Сын атамана

7

Войско Донское. Бахмут. 10.07.1707.

– Нападай!

По пояс голый мускулистый парень, один из казаков Лоскута, держа в правой руке толстую тяжелую палку, которая по внешнему виду напоминала саблю, левой поманил меня на себя.

Делать нечего, я сам попросил лоскутовцев погонять меня по воинским наукам. Им интересно, а мне тяжко. Они к делу подошли ответственно и без малейшего намека на халтуру. Поэтому учеба по полной программе. Всего с полковником Лоскутом семь человек, и молодых профессионалов военного дела, как я их для себя обозначил, боевиков, среди них трое. Двое постоянно рядом с полковником, который занимается только ему ведомыми делами и постоянно где-то пропадает. А один всегда в Бахмуте на нашем дворе, за обстановкой присматривает и меня тренирует. Сегодня очередь Василя Чермного, которому сабли интересны больше чем огнестрелы, а значит, синяков я нахватаю столько, что потом полночи буду на лавке ворочаться.

– Ну же, чего застыл!? Вперед! – подбодрил меня Василь.

Поежившись в своем учебном доспехе, толстом полушубке с войлочным подкладом, я перехватил оружие, палку, чуть покороче, чем у моего учителя, и начал наступление.

Шаг. Второй. Третий. Василь топает ногой и резко подается вперед. К этой манере я уже привык, он меня пугает. Но на долю секунды все равно застываю на месте.

Снова двигаюсь вперед и собираюсь атаковать условного противника в корпус.

Замах! Рывок! И… От удара ногой в грудь, я откатываюсь обратно.

Поднявшись, я отряхнулся и спросил:

– Опять меня глаза выдали?

– Они самые, – подтвердил Василь. – Ты смотришь, куда хочешь ударить, а необходимо мой взгляд держать.

– Понятно.

– Атакуй!

Снова я пошел на Василя, а он стоял на месте. Левая нога вперед. Взгляд только на «противника». Прыжок! Выпад! Тяжелая палка своим острием должна ударить тренера в голову, но там, куда я целился, уже никого не было. Василь делает пол шага в сторону, и легко ударяет меня палкой в бок. Однако я тоже не лыком шит, не первый день по двору с учебной саблей скачу, словно антилопа по степи. Новый синяк получать не хотелось, тело среагировало само, и я отскочил в сторону.

– Неплохо. Продолжай!

Длинный шаг вперед. Палка свистит в воздухе. Мне кажется, что теперь я точно достану Василя, и снова у меня ничего не выходит. Учебная сабля сталкивается с оружием тренера и отлетает обратно. Чермный контратакует и ловит меня на замахе. Всего полшага навстречу. Он подступает вплотную и снова толкает меня в пыль. Обидная ситуация, конечно. Но от такого мастера тумак не обида, а наука, за которую надо говорить слова благодарности.

Поднялся. Наскок. Упал.

Подъем. Атака. Получил шлепок палкой по спине.

Раз за разом атака. Затем разъяснение ошибок. Показ приемов. Работа кистью. Финты, атаки, уколы в запястье. Понял? Да. Начали. Все по новой.

Атака. Удар по ноге. Прыжок. Пощечина в лицо. И так три часа подряд. До тех пор, пока у меня окончательно не иссякли силы, и Василь, заметив это, разрешает немного отдохнуть.

С трудом, преодолевая сопротивление тела и перебарывая себя, я подошел к дому, и прислонился спиной к бревнам. Скатился вдоль стены на землю и постарался не двигаться. Рядом, присев на корточки, расположился Чермный. Тренер посмотрел в мое лицо. После этого похлопал ладонью по щеке и сказал:

– Э-э-э, Никифор, да ты бледный совсем. Переутомился. Отдых тебе нужен. Большой перерыв сделаем.

– Ничего, я еще смогу, – отозвался я, еле выталкивая из себя слова.

– Нет, отдыхай, а то сердечко может остановиться или в теле что-то надорвется. Все надо делать своевременно, а здоровье беречь смолоду.

– Хорошо, – я сделал паузу и спросил Чермного: – Василь, вопрос можно?

– Давай.

– А вы, кто всегда рядом с Лоскутом, откуда?

– В смысле, откуда? Что тебя интересует?

– Ну, где вы родились? Где жили? Кто вас обучал?

– Вот ты про что…

Я ждал ответа, но его не было. Василь мой вопрос проигнорировал. Давить на него и повторять свои слова бесполезно. Наверняка, он только улыбнется и промолчит, а если стану ему докучать, встанет и уйдет. Странная ситуация, и если докапываться до правды, надо с другой стороны заходить, спрашивать не боевиков, а полковника Лоскута. Впрочем, полковник тринадцатилетнему парню не ответит, величина не та. Он Разинский соратник и, как поговаривают люди, один из тех, кто знает местонахождение захоронки великого атамана. Той самой, где атаман большую часть персидской и кавказской добычи спрятал. А я пока еще только сын бахмутского атамана и сам по себе никто. Ну, ничего, вскарабкаюсь наверх, заработаю уважение и, если не погибну, о многом Лоскута спрошу. Дайте только срок.

Немного отдышавшись, я повернулся к Василю, и спросил:

– Так чего, может быть, продолжим?

– Погоди, – ответил он и кивнул на площадь. – К вам важная птица приехала, а значит не до того. Я пока в сторонку отойду, а ты гостей встречай.

Действительно, на крыльце приказной избы стоял десятник Корнеев, который временно замещал батю, а перед ним несколько казаков на конях. Все они люди незнакомые, кроме одного, старого отцовского товарища и делового партнера Ильи Зерщикова, бывшего атамана Войска Донского.

Надо же, лично приехал. С чего бы это? Хотя, если подумать, все понятно. Князь Долгорукий уже свои силы собирает, а Зерщиков человек хитрый и ушлый. Такой матерый человечище никогда и ничего просто так не делает, и из всего старается выгоду извлечь. Наверняка, по станицам катается с целью узнать, как казаки к карателям отнесутся. Как-как? Ясно ведь, что всех псов царевых на сталь насадят, а сошку помельче разгонят или на свою сторону переманят.

Ладно, думки потом. Зерщиков, скорее всего и к нам в гости заедет. Следовательно, надо встретить его как полагается. Поэтому придется встать и переодеться.

– Галина, – обойдя дом и, заглянув на кухню, окликнул я сестру.

– Чего?

Она выглянула из двери и встряхнула своими роскошными черными косами.

– Зерщиков в городок приехал. Может и нас навестить. Достань кваса холодного.

– Сейчас.

Через несколько минут, более или менее приведя себя в порядок, в чистой одежде, я стоял у входа в дом. Вышел вовремя, казаки Зерщикова остались на площади, а он направился к нам. Смуглолицый чернявый бородач с вечно прищуренными хитроватыми глазами, ловко, словно молодой, спрыгнул с седла, накинул повод на плетень и прошел во двор.

– Здравствуй, Никифор, – он остановился в паре шагов от меня.

– И вам здравия, дядя Илья.

– Где батя?

– А Корнеев не сказал?

– Нет, – поморщился бывший войсковой атаман. – Отговорился тем, что Кондрат его в свои планы не посвящает.

– Отец вроде в Белгород уехал, Ульяну навестить. Знаете ведь, что она беременна.

– Говорили мне об этом, все же родня.

– Вот и я про то же самое.

– А когда Кондрат вернется?

– Не знаю.

Зерщиков что-то пробурчал и повернулся к своему коню, но я его окликнул:

– Дядь Илья, зайди в дом. Квасу с дороги выпей.

– Холодный?

– Конечно.

– Ну, веди.

Мы с отцовым товарищем, который был готов в любой момент продать его за деньги и привилегии, прошли в дом. Вместе, из больших запотевших глиняных кружек напились кваса и как бы между прочим Зерщиков спросил:

– Что у вас в Бахмуте происходит, Никиша?

– Вы о чем, дядя Илья?

– Люди в городке посторонние, а недавно разговор был, что самозванного полковника Лоскута в ваших краях видели.

– Кто же мне скажет, что происходит, – пожал я плечами. – Лоскут, если бы объявился, непременно нас навестил. Да только я его не видел. А люди посторонние, так это бурлаки из беглых, которые недавно с Дона из артели Кузьмы Самойлова пришли. Других не было.

– Может быть, так оно и есть, – Зерщиков направился к выходу.

– Дядя Илья, отцу чего передать?

– Не надо, я ему в приказной избе записку оставил.

Проводив «дорогого гостя» и посмотрев, как лошади умчали всадников с площади, я снова натянул пропотевший пыльный тулуп, взял в руки тяжелую палку, и направился на середину двора. Василь Чермный уже был здесь.

«Ну, продолжаем, – подумал я. – Краткий отдых окончен, до вечерних сумерек еще далеко и чтобы не загинуть в новом для меня времени, надо быть сильным и ловким. Следовательно, придется много тренироваться и многому учиться заново. Политика и загадки прошлого – это все интересно. Но если мне отрубят голову или пристрелят, они меня волновать уже не будут. Никогда. Поэтому палку крепче в руки и пошел».