Свалка времени

Глава 13

Ольга Даниловна Безымянная, гордо подняв голову, вплыла в кабинет с табличкой «Главный врач». Бесцеремонно уселась на стул, заложила ногу на ногу и посмотрела в глаза человеку, как две капли воды похожему на доцента Петровского:

- Как мой мальчик? Как лечение?

Ее беспокойство явно показным. Безупречно накрашенное лицо оставалось невозмутимым.

- Прогресс, конечно, есть, - выдавил доктор. – Мегаломания… мания величия почти сошла на нет. Больной более не бредит экстрасенсорными способностями, какой-то зоной и офицерами ФСБ. Он конформен, послушен, разве что с трудом идет на контакт. Реакции, конечно, заторможены, но…

- Избавьте меня от подробностей, - Ольга Даниловна демонстративно покопалась в сумочке и положила на стол конверт, сквозь который проглядывали купюры. – Надеюсь, комиссия примет правильное решение о признании моего мальчика недееспособным.

- Не сомневайтесь. Не желаете взглянуть на… пациента?

- Зачем? Я хочу видеть конечный результат… впрочем, давайте.

Главврач провел Ольгу Даниловну в палату. Максим сидел на кровати, раскачивался и что-то мычал под нос, глядя мутными глазами в пол. Ниточка слюны свисала из уголка рта почти до самого колена.

Ольга Даниловна кинула на главврача вопросительный взгляд. Тот заговорил холодно и спокойно, будто на симпозиуме психиатров:

- Побочные эффекты электросудорожной терапии. Вас предупреждали, что эта процедура может разрушить целые участки мозга. Эрнест Хемингуэй после сеансов ЭСТ потерял способность писать. У вас же есть еще ребенок, насколько я знаю?

- Вас это не касается, - Ольга Даниловна промокнула глаза платком. Ее лицо так и осталось каменным. – Да, у меня был еще один сын. Он не захотел порадовать мамочку примерным поведением и хорошими оценками. Впрочем, я всегда говорила: от осинки не родятся апельсинки. Ничего хорошего у того биомусора, каким был их папаша, получиться и не могло. Один отпрыск повесился, второй – психопат. Плохая наследственность.

- Вы же видели, за кого выходите замуж, - сказал доктор. – Сами выбрали.

- Эти мужики все козлы. Пустят пыль в глаза, а нам, несчастным женщинам, потом расхлебывай. Зачем вы меня спрашиваете? Ваше какое дело?

Максим поднял голову. В безжизненных глазах появились проблески разума.

- Мама, - едва слышно сказал он. – За что?

Ольга Даниловна расхохоталась ему в лицо, и доктор с трудом подавил мысль, что лечить надо было вовсе не злосчастного молодого человека со странными фантазиями, а эту роскошную женщину, ввергнувшую собственного сына в пучину безумия.

- Я тебе говорила, что если ты будешь на меня тявкать, отправлю в дурдом? – пропела Ольга Даниловна. – Говорила. Но ты пошел на принцип. А значит и я пошла на принцип. И кто из нас оказался прав?

Максим впился взглядом в мать:

- Я убью тебя! Я выжгу тебе душу!

- Ха-ха-ха! Давай, вперед! Я жду! Что, никак? А я ведь предупреждала…

Максим сжал кулаки и бросился на мать. Санитар успел перехватить его и швырнуть на койку.

В палату вошла медсестра. В белом халате, со шприцем в руках, она быстро закатала Максиму рукав и сделала укол. Ее чуть раскосые глаза смотрели жестко и равнодушно.

Максим перестал биться и уставился бессмысленным взглядом в потолок.

- Вам лучше уйти, - резко сказал доктор. – И до конца лечения не видеть пациента.

Ольга Даниловна вышла. Дверь захлопнулась, разделяя сына и мать непроницаемым барьером.

***

Максим снова промчался по призрачному коридору и увидел Петровского с пистолетом в руке. Вот, значит, как оно на самом деле. Да, никто не умрет: ведь на самом деле нет ни Зоны, ни Олеси, ни майора. А то, что уготовано ему, Максиму, куда хуже смерти. Ну почему, почему он не послушался приказа и не убил врага еще там, в лесу? Тогда можно было бы изменить реальность… наверное. А теперь все. Больница… безумие…

Максим, будто раб перед властелином, опустил взгляд и прошептал, обращаясь неизвестно к кому:

- Дай мне шанс… Прошу тебя, дай мне шанс…

Указательный палец на спусковом крючке шевельнулся. Но за долю секунды до того, как Петровский выстрелил, наркоман рванулся и закрыл собой Максима. Что-то негромко щелкнуло и две пули с глухим хрустом ударили во впалую грудь.

- Проклятый! – проревел доцент. – Это не тебе!

Раненый захрипел, на губах вздулись кровавые пузыри. Глаза остекленели, рот расплылся в счастливой улыбке. Обнаженными нервами Проводник ощутил последний крик отлетающей души. «Нет большей любви, если кто жизнь положит за други своя».

Максим не посмотрел в глаза Петровскому. Даже не поднял веки. Он лишь мысленно заглянул в тоннель, соединивший его разум с разумом убийцы, и обрушил в него косматый черный шар: всю мощь боли, страха, и зверинойненависти.

За долю секунды Максим прожил с Петровским его жизнь. Он увидел белокурую красавицу под колесами черного автомобиля с мигалками. Маленьких близнецов, безжизненно повисших на руках спецназовцев. Вымученную улыбку пожилой женщины, комкающие простыню пальцы и пустые упаковки обезболивающих лекарств.

Но сейчас все это не имело никакого значения. Осталась лишь беспощадная истина: «Убей врага!» И все же к молоту ненависти Максим добавил острый стилет жалости.

- Господи, как больно! – прохрипел Петровский, схватился за сердце и рухнул на пол.

Снова закричала улетающая душа. Тоннель с оглушительным звоном рассыпался мириадами сверкнувших обломков.

Максим посмотрел на Шмеля. Тот опустил ствол, в ужасе глядя на мертвого командира.

- Брось ружбайку, - равнодушно сказал Проводник. – Беги, пока мы не враги!

Шмель медленно положил оружие, попятился и пулей вылетел за дверь. Девочка с косичками опомнилась первой. Достала из кармана перочинный нож и разрезала путы на руках и ногах Проводника.

Максим взял пистолет из еще теплой руки мертвеца. Нажал на рычажок. Стволы переломились, как у ружья. Максим вставил новую обойму, пошарил в рюкзаке Петровского и достал коробку с патронами. Их осталось всего шесть.

- Теперь ясно, почему доцент не убил тебя в церкви. Такие патроны – дефицит, – подытожил майор и ехидно добавил: - Мне, конечно, вполне удобно, только я все-таки не хочу провести остаток своих дней привязанным к скамейке!

Проводник взял у девочки с косичками ножик, освободил пленников, сунул пистолет в карман и пошел к двери.

- Э! Ты куда? – закричал майор.

- В радиоцентр. За ружьем. Вы думаете, я своего железного друга здесь оставлю? Заодно и ваше принесу.

- В Зоне же нельзя идти назад, - Олеся бросилась к мужу и прижалась к нему, ёжась, словно под порывами ледяного ветра.

- Я и не собираюсь, - ответил Максим, стараясь не глядеть через плечо жены на синие губы покойника. – Здесь сходятся тысячи векторов. Выбирай любой – придешь в радиоцентр.

Проводник прошел через лес, спустился в убежище и вздрогнул. На койке сидел человек в советской военной форме. Старый знакомый: призрак начальника радиоцентра полковник Федотов.

- Привет! – сказал он. – Вернулся? Садись, погутарим!

- Я на минуту, - ответил Максим. – Ружье и рюкзак заберу и пойду.

- Составь компанию. Мне так тоскливо здесь одному. Детишки были – просто праздник.

- Что ж ты Петровского-то не обработал? – досадливо спросил Максим.

- Так глухой он. Пень пнем. Как и майор твой.

Некоторое время призрак и человек сидели молча, изредка переглядываясь. Потом Федотов предложил:

- Может, выпьешь? У меня отличный спиртяга.

- Нельзя. У меня же аллергия на алкоголь.

- Да брось! – Федотов откуда-то достал бутылку со спиртом и откупорил ее. – Ты сам на себя наговариваешь. Пей!

- Не буду!

- Будешь! – закричал полковник. – Иначе не сможешь работать моим помощником!

- А почему я вообще должен работать на тебя? У меня что, своих дел нет? - неосторожно возразил Максим.

Федотов рассвирипел. Тренированный, сильный, он схватил Проводника, швырнул на пол и попытался влить спирт ему в рот. Вонючая жидкость лилась по щекам и подбородку, но Максим ухитрился не глотнуть «белую смерть». Рванулся, полковник подставил ему подножку, навалился сверху и чувствительно приложил головой о бетон. Из глаз посыпались искры.

Максим повернул голову и вместо Федотова увидел… Церпицкого. Майор поставил Проводника на ноги.

- Спиртиком, значит, балуешься? – он показал на бутылку на полу. – Вот Олесе скажу!

- У меня сухой закон! Не надо на меня наговаривать! – Проводник ощупал шишку на лбу.

- Знаю я, какая у тебя закон, - ухмыльнулся майор, но, увидев лицо Максима, добавил: - Шучу, шучу. Но как ты храбро сражался с бутылкой – это надо было видеть.

Максим достал из шкафчика «тозик», подсоединил магазин и щелкнул затвором. Майор принес двустволку и рюкзак.

- Пока останемся здесь, - сказал Максим. – Ночь уже. С нашими подопечными ничего не случится.

- У них нет еды и воды, - нахмурился майор.

- Ничего, до утра перекантуются. Пусть заглянут в рюкзак Федотова… тьфу! Петровского, конечно. Константин Владимирович, а почему вы решили, что я в опасности? Олеся забеспокоилась?

- Нет, не Олеся, - медленно, будто смакуя каждое слово, проговорил майор. – Пацан этот, ботаник. Так и сказал: если хотите увидеть Проводника живым, бегите к нему со всех ног.

Какая-то мысль не давала Максиму покоя. Несколько минут он сидел, обхватив голову, и вдруг вспомнил. Схватил Церпицкого за плечо и выпалил:

- Константин Владимирович. В ФСБ крот! Я прочитал это в голове Петровского! Это Николай Фирсов! Я еще тогда знал: с ним что-то не так!

Майор изменился в лице:

- Счастье, что ты сказал мне! Ни в коем случае нельзя докладывать полковнику. Сожрет и костей не оставит! Не жить нам на этом свете!

- Но безопасность государства… Долг службы… - прошептал Максим.

- Я тебя породил, я тебя и убью? Детский лепет! – отрезал майор. – Никто не будет жертвовать собственным ребенком ради пафосных слов. Николая полковник прикроет и вытащит, а для этого надо устранить свидетелей. Меня, тебя и Олесю. Хочешь жить: держи язык за зубами. До поры до времени.

Максим достал из кармана пистолет Петровского и протянул майору. Тот повертел оружие и вернул Проводнику:

- Бесшумный пистолет «Гроза». Бери, тебе нужнее. Только из Зоны не выноси. Будут проблемы с патронами – звони. Я достану.

- Я вряд ли смогу… - неуверенно начал Максим.

- Сможешь! – жестко оборвал майор. – Сегодня смог и в другой раз получится! Ты попробовал на вкус ненависть! Более ты не мальчик, а взрослый мужчина!

Максим тяжко вздохнул и ушел в генераторную. Достал из шкафчика ружье и вставил магазин. Маслянисто щелкнул затвором. Патрон скользнул в ствол. Проводник прижал к себе оружие так, словно обнял после долгой разлуки лучшего друга и рухнул на койку.