Стрёмная башня

Глава 18, в которой гнездо

Старик Зрячий куда-то исчез, вспорхнув в кроны деревьев, а вождь Гралл широким жестом показал двигаться за ним.

Тенгу провожали нас лесными тропами в «Гнездо» – так они называли свой дом. Половина бойцов взлетела, и я иногда слышал взмахи их крыльев – они сопровождали нас сверху, скрываясь в кронах.

Путь сначала пролегал под лиственными деревьями, но потом нас уже стали окружать ели и кедры.

Кедры здесь были очень древними, высокими, с толстыми и кривыми стволами. Когда мы проходили под низко-висящей веткой, вождь воронов лихо сбил кончиком клинка шишку, покрутил её в руках и спрятал в кармашек на поясе.

Бобр, увидев это, тоже захотел сорвать такую. Он потянулся к следующей ветке, но остановился, когда в него нацелились клинки Тенгу.

– Криптомерия священна, – как один произнесли вороны.

– Ну ладно, не буду трогать вашу криптоманию, – Боря поморщился, убрав пальцы.

Я с некоторой тревогой посмотрел на Кента. Тот стоял, будто бы не проявляя особого интереса к шишкам. Но я-то знал алхима, как облупленного…

Тут молчание впервые нарушила Фонза:

– А вы и вправду те самые орки, которые ушли на восток?

Все вороны нахмурились, а вождь выпятил нижнюю челюсть, показывая и без того огромные клыки.

Я же пытался вспомнить, где слышал об этой третьей расе орков. И вроде действительно, они куда-то там исчезли, оставив воинствующих братьев в их вечной кровопролитной войне.

Рядом что-то надсадно заскрипело, и мы обернулись. На низкую толстую ветку рядом с тропой приземлился старик Зрячий и уселся на корточки, ловко балансируя на деревянных сандалиях.

– Раньше мы действительно звались орками, – проскрипел старик, вытаращив на Фонзу свои вечно открытые глаза, – Кра-кра-красными!

– Но почему вы ушли? – заинтересовалась Фонза.

– Чтобы проклятье нас не коснулось, – без стеснения ответил Зрячий, – Мы сами выбрали себе судьбу. Вы-вы-выбрали.

– Э-э-э… – только и вырвалось у меня, – Вы про Кольцо и его Осколки?

– Ага, – с готовностью закивал старик, потряхивая редкой жидкой бородёнкой, – Так вы и про это знаете, птенцы батонские? Зна-зна-знаете?

Я кивнул:

– Я же сын Чекана. Разве могу я об этом не знать. Мой отец собирал семь нот, из которых сотканы гимны.

– Чекан, – хмыкнул вождь Гралл, – Этот бардишка всё пытал нас насчёт гимна орков. Ему было невдомёк, что мы просто не знаем ноту нашего народа.

Я пропустил мимо ушей «бардишку», и спросил:

– То есть, как не знаете?

– Эх, людишки, – скрипуче засмеялся старик, – Эти гимны породили войну между великими, они же и стали нашим общим проклятием. Про-про-проклятием!

– Но ведь с помощью гимнов… – начала было Фонза.

– Мы управляли природой того мира? Так? – с вызовом спросил Зрячий, – Пра-пра-правили?

– Вроде того.

– Эх, птенчики вы батонские, – с улыбкой покачал головой старик, и потряс бубенцами на мече, – Мы поработили природу, а не управляли ей. И тот мир ответил нам по заслугам… За-за-заслугам.

– Но как же «властелин»? – в разговор вклинился уже я, – Война между магами-людьми пробила брешь к вам туда и…

Старик перебил меня:

– Ты думаешь, до прихода титанов в нашем мире не было войн? А за что воюют орки на Северном Острове? За-за-за что?

– Там одни поклоняются Абыру, а другие Заку вроде бы.

Вороны стали переглядываться, послышались короткие смешки. К своим дальним родственникам они явно относились с презрением.

– А почему Гимли Кольцетреский объявил поход на другие расы? Зачем он воевал с людьми, с эльфами… Про древо эльфов-то слыхал, небось? Дре-дре-древо?

– Что Гимли срубил его и сжёг в печах гномов? – спросила Фонза.

– Именно, шишка батонская, – кивнул старик, – Представьте только, это древо несколько тысяч лет растилось из единственного семени, которое пара эльфов ценой своей жизни вытащили из родного мира. Ро-ро-родного…

– А чего, ещё посадить не судьба была? – вставил своё слово Бобр.

Зрячий повернулся к нашему танку и шумно втянул воздух ноздрями. Его длинный нос, кажись, натянул вечно открытые веки ещё сильнее.

– А много ты понимаешь в эльфийских деревьях, птенец? – спросил старик, – Пте-пте-птенчик!

Бобр покачал головой, а я вдруг ощутил, как во мне на миг проснулся земледелец. «Сбор семян», судя по всему, отреагировал на разговор.

Мне привиделась смутная картинка, что семя Эльфийского Древа так же сложно собрать, как и посадить. Чтоб увидеть его на ветвях, нужно ждать парад планет, определённой фазы луны, да и взять это семя в руки сможет только избранный, рождающийся раз в тысячу лет.

Посадить его тоже отдельная история…

Картинки померкли, но я успел заметить, как сотни эльфов бьются с драконом, а потом из его крови готовится эликсир, которым надо поливать это семя первую тысячу лет.

Делать это должна была тысячелетняя дева. Она практически обнажённой парила над ростком, а сотни эльфов воспевали гимны её красоте, отражающейся в свете кровавой луны.

Всё это пронеслось в моей голове, и «воля лидера» позволила показать картинки всей команде.

– Ядрён батон, там сиськи были, – вырвалось у Бобра.

– Я слышала про этих тысячелетних дев, эльфы хранят их, как зеницу ока, – прошептала Фонза, – И это сложно, насколько я поняла.

Тут Зрячий рассмелся ещё громче.

– Тысячелетние девы, говорите? – хрюкнул старик, – О, помнится, это случилось как раз перед нападением войска Гимли на Эльфийский Лес. Орки Абыра нашли монастырь этих дев… На-на-нашли.

– И убили их?! – Фонза ужаснулась.

– Нет, что ты! – старик отмахнулся, – Орки привычны резать кровь, но не до такой же степени… Не-не-нет!

Боря важно поднял палец:

– Сиськи священны.

Блонди, до этого не проявлявшая никакую активность, протянула руку и с урчаньем утопила свои ногти в предплечье Бобра, прямо между латами. Танк зашипел, выдёргивая локоть из хватки.

– Твоими устами глаголет истина, птенец ты батонский, – кивнул мастер Зрячий, и его зрачки бешено закружились по глазнице, – Просто девы перестали быть девами… Пере-пере-перестали!

– Ой, бедные, – ужаснулась Айбиби.

Не только мы, но и Вороны удивлённо уставились на старика, а тот, тихо посмеиваясь, продолжал предаваться воспоминаниям:

– Да, нет, что ты. Измученные сотнями лет одиночества девы даже не защищались, а сами открыли ворота… Нет, не подумайте, я там не был, мне же прадед пересказал, которому эту историю поведал его…

Тут Гралл перебил Зрячего:

– Мастер Зрячий, ты не рассказывал нам эту историю! – он искренне возмутился.

Тут Зрячий перехватил свой меч с бубенцами, и звонко тюкнул вождя по макушке:

– Мал ты ещё, истории такие слушать! – он захихикал, – А эльфы сами виноваты, сложили все яйца в одну корзину. Кар-кар-корзину.

– Сиськи… – поправил Бобр.

– Плиз, мастер, гив ми ваш меч, – прошептала Блонди.

Удивлённый старик протянул бубенчатый клинок эффектной блондинке, и та под общий смех тюкнула им Бобра.

Тот возмущённо уставился на Лану, та ответила не менее яростным взором. Так они и застыли, сверля друг друга скорее влюблёнными, чем разъярёнными, взглядами…

– Красота, – мечтательно проговорила Биби, любуясь на Бобра и Блонди.

А вожак Гралл засопел, даже немного смутившись. Как можно было покраснеть ещё сильнее, когда он и так красный? Но вожак смог…

– Мастер Зрячий, надеюсь, вы всё же расскажете нам эту историю.

– Сто восемьдесят лет как тебе исполнится, расскажу, – хмыкнул Старик, – Помнится, один поэт оставил про это прекрасные строчки.

– О, нет… – вырвалось у Лекаря.

– Что, Толян, ты их знаешь? – очнулся Бобр.

– Даже не хочу, но я, кажется, точно знаю, какой эпохи этот поэт.

– Осада длилась пять минут, ведь нестерпимы жажды муки. Любви и ласки девы ждут, не устрашат их вражьи руки. Луна, смущаясь от стыда, бросала блики на тела… В ту ночь со мной была беда, что орком мать не родила. Сти-сти-стихи.

– Хы-ы-ы, – ощерился Бобр, – Это Шаловливый, вроде.

– О, молодой птенец – знаток поэзии? Зна-зна-знаток? – подмигнул Зрячий.

– А то! – довольно улыбался Боря, подмигивая Толе.

Теперь Лекарь сжигал Бобра взглядом, и, в отличие от Ланы, в его глазах не было ни капельки влюблённости.

– Ясно… – кивнул я, – В общем, эльфам вообще не свезло. И Древо срубили, и монастырь ограбили.

– Наверняка ещё и запасы какие-нибудь утащили, – кивнул Боря со знанием дела, когда ему наскучило строить рожи Лекарю, – Вот не поверю, чтоб эльфы чего-нибудь заначку не оставили на чёрный день.

– Чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами Зрячий, – Не-не-не знаю.

– Так вам удалось уйти от проклятия Кольца? – Фонза вернулась к началу разговора.

Старик пожал плечами и посмотрел на Гралла. А тот, ударив себя кулаком в грудь, пробасил:

– Наши жёны красивы и здоровы! Наши дети вырастают крепкими воинами. Наша магия полностью подвластна нам.

Мы с Фонзой переглянулись.

– Но ведь вы потеряли прежний облик? – осторожно спросила Женя.

Она боялась обидеть их, но тут вороны Тенгу захохотали всей гурьбой. Старик Зрячий тоже улыбался, постукивая ногтем по клыку.

– Ну, вы же были красными орками… – хотела сказать Фонза, но Зрячий отмахнулся.

– Ой, птенцы вы батонские, – он тоже скрипуче засмеялся, – Что значит для орка потерять прежний облик? Об-об-облик…

– Да у нас никто и не помнит, какими были наши предки, – задумчиво вставил Гралл, и тронул свой нос, – Это теперь вы, безносые, кажитесь нам уродинами.

– А без крыльев… – старик вытянул звенящий клинок и тюкнул бубенцом меня по плечу, – Как вы можете без них? Бес-бес-бескрылые!

Мы опять переглянулись с Фонзой. Ну да, если сравнивать с гномами, у которых жёны превратились во что-то страшно-мохнатое, то эти Тенгу легко отделались.

Ну, обросли носами да крыльями. Но при этом остались свободны, и живут себе припеваючи в далёких японских лесах.

***

«Гнездо» воронов Тенгу и вправду было похоже на гнездо.

Их жилища находились на деревьях, сплетённые наподобие хижин, и многие были ещё и переплетены между собой, образуя многоэтажные конструкции с большим количеством переходов.

Нам указали, в какую из хижин войти. Вход располагался довольно низко, но всё равно пришлось подпрыгивать, чтоб ухватиться.

Потом по запутанной системе ходов, похожих на плетёные норы, мы всей командой проползли наверх.

Нам посчастливилось увидеть некоторые «квартиры», где испуганно шарахались, обнажая изящные клыки, женщины-Тенгу. Они были стройными, украшали крылья множеством рюшек, подкрашивали глаза зелёными тенями, а губы чёрной помадой. Но с такой же красной кожей, и тоже с длинными носами.

Мелкие детишки, наоборот, от нас не шарахались, и воронихи силой затягивали их за спины, пряча от нас. Мы только улыбались, приветственно махая каждый раз.

Мелкие бескрылые воронята, больше напоминающие красных гоблинов, тоже наперебой кричали нам «привет» и ожесточённо махали, пытаясь выглянуть из-за крыльев мамаш.

В окнах то и дело появлялись вороны Тенгу, зорко следившие за нами и показывающие, куда потом двигаться.

Узнав, что нас ведут к главной площади, один из воронят всё же вырвался и юркнул перед нами в узкий лаз. Он манил за собой, с важным видом показывая, что знает путь.

Главная площадь представляла собой огромный плетёный поднос, расположившийся на верхушках нескольких деревьев. Когда мы вылезли из последнего, на нас обрушилось огромное звёздное небо.

Я закрутил головой, понимая, что мы смотрим на лес практически сверху, но даже под светом луны нельзя было особо чего-то рассмотреть. Хотя с одной стороны я заметил, что ночное светило бросает яркую дорожку на горизонт.

– Скорее всего, там океан, – охотно подсказала Фонза, хотя я и так догадался.

Мы выстроились вокруг большой плетёной статуи, которая возвышалась в центре площади. Конструкция напоминала огромного колобка на ногах, у которого по центру пуза находился большой шов. Или это была зубастая пасть, только странная, вертикальная…

Чуть позже до меня дошло, что весь этот плетёный шар – сомкнутые крылья, которые скрывали внутри хозяина. Так же и вожак закрывался от меня, когда мне довелось биться с ним.

Под статуей были разложены в красивые кучки шишки криптомерии и хвойные веточки.

Подвывал в звёздной вершине ветер, шумела листва. Или это звуки далёкого прибоя докатывались сюда?

Я покосился на Лекаря… Вот кто мог точнее ответить на этот вопрос.

Но старик, звякнув своим бубенцовым мечом, первым нарушил тишину:

– Ну-с, Чеканов птенец, и какие же скиллы ты хочешь? Ведь наш юный вождь… – тут Зрячий дёрнул носом, покосившись на Гралла, – …очень много обещает всяким незнакомцам. Ба-ба-балда!

Вожак насупился, ответив обиженным взглядом, но промолчал.

Я же на миг растерялся. Блин, ведь надо группе что-то полезное, чтобы увеличить наши боевые качества. Ну, для начала то, что очевидно.

– Невидимость для друида, – сказал я, – Целительство для барда.

Я решил не упоминать, что у нашего Лекаря и так ещё неактивный скилл имеется. Ладно, скиллы лишними не бывают.

Эх, и «воля лидера», как назло, оставляет решение за мной. Так, нужно придумать ещё. Пипец, невидимость и мне бы не помешала…

– Мне, пожалуйста, древние рецепты какие-нибудь, – вдруг подал голос Кент.

– Я бы не отказалась от знания орочьих языков… – сказала Фонза.

– Каких-каких? – удивился Гралл.

– Ну, ваша письменность, чтобы читать древние орочьи свитки, – невозмутимо пояснила Женя, – А то мне встречаются в книжках какие-то каракули.

И Зрячий, и вождь, и окружающие Тенгу рассмеялись.

– Птичка ты батонская, – покачал головой старик, – У орков никогда не было письменности. Зачем она им нужна, если они могут сами прийти и прямо сказать. Пря-пря-прямо!

– Но как же они…

– Да шучу я. Орки никогда не задумывались над этим, а если всё же орочье племя рождало мудрецов, они использовали эльфийскую или гномью письменность. В основном эльфийскую, всё-таки, одни предки…

– Как одни предки?! – у Фонзы зажглись глаза, но я, чувствуя очередную научную лекцию, прикрыл ей рот, и продолжил:

– Танку нашему нужно что-нибудь надо.

– Такое, чтоб черепушки у врагов крошить, – Боря сжал кулак, будто раздавил воображаемую черепушку, – Чтоб мощ-щ-ща так и пёрла! Оглушение, во!

– «Оглушение» у тебя и так есть, деревня, – со вздохом констатировал Толя.

– А чтоб глушить уже оглушённых, – хохотнул Боря, – Или супер-оглушение. Ядерное, ядрён батон!

– А мне… – вдруг скромно вставила Биби, – Мне бы что-нибудь из гномьей магии…

– Стоп-стоп-стоп! – Зрячий выставил ладони, – Вы вообще понимаете, что мы – не гномы?

– Ну, мало ли, – пожала плечами Биби, и кивнула в мою сторону, – А вы что, всё дадите, что наш Гера попросит?

Тут старик, к моему удивлению, покачал головой. И улыбнулся:

– Да я вообще так спросил, мне просто интересно было. Лю-лю-любопытно.

– Э… – возмутился я.

Гралл кивнул, подтверждая слова Зрячего, и широким жестом показал на статую:

– Как решит дух Гаргоса, так и будет.

Мы все повернули головы.

– То есть, дух Гаргоса? – вырвалось у меня.

А вороны выстроились ровным кругом и стали отплясывать на площади, потрясая клинками и хлопая крыльями. На площади поднялся ощутимый ветер от их взмахов.

– Гаргос! Гаргос! Гаргос!

Зрячий же что-то шептал, подёргивая струны, натянутые между носом и веками. Он не сводил взгляда со статуи.

И неожиданно конструкция пришла в движение. Заскрипели плетёные крылья, затрещали недвижимые долгое время пересохшие ветки.

Крылья раскрылись, показывая нам такую же плетёную фигуру. Огромная человекоподобная статуя сидела на корточках и держала в руках диск.

– Опа-опа, – удивился Кент, – Чуваки, это ж Статуя Определения, как в нашем Батоне.

– А ведь ты прав, – кивнула Фонза.

Тут Зрячий указал нам на площадку.

– Ну, птенцы, прыгайте по очереди. И давайте поскорее, пока не передумали.

Моего плеча коснулся Гралл, он заговорщицки подмигнул:

– Твоя мать была тут.

Я сразу же заволновался. Блин, стою на том же месте… Интересно, а она волновалась? Нет, наверное, ведь Гончая, судя по тому, что рассказывали, была железной леди.

Боясь, что волнение может сыграть со мной злую шутку, я кивнул Блонди первой идти в статую. Лана без тени сомнения встала на площадку, и крылья со скрипом закрылись.

Прошло несколько секунд, в течение которых мы слушали хлопанье крыльев Тенгу, танцующих вокруг. Оказывается, они даже отбивали какой-то ритм, так и распевая при этом:

– Гаргос! Гаргос! Гаргос!

Но вот прошла минута, и статуя раскрылась, выпуская нашу Лану.

– Ой-ё, – вырвалось у Бобра, когда он увидел недовольное лицо Блонди, стискивающей в руках деревянную табличку скилла.

Она встала рядом со мной, скрипя от злости зубами. Я хотел было спросить, что же она получила, но Лана лишь шикнула:

– Точно не инвиз!

– Таково решение Гаргоса, – вздохнул Зрячий, – Мы не можем на него повлиять. Не-не-не можем.

Лана только прорычала, но всё равно прижимала к груди деревянную табличку.

Я попробовал коснуться её разума «волей лидера», но Блонди и там отогнала меня. Впрочем, мне удалось зацепить немного эмоций, и, к своему удивлению, я почуял радость, только глубоко запрятанную. Судя по всему, скилл для неё был неожиданным.

– О, ятагарасу, проводник, – одобрительно кивнул Зрячий, поглаживая заросший жидкой порослью подбородок, – Хорошо, хорошо. Хоро-хоро-хорошо!

– Чего? – я только и крутил головой, – Лана, чего у тебя там?

– Ворон, – подсказала мне Фонза.

– Ты и японский знаешь?

– Самую чуточку.

– Охренеть, сеструха, ты летать будешь?! – Бобр проорал это чуть ли не в ухо Лане.

Та поморщилась, ничего не сказав, но сквозь недовольство всё же улыбнулась.

А старик уже толкал в спину Лекаря.

– Давайте, птенчики, поторапливайтесь.

Толя с возмущённым видом взобрался на площадку, повернулся к нам, и крылья сомкнулись, скрыв его из виду.

И снова минута ожидания, танец Тенгу вокруг…

Статуя раскрылась, и к нам спустился удивлённый Лекарь. И я бы не сказал, что он был особо рад.

– Ну, чего там? – даже Боря пританцовывал от нетерпения, – Песня полёта какая-нибудь?

– Сдаётся мне, что Шаловливый меня и здесь достал, – с обидой произнёс Толя.

Он сокрушённо покачал головой и показал табличку. Там, к нашему удивлению, было нарисовано сердце.

– Не понял, братан. Сердце? Скажи, что это исцеление, а?

– Душевное! – огрызнулся Лекарь.

– Любовь, что ли? – Биби хихикнула, округлив глаза.

– Я бы не спешил с выводами, – как бы оправдываясь, сказал Толя, – Возможно, это трудности перевода, и всё такое.

– Ай, – вырвалось у Бори, когда до него дошло.

– Не «ай», а «кой». Большая разница, – важно сказал Зрячий, подняв палец, – Песня любви. Лю-лю-любовь!

Боря стал лыбиться и потихоньку вздрагивать, разгоняя в себе тихий истеричный смех.

– Деревня, ты будешь первым, на ком я эту песню опробую, – нахмурился Лекарь, и улыбка сразу исчезла с лица Бобра.

Тут Зрячий положил мне на плечо руку:

– Пора, Чеканов птенчик. Гаргос хочет видеть тебя, – и он указал мне на площадку.

Я хотел было сказать, что так-то там ещё не все были, и лидер должен идти последним. Но остальные предательски застыли, во все глаза глядя на меня.

Пришлось сделать шаг, подняться на диск. Подо моим весом захрустели плетёные ветки, и с треском крылья скрыли меня от любопытных взглядов.

Хриплый голос, когда-то явно принадлежащий орку, важно произнёс:

«Магическое имя – Гончар».