Страна затерянных душ

Глава двадцать четвертая Путешествие Ника

Ник бодро маршировал по Нью-Йорку. Выйдя из Рокавей Пойнт, он благополучно перебрался на другой берег по опасному мосту и теперь шел по Бруклину. Он не знал о том, что Элли попала в колокольную камеру.

Зато Ник точно знал, что нужно сделать, хотя пока не представлял себе, как убедить Мэри помочь им. Ему уже не казалось, что Мэри бросит все силы на спасение его друзей по первому зову. Элли успела рассказать Нику о том, как Мэри отказалась подвергать риску своих подопечных, когда она просила ее помочь вызволить его из лап Шамана. Нику было больно сознавать, что Мэри отказалась прийти ему на помощь, но он понимал, насколько альтруистичным было ее решение, и уважал его. Мэри не была сторонницей подхода «пленных не оставлять». Ее доктриной было скорее «не рисковать попусту». Нику было ясно, что получить от нее помощь будет нелегко.

По пути к башням-близнецам Ник не встретил ни единого призрака. Естественно, по дороге попадались мертвые места, и, возможно, в мертвых зданиях кто-то прятался, но времени на поиски не было. Ник бросил все силы на решение одной задачи.

Выбирая кратчайший путь, Ник маршировал прямо по середине Флэтбуш-авеню, не обращая внимания на автомобили, проезжающие прямо сквозь него, и пешеходов, переходивших дорогу. В отличие от Элли, Ник не имел связи с миром живых и обнаружил, что чем меньше он его замечает, тем больше он уходит в тень. Мир живых стал для него нереальным, как пляшущие по экрану лучи кинопроектора. Жизнь людей напоминала ему фильм: стоит отвлечься, и происходящее на экране теряет остроту. Он начал понимать, как Мэри пришла к выводу о том, что реальность Страны затерянных душ первична. Реальный мир. Было бы нетрудно убедить себя в том же, но хотел ли этого Ник?

Он попытался сосредоточиться и «взглянуть на экран». Вот мать с ребенком перебегают дорогу, чтобы успеть на автобус, вот идет степенная пожилая женщина. Водитель такси предупредил ее гудком о своем приближении, но бабушка отреагировала агрессивно — ударила по капоту машины палкой. Ник засмеялся. Хотя он больше не был частью мира живых, пришлось признать, что в нем все кипело и искрилось, в отличие от Страны затерянных душ. Нет, конечно, игнорировать мир живых нельзя. И ему впервые пришло в голову, что Мэри, возможно, старается сделать вид, что не интересуется жизнью только потому, что завидует живым.

Чем ближе был Манхэттен, тем громче стучало сердце Ника от предвкушения встречи. Что сделает Мэри, увидев его? Начнет ли она с ходу ругать его за то, что он ушел, нарушив данное ей слово? Ник знал, что по-прежнему неравнодушен к девушке и чувства его не изменились, несмотря ни на что. На них не повлияло ни сидение в бочке, ни заключение в трюме корабля. Но испытывала ли Мэри что-то подобное? Он хотел научиться у Шамана чему-нибудь такому, что могло бы принести пользу Мэри. Но так уж случилось, что раскрыть в себе какой-то талант мальчику так и не удалось. Зато он стал бесстрашным. Быть может, Ник просто убедил себя в этом, но убедил настолько сильно, что и вправду ничего не боялся. Оказавшись на Манхэттене, Ник перешел на бег и не останавливался, пока не достиг башен-близнецов.

Мэри сразу поняла — случилось что-то ужасное. Одного взгляда на лицо Вари, полное мучительной тоски и боли, было достаточно. Она никогда не видела кудрявого скрипача в таком мрачном состоянии.

— Вари, что случилось? В чем дело?

— Он вернулся, — только и сказал Вари и пошел прочь, подволакивая ноги. Голову он опустил так низко, что сразу было понятно — внезапное поражение заставило его страдать так сильно, что он был не в состоянии справиться со своими чувствами. Мэри не успела его больше ни о чем спросить — в дверях стоял тот, кого она уже не чаяла увидеть вновь.

— Ник?

— Привет, Мэри.

На лице Ника шоколада теперь было больше, чем раньше. Как это иногда случается с призраками, изменения не всегда приобретают желаемый характер. Но Мэри было все равно, потому что Ник был рядом, а под слоем шоколада скрывалась улыбка, предназначенная лично ей. Мэри редко теряла самообладание, но случай был особым, и ее хваленое хладнокровие улетучилось само собой. Она подбежала к Нику и крепко обняла его. Ей не хотелось снова расставаться. Именно тогда Мэри поняла, что в привязанности, которую она давно уже испытывала к Нику, кроется нечто большее. Это была любовь — чувство, которое она не испытывала с тех пор, как попала в Страну затерянных душ. Его было легко подавить, пока Ника не было рядом, пока, как казалось Мэри, он был потерян для нее навеки, но вот он вернулся, и чувства распрямились, как сжатая пружина. Она покрыла поцелуями его лицо, наслаждаясь исходящим от него ароматом молочного шоколада.

Ник этого не ожидал. Разве что в самых бредовых мечтах он представлял себе такое, но особенность иллюзий как раз в том и заключается, что они редко становятся реальностью. На секунду он подумал, что вот-вот упадет на пол от избытка чувств, как опоссум, притворяющийся мертвым, но справился с собой, обнял Мэри за талию и крепко прижал к себе. Ему пришло в голову, что, раз им не нужно дышать, они могли бы стоять так целую вечность. Если призракам не суждено избежать рутины, то пусть его рутина заключается именно в этом.

Но счастливый момент прошел, как это обычно и случается, и Мэри отступила назад. Хладнокровие вернулось к ней.

— Ух ты, — сказал Ник. — Ты, похоже, скучала по мне.

— Я думала, мне тебя уже не увидеть, — призналась Мэри. — Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я не пришла на помощь? Ты понимаешь, почему я не могла этого сделать?

Ник не спешил с ответом. Он понимал, но это не означало, что он был готов полностью простить Мэри.

— Я бы не хотел об этом говорить, если ты не возражаешь, — сказал он.

— Как тебе удалось сбежать? — спросила Мэри.

— Это долгая история, но сейчас это не важно. Мне нужна помощь.

Ник сел в кресло и рассказал Мэри о Макгилле, его призрачном корабле и грузе, хранившемся в колокольной камере.

— Понимаю, ты никогда не верила в его существование…

— Ничего подобного, — прервала его Мэри. — Но, подобно Шаману, он ко мне не лез.

— Элли придумала, как его победить.

— Элли! — воскликнула Мэри, и Ник услышал неприязнь в ее голосе. — Элли — глупая девочка. Она ничему не научилась после того, что произошло в доме Шамана?

— Я верю ей, — сказал Ник. — Не важно, что ты думаешь, но она не глупа. Когда я сбежал с корабля, Макгилл у нее чуть ли не с руки ел.

Мэри вздохнула.

— Так что же Элли хочет от меня?

Для Ника наступил трудный момент. Он должен был убедить Мэри и сделать это безошибочно.

— Она хочет, чтобы ты с ребятами отправилась в Атлантик-Сити. Чтобы победить Макгилла, придется взять всех.

Мэри покачала головой:

— Нет! Я не могу на это пойти. Подвергать опасности детей я не буду.

— Элли говорит, что в городе орудует опасная банда — они уже одержали над ним верх однажды, нам не придется действовать против него в одиночку.

— Она не понимает, что говорит!

— Значит, ей точно нужна помощь, раз она не знает то, что знаешь ты.

Мэри ничего не ответила, и Ник решил пойти ва-банк.

— Если ты не поможешь нам, я отправлюсь туда один.

— Это, — сказал Вари, скорчившийся в стоявшем в углу кресле, — лучшая мысль из всех, что я когда-либо слышал.

Ник и Мэри оставили его слова без внимания.

— Макгилл уничтожит тебя, — сказала Мэри. — Ты не сможешь выстоять.

— Вероятно, ты права, но, раз ты отказываешься помочь, у меня нет другого выбора. Я отправляюсь туда.

Мэри отвернулась к окну и ударила по стеклу кулаком. Ник не знал, сердится ли она на него или на саму себя.

— Я… я… не могу!..

Ник не блефовал, скоро Мэри поймет это. Он знал, что его чувства к ней сильны, но понимал так же, что есть на свете вещи поважнее.

— Я люблю тебя, Мэри, — сказал он. — Но есть вещи, которые просто необходимо сделать, даже если не хочется.

Ник поднялся и собрался уходить. Она позвала его прежде, чем он успел выйти за дверь. Ник уже не сомневался в том, что этого не случится, потому что на его памяти Мэри, однажды решив что-то, никогда не меняла своего решения. Дело было закрыто. Но кто знает, возможно, Мэри тоже менялась.

— Я не могу подвергнуть опасности детей, — сказала она снова, нервно накручивая на палец висевшую на шее цепочку с медальоном. — Но оставить тысячу детей в лапах Макгилла тоже не могу. Я еду с тобой.

— Что?! — закричал Вари.

Ник такого не ожидал.

— Но… это не поможет. Чтобы сразиться с Макгиллом, потребуется армия.

Но Мэри, вероятно, знала что-то такое, что придавало ей уверенности. Как обычно.

Мэри обладала большим влиянием, о силе которого мало кто догадывался. Иными словами, в ее распоряжении были средства, о которых другие призраки могли лишь мечтать, если бы умели, конечно. В тот день она позаботилась о великолепном транспортном средстве — призрачном поезде, стоявшем на старом вокзале Пени Стэйшн.

Мэри не стала прощаться с детьми, чтобы не волновать их. Она оставила за старшую Осень, а Вари, наотрез отказавшийся покинуть хозяйку, стал третьим членом экспедиции.

— Ты думаешь, я позволю тебе радоваться победе в одиночку? — спросил Вари Ника, когда они шли по направлению к жилым кварталам Манхэттена. — Так или иначе, я буду на коне. Попробуй поспорь с этим!

— Честно говоря, — признался Ник, — я бы предпочел, чтобы тебя привязали к хвосту коня.

Вари окрысился на него:

— А у тебя шоколада на лице стало больше. Скоро вся твоя тупая физиономия им покроется.

Ник пожал плечами:

— А Мэри, видимо, все равно.

Нику показалось, что будь у Вари под рукой скрипка, он бы охотно разбил ее об его голову.

— Может, прекратите? — строго сказала Мэри. — Мы должны победить Макгилла, а не друг друга.

Ник замолчал, но в душе его все ликовало. Возможно, потому, что впервые за время их с Вари ссор позиция Ника была куда выгодней.

Ребята добрались до старого вокзала к наступлению сумерек. Красивое старое каменное здание, увенчанное стеклянным куполом, попало под снос более полувека назад. Вместо него под Мэдисон-сквер-Гарден вырыли убогую подземную станцию, напоминающую крысиную ловушку. Но когда ребята достигли цели, старое здание предстало перед ними во всей красе.

Новый вокзал Пенн Стэйшн принято считать самым неудачным железнодорожным сооружением за всю историю западной цивилизации, вероятно, поэтому старое здание, как бы в назидание, навеки осталось в Стране затерянных душ.

На Ника вокзал произвел огромное впечатление, усилившееся от того, что Мэри желала ехать поездом, несмотря на то что ее смерть была связана с этим видом транспорта. Машинистом был старый друг Мэри — девятилетний мальчик по имени Ту-ту Чарли. При жизни он был большим любителем игрушечных поездов, и для него старый вокзал, полный призрачных вагонов и локомотивов, стал своего рода раем.

— До Атлантик-Сити я вас довезти не смогу — призрачная железная дорога до самого города не доходит. Но полпути проделать мы сможем, подходит вам это?

— А сможешь ли ты довезти нас до Лэйкхерста? — спросила Мэри. — Там живет мой друг, который поможет преодолеть оставшуюся часть пути.

Чарли отправился в кабину, и вскоре призрачный поезд уже шел по железной дороге, ведущей в Нью-Джерси.

Через несколько часов ребята оказались в Лэйкхерсте, но чтобы найти друга Мэри, живущего там, понадобилось потратить остаток ночи. Это был Спидо, сыщик, приносивший на продажу товары. При виде его Ник понял, что провести вечность с шоколадом на лице — не худший удел по сравнению с пожизненной необходимостью ходить в мокрых плавках. Увидев у Спидо «ягуар» последней модели, Ник решил, что тот, должно быть, весьма преуспел в своей профессии.

— Отличная тачка, — сказал Спидо ребятам, чтобы похвастаться, пока они ехали по мертвым дорогам в сторону старого аэродрома, служившего когда-то базой для самолетов береговой охраны. — Но ездит она только по дорогам, которых уже нет на карте мира живых. А знаете, как трудно их искать?

Он искоса, осуждающе посмотрел на Мэри:

— Ты мне не сказала об этом, когда отдала машину!

Мэри усмехнулась:

— А ты не спрашивал.

Спидо рассказал, что, вполне возможно, придется потратить несколько недель, чтобы найти мертвые дороги, ведущие в Атлантик-Сити. Но Мэри, похоже, не слишком расстроилась.

— На самом деле, — сказала она, — меня интересовала твоя вторая «крутая тачка».

— Я знал, что ты это скажешь, — согласился Спидо, выезжая на огромную взлетно-посадочную полосу. — Но, чур, я сам поведу.

Когда Ник увидел «крутую тачку», о которой говорили ребята, он рассмеялся, несмотря на то что был потрясен ее размерами. Да уж, Мэри Хайтауэр и вправду не была легка на подъем, но уж если собиралась в кои-то веки в путешествие, делала это с истинно королевским размахом!

Глава двадцать пятая Причал поражения

Когда «Морская королева» встала на рейд порта Атлантик-Сити, берега были укутаны плотным утренним туманом, за которым скрывались многочисленные отели, стоявшие у кромки прибоя. Но два мертвых причала были на месте. Они разрезали туман, как острые клешни гигантского моллюска, который, казалось, только и ждет, чтобы судно подошло ближе, чтобы схватить его.

Причал с парком развлечений находился по левую руку. На нем было множество аттракционов, все по-прежнему работали. Качели качались, карусели крутились, вагончики перемещались, напоминая части огромного часового механизма. Стальной причал был справа. Он был похож на огромную арену, на которой в прошедшие времена богатые и знаменитые люди могли помериться амбициями. Вывески, до сих пор висевшие над дверями заведений, когда-то завлекали прохожих обещаниями выступлений знаменитостей золотого века, но концертам так и не суждено было произойти, так как пожар в одночасье стер с лица земли все клубы, залы и рестораны. Тут и там мелькали призывные надписи «Сегодня для вас поет Фрэнк Синатра», «Танцы до рассвета в Морском клубе» или «Шило, знаменитая во всем мире ныряющая лошадь».

Причалов больше не было, по крайней мере, живые люди их видеть не могли. На долю живых остались лишь казино на набережной, сосущие их деньги, как хороший пылесос, и новый Стальной причал, поражавший своей вульгарностью и расположенный неподалеку от руин старого. Но, как и в случае со старым и новым вокзалом Пенн Стэйшн, новому причалу было далеко до своего предшественника. Когда на песчаные берега Атлантик-Сити смотрели глаза призрака, два старых причала казались существующими сами по себе, отдельно от города. Этим они были похожи на знаменитые нью-йоркские башни — пристанище Мэри. Они тоже казались существующими отдельно от других зданий на Манхэттене. Поверженные небоскребы высились, как два столпа, подпирающие вечность.

Команда сгрудилась на палубе «Морской королевы», матросы смотрели на приближающиеся причалы.

— Мы сейчас в них врежемся! — воскликнул Сморчок.

— Нет, — отрезал Макгилл с непреклонностью чудовища, осознающего свое предназначение. Расстояние между причалами не превышало двадцати метров, как раз столько, сколько было нужно, чтобы «Морская королева» могла встать на якорь между ними. Места между причалами было ровно столько, сколько необходимо для призрачного пиратского корабля. Это было так поразительно, что казалось работой высших сил. Макгилл, видимо, считал, что это обстоятельство — знак того, что он и Вселенная находятся в идеальном равновесии. Как и предполагал капитан, «Морская королева» вошла в пространство между двумя причалами. От бортов до края дощатого настила было всего около метра. Точнейшее соответствие.

— Стоп машина, — отдал он команду матросам, несущим вахту на мостике.

Судно, двигаясь по инерции, медленно подошло к берегу, врезавшись носом в песчаное дно, которое было частью обширного мертвого места в районе двух причалов. «Морская королева» последний раз вздрогнула и замерла.

— Что дальше? — спросил Сморчок.

Было такое впечатление, что с него струями стекает дурное предчувствие, как пот с живых людей. В конце концов, именно Сморчок предал членов страшной банды, владеющей причалами, Мародеров с набережной. Вряд ли они бы отнеслись к нему снисходительно, случись им поймать предателя. Макгилл же думал только о том, что сегодняшняя битва должна стать величайшим событием за все время, проведенное им в Стране затерянных душ. Грядет момент его триумфа — предсказания не лгут.

— Приготовить трап. Спускаемся на Стальной причал, — приказал он Сморчку. — Все остальные — за мной.

Макгилл собрал команду и отправился вниз, в колокольную камеру.

Все это время бедняга Лиф провисел в трюме, терпеливо ожидая, пока что-нибудь случится. Впрочем, в самой колокольной камере события были редкостью, особенно после того, как сбежал Ник. Лифу было приятно, что к нему присоединилась Элли, но, как ему показалось, сама она была не слишком довольна.

Лиф, однако, не расстраивался. Для него все было понятно и просто. Ему казалось, что жизнь — большой пазл, в котором, наконец, все фрагменты встали на места. Не столь важно, какой складывался рисунок — будь то тьма, царившая в бочке с рассолом, или комната, в которой вверх ногами висела тысяча детей. Главное — каждый кусочек на своем месте. Все было расставлено по порядку, и обстоятельства больше не имели значения. Каким бы суровым ни казался мир, чувство целостности больше не покидало мальчика. Он не смог бы объяснить это Элли, как не мог объяснить Нику. Лиф знал, что на самом деле не хочет даже покидать колокольную камеру. Остаться или уйти — ему было все равно. Ему нравилось просто… быть.

Он видел, что кое-кто из висевших по соседству детей дошел до такого же состояния. Провисев достаточно долго, они, как и Лиф, обрели мир в душе.

Сквозь лес свисавших с потолка фигур Лиф разглядел Элли. Она смотрела на него грустными глазами. Лиф помахал ей рукой. В ее душе не было мира. Как и у Ника. Они так яростно сражались со всем, что их окружало. Им казалось, что чувства, переполнявшие их, что-то значат. Элли и Ника обуревал страх, они страдали от одиночества, злости, обиды. Лиф попытался вспомнить, когда в последний раз испытывал эти чувства, но воспоминания об этом стерлись, подобно многим другим. Он не боялся Макгилла, потому что на его долю осталось только одно чувство — терпение. Терпение и смирение, что бы ни случилось.

— Нужно было остаться с тобой в лесу, — сказала Элли.

Лиф кротко улыбнулся.

— Да, было бы весело.

Он посмотрел на висевших вокруг детей.

— Да, в общем, все нормально. Мне и здесь неплохо. Я готов.

— К чему готов?

Вопрос застал Лифа врасплох.

— Не знаю, — сказал он. — Просто — готов.

В этот момент гул двигателя «Морской королевы» затих. Через несколько секунд висевшие под потолком дети качнулись — корабль ударился носом о дно.

— Остановились, — сказал висевший под потолком бойскаут.

— Что в этом особенного? — спросил кто-то.

— Не знаю, но что-то не так.

— Тихо! — крикнула Элли. — Слушайте!

Вдалеке послышался топот ног по металлическому трапу. Звук приближался, становясь все громче. Шел не один человек — десятки.

Элли была последней — и первой. Таково было предсказание, напечатанное на листке бумаги, хранившемся внутри печенья. Ее подвесили последней и срежут первой. В колокольную камеру ворвался Макгилл, за ним — вся команда корабля. Он направился прямиком к Элли. Посмотрев на чудовище, Элли обнаружила, что оно еще страшнее, когда смотришь, вися вверх ногами под потолком. В массивных бесформенных ноздрях было что-то сверхъестественно ужасное. К счастью, долго смотреть ей не пришлось — одним взмахом острой, как бритва, клешни Макгилл перерезал веревку, на которой висела Элли, и девочка упала, ударившись головой о покрытый серной пылью пол трюма. Она вскочила на ноги, предпочитая встретиться с чудовищем лицом к лицу.

— Где мы? — спросила Элли. — Почему выключен двигатель?

Макгилл не отрывал от нее взгляда, но на вопросы отвечать не стал. Вместо этого он отдал приказ матросам.

— Всех вниз, — потребовал он. — Обрезать веревки и связать ими руки за спиной.

— Ты нас отпускаешь? — спросил бойскаут.

— Я воздаю вам по заслугам, — ответил Макгилл.

— Ура! — крикнул Лиф.

— Рано радуешься, — остановила его Элли.

Лиф пожал плечами, глядя на нее с потолка.

— Все равно — ура.

Макгилл схватил Элли за руку и, несмотря на ее попытки освободиться, привлек к себе.

— Ты идешь со мной и сделаешь все так, как я скажу.

Макгилл вытащил Элли на палубу.

До автокатастрофы, изменившей ее судьбу, Элли жила в Нью-Джерси. Ее родным городом был Кэйп Мэй, расположенный в южной части штата. От него до Атлантик-Сити был всего час езды, но Элли никогда там не была. Родителям не нравилась толкотня на улицах и царившая в городе вульгарная атмосфера, поэтому они избегали Атлантик-Сити из принципиальных соображений.

И все же Элли сразу догадалась, где они находятся, как только попала на палубу. Ей пришлось сдерживать чувства, чтобы не выдать Макгиллу своего волнения. Ее план сработал! По крайней мере, частично. Многое было неясно, обстоятельства могли сложиться по-разному, но она знала, есть одна вещь, в которой она может быть уверена: Макгилл слишком горд и слепо верит в силу фальшивого предсказания. Очень может быть, в этом и заключается его слабость, которая позволит банде Мародеров с набережной снова одержать над ним верх. Враг моего врага — мой друг, подумала Элли. Не важно, насколько кровожадны Мародеры, раз уж они однажды победили Макгилла, значит, их можно считать друзьями.

Макгилл подвел Элли к трапу, приставленному к борту «Морской королевы» под острым углом. Капитан дал понять, что она должна первой ступить на поверхность Стального причала.

— Вперед, — сказал он, подталкивая Элли к трапу.

Значит, решил сделать из меня наживку, подумала Элли.

— Пошла! — потребовал Макгилл.

Элли ступила на трап и спустилась на широкий дощатый настил.

— Вперед! — крикнул Макгилл.

Он стоял возле трапа в окружении команды. Все смотрели на Элли, готовые отступить в любую минуту в случае непредвиденных осложнений.

Элли медленно шла вперед, глядя на витрины баров и магазинов. «Пивной бар Шмидта», «Орешки Плантерс», «Соленые конфеты», «Куриные крылышки на гриле». Повсюду было пусто. Если в Страну вместе с магазинами и попала какая-то еда, то она давно уже исчезла с прилавков.

Сначала Элли ничего не слышала, кроме криков чаек и раздражающих звуков музыки, исполняемой на каллиопе, доносившихся с соседнего причала. Вокруг было так пустынно, что Элли вспомнила свой визит в холл старой гостиницы «Уолдорф-Астория». Внезапно она обернулась, услышав топот копыт по деревянному настилу, и увидела престранную вещь: в конце причала в бассейн с водой с трамплина, находившегося по меньшей мере в пятнадцати метрах от поверхности, прыгнула лошадь. Когда она погрузилась в воду, раздался громкий всплеск. Как ни в чем ни бывало, животное выбралось из бассейна по трапу и снова направилось к вышке. Ныряющая лошадь была частью воспоминания о сгоревшем причале и первым животным, которое Элли видела в Стране затерянных душ. Элли стало жаль лошадь — ей была уготована странная роль в жизни после смерти.

— Не смотри на нее! — крикнул Макгилл. — Она всегда была здесь. Иди вперед.

Элли пошла дальше, но по дороге по-прежнему никто не попадался. Мародеры знали об их прибытии, но вели себя тихо.

— Эй! — позвала Элли. — Есть здесь кто-нибудь?

Справа громко заскрипели ржавые дверные петли. Элли повернулась и увидела открытую дверь, ведущую в один из танцевальных клубов. Над входом красовалась вывеска, позаимствованная, вероятно, с одного из аттракционов. На ней было написано: «Врата Ада». Это, сообразила она, штаб-квартира Мародеров. Из темноты вышел мальчик с лицом, как у питбуля. На нем была черная футбол ка с эмблемой «Мегадет», а в руках — бейсбольная бита, конец которой был утыкан гвоздями.

— Пошла вон с моего причала! — прорычал он.

Тогда вперед выступил Макгилл.

— Я, Макгилл, вызываю вас на бой! — заорал он так, чтобы его было слышно по всему причалу. — Вылезайте из нор, трусы! Вылезайте и деритесь! Или бегите!

Элли представила себе, что произойдет через секунду. Члены банды, прятавшиеся, вероятно, по всем углам, выйдут из укрытия. Сейчас на причале будет целая куча вооруженных людей. Внушительная будет толпа, думала Элли, раз уж однажды им удалось победить Макгилла. Они окружат чудовище и его команду. У них не останется ни малейшего шанса.

Но ничего подобного не произошло. Одинокий Мародер с физиономией бойцового пса постоял еще несколько секунд, чтобы показать, что ему совсем не страшно. Затем он бросил утыканную гвоздями биту, повернулся спиной и побежал, как испуганный щенок, так быстро, как только позволяли ноги. Сбежав с пирса, парень вскоре исчез за расположенными на побережье городскими домами. Деритесь или бегите, сказал Макгилл. Парень сделал выбор.

Макгилл громко засмеялся, чтобы другие малолетние преступники услышали его, но больше никто так и не появился.

— Могучие Мародеры! Ха!

Матросы осмотрели каждую пядь территории обоих причалов и даже заглянули вниз, чтобы проверить, не прячется ли кто-нибудь между опорами, на которых держалась конструкция. Мертвые причалы были абсолютно пусты. Мародеров нигде не было, и Элли почувствовала, что последняя надежда валится в пропасть, как тяжелая лошадь в воду бассейна.

Глава двадцать шестая Природа человека

Для Макгилла наступил час триумфа, и он был готов к нему. Он ждал этого дня более двадцати лет. Увидев, что никто ему не противостоит, он начал выгружать на причал узников колокольной камеры. Вскоре весь тротуар заполнился людьми. Отвыкшие от яркого света дети стояли со связанными за спиной руками и моргали, щурясь от лучей утреннего солнца, пробивавшихся сквозь облака. У многих даже не возникало мысли о побеге или восстании — они стояли и смиренно ждали того, что приготовил им Макгилл или сама судьба.

Макгилл окинул взглядом толпу из тысячи душ, собранных им, и остался очень доволен. Сжимая в клешне бумажки с двумя самыми важными предсказаниями, он приготовился к совершению сделки. Он поднял голову и устремил взгляд в небо, затянутое серой дымкой, ожидая знака, говорящего о том, что высшие силы готовы к обмену.

— Я здесь! — крикнул Макгилл, но небеса не отвечали.

Он помахал листками в воздухе:

— Жизнь храбреца стоит тысячи трусливых душ. У меня есть тысяча трусливых душ, и я привел их сюда, как было сказано в предсказании.

Ответа не последовало, слышен был лишь стук копыт, ржание лошади и плеск воды. Макгилл снова закричал, на этот раз громче.

— Я пришел сюда, чтобы завершить сделку — вернуть свою жизнь! Освободите меня из Страны затерянных душ и верните в мир живых.

Макгилл ждал. Матросы тоже стояли и ждали. Толпа на причале молчала. Даже раздражающая фальшивая мелодия, исполняемая на каллиопе, доносившаяся с соседнего причала, смолкла, словно серьезность момента подействовала и на нее.

И вдруг в небесах раздался какой-то звук. Сначала он напоминал комариный писк или хор поющих в отдалении ангелов, но постепенно становился все громче, и вскоре его, казалось, можно было уже ощущать кожей.

Из облаков появился какой-то объект. Очень большой.

— О боже! — воскликнула Элли. — Что это.

В небе было что-то огромное, поражавшее воображение и взгляд. Оно спускалось и скоро закрыло весь обзор.

— Я здесь! — кричал Макгилл в экстазе. — Я зде-е-е-е-есь!

Он распахнул руки, словно открывая душу для того, что было ей предназначено. Казалось, его судьба спускается с небес.

Не все, что преждевременно заканчивает существование в мире живых, попадает в Страну затерянных душ. Подобно тому, как определенные атмосферные условия приводят к появлению урагана, для того, чтобы вещь попала в Страну затерянных душ, нужно определенное стечение обстоятельств. Любовь людей и солнечная активность, конечно, играют роль, но ключевым фактором является значимость предмета в мировой истории. Бывают на свете вещи и места, которые людям не забыть никогда — они просто не смогут это сделать. Именно такие вещи или места попадают в Страну, исчезнув с лица земли.

Помпеи там продолжают процветать, великая Александрийская библиотека, как и прежде, хранит мудрость античного мира. Шатл «Челленджер» стоит на пусковой площадке в штате Флорида, навсегда застыв в ожидании удачного запуска, а «Колумбия» зависла над взлетно-посадочной полосой, ожидая приземления.

То же самое случилось с самым большим в истории человечества летательным аппаратом. Цеппелин с бортовым номером LZ-129, более известный как «Гинденбург», попал в Страну затерянных душ в мае 1937 года после чудовищного пожара, последовавшего за утечкой водорода из корпуса дирижабля. Тридцать пять пассажиров отправились туда, куда уходят люди после смерти, и в Стране затерянных душ оказался один-единственный мальчик, находившихся на борту во время пожара. Дирижабль, представший перед изумленным Макгиллом, был таким, каким сошел со стапеля: контейнеры по-прежнему были наполнены газом. Единственное, чего он лишился при переходе, так это свастик на хвостовом оперении. Им, по всей видимости, нечего было делать в Стране затерянных душ.

Мальчика, попавшего в Страну вместе с дирижаблем, стали называть Цеппом, ему была уготована почетная участь первого в истории Страны пилота. Он собирался перевозить с места на место призраков и брать за это то, что они ему могли предложить. Однако, как это часто случалось, парень стал жертвой рутины и по необъяснимым причинам в течение шестидесяти лет без конца летал по одному и тому же маршруту — от города Лэйкхерст, расположенного в Нью-Джерси, до Розвелла, штат Нью-Мексико. Однажды в результате повышенной солнечной активности дирижабль появился в небе над миром живых, наделав много шума, но это совсем другая история. В конце концов, Цепп продал «Гинденбург» Спидо за несколько коробок брауншвейгской колбасы, и сыщик теперь мог по праву гордиться тем, что владеет самым большим в истории человечества летательным аппаратом. «Клевая тачка» — и этим все сказано.

Нос гигантского серого дирижабля, казалось, материализовался из серой пелены облаков, скрывавшей небо, или переместился из другого измерения.

— Я здесь! — кричал Макгилл в экстазе. — Я зде-е-е-е-есь!

Большая часть двухсотсорокапятиметрового тела дирижабля была скрыта туманом, когда тот беззвучно приземлился на Стальной причал, прямо перед Макгиллом. Висевшая под гигантским резервуаром маленькая гондола мягко коснулась дощатого настила.

Перед гондолой из основного корпуса выдвинулся трап, и стало видно, что не весь корпус заполнен газом. Внутренняя часть резервуара держалась за счет легкого, но прочного каркаса, придававшего дирижаблю форму. Серебристая ткань была натянута поверх стального скелета, удерживавшего на месте массивные «легкие» летательного аппарата — наполненные водородом гигантские мешки, создававшие внушительную подъемную силу, измеряемую тысячами тонн. Дирижабль был чудом инженерной мысли, но Макгилл об этом не догадывался — при жизни и после смерти он не видел ничего подобного.

— Я здесь! — снова повторил Макгилл, но на этот раз шепотом — такое благоговение он испытывал к гигантской сигаре, спустившейся с небес.

Трап коснулся настила, и Макгилл приготовился увидеть существо, обладавшее магической силой, способной вернуть его к жизни. Не важно, что мир живых рос и развивался без него, и те, кого он когда-то знал, давно умерли — он едва ли кого-то из них помнил. Когда его душа снова попадет в живое тело, он сможет приспособиться к двадцать первому веку, получив, наконец, право вырасти и состариться — право, которого его лишила смерть.

По трапу спустились три человека, но внимание Макгилла было приковано к девушке, спустившейся первой и одетой в зеленое бархатное платье. Ступив на дощатый настил, она медленно подошла к нему. Могучая челюсть Макгилла в буквальном смысле отпала, клешни расслабились, и две бумажки с предсказаниями упали на тротуар. Это невозможно, подумал он. Такого просто не может быть!

— Меган?

Услышав звук имени, девушка улыбнулась.

— Меган, — повторила она. — Да, теперь я помню. Так меня звали.

Она стояла в трех метрах от Макгилла и смотрела на него. Улыбка исчезла с ее лица, но не полностью. Только теперь чудовище заметило, что девушка пришла не одна. Рядом стоял маленький мальчик с кудрявыми светлыми волосами и второй, побольше, с лицом, измазанным чем-то коричневым. Разве этот парень не висел в колокольной камере?

— Меган, — снова повторила девушка, радуясь забытому имени. — Но это было давно. Теперь меня зовут Мэри Хайтауэр.

Сосуды в разных по размеру глазах Макгилла налились кровью.

— Ты Мэри Хайтауэр? Нет! Этого не может быть!

— Я знала, что ты удивишься. А я всегда знала, кто ты, Мики. Как я могла не знать?

Команда и даже связанные пленники зашептались.

— Мики… Мики… Она назвала его Мики…

— Не смей так называть меня! — заорал Макгилл. — Это не мое имя! Я Макгилл, великое чудовище Страны затерянных душ!

— Ты, — сказала его старшая сестра, — Майкл Эдвард Макгилл. Ты не чудовище. Ты мой младший брат.

Стоявшие вокруг снова зашептались, на этот раз громче.

— Брат… Брат… Он брат Мэри…

Душу Макгилла наполнили столь противоречивые эмоции, что ему казалось — он вот-вот взорвется и распадется на тысячи кусков. Без сомнения, такое может случиться с призраком, да еще и таким, как Макгилл, прошедшим огонь и воду. Он был счастлив от того, что наконец встретился с сестрой, и злился, потому что не получил желанного вознаграждения. Макгилл чувствовал себя униженным тем, что Мэри прилюдно объяснила ему, кто он на самом деле. Ему было страшно посмотреть в лицо самому себе.

— У меня есть для тебя подарок, Мики, — сказала Мэри. — Нужно было преподнести его тебе много лет назад.

Она потянулась к висящему на шее серебряному медальону, открыла его и придвинула к лицу Макгилла. Мэри держала медальон перед мордой чудовища, как крест, который, согласно легендам, спасает от нападения вампира. Макгилл пытался не смотреть на медальон, но оба его разномастных глаза, большой и маленький, были словно прикованы к вещице, которую протягивала ему сестра.

На одной створке медальона была старинная, сделанная методом ферротипии фотография Мэри. Лицо сестры Макгилла в точности повторяло изображение. На второй половинке была фотография мальчика по имени Майкл Эдвард Макгилл.

— Нет! — закричало чудовище, но было слишком поздно: оно уже увидело фотографию и узнало изображенное на ней лицо. — Не-е-е-ет!

Крик еще не успел затихнуть, а голос уже изменился, потеряв гнусавый оттенок. Мики Макгилл вспомнил, как он выглядел при жизни.

Для окружающих — Элли, Ника, толпы пленников и матросов — трансформация была столь же быстрой, сколь чудесной. За считанные секунды Макгилл превратился из чудовища в мальчика. Голова уменьшилась, отвратительный пучок волос, похожий на паучьи ножки, превратился в аккуратную стрижку. Болтавшийся на нитке глаз вернулся в глазницу, второй приобрел естественные размеры. На месте ужасающих клешней появились пальцы с коротко подстриженными ногтями. Даже зловонное тряпье, покрывавшее тело, снова соткалось в одежду, изображенную на фотографии. Когда превращение окончилось, перед всеми предстал аккуратно подстриженный четырнадцатилетний мальчик, гордость и радость своей мамы.

Мики дотронулся до лица, понял, что произошло, и закричал:

— Не делайте со мной этого! Я Макгилл! Не делайте, прошу!

Но все уже было кончено. Образ чудовища, который он разрабатывал годами, исчез в одночасье под давлением человеческой памяти. Мэри закрыла медальон. Дело сделано.

Элли стояла, не в силах вымолвить ни слова. Этот мальчик, Мики — неужели это он поймал и подвесил в колокольной камере за ноги тысячу детей? Элли понимала, что фотография помогла ему вернуть человеческий облик, но чтобы вернуть душу — для этого нужно что-то посильней.

Пока все в изумлении смотрели на Мики, бойскаут, висевший под потолком колокольной камеры, понял, что нужно делать. Это был момент освобождения. И момент реванша.

— Хватай его! — закричал он что было сил и бросился вперед.

Руки бойскаута были по-прежнему связаны за спиной, и он смог только сбить Макгилла с ног весом своего тела. Остальные в едином порыве присоединились к нему, и через секунду в том месте, где стоял Макгилл, образовалась невообразимая свалка. Ребята могли воспользоваться только ногами, и все начали пинать поверженного Макгилла. Детей было так много, а сила мести так велика, что они могли легко вколотить Мики в самый центр Земли.

— Нет! — закричала Мэри. — Прекратите!

— Но было поздно — стадный инстинкт овладел толпой. Крики становились все громче, словно духи Мародеров с набережной поднялись из центра планеты и вернулись на некогда принадлежавший им причал.

В центре безумной свалки на тротуаре лежал Мики, чувствуя, как по нему одновременно ходят десятки ног. Они не могли убить его. Призрака нельзя даже ранить. Но унижение, которое он испытывал, было для гордого Макгилла хуже всякой физической боли.

— Остановите их! — крикнул он матросам, но они больше не видели в нем капитана. Вместо того чтобы выполнить приказ, испуганные матросы постарались как можно скорее покинуть причал и затеряться в дебрях Атлантик-Сити, как это в свое время случилось с членами шайки Мародеров. Мики остался в одиночестве.

Кто-то начал резать веревки, которыми были связаны руки пленников. Теперь он ощущал не только пинки — его тянули за руки, таскали из стороны в сторону, словом, делали все, чтобы разорвать на части.

Не о таком вознаграждении говорилось в предсказании. Оно обмануло его! Но как это могло случиться? Только теперь, под градом пинков и ударов, которыми награждали его бывшие рабы, Макгилл начал прозревать. Он не был храбрецом, о котором говорилось в предсказании. Он был трусом.

Собрав остаток сил, Мики Макгилл пробился сквозь толпу избивавших его детей и оказался на дальнем конце пирса, почувствовав, что прыгнуть в море и снова опуститься к центру Земли лучше, чем терпеть унижение.

В избиении не приняли участие всего несколько человек. Элли, Ник и Лиф не присоединились к остальным. Поодаль застыли Мэри и Вари рядом с ней. Сморчок стоял отдельно от них, он тоже не участвовал в вакханалии. Он оказался единственным членом команды, у которого хватило смелости остаться. Они не присоединились к побоищу, но и не пытались остановить его. Мэри продолжала кричать на беснующихся детей, умоляя их успокоиться и оставить в покое ее брата. Но даже ее голос тонул в победных криках. Убедившись в своем бессилии, она отвернулась.

— Он получил то, что заслужил, — сказал Ник.

— Но мы должны положить конец этому, — сказала Элли. — Это же кошмар!

— Нет, — отозвался Сморчок. — Он пришел, чтобы встретиться с судьбой, и вот она, его судьба. Нельзя ей мешать.

Они наблюдали, как толпа постепенно перемещается к концу причала. Мики не было видно под лавиной обрушившихся на него тел. Элли, как и Мэри, почувствовала, что не может спокойно смотреть на избиение. Она повернулась к Сморчку, державшему в руках два листочка с предсказаниями.

— Победа ждет у причала поражения, — прочел мальчик. — Это же ты написала, правда?

— Да, — призналась Элли. — Но второе, в котором написано о тысяче душ, — настоящее.

— Не совсем, — сказал Сморчок. — Понимаешь, я эту старую машинку нашел раньше.

Слова Сморчка произвели на Элли впечатление, подобное прямому попаданию молнии. Сморчок пожал плечами.

— Мне нужно было изобрести для Макгилла занятие, которое держало бы его в напряжении двадцать лет подряд.

Толпа была уже почти у самого конца причала. Элли захотелось, чтобы Мики нашел возможность сбежать и спрятаться на «Морской королеве». Но, подумала Элли, это не выход — разъяренные дети поймали бы его, подвесили бы за ноги в колокольной камере и провели бы остаток жизни в рутинном избиении, используя тело Мики в качестве нервущегося боксерского мешка.

Элли не могла ничего сделать для Мики Макгилла, и вместо того чтобы пытаться остановить тяжелую руку судьбы, она решила подумать о том, что должна делать она. О плане дальнейших действий. О задаче. Элли знала, в чем она заключается, потому что мечтала об этом месяцами и отлично представляла себе каждую деталь еще до прибытия в Атлантик-Сити. Мики Макгилл не знал об этом, но отчасти Элли хотела попасть в этот город потому, что ее дом находился в пределах каких-нибудь восьмидесяти — девяноста километров. Так близко к дому она еще не была с самого прибытия в Страну.

Элли освободила друзей и сама освободилась из лап Макгилла. Все, что оставалось сделать, — добраться до дома.

— Мне пора, — сказала она, несказанно удивив всех присутствующих.

Элли быстро обняла Лифа, а затем поблагодарила Ника за все, как-никак он стал ее случайным спутником с самого первого дня.

— Элли, я… — но Элли подняла руку, дав понять, что не нуждается в долгих прощаниях.

Она терпеть не могла подобных сцен.

Затем она повернулась к Мэри. Несмотря на все, что было между ними, Элли кивнула Королеве малышей с уважением и посмотрела на «Гинденбург».

— Ты заслужила приз в номинации «Самое эффектное появление».

— Нам тут много что придется сделать, — ответила Мэри. — Может, останешься, поможешь нам?

— Я бы с удовольствием, но планы не терпят отлагательств.

Мэри приняла ее ответ, не спрашивая о характере планов. Элли решила, что Мэри поняла все без слов.

— Мы могли бы подружиться, — сказала Мэри с некоторой долей сожаления в голосе.

— Не думаю, — ответила Элли со всей доступной ей дипломатичностью. — Но я рада тому, что мы больше не враги.

Элли развернулась, буквально заставляя себя не смотреть назад, прошла мимо гигантского дирижабля и покинула причал.

Разъяренная толпа продолжала изливать свой гнев на Мики Макгилла, а он пытался пробиться к краю причала, чтобы прыгнуть в воду. Он уже приготовился снова исчезнуть с поверхности планеты.

Однако у судьбы на этот счет были другие планы.

Когда мальчик оказался на конце пирса, до него донесся странный звук, едва слышный за криками бывших узников. Но Макгилл расслышал его. Это был топот копыт. Затем послышалось лошадиное ржание. Плеск. Он обернулся и сквозь лес избивающих его рук и ног увидел Шило, знаменитую во всем мире ныряющую лошадь. Она в очередной раз выбралась из бассейна на трап, ведущий на вышку.

«Твое спасение придет из воды».

Мики Макгилл резко развернулся и с новой силой стал прокладывать путь сквозь разъяренную толпу, в сторону бассейна, туда, где была лошадь.

Тем временем Элли снова пришлось привыкать к зыбкой природе мира живых. Ноги ее то и дело погружались в тротуар, и ей приходилось постоянно двигаться, чтобы не уйти в него по колено. Она могла бы пройти несколько десятков километров, отделявших ее от дома, пешком. Если бы она сделала пару специальной дорожной обуви, идти было бы легче, но беда была в другом: Элли не знала, в какую сторону двигаться.

— Простите, — обратилась она к мирно прогуливающейся парочке. — Вы не подскажете, как мне…

Но люди прошли мимо, словно никакой Элли и в помине не было.

Ну, да, конечно, они ее не видели. Как она могла забыть эту простую истину? Она же привидение. Элли наконец готова была смириться с этим фактом. «Отблеск жизни» — каким красивым словом не назови, факт остается фактом. Она — привидение. Но не простое…

Пока Элли размышляла на эти темы, позади раздался странный звук, заставивший ее обернуться и посмотреть на мертвые причалы. Лошадиные копыта дробно стучали по деревянному настилу. Элли остановилась, чтобы услышать обязательный всплеск, но на этот раз его не последовало. Вместо этого из-за гигантского цеппелина показалась сама лошадь, несущаяся галопом. На спине ее сидел всадник. Вслед за ними из-за дирижабля выбежала толпа детей, но преследовать лошадь было бесполезно, она мчалась как ветер. В тот момент, когда ноги лошади коснулись тротуара, в том месте, где он был частью мира живых, стук копыт прекратился, но Шило и не подумала остановиться. Лишь Элли со стороны было заметно, что скорость скачущего животного немного уменьшилась. Лошадь направлялась прямо к Элли, и через секунду была уже так близко, что девушка смогла рассмотреть сидевшего на ее спине человека. Это был Мики Макгилл, Элли увидела его злые глаза.

Ей стало не по себе. Для Элли полные гнева глаза мальчишки были страшней разномастных глаз чудовища.

Она попыталась убежать, но это было бесполезно — лошадь приближалась слишком быстро. Мики вот-вот схватит ее, а она ничего не может сделать. Сейчас ее затопчет лошадь, а потом она снова окажется в плену у Макгилла. Он хочет наказать ее за предательство. Элли оглянулась и снова увидела глаза Мики. Они словно говорили: «Ты заплатишь за то, что сделала со мной. Тебе не спрятаться!»

И вдруг Элли поняла, как можно скрыться от Макгилла.

Прямо перед ней по тротуару бежала девушка в спортивных брюках, с волосами, собранными в хвостик. Ей было лет девятнадцать или около того. Элли снова оглянулась. Мики Макгилл был всего в нескольких метрах. Лошадь неслась галопом, Мики наклонился и протянул руку. Времени на размышления не было, и Элли с ходу запрыгнула в тело девушки, приноравливаясь к ее шагам и стараясь изо всех сил удержаться внутри.

Мики Макгилл и лошадь мгновенно исчезли. Причалов и зависшего над одним из них «Гинденбурга» как не бывало. Теперь Элли видела только обыкновенное хмурое утро, царившее в мире живых. Было прохладно, и Элли почувствовала, как по телу бегут мурашки. Сердце билось учащенно. Она почувствовала усталость человека, бегающего по улицам уже в течение часа или около того.

Мики Макгилл и преследующие его бывшие узники колокольной камеры никуда не делись, но их не было видно, и они не могли бы теперь дотянуться до Элли. Никто и ничто из Страны затерянных душ не существовало для нее. Элли вышла на прогулку в мир живых.

Что происходит, спросила недоумевающая душа хозяйки тела, в которое вселилась Элли. Почему я не могу двигать руками и ногами? Что случилось?

— Тихо, — сказала ей Элли. — Все будет хорошо.

Девушка повернулась и побежала дальше.

Глава двадцать седьмая День всех душ

Мики удалось убежать, и хотя Мэри понимала, что чудовище, известное под именем Макгилл, заслуживало прилюдного избиения, она все равно почувствовала облегчение. В конце концов, Мики был ее братом, и Мэри не хотелось, чтобы он снова отправился в долгое путешествие к центру Земли. Она так и не узнала, почему так вышло, что брат превратился в чудовище, по крайней мере, внешне. Теперь он снова обрел человеческий облик и сбежал, и Мэри была уже не в силах повлиять на то, что случится с ним в будущем.

Не догнав Макгилла, ребята понемногу возвращались на причал. Многие не знали, что делать дальше, и нуждались в указаниях Мэри. Ник стоял рядом с ней, глядя на огромную толпу.

— Когда мы висели в трюме, я не думал, что их так много.

Мэри посмотрела на дирижабль. Он был предназначен для перевозки не более ста пассажиров. Будет тесно, подумала она, но места должно хватить. В гондоле воздушного судна поместится лишь малая часть детей, но в главном корпусе было так много проходов, предназначенных для обслуживания массивного стального каркаса, придававшего дирижаблю жесткость и удерживающего на месте огромные пузыри с водородом, что разместить можно всех. Спидо заверил ее в том, что подъемной силы корабля хватит с лихвой, чтобы перевезти такой груз, тем более что, строго говоря, вес призраков был практически равен нулю. У них оставались лишь воспоминания о весе, которым они обладали при жизни. Впрочем, его было достаточно, чтобы сила притяжения воздействовала на них, утягивая к центру Земли.

— Сколько времени? — спросил мальчик, поразительно похожий на акулу.

— Пора домой, — ответила Мэри и повернулась к толпе. — Слушайте все. Нам нужно многое сделать. Я знаю, вы очень долго томились в заключении, но теперь вы свободны, и я, пользуясь случаем, хочу пригласить вас в одно прекрасное место! Там все вы обретете новый дом и вам больше никогда не придется страдать!

— Ты Небесная ведьма? — спросила маленькая девочка, лет пяти, не более.

Мэри улыбнулась и встала на колени рядом с малышкой.

— Конечно нет, — сказала она. — Небесной ведьмы просто не существует на свете.

— Отлично, — сказал Ник. — Давайте организуем очередь. Стройтесь по номерам на груди, тогда мы точно никого не потеряем!

Толпа забурлила, дети, приняв предложенную Ником игру, задвигались, разыскивая тех, кто должен был стоять перед ними.

— Не толкайтесь! Места достаточно.

Мэри улыбнулась. Наконец они с Ником стали одной командой. Ей это нравилось.

— Эй! — крикнул кто-то. — Смотрите, что я нашел!

Мэри и Ник обернулись и увидели Лифа. Мальчик с трудом нес ведро с чем-то тяжелым. Пока другие преследовали Мики, Лиф вернулся на «Морскую королеву» и обнаружил открытый сейф.

— Я несу сокровище Макгилла!

Мэри взяла ведро у Лифа. Оно было до краев наполнено старыми, истертыми монетами.

— Да уж, сокровище, — заметил Ник вполголоса.

— Отличное сокровище, — сказала Мэри, подмигнув Нику. — Здесь вполне достаточно монет, чтобы каждый мог загадать желание у фонтана.

Дети попытались заглянуть в ведро, но Мэри тут же убрала его подальше.

Все вернулись к организационным вопросам. Дети продолжали строиться, с трудом ориентируясь по намалеванным вверх ногами номерам. Некоторые строиться не стали и стояли поодаль, не зная, стоит ли им присоединяться к остальным. Передав ведро Нику, Мэри отправилась к ним.

— Подержи ведро, — попросила она. — Но так, чтобы они его не видели, пока не окажемся у фонтана.

Дети, не желавшие становиться в очередь вместе с остальными, в конце концов поддались на уговоры доброй, очаровательной Мэри. Теперь все желали отправиться в полет на дирижабле.

Мэри была так занята подсчетом и организацией новичков, что совершенно забыла об одном из своих спутников. Она вспомнила о нем, только когда дирижабль уже был в воздухе, на высоте трехсот метров, и медленно, но неуклонно направлялся на север.

— А где Вари?

Она повернулась к Нику, но мальчик только пожал плечами:

— Я его давно не видел.

Мэри обыскала весь дирижабль — каюты, коридоры и проходы внутри основного корпуса. Вари нигде не было. Они каким-то образом забыли его.

Вари провел в Стране затерянных душ сто сорок шесть лет, но даже за такое время кое-какие черты маленького мальчика в нем сохранились. К примеру, резкие перепады настроений, неспособность долго задерживать внимание на одном и том же и, конечно, любопытство.

Пока Мэри занималась погрузкой тысячи детей на борт дирижабля, Вари отправился на пустующую «Морскую королеву» вместе с Лифом. Вари было недостаточно найти ведро с монетами, как Лифу, и он решил спуститься вниз, в трюм корабля, и обнаружил там сокровища Макгилла. Увидев, сколько там всего, Вари почувствовал себя на седьмом небе от счастья и совершенно забыл, где находится, раскапывая завалы в поисках интересных находок. Чего там только не было: игрушки, ювелирные украшения и разные странные вещи, назначения которых он не знал. Для Вари сокровищница Макгилла оказалась подлинной страной чудес.

К тому времени когда мальчик вернулся на палубу, таща столько сокровищ, сколько смог захватить своими маленькими ручками, дирижабль уже улетел. Произошло самое страшное: Мэри забыла его. От ужаса мальчик с грохотом выронил все, что держал в руках.

— Ты кто?! — раздался голос за спиной Вари. — Кто ты и почему не улетел вместе с остальными?

Вари обернулся на звук голоса и увидел высокого мальчика с кривоватой улыбкой на лице и головой, которая казалась слишком маленькой по сравнению с телом. Хотя Вари был готов расплакаться, при виде мальчика он подавил эмоции, так как не хотел показаться слабым перед единственным представителем команды Макгилла.

— Я просто не захотел, — ответил Вари.

Хотя сам Вари вовсе не был в этом уверен, мальчик с маленькой головой показался ему еще более несчастным и заброшенным, чем он сам.

— Хороший корабль, — сказал Вари. — И сокровища внизу мне нравятся.

— Мы на нем плавали двадцать лет, — сообщил мальчик, назвавшийся Сморчком.

При других обстоятельствах имя насмешило бы Вари, но оно очень подходило мальчику, как это часто случалось в Стране затерянных душ. Сморчок ожидал, что кто-то из матросов захочет вернуться, но никто так и не появился. Вари подумал, что никто и не придет. Посмотрев на Стальной причал справа от судна, затем на Скаковой слева, он подумал, что мог бы обосноваться на одном из них. Вдруг на глаза ему попалось покрытое драгоценными камнями массивное кресло, стоявшее на палубе. Оно было настолько некрасивым, что в его уродстве была своеобразная притягательность.

— Что это?

— Трон Макгилла, — ответил Сморчок.

Вари подошел ближе. Да, трон был ужасен, но в нем крылось какое-то особое величие. Вари вскарабкался на него и сел. Он был так мал, что практически исчез в кресле, но при этом почувствовал себя большим и грозным. Ему показалось, что он больше жизни. Больше смерти. Больше всего, что есть на свете. Сморчок долго смотрел на Вари, словно старался получше запомнить его лицо.

— Ты не представился, — сказал он.

— Меня зовут Ва… — но тут мальчик осекся. Мэри забыла его. Значит, ей больше не нужен покорный слуга. Он мог стать кем угодно, на выбор. Вари откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники, лаская пальцами украшавшие их драгоценные камни.

— Я — Макгилл, — сказал Вари. — Трепещите при звуке моего имени.

Сморчок наградил его грязной, но понимающей ухмылкой:

— Отлично, сэр.

Без лишних слов помощник капитана отправился на мостик, запустил двигатель и встал за штурвал. Они вышли из порта Атлантик-Сити и направились на восток, через океан, на поиски новой команды. И новой скрипки.

Глава двадцать восьмая В чужом теле

Любительница бега доставляла Элли много хлопот. Сначала ей казалось, что она подчинила себе девушку, но вскоре та поняла, что происходит, и стала всеми силами изгонять Элли из тела. Управлять ею оказалось куда сложней, чем рулевым парома.

— Послушай, ты просто расслабься, — посоветовала ей Элли мысленно. — С тобой не произойдет ничего ужасного. Мне нужно позаимствовать твое тело ненадолго, вот и все.

— В смысле, украсть.

— Украсть, — сказала Элли, — значит, не вернуть. А я верну.

— Нет, украсть — значит, взять то, что тебе не принадлежит без разрешения, а я тебе его не давала!

Тело девушки, дергаясь в конвульсиях из-за противоборства двух душ, кое-как продолжало бежать по тротуару. У Элли на борьбу не было ни времени, ни желания.

— Договоримся по-хорошему или по-плохому? — спросила она.

Но девушка была сильным человеком.

— Сама напросилась, — сказала Элли.

Она закрыла глаза и сконцентрировалась на одной-единственной задаче — подавить волю девушки, подчинить ее, взять под контроль. Элли представила себе равномерно вздымающийся и опускающийся молот, который бил по воле девушки до тех пор, пока ее душа не стала напоминать о себе лишь легкой дрожью в кончиках пальцев.

Открыв глаза, Элли увидела, что тело перестало дергаться в конвульсиях. Теперь оно подчинялось Элли, и она могла делать то, что ей было нужно. Элли все это не слишком нравилось, но в сложившейся ситуации у нее просто не было другого выхода. Вместе с тем она почувствовала, что быть в теле другой девушки довольно приятно. Она была в хорошей физической форме, привлекательна и лишь немного старше самой Элли. Было бы удобно остаться в нем надолго, сделать его своим постоянным домом. Но Элли не была бы самой собой, если бы поступила так. Она была сильным человеком и легко справилась с искушением. Девушка была для нее лишь средством попасть домой, не более того. Любительница бега ошиблась — Элли не собиралась красть ее тело, она его даже не заимствовала. Элли собиралась вознаградить девушку за причиненные неудобства. Знание того, что Вселенная не ограничивается тем, что видят глаза живого человека, будет достойным вознаграждением для девушки.

Элли нашла в кармане связку ключей. На цепочке висел брелок с надписью «Порше».

— Где машина? — спросила Элли у девушки, но та была не расположена помогать ей и ответила целым потоком ругательств. — Ладно, — сказала Элли. — Найду сама.

Она начала методично обыскивать автостоянку гостиницы, спускаясь с этажа на этаж и нажимая на кнопку отключения сигнализации каждые пять секунд.

Все бы хорошо, думала Элли, но я не умею водить машину.

Останься она в живых, у нее наверняка были бы уже права, но все пошло так, как пошло, и, обнаружив наконец «порше», Элли повернула ключ в замке зажигания первый раз в жизни. В довершение неприятностей автомобиль был оборудован механической коробкой передач, и, хотя Элли представляла себе, как работает сцепление, практического опыта у нее не было. Даже попытка выехать со стоянки доставила массу неприятностей. Машина дергалась, внезапно останавливалась, шестерни оглушительно скрежетали, и Элли пришлось изрядно понервничать.

— Моя машина! Моя машина! — доносились из глубины негодующие восклицания. — Что ты делаешь с моей машиной?

Элли игнорировала их, так как была занята управлением автомобилем. Покатавшись по переулкам, она, наконец, немного научилась и уже неплохо справлялась. Оказалось, что водить машину не так просто, как казалось Элли раньше, и, чтобы научиться «неплохо справляться», необходимо затратить много времени. Наступил полдень, а Элли все еще не привыкла к норовистому автомобилю и находилась неподалеку от гостиницы.

Элли уже подумывала бросить машину где-нибудь у тротуара и воспользоваться другим транспортным средством, к примеру автобусом, но все они, насколько ей было видно, ехали либо в Нью-Йорк, либо в Филадельфию. Автобусов до Кэйп Мэй не было.

— Пожалуйста, — попросила любительница бега значительно более спокойным тоном. — Я слышу твои мысли и знаю, куда ты хочешь попасть. Позволь мне снова управлять моими руками и ногами, и я сама поведу.

Слушая ее, Элли отвлеклась и проехала на красный свет. Она ударила по тормозам и остановилась прямо посреди перекрестка. Рассерженные водители загудели, машины на большой скорости объезжали стоящий «порше».

— Пожалуйста, — взмолилась девушка. — Пока ты нас обеих не убила…

Элли не желала снова переживать автокатастрофу, она смягчилась и немного ослабила контроль — не полностью, но достаточно, чтобы девушка могла управлять руками и ногами. Это позволяло ей вести машину. Девушка не пыталась изгнать ее из тела, и Элли испытала некоторое облегчение. Она завела машину и убрала ее с перекрестка, а потом вырулила на шоссе, чтобы выехать из Атлантик-Сити.

Элли расслабилась и почувствовала себя капитаном корабля, передавшим управление первому помощнику.

— Спасибо, — сказала она любительнице бега, но та никак не отреагировала.

Все шло хорошо, пока они не достигли моста, соединявшего Атлантик-Сити с материком. Где-то посередине первый помощник взбунтовался. Девушка вдруг начала кричать, да так внезапно, что застала Элли врасплох.

— Тело мое украсть хочешь? В голове моей поселиться. Нет уж!

И девушка начала выдавливать захватчицу наружу. Элли почувствовала, что ее вот-вот исторгнут из тела, как слишком жирный завтрак из желудка. Она уже не чувствовала сердцебиение и дыхания. Девушка добилась контроля над телом, и удерживаться становилось все трудней. Элли пыталась бороться, надеясь снова овладеть ситуацией. Она, как кошка, цеплялась за тело, не позволяя девушке выбросить себя наружу. Элли удалось закрепиться, и души снова вступили в схватку, забыв о том, что нужно управлять автомобилем. Машина начала рыскать по дорожному полотну. Спустя мгновение в бок врезался встречный автомобиль, и «порше» отбросило в сторону, прямо на перила моста, висевшего над заливом.

— Видишь, что ты наделала? — закричала любительница бега.

— Это я наделала?

Машина ударилась о перила, и для Элли наступил момент чудовищного дежавю. Раздался звук бьющегося стекла и скрежет металла. Она полетела вперед, приготовившись удариться о лобовое стекло, но спустя мгновение оно оказалось позади…

Дальнейшие события развивались не так, как при аварии, унесшей ее жизнь. Элли обернулась и увидела, что девушка не вылетела с водительского сиденья — путь ей преградила раскрывшаяся подушка безопасности. Вскоре она вылезла из машины — испуганная, исцарапанная, но живая.

Только теперь Элли поняла, что случилось. Удар о перила выбросил ее из тела девушки. Она снова стала духом и теперь лежала на капоте «порше», проваливаясь сквозь него.

В отчаянии Элли попыталась за что-нибудь схватиться, но все вокруг было частью мира живых — ничто ее не держало. Она почувствовала раскаленные внутренности двигателя, проникшие в ее тело, а спустя секунду оказалась под машиной, висевшей на самом краю моста. Под Элли не было ничего, кроме воздуха.

— О, нет! Нет!

Упав в воду, она даже не почувствовала разницы — лишь освещение вокруг изменилось. Она падала так же быстро, как в воздухе, и очень скоро голубой свет, проникавший сквозь воды залива, сменился угольной чернотой земли. Элли ударилась о дно. Она почувствовала, как сквозь тело проникает ил, а потом и скальная порода. Плотный камень замедлил падение, но Элли продолжала проваливаться, и ничто уже не могло ее остановить.

Камень в сердце, кишках и легких. Скоро станет жарко — начнется магма, а Элли продолжит падать и будет стремиться вниз годами, пока не окажется в центре Земли, в ожидании конца света. Приговор произнесен.

Вдруг Элли почувствовала, как кто-то схватил ее за руку. Кто это мог быть? Она ничего не видела сквозь холодную каменную тьму, но голос, который было едва слышно сквозь толщу земли, произнес: «Держись крепче, не отпускай». И вдруг раздалось тихое лошадиное ржание.

Глава двадцать девятая Великое грядущее

По настоянию Мэри дирижабль вернулся в Атлантик-Сити, чтобы подобрать Вари, но его так и не нашли. В конце концов, Мэри пришлось признать, что с ним, вероятно, случилось что-то ужасное: он либо упал с причала, либо его поймал Макгилл с вернувшейся командой. Скорее всего, он был на корабле, который уже находился в открытом море.

Они могли бы броситься вдогонку за судном, но его даже не было видно на горизонте, и узнать, в каком направлении оно ушло, было невозможно. Как это уже было, когда Ника захватил в плен Шаман интересы детей оказались важней, и Мэри пришлось распрощаться с собственными желаниями. В конце концов, на борту дирижабля была тысяча беженцев и она должна была позаботиться в первую очередь о них. Она потеряла Вари и никогда об этом не забудет. Это была целиком и полностью ее вина.

Слегка утешившись, Мэри неохотно отдала приказ Спидо поднять «Гинденбург» в воздух. Дирижабль с беженцами на борту поднялся в воздух и взял курс на север. Во время полета Мэри попросила выделить ей отдельную каюту, легла на койку и расплакалась. А затем она сделала то, чего не позволяла себе годами: закрыла глаза и уснула.

Тем временем Нику было не до сна. Он пережил мощный стресс, и конечно же ему тоже не мешало бы отдохнуть, но сон не шел — слишком много мыслей носилось в его голове. Кое-что было мальчику непонятно, и он знал, что не сможет отдохнуть, пока все не станет на свои места.

Ник поднялся в основной корпус дирижабля, вскарабкался на самый верх металлического каркаса и сел в проходе напротив ведра с монетами, которое передала ему Мэри.

Здесь его и нашел Лиф. Он подошел и сел по другую сторону ведра.

— Это мои монеты, понял? — сказал он. — Я их нашел.

— Я думал, ты такими вещами больше не интересуешься.

— Правильно, — подтвердил Лиф. — Я просто так сказал.

Ник вынул из ведра монету. Она была такой затертой, что сказать, каков ее номинал и в каком году или в какой стране она отчеканена, не было ни малейшей возможности. Все монеты, лежавшие в ведре, были одинаковыми, похожими на ту, которую Ник в свое время нашел в кармане и бросил в бассейн у башен Мэри. Странно, что оба они, Мэри и Макгилл, хранили эти монеты. Ник держал на ладони полустертую монету, и поначалу она казалась ему холодной и безжизненной. Как вдруг что-то изменилось. Да, теперь сквозь кусочек металла словно проходил электрический ток, как через предохранитель в электроцепи. Ник стал догадываться, что находится на пороге какого-то очень важного открытия. Он инстинктивно понял это. Взяв монету, Ник зажал ее между большим и указательным пальцами.

— Ты слышал когда-нибудь о том, что раньше на веки умершим было принято класть монеты? — спросил он у Лифа.

— Зачем? — поинтересовался тот. — Чтобы они не открывали глаза во время похорон и не пугали людей?

— Нет, дело в древнем предрассудке. Раньше люди думали, что покойникам приходится платить за дорогу в мир мертвых. Древние греки даже считали, что на пути в этот мир есть река, через которую можно переправиться на пароме. И паромщику-то как раз и нужно заплатить.

Лиф пожал плечами. Видимо, эти сведения показались ему не слишком уж интересными.

— Я лично никакого парома не видел.

Я тоже, подумал Ник. Но, может быть, люди просто видят то, во что верили при жизни. Вполне возможно, что древние греки видели реку вместо тоннеля, а вместо света в его конце — паром.

— Есть идея, — сказал Ник. — Дай руку.

Лиф протянул ладонь.

— Ты хочешь фокус показать? Монетка исчезнет?

— Не знаю, — сказал Ник. — Может быть.

Он положил монету на ладонь Лифа и попросил его зажать ее в кулаке.

— Что чувствуешь?

— Теплая, — сказал Лиф. — Очень теплая.

Ник смотрел на Лифа и ждал. Прошла секунда, еще одна, вдруг мальчик поднял голову и со вздохом изумления посмотрел вверх. Ник обернулся, чтобы узнать, на что смотрел Лиф, но там ничего особенного не было — только металлические конструкции, удерживающие на месте баллоны с газом.

— Что там? Что ты увидел?

Что бы там ни было, Лиф был слишком захвачен зрелищем, чтобы отвечать на вопросы. Ник посмотрел в глаза мальчика и увидел в его зрачках отражение чего-то необычного. Там появилось пятно яркого света, оно росло и разгоралось.

Изумленное выражение лица мальчика сменилось счастливой улыбкой.

— Теперь я помню!.. — сказал он.

— Лиф?

— Нет, — сказал Лиф. — Мое имя Тревис.

Мелькнула разноцветная вспышка, и через секунду Тревис, которого все знали как Лифа из мертвого леса, исчез. Он отправился туда, куда ему было положено с самого начала.

Мэри говорила, что монеты ни на что не годятся, но теперь Ник знал правду. Он так же понял, что Мэри умнее, чем хочет казаться. Она наверняка знала реальную стоимость этих монет, вернее, их предназначение, и Ник был изумлен тем, что Мэри скрывает столь важную информацию.

Лифа больше не было. Он ушел куда-то далеко, возможно, в великое грядущее. Воздух в том месте, где только что сидел Лиф, сверкал яркими красками разноцветного огня, но вскоре свечение прекратилось.

У Ника не было монеты, с которой он пришел в Страну. Он бросил ее в фонтан у башен Мэри, загадав желание, как все дети, находившиеся на ее попечении. Это была своего рода плата за радушный прием. Но теперь в руках Ника было полное ведро, и оно стояло на полу рядом с ним.

Он протянул руку, взял монету, положил на ладонь, и ему вновь показалось, что сквозь нее проходит электрический ток. Монета была холодной, и Ник инстинктивно догадался о том, что, в отличие от него, Лиф был готов продолжить путешествие. Видимо, в Стране затерянных душ он должен был завершить какие-то дела, и Ник начал догадываться, какие именно.

Мальчик, которого окружающие звали Рыбой-молотом, прилежно, но безуспешно пытался перегрызть одну из стальных конструкций, из которых состоял каркас дирижабля.

— Сколько времени? — спросил он, увидев приближавшегося к нему Ника.

— Не знаю. Около полудня, наверное. Эй, слушай, не мог бы ты для меня кое-что сделать?

— Конечно. Что?

— Подержи эту штуку в кулаке, пожалуйста, — попросил Ник, кладя монету на ладонь Рыбы-молота. — Скажи, что ты чувствуешь? Она теплая или холодная?

— Ух ты! — удивленно ответил Рыба-молот. — Горячая!

— Отлично, — сказал Ник. — Хочешь, я покажу тебе фокус?

Мэри проснулась после полудня. Выглянув из иллюминатора, она увидела внизу старую взлетно-посадочную полосу. Они вернулись в Лэйкхерст. Спидо сказал, что вряд ли сможет посадить дирижабль где-то еще. Он и так с большим трудом посадил его на Стальном причале. Она надеялась уговорить его отвезти их всех на Манхэттен, но он бы наверняка отказался.

Если повезет, поезд, на котором они приехали сюда, еще не ушел. Если нет, придется идти пешком по мертвым рельсам до самого Нью-Йорка. Впрочем, поход вряд ли займет больше нескольких дней. Вернувшись домой, думала Мэри, нужно сразу взяться за скорейшую адаптацию большой группы детей, которых она везет с собой. Нужно будет постараться помочь им как можно скорей почувствовать себя частью коммуны. Даже навскидку было ясно, что население небоскребов вырастет примерно в четыре раза, но она уже сказала детям, что места хватит на всех. Она использует под жилье пустующие этажи. Придется хорошенько поработать с сыщиками, чтобы найти достаточное количество мебели. Но первым делом нужно окружить каждого из новичков заботой и вниманием и помочь найти свою нишу. Задача была трудной, но почетной, и Мэри радовалась тому, что Ник рядом — с его помощью она справится.

Выйдя из каюты, она была удивлена тем, что в салонах и коридорах никого нет. С верхних этажей гондолы тоже не доносилось никаких звуков. Возможно, подумала Мэри, Ник уже организовал высадку, и все на земле? Да, он отличный помощник. Как приятно, что он не стал ее будить, хотя, конечно, так долго спать она не собиралась.

Мэри спустилась по трапу, надеясь обнаружить на земле организованные группы детей, но и внизу никого не было. Впрочем, один человек там все же был. Одинокая фигура сидела на земле в полусотне метров от трапа.

Мэри подошла ближе и узнала Ника. Он сидел, поджав ноги и, не отрываясь, смотрел на «Гинденбург». Мэри поняла, что он ждет ее. Рядом стояло ведро с монетами.

Вдруг Мэри почувствовала что-то неладное.

— Да, здесь огромное мертвое место, — сказал Ник.

— Вся база, — сказала Мэри. — Шумиха вокруг гибели «Гинденбурга» была грандиозной. Даже земля здесь помнит об этом событии.

Мэри посмотрела на Ника, надеясь, что он еще что-нибудь скажет, но он молчал.

— Так где же все? — спросила она, наконец.

— Ушли, — ответил Ник.

— Ушли? — переспросила Мэри, думая, что, возможно, просто не расслышала. — Куда ушли?

Ник поднялся на ноги.

— Не знаю. Не моего ума это дело.

Мэри посмотрела в ведро, стоявшее у ног мальчика. К ее ужасу, оно оказалось пустым. Она глазам своим не могла поверить.

— Что, все? — спросила она, озираясь в надежде увидеть какой-нибудь признак того, что Ник сказал ей неправду, но они были на базе совершенно одни.

— Что тут еще скажешь? — спросил Ник. — Они были готовы к этому.

Возможно, впервые в жизни Мэри потеряла дар речи. Перед ней раскрылось предательство такого масштаба, что она даже не сразу осознала его. Это был такой ужасный и злой поступок, какого даже Мики не совершил за все те годы, что был чудовищем!

— Ты хотя бы знаешь, что натворил?

Мэри слышала себя и понимала, что кричит, но ей было все равно. Да как он смел! Как он мог так поступить с ней!

— Я прекрасно понимаю, что сделал, — сказал Ник, сохраняя спокойствие. — Я отпустил их туда, куда они должны были отправиться сразу.

— Да как ты смеешь хотя бы предполагать, что знаешь, куда они ушли? Они были здесь, а значит, это и было место их назначения!

— Я в это не верю!

— Да кому какое дело, во что ты веришь!

Говоря это, Мэри смотрела на него, как на чужого. Она доверилась этому мальчику, подпустила его на близкое расстояние. Они должны были стоять друг за друга, вместе вести детей по Стране затерянных душ. Все должно было быть иначе!

Выражение лица Ника изменилось, спокойствие исчезло, уступив место обличительному гневу.

— Как давно ты знаешь? — спросил Ник.

Мэри ничего на это не ответила.

— Ты с самого начала знала о монетах? Как долго ты отбираешь их у несчастных детей, которые приходят к тебе за помощью?

Мэри почувствовала, что не может смотреть Нику в глаза.

— Я не сразу узнала об этом, — сказала она с трудом. — Я не краду их монеты — они сам бросают их в фонтан, у них всегда есть выбор. Они могут в любой момент их забрать, но не забирают. Знаешь почему? Потому что не хотят!

— Нет! Они не забирают монеты, потому что это твой фонтан, и они даже помыслить не могут о том, чтобы пойти против мисс Мэри. Но если бы они знали, что можно делать с этими монетами, зачем они нужны, они за секунду разобрали бы их!

— Мои дети счастливы! — закричала Мэри.

— Да они потеряны! А ты не лучше своего брата!

Не понимая, что делает, Мэри размахнулась и дала Нику пощечину, вложив в нее всю силу своего гнева. Спустя секунду девушка пожалела о том, что сделала, и захотела извиниться, но вдруг поняла, что не чувствует за собой вины. Скорее, желание бить его по лицу снова и снова. Да что такого она сделала? Чем заслужила такое предательство? Он был ей небезразличен, да что там, она любила его! Любила и теперь и ненавидела себя за это.

Ник оправился после удара, поднял ведро и показал ей.

— Странно, — сказал он. — Здесь было ровно столько монет, сколько призраков в трюме корабля.

— И что? — спросила Мэри. — Тысяча призраков, тысяча монет. Ничего странного.

— Посмотри внимательно.

Мэри заглянула в ведро и увидела, что в нем осталось две монеты.

— Две монеты, — сказал Ник. — И нас двое.

— Это совпадение! — возразила Мэри.

Нет, подумала она, я не дам сбить себя с толку. Ник, конечно, хочет сказать, что это знак свыше. Но она не верила в это. Господь не мог говорить с ней посредством какого-то там ведра. Мэри была уверена в своем предназначении.

Она взяла монету и приготовилась забросить ее как можно дальше. Ее остановил голос Ника.

— Горячая или холодная?

Мэри сжала руку.

— Холодная, как сама смерть.

Ник вздохнул.

— Моя тоже. Значит, никто из нас пока никуда отсюда не тронется. Странно, — сказал он после непродолжительного раздумья. — Ты так давно здесь и до сих пор не готова.

— Я никогда не буду готова! — крикнула Мэри. — Я никогда не покину Страну, потому что это древний и вечный мир и моя задача — заполнять его затерянными душами. Я должна их искать и защищать. Как ты не понимаешь?

— Я все прекрасно понимаю, — сказал Ник. — И может быть, ты даже права — в этом твоя задача. Но теперь мне так же понятно, чем хочу заняться я. Я должен позаботиться о том, чтобы затерянные души отправлялись туда, где им надлежит быть.

Мэри посмотрела на затертую монету, лежавшую на ее ладони. Что такого привлекательного находят люди в этом свете, горящем в конце тоннеля? Откуда им известно, что там: свет любви или геенна огненная?

Мэри знала одно правило. Матери всегда говорят детям: если вы потерялись, стойте, где стоите. Никуда не уходите и не разговаривайте с незнакомыми людьми. Даже если вы видите свет, это еще не значит, что вам позволено переходить улицу. Дети, если вы потерялись, стойте там, где стоите! Как мог Ник не понимать важность этих слов?

Услышав звук двигателя автомобиля, Мэри обернулась и увидела «ягуар» и сидевшего в нем Спидо. По крайней мере, у него хватило ума не отправляться в путь по черному тоннелю.

— Поезд на месте, — сказал подъехавший Спидо.

Ник повернулся к Мэри.

— Я возвращаюсь в Нью-Йорк, — сказал он. — И расскажу там детям о том, что мне известно.

— Они тебя не послушают! — воскликнула Мэри.

— Думаю, послушают.

В голосе Ника звучала уверенность, и Мэри знала почему. Он был прав, они оба знали это. Хотя Мэри очень хотелось верить в обратное, она знала, что ее дети захотят забрать монеты. Они просто не смогут удержаться от искушения. Вот почему следовало как можно скорее устранить его причину.

— Почему бы тебе не поехать со мной? — спросил Ник. — Мы могли бы сделать это вместе.

Но Мэри уже знала, что ей делать. Не удостоив Ника ответом, она развернулась и побежала к гигантскому дирижаблю.

— Мэри! Стой!

Но она больше не хотела его слушать. Она взбежала по трапу в гондолу и помчалась в кабину пилота. Если Спидо мог поднять в воздух гигантский летательный аппарат, значит, она тоже сможет это сделать. Она доберется до детей быстрее, чем Ник, и не позволит ему отравить их души, будет там раньше его и спасет их всех.

Глава тридцатая На пороге Страны

Пока Элли находилась в теле девушки, она не могла знать о том, что Мики Макгилл не выпускал ее из вида. Он не хотел оставить Элли безнаказанной после того, что она с ним сделала. Хоть ей и удалось укрыться в теле девушки, рано или поздно она выйдет наружу, и тогда он схватит ее!

Сначала его влекла жажда мести, но после нескольких часов погони он почувствовал, как она утихает. Мики понял, что причина тому — его чувства к Элли. Она была достойным противником. Она обвела его вокруг пальца, сделала из него дурака. Но ведь он и был дураком, не так ли? Так как же он мог злиться на нее за то, что она была умнее?

Мики не обладал умением овладевать живыми, но другие таланты у него были. Он умел подниматься из глубин. Мики никогда не слышал, чтобы кто-то еще умел это делать. Он надеялся, что его силы хватит на двоих, когда увидел, что Элли тонет.

Шило, знаменитая во всем мире ныряющая лошадь, легко прыгнула с моста в залив. В конце концов, ее всю жизнь учили прыгать в воду с большой высоты. Лошадь и всадник пролетели по воздуху вслед за Элли, достигли поверхности воды и вскоре уже медленно падали сквозь черную толщу земли. Лошадь испугалась и попыталась пуститься в галоп. Мики сжал пятками ее бока и вытянул в стороны руки, чтобы нащупать Элли в толще камня. В конце концов, каким-то чудом ему это удалось, он схватил ее за руку и посадил на спину лошади перед собой. Затем вонзил каблуки в бока лошади, она взметнулась и стала бить копытами в землю. Мики представил себе, что они, как дирижабль, наполнены водородом. Они легче воздуха и уж точно легче камня. Его сила воли боролась с силой притяжения, и скоро они перестали проваливаться и начали подниматься.

Лошадь неистово била копытами в толщу камня и увлекала их вперед, а не вверх, но все же, благодаря силе воле Макгилла, они, сантиметр за сантиметром, поднимались к поверхности. Наконец они выбрались, где-то в лесу, за несколько километров от побережья. День клонился к закату.

Когда они поднялись над поверхностью земли, Элли тут же спрыгнула со спины лошади, готовая бежать, если понадобится. Ей было ясно, что Мики Макгилл — не тот человек, которому следовало доверять, даже несмотря на то что он только что спас ее.

— Надо было оставить тебя там, — сказал Мики.

— Так почему же не оставил?

Мики не ответил.

— Куда ты идешь? Может быть, я могу помочь тебе добраться? — спросил он.

Элли замешкалась с ответом, ожидая подвоха, но решила, что на этот раз его не было.

— Ладно, скажу. Я иду домой.

Мики кивнул.

— А потом?

Элли открыла рот, чтобы ответить, но так ничего и не придумала. Она была, мы помним, человеком, ориентированным на решение определенных задач, и редко думала о вещах, не относящихся к достижению той или иной цели. Был ли у нее план на будущее? Ей было важно узнать, выжил ли после аварии отец. Она хотела немного побыть дома, посмотреть, как живет семья. Может быть, попытаться подать им знак — возможно, найти соседа, которым она сможет управлять, и тогда Элли поговорит с членами семьи, предварительно убедив их в своем существовании рассказами о том, что может знать только она. Она скажет, что с ней все в порядке, не нужно горевать и волноваться. А что дальше? Только сейчас Элли пришло в голову то, о чем следовало задуматься давным-давно: дом, куда она так стремилась, больше не был ее домом. Раньше она даже думать об этом отказывалась, обманывала себя, делая вид, что это не имеет значения, но теперь ей все было ясно. Ее главная цель — попасть домой — не стоила и ломаного гроша.

— Я задал тебе вопрос, — сказал Мики. — Что ты будешь делать потом?

Но Элли не знала ответа на этот вопрос и решила задать его самому Макгиллу.

— Что я буду делать, тебя не касается, — сказала она. — А ты? Что, снова будешь работать над образом великого и ужасного чудовища?

Мики легонько пришпорил лошадь каблуками, чтобы она не забывала о том, что следует время от времени вытягивать копыта из земли.

— Нет, с чудовищем покончено, — сказал он.

Он полез в карман, достал какой-то небольшой предмет и бросил его Элли. Поймав его, девочка обнаружила, что держит в руке монету.

— Зачем она мне?

— Ты сможешь воспользоваться ею, чтобы попасть туда, куда должна была отправиться.

Элли посмотрела на монету. Она была точно такой же, как та, которую она бросила в фонтан возле башен-близнецов. Неужели Мики говорил о том, о чем она подумала? Попасть туда, куда следовало. Элли было страшно думать об этом, но было в этих мыслях что-то притягательное. Волнующее. Элли снова посмотрела на монету, потом на Мики.

— Так вот чем ты хочешь заняться? Отправиться туда, куда мы так и не добрались?

Элли показалось, что от ее слов на лице Макгилла проступил страх.

— Нет, — сказал он. — Мне кажется, там меня не ждет ничего хорошего. Так что я не тороплюсь.

— Знаешь, — предположила Элли, — ты, пожалуй, мог бы на это повлиять, как считаешь?

Мики ее слова, похоже, не убедили.

— Я был чудовищем, — ответил он.

— Был, — согласилась Элли. — Но это было раньше.

Мики ее практичный подход и умение смотреть на вещи с точки зрения логики понравились.

— Как ты думаешь, долго придется отвечать за то, что я был чудовищем?

Элли задумалась над вопросом.

— Понятия не имею. Но некоторые считают, что достаточно всерьез решить что-то сделать, и ты уже спасен.

— Может быть, — сказал Мики. — Но я не хочу рисковать. Я был чудовищем тридцать лет. Теперь понадобится тридцать лет сплошных добрых дел, чтобы начисто смыть вину.

Элли рассмеялась:

— Думаешь, Мики Макгилл способен на добрые дела?

Макгилл нахмурился:

— Ладно, ладно. Шестьдесят лет благопристойного поведения.

— Вот это больше похоже на правду, — сказала Элли.

Девочка снова посмотрела на монету, лежавшую на ладони. Она была горячей. Элли поняла: если продержать ее на ладони достаточно долго, она попадет туда, куда ей следовало попасть. Но, подумала она, то, что я готова уйти, не значит, что нужно делать это прямо сейчас. Выбор есть всегда. Как там было сказано в предсказании? «Уйти или остаться — выбор за тобой». Элли решила пока спрятать монету в карман. Она всегда умела копить деньги.

Мики протянул ей руку, чтобы помочь подняться на спину лошади.

— Домой? — спросил он.

Вдруг Элли поняла, что никуда не торопится. В Стране затерянных душ оставалось еще столько интересного. Не помешало бы еще что-то увидеть, домой можно отправиться и позже.

— Я не тороплюсь, — сказала она и увидела, что Мики расстроился.

— Я хотел отвезти тебя домой, — сообщил он. — И сделать это своим первым благопристойным поступком.

— Уверена, тебе представится другая возможность.

Мики грустно вздохнул:

— Не знаю, не знаю. Просто так это не получится. У меня хорошо получается быть плохим. А в том, как быть хорошим, я ничего не понимаю.

— Ну, — сказала Элли с улыбкой. — Ты знаешь, я всегда готова прийти на помощь с программой из двенадцати уроков.

Она взяла Мики за руку, вскарабкалась на спину лошади, и они вместе отправились на поиски неизведанного.

Нику нужно было оказаться на месте первым. Обстоятельства были против него, поэтому когда призрачный поезд доставил Ника на вокзал Пенн Стэйшн, он не стал терять времени. День клонился к закату. Поезд шел быстро, зато дирижаблю не нужны были рельсы. Ник уповал лишь на слабые познания Мэри в пилотировании дирижаблей. Время, потраченное ею на освоение азов воздухоплавания, работало на него. Действительно, когда Мэри подняла в воздух дирижабль, он начал кружить и никак не мог взять нужный курс. При определенной доле везения, подумал Ник, он все еще мотается из стороны в сторону в небе над Нью-Джерси.

Всю дорогу от Пенн Стэйшн до мощенной мрамором площадки перед башнями-близнецами он бежал. Достигнув цели, Ник увидел на ней все тех же детей, играющих в мяч и пятнашки, и девочек с прыгалками.

— Мэри дома? — спросил он на бегу, опасаясь неожиданного нападения с их стороны.

Интересно, подумал Ник, захочет ли Мэри подвесить его за ноги, как брат, или придумает что-то другое, случись ей поймать его? Здесь, на пороге ее королевства, такой вариант развития событий казался ему вполне возможным. Но дети на него не набросились. Один из парней, игравших в мяч, воспользовался тем, что на его части поля не было активности, чтобы поприветствовать Ника.

— Осень сказала, что Мэри в отъезде. Скоро вернется, — сообщил он.

Отлично, подумал Ник. Пока он впереди, но, поглядев на запад, мальчик понял, что преимущество крайне невелико. На горизонте, за Гудзоном, он разглядел дирижабль. Воздушный корабль находился на большой высоте, но было видно, что он спускается. Ему оставалось пролететь каких-нибудь семь-восемь километров. Ник понял: времени мало.

— Приведи Осень, — попросил он футболиста. — Скажи ей, все должны спуститься к фонтану.

Футболист сорвался с места, нарушив свое ежедневное расписание.

Ник подошел к фонтану, стал на край и подозвал к себе детей, игравших на площадке.

— Слушайте все! Внимание! Сообщение от Мэри!

Это подействовало. Прыгалки и мячи упали на землю, дети стали постепенно собираться у фонтана. Ник снова посмотрел на запад. Дирижабль приближался, он был уже над Гудзоном, примерно посередине. Все еще высоко, подумал Ник, но это не важно. Главное, чтобы его не заметили дети. Стоит им увидеть его, и Ник проиграл — их внимание будет приковано к огромному воздушному кораблю. Нельзя позволить им расслабиться.

Осень появилась в сопровождении детей, спустившихся с верхних этажей.

— Мэри просила передать, что вам больше не нужно бояться Макгилла! Она поставила его на место!

Дети встретили новость единодушным ликованием.

— Но, — сказал Ник, — это еще не все. Есть еще одна замечательная новость.

Ну, подумал он, давай. Удачи.

— Кто бросал монеты в фонтан? — крикнул он. Все подняли руки.

— Чье желание сбылось?

Руки попадали вниз, одна за другой. Все до единой.

— Итак, — сказал Ник. — Пришла пора им сбыться.

С этими словами он прыгнул в фонтан, опустил руки в воду и набрал две полные горсти монет.

— Ребята! — крикнул он. — Забирайте свои монеты!

Сначала дело не шло. Первой решилась большеглазая девочка с косичками на голове. Она прыгнула в фонтан, Ник положил ей на ладошку монету и сжал пальцы. Все стояли и смотрели на них в ожидании.

И вдруг девочка исчезла.

Наступила пауза. Дети стояли, не понимая, что произошло. Прошло несколько секунд, и до всех вдруг разом дошло, что они видели. Дети ринулись в фонтан, и Ник начал раздавать им монеты. Через минуту возбуждение возросло настолько, что порядком уже и ни пахло — дети как сумасшедшие бросались в фонтан, раздавались радостные крики и плеск воды. Дети хватали монеты, зажимали их в кулаке и исчезали в радужном сиянии. Ник выбрался на край фонтана и теперь стоял и смотрел.

Летевший с запада дирижабль, приближаясь, становился все больше, пока не заслонил собой солнце. Но даже если дети, толпившиеся в фонтане, и заметили его, он их уже не интересовал. Когда Мэри сойдет по трапу, будет слишком поздно: все они исчезнут. Кто-то, может быть, останется, но большая часть детей отправится туда, куда ушли бывшие узники Макгилла. Те, кто уже готов, уйдут. Так и должно быть.

Ник посмотрел вверх, стараясь разглядеть верхушки небоскребов. Ему показалось, что башни сходятся в вышине, касаясь друг друга крышами. Он любовался ими, подобно туристам, приходившим на мощенную мрамором площадку все те девятнадцать лет, пока башни существовали в подлунном мире. Ему было приятно, что они не исчезли навсегда, став частью Страны затерянных душ. Они были памятниками человеческой скорби, хоть Мэри и превратила их на время в частный приют. Но теперь с этим было покончено. Им была уготована другая участь.

Ник огляделся. Большая часть детей исчезла, остальные держали в руках монеты, готовясь отправиться в путь. К Нику подошла Осень и встала рядом, глядя на счастливые лица уходящих к свету детей.

— Мэри двинется, когда увидит, что ты наделал, — сказала она, как обычно, пересыпая речь жаргонными выражениями. — Она реально отъедет, точно говорю.

Осень повернулась к Нику спиной и прыгнула в фонтан. Прошло несколько секунд, и она исчезла.

Ник достал из кармана монетку — ту самую, что он нашел на дне пустого ведра. Она была ледяной. Все правильно, подумал он, я уйду вместе с Мэри, так же, как пришел сюда с Элли. Пока она будет собирать затерянные души здесь, я буду освобождать их.

Наверное, теперь мы враги. Ник чуть не рассмеялся от этой мысли. Как это странно — любить своего врага.

Взглянув на опускающийся дирижабль и последних уходящих детей, Ник сунул руки в карманы и неторопливо направился в верхнюю часть города.

Возможно, Мэри была права, когда назвала Страну затерянных душ вместилищем вечности: здесь предметы и места, заслужившие бессмертие и славу, обретали вечный покой. Если это правда, значит, Страна — своего рода вселенский музей, в залах которого выставлены священные экспонаты, которым нет цены. Однажды Мэри сказала: тот, кому повезло видеть их, счастливчик. Но в музей нужно лишь заходить, чтобы восторгаться тем, что там выставлено, а не жить в нем. В этом была ее ошибка. Призраки были посетителями музея, а не его жильцами.

Ник знал, что на обширных просторах Страны скрывались другие души, которые он должен был освободить. Нужно найти другие фонтаны и ведра, полные монет. Он не знал, когда ему самому суждено отправиться к свету в конце тоннеля, но был уверен в том, что уйдет туда, когда наступит час.

А пока его ждала работа.