Страшные истории для бессонной ночи

Александра Фартушная. Черная плакальщица

Генри Блейк стоял перед огромными коваными воротами, взирая на них снизу вверх. По облупившимся, но все еще изящным прутьям расползался дикий вьюнок, полностью закрывая поместье Стэнхоуп от любопытных глаз.

Суеверные до мозга костей жители крохотного городка Уитфилд побаивались этого места и лишний раз обходили его стороной. Поговаривали, в доме водились призраки, и скоропостижные похороны проживающих были не редкостью. Однако новоприбывшему гостю об этом ничего не было известно.

Прежде чем войти, мужчина пригладил непослушные темные волосы и со вздохом посмотрел на заляпанные грязью мыски туфель. Тяжелая створка нехотя поддалась, оглушительно скрипя и лязгая, словно не желая впускать чужака в свои владения.

Ровно три дня назад Генри пришло письмо с весьма заманчивым предложением. К нему обратилась овдовевшая владелица старого поместья с просьбой написать картину. И, о чудо, даже прислала задаток, чтобы уж наверняка уговорить мужчину. Генри Блейк был самым обычным художником, можно даже сказать заурядным, и такое щедрое предложение получил впервые, поэтому был несказанно этому рад.

Добираться Генри пришлось на поезде и почтовом кебе. Дорога измотала его, но остро нуждавшийся в деньгах мужчина согласился отправиться в такую глушь только по одной причине: он лелеял мечту открыть свою художественную мастерскую. И вдруг такой шанс! Который он всенепременно не желал упускать.

Сдерживая беспокойство, Генри шагал по видавшей виды подъездной дорожке прямиком к главной лестнице. Старинный и некогда величественный дом представлял собой печальное зрелище: темная каменная облицовка выцвела, черепица потрескалась и местами отсутствовала, а арочные окна и витражи затянулись вековой пылью и паутиной.

Острые шпили башен пронзали хмурое небо. Особняк выглядел нелюдимо, как ощетинившийся старый зверь. Даже не верилось, что здесь вообще живут люди.

С крыши двухэтажного особняка на него взирали жуткие твари — гаргульи, некогда охранявшие покой хозяев, а ныне растерявшие весь свой устрашающий вид. Заброшенный сад с фонтаном навевал уныние. Бесспорно, когда-то это поместье было роскошным, но, увы, сейчас оно доживало последние дни.

Холодный ветер завертел сухие листья у ног мужчины, а затем взмыл, бросив их в лицо незваному гостю. Свинцовые тучи сгущались, предрекая ливень, — август в этом году выдался на редкость паршивым.

Поднявшись по вытертым каменным ступеням, Генри замер у входа. Как и ворота, дверной молоток выглядел жалко. Казалось, он рассыплется в руках лишь от одного прикосновения. Генри постучал, слушая гул, эхом раздавшийся в пустом доме. Недовольно каркнув, с ветки ближайшего дерева вспорхнула ворона. Своим присутствием Генри потревожил привычную жизнь этого захудалого места.

Несколько минут прошли в томящей тишине, пока с той стороны не послышались шаги. Дверь со скрипом распахнулась, обдавая мужчину плесневелым душком и старостью. Генри невольно поморщился. Почти все особняки прошлых столетий пропитаны этим удручающим запахом. На пороге стояла седовласая женщина в простой форме прислуги. Она поджала губы и колко оглядела гостя с ног до головы.

— Здравст… — начал было Генри, но его бесцеремонно перебили.

— Мистер Блейк. — Эта фраза была скорее утверждением, чем вопросом. — Мы вас ждали, проходите.

Генри сделал нерешительный шаг вглубь темного дома. Тяжелая дверь за его спиной с силой захлопнулась, заставляя вздрогнуть всем худосочным телом. Появилось странное предчувствие, что пути назад уже не было.

— Госпожа Монтгомери ждет вас в гостиной, — снова приказным тоном произнесла женщина и направилась по коридору, вынуждая Генри последовать за ней.

Внутри Стэнхоуп был так же плох, как и снаружи, отчего настроение Генри стремительно портилось, стоило его взгляду зацепиться за очередное пятно плесени на потолке или трещину в стене. Сможет ли хозяйка заплатить обещанную сумму за работу, если она не в состоянии содержать собственное жилье?

Распахнув тяжелую дверь, прислуга ждала, когда Генри войдет в гостиную. Здесь было ощутимо светлее, чем в остальном доме, и даже по-своему уютно. Неяркие лампы освещали комнату, разгоняя мрак и уныние, заставляя его прятаться в плесневелых углах.

У окна, в побитом молью кресле, сгорбившись, сидела старуха. Сквозь остатки тонких седых волос просвечивал череп. Кожа на лице висела, как у бассет-хаунда. Старуха повернулась, и Генри отметил еще большее сходство с этой породой собак: глаза у женщины были красные, с вывернутыми веками и очень уставшие.

— Садитесь, — прошамкала она беззубым ртом и махнула рукой на соседнее кресло.

— Меня зовут Генри Блейк…

Но его речь снова бесцеремонно оборвали:

— Я знаю, кто вы, мистер Блейк.

Женщина прищурилась, вглядываясь в гостя.

— Отбросим любезности, давайте к делу. Мне осталось совсем недолго, и все, чего я хочу, — чтобы моя семья снова собралась вместе, пусть только и на картине. Для этого вы здесь. Оживите их, Генри, для меня. Прошу.

Мужчина хотел было удивиться, но на самом деле слышал такую просьбу не в первый раз. Новомодные фотографические карточки запечатлевали только то, что реально существовало. Но порой людям нужно было нечто большее: собрать всех родных, увидеть их счастливые и молодые лица. Залечить душевные раны и спокойно уйти на небеса.

— Как скажете, миссис Монтгомери, я приложу все усилия, — заверил ее Генри и слегка поклонился старой аристократке. — Мне потребуется все, что у вас есть: другие портреты и рисунки. Ну и конечно, ваша память. Опишите мне своих близких, будьте добры.

Но старуха уже отрешенно смотрела куда-то в окно. Ее взгляд мечтательно блуждал, а на бесцветных губах расползлась улыбка. Вдруг безмятежность резко сменилась растерянностью и паникой.

— Кто вы?! — закричала старуха, пытаясь подняться, и тут же обессиленно рухнула обратно в кресло. — Что вы здесь делаете?!

— Тише, миссис Монтгомери, я — Генри Блейк, приехал из Лондона, художник. Вы сами мне писали, узнаете?

Генри достал потрепанное письмо и показал женщине. Увы, разум миссис Монтгомери угасал. Вот она, старость без прикрас — какая есть. Генри попытался снова заговорить с миссис Монтгомери, но женщина с удивительной силой и прытью схватила его за руку и притянула к себе.

— Осторожнее, эта тварь и до вас доберется. Она жаждет крови! — хохотала старуха, глядя на мужчину безумными глазами.

— К-кто? — запнувшись, спросил Генри. Он не понимал, о чем ему толкуют, но выглядело все весьма пугающе.

Миссис Монтгомери оглянулась и прошептала:

— Черная плакальщица… — в ее голосе сквозило безумие вкупе со страхом.

— Что за вздор! — Генри внимательно следил за женщиной, пытаясь понять, не сошла ли она с ума окончательно.

— Слышите? — Старуха вновь вцепилась ему в руку и больно дернула, указывая вверх.

Ее взгляд уперся в потолок, они оба замолчали. В тишине дома было слышно тиканье старинных напольных часов и поскрипывание старых половиц.

— Миссис… — Генри надоело подыгрывать старухе, но вдруг он осекся.

Среди шорохов старого дома он отчетливо услышал тихие всхлипы. По спине прошел липкий холодок. Генри не верил в сверхъестественные силы и насмехался над теми, кто проводил спиритические сеансы, считая их шарлатанами и бездельниками.

Но могут ли обманывать собственные уши? Мужчина тряс головой, желая заглушить странные звуки, однако плач никуда не делся, а, наоборот, будто стал громче и перешел в леденящие душу завывания. Старуха затряслась в кресле и вытащила из-под вороха юбок деревянный крест. Она сжала его побелевшими шишковатыми пальцами, бормоча себе под нос молитву.

Генри отступил, его мелко потряхивало. Что за чертовщина здесь творится? Неужели в доме и правда есть призраки? Паника мертвой хваткой сжала сердце, холодный пот крупными каплями проступил на лбу.

Свет начал истерически моргать, одновременно лопнула лампочка и раздался оглушительный раскат грома, отчего миссис Монтгомери пронзительно вскрикнула и обмякла. Тотчас странные звуки и плач прекратились. Генри облегченно выдохнул, приложив руку к груди и пытаясь унять бешеное сердцебиение.

К его счастью, слуги быстро прибежали на крики и привели старуху в чувство, дав ей какую-то микстуру. Они суетились, не обращая внимания на Генри.

— Что, милостивый Господь, здесь происходит?! — надрывно выкрикнул Генри, привлекая к себе внимание. Он уже успел пожалеть, что приехал сюда — к сумасшедшей старухе, в полуразваленный особняк.

— Мистер Блейк, — сказала та самая женщина, которая открыла ему дверь, — пройдемте за мной, я вам все объясню.

Они расположились в небольшой и обветшалой столовой. Дождь яростно барабанил по окнам, всполохи молний прорезывали небо, отчего свет в поместье частенько моргал, нагоняя ужас. Женщину звали Дебора, она работала экономкой в семье Монтгомери почти три десятилетия. Дебора заварила чай и, разлив ароматный напиток по чашкам, принялась рассказывать.

В последние годы миссис Монтгомери нездоровилось. Сначала ее подвело тело, а затем и разум. Ей мерещились разные странные вещи и люди, которых она никогда не видела. Старуха могла всю ночь бродить по дому, простукивая стены и что-то ища, а наутро ничего не помнила. Родных у нее не осталось, и миссис Монтгомери медленно угасала в родовом поместье, снедаемая видениями.

— Когда-то здесь все было по-другому, — с легкой улыбкой произнесла Дебора, предавшись воспоминаниям. — Но опиумная война забрала у миссис Монтгомери сына, а мужа сделала инвалидом. После его смерти все стало только хуже. Мистер Блейк, вы единственный, кто может помочь ей обрести покой. Все, чего желает миссис Монтгомери, — воссоединиться с семьей, пусть даже и на холсте.

Генри сделал глоток, раздумывая над словами экономки. Одиночество — страшная вещь. Ему было жаль безумную старуху, хоть ее слова и напугали его до глубины души. Однако мысль о собственной мастерской оказалась сильнее страха.

— Я все сделаю, Дебора. Обещаю.

Женщина промокнула уголки глаз платком и кивнула в знак благодарности.

— Но позвольте маленькое уточнение: кто такая черная плакальщица?

Жуткие слова миссис Монтгомери и завывающий плач до сих пор стояли у него в ушах. На переносице Деборы залегла морщинка. Она скривилась, как если бы проглотила что-то неприятное и склизкое.

— В этих стенах умерло много людей, мистер Блейк. Никто вам не скажет, какая история правдива, а какая нет. Поговаривают, лет сто назад старый граф взял в жены юную девушку. Но она не родила ему наследника, и на смертном одре мужчина проклял жену за то, что его род прервался. Он приказал надеть на нее траурный наряд и замуровать ее в стене, чтобы она никогда не вышла замуж. С тех пор ее мятежная душа вынуждена бродить по дому, неся вечный траур.

С каждым словом Генри ощущал приливы страха, а по телу пробежали мурашки. Это место вселяло ужас.

— Но вы не переживайте, никто и никогда не видел черную плакальщицу, — попыталась успокоить его экономка. — Это всего лишь слухи и старые байки.

— Но я слышал плач… — тихо признался мужчина.

— Вот как? — Дебора будто не удивилась. — Пройдемте со мной, прошу.

По скрипучей лестнице они поднялись на второй этаж. Свет здесь не горел, и не факт, что вообще работал. Было ощущение, что сюда давно никто не заглядывал.

— Это крыло заброшено, — экономка подтвердила мысли Генри.

В воздухе витал запах пыли, забираясь в ноздри и щекоча их. В руках мисс Деборы загорелась лампа, едва освещая пустой коридор.

— Дом разваливается, мистер Блейк. Прислушайтесь.

Оглушительная тишина давила, от страха у мужчины в ушах стучала кровь. Он тихо выдохнул, пытаясь унять волнение. И вскоре снова услышал плач. Тихий, полный горечи и скорби. Он то становился громче, то стихал.

Но Дебора, кажется, даже и глазом не моргнула. Она медленно пошла вперед: пол под ее ногами натужно скрипел, отчего плач становился громче. Она дошла до конца коридора, когда в окне за ее спиной полыхнула молния, озаряя второй этаж мертвенно-бледным светом. На секунду мужчине показалось, что за спиной Деборы раскинулись уродливые крылья. Но это был лишь силуэт гаргульи, примостившейся на карнизе.

— Видите, это всего лишь старые доски. Они рассохлись от времени, отсюда этот «страшный» звук. Мы уже привыкли, но миссис Монтгомери… — экономка качнула головой, — ее разум нестабилен и способен на странные вещи.

Генри смотрел на приближающийся язычок пламени в руках Деборы, и паника отступала. Призраки — какая нелепица! Это всего лишь скрипучий пол в старом доме и фантазии больного человека. Такой ответ устроил мужчину, хоть страх и не переставал тлеть где-то на задворках сознания.

Экономка проводила Генри в его покои на первом этаже. Комната была просторной, с большой старомодной кроватью и камином. Однако воздух пропитал стойкий запах сырости и плесени. Здесь давно никто не жил. Мужчина растопил камин, чтобы хоть как-то прогреть помещение.

Ложился он в смятении, сон никак не шел, а слух цеплялся за различные шорохи. На всякий случай Генри предусмотрительно запер дверь изнутри. Спустя несколько часов беспокойных терзаний он наконец задремал. Однако его сон нарушил тихий скрип.

В коридоре кто-то ходил. Шагов слышно не было, однако пол под ночным визитером скрипел, отчего противный звук «плача» появился вновь. Огонь в камине уже догорел, виднелись лишь алые тлеющие угольки, комната погрузилась в полумрак.

Полоска лунного света, льющегося из-под двери, пропала. Скрип-плач прекратился, и внезапно дверная ручка истерично задергалась. Она тряслась, грозя выпасть, но все закончилось так же неожиданно, как началось.

Звуки стихли, оглушительная тишина накрыла поместье. Генри утер тыльной стороной ладони пот со лба. Он думал, что все позади, как вдруг почувствовал прикосновение ледяной руки на своем плече. Плач вернулся. Теперь его сложно было спутать со скрипом старых досок. Мужчина медленно повернул голову. Крик, полный ужаса, застрял в его горле.

В следующую секунду Генри проснулся. Простыня липла к влажному телу, грудь высоко вздымалась, а сердце стучало так сильно, что заглушало все остальные звуки.

— Это всего лишь сон… — прошептал мужчина, нервно ощупывая себя. Он был цел, а дверь все так же оставалась запертой изнутри. — Дурной сон.

За плотными шторами едва забрезжил рассвет. Мужчина распахнул окно, впуская стылый воздух. Все его страхи и сомнения развеялись как дым.

Старые трубы натужно сипели, извергая из латунного крана воду с запахом ржавчины. Генри как мог привел себя в порядок и отправился на кухню. Слуги уже не спали: он как раз успел отведать горячей овсяной каши. После странной ночи она казалась ему самым прекрасным кушаньем на свете.

— Миссис Монтгомери опять забрела на второй этаж. — Генри невольно подслушал разговор служанок. — Она скреблась ногтями, пока не содрала все обои. Ужас, бедная женщина…

Возможно, сквозь жуткий сон он слышал именно ее шаги. Воспоминания о первой ночи в поместье отозвались тупой болью в висках. Но сны всего лишь плод фантазии, и стоит солнцу подняться, как даже самый страшный кошмар рассеивается. К счастью, остаток дня прошел для Генри куда более радостно.

В гостиной мужчина успел ознакомиться с немногочисленными портретами семьи и сделать несколько набросков для будущей картины. Генри намеревался показать их миссис Монтгомери, но женщина не хотела разговаривать. По словам Деборы, она все чаще проваливалась в забытье, лишь изредка приходя в себя. Что ж, значит, в другой раз.

После вчерашнего ливня стояла изумительная погода — чистейшее лазурное небо и ласковый теплый ветерок выманили его на улицу. Генри прогуливался по саду и делал небольшие зарисовки карандашом. Ровными линиями он очерчивал строгий фасад здания, арочные окна и острые шпили башен, сглаживая их недостатки. Вскоре на бумаге появился прекрасный дом — именно таким он был еще каких-то сто лет назад. На рисунке даже нашлось место устрашающим гаргульям — по две на каждой башне и еще две над входом.

Генри сосредоточенно трудился над эскизом, как вдруг его внимание привлек странный шорох. Кусты справа яростно тряслись — и точно не от ветра. Мужчина остановился, надеясь увидеть птицу или животное. Но ветви продолжали содрогаться, пока оттуда не показался женский силуэт.

— Ай! — послышался недовольный вскрик девушки. В рыжих волосах застрял репей, а сама она тащила старенький велосипед, увязающий в раскисшей после ливня земле. Лондонские дамы посмеялись бы, завидев девушку в таком расхристанном виде.

— Кто вы? — нахмурившись, спросил Генри.

— А вы кто? — вопросом на вопрос ответила девушка и прищурилась. На ее носу и щеках была россыпь задорных веснушек.

— Я Генри Блейк, гость миссис Монтгомери. А вот вы явно не живете здесь, юная леди.

— Гость? Смотрю, вы не из пугливых… — задумчиво произнесла она, высвобождая колючки из пышной шевелюры.

— Что вы имеете в виду? — Генри совсем не понравились ее слова.

— Вы не первый, кто приезжает сюда. Сначала все хорошо, но потом… — Девушка понизила голос и оглянулась.

— Что потом? — поежился Генри. Воспоминания ужасной ночи тотчас всплыли в памяти.

— Говорят, в доме водятся призраки. Но страшнее всего один — дух женщины, заточенной в этих стенах… Вроде бы ее кличут черной плакальщицей.

Сердце Генри пропустило удар. Не может быть! Это место проклято! Но несмотря на сотни роившихся в голове мыслей, он не произнес ни слова. Паника сжала его горло в крепкие тиски, и он то открывал, то закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег.

Внезапно девушка громко расхохоталась. Она смеялась до колик в животе и слез, блестевших в ее ореховых глазах.

— Поверили, да? Я вас разыграла! Видели бы вы свое лицо! — Она попыталась изобразить мимику Генри, и у нее это хорошо получилось.

— Весьма глупая шутка, юная леди! — в сердцах ответил мужчина и развернулся.

— Ну простите, не сдержалась. Меня, кстати, зовут Энни. Вы просто не представляете, какая здесь скукота. А про Стэнхоуп только ленивый не слышал. Якобы здесь водятся призраки. Но знаете что? — Девушка обошла его, а затем остановилась, опершись о велосипед. — Это все чушь и враки! Нет здесь никаких призраков, только чокнутая старуха Монтгомери с ее бреднями.

Сказав последние слова, она ойкнула и прикрыла рот рукой. Генри ведь представился гостем той самой «чокнутой старухи» и мог передать ей нелестные высказывания.

Мужчина осуждающе посмотрел на девушку и покачал головой. Юная и взбалмошная. Но, как ни странно, слова Энни успокоили его.

— А что это у вас? — Девушка увидела в руках лист и вытянула шею, пытаясь разглядеть. — Как красиво! Вы художник? Зачем приехали? А меня нарисуете?

Вопросы сыпались как из рога изобилия, и у Генри разболелась голова. Он не привык к такому назойливому вниманию.

— Да, художник. Приехал по просьбе миссис Монтгомери. Нет, не могу вас нарисовать, — отчеканил он на каждый вопрос.

С одной стороны, ему хотелось поговорить с кем-то еще, кроме обитателей поместья, но с другой — девушка сильно досаждала. Генри показалось, что ей даже не нужны ответы: Энни болтала без умолку, не давая вставить ни слова. Так мистер Блейк узнал, что она дочь пекаря и частенько срезает путь до мельницы через поместье Стэнхоуп. Что ей девятнадцать лет и она до жути хочет покинуть крошечный Уитфилд, чтобы посмотреть мир, в особенности китов. В ореховых глазах девушки сиял чистый огонь — она была слишком юна и хотела многого от жизни. В какой-то момент Генри поймал себя на мысли, что этот разговор ему в радость.

— Ой, мне пора! — вдруг встрепенулась Энни и, ловко подобрав юбку, взгромоздилась на велосипед. — Еще увидимся, мистер Блейк!

— Увидимся, Энни… — тихо проговорил он, глядя вслед удаляющейся фигуре. Ее радостные возгласы еще долго стояли у него в ушах, перебивая неприятный осадок от ночного кошмара.

Мужчина не заметил, как из его рук выскользнул лист с набросками. Легкий ветерок подхватил его и, играя, уносил все дальше по дорожке. Погоня продолжалась добрую дюжину шагов. Чертыхаясь, Генри все же удалось поднять злосчастный лист.

— Да что же это такое?! — удивился Генри Блейк, глядя на темное пятно на рисунке.

Он принялся тереть его клячкой, но оно никак не хотело убираться. Грязь? Может быть. Жаль, такой набросок загублен! И что самое странное — пятно было необычной, вытянутой формы и располагалось точно в оконном проеме второго этажа.

Генри невольно поднял взгляд на дом и тяжело сглотнул. Он мучительно всматривался в темнеющее окно. Гаргульи скалились, словно насмехались над его трусостью.

«Это все буйная фантазия, ничего там нет», — с легкостью убедил себя Генри.

Приосанившись, он направился в дом, уже не видя, как занавеска на втором этаже колыхнулась. За ней показались неясный, мутный силуэт и отпечаток ладони на пыльном стекле, который тотчас исчез.

Следующие несколько дней пролетели незаметно: Генри самозабвенно делал наброски будущей картины, соединяя на полотне всю семью миссис Монтгомери. Старухе стало чуточку лучше, и она даже появлялась в гостиной, подолгу наблюдая за кипевшей работой и одобрительно кивая.

Несомненной радостью для мистера Блейка стали встречи с Энни. Она была странной, но ему до одури хотелось говорить с ней вновь и вновь. Все же общество старухи и молчаливой прислуги не способствовали вдохновению, а Энни лучилась неиссякаемой радостью и детским восторгом. Они болтали обо всем на свете, как старинные друзья. Но робкие попытки Генри приблизиться к ней меньше чем на фут тут же пресекались.

— А вы бы хотели покинуть Уитфилд? — как-то раз, набравшись смелости, пылко спросил Генри.

— Покинуть? Какая разница, чего я желаю. Мое место здесь, мистер Блейк, — грустно отозвалась девушка. И они больше не возвращались к этому разговору.

Радостные дни сменялись кошмарными ночами. С наступлением сумерек Генри приходилось туго. Дом однозначно жил своей жизнью: полы скрипели, под обоями за стеной что-то шуршало, а в дымоходе порой слышался заунывный вой ветра, от которого шли мурашки. Из-за всего этого Генри одолевали странные сны.

Он видел дверь, но никак не мог дойти до нее. Мужчина бежал со всех ног, но она не приближалась. Лишь однажды он смог заглянуть в замочную скважину, но не запомнил ни единой детали. Пытаясь избавиться от мучительных видений, Генри из раза в раз рисовал треклятую дверь. К его облегчению, такой двери в доме не нашлось, а значит, это было всего лишь наваждение. С восходом солнца все проходило. Свет разгонял тьму и неприятные воспоминания.

Спустя неделю пребывания в старом доме Генри катастрофически устал от запаха сырости и пыли. Даже настежь открытые окна не могли перебить назойливый запах. Голова раскалывалась, а работа стопорилась. Сквозь развевающиеся занавески мужчина глядел на улицу, которая манила его своей свежестью и прохладой. Решено!

Генри схватил чемоданчик с красками и кистями, аккуратно снял картину с холста и вынес мольберт на улицу, как раз под окна гостиной. Каменная дорожка была здесь не такой заросшей, а дом удачно прикрывал от ярких солнечных лучей, отбрасывая тень. Идеальное место для работы.

Не прошло и нескольких минут, как Генри, подхваченный вдохновением, творил не покладая кисти. Мазок за мазком на холсте появлялись черты незнакомых ему людей. Серьезный взгляд мистера Монтгомери был передан безупречно, хоть Генри и никогда не видел его.

Рука порхала, вырисовывая все больше деталей. Генри не помнил, когда вообще в последний раз так самозабвенно писал. Без преувеличения, это была одна из лучших его работ.

— А у вас неплохо получается, мистер Блейк!

Голос за спиной заставил Генри вздрогнуть от неожиданности, отчего он чуть не поставил жирную кляксу.

— Энни! — в его голосе прозвучали досада и радость.

— Я не помешала? — Как и всегда, она катила велосипед перед собой. — У вас лицо злое, словно убить меня готовы.

Девушка говорила все, что приходило в голову, отчего ее слова вызывали невольную улыбку. Легкое раздражение мистера Блейка как рукой сняло. Разве он не хотел снова увидеть ее?

— Не желаете прогуляться? — неожиданно предложил Генри, удивляясь собственной наглости.

Энни смутилась лишь на долю секунды. И тут же согласилась, но оставлять велосипед наотрез отказалась и продолжала катить его рядом. Так они и шли по мощеной дорожке, неспешно переговариваясь под скрип и лязганье старой цепи.

— Энни, что вы слышали о черной плакальщице?

— Да как и все. Что в этом доме заживо замуровали девушку. — Энни лениво пожала плечами. — Но вы не верьте, мистер Блейк. Никого в доме нет.

— А я вот не уверен… — признался он наконец. — Ночью я слышу шаги, иногда плач, и мне снятся кошмары. Кажется, я даже видел ее…

Энни резко остановилась. Девушка была взволнована и покусывала губы, словно желая что-то сказать.

— Мистер Блейк, хочу вам кое в чем признаться, — начала она, робко заглядывая ему в глаза. И, понизив голос, продолжила: — Как-то раз я вступила в глупый спор, и мне пришлось пробраться в дом миссис Монтгомери. Вы не подумайте, это без злого умысла! Просто ребята дразнили, что я слишком труслива и не смогу провести ночь в старом доме. Я всю ночь просидела на чердаке, но, кроме парочки крыс, никого не видела.

Ее рассказ поверг Генри Блейка в шок. Вот это прелестное создание вломилось в чужой дом из-за спора?! Хотя, с другой стороны, не самая страшная забава.

— Вы намекаете, что мне не о чем беспокоиться? — спросил мужчина, глядя в пленяющие ореховые глаза. — Ну, кроме того, что вы превосходно умеете лазить в чужие жилища.

От возмущения девушка набрала в рот воздуха, но так и не смогла вымолвить ни слова. Ее плечи то поднимались, то опускались. Энни раскрыла ему свой постыдный секрет, а Генри лишь посмеялся над ней.

— Простите великодушно, не хотел вас обидеть. — Генри пошел на попятную, видя, как помрачнело юное лицо.

— Ничего, мистер Блейк, — вымученно улыбнулась Энни и взобралась на велосипед. — Спасибо за беседу, мне пора. Хорошего вам дня!

Генри даже не заметил, как они прошли через все поместье к его границе. Здесь была заросшая каменная стена, сохранившаяся еще с прошлого века, а в ней — узкий лаз, образовавшийся от времени и сильных дождей. Именно туда юркнула девушка и тотчас пропала из виду, укрытая ветвями деревьев. Только в воздухе витал тонкий аромат жасмина.

Настроение стремительно испортилось, как и погода. Свинцовые тучи затянули небо, грозясь обрушиться смертельной стихией. Генри, костеря себя на все лады, быстрым шагом направился к дому. Ему было плевать, что сейчас разразится гром и труды его последних дней смоет ливень. Он корил себя за несдержанность — ему нравилась Энни. Возможно, он еще не осознавал своих чувств, но неудача больно ранила мужчину.

Едва мистер Блейк перешагнул порог дома вместе с картиной, как яркая вспышка молнии осветила темный коридор. На противоположном конце появилась нечеткая, смазанная фигура.

— Миссис Монтгомери? Дебора? — крикнул он, но, как назло, никто не отозвался.

Фигура тем временем зарябила, словно дым из печной трубы, и… раздался плач. Заунывный, под звуки бушующей стихии он пробирал до костей, забираясь глубоко в голову и скребущимися когтями устремляясь к сердцу.

— К-кто т-ты? — голос Генри сильно дрожал.

Все вокруг ему твердили, что призраков не существует и черная плакальщица всего лишь выдумка. Но он собственными глазами видел перед собой что-то странное и потустороннее. Неясный сгусток то уплотнялся, формируясь в женский силуэт, то растворялся, превращаясь в размытое пятно. Генри прислонил картину к стене и убрал чемоданчик.

Стоило ему сделать шаг, как видение исчезло. Мужчина сорвался с места, но, кроме него, в коридоре уже никого не сбыло. Лишь старая скрипучая лестница вела на второй этаж.

Как ни странно, в этот момент страх куда-то исчез. Ведомый любопытством, мистер Блейк поднялся этажом выше. В то самое заброшенное крыло. Тихий потусторонний плач холодил кровь. Генри был готов поклясться, что слышал шепот, но совершенно не мог разобрать слов.

На стене он заметил следы ногтей — именно здесь миссис Монтгомери рвала обои, пытаясь найти что-то. Или кого-то.

Непогода за окном вовсю бушевала, отчего свет в поместье лишний раз не включали, довольствуясь свечами и керосиновыми лампами. Гнетущая атмосфера навевала тоску, но Генри Блейк, наоборот, был полон решимости. Ему нужно было поговорить с миссис Монтгомери.

— Входите, — из-за двери раздался скрипучий старческий голос.

Спальня хозяйки поместья мало чем отличалась от других комнат. Те же сырость и обветшалость, плотно задернутые шторы и стойкий запах старости и лекарств.

— Миссис Монтгомери, у меня к вам вопрос. — Генри подошел к креслу, в котором сидела женщина. — Что вы искали на втором этаже?

Мутные, словно рыбьи, глаза забегали, а на морщинистом лице появился страх. Но женщина проигнорировала его слова, бормоча что-то несвязное себе под нос. Она покачивалась, добела сжимая шишковатыми пальцами выцветшие подлокотники.

— …клятая дверь ведь заперта! — Генри все же удалось разобрать несколько слов.

— Вы сказали дверь? — Он ухватился за эту соломинку. — Бордовая, с круглой ручкой?

Именно она снилась ему каждую ночь, вызывая приступы необъяснимого страха. Он одновременно боялся ее и хотел заглянуть внутрь.

— Что за той дверью? — мистер Блейк не унимался, наседая на женщину. Она вертела головой и морщилась, как маленький капризный ребенок. — Ну же, миссис Монтгомери, отвечайте!

От его крика пламя свечей дернулось. Оранжевые язычки заплясали, отбрасывая жутковатые тени. Старуха тряслась в кресле, изрыгая проклятия, а Генри нависал над ней, снедаемый злостью.

Порыв ветра распахнул неплотно закрытое окно, врываясь вихрем и задувая свечи. Холодный воздух резко выбил из легких весь кислород. Полыхнувшая молния ярким росчерком осветила комнату. Но прежде чем все погрузилось в непроглядный мрак, Генри увидел ее. Призрак черной плакальщицы взмыл вверх, расползаясь чернильным пятном на потолке.

— Освободи меня… — звенящий потусторонний голос ввинчивался в голову и оседал горечью на языке.

Пронзительный звон колокольчика вывел Генри из оцепенения. Старуха чудом нащупала его в темноте и трясла что есть силы.

Дебора не заставила себя долго ждать — вскоре дверь распахнулась, впуская слабый свет.

— Что, ради всего святого, тут произошло?! — всплеснула руками экономка и принялась хлопотать.

Миссис Монтгомери на удивление притихла. Ее взгляд стал более осмысленным, а голос был твердым как камень.

— Мистер Блейк. — Она коснулась сухой шершавой ладонью его руки. — Что бы вы ни слышали, не поддавайтесь ее чарам. Здесь живет зло. И оно жаждет поглотить наши души. Мне жаль, что вы оказались втянуты в эту историю. После моей смерти поместье опечатают. Надеюсь, навсегда.

Дебора с сожалением взглянула на хозяйку и покачала головой. Для нее эти слова были лишь бредом воспаленного рассудка. Прожив здесь тридцать лет, она никогда не видела призраков. Иногда Дебора думала, что семейство Монтгомери проклято. Иначе как все это объяснить?

— Мистер Блейк, не будете ли вы так любезны… — Экономка мягко указала на выход.

— Конечно! Простите за беспорядок, все получилось… — начал было оправдываться мужчина.

— Я понимаю. — Дебора попыталась улыбнуться, но вышло из рук вон плохо.

Остаток вечера и ночь Генри провел в компании бренди. Он решил напиться до беспамятства, а поутру покинуть чертово поместье. Плевать на деньги, на миссис Монтгомери и ее картину, на собственную мечту о мастерской. На все, кроме… Энни. Ее искрящиеся жизнью ореховые глаза и пылающие рыжие волосы никак не выходили из головы. Он хотел покинуть это место, но не мог. Только не сейчас. Пустой стакан вывалился из его руки, с гулким стуком падая на пол. Этой ночью впервые со дня приезда ему ничего не снилось.

Наступившее утром похмелье было куда страшнее призраков. Генри чувствовал себя живым мертвецом и даже не стал притрагиваться к картине. Весь день он провел на улице, дыша стылым воздухом и ожидая Энни, но девушка так и не появилась. Как и на следующий день и в последующие три тоже.

Но, к счастью, дурные сны и жуткий призрак тоже пропали. Генри остался совершенно один, поэтому каждую свободную минуту старался проводить за работой, чтобы не думать об этом ужасном месте и его призраках. Картина была уже почти готова, оставались последние штрихи. Пугающие события предыдущей недели постепенно забывались. Они никуда не исчезли, но, как в живописи, перекрывались другими мазками, становясь все менее яркими.

Однако у судьбы явно были свои планы, наперекор всему. Вечером слуги нашли миссис Монтгомери сидящей в кресле перед только что дописанной картиной. На лице ее навечно застыла улыбка. Мутные старческие глаза остекленели. Она обрела покой, как и желала. Теперь женщина соединилась со своей семьей не только на холсте.

Генри Блейк был шокирован и не мог поверить в происходящее. Еще каких-то пару часов назад он видел ее живой и даже в здравом уме. Да, ему говорили, что миссис Монтгомери нездоровится, но все же… И почему-то он считал себя виновным в ее гибели. Будто своей работой и этой треклятой картиной подвел некую черту.

Дебора и слуги, наоборот, словно давно подготовились к случившемуся. Начались суета и хлопоты, из города приехал констебль и коронер. Они внимательно осмотрели место, расспросили всех жителей поместья, включая Генри. Но тот не мог вымолвить ни слова, и от него быстро отстали.

Когда тело забрали и допросы прекратились, на Генри нахлынула непреодолимая печаль. Он хотел все бросить и уехать прямо сейчас, даже не дождавшись оплаты. Все происходящее казалось весьма странным и неправильным. Но кое-что его останавливало. Или, точнее сказать, кое-кто — Энни.

Он не видел девушку несколько дней, и странное чувство, похожее на тоску, переполняло его душу. Генри хотел снова взглянуть в ее ореховые глаза и наконец-то признаться в чувствах. Быть может, она даже согласится уехать с ним. Именно эти мысли придали ему сил.

— Вам нужно съездить в участок завтра утром, — из размышлений его вырвал голос Деборы. — Подписать какие-то документы. Спасибо вам, мистер Блейк. Вот ваш гонорар.

Экономка вручила ему конверт с деньгами. Казалось бы, можно уехать и забыть все как страшный сон. Но нет, Генри решил дождаться следующего дня. Хотя бы для того, чтобы набраться храбрости перед встречей с Энни.

Утро выдалось паршивым. Пронзительный ледяной ветер пригнал чернильные тучи, которые вот-вот должны были разразиться ливнем. Генри загодя собрал чемодан и сильно нервничал, не находя себе места, из-за чего к констеблю явился гораздо раньше назначенного времени.

Мистер Блейк откровенно скучал, дожидаясь своей очереди. Он вытащил из кармана пиджака то самое письмо миссис Монтгомери. Казалось, это было так давно. Руки сами собой нашли занятие: мужчина перевернул лист бумаги и принялся рисовать. Линия за линией на желтоватом фоне проступал портрет Энни. В памяти сразу всплыла их первая встреча.

— Мистер Блейк, — от приятных воспоминаний его оторвал резкий голос констебля. — Пройдемте.

Разговор вышел коротким. Констебль лениво и безучастно опросил Генри, коротко помечая: «Смерть по естественным причинам», а затем отпустил свидетеля, раз и навсегда ставя точку в деле миссис Монтгомери.

Генри вывалился из пропахшего табаком кабинета и тотчас попал в водоворот событий. В участке было шумно и многолюдно — то ли накрыли банду, то ли поймали мелких воришек. Толпа вынудила Генри прижаться к стене, чтобы дать дорогу хранителям правопорядка.

— Попались, — бормотал рядовой констебль, снимая их портреты с доски «Разыскиваются».

Вдруг Генри что-то царапнуло. Какая-то странная деталь — и он не мог понять, что именно, пока взгляд не зацепился за одинокий выцветший портрет, нарисованный чернилами на скорую руку. С потрепанного листа на него смотрела… Энни. Ее задорный взгляд он узнал бы из тысячи других. Не веря своим глазам, Генри размашистым шагом подошел к рисунку. Трясущимися руками он сорвал лист, чем вызвал недовольство констебля.

— Кто это?! — вскрикнул Генри, обращаясь к хранителю правопорядка.

— Да откуда я знаю? — ответил тот раздраженно. — Это висело здесь задолго до меня. Вроде девчонка пропала лет тридцать назад. Да, точно! Только велосипед ее нашли за поместьем Стэнхоуп, а сама как в воду канула.

Мистер Блейк мешком осел на пол. В его голове никак не укладывалась мысль, что Энни, его Энни, давно мертва. Это вранье! Он же говорил с ней столько раз! Мужчина обхватил голову руками, зарылся пальцами в волосы и принялся раскачиваться. Нет, нет, это не может быть правдой! Просто досадное совпадение.

— А где ее родители? — хрипло спросил Генри, с трудом вставая. — Ну, отец, он вроде пекарь. И мельница у него как раз за поместьем.

— Нет там никого уже давно, — отозвался констебль, с опаской наблюдая за странным посетителем. — Шли бы вы отсюда, мистер.

В поместье Генри влетел как ураган. Кто-то из слуг должен был помнить о ее исчезновении.

— Дебора! — воскликнул он и в два шага оказался рядом с женщиной. — Тридцать лет назад в Уитфилде пропала девушка, Энни. Ее отец был пекарем, а велосипед нашли недалеко от поместья. Вы помните это? Помните?

Генри сам не заметил, как начал трясти экономку за плечи, желая получить ответ.

— Мистер Блейк, что вы себе позволяете! — вскрикнула та и добавила: — Да, я помню этот случай. Это произошло, когда я только пришла сюда работать.

— Дебора, послушайте, это важно! Я видел ее, Энни! И больше того — разговаривал. Нет, нет, я не сошел с ума! Думаю, ее дух привязан к этому месту. Помогите мне найти ее, прошу вас!

— Мистер Блейк, что за нелепость. Вам нужна помощь…

— Да послушайте же! — взревел мужчина. — Она умерла, но ее душа не ушла и осталась здесь!

— Даю вам один час. И вы покинете этот дом.

— Она была здесь… — шептал Генри, вспоминая слова Энни. — Дебора, где чердак?

— Здесь нет чердака. Его заложили еще…

— Тридцать лет назад? — спросил мужчина. И на лице экономки появилось сомнение.

— Идемте за мной. — Дебора снова привела Генри на второй этаж. — Вот здесь был вход. Но миссис Монтгомери приказала заложить его. Все думали, что у нее помешательство. Она твердила про черную плакальщицу…

— Мне нужна кувалда, — голос Генри был полон решимости.

Пыль и осколки кирпичей летели во все стороны. Генри разрушал то, что так долго скрывало это место. Вскоре перед ним зияла дыра достаточного размера, чтобы в нее пролезть. Дебора подала керосиновую лампу. Прямо за стеной виднелась лестница. И дверь — та самая, что снилась Генри каждую ночь. Она была заколочена. Срывая гнилые доски, Генри думал только об одном. Трясущейся рукой он толкнул дверь.

Здесь было всего одно крохотное окно. И пахло отвратительно — пылью, плесенью и будто сладковатым запахом смерти. Последнее пристанище забытых и покинутых вещей минувшего столетия. Генри медленно обходил помещение, сам не зная, что ищет, переворачивая и разбрасывая все вокруг.

Вскоре его взгляд зацепился за поваленный буфет и гору мебели. Генри сглотнул, предчувствуя неладное. Он разгреб завал и положил руки на крышку старинного сундука. На пыльную поверхность капнула слеза. Он рывком открыл сундук и зажмурился. Там, зажатая в тиски, без возможности выбраться, лежала девушка. Точнее, то, что от нее осталось.

Скелет, истлевшая одежда и ярко-рыжие волосы, потускневшие и покрытые слоем пыли. В руках у нее был платок с вышитым китом. Она так хотела увидеть их, но умерла здесь, не найдя помощи. Нелепо и очень мучительно.

Это дух Энни блуждал по поместью Стэнхоуп. Именно ее плач и стенания сводили с ума миссис Монтгомери последние тридцать лет. Она слишком сильно верила в старые легенды, забыв о живых.

Бедняжка Энни спряталась в сундук, боясь гнева хозяйки, но так и не смогла выбраться. Ее случайно, а может, специально завалило старой мебелью. Кто знает, что могло произойти тридцать лет назад. Чердак заколотили и заложили, желая избавиться от якобы черной плакальщицы. Однако злобного призрака не существовало, это была душа Энни, не нашедшая упокоения. Но теперь все кончено.

На ступенях дома сидел Генри Блейк, обдуваемый прохладным августовским ветром. А перед ним, обнажив чудовищное нутро, стоял сундук. Все жители поместья снова ждали констеблей.

Тучи расступились, и робкие лучи солнца коснулись запыленных рыжих волос. Она не видела солнца долгие тридцать лет. Слуги были так шокированы событиями последних дней, что не заметили фигуру в глубине сада. Ее увидел только Генри Блейк — рыжеволосую девушку в старомодном платье, катившую перед собой велосипед.

— Посмотри за меня на китов, Генри, — с порывом ветра донесся до него слабый шепот, и мужчина почувствовал невесомый, призрачный поцелуй в щеку.

— Обещаю, Энни.