправлен приказ немедленно разворачивать производство картечи, а готовые боеприпасы свозить на склады в Куско. Кроме того, несмотря на возникшие проблемы Атоку удалось выучить некоторое количество артиллеристов.

Немного подумав, я решил, что пора бы и попробовать заняться ручным огнестрельным оружием для будущей армии, для чего приказал кузнецам отковать несколько ружейных стволов. Нужно было посмотреть, насколько реально в относительно короткие сроки организовать изготовление ручного огнестрела, и какие трудности на этом пути могут возникнуть. Со стволами, правда, я надеялся потом организовать их отливку, но это было возможно лишь после запуска доменной печи и конвертера. Пока ж в распоряжении было лишь некоторое количество кричного железа, и потому другого варианта просто не было — поскольку пользоваться примитивным дульнозарядным оружием не хотелось, то на отработку конструкции могло уйти немало времени, которого было не так уж много. Потому начинать нужно было как можно раньше.

Конструкция “придуманного” мной “ружья” была достаточно простой, потому можно было надеяться, что ее смогут сделать и инки. По конструкции это была пятизарядная барабанная винтовка калибром в 15 миллиметров. В торце ствола при этом делалось коническое углубление, куда для увеличения ресурса под натягом вставлялась “прокладка” из известного индейцам платинового сплава. У пятизарядного же барабана — его должны были отлить из бронзы, — который должен был не только вращаться, но и перемещаться продольно, имелась коническая ответная часть. При “закрытии” клинового или эксцентрикового — окончательное решение о наиболее подходящем варианте я думал принять по итогу испытаний — затвора барабан должен был несколько смещаться вперед, “вставляясь” в углубление на стволе. В качестве ж привода затвора стояла выступающая вправо рукоятка. Чтобы перезарядить винтовку после выстрела нужно было провернуть ее на 180 градусов против часовой стрелки, провернуть барабан, а затем вернуть рукоятку в исходное положение — при этом также автоматически взводился курок. После десяти выстрелов нужно было поворотом на 90 градусов раскрепить и вынуть ось, на которой стоит барабан и вставить на его место новый — после чего все проводилось бы по прежней схеме. Вообще-то, уверенности, что такую штуку получится сделать, не было, ну да упростить все до простого мушкета при необходимости недолго. Хотя я и надеялся, что это не потребуется. Если ж первый экземпляр получится сделать — тогда останется лишь сделать оснастку, и можно запускать оружие в серию. К счастью, ничего особенно сложного там не было — все ж не универсальные станки делать, достаточно лишь направляющие для сверл/разверток/копиров. Чтобы делать детали мог любой, а не только лучшие мастера.

Впрочем, на данном этапе винтовками я думал вооружить лишь “ударную армию” — своего роа личную гвардию, куда будут отобраны лишь самые лучшие. Остальных же на данном этапе думал вооружить более простыми гладкоствольными картечными ружьями, которые можно было вполне нормально использовать на малых дистанциях.

Еще одним важным начинанием, произошедшим в это время, стало начало работы “школы Сапа Инки”. Еще когда я “уезжал” из Куско, жрецы и чиновники отобрали “наиболее способных” детей для будущего изучения наук. Среди которых, естественно, большинство оказались детьми жжрецрв и чиновников и лишь часть — по всей видимости, больше для отчета, что все выполнено с точностью — оказалась из семей ремесленников и крестьян. Кроме того, среди них оказалась и дочь Уаскара Майтанчи, за полгода до моего “попадания” отобранная в “Девы Солнца”. По всей видимости, решили изобразиться перед правителем, что, мол, его дочь одна из самых умных — ну разве может быть иначе, кто может быть лучше потомков самого Инти — бога солнца? Хотя, я вообще не был уверен, что фактор умственных способностей так уж сильно учитывался при отборе. Разве что среди крестьян/ремесленников. Ну да ладно, посмотрим…

Вообще-то, можно было начинать это дело и несколько раньше, но тогда ничего еще не было готово. Потому начало учебы было отложено до “Месяца произрастания цветов”. К этому времени я уже подготовил кое-какие “учебники” на кечуа, и согласно ним начал учить всех “начальным дисциплинам” — языку кечуа, арифметике, основам физики и биологии. Вообще, основной моей целью было научить их всех думать обо всем не с религиозно-мифологической, а с научной точки зрения. Чтобы старались узнать как можно больше об окружающем мире и в первую очередь искали всему логические объяснения, а не ссылаться во всем на “волю богов”. Нужно заложить основу новой философии — что боги создали мир и установили определенные законы, по которым все происходит, после чего прекратили активно вмешиваться в земную жизнь — ну если только в самых крайних случаях — типа того, как “сообщили мне” забытые знания чтобы спасти Тауантинсуйу от надвигающейся опасности. Задача ж людей — изучать установленные богами законы природы и учиться применять их… По-другому пока все равно нет смысла говорить — времена атеизма еще не пришли. Не поймет тут никто — как это так, никаких богов нет и что за такая штука — большой взрыв…

Глава 6

(Тауантинсуйу, полигон в окрестностях Куско. Май 1528 года)

Титу Атаучи смотрел на тренировки солдат, но мысли его были далеки от этих учений. За последние полгода в Тауантинсуйу появилось много нового — а будет еще больше, и второй человек страны — наместник Куско, временный исполняющий обязанности Сапа Инки на время его отсутствия в столице и главнокомандующий инкской армии, выше которого стоял лишь сам правитель — пока не мог определиться, как ему ко всему этому относиться. Несомненно, новое оружие — хорошая вещь. Титу Атаучи уже видел, как картечные выстрелы превращают в решето мишени — и был уверен, что и с людьми они тоже не подведут. И в виду надвигающейся войны громовые трубы будут очень кстати — хоть количество профессиональных солдат в Северной армии Атауальпы и находящихся в его подчинении практически равна, но его солдаты вынуждены сидеть по крепостям, защищая восточные границы Тауантинсуйу от дикарей из лесных племен. Потому не будь сейчас нового оружия — армии пришлось бы нелегко. Теперь же у Титу Атаучи была уверенность, что он сможет не допустить того варианта развития событий, про который рассказали Уаскару предки. Правда, он говорил, что и в том случае была бы возможность победить — но пришлось бы куда тяжелее.

Но с другой стороны нововведения его племянника вызывали у Титу Атаучи и смутное беспокойство. Привыкнув жить по давно сложившимся традициям, которые оставили предки, он не представлял, что ждать ото всех этих новшеств — и это вызывало некоторое недоверие. Не приведет ли это все к подрыву устоев, развалу действующей системы и бардаку в стране? Но найти ответ на этот вопрос он не мог. Оставалось лишь надеяться, что предки и боги предусмотрели все как надо… И что Уаскар сможет все правильно сделать.

Вот, кстати, что больше сего удивляло Титу Атаучи во всем происходящем — это изменения в личности Уаскара. Нет, он не был каким-нибудь дураком и ничтожеством, как то пытаются представить его противники. Но что любитель выпить и бабник — сущая правда. Это, конечно, не особо страшно — если не мешает выполнять свои обязанности, но вот авторитет в глазах народа подрывает… Однако сейчас это осталось в прошлом — за все это время пил он только на праздниках — да и то не особо много, а про женщин словно и вовсе забыл — все время теперь проводит фактически лишь с одной Чукуй Вирой — своей второй женой. Ну понятно, что она у него — любимая, это все давно знают. Только все равно странно это. Даже про койю-то практически забыл, оставив ее в Куско, а про остальных и вовсе не вспоминает — разве что в качестве прислуги. И ведь нет никакой видимой причины. Впрочем, изменился он не только в этом — вдруг стал каким-то целеустремленным, мотается по стране, дает советы литейщикам, лично старается во всем разобраться, ищет какую-то новую руду, создает новое оружие, перевооружает армию, учит детей — причем, вне зависимости от происхождения, стал безразличен ко всей роскоши и украшениям. И вообще себя вести не как раньше, а скорее как тот же Пачакутек…

Внезапно в голову Титу Атаучи прокралась странная мысль… “Как Пачакутек… А ведь в чем-то похоже”, - подумал он. “Ведь что было тогда? — углубился в историю наместник Куско, — До поры — до времени был обычный, ничем особо не примечательный военачальник, бывший также сыном Сапа Инки Виракочи. Но потом началась неудачная война с чанка… Всем казалось, что уже нет никакой надежды — армия разбита, Куско в осаде, Сапа Инка сбежал в горную крепость, поражение неизбежно… Но тут вот и появляется Пачакутек — заключив союз с несколькими ближайшими племенами, он наносит поражение чанка, снимает осаду Куско и наносит ответный удар — вторгается в земли чанка и захватывает их, но вместо того чтобы ограбить и уйти или захватить землю, а живущих там людей принести в жертву или обратить в рабство, он всего лишь заставляет их подчиниться себе. Что тоже противоречило тогдашним устоям — все считали, что если сохранить врагу жизнь и свободу — он опять будет воевать против тебя. Но время показало правоту Пачакутека… Так, может быть, ему тоже предки подсказали, как правильно поступить? Сейчас же, если верить Уаскару, страна оказалась практически в той же ситуации, что и восемьдесят лет назад… Вот предки и подсказали ему, что нужно делать. А, значит, как и тогда решение не может быть неправильным”…

(Тауантинсуйу, Кито. Май 1528 года)

Послышался шум, висящая на входе занавеска отодвинулась. и в комнату к Атауальпе вошел начальник стражи.

— Как вы приказывали, мы привели этих бездельников-миндала, — усмехнулся он, — Прикажите привести или, может быть, сразу ж повесить?

— Пусть вводят.

Начальник стражи быстро вышел наружу и отдал приказ. Спустя полминуты занавеска вновь отодвинулась, и солдаты затолкали внутрь несколько насмерть перепуганных человек, немедленно поставив их на колени перед пусть пока и не официальным правителем. Ждать чего-либо хорошего от визита к наместнику провинции — особенно протекающему в такой форме — им было нечего.

— Молите Сапа Инку чтобы он пощадил ваши никчемные жизни, — ничуть не смущаясь употреблением этого титула относительно Атауальпы — всего лишь наместника Кито, ехидно прокомментировал начальник стражи.

Понимая, что это для них действительно единственный шанс, миндала предпочли за лучшее прислушаться к полученному совету. Атауальпа несколько минут с безразличным лицом смотрел на все происходящее прежде чем прервать поток речей миндала, клявшихся никогда больше не заниматься торговлей на территории Эквадора и вообще стать образцовыми подданными Тауантинсуйу.

— Если я прикажу казнить всех вас — вы тоже не сможете заниматься торговлей, — заметил Атауальпа, — Никогда не слышал, чтобы мертвые могли торговать. Так зачем мне сохранять вам жизни? Или вы можете заинтересовать меня чем-то еще?

— Приказывайте — сделаем что угодно! — произнес старший миндала, — Если пожелаете — будем работать на вас, торгуя с дикарями.

Знавший кое-что о разногласиях между Куско и Кито, а также слышавший, как стражник назвал Атауальпу, миндала вполне резонно предположил, что торговцы-чинна Атауальпе не подчиняются. Так почему бы не попробовать занять их место? Тем более, терять все равно уже было нечего.

— Этим занимаются торговцы из народа чинна, — с той же безразличной интонацией произнес наместник Кито, — Так в чем же моя выгода менять проверенных людей на непонятно кого?

На некоторое время в помещении установилась тишина. Атауальпа смотрел, как поведут себя миндала. Те же, в свою очередь, пытались понять, зачем они ему понадобились. Ведь их могли казнить без всякого участия столь высокопоставленных лицу сразу после короткого суда. Да и пожелай наместник просто поглядеть, что это за такие “миндала” и с чем их едят — не стал бы спрашивать, чем они могут его заинтересовать. Однако все приходившие в голову цели были слишком мелки. И их можно было осуществить и без всякого их участия…

— Вот если б вы сообщили мне некоторые сведения, — словно сомневаясь, что от “собеседников” в этом будет хоть какая-то польза, наконец-то произнес Атауальпа, — То я бы, может быть, и сохранил ваши жизни… Если эти сведения стоят того…

— Скажем все, что знаем!

— Тогда что вам известно о белокожих чужаках?

— Практически ничего, — с сожалением произнес старший из миндала, — В прошлом году они приплывали к нам в Тампис и показывали необычные вещи — но про то вам лучше ведомо. Также среди диких племен ходит слух, что где-то далеко на севере поселились белокожие чужаки. Говорят, что они — посланники богов…

“Вот как, — усмехнулся Атауальпа, — Значит, уже ходят слухи, что белокожие — посланцы богов!” Выглядело это все ну очень уж знакомо… Сапа Инку и его род в Тауантинсуйу большинство тоже воспринимало как посланцев богов — “детей Солнца”! И большинство верило в это беспрекословно, не пытаясь ставить под сомнение. Теперь же получается, что где-то появились еще одни “посланцы богов”, что было весьма неприятной новостью…

— И это все, что о них известно?

— Да.

В помещении вновь воцарилась тишина. Старший из миндала подумал, что это конец. Нет у них достаточной информации чтобы заинтересовать наместника…

— Значит так, — подвел итог Атауальпа, — Я сохраню вам жизнь. Но при одном условии. Вы собираетесь и вместе с моими людьми отправляетесь на север — в земли белокожих чужаков. Узнать все о них. И не пытайтесь сбежать — ваши семьи будут здесь в заложниках. Если ж у вас все получится — можно будет подумать и о принятие на службу, — закончил речь наместник Кито и, обратившись к начальнику стражи, приказал увести всех.

(Мексика, Чьяпас. Май 1528 года)

“Международная экспедиция”, в которой принимал участие Льюкюлья Майю, прибыла на место через полтора месяца после отплытия из Тауантинсуйу. К счастью, в пути не довелось столкнуться ни с кораблями чужаков, ни с сильной непогодой. О единственном шторме, с которым столкнулись в пути, их штурман отзывался лишь с усмешкой. Единственной опасностью было потерять друг друга — но боги были благосклонны к послам. Наутро, когда непогода закончилась, все было в порядке, а все плоты оказались не слишком далеко друг от друга. Здесь же, на плотах, посланники отмечали и праздник в честь начала Месяца Двойных колосков. К сожалению, лам с собой взять было невозможно — потому присутствовавшему в походе жрецу пришлось ограничиться принесением в жертву нескольких специально для этого прихваченных морских свинок, а также немного пищи и одежды. Ну да боги ведь поймут и не станут обижаться на бедность подношений?

И вот сегодня с утра на горизонте появилась желаемая земля… Точнее, про ее существование-то знали давно — но из соображений безопасности держались в стороне, а теперь вот пришло время высаживаться. Льюкюлья Майю знал, что раньше при плаваниях шли дальше на север — в Чиапас, бывшее царство народа киче, но ныне оно было захвачено белокожими чужаками, а потому появляться там было крайне нежелательно… И хоть альтернативный путь был более длинным и трудным, но иного выхода не было. Высадка прошла без проблем. К сожалению, лам тут не было, а потому весь груз пришлось распределить по солдатским сумкам, пушки в разобранном виде уложили на носилки. После чего поснимали с плотов всю оснастку и, тщательно припрятав их, отправились в путь.

Потянулись дни тяжелого перехода через джунгли. Местность здесь напоминала сельву Тауантинсуйу, где приходилось буквально прорубаться сквозь заросли, что не могло не сказаться на скорости передвижения. Кроме того, существовала и опасность внезапного нападения, что заставляло продвигаться вперед с крайней осторожностью. За первую неделю произошло две встречи с местным населением, но, к счастью, в итоге все-таки удалось обойтись без кровопролития и за подарки в виде железного оружия договориться о проходе. Но терять бдительности было категорически нельзя — кто знает, что у местных вождей на уме… Решат еще внезапным нападением перебить чужаков и завладеть их имуществом… Потому приходилось все время находиться во всеоружии, а во время стоянок даже приводили в боевую готовность пушки. Правда, удалось выяснить и некоторые интересные новости — большинство местных вождей находится в страхе перед белокожими чужаками, обладающими очень сильным оружием и ведомыми могучими богами. Потому появление индейцев с похожим на их оружие вызвало одновременно страх — что, возможно, и позволило избежать столкновений — и некоторое замешательство…

Достигнуть более-менее “цивилизованных” мест посланцам удалось лишь на пятнадцатый день, когда удалось добраться до ведущей через джунгли дороги, а уже по ней — до небольшого городка, оказавшегося уже знакомым дяде Льюкюлья Майю. Местный правитель принял их достаточно радушно. Поскольку подошло уже начало Месяца Урожая, когда на полях Тауантинсуйу проходит сбор урожая, то посланники на несколько дней задержались тут, что дало время на переговоры с местным правителем. Как выяснилось, он тоже боится белокожих чужаков, опасаясь повторить судьбу народа киче. Потому когда узнал, что инки начали делать такое же, как у них, оружие — начал просить, чтобы ему продали его, обещаясь отдать за это любые ценности.

— Киче были большим и храбрым народом. Но они не смогли ничего сделать с чужаками. Вся их страна оказалась завоевана, их правители казнены, а народ обращен в рабство, — говорил вождь, — Нас же спасает лишь то, что чужаки пока не пришли к нам. Мы не намерены сдаваться и будем драться до конца, — гордо вскинув голову, закончил вождь, — Но долго нам не продержаться. А потом придет черед и всех остальных.

— У нас нет с собой лишнего оружия, — ответил ведший переговоры дядя Льюкюлья Майю, — Лишь то, что при себе у солдат. Но я сообщу Сапа Инке и уверен, что вряд ли он откажется помочь его продажей. Сын Солнца говорил, что лишь совместными усилиями всех наших братьев по крови можно остановить чужаков и сохранить свободу. К тому же, он может отправить людей, кто научит ваш народ самостоятельно делать такое оружие…

— Ваш повелитель по-настоящему мудр, раз понимает это, — польстил посланнику правитель.

Через два дня, закончив празднование, посольство выдвинулось дальше — в земли майя.

— С чего это местный правитель заговорил о необходимости всем объединиться против белокожих? — поинтересовался у дяди Льюкюлья Майю, — То с радостью воевали друг с другом во имя своих богов — а теперь вот так…

— Прижало потому что. Он теперь готов заключить союз хоть с самим Супаем[41] — лишь бы сохранить жизнь и власть. Думаю, если б сейчас Сапа Инка предложил прислать сюда армию с новым оружием, потребовав взамен стать частью Тауантинсуйу, — он бы согласился, — усмехнулся глава посольства, — Впрочем, нам это лишь на руку. Сын Солнца говорил, что чем больше народов мы сможем объединить против белокожих чужаков — тем лучше. Жаль лишь, что, как говорил Сапа Инка, мало кто еще понял, что белые — главные враги всех местных народов. Для большинства куда важнее их собственные межплеменные разборки, а чужаки будут восприниматься даже как возможные союзники…

(Современная Колумбия, вблихзи Боготы. Май 1528 года)

“Будь прокляты эти ублюдочные инки! Будь проклято все их государство, в котором запрещена торговля! — придираясь сквозь лесные заросли, мысленно ругался старший из миндала, — Ну почему великие боги до сих пор не покарают этого урода Атауальпу и всех его выкормышей?”

— Привал! — внезапно послышалась команда “начальника экспедиции” — одного из доверенных людей Атауальпы.

Вздохнув с облегчением, миндала сбросил с плеч тяжелый мешок и устроился рядом. Мысленно при этом позавидовав второй части экспедиции — поскольку та двигалась на плотах, им не приходилось ни прорубаться через джунгли, ни тащить все вещи на себе. Ну почему ему так не повезло попасть именно в “сухопутную” часть?

— Сколько еще переться в земли белокожих? — подойдя поближе, спросил начальник экспедиции, — Мы уже половину месяца премся по этим лесам — и пока никаких следов их! Лишь слухи, которые передают друг другу местные дикари! Или, может быть, ты хочешь обмануть нас и завести в ловушку? Так если так — сдохнешь первым! И клянусь всеми богами, что перед смертью ты об этом много раз пожалеешь!

— Я не знаю, как далеко до земель белокожих! — казалось бы, уже в стотысячный раз повторил миндала, — Через пару дней мы будем в землях луноносов[42], где я пару раз бывал. Ну а дальше останется лишь идти на север, но я не знаю тех земель! Никто из миндала не заходил так далеко.

— Ладно, — сплюнул начальник экспедиции, — Но помни…

— Да знаю я! Да и куда я денусь, если у вас в плену вся моя семья!

— Кто вас знает, — огрызнулся его собеседник в ответ, — Бывали случаи…

Впрочем, через два дня экспедиция и в самом деле добралась до долины Боготы, которая в 16 веке была местом обитания еще одного из высокоразвитых народов Америки — чибча-муисков… Как и те же майя, они не были едины, а представляли из себя 5 независимых друг от друга государств — Факата, Тунха, Ирака-Согамосо, Гуанента и Дуитама — находящихся в состоянии постоянной вражды друг с другом…

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Май-июнь 1528 года)

На празднике в честь начала Месяца Урожая, по идее, я должен был бы присутствовать в Куско — ведь по традиции собрать первый початок кукурузы должен был лично Сапа Инка. Только вот за всеми делами времени отправляться в Куско не было совершенно, а потому пришлось доверить это важное дело своему “заместителю на время отсутствия” — наместнику Куско Титу Атаучи. Впрочем, тот ничего особо против не имел. Не дурак все ж, понимает…

Самому же мне в это время пришлось заниматься несколько другим, куда более полезным в настоящий момент, делом. Слава плановой экономике и возможности привлечь большое количество рабочих, к этому времени удалось достроить доменную печь и нужное для ее использования оборудование… Конечно, по своим характеристикам она значительно уступала современным для, но по этим временам это была очень даже современная конструкция. Взяв за основу Невьянскую домну, я на основе известных мне сведений немного ее доработал — прежде всего, увеличил число фурм для дутья до четырех и сделал систему горячего дутья. Правда, представляла она из себя не привычные по 21 веку кауперы, а всего лишь своего рода “печь-подогреватель”, через которую пропускался змеевик, через которых шел воздух. Не уверен, правда, насколько эта система эффективна, ну да ладно. Потом будем думать над нормальными вариантами. Кроме того, на теле домны закрепили бронзовые холодильники, вода в которые должна была поступать из реки за счет разности высот. С одной же стороны домны сделали насыпь, по которой временные рабочие должны были на ручных тележках завозить руду и уголь, засыпая их в колошник. Для хранения которых, в свою очередь, несколько в стороне было построено несколько хранилищ — внешне похожие на градирни каменные бункеры с каменными же крышками для угля и более привычные для инков хранилища руды. Такая конструкция угольных складов создавалась из соображения предотвращения самовоспламенения угля — в случае возгорания он достаточно быстро потух бы из-за отсутствия доступа кислорода.

Под самый конец к фурмам прикрепили направленные в них трубы расходуемого воздухопровода[43], что при задувке должно было привести к более равномерному прогреву горна и, как следствие, ускорению и упрощению процесса задувки. При этом половина труб отходила от стенки горна на 0.2, а вторая половина — на 0.35 его диаметра. При помощи них же осуществлялась и просушка печи.

И вот, наконец, за несколько дней до начала Месяца Урожая, еще раз тщательно все проверив, разожгли печь-подогреватель дутья и начали продувку домны для просушки кладки, при этом на протяжении трех дней медленно повышая температуру дутья. В это время наступил и праздник, но ни мне, ни рабочим до этого не было просто никакого дела. Следующие еще четыре дня мы продолжали продувать печь горячим воздухом, и лишь затем, закрыв все отверстия, оставили остывать.

После охлаждения, еще раз тщательно все проверив и не обнаружив видимых дефектов, приступили и к задувке печи. К этому времени по рекам уже доставили достаточно большое количество руды и угля, так что можно было надеяться, что останавливать печь из-за отсутствия сырья не придется. Кроме того, в это время пришла и хорошая новость от геологов — им наконец-то удалось обнаружить железорудное месторождение Колькемарка. Короче, недолго думая, я приказал отправить рабочих на его разработку.

Предварительно еще раз расспросив будущих мастеров и рабочих и, убедившись, что они не забыли, как пользоваться доменной печью, на второй неделе (пусть инкам это понятие и не было известно) Месяца Урожая мы приступили к задувке доменной печи. Горн и заплечики были полностью заполнены древесным углем средних фракций, в распар, помимо угля, засыпали также нужные для ошлакования золы известняк и кварциты, а уже начиная с нижних горизонтов шахты начали добавлять железосодержащие материалы, постепенно увеличивая их содержание в составе шихты.

Когда со всем эти было закончено, подключили дутье, постепенно увеличивая его температуру и расход. Все это время я боялся лишь одного — а вдруг уголь так и не загорится, но в итоге все получилось нормально. По мере того, как разгоралось топливо, расходуемые трубопроводы постепенно сгорали, а сам процесс задувки в итоге перешел в “обычный”, но все это обеспечило более равномерный прогрев горна и, соответственно, несколько облегчило сам процесс задувки.

Первая плавка получилась где-то через двадцать часов. На следующие должно было уйти уже меньше времени — всего около шестнадцать. К сожалению, конвертер пока был не готов, потому попробовать получить сталь пока не было возможности. Не решился я пока и на отливку чего-то серьезного, ограничившись простейшими вещами. Кроме того, первые несколько дней пришлось и самому провести вблизи домны, следя за тем, чтобы мастера ничего не забыли. Все ж дело-то для них новое, потому лучше все проследить самому… Потому времени заниматься другими делами не было абсолютно.

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Июнь 1528 года)

Синчи Маки был доволен своей новой работой. Бывший кузнец по меди и бронзе оказался одним из первых, кто освоил получение из криц странного нового металла и изготовление из него простейших изделий. Пусть работать с ним было куда сложнее, чем с привычными медью и бронзой, — ведь расплавить “железо” не удавалось, получалась лишь какая-то пористая масса, из которой потом приходилось выколачивать шлак, чтобы остался лишь сам металл, но зато Синчи Маки получил от самого Сапа Инки вторую жену и некоторое повышение в статусе — теперь ему в подчинение дали еще несколько других мастеров, кого было поручено научить работе с новым металлом. Сын Солнца говорил, что в скором времени нового металла будет ОЧЕНЬ МНОГО — и потому нужно много кузнецов и литейщиков, кто может работать с ним. Зачем нужны литейщики, правда, Синчи Маки так и не понял — ведь, как и платину, лить это “железо” было невозможно. Но ведь Сапа Инка не может ошибаться?

Вначале Синчи Маки работал в небольшой мастерской вблизи Куско, но вскоре пришел приказ Сапа Инки — всем лучшим мастерам по новому металлу отправляться в какой-то новый город, где будут огромные кузнецы. У многих тогда это вызвало недовольство — отправляться из столицы мира в какое-то захолустье, но против приказа Сына Солнца не пойдешь. Значит так надо…

Когда ж Синчи Маки оказался в новом городке — то был просто поражен. На месте уже стояла пара печей куда большего, чем у них в Куско, размера, которые при встрече правитель назвал непроизносимым словом “штукофен”. Но это было не самое главное… На некотором расстоянии уже начиналось строительство какой-то огромной конструкции — которая, как вскоре стало понятно, тоже представляет из себя металлургическую печь! Вот только, судя по тому, что говорили строители, размеры ее должны быть просто огромны! Глядя на становящуюся с каждым днем все больше и больше конструкцию, Синчи Маки прикидывал, что одна она сможет дать больше металла, чем все мастерские Куско вместе взятые. Да, тут действительно потребуется огромное количество кузнецов…

И вот недавно САМ САПА ИНКА вместе с мастерами разожгли эту печь, которая в самом деле дала огромное количество металла. Только оказалось, что этот металл, который Сын Солнца назвал таким же непонятным словом “чугун”, слишком хрупкий, а потому ковать его невозможно — только лить. Однако, как вскоре выяснилось, Сапа Инка уже знал, как получить из него такое же “железо”.

И вот три дня назад Синчи Маки увидел, как один металл превращается в другой. Для того, чтобы сделать это, чугун нужно залить в похожую на колодец странную конструкцию, называемую “конвертер”, а определенное время продувать его воздухом и затем проводить вакуумно-углеродное раскисление при помощи водоструйного вакуумного насоса. После чего из этого колодца сливают уже другой металл — который оказался тем же железом. Только вот качество его было просто невиданным! Теперь не нужно было долго ковать крицы, выколачивая из металла шлак, а можно было сразу использовать его для изготовления изделий.

А вчера ему пришлось работать и с еще одним новым металлом, который носил название “сталь”. Нельзя сказать, правда, что Синчи Маки видел его впервые — в штукофенах тоже получалось некоторое его количество. Но вот по качеству они даже близко не стояли… Штукофенная сталь была слишком хрупкая и при попытке заточки крошилась. Получить из нее нормальный инструмент или оружие можно было лишь если поместить стальную пластину между двумя железными, тщательно проковать — и лишь потом закалить. Новую же сталь вполне можно было использовать и саму по себе, не прибегая к подобным ухищрениям…

Так что в целом Синчи Маки был доволен жизнью… Мало того, что получил некоторые привилегии (а там, может быть, еще и инкой или хотя бы амаута станет!), так еще и узнал много нового… А там, того и гляди, будет и еще много чего интересного… Во всяком случае, так обещал Сапа Инка, что поделится своими знаниями о обработке металлов — а он слова на ветер не бросает. В этом Синчи Маки уже убедился. Ведь Сын Солнца врать не может!

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Июнь 1528 года)

К другим делам я вернулся через неделю после запуска домны — когда убедился, что местные мастера уже и сами вполне освоили эту работу и можно было быть уверенным, что ничего непредвиденного не произойдет. И первым из них оказалась необходимость разобраться с производством оружия. К этому времени кузнецы изготовили — пусть и из откровенно дрянного кричного железа — два опытных образца с разными типами затвора. В принципе, ничего особо сложного тут не было. Барабан отливался из бронзы по форме, рассверливался до нужного диаметра, а затем при помощи отлитого из медно-золотого сплава — наиболее твердого из имевшихся у инков металла — притира и кварцевого порошка обрабатывались конические выступы. Кроме того, из бронзы же были отлиты и детали УСМ и механизма затвора. Кроме пружины, которая должна была изготавливаться из высокоуглеродистой стали.

Самым сложным, наверное, было изготовление ствола. Для этого из полученной в штукофене крицы нужно было сначала получить полосы металла, которые потом тщательно проковать на оправке для достижения нужной форм, при помощи изготовленного из достаточно низкокачественного металла копира нужно было нарезать ствол… Ну и под конец в торец ствола запрессовать под натягом платиновую втулку, которую затем обработать притиром. Впрочем, вскоре работа упростится — на смену штукофенной придет нормальная бессемеровская сталь. Да и инструмент получше можно будет сделать.

Покрутив в руках полученные винтовки, я пришел к выводу, что получилось не так уж плохо. Жаль только, что конструкция получилась достаточно тяжелая. Ну да ничего, и так пока пойдет. Не разочаровали меня и получившиеся картечные ружья, которые из-за более простой конструкции должны были уже в ближайшее время стать массовым оружием.

Но это было далеко не единственным делом. Требовалось начать отливку вещей из чугуна — не все ж лить одни болванки да станины будущих станков. И первыми кандидатами были, что не сложно предположить, пушечные ядра. В конце концов, раз их отливали из грязного блаоуфенного чугуна, то чем наш доменный хуже? И, как уже через день показали пробные стрельбы, действительно не хуже. Так что отныне уже не было нужды стрелять бронзовыми. Кроме того, теперь можно было приступать и к отливке других вещей. И в первую очередь изготовили детали для будущих щековых дробилок для руды. Вообще-то, изначально была у меня идея построить валковые, но, хорошенько подумав, пришлось от этой идеи на время отказаться. Без нормальных станков о них можно и не мечтать. А их-то у меня нет пока даже в зародыше. Так что пришлось ограничиться более простой конструкцией. Кроме того, отлили и другие нужные как в производстве, так и в хозяйстве, вещи — шибера, половинки, из которых в дальнейшем будут собираться радиаторы охлаждения доменных печей, котлы, сковородки… Так что, возможно, вскоре в Тауантинсуйу приготовить что-нибудь жареное смогут не только представители знати.

Ну а еще через несколько дней подоспел и первый конвертер… Точнее, построен был несколько раньше, просто, как и в случае с домной, еще некоторое время потребовалось на его просушку горячим воздухом. Представлял он из себя своего рода “бочку”, выложенную из динасового кирпича. Никакой поворачиваемой, естественно, не было — ну не из чего мне пока все эти конструкции сделать. В “крышку” также были встроены и фурмы с соплами из шамота, через которые подавался воздух.

Первая плавка получилась достаточно неудачной, ну да на другое я и не рассчитывал. Сколько времени нужно продувать — я понятия не имел, так что продували до появления бурого дыма. В итоге вместо стали получили обычное железо. Ну да ничего, пригодится. Тем более, по качеству оно все равно куда лучше штукофенного. На следующий раз время продувки немного уменьшили, получив в итоге низкоуглеродистую сталь…

Впрочем, на этом пришлось все это дело временно оставить. Оставалось чуть больше недели до Инти Райми — второго по значимости праздника у инков, на котором надо было присутствовать и мне, потому, поручив металлургам проводить эксперименты по получению разных видов стали, но не делать больше десяти плавок — потом потребуется произвести капитальный ремонт днища конвертера. Вызывало сожаление и то, что пока был лишь один конвертер на 2 тонны — в то время как домна выдает по 12 тонн в сутки. Потому большую часть чугуна переработать пока было невозможно. Пока не достроят новых конвертеров.

Глава 7

(Юкатан. Июнь 1528 года)

Дальнейший путь инкского посольства был куда легче. Теперь все же приходилось идти по достаточно освоенным землям с неплохими дорогами, которые использовались народами майя как для торговли и доставки дани в города, так и для быстрой переброски армий в нужное место. В настоящее время, правда, майя потеряли большую часть своей силы, а многочисленные местные царьки с упоением воевали друг с другом дабы захватить новые земли, пленников для принесения в жертву или продажи в рабство, да и просто ради банального грабежа… Точно также, как было в Андах до создания Тауантинсуйу… “Вот только, — думал Льюкюлья Майю, — Нету у них своего Пачакутека. А их боги не заинтересованы в единстве местных народов — ведь им нужна человеческая кровь — а, значит, нужны войны, рабство, жертвоприношения”.

Тем не менее, Сапа Инка говорил, что в прошлом у майя существовало сильное единое государство. Более того, Сын Солнца сказал, что был бы заинтересован в его возрождении. И если второе было понятно — потомку сильнейшего из богов под силу и не такое, то первое вызывало некоторые вопросы. Выходит, раньше у майя были другие боги, которым не нужны были постоянные войны и человеческие жертвы? Или их богам не нужны жертвы, и все это лишь ложь кого-то из их правителей? Которая настолько вошла в жизнь, что стала восприниматься как истина? Нужно ж было как-то объяснить необходимость постоянных войн… “Впрочем, — подумал Льюкюлья Майю, — Это не мое дело. Пусть над этим вопросом думают жрецы и амаута”.

За время, прошедшее от Праздника Урожая до Праздника Солнца — “Инти Райми” — посольство одолело достаточно большой путь, добравшись до царства Чакан Путум, что в переводе означало “местность степей”. По местным меркам, это было достаточно большое и сильное государство…

Здесь посольству удалось узнать и первые сведения о белокожих чужаках. Наместник одного из городов, где побывали послы, с гордостью рассказывал, как 11 лет назад неподалеку от столицы царства — одноименного города Чакан Путум — с огромных лодок высадилась армия белокожих чужаков, но их правитель — славный и любимый богами Моч Ковох — нанес им сокрушительное поражение и заставил трусливо бежать из его владений. Через год, правда, они вернулись и захватили столицу. Но не решились там остаться — ведь знали, что правитель Чакан Путума собирает армию чтобы уничтожить захватчиков — и все равно бежали.[45]. Кроме того, было известно, что год назад белокожие пришельцы появились где-то далеко на востоке в царстве Экаб, а затем вторглись дальше, но потом были разбиты правителем какого-то другого государства — и трусливо бежали. Впрочем, точно на этот счет правитель не знал ничего. Однако, несмотря на то, что наместник понимал, что белокожие — враги, на поданную было главой посольства идею объединиться всем царствам против них он лишь усмехнулся, сказав, что это невозможно.

(Тауантисуйу, Куско. 20–22 июня 1828 года)

В Куско я прибыл всего за два дня до “Инти Райми” — Праздника Солнца. У инков это был второй по значимости после “Капак Райми” праздник, традиционно отмечавшийся в день летнего солнцестояния. К счастью, он хоть не сопровождался человеческими жертвоприношениями. Как и все остальные праздники, инти Райми начинался до рассвета, когда народ собрался у главного храма Солнца в Тауантинсуйу — Кориканчи. После того, как Вильяк Уму вознес молитвы Солнцу, в которых прославлял великого Инти, дающего людям тепло и свет, а также отправившего к ним своих детей — восьмерых инков во главе с Манко Капаком, приведшим с собой 10 родов: Марас, Сутик-токко, Куйкуса, Маска, Оро, Тарпунтай, Саньок, Чавин Куско, Аярака, Вакантаки, — дабы установить на землях Анд справедливые законы. После чего последовали богатые жертвоприношения лам, еды и напитков, одежды, золотых и серебряных украшений, начавшихся в храме, а продолжившихся на холмах вокруг Куско.

Когда ж в районе обеда все вернулись в город, начался следующий этап, имевший как ритуальный, так и чисто административный смысл. Именно к сегодняшнему дню чиновники-апупанака доставляли в Куско закончивших обучение в акльауаси “Дев Солнца” — и мне теперь предстояло определить их дальнейшие судьбы. Кому предстоит стать служанками или младшими женами самого Сапа Инки, кому суждено стать женами (в зависимости от ситуации либо старшими, либо младшими) кого-либо из подданных Сапа Инки, кого он посчитает нужным наградить за службу — чиновников, инков, курак, военачальников или кого еще, — кому предстоит прясть и ткать, изготавливая одежду для Сапа Инки и знати, а также нити для кипу, кому — прислуживать в храмах или учить новые поколения “Дев Солнца”. А кого принесут в жертву на Капак Райми… Впрочем, примерный список я наметил еще вчера, когда чиновники долго перечисляли характеристики почти трех сотен тринадцати-четырнадцатилетних девчонок (в силу возраста воспринимать их как “девушек” я просто не мог). Перечитав потом получившийся список, сразу отметил с полсотни тех, кого считали наиболее умными (ну зачем мне служанки — дуры?), приказал поставить их впереди всех, решив потом отобрать из них кого посимпатичнее.

В общем, сегодня, пройдясь мимо, быстро сделал выбор. Еще некоторое количество роздал в качестве жен некоторым военачальникам и чиновникам, а также геологам, открывшим месторождение Колькемарка, мастеру-литейщику, наладившему отливку пушек, “мастерам-химикам”, занимающимися изготовлением пороха и капсюлей… Все они, кроме того, получили и новый социальный статус “Ринкрийок куна” — “гражданских” инков по привилегии. Заслужили. После чего быстро распределил всех остальных “Дев Солнца” по остальным предназначениям кроме принесения в жертву. Ничего особенного или необычного, впрочем, в этом не было. Не осталось “Дев Солнца” — жрецы наберут для принесения в жертву еще людей. Ничего это не изменит, жертвоприношение состоится все равно — просто лично отбирать людей для убийства в качестве “посланцев в мир предков” было выше моих сил. Пусть лучше жрецы занимаются, им это привычно.

Впрочем, на этом все дела на сегодня не заканчивались. Ведь “Инти Райми”, помимо всего прочего, был и своего рода “днем бракосочетаний”. Правда, только для рода Сапа Инки. Так что сразу после распределения “Дев Солнца” мне пришлось заняться работой ЗАГСа. Впочем, ничего особенного эта церемония из себя не представляла. Роль Сапа Инки состояла лишь в том, чтобы соединить руки пары и передать молодых родителям, а присутствовавший при этом чиновник фиксировал это в Кипу. Дальше предстояли, правда, и другие ритуалы. Затем предстояло празднование свадьбы, но я уже не имел к тому никакого отношения. Тех же, кто не принадлежал к роду Сапа Инки, “регистрировали” на следующий день. Специальные чиновники — для жителей столицы (причем, для каждой ее части — Ханан и Урин Куско — церемония проводилась отдельно), кураки разных уровней (в присутствии чиновников-камайоков) — в остальных городах и деревнях Тауантинсуйу.

И лишь когда я покончил с этим делом — началось традиционное для инков празднество с песнями, плясками, обильными жертвоприношениями, едой и выпивкой… В общем, ничего особенного… Порадовало лишь то, что на этот раз практически вся знать ела не руками, а ложками и вилками. Как только знати стало известно, что я теперь ем такими штуками, всем сразу захотелось быть “не хуже”. Причем, к этому времени уже научились достаточно ловко управляться новыми “столовыми” приборами. Что ж, “понты” иногда тоже могут неплохо прогресс двигать… Кроме того, на этот раз подавали и жареную пищу — пусть пока и в не особо больших количествах за отсутствием как большого количества сковородок, так и умеющих готовить их поваров. Ну да ничего. Дайте только время…

(Современная Колумбия, Богота/Факата. Июнь 1528 года)

Назначенный Атауальпой в качестве главы “сухопутной экспедиции” в земли белокожих чужаков офицер был в бешенстве. Этот урод-миндала все ж таки сумел сделать гадость! Предал, сволочь! Ну да ничего. Вот вернемся домой — Атауальпа его по головке точно не погладит. А ведь все так хорошо начиналось…

Когда небольшая экспедиция прибыла в земли народа, которой этот миндала назвал “муисками”, их первоначально встретили вполне дружественно. Миндала спокойно торговали на местном рынке, продавая взятые специально для торговли с дикарями безделушки… Нужно ж было пополнить запасы всего необходимого… Все ж остальные это время отдыхали перед дальнейшим путем. Однако на третий день все внезапно изменилось. Проснувшись поутру, они выяснил, что дом окружен многократно превосходящим их в численности отрядом. Пытаться пробиться в этой ситуации было просто бессмысленно. Даже если удалось бы вырваться из той ловушки, в которой они оказались — далеко уйти бы все равно не вышло. Но и сдаваться инкский офицер не желал, а потому попытался вступить в переговоры. И, как не странно, прошли они относительно удачно. Вскоре ему, как начальнику экспедиции, и старшему из миндала приказали идти к их правителю. Не забыв, само собой, предварительно разоружить.

“Резиденция” местного правителя, на взгляд офицера, выглядела откровенно жалко. Какое-то пусть и неплохо укрепленное (как, кстати, и сам город), но достаточно неуклюжее деревянное строение, уступавшее даже жилищам наместников инкских правителей. Не говоря уж о дворцах Сапа Инки. Впрочем, оценивать местную архитектуру в планы офицера не входило совершенно. Тем более, что в это время их ввели к местному правителю — сипе Тискесуса.

— Мои люди сказали, что знали и тебя, и твоего отца, — после некоторого молчания без всяких приветствий начал правитель, — Ты уже не раз бывал по торговым делам в наших землях, торгую товарами из своей страны. Так зачем ты привел к нам солдат?

Офицер некоторое время слушал оправдания миндала, где тот объяснял, что инки и их правитель — Сапа Инка Атауальпа не желают никакого зла его стране — Факате — и самому ему, сипе Тискесуса. Они лишь хотели проверить ходящие среди дикарей слухи о том, что далеко на севере появились какие-то странные белокожие люди. Сипе Тискесуса усомнился было на этот счет, что таких людей не бывает, а дикари… мало ли что они придумают. Однако миндала возразил, что такие люди действительно есть — в прошлом году такие приплывали на огромных лодках в его страну и показывали очень необычные вещи, предложив подробнее спросить о них у начальника экспедиции, который в тот раз лично присутствовал а встрече чужаков и видел все своими глазами.

На этот раз Тискесуса действительно заинтересовался. По описанию “белокожие чужаки” очень уж походили на описанных во многих легендах “сыновенй Солнца и Луны”. Считалось, что если люди слишком сильно прогневят богов — то они пришлют их в наказания за грехи. Потому сипе Тискесуса не замедлил спросить. Офицер совершенно не горел желанием говорить про такие вещи вождю какого-то местного племени, но выбора просто не было. И он рассказал много необычного: про огромные лодки со множеством парусов, которые почему-то не мешают друг другу, про стоящие на этих лодках бронзовые трубы, извергающие гром, про странный металл, который тверже меди и бронзы, про странных животных и птиц, которых чужаки подарили инкам… Под конец же чтобы окончательно убедить местного правителя в своей правоте офицер приказал принести из их дома подаренный белокожими чужаками нож. Вообще-то, это был не совсем он, а один из тех, что инкские шпионы добыли в мастерских Куско, но откуда тут кто это знает?

В общем, убедить местного вождя вроде как удалось. Правда, тот заявил, что отпустит их лишь в сопровождении своих людей, приставив к отряду почти три сотни солдат. И хотя официально они и должны были подчиняться инкам, но всем было понятно, что это лишь формальность. Кроме того, идти дальше по долине инкам тоже запретили — ведь там находятся другие, враждебные Факате государства. Потому их вождь решил максимально обезопасить себя от возможных “сюрпризов” со стороны инков…

(Тауантинсуйу, Куско. Июнь-июль 1528 года)

По окончанию празднеств в честь бога Солнца я решил посмотреть, что же получилось из моих начинаний. И первым делом направился на пороховой завод, продукция которого вскоре понадобится в больших количествах. Хотя, что говорить про будущее? По словам Атока даже сейчас приходилось тратить немало пороха на обучение артиллеристов стрельбе! Так что, без всякого преувеличения, это был стратегический товар, от наличия которого в нужных количествах зависело будущее Тауантинсуйу.

Ввиду опасности производства, завод расположили на некотором удалении от Куско. Рядом было построено и несколько складов с сырьем, которое доставляли из других частей Тауантинсуйу: из входящей в состав Антисуйу инкской Амазонии — древесный уголь, из Кольясуйу (или, если точнее, — юга Перу и запада Боливии), из относящейся к той же “четверти” Атакамы — натриевую селитру. Во избежание диверсий территория завода была обнесена высоким забором и охранялась наиболее проверенными солдатами. Готовую же продукцию насыпали в небольшие бочонки и отправляли на склады — в подземелья Саксайуамана, в Хатун Хауху, в Хатун Ирриру[46] и в другие крупные города центра и юга Тауантинсуйу, в часть приграничных крепостей, в которые планировалось доставить пушки… Кстати, в мое отсутствие Саксайуаман уже успели вооружить пушками — хоть в том я и не видел особого смысла. Все равно эту крепость придется перестраивать по новым правилам фортификации. Только пока у меня просто нет возможности выделить нужное количество рабочих. И без того проблем полно…

Караул пропустил меня на территорию без звука, за что их начальник немедленно получил втык. А вдруг под видом меня приперся бы кто другой? Так что без пластины-пропуска и пароля никого на завод не пускать! Получивший выговор офицер немедленно направился намыливать шеи часовым, грозясь всевозможными небесными и земными карами и высказывая свои представлении о них самих и их предках (людей среди которых, если верить услышанному, не было совсем). Когда я уже заходил в первый “цех”, сзади было слышно что-то в стиле того, что если еще раз повторится такое — он сам лично добьется, чтобы их не только выгнали из армии, но и вообще выслали из Тауантинсуйу.

Зайдя внутрь, я оказался в достаточно большом помещении, так сказать, “селитряного цеха”. Поскольку чилийская селитра — натриевая, то для производства пороха она не годилась. Нужно было получить из нее калиевую — что тут и делали. Ничего сложного в этом процессе не было — в нескольких больших котлов наливали воду, доводили ее до кипения, после чего засыпали туда селитру, а когда она полностью растворялась — медленно засыпали хлористый калий. О ходе реакции при этом видно было по появляющейся в растворе пене. Когда ж реакция заканчивалась — оставалось лишь снять котел с огня и собрать выпадающие в процессе охлаждения кристаллы. Но поскольку здесь требовалось применения огня, то плод это дело построили и отдельный “цех”.

Выйдя на улицу и пройдя чуть дальше, я оказался во втором “цехе”, где уже непосредственно изготавливался порох. Для этого несколько подмоченную смесь калиевой селитры, древесного угля и серы засыпали в шаровые мельницы, которые крутили за расположенные по бокам ручки несколько человек. Затем полученную пороховую мякоть протирали через сито, получая гранулированный порох и выкладывали на просушку. Когда ж высохнет — засыпали все в бочки и отправляли на склады. Для обеспечения безопасности — взрывы с человеческими жертвами мне были нафиг не нужны — в этом цехе было строго запрещено использование каких-либо источников огня. За чем следила охрана, да и сами рабочие поклялись перед богами, что ни в чем не нарушат полученных инструкций — а такими словами у инков не разбрасывались… По крайней мере, среди народа.

Так что, удовлетворившись организацией работы, я отправился дальше. Следующим делом я посетил расположенный поблизости “завод” по производству капсюлей. Хотя дать столь громкое название этому предприятию было б явным преувеличением. Ибо представлял он из себя всего лишь небольшой домик, где десяток химиков занимался своим делом — получал серную кислоту для батарей, затем электролизом получал из раствора хлорида калия его же хлорат, добавлял к нему стекло, серу и камедь и упаковывал в Медные колпачки, которые предстояло затем вставлять в барабаны винтовок, ружейные патроны или брандтрубки для пушек. Все полученные капсюли немедленно отправляли на расположенные в подземельях Саксайумана склады.

Следующим посетил литейщиков, где новоиспеченный “Инка по привилегии” принялся показывать, что и как теперь у них делается. А изменения были достаточно большие. Необходимость получения металла в большом количестве привела к тому, что стали строить печи большего размера. Причем, расположили их не как прежде на вершине холма, а у его подножья, уложив по склону длинные трубы. В дополнение к этому соорудили и своего рода “меха”, представлявшие из себя две параллельные “бочки” с кожаными перепускными клапанами, внутри которых располагались поршни, соединенные между собой своеобразным “коромыслом” с рычагом. Качая его “назад-вперед”, рабочий через керамические трубки вдувал воздух в печь. В общем, осуществили технологию, про которую я чисто между делом рассказал при прошлом посещении мастерских…

Неподалеку также стояла пара отражательных печей для рафинирования меди, с использованием которых местные мастера уже неплохо освоились. Теперь выплавленную черновую медь не сразу употребляли в дело, а откладывали пока не накопится некоторое количество. После чего — примерно раз в пять дней — запускали газогенератор, рафинировали в этих печах медь — и лишь затем использовали ее по нзначению. Неподалеку виднелась и куча шлака, который я приказал не выкидывать, а складывать в кучу. Пока, конечно, он нафиг не нужен, но со временем может и пригодиться…

В остальном серьезных изменений технологий пока не было. Лишь, как выяснилось чуть позже, для получения более ровного канала у пушечных стволов теперь стали применять притиры с кварцевым порошком. Кроме того, оказалось, что теперь пушки стали практически единственным, что выпускали мастерские Куско. Лишь несколько мастеров похуже все еще продолжали делать “ширпотреб”. По правде говоря, это не должно было меня удивить — еще по прибытию в столицу Титу Атаучи сообщил, что отдал такой приказ, считая необходимым как можно быстрее оснастить армию артиллерией, но как-то не думалось, что все дойдет до такой степени.

Последним, где я побывал, были гончарные мастерские. Как выяснилось, тут смогли наладить мелкосерийное производство посуды со стеклянной “глазурью”. Могли б и больше, да пока нет нужды — химикам много ее не надо. Немного подумав, я решил попробовать изготовить гранаты. К сожалению, пойти по простому пути — делать цельнолитой корпус — было практически бессмысленно. Ну разлетится она на пару кусков — и что с того толку? Нужна была другая взрывчатка. Потому решил сделать по-другому — сделать наборную рубашку. В этом случае при взрыве отдельные ее детали должны будут разлетаться в разные стороны, нанося урон врагам. Но их надо будет отливать из чугуна, а пока я заказал у гончаров наделать большое количество заглушенных с одной стороны керамических “трубок”, которым предстояло стать центральной частью гранат, куда засыпался бы порох… Но на этом посещение мастерских закончилось.

На следующий же день я решил провести совещание “высшего командного состава” инкской армии. К сожалению, я точно не знал, когда произойдет нападение Атауальпы. Читал в своем времени, что это будет где-то в середине 1529 года, но ведь история уже пошла иным путем. Так что стоило подстраховаться и заранее продумать, что и как делать.

Нам военном совете собрались все главные военачальники Тауантинсуйу (во всяком случае, среди моих сторонников) — Титу Атаучи и Майта Юпанки, два дяди Уаскара, Аток, Уампа Юпанки и Топа Атау. Кроме них, присутствовал здесь также и верховный жрец Солнца. В центре помещения стоял огромный макет — местный аналог топографических карт — Тауантинсуйу, составленный из отдельных макетов провинций-уну. Поскольку все присутствующие и так понимали, зачем их собрали, то я решил особо не морочить голову долгими вступительными речами, ограничившись небольшой констатацией фактов, и сразу перейти к делу.

— Все мы знаем, какая ситуация сложилась в Тауантинсуйу. Атаульпа, наместник уну Кито, вопреки воле наших богов и великих предков не хочет подчиняться законным правителям, — последнее слово я специально произнес во множественном числе, намекая, что имею в виду не только себя, но и верховного жреца, считающегося соправителем Сапа Инки — пусть со времен Пачакутека и чисто номинального, и Титу Атаучи — наместника уну Куско и фактически второго человека в стране, — Несмотря на то, что он не является сыном койи Арава Окльо и не является потомком Инти, он хочет объявить себя новым Сапа Инкой. К сожалению, мы пока не готовы пойти и навести порядок, потому должны предусмотреть действия на случай мятежа. Что мы знаем по имеющимся у Атауальпы силам?

— Ну во-первых, на верность Атауальпе присягнула наша северная армия. Это 30 тысяч профессиональных солдат, имеющий опыт войн на севере, — подойдя к макету местности, Титу Атаучи обозначил текущее расположение армии, — В настоящее время она находится в бездействии, но Атауальпа может в любой момент приказать ей двигаться на юг. Кроме того, он может призвать в армию до 30–40 тысяч ополченцев из уну Кито и фактически контролируемой им уну Каранке.

— А что у нас?

— Профессиональных солдат у нас побольше — около 40 тысяч. Но большая их часть сейчас находится в приграничных крепостях.

— А в гарнизонах городов? И можно ли снять войска с охраны границ? — спросил я.

— Тысяч десять. Еще примерно столько же можно взять, уменьшив наполовину численность гарнизонов на наиболее спокойной части границы. Но не больше того. Иначе дикари немедленно воспользуются этим и нападут. Еще можем собрать до 150 тысяч ополченцев, — добавил Титу Атаучи, — но против основных сил Атауальпы толку от них мало.

Ага, понятно. Что ж, примерную ситуацию я представлял. Это было лишь небольшое уточнение. За прошедшее время я и так уж сумел неплохо вникнуть в ситуацию в стране.

— То есть без нового оружия нам будет плохо? — решил прямо в лоб спросить я.

— Да, — согласился Титу Атаучи, — Но не вижу смысла считать ситуацию безнадежной. Достаточно разгромить северную армию, и положение Атауальпы станет безнадежным.

— Только это непростая задача? — дополнил я.

Все присутствующие военачальники согласились. Лишь Титу Атаучи добавил, что главное в этом — заставить Атауальпу разделить силы. Если это удастся, то можно будет одержать относительно легкую победу, разбив китонцев по частям. После чего, пока отложив вопросы с применением вооруженных новым оружием армий, принялись к обсуждению ожидаемых действий Атауальпы.

— Долго думать у Атауальпы нет возможности, — начал Титу Атаучи, — Сейчас он пытается склонить курак уну Тальян на свою сторону. Но когда он поймет, что никто из них не намерен немедленно выступить в его поддержку — вынужден будет поднять либо восстание, либо смириться и явиться в Куско для дачи присяги.

— Ага, дождешься от него, — хмыкнул Майта Юпанки, — Мы его с самого детства знаем…

— Я на это особо и не надеюсь, — согласился Титу Атаучи, — Поэтому по окончанию переговоров с кураками поднимет восстание. Тем более, к этому его вынудит и ситуация со снабжением армии. Уже сейчас продовольственные склады уну Кито и Каранке пусты не менее, чем на четверть. Через несколько лет он просто не сможет прокормить 30 тысяч солдат своей армии.

— А что, все кураки уну Тальян так верны нам? — помня в общих чертах сведения из истории ожидающейся войны, усомнился я.

— Не все, — на этот раз ответил Майта Юпанки, — Есть у нас некоторые сведения, что хатун курака Тамписа Чиримаса готов перейти на сторону Атауальпа. Как и некоторые турикуки.[47] Но они не решатся выступить пока Атауальпа не докажет свою силу.

— Зря мы сохранили их привилегии, — проворчал Аток, — Теперь лишь все время воду мутят…

Услышав это, Титу Атаучи лишь усмехнулся, сказав, что если бы это не было сделано — не было бы и Тауантинсуйу. Ведь многие уже пытались создать свою “айлью всех айлью”, вырезая знать завоеванных племен — но ничего достигнуть они не смогли. Рано или поздно окружающим племенам удавалось договориться между собой и разгромить завоевателей. Впрочем, я быстро прервал этот разговор, вернувшись к обсуждению грядущих событий. И первым делом поинтересовался, как генералы видят ход возможной войны.

— На начальном этапе действия Атауальпы очевидны. Собрав своих солдат, он двинется на Томебамбу, — подойдя к макету, Титу Атаучи показал все это по карте, — На все это уйдет около двадцати дней. Поскольку за это время мы не успеем перебросить к Томебамбе достаточных сил, Улко Колья и Уалтопе[48] придется оставить город, забрав с собой всех боеспособных мужчин…

— И Атауальпа спокойно вырежет жителей Томебамбы, — вставил я.

— Зачем? — не понял Титу Атаучи.

— За то, что не пожелали поддержать его.

— Но в чем смысл? Зачем уничтожать тех, кто может работать на тебя? Ведь даже пленных дикарей мы обычно не убиваем, а делаем своими слугами.

“Твою ж мать!” Ведь то, что тогда произошло, с точки зрения большинства инков было непонятно. Нет, не потому, что они были такими уж гуманистами, кому противна мысль об убийстве невинных людей. А из голого расчета, суть которого и отразил в своих словах Титу Атаучи. Впрочем, этот самый расчет просматривался во всех действиях инков. Именно поэтому Пачакутек когда-то в разы уменьшил объемы человеческих жертвоприношений, поэтому были созданы те же государственные склады продовольствия. Инки раньше многих других осознали, что поскольку все их богатства создаются народом, то любые человеческие потери экономически нецелесообразны. А это значит, что нужно создать для народа хоть более-менее неплохие условия жизни, при которых эти самые потери будут не слишком велики… По всей видимости, этот рационализм инков стал результатом использования плановой экономики, при которой эти данные становятся очевидными. Вот только, к сожалению, в определенных случаях от этого бывает и обратный эффект. Как вот прямо сейчас…

— Предки сказали мне, что будет так, — отрезал я и попробовал хоть как-то обосновать свою точку зрения, — Да и разве Атауальпа — Инка? Он обычный дикарский вождь. И думает также, как и они. А для дикарей такое поведение — норма.

— Вообще-то это вполне возможно, — вдруг поддержал меня Майта Юпанки, — Когда мы с Уайном Капаком воевали на севере, я имел возможность вдоволь насмотреться на Атауальпу…

Услышав мое заявление и слова Майта Юпанки, все присутствующие на совещании военачальники переглянулись. Конечно, они не были настолько религиозны, как простой народ, и прекрасно понимали, что заповедь про запрет лжи соблюдается далеко не всегда и не всеми, но и не видели, почему они не должны верить. Никакой выгоды от этого мне не было — только лишняя проблема.

— Но мы не сможем сдерживать китонцев до подхода подкреплений! — прервал молчание Аток.

— Правильно, — согласился я, — Потому при отступлении Улко Колья и Уалтопа должны вывести всех жителей Томебамбы и окрестных деревень на юг. После чего город вместе со всеми складами сжечь. Пусть Атауальпе достанется родно пепелище! Это создаст ему дополнительные проблемы со снабжением. Тем более, что в уну Кито мало лам….

Высказанной идеей военачальники оказались несколько ошарашены, но быстро признали ее эффективность. После чего приступили к обсуждению подробностей плана кампании войны. Поскольку полностью эвакуировать восьмидесятитысячный город — в том числе женщин и детей — было весьма непростой и небыстрой задачей, то подготовку к этому надо было начинать заранее. Сошлись на том, что уже сейчас необходимо начать подготовку к будущей войне. Для этого как раз сейчас предстояло часть населения Томебамбы и окрестностей отправить в качестве митимаев осваивать новые земли — которые будут расположены несколько южнее. Призываемых на выполнение миты людей отправить в места, расположенные южнее томебамбы, откуда потом их можно быстро отправить дальше на юг. Однако это могло коснуться лишь весьма немногих. Остальным же предстояло, побросав все свои вещи, налегке двинуться на юг едва станет известно о мятеже Атауальпы. Некоторое время у них будет… Примерно ж двадцати тысячам боеспособных мужчин племени каньяри вместе с двухтысячным гарнизоном города предстояло двинуться на север и, не вступая в открытое столкновение, мешать продвижению китонцев — нападать из засад, устраивать обвалы, мешать переправе через реки и горные ущелья… То же самое должно было происходить и дальше по ходу продвижения Атауальпы…

Нам же предстояло собрать тысяч двадцать пять профессиональных солдат. Для этого предстояло уменьшить численность гарнизонов многих приграничных крепостей, но замену которым должны были прийти ополченцы. Для усиления некоторых наиболее важных крепостей предстояло также отправить по пушке. По докладу Атока на данный момент их было уже семьдесят, но с каждым месяцем объемы производства лишь нарастали — мастера набирались опыту, да и постепенно к делу подключались литейные мастерские других городов. Так что возможность вооружить ими приграничные гарнизоны была.

Освободившиеся же от несения службы на границе солдаты из Кольясуйу должны были к Капак Райми собраться пока южнее Куско — в Тиуанако. Остальные, кому не нужно было идти так далеко, должны были присоединяться к армии по ходу движения на север. Всех их предстояло также перевооружить стальным оружием, а еще не знакомых с артиллерией — приучить не бояться выстрелов. Когда ж начнется война — в дополнение к ним мобилизуют ополченцев из племен Чинчасуйу, Антисуйу и Кунтисуйу, и армия двинется на север.

Но главной силой должна была стать пока еще достаточно небольшая — пока я установил численность лишь в две тысячи — “громотрубная” армия, командующим которой я назначил Атока. На вооружении ее должны были состоять пушки, винтовки и картечные ружья — на которые и был мой главный расчет…

На следующий день я отправился на поля близ Куско, где Аток решил продемонстрировать, как проходят учения зародыша его будущей армии. Но, как я быстро убедился, китонцам и этого мало не покажется… Сноп картечи при выстреле превращал расставленные на поле мишени в виде человеческих фигур в рваные клочки. И инкские хлопчатые доспехи помогали от этого мало. Что ж, не завидую тем, кто хочет встать у меня на пути…

На следующий день, покончив со своими делами в Куско и вновь назначив Титу Атаучи своим “заместителем”, я отправился обратно в Хатун Ирриру…

Глава 8

(Тауантинсуйу, Томебамба. Июль 1528 года)

Уалтопа, наместник уну Тальян, был сегодня в паршивом настроении. Прибежавший недавно часки передал ему кипу от Сапа Инки, и полученные новости чиновника совершенно не радовали. Переданное сообщение гласило, что вскоре вполне может начаться война с китонцами Атауальпы. Нет, это не было для него чем-то таким уж неожиданным. Являясь наместником провинции, он немало знал о положение дел в Тауантинсуйу. Но войны не хотелось. Точнее, Уалтопа был бы не прочь прогуляться с армией на вражескую территорию. Завоевательный поход — это новые земли и богатства. Это новые подданные Тауаннтинсуйу, кто будет работать на ее процветание. Это, в конце концов, слава, награды и новые должности.

Но вот война на собственной территории была Уалтопе не по душе. Это было совсем иное дело. Такая война не приносила ничего хорошего — лишь разруху, голод и бессмысленную гибель тех людей, кто мог работать на тебя. Но узелки кипу, складывавшиеся в кодовые слова, из которых состояло сообщение, лишь подтверждали его опасения. Прочитав в первый раз, Уалтопа выругался последними словами. Он и так понимал, что достаточных для сдерживания китонцев сил в распоряжение у него нет. Если Атауальпа вдруг поднимет восстание — Томебамбу придется оставить, забрав с собой способных держать оружие мужчин. Но эвакуация всего города??? Представив себе это, Уалтопа пришел в ужас. Предстояло вывести куда-то почти 80 тысяч человек, найти, где можно их разместить, организовать снабжение продовольствием…

Впрочем, если Атауальпа действительно намерен уничтожать всех, кто не пожелал подчиниться ему, то эта мера была вполне разумна. Кроме того, в кипу приказывалось при отступление с севера уничтожать все, чем могли бы воспользоваться китонцы — разрушать мосты, сжигать государственные склады, города и поселки… Сообщалось также, что вскоре в Томебамбу прибудут офицеры из Куско, в задачу которых входит создать из местных жителей, представителей племени каньяри, отряды прикрытия для сдерживания наступления китонцев — их задачей было по возможности притормозить наступление китонцев.

Представив, сколько потом придется восстанавливать, Уалтопа еще больше погрустнел. Главное только, чтобы Улко Колья не узнал об этом раньше время. “Как же хорошо, что “текстовые” кипу умеет понимать хорошо если сотни полторы человек на всю Тауантинсуйу — наместники провинций да представители высшей знати и жречества. Никто не сможет узнать, что мне приказал Сапа Инка, — усмехнувшись, подумал Уалтопа, — А то этот хатун курака из каньяри хитер как лис. Как бы не переметнулся если узнает, что мы планируем сжечь Томебамбу… А хорошо б и вовсе сделать его смертельным врагом Атауальпы…”

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Июль 1528 года)

Хатун Ирриру встречал нас дымом заводских труб и уже привычной суетой рабочих. Одни загружали в телеги уголь и руду из хранилищ, другие отвозили ее и засыпали в доменную печь, третьи отливали или выковывали из полученного металла нужные вещи, четвертые обжигали кирпичи для доменных печей и конвертеров, пятые строили сами эти сооружения… И так далее… К тому моменту, когда мы добрались до центра города, там уже была готова целая делегация встречающих. Во главе нее, что и не удивительно, были камайок-глава города и начальник гарнизона. Помимо них, впрочем, были и некоторые другие люди — начальник “цеха металлообработки” Синчи Маки. После полагающихся по подобному случаю приветственных речей, я обратился к камайоков, спросив, что за мое отсутствие было сделано в Хатун Ирриру.

Особых проблем, как вскоре выяснилось, пока не было. “Доменный цех” исправно выдавал чугун. Первый конвертер был остановлен. Проблема лишь в том, что рабочие в этом деле практически не разбираются. В общем, придется самому все посмотреть и постараться определить степень износа. Впрочем, на смену этому конвертеру уже пришел другой — на три тонны. А вскоре достроят еще пару… Так что вскоре можно будет перерабатывать в сталь практически весь чугун. А стали мне много нужно.

Кроме того, в Хатун Ирриру начали прибывать семьи митимаев, кому предстоит стать рабочими создаваемого завода. К сожалению, много мастеров набрать возможности не было, потому не меньше половины из них — бывшие крестьяне из близлежащих провинций. Поскольку ж забирать крестьян вблизи крупных городов было невозможно — им и так приходилось отдавать 2/3 урожая (“Земли Инки” и “Земли Солнца”) на обеспечение жителей близлежащих городов (знати, чиновников и ремесленников) и жрецов местных храмов, то брать их пришлось в достаточно удаленных от городов местах. Принадлежавшие же им прежде земли альпа тупук апу[50] отнесли к “Землям Инки”, соответственно при этом уменьшив общинные.

Продолжались и работы по улучшению снабжения Хатун Ирриру железной рудой и углем. На данный момент их доставляли на лодках по Апуримаку. Но из-за наличия на реке множества порогов и водопадов пришлось весь путь разбить на множество отдельных отрезков. Руду в мешках складывали в лодки, провозили какое-то расстояние, где перегружали на следующую, которая отправлялась в дальнейший путь. Предыдущую же вытягивали канатами вверх по течению, где все повторялось. Пока в местах перегрузки уже оборудовали временные “станции”, где дежурили призываемые по мите работники. Но инкские инженеры уже разработали проект, позволявший упростить это дело, значительно снизив число “перегрузочных станций”. Для этого предстояло построить каскад плотин разного размера. Побочным эффектом при этом была возможность расширить посевные площади в близлежащих местах, отбирая часть вод Апуримака. И сейчас — в двухмесячный перерыв, когда отсутствуют работы по сельскому хозяйству, было решено всех, кого можно, отправить на эти стройки. Оставили на месте лишь тех, кому в “Месяце поливки” предстояло заняться ремонтом террас, поливных систем и внесением удобрений. Естественно, там, где это нужно было. Потом, к “Месяцу сева”, число рабочих придется в несколько раз уменьшить, что, соответственно, замедлит и ход работ по постройке плотин.

В общем, все пока шло по плану, потому я решил поподробнее узнать про ситуацию в металлургии. Как выяснилось, Синчи Маки со своими подчиненными уже сделал пару винтовок из нормальной бессемеровской стали. Точнее, из стали-то тут были лишь ствол. Особых трудностей, по его словам, в этом не оказалось. Ну если не считать отсутствие марганца, которого, насколько я помнил, в ствольной стали должно было быть около полупроцента или чуть больше. Правда, насколько я помнил, практически в любой железной руде есть примеси марганца. Вопрос только, сколько их там и сколько его останется в итоге? В общем, буду считать, что количество его очень мало, потому пока пришлось обойтись обычной сталью со средним содержанием углерода и примерно 0,3 % кремния. Впрочем, насколько точно соблюден состав — этого сейчас не знает никто. Тем более, что несмотря на предварительный обжиг в руде вполне могут быть и различные примеси.

Кроме того, изготовили и новый инструмент из высокоуглеродистой новый инструмент, который по словам Синчи Маки оказался куда лучше применявшегося прежде. Казалось бы, ну что тут такого сложного? Только вот во-первых толком непонятно, какая именно сталь получена. Во-вторых, точной информации по режимам термообработки у меня не было. Помнил, что сначала производится отжиг для получение цементита зернистой структуры и охлаждение с определенной скоростью. Ага, которая определяется исходя из того, какая величина зерен нужна. А я знаю, как нужно? Следом за этим производится закалка, а затем низкотемпературный отпуск. При этом в зависимости от необходимой твердости отпуск проводится при разной температуре. В общем, по словам Синчи Маки, пришлось провести с сотню опытов прежде, чем удалось получить пригодную для производства инструмента сталь. Экспериментировали с получением стали разного состава, продувая чугун в тиглях, экспериментировали с режимами отжига, закалки и т. д. И так до тех пор, пока не достигли успеха. Хотя, по правде говоря, это еще было только началом — ведь для разных целей требуется разная сталь… И хорошо еще, что я собрал в Хатун Ирриру достаточно большое количество людей, иначе и этого не успели б сделать… Из высокоуглеродистой стали были сделаны и пружины. По идее, там тоже нужен был бы марганец, но уж что есть… Ну а поскольку к тому моменту, когда дело дошло до них, металлурги уже приобрели некоторый опыт, а потому добились успеха быстрее.

Выяснив вопрос с металлургией, я решил заглянуть в первый конвертер — глянуть, что там получилось. И был сильно удивлен, что износ днища оказался намного меньше, чем предполагалось. Я-то думал, что уже капитальный ремонт делать пора, а его и использовать можно. Впрочем, ответ нашелся достаточно быстро — вспомнил прочитанное в какой-то статье в свое время. Это при набивном днище срок службы — 20–25 плавок, в то время как при наборном из динасового кирпича он составляет около сотни. Однако в классическом бессемеровском конвертере с нижним дутьем всю картину портит срок службы фурм. Если при набивном варианте он примерно равен сроку службы самого днища, то при наборном — всего 5-10 плавок. Так что приказав спокойно провести в этом конвертере еще двадцать плавок, я отправился испытывать винтовки.

Осмотрев оружие и несколько раз проверив работу механизмов вхолостую и убедившись, что и УСМ и затвор работают нормально, зарядил барабан, привязал к спусковому крючку длинную веревку и, закрепив винтовку на “испытательном стенде”, отошел за выполнявшую роль укрытия стену и дернул веревку. Послышавшийся грохот выстрела уже никого из присутствующих не впечатлил — ну что это такое по сравнению с пушечным? Выйдя из укрытия, перезарядил винтовку и повторил все снова, отстреляв барабан до конца. После чего почистил ствол, заново зарядил, и мы приступили к определению параметров. Выстрелив несколько раз в баллистический маятник[51], определили скорость пули в 290 м/с и дульную энергию в 1040 Дж. Затем произвели пробные стрельбы, в ходе которых убедились, что прицельная дальность по ростовой мишени около 200 метров — не менее, чем в два раза больше, чем для броска камня из пращи. Впрочем, в бою по плотному строю можно и с большего расстояния стрелять. Удовлетворившись этим, я заявил, что в ближайшее время предстоит наладить массовый выпуск такого оружия. Кроме того, как только появится чуть большее количество винтовок — их предстоит отправить в “Громотрубную армию” Атока для подготовки стрелков.

(Юкатан, государство Чектамаль, г. Чектамаль. Июль 1528 годав)

В Чектамаль инкское посольство прибыло в середине Месяца праздника Солнца. Сам Инти Райми посольство отметило в одном из небольших майанских поселений. В ходе этого присутствовавший в походе жрец принес в жертву нескольких странных домашних птиц, прикупленных на местном рынке, а также, как это всегда делалось, — еды, одежды и украшений. Одновременно же с этим, как выяснилось, у местных народов был и свой праздник — в честь “бога пчел” Мок Чи, который приходился также на начало месяца. Правда, не привычного для инков продолжительностью в 30 дней, а местного, майянского, длительностью в 20. Потому в большинстве случаев их начала не совпадали. Но начало месяца Сек также было приурочено ко времени летнего солнцестояния и потому совпадало. В связи с праздником в честь Мок Чи еще за несколько дней все майянские рынки были заполнены медом и продуктами из него — например, “медовым вином”, носившим у местных народов название “балче”. Делалось оно из меда, воды и корня какого-то дерева и, на взгляд Льюкюлья Майю, было очень крепким и вонючим. Но для местных, по-видимому, в этом не было ничего особенного.

Само разведение пчел немало заинтересовало инкских посланников. В Тауантинсуйу, где лишь собирали мед диких, мед был весьма редким и дефицитным продуктом. Здесь же он в огромных количествах продавался на рынке и, судя по всему, редкостью не являлся. Достаточно быстро инкам удалось выяснить, что для разведения пчел майя используют выдолбленные изнутри тыквы или деревянные колоды, заткнутые с торцов глиной. И глава посольства сразу взял это на заметку, сказав Льюкюлья Майю, что об этом непременно должен узнать Сапа Инка. Ведь, еще отправляя их в эти земли, он приказал искать все, что могло бы пригодиться в хозяйстве Тауантинсуйу и по возвращению доложить все ему. При наличии возможности, постаравшись вывезти и сами эти вещи и технологии.

Сам же праздник в значительной мере был похож на инкские. Весь народ собирался на празднестве, где совершались многочисленные жертвоприношения, в которых особенно старались пчеловоды, стремясь умилостивить великого бога. После чего начинался всенародный пир с обильной выпивкой, который сменился традиционной и давно вошедшей в обычай дракой. Сначала жители городка дрались между собой, но вскоре вспомнили и про остановившихся у них чужаков и пожелали испробовать свои кулаки на них. Однако тут они просчитались — сопровождавшие посольство в качестве охраны профессиональные солдаты быстро “разобрались” с внезапно возникшей проблемой, набив морды главным запевалам, а остальные вскоре разошлись сами. Впрочем, несмотря на это все остались довольны — праздничная драка удалась на славу.

А уже на следующий день послы двинулись дальше и к 14 дню Месяца Праздника Солнца добрались до первой цели своего похода — Чектамаля. Среднего размера по инкским меркам городок, расположенный между заливом моря и озером так, что добраться до него можно было лишь через узкий перешеек, насчитывал около двух тысяч домов и являлся столицей одноименного майянского государства. В центре белели высокие пирамиды с расположенными на них храмами. Вокруг города виднелось и множество небольших деревень, близ которых зеленели кукурузные поля и фруктовые сады. Немного посмотрев на место своего назначения, посольство вскоре двинулось в город. Но чем больше оно приближалось к цели, тем яснее становилось, что тут не все нормально. Посреди улиц виднелись остатки не до конца разобранных баррикад и частоколов, жители города засыпали ямы на дорогах. Город также был буквально забит вооруженными людьми…

Остановились инкские послы на одном из постоялых дворов города, где для них с трудом нашлось место. Сопровождавшим их солдатам пришлось ночевать прямо под открытым небом на городской площади. Вскоре появившемуся офицеру, подозрение у которого вызвало странное — изготовленное из железа — их оружие, глава посольства заявил, что они прибыли далеко с юга из страны инков, и что он отправлен послом к их великому правителю — На Чан Кану. Офицер сделал вид, что удовлетворился этим объяснением, но за инками немедленно установили наблюдение. И многократное численное превосходство находящихся в городе майя однозначно говорило, что попытка вырваться из города сейчас обошлась бы очень недешево. Даже с учетом наличия тех же пушек. Ну так послы этого делать и не собирались. Не за тем пришли.

На следующий день Льюкюлья Майю вместе со своим дядей — главой посольства — и двумя инками-офицерами из его состава направились ко дворцу правителя. С собой они взяли также носильщиков, которые должны были доставить к его двору дары инков — одну (пока) пушку, бочонок с порохом и несколько образцов металлического оружия — топоров, ножей, наконечников для копий и палиц. Всю недолгую дорогу их сопровождали майянские солдаты, офицер которого по достижению дворца и направился внутрь — сообщить все их На Чан Кану. Ждать пришлось не так уж долго. Вскоре сопровождавший их военный вышел обратно и сообщил, что правитель ждет их. Видно, местному правителю очень хотелось увидеть посланцев малоизвестной в землях майя страны, про которую в их землях ходили некоторые слухи, но никто не имел точных данных — а потому решил не медлить.

В полутемном — много ли света попадет через маленькие окошки — зале дворца, куда провели послов их ждали сразу несколько человек. Причем, один из них, как это сразу отметил Льюкюлья Майю, не очень-то и походил на индейца. Поприветствовав местного правителя — выказывая, впрочем, при этом не больше почтения чем к наместнику какой-нибудь инкской провинции (чай не Сапа Инка, перед кем гордому индейцу не зазорно взять на плечи символическую ношу и опустить глаза к земле) — глава посольства принялся излагать цель своего прибытия в Чектамаль… После краткой речи, в который заявил, что в их земли его послал великий правитель Тауантинсуйу — Сапа Инка Тупак Куси Уальпа, он приказал внести дары.

Не прошло и минуты, как в зал внесли пару мешков. Из одного из них достали несколько образцов железного оружия, а из другого — пушечный ствол. При виде всего этого в зале на миг воцарилась полная тишина. Следивший при этом за реакцией хозяев Льюкюлья Майю не без удовольствия заметил, что все присутствующие явно заинтересовались. А у того же человека, кто не очень-то походил на индейца, при виде пушки аж заблестели глаза.

— Кроме того, — делая вид, что не обратил никакого внимания на реакцию окружающих, продолжил глава посольства, — Сапа Инка приказал передать вашему военачальнику, что из белокожих чужаков, это письмо, — с этими словами он открыл “коробку” и извлек из нее сложенный несколько раз кусок ткани, на котором черной ниткой по белому фону были вышиты странные символы, значение которых никто из посланцев не мог понять при всем желании и передал его правителю…

(Тауантинсуйу, уну Каранке — район современной границы Эквадора и Колумбии. Июль 1528 года)

Наместнику уну Каранке сложившаяся в Тауантинсуйу ситуация абсолютно не нравилась. Наместник уну Кито Атауальпа уже практически в открытую не подчинялся Куско и, было явно видно, вскоре в стране неизбежно разразить гражданская война за власть. И что из этого выйдет — сложно было представить. А это создавало неопределенность…

Атауальпа, наместник Кито, требовал чтобы он подчинялся ему — и фактически это было уже так. Да и что он мог еще? Небольшая бедная провинция, не имеющая никакой связи с остальной Тауантинсуйу иначе, чем через Кито, была в полностью зависимом от него положении. Вот только кусконцы явно не собирались пускать все на самотек. Люди Сапа Инки Уаскара уже не один раз намекали ему, что придет время — и Атауальпу вместе со всеми его пособниками будут судить за самозванство и попытку государственного переворота. Просто пока не пришло время, но как только — так сразу. А вчера явившийся к нему человек — судя по одежде, какой-то чиновник, хотя на деле могло быть и иначе — прямо спросил, с кем он. С Сапа Инкой или самозванцем.

Атауальпу наместник, мягко говоря, недолюбливал. Будучи по происхождению инкой — пусть и из весьма далекой от верховной власти семьи, отец его в свое время был мелким чиновником в Куско — он считал его действия нарушением всех мыслимых и немыслимых обычаев. Ведь он фактически пошел против воли богов, завещавших, что Сапа Инкой могут быть лишь прямые потомки самого великого Инти, бога Солнца. Кроме того, Атауальпа был человеком подозрительным и жестоким. Не так давно он, например, “отличился” при подавлении восстания одного из подчиненных ему племен, устроив там массовую резню, что тоже противоречило всем инкским обычаям. И чего ждать еще от столь непредсказуемого человека?

Но с другой стороны… Понимая расположение уну Каранке, наместник понимал, что ситуация практически безвыходная. Откажись он поддержать Атауальпу — и очень скоро он придет сюда со своей армией. Кроме того, ведь еще неизвестно, чем все закончится. Ведь профессиональная армия сапа Инки Уаскара рассредоточена вдоль восточной границы, а Атауальпы — собрана воедино. Впрочем, когда он попытался аккуратно “навести справки” у собеседника — как, мол, Сапа Инка думает победить, если так-то и так-то, — тот лишь усмехнулся, заявив, что “им помогут боги”. И хотя это была явная отговорка, по тому, как он все это произнес, было видно, что это не пустые слова. За ними явно что-то кроется. Только что? Наместник ни раз уже слышал и про “новый металл Уаскара”, и про какие-то “громовые трубы”, но для составления полной картины происходящего информации было недостаточно.

— Если я открыто скажу о поддержке сапа Инки, через несколько дней здесь будет армия Атауальпы, — произнес, наконец, наместник.

— А открыто и не надо, — вновь усмехнулся тогда его собеседник, — Нам достаточно чтобы ты поддерживал его лишь на словах.

Теперь наместнику стало понятно все. Как он и предполагал уже, этот человек действительно был посланником Сапа Инки Уаскара. Ага, и сейчас он озвучил ему одно из тех самых предложений, от которых нельзя отказаться… Илии, если точнее, отказаться-то можно… Но очень нежелательно и чревато всевозможными нежелательными последствиями. Вплоть до несовместимых с жизнью. Однако и соглашаться-то в данном случае нужно с оглядкой — иначе запросто огрести неприятностей с другой стороны.

В этот миг колыхнулась входная занавеска и вошедший в комнату слуга отвлек наместника от этих мыслей, сообщив, что к нему явился вчерашний посетитель.

— Ну так что надумал? — едва зайдя внутрь, спросил он.

— Я согласен.

— Отлично, — довольно улыбнулся вошедший, — Тогда сейчас перейдем к обсуждению дальнейших действий…

(Юкатан, Чектамаль. Июль 1528 года.

В ходе общения с представителями местной знати (к которой принадлежал и белокожий чужак), инкским посланцам вскоре стала известно про события, происходившие в этих местах в последнее время. Как выяснилось, год назад белокожие чужаки под руководством Франсиско де Монтехо действительно вторглись в царство Экаб и при помощи дружественно настроенных к ним индейцев из города Тулум (который местные жители звали Сама) и селения Шельха построили свою базу — городок Саламанка. Эти ж индейцы снабжали “испанцев”, как звали себя белокожие, всем необходимым. Однако из-за условий выбранного места жительства — плохого климата, некачественной воды — вскоре среди чужаков возникли болезни, которые с каждым днем все ослабляли отряд. Кроме того, вскоре местное население устало от все возрастающих поборов со стороны испанцев и прекратило поставки продовольствия в Саламанку.

Монтехо попытался подавить зарождающийся “мятеж”, отправляя кавалеристов для его подавления и добычи продовольствия, но это лишь привело к открытому восстанию. Положение “конкистадоров” стало фактически катастрофическим. В этих условиях Монтехо, собрав сотню еще оставшихся боеспособными солдат, отправился на север. По пути местные жители не раз пытались напасть на отряд захватчиков и разгромить его, но все эти попытки заканчивались ничем. В конечном итоге, майя решили оставить их в покое в надежде, что их боги — при помощи голода и болезней — сами уничтожат их.

Спас конкистадоров лишь счастливый случай: в деревне Шаманха они внезапно встретили Ах Наум Пата — дружественного им косумельского вождя (которого рассказывавший про эти события Герреро последними словами полил грязью, обвиняя в предательстве). Он дал им продовольствие и лодки, на которых они добрались в столицы одноименной провинции — город Экаб. Здесь он также участвовал в переговорах с местным правителем — и преуспел в этом.

Два месяца отряд Монтехо провел в Экабе. Запугав демонстрацией езды на лошади местных жителей и разузнав информацию про соседние майянские государства, он вскоре двинулся в царство Чикинчель. Но тут на каждом шагу их уже подстерегали засады солдат майя. В конечном итоге он вышел к столице страны — Чавак-Ха. Местный вождь принял их мирно, но за ночь жители покинули город, и испанцы были атакованы индейской армией. Однако отряд Монтехо смог вырваться и двинулись на юг — в Аке. Этот город они застали покинутым и разграбили. На следующий день здесь их и окружили индейцы, но испанцы вновь смогли прорваться, убив более 1200 индейцев, но и сами понеся немалые потери. Уцелевшие конкистадоры двинулись обратно в Саламанку.

Однако к тому времени туда прибыл корабль с “новой порцией” любителей чужого добра, продовольствием и снаряжением. Обрадовавшись этому, Монтехо тотчас задумал новый поход — на этот раз на юг. Большая часть — около ста человек под командованием Авилы — отправились на корабле, меньшая же — около 30 человек во главе с самим Монтехо — двинулась по суше. Узнав об этом, На Чан Кан приказал Гонсало Герреро, своему военачальнику, готовить город к обороне — что инкские посланцы уже видели при прибытие в город. Задумав переманить его на свою сторону, Монтехо с одним из пленников отправил ему письмо предлагая отказаться от “варварского образа жизни” и “вернуться на службу богу и королю, как и следует истинному христианину и испанцу”. Но в ответ тот лишь нацарапал углем на обратной стороне письма откровенно издевательский ответ: “Сеньор, я целую руки вашей милости. Поскольку я всего лишь раб, я не имею возможности присоединиться к вам, даже если бы и помнил о боге. Вы, мой господин, и все испанцы найдете во мне самого хорошего друга”, что не могло не привести Монтехо в бешенство.

Однако воевать на этот раз не пришлось. Победила хитрость. Узнав, где находятся в это время отряд Авилы, Герреро подослал к нему своих людей, сумевших убедить его в гибели отряда Монтехо. Поверив этому, он повернул обратно, решив вернуться в Саламанку. Впрочем, долго там не задержался, решив перенести колонию в более благоприятные места — в Шельху. Точно также поступили и с Монтехо, убедив его, что корабль Авилы разбился о рифы. Поверив в это, он приказал построить небольшой корабль и отправился на нем в Гондурас… Сейчас колония в Шаманхе еще существовала. Но из рассказа Сапа Инки Льюкюлья Майю помнил, что вскоре испанцы бросят ее. Хотя говорить об этом местным, само собой, никто не стал.

Впрочем, несмотря на все эти рассказы Льюкюлья Майю видел, что инкским посланцам чектамальцы не особо доверяют. Хотя в сложившихся условиях это и не удивительно — еще совсем недавно город был фактически на осадном положение. А тут вдруг сюда припираются какие-то чужаки с пушками, железным оружием и письмом на языке белокожих чужаков…

Однако предложениями Сапа Инки чектамальцы явно заинтересовались. На следующий день на полях вблизи города произвели пробные стрельбы из пушки, которые явно произвели впечатление на присутствующего при этом правителя и майянских солдат. Многие от страха попадали на землю или бросились бежать в разные стороны. И лишь присутствующие при том два десятка инкских солдат сохраняли невозмутимость. Впрочем, инкские посланцы знали, что совсем недавно они тоже боялись выстрелов, но уже успели к ним привыкнуть. В общем, чектамальская знать оказалась довольна.

Впрочем, на этом пришлось всю свою деятельность временно приостановить, так как у майя наступило начало месяца Шуль. Месяц одного из главных местных богов — Кукулькана, “Пернатого Змея”. И начинался он, само собой, с праздника в честь этого божества. Бога огня, воды, воздуха, ветра и Венеры. Кроме того, по местным легендам именно он основал большинство царских династий и многие крупные города, научил майя ловить рыбу, создал письменность и церемонии. Кроме того, был одним из создателей мира. Услышав все это, присутствующий в посольстве инкский жрец лишь презрительно усмехнулся, заметив, что это лишь подтверждает, что местные боги ложные — этот Кукулькан приписал себе роли Парьякака, Часки, Мама Кочи и даже Виракочи.[52]

Начавшийся на следующий день праздник в честь Кукулькана проходил в полном соответствие со всеми майянскими традициями и сопровождался песнями, танцами, пирами, традиционной для майя ритуальной игрой в мяч (проигравшего в которой ждала смерть) и жертвоприношениями. В том числе и человеческим, которое играло ключевую роль в празднестве. Для этого выбранного в жертву человека (причем, в случае с Кукульканом — обязательно представителя знати) выкрашивали в синий цвет, одевали в богатые наряды и убивали на жертвенном камне, распарывая грудь и выдирая сердце. Хотя, происходя из айлью, с давних времен торговавших с народами майя и потому в общих чертах знающей их культуру, Льюкюлья Майю знал, что это у них далеко не единственный способ жертвоприношений. Были тут и другие способы ритуального убийства — сбрасывание с вершины пирамиды, расстрел стрелами привязанной к столбу жертвы, утопления в “сенотах” или ритуальные “бои” с привязанным к столбу пленником, вооруженным лишь украшенной цветами дубинкой. В общем, изобретательности в методах того, как умилостивить своих богов, майя было не отнимать. И вообще четкость соблюдения ритуалов и жертвоприношения волновали майянских богов куда больше, чем моральный облик людей. Что также вызвало усмешку у инкского жреца:

— Боги помогают лишь тому, кто соблюдает их заповеди и не забывает почтить их, — прокомментировал он это своим спутникам, — И их не подкупишь и не обманешь никакими дарами.

Затем инкское посольство пригласили на пир к чектамальскому царьку. Который, к удивлению Льюкюлья Майю, проходил не на улице среди народа, как это было у инков, а во дворце правителя среди достаточно узкого круга знати. Принеся подарок правителю, приглашенные садились есть и пить. Еду при этом подносили наиболее красивые служанки, что имело определенные сходства с инкскими традициями, где инкам и куракам во время еды прислуживали “Девы Солнца”. Само собой, гостям в большом количестве разливали винные напитки. Впрочем, много пили лишь мужчины — и под конец стало ясно почему. Затем, разделившись на пары или четверки, гости начинали танцевать, но через некоторое время возвращались к еде и выпивке. К ночи многие напивались настолько, что уже не могли самостоятельно передвигаться, поэтому домой их уводили жены. Впрочем, нередко бывало, что уходили с пира с чужой женой или какой-нибудь незнакомой девушкой. “Дикари! — глядя на все это, мысленно выругался Льюкюлья Майю, — Почему великий Инти до сих пор не покарает их за нарушений всех его заповедей?” “Домой” инкские посланцы возвращались одни, распевая по пути какой-то гимн в честь инкских богов.

К дальнейшему выполнению своего задания инки приступили лишь через день. Одна группа — несколько солдат вместе с присутствующими в отряде артиллеристами вновь отправились в поля. Им предстояло отобрать из солдат На Чан Кана несколько человек посмелее, кого можно было бы обучить стрельбе из пушки. Кузнец вместе с несколькими солдатами отправился посмотреть на то, что майя умеют в обработке металла. Сам же глава посольства вместе с Льюкюлья Майю и еще несколькими помощниками отправились в мастерские — смотреть, что полезного можно взять от здешних мастеров в ходе обговоренного “обмена опытом” и чему предстоит обучить их.

Однако вскоре выяснилось, металлургия здесь была лишь в зачаточном состоянием. Майя имели дело с медью, серебром и золотом, но сами ни один из этих металлов не добывали. Их в виде слитков или готовых изделий доставляли из других мест. После чего из готового металла майя изготавливали готовые изделия. Впрочем, масштабы этого производства были невелики. Олово здесь вообще практически не знали и лишь после долгих объяснений инкам показали небольшое оловянное украшение, когда-то доставленное из страны астеков. Однако сплавлять его с медью для получения бронзы не умели и они. Запасов металла в городе тоже практически не было. Но, к большому удивлению кузнеца, он при этом не имел особой ценности. Про железо здесь лишь слышали, что из этого металла сделаны оружие и доспехи испанцев, да в соседних государствах — прежде всего, в Чикинчеле и Экабе — могло быть небольшое количество трофейного оружия. По слухам, правда, его еще имела знать Чакан Путума — такие ж трофеи первого сражения с испанцами на их земле. Отправляясь — в надежде по возвращении в Тауантинсуйу стать “Ринкрийок куна” — учить майя обработке железа, кузнец и не представлял, насколько тут все плохо. Ведь по словам Сапа Инки тут была относительно развитая цивилизация! И из чего тут те же “громовые трубы” лить”? Сапа Инка, правда, говорил про возможность выковывать их из полос железа. Но про это он знал лишь на словах, ни один кузнец в Тауантинсуйу не делал этого. Но попробовать стоило. Поэтому, разузнав все про имеющиеся поблизости болота, через несколько дней в сопровождении инкских и майянских солдат он отправился на поиски “болотной руды”, про которую ему перед отплытием рассказывали амаута-геологи (пересказывая слова Сапа Инки и демонстрируя уже самостоятельно найденные образцы). Правда, по их же словам руда эта — редкостная дрянь, которую в Тауантинсуйу не использовали. Но где тут другую найти?

Не многим больших успехов добилась и группа, обследовавшая мастерские. В конечном итоге, выяснилось, что практически ничего интересного для внедрения в Тауантинсуйу тут не нашли. Единственным интересным стал процесс получения материала под названием “ткань из коры”, на котором майя делали записи. Получали его отделяя кору от какого-то местного дерева и затем отбивая ее колотушкой для получения тонких листов. Некоторые интересные вещи были еще в архитектуре — прежде всего, использование какого-то связывающего вещества, которое применялось и в качестве штукатурки — но Сапа Инка заранее говорил, что знает секрет его получения, потому этот вопрос посланцев мало заинтересовал. Хотя, надо сказать, местная архитектура была весьма необычна для инков. Вместо привычных по Тауантинсуйу сложенных из достаточно гладких, без всяких украшений, каменных блоков или кирпича построек — богато украшенные рельефными изображениями здания. Особо сильно это проявлялось в храмовых постройках (имевших также весьма непривычный вид высоких пирамид) или дворцах знати…

Кроме того, некоторые интересные вещи были среди сельского хозяйстве. Помимо уже упомянутого пчеловодства, относилось и к разводимой майя странной птице, которую Льюкюлья Майю также решил привезти в Тауантинсуйу. Нужна она или нет — пусть решает Сын Солнца.

(Северная Колумбия, близ Санта-Марты. Август 1528 года)

Увидеть белокожих чужаков китонцам все же удалось. Затратив более месяца, в конце концов они добрались до мест, куда еще никогда не ступала нога жителей Анд. И, как выяснилось от местных дикарей, именно где-то здесь не так давно высадились с огромных лодок и построили свой город белокожие чужаки. Впрочем, путь сюда оказался весьма тяжелым. Приходилось продираться через непролазные лесные заросли, на импровизированных лодках спускаться по рекам… Хорошо еще, что с большинством местных вождей удалось договориться — на что ушли практически все запасы ценных вещей, которые были взяты из Кито. Но иногда и не везло — в нескольких столкновениях с дикарями погибла почти сотня солдат, так что все китонцы могли благодарить богов за то, что сипе Тискесуса заставил их взять “сопровождение” из своих солдат…

И вот они добрались до цели… После получения богатых даров один из здешних вождей согласился разрешить некоторое время пожить на своих землях и даже показать посланцам белокожих чужаков. Кроме то, быстро выяснилось, что у самого вождя было трофейное оружие, снятое с год назад с убитого чужака.

В ходе дальнейших разговоров китонцы узнали и немало интересного для себя. Белокожие чужаки объявились здесь около четырех лет назад. Приплыв на огромных, покрытых облаками (услышав про это, миндала мысленно усмехнулся) лодках, они высадились на берег и, не спрашивая никакого разрешения, начали строить свой город. А вскоре начали набеги на деревни здешних дикарей, разыскивая еду и золото. Как будто это была их собственная земля! Однако вожди не пожелали смириться и подняли восстание. И вот уже больше трех лет город чужаков находится в положение осажденной крепости. Взять его индейцы не смогли, но и чужакам приходилось нелегко. Заниматься сельским хозяйством в таких условиях было совершенно невозможно. Единственным способом пополнения продовольственных запасов стал их отъем у “индейцев”, из-за чего между обоими сторонами регулярно происходили столкновения. В большинстве из них, правда, побеждали чужаки — иначе им давно пришлось бы оставить эти земли. Но бывали у них и неудачи, которыми принявший в гости китонцев вождь хвалился, заявляя, что скоро они перебьют всех белокожих, а он сам и его вины возьмут себе в жены их женщин чтобы те родили им таких же могучих воинов.

А на следующий день они сходили и к городу чужаков. Хотя как городу? По меркам Тауантинсуййу — большая деревня. Пусть и обнесённая крепостной стеной, что у них в стране было редкостью. И на этих стенах, как рассказали местные дикари, стояли какие-то извергающие гром и пламя трубы, убивающие множество людей. И это сразу заинтересовало командовавшего экспедицией китонского офицера… Ведь, по имеющимся сведениям, именно такие штуки недавно начал делать Уаскар. Что ж, факт его сотрудничества с белокожими чужаками становился очевиден, о чем и можно доложить Сапа Инке Атауальпе. Оставалось лишь выяснить, на что вообще способны белокожие чужаки в бою. Как бы только аккуратно спровоцировать их столкновение со здешними дикарями?

Глава 9

(Тауантинсуйу, Куско. Август 1528 года)

Первые винтовки Аток получил в середине Месяца Поливки — и новое оружие ему сразу понравилось. И пусть по эффективности “ручные громовые трубы” и близко не стояли с обычными, зато были легкими, их легко переносил один человек, и скорострельными. Да по сравнением с новым оружием традиционное “генеральское” копье-топор — детская игрушка! Так что первый серийный экземпляр Аток, спросив у Сапа Инки (хотя в полученном ответе он был уверен заранее, но соблюсти эту формальность надо было), немедленно забрал себе. Более того, в полученном сообщении говорилось, что “ручные громовые трубы” следует дать также Титу Атаучи, Майта Юпанки и еще нескольким высшим военачальником. Но то предстояло чуть позже — на данный момент винтовок было слишком мало.

Пока ж Аток немедленно приступил к формированию стрелковых подразделений. Доверие Сапа Инки нужно было оправдывать. Тем более, новое оружие давало ему все шансы стать лучшим военачальником Тауантинсуйу — а это и слава, и почет, и дополнительные привилегии! Если, конечно, не появится подозрений в нелояльности. Но бояться пумы — не ходить на охоту. Нужно лишь соблюдать осторожность.

Однако это оказалось не такой уж простой задачей. Хоть солдаты (особенно из гарнизона Куско) уже достаточно освоились, перестав бояться грохота выстрела, но сами стрелять в большинство случаев боялись. Практически же все смельчаки — и не только из гарнизона Куско, но и из уже успевших побывать на “переобучении” гарнизонов ближайших приграничных крепостей — уже были отобраны в артиллеристы… Он пробовал было заставить стрелять насильно, но это закончилось ничем — солдаты стреляли с закрытыми глазами, падая при выстреле. О каком-то попадании в цель при этом можно было даже не говорить. Некоторая надежда была на начавших уже прибывать в Тиуанако солдат из южной части страны и с восточной границы, но это означало значительную потерю времени (тем более, поначалу большинство из них до сих пор будет бояться даже самого звука выстрела), да и неизвестно, сколько будущих стрелков удастся набрать там.

Однако тут на помощь пришел Вильяк Уму. Явившись на одни из учений, он посмотрел на все происходившее действо. Спросив Атока и узнав про существующие проблемы, он усмехнулся и сказал, что вскоре недостатка в стрелках у него не будет. Собрав через несколько дней всех имевшихся в распоряжении Атока солдат, верховный жрец устроил торжественную церемонию, в ходе которой “разъяснил” солдатам про “громовые трубы”, которые с древности были известны их предкам, но потом — в период разрухи и беспрерывных межплеменных войн — забыты. Однако недавно предки рассказали Сыну Солнца — Сапа Инке Тупаку Куси Уальпе — про них и приказали воссоздать “громотрубную армию”. Так что никакое это не черное колдовство и бояться тут нечего. И вообще служба в стрелковых подразделениях — дело богоугодное, а всех, кто научится хорошо стрелять из “громовой трубы”, боги одарят славой и удачей в бою. И он сам, как верховный жрец, от имени великого Инти благословляет солдат Тауантинсуйу на это дело.

А поскольку Сапа Инке и верховному жрецу подданные Тауантинсуйу привыкли безоговорочно верить. И хоть не сказать, что все сразу осмелели, но и такого страха больше не было. Ну чего бояться? Колдовства тут никакого нет, гром с молниями “громовые трубы” не извергают, против воли богов никто не идет — а, значит, все нормально. Так сказал сам верховный жрец, а он не может ошибаться! В общем, дело резко сдвинулось с мертвой точки…

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру — Куско. Август — декабрь 1528 года)

На Капак Райми, как и полагалось по традиции, я явился в Куско. Впрочем, помимо ритуальной была в том и другая цель — посмотреть, как идут дела с созданием новой армии и наладкой производства всего необходимого. Тем более, что особой необходимости моего постоянного пребывания в Хатун Ирриру больше и не было. За прошедшие полгода пришлось провести просто огромную работу по организации производства, но теперь основные проблемы были решены… А дел было проделано немало…

Первые образцы сначала барабанных винтовок, а затем и картечных ружей-двустволок были сделаны еще в месяце Праздника Солнца, но что с того толку? На тот момент это были лишь опытные образцы, производимые в единичном количестве. А мне нужно было серийное оружие. Сотни (а в идеале — и вовсе тысячи) ружей и винтовок! Потому пришлось производственный процесс кардинальным образом менять. Теперь весь он был разделен на множество элементарных операций, которые мог выполнять любой малоквалифицированный рабочий. Что неизбежно потребовало создания более совершенного станочного парка. Конечно, речь шла не о сложных в изготовлении универсальных станках, а об элементарных установочные базы, задающие положение заготовки, при установке заготовки на которую она автоматически ориентировалась относительно рабочего инструмента. После чего оставалось дело техники — провести саму обработку, но сделать ее неправильно при этом было практически невозможно… Выполнив свою операцию, рабочий передавал заготовку следующему — и так до тех пор, пока не получалось готовое изделие.

Кроме того, в Месяце Поливки запустили первое водяное колесо, что дало возможность механизировать многие операции. Причем, не только в производстве оружия, но и, например, в той же подготовке шихты для доменной печи. Запуск щековых дробилок сразу освободил большое число отрабатывающих миту людей, которых появилась возможность перебросить на другие работы — то же строительство плотин на Апуримаке.

Производительность труда в результате всего этого возросла на порядок, но качество первое время оставляло желать лучшего — опыта у большинства новых рабочих не было никакого. Потому значительная часть изделий уходила в брак. Кроме того, из-за недостаточного качества имеющийся инструмент быстро изнашивался. Но рабочие постепенно набирались опыта, а металлурги все вели эксперименты с разными составами и режимами термообработки инструментальной стали, подбирая оптимальные для разного вида инструмента. И результаты постепенно становились все лучше и лучше…

В конце Месяца Поливки на смену отработавшей “безопасный срок” первой задули и новую доменную печь. Она отличалась от первой небольшим усовершенствованием профиля и более совершенной системой охлаждения. Кроме того, для подогрева дутья на ней были применены рекуператоры. Сначала, правда, была мысль построить кауперы как на современных мне доменных печах, но потом от этой идеи временно отказался. Хоть теоретически ничего сложного там и нет, но требует опыта. В то время, как рекуператорам не нужно ничего. И плевать, что больше где-то 500 градусов воздух в них не нагреть. Хватит пока. Но сейчас, решив все основные вопросы по организации производства, я вернулся в Куско для участия в праздновании Капак Райми и выяснения, как идут дела тут. И пусть, судя по информации из кипу отчетов, ничего особенного не ожидалось, но стоило взглянуть собственными глазами.

Сам Капак Райми, как и всегда, начинался с ожидания восхода Солнца. Однако на этот раз небо на рассвете оказалось затянуто тучами. И сколько Вильяк Уму не пытался зажечь от его лучей костер, закончилось все ничем. И по ходу происходящего лица собравшихся становились все мрачнее. Потому, когда все мыслимые и немыслимые сроки на совершение этого действия закончились, из храма вынесли факел прошлогоднего огня. После чего этого все пошло вроде и своим чередом — верховный жрец обращался с молитвами к Инти, совершались жертвоприношение еды, питья, одежды и лам, распределяли между жрецами лам, которых те должны будут приносить в жертву в определенный день и сжигать в священном костре на главной площади Куско, но в воздухе чувствовалось напряжение. Ведь боги дали плохой знак!

Когда все покинули храм и двинулись к горным вершинами, где должно было состояться “капакоча”, Великое жертвоприношение, все были в мрачном настроении. То тут, то там слышались разговоры на тему случившегося Знака. Инки строили предположения о том, какие неприятности ждут жителей Тауантинсуйу в этом году. И большинство — сказывалось сложившееся в стране положение дел — сходились во мнении, что это будет мятеж Атауальпы, что несколько успокаивало. Неужели они не справятся с каким-то самозванцем? Тем более, что у Сапа Инки есть теперь “Громотрубная армия”, вооруженная могучим оружием предков.

Тем не менее, остаток дня прошел как-то скомкано. После совершения человеческого жертвоприношения все вернулись в Куско, но праздник был уже “не тот”. Практически не было песен с танцами, меньше ели и пили, зато объемы “частных жертвоприношений” Инти оказалось значительно больше, чем обычно. Люди старались показать, что помнят о великом боге, дающем жизнь всему на Земле, и любят его — и надеялись, что в свою очередь тот не оставит их без своей помощи…

Впрочем, на следующий день все более-менее пришло в норму. Начинались “экзамены” детей знати на право считаться инками…

(Тауантинсуйу, Кито. 22 декабря 1528 года)

Капак Райми в Кито прошел столь же нерадостно. Хоть тут уже был и свой — пусть пока и неофициальный — “Сапа Инка”, свой верховный жрец Солнца, но с погодой не повезло и тут. И хоть Атауальпа и не отличался особой религиозностью в традиционном для инков смысле.[54] Будь так — боги давно уничтожили б его как “самозванца” — а, значит, они либо не столь всемогущи, либо предоставляют людям возможность решить вопрос с престолонаследием самостоятельно, но в знамения верил. Ведь и смерть Уайна Капака была предсказана по ним. А поскольку он собирался в скором времени поднять восстание против Уаскара (о чем тот давно знал), можно было сделать вывод, что предсказание связано с ним. Оставалось лишь понять, что оно значит? Уаскар с армией выступит прежде него? Или его армию ждут неприятности? Однако это знают лишь боги!

А ведь положение в стране становилось достаточно невыгодным для Атауальпы. Аток, братец Уаскара, создавал какую-то новую “громотрубную армию”, про которую уже ходили жуткие слухи. Агенты, посланные к куракам различных племен, пока не добились особого успеха. Помогать согласился лишь хатун курака Тамписа, но лишь в случае, если армия Атауальпа сможет добраться в те места. Примерно то же сказали еще несколько более мелких вождей. Непонятна была и позиция вождя каньяри Улко Колья — он то говорил, что готов поддержать его, Атауальпу, то категорически отказывался даже разговаривать. Видать этот хитрый лис пытался выторговать для себя побольше привилегий в новой Тауантинсуйу. Похожую позицию занимали и еще несколько вождей. Немного подумав, Атауальпа решил, что стоит самому отправиться туда и окончательно решить этот вопрос. Да и знать Кито, бывшая его главной опорой, уже настойчиво требовала как можно быстрее заканчивать подготовку и начинать войну. Тем более, последнее время из армии стали поступать тревожные сообщения — появились провокаторы, призывающие солдат из южных областей к неподчинению приказам офицеров-китонцев. Нечего, дескать, слушаться приказов самозванца, желающего чтобы вы убивали своих братьев на юге! И пропаганда эта уже дает свои плоды — началось дезертирство! Одиночки, а то и небольшие группы солдат, призванных из южных областей внезапно исчезают в неизвестном направлении. И хоть несколько человек удалось поймать — их немедленно повесили на ближайшем дереве, приказав рассказывать всем, за что их казнили, — но это было малой долей от общего числа дезертиров…

В общем, ситуация с каждым днем накалялось и требовалось в ближайшее время принять окончательное решение. Только для начала постараться дождаться возврата хотя бы одной экспедиции. Нужно было знать, что представляют из себя союзники Уаскара и чего от них ждать…

(Тауантинсуйу, Куско. Январь 1529 года)

Как и в прошлый год, первая неделя нового года прошла в “экзаменах” детей верховной знати на право считаться инками. Но на этот раз в этом деле были и некоторые отличия — вдобавок к имевшемуся прежде, в их военную подготовку была включена стрельба из “ручной громовой трубы”. В остальном все было как прежде, и к концу недели успешно прошедшие испытания получали статус инков и приносили присягу Сапа Инке. То есть мне.

Заняться делами удалось лишь на вторую неделю нового года. Первым делом посетив все мастерские и убедившись, что все пока идет нормально — за прошедший год как-никак удалось отладить технологию производства наиболее важных в настоящий момент новинок. Во время посещения пушечной мастерской задумался было, что пора уж переходить к более современным технологиям, высверливая, а не отливая заранее, канал ствола. Благо, с уже имеющимися и теми, что скоро будут созданы, станками создать необходимое оборудование особого труда не составит. Вот только внедрение любой технологии — это неизбежная временная дезорганизация производства. Пока рабочие изучат новое оборудование, пока наберутся опыта по его применению… А пушки мне нужны прямо сейчас — и как можно больше! Так что с внедрением сверления стволов подождем до конца войны. Тем более, вряд ли она будет долгой… Чтобы успеть хорошенько подготовиться (в том числе, восстановить порядок в стране) к встрече “дорогих гостей” с другого континента, мне нужна была быстрая победа. И имеющиеся в наличия средства позволяли рассчитывать, что это удастся.

На следующий после посещения мастерских день отправился на стрельбище, где явно довольный Аток демонстрировал, как его солдаты стреляют из пушек, ружей и винтовок. Все это сопровождалось долгим рассказом генерала о том, сколько было проблем, и как он сумел их все решить. После чего — явно пытаясь подчеркнуть свои заслуги в ее создании — Аток принялся хвалиться своей “громотрубной армией”, обещая смести с лица земли всех врагом Сапа Инки и Тауантинсуйу. Впрочем, можно считать, что тут он был в своем праве. Проведенное на поле учебное сражение показало, что солдаты Атока уже достаточно хорошо освоились с новым оружием и тактикой.

Сама “громотрубная армия” отныне была разделена на три “дивизии”: артиллерийскую и две стрелковые: те, кто во время учебы показал наилучшие результаты в стрельбе зачислялись в “первую стрелковую”, бойцы которой были вооружены винтовками. Все ж остальные получали картечные ружья и зачислялись во вторую дивизию. Помимо этого, на всякий непредвиденный случай у всех было и оружие ближнего боя — привычные инкам топоры, отличавшиеся лишь тем, что были изготовлены из стали. Из средств защиты у солдат были стальные каски и закрывающие грудь “передние половинки” кирас. В дальнейшем я думал перейти к использованию их нормальной версии, но из-за достаточно большой трудоемкости производства пока такой возможности не было.

Уже под конец мы провели испытания первых гранат с наборными из пластин рубашками. И хотя результаты оказались неплохими, на пути к их массовому производству стояла проблема трудоемкости производства. Эти их прототипы были изготовлены буквально вручную, потому о какой-то массовости пока не могло быть и речи. Вот как запустим формовочные барабаны — тогда совсем другое дело…

Через день я вновь созвал военный совет, на котором мы уже более подробно обсудили положение в стране. Титу Атаучи рассказал достаточно приятную новость, что наши действия по разложению армии Атауальпы начали давать свои плоды — с севера потянулась ниточка дезертиров, не желающих подчиняться “самозвонцу” и воевать против своих братьев (зачастую и в прямом смысле — ведь в Северной армии были люди со всех концов Тауантинсуйу) с юга. Однако из-за сомнительной благонадежности Титу Атаучи приказал отправлять их в приграничные крепости для частичной замены своих гарнизонов. Основные же силы подчиненной мне части кадровой армии сейчас собирались в районе Тиуанако. Напоследок составили и предварительные планы действий в будущей войне. Впрочем, за неполнотой сведений на данный момент это были лишь общие наброски.

Ну и, наконец, уже перед самим отъездом переговорил с вождем кальавайа — племени профессиональных врачей, не занимающегося практически ничем другим, — приказав приступить к массовой заготовке пенициллиносодержащего лекарства, которое они получали из какой-то плесени. Взамен он получил намек, что в связи со скорым приходом чужаков, которые могут наслать болезни вроде той, что унесла жизнь Уайна Капака, Сапа Инка считает это делом первостепенной важности и не поскупиться на награды.

Вызванным также лесорубам я вкратце разъяснил, как отбирать и просушивать дерево для судостроения. Все ж для страны, претендующей на статус сверхдержавы, парусные плоты — это просто несерьезно. Нужно было создавать нормальный флот…

(Колумбия. Сентябрь — ноябрь 1828 года)

Столкнуть местных дикарей с белыми чужаками оказалось не так-то просто. Хоть они и всячески храбрились, выказывая свое презрение к пришельцам, но и воевать против них не имели особого желания. Бывая в гостях у вождей различных племен, глава экспедиции старался осторожно — чтобы не вызвать подозрений — натолкнуть их на идею о необходимости взять штурмом город и уничтожить чужаков, но не преуспел в этом. Однако, в ходе этого инки получили и другую интересную информацию. Как выяснилось, в близлежащих горах имеется какое-то весьма развитое племя — и, не долго думая, начальник экспедиции решил отправиться туда.

Добравшись до цели, начальник инкской экспедиции оказался буквально в шоке. Вместо пусть чуть более развитых, но все же дикарей, он застал там вполне развитую страну, сильно напоминавшую Тауантинсуйу или существовавшее до инкского завоевания царство Кито. Неожиданно для них, глазам инков открылись многочисленные террасы с оросительными каналами, круглые каменно-деревянные дома и мощенные камнем дороги. Причем, качество обработки того же камня практически не уступало инкскому.

— Да это ж маленькая Тауантинсуйу! — кто-то вдруг озвучил возникшие у всех мысли.

(Часть эпизода будет дописана позднее…)

Так ничего и не добившись — хоть вожди Тайрона и ненавидели белокожих чужаков, с которыми им уже не один раз приходилось сталкиваться, но выступить против них желания не имели. Поэтому вскоре посланцы вынуждены были покинуть и страну, направившись к дружественно настроенному к ним вождю, где как раз в это время разгорались интересные события…

Как стало известно китонцам по возвращению, во время их отсутствия белые устроили очередную вылазку, разграбив несколько деревушек местных дикарей и переубивав всех, кто не успел скрыться в джунглях — и теперь они горели жаждой мести. В другое время, возможно, итогом всего случившегося стали бы несколько беспорядочных нападений на врагов с нулевым результатом, но сейчас внезапно сработала мысль, которую китонцы постарались заложить в головы местных вождей: “Белокожие будут стремиться завоевать вас всех! Отсидеться не получится, нужно вместе выступить против них!” И хоть не сказать, что сами инки были в этом абсолютно уверены — врага они не знали, но создать такие настроения смогли. Тем более, скорее всего, так оно и есть — имевшийся перед глазами пример Тауантинсуйу достаточно показателен. Начав с отражения нападения чанка и присоединения ближайших к Куско земель, инки за какие-то восемьдесят лет объединили вокруг себя огромные территории от реки Мауле в землях арауканов до Каранке и от моря до населенных людоедами бескрайних джунглей. Так с чего белокожие чужаки должны действовать иначе?

Так что к моменту возвращения китонцев ситуация в этих местах напоминала разворошенный улей. Собрав своих воинов, вожди племен намерились выступить против чужаков чтобы уничтожить их самих и их мерзкое для глаза любого нормального человека поселения. Вот только быстро выяснилось, что сделать это будет не так-то просто. Собравшиеся вожди никак не могли определиться, кто будет командовать предстоящим походом (ну кто захочет делиться славой с другим?) и как будут делить доставшиеся трофеи (к которым относили, прежде всего, железное оружие, “чудищ”, на которых ездили некоторые чужаки, и их женщины). Аргументами в споре при этом являлись как количество воинов в племени или число голов, срубленное их вождем, или, например, могущество их шамана, так и мордобои, а то и поединки между спорщиками. Причем, что больше всего удивило китонцев, непосредственно военным вопросам при этом внимания не уделялось никакого. Все изначально были уверены в победе — ведь во вражеском поселение найдется хорошо если полтысячи воинов!

Но, так или иначе, в конечном счете большинство вопросов было таки решено. И хотя создать в полной мере единое командование так и не удалось — “армию” возглавил “совет” из нескольких наиболее уважаемых вождей, — почти десятитысячное войско выступило против врага. Хотя “выступило” — это было, по инкским меркам, громко сказано. В получившемся войске не было ни дисциплины, ни единой организации — просто толпы, в большинстве своем, плохо вооруженных дикарей шли через джунгли. Воины различных племен при этом держались сами по себе — более того, иногда между ними даже происходили столкновения. Что поделаешь — старая вражда… Глядя на все это, командир китонцев мысленно усмехнулся — будь у него в распоряжение хоть пара тысяч инкских солдат и происходи дело в горах — ему б ничего не стоило разогнать все это жалкое воинство. Так что рассчитывать на победу тут явно не стоило. Разве что удастся положить всех врагов из засады, ну так ему до этого дела и не было. Нужно было лишь посмотреть, на что способы белокожие чужаки, да при возможности б захватить образцы их оружия… А для этого было достаточно оказаться в стороне от развернувшегося побоища…

(Мексика, Чьяпас. Январь 1529 года)

Садясь на плот, Льюкюлья Майю был доволен. Как же все-таки надоели эти майя с их дурацкими порядками! Все у них не как у людей! Но наконец-то ему удалось вырваться из этой страны, и уже совсем скоро он окажется в родной Тауантинсуйу… С собой Льюкюлья Майю вез кипу с посланием для Сапа Инки, какое-то странное письмо, переданное для него же служившим майя белокожим чужаком письмо на странном материале, несколько голов разводимой майя птицы и ульев, а также нескольких выкупленных рабов, кого они с дядей посчитали ценными специалистами. Среди них были архитекторы, мастера, производившие бумагу или работавшие с птичьими перьями и… обычные крестьяне. Зачем, спросите, нужны были они, ведь в Тауантинсуйу есть много своих? Ну так ведь нужны люди, кто научит инкских льактайок руна[55], как разводить завезенных животных. Кроме того, инки хорошо разбирались в ведение сельского хозяйства в горах и на прибрежных равнинах, но вот как организовать его в джунглях практически не имели представления. Потому большинство подвластных Сыну Солнца лесных племен с трудом могли обеспечить даже собственное пропитание, а уж о какой-то сдаче продовольствия на нужды государства и храмов не было и речи. Самим бы с голоду не помереть! И тут опыт майя мог показаться очень даже ценным… Больше всего во всем этом майя смущало то, что они везут в Тауантинсуйу людей из хоть, казалось бы, и достаточно развитой страны, но при этом абсолютных дикарей, поклоняющихся каким-то жутким кровожадным богам и практически не соблюдающих заповеди истинных богов, но ведь, как говорят старики, не так давно такое было и на землях значительной части Анд? Так что не стоит морочить голову на эту тему. А так как делать все равно было нечего — Льюкюлья Майю как-то незаметно для себя вдруг снова погрузился в воспоминания событий последних месяцев…

А, надо сказать, сделано за это время было не так уж и мало. Самым простым занятием, как и ожидалось, стало научить нескольких солдат майя стрельбе из “громовой трубы”. После нескольких пробных стрельб инкский артиллерист отобрал себе нескольких солдат, кто не побоялся “исторгавшего гром и молнии чудовища” — и вскоре они уже вполне успешно могли стрелять из “громовой трубы” — к огромной радости командовавшего чектамальскими войсками белокожего чужака. Тут, правда, выяснилось, что пороха было не так уж и много, и селитру для него можно было завезти лишь из Тауантинсуйу. Но тут внезапно подкинул идею белокожий чужак, сказав, что в его стране ее получают из навоза — вот только, к сожалению, точно не знал, как это делается. Тем не менее, вскоре, согнав рабов, чектамальцы принялись сооружать какие-то мерзко воняющие ямы, называемые селитряницами. “Ну да пусть стараются”, - мысленно усмехнулся тогда Льюкюлья Майю.

Одновременно с этим шли и попытки получить железо, но первое время ничего из этого не получалось. Как говорил присутствовавший в экспедиции кузнец, руда эта оказалась “некачественной”. Если ту, что добывали в горах Тауантинсуйу, достаточно было раздробить — и можно было выплавлять металл, то с этой, болотной, все оказалось куда сложнее. Чтобы получить что-то путное, ее приходилось предварительно обогащать — промывать, просеивать, обжигать и лишь потом делать из нее железо. Все это — как, впрочем, и сам процесс добычи, в ходе которого большими ковшами вычерпывали со дна болот смесь торфа, руды и ила — требовало и привлечения значительного количества дополнительной рабочей силы, требовало большее количество угля… Хотя, по правде говоря, в Тауантинсуйу тоже было не все так просто — но там добычу и транспортировку обеспечивало государство, а потому самим мастерам ломать голову над этим не приходилось. Как был там и тот же предварительный обжиг — вот только проводился он в больших шахтных печах и другими людьми. Однако, несмотря на все как технологические, так и организационные проблемы, в конечном счете кузнецу удалось-таки получить пригодный для обработки металл и, набрав учеников, он принялся учить этому делу майянских мастеров…

Впрочем, все это время участники экспедиции не бездельничали, а, как это и было приказано, занимались организаций противодействия испанцам. Для этого глава экспедиции с богатыми дарами и представителями Чектамаля отправились в Чакан Путум — столицу одноименной страны — на переговоры с их правителем Моч Ковохом, которому уже пару раз приходилось столкнуться с белокожими чужаками. И, как выяснилось, их предложения оказались вполне к месту. Оказалось, что Моч Ковох совершенно не забыл позора того поражения, когда испанцы разгромили и обратили в бегство его армию, а затем разграбили его же столицу, и, несмотря на немалый возраст, мечтал о реванше. Потому как инки, так и чектамальцы были приняты вполне благосклонны и договоренность о совместных действиях была достигнута. Впрочем, чектамальцы сразу предупредили инков, что обольщаться тут не стоит. Сейчас Моч Ковоху этот союз выгоден — потому он будет с Чектамалем. Но если завтра что-то изменится — про заключенный договор быстро забудут. Практически аналогичная ситуация оказалась и в Чикинчелле, где совсем недавно также побывали испанцы, но в остальном переговоры закончились практически ничем, а в Экабе посланцам и вовсе с трудом удалось не попасть в плен…

Когда ж все вернулись в Чектамаль, глава посольства отправил Льюкюлья Майю, своего племянника, с посланием и ценными вещами к Сапа Инке в Тауантинсуйу, а сам остался в Чектамале — помогать готовить поход против Экаба. Произошедшие события наглядно показали, что его правители встали на сторону испанцев, а ни На Чан Кан, ни Гонсало Герреро не желали допустить превращения Экаба в плацдарм для завоевания новых земель. Никто ведь не мог еще знать, что испанская колония уже доживает последние месяцы и вскоре будет эвакуирована…

(Колумбия. Ноябрь 1628 года/Тауантинсуйу, Кито. Январь 1529 года)

Произошедшее в дальнейшем, в целом, полностью соответствовало тому, что и ожидали китонцы. Когда местное воинство оказалось вблизи вражеского города, белокожие чужаки предприняли несколько атак небольшими силами — видимо, проводя разведку боем. При этом, как и рассказывали здешние дикари, они ехали на каких-то огромных животных, мчащихся быстрее любого бегуна. Но поскольку местные люди чувствовали себя в лесах как дома, особых успехов белокожим добиться не удалось. Попав под град стрел из засад, они были вынуждены развернуться и вернуться в город, но особых потерь при этом не понесли. Было убито человек пять вражеских солдат и одно огромное животное, голову которого потом долго таскали по “военному лагерю”. И хотя собственные потери дикарей были во много раз больше, случившееся было признано победой, что лишь воодушевило всех собравшихся. Ведь противник трусливо бежал! Глядя на все это, китонцы с трудом удерживались от усмешек. Впрочем, все только начиналось…

На следующий день, вооружившись веревками и сооруженными по совету китонцев штурмовыми лестницами, войско после долгих споров (вожди все никак не могли решить, кто должен первым ворваться на улицы города) двинулось к окруженному стенами вражескому поселению. Нестройная, но крайне воинственно настроенная, толпа со всех ног устремилась к городу, размахивая зажатым в руках оружием и издавая пронзительные вопли. Сделав вид, что тоже отправляются на штурм, китонцы с муисками тоже не торопясь двинулись вслед. Но они не стремились достичь города. К чему? Это не их война.

А тем временем события понеслись вскачь… Когда местное войско практически достигло стен, и многие уже предвкушали победу, оттуда внезапно раздался оглушительный грохот и в небе повисли клубы дыма. “Громовые трубы!” — сразу понял китонский командир. Вслед за этим со стен полетели стрелы и пули, а в открывшиеся ворота устремились испанские конница с пехотой — и вскоре битва превратилась в побоище… Охваченные паникой люди рванули врассыпную, но испанские всадники легко догоняли и убивали их… Спасительного леса не достиг практически никто, если не считать небольшого китонско-муискского отряда, который вскоре двинулся домой. Китонский командир решил, что видел достаточно — тем более, помимо всего прочего, ему удалось и захватить немного испанского оружия — каску, какой-то очень длинный нож и массивную трубу, которую один из ныне покойных индейцев использовал в качестве палицы…

А дальше вновь потянулись долгие дни перехода через джунгли, подъем по рекам, очередные столкновения с дикарями, сильно проредившими ряды его отряда — и под конец выход к Факате. Сипе Тискесуса встретил вернувшихся радушно, расспросил их про произошедшее в дальних краях, узнав про белокожих чужаков и цивилизацию Тайрона, рассматривал захваченное оружие чужаков и под конец с удовольствием предоставил им дома на постой. А ночью к ним внезапно ворвалось множество солдат — и большинство уцелевших китонцев умерло прежде, чем смогло осознать произошедшее. Их командир хоть и успел схватить оружие, но оказавшись в абсолютном меньшинстве, долго не продержался и погиб в бою. Впрочем, ему-то как раз повезло, ведь факатцы хотели взять его в плен дабы расспросить обо всем поподробнее. В том числе и о том, что сейчас происходит в Тауантинсуйу. Впрочем, эта мелкая неудача не омрачила настроения сипе Тискусусы — он был вполне доволен. Узнал много полезной информации, получил ценные трофеи… Ну а инки… Так а что с ними еще было делать? Нефиг этому Атауальпе или кто там еще знать про белокожих чужаков!

Губернатор Санта-Марты тоже был доволен. О такой удаче он не мог даже и мечтать! Разгромить армию большинства здешних язычников одним ударом! Планируя удар по городу чисто в качестве “разведки боем”, китонский офицер не мог и предположить, к каким долгосрочным последствиям он приведет. После произошедшего разгрома местные племена остались практически беззащитны, а это дало испанцам возможность наконец-то выйти из-за стен и продолжить колонизацию, решив вопрос с продовольствием… Вскоре их колония простиралась на весьма обширную территорию, население которой оказалось практически истреблено или порабощено, из-за чего автоматически исчезли и предпосылки для экспедиции Гонсало Хименеса де Кесады 1536 года[56], в ходе которой должны были открыть государства чибча-муисков. Которые в новой истории получили отсрочку еще в несколько лет.

Сами ж произошедшие события вскоре обросли многочисленными легендами, в которых китонский военачальник, спровоцировавший все произошедшее, выступал как национальный герой, пытавшийся объединить жившие здесь аравакские племена и геройски погибший в битве с иноземными захватчиками. Когда ж сюда пришли инки, эта легенда, рассказанная одним из местных жителей, привела их в полное недоумение — тем более, что названный в ней человек, по официальным сведениям того времени, погиб в начале гражданской войны, сражаясь на стороне самозванца-Руминьяви. Впрочем, истинную его судьбу так никто и не узнал, и в исторических материалах так и остались обе версии…

Так и не дождавшись возвращения своих людей, в начале Месяца Великой Возрастающей Луны Атауальпа, объявив о намерении отправиться в Куско для принесения присяги на верность Сапа Инке Уаскару, он направился в Томебамбу, где думал провести переговоры с вождем каньяри Улко Коллья. Время не ждет, нужно было срочно определиться со своими союзниками — и выступать. Вообще-то, как теперь понимал Атауальпа, выступать нужно было еще тогда, полтора года назад, когда у Уаскара не было ни “громовых труб”, ни производства нового металла! Да только кто же знал? Оставалось лишь надеяться, что не все потеряно…

(Тауантинсуйу, Томебамба. 10–14 марта 1529 года)

Уалтопа, наместник уну Тальян, был доволен происходившим. Десять дней назад прибывший из Кито часки сообщил, казалось бы, немыслимую новость — наместник уну Кито Атауальпа отправился в Куско для дачи присяги на верность Сапа Инке Уаскару. В свете происходящего в Тауантинсуйу сообщение показалось настолько диким, что Уалтопа не поверил ни слову из услышанного. Не из тех людей Атауальпа, кто добровольно откажется от претензий на верховную власть. Явно замышлялась какая-то гадость — и вскоре ее суть стала понятна. Через несколько дней явившийся к нему вождь каньяри Улко Коллья сообщил, что со дня на день к нему должен явиться на переговоры сам Атауальпа! По всей видимости, самозванец хотел склонить хатун кураку к тому, чтобы в будущей войне тот встал на его сторону. “Ну что ж, Атауальпа, на этот раз ты просчитался, — ехидно подумал наместник, — Да ведь о такой удаче можно было и не мечтать! Поймать его, судить — и вздернуть на виселице как самозванца!” Нет, конечно, это не было полным решением проблемы — и наместник это прекрасно осознавал. Атауальпа был бы никем, если б был сам по себе. Нет, он был выразителем интересов определенной группы лиц — китонских курак. Не будет Атауальпы — назначат другого. Да вон хотя бы Руминьяви или Киллискачу, одного из его собственных братьев. Вот только это означает на время обезглавить противника, лишить руководства. А это сильно упростит дело. Может быть, тогда даже не придется отступать и сжигать Томебамбу… И ведь, похоже на то, что Сапа Инка догадывался, что это произойдет. Совсем недавно под видом обычных людей в город прибыло два десятка солдат Сапа Инки Уаскара — и половина из них имели при себе по “ручной громовой трубе” — новому виду оружия, слышать про которое Уалтопе уже доводилось, а вот видеть — нет…

И вот спустя четыре дня желанный час настал… Изображая “официальную миссию”, в Томебамбу Атауальпа явился в сопровождении всего двух с половиной сотен солдат — количества, вроде, и небольшого, но сопоставимого с численностью городского гарнизона. Добравшись до города, он немедленно отправился во дворец наместника, где после традиционных вступительных речей сообщил, что направляется в Куско к Сапа Инке Уаскару. Сделав вид, что рад услышанному, Уалтопа после недолгого разговора пригласил Атауальпу и его приближенных к себе в гости, обещав устроить пир в честь столь важного события. После чего он еще некоторое время изображал “деловую беседу” двух наместников провинций, обсуждая произошедшие за прошедшую часть года, планы на будущее, а затем вдруг сбились на обсуждение “последнего знамения” — не зажегшегося священного костра на Капак Райми — и тут Уалтопа, вроде как между делом, сказал, что по некоторым слухам оно означает, что в этом году в Тауантинсуйу прибудут белокожие чужаки.

Восприняв последнее за намек, Атауальпа непроизвольно вздрогнул. Как-то раз ему уже приходилось общаться с белыми людьми — после того, как побывавшие в Тамписе белокожие чужаки уплыли на своих больших лодках, они высадили неподалеку от города двоих своих шпионов. Впрочем, сделать у них ничего не получилось — они были немедленно схвачены, а так как Чиримаса — хатун курака Тамписа — был его человеком, то чужаков немедленно отправили в Кито. Впрочем, ничего путного из этого не вышло — незнание языка не дало понять, что они хотели. Ясно было лишь то, что чужаки уверяли, что не имели никаких враждебных помыслов, но Атауальпа им не поверил. Впрочем, тогда он не уделил этому вопросу особого внимания и приказал принести чужаков в жертву. Скажите, это противоречит инкским традициям, что приносимый в жертву обязательно должен быть “чистым” чтобы боги и предки приняли его в верхний мир и выслушали просьбы? А при чем тут инкские традиции? Его предки — цари Кито — всегда приносили в жертву своих врагов и не видели в этом ничего плохого. Но теперь он вдруг понял, что с жертвоприношением он тогда поспешил. Надо было выучить язык чужаков и узнать все про них — кто они такие, какими располагают возможностями, почему поддерживают (да-да, в этом он больше не сомневался) Уаскара? Попытавшись исправить ошибку, он отправил своих людей найти земли белокожих чужаков и узнать все про них, но ни одна экспедиция так и не вернулась! А теперь этот наместник — зная, что он является сторонником Уаскара, Атауальпа не верил ни одному ему слову — намекает на “прибытие белых людей”, пытаясь выставить это “угрозой, про которую предупреждали боги”. Вот только что это? Блеф, попытка оттянуть войну? Или угроза, намек, что “сиди и не высовывайте”? Зачем Уаскару — да, да, именно ему — было сообщать ему эти сведения?

Из дворца наместника Атауальпа вышел в задумчивости. Что ему было известно о белокожих чужаках? Полтора года назад прибыли в Тампис. Изображали дружественный визит, подарили какую-то птицу, очень похожую на тех, кого разводили дикие арауканы и некоторые племена на юге, странное животное, чем-то отдаленно похожие на диких пекари, несколько вещей из странного металла, который сторонники Уаскара нынче стали называть “херрум”[57] и еще некоторые безделушки. Потом устроили стрельбы из того оружия, которое нынче сторонники Уаскара назвали “громовыми трубами”. После чего попировали с Чиримасой и уплыли, высадив пару шпионов. А вскоре вдруг начали происходить изменения с Уаскаром в Куско. Неожиданно для всех он вдруг объявил себя “избранником предков”, заявив, что те дали ему новые знания, которые приведут Тауантинсуйу к вершинам славы и процветания. После чего пошли еще более странные события — Уаскар отправился куда-то якобы “на обход владений”, но вскоре вернулся в Куско. Ходят слухи, что на самом деле это была геологическая экспедиция, в которой он нашел тот камень, из которого выплавляют “херрум”, но Атауальпа в это не верил. Зачем это делать Сапа Инке? Он бы просто отправил на это дело своих амаута-геологов. Впрочем, странные события не заканчивались. Вскоре Уаскар отправился в какую-то совершенно дикую и ненаселенную местность, где основал новый город — Хаттун Ирриру, в котором начали плавить “херрум” и производить “громовые трубы”. И хоть сам Атауальпа их не видел, он был уверен, что это именно то оружие, что было у белокожих чужаков. И после этого верить, что они — враги Уаскара? Чушь. Зачем же теперь ему сказали про их скорое прибытие? Уаскар не верит в свои силы и ждет помощи от чужаков — и потому пытается затянуть начало войны до того момента, когда они прибудут? В таком случае надо постараться разгромить его прежде, чем это произойдет. Подумав об этом, он сразу по прибытию в тамбо[58] принялся вязать кипу с приказом к своим военачальникам — сообщение было настолько важным, что поручать это дело кому-то другому он нее решился. Тем более, что людей, знавших “высший код” были единицы… Закончив это дело, он попросил одного из своих людей незаметно отправить это сообщение в Кито.

Встреча с Улко Калья, вождем каньяри, произошла у него во дворце уже незадолго до вечера. Отправляясь на пир, несколько недовольный тем, что он, кто по завещанию Уайна Капака был назначен Сапа Инкой (пусть и только северной части страны), вместо того чтобы приказать явиться к себе вынужден сам бегать по всяким куракам, Атауальпа под видом “дружеского визита” зашел во дворец хатун кураки. Вождь каньяри встретил наместника Кито изображая одновременно равнодушие, и недостаточно тщательно скрываемый интерес. После традиционных приветственных речей он спросил напрямую:

— Почему наш народ должен поддержать тебя в будущей войне? У нас есть законный Сапа Инка, которому мы служим.

— Законный? — презрительно фыркнул оскорбленный этим высказыванием Атауальпа — в Кито за такие слова он приказал бы немедленно повесить, но сейчас приходилось смолчать — этот курака был нужен ему, — Уайна Капак завещал власть над страной мне!

— Только над северной ее частью, — усмехнулся Улко Колья, — Да и то… этого никто не докажет… Инки не больно-то хотят делить страну.

— И потому я заставлю их…

— Заставить-то их можно, — невежливо прервал Атауальпу Улко Колья, — Вот только хватит ли сил? Да и что это даст мне? С чего я должен поддержать твои претензии?

Взамен Атауальпа пообещал назначить Улко Колья наместником уну Тальян, произвести в инки и назначить одним из своих приближенных, но из всего этого вождь не поверил ни слову. Нет, сначала он выполнит свои обещания, но как только победит в войне — немедленно избавится от него. Улко Колья слишком хорошо знал Атауальпу и знал, что он из тех, кто мечтает о полном господстве и не потерпит ни малейшего своеволия. И даже за этот разговор вождь выкинул столько такого, чего китонец точно не потерпит. Тем не менее, роль нужно было доиграть до конца. Сделав вид, что очень заинтересовался предложением, но пытается набить себе цену, Улко Колья с важным видом произнес, что предложение очень интересное, но ему нужно тщательно все обдумать прежде чем давать окончательный ответ, обещав прислать с ответом своего человека.

Когда они направились во дворец наместника на пир, подготовка засады находилась на финальной стадии. Полсотни солдат из гарнизона уже заняли свои места в различных строениях дворца наместника, еще столько же — в соседних зданиях вблизи дворца. Оставшиеся же полторы сотни человек готовились блокировать тамбо с размещенными там двумястами солдатами Атауальпы. Конечно, вряд ли их сил хватило б на штурм постоялого двора, контролируемого превосходящими силами противника (тем более, Атауальпа отбирал в сопровождение лучших бойцов), но тут свою роль должны были сыграть 5 солдат с “ручными громовыми трубами” и часть городского ополчения, какую успеют собрать к моменту штурма люди наместника…

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Февраль-март 1529 года)

Вернувшись в Хатун Ирриру, я решил продолжить подготовку к будущей индустриализации в Тауантинсуйу. Все равно оружейное производство на данный момент моего личного участия уже не требовало, потому появилась мысль заняться пока созданием промышленного оборудования — точнее говоря, металлообрабатывающих станков. Конструкцию их я примерно составлял, так что никаких принципиальных сложностей в создании не было. Сложнее было другое — с достаточной точностью изготовить детали. Ведь те же валы или направляющие должны быть максимально ровными — иначе получится не станок, а фиг знает что. Вот только где мне взять “эталон плоскости”? И единственный вариант, который приходил в голову — стекло. Когда расплав стекла выливается на расплавленное олово, получается идеально ровная поверхность. Именно таким способом и производилось листовое стекло. В общем, хочешь — не хочешь, а приходилось осуществлять очередное изобретение.

К сожалению, подробно про производство стекла я не знал. Нет, читать, конечно, про это приходилось, но подробностями никогда особо не интересовалось. Впрочем, кое-что в голове отложилось. Насколько я знал, в мое время для плавки стекла использовались огромные регенераторные печи, по принципу работы практически аналогичные мартеновским. При этом в ванну загружалась шихта, а газообразное топливо подавалось в печь через регенераторы. Точнее, через один из каждой паре — через второй, постепенно его нагревая, в это время выходил дым. Когда один нагрелся, а другой уже несколько остыл — направление движения газа меняли. Однако строительство такой печи — дело не быстрое и не такое уж простое. Практически то же самое, что новую домну построить — вот только времени у меня оставалось все меньше. Поэтому пришлось обратиться к опыту предки. Из исторических материалов мне запомнилось, что в древности стекло выплавляли в горшках в небольших печах, имевших название “гута”, - причем, в качестве топлива для них использовалось обычное дерево. Ну да мы ж не такие дикари, верно? Тем более, что уже и газогенераторы имеем. Оставалось лишь создать подходящую газовую горелку…

В качестве образца последней я и решил взять так называемую “горелку Мекера”[59], про которую как-то пару раз читал в интернете. По прочитанному запомнилось, что при поддуве воздухом такая горелка может давать до 1700 градусов по Цельсию, а в случае с чистым кислородов — и вовсе 2400. И в то же время имеет и достаточно простую конструкцию. Еще одной важной особенностью при этом было и то, что пламя в горелке Мекера состояло из множества отдельных факелов, что давало большую площадь с равной степенью нагрева. Так что, тщательно все обдумав и набросав чертежи всего необходимого, я отдал ювелирам приказ на изготовление деталей.

Сам же в это время занялся вопросом по получению самого стекла. Из прочитанного в свое время помнилось, что шихта, из которой выплавляют стекло, состоит из кварцевого песка, извести и одного из трех компонентов — соды, сульфат натрия или поташ. Вот только соды у меня пока не было, залежи тенардита были где-то в Атакаме, но их еще нужно было искать, а заниматься получением химическим путем как-то не хотелось. Потому оставался лишь поташ — однако такое стекло, насколько мне известно, было более тугоплавким. Помимо этого требовалось и оборудование для самого получения стекла — печь, тигли, ванная, которую будут заполнять расплавленным оловом… Хотя ничего особо сложного тут и нету, так что к моменту, когда ювелиры прислали детали для нескольких (на всякий случай горелок) все было готово.

Сами горелки, не доверяя никому, я решил собирать на месте самостоятельно. Поскольку, согласно моему указанию, все детали делались с небольшим допуском, окончательно их подгонять пришлось уже самому. И лишь когда решил, что достаточно, детали были отданы для окончательной сборки кузнецам — запрессовки под натяг деталей. На месте ж изготавливали и керамическую “крышку” горелки из огнеупорной керамики — для этого в заготовленные “диски” вставляли по тонкой соломинке — такой, чтобы ее размер гарантированно не достигал 2 мм — и затем ее обжигали, получая “сетку” с отверстиями нужной величины.

Когда пара горелок была готово, мы провели испытания получившейся конструкции и, убедившись, что все работает нормально, никаких утечек не заметно и пламя не проскакивает под крышку, установили ее на место Для подачи ж газа и воздуха (которые, к тому же, решили подавать подогретыми) была сооружена “магистраль” из керамических труб. Только после этого мы и приступили к самой плавке — загрузив тигель шихту и закрыли его, поставили в сложенную из динасового кирпича “типа как печь” и разожгли. Поскольку что о температуре плавления получившегося состава, что о характеристике полученной горелки я имел весьма смутные представления, то решили брать с запасом, постаравшись обеспечить запас что по температуре, что по времени плавки. В итоге когда мы где-то через полдня выключили горелку и достали тигель, что-то похожее на стекло там было. Более того, из этого “чего-то” даже удалось получить стекло — мутное, с множеством пузырьков внутри, но, самое главное, все-таки достаточно ровным — но мне больше ничего и не нужно было. Впрочем, такое стекло достаточно хрупкое. Требовалось его еще и отжечь — с чем тоже пришлось еще повозиться, подбирая оптимальные температуру отжига и скорость охлаждения. И хорошо еще, что у кузнецов уже был опыт работы с металлом — иначе повозиться пришлось бы куда дольше. Так же удалось справиться всего за несколько дней, в течение которых потребовалось также провести несколько новых плавок.

Но, так или иначе, получить стекло все-таки удалось — что давало возможность заняться шлифовкой уже отлитых из бронзы заготовок для валов и направляющих, но это можно было поручить мастерам. Лично контролировать этот этап работ вряд ли требовалось. Кстати, во время этой работы у меня внезапно появилась идея о том, что можно применить эти горелки и в металлургии — использовать их вместо традиционных горнов…

Появившееся же время — где-то с неделю я решил посветить сразу двум вопросам: написанию школьных учебников — к данному моменту уже были созданы “краткий курс кечуа” (вот уж никогда не думал, что придется заделаться лингвистом!) и начального уровня математики, но ведь требовалось и многое другое… Алгебра, геометрия, физика, химия и т. д. — и созданием ракетного оружия. К сожалению, сахара для получения сахар-селитряной смеси у меня не было, “не открыл еще”, потому приходилось обходиться обычным порохом. По плану корпус будущих ракет должен быть сделан из бамбука (труб подходящих все равно нет, а из дерева выдалбливать — ну нафиг). Боеголовка ж представляла б собой пороховой заряд, начиненный поражающими элементами — шариками картечи, пламя на который переходило б после прогорания топливной шашки — но на тот момент сбыться этим планам было не суждено…

В один прекрасный день в конце “Месяца Великой Возрастающей Луны” пришло сообщение, которое заставило временно отложив все начинания. Оставив мастерам подробные инструкции по сборке токарного станка — авось-таки соберут, не зря ж я им много раз объяснял на чертежах устройство разной техники — я срочно отправился в Куско… Так что ж, спросите вы, это было за сообщение? Да простое до безобразия: “Сапа Инке Тупак Куси Уальпе. Докладывает наместник уну Тальян. Двадцать второго дня Месяца Великой Возрастающей Луны мной был уничтожен мятежник-Атауальпа”… Что ж, значит история окончательно свернула на другой курс. Ведь, как я уже успел понять, случившаяся война — это, в первую очередь, не борьба претендентов на трон. Это, прежде всего, конфликт двух непримиримых группировок — инков и курак центрального Кито. Усугубленный конфликтом культур северных и центральных Анд. Так что смерть Атауальпы не предотвратит гражданскую войну — но значительно ослабит противника, чем и нужно воспользоваться…

(Тауантинсуйу, Томебамба. 14 марта 1529 года)

Вообще-то у инков не было принято устраивать пиры посреди месяца — обычно все они были приурочены к религиозным праздникам, — но бывали и исключения. Например, их устраивали после больших охот или успешных военных походов — так что этот раз не был и чем-то особенным. Ведь тоже ж важное событие — Атауальпа направляется в Куско присягать на верность Синке. И, самое главное, что при этом нет и особого повода отказаться. Потому явиться на него Атауальпе таки пришлось — несмотря на то, что подсознательно он и ожидал какой-то подлости. Какой именно? Ну, например, могут попытаться отправить или незаметно подобраться и всадить ножик — специалисты такого дела у инков были. Так что оставалось лишь соблюдать осторожность — не пить и не есть ничего прежде, чем это попробуют сопровождающие его “девы Солнца” и окружить себя охраной. И именно так он и явился в гости.

Пир, само собой, проводился не в каком-нибудь помещение (такое бывало лишь в непогоду), а прямо посреди двора под тенью высоких деревьев сада. К тому моменту, когда сюда прибыли Улко Колья с Атауальпой, все приготовления к пиру были уже готовы, а Уалтопа, изображающий радушного хозяина, радостно приветствовал гостей, сообщая всем причину сегодняшнего пира. Но поскольку практически все уже были на месте, долго это не затянулось. Вскоре появившиеся по сигналу наместника “девы Солнца” принесли всем гостям угощения — и пир начался. Сидящие на полу гости (к большинству которых подсели и держащие тарелки “девы Солнца” — причем Атауальпа обратил внимание, что кусконская мода дошла уже и сюда: большинство присутствующих использовали для еды ложки с вилками), узнав о причинах происходящего, громогласно высказывали одобрение, всякий раз пытаясь произнести какую-нибудь хвалебную речь в честь Сапа Инки Уаскара (“Подхалимы везде одинаковые”, - подумал на этот счет Атауальпа), но вскоре от этого разговор перешел к вполне традиционным темам — воспоминаниям о былых походах, больших охотах, в которых принимали участие, рассуждения о делах прошлых Великих инках — Пачакутеке, Тупаке Юпанки, Уайна Капаке и т. д. Впрочем, иногда проскакивали и весьма интересные темы — и тогда Атауальпа старался немедленно запомнить все услышанное. Например, поговаривали о переменах в поведении Уаскара, про новый металл, новое оружие и прочие введенные им новшества…

Но, впрочем, это было не самым интересным, что происходило в это время в Томебамбе. Согласно приказу наместника оставленные им люди буквально сразу после начала пира двинулись по домам, созывая ополченцев и требуя максимально быстро, но тихо явиться к названным местам. И, недовольные тем, что их отвлекли от повседневных дел, люди хоть и ворчали, но начинали собираться… Конечно, за какие-то пару-тройку часов весь город не обойти и всех людей не собрать, но разве это требовалось? Ведь людей Атауальпы было не так уж много, да и со своей стороны имелось некоторое число солдат. Потому хватит с избытком и тысячи-полутора…

А на пиру все продолжалось дальше… Подносилась все новая и новая еда, рекой лились чича и даже — неслыханное дело! — разрешенная к употреблению лишь по особым случаям винупа. Так что когда солнце приближалось к закату, значительная часть гостей уже давно и крепко спала. Остальные ж, пьяные, творили сущий бардак. Кто-то нестройно пели какую-то заунывную песню, кто-то яростно спорил с известным, по всей видимости, одному ему собеседнику и т. д. Впрочем, Уалтопа, несмотря на видимость вусмерть пьяного, продолжал находиться в трезвом уме — ведь вот-вот должно начаться самое главное…

— А что это Атауальпа не как нормальный человек пьет? — пьяным голосом произнес вдруг кто-то из курак каньяри, — Или людям не доверяет?

— Да точно же ж! — похожим голосом произнес кто-то еще, — Да вы посмотрите, люди, он же нас отравить хочет!

— Держите его!!!!!! — вдруг завопил кто-то еще.

Отвлекшиеся на эти “пьяные” вопли охранники Атауальпы появившиюся угрозу заметили не сразу. Внезапно где-то поблизости послышался грохот, одновременно послышались и несколько стонов. Подскочивший как ужаленный, Атауальпа увидел несколько клубов дыма, поднимающихся над окнами трех близлежащих зданий и падающих солдат своей охраны. Впрочем, едва он это увидел, как оттуда с таким же грохотом вырвалось несколько новых клубов дыма — и упало еще несколько его солдат. Осознание того, что это такое пришло мгновенно — “громовые трубы”. Немедленно стала понятна и суть всего происходящего. Но что-либо предпринять он так и не успел — прогремел новый выстрел, и, как сказали б жрецы, одна из пуль отправила Атауальпу в нижний мир…

Через несколько минут все было кончено. Солдаты Атауальпы были опытными бойцами и преданными людьми — но в сложившейся ситуации они оказались бессильны. Численное превосходство и внезапность нападения дали врагам преимущество — половина китонцев была уничтожена прежде, чем успела осознать происходящее, а против каждого из уцелевших оказалось, как минимум, по 3–4 вражеских солдата… Однако со штурмом тамбо все происходило куда труднее. Собрав в одном месте около тысячи ополченцев, люди Уалтопы наскоро поделили их на десятки и сотни и, укрепив остатками гарнизона, направили в атаку. Однако в отсутствии как слаженности отрядов, так и боевого опыта они представляли слабое войско. Так что, несмотря на его численное превосходство, первые несколько атак китонцам удалось отбить, так и не допустив врагов до занимаемых ими зданий. И лишь когда от дворца наместника явился Уалтопа с оставшейся частью гарнизона, а пращникам удалось подпалить пару построек, небольшому инкскому войску удалось ворваться в тамбо. Особо отличились в битве стрелки из “громовых труб”, внеся существенный вклад не только в уничтожение, но и в дезорганизацию противника.

А на следующее утро на собрании народа на главной городской площади Уалтопа объявил о уничтожении главаря китонских мятежников, труп которого был продемонстрирован горожанам. Аналогичное сообщение еще вчера было отправлено Сапа Инке…

(Тауантинсуйу, Кито. Март 1529 года)

А в Кито тем временем начинались весьма интересные события. По закону Атауальпе должен был наследовать назначенный им сын. Вот только его единственный сын был пока маленьким ребенком, неспособным править страной. Поэтому, по идее, должен был быть назначен регентский совет, осуществляющий управление от имени наследника до исполнения ему 16 лет. Вот только никто не хотел делиться властью, которую можно взять в свои руки.

Едва узнав о смерти Атауальпы, Руминьяви, его брат и один из генералов, при поддержке верховного жреца Солнца (конечно, не того, что был братом Уаскара и находился в Куско, а “своего” китонского) в тот же день объявил себя новым Сапа Инкой, одновременно обвинив Уаскара и его людей в убийстве законного правителя Севера, получившего земли уну Кито и Каранке по завещанию Уайна Капака, и потребовал покарать кусконцев за совершение этого преступления. Вот только, в отличие от Атауальпы, Руминьяви не обладал достаточным авторитетом чтобы удержать все племена провинции в подчинении. И если кураки центральной части уну Кито — вожди Латакунги Тукоманго, Чильо — Кингалумба и Амбато — Сопе-Сопауа — присягнули на верность Руминьяви, то многие другие, мягко говоря, послали его подальше. Особенно это касалось недавно присоединенных племен, которые лишь недавно были присоединены к уну Кито. Причем, некоторые из них — например, вожди прибрежных племен уанкавилька и нанта, воспользовавшись начавшейся неразберихой, немедленно подняли восстания. Впрочем, даже в самом Кито было неспокойно — хатун курака Кито, вождь племени кара, заявив, что он является прямым потомком древних правителей Кито и потому именно он должен править этими местами, призвал покончить с инкской властью…

Впрочем, этим проблемы самопровозглашенного Сапа Инки не заканчивались. Благодаря действиям агентуры Уаскара из северной армии еще до этого началось дезертирство солдат-южан, но в целом Атауальпе еще удавалось сохранить порядок в войсках. Но никто из новых властителей не обладал достаточным для этого авторитетом, и армия начала разваливаться. Южане целыми подразделением оставляли казармы, отправляясь на юг, северяне присягали разным вождям в зависимости от племенной принадлежности и предпочтений их командиров. Ситуация обострилась до предела — бывшие друзья и союзники, несмотря на угрозу с юга, готовы были вцепиться друг другу в глотки. Нужен был лишь небольшой толчок, который нарушил бы это неустойчивое равновесие…

Недовольство было и среди митимаев — инкских поселенцев, живших в районе Чильо. Руководивший ими камайок отказался признавать самопровозглашенного правителя, заявив, что в Тауантинсуйу есть лишь один Сапа Инка — Тупак Куси Уальпа…