Старая кровь

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Я ни разу не пожалела о том, что стала няней Деклана и Майкла. Надеюсь, ты это понимаешь, Деклан, как бы сложно ни было в те проблемные времена. Я не жалела.

Вряд ли можно было найти работу сложнее. Особенно сложно было сначала.

Кертис, как он и говорил, редко бывал дома. Я не собиралась спрашивать, где он был, хотя порой задумывалась, как он мог работать с рассвета до одиннадцати ночи. Он или был трудоголиком, или у него был кто-то на стороне. Может, не один. Порой я улавливала от него запах духов, и это не были духи Реджины. Они не говорили, только кричали друг на друга.

О, Реджина. Было сложно описать, что я чувствовала к твоей матери, Деклан. Но я знаю, что ты чувствовал к ней. Я понимаю твой стыд и гнев из-за такой матери. Но, хотя Реджина пугала меня, я видела, что она была жертвой своего разума и обстоятельств. Где-то в глубине ее души была добрая душа, жаль, что, когда я пришла в семью, ее уже не было. На ее месте остался настоящий монстр.

У Реджины были две проблемы, о который меня предупреждал Кертис, и они были так сильно переплетены, что было сложно понять, какая из них появилась раньше. Была ли она психически больна, потому что постоянно пила, или она пила из-за болезни? Думаю, такой вопрос можно задать и про нас. Мы отличались, потому что видели призраков, или видели их, потому что отличались психически?

Отметьте, я называю ее больной, а нас — отличающимися. Может, позже меня и можно было назвать больной, но Реджина была сильно больна. Она не могла двигаться или не хотела. Она большую часть времени проводила в алкогольной коме. Она выползала из комнаты в полудню в одежде, которую носила днями, с ужасным запахом. Она неустойчиво шла на кухню и заливала миску хлопьев, а еще наливала несколько чашек кофе. Только это она принимала, помимо выпивки. Она редко говорила, когда была трезвой. Она бубнила и дрожала.

Порой она смотрела на меня в смятении, словно не знала, кто я. Однажды она спросила меня, призрак ли я, не преследую ли ее. Я хотела что-то ответить, но не смогла. Она так затерялась в своей голове, а я уже давно отчаялась найти кого-то схожего.

Она не была злой, когда трезвела, просто была далекой. Майкл и Деклан соревновались за мгновения ее внимания, но она не давала им и этого. Ее глаза стекленели, лицо становилось пустым, и мальчики уходили. К счастью, Кертис настаивал, чтобы они был вовлечены в большое количество занятий, и они занимались хоккеем, лакроссом и прочими видами спорта, чтобы мальчики были отвлечены.

Когда Реджина напивалась, все менялось, и, к сожалению, пьяной она была чаще, чем трезвой. Шли годы, ее жестокость и депрессия усиливались.

Я не буду вдаваться в подробности, потому что Деклану это будет не очень приятно, но опишу пример ночи в их доме.

Деклану тогда было восемь, я осталась с ним в выходной день. Кертис был неизвестно где, а Майкл уехал на научную выставку в другой город. Я бы поехала с ним и взяла Деклана, но он был с одноклассником и его семьей. Я видела, что Майкл желал провести день вдали от нас с Декланом. Он не очень любил младшего брата, мог даже обижаться на меня. Может, дело было в том, что я особо опекала Деклана. Почему-то ему всегда попадало от родителей, а для меня он был живым и милым.

Стояла теплая весна, мы с Декланом вышли на задний двор, пока садилось солнце и ранние комары уже вылетели на охоту. Я наслаждалась чашечкой эспрессо и новыми фонарями в саду, а Деклан читал книгу с фонариком. Это был детективный роман, и я хорошо это помню, я спросила его, не хотел ли он уйти внутрь и читать там, ведь на улице темнело.

Он посмотрел на меня и покачал головой. Я узнала страх в его глазах, усиленный зловещим светом фонарика.

— Что такое? — прошептала я.

— Она снова в моей комнате, — прошептал он в ответ.

Я встала и опустилась на прохладную траву рядом с ним. Я убрала волосы с его лба, подумывая, что ему нужна другая стрижка.

— Кто в твоей комнате? — спросила я.

— Мама. Она все громит.

Я посмотрела на дом. Я не видела отсюда его комнату, но свет в доме не горел.

— Откуда ты знаешь?

Он пожал плечами.

— Просто знаю. Порой у меня есть такое предчувствие.

Он еще пару секунд смотрел на книгу, а потом отложил ее, его глаза слезились.

Даже в худших ситуациях, когда Кертис орал на него или бил, когда Реджина обзывала его ужасным образом, Деклан не плакал. И при виде слез в этих карих глазах мне стало страшно.

— О, Деклан, — мягко сказала я. — Что такое?

Он попытался сдержать слезы, но его голос дрожал.

— Она ломает мои вещи. Я не хочу, чтобы она была в моей комнате, Пиппа. Это моя комната. Она должна быть безопасной.

Я разбивалась на части, ощущала печаль и растущий гнев, ведь за эти годы видела, как с ним обращаются в семье.

— Знаешь, что мы сделаем? Пойдем вместе и остановим ее.

Он упрямо покачал головой.

— Нет, она навредит тебе. И мне.

— Твоя мама порой пугает, но я преодолела больше, чем она, я сильнее. Психически и физически. Мы остановим это. Я не хочу, чтобы ты боялся. И я не позволю и пальцем тебя тронуть.

Он вытер одинокую слезу, покатившуюся по щеке, обдумывая мои слова. Было что-то взрослое в этом крохе. А потом он сказал:

— Хорошо, — с решимостью солдата, идущего в бой.

Он взял меня за руку, его ладошки уже были потными, и мы пошли в дом. Я включила свет, успокаивала свои нервы, скрывая переживания, и мы пошли наверх. Почти у вершины я услышала рычание и вскрики, доносящиеся из комнаты Деклана.

Дверь была заперта, но не было никаких сомнений, что Реджина была там. Я слышала ее движения, ее ворчание на французском, странное гудение. Я держала Деклана за собой и постучала в дверь. Я надеялась, его мать ответит. Я была сильнее, но мне было пятьдесят пять, а ей всего за тридцать.

Раздалась ругань. Я разобрала лишь половину, остальное было произнесено невнятно.

Я сжала ладошку Деклана и прошептала:

— Будь здесь, — и открыла дверь.

Он был прав. Она громила его комнату. Его мать была на четвереньках посреди пола, отрывала голову у одной из немногих оставшихся плюшевых игрушек Деклана. В комнате пахло мочой и фекалиями, я видела коричневые пятна на стенах, и лужи на ковре. Реджина выглядела как дикое больное животное в изорванной ночной рубашке в пятнах от рвоты. Ее пальцы были коричнево-красными, руки были в царапинах, сочилась кровь. Все вокруг было разгромлено, включая его кровать, разбитую пополам, пух вываливался из подушек.

Она улыбнулась мне, а потом быстро бросила игрушкой мне в голову. Я пригнулась, и игрушка пролетела мимо, хотя и не навредила бы, но это привело к тому, что обезглавленная окровавленная игрушка упала у ног бедного Деклана.

— Прочь! — заревела она с акцентом, шатаясь на коленях.

Я была слишком потрясена, чтобы двигаться, я могла лишь сказать:

— Я вызываю полицию.

— Но я не дала сыну подарок! Чудесный подарок!

Я не хотела, чтобы она хоть что-то давала Деклану, так что обрела силы и быстро закрыла дверь перед ней. Я схватила Деклана на руки и, насколько позволяло тело, быстро понесла его вниз по ступенькам. Мы были почти внизу, когда я услышала, как открывается дверь его комнаты, и Деклан вскрикивает.

Я обернулась вовремя и увидела, что в руках Реджины улей. Он был небольшим, Кертис снял его пару дней назад, обнаружив на доме. Из него доносилось гудение, я не успела понять, что происходит, откуда он у нее, а она бросила его по лестнице, и он поскакал по ступенькам, ударился о мои ноги, а потом об пол. Он треснул и, к счастью, пчел там почти не было, иначе у нас возникли бы большие проблемы.

Я добралась до входной двери и выбежала на улицу, отделавшись одним укусом в лодыжку. Деклан с его аллергией был потрясен, но не пострадал. Я направилась в дом напротив, зная живущую там пару, и по их телефону вызвала полицию.

Это был не первый вызов полиции из-за Реджины, как и не последний. Было много похожих случаев, и у меня не было сил остановить это. Я много раз озвучивала Кертису тревоги насчет моей безопасности и безопасности детей, но он не слушал. Он не хотел отправлять ее на лечение, он злился, когда узнавал, что была задействована полиция.

После того случая Деклан спал в моей комнате. Я хотела спать на диване, но он так боялся оставаться один, что я спала рядом с ним. Он стал изможденнее и раздраженнее. Оценки стали хуже, он потерял интерес к занятиям, которые раньше ему нравились, ему было сложно сосредоточиться, а его брат все сильнее выделялся. Он все сильнее тревожился из-за, как я думала, призраков. Как оказалось, кроме ужасов в его жизни, мой милый мальчик еще и был таким, как я.

За год до этого мы с Декланом ехали на автобусе в Центральный парк, мы часто так делали. Я приглашала, конечно, и Майкла, но он сказал, что проведет день с друзьями. Я не винила Майкла за то, что он старался как можно чаще бывать вне дома, вдали от семьи. К сожалению, Деклан все еще был слишком юн, у него не было друзей, и все его внимание было направлено на меня.

Мы шли по дорожке, деревья выпустили новые листья, и я заметила, что Деклан с любопытством смотрит на женщину у луга. Я видела ее уже много раз. Женщина была в одежде 1920-х, смотрела на землю и никогда не двигалась. Я знала, что она, конечно, призрак, но я впервые увидела, что ее заметил Деклан.

— Деклан, — сказала я. — Ты знаешь, куда уходят люди, когда умирают?

Он не встревожился из-за моего странного вопроса, разжевал кусочек карамельного попкорна, коробочку которого он держал в руках.

— В рай или ад.

— Да, хотя никто не может быть в этом уверенным, — сказала я. — Но я знаю.

— И куда они уходят? — спросил он, глаза блестели от любопытства.

— Некоторые никуда не идут, — сказала я, глядя на женщину на луге. — Некоторые остаются там, где мы с тобой их видим.

— Да?

Я перестала идти и повернула его к широкому зеленому лугу.

— Да, Деклан. Видишь женщину, стоящую посреди луга?

Он кивнул. Я ощутила прилив гордости.

— Я вижу ее каждый раз, когда прихожу сюда, — продолжила я, радуясь, что могу поговорить об этом. — В любое время дня и года я вижу ее там. И теперь знаю, что ты тоже ее видишь, значит, у нас схожий дар.

— Дар? — он в забавном смятении нахмурился.

— Да, — я указала на ближайшую скамейку, где старик кормил голубей. — Подойди к тому мужчине, не бойся, и спроси у него, видит ли он ее.

Деклан растерялся еще сильнее, но была в нем сторона, дающая смело вести себя с незнакомцами. Он кивнул и подошел к мужчине, который отвел взгляд от курлыкающих птиц с недовольством.

— Да, сынок? — сказал старик.

Деклан указал на женщину.

— Простите, сэр, у меня есть вопрос. Видите там даму?

Старик посмотрел, куда он указывал, и прищурился.

— Ты издеваешься?

Деклан взглянул на женщину. Он с удовлетворением сказал мужчине:

— Нет, сэр. Но вы точно не видите даму?

— Там никого нет, — проворчал мужчина, снова взглянув туда.

— Но это не так. Она там. Мы с няней ее видим! — голос Деклана стал выше, он закусил губу, тревожась.

— Или твоя бабушка псих, или она врет.

— Но я тоже ее вижу.

Мужчина отмахнулся и отвернулся к голубям.

— Тогда вы оба психи, или вы издеваетесь. Иди, ты пугаешь моих птиц.

Деклан побежал ко мне.

— Ну? — спросила я.

Его глаза были огромными, он заговорил:

— Он сказал, что мы — психи.

Я склонилась и притянула его к себе, глядя глубоко в его глаза.

— Потому мы не должны никогда рассказывать людям, что видим это. Они не видят, они не понимают. Это опасно.

— Но она стоит там. Почему он ее не видит? Он слепой?

— В какой-то степени, Деклан. Видишь ли, она мертва.

Он вздрогнул.

— Мертва? — потрясенно спросил он и оглянулся на нее, его глаза наполнились страхом и удивлением.

— Она призрак, — просто сказала я, стараясь не пугать его.

— Но… призраки есть только в книгах и фильмах.

— И в Центральном парке, — я взлохматила его волосы. — Хочешь поговорить с ней?

— А можно? — спросил он.

Я улыбнулась его смелости и взяла за руку.

— А почему нет? Это мы и должны делать.

Вместе мы шли по лугу к женщине. Я ощущала на нас взгляд старика, бросающего семечки голубям, и знала, что он увидит, как мы говорим с воздухом, но мне было все равно.

Мы подошли ближе, и я увидела, что женщине под тридцать, она была красивой, с короткими подкрученными волосами. Ее платье свисало с нее, что было популярно раньше, и она была в белых перчатках, сцепленных перед ней. Она все смотрела на землю, затерявшись в печали, и она не замечала нас, пока мы не оказались перед ней. Она посмотрела на нас уставшим и растерянным взглядом, а потом отвернулась.

— Привет, — сказал Деклан.

Она испугалась.

— Я? — спросила она дрожащим голосом.

— Да, вы.

— Не груби, Деклан, — возмутилась я.

Женщина смотрела на нас.

— Вы меня видите?

— Конечно, — сказала я ей. — Почему ты спрашиваешь?

— Многие меня не замечают. Даже когда я спрашиваю у них, который час.

Ах, это многое объясняло. Обычно все призраки замечали меня. Я привлекала их, ведь давала внимание и энергию. Но эта женщина не знала, что она мертва. Это было для меня в новинку.

— Хочешь узнать, который час? — спросила я.

Она кивнула.

— Прошу. Я должна встретиться здесь с парнем. Я недавно в городе. Я переживаю, что здесь нельзя ходить так поздно. Парк ночью пугает.

Что-то говорило мне, что прогулка по парку ночью и стала для нее последней.

— Сейчас не ночь, — сказал Деклан, странно глядя на нее.

Я погладила его по голове и тепло улыбнулась женщине.

— Надеюсь, твой парень скоро придет, — сказала я ей. — Одна здесь не ходи.

Женщина слабо улыбнулась и продолжила смотреть на землю.

Я взяла Деклана за руку и повела прочь.

Он оглянулся на нее через плечо.

— Почему она думала, что сейчас — ночь?

— Может, тогда она умерла, для нее теперь все время темно.

— Почему ты не сказала ей правду?

— Может, когда-нибудь скажу. Нам и без того нужно многое обдумать, да?

И я все-таки рассказала женщине. Я хотела вернуться без Деклана, ведь не знала, как хорошо она это воспримет. Я думала, что открытие правды будет сродни пробуждению лунатика.

Я была отчасти права. Когда я вернулась в парк к женщине, она много кричала и отказывалась. Если бы ее видели другие, она бы устроила сцену. А потом она поняла правду и разрыдалась из-за жизни, какая у нее была, людей, которых она любила.

Я не знала, что делать с плачущим призраком, но Другая сторона ответила на этот вопрос. Впервые за несколько лет воздух затрепетал, замерцал. Мое сердце сжалось, я думала, что снова увижу Якоба, я отметила, что тепло думаю о проводнике, но появился грузный мужчина в костюме. Я не знала, откуда брались проводники.

— Вы Якоб? Один из Якобов? — спросила я.

Мужчина кивнул и посмотрел на женщину. Он протянул ей руку.

— Лорейн, идем со мной. Я помогу тебе.

Я ждала, что она начнет упираться, ведь ее звал незнакомец, еще и появившийся из воздуха. Но она обхватила его руку без колебаний, а потом просияла. Мой Якоб приносил мне умиротворение, пока я была жива, но Якоб Лорейн принес ей мир в смерти.

И она пропала. Это было удивительно красиво и трогательно, я часто о нем думала, когда моя жизнь начала рассыпаться на моих глазах.