Странное происшествие на Тенистой улице

Глава 1

Капли дождя барабанят по лобовому стеклу нашего древнего мини-вэна, не давая покоя дворникам. Городские огни в моих усталых глазах превращаются в размытые яркие пятна и постепенно тускнеют. Из Форт-Майерса мы уехали в четверг утром. Девятнадцать часов на заднем сиденье с пристёгнутым ремнём, четыре пирожных «Твинки», двадцать одна серия «Симпсонов», потом ещё ночёвка в каком-то душном придорожном отеле. И вот наконец мы здесь… в Чикаго. В городе ветров…

Родители не перестают мне твердить, что именно здесь мы получим от жизни всё, что нужно. Просто мы до сих пор не знали, что на свете существует такое место. Вот поди разберись, что они хотели этим сказать…

– Заметьте, наш дом был построен ещё в конце девятнадцатого века. Поэтому там, наверное, предстоит кое-что переделать, – заявляет папа.

Он произносит это достаточно громко, чтобы слышала я. Но всё же не так громко, чтобы разбудить моего младшего братишку Джона. Мама энергично кивает:

– Знаю, знаю. Небольшой ремонт не помешает. Но новый дом того стоит. Подумать только, сколько там места! И какие высокие потолки! Просто мечта.

Я закатываю глаза. Не знаю. Никакая это не мечта. Но родителей, пожалуй, расстраивать не стоит.

Автомобиль вдруг резко отклоняется в сторону, объезжая что-то на дороге. Я вытягиваю шею, пытаясь рассмотреть. Но вижу перед собой лишь танцующие в темноте тени.

– Что там было?

– Ничего особенного, обыкновенная выбоина. Не волнуйся. Мы уже почти приехали, – отвечает папа успокаивающим тоном. – Как ты там, милая?

Я поднимаю голову, но не могу разглядеть в зеркале заднего обзора выражение его лица.

Впрочем, я даже рада. Если бы я увидела его, то отец, вероятно, показался бы мне возбуждённым и взволнованным. Так всегда бывает, когда он говорит об этом переезде. И о своей новой работе.

Я рассталась с лучшей подругой Рейчел, бросила седьмой класс, а в придачу ещё и свои любимые уроки рисования. Поэтому мне пока не слишком хочется видеть в зеркале этот взгляд…

– Всё хорошо. Немного нервничаю. Мы ведь скоро приедем? – спрашиваю я, когда от капота с грохотом отскакивает очередная ветка. В воздухе неистово кружат мокрые листья. Они прилипают к лобовому стеклу и создают на нём хаотичные узоры.

– Конечно, Тесс. Не переживай, это обычная осенняя гроза, – отвечает папа, ещё сильнее наклоняясь вперёд. – Разве такое сравнишь с ураганами во Флориде? Помнишь, как нас чуть не эвакуировали однажды?

Кивнув, я не произношу ни слова. Верно, нас много раз едва не эвакуировали. Но переезжать на новое место всё-таки не пришлось. Зато там было тепло. Солнце буквально следовало за мной по пятам, согревало плечи и осветляло волосы. За те пару раз, что мы приезжали в Чикаго, когда подыскивали себе подходящее жильё, я быстро поняла, что здесь всё по-другому. И главное, намного прохладнее…

Мама оборачивается, ища меня глазами в темноте. Я беру её за руку, хотя чувствую, что ещё не успокоилась. В глубине души я понимаю, что это не её вина. И вообще ничья. Когда звонят из Чикагского симфонического оркестра и предлагают работу, как тут не согласиться? Ведь мой папа – лучший скрипач во всей Флориде. И его первого пригласили на прослушивание, когда у них появилась вакансия.

Я бросаю взгляд на маленького Джона. Пристёгнутый к детскому креслу, он крепко спит и ничего не слышит. Обеими ручонками он плотно обнимает Рено. Это деревянная кукла чревовещателя, которую Джон везде таскает с собой, не расставаясь с ней ни на минуту. Терпеть не могу, когда этот Рено смотрит на меня. Он буквально сверлит меня взглядом, как будто следит! Глаза-бусинки, одежда как у клоуна и копна приклеенных к деревяшке тёмных волос… тьфу!

Джон слегка морщится и издаёт тихий стон. Я понятия не имею, как он вообще спит с этой чёртовой куклой, да ещё под шум грозы. Хотя в какое-то мгновение мне даже хотелось, чтобы он проснулся. Возможно, если бы он заплакал или его стошнило, папа остановил бы машину. И тогда мы все могли бы немного отдохнуть. И потом неслись бы уже не так быстро. Если бы, если бы…

Папа вздыхает:

– Уже час колесим по городу… Хотя, судя по навигатору, наш дом совсем рядом. Кажется, вон там, за углом. Вроде знакомое местечко, не так ли, Лили?

– Ну, в темноте-то, конечно, разобрать трудно, – отвечает мама. – Но, думаю, что ты прав.

С её губ срывается нервный смех. Для меня мама – самый уверенный и позитивный человек. Но мне кажется, что она, как и я, тоже боится этого переезда. Может, ещё больше, чем я…

Понимаю её. Мне, например, пока трудно представить, как она станет продавать здесь свои картины. И сможет ли вообще это сделать. Здесь ведь нет приморских арт-бутиков и лавок… Не могу представить, чтобы жители Чикаго выкладывали деньги за картины, на которых изображены чайки, черепахи и морские волны.

Автомобиль в очередной раз поворачивает, и мы медленно въезжаем на небольшую улочку с односторонним движением. Вот и нужный нам квартал. Деревья тянутся вдоль невысоких металлических оград. На каждом шагу парковочные знаки. А на углу какая-то навороченная металлическая конструкция в виде гнезда. Для украшения, наверное. Мама говорит, что это произведение искусства. Лично мне кажется, что это жуть какая-то. Искусство должно быть мягким, светлым, ненавязчивым… а не металлическим, бесформенным и острым.

– Приехали, – говорю я, не в силах сдержать разочарование.

За два предыдущих приезда я хорошо запомнила этот квартал и сам дом. Папе с мамой он так запал в душу, что они просто сгорали от нетерпения поскорее здесь поселиться. Мне хотелось выть от тоски, но я всё же улыбнулась. Потому что родители, несмотря на свой оптимизм, всё-таки чувствуют себя виноватыми в том, что приволокли нас с Джоном сюда. Это заметно по взглядам, которые они бросают друг на друга, когда думают, что я не вижу. Я, конечно, буду скучать по родной Флориде, но не хочу их огорчать. «В жизни всё бывает» – так, кажется, пишут на бамперных наклейках.

– Ну наконец-то! – с облегчением вздыхает папа.

Он выруливает на небольшую цементную площадку, которая всё равно считается дорогой, и заглушает двигатель. Фары ещё несколько секунд горят, освещая деревянные двери. Кажется, это въезд в подземный гараж.

Папа поворачивается, втискиваясь между мамой и мной, чтобы можно было поговорить с обеими.

– Вы ведь помните, что сейчас в доме почти пусто. Хотя прежние владельцы кое-что оставили, чтобы как-то облегчить нам переезд. А нашу мебель и всё прочее привезут завтра.

– Ты хочешь сказать, что там остались вещи, которые они просто не захотели забирать? – удивляется мама. – Не так ли, Крис?

В ответ папа подмигивает ей и усмехается. Я вглядываюсь в темноту сквозь моросящий дождь. И спрашиваю себя, что именно могли оставить в доме прежние хозяева. Наверное, мелочь какую-нибудь. Что-то никому не нужное…

Распахнув дверцы машины, мы с мамой несёмся к дому. Отец тем временем вытаскивает Джона вместе с детским креслом. Добежав до крыльца, я слышу истошный визг разбуженного брата. Соседи, наверное, подумают, что к ним на территорию проникло какое-то дикое животное.

Узловатые деревянные колени Рено постукивают, когда папа сквозь завесу дождя семенит к дому. Он усаживает Джона на верхней ступеньке крыльца, затем рукой приглаживает мокрые волосы.

– Ну вот, – говорит он, роясь в кармане.

Надеюсь, он ищет ключи. А то на улице как-то зябко.

– Ну вот, – эхом отдаётся голос мамы, которая берёт заплаканного Джона за руку. А тот сжимает своего Рено, словно спасательный круг. – Вот наконец мы и дома!

Наш новый дом невероятных размеров – целых три этажа. И выглядит он как Форт-Нокс. Такой материал чикагцы называют серым камнем. Забавное название для дома из кирпича и цемента. Провожу пальцем по стене. Какая же она холодная! Я даже вздрагиваю. На родине, во Флориде, кирпичных домов почти не встречалось. Тем более таких серых и мрачных. У нас там были дома ярких цветов – синие, зелёные и даже жёлтые.

Я замечаю одно из окон на втором этаже. Это моя комната. Мама сразу выбрала её во время осмотра дома. И тут же принялась торопливо рассказывать о том, как получше здесь всё обставить и украсить, какие подобрать цвета. Она была уверена, что я буду в восторге. Но тогда это была лишь старая комната с искорёженными деревянными полами и потрескавшейся краской. А сейчас передо мной серая стена и тёмные зияющие окна. Этот дом… он следит за мной. Ждёт не дождётся, чтобы заманить в свои затянутые паутиной углы и скрипучие шкафы…