Sword Art Online. Том 7. Розарий матери

Глава 2

Амусфера издала пару коротких электронных щелчков и выключилась. Асуна медленно разомкнула веки. Влажная прохлада комнаты окутала её ещё до того, как она успела сфокусировать взгляд на потолке. Она установила кондиционер на лёгкий обогрев, но, видимо, забыла убрать таймер, так что аппарат отключился во время погружения.

В комнате на полтора десятка квадратных метров, казавшейся Асуне слишком просторной, было холодно, как на улице. Девушка услышала тихий шум, посмотрела направо и увидела, как снаружи по чёрному стеклу стекают капли дождя.

Она оторвалась от подушки, немного дрожа от холода. Пальцами дотянулась до встроенной в прикроватную тумбочку сенсорной панели климат-контроля комнаты. Всего одно прикосновение к кнопке автоматического режима — и заработали тихие моторчики, закрывая занавеси на обоих окнах, задышал кондиционер, а на потолке зажглись бело-оранжевые LED-панели.

В комнате Асуны использовалась новейшая комплексная технология управления интерьером, разработанная подразделением домашней электроники «Ректо». Её комнату переделали, пока она лежала в больнице, но почему-то Асуна никак не могла заставить себя полюбить весь этот современный комфорт.

Она привыкла к тому, что в виртуальном мире можно управлять всей комнатой из одного меню, но от появления той же самой технологии в реальности её бросало в дрожь. Мерещилось, что датчики, расставленные по стенам и полу даже в самых укромных уголках, следят за ней неотступно.

Быть может, чувство возникало в ней потому, что она несколько раз посещала традиционный японский дом Кадзуто Киригаи и невольно сравнивала тепло его жилища с холодом своего. Таким же тёплым был и дом деда, маминого отца. Приезжая туда на летние каникулы, она часто сидела на крыльце под лучами солнца, болтала свешенными ногами и поедала какигори[2], который готовила бабушка. Но дом разрушили, а бабушки с дедушкой уже давно нет на свете.

Вздохнув, Асуна просунула ноги в тапочки и встала с кровати. И тут же уставилась в пол, почувствовав лёгкое головокружение. Она всем телом ощутила силу тяжести этой реальности. Безусловно, в виртуальном мире моделируется аналогичное ощущение. Но там Асуна могла в любой момент легко оттолкнуться от земли и выпустить тело и душу в открытое небо.

В реальном же мире тяжесть ощущается не только из-за гравитации. К ней прибавляется вес всевозможных явлений и событий, и избавиться от неё никак не получается. Асуне страшно хотелось снова рухнуть на кровать, но часы показывали время ужина. Даже минутное опоздание грозило ей лишним замечанием от матери.

Кое-как волоча потяжелевшие ноги, она добралась до платяного шкафа, складные двери которого разошлись в стороны, не дожидаясь её рук. Асуна резко стащила с себя просторные полиэстровые джемпер и штаны, затем, словно в отместку за что-то, швырнула их на пол. Надев белоснежную, без единого пятнышка блузку и длинную юбку тёмно-вишнёвого цвета, она присела на табуретку у трюмо. Трёхстворчатое зеркало тоже раскрылось автоматически, над ним загорелись лампы.

Мать не терпела, чтобы даже дома Асуна выглядела абы как. Так что пришлось ещё и причесаться. Вдруг она представила себе, что сейчас происходит в доме семьи Киригаи в Кавагоэ.

Лифа, она же Сугуха, говорила, что сегодня они с Кадзуто будут готовить ужин вместе. Вот Сугуха тянет за собой спускающегося по лестнице и потирающего сонные глаза Кадзуто. Вот они встали рядом у кухонной стойки — Сугуха работает ножом, а её брат жарит рыбу. Вот с работы возвращается мать, садится смотреть телевизор, потягивая пиво. На фоне оживлённой болтовни постепенно готовится еда, и наконец они втроём садятся за стол, на котором стоят дымящиеся тарелки и чашки чая, и желают друг другу приятного аппетита.

Асуна испустила долгий, прерывистый вздох, едва сдержала навернувшиеся слёзы, вернула расчёску на место и поднялась. Вышла из комнаты в полутёмный коридор и закрыла дверь. Свет в комнате за её спиной погас сам собой.

Асуна спустилась по идущей полукругом широкой лестнице в холл первого этажа, как раз когда их домработница, сорокалетняя Акиё Сада, открывала входную дверь. Вероятно, она закончила готовить ужин и собиралась домой. Асуна кивнула ей.

— Благодарю вас за каждодневное усердие, уважаемая Сада. Простите, что вам приходится задерживаться допоздна.

Акиё так удивилась, точно благодарность Асуны оказалась неуместной шуткой, и помотала головой, как будто отрицая её, но тут же низко поклонилась:

— Ч-что вы, юная госпожа, не стоит. Это моя работа.

За этот год Асуна не раз просила её обращаться к ней по имени, но всё было бесполезно. Так что она просто подошла к домработнице поближе и тихонько спросила:

— Мои мать и брат уже дома?

— Господин Коитиро задерживается. Госпожа хозяйка уже в столовой.

— Ясно, благодарю вас. Простите, что задержала.

Асуна ещё раз кивнула. Акиё в ответ низко поклонилась, открыла тяжёлую дверь и быстро покинула дом.

У неё было двое детей: первый учился в средней школе, второй — в начальной. Она тоже жила в Сэтагае, но после работы она явно заглянет в магазин и домой вернётся никак не раньше семи. Проголодавшимся детям будет непросто её дождаться. Она могла бы готовить ужин своим хозяевам заранее, но, когда Асуна попыталась намекнуть на это матери, та никак не отреагировала. Пока закрывались все три замка входной двери, Асуна развернулась и пошла через холл в сторону столовой. Стоило ей открыть тяжёлую дубовую дверь, как послышался тихий, но хлёсткий голос:

— Ты опоздала.

Асуна взглянула на настенные часы, показывавшие ровно половину седьмого. Однако не успела она хоть что-либо возразить, как голос раздался снова:

— Впредь приходи к столу за пять минут.

— Прости, — прошептала Асуна, подошла к столу, приминая длинный ворс ковра тапочками, и присела на стул с высокой спинкой, всё ещё не поднимая глаз.

В самом центре большой столовой стояли длинный стол и восемь стульев. Асуне предписывалось сидеть на втором от северо-восточного угла. Слева от неё было место брата Коитиро, а во главе стола с восточной стороны — отца Сёдзо, но сейчас оба стула пустовали.

Место напротив и чуть левее Асуны занимала её мать, Кёко Юки. Прямо сейчас она просматривала страницу книги по экономике на иностранном языке, а в руке держала бокал своего любимого шерри.

Для женщины она была довольно высокой, худой, но крепкой, благодаря чему не казалась хрупкой. Блестящие, аккуратно постриженные волосы, покрашенные в каштановый цвет, разделялись пробором точно по центру. Глубокие морщины на переносице, подбородке и вокруг губ придавали её чистому лицу суровости.

Скорее всего, она тщательно добивалась именно этой внешности, чтобы благодаря ей, а ещё острому языку, врождённой дипломатии и предприимчивости обойти всех соперников по факультету и год назад, в возрасте сорока девяти лет, занять кресло профессора.

Когда Асуна села за стол, Кёко закрыла книгу и, не поднимая головы, постелила на колени салфетку. Лишь взяв в руки вилку и нож, она наконец взглянула в лицо Асуне. Та быстро опустила глаза и, шёпотом пожелав приятного аппетита, тоже взялась за приборы.

Какое-то время в столовой стояла абсолютная тишина, лишь позвякивали ножи и вилки.

Сегодняшний ужин состоял из зелёного салата с голубым сыром, бобового крем-супа, белой рыбы-гриль с соусом из пряных трав, хлеба из цельных злаков и чего-то ещё. Кёко рассчитывала и выбирала еду согласно чётким правилам здорового питания, но готовила, конечно же, не сама.

Всё время этого ужина Асуна пыталась вспомнить, с каких пор она начала так нервничать, ужиная наедине с матерью. Возможно, с самого рождения. Она ещё помнила, как та строго отчитывала её за пролитый суп или недоеденные овощи. Уже тогда за столом стояла абсолютная тишина.

Асуна механически поглощала еду, думая о домике в параллельном мире, но тут голос Кёко привёл её в чувство:

— Ты опять включала свою машину?

Асуна мельком взглянула на мать и слегка кивнула.

— Да. Я обещала подругам сделать вместе домашнее задание.

— Его нужно делать самостоятельно, иначе ничему не научишься.

Асуна могла бы возразить, что в любом случае делала домашку сама, но Кёко, очевидно, не поняла бы её. По-прежнему не поднимая глаз, Асуна уклончиво ответила:

— Они все живут далеко отсюда. Но там нам встретиться легко.

— Общение через эту машину нельзя назвать встречей. И вообще, домашнюю работу нужно делать в одиночку. С друзьями одна только игра и получится, — Кёко отпила шерри и заговорила быстрее: — Помни, у тебя больше нет времени на игры. Ты отстала от других на два года и, естественно, должна навёрстывать.

— Я учусь как следует. Я ведь оставляла на твоём столе распечатанный табель с оценками за второй триместр?

— Да, я видела его, но оценки такого рода школы бесполезны.

— Такого рода… школы?

— Послушай, Асуна. В следующем триместре ты будешь, помимо школы, заниматься дома с репетиторами. Причём не через сеть, как нынче модно стало. Они будут приходить сюда лично.

— П-подожди, с чего вдруг?

— Посмотри вот сюда, — оборвала Кёко Асуну не терпящим возражений голосом, взяла планшет и протянула ей.

Асуна нахмурилась и пробежалась по экрану взглядом.

— Что это за… «Программа вступительных экзаменов для переводящихся»?

— Моя подруга — директор старшей школы. Я всеми правдами и неправдами уговорила её разрешить тебе сдать вступительные экзамены на поступление в третий, последний класс настоящей старшей школы, а не той, где ты учишься сейчас. В той школе разрешается сдавать предметы экстерном, так что ты сможешь выпуститься уже в первом триместре. А в сентябре поступить в престижный университет.

Асуна смотрела на Кёко, не веря своим ушам. Она положила планшет на стол, приподняла правую руку и перебила мать, которая хотела ещё что-то добавить.

— П-подожди. Мне неприятно, что ты всё решила за меня. Мне нравится моя школа. Там много отличных учителей, да и я там хорошо учусь. Мне не нужно никуда переводиться, — возразила Асуна, но Кёко в ответ картинно вздохнула, прикрыла глаза и, откинувшись на спинку стула, прижала пальцы левой руки к виску.

Эта манера вести себя — эффективнейшая техника Кёко, призванная поддерживать в собеседнике осознание её превосходства. Наверняка каждый, кто попадал в профессорскую приёмную и испытывал на себе силу умений Кёко, робели ещё сильнее. И даже отец Асуны старался как можно реже спорить с женой, когда находился дома.

— Я всё как следует изучила, — назидательно продолжила Кёко. — Место, которое ты сейчас посещаешь, трудно назвать школой. Бездарная программа, простые предметы. Даже преподаватели неизвестно откуда там появились, среди них практически нет людей с достойным послужным списком. Это не образовательное учреждение, а, скорее, коррекционное или исправительное.

— Н-не говори так про…

— Они прикрываются красивыми словами о том, что принимают к себе всех детей, которые из-за несчастного случая отстали по школьной программе, но на деле это всего-навсего место, где можно разом присматривать за детьми, которые могут в будущем что-либо натворить. Безусловно, там есть дети, которые кучу времени бились насмерть с другими в том безумном мире, и им это учреждение действительно нужно, но тебе там не место.

Кёко говорила так убеждённо, что Асуна не перечила ей. Действительно, школа в городке Ниситокё, которую Асуна начала посещать с весны прошлого года, появилась всего через два месяца после публикации планов её возведения.

Учебное заведение ставило своей целью спасение детей, попавших в ловушку смертельной игры под названием Sword Art Online и из-за неё же отставших от школьной программы на два года. Школа даже попала под критику из-за слишком хорошего отношения к своим подопечным: всех бывших игроков SAO, которым ещё не исполнилось восемнадцать, принимали без вступительного тестирования, учили бесплатно и даже давали право сдачи экзаменов в вузы после выпуска.

Однако Асуна на своей шкуре ощущала, что это не просто спасательный плот для потерпевших. Всех учеников обязывали раз в неделю проходить личное собеседование, где задавали вопросы, направленные, очевидно, на поиск асоциальных наклонностей.

В зависимости от ответов школьника могли отправить на повторное обследование в клинику, а там и вовсе назначить медикаментозное лечение. Другими словами, Кёко называла их школу «коррекционным учреждением» отнюдь не безосновательно.

И тем не менее Асуне там нравилось. Что бы ни задумывало правительство и министерство образования, почти все их преподаватели вызвались добровольцами и поэтому были честны с учениками. Там Асуна могла не скрывать от одноклассников своё прошлое, а самое главное, там она была вместе с дорогими ей друзьями: с Лизбет, с Силикой, с некоторыми товарищами с передовой и с Кирито.

Не выпуская вилку из левой руки, Асуна с силой прикусила губу. Она сражалась с желанием рассказать матери всё, что накопилось. Что она и есть ребёнок, который жил в том мире, где сражения — обычное дело, что она умеет драться на мечах и что нисколько, ни капельки не жалеет о проведённом там времени.

Но Кёко, не замечая переживаний Асуны, продолжала:

— Если ты будешь там учиться, в достойный университет поступить не сможешь. Помни: тебе уже восемнадцать, но ты даже не можешь ещё сказать, когда попадёшь в вуз. Все твои друзья по средней школе на следующей неделе будут сдавать единый вступительный экзамен. Неужели тебя это нисколько не волнует?

— Подумаешь, поступлю на год или два позже, это ерунда. И вообще, помимо университета, в жизни есть и другие дороги.

— Нет, — резко возразила Кёко. — У тебя есть способности. И ты должна понимать, через что мы с отцом прошли, чтобы их развить. Но эта безумная игра заставила тебя потратить впустую два года. Будь ты заурядным ребёнком, я бы тебе ни слова не сказала. Но ты ведь не такая, верно? Нельзя зарывать свои таланты в землю и не давать им развиваться. Ты можешь поступить в престижный университет и получить отличное образование. И должна это сделать. Затем ты сможешь применить свои способности в министерстве или какой-нибудь корпорации или же остаться в университете и пойти по пути науки — тут я тебе мешать не стану. Но не позволю, чтобы ты отказалась от возможности получить высшее образование.

— Врождённых талантов не бывает, — кое-как сумела вклиниться Асуна в монолог матери. — Люди сами выбирают свою жизнь, разве нет? Я тоже в своё время думала лишь о том, чтобы поступить в хороший университет и найти хорошую работу. Но я изменилась. Сейчас я пока не могу ничего ответить, но уже скоро найду, чем на самом деле хочу заниматься. Я хочу ещё год поучиться в этой школе и отыскать, к чему лежит моя душа.

— То, что ты сама ограничишь себе выбор, тебе никак не поможет. Ты можешь учиться там годами, никакие дороги тебе не откроются. Однако школа, в которую ты переведёшься, — совсем другое дело. Над ней шефствует один из лучших университетов, и, если ты хорошо окончишь его, сможешь поступить в мою аспирантуру. Ты понимаешь, Асуна? Я не хочу, чтобы ты прожила жалкую жизнь. Я хочу, чтобы ты построила себе карьеру, которой сможешь гордиться по-настоящему.

— Карьеру? А как тогда понимать мою встречу с тем молодым человеком на Новый год? Я не знаю, что ему наговорили, но он распинался так, словно мы уже помолвлены. Может, это ты ограничиваешь мой выбор, мама?

Асуна не смогла сдержать лёгкую дрожь в голосе. Она вложила во взгляд все свои силы, но Кёко невозмутимо приложилась к шерри.

— Брак — часть карьеры. Ты сама лет через пять-десять пожалеешь, если выйдешь за кого-нибудь материально необеспеченного. Не сможешь заниматься даже тем, к чему, как ты говоришь, лежит твоя душа. В этом смысле к Юе не придерёшься. Да и выходить спокойнее не за крупного банкира с их бесконечными корпоративными распрями, а за владельца местного банка, управляющего семейным бизнесом. Мне Юя понравился. Честный, хороший мальчик.

— Ты нисколько не раскаиваешься. Это ведь ты выбрала Нобуюки Суго, который устроил ту катастрофу, заставил страдать меня и множество других людей и даже дела «Ректо» пошатнул.

— Прекрати, я тебя умоляю, — Кёко надменно поморщилась и помахала левой рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Я не желаю о нём слышать. И вообще, это твой отец пришёл от него в восторг и предложил принять в нашу семью. Он никогда не умел видеть людей такими, какие они есть. Не волнуйся. Юя немного безынициативный, но так тебе с ним будет даже спокойнее.

И действительно, Сёдзо, отец Асуны, всю свою жизнь почти не обращал внимания на близких. Он всегда думал лишь о развитии компании и даже сейчас, оставив пост генерального директора, продолжал целыми днями пропадать на работе, налаживая сотрудничество с иностранными фондами. Даже сам Сёдзо признавал своим упущением то, что ценил Суго исключительно за его изобретательность, стремление к росту и организаторские способности, а на человеческие качества внимания не обращал.

Однако Асуна полагала, что агрессивный характер Суго, начавший проявляться со средней школы, отчасти дошёл до такой стадии из-за чудовищного давления, которое он испытывал со всех сторон. И слова Кёко, несомненно, тоже были частью этого давления.

Асуна проглотила горечь и продолжила более твёрдо:

— В любом случае я не испытываю ни малейшего желания встречаться с тем человеком. Партнёра я себе выберу сама.

— Хорошо. Выбирай кого угодно среди тех, кто достоин тебя. Но сразу скажу, что к ним не относится ни один из учеников того учреждения.

Асуна почувствовала, что Кёко намекала на вполне конкретного человека, и вновь задрожала.

— Неужели ты разузнала про него? — хрипло проговорила Асуна.

Однако Кёко не стала что-либо признавать или отрицать. Вместо этого она непринуждённо сменила тему:

— Пожалуйста, пойми, мы с твоим отцом хотим, чтобы ты была счастливой. Мы хотим этого с того самого дня, как выбрали детский сад, куда принимают только по экзаменам. Даже ты, несомненно, сожалеешь, что по собственной прихоти взяла у Коитиро купленную им игру. Ты самую малость споткнулась, но ещё можешь снова встать на ноги, если возьмёшься за ум прямо сейчас. Ты сможешь сделать блистательную карьеру.

«Не я, а ты, мама», — подумала Асуна.

И Асуна, и её брат Коитиро были составными частями «блистательной карьеры» самой Кёко. Коитиро поступил в престижный университет, устроился на работу в «Ректо» и продолжал добиваться успехов, к удовольствию матери.

Асуна должна была пойти по его стопам, но вместо этого впуталась в непонятную историю с SAO. Сразу после этого репутация «Ректо» пострадала из-за случая с Суго, так что Кёко наверняка казалось, что эти события навредили её собственной карьере.

У Асуны пропало всякое желание продолжать этот разговор. Она положила нож и вилку сбоку от тарелки с наполовину съеденным блюдом и встала из-за стола.

— Дай мне время подумать о переводе в другую школу, — кое-как выдавила она из себя.

— До конца следующей недели, — ответила Кёко сухо. — Будь так добра, заполни к этому времени все необходимые документы, распечатай в трёх экземплярах и оставь на столе в моём кабинете.

Асуна, опустив голову, развернулась и направилась к двери. Она думала было пойти прямо к себе в комнату, но не сдержала скопившихся в груди чувств. Уже возле самых дверей она вновь повернулась к Кёко и холодно проговорила:

— Мама.

— Что?

— Ты ведь стыдишься покойных дедушки и бабушки? Недовольна тем, что родилась не в благородной семье, а у обычных фермеров?

На мгновение Кёко потрясённо уставилась на дочь, морщины на её лице очертились ещё резче, точно овраги в сумерках.

— Асуна! Ну-ка подойди сюда! — резко проговорила она, но та закрыла тяжёлую дубовую дверь и отсекла звук материнского голоса.

Она быстро пробежала через холл, взлетела по лестнице и распахнула дверь своей комнаты. Бдительные датчики отреагировали в тот же миг: освещение и кондиционер включились сами собой.

Асуна раздражённо подошла к панели управления на стене и полностью отключила систему управления комнатой. Затем упала на кровать, даже не думая о том, что дорогая блузка помнётся, и зарылась лицом в большую подушку.

Плакать не хотелось. Став мечником, она решила больше не проливать слёзы от горя и обиды. Но даже эта решимость только усиливала ощущение беспомощности. «Какой из меня мечник? — думала она, стиснув зубы. — Разве я стала сильнее от того, что чуток помахала полигональным мечом в какой-то там игре?»

Она должна была измениться после встречи с одним парнем в том мире. Должна была прекратить слепо следовать чужим идеалам и стать человеком, который будет сражаться ради того, что действительно необходимо.

Но если посмотреть со стороны, что изменилось в ней с тех пор, как она попала в тот мир? Она наряжалась перед родственниками и улыбалась им, точно кукла. Не могла твёрдо отказаться от пути, к которому её принуждали родители. Если она считала, что лишь в виртуальном мире вновь становится настоящей собой, то зачем вообще возвращалась в реальность?

— Кирито! Кирито, — звала она дрожащими губами, сама того не замечая.

Ей казалось, что Кирито, он же Кадзуто Киригая, даже сейчас без особого труда сохранял крепость сознания, обретённую в мире SAO, хоть и вернулся из него уже больше года назад. Он не мог не испытывать серьёзного давления, но ничем не выказывал это.

Как-то раз Асуна невзначай спросила его о планах на будущее, и тот со смущённой улыбкой ответил, что хотел бы стать не только игроком, но и разработчиком. Причём не только программ и VRMMO, но и следующего интерфейса, который придёт на смену Полному погружению и свяжет человека с компьютером ещё крепче. И ради этого он уже вроде как посещает всевозможные японские технологические форумы, где активно учится и обменивается знаниями.

Асуна считала, что уж он-то наверняка не будет ни в чём сомневаться и устремится к своей цели самой прямой дорогой. Будь у неё возможность, она преследовала бы ту же самую мечту и всегда была бы с ним рядом. Она хотела ещё год провести с ним в одной школе, чтобы как следует понять, что нужно изучать. Но и этот путь ей уже почти отрезали. Зато ощущение беспомощности от того, что она никак не могла воспротивиться идеям матери, становилось в душе Асуны всё больше.

— Кирито…

Она хотела увидеть его прямо сейчас. Не обязательно в реальности. Она хотела остаться с ним наедине в их домике, выплакаться на его груди и раскрыть всю правду. Но она не могла. Тяжёлой цепью Асуну сковывало понимание того, что Кирито любил не беспомощную Асуну Юки, а Асуну по прозвищу Молния, считавшуюся одним из сильнейших мечников.

«Асуна, ты правда сильная. Ты намного сильнее меня», — снова услышала она слова, которые он когда-то прошептал ей в том мире. Обнажи она свою слабость — и он наверняка тут же разочаровался бы в ней. А это самое страшное.

Она продолжала лежать ничком и, сама того не осознавая, провалилась в неглубокую дрёму.

Во сне она видела двух Асун. У одной с пояса свисали ножны, покрытые блестящим, словно зеркало, серебром. Она шла рука об руку с Кирито под лучами пробивающегося сквозь листву солнца. Вторая была заперта где-то во тьме и лишь безмолвно провожала взглядом весёлую парочку.

Асуна смотрела сон, одновременно сладкий и горький, и страстно мечтала вернуться в тот мир.