Стылая

Глава 11

– Да перестань ты оглядываться по сторонам... – посоветовал мне Коннел. – Говорю же тебе – чончона больше нет.

– Откуда ты знаешь, может, я не чончона, а опасное зверье высматриваю?.. – мне оставалось только тяжело вздохнуть.

Мы находились рядом с тем же каменным козырьком, под которым прятались большую часть ночи – а что, место удобное, и находится сравнительно недалеко от дороги, вернее, от того места, по которому мы совсем недавно направлялись к пещере. Солнце, голубое небо с белыми облаками, почти полное отсутствие ветра, то и дело раздается треск кузнечиков и цикад... Благодать! Ох, если бы не эта неопределенность, которая бесконечно выматывает и от которой тяжело на сердце...

– Да откуда тут зверье?.. – махнул рукой парень. – Около жилища колдуна никаких хищников нет – они же чувствуют возможную опасность, и потому стараются держаться подальше от этого места. Вот если мы отойдем отсюда на приличное расстояние – тогда да, зевать не стоит, а пока что можно особо не волноваться.

– Коннел, ты точно уверен, что чончона больше нет?.. – я все же решилось задать вопрос, который по-прежнему не выходил у меня из головы.

– Я в этом абсолютно уверен. Тебе, кажется, уже говорили: чончону необходимо обрести тело до рассвета, а иначе его ждет смерть. Мази для приращения головы к телу он не нашел, а раз так, то жизни ему оставалось только до восхода солнца. Помнишь, как чончон кричал последний раз, сколько в его голосе было отчаяния? То-то и оно. Есть строго определенное время, на которое голова колдуна может отделяться от тела, и если превысить это время, то чончону уже ничто не поможет. Чтоб ты окончательно успокоилась, я скажу тебе так: даже жители здешних мест, которые по-настоящему боятся чончона, с рассветом уже не опасаются его нападения – для этих летающих голов солнечный свет подобен смерти. Ну, уж если ты не веришь моим словам, то давай поищем голову чончона, тем более что последний раз он кричал где-то подле своего жилища, кажется, неподалеку от той пещеры, где лежало его тело.

Вот спасибо, только этого мне еще не хватало! Лишь стоит вспомнить маленькую темную комнатку, освещенную лишь мертвенно-бледным светом гнилушки, неподвижное тело без головы, лежащее на травяной циновке... Бр-р-р, нет, спасибо, с меня вполне достаточно и одного посещения этого места! А уж заниматься поисками головы колдуна у меня и вовсе не было не малейшего желания!

– Ладно, считай, что я все поняла, и на эту тему больше разговоров нет.

– Хм, приятно слышать.

– Только вот мне еще кое-что неясно... – я все никак не могла успокоиться. – Судя по всему, чончон, то бишь колдун, действовал вместе с чернокнижником и принцем, но ты ранее утверждал, что подобное невозможно! А еще ты говорил, будто чончон никому не подчиняется, и действует сам по себе...

– Так оно и есть... – кивнул Коннел. – В Зайросе я нахожусь достаточно долго для того, чтоб узнать местные нравы, законы и порядки. Мне до сих пор кажется невероятным то, что чончон нашел себе друзей-чужестранцев, и в чем-то даже слушался их, тех людей, что пришли сюда из-за моря. Это, знаешь ли, в корне неправильно. Надо сказать, колдунов в здешней стране хватает, но тех, кто сумел достигнуть вершин в своем чародейном искусстве – таких можно пересчитать по пальцам. Чончон – это высшая ступень здешнего колдовства, и тот, кто ее достиг, вряд ли снизойдет до общения с чужаками, и уж тем более не станет действовать с ними заодно. Конечно, чончоны нередко собираются вместе, но частенько это происходит лишь в том случае, если требуется общая помощь или совместные действия. Ну, а чтоб чончон по своей воле стал помогать чужакам... Нет, я в подобное поверить никак не могу.

– Понимаю... Меня и другое беспокоит. Вот уже несколько часов, как взошло солнце, а наши еще не подошли. Отсюда до пещеры не так далеко, а выйти они должны были с рассветом – мы же так договаривались...

И верно – наших мужчин что-то долго нет. Вчера было решено: мы разбираемся с чончоном, а Павлен и святые отцы сделают все, чтоб Проклятое Око навек исчезло с лица земли. Как сказал Пес Веры – далеко не все, что осталось в этом мире после битв Богов, может нести мир и процветание. Если кое-что из наследия Темных Богов сгинет раз и навсегда, то ничего, кроме пользы, это не принесет. Уж не знаю, как Павлен намеревался расправиться с Проклятым Оком, но понятно, что Пес Веры слов на ветер не бросает.

В итоге мы решили, что наши мужчины выйдут из пещеры с рассветом, а мы будем дожидаться их тут, неподалеку от дома колдуна. Все бы ничего, только вот солнце уже часа два, как взошло, а мы по-прежнему никого не видим.

– Ну, мало ли что могло произойти... – хотя Коннел и произносит эти слова спокойным тоном, но чувствуется, что у него тоже тревожно на душе.

– Может, отправиться назад, к пещере?.. – предложила я.

– Нам было велено сидеть на месте и дожидаться прихода остальных здесь.

– Просто время идет, и я начинаю волноваться.

– Ну, не ты одна тревожишься, но пока что давай подождем. Вот если они еще час не покажутся – то вернемся.

– Ладно... – кивнула я головой. – Тогда ответь мне на один вопрос...

– Неужто только на один?.. – усмехнулся парень.

– Ну, тут уж как получится. Ты сказал мне, что твой дед – простой охотник, и отец из купцов, а вот Павлен как-то обмолвился, что ты – из аристократов, пусть и из мелкопоместных. Ну, и кто из вас говорит неправду?

– И когда же он тебе об этом сказал? – после короткой паузы поинтересовался Коннел.

– Вскоре после того, как я тебя наняла. Думаю, за короткое время он собрал о тебе все сведения.

– Когда я рассказывал тебе о своей семье, то просто кое-что сгладил... – вздохнул Коннел. – Семья моей матери относится к числу старинных аристократических родов. Правда, больше им похвастаться нечем – мать со своим отцом жили весьма небогато, а точнее, бедно. Как мне говорили, в свое время у нашего семейства было неплохое состояние, но... Вчистую разорился еще мой прадед... Таких, чтоб ты знала, хватает.

– Знаю, не сомневайся.

– Ну вот, для того, чтоб выжить, мои предки занялись охотой, тем более что любили лес куда больше города, да и чувствовали себя в нем, как дома. И потом, охота, пусть даже ею занимаются для продажи шкур – это вполне пристойное занятие, ничуть не роняющее честь семьи аристократа. А уж если учесть, что у многих дворян охота – это нечто среднее между развлечением и обязанностью... В общем, семью никто не осуждал, хотя и прежних знакомств особо не поддерживали: сама понимаешь, водить дружбу с бедняками ни у кого нет большого желания, хотя знатные гости изредка посещали дом деда – все же на лечение в Светлый Лог приезжало немало людей из знатных семейств. Тем не менее, к нашей семье в тех местах относились с должным уважением и почтением. Что же касается моего папаши, то он, чтоб ты знала, тоже из разорившихся аристократов, только вот там несколько иная история – его, если можно так выразиться, взяли в богатую купеческую семью за красоту и титул...

Ну, это мне знакомо, сталкивалась с подобным уже не раз. Многие богатые купеческие семьи, желая, так сказать, заиметь некий лоск и возвыситься над остальными простолюдинами, выдавали дочерей за вконец разорившихся аристократов, и даже брали их в торговые партнеры. Зачем? В этом случае не только дочь, но и твой торговый дом приобретает титул и некие торговые послабления – мол, к этим делам имеют прямое отношение высокородные!, а на самого купца падает отблеск знати, после чего купчина смотрит с некоторой долей снисходительности на своих друзей-соперников по торговому союзу! Правда, сами аристократы на подобное шли крайне неохотно – когда твой родовой герб отныне будет использоваться среди торговцев, да еще и является, если можно так выразиться, фишкой купеческого дома, то в этом случае титул, так сказать, несколько обесценивается, а на тебя самого в среде аристократов смотрят свысока и с некой долей брезгливости. Женитьба аристократа на простой девушке из народа – это, разумеется, считается мезальянсом, но в этом нет ничего необычного или позорного (случалось, и короли брали в жены простолюдинок!), но вот когда твой титул и фамильный герб красуется в каком-либо торговом доме – на подобное смотрят весьма предвзято. Недаром муж Ларин, моей старшей сестры, хотя и женился на ней ради приданого, но и слышать не хотел о том, чтоб позволить использовать герб своей семьи каким-то торгашам, и все ради того, чтоб те вешали его на свой торговый дом и припутывали к купеческим делам. Как видно, папаша Коннела не был столь разборчивым.

Тем временем Коннел продолжал:

– Когда выяснилось, что у отца имеется вторая семья, то мы с братом были признаны незаконнорожденными... В общем, у нас сейчас нет ни титула, ни денег, и хотя мы все же носим аристократическое имя матери, но ничем не отличаемся от простых людей, так что, сама понимаешь, мне не хочется лишний раз упоминать о том, чего мы лишились.

– Да, невесело. Только вот в твоем рассказе мне кое-что не ясно. За подобные действия на твоего папашу следовало подать в суд. Не понимаю, почему твоя мать этого не сделала. В подобных случаях судьи очень строго подходят к провинившемуся, и, как правило, встают на сторону пострадавших, особенно если дело касается аристократов. Как на эту историю не смотри, но со стороны твоего отца наличествует целенаправленный обман, а раз так, то у твоей матери были все шансы выиграть дело. Конечно, брак все одно был бы признан недействительным – с этим ничего не поделаешь, но зато вас с братом должны были официально уравнять в правах с остальными детьми твоего отца, то бишь вы были бы признаны законнорожденными, а это и имя, и титул, и кое-какие блага... Вдобавок ко всему мать могла отсудить немалые деньги с вашего дорогого папаши. Примеров хватает, тем более что прецеденты уже были...

– Можешь не продолжать... – перебил меня Коннел. – Думаешь, жена моего отца об этом не знала? В этом-то все дело – моя мать ее просто боялась, потому как та женщина ненавидела нас всеми фибрами своей души, да и угрозы этой особы звучали очень серьезно, а я в то время был слишком мал.

– Все одно суд в любом случае принял бы вашу сторону. По сути, это беспроигрышное дело.

– Возможно, если не знать, кто является законной женой моего отца. Имя купца Гуряна тебе о чем-то говорит?

– Торговый дом «Гур и компания»?

– Да. Так вот, мой папаша – муж одной из трех его дочерей.

Гурян... А вот это уже серьезно. Лично я с этим человеком никогда не встречалась, и общих дел у нас с ним не было, но, тем не менее, наслышана. Гурян – один из богатейших купцов в нашей стране, и, несмотря на более чем солидный возраст, умен, и все еще очень многое держит под своим контролем. У него, как говорится, все схвачено и за все заплачено. Не сомневаюсь и в том, что нужных связей и полезных знакомств у него более чем достаточно. Судиться с ним, конечно, можно, только для этого нужны толковые стряпчие и очень большие деньги, и все одно нет уверенности в том, что не будут перекуплены свидетели и не пропадут собранные доказательства. Мужик проигрывать не любит. Впрочем, даже в том случае, если дело будет выиграно, то сомнительно, что семья Коннела получит хоть что-то. Почему? Скорей всего, у этого человека – отца Коннела, нет особого имущества, так, капают в карман проценты от мелких сделок, и не более того. Гурян не из тех людей, кто подпускает чужаков к своим делам, пусть даже этот человек – муж его дочери. Суд может назначать какой угодно штраф отцу Коннела – все одно в итоге горе-папаша вывернет пустые карманы перед судом: дескать, это тесть богат, а я человек бедный, и взять с меня нечего! Если уж на то пошло, то лучше в долговую яму сяду... Вернее, его туда отправит разгневанный тесть, ведь подобные скандальные истории очень вредят репутации торгового дома.

Обо всей этой истории я могу сказать только одно: если бы мне нужно было принять решение – судиться с Гуряном, или нет, то я для начала хорошо взвесила все «за» и «против». Это не тот человек, кого стоит иметь своим врагом.

Меж тем Коннел продолжал:

– Ты и сама понимаешь, что не стоит говорить посторонним о некоторых вещах – так проще жить.

– Мне мог бы сказать правду с самого начала.

– Ну, понимаешь... – Коннел чуть замялся. – По сути, эти подробности не так и важны. Не люблю, когда люди начинают относиться ко мне с неким снисхождением: мол, вроде и из аристократов, а на самом деле едва ли не бедней нас – ни кола, ни двора... Правда, окружающие все равно откуда-то узнают об этой истории: вон, инквизитор – и тот в курсе!

– Было бы удивительней, если б Пес Веры не выяснил подобное... Ой, смотри, кажется, наши показались!

– Точно, они...

И верно: из-за холма появилось несколько человек. Прикрыв глаза от солнца, смотрела на них. Так, их шестеро: Пес Веры, двое святых отцов, Якуб, и двое пленников. Значит, решили прихватить с собой эту парочку отступников. Надо же, рискнули взять обоих... Ну, это дело господина инквизитора: хочется ему тащить с собой этих грешников – пусть тащит, только, боюсь, глаз с них нельзя спускать ни на миг. Вот еще лишние хлопоты на нашу голову! Вообще-то Павлен с самого начала говорил о том, что принца Гордвина необходимо вернуть на родину, причем неважно, живого или мертвого. Хотя тут я не совсем права: принц должен вернуться на родину живым, а что с ним будет потом – это никоим образом не должно волновать никого из нас.

– А тебе не кажется, что они уж очень медленно идут?.. – Коннел тоже всматривался в приближающихся людей.

– Пожалуй, ты прав... – кивнула я головой. – Такое впечатление, что плетутся нога за ногу. Может, пойдем им навстречу?

– Пошли... – согласился Коннел, закидывая на плечи свой дорожный мешок. Надо сказать, что содержимое этого мешка довольно заметно оттягивает плечи парню, а ведь еще пару дней назад ничего подобного не было. Ну, о причине догадаться несложно: похоже, за согласие отправиться на расправу с чончоном Павлен заплатил не только мне, но и Коннелу, причем не скупясь, отсыпал парню золотого песка и самородков, которых в пещере хватало. Дело хорошее, только вот тащить эту тяжесть – удовольствие небольшое. За то долгое время, что мы стояли под каменным козырьком, я пару раз попыталась незаметно приподнять мешок Коннела, и, надо сказать, это получилось у меня с трудом. Это мне Пес Веры в качестве уплаты отдал изумруды, а вот Коннелу – золото, тем более что в пещере должно быть немало этого желтого металла: чернокнижник и не скрывал, что ранее к ним частенько забредали старатели, причем вряд ли у тех людей были пустые руки. Что тут скажешь? Только то, что я заранее сочувствую парню: золото – очень тяжелый металл, и тащить долгую дорогу на спине такую тяжесть мне бы никак не хотелось. Хотя, вообще-то, еще недавно Коннел отказался от трех найденных мешочков с золотом, которые в конечном итоге забрал Якуб, но сейчас нашего проводника можно понять – тогда мы шли вперед, и не знали, что будет дальше, а теперь возвращаемся назад, а раз так, то не стоит отмахиваться от лишних денег. Мне, во всяком случае, даже в голову не пришло отказаться от тех изумрудов, а, между прочим, эти два мешочка немалых размеров, битком набитые камнями, весят ой как немало! Ничего, своя ноша не тянет, как-нибудь дотащу, тем более что Павлен ясно дал мне понять: это будет единственным товаром, который я увезу из Зайроса.

Подойдя ближе к мужчинам, которые, и верно, не шли, а еле брели, я поняла, насколько они измотаны. Хуже всех выглядел Павлен – бледный, с впавшими глазами и трясущимися руками, инквизитор только что не мотался из стороны в сторону. Такое впечатление, что он передвигается из последних сил. Да что с ним такое? Надо сказать, что и остальные выглядели немногим лучше – святые отцы, как и Пес Веры, еле держались на ногах, принц со своим приятелем смотрелись тоже далеко не лучшим образом. Единственным человеком, кто выглядел более-менее сносно, был Якуб. Хм, если судить по внешнему виду, то вся эта компания едва держится на ногах.

– Что с вами произошло?.. – ахнула я, подходя к мужчинам. – Краше в гроб кладут!

– Лучше вы скажите, что с чончоном?.. – уставшим голосом спросил Павлен.

– Нет больше чончона... – махнул рукой Коннел, и тут я заметила злой взгляд, который чернокнижник бросил на Коннела. Похоже, этот грешник всерьез надеялся на то, что чончон окажется сильнее.

– Хорошо... – кивнул головой Пес Веры. – Проклятого Ока тоже больше нет, во всяком случае, я на это надеюсь. Господин Коннел, у меня к вам огромная просьба, хотя и несколько бестактная: не могли бы вы на какое-то время взять мой дорожный мешок? Что-то я крепко устал, даже ноги не держат...

– Да, конечно... – Коннел снял с плеч инквизитора мешок довольно-таки внушительных размеров, и с трудом закинул его себе на спину. – Однако...

– Верно, он достаточно тяжелый... – было заметно, что Пес Веры говорит с трудом. – Господин Коннел, нам надо отыскать место для недолгого отдыха, а не то мы все беспредельно умаялись за сегодняшнюю ночь.

– Помнится, в получасе ходьбы отсюда есть нечто подходящее для привала.

– Скажите, а вода неподалеку от того места имеется?

– Да.

– Хорошо, идем туда...

Если честно, то я не имела представления, где находится это место для отдыха и как оно выглядит – кажется, когда мы шли сюда, то никакого удобного места я не заметила, хотя, надо признать, в то время не очень-то и смотрела по сторонам. Сейчас меня интересовало другое: полчаса хода – это, получается, мы отмахнем отсюда пару верст, не больше. Маловато, конечно, я бы предпочла отойти от жилища колдуна куда дальше, но для начала и это неплохо.

Оба святых отца тоже сгибались под тяжестью своих дорожных мешков, но тут уже я взяла дело в свои руки. Для начала сдернула груз с отца Арна – надо сказать, что тот (вот диво!) особо не возражал против подобного отношения к себе, и сунула этот мешок Якубу, потому как мой бывший работник выглядел куда бодрее остальных:

– Неси.

– Хозяйка, да вы что!? – возмущению парня не было предела. – У меня самого мешок неподъемный! Я, по-вашему, что, двужильный?!

– Слушай меня внимательно, дитятко ты непутевое... – негромко произнесла я едва ли не на ухо Якубу. – И дважды повторять это я не буду. Значит так: или ты сейчас без разговоров возьмешь мешок отца Арна и будешь его нести ровно столько, сколько понадобиться, и при том не проявляя недовольства, или я сию же секунду разрезаю пополам твой дорожный мешок, и вытряхиваю на дорогу золото, что там есть – надо же облегчить твою тяжкую ношу.

– К... Какое золото?... – Якуб аж побледнел.

– То, что у тебя висит неподъемным грузом за спиной. Или ты думаешь, будто я не догадываюсь, что господин инквизитор отдал тебе все золото, что еще оставалось в пещере? Советую отнестись серьезно к моим словам: ты же знаешь – я просто так слов на ветер не бросаю.

– Ладно, ладно, чего кричать-то без дела!.. – мой бывший работничек без дальнейших пререканий закинул дорожный мешок отца Арна себе за спину. – Я ж не против, всегда готов помочь хорошему человеку!

– Прямо душа радуется, глядя на тебя... – хмыкнула я. – Праведное смирение и покорность вкупе с желанием помочь ближнему своему! Эх, если бы, голубь мой, всегда вел себя так радушно, то цены бы тебе просто не было!

Не обращая внимания на недовольное пыхтение Якуба, подошла к отцу Витору и одним махом сняла его дорожный мешок. Надо же, святой отец еще пытается уцепиться за него, не отдает...

– Я сам...

– Отец Витор... – хмыкнула я. – Верну я вам этот мешок, не беспокойтесь, но только после привала.

– Но...

– Святой отец... – мне удалось отобрать дорожный мешок без особых усилий. – Вы так цепляетесь за эту вещь, что я начинаю подумывать о том, нет и у вас там любовных посланий от какой-либо красотки. Экий вы проказник, однако! Не беспокойтесь, я об этом никому не скажу, и даже те письма читать не стану. Во всяком случае, в открытую...

Отец Витор ничего не ответил, лишь его губы чуть тронула улыбка. Даже Павлен промолчал, хотя наверняка все слышал. Похоже, сейчас им всем не до разговоров. Интересно, где они так вымотались?

Забросила на спину дорожный мешок отца Витора. Надо же, какой тяжелый! Интересно, какое добро туда натолкали святые отцы? То, что там не золото или драгоценные камни – это можно утверждать с полной уверенностью. Могу лишь предположить, что там находится нечто из тех вещей чернокнижника и принца Гордвина, которые ни в коем случае не следовало оставлять в пещере, и что обязательно требуется доставить на родину. Наверняка там книги, бумаги и прочее, о чем посторонним знать не положено. Впрочем, будем считать, что мне до всего этого нет никакого дела.

Вообще-то неплохо бы взвалить лишнюю тяжесть на чернокнижника и принца Гордвина, которые тоже не столько идут, сколько бредут со связанными за спиной руками и злющими физиономиями. Справедливости ради надо сказать, что и у каждого из них за спиной тоже висит по мешку немалых размеров. Конечно, на эту парочку отступников можно было бы нагрузить еще что-нибудь, но уж раз святые отцы предпочитают сами тащить в своих мешках столь тяжелый груз, то, значит, у них были для этого все основания.

К сожалению, добраться за полчаса до предполагаемого места отдыха у нас не получилось. Мы все еле шли: одни от усталости, а другие – сгибаясь под нелегкой ношей. Надо сказать, что и у меня через какое-то время заболела спина, а ноги стали наливаться тяжестью. Постепенно стало не хватать воздуха, пот заливал глаза, во рту пересохло... Невольно вспомнилось, как ранее, в случае необходимости, мне самой приходилось таскать мешки и тюки на складах, или же помогать при разгрузке товара, а такое случалось нередко... Увы, но в данный момент у меня почти ничего не осталось из прошлого имущества – чтоб рассчитаться с долгами, вынуждена была продать даже отчий дом. Не знаю, о чем сейчас думали остальные, но я знала одно: как бы ни было сложно – надо держаться, возвратиться домой и вернуть себе то, что сумела так глупо растерять. Вернее, то, что мне помогли растерять. Ну, а чтоб мечты воплотились в действительность, сейчас надо вытерпеть все сложности хотя бы ради того, чтоб не потерять самоуважения, доказать всем и каждому, что меня рано скидывать со счетов. Припомнился и Сандр, друг детства... Этому тем более надо дать понять, что не стоит загонять меня в угол, празднуя победу, да при том еще и вытирая ноги о поверженного противника... Вот потому-то я шла, смахивая с глаз капли пота, и повторяла про себя; а вот хрен вам, меня так легко не сломать!

К месту отдыха мы подошли, вернее, добрели, только через полтора часа. Со стороны оно, это место, и верно, выглядело на редкость располагающим – небольшая поляна посреди валунов, покрытая толстым слоем серо-зеленого мха, а неподалеку, среди все тех же валунов, протекал узенький ручеек, вернее, его правильней назвать струйкой воды. Пожалуй, Коннел прав: лучшего места для привала придумать просто невозможно.

Похоже, наши святые отцы держались из последних сил – недаром, стоило обоим присесть на мягкий мох, как у них сами собой закрылись глаза, и молодые люди просто-таки повалились на землю, засыпая на глазах. Павлен оказался чуть покрепче, и перед тем, как заснуть, попросил разбудить его через несколько часов, а до того нам следует дежурить, и ни в коем случае не спускать глаз с пленников. Руки им развязывать только в самом крайнем случае, и на короткий срок. Да, в мешках, что эти двое тащат на себе, находится съестное, так что мешки с парочки отступников можно и снять... Уже засыпая, Павлен пробурчал нечто похожее на то, чтоб к остальным мешкам пленники и близко не подходили...

Н-да, указания выданы, надо исполнять, только вот Пес Веры даже не вспомнил о том, что и нам с Коннелом ночью тоже было не до сна. Скидывая со спины тяжелые мешки, философски подумала: что ж, дежурить – так дежурить, хотя, наверное, придется делать это по-очереди. Главное, у нас впереди насколько часов отдыха, хотя, положа руку на сердце, сомневаюсь, что этого времени святым отцам хватит, чтоб хоть немного придти в себя.

– Фу, думал, не дойду... – Якуб развалился на толстом ковре изо мха. – Полежать-то как хорошо...

– Снимите с нас эти грязные мешки... – процедил принц Гордвин, который до этого не произнес ни звука.

– А почему бы и нет?.. – Коннел подошел к недовольному принцу. – Перекусить нам явно не помешает, а в этих мешках, как нам сказали, съестное.

– Якуб, поясни, что произошло?.. – оглянулась я на спящих людей. – С чего это мужчины такие измотанные?

– Ясно с чего... – вздохнул парень, закидывая руки за голову. – Они же с Проклятым Оком полночи разбирались, а это дело нелегкое. Чего там точно произошло, как они с этой тварью разделались – не знаю, только вот Око из мужиков едва ли не все силы вытянуло. Святые отцы, когда с этим делом, то есть с Проклятым Оком, закончили, то ходили, держась за стенку, а иначе у них ноги просто подгибались. Да что говорить о парнях, если даже я чувствую себя хуже некуда, хотя к тому месту, где это страшилище находилось, и близко не подходил! Знаете, у меня ночью, на короткое время, создалось странное впечатление. Казалось, будто из меня все силы вытягивают – тут не то что идти куда-то, а и шевелиться не хочется. Состояние, скажу я вам, препоганое. Думал, что с рассветом наши святоши вообще с места не сдвинутся, а они все же оклемались немного, и решили убраться от греха подальше из той пещеры. Думаю, когда господин Павлен проснется, то он вам об этом расскажет во всех подробностях.

– Идиоты... – проскрипел чернокнижник, даже не садясь, а плюхаясь на землю. – Какие же вы все идиоты! Разрушить дело всей нашей жизни, пустить на ветер столько трудов, и ради чего?! Только для того, чтоб убрать из этого мира творение Темных Богов? Да какое право вы имели уничтожить уникальный артефакт, то, что является инструментом Небес, и было оставлено Богами на земле?! Но ничего, не все еще закончено!

Не знаю, что этот тип хотел услышать от нас в ответ, только вот у меня не было никакого желания с ним общаться. Этот плюгавенький мужичонка с первого взгляда вызвал у меня настолько сильную антипатию, что даже лишний раз не хотелось смотреть в его сторону, не говоря уж о том, чтоб с ним разговаривать. Возможно, он, как утверждается, и является потомственным колдуном в невесть каком поколении, и пусть чародейских знаний у него целый обоз с небольшой тележкой в придачу, только вот от некоторых умников лучше держаться подальше и не иметь с ними ничего общего.

– Дайте мне воды!.. – потребовал Гордвин.

– Мне бы кто ее дал... – вздохнула я, поднимаясь на ноги. Фляжки у всех пустые, надо идти за водой... Вообще-то у меня сейчас нет желания даже пошевелиться лишний раз, но ручей находится неподалеку, а пить очень хочется... – Парни, давайте фляжки, схожу за водой.

Хорошо еще, что к ручейку далеко идти не надо, всего лишь десятка три шагов от поляны. Опустившись на колени около узенького ручейка, долго пила холодную воду, затем умылась – и сразу стало легче. Ох, как бы хотелось сейчас помыться, а еще лучше – попариться в бане, только вот пока что о подобном можно лишь мечтать.

Когда же с тяжелыми фляжками я пошла назад, то увидела на небе летящую птицу. Судя по немного дергающемуся полету, а заодно и по размерам, это наверняка фадермус. Хоть бы мимо пролетел, паразит, сейчас никак не до него! Не приведи того Светлые Боги, вздумает напасть на нас – тут не знаешь, как и отбиваться! Увы, но этот летающий урод, похоже, направляется прямо к нам...

– Что делать?.. – я чуть ли не бегом преодолела расстояние до полянки. – Видите, летит...

– А то как же, видим, не слепые!.. – Коннел был уже на ногах, и смотрел на приближающуюся птицу. – Ну, и что нам сейчас делать? В прошлый раз отец Арн эту летающую тварь подранил, но, боюсь, если даже сейчас мы сумеем разбудить святого отца, то вряд ли от него будет хоть какой-то толк!

– Может, камнями его отогнать?.. – дрогнувшим голосом спросил Якуб.

– Боюсь, нам ничего иного не остается...

К тому времени, как фадермус приблизился к нам, мы успели собрать у валунов с десяток камней – больше не получилось, и Коннел с Якубом швырнули их в хищника, когда тот едва ли не спикировал на нас. Из десятка камней цели достигли всего три, но этого хватило, чтоб фадермус отлетел от нас на какое-то расстояние. Не скажу, что это самый большой фадермус из всех, кого мы уже встречали, но и мелким его тоже не назовешь, во всяком случае, одним ударом своего клюва враз пробьет голову любому из нас, да еще и когтями располосует едва ли не на куски. Вон, сейчас эта летающая образина круги в вышине описывает, то приближается к нам, то снова взлетает едва ли не стрелой, да еще при этом отвратительно кричит. Все верно, мы уже знаем, что если это мерзкое создание привяжется к возможной добыче, то так просто уже не отстанет. Ну, и как его теперь отогнать? Все время рядом с кучей камней сидеть не будешь... Хорошо еще, что у наших святых отцов при себе оказались мечи, все те же, с серебряными насечками, и сейчас Коннел и Якуб забрали это оружие себе. Ну, за Коннела то я спокойно – этот оружием владеть умеет, а вот в руках у моего бывшего работничка меч выглядит инородным телом. Если (не привели того Светлые Боги!) фадермус нападет на Якуба, то тот вряд ли сможет отбиться.

– Что, страшно?.. – подал голос чернокнижник. – А ведь эта птичка не отстанет от вас до той поры, пока не возьмет свое – в этом можете мне поверить. Если хотите жить, то немедленно снимите с меня этот ошейник, или хотя бы развяжите руки, и я избавлю вас от фадермуса.

Ага, как же, так враз с тебя ошейник и сдерну! Не для того его надевали... И тут фадермус вновь рискнул пролететь над нами, причем довольно низко – я даже рассмотрела приоткрытую пасть с мелкими зубами. Якуб постарался отмахнуться от фадермуса мечом, и пока что это ему удалось, но понятно, что долго подобное везенье не продлится. А бесцветный тип со связанными за спиной руками продолжал:

– Из этого вашего парня боец – как из меня певец, а петь я, чтоб вы знали, совсем не умею. Снимайте с меня ошейник – и останетесь живы! Ну, долго еще будете раздумывать?

– Послушайте, господин Не-Знаю-Как-Вас-Там... – я обернулась к чернокнижнику, на тонких губах которого появилось подобие улыбки. – Еще раз услышу от вас подобное предложение – вытолкаю взашей с этой поляны, врежу по башке и свяжу ноги, чтоб точно с места не сдвинулся. Вы сами сказали, что фадермус от нас ни за что не отстанет, а раз так, именно вы и окажетесь тем самым, кем птичка пообедает, тем более что она явно намерена перекусить. На мой взгляд, вас вообще не стоит тащить с собой, лучше оставить здесь.

– Ненавижу наглых баб... – чернокнижник смотрел прямо на меня, и я невольно отметила, что и глаза у него ничем не отличаются от лица – такие же блеклые и бесцветные. – А фадермуса никому из вас все одно не прогнать без моей помощи. Ничего, я подожду, пока вы меня об этом сами просить будете.

Я уже, хотела, было, высказать чернокнижнику кое-что малоприятное для слуха, но внезапно меня осенило. Так значит, с пустыми лапами эта птичка не улетит? Ладно, можно попытаться сунуть в них кое-что...

– Коннел, прикрой меня на всякий случай, я сейчас...

Схватила один из тех мешков с провизией, который тащили наши пленники, и, покопавшись внутри, вытащила большой кусок мяса – похоже, это что-то вроде копченой бараньей ноги. Вот, отыскала именно то, что нужно! Ой, как же дивно пахнет это мясо, просто голова кругом идет, только вот сейчас не до того, чтоб жалеть о некоторых вещах... Правда, сказать по этому поводу я ничего не сумела, потому как сверху опять раздался отвратительный голос фадермуса – похоже, птица вновь пытается спикировать на нас в надежде на добычу. Ладно, не будем разочаровывать птичку...

Я успела как раз вовремя – размахнувшись, бросила довольно увесистый шмат вкусно пахнущего мяса в сторону пролетающей птицы. Естественно, не попала, но я особо и не старалась – главное, чтоб этот кусочек приметил фадермус. Уж не знаю, увидела птица этот кусок, или каким-то образом его унюхала, но то, что враз заприметила возможную добычу – в этом можно не сомневаться. Хотя мясо упало где-то среди валунов, в этот раз фадермус далеко улетать не стал – развернувшись, он пролетел совсем близко над землей, затем вновь взмыл в небо, а в его длинном клюве находился та самая баранья нога.

– Когда хоть эта птица успела ухватить мясо с земли?.. – в голосе Коннела слышалось неподдельное удивление. – Я этот момент совсем не заприметил, хотя глаз с фадермуса не спускал! Ну и скорость у этой птицы! Просто молниеносная!

– Да, я тоже этот момент как-то упустила... – мне оставалось только провожать взглядом летящего фадермуса. Чтоб ты подавился, паразит!

– А ему этой еды надолго хватит?.. – теперь и Якуб подал свой голос. – Вдруг он к нам снова заявится? Вернее, прилетит...

– Ну, на какой срок фадермусу хватит целой бараньей ноги – это вопрос не к нам, а к той парочке грешников, что сидит тут со связанными руками... – я покосилась в сторону чернокнижника, который смотрел на меня ненавидящим взором – похоже, такого простого решения проблемы он никак не ожидал. – А в том, что через какое-то время эта мерзкая птица снова проявится здесь – лично у меня в подобном нет никаких сомнений. Милое создание наверняка будет рассчитывать на то, что здесь его вновь покормят, так сказать, поставят на довольствие.

– Может, в следующий раз фадермусу в мясо отраву положить?.. – предложил Якуб. – Враз отлетается!

– Дело хорошее... – пожала я плечами. – Только вот где мы яд возьмем? Возможно, в дорожном мешке господина инквизитора есть что-то похожее, только вот как мы его искать станем? Для пробы будем лизать все подряд, что отыщем в банках и бутылках?

– Да я просто предложил...

– Вот когда святые отцы проснутся, ты им подобное и предложи, а пока что нам придется полагаться только на себя.

– Так подаст мне кто-нибудь воды или нет?.. – раздался недовольный голос принца Гордвина. – И руки развяжите, они у меня затекли!

– Я тоже от воды не откажусь... – проскрипел чернокнижник. – У меня уже давно в горле пересохло.

Что тут скажешь, ни минуты покоя – только ухаживать за этой парой нам еще не хватало для полного счастья! Глянула на Коннела – тот, вздохнув, открыл свою фляжку, из которой только что пил, и направился с ней к чернокнижнику, кивнув мне в сторону Гордвина:

– Ты дай ему напиться, а то у меня во фляжке воды всего на одного осталось.

Ну, если выбирать из этих двоих, то уж лучше я, и верно, подойду к Гордвину – он хотя бы внешне на отца Витора смахивает, а не то этот чернокнижник вызывает у меня даже не неприязнь, а самое настоящее отвращение. Хорошо, что Коннел это понимает.

Если судить по тому, что опальный принц выдул полную фляжку воды, то понятно, что пить ему, и верно, хотелось. Все бы ничего, но когда я хотела, было, отойти, Гордвин внезапно немного перекатился в сторону и подсек мне ноги. Понятно, что я упала на землю, довольно ощутимо ударившись спиной. Вот уж чего-чего, а подобного я точно не ожидала! Впрочем, надо было с самого начала подумать о том, что эти двое вряд ли будут вести себя как покорные овцы, которых ведут на заклание.

– В чем дело?.. – рявкнул Коннел, бросившись ко мне. – Что себе позволяешь, дебил? Совсем крыша поехала?

– Это у вас полностью отсутствуют умственные способности, и я просто указываю всем вам то место, которое вы должны занимать... – процедил принц, глядя на нас, словно на закоренелых преступников, которых по нелепой ошибке все еще не отвели на эшафот. – Вся ваша грязная компания, похоже, до сей поры так и не поняла, что имеет дело с наследным принцем, будущим королем. Вы собираетесь отвезти меня на родину? Что ж, я спорить не буду, потому как выбора у меня, похоже, нет. Разумеется, я не так планировал свое возвращение, но все может поменяться в любую минуту. Пока что я не касаюсь ваших действий и поступков, которым нет оправдания, но то неуважение, что вы подчеркнуто демонстрируете по отношению ко мне, не может вытерпеть ни один уважающий себя человек, и уж тем более я не собираюсь сносить вашего хамского обращения с особой королевских кровей.

– Да я тебя!.. – выступил вперед Коннел, но я его остановила.

– Погоди, надо же нам выслушать накопившиеся претензии. Давайте, Ваше Высочество, продолжайте, мы слушаем.

– Для начала развяжите меня и моего друга, после чего мы с вами поговорим... – Гордвин сделал вид, что не понял чуть заметной насмешки в моих словах. Хотя кто знает, может он действительно этого не заметил. – Да, и я требую к себе больше почтения и уважения!

– Думаю, дальше можно не продолжать, мне и так ясна суть ваших притязаний... – я потерла ноющую спину, подумав о том, что стоит радоваться хотя бы тому, что при падении не ударилась головой о камень. Что ж, пора поставить на место этого зарвавшегося парня, который, судя по всему, едва ли не полностью утратил чувство реальности, причем сделать это необходимо как можно более жестко, а иначе, увы, до головы принца так ничего и не дойдет... – Ну, раз святые отцы спят, то, считаю, нам имеет смысл поговорить на том языке, который мне ближе. Я человек простой, к аристократии никакого отношения не имею, так что постараюсь быть как можно более доходчивой. Прежде всего, каждому из вашей милой пары не помешает запомнить: еще один подобный выверт – и я не буду столь выдержана. Рука у меня тяжелая, настроение никудышное, вы оба мне совершенно не нравитесь, и хорошо врезать я сумею, причем сделаю это от души и с большим удовольствием.

– Чего иного можно ожидать от хамки?.. – опальный принц ухмыльнулся, и оглядел меня с головы до ног презрительным взглядом. – Да к тому же грязной, ободранной, тупой и необразованной...

– Что ж, есть такое дело, ведь мы находимся весьма далеко от цивилизованных мест, и нравы тут простые, если не сказать, примитивные... – я отряхнула одежду, и одним рывком подняла на ноги Гордвина, который явно не ожидал от меня ничего подобного. – Судя по этим речам ты, принц безголовый, все еще ничего не понял. До твоего происхождения и всей прочей высокопарной шелухи лично мне нет никакого дела, все твои привилегии остались там, за морем, куда еще надо суметь добраться, а с таким отношением к даме, то есть ко мне, твое путешествие за море может и не состояться.

– Не сметь мне тыкать!.. – прохрипел принц, но я его хорошенько встряхнула, и он замолк на полуслове.

– А знаешь, почему у тебя могут быть проблемы с морской прогулкой?.. – продолжала я, не повышая голоса. – Открою тебе небольшой секрет, о котором помалкивает господин инквизитор: тебя велено вернуть на родину – это верно, а целиком ты окажешься на том берегу, или туда прибудет всего лишь одна твоя голова – подобные мелочи не так и важны. Скажу больше: для многих из власть держащих предпочтителен именно второй вариант, то бишь им будет вполне достаточно вида твоей несчастной головы. Причина подобного выбора мне неизвестна – простолюдинам ваши игры знать не дано! Наверное, чтоб разом исключить тебя из каких-то сложных раскладов... В итоге все для вида поплачут над твоей забубенной головушкой, да и похоронят ее в дальнем уголке семейного склепа, чтоб впредь никому глаза не мозолила. Ну, не мне тебе пояснять придворные интриги. Больше того – нам куда удобнее тащить всего лишь одну голову, а не вкупе со всем остальным: голова молчит, не ноет и не угрожает, кормить-поить ее тоже не надо, и к тому же можно не опасаться, что она куда-то убежит. Так что учти: будешь себя плохо вести – и при очередном нападении фадермуса твоя прекрасная головушка может быть случайно откушена этой ужасной птичкой, а тело жадный фадермус утащит с собой, и наверняка сожрет его втихую... Вот горе-то, верно?! А чего иного можно взять от этого ужасного существа, для которого нет ничего святого?! Ох уж это местное зверье, которое, вообще-то, сдохло много лет тому назад, а сейчас ни с того, ни с сего, вдруг ожило, и, как выяснилось, весьма кровожадно...

– Вы не посмеете!.. – несмотря на солнечный день, было заметно, как побледнел принц.

– Кто – я?.. – постаралась ухмыльнуться как можно более презрительно. – А ты, как я погляжу, все еще не потерял веру в человечество. Ну, трудно судить о пристрастиях других, а мне нравится пояснять некоторым идиотам, как жесток и безжалостен этот мир.

– Гордвин, она просто пытается тебя напугать... – подал голос чернокнижник. – С особами королевской крови без суда и следствия так никто не позволит поступить, а иначе по возвращении домой за подобное ее ждет казнь!

– Господин чародей... – мой голос был изысканно вежлив. – Очевидно, у вас зрение куда лучше, чем у меня, потому как я на многие версты вокруг не вижу ни судьи в мантии, ни возмущенного адвоката, ни, тем более, прокурора. Стражников, готовых жизнь положить ради торжества закона, порядка и справедливости, тут тоже не наблюдается. Кстати, свода законов для этой страны на данный момент просто-напросто не существует, и аристократы с чернью находятся в равном положении. Ну, а раз дела обстоят столь невеселым образом, то в этих диких местах всегда прав тот, кто сумел выжить, и тот, кто сильнее. Или вы так не считаете?

– Стерва... – прошипел чернокнижник.

– Что есть – то есть... – согласилась я, и вновь посмотрела на принца, которого по-прежнему крепко держала в своих руках. – А у тебя, принц Гордвин, козел ты безрогий, в самое ближайшее время могут возникнуть серьезные проблемы с присутствием головы на плечах, если, конечно, ты не изменишь своего отношения к нам, грешным. Из всей нашей компании только отец Витор всеми силами старается спасти тебя, зато остальным до такого отступника нет никакого дела, и даже более того – ты нас всех очень раздражаешь. Дорога впереди долгая и опасная, и на пути произойти может много чего... Надеюсь, ты понял все, что я хотела сказать.

– Я твоих слов никогда не забуду... – принц изо всех сил старался держаться, хотя я понимала, что мои слова произвели на него должное впечатление.

– И не надо... – согласилась я, и коленом врезала Гордвину промеж ног. Глядя на то, как высокородный хватает ртом воздух, продолжила. – Это для того, уважаемый, чтоб память у тебя была крепче, а заодно, чтоб знал, что произойдет, если ударишь меня еще раз.

Разжала руки, и, не обращая внимания на принца, упавшего на землю, присела возле чернокнижника. С ним тоже надо побеседовать, хотя этот орешек будет куда крепче принца Гордвина. Святые Небеса, ну до чего же мне не нравится этот тип, просто с души воротит при одном взгляде на него!

– Господин чародей, хочется надеяться, что вы будете вести себя более трезвомысляще, чем ваш приятель королевских кровей.

– А иначе что будет?.. – ухмыльнулся тот, глядя на меня своими рыбьими глазами.

– Давайте просто договоримся, что вы будете помалкивать и держать язык за зубами. Это сразу решит множество сложностей.

– Тебе, я вижу, очень нравится считать себя крутой стервой, выше которой только звезды. Так я еще и не таких ставил в нужное положение...

– Послушай меня, рыбий опарыш...– мне надоело играть в слова. – Для начала должна сказать: ты здесь вообще лишний, и я не понимаю, зачем тебя тащат с собой.

– Если не понимаешь, то лучше помолчи... – процедил колдун.

– От таких как ты, знатоков черных колдовских дел, необходимо избавляться раз и навсегда... – я не стала обращать внимания на слова этого человека. – До Сейлса нам еще идти и идти, и, на мой взгляд, во время этого пути вряд ли стоит иметь рядом с собой подколодную змею, которая в любой момент может укусить. Знаешь, к чему я это говорю? Просто если ничего не изменится, я сама попрошу господина инквизитора избавиться от тебя. В конечном счете, это будет лучше для всех нас – такие типы, как ты, уже никогда не меняются.

– Не стоит корчить из себя больше, чем есть на самом деле... – скривился чернокнижник. – И не решать ты здесь ничего не можешь – слишком мелкая сошка. Судя по разговору и ухваткам, я имею дело с бабой из самых низов общества, а с такими оторвами порядочным людям общаться не следует. Но я, пожалуй, какое-то время понаблюдаю со стороны за всем происходящим – довольно забавно смотреть, как кто-то пыжится, по мере своих жалких сил изображая значимую особу.

– Вот и прекрасно... – я поднялась. – Заткнись и голос не подавай. Ты не тот человек, общества которого могут искать не то что обычные люди, но даже такие оторвы, как я.

То, что колдун разозлился – об этом можно и не говорить, но до его недовольства мне не было никакого дела. Молчит – и ладно, да и принц Гордвин помалкивает, а раз так, то и мы можем заняться своими делами. Какими именно? Мы, наконец-то, поели, и, пока я вновь ходила за водой, Коннел с Якубом дали перекусить нашим пленникам, поочередно развязывая им руки.

День был жаркий, безветренный, и наши глаза закатывались сами собой. Увы, сейчас не то время и место, чтоб предаваться беззаботному сну, и потому мы договорились установить дежурство через два часа. К несчастью, растолкать святых отцов оказалось свыше наших сил – у них был просто-таки беспробудный сон, а раз так сложилось, то, выходит, пока что вся ответственность за происходящее ложится на нас.

Пес Веры проснулся ближе к вечеру. Вначале инквизитор никак не мог понять, где он находится, зато более или менее проснувшись, он с раздражением поинтересовался, отчего его до сей поры никто не разбудил – мол, вас же об этом просили!

– Просить просили, только не сказали, как это сделать... – пробурчал Коннел. – Чтоб вы знали – мы не раз попытались вас растолкать, только вот все оказалось без толку. Вон, святые отцы до сей поры дрыхнут без задних ног, хотя мы не раз старались оторвать их ото сна.

– Тем не менее, нужно было постараться... – упорствовал Павлен, хотя, пожалуй, это он говорил для собственного успокоения.

– Толку от этого все одно не было бы... – подал голос Якуб. – Да вы посмотрите на святых отцов – их не растрясешь, как ни старайся!

– Пожалуй, упрекнуть вас не в чем... – Пес Веры держался обеими руками за голову. – Это Проклятое Око вытянуло из нас куда больше сил, чем можно было предположить. Верите – на ноги сложно подняться, а башка просто раскалывается! Шевелиться не хочется, а уж вставать – тем более. Вряд ли я сейчас смогу пойти хоть куда-то... Впервые в жизни чувствую себя столь беспомощным!.. Что произошло, пока мы спали?

– Ничего из ряда вон выходящего... – вздохнула я. – Все более или менее спокойно. Несколько раз над нами фадермусы пролетали, но, по счастью, напасть решил только один – ну, с ним мы разобрались. Несколько раз к нашей поляне подходили лисы, ежиков вокруг шастает видимо-невидимо, дикобраз пробегал... Другой живности, спасибо за то Светлым Богам, мы не видели. Правда, однажды до нас донесся какой-то вой, но источник этого звука был очень далеко.

– Погодите, ведь скоро наступит вечер! Мы что же, ночевать будем здесь? Под открытым небом?!

– Мне самому это не нравится, но тут уж ничего не поделаешь... – подосадовал Коннел. – У нас нет ни времени, ни возможностями заниматься поисками чего-то более подходящего. Конечно, здесь очень удобное место для отдыха, а уж никак не для ночевки, но тут уж ничего не поделаешь.

– Плохо... – мрачно уронил инквизитор.

– А то я этого не знаю!.. – Коннел только что руками не развел. – Будем надеяться, что хотя бы дождя в эту ночь не будет. Или вы предлагаете мне отправиться на поиски какого-то укромного уголка?

– Не стоит, мы все одно далеко не уйдем... – и Павлен, засыпая, вновь уронил голову на мох. Да, крепко их вымотало Проклятое Око, если даже Пес Веры все еще не в состоянии отойти от пережитого!

Итак, святые отцы спят, парочка отступников помалкивает, а меж тем приближается вечер, и надо запастись дровами, или хотя бы каким-то топливом. В здешних местах ночью без костра не обойтись, мало ли какой зверь может оказаться рядом, а отогнать его можно только огнем. Все бы ничего, только вот дров на всю ночь требуется немало, и где же их взять? Рядом не было деревьев, лишь на расстоянии пары сотен шагов от поляны находились заросли какого-то кустарника. Ничего не поделаешь, придется туда идти. Правда, кустарник покрыт зеленой листвой, и если его жечь, то будет дымить, но сейчас выбирать не приходится.

Отставив Якуба следить за порядком на поляне, мы с Коннелом отправились к зарослям кустарника. Далековато, конечно, и потому надо быть настороже, при первой же опасности бежать назад.

Стоило нам подойти к высоким кустам, как у нас из-под ног выскочил небольшой зверек, напоминающий зайца, и бросился наутек. Конечно, ничего страшного в этом нет, только от неожиданности я шарахнулась в сторону Коннела.

– Кто это?

– Не понял, но, во всяком случае, он нас боится куда больше, чем мы его... – парень крепко обнял меня, только это были отнюдь не дружеские объятия.

– Давай без этого... – я отвела руки парня в стороны.

– А вот я не понимаю, то ли ты и в действительности человек с холодной кровью, то ли тебе и в самом деле отец Витор куда больше по сердцу... – чуть нахмурившись, Коннел вопросительно смотрел на меня. – Мы с тобой люди взрослые, и, должен сказать, ты мне нравишься. Правильней сказать, очень нравишься. Только ты людей словно на расстоянии от себя держишь, приблизиться не позволяешь...

Вот только выяснения отношений мне сейчас не хватало! Нашел время и место... Тем не менее от слов Коннела так просто не отмахнешься, надо что-то отвечать.

– Коннел, тут дело в другом. Мне и одного развода хватило с лихвой, все еще от него отойти не могу, и сейчас я просто не хочу подпускать кого-то близко к сердцу. Вернее сказать, опасаюсь вновь ошибиться. Ты парень хороший – с этим никто не спорит, в том числе и я...

– Сейчас, как я понимаю, пойдет «но»?

– Просто я стараюсь держаться на определенной дистанции от людей с сильным характером, с таким, как у тебя – у меня самой нрав далеко не сахарный, да и мягким его тоже не назовешь. Когда вместе находятся два сильных человека – это достаточно сложно, и в первую очередь для них самих. Боюсь, ничего хорошего из всего этого не выйдет, а снова рыдать по ночам в подушку от очередного разочарования мне совсем не хочется.

– Ну, если, как выясняется, ты умеешь рыдать, то не все потеряно... – улыбнулся Коннел. – Кстати, подушек тут тоже нет, так что поливать их слезами тебе тоже не придется. А отец Витор...

– Что касается отца Витора... – я перебила парня. – Видишь ли, тут несколько иной случай. Дело в том, что он чем-то напоминает мне бывшего мужа. Нет, не внешне – тут у них нет ни малейшего сходства. Просто отец Витор такой же немного замкнутый, каким был мой муж, немногословный, молчаливый... Да и ростом они одинаковы, телосложение тоже сходное... Мне с отцом Витором как-то привычнее общаться, что-ли. Ты же совершенно иной, я с такими людьми по работе привыкла сталкиваться, а там отношения совсем иные, куда более жесткие.

Не знаю, что подумал Коннел, услышав мои слова, но они его явно успокоили.

– Тут я тебя понимаю – воспоминания о прошлом нелегко выбросить из памяти.

Я не стала говорить Коннелу о том, что с отцом Витором мне еще и проще, легче, да и понимаем мы друг друга едва ли не с полуслова. Конечно, не стоит думать о всякой ерунде, но иногда мне приходит в голову, что если бы из двух этих парней мне бы пришлось выбрать одного, то я без раздумий предпочла отца Витора. Почему? Не знаю... Дело тут не в знатности и титуле – в моем случае это, скорей, мешает, как, впрочем, тут совсем не к месту и его духовный сан. Просто с этим человеком мне спокойнее, да и (чего там скрывать!) мне нравится, когда отец Витор находится рядом. Наверное, правы те, кто утверждает, что противоположности часто сходятся. А возможно, все дело в том, что по характеру святой отец удивительно напоминает мне Евгара, которого я стараюсь не вспоминать, гоню прочь все мысли о бывшем муже, но все же так и не могу его забыть, хотя этого мне хочется едва ли не больше всего на свете!.. Так, о бывшем супруге сейчас вспоминать ни в коем случае не стоит, не до него! К тому же лишние чувства и эмоции в нынешней ситуации могут только мешать.

– Мы с тобой слишком заболтались... – я постаралась перевести разговор на другое. – А дело меж тем стоит. Нам не стоит уходить надолго от остальных.

– Это верно...

Оказалось, то, что мы издали приняли на кустарник, вблизи оказалось чем-то вроде низкорослых деревьев с тонким стволом и стелящейся по земле кроной. Срубив два таких деревца, мы потащили их к поляне. Между прочим, это оказалось совсем нелегким делом. Мало того, что деревца весили немало, так еще их длинные ветки цеплялись едва ли не за все камни и валуны, что встречались нам на пути. Пройдя немногим больше половины расстояния до поляны, мы на пару минут остановились передохнуть.

– Как там наши пленники, интересно?.. – Коннел вытер пот со лба. – Надеюсь, Якуб с ними справится. Кстати, здорово ты припугнула принца Гордвина! Надо же такое придумать – привезти домой только его голову! Он только что не трясся от страха!

– Ох, Коннел... – вздохнула я. – Ты хороший парень, на земле следы читаешь, как по книге, в лесу хорошо ориентируешься, но в жизни просчитывать возможные ходы совсем не умеешь.

– Это ты о чем?

– Все о том же. Не работать тебе в торговле, друг мой, вернее, работать там ты можешь, только вот не видать тебе в этом деле больших достижений, потому как ты неверно складываешь один и один.

– А поподробнее можно?.. – фыркнул парень. – Вообще-то я в торговлю не рвусь и в цифрах небольшой мастак, но в чем ошибаюсь, знать не помешает.

– Нам Павлен ясно дал понять, что принца Гордвина необходимо вернуть домой в любом случае, так?.. – вздохнув, я стала пояснять то, что, на мой взгляд, понятно любому здравомыслящему человеку. – Только вот в свое время принц крупно накосячил, да еще и связался не с теми людьми, перешел некую грань, после которой уже нет возвращения к прежнему положению вещей. Прошел, так сказать, точку невозврата. С той поры минуло несколько лет, многое поменялось... Хотя я совсем не разбираюсь в придворных интригах, но все же могу предположить, что сейчас, при всех раскладах, принц Гордвин является лишней фигурой, к тому же опасной. Проще говоря, несмотря на то, что по закону этот человек должен стать нашим будущим королем, на престол его сейчас пускать нельзя ни в коем случае – враз страну до ручки доведет. Более того, принца нужно убрать, но так, чтоб это ни у кого вызвало подозрений, и чтоб позже никто не мог обвинить правящий дом нашей страны в смерти законного наследника, главного претендента на престол. Вернее, надо сделать так, чтоб комар носа не поточил.

– Это, знаешь ли, я и без тебя понимаю.

– На мой взгляд, самый лучший вариант – это когда принц Гордвин трагически скончается через несколько дней после прибытия на родину на руках у любящих родственников, которые для вида уронят из своих глаз по нескольку слезинок, и скажут нечто вроде того – ах, какое горе, он был так молод!.. Подобные причитания будут понятны и вполне объяснимы – нахватался, бедняга, всякой гадости и неизвестных болезней в диких странах, вот и помер, хорошо еще, что до дома дотянул, успел с родными попрощаться... Но это лучший выход из создавшегося положения, а что делать в том случае, если принц не захочет возвращаться, или же придумает еще что похуже? Никто же не знает, что сейчас на уме у наследника престола, тем более что он еще до своего бегства находился под полным влиянием чернокнижника? Вполне может быть такое, что Гордвин вздумает вытряхнуть душу из тех, кто станет звать его на родину.

– Допускаю и такое.

– А меж тем вопрос надо решать, тем более что король Корайн серьезно болен, и вскоре может отдать Богам свою душу, а без преемника никак не обойтись, причем без такого, в праве которого на престол никто не усомниться. Тут уж не до церемоний, надо принимать жесткие решения. В этом случае самым лучшим и беспроигрышным вариантом будет заявить нечто вроде того, что принц возвращался домой, но в дороге внезапно скончался. В доказательство того, что несчастный парень в действительности умер, можно привезти его бренное тело или хотя бы просто голову бедняги. Заодно это снимет вопрос и о возможных самозванцах в будущем – если будет официально подтверждено, что принц отдал Богам свою многогрешную душу, то в дальнейшем поднимать этот вопрос не имеет смысла.

– Попугать принца подобным развитием событий, конечно, можно...

– А ты представь, что все это может произойти в действительности. Для подтверждения произошедшего несчастья и большей достоверности нужны свидетельства того человека, чьи слова не могут быть подвергнуты сомнению, то бишь родственника принца Гордвина. Отец Витор для этого подходит как нельзя лучше, ведь всем известно, что, несмотря на некоторую разницу в возрасте, эти два брата очень хорошо относились друг к другу. А уж если эти слова принца о гибели его горячо любимого брата подтвердят еще два служителя Святой церкви, то не должно остаться никаких сомнений в произошедшем. Вернее, сомнения, конечно, останутся, но, во всяком случае внешне, все будет выглядеть достаточно благопристойно и особо прицепиться будет не к чему... Наверное, это и было основным планом инквизиции.

– Хм...

– Думаю, отец Витор знает об этом плане, а иначе с чего ему пытаться в одиночку бежать к брату? Он явно хотел переговорить с ним, предупредить о возможной опасности, убедить вернуться домой, помириться с отцом, выкинуть из головы все плохое... Видишь ли, когда для разрешения проблем в королевской семье привлекают инквизицию, то понятно, что окончательное решение уже принято. Но, похоже, отец Витор все же на что-то надеялся, и потому так рвался переговорить с братом наедине, с глазу на глаз, хотел спасти непутевого братца. Естественно, при этом разговоре братьев Пес Веры наверняка не должен был присутствовать, и потому отец Витор решил пойти на риск, в одиночестве добраться до любимого братца, поговорить без свидетелей...

– Тут, по-моему, ты несколько увлеклась страшилками. И потом, через какое-то время Павлен разрешил отцу Витору отправиться на беседу с дорогим братцем, причем именно для разговора наедине.

– Верно, только вот после того неудачного побега господин инквизитор с отцом Витором несколько раз беседовали наедине, и о чем они говорили – этого мы не слышали. Правда, у меня создалось впечатление, что святой отец в чем-то старался убедить Пса Веры, и, кажется, это у него получилось – инквизитор все же разрешил отцу Витору пойти в ту пещеру едва ли не в одиночестве...

– Я все равно не совсем понимаю твои рассуждения...

– Коннел, я неплохо разбираюсь в лекарствах и медицинских средствах – просто в свое время жизнь заставила этому научиться. К тому же в прошлом моему торговому дому несколько раз давали заказы на приобретение и перевозку кое-каких снадобий и медикаментов. К чему я это говорю? В ту ночь, когда на нас напал чончон, я распотрошила дорожный мешок Павлена, разыскивая святую воду... Знаешь, что я там отыскала помимо всего прочего? Полный состав средств, необходимый для бальзамирования. Между прочим, все эти масла, смолы и тому подобное – все это весит немало, да и по объему занимает едва ли не половину дорожного мешка господина инквизитора, так что, сам понимаешь, подобный груз вряд ли потащишь с собой просто так, на всякий случай. В общем, когда я увидела этот наборчик, то все стало на свои места. В общем, когда позже я разговаривала с Гордвином, то не особо отходила от истины.

– Да уж... – покрутил головой Коннел. – Все эти расчеты и сложности явно не для меня.

– Хватит стоять... – вздохнула я. – Мы и так здесь задержались куда дольше, чем рассчитывали. Нам до поляны надо побыстрей дойти, и еще за парочкой деревьев неплохо бы вернуться – этих двух кустиков нам вряд ли хватит до утра.

– Я тебе точно скажу – не хватит.

Когда мы дотащили разлохмаченные деревца до поляны, то увидели, что инквизитор и святые отцы по-прежнему спят, зато наши пленники бодры, о чем-то негромко переговариваются между собой. Ну, о чем идет речь, догадаться несложно – прикидывают, как им снять ошейники и развязать руки. Да и те взгляды, которыми эти двое нас одарили, никак не назовешь любящими.

– Ничего не произошло, пока нас не было?.. – поинтересовался Коннел, бросая на мох принесенное деревце.

– Не, все в порядке. Только эти двое никак не успокоятся – требуют, чтобы я их развязал и ошейники снял. Горы золота за это обещают, и это только вначале, так сказать, для затравки, а потом еще сулят полмира в придачу.

– И что ты им ответил на столь щедрое предложение?.. – усмехнулся Коннел.

– Нечего смеяться... буркнул Якуб. – Я не собираюсь развешивать уши под всякие сказки. Эти двое могут пообещать мне все, что угодно – хоть луну с неба, только вот от них ничего хорошего не дождешься.

– Ох, Якуб, ты просто радуешь мое сердце... – я не удержалась, чтоб хоть немного не съехидничать. – Похоже, наш поход был не напрасным уже хотя бы потому, что прогулки в здешних местах самым лучшим образом сказались на твоих моральных устоях и укрепили дух.

– Они и раньше были на высоте... – недовольно пробурчал мой бывший работник, и мне оставалось только мысленно развести руками – самомнение у парня, конечно, просто неподъемное.

До наступления темноты мы успели еще пару раз сходить за дровами, и сейчас на поляне лежит целая гора длинных веток. Что ж, у дежурного хотя бы будет занятие – ломать ветки и поддерживать огонь в костре.

Ночью меня разбудил Якуб – он дежурил первым. Пробубнив нечто похожее на «все в порядке», парень завалился спать, и я осталась сидеть одна. Дыхание спящих мужчин, тишина, безветрие, теплый воздух, редкий треск кузнечиков и цикад... Еще до моего слуха то и дело доносятся странные ночные звуки и шорохи, но если не принимать во внимание возможную опасность, то сидеть здесь совсем неплохо. Ломая ветки и бросая их в костер, я не могла отвести глаз от неба, сплошь усыпанного звездами. Удивительная красота, на моей родине такого сказочно прекрасного неба не увидишь... Впрочем, ночи там посветлей, нет такой непроглядной темноты. Сейчас у меня сложилось впечатление, будто этот костер – единственное светлое пятно во всем мире, и я сидела, не сводя глаз с языков пламени.

Трудно сказать, сколько времени я провела, поддерживая огонь и слушая потрескивание веток в костре, но внезапно до моего слуха донеслось отдаленное «туэ-туэ». Сказать, что я испугалась – значит не сказать ничего. Так это что же, получается, мы не убили чончона?! Этого просто не может быть! Чашку с мазью я у него забрала, и возле лежащего тела колдуна больше не было ничего! Та комнатка (или пещерка – не знаю, как ее правильно назвать), была совсем маленькой, спрятать там ничего не получится, да и зачем колдуну что-то прятать? Он же знал, что к нему никто не сунется... А вдруг у этого местного мага еще была где-то припрятана волшебная мазь? Скажем так – на всякий случай... Нет, исключено, ведь Коннел говорил, что нужное количество этой диковинной мази колдуны готовят как раз перед полетом, и не делают запасов столь волшебного средства – мазь не может долго храниться, через сутки теряет половину своих удивительных свойств. К тому же стоит только вспомнить отчаянные крики этого существа, как станет понятно, что остаться в живых колдун не мог! Так откуда же тут взялся чончон? А вдруг мне это послышалось? Вряд ли...

Словно отвечая на мой вопрос, вновь раздался крик «туэ-туэ», но, спорить готова, в этот раз крик доносился издалека, да и чем-то отличался от предыдущего голоса – был более хриплым и приглушенным. Так что же, выходит, сейчас неподалеку от поляны находятся уже две летающие головы?! Этого нам еще не хватало! Хотя Коннел не раз говорил о том, что на Птичьей Гряде живут отшельники, пусть их даже и не очень много... Получается, среди этих одиночек встречаются и колдуны, способные отправить свою голову в полет... Невесело...

Может, мне стоит потушить костер и разбудить товарищей? Пожалуй, пока что это делать не стоит: ночью костер виден издалека, и его уже явно успели заметить, а остальных я разбужу в том случае, если чончоны подлетят ближе – хлопанье крыльев в ночной тишине никак не утаить. Так что я продолжила ломать ветви и бросать их в костер – пусть горит поярче и повыше, может, чончоны не решатся сунуться сюда. Хотя кого я обманываю?..

– Что, страшно?.. – подал голос чернокнижник.

Судя по всему, приятель принца Гордвина не спал. Вступать в разговоры с этим бледным типом я не собиралась, потому как сейчас у меня было одно желание – посильнее распалить костер. Не дождавшись от меня ответа, чернокнижник продолжал:

– Ты, очевидно, не знаешь, что на Птичьей Гряде обитает далеко не один чончон. Колдунов тут хватает и у чончонов есть правило: не прощать тех, кто поднимает руку на их собрата, а уж как они поступят с убийцей того, кто приблизился к вершинам колдовского искусства – это я себе даже представить не могу. Они почувствовали, что погиб их друг-приятель, оттого и прилетели сюда. Слышишь их голоса? Эти люди быстро сумеют понять, что тут произошло и кто приложил свою руку к этому делу... Советую заранее себе ямку для могилки присмотреть.

Ну, о чем-то подобном Коннел мне уже говорил. Здешние колдуны, и верно, никогда не прощают убийц своих собратьев по колдовским делам, и, похоже, вскоре могут придти по наши души – дескать, справедливость превыше всего, и если забрал жизнь у нашего товарища, то отдай и свою!.. Сейчас сожалей – не сожалей, но уже ничего не изменишь, а того чончона нам все одно нельзя было оставлять в живых – он бы нам ни за что не позволил уйти из этих мест. Н-да, выходит, что куда ни кинь – везде выходит клин... Впрочем, обсуждать эту тему с чернокнижником я точно не собиралась.

– Изображаешь, что тебе до всего этого дела нет?.. – продолжал чернокнижник. – Ну, меня-то не обманешь: ты боишься, и не напрасно. Не знаю, как насчет сегодняшней ночи, а вот завтрашний день ты точно не переживешь. Остальные, впрочем, тоже – все останетесь здесь, безвестно сгинете, и никто никогда не отыщет ваших костей!.. Сними с меня этот ошейник, и я спасу твою жизнь. Ну, могу и твоего парня оставить в живых, если он тебе нужен...

– Не мешай людям спать... – оборвала я излишне разговорившегося колдуна. – Они, в отличие от тебя, устали. И меня злить не советую, тем более что на общение я не настроена. Если хочется поговорить – произноси внутренние монологи, а с утра выскажи их своему приятелю – может, он оценит их должным образом.

– Похоже, ты полная дура, которая не понимает грозящей опасности... – продолжал чернокнижник, и я уловила в его голосе раздраженные нотки. – У тебя есть возможность остаться в живых, а ты еще кочевряжишься!

– Интересно, с чего это на тебя напал приступ человеколюбия?.. – я продолжала ломать ветки и бросать их в костер. – Что, самому страшно? Так ведь ты к убийству чончона не имеешь никакого отношения, это наших рук дело. Лежи, радуйся жизни, и надейся, что колдуны к тебе проявят милость. Только вот мне отчего-то кажется, что ты этих вновь прилетевших голов боишься едва ли не больше, чем я или кто-либо другой. Не подскажешь, в чем тут дело?

– Дура... – в ярости прошипел чернокнижник.

– Вот и поговорили... – согласилась я. – Запомни: еще раз начнешь свою болтовню – рот тебе заткну, тем более что пару грязных тряпок отыскать несложно.

Колдун, и верно, замолк, только я просто-таки кожей ощущала ту ненависть, которая исходила от этого человека. Ничего, очередную неприязнь я вполне переживу, тем более что общаться с этим бледным типом мне никак не хотелось.

Прошло, наверное, с четверть часа, когда я услышала приближающееся хлопанье крыльев. Все понятно, чончоны направляются к нашему костру. Хм, не скажу, что рада их визиту, прекрасно бы прожила без этого посещения. Может, разбудить парней? Впрочем, не стоит этого делать – сейчас даже господин инквизитор вряд ли сумеет дать отпор летающим головам, а раз так, то никого из спящих людей не стоит отрывать ото сна. Если чончоны, оказавшись возле нас, убьют всех разом, то мужчины хотя бы не проснутся, и их смерть будет спокойной – во всяком случае, я на это надеюсь. Если же эти летающие головы вздумают напасть на нас (как утверждает чернокнижник – для должной расправы), то для этого дела я уже отложила в сторону несколько длинных веток, которые сейчас нужно сунуть в костер. Зачем? Ну, отбиться от нападения чончонов у меня все одно не получится, но хотя бы пару ожогов постараюсь оставить на память здешним колдунам...

Чончоны не стали приближаться к костру, стали кружить на некотором отдалении от поляны, описывая вокруг нее широкие круги. Хорошо хотя бы то, что они молчат, не кричат свое привычное «туэ-туэ». Интересно, сколько летающих голов пожаловало по наши души? Я, конечно, могу и ошибаться, но тут, как минимум, двое чончонов, однако вполне может оказаться так, что здесь их трое... Или четверо? Что-то уж очень много раздается хлопков от крыльев, то бишь от огромных ушей – просто как карусель вертится вокруг нашей поляны... Да, тут до летающих голов с горящей веткой точно не добежишь, и даже думать об этом смешно.

Что же мне делать? Внезапно припомнилось, что однажды Коннел рассказывал о том, каким образом здесь принято встречать тех, кто находится несоизмеримо выше тебя по положению, и кого ты бесконечно уважаешь. Еще он упоминал, что коренные жители Зайроса очень дотошно и даже болезненно относятся именно к внешнему проявлению должного почтения, и несоблюдение определенных норм и правил может привести к большим сложностям. Вспомнить бы еще, какие знаки почтения надо выказывать, все в голове перемешалось... А, была – не была, мне все одно терять нечего!.. Поднялась, затем опустилась на одно колено, прижала ладони к левой стороне груди, как раз напротив сердца, да еще и низко склонила голову – кажется, Коннел говорил о том, будто это высшая степень уважения, хотя, вполне может оказаться и так, что я в очередной раз умудрилась все перепутать...

Не знаю, сколько я так простояла – может минуту, а может и четверть часа, со страхом ожидая удара или же появления рядом с собой чончона, который вцепится в меня своими длинными зубами. Однако время шло, но ничего не происходило, а через какое-то время хлопанье крыльев стало отдаляться, и все тот же крик «туэ-туэ» донесся уже издали. Так это что же получается – чончоны улетают, ничего нам не сделав?! Да этого просто не может быть! Или все же может? Не знаю, что тут можно сказать, но я от растерянности еще какое-то время простояла в коленопреклоненной позе, только вот для чего – не знаю. Наверное, боялась поднять глаза от земли и увидеть чончона, который находится как раз напротив моего лица, или же рядом с нами окажется какое-то немыслимо ужасное создание... Однако вокруг было тихо, лишь потрескивали головешки в догорающем костре, да где-то неподалеку стрекотала цикада. Когда я все же решилась оглянуться, то поняла, что рядом нет никаких чончонов, и опасность на какое-то время отступила. Почему на время? Да просто если принять на веру слова чернокнижника о том, что чончоны не прощают насильственной гибели своего собрата, то для нас все далеко не окончено.

Когда я лихорадочно бросала ветки в костер, не давая окончательно потухнуть костру, вновь раздался голос чернокнижника:

– А ты, как я погляжу, баба не простая, даже тут умудрилась вывернуться. Не ожидал, что чончоны улетят просто так, ничего не предприняв.

– Зато кто-то недавно пальцы растопыривал, вернее, вовсю пытался это делать – дескать, я все могу, все умею... Что ж ты словно воды в рот набрал, когда сюда заявились эти летающие головы?

– Сними с меня ошейник, и я сумею помочь – можешь не сомневаться в том, что скоро вы вновь встретитесь лицом к лицу со здешними колдунами, и ваша встреча не закончится столь безопасно – поверь, я знаю, что говорю.

– Я, кажется, просила кого-то помолчать. Неужели надо лишний раз упоминать о том, что люди устали и им нужен отдых?

– Слушай, за сколько они тебя купили?

– Не поняла вопроса.

– Меня интересует, сколько тебе заплатила инквизиция и все остальные.

– Говорят, любопытство кошку сгубило.

– И все же?

– Может, я должна представить тебе подробный отчет о моем финансовом положении?

– Я так и не получил ответа.

– Перебьешься. К тому же интересоваться подобными вопросами несколько невежливо, особенно по отношению к дамам. Ты же одно время во дворце жил, знаешь, какой ответ можешь получить, если будешь проявлять нездоровый интерес к деньгам других людей. Там, несмотря на весь лоск, шик, и деликатное обращение, за столь нездоровый интерес можно и в пятак получить. Надеюсь, я достаточно понятно ответила на вопрос.

– Принципиальная, значит... – сделал вывод колдун. – Наверняка тебе заплатили не так много, но раз подрядилась, то свою часть договора намереваешься выполнять честно.

– Считай, как знаешь.

– Я могу заплатить больше, во много раз больше.

– Ага, золотом осыпать с головы до ног и вдобавок дать власть над миром... – усмехнулась я. – Или хотя бы над его частью, верно? Только вот тут ты не по адресу обратился – у меня амбиций куда меньше, чем у тебя, да и интересы иные. Все, хватит болтовни, слушать надоело. Дай спокойно посидеть, ночную тишину послушать и на звезды посмотреть – ты же сам говорил, что чончоны нас отсюда живыми не выпустят, так хочу хотя бы напоследок полюбоваться на красоты окружающего мира.

На какое-то время чернокнижник умолк, и я уже стала надеяться, что он решил внять моему совету и замолчать. Не тут-то было!

– Я уже давно искал себе подходящую женщину. Пожалуй, ты меня вполне устраиваешь.

– Чего-чего?.. – от неожиданности я даже не нашлась, что ответить.

– Не прикидывайся, такие вопросы до баб доходят влет, повторения не требуется... – было понятно, что чернокнижник довольно ухмыляется. – Особа ты, к несчастью, холодная, мне такие стылые бабы не особо по душе – люблю женщин помоложе, поживей да повеселей, но в остальном сгодишься. Чтоб ты знала: у меня огромные планы, и в любом случае я добьюсь всего, что хочу, просто придется немного подкорректировать свои действия на ближайшее время. То, что я сейчас тут лежу связанный и с этим мерзким ошейником, лишающим меня сил – это так, временные трудности. Если ты умная баба, то хорошенько взвесишь все «за» и «против», то поймешь, что для тебя выгоднее. У каждого человека бывают моменты взлета и падения, и в данный момент у меня просто пошла черная полоса, но она преодолима. Когда мы вернемся в вашу страну, то, как бы инквизиция не кривилась, но кое у кого вновь возникнет нужда в моих услугах. Однако на будущее мне хочется иметь рядом с собой нормальную женщину, не истеричку, с выдержанным и твердым характером, на которую можно положиться и кто не предаст. Да и внешне ты меня более-менее устраиваешь. Хорошо подумай над моим предложением, второй раз такой шанс тебе уже никогда не выпадет.

Ну, и как вам нравится подобное заявление? Врезать бы хорошенько по этой бесцветной физиономии, но пока что постараюсь на словах объяснить этому типу всю глубину его заблуждений.

– В том городе, откуда я родом, вернее, в его узких улочках, где живут бедняки и всякая шантрапа, на подобное предложение сказали бы так: все зашибись, только вот кое-что мне в нем не нравится. Поясняю подробнее: мне не нравится то, что ты сказал, не нравятся твои планы, не нравишься ты сам, а от твоей блеклой рожи меня скоро тошнить начнет.

– Ты куда глупее, чем я думал... – скривился чернокнижник. – Я потягиваю тебе руку помощи, пытаюсь спасти...

Говорят, есть такое чувство под названием дежавю. Что оно означает? Просто иногда тебе может показаться, что ситуация, в которой ты находишься сейчас, уже когда-то была в прошлом, и сейчас она просто повторяется. Мне внезапно вспомнился Сандор, бывший друг детства, который вначале предпринял все возможное, чтоб вчистую меня разорить, а незадолго до отхода «Серой чайки» заявился с предложением помочь мне рассчитаться с кредитором. Тогда тоже был разговор о руке помощи, и о том, что у меня совсем нет ума, раз я отвергаю настолько выгодное предложение, а заодно и его дружбу с любовью... Нет уж, спасибо, как-нибудь сама разберусь в том, что хочу и чего пытаюсь добиться.

– Чернокнижник, не заставляй меня хамить, потому как иного обращения ты не заслуживаешь. Все, разговор окончен: если еще раз услышу от тебя хоть слово, то затолкаю в рот кляп, и выплюнуть ты его не сумеешь, как ни старайся. Подумай, как это будет выглядеть, когда утром парни проснутся, и увидят тебя с торчащими изо рта грязными тряпками. Для будущего владельца мира это как-то непрезентабельно...

Как же мне хотелось, чтоб этот мерзкий тип продолжал свои речи – тогда бы я со спокойной совестью могла заткнуть ему рот. Но, похоже, чернокнижник понял, что я не шучу и настроена более чем серьезно, и потому, кинув на меня злой взгляд, умолк. Ну и замечательно, хоть посижу в тишине и покое.

Надо сказать, что мое дежурство длилось дольше, чем у того же Якуба – просто я опасалась, как бы к нашей поляне снова не пожаловали чончоны. Наверное, именно поэтому я сидела у костра едва ли не до того времени, как темное небо чуть посветлело. Ну, теперь можно ложиться спать с чистой совестью – эти летающие головы возле нас уже не появятся, во всяком случае, в эту ночь. Раз так, то я растолкала Коннела – теперь его очередь дежурить, и сама отправилась спать – надо же хоть немного набраться сил перед дорогой.

Утром мы проснулись поздно – во всяком случае, солнце уже стояло довольно высоко. Как оказалось, за время дежурства Коннела ничего особого не произошло. Радовало и то, что святые отцы и господин инквизитор – все могли идти самостоятельно, хотя то и дело хватались за больную голову. По счастью, в большом дорожном мешке Павлена отыскался какой-то белый порошок, по чайной ложке которого проглотил каждый из этой троицы, и уже через полчаса все священнослужители выглядели бодрыми и полными сил. Нам Пес Веры этот порошок не предложил – мол, подобное снадобье можно принимать только в самом крайнем случае, если у тебя полностью вымотан организм, и то это нужно делать с осторожностью. Ну, вообще-то мы особо и не рвались пробовать это странное лекарство – еще, не приведи того Светлые Боги, отравимся! Спасибо, мы уж лучше так, как-нибудь сами...

Мой рассказ о визите чончонов произвел должное впечатление, а то, что они нас не тронули – подобное показалось Коннелу совсем невероятным, да и Павлен лишь озадаченно поскреб в затылке – мол, здесь все не так просто, и, насколько мне известно, чончоны никогда не прощают убийство своих сотоварищей, так ведь? Вздохнув, Коннел подтвердил то, что нам было ясно с самого начала – в здешних местах не принято прощать провинившихся, и уж тем более колдуны никогда не оставят без отмщения то, что мы сделали. Можно подумать, кто-то из нас спорит с этим утверждением...

Немногим позже Павлен рассказал, что произошло в пещере после того, как мы ушли. Понятно, что оставлять в живых Проклятое Око не следовало ни в коем случае, только вот оно вряд ли подпустило бы к себе чужаков. Что святые отцы делали, как поступали, каким образом сумели избавить мир от страшного создания – об этом они нам говорить не стали. Понятно, что без особых молитв (а, скорей всего, без колдовства) тут не обошлось. Впрочем, звание Пес Веры тоже просто так не получишь... Единственное, что нам было сказано – святые отцы каким-то образом сумели пробраться к Проклятому Оку и плеснули прямо в середину этого страшного глаза ядовитый раствор (вернее, невероятно ядовитый), а потом сделали все, чтоб раз и навсегда добить это порождение Темных Богов. Что именно входило в тот раствор – об этом нам, естественно, не сказали, а мы и не спрашивали, лишь Павлен вскользь упомянул о том, что туда же пошло и ядовитое жало обруч-змея, то самое, которое инквизитор отсек у змеи и сунул в одну из своих фляжек. Хм, похоже, Пес Веры с самого начала понимал, с чем ему придется иметь дело, и потому в дороге решил не отказываться ни от чего, что могло бы пригодиться ему в будущем.

Хотя в итоге наши святые отцы сумели расправиться с Проклятым Оком, оно все же почти полностью истощило их силы, и какое время потребуется людям на полное восстановление – этого не мог сказать даже Павлен. Проще говоря – если сейчас (не приведи того Светлые Боги!) возникнет какая-то опасность, то применять свои чародейские знания на практике не сможет даже Пес Веры, а из отца Арна боец почти никакой. В таких случаях людям обычно требуется долгий отдых, но, увы, в данный момент подобное может осуществиться только в мечтах. Сейчас же нам всем следует идти назад, возвращаться к «Серой чайке», и потому Павлен решил, что до той поры, пока мы не покинем Птичью Гряду, святым отцам придется глотать этот белый порошок, а не то беднягам, при всем их желании, не удастся пройти за день даже одной версты...

Разумеется, в той пещере погибающее Проклятое Око задело своими силами как парочку отступников, так и Якуба. Конечно, им досталось во много раз меньше, чем святым отцам, но все одно подобные встряски так легко не проходят.

Заодно Павлен рассказал, чем именно сейчас набиты дорожные сумки святых отцов, которые мы с таким трудом дотащили до этой поляны. Оказалось, что наши священнослужители забрали из пещеры все имеющиеся там колдовские книги, бумаги и записи... Но помимо этого в дорожных мешках находилось и нечто иное. Что именно?

Дело в том, что именно на этом континенте сотни и сотни лет назад происходили последние битвы Богов, и, к несчастью, здесь осталось много предметов из числа тех, коим не место в мире людей. Конечно, Проклятое Око – это особый случай, таких артефактов, скорей всего, на земле больше нет, но зато в этих местах изредка встречаются странные вещи, или же их обломки, полные светлой или темной силы. Увы, но и с теми, и с другими надо уметь обращаться, а иначе по неопытности и неумению можно наломать таких дров!.. Кое-какие из этих предметов старатели перевезли через море, думая, что нашли какие-то диковинки, только вот не каждые чудные вещицы несут добро. Правда, маги и колдуны разных стран быстро поняли, что за артефакты иногда привозят старатели из-за моря, и потому старались приобрести их у приехавших из-за моря людей, предлагая за эти ненужные с виду вещи немалые деньги. Более того: на эти странные предметы сейчас существует немалый спрос, и за некоторые предметы платят просто огромные деньги! Ну, а раз есть спрос, то всегда найдутся те, кто согласен рискнуть, провозя опасные предметы через море, потому как в среде старателей уже давно идут разговоры о том, что за некоторые странные вещицы, которые изредка встречаются в земле Зайроса, на родине можно получить целую кучу золота.

Надо сказать, что от этих диковинок уже успело случиться немало как хорошего, так и очень плохого, и потому-то теперь каждый пришедший из Зайроса корабль встречают инквизиторы. Они осматривают как груз, так и моряков с пассажирами, определяя, нет ли на борту запрещенных к ввозу предметов, и не находятся ли под сторонним влиянием люди, возвращающиеся из той далекой страны. К сожалению, при таких проверках случается всякое...

К чему эти долгие пояснения? Просто к тому, что и в пещере у чернокнижника собралась целая коллекция этих диковинок, вернее, артефактов. Уж не знаем, каким образом двое отступников собирали эти предметы, но то, что каждая из этих вещиц относится к черной магии – это не вызывает никаких сомнений. Не сказать, что артефактов имелось уж очень много, но, тем не менее, оставлять в пещере их тоже не следовало, и потому святые отцы решили прихватить эти вещи с собой. Так и получилось, что дорожные мешки у наших священнослужителей оказались набиты туго-натуго, да и весили более чем достаточно!

Сегодня мы вышли в дорогу много позже, чем обычно. По счастью, святые отцы сейчас были в состоянии нести свои тяжеленные мешки, так что нам не пришлось вновь взваливать на свои спины чужой груз. Хорошо и то, что наши пленники помалкивали, не вступали с нами в разговор. Похоже, они на что-то надеются, и, надо сказать, у этих двух отступников, как оказалось, для этого были все основания.

Дело в том, что когда мы немного отошли от места стоянки, ко мне подошел Павлен, и негромко спросил:

– Так сколько было чончонов?

– Как минимум трое.

– Плохо... Вы не трогали ошейник чернокнижника?

– Не знаю, господин инквизитор, какой смысл вы вкладываете в эти слова, но могу с уверенностью вам сказать: мне к этой бледной поганке даже близко подходить не хочется, не говоря о чем-либо ином. А что случилось?

– Трудно сказать, вернее, такое я встречаю всего второй раз в жизни. Такое впечатление, будто ошейник колдуна немного ослаб, и даже более того – он словно чуть теряет сдерживающие силы.

– Так затяните ошейник потуже!

– Это я сделаю на первом же привале, но мне не нравится то, что ошейник ослабевает в магическом смысле, а это очень плохо.

– Вы сказали, что встречаете подобное второй раз в жизни...

– Совершенно верно, и в первый раз все окончилось весьма печально. Похоже, у нашего пленника колдовских сил куда больше, чем можно предположить. Нам просто повезло, что мы сумели его повязать...

– Так что же делать?

– Пока ничего, подумаю, что тут можно сделать.

Кажется, можно радоваться – мы возвращаемся назад, только в этот раз идти куда тяжелее, да и скорость передвижения у нашего отряда куда медленней. Дело тут не только в тяжелых дорожных мешках, но и в том, что мы все просто устали.

Уже после полудня мы дошли до того места, где несколько дней назад похоронили незнакомца. Каменный холмик никто не потревожил, и я, сорвав на ходу несколько бледных желтых цветочков, положила их на могилку. Пусть я не знала погибшего человека, но почтить его память все одно надо.

– Скажите, какое показное сердоболие!.. – скривил губы чернокнижник, глядя на меня. – Чтоб вы знали, этот мерзавец заслужил лишь то, чтоб его кости растащило всякое зверье!

– А откуда... – начала, было, я, но колдун меня перебил.

– Потому что ни один из вас до сей поры так и не может понять, с кем он имеет дело. Я вижу многое из того, чего вам не понять, если даже вас ткнуть туда носом.

– Тогда, может, скажете нам, кем был тот человек, что похоронен здесь?

– Да пожалуйста, было бы чего скрывать... – ухмыльнулся чернокнижник. – Имя его вам не скажу – оно меня никогда не интересовало, человек отзывался на «эй ты». Это был самый обычный старатель, который вместе с товарищами забрел к нам в пещеру. Знаете, отчего не пошел на прокорм Оку, как остальные его друзья-товарищи? Оказалось, что этот мужик хорошо готовит – раньше служил поваром у какого-то богатея, жил без особых сложностей, но вот жадность понесла его сюда, в Зайрос. Долгое время пришлый вел себя тише воды, ниже травы, готовил, надо сказать, превосходно, но в один прекрасный момент решил убежать от нас в надежде спастись. Идиот. Прихватил свои три мешочка намытого золота – и дал деру. Ничего, далеко не убежал, чончон живо с ним расправился. В общем, сам во всем виноват. А мы с того времени так и маемся без толкового повара...

– Если я правильно понял, вы только что произнесли надгробную речь?.. – мрачно поинтересовался Павлен.

– Слишком много чести этому олуху. Мне просто противно смотреть, как всякое бабье демонстративно изображает скорбь, хотя никому из вас нет дела до других.

– Идем, не задерживаемся... – Павлен не стал обращать внимания на слова чернокнижника, все одно от этого человека ничего хорошего не дождешься.

Впрочем, далеко мы не ушли. Всего лишь через несколько минут наш отряд свернул за высокий холм, и мы невольно остановились. Впереди стояло четыре человека, причем все они были коренными жителями здешних мест. Можно не сомневаться, что они ожидали именно нашего появления. Невысокие, смуглокожие, с темными глазами, на каждом хорошо сшитая одежда из тонко выделанной кожи... Отчего-то я сразу поняла, кто это – колдуны, те самые, кто достиг вершин в своем искусстве, то есть чончоны. Наверняка именно они прилетали сегодняшней ночью к той поляне, где мы остановились на отдых. Все четверо мужчин немолоды, у двоих уже совершенно седые волосы, да и лица у каждого изрезаны глубокими морщинами... Внешне – самые обычные люди, только вот ними нужно держаться очень осторожно.

Увидев стоящих людей, растерялась не одна я – мы все стояли столбом, понимая, кого видим, но тут у каждого из нас в голове зазвучали слова:

– Чужаки, кто из вас убил нашего собрата?

Так, приплыли. Ну, чего-то подобного и следовало ожидать с самого начала, и потому не стоит затягивать объяснения. Сбросив на землю свой дорожный мешок, шагнула вперед:

– Это я сделала.

– Она была не одна, с ней находился я... – рядом со мной оказался Коннел.

– Мы это знаем... – голос по-прежнему был равнодушным. – То, что вы совершили, непростительно, и должно быть наказано должным образом, но мы желаем справедливости, а не мести.

– Я понимаю...

– Вы, белые люди из-за моря, ничего не понимаете. Мы слишком разные, и о жизни каждый из нас судит по-своему. Сейчас мы позволим вам уйти, но не всем...

Ну, это понятно – мы с Коннелом останемся здесь. Вопрос – сколько минут мы еще протянем, и как нас будут убивать? Впрочем, скоро узнаем.

– У нас останется этот человек... – и взгляды всех колдунов устремились на чернокнижника. – Именно он виноват во всем случившемся. Остальным мы дозволим уйти, но при соблюдении некоторых условиях.

– Я вас не понимаю!.. – эти слова невольно вырвались у меня. – Вашего товарища убил не он, а мы...

– Повторяю – мы слишком разные, и нам не понять друг друга. Наш товарищ стал отступником, он поддался на лживые речи этого человека, и даже открыл пришлому кое-что из наших знаний, что само по себе уже достойно сурового наказания. Для того, чтоб свершилась справедливость, мы воззвали к Богам, и они прислали вас для свершения должной кары. Мы не можем спорить с волей Богов, но тот, кто попытался внести сумятицу в этот мир, должен быть наказан.

– Я тут не останусь!.. – только что не взвизгнул чернокнижник, но на него никто не обратил внимания.

– То, что вы хотите, нам не интересно...– продолжал голос. – Мы оставляем вам подмастерье колдуна – он нам неинтересен. Еще вы должны оставить здесь все те предметы, что принадлежат землям наше страны...

Какие еще предметы? Неужели речь идет о золоте и изумрудах? Однако святые отцы враз поняли, что имели с виду эти пожилые люди, и без слов скинули свои дорожные мешки, а еще через минуту перед четверкой колдунов на земле появилась довольно-таки внушительная кучка непонятных предметов, которые я, правда, не стала рассматривать – не до того. А вот подмастерьем колдуны, без сомнения, называют принца Гордвина...

– Кроме того... – вновь зазвучал в наших головах холодный голос, – кроме того, вы должны сделать все, чтоб из наших земель исчезли все те странные звери, которых выпустил в мир этот человек.

– На это нам необходимо время, но я вам обещаю, что через несколько лет здесь не останется ни одного из тех странных зверей... – теперь уже подал голос Павлен.

– Мы вам верим. И последнее: все вы должны покинуть нашу страну в самое ближайшее время и отныне ни один из вас не должен ступить на землю Зайроса.

– Обещаем.

Покинуть Зайрос? Да это именно то, к чему я стремлюсь! Можете не сомневаться – в жизни своей больше сюда не покажусь!

Тем временем Павлен продолжал:

– Этот человек, которого вы хотите наказать... Он очень силен, и тот ошейник, что сдерживает его силы...

– Отныне это наши заботы, и этот человек должен ответить за все, что натворил. Уходите и не оглядывайтесь. Мы не хуже вас знаем, как надо поступать с такими людьми.

– Не оставляйте меня с ними!.. – закричал чернокнижник, и в его голосе были самые настоящие страх и отчаяние, но мы, завязывая на ходу дорожные мешки, чуть ли не бегом кинулись прочь, все еще не веря тому, что великие колдуны Зайроса не только сохранили нам жизнь, но и подобру-поздорову отпустили всех нас. Мы едва ли не бежали, стремясь побыстрей скрыться за холмами, и даже не оглянулись, когда сзади раздался отчаянный крик чернокнижника. Ну, что тут скажешь: человеколюбие и любовь к ближнему – дело хорошее, но иногда стоит подумать и о справедливости...