Свой в своей стране (СИ)

Электронное письмо с ящика kir_reel_off1@***.ru*

*Опубликовано с разрешения Кириллова А. А.

Комментарий Кириллова А. А.: Я верю, что отец вернётся. И его возвращение будет означать открытие новой эры бесконечного развития и далёких горизонтов. После того, через что ему пришлось пройти, бездна чужих пространств и измерений не является чем-то непреодолимым. Я чувствую, что он жив. А, значит, живы и все члены экипажа «Востока». Конечно, я могу предположить, что они столкнулись с чем-то, имеющим отношения к тем событиям, о которых мне написал отец. Надо сказать, я хранил эту тайну долгие десятилетия. И теперь пришло время её поделиться: чтобы дать надежду тем, кто отчаялся.

Саш, привет. Знаю, ты говорил, что пользоваться ящиком для переписки — очень старомодно. Что сейчас есть мессенджеры. Но понимаешь, какое дело… я не могу заставить себя писать в мессенджер о том, что мне пришлось пережить недавно. Будто бы сразу значение этих событий резко снижается. Говоря по правде, я даже думал написать настоящее, бумажное письмо. Но это привлекло бы совершенно излишнее внимание. Чувствую, мне предстоят многие часы общения с не самыми приятными организациями, но Даниил сказал, что всё будет хорошо. И я ему верю.

Прежде, чем мы перейдём к Даниилу, я хочу признаться в том, что сделал нехорошую вещь. Тут мне хочется вставить кучу оправданий про обстоятельства, про мир, про незнание и прочее в таком же духе. Но правда заключается в том, что я был слаб. И очень трусил. И вот, от чего бы я хотел тебя предостеречь: трусость — это такая мерзка зараза, которая тебя медленно и незаметно затягивает в болото чёрного отчаяния. Начинается всё с малого, совсем как в той пословице про коготок и птичку. А потом… потом ты сам себя не узнаешь.

Если коротко — я помог одной очень нехорошей силе, которая пришла в наш мир, проторить дорогу для своих последователей.

К счастью, в последний момент меня остановили. Люди, которые пришли с Даниилом. Не сейчас, но гораздо позже, ты ещё услышишь о нём. Когда наш мир опять будет стоять на распутье в ожидании людского выбора. Тогда его история проявится и даст новую надежду людям. Как моё искупление дало надежду мне.

Когда мы приехали в Новосибирск, я ещё не знал, что мне предстоит сделать. Мы поселились в гостинице, а потом Даниил привёл нас на центральный пляж. Был солнечный день, и народ купался, несмотря на будний день.

Мы устроили что-то вроде пикника: притащили полотенца, немного еды, выпить, и сели на песке, на берегу. Признаться, я ожидал чего угодно, но не такого вот расслабленного отдыха среди своих. Мне даже, впервые с момента отъезда из нашего родного Екатеринбурга, стало почти хорошо. Страхи и сожаление уходили, будто растворяясь в пресных водах Обского моря…

Миновал полдень. Мы разговаривали обо всякой мелочи. И тут Игорёк, самый молодой из нас, спросил:

— Нас уже семеро. Скажи, мы в Новосибе кого-нибудь подберём? А то в машине место не останется!

Даниил посмотрел на него, чуть нахмурившись. Но потом улыбнулся и ответил:

— Нет. Точнее, не совсем. Мы здесь кое-кого потеряем. Но потом кое-кого обретём. И этот кто-то будет лучше прежнего.

— Я думал, что мы тут все до конца будем… в смысле, до Владивостока… — стушевался Игорёк.

— Андрей был одним из нас, — ответил Даниил, — но он остался с родными. Потому что сейчас так правильно. И он уже сделал всё и даже больше.

— Ясно…

— Не расстраивайся. У нас будет ещё одна машина после Красноярска. И новые люди.

— Это хорошо! Но я уже как-то привык к нашей компании…

— Игорь. Мы уже навсегда вместе. Что бы с нами ни происходило в дальнейшем. Думал, ты понимаешь. Мне кажется, ты это понял уже там, в Питере, когда угощал меня шавермой.

— Наверно, ты прав!

— Двое из вас откажутся от меня ещё до того, как мы попадём во Владивосток, — продолжал Даниил.

— Только не я! — Воскликнул Игорёк возмущённо.

— Не думаю, что среди нас есть предатели, — вмешался Иван, самый старший из нас.

— Ничего. Так будет надо, — ответил Даниил.

После этого разговор не клеился. Мы окунулись ещё по разу, после чего начали собираться.

Когда все оделись, Даниил посмотрел на меня и сказал, обращаясь к остальным:

— Ребят, вы идите. Мы с Андреем будем позже, хорошо? Нам кое-что обсудить надо.

Иван посмотрел на него, насупив брови. Потом произнёс:

— Может, помощь нужна?

— Нет. В этот раз мы должны справиться вдвоём. Считайте это небольшим отпуском для остальных. Набирайтесь сил. В Красноярске будет жестковато… да, и на новости внимания не обращайте: что бы ни происходило, оставайтесь в гостинце. Мы знаем, что делаем. Договорились?

Иван со Светланой переглянулись и пожали плечами. Остальные просто кивнули и пошли дальше.

Мы шли по пыльной дорожке вдоль пляжа. Приятно пахло облепихой: тут было множество кустов с ягодами. Даниил долго молчал. Потом, убедившись, что мы наедине, начал говорить:

— Через пару часов по железной дороге тут, — он кивнул в сторону возвышенности слева, где за деревьями я пару раз слышал шум поезда, — проследует грузовой состав. В одном из вагонов-цистерн находится химическое соединение, которое является мощнейшим мутагеном. Состав потерпит крушение, как потом установит комиссия, из-за размыва насыпи. Якобы инженеры не учли один из подземных потоков. Территорию будут чистить, насколько это возможно, и всего через пару месяцев пляж снова будет доступен для посещения. Замеры вредных веществ в воде через три недели покажут, что основные показатели находятся в пределах нормы. Все ограничения снимут и будет казаться, что кризис миновал и происшествие не оказало значительного влияния. Однако под воздействием мутагена на микробиоту водоёма произойдёт перекрёстный перенос генов от вируса бешенства к одному виду мультирезистентных бактерий, которые оказались в воде из канализационной системы прогулочного судна. В результате сформируется суперпатоген, со стопроцентной смертностью, активный против всех теплокровных животных, с инкубационным периодом от двенадцати часов до полугода. Нулевой пациент попадёт в больницу в первых числах сентября. Через два месяца зараза выйдет за пределы страны. Через два года умрёт последний человек на Земле.

Я помолчал минуту, осмысливая сказанное. Потом спросил:

— Мы здесь для того, чтобы предотвратить это?

— Если получится, — улыбнулся Даниил.

— Может и не получится?

— Не всё зависит от меня.

Тропинка повернула и, к моему крайнему удивлению, мы вышли к настоящему самолёту, который стоял прямо на песке. От удивления я остановился на месте. Крылатая машина не выглядела заброшенной. Я не очень разбираюсь в самолётах, но этот был не очень большим, с тремя турбинами в районе хвоста. Даниил уверенно двигался к ней.

— Мы… куда-то полетим? — с удивлением спросил я.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Даниил.

Мы обошли самолёт. Сзади у него обнаружился трап, который вёл в салон.

— Откуда он здесь? — снова не удержался я.

— Пригнали с одним парнишкой несколько дней назад, — ответил Даниил.

— Но… как?

— По воздуху. Лететь, правда, пришлось очень низко. Обычными рейсами мне пользоваться нельзя, а так, кода надо доставить что-то очень важное — можно.

— И что же он доставил?

Вместо ответа Даниил указал на трап и сам поднялся в салон.

Тут странно пахло: вроде бы старинной техникой, но в то же время — недавно работавшими двигателями. Мы дошли до первого ряда сидений, и тут Даниил сел в кресло, указав мне на соседнее.

— Тут, в сотне метров от берега, — он указал в сторону водохранилища, — есть та же штуковина, которую открыл твой сплав недалеко от Питера. Точнее, здесь находится её фокус. Это из-за её воздействия новый подземный поток размыл насыпь.

До меня не сразу дошёл смысл его слов. А когда я всё понял — то снова почувствовал, что страх накатывает тугими волнами. Но в этот раз я до боли сжал кулаки и решил ему не поддаваться.

— Как это остановить? — спросил я.

— С поездом я справлюсь, — ответил Даниил. — Но если эта штуковина останется на месте — тут случится что-то ещё более плохое, за счёт накопительного эффекта.

Он вздохнул и посмотрел на меня как-то по-особенному: не оценивающе, не сочувствующе, а будто бы как на равного. С пониманием всего того, что мне предстояло. Странное дело: от этого взгляда страх куда-то отступил.

— Понимаешь, какая ситуация… — продолжал Даниил. — Дело в том, что ты использовал свою кровь. Поэтому вся эта штуковина завязана на тебя. И разрушить можешь её только ты.

— Я готов! — Поспешно ответил я. — Всё, что угодно. Мне придётся акваланг надевать, да?

— Тут есть одна сложность, — Даниил почесал затылок, в явном замешательстве. — Дело в том, что из неё не может выйти ничего живого. То есть, если ты попадёшь внутрь и сможешь её нейтрализовать — то погибнешь, когда снова окажешься снаружи…

Вот тут я снова не выдержал. Страх прорвался наружу; я почувствовал, как дрожат руки и как пересохло во рту. «И что же такого ценного есть в твоей жизни? — я сам пытался урезонить себя, — что стоило бы жизни миллиардов?.. Стоп! Ты ведь и сам погибнешь! Хотя он обещал остановить поезд… но ведь будет что-то ещё, хуже! Стоят ли пара лет или даже месяцев жизни возможности это всё остановить?»

Помогало плохо. Мне по-прежнему было очень страшно.

— Я бы, наверно, не смог тебя просить об этом, — продолжал Даниил, — если бы не знал, что возможна дорога обратно.

Я не сразу понял, о чём он. Глядя мне в глаза, он сделал какой-то пас руками и на переборке, которая отделяла кабину пилотов от салона, вдруг возник кристалл рубинового цвета. Он будто бы светился изнутри.

— Это особенная вещь. Её может притащить в мир, подобный нашему, только ребёнок. Очень особенный ребёнок. Её хотели использовать против нас, но я сумел это предотвратить, с помощью ребят, конечно. Если ты коснёшься её — то я смогу вернуть тебя обратно.

— В смысле? Даниил, я не понимаю… — сказал я. И действительно: тогда я не мог осознать всего этого. Разум противился.

— Чтобы устранить угрозу, тебе придётся умереть. Другого пути я просто не вижу, — Даниил вздохнул. — Но, как только ты коснёшься кристалла — я смогу вернуть тебя обратно.

Мой мозг выцепил только одно слово: «умереть». Всё остальное было абстракцией. Запредельной абстракцией. Страх продолжал наваливаться на меня волнами…

И знаешь что, Саш? Я хочу, чтобы ты помнил это. В этот самый момент я подумал о тебе. Вспомнил всю твою жизнь — с того самого момента, как увидел тебя в роддоме. Как ты улыбался мне. Не могу сказать, что сразу успокоился — но отчаяние ушло. Я твёрдо понял, что ты сможешь жить дальше. Именно ты, а не абстрактные миллиарды. И этого оказалось достаточно для принятия решения.

— Ты уверен, что у тебя получится? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. — А то я бы написал пару писем… так, своим.

— Ты напишешь, — сказал Даниил, — когда вернёшься. И да, я уверен.

— Что мне делать?

— Для начала коснись кристалла.

Я протянул руку и не мешкая, пока меня не покинула решимость, коснулся рубиновой поверхности.

В первую секунду показалось, что ничего значимого не произошло. И только потом я осознал: страх ушёл, как отступает волна во время отлива на море. Только тоска осталась где-то под сердцем.

— Спасибо, — неожиданно для себя самого сказал я.

— Тебе спасибо, Андрей, — ответил Даниил. — Ты готов?

— Разве к этому можно быть готовым? — улыбнулся я.

— Ты прав. Нельзя, — кивнул Даниил, после чего достал из кармана спортивных штанов небольшую трубочку с резиновым мундштуком. — Это вместо акваланга. Иначе до места ты просто не доберёшься. И вот это возьми, — в его руках появился чёрный браслет, который он тут же закрепил у меня на запястье. — Он будет вибрировать, если ты отклонишься от пути.

— Когда? — спросил я. — Сколько есть времени?

— Его нет, — ответил Даниил. — Я тянул до последнего. Никак не мог решиться просить…

— Зря, — сказал я. — Как это будет?

— Не знаю точно. Может, прибор откажет. А, может, твоё сердце. Но это не важно. Главное то, что будет потом.

— Ясно, — кивнул я.

После чего встал и направился к выходу из салона. Даниил остался на месте.