Единственный выход 6. Я или мы

— Линн? Ты что здесь…

— Тебя жду, придурок! Увидела свет, еле успела. Со двора караулила, боялась, что полиция опередит, со двора видно твои окна и почти всю крышу. Ты почему садился без света? Я даже не сразу поняла…

— Линн, послушай…

— Нет, Рентон, это ты послушай! Какого черта, Ларт?! Почему ты не мог мне сразу позвонить и все рассказать?! Почему я должна узнавать от Кэт?! Почему отключил комм?! Можно подумать, меня это не касается! Можно подумать, ты самый крутой на всей Ферне! Можно подумать — я для тебя вообще никто и звать никак! Можно подумать… Ларт?! Ты что — пьян?! Нашел время!

Линн, сперва схватившая было Ларта за плечо и даже слегка его тряханувшая, отшатнулась, брезгливо разжав руку и презрительно морща носик. Понюхала пальцы. Сморщилась еще сильнее — ну да, переодеться Ларт не успел. Вымыть голову тоже. И сейчас алкоголя на его волосах и форме хватило бы для вполне определенного вывода не только Линн, но и дюжине куда менее доверчивых присяжных.

Линн тряхнула кистью с брезгливостью кошки, случайно наступившей в чужую лужу. Закатила глаза, но, ничего утешительно на потолке не обнаружив, лишь процедила:

— Ничего лучшего не придумал, да?..

Ее красные косы были растрепаны, глаза сверкали, грудь ходила ходуном — похоже, Ларт был не одинок в своем недоверии к лифтам и по лестнице девушка все семь этажей тоже пробежала. Только ей пришлось вверх.

— Лишь бы повод нажраться! Мужики…

Ларт, сперва собиравшийся возмутиться и попытаться хотя бы вкратце объяснить подруге, что он сделал уже и что собирается сделать сейчас, а также почему ей самой от этого лучше держаться подальше, вдруг осознал, что сама судьба подсовывает ему идеальный выход. Единственный в своем роде, универсальный. К тому же объяснять — слишком долго, а он буквально кожей чувствовал, как утекают минуты.

— Хочу — и пью, — сказал он, подпустив в голос пьяной грусти и еще более нетрезвого пафоса. — И буду. Еще. Ясно?

— Ларт, я тебя в таком состоянии за штурвал не пущу! — попыталась Линн перегородить ему дорогу к лифту (Ларт все же счел, что в данной ситуации лифт — меньшее зло). Но Ларт, качнувшись сразу в несколько разных сторон с грацией и непредсказуемостью пьяной макаки, легко преодолел это препятствие. И уже в свою очередь перегородил ей дорогу выставленными вперед ладонями — когда Линн попыталась протиснуться в узкую кабинку вслед за ним. Пояснил с преувеличенной серьезностью и нарочито внятно:

— Линн, я хочу нажраться. В хлам. В сосиску. В говно. Пока не забуду, какое дерьмо этот мир. Пока сам не стану таким же дерьмом. Пока не забуду об этом. А потом я буду блевать. Долго. Нудно. С чувством. Я не хочу блевать на тебя, Линн. Не стоит за мной ходить. Обещаю с крыши не прыгать и бластером в ухе не ковырять. Чесна-скаутское.

— Ларт, кончай ерничать! Ты что — сдался? Вот просто так взял и сдался, да?! Не верю! Ларт, ну так же нельзя! Надо что-то придумать! Обязательно надо что-то… Потому что иначе это будет убийство, ты же себе сам потом не простишь, я же тебя знаю! Мы… мы должны что-то придумать, Ларт! Мы обязательно что-нибудь придумаем…

Последнюю часть Линн протянула с таким сомнением в голосе, что если бы Ларт был киборгом со встроенным детектором — он бы ей точно не поверил. Впрочем, он и так ей не поверил.

— Плевать. И блевать. Чао, Линн.

— Подожди! Ларт! Я придумаю, слышишь?! Я точно придумаю!

Это звучало куда увереннее, но створки уже сомкнулись.

В любое другое время Ларта бы очень сильно обидела эта замена «мы» на «я», а особенно — возрастание процентного содержания уверенности, вызванное упомянутой заменой терминов (машинный канцелярит, зараза! Ну да, с кем поведешься… какая же он все-таки сволочь этот Сволочь!). а еще больше его обидела бы жалость с легким оттенком презрения, мелькнувшая в глубине ее глаз (неужели ты так плохо меня знаешь, Линн? Неужели ты действительно так плохо меня знаешь…). В любое другое время — да. Но не сегодня. Сегодня на такую ерунду времени просто не было.

Поверила, что Ларт слабак, пьянчуга и тряпка, достойный лишь презрения? Вот и ладушки. Значит, поверила и в то, что он вовсе не собирается делать ничего такого, во что обязательно надо вмешаться, рискнув как минимум карьерой и свободой, (а может быть даже здоровьем и жизнью, это уж как карты лягут). Она ведь любит возглавлять опасные безобразия, так что пусть лучше верит в то, что тут безобразие ожидается относительно безопасное, просто мерзкое, и присоединяться к нему, а уж тем более возглавлять нет ни малейшего смысла.

Главное, что сумки она не заметила.

Загрузка...