Стеклянный дом

13

— Знаешь, — сказал Шейн двадцатью минутами позже, — я гораздо меньше волновался бы за нас двоих, если бы ты не считала меня подходящей кандидатурой для взлома и проникновения в чужой дом.

Они стояли на заднем крыльце профессора, и Клэр вглядывалась сквозь затемненное стекло в мрачную гостиную. Она почувствовала укол совести из-за слов Шейна о взломе и проникновении, но его тут же заглушило разлившееся тепло от слов «нас двоих».

Она не осмелилась взглянуть на него. Наверняка он имел в виду не то, что рисовало ей воображение. Скорее всего, это означало дружбу или что-то подобное. Он обращался с ней как с ребенком. Относился как к сестре. Он не мог…

Но что, если мог?

Она не могла поверить, что думает об этом сейчас, на пороге дома человека, умершего у нее на руках. Это воспоминание о скрюченном резиновом теле профессора Уилсона охладило ее, и она наконец смогла отойти от окна и встретиться с Шейном взглядом, не нахохлившись при этом как испуганный воробушек.

— Ну, я не могла попросить Еву, — рассудительно возразила она. — Она на работе.

— Логично. Эй, смотри-ка, что там? — показал пальцем Шейн. Она крутнулась, чтобы посмотреть. За ее спиной звякнуло стекло, и когда она повернулась обратно, парень уже открывал дверь. — Вот. Теперь ты можешь сказать, что не знала, что я собираюсь сделать это. Ты не при чем.

Вот уж точно нет. Она все еще носила металлический цилиндр за плечом. Она гадала, восстановились ли уже вампиры, и додумался ли кто-нибудь расспросить ассистента преподавателя в химической лаборатории. Она надеялась, что нет. Он был хорошим, и по-своему смелым человеком, но она не питала иллюзий, что он не сдаст ее, когда припечет. В Морганвилле осталось не так уж много героев.

Один из последних повернулся к дверному проему и сказал:

— Входи, деточка, на улице ужасно печет.

Она последовала за Шейном в дом профессора Уилсона.

Это было немного странно: видеть признаки того, что профессор был здесь несколько часов назад, жил своей жизнью, и чувствовать, что дом опустел без него. Может быть не столько странно, сколько печально. Они прошли через кухню, и Клэр отмечала каждую мелочь. Чашку для хлопьев, стакан, и кофейную кружку в сушилке для посуды. Профессор по крайней мере успел позавтракать. Когда она коснулась полотенца под сушилкой, оно осталось неподвижным.

— Эй, — позвал Шейн. — Ну и что мы здесь ищем?

— Книжные полки.

— Йоу. Нашел. — Голос Шейна из другой комнаты звучал несколько странно. Она последовала в соседнюю комнату — гостиную — и почувствовала, как внутри нее все сжалось. Почему она не подумала об этом? Он был профессором. Разумеется, у него были тысячи книг — от пола до потолка, вокруг всей комнаты. Втиснутые на полки. Сложенные на пол. Лежащие на столе. Она считала Стеклянный дом раем для читателя, но это…

— У нас два часа, — сказал Шейн. — Затем мы уходим. Я не хочу рисковать тем, что ты окажешься на улице после захода солнца.

Она тупо кивнула и подошла к первому ряду полок.

— Он сказал, что она в черной обложке. Может быть это поможет.

Но это не помогло. Она начала вытаскивать все книги в черном переплете и складывать их на стол; Шейн делал то же самое. Когда они встретились на середине полок, прошел час, и кипа была огромной.

— Какого черта мы ищем? — спросил он, разглядывая книги. Она заподозрила, что ответ «я не знаю», не будет воспринят им с уважением.

— Помнишь татуировку на руке Евы?

Шейн отреагировал так, словно она пырнула его в зад вилкой.

— Мы ищем книгу? Здесь?

— Я… — она запнулась. — Я не знаю. Может быть. Имеет смысл попытаться.

Он просто покачал головой, с выражением чего-то между «Ты чокнутая» и «Ты неподражаема» на лице. И это нельзя было воспринять как комплимент. Она села на стул и начала листать книги, одну за другой. Пусто… пусто… пусто…

— Клэр. — Странным тоном сказал Шейн. Он передал ей книгу в переплете из черной кожи. — Посмотри.

Она была слишком новой. Они ведь ищут старую книгу, верно? Это была… это была Библия. С крестом на обложке.

— Взгляни внутрь, — сказал он.

Она открыла книгу. Первые несколько страниц с золотистым обрезом были стандартными, с теми же знакомыми словами с которыми она выросла и в которые верила до сих пор. Ева говорила, что в Морганвилле осталось несколько церквей. Может быть, в них идут службы. Надо будет проверить.

После того, как она пролистала Исход, она обнаружила, что дальше в страницах было вырезано углубление, в котором был спрятан маленький томик. Старый. Очень старый. Обложка была сделана из покрытой грязными разводами кожи с нацарапанным на ней символом.

Символ.

Клэр вытащила книгу из Библии и открыла.

— Ну? — потребовал Шейн через несколько секунд. — Что там?

— Это… — она с трудом сглотнула. — Это на латыни.

— И что? Что там написано?

— Я не знаю латынь!

— Ты шутишь. Я думал, что все заучки знают латынь. Разве это не международный язык всех заучек?

Она наугад схватила какую-то книгу и бросила в него. Он увернулся. Книга шлепнулась на пол. Клэр перелистала страницы в маленьком томе. Он был рукописным, написанным идеально красивым почерком выцветшими медно-красными чернилами сотни лет тому назад.

Она на самом деле держала эту книгу в руках.

Ту, что собиралась подделать.

— Нам лучше уйти, — сказал Шейн. — Серьезно. Я не хочу быть здесь, когда приедут копы.

— Думаешь, они приедут?

— Ну, поскольку старый добрый профессор Уилсон отдал концы после того, как вампиры обнаружили, что он их обворовывал, думаю да. Они пошлют парочку полицейских вернуть свое имущество. Так что нам пора двигать отсюда.

Она снова запихала книгу в Библию и попыталась положить ее в свой рюкзак, и в отчаянии остановилась. Слишком много барахла.

— Нам нужна еще одна сумка, — сказала она. — Что-нибудь небольшое.

Шейн принес пластиковый продуктовый пакет из кухни, кинул в него Библию, и потащил Клэр к выходу. Она в последний раз оглянулась на одинокую гостиную профессора Уилсона. На каминной полке тикали часы, и все застыло в ожидании жизни, которой никогда больше здесь не будет.

Да, это печально.

— Сначала беги, — сказал Шейн. — Поплачешь потом.

Это был отличный девиз для Морганвилля.

Они вернулись к дому примерно через полчаса. Когда они обогнули угол Лот-стрит, и увидели готичный фасад Стеклянного дома на фоне новых домов, Клэр тут же бросился в глаза синий джип, стоящий на обочине. Он выглядел знакомым.

— Боже мой! — выдохнула она и остановилась как вкопанная.

— Остановка? Плохая идея. Давай, Клер, вперед…

— Это машина моих родителей! — воскликнула она. — Мои родители здесь! Ох ты, Боже мой! — Она практически провизжала последнюю часть, и развернулась было, чтобы убежать, но Шейн схватил ее за ворот рубашки и потащил за собой.

— Лучше покончить с этим, — сказал он. — Если они зашли так далеко, чтобы отыскать тебя, они не уедут, не сказав привет.

— Ой! Отпусти! — Он отпустил.

Клэр одернула рубашку и метнула на него разгневанный взгляд, а он отвесил экстравагантный поклон.

— Ты первая, — сказал он. — Я прикрою твою спину.

Но сейчас ее больше всего заботило, что ждет ее впереди.

Открыв входную дверь, она расслышала озабоченный голос Евы.

— Я уверена, она появится здесь с минуты на минуту — она, знаете ли, на занятиях, и…

— Юная леди, моя дочь не на занятиях. Я был там. Она не появлялась в классе весь день. Теперь вы собираетесь сказать мне, где она, или мне придется вызвать полицию?

Папа вне себя. Клэр с трудом сглотнула, борясь с желанием развернуться, закрыть дверь и убежать. Она не сделала этого только потому, что Шейн был прямо за ней, и он считал ситуацию слишком забавной, чтобы дать ей скрыться. Поэтому она собралась с духом и пошла по коридору в сторону голосов. Только Ева и папа. А где…

— Клэр! — Она узнала бы этот вопль облегчения везде. Прежде, чем она успела сказать «Привет, мама», ее захлестнули объятия и волна духов Л'Ореаль. Спустя мгновение Клэр уже держали на расстоянии вытянутой руки и трясли как тряпичную куклу. — Клэр, чем ты занимаешься? Что ты здесь делаешь?

— Мам…

— Мы так беспокоились о тебе после того ужасного несчастного случая, но Лес не мог отлучится с работы до сегодняшнего дня…

— Да не стоило волноваться…

— И мы просто должны были приехать навестить тебя, но твоя комната в общежитии была пуста. Ты пропустила занятия — Клэр, что с тобой? Я не могу поверить, что ты могла такое сделать!

— Какое такое? — вздохнула она. — Мама, может, ты перестанешь меня трясти? У меня голова кружится.

Мама отпустила ее и скрестила руки на груди. Она была не очень высокой — всего на пару дюймов выше Клэр, даже в туфлях на каблуках — и папа, который зверем смотрел на Шейна, казался на ее фоне вдвое шире и выше.

— Это он? — спросил папа. — Это из-за него у тебя неприятности?

— Нет, — возразил Шейн. — У меня просто лицо такое.

— Заткнись! — зашипела Клэр. Она практически слышала, как он мысленно потешается над всем этим. Ей это смешным не казалось. — Шейн просто мой друг, папа. Как и Ева.

— Ева? — Ее родители посмотрели друг на друга отсутствующим взглядом. — Ты имеешь в виду…

Они бросили полный ужаса взгляд на Еву, которая стояла, сложив руки и пытаясь выглядеть как можно более респектабельно для человека в костюме готической балерины — юбка из черной сетки и топ из красного атласа. Она мило улыбнулась, но впечатление подпортила красная губная помада (позаимствованная у Миранды?) и серьги в виде черепов.

Мама слабо простонала:

— Клэр, раньше у тебя были такие хорошие друзья. Что случилось с Элизабет?

— Она поступила в Техасский AM.

— Это не причина перестать быть друзьями.

Материнская логика. Клэр решила, что Шейн был прав — не было никакого выхода. Она с тем же успехом могла прыгнуть в бассейн с акулами.

— Мама, Ева и Шейн — мои соседи. Здесь. В этом доме.

Молчание. Мама и папа застыли на месте.

— Лес? — переспросила мама. — Она сказала, что живет здесь?

— Юная леди, вы здесь не живете, — сказал папа. — Вы живете в общежитии.

— Нет. Я живу здесь, и это мое решение.

— Это незаконно! По правилам ты должна жить в кампусе, Клэр. Ты не можешь просто…

Ночь за окном скользила мимо них, неприметная и быстрая как убийца.

— Могу, — возразила Клэр. — И делаю. Я не вернусь туда.

— Ну, я не собираюсь платить кругленькую сумму за то, чтобы ты сидела в каком-то старом доме с кучкой… — папа запнулся, пытаясь подобрать подходящее слово для описания Евы и Шейна. — Друзей! И — они хотя бы учатся?

— Я как раз только что отучился, — сказал Шейн.

— Заткнись! — Клэр чуть не расплакалась.

— Ну хватит. Собирай свои вещи, Клэр. Ты идешь с нами.

Веселье тут же покинуло лицо Шейна.

— Нет, не идет, — возразил он. — Только не ночью. Простите.

Папа покраснел, разъярился еще сильнее и ткнул в нее пальцем:

— Так вот почему ты здесь? Старшие мальчики? Живете под одной крышей?

— Ох, Клэр, — вздохнула мама. — Ты слишком молода для этого. Ты…

— Шейн, — подсказал Шейн.

— Шейн, я не сомневаюсь, что ты хороший парень, — ее голос звучал не особо убедительно, — но ты должен понять, что Клэр — особенная девушка, и она очень молода.

— Она — ребенок! — перебил папа. — Ей шестнадцать! И если ты к ней приставал…

— Папа! — Клэр подумала, что ее лицо приобрело тот же оттенок красного, как и у папы, хотя и по другой причине. — Хватит уже! Шейн мой друг! Прекрати меня смущать!

— Смущать тебя? Клэр, как, по-твоему, мы себя чувствуем? — заревел папа.

В наступившей тишине Клэр услышала, как Майкл успокаивающе говорит со ступенек:

— По-моему, нам всем лучше присесть.

Все садиться не стали. Шейн с Евой сбежали в кухню, откуда раздавалось клацание посуды и яростный шепот. Клэр неловко притулилась на диване между родителями и траурно смотрела на сидящего в кресле Майкла. Он выглядел спокойным и собранным.

Мама, папа, познакомьтесь с Майклом, он — мертвый парень… Да, это бы очень помогло.

— Меня зовут Майкл Гласс, — сказал он, и как равному протянул руку папе Клэр. Папа, удивленный, пожал ее. — Вы уже знакомы с двумя нашими соседями, Евой Россер и Шейном Коллинсом. Сэр, я знаю, что вы беспокоитесь за Клэр. Это совершенно естественно. Она впервые живет самостоятельно, и она моложе большинства детей, поступивших в колледж. Я не виню вас за ваше беспокойство.

Обезоруженный папа все еще сохранял упрямый вид.

— И кто ты такой, Майкл Гласс?

— Я владелец этого дома. Я сдаю комнату вашей дочери.

— Сколько тебе лет?

— Немного больше восемнадцати. Как и Шейну с Евой. Мы давно знаем друг друга, и, если честно, не особенно хотели впускать еще одного человека в дом, но… — Майкл пожал плечами. — У нас была пустая спальня, и лучше делить счета на четыре. Я долго думал, прежде чем позволить Клэр жить здесь. У нас было голосование жильцов по этому поводу.

Клэр моргнула. Это правда? Они голосовали?

— Моя дочь несовершеннолетняя, — сказал папа. — Мне это не нравится. Все это.

— Сэр, я понимаю. Я тоже был не в восторге от этого. Даже иметь ее здесь — риск для нас, вы понимаете. — Майкл не должен был говорить это, поняла Клэр; ее папа уже все понимал. — Но она нуждалась в нас, и мы не могли от нее отвернуться.

— Вернее, вы не могли отвернуться от ее денег, — хмуро буркнул папа.

В ответ Майкл встал, подошел к стоящей на полке деревянной шкатулке и достал из нее конверт. Он передал его папе.

— Здесь — все, что она уплатила мне, — сказал он. — Вся сумма. Я отложил ее на тот случай, если она захочет уйти. Дело не в деньгах, мистер Денверс. Дело в безопасности Клэр.

Майкл покосился на нее, и она прикусила губу. Она надеялась избежать этого — отчаянно надеялась — но сейчас другого выбора не оставалось. Она слегка кивнула и вжалась в сиденье дивана, пытаясь стать незаметной. Маленькой.

— Общежитие Клэр было только для девушек, — заметила мама Клэр. Она рассеянно поглаживала волосы Клэр, так же, как когда Клэр была маленькой. Клэр терпела. На самом деле, втайне ей это даже немножко нравилось, и ей приходилось бороться с желанием привалиться к маминому боку и позволить обнять себя. Это давало чувство защищенности. — Она была в безопасности, разве нет? Моника сказала…

— Ты говорила с Моникой? — резко спросила Клэр и широко распахнутыми глазами посмотрела на мать. Мама слегка нахмурилась, в ее темных глазах мелькнуло беспокойство.

— Да, конечно. Я пыталась выяснить, куда ты делась, и Моника мне очень помогла.

— Бьюсь об заклад, — буркнула Клэр. Мысль о Монике, стоящей и улыбающейся ее маме — наверняка с милым и невинным личиком — вызывала отвращение.

— Она сказала, что ты переехала сюда, — закончила мама, все еще хмурясь. — Клэр, милая, почему ты ушла из общежития? Я знаю, что ты не глупая девушка. Ты не сделала бы этого без веской причины.

— Причина была, — сказал Майкл, — Над ней издевались.

— Издевались? — переспросила мама, словно не поняв значения слова.

— По словам Клэр, началось все с малого — старшие девушки подшучивали над первокурсницами. Гадкие шутки, но не опасные. Но она встала на пути не той девушки, и пострадала.

— Пострадала? — переспросил папа.

— Когда она пришла сюда, она была вся в синяках как глобус, — сказал Майкл. — Если честно, я хотел вызвать полицию. Она мне не позволила. Но я не мог разрешить ей вернуться туда. Она не просто была избита. Я думаю, что ее жизнь была в опасности.

Мамина рука застыла в волосах Клэр, и она издала короткий стон.

— Да все не так уж и плохо, — сказала Клэр. — В смысле, ничего не сломано или типа того. У меня была разбита коленка, и синяк под глазом, но…

— Синяк под глазом?

— Он уже сошел. Видите? — Она похлопала ресницами. Мама тревожно рассматривала ее лицо. — Честно, все прошло. Закончилось. Со мной уже все в порядке.

— Нет, — возразил Майкл. — Это не так. Но Клэр справляется, и мы присматриваем за ней. Особенно Шейн. Когда-то у него была младшая сестра, и для него важно быть уверенным в безопасности Клэр. Более того, я думаю, что Клэр способна позаботиться о себе. И это — то, чему она должна научиться, вы не согласны? — Майкл наклонился вперед, руки свободно лежат локтями на коленях. В свечении ламп его волосы отливали золотом, а глаза ангельской синевой. Если кто-нибудь когда-нибудь и выглядел надежным, это был Майкл Гласс.

«С небольшой поправкой на то, что он покойник», — подумала Клэр и прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего в приступе паники.

Папа и мама думали. Она знала, что должна сказать им что-то… что-то важное. Что-то, что заставит их не забирать ее домой.

— Я не могу уехать, — сказала она. Это исходило из ее сердца, и она отвечала за каждое слово. На этот раз она говорила спокойно. Даже излишне спокойно. — Мама, папа, я знаю, что вы волнуетесь за меня, и я люблю вас. Но мне нужно оставаться здесь. Майкл не сказал вам, но они сами оказались под угрозой из-за меня, и я в долгу перед ними. Я должна остаться, пока все не утрясется и я не буду уверена, что они не попадут в беду из-за меня. Я обязана сделать это, понимаете? И я могу сделать это. Я должна.

— Клэр, — придушенно прошептала мама. — Тебе шестнадцать! Ты еще ребенок!

— Нет, — просто ответила она. — Мне шестнадцать с половиной, и я не сдамся. Я никогда не сдаюсь. Вы оба знаете.

Они знали. Клэр всю свою жизнь была бойцом и оба родителя понимали это. Они знали, какой упорной она была. Более того, они видели, насколько для нее это было важно.

— Мне это не нравится, — заявил папа, но уже несчастным, а не сердитым тоном. — Мне не нравится, что ты живешь в одном доме с мальчиками старше тебя. Что ушла из кампуса. И я хочу остановить тех, кто причинил тебе боль.

— Значит я должна остановить их, — сказала Клэр. — Это моя проблема. И есть другие девушки в общежитии, которых бьют, так что дело не только во мне. Мне нужно сделать это и ради них тоже.

Майкл слегка приподнял брови, но промолчал. Мама вытирала глаза платком. В дверном проеме появилась Ева в огромном фартуке с рисунком красных губ и надписью ПОЦЕЛУЙ ПОВАРА, неуверенно подошла к ним и нервно улыбнулась родителям Клэр.

— Обед готов! — сказала она.

— Ох, мы не можем, — сказала мама

— Черта с два, — возразил папа. — Я голоден. Это что, чили?

Обед прошел неловко. Папа уклончиво буркал насчет качества чили. Шейн выглядел так, словно едва удерживается от смеха. Ева так нервничала, что Клэр боялась, как бы она не упала со стула, а Майкл… Майкл единственный был спокойным. Взрослым. Клэр как никогда в жизни ощутила себя ребенком за большим столом.

— Так, Майкл, — спросила мама Клэр, съедая ложку чили, — чем вы занимаетесь?

«Бродит по дому, в котором умер», — подумала Клэр и прикусила губу. Она поспешно глотнула колу.

— Я музыкант, — ответил Майкл.

— Ох, правда? — она просияла. — На чем вы играете? Обожаю классическую музыку!

Теперь даже Майкл выглядел смущенно. Шейн закашлялся в салфетку и огромными глотками прикончил колу, чтобы утопить икающий смех.

— На фортепиано и гитаре, — сказал он. — Но в основном на гитаре. Акустической и электро.

— Хммм, — сказал папа Клэр. — И насколько ты хорош?

Плечи Шейна затряслись.

— Не знаю, — ответил Майкл. — Я над этим упорно работаю.

— Он очень хорош! — с горящими глазами подскочила Ева. — Честно, Майкл, прекрати скромничать. Ты великолепен. Просто вопрос времени, но ты обязательно сделаешь что-то грандиозное. И ты это знаешь!

Майкл выглядел… пустым. Отсутствующим. Никаких эмоций. «Это слишком хорошо спрятанная боль», — подумала Клэр.

— Когда-нибудь, — сказал он и пожал плечами. — Эй, Шейн, спасибо за обед. Было вкусно.

— Да, — поддакнула Ева. — Неплохо.

— Остро, — сказал папа, как будто это было недостатком. Клэр отлично знала, что обычно он добавлял соус Табаско к половине всего, что ел. — Ничего если я попрошу добавки?

Ева подпрыгнула как чертик из табакерки.

— Я принесу! — Но папа сидел на ближайшем к кухне конце стола, и он уже сам встал и отправился туда.

Майкл и Шейн обменялись взглядами. Клэр нахмурилась, пытаясь понять, что их так встревожило.

Они сидели молча, и слушали как дверца холодильника открылась, бутылки звякнули, а затем холодильник закрылся. Папа вернулся с покрытой инеем кока-колой в одной руке. В другой руке он держал пиво. Он поставил его в центр стола и сверкнул взглядом на Майкла.

— Не хочешь объяснить, почему в доме, где проживает шестнадцатилетняя девушка, в холодильнике стоит пиво? — спросил он. — Не говоря уж о том, что ни один из вас не достаточно взрослый для того, чтобы его пить!

Вот и все. «Иногда, — подумала Клэр, — ты просто не можешь победить».

Ей дали два дня, и то только потому, что папа согласился подождать оформления всех документов. Майкл старался как мог, но ангельски примерный вид и полная искренность на сей раз не сработали. В какой-то момент Шейн прекратил забавляться и начал кричать. Ева ушла в свою комнату.

Клэр плакала. Много. Яростно.

Она была так сердита, что ее почти не волновало, что родители собираются ехать из Морганвилля в темноте, не подозревая об опасности и без защиты. Майкл остановил их тем, что рассказал им о банде угонщиков, крадущих джипы. Это было лучшим из того, что они могли сделать, и во всяком случае, большим, чем хотела бы Клэр.

Папа смотрел на нее с разочарованием.

Она никогда, никогда не разочаровывала их, и это абсолютно выводило ее из себя, потому что она этого нисколечко не заслуживала.

Майкл и Шейн постояли на входе, наблюдая как ее родители спешат в темноте сесть в свой автомобиль. Шейн, заметила она, держал большой самодельный крест, готовый прийти на выручку, несмотря на то, что он взбесился как черт. Помощь не понадобилась. Папа с мамой сели в свой джип и поехали прочь, в тихую ночь Морганвилля, а Майкл закрыл и запер дверь и повернулся к Клэр.

— Прости, — сказал он. — Возможно, это и к лучшему.

— Думаешь? — Ее глаза распухли, их жгло, она вся тряслась от злости. — Я не уеду! Ни за что!

— Клэр. — Майкл подошел и положил руки ей на плечи. — Пока тебе нет восемнадцати, ты не имеешь права голоса, ясно? Я знаю, тебе почти семнадцать, ты умнее девяноста процентов людей в мире…

— И на сто процентов умнее всех в этом доме, — добавил Шейн.

— …но это не имеет значения. Все будет, но не прямо сейчас. Сейчас тебе нужно делать то, что тебе говорят. Если ты решишь бороться еще и с родителями, это будет ужасно. И мы не можем позволить себе это, Клэр. Я не могу позволить себе это. Ты понимаешь?

Он посмотрел ей в глаза, и она вынуждена была кивнуть.

— Прости.

— Поверь мне, прятаться — не тот способ, который бы я выбрал, но, по крайней мере, ты покинешь Морганвилль. Ты будешь в безопасности.

Он обнял ее. Она почувствовала, как ее дыхание на секунду пресеклось, а затем он ушел.

Она посмотрела на Шейна.

— Ну, я с тобой обниматься не буду, — сказал он.

Шейн стоял рядом с Клэр, так близко, что ей приходилось вытягивать шею, чтобы взглянуть в его глаза. В течение нескольких секунд, показавшихся необыкновенно долгими, они стояли молча. Он просто смотрел на нее. Она слышала, как Ева разговаривает в гостиной с Майклом, но здесь в прихожей было очень тихо. Она слышала учащенное биение своего сердца, и гадала, может ли он тоже его расслышать.

— Клэр… — наконец сказал он.

— Знаю, — сказала она. — Мне шестнадцать. Слышала уже.

Он обвил ее руками. Не совсем так, как Майкл — она не знала, в чем разница, но это было иначе. Это было не объятием, это было чем-то гораздо более близким.

Он не прижимал ее к себе, вот в чем дело. И она со вздохом прильнула к нему, прижавшись щекой к его груди, почти мурлыча от облегчения. Он положил свой подбородок поверх ее макушки. Она чувствовала себя такой маленькой рядом с ним, но это было хорошо. Это не заставляло ее чувствовать себя слабой.

— Я буду скучать по тебе, — шепнул он, и она отстранилась, чтобы снова посмотреть на него.

— Правда?

— Да.

Потом ей показалось, что он собирается ее поцеловать, но тут вдруг Ева позвала: «Шейн!» и он вздрогнул и отпрянул, снова став прежним самоуверенным Шейном:

— Ты делаешь все вокруг таким волнующим.

Он припустил по коридору, а она почувствовала взрыв чистой ярости.

Парни. Ну почему они всегда такие тупые?

Ночь жила своей обычной жизнью — медленно передвигалась скрипучими звуками наверху, шуршала ветром за окном, двигала ветки. Клэр не могла заснуть. Она не могла привыкнуть к мысли, что в этой комнате, этой прекрасной комнате она останется всего на две ночи и потом ее увезут, униженную и побежденную, домой. Родители ни за что не отпустят ее теперь. Ей придется ждать год-полтора, чтобы снова подать документы, а это значит, что придется начинать все с начала.

По крайней мере, теперь не имеет значения, что она пропустила занятия, подумала она, и врезала по подушке, чтобы придать ей более удобную форму. Несколько раз.

Если бы она уснула, хотя бы чуть-чуть, то пропустила бы стук в дверь, но она была взвинчена и полна беспокойной энергии, так что она выскользнула из постели и пошла открывать дверь.

Это был Шейн. Он стоял явно желая, но не решаясь войти, с самым нерешительным видом, который она когда-либо видела. Он был в свободной футболке и тренировочных штанах, босой, и она почувствовала волну жара, прокатившуюся по ее телу. Должно быть, он спит в этой одежде. Или — без нее.

Да, ей действительно следует прекратить думать об этом.

Через одно жаркое мгновенье она поняла, что стоит в тонкой растянутой футболке — одной из старых футболок Майкла — едва прикрывающей ее голые ноги. Наполовину обнаженная, можно сказать.

— Привет, — сказала она.

— Привет, — ответил Шейн. — Я тебя разбудил?

— Нет. Я не могла уснуть. — И ей представились сбитые простыни на кровати за спиной. — Ммм, ты хочешь… войти?

— Лучше нет, — тихо сказал он. — Клэр, я… — Он покачал головой, отбросив волосы с лица. — Я даже не должен быть здесь.

Но он не ушел.

— Хорошо, — сказала она, — я присяду. А ты, если хочешь стоять там, стой.

Она подошла к кровати и села. Ноги вместе, чопорно и важно. Пальцы ее ног едва доставали до пола. Она почувствовала оживление и покалывание во всем теле.

Клэр опустила взгляд на свои нервно сжатые руки с обгрызенными ногтями.

Шэйн сделал два шага в комнату.

— Я не хочу, чтобы ты покидала дом в течение следующих двух дней, — сказал он. Это было не то, что она ожидала от него услышать. Совсем не то. — Твои родители и так уже думают, что мы спаиваем тебя и устраиваем оргии в прихожей. Последнее, что я хочу, так это отправить тебя домой с отметинами клыков на шее. Или в гробу. — Его голос понизился. — Я этого не выдержу. Не смогу. Ты понимаешь это, правда?

Она не подняла взгляд. Он приблизился еще на шаг, так что она могла видеть его штаны и босые ступни.

— Клэр. Ты должна обещать мне.

— Я не могу, — сказала она. — Я не маленький ребенок. И я не твоя сестра.

Он засмеялся низким смехом.

— О, да. Это я знаю. Но я не хочу видеть, как ты снова пострадаешь.

Он нежно взял в ладони ее подбородок, и поднял ее лицо вверх. Она встала и посмотрела в его глаза.

Весь мир затих на одно безмолвное мгновение. Клэр даже показалось, что ее сердце не бьется.

Его губы были теплыми, мягкими и сладкими, это ощущение просто ослепило ее, она чувствовала себя неуклюжей и испуганной.

Я никогда…никто никогда…я не смогу сделать это правильно…

Она ненавидела себя, ненавидела за то, что не умела целоваться, зная, что он сравнивал ее со всеми теми другими девчонками, теми лучшими девчонками, которых он целовал.

Это прекратилось. Ее сердце все еще билось как птица в клетке. Она залилась краской, ее бросало в жар, горячий, такой горячий…

Шейн прижался к ней лбом и вздохнул. Его дыхание согрело ее лицо, и в этот раз она поцеловала его, позволив инстинктам руководить собой. Они сплели пальцы, и часть ее — та часть, которая никогда раньше не была такой жаркой — чуть не взорвалась.

В этот момент он отдернулся назад. Его лицо покраснело; глаза сияли. Припухшие губы Клэр, запомнили его восхитительное на вкус влажное тепло. «Ох, — подумала она. — Наверное, надо было воспользоваться языком.» Тяжело применять теорию на практике, когда мозг полностью отключается.

— Ладно, — сказал Шэйн. — Этого не должно было случиться.

— Наверное, — признала она. — Но я через два дня уезжаю. Глупо было бы ни разу тебя не поцеловать.

В этот раз она не была уверена, кто кого целовал. Это было похоже на гравитацию или взрыв сверхновой. Он гладил ее лицо, провел пальцами по волосам, шее, спустился к плечам…

Она вздохнула в его открытый рот, и он застонал. Застонал. Ее словно молнией пронзило — она даже не знала, что такое бывает.

Его руки замерли на ее талии.

Когда их языки соприкоснулись, нежные, неуверенные и влажные, у нее подогнулись коленки. Ее позвоночник наэлектризовался. Правая рука Шэйна обняла ее талию, прижимая ближе, а левая легла на ее затылок.

Да, это был поцелуй. Настоящий поцелуй. Не просто прощальный поцелуй перед отъездом, нет, это было нечто вроде «Привет, секси», и она даже не подозревала, что может почувствовать такое.

Когда он ее отпустил, она отступила и шлепнулась на кровать от неожиданной слабости, и подумала, что если сейчас он последует за ней, то она просто упадет на спину и…

Шэйн сделал два огромных шага назад, затем развернулся и вышел в коридор. Отвернувшись от нее. В каком-то сказочном трансе она смотрела, как двигаются под рубашкой сильные мускулы его широкой спины, пока он переводит дух.

— Ладно, — наконец сказал он и обернулся. Но остался в коридоре. — Ладно, вот этого действительно не должно было произойти. И мы не будем говорить об этом, верно? Никогда!

— Хорошо, — сказала она. У нее было такое чувство, словно с ее пальцев капает что-то кристально чистое. Стекает по рукам. Она чувствовала теплый солнечный свет. — Ничего не было.

Он открыл рот, затем закрыл, и зажмурился.

— Клэр…

— Я знаю.

— Запри дверь, — велел он.

Она встала и толкнула дверь. Последний взгляд на него через щель, а потом дверь захлопнулась и щелкнула замком.

Она услышала звук удара с той стороны. Шэйн рухнул по другую сторону двери; она просто знала это.

— Я — покойник, — пробормотал он.

Она вернулась в постель и лежала там, переполненная светом, пока не наступило утро.