Ступень третья. Часть первая [СИ]

Глава 5

Хоть Серый тормозил изо всех сил не до конца проснувшегося человека, приехали мы раньше Лазарева. Видно, тот тормозил еще сильнее или, как вариант, с кем-то созванивался, решая, что делать с нерядовым террористом из, казалось бы, дружественного клана.

Поэтому мы успели вдоволь налюбоваться на скульптурную композицию «Роман Глазьев снисходительно вещает что-то необычайно важное своему подручному», потому что Глазьев застыл с приоткрытым ртом и самодовольным выражением лица. Правда, слушатель ему попался невнимательный: невысокий парнишка лет двадцати пяти на начальника не смотрел, косил в сторону, а его пальцы собрались в характерный жест человека, собирающегося отправить заклинание. Собирающегося, собирающегося, но так и не отправившего.

— Может, не снимать стазис, а установить статую во дворе перед корпусом, — неожиданно предложил Серый, вдоволь налюбовавшись. — И нам радость, и Лазаревым украшение.

— Боюсь, юридической основы под это не найдется.

— А мы Ваньку загрузим, пусть подберет. Иначе мы от этого придурка не избавимся.

Серый почти постучал по плечу Глазьева, но остановился еще до моего окрика: так-то ловушки на него не должны реагировать, но при контакте со сработавшей он может выпустить Глазьева. Нам же нужно показать эту замечательную композицию Лазареву не только в записи, но и вживую.

— Я бы их вообще аннигилировал, — ввернул умное словечко Глаз даже без запинки. — Нет человека — нет проблемы.

— Не в данном случае, — ответил я. — Если он пропадет на нашей территории, отправят к нам кучу проверок, и не факт, что ни одна не найдет следов Глазьева: аурных там или крупиц праха.

— Точняк, Глазьев не умеет бесшумно передвигаться. Если бы ты не предупредил, я бы их еще на входе задержал. — Глаз без стеснения сплюнул на пол, испуганно на меня посмотрел и принялся носком кроссовка затирать следы преступления, приговаривая: — С чего он решил, что его артефакты полностью блокируют звуки? Он так орал, что мертвого бы разбудил. И невидимость у него хилая. Считай, что нет ее.

На Глазьева наш начальник службы безопасности поглядывал с пренебрежением. А зря. Прошел же тот через лазаревскую охрану? Или пропустили? Последнее я бы тоже со счетов не сбрасывал. Это Андрей Кириллович не стал бы поощрять наезд на нас, а его сын — вполне.

Не успел я про них подумать, как они появились оба. Если старшего я ждал, то приезд Кирилла оказался для меня неожиданностью. На мое приветствие он ответил довольно сухо, остальных из моего клана вообще проигнорировал, хотя что Серый, что Глаз поздоровались с ним довольно вежливо.

— Показывайте, что у вас тут, Слава.

— У нас тут скульптурная композиция, Андрей Кириллович. — Я провел прибывших в автоклавную. — Вот, любуйтесь. Возникает вопрос к вашей охране, которая либо не справилась, либо намеренно пропустила вредителей в количестве минимум двух штук.

— Минимум?

Лазарев-старший принялся озираться в поисках остальных лазутчиков.

— Откуда мне знать, сколько их прошло? Вы же наверняка получили отчет от охраны и знаете куда лучше меня.

Лазарев-младший поморщился и процедил:

— Отчитываться перед тобой мы не обязаны.

— Разве? — Я посмотрел прямо ему в глаза, в которых не было и следа родственных чувств, только растущее раздражение. — С вашей стороны в договоре обеспечивается безопасность производства, и вдруг выясняется, что вы не только ее не обеспечиваете, но и не собираетесь отвечать, почему этого не было сделано.

— Ты забываешься, — бросил Лазарев-младший.

— Нет, это вы забываетесь. Точнее, забываете, что партнерские отношения предполагают ответственность обеих сторон.

— Слава, не горячись. — Лазарев-старший положил мне руку на плечо. — Разумеется, мы уже потребовали отчет от охранников. Его вот-вот должны предоставить, и тогда мы тебе его покажем.

Кирилл отвернулся от меня, делая вид, что увлечен рассматриванием нарушителей в стазисе. Но глазами по сторонам он зыркал не без интереса.

— У нас тут предложение поступило выставить эту скульптуру во двор, а то там у вас слишком голо даже клумбы нет, — попытался я немного разрядить обстановку.

— Боюсь, Егор Дмитриевич будет против, — скупо улыбнулся Лазарев-старший и тяжело вздохнул. — Нужно поставить его в известность.

Дело у него со словом не расходилось, поэтому телефон он вытащил тут же, но его остановил Кирилл.

— Может попытаемся решить вопрос с Романом? — предложил он.

— Он недоговороспособный, — заметил я. — Проверяли. И доходит до него все с трудом, иначе бы его здесь сейчас не было. У Егора Дмитриевича тоже возникают проблемы с пониманием, но он хотя бы платит. Так что звоните, Андрей Кириллович.

Лазарев набрал Глазьева. Тот не отвечал.

— А почему твоя охрана не задержала еще на входе в ваши помещения? — неожиданно спросил Кирилл.

— Потому что я дал указание не задерживать, если нарушителей больше одного. Стазис, он для всего безопасней: и для них, и для вас, и для ваших помещений. Или вы хотели, чтобы мы здесь все разнесли? Так еще не поздно.

— Егор? — наконец дозвонился Лазарев-старший. — Извини, что беспокою посреди ночи, но твой старший опять набедокурил. … Да, у нас, на производстве. … Елисеевы хотят полицию вызвать. Я предлагаю мирным путем урегулировать. Хорошо, ждем. — Он отключил телефон и перевел внимание на нас. — Егор Дмитриевич сейчас подъедет.

Но новым действующим лицом оказался не Глазьев-старший (да и как бы он успел приехать?), а безопасник Лазаревых. Бледных старался выглядеть невозмутимо, но некоторая нервозность в движениях присутствовала, что означало: выдернули его из уютной кровати не зря — лазаревская охрана не заметила, как проник Глазьев с подручным. В чем-то Роман оказался прав: его личная магия оказалась покруче артефактов, не учел он лишь того, что артефакты были мои.

Бледных протянул Лазареву-старшему тонкую папку, в которой лежал один-единственный листок с одним-единственным предложением: «Ничего не зафиксировано». Лазарев-младший туда тоже заглянул, а мне показывать не стали хотя не так давно пообещали. Я не расстроился, поскольку уже успел посмотреть, применив магию.

— Наша охрана неправильно интерпретировала сбой, — сказал для меня Лазарев-старший, пытаясь сохранить лицо. Как-никак, одно дело, если не поняли, что случилось, а другое — если ничего не заметили. — Виновные будут наказаны.

— А вы уверены, что это не договорняк с Глазьевыми? — скептически спросил Серый. — Как это можно было не заметить двух вломившихся магов? Наш охранник говорит, что они топали и орали дай боже.

— Мы проверим, — сказал ему Кирилл недовольный тем, что приходится общаться с человеком, которого он считает много ниже себя. — И если выяснится, что была договоренность, охрана ответит.

Он поставил защиту от прослушивания, накрывшую только своих, но сквозь которую я тут же пустил тонкий щуп подслушивающего заклинания, никем не замеченный.

— Роман Александрович, что это за ерунда? — зло спросил Кирилл. — У нас два нарушителя, а вы мне заявляете, что ничего не зафиксировано? По-вашему, их Елисеевы с собой привезли и влупили посреди автоклавного зала?

— Я бы не исключил такой вероятности, — ответил Бледных, покосившись на меня. — С этим молодым человеком очень много непонятных моментов. Я бы даже не исключил того, что он нас сейчас слушает.

— Это вы бросьте, — возмутился Кирилл. — Моя защита не из последних. Этот недоносок через нее не пробьется.

Его слова меня даже не покоробили, поскольку я давно знал, что он меня недолюбливает.

— Не смей! — неожиданно взбеленился Лазарев-старший. — Ярослав — твой сын, точно такой же, как Андрей.

— Только Андрей не приносит мне столько проблем, — зло огрызнулся Кирилл.

— Потому что его проблемы до недавнего времени решал я, — отбрил его отец. — А Ярослав, между прочим, старается решать свои проблемы сам, не вмешивая нас по возможности. То, что он нас вызвал сегодня, говорит об уважении к нам и нежелании нам создавать проблемы с Глазьевыми.

Бледных молчал, но он явно без одобрения выслушивал Кирилла, на меня же посматривал даже с некоторой толикой уважения, что было довольно странно чувствовать, поскольку чаще я сталкивался с недооценкой и пренебрежением.

— О боже, — выдохнул Кирилл, ничуть не убежденный словами отца. — Да если бы его не было, у нас и проблем не возникло бы с Глазьевыми.

— Но не с системой безопасности, — отметил Лазарев-старший. — Дыра в системе безопасности существует вне зависимости от Ярослава, и нам нужно понять, где она, и заткнуть, чтобы никто больше не воспользовался.

Глаз тихо делился с Серым своими впечатлениями от неудачливого налета, я же только делал вид, что участвую в беседе, а сам продолжал слушать Лазаревых. Но они больше ничего интересного не говорили. А с дырой в системе безопасности тыкали пальцем в небо. Спроси они меня, я бы им непременно указал, исключительно из уважения к Андрею Кирилловичу, но ко мне они и не думали обращаться, а сам я вмешиваться в их разговор не собирался.

Наконец появился и Глазьев, выглядевший растерянным, чего скрывать не хотел. Правда, это совсем не означало, что он действительно был растерян, а не только хотел таковым казаться.

— Андрей, не могу поверить, что это правда, — с порога сказал он. — Неужели вы действительно задержали Романа?

— Увы, Егор, увы, я сам верить не хотел, но… — Развел руками Андрей Кириллович. — Можешь сам посмотреть. Он в стазисной ловушке Елисеевых.

При моем упоминании Глазьева перекосило, но он наконец соизволил меня заметить и даже ответил на приветствие небрежным кивком, после чего прошел в нашу автоклавную и смог увидеть сына. На мой взгляд, статуей тот выглядел замечательно, но похоже, его отцу так не показалось, потому что он больше осматривался, чем изучал Романа.

— Что ж вы его на входе не задержали, Андрей? — спросил он.

— У наших охранников четкая инструкция: задерживать только тогда, кода понятна цель нарушителя, — не моргнув глазом ответил Кирилл.

Я не исключал, что такая инструкция действительно есть, и тогда он не соврал, а лишь умолчал часть правды. Но мне этот цирк с расшаркиваниями начинал приедаться.

— Так что будем делать? — спросил я. — Вызываем полицию или вы будете откупаться?

— Откупаться? — фальшиво удивился Глазьев. — Ярослав, неужели тебе мало тех денег, что мы уже заплатили?

— Те деньги, что вы заплатили, не дают вам право на уничтожение моей собственности сегодня, — заметил я. — Нет, считаете, что платить не надо, я вызову полицию, и на этом закончим.

— Сколько? — зло оскалился Глазьев.

— А во сколько вы оцениваете свободу своего сына?

— Положим, он долго за решеткой не просидит, выйдет под залог, — задумчиво прищурился Глазьев. — Посидеть, подумать о своем поведении ему будет даже полезно.

И тут я понял, что меня все эти танцы задолбали. Середина ночи, я хочу спать, а не торговаться. В конце концов, физиологически я — обычный подросток и у моего тела есть потребности, которыми я нещадно пренебрегаю. И дернуло же меня позвонить Лазареву! С Романом ничего бы в стазисе не случилось до утра, не испортился бы. Поговаривали, что длительное нахождение в стазисе влияет на мага не в лучшую сторону, вот и проверили бы заодно. Я зевнул и заявил:

— Если вас не пугают репутационные потери, то меня этот вариант полностью устраивает. На нем и остановимся. Извините, Андрей Кириллович, что вас разбудил, но я был уверен, что скандал никому не нужен.

Я достал телефон, делая вид, что собираюсь звонить.

— Не торопись, Ярослав, — торопливо бросил Глазьев. — Ты прав, скандал нам не нужен. Сколько ты хочешь?

— Ваш сын, он же не дешевле вашей шпионки, за которую вы заплатили двадцать миллионов?

— Мы тебе заплатили не за Ермолину, а за изменение условий договора, — поморщился Глазьев. — Сама Ермолина гроша ломаного не стоит.

— Уверен, результат ее деятельности сначала у Мальцевых, а потом у нас вы использовали очень даже на благо клана.

— Господи да что от вас использовать-то было? — пренебрежительно бросил Глазьев.

— Погодите, — внезапно влез в наш разговор Кирилл. — Я не понимаю, почему не учитываются интересы Лазаревых. Ваш сын, Егор Дмитриевич, влез на нашу территорию, следовательно, мы тоже претендуем на компенсацию.

Лазарев-старший неодобрительно откашлялся, но младший не обратил на это никакого внимания. Он выглядел достаточно упертым, чтобы настоять на своем и выбить лишние деньги для клана.

— Он не собирался нанести вам ущерба. Он шел прицельно к Елисеевым.

— В данном случае ущерб ему равносилен ущербу нам, потому что помещение наше и часть произведенных накопителей — тоже. И это не тот ущерб, на который я готов закрыть глаза, — заявил Кирилл, отмахиваясь от отца, которому его решение не пришлось по нраву.

— Но мы всегда с вами были в хороших отношениях, Кирилл, — удивился Глазьев.

— Вот именно. И тем мне непонятнее, почему Роман выбрал для диверсии наше производство. Пусть ущерб и не случился, но ведь мог бы. И что мы тогда сказали бы Елисеевым? Речь о нашей репутации. Или вы считаете, что хорошие отношения с моим отцом дают вам право наплевательски относиться к нашему возможному ущербу?

Самое смешное, что после вмешательства Кирилла торги пошли живее, хотя и более эмоционально, потому что Глазьев никак не мог поверить, что сын старого приятеля собрался его ограбить. Лазарев-старший тоже пребывал в шоке, но мой биологический отец был непреклонен, заявив, что на кону стояла репутация уже его клана, а следовательно, наказать Романа надо так, чтобы он забыл сюда дорогу. В результате Глазьев заплатил куда больше, чем собирался, и меня даже не расстроило, что сумма делилась на двоих.

И лишь после того, как подтвердился перевод денег, я снял стазис с Романа, который даже не заметил, что что-то случилось, и продолжил свою речь, как будто никакой заминки не было:

— И вот поэтому мы должны наказать этого мелкого ублюдка, ударить по его самому больному месту.

— Пока по самому больному месту он ударяет нас.

Злые слова Глазьева-старшего заставили младшего подпрыгнуть от испуга и выпустить заготовленный файербол, который моя защита поглотила без ущерба для оборудования. И лишь после этого Роман повернулся к отцу и обнаружил не только его, но и Лазаревых, а также «мелкого ублюдка», про которого он только что говорил и которого собирался наказывать. Его напарник оказался более сдержанным, заклинаниями разбрасываться не стал, но развернулся к нам куда быстрее начальника.

— Егор Дмитриевич, вы бы забрали вашего сына во избежание несчастного случая, а то у моей защиты есть неприятная особенность: после определенного объема поглощенной энергии она начинает отражать отправленные на нее заклинания. Не хотелось бы, чтобы ваш сын пострадал, вы же за него уже заплатили.

Спутник Глазьева-младшего выглядел так как, будто единственной его мечтой было куда-нибудь спрятаться. Но его уже обнаружили и запомнили, а старший Глазьев смотрел так, что не было ни малейшего сомнения: обвинит если не в подстрекательстве, то в неудаче однозначно. А еще в том, что потворствовал, а не отговаривал. Короче говоря, Егор Дмитриевич найдет, с кого содрать потраченные на сына деньги. И на ком сорвать злость, тоже найдет. Не зря же он почти сразу подошел к магу и бросил: «Ты должен был мне сообщить», хотя тот просто подчинился второму по значимости человеку в клане, а возможно, даже понятия не имел, куда они идут, пока не оказались у лазаревского здания.

Удалились они первыми, и Роман имел вид нашкодившего щенка, кем, в сущности, и являлся. Кирилл же меня удивил, потому что перед уходом неожиданно сказал:

— Ярослав, надеюсь, это маленькое недоразумение не послужит причиной разрыва между нашими кланами?

— Вы же, Кирилл Андреевич, не имели к нему отношения, хотя, признаться, меня удивило, как легко можно пройти на охраняемую вашим кланом территорию. В версию, что вы скормили Глазьевым, я не поверил.

— Виновные будут наказаны, не сомневайся, — бросил Кирилл, после чего решив, что общения со мной он переел, молча двинулся к выходу.

Бледных со мной хотя бы попрощался, причем не только со мной, но и с моими людьми, а Лазарев-старший еще и пообещал держать в курсе расследования. Выглядел он удрученным то ли поведением сына, то ли выявившимися дырами в системе безопасности, но сказать определеннее я не решился бы, потому что при мне больше ничего не обсуждали, ни с защитой от прослушивания, ни без.