Сын Епископа

Глава 3

Когда Келсон и его отряд выскочили на поляну, его первым впечатлением было, что происходящее больше похоже на уличную драку, а не на бой. В то время как большинство трурилльских солдат было вооружено мечами и короткими копьями, предпочитаемыми пограничниками, вооружение их противников, казалось, ограничено дубинами, кольями, да несколькими кинжалами. Трурилльские солдаты при этом не производили впечатление злоупотребляющих своим преимуществом. Когда кольцо сжалось вокруг дерущихся, Келсон увидел как один из трурилльцев схватил своего противника за плед и сдернул его с его пони, ударив его при этом рукояткой меча по затылку, несмотря на то, что с такой же легкостью мог бы убить его. Несколько человек с обеих сторон лежали на земле, неподвижно или слегка постанывая, но никто из них не казался серьезно раненным.

Мундиры и кожаные доспехи трурилльцев беспорядочно перемешались с клетчатым одеянием жителей Приграничья; потерявшие седоков пони и испуганные горные овцы, неизвестно как сюда попавшие, создавали дополнительные опасности для тех немногих, кто продолжал драться пешим. Ржание пони и блеяние обезумевших овец смешались с ворчанием и криками дерущихся.

Стычка быстро кончилась. С криками «Халдейн!» королевские рыцари ловко направляли своих коней между пони дерущихся, отсекая их друг от друга; тех, кто пытался продолжать биться, били плашмя мечами или наезжали на их коней, не разбирая кто с чьей стороны. Келсон и его свита оставались в резерве, но их помощь так и не понадобилась. Единственное «действие» отряда Келсона заключалось в прыжке его лошади, когда одна их овец проскочила у нее между ног.

Вскоре бандиты начали бросать оружие и поднимать руки, сдаваясь. Крича, трурилльские солдаты сгрудились, чтобы окружить их. Когда отряд Келсона отошел и занял позицию по периметру поляны, окружая как пленников, так и их захватчиков, трурилльские солдаты начали приказывать своим пленникам спешиться и стали вязать их. Эван, осмотрев свою команду в поисках постраждавших и не нашедший таковых, направил своего коня к Келсону и отсалютовал поднятой рукой в латной перчатке.

– Неплохо позабавились, Сир, – сказал он негромко, кивая на жителей Приграничья. – Эй, Вы, сержант! – сказал он громче. – Ко мне, быстро!

Услышав команду, один из старших и лучше вооруженных трурилльцев обернулся и медленно подъехал к королевской свите, поглядывая на штандарт Халдейнов почти с подозрением. Остановившись перед ними, он небрежно отсалютовал им мечом, поглядев вначале на Келсона и Коналла, а затем переведя взгляд на Эвана.

– Добро пожаловать, сэр, – сказал человек, убирая свой меч в ножны. – Судя по Вашему пледу, я думаю, что вы горец. Вы, часом, не Клейборн?

Но прежде чем Эван смог ответить, человек еще раз мельком посмотрел на Келсона и Коналла. – Милорды, я также благодарю вас за помощь. Мы редко видим Халдейнов так далеко на западе.

– И, несомненно, хотите видеть еще меньше. – угрюмо подумал Келсон, тоже убирая меч в ножны и снимая шлем.

Он подумал, что не стоит раздражаться из-за того, что человек его не узнал. Келсон сомневался, что за последние несколько лет хоть один Халдейн заезжал так далеко в западное Приграничье, если не считать его краткий набег в Кулди два года назад, чтобы присутствовать на злополучной свадьбе Кевина Мак-Лейна и сестры Моргана Бронвин. Его путешествие прошедшим летом ограничилось, в основном, Меарой и равнинными Кирни и Кассаном. А когда в Приграничье были люди, вообще не признававшие титулы равнинной знати, как можно ожидать от простого сержанта, что он узнает короля в лицо?

– Я Келсон, – сказал он терпеливо, снимая со своих влажных черных волос покрытый пятнами пота шлем и передавая его оруженосцу. – Кажется, что присутствие данного представителя Халдейнов оказалось своевременным. А Вы кто?

Человек склонил голову в холодном официальном уважении.

– Гендон, мой Король, вассал барона Трурилльского.

Келсон ответил ему таким же холодным безразличным кивком, который был адресован ему, затем тыльной стороной кольчужной перчатки отбросил назад пряди влажных волос, упавшие ему на лицо, и посмотрел на пленников, охраняемых людьми Гендона.

– Эй, Гендон? – сказал он спокойно. – Скажите, мастер Гендон, что произошло? На самом деле, я не уверен, что Вам вообще была нужна помощь. Они не были хорошо вооружены.

– Они вне закона, мой господин, – в ответе звучало удивление, как будто все и так было ясно. – Они совершают набеги через границу и угоняют скот, а иногда даже женщин и детей.

– Да?

– Ну, мы стараемся не допускать этого, милорд, – несколько виновато продолжал Гендон. – Барон, как положено, регулярно высылает патрули, но человек с полудюжиной овец запросто может скрыться в этих холмах, оставаясь незамеченным. Молодой барин Мак-Ардри говорит, что Транша тоже страдает от этой напасти.

– Под молодым помещиком Вы имеете в виду Дугала, сына предводителя? – спросил Келсон, в котором внезапно проснулся личный интерес.

Гендон в удивлении поднял бровь. – Вы знаете молодого Дугала, милорд?

– Можно и так сказать, – с улыбкой ответил Келсон. – Я не видели его в последнее время?

– В последнее время? Да каждый божий день.

Но когда Гендон показал в сторону своих людей и изогнулся в седле, чтобы посмотреть в их сторону, явно ошеломленный тем, что этот король с равнины явно знал об отношениях между горцами, Келсон уже заметил того, о ком он спрашивал: худого всадника, накрытого серо-черно-желтым пледом, который только частично скрывал доспех из грубой коричневой кожи. Он разговаривал с одним из трурилльцев, стоя одной ногой на земле и поставив другую в стремя, и подзывал знаками кого-то еще. Кольчужный шлем закрывал волосы, которые могли бы помочь опознать его несмотря на доспехи, но и без этого Келсону была хорошо знакома косматая горная лошадка всадника, покрытая коричневыми и белыми пятнами, хотя все эти приметы были слишком общими, чтобы заметить их в пылу битвы – несомненно, Келсон не заметил всадника раньше именно из-за этого.

Будущий предводитель клана Мак-Ардри почувствовал взгляд короля в то же мгновение, когда Келсон заметил его. Ему было достаточно одного взгляда на всадников под королевским штандартом, чтобы бросить все и, широко улыбаясь, галопом поскакать к королю.

– Дугал Мак-Ардри, черт побери, что это? – закричал Келсон, показывая на приближающегося коня и тоже широко улыбаясь. – Клянусь, лошадь не может выглядеть так странно!

Молодой Мак-Ардри натянул поводья и почти выскочил из седла, стаскивая кольчужный шлем со своих светло-бронзовых волос и опускаясь перед королевским конем на колени.

– Ну, вообще-то это та скотина, которая несколько раз сбросила Вашу Светлость, когда Вы пытались ее объездить! – ответил Дугал. Его меч висел на перевязи на его левом плече, так чтобы его можно было вытащить с левой стороны, но сейчас он наполовину вытащил его правой рукой и, сияя гордостью, отсалютовал рукояткой.

– Добро пожаловать на границу, мой Король! Мы так давно не виделись.

– Да, и я, между прочим, прикажу тебя выдрать, если ты немедленно не встанешь с колен! – радостно сказал Келсон, подавая Дугалу знак подняться. – Я был тебе братом, пока не стал королем. Коналл, погляди как он вырос! Эван, Вы помните моего сводного брата?

– Да, Сир – и озорство, с которым оба из вас имели обыкновение терроризировать мою школу пажей! Рад видеть Вас, Мастер Дугал.

– И я Вас, Ваша Светлость.

Когда Дугал вложил меч в ножны и встал, а Келсон спрыгнул со своего рослого Р'Кассанского жеребца, Коналл, поджав губы, кивнул в ответ на легкий поклон Дугала в его сторону; они с ранних лет недолюбливали друг друга. Будучи почти таким же рослым как Келсон, молодой приграничный лорд выглядел едва ли старше чем когда он оставил двор четыре годами назад, веснушки, разбрызганные по его носу и щекам, только усиливали восприятие его как ребенка. Его большие квадратные резцы сверкали белым, а на лице выделялось пятнышко рыжеватых усов на верхней губе, как у подростка. Но глаза, которые встретили Келсона, больше не были глазами ребенка.

Двое молодых людей крепко обнялись, хлопая друг друга по спине, потом разошлись, чтобы рассмотреть друг друга повнимательнее. Келсон не стал сопротивляться, когда Дугал, прежде чем снова посмотреть на него, взял его руку и прижался губами к тыльной стороне его латной перчатки..

– Как ты, Дугал?» – пробормотал он.

– Теперь, когда Вы, мой принц, здесь – неплохо, – ответил Дугал с придворным акцентом, которому он обучился много лет назад.. – Здесь, на западе, мы слышали кое-какие истории, но… – Он пожал плечами и широко улыбнулся. – Ладно, я, честно говоря, не думал увидеть Вашу Светлость до того дня, когда я прибуду ко двору, чтобы подтвердить свой графский титул. Приграничье и горы никогда не были любимым местом королей-Халдейнов.

– Этот Халдейн любит жителей Приграничья, – сказал Келсон, воспоминая с любовью пожилого отца Дугала, кто явил Дугала двору, когда ему было семь, а Келсону девять. – И слава Богу, для того, чтобы мы в конце концов встретились, не потребовалась смерть твоего отца. Как поживает старый Колей?

– Настолько хорошо, насколько можно надеяться, ответил Дугал, слегка подавленный. – Правда, со дня твоей коронации он никуда не ездит. Я провел последние три года, ухаживая за ним и учась ремеслу стража границы. Я теперь не думаю, что мое ученичество может продлиться долго.

– Похоже, его здоровье ухудшилось. Мне жаль, Дугал, – пробормотал Келсон. Но прежде чем он продолжил, Гендон, трурилльский сержант, кашлянул.

– Прошу прощения, Ваше Величество, но у молодого Мак-Ардри есть свои обязанности. Дугал, там раненые.

– Да, сержант, я позабочусь о них. – Дугал слегка поклонился Келсону в знак извинения. – Прошу прощения, Сир.

– Конечно. Мои люди помогут.

Большинство ран было легкими – небольшие порезы и ушибы, обычные для любой грубой и беспорядочной схватки, но у нескольких человек – и трурилльцев, и пленников – обнаружились более серьезные ранения. Один человек был мертв, несмотря на очевидную сдержанность, проявленную всеми участниками схватки. Келсон приказал своему полевому врачу и оруженосцам помочь местным, а когда стало ясно, что Гендон не собирается тем же вечером вернуться в Трурилл, дал распоряжение разбить лагерь. Коналлу было поручено наблюдать за тем, как сработаются отряды Эвана и Гендона.

Келсон, сопровождаемый только Джодреллом, сам прошелся по создаваемому трурилльскому лагерю, мало говоря, но с интересом наблюдая за происходящим. Вспомнив о том, что Дугал упомянул «истории», которые дошли до запада за последние три года, он задался вопросом насколько предвзятым, в конце концов, может оказаться мнение горцев о нем. В глазах людей вроде них уже того, что Келсон был Халдейн, было достаточно, чтобы относиться к нему с подозрением. Насколько более подозрительны они стали из-за рассказов о том, что он владеет магией?

Но когда он пробовал поболтать с некоторыми из них, он почувствовал, что их молчаливость имела такое же отношение к его рангу или равнинному происхождению, как и к тому, что он частично был Дерини. Они были вполне почтительны, на свой, приграничный грубый, манер, но они говорили не больше того, о чем их спрашивали, и ни о чем не рассказывали сами.

Пленники тоже ни о чем не рассказывали, но это вряд ли могло удивить кого бы то ни было. Вся информация, которая была добыта, иногда под принуждением, не выходила за рамки местных интересов. Пока некоторых из них допрашивали, Келсон применял к ним свои способности к Правдочтению, но выставление напоказ его способностей Дерини. Казалось, не имело никакого смысла, раз допрашивающие получали те же самые ответы, что и он сам. Дистанция, разделявшая его с этими людьми, имела мало общего с магией, а вот одиночество он начал ощущать по-настоящему. В конце концов, он обнаружил, что наблюдает за Дугалом, стоя у того за спиной, и подал Джодреллу знак молчать.

Дугал стоял на коленях рядом с наиболее серьезно раненным из его людей. Оруженосец Келсона Джатам помогал ему, не замечая присутствия короля. Его сброшенный плед лежал позади него, поверх пледа лежал меч и перевязь, и Келсон мог видеть, что он для большей свободы действий расстегнул свои доспехи, когда он склонился, чтобы выполнять свои обязанности врача.

Пациентом Дугала был крепкий парень-горец, вряд ли старше его самого, но вполовину крупнее, страдающий от рубленой раны от запястья до локтя, которая, скорее всего, сделает его бесполезным как фехтовальщика, если вообще удастся сохранить его руку. Его вторая мускулистая рука была прижата к глазам, бородатое лицо под ней побледнело. Когда оруженосец промыл рану, а Дугал ослабил жгут, наложенный чуть выше, из раны хлынула яркая кровь. Даже с того места, где он стоял, Келсон увидел, что мышцы разрублены, как, наверное, и артерии.

– Черт! – чуть слышно пробормотал Дугал, снова затягивая жгут и бормоча извинения, когда его пациент от боли с шумом втянул воздух. Ни он, ни его помощник, ни пациент, казалось, не заметили присутствия Келсона, когда Дугал поднял иглу, за которой тянулась нить кетгута.

– Берти, теперь ты должен не двигаться, если хочешь, чтобы мы сохранили тебе руку, – сказал Дугал, его придворный акцент сменился говором горцев, когда он положил окровавленную руку поудобнее и передвинул державшую ее руку Джатама. – Держи его как можно крепче, парень.

Когда Берти подпер раненную руку здоровой, а Джатам прижал ее у запястья и у бицепса, Келсон тронул оруженосца за плечо, а когда тот, вздрогнув, от неожиданности посмотрел вверх, Келсон кивнул. Дугал моргнул, когда он внезапно увидел короля рядом с собой.

– Почему бы Вам не позволить мне заняться этим, Джатам? – сказал Келсон мальчику, улыбнувшись и знаком приказывая ему отодвинуться. – Он немного крупноват, чтобы Вы могли его удержать. Идите с бароном Джодреллом.

Когда Джодрелл и мальчик отошли, Келсон опустился на колени напротив Дугала и ополоснул свои руки в стоящем рядом с головой раненого тазу с чистой водой, позволив себе слегка улыбнуться, когда Дугал посмотрел на него в изумлении.

– Я стал чувствовать себя бесполезным, – объяснил Келсон. – Кроме того, похоже, что молодой Берти, лежащий здесь, тяжелее вас обоих. Привет, Берти, – добавил он, когда их пациент открыл глаза и подозрительно покосился на них.

– Ладно, – усмехнулся Дугал, переходя от говора горцев к придворному диалекту. – Я никогда не слышал, чтобы Вы были полевым хирургом.

– Про тебя я тоже такого не слышал, – возразил Келсон. – Я подозреваю, что за последние годы мы оба кое-чему научились. Что мне надо делать?

Дугал попытался усмехнуться. – Тогда держите его руку неподвижно… вот здесь, – сказал он, снова укладывая раненную руку, и кладя руку Келсона на нужное место, в то время как его пациент продолжил глазеть на Келсона.

– К сожалению, – продолжил Дугал, – у меня не было времени, чтобы научиться полевой хирургии так, как мне хотелось бы. Мне просто жаль беднягу Берти. И только из-за того, что я могу лечить лошадей, он верит, что я могу помочь ему, так ведь, Берти? – добавил он, снова переходя на приграничный диалект.

– Вы только посмотрите, кого молодой Мак-Ардри сравнивает с лошадью, – добродушно ответил Берти, но, когда Дугал прикоснулся к ране, он зашипел сквозь зубы и рефлекторно дернулся.

Быстрыми движениями Дугал помог Келсону зафиксировать руку и снова попытался начать зашивать рану, легко переходя от придворного диалекта на говор горцев и обратно, но лицо его оставалось напряженным:

– Берти Мак-Ардри, ты, может быть, и силен как лошадь, по крайне мере, запахами, если не мышцами, – напыщенно сказал он, – но если ты хочешь, чтобы у тебя было что-нибудь кроме набитого сеном рукава, ты должен лежать неподвижно! Келсон, Вы должны не давать ему двигаться, иначе от Вас немного пользы. Я не смогу остановить кровотечение, если он будет дергаться.

Келсон старался изо всех сил, вспоминая старый дух товарищества, который объединял его и Дугала, когда они были мальчишками и который сохранился до сих пор, хотя они и стали мужчинами.. Но когда Дугал снова прикоснулся к ране, Берти застонал и снова дернулся. Келсон оглянулся и, внезапно решившись, положил свою окровавленную руку на лоб раненого, активизируя свои способности Дерини.

– Спи, Берти, – прошептал он, проводя рукой по глазам человека и чувствуя как расслабляется напряженное тело. – Спи и не помни ничего из этого, когда проснешься. Никакой боли. Просто спи.

Рука Дугала дрогнула и остановилась на половине стежка, поскольку он почувствовал изменение состояния своего пациента, но когда он посмотрел на Келсона, его взгляд выказывал только удивление, но не страх, проявления которого король так привык ожидать за последние годы. Через несколько секунд Дугал вернулся к своей задаче, работая теперь быстрее, со слабой улыбкой на губах.

– Вы в самом деле кое-чему научились за четыре года, не так ли, Сир? – тихонько спросил он, завязав последний из внутренних швов и перерезал кетгут рядом с узлом.

– Ты не произносил мой титул, когда мы были мальчиками, Дугал, и я бы хотел чтобы в будущем было бы так же, по меньшей мере, когда мы не на людях – пробормотал Келсон.– И я должен сказать, что ты тоже кое-чему научился.

Дугал пожал плечами и стал вставлять в свою иглу ярко-зеленый шелк. – Ты, наверное, помнишь, что я всегда умел обращаться с животными. После того, как умер Майкл, и я был вынужден оставить двор и вернуться домой, мне пришлось научиться хирургии – часть обучения барина; как говорится, уметь лечить и животных, и людей.

Он снова промыл частично зашитую рану, остановившись, когда Берти застонал и слегка пошевелился – а Келсон был вынужден коснуться его разума снова – потом посыпал рану синевато-серым порошком и попросил Келсона сжать края раны с другой стороны. Аккуратно и тщательно он начал сшивать их четкими стежками зеленого шелка.

– Это правда, что Герцог Аларик излечил себя во время Вашей коронации? – спросил через мгновение Дугал, не отрываясь от своей работы.

Келсон поднял бровь, удивляясь вопросу Дугала.

– Это одна из историй, дошедших до запада?

– Да… наряду с другими.

– Ладно, это правда – несколько нехотя сказал Келсон. – Отец Дункан помог ему. Я не видел, как это случилось, но я видел результат… и я действительно видел, как он потом излечил Дункана: рану, которая убила бы другого.

– Вы правда видели это? – спросил Дугал, остановившись, чтобы посмотреть на Келсона.

Келсон слегка вздрогнул и был вынужден отвести взгляд от крови на своих руках, чтобы стряхнуть воспоминания.

– Они ужасно рисковали, – прошептал он. – Нам было нужно убедить Варина де Грея, что Дерини – не всегда зло. Варин говорил, что его способность исцелять исходит от Бога, поэтому Дункан решил доказать ему, что Дерини тоже могут исцелять. Он разрешил Варину ранить его в плечо, но это чуть не оказалось слишком серьезным. Я не хочу даже думать, что могло бы случить, если бы это не сработало.

– Что значит, если бы это не сработало? – тихо спросил Дугал, полузабыв о игле в своих пальцах. – Мне показалось, что Вы сказали, что он и Морган могут исцелять.

– Они могут, – сказал Келсон, – только они сами не знают, как они это делают, и не всегда на этот дар можно полагаться. Может быть, дело в том, что они – только наполовину Дерини. По результатам поисков отца Дункана получается, что во времена Междуцарствия некоторые Дерини были способны делать это постоянно, но, видимо, это искусство было утеряно. Даже тогда только немногие Дерини могли это делать.

– Но этот парень, Варин, может это делать?

– Да.

– И он не Дерини?

Келсон покачал головой. – Нет, насколько нам известно. Он до сих пор настаивает, что его дар исходил от Бога… И, может быть, так оно и есть. Может быть, он – настоящий чудотворец. Кто мы такие, чтобы говорить об этом?

Дугал фыркнул и вернулся к своей работе. – Для меня это даже круче, чем если бы он был Дерини – чудотворец! Что касается меня, то я с радостью научился бы Вашему трюку.

– Моему трюку?

– Усыплению пациента перед тем, как приступать к работе с ним. С точки зрения полевого хирурга, это Божий дар, вне зависимости от того, откуда происходит эта способность, хотя я подозреваю, что Церковь со мной не согласится. Не касаясь мужества бедняги Берти, если бы Вы не сделали того, что сделали – чем бы это ни было – он не смог бы не дергаться, пока я зашиваю рану. Я думаю, что это была Ваша… Деринийская магия?

Как загипнотизированный, Келсон смотрел, как окровавленные руки Дугала движутся вверх и вниз, зашивая рану, и он был вынужден тряхнуть головой, чтобы придти в себя.

– Мне кажется, что у тебя есть своя магия, – пробормотал он, восхищенно глядя на Дугала. – И, слава Богу, я, кажется, тебя не пугаю. Ты даже представить не можешь, какое облегчение я испытал, сумев использовать свои возможности для чего-то вроде этого. Ведь я уверен, что это именно то, для чего они изначально предназначались, а не для того, чтобы испугать тебя или кого-нибудь еще.

Улыбаясь, Дугал завязал последний узелок и, обрезав кетгут, посмотрел на Келсона честным, открытым взглядом приграничного жителя.

– Мне кажется, что когда-то мы поклялись на крови, что мы будем братьями до самой смерти, – сказал он негромко, – и будем творить добро всеми возможными способами. Почему я должен бояться своего брата только из-за того, что ему было даровано больше возможностей творить добро? Я знаю, что Вы никогда не причинили бы мне вреда… брат.

Пока Келсон пытался придти в себя от удивления, Дугал дернул головой и вернулся к своей работе, промывая швы чистой водой и привязывая к ране горсть сухого мха.

Когда Келсон вымыл руки и вытер их краем туники пациента, он почувствовал, что его, по крайней мере, понимают. Он не был уверен, что он понимает человека, стоящего на коленях напротив него, но он не думал, что тот задается вопросом о том, что только что произошло между ними. Он забыл как хорошо иметь друга своего возраста, которому он мог бы доверять. Коналл был его возраста, а Пейн и Рори – чуть-чуть моложе, но это было не то. На них, в отличие от него и Дугала, не лежало ответственности равной ответственности взрослых людей. Морган и Дункан, конечно, понимали его, как, может быть, и дядя Найджел, но даже они были далеки от него в силу своего возраста и опыта и не всегда могли быть рядом. Келсон облегченно вздохнул, когда увидел, что Дугал, наконец, ополоснул руки и вытер их серым полотенцем, испачканным кровью.

– Вот и все, – сказал Дугал, заглядывая под веко пациента и вопросительно глядя на Келсона. – Я думаю, что это одна из моих лучших операций, но наверняка это можно будет узнать только со временем. Все-таки он потерял много крови. Будет очень неплохо, если он просто поспит ночку.

– Вот тогда и посмотрим, – сказал Келсон, касаясь лба спящего и производя соответствующие манипуляции с его разумом. – Я бы предпочел, чтобы кто-нибудь время от времени будил его, чтобы он выпил немного вина – Дункан говорит, что оно может помочь поскорее восстановить кровопотерю – но, с другой стороны, он не должен двигаться до утра.

Они оба встали, Дугал поднял свои меч и плед, а Келсон подал одному из своих людей знак подойти. Дугал кратко проинструктировал его, а затем он и Келсон медленно отправились к краю лагеря, разбитого за то время, пока они работали. Когда Дугал стал одевать свое снаряжение, Келсон молча взял у него меч и плед.

Они были одного роста; Келсон, может быть, на несколько пальцев повыше и чуть тяжелее, но они оба еще не выросли окончательно. Прежде Келсону казалось, что волосы Дугала коротко острижены, но сейчас, когда Дугал стянул свой кольчужный шлем и полез себе за шиворот, чтобы высвободить прическу, Келсон увидел, что волосы Дугала были даже длиннее его собственных, но они были собраны назад и заплетены, на приграничный манер, в недлинную косичку, переплетенную кожаной полоской. Келсон взял шлем, когда Дугал стал застегивать свой доспех, и прислонился к дереву. Он стоял в задумчивости, пока Дугал, озорно улыбнувшись, не дотронулся до длинных волос Келсона.

– Вот что значит не воевать целых два года, – сказал Дугал, застегивая пряжку и одевая перевязь через плечо. – Длинные декадентские волосы, как у простого жителя Приграничья. Интересно, как бы ты смотрелся с косичкой?

– Почему бы тебе не пригласить меня к себе поприветствовать твоего отца и показать настоящее горское гостеприимство, и, может быть, сможешь увидеть меня с косичкой, – ответил, улыбаясь Келсон, возвращая плед и шлем. – Если я не шокировал моих людей тем, что я – Дерини, то игра в дикого вождя из Приграничья может сработать. Ты изменился, Дугал.

– Как и ты.

– Поскольку я приобрел… магию?

– Нет, потому что ты получил корону. – Дугал опустил глаза, теребя пальцами отделанный кожей шлем. – Несмотря на то, что ты сказал, ты – король.

– И это что-то меняет?

– Ты же знаешь что меняет.

– Тогда пусть это будет изменение к лучшему, – сказал Келсон. – Ты сам признал, что с властью данной мне, и светской и … прочей… у меня теперь больше возможности творить добро. Может быть, кое-что из того, о чем мы мечтали, будучи мальчишками. Видит Бог, я любил моего отца, и я ужасно тоскую без его, но кое-что из того, с чем он был вынужден столкнуться, я бы сделал по-другому. Теперь у меня есть возможности для этого.

– А это что-то меняет? – спросил Дугал.

Келсон пожал плечами. – Я жив, а мой отец мертв. Я хранил мир в течение двух лет.

– И Меара угрожает миру. И это часть происходящего. – Дугал показал на отдыхающих солдат и связанных пленников. – У нас, в горах, всегда были проблемы с набегами, это часть нашего образа жизни, но некоторые из этих людей, с обеих сторон, по меньшей мере сочувствуют Леди Кайтрине. – Он скорчил гримасу. – Как ты, наверное, знаешь, она – моя тетя.

Келсон поднял бровь.

– Да?

– Да. Жена моего дяди Сикарда. Сикард и мой отец не разговаривали несколько течение лет, но кровь Приграничья остается кровью Приграничья. Некоторые удивляются, что мы не поддерживаем их, будучи так далеко от центра Гвинедда. Я удивлен, что ты не заметил некоторых проявлений этого во время своей летней поездки по Гвинедду. Это ведь то, что ты, со своими новыми возможностями, кажешься способным делать?

Вопрос ничуть не был неблагожелателен, но было ясно, что Дугал, пытался вновь обрести уверенность, будучи как любой из его людей неуверен в том, что король-Дерини мог делать и что нет.

– Я не всемогущ, Дугал, – сказал Келсон спокойно, глядя ему в глаза. – Я могу сказать, когда человек лжет, приложив очень небольшие усилия – это называется Правдочтением – но, для того, чтобы действительно узнать правду, я должен задать правильные вопросы.

– Я думал, что Дерини мог читать мысли, – прошептал Дугал. И хотя он не пытался отвести глаза, Келсону не было нужды прибегать к своим способностям Дерини, чтобы понять какая храбрость потребовалась ему для этого, учитывая уровень невежества Дугала. То, что Дугал доверял ему, не вызывало никаких вопросов, но несмотря на его заявления что он не боится того, кем стал Келсон, некоторые из опасений могли быть развеяны только опытом – а его у Дугала пока не было.

– Мы можем, – пробормотал Келсон. – Но не делаем этого среди наших друзей, если они не просят нас об этом. А в первый раз, даже между Дерини, это почти всегда требует некоторого физического контакта.

– Вроде того как ты коснулся лба Берти?

– Да.

Дугал шумно выдохнул и опустил глаза, застенчиво обертывая свой плед вокруг плеч наподобие накидки нервно закрепляя его застежкой. Поправив плед, он улыбнулся Келсону.

– Ладно. Я думаю, мы должны узнать, удалось ли узнать от пленников что-нибудь еще. Ты не забудешь, что я говорил насчет лояльности горцев?

Келсон улыбнулся. – Я рассказал тебе, как я узнаю когда мне лгут. А как ты это делаешь?

– Ну, разве ты не знаешь, что у нас, горцев, есть то, что мы называем Вторым Зрением? – усмехнулся Дугал. – Спроси кого хочешь в усадьбе моего отца про Меару и ее так называемую «принцессу».

– Ну, если все дело в Меаре, я думаю, что не мешало бы снова наведаться туда весной, – ответил Келсон. – И вместе с теми, кто понимает, что происходит. Может быть, даже с теми, кто имеет это самое Второе Зрение. Как ты думаешь, твой отец позволит тебе отправиться ко двору?

– Если бы ты попросил об этом как король, у него не было бы выбора.

– А что ты выбираешь? – спросил Келсон.

Дугал усмехнулся. – Когда-то мы были как братья, Келсон. Мы все еще хорошая команда. – Он посмотрел через плечо на спящего Берти и обратно. – Как ты думаешь?

– Я думаю, – сказал Келсон, – что утром нам надо отправляться в Траншу и узнать, что он скажет.