Сын Одина

Глава 12

Глава 12: Пустыня за спиной

Виктор шёл на север. Не потому, что знал, куда идти — просто север был единственным направлением, которое имело смысл. Там, в ледяных пустошах, где он впервые встретил Одина, где получил своё проклятие. Возможно, там он найдёт ответы. Или хотя бы врагов, достойных его ярости.

Первые два дня он почти не останавливался. Шёл сквозь леса и поля, мимо деревень и ферм, не обращая внимания на удивлённые взгляды крестьян. Его лицо было каменным, глаза не отражали никаких эмоций. Лёд в сердце рос, превращая живые чувства в холодную, режущую боль.

Но на третий день он заметил то, что происходило за его спиной.

Тропа, по которой он прошёл накануне, была покрыта инеем. Не обычным утренним инеем, который исчезает с первыми лучами солнца. Это был плотный, белый слой, который сверкал даже в полуденном свете и не таял от тепла.

Виктор остановился на вершине холма и обернулся. Его путь тянулся через долину узкой белой полосой, словно кто-то провёл по земле гигантской кистью, обмакнутой в зимнюю краску. Трава вдоль тропы пожелтела и поникла, листья на деревьях скручивались, а птицы покинули эти места.

Он посмотрел на свои следы. Там, где его ботинки касались земли, почва была покрыта тонкой корочкой льда. И этот лёд не таял.

«Это я», — понял он с холодной ясностью. «Это от меня».

Но понимание не принесло ни удивления, ни тревоги. Всё было логично. Кристина превратилась в лёд, и теперь этот лёд был частью его. Холод её сердца стал холодом его души, а сила, которая когда-то создавала снежные дворцы и ледяные розы, теперь несла только смерть всему живому.

Виктор повернулся и продолжил путь. За ним тянулась полоса мёртвой земли, медленно, но неуклонно расширяясь.

К вечеру четвёртого дня он дошёл до небольшой фермы. Дом стоял на краю пшеничного поля, а рядом с ним — амбар и загон для скота. Дым поднимался из трубы, в окнах светились огоньки. Обычная, мирная картина.

Фермер вышел на порог, увидев приближающегося путника. Пожилой мужчина с седой бородой, он поднял руку в приветствии.

— Добро пожаловать, странник! — крикнул он. — Ночь близко, а впереди дикие земли. Не желаете переночевать в тепле?

Виктор остановился в нескольких шагах от дома. Лёд под ногами уже начал распространяться, тонкими пальцами тянясь к деревянным стенам.

— Нет, — сказал он. — Мне нужно идти дальше.

— Эй, да что с вами? — Фермер спустился с крыльца, но остановился, почувствовав внезапный холод. — Вы больны? Бледны как смерть...

Виктор посмотрел на него, и что-то в этом взгляде заставило старика отступить.

— Уходите в дом, — тихо сказал Виктор. — Заперитесь и не выходите до утра.

— Но...

— Делайте, как говорю!

В голосе Виктора звучала такая власть, такая холодная сила, что фермер развернулся и бросился к дому. Дверь захлопнулась, задвижка со скрежетом встала на место.

Виктор кивнул и двинулся дальше, обходя ферму стороной. Но было уже поздно. Холод пошёл впереди него, невидимыми волнами накатывая на поле.

Пшеница начала желтеть. Не золотистой желтизной спелости, а болезненной, мёртвой желтизной мороза. Колосья поникали, стебли чернели, а земля покрывалась инеем.

За одну ночь целое поле превратилось в ледяную пустошь.

Утром Виктор услышал крики. Фермер стоял на краю того, что вчера было его урожаем, и рыдал. Жена держала его за плечи, пытаясь утешить, но слёзы текли и по её щекам.

«Год работы, — подумал Виктор, глядя на разрушения. — Год труда, уничтоженный за одну ночь».

Он мог бы подойти. Мог бы объяснить, что произошло. Может быть, даже попытаться возместить ущерб — у него с собой были деньги.

Но он не подошёл. Лёд в сердце подсказывал, что это бесполезно. Урожай не вернуть, а деньги не заменят месяцы труда. К тому же, если он останется здесь дольше, холод распространится ещё больше. Уничтожит не только поле, но и сад, колодец, может быть, даже дом.

Виктор отвернулся и пошёл дальше на север. За спиной плакали люди, чья жизнь была разрушена его присутствием.

Дни шли за днями. Полоса ледяной пустыни за его спиной становилась всё шире, всё заметнее. То, что начиналось как узкая тропа инея, превратилось в широкую дорогу смерти, где ничто живое не могло существовать.

Виктор проходил мимо лесов, и деревья сохли на корню. Переходил ручьи, и они превращались в ленты льда, который не таял даже под полуденным солнцем. Птицы падали замертво, просто пролетев слишком близко к нему. Мелкие зверьки убегали задолго до его появления, чувствуя приближение холода.

Но хуже всего было то, что происходило в деревнях.

Первую деревню он прошёл стороной, но холод всё равно достиг её. Не убил никого — люди были достаточно далеко для этого. Но все колодцы замёрзли. Скот заболел от внезапного мороза. Урожаи на полях погибли.

Во второй деревне Виктор пытался держаться ещё дальше от домов. Но результат был тот же. Словно пустыня за его спиной жила собственной жизнью, стремилась расшириться, захватить как можно больше живой земли.

К концу первой недели Виктор понял ужасную истину: он превратился в ходячее бедствие. Где бы он ни появился, следом приходила зима. Не обычная зима — мёртвая, безжизненная, которая убивала всё, к чему прикасалась.

«Как Кристина», — шептал ледяной голос в его голове. «Теперь ты такой же, как она. Холодный. Мёртвый. Способный нести только смерть».

Он попытался свернуть с дороги, уйти в безлюдные места. Но даже в дикой природе его присутствие было разрушительным. Цветущие луга превращались в мёртвые равнины. Животные бежали от него, как от лесного пожара.

А за спиной всё расширялась белая полоса — теперь уже не тропа, а настоящая дорога смерти, шириной в несколько сотен шагов. С каждым днём она становилась всё шире, всё заметнее.

Люди начали замечать. Фермеры рассказывали о странном морозе, который приходил среди лета. Охотники говорили о мёртвых лесах, где не поют птицы и не водится дичь. Торговцы жаловались на дороги, покрытые льдом, который не таял.

А некоторые говорили о тёмной фигуре, которую видели идущей на север. О человеке, за которым следовала зима.

Виктор слышал эти разговоры, когда проходил мимо таверн и постоялых дворов. Не заходил — теперь он знал, что его присутствие принесёт только беду. Но слухи доносились даже сквозь стены.

Его называли Зимним Королём. Ледяным Демоном. Вестником Конца Времён.

Все эти имена резали слух, но Виктор не злился. Гнев требует горячей крови, а его кровь давно остыла. Он просто принимал эти имена как данность, как часть того, чем он стал.

На десятый день пути он поднялся на высокий холм и обернулся, чтобы посмотреть на свой путь.

То, что он увидел, заставило бы содрогнуться любого живого человека. За ним тянулась белая полоса шириной почти в милю, прорезающая зелёную землю как шрам. Мёртвая, безжизненная, она была видна даже с такого расстояния — яркое пятно на карте живого мира.

И она продолжала расти. Даже сейчас, когда Виктор стоял неподвижно, края пустыни медленно расползались в стороны, захватывая новые участки земли. Словно у неё была собственная воля, собственная жажда расширения.

«Хорошо», — подумал Виктор с холодной ясностью. «Пусть весь мир увидит, что стало с Кристиной. Пусть каждый знает цену предательству».

Он повернулся и продолжил путь на север. За спиной ледяная пустыня следовала за ним, как верный пёс, жадно расширяя свои владения в этом мире.

А где-то далеко, скрытый магией и насмешками, Локи наблюдал за происходящим и улыбался. План работал лучше, чем он мог мечтать. Страж Севера превращался в оружие разрушения, которое вскоре привлечёт внимание всех богов.

И тогда начнётся настоящая игра.

***

Семьдесят лет прошло с того дня, как Кристина превратилась в ледяную статую. Семьдесят лет Виктор бродил по миру, оставляя за собой белый шрам смерти, который теперь протянулся через половину известных земель. Мир изменился — появились новые народы, пали старые царства, но Страж Севера оставался прежним. Неумолимым. Одержимым единственной целью.

Найти способ вернуть Кристину к жизни.

Он искал в библиотеках мудрецов Вавилона, где на глиняных табличках хранились секреты шумерских жрецов. Поднимался к храмам в Гималаях, где отшельники тысячелетиями постигали тайны жизни и смерти. Спускался в подземелья Египта, изучая тексты, написанные ещё до постройки первых пирамид.

Результат всегда был одним — разочарование.

Смертные не знали способа превратить неживое в живое. Их магия была слишком слабой, их понимание слишком поверхностным. Они могли исцелить больного, но не воскресить мёртвого. Могли продлить жизнь, но не создать её заново.

И всё это время за спиной Виктора расползалась ледяная пустыня. То, что началось как узкая тропа, превратилось в гигантский шрам на теле мира. Она протянулась от северных морозов до южных пустынь, уничтожая всё живое на своём пути. Целые народы были вынуждены покинуть свои земли, спасаясь от медленно наступающего холода.

Виктора называли по-разному на разных языках. Владыка Льда. Приносящий Зиму. Конец Урожаев. Но суть была одна — он стал легендой ужаса, именем, которым пугали детей.

Он не обращал внимания на эти прозвища. Лёд в его сердце давно заморозил все чувства, кроме одного — жгучего желания вернуть Кристину. Ради этого он был готов уничтожить мир.

И в этот день, семьдесят лет спустя, когда летнее солнце скрывалось за горными пиками где-то в диких землях будущей Скандинавии, судьба свела его с тем, кто мог дать ответ.

Виктор шёл по горной тропе, не спеша. Спешить было некуда — он был бессмертен, и время работало на него. Рано или поздно он найдёт то, что искал. Или найдёт того, кто сможет ему помочь.

Впереди на тропе стояла фигура.

На первый взгляд это был обычный путник — высокий мужчина в дорожном плаще, с посохом в руке. Но Виктор сразу почувствовал, что это не человек. От незнакомца исходила аура силы, древней и могущественной. Воздух вокруг него словно дрожал от магии.

— Стой, — сказал незнакомец, когда Виктор приблизился. — Не делай ещё один шаг.

Голос звучал властно, с привычкой к повиновению. Виктор остановился, изучая препятствие на своём пути.

— Кто ты такой? — спросил он ровным, лишённым эмоций голосом.

— Бальдр, сын Одина, — ответил незнакомец, откидывая капюшон.

Лицо, которое открылось взору Виктора, можно было назвать идеально прекрасным. Правильные черты, ясные глаза, золотистые волосы. Само воплощение божественной красоты и благородства. Но в этих глазах читался гнев — холодный, праведный гнев бога.

— Я пришёл остановить тебя, Страж Севера, — продолжил Бальдр. — Ты слишком долго уродуешь мир своим присутствием.

Виктор усмехнулся — первая эмоция, которую он выказал за много лет.

— Остановить меня? — переспросил он. — И как ты собираешься это сделать, сынок Всеотца?

— Ты был создан служить, а не разрушать, — Бальдр сделал шаг вперёд, и от его тела исходило мягкое золотистое свечение. — Проклятие отца должно было сделать тебя защитником, а не чудовищем.

— Защитником чего? — В голосе Виктора появились нотки насмешки. — Защитником мира, который украл у меня единственное, что имело значение?

— Мира, который страдает из-за твоей слепой ярости! — Бальдр поднял посох, и тот засветился божественным огнём. — Посмотри, что ты натворил! Позади тебя тянется полоса мёртвой земли в тысячи миль! Сколько людей лишились домов? Сколько детей умерло от голода, когда их поля покрылись льдом?

— Мне всё равно, — спокойно ответил Виктор.

— Неправда, — Бальдр покачал головой. — Я вижу тебя насквозь. Внутри ты всё ещё человек. Всё ещё способен чувствовать вину, боль, сострадание. Лёд в твоём сердце — это не проклятие. Это выбор.

— Ты ошибаешься, — Виктор положил руку на рукоять меча. — Лёд — это всё, что у меня осталось от неё. И я не позволю тебе или кому-то ещё отнять его у меня.

— Тогда я заставлю тебя остановиться силой.

Бальдр взмахнул посохом, и воздух наполнился золотым светом. Это была сила чистая и благородная, предназначенная не для разрушения, а для исцеления, для изгнания тьмы.

Но Виктор уже не был тем, кого можно было исцелить.

Он выхватил Кровопийцу, и древний клинок засиял в ответ на божественную магию. Семьдесят лет скитаний, семьдесят лет ярости и отчаяния превратили меч в нечто большее, чем просто оружие. Теперь он был частью самого Виктора, продолжением его воли.

— Не заставляй меня убивать тебя, мальчик, — предупредил Виктор. — У меня есть дела поважнее.

— У меня тоже, — ответил Бальдр и атаковал.

Битва была яростной, но короткой.

Бальдр сражался как истинный бог — его движения были точными, сильными, исполненными божественной грации. Посох в его руках рассекал воздух, оставляя светящиеся следы, а каждый удар мог бы сокрушить гору.

Но Виктор сражался как существо, которому нечего терять.

Семьдесят лет скитаний закалили его не хуже любого воина. Семьдесят лет боли превратили каждое движение в смертельное оружие. А главное — он больше не сдерживался. Не было больше сомнений, жалости, попыток сохранить противнику жизнь.

Кровопийца встретила посох Бальдра, и воздух взорвался вспышкой света и тьмы. Божественная сила столкнулась с силой проклятья, и на мгновение весь мир замер.

— Ты не понимаешь, — прохрипел Бальдр, отступая под натиском Виктора. — Я не могу умереть! Мать взяла клятву со всех вещей в мире не причинять мне вреда!

— Со всех? — Виктор нанёс серию ударов, заставляя бога отступать. — Уверен?

Лезвие Кровопийцы прошло между блоков Бальдра и полоснуло его по предплечью. Показалась кровь — золотистая, светящаяся, но настоящая.

— Невозможно... — выдохнул Бальдр, глядя на рану.

— Твоя мать забыла об одной вещи, — усмехнулся Виктор, продолжая атаку. — О проклятых мечах, выкованных до рождения мира. Мой клинок старше клятв твоей матери.

Следующий удар Бальдр уже не смог заблокировать. Кровопийца прошла сквозь его защиту и вонзилась в грудь, прямо в сердце.

Бог света широко раскрыл глаза, глядя на клинок, торчащий из его груди.

— Этого... не может быть... — прошептал он.

— Ещё как может, — холодно ответил Виктор и провернул лезвие.

Бальдр рухнул на колени, а затем упал лицом вниз. Золотистое свечение его тела угасло, оставив только обычный труп.

Виктор выдернул меч и вытер лезвие о плащ мёртвого бога. Странно, но он не чувствовал удовлетворения от победы. Только пустоту. Ещё одно препятствие устранено, больше ничего.

Он уже собирался уйти, когда заметил кое-что странное.

Кровь на лезвии не стиралась. Золотистые капли божественной крови словно впитались в металл, заставляя его светиться изнутри. А в голове Виктора вдруг зазвучал голос — слабый, едва слышный, но знакомый.

«Виктор...»

Он застыл, не веря услышанному.

«Виктор... это ты?»

Голос Кристины. Невозможно, но это был её голос.

— Кристина? — прошептал он. — Где ты? Как ты...?

«Кровь... божественная кровь... она пробила лёд... ненадолго... слушай внимательно...»

Голос становился всё слабее, словно связь могла прерваться в любой момент.

«Сердце... моё сердце... Локи украл его... спрятал в Асгарде... верни его... и я смогу... вернуться...»

— Локи? — Ярость вспыхнула в груди Виктора, растапливая часть льда. — Этот проклятый обманщик!

«Да... он заманил тебя... в ловушку... используй кровь богов... она даёт силу... достаточно сильную, чтобы... войти в Асгард...»

— Как мне найти твоё сердце?

«Не знаю... но Локи... он не единственный... кто знает... спроси у... Одина... заставь его...»

Голос затих. Связь прервалась. Но Виктор услышал достаточно.

Он поднял меч и внимательно изучил золотистые капли на лезвии. Кровь бога. Источник силы, способный творить чудеса. И теперь он знал, как её использовать.

Виктор наклонился над телом Бальдра и осторожно собрал вытекающую кровь в небольшой флакон, который носил с собой для алхимических экспериментов. Золотистая жидкость светилась в сосуде, пульсируя собственным ритмом.

Когда флакон был полон, Виктор поднялся и посмотрел на север. Где-то там, в Асгарде, Локи прятал сердце Кристины. Где-то там жили остальные боги — источники той силы, которая была ему нужна.

Семьдесят лет он искал способ вернуть возлюбленную. Теперь он его нашёл.

— Боги, — прошептал он, и в голосе звучала холодная решимость. — Вы думали, что можете играть со мной, как с марионеткой? Время расплачиваться.

Он спрятал флакон и направился дальше на север. Но теперь его путь имел ясную цель. Не бесцельное скитание в поисках неведомого лекарства, а охота. Охота на богов.

За спиной, у тела Бальдра, воздух вдруг задрожал. Появилась фигура в тёмно-зелёном плаще — Локи, бог обмана. Он посмотрел на труп своего сводного брата и медленно улыбнулся.

— Превосходно, — прошептал он. — Даже лучше, чем я планировал.

Локи взмахнул рукой, и тело Бальдра исчезло — он перенёс его в Асгард, где смерть любимого сына Одина вызовет нужную реакцию.

— Теперь начинается настоящая игра, — сказал Локи пустому воздуху. — И я с нетерпением жду, как она закончится.

Он исчез, оставив на горной тропе только тёмные пятна крови и эхо злого смеха.

А Виктор шёл на север, и в его глазах горел холодный огонь мести. Охота началась.

Следующие месяцы Виктор потратил на изучение своей добычи. Боги Асгарда не были беззащитными — каждый из них обладал огромной силой и опытом сражений, накопленным за тысячелетия. Но у них был один недостаток — они не ожидали нападения от того, кого считали инструментом.

Первой жертвой стал Хёд, слепой бог. Виктор выследил его в лесу, где тот охотился с помощью обострённых чувств. Битва была короткой — слепота, которая давала Хёду преимущество против обычных противников, оказалась фатальной слабостью против того, кто сражался не только мечом, но и магией льда.

Кровь второго бога добавилась к коллекции Виктора. И снова он услышал голос Кристины, чуть более ясный, чуть более сильный.

«Продолжай... ещё нужно... много крови...»

Потом был Вали, бог мести. Ирония ситуации не ускользнула от Виктора — бог мести, убитый ради мести. Вали сражался яростно, но ярость была плохим советчиком против холодной, расчётливой злобы Стража Севера.

Третий флакон. Третья порция божественной крови.

Хермод, бог-посланник, пал следующим. Его скорость не спасла от ледяной ловушки, которую Виктор расставил на горной тропе. Замёрзший в глыбе льда, он не смог уклониться от последнего удара.

С каждой новой жертвой сила Виктора росла. Божественная кровь, текущая в его жилах, делала его быстрее, сильнее, опаснее. Ледяная пустыня за его спиной тоже менялась — теперь она не просто убивала всё живое, но и искажала саму реальность, создавая места, где законы природы переставали работать.

Асгард наконец осознал угрозу. Один отправил всё больше сыновей на поиски убийцы, но результат был всегда одним. Виктор выслеживал их, изучал их слабости, а затем наносил удар — быстрый, точный, смертельный.

Форсети, бог справедливости, умер от яда, который Виктор нанёс на лезвие меча. Яд, созданный из сока растений, выросших в его ледяной пустыне, оказался смертельным даже для божественной плоти.

Браги, бог поэзии, пал в поединке слов и клинков. Его красноречие не спасло от Кровопийцы, прошедшей сквозь горло в самый разгар величественной речи.

Один за другим дети Одина умирали от руки того, кого Всеотец когда-то создал своим орудием. И с каждой смертью Виктор становился всё более опасным противником.

Но главной целью по-прежнему оставался Локи. Тот, кто украл сердце Кристины. Тот, кто разрушил единственное счастье в проклятой жизни Виктора.

И однажды, через два года охоты, когда коллекция божественной крови насчитывала уже дюжину флаконов, Виктор наконец нашёл его.

Локи ждал на вершине горы, где северное сияние танцевало в небе, окрашивая снег в зелёные и синие тона. Он стоял спиной к приближающемуся Виктору, любуясь видом.

— Наконец-то, — сказал бог обмана, не оборачиваясь. — Я начинал думать, что ты никогда меня не найдёшь.

— Ты ждал меня? — Виктор остановился в нескольких шагах, держа меч наготове.

— Конечно ждал. — Локи повернулся, и на его лице играла знакомая насмешливая улыбка. — Ты ведь делаешь именно то, что я планировал с самого начала.

— Что ты имеешь в виду?

— О, мой дорогой Страж Севера, — Локи рассмеялся. — Ты правда думал, что всё происходит случайно? Встреча с Кристиной, ваша любовь, её превращение в статую, твоя охота на богов? Всё это — части одного большого плана.

Ярость вспыхнула в груди Виктора, растапливая лёд.

— Объясняйся. Сейчас же.

— Видишь ли, — Локи начал медленно ходить по краю обрыва, — мне нужен был способ уничтожить Асгард изнутри. Но боги слишком сильны, чтобы я мог справиться с ними в одиночку. Мне нужен был союзник. Кто-то достаточно могущественный, чтобы убивать богов, и достаточно мотивированный, чтобы это делать.

— И ты выбрал меня.

— Не выбрал. Создал. — Глаза Локи заблестели злорадством. — Кто, по-твоему, подсказал Одину идею с проклятием? Кто направил твои шаги к Кристине? Кто устроил так, что вы полюбили друг друга?

Виктор молчал, переваривая услышанное.

— Даже её превращение в статую было необходимо, — продолжал Локи. — Без достаточной мотивации ты бы никогда не начал охоту на богов. Но потеря возлюбленной... это заставило тебя стать тем убийцей, который мне нужен.

— Ты сукин сын, — прошептал Виктор.

— Возможно. Но эффективный сукин сын. — Локи остановился и повернулся лицом к Виктору. — А теперь пришло время завершить план. Ты убьёшь меня, как убил остальных. Получишь мою кровь, мою силу. А потом отправишься в Асгард и уничтожишь Одина.

— Почему ты хочешь умереть?

— Потому что смерть — не конец для такого, как я. — Локи улыбнулся. — Я вернусь. Но когда это произойдёт, старый порядок будет разрушен, а я стану правителем нового мира.

Виктор поднял меч, но затем остановился.

— А сердце Кристины? Где оно?

— О, оно в безопасности. В моей личной сокровищнице в Асгарде. — Локи указал на небо. — Убей меня, возьми мою силу, и ты сможешь туда попасть. Убей Одина, и ты получишь достаточно власти, чтобы воскресить свою возлюбленную.

— А если ты лжёшь?

— Тогда ты всё равно получишь месть за те годы страданий, которые я тебе причинил. — Локи развёл руками. — В любом случае ты ничего не теряешь.

Виктор долго смотрел на бога обмана, взвешивая варианты. Потом медленно кивнул.

— Хорошо. Но знай — если ты обманул меня насчёт сердца, я найду способ заставить тебя страдать даже после смерти.

— О, я на это рассчитываю, — засмеялся Локи. — Это сделает игру ещё интереснее.

Он раскинул руки, приглашая удар.

Виктор не заставил себя ждать. Кровопийца прошла сквозь грудь Локи так же легко, как сквозь воду. Бог обмана улыбнулся в последний раз, прежде чем упасть на снег.

— Увидимся... в аду... — прохрипел он и затих.

Виктор собрал кровь Локи — она была не золотистой, как у других богов, а тёмно-красной, почти чёрной. И когда он выпил несколько капель, сила, вошедшая в него, была иной. Не чистой божественной мощью, а чем-то более тёмным, более опасным.

Теперь он знал, как попасть в Асгард. Теперь у него была сила, способная бросить вызов самому Всеотцу.

Охота на богов подходила к концу. Но главная битва ещё только начиналась.

***

Радужный мост Биврёст простирался перед Виктором как дорога из застывшего света. Семицветная арка соединяла Мидгард с Асгардом, переливаясь всеми оттенками северного сияния. Обычно по этому мосту могли пройти только боги или те, кого боги призывали к себе. Но кровь дюжины богов, текущая в жилах Виктора, давала ему право на проход.

Хеймдалль, страж моста, встретил его у входа. Бог с золотыми глазами, который мог видеть на тысячи миль во все стороны, стоял в полном боевом облачении. Его меч Хофуд сиял, готовый рассечь любого, кто осмелится пройти без разрешения.

— Стой, Виктор из Мидгарда, — прогремел голос Хеймдалля. — Знаю, зачем ты пришёл. Не пропущу убийцу в священный Асгард.

— Убийцу? — Виктор остановился в нескольких шагах от стража. — Я всего лишь исполняю волю твоего господина. Один создал меня оружием. Теперь пожинает плоды.

— Ты убил Бальдра, — в голосе Хеймдалля звучала скорбь. — Самого светлого из асов. За это нет прощения.

— Бальдр встал у меня на пути. Как и ты сейчас.

Виктор выхватил Кровопийцу. Древний клинок, напитанный кровью богов, пылал тёмным огнём. По лезвию бежали руны, которых не было на нём раньше — символы силы, начертанные самой смертью.

— Тогда мы сразимся, — Хеймдалль поднял свой меч. — И я докажу, что некоторые вещи священны.

Битва началась без предупреждения.

Хеймдалль атаковал первым, его клинок рассёк воздух со свистом. Удар был настолько быстрым, что обычный смертный даже не успел бы его увидеть. Но Виктор уже не был смертным. Он отклонился в сторону, пропустив клинок мимо головы, и нанёс ответный удар.

Мечи столкнулись, и воздух взорвался искрами. Сила удара была такова, что камни под ногами сражающихся треснули.

— Ты силён, — признал Хеймдалль, отступая. — Но недостаточно, чтобы одолеть стража Биврёста.

— Посмотрим.

Виктор перешёл в наступление. Кровопийца танцевала в его руках, нанося удар за ударом. Каждое движение было точным, смертоносным, выверенным годами сражений. Хеймдалль защищался отчаянно, но постепенно начал отступать.

Преимущество стража заключалось в его способности видеть будущее — он знал, куда будет направлен следующий удар, прежде чем противник сам это решал. Но божественная кровь в жилах Виктора давала ему скорость, которая превышала даже способности Хеймдалля предвидеть.

— Как ты можешь быть настолько быстр? — выдохнул страж, едва успев заблокировать особенно яростную атаку.

— Потому что я больше не сдерживаюсь, — ответил Виктор и нанёс финальный удар.

Кровопийца прошла под защитой Хеймдалля и вонзилась ему в сердце. Страж Биврёста широко раскрыл золотые глаза, глядя на клинок, торчащий из его груди.

— Невозможно... — прохрипел он. — Я видел... все возможные будущие... Ни в одном из них... я не умирал...

— Значит, ты видел не все, — холодно ответил Виктор и провернул лезвие.

Хеймдалль рухнул на колени, а затем упал лицом вниз. Золотистая кровь растеклась по радужным камням моста.

Виктор наклонился и собрал кровь стража в очередной флакон. Тринадцатая жертва. Тринадцатая порция божественной силы.

— Дорога в Асгард открыта, — сказал он, обращаясь к пустому воздуху.

Он пошёл по мосту, оставляя за собой труп стража. Биврёст переливался под его ногами, но теперь в этой красоте было что-то зловещее. Словно сама дорога богов была осквернена кровью.

Асгард открылся перед Виктором во всём своём величии.

Город богов был прекрасен и ужасен одновременно. Золотые дворцы поднимались к небу, их шпили терялись в облаках. Широкие улицы были вымощены драгоценными камнями, а воздух звенел от музыки, доносящейся из садов Идавёлль. Здесь всё было больше, ярче, совершеннее, чем в мире смертных.

Но сейчас в этой красоте чувствовалась тревога. По улицам спешили вооружённые эйнхерии — воины, павшие в битвах и воскрешённые для службы богам. Валькирии кружили в небе на крылатых конях, высматривая угрозу. Сам воздух дрожал от магических защитных заклинаний.

Асгард готовился к войне.

— Виктор из Мидгарда! — раздался голос откуда-то сверху.

Он поднял взгляд и увидел Тора, спускающегося с небес. Бог грома держал в руке свой знаменитый молот Мьёльнир, а вокруг него плясали молнии. Красный плащ развевался за его спиной, а в глазах горела праведная ярость.

— Ты зашёл слишком далеко, убийца! — Тор приземлился на площади в нескольких десятках шагов от Виктора. — Хватит крови моих братьев!

— Твоих братьев? — Виктор усмехнулся. — Половина из них была твоими врагами при жизни. Не прикидывайся, что тебе их жаль.

— Они были асами! — взревел Тор. — Моей семьёй! И ты за это заплатишь!

Бог грома взмахнул молотом, и тот взмыл в воздух, окружённый разрядами молний. Мьёльнир промчался прямо к голове Виктора со скоростью молнии.

Но Виктор уже не был тем смертным воином, который когда-то сражался на льду озера. Он отклонился в сторону, пропустив молот мимо себя, и тот с грохотом врезался в стену дворца, оставив в золотых камнях глубокую вмятину.

— Быстро, — признал Тор, поймав возвращающийся молот. — Но недостаточно быстро!

Он атаковал снова, на этот раз в ближнем бою. Мьёльнир обрушивался на Виктора удар за ударом, каждый из которых мог бы раздавить гору. Но Кровопийца встречала молот, и древняя магия клинка выдерживала даже удары божественного оружия.

— Ты изменился, — заметил Тор между ударами. — Стал холоднее. Сильнее. Что с тобой сделали?

— То же, что и с вами, — ответил Виктор, нанося серию быстрых ударов. — Сделали оружием.

— Но мы сражаемся за правое дело!

— А я сражаюсь за любовь.

Виктор перешёл в атакующую стойку и обрушил на Тора шквал ударов. Бог грома защищался отчаянно, но постепенно начал отступать. Сила, накопленная в крови тринадцати богов, была огромной, а ярость Виктора — неутолимой.

— Отец предупреждал меня о тебе, — прохрипел Тор, едва успев заблокировать особенно мощный удар. — Говорил, что ты станешь концом нашего мира.

— Твой отец оказался прав, — Виктор сделал финт влево, а затем ударил справа.

Кровопийца прошла под защитой Тора и глубоко вонзилась ему в бок. Бог грома взревел от боли и попытался ударить молотом, но Виктор уже отскочил назад.

— Это ещё не конец, — прохрипел Тор, прижимая рану рукой. — У меня есть ещё силы.

— У тебя есть гордыня, — поправил Виктор. — А это совсем не то же самое.

Он атаковал снова, и на этот раз Тор не смог защититься. Кровопийца прошла сквозь его горло, и бог грома рухнул на мостовую, роняя Мьёльнир.

Виктор поднял молот. Оружие было тяжёлым, но не неподъёмным — кровь богов в его жилах давала ему право владеть любым божественным артефактом.

— Четырнадцать, — сказал он, собирая кровь Тора в очередной флакон.

Со смертью громовержца тревога в Асгарде усилилась. Эйнхерии сбегались к площади отовсюду, окружая Виктора плотным кольцом. Но он не обращал на них внимания. Простые воины, даже мёртвые герои, не могли представлять угрозу для того, кто убивал богов.

— Довольно! — раздался новый голос.

Из толпы воинов вышел Фрейр, бог плодородия. В руках он держал волшебный меч, который мог сражаться сам по себе. Рядом с ним шла Фрейя, его сестра, богиня любви и войны. Её ожерелье Брисингамен сияло, как маленькое солнце.

— Ты зашёл слишком далеко, убийца, — сказал Фрейр. — Настало время положить этому конец.

— Мы сражаемся вместе, — добавила Фрейя. — Двое против одного. Даже ты не выдержишь такого натиска.

Виктор посмотрел на них и усмехнулся.

— Двое? — переспросил он. — Этого мало.

Он поднял Мьёльнир и швырнул его в Фрейра. Молот Тора промчался по воздуху, окружённый молниями, и ударил бога плодородия в грудь. Фрейр отлетел на несколько десятков шагов и врезался в стену дворца.

— Брат! — закричала Фрейя и атаковала Виктора.

Её клинок сиял магическим светом, а каждый удар был наполнен силой любви и ненависти одновременно. Но Виктор уже видел смерть четырнадцати богов. Он знал их слабости, их страхи, их пределы.

Кровопийца встретила клинок Фрейи, и они сошлись в смертельном танце. Богиня была быстрой и опытной, но ярость делала её неосторожной. Виктор ждал подходящего момента и нанёс удар.

Клинок прошёл сквозь сердце Фрейи, и она широко раскрыла глаза.

— Как ты смеешь... — прошептала она. — Я богиня любви...

— А я тот, кого любовь сделала монстром, — ответил Виктор и провернул лезвие.

Фрейя рухнула, а её ожерелье рассыпалось на тысячи искр.

Фрейр поднялся, держась за рёбра. Его волшебный меч плясал в воздухе, атакуя Виктора сам по себе. Но даже магическое оружие не могло сравниться с Кровопийцей, напитанной кровью богов.

— Ты убил её, — прохрипел Фрейр. — Мою сестру.

— И убью тебя тоже, — равнодушно ответил Виктор.

Он сломал волшебный меч ударом Кровопийцы, а затем вонзил клинок в грудь Фрейра. Бог плодородия умер молча, глядя в глаза своему убийце.

— Пятнадцать, — сосчитал Виктор, собирая кровь.

Эйнхерии начали отступать. В их глазах больше не было уверенности — только страх. Они видели, как один человек убил троих богов за считанные минуты. Видели, как их божественные покровители падали, словно простые смертные.

— Бегите, — посоветовал им Виктор. — Или присоединитесь к своим господам.

Большинство воинов бросили оружие и разбежались. Лишь немногие остались, готовые умереть за Асгард.

Виктор не тратил на них времени. Он прошёл сквозь их строй, словно нож сквозь масло, оставляя за собой дорогу из тел. Мёртвые герои оказались не более живучими, чем обычные люди.

Путь к Глаадсхейму, дворцу Одина, был свободен.

Золотой чертог Всеотца поднимался перед Виктором как гора из застывшего света. Пятьсот сорок дверей вели в огромный зал, где Один принимал павших героев. Но сейчас все двери были заперты, а стены дворца светились защитными рунами.

Виктор подошёл к главным воротам и ударил по ним рукояткой Кровопийцы. Золотой металл треснул, а руны защиты начали тускнеть.

— Один! — крикнул он. — Выходи! Поговорим, как творец с творением!

Ответом была тишина.

Виктор ударил ещё раз, и ворота рухнули. За ними открылся длинный коридор, стены которого были покрыты фресками, изображающими подвиги богов. Виктор прошёл по коридору, разглядывая изображения. Вот Один висит на Иггдрасиле, постигая мудрость рун. Вот Тор сражается с великанами. Вот боги строят Асгард.

Все эти подвиги теперь казались пустыми. Боги, которых прославляли фрески, лежали мертвыми.

В конце коридора находился тронный зал Одина. Огромное помещение с потолком, который терялся в тумане. В центре стоял трон Хлидскьяльв, с которого Всеотец мог видеть все девять миров.

На троне сидел Один.

Отец богов выглядел старым и усталым. Его единственный глаз был закрыт, а седые волосы спадали на плечи. Рядом с троном лежали два ворона — Хугин и Мунин, мысль и память. Они были мертвы.

— Ты пришёл, — сказал Один, не открывая глаза. — Я чувствовал смерть моих детей. Каждую. Их кровь стекала по Иггдрасилю, как слёзы.

— Зачем ты создал меня? — спросил Виктор, останавливаясь перед троном.

— Чтобы защищать мир, — ответил Один. — Чтобы быть стражем, который не знает страха и не ведает пощады.

— А что получилось?

— Получилось чудовище, — Один открыл глаз и посмотрел на Виктора. — Чудовище, которое уничтожает то, что должно было защищать.

— Ты сам меня таким сделал, — Виктор поднял Кровопийцу. — Проклял быть бессмертным, лишил человечности, превратил в оружие. А потом удивляешься, что оружие убивает?

— Я хотел создать защитника, — повторил Один. — Того, кто будет стоять между светом и тьмой.

— И создал тьму, которая поглотила свет.

Один поднялся с трона. В руке у него материализовалось копьё Гунгнир, которое никогда не промахивалось. Всеотец был старым, но в нём всё ещё жила сила, способная сотрясать миры.

— Тогда я исправлю свою ошибку, — сказал он. — Здесь и сейчас.

— Попробуй.

Битва началась без предупреждения. Один метнул Гунгнир, и копьё промчалось к сердцу Виктора с неотвратимостью судьбы. Но Виктор отклонился в сторону, и копьё прошло мимо, вонзившись в стену.

— Ты стал быстрее, — заметил Один, призывая копьё обратно.

— А ты стал старше, — ответил Виктор и атаковал.

Кровопийца встретилась с Гунгниром, и тронный зал содрогнулся от удара. Сила столкновения была такова, что мраморные колонны треснули, а в потолке появились трещины.

Один сражался с мудростью веков. Каждое его движение было точным, выверенным, основанным на бесконечном опыте. Гунгнир танцевал в его руках, нанося удары, которые должны были быть смертельными.

Но Виктор сражался с яростью отчаяния. В его ударах была вся боль семидесяти лет разлуки, вся ненависть к тому, кто разрушил его жизнь. И эта ярость была сильнее мудрости.

— Ты не понимаешь, что делаешь, — сказал Один, отступая под натиском Виктора. — Убив меня, ты обречёшь все миры на хаос!

— Мне всё равно, — Виктор нанёс серию быстрых ударов. — Пусть горят все миры, если это вернёт мне Кристину!

— Она была иллюзией! — крикнул Один. — Локи создал её, чтобы манипулировать тобой!

— Ложь!

— Проверь сам! — Один указал копьём на дальний конец зала. — Её сердце там, в моей сокровищнице! Посмотри на него и увидишь правду!

Виктор на мгновение колебался, и Один воспользовался этим. Гунгнир вонзился ему в плечо, пригвоздив к колонне.

— Довольно игр, — сказал Всеотец. — Время положить конец этому безумию.

Он начал произносить заклинание — древние слова, которые могли связать даже богов. Но Виктор не собирался сдаваться.

Он вырвал копьё из плеча и швырнул его обратно в Одина. Всеотец уклонился, но заклинание прервалось.

— Ты говоришь о безумии? — Виктор поднялся, игнорируя боль в плече. — Ты создал меня безумцем! Дал мне силу убивать, но не дал цели! А когда я нашёл цель сам, ты попытался её отнять!

— Я пытался спасти тебя от самого себя!

— Слишком поздно для спасения.

Виктор атаковал с новой силой. Кровопийца пылала тёмным огнём, а воздух вокруг неё искажался от магии. Семьдесят лет боли, пятнадцать убитых богов, океан пролитой крови — всё это давало клинку силу, способную резать саму реальность.

Один защищался отчаянно, но его силы убывали. Возраст и усталость брали своё. А Виктор становился только сильнее с каждым ударом.

— Почему? — выдохнул Один, отступая к стене. — Почему ты не можешь простить?

— Потому что прощение — это роскошь живых, — ответил Виктор. — А ты сделал меня мёртвым внутри.

Финальный удар был неотвратимым. Кровопийца прошла сквозь защиту Одина и вонзилась ему в сердце. Всеотец широко раскрыл глаз, глядя на клинок в своей груди.

— Я... я создал тебя... чтобы ты защищал... — прохрипел он.

— А я буду защищать, — ответил Виктор. — Буду защищать её от всех. Даже от богов.

Он провернул лезвие, и Один Всеотец, отец богов, творец миров, рухнул к ногам своего творения.

Тишина опустилась на тронный зал. Виктор стоял над телом Одина, тяжело дыша. Боль в плече перестала его беспокоить — она была ничем по сравнению с болью в сердце.

Он наклонился и собрал кровь Всеотца. Она была не золотистой, как у других богов, а серебристой, переливающейся всеми цветами радуги. Кровь того, кто создал миры.

— Шестнадцать, — прошептал Виктор.

Потом он вспомнил слова Одина о сокровищнице. Если сердце Кристины действительно здесь...

Виктор нашёл потайную дверь за троном. Она вела в небольшую комнату, где хранились самые ценные артефакты Асгарда. Кольца силы, мечи героев, кубки мудрости — всё это тускло светилось в полумраке.

В центре комнаты, на постаменте из чёрного камня, лежал кристалл размером с человеческое сердце. Он пульсировал слабым голубым светом, и от него исходил знакомый холод.

Сердце Кристины.

Виктор осторожно взял кристалл в руки. Он был холодным как лёд, но в его глубине билась жизнь. Слабая, едва заметная, но настоящая.

— Я нашёл тебя, — прошептал он. — Наконец-то.

И в этот момент в его голове снова зазвучал голос Кристины, теперь уже ясный и сильный.

«Виктор... ты сделал это... ты действительно сделал это...»

— Кристина! — Он прижал кристалл к груди. — Ты можешь вернуться? Теперь, когда у меня есть кровь богов?

«Да... но цена будет высокой... очень высокой...»

— Какая цена? Я заплачу любую!

«Чтобы воскресить меня... тебе нужно будет пожертвовать всей накопленной силой... всей кровью богов... ты снова станешь смертным...»

Виктор не колебался ни секунды.

— Делай, — сказал он. — Мне не нужна сила без тебя.

«Тогда... вылей всю кровь на моё сердце... и произнеси слова, которые я скажу...»

Виктор достал все шестнадцать флаконов с божественной кровью. Один за другим он выливал их на кристалл, повторяя древние слова, которые нашёптывал ему голос Кристины.

Сердце начало сиять ярче. Кристалл пульсировал всё быстрее, поглощая божественную силу. А Виктор чувствовал, как его собственная сила убывает. Магия покидала его тело, возвращая его к тому состоянию, в котором он был до проклятия Одина.

Но он не жалел. Вся эта сила была нужна ему только для того, чтобы вернуть Кристину. Теперь, когда цель была близка, он готов был отдать всё.

Последние капли крови исчезли в кристалле, и тот вспыхнул ослепительным светом. Виктор зажмурился, а когда снова открыл глаза, перед ним стояла Кристина.

Живая. Настоящая. Прекрасная.

— Виктор, — прошептала она и бросилась к нему в объятия.

Он обнял её, чувствуя тепло её тела, биение её сердца. Семьдесят лет разлуки закончились.

— Я думала, никогда тебя больше не увижу, — шептала Кристина сквозь слёзы. — Эти годы в ледяном плену... я была в сознании, но не могла двигаться, говорить...

— Всё кончено, — успокаивал её Виктор. — Теперь мы вместе. Навсегда.

Он не говорил ей о том, что натворил за эти семьдесят лет. О ледяной пустыне, которая тянулась через полмира. О мёртвых богах, чья кровь позволила ему её воскресить. Об Асгарде, который теперь лежал в руинах.

Всё это больше не имело значения. Кристина была жива, и это было единственное, что было важно.

Но когда они покидали разрушенный Асгард, идя по телам мёртвых богов, Виктор не знал, что его действия запустили цепь событий, которая изменит все девять миров. Без богов для поддержания порядка начнётся эпоха хаоса. Великаны выйдут из своих земель, мёртвые восстанут из могил, а само время начнёт течь по-другому.

Рагнарёк, сумерки богов, наступили не так, как предсказывали пророчества. Они пришли по воле одного человека, который любил так сильно, что был готов уничтожить мир ради этой любви.

Но в тот момент, обнимая воскрешённую Кристину среди руин Асгарда, Виктор чувствовал только одно — счастье. Полное, безграничное счастье человека, который наконец обрёл то, ради чего жил.

А мир пусть горит. У него есть всё, что нужно для счастья.

Они покинули разрушенный Асгард, спускаясь по Биврёсту, который теперь мерцал нестабильно, словно радужный мост тоже чувствовал смерть своих создателей. Тело Хеймдалля всё ещё лежало у входа, а его золотые глаза безжизненно смотрели в небо.

— Что это? — спросила Кристина, указывая на труп стража.

— Препятствие, — коротко ответил Виктор. — Он встал между мной и тобой.

Кристина посмотрела на него внимательнее, словно впервые замечая, как он изменился. В его глазах больше не было той холодной пустоты, которая появилась после её превращения в статую, но что-то другое — более глубокое, более тёмное — заняло её место.

— Виктор, — тихо сказала она, когда они дошли до Мидгарда, — что ты делал все эти годы?

Он остановился, не зная, как ответить. Как объяснить семьдесят лет ярости? Как рассказать о ледяной пустыне, которая следовала за ним? О мёртвых богах, чья кровь позволила ему её воскресить?

— Искал способ вернуть тебя, — сказал он наконец.

— И нашёл?

— Нашёл.

Кристина кивнула, но в её взгляде читались вопросы. Она чувствовала, что он не говорит всей правды, но пока не настаивала. Радость воссоединения была слишком сильной, чтобы омрачать её подозрениями.

Они шли на юг, подальше от мёртвого Асгарда, подальше от мест, где Виктор творил свою месть. Он надеялся, что в новых землях они смогут начать всё заново. Стать теми, кем были когда-то — просто мужчиной и женщиной, которые любят друг друга.

Но мир уже начал меняться.

На третий день их путешествия они наткнулись на первые признаки надвигающегося хаоса. Небольшая деревня, которую они собирались обойти стороной, была охвачена паникой. Крестьяне бегали по улицам, крича о знамениях и предзнаменованиях.

— Солнце не взошло! — кричал один из них. — Уже три часа, как должно было взойти, а на востоке всё ещё тьма!

— А на севере небо кровавое! — вторил ему другой. — Словно сами боги воюют между собой!

Виктор и Кристина переглянулись. Действительно, солнце задерживалось, а северный горизонт светился зловещим красным светом.

— Что происходит? — прошептала Кристина.

— Не знаю, — соврал Виктор.

Но он знал. Смерть Одина нарушила порядок мироздания. Всеотец был тем, кто поддерживал равновесие между днём и ночью, между порядком и хаосом. Без него космические силы начинали выходить из-под контроля.

Они поспешно покинули деревню, но приметы беды следовали за ними. Птицы летели не в те стороны. Реки текли вспять. На небе появлялись звёзды, которых не было раньше, а знакомые созвездия меняли форму.

— Виктор, — сказала Кристина в конце недели, когда они остановились на ночлег у лесного ручья, — я должна знать правду. Что ты сделал?

Он долго молчал, глядя в костёр. Потом тихо рассказал ей всё. О ледяной пустыне, которая тянулась за ним семьдесят лет. О шестнадцати убитых богах. О разрушенном Асгарде.

Кристина слушала молча, и с каждым словом её лицо становилось всё бледнее.

— Ты убил Одина, — прошептала она, когда он закончил. — Отца всех богов.

— Да.

— И Тора. И Бальдра. И всех остальных.

— Да.

— Ради меня.

— Ради нас.

Кристина закрыла лицо руками.

— О, Виктор, что ты наделал? Без богов мир погрузится в хаос! Великаны выйдут из Ётунхейма, мёртвые восстанут, само время начнёт рушиться!

— Мне всё равно, — твёрдо сказал он. — Пусть рушится. Главное, что ты со мной.

— Как ты можешь так говорить? — Она подняла на него глаза, полные слёз. — Миллионы невинных людей пострадают!

— А что мне до них? — В голосе Виктора появились холодные нотки. — Они не помогли мне, когда я искал способ тебя спасти. Они даже не знали о твоём существовании. Почему я должен заботиться об их судьбе?

— Потому что ты человек! — крикнула Кристина. — Или был им когда-то!

— Я перестал быть человеком в тот день, когда увидел тебя превращённой в статую, — ответил он. — Человеческие чувства — роскошь, которую я не мог себе позволить.

Кристина смотрела на него, словно видела впервые. Этот мужчина был похож на того Виктора, которого она полюбила, но внутри он стал кем-то другим. Кем-то более холодным, более жестоким.

— Что ты стал, Виктор? — прошептала она.

— Тем, кем должен был стать, — ответил он. — Тем, кто способен на всё ради любви.

В эту ночь они легли спать по разные стороны костра. Впервые за все годы разлуки между ними легла тень недопонимания.

А на севере небо продолжало кроваветь, и в воздухе чувствовался запах надвигающегося конца света.

Рагнарёк начался не с рёва Хеймдалля в рог Гьяллархорн, не с освобождения Локи из оков, не с нападения великанов. Он начался с любви одного человека, которая оказалась сильнее порядка мироздания.

И теперь, когда боги были мертвы, а их убийца обнимал воскрешённую возлюбленную, мир медленно погружался в хаос, из которого уже не было возврата.

Сумерки богов наступили. И виновником их был не злой рок, не предначертание судьбы, а простая человеческая любовь, доведённая до крайности.

Виктор получил то, чего хотел. Но цена, которую заплатил за это мир, была неизмеримо высока.

И это было только начало.