Становление короля

Глава 9

Лилия была рада увидеть подругу. Столько времени прошло с момента, когда родители привозили её сюда в последний раз. После их смерти не осталось кого-то, кто ухаживал бы за ними с сестрой. Братья росли сами по себе, Лукас до последнего времени был крайне отстранен и сосредоточен на своих проблемах, а Адам, хоть и старался сам всех оттолкнуть, в итоге действительно остался наедине с собой.

Изменения самого старшего брата пошли на пользу всему королевству, и Лилия искренне верила, что благодаря ему все изменится, закончится долгое противостояние магов с немагами, да и эльфы наконец обретут свою свободу. Но сейчас девочка не хотела думать о судьбе народа, она желала просто провести пару дней с подругой, наслаждаясь беззаботностью. Вот, что подарил ей Лукас. По крайней мере её, он уже сделал счастливой.

— Слышала, барон Хербью ищет невесту! — хихикнула маркиза, пока Лилия задумчиво смотрела в окно. — Ему уже пятнадцать, отец ушел на войну, вот он и стал во главе. Мама с папой уже отправили ему бумагу. Так, — она хихикнула, — поздравить и намекнуть, что у них тоже есть дочь.

— Тебе двенадцать, Софи, — улыбнулась принцесса, поставив чашку с остывающим чаем на столик. — Прямо как Лукасу. Разве он для тебя не самая достойная партия?

Девочка с длинными каштановыми волосами покраснела, помахав на себя ладошкой.

— Лукас — король. Какая-то маркиза никогда не заполучит его сердце.

— Я принцесса и наместница, — рассмеялась Лилия, — но мое сердце ты забрала ещё давно. Да и… Я могла бы пригласить тебя к нам в следующий раз. Мы все почтем за честь.

Продолжая хихикать и обсуждать достоинства и недостатки статуса короля в браке, девочки ещё долго пили чай, наслаждаясь обществом друг друга и покоем. Лилия даже начала чувствовать усталость, хотя солнце только собиралось садиться за горизонт. Наверное, это с дороги.

Только она хотела попросить маркизу сопроводить её к спальням, как вдруг раздался громкий хлопок. Вскрикнув, Софи вскочила, испуганно глядя на подругу.

— Что… что это было?..

— Похоже на всплеск магии, — и сама Лилия тоже сильно испугалась. Звук был очень характерный. Он, словно гонг, раздается в начале страшного боя магов. Сильных, готовых убивать.

Обнявшись, девочки отползли к стене за кресла, ведь за окнами раздавались истошные крики, не предвещающие ничего хорошего. Дворец тряхнуло, где-то посыпалась пыль. Казалось, они так и просидят все время, как вдруг к ним вбежала нянечка. Она едва заметила спрятавшихся девочек, хватая маркизу и закидывая себе на плечо, а Лилию волоча за руку.

— Куда мы идем? — на бегу спросила принцесса.

— В подвал, вас срочно нужно спрятать! — бросила эльфийка, быстро перебирая ногами по ступеням.

Лилия слышала грубые мужские голоса совсем рядом, но помимо них ещё и очень много криков. Женских, мужских, но все они были такими надрывными. Если бы смерть умела кричать, то это бы звучало именно так. Принцесса попыталась перешагнуть порожек, но зацепилась за него платьем, спотыкаясь и вырывая ладонь из руки нянечки. Та, не замедляясь, махнула догонять, но девочка подвернула ногу — из-за туфлей на каблуке её стопа вывернулась при падении.

Вставая и придерживаясь за стену, Лилия пыталась идти, но боль в ноге была невероятно пронизывающей. А вокруг так кричали, что, напуганная, она через боль стала шагать быстрее.

Чьи-то грубые руки схватили её подмышки, рывком дергая вверх. С пеленой из слез, принцесса видела, как впереди лишь мелькнули темные волосы её подруги. Их уже никто не преследовал, а значит… эти люди пришли за ней.

— Есть! — заорал человек, держащий её на весу. — Она у меня!

Крики и бойня вокруг не прекращалась. Девушка плакала, но вырываться не пыталась, казалось, все её тело окостенело, и она не могла даже повернуть голову, чтобы посмотреть на своих врагов. Её усадили в кресло, и теперь Лилия созерцала троих, всех в крови и ранах. Она потянула носом воздух, напоследок пытаясь понять, кто перед ней. Вокруг витала их мана, каждый из троицы колдовал совсем недавно, а значит… маги.

Это уже не война, это предательство. Это измена.

— Давай ты, — тот, что её нёс, передал другому нож. — Я не могу. Неправильно это. Ребенка…

— Слабак, — хмыкнул третий, обходя кресло и цепляясь худыми пальцами в плечи Лилии. — Я подержу, давай.

Тот второй ещё какое-то время смотрел на оружие в своей руке, а потом медленно двинулся к принцессе.

— Мне жаль, — сказал он ей почти в лицо. — Видит Бог, я не хотел этого.

— Богиня не будет слушать твои оправдания, — чувствуя, как по лицу катятся слёзы, проговорила Лилия, вцепившись пальцами в обшивку кресла, — когда выпьет твою душу, грешник.

Лезвие вошло ей между ребер, заставляя девочку закашлять. Боль на мгновение ослепила, но потом краски вернулись, утекая уже очень медленно. Лилия хотела коснуться раны, но руки не слушались, оставаясь безвольно лежать на подлокотниках кресла.

Могла ли она убежать? Могла ли она сражаться с этими людьми? Могла ли она бороться за свою жизнь? За жизнь, что только-только успела стать счастливой.

Её голова повисла, словно Лилия уснула сидя. Рот слегка приоткрыт, глаза смотрят на запачканное платье.

Такой Лукас её и нашел.

Он сидел в своей комнате не шевелясь.

Прошло уже больше суток, а он все смотрел в одну точку, пытаясь перестать думать об увиденном. Лилия, словно кукла, упавшая в банку с краской. Такая маленькая, такая безвинная. Дроздов очень привязался за этот месяц к девочке, сам не понимая, как это могло произойти. Он не любил своих сестер, не любил в принципе детей. Он любил только себя, тогда…

Тогда почему это убило и что-то внутри него?

Апатия проходила, приходила ярость. Дроздов ведь знал, кто в этом виноват. Он вскочил, рывком открывая ящик стола и доставая оттуда пистолет. На бегу схватив патроны, король зарядил оружие и бежал к комнате Вергеля. Он был готов убить этого человека, на милость этот демон во плоти не заслуживал. Но в комнате советника не оказалось, не нашел его Дроздов и в его коллекционной, и в зале совета.

Стоя на ступенях дворца, мужчина устало опустился на них, придерживая голову.

Солнце садилось, заливая оранжевым светом мрамор пола и высоких колон. Люди ходили вокруг, глядя на убитого горем короля. Кто-то пытался с ним заговорить, кто-то обсуждал произошедшее, но Дроздов лишь тихо плакал, вдруг подрываясь и глядя на мир, словно в первый раз.

Вот оно, дерьмовое чувство, которого он был так долго лишен.

Дроздов смотрел на пистолет в своей руке, на прохожих. Все это не шутка, не фильм, даже не трип. Это жизнь, она течет и происходит. Она настоящая, а значит — умирают в ней тоже по-настоящему. Все это время для него происходящее было игрой, фантастическим сериалом, в котором он мог играть свою роль как искусный актер. Наверное, весь сюр и магия уверяли его в этом.

Но это совершенно не так! Лилия не была нпс, не была актрисой, она была маленькой девочкой, не заслужившей такой судьбы! Он обязательно убьет Вергеля, хладнокровно и очень жестоко. Нет. Он его не сразу убьет, сначала будет очень долго мучать!

Чья-то теплая ладошка схватилась за его.

Дроздов дернулся, но когда заметил перед собой Нерель, смягчился. Малышка тоже была вся заплаканная, видимо, она пыталась найти его, чтобы не проживать это в одиночестве. Чувство вины кольнуло Дроздова, так что он подхватил девочку на руки, медленно двинувшись к их с Лилией комнате. Нерель даже тяжелой не казалась.

Хотя и на её плечах лежало слишком много горя и боли.

— Ты тоже умрешь? — тихо спросила Нерель, когда, просидев ночь в кресле около кровати оставшейся сестры, Дроздов встал уходить.

— Что? — спросил он осипшим голос. — Н-нет конечно. Почему ты так думаешь?

Малышка пожала плечами. Она лежала в постели в какой-то неестественной для ребенка позе.

— Мама и папа умерли, Лилия умерла. Я не знаю, кто будет следующим. Вот бы это была я, чтобы больше не оплакивать свою семью. Ты будешь оплакивать меня как Лилию?

Дроздов просто молча сел обратно в кресло. Откуда у ребенка девяти лет такие кошмарные рассуждения? Нет, понятное дело почему. Это жестокий мир, ровно настолько, насколько и его предыдущий. Он мог бы начать вести непонятный курс психотерапии для Нерель, но сил совсем не было. Сейчас и ему самому не помешал бы психотерапевт.

Пообещав девочке, что никто из них не умрет, Дроздов все-таки собрался уходить. Начинались похороны, здесь, насколько он понял, тела погребали, но совсем не на кладбищах. Их закапывали без гробов, под их фамильными домами или выбранном месте. В знак того, что кто-то погребен в этом месте, памятники не ставили, иначе все бы было уже ими истыкано. Там уже родственники выбирали, посадить ли розовый куст, дерево, а может один росток любимого цветка усопшего.

И, замерев возле подоконника, Дроздов уже знал, что будет прорастать на могиле его маленькой сестры.

Он осторожно, даже бережно, взял листочек в баночке, из которого прорастали слабенькие корешки. Прижимая оную конструкцию к груди, он медленно брел к месту похорон. Как психиатр, он считал, что Нерель нужно побывать на этом мероприятии, проститься с сестрой, чтобы полноценно её оплакать и отпустить. Но как брат и король… В итоге Дроздов решил сводить Адама и Нерель туда позже, чтобы на время похорон практически никого не было возле Лилии.

Когда он пришел, свежая земля уже была разрыта, а одетое в белое платье тело девочки лежало в кровати, похожей на кукольную. Это выглядело так жутко и правдоподобно, что мурашки поползли по коже короля. Он и раньше видел мертвецов, смерть была отвратительна и мерзка, она никого не оставляла таким как раньше.

Казалось, это не коснулось только Лилии. Её не тронули противные веяния смерти, а если и тронули, то отразились трагичной красотой. Её золотые волосы были красиво уложены, платье идеально приглажено, на мертвенно бледных щеках нарисован румянец. Если бы не остекленелые мутные глаза, то Дроздов мог бы поверить, что все это плохая шутка.

Принцессу с почестями опустили в землю прямо в той белоснежной кроватке. Взмахом руки ритуальщик поднял толщу земли, опуская её на безжизненное тело. Быстро и… низко.

— Не опускайте! — вдруг запротестовал Дроздов, остановив колдуна едва ли не в последний момент. — Верните землю на место.

Ему понадобилось паре минут, прежде, чем ему принесли хоть что-то, отдаленно напоминающее лопату. Чертовы маги. Закатив рукава, король поднял горсть влажной почвы, бросая на белоснежное платье. Ему чудилось, что от такого осквернения, девочка проснется и обиженно зыркнет на него голубыми глазищами. Но этого не происходило.

Дроздов бросал горсть за горстью, после чего взялся за орудие, самостоятельно закапывая яму. Он был так сосредоточен, что не сразу заметил, как по его лицу стекают слезы. Вокруг, оказывается, собралось довольно много народу, среди которых стояли Ланса, нянечка девочек, держащая Нерель за руку, и Адам, ожидавший, пока слуги принесут ему вторую карикатуру на лопату. Он молча подошел к брату, повторяя за ним и погружая железо в землю и крепко сжимая черенок.

Прошло около двадцати минут, пока над могилой не образовался небольшой холмик. Прежде, чем бросить последнюю горсть земли, Дроздов сел на колени, вынимая из банки листик. Осторожно погрузив корни в почву, он закопал их, оставляя листик на поверхности. Возможно, было слишком рано его сажать, но он читал, что остатки магии из тела усопшего поднимаются наверх. Так, с помощью последней маны Лилии, этому деревцу все равно суждено вырасти.

Какое-то время назад, Лукас уже отдавал приказ на сборы армии. здесь не было резервов как в его мире, людей не призывали, не мобилизировали. Все, что мог он сделать, это назначить награду тем, кто придет добровольно служить. Тратить на это деньги из казны он планировал грамотно, не только из налогов или прочей необходимой части хранившихся финансов.

Дроздов ведь не зря занимался ещё и производством ткацких станком, так что вся часть затрат на торговлю с соседним государством шелкопрядов, он перенаправил на армию. Первая встреча с прибывшими за наградой должна была состояться вечером, так что утро король начал с большого помещения во дворце, отведенного под первые обучения желающих ткать.

Зарплату им тоже с чего-то платить нужно было, но благо Дроздов не успел запретить рабство. Так, конечно, было очень нехорошо делать, но после обучения, все девушки и парни, научившиеся ткать, могут получить полноценную оплачиваемую работу, взяв казенный станок в аренду. Так столяры и вообще мастера своего дела, тоже имели рабочие места, а народный рынок по всему королевству — более дешевый продукт.

Дроздов давно подсчитал, что сборы сырья и производство нитей выходит на нужное количество для одного квадратного метра ткани — всего две монеты. Учитывая затраты на станки и не учитывая работу учащихся — за готовый метр — десять золотых. И это при условии, что раньше за это пришлось бы отдать семьдесят.

Пока проблема стояла в качестве, количестве и скорости, но это было лишь делом времени. Да, чтобы снабдить все королевство такими тканями, уйдет не один месяц, но Дроздов уже создал работающий механизм. Он научил одного столяра и одну ткачиху, Гелию, каждый из них брал по четыре ученика, а дальше дело развивалось в геометрической прогрессии. Из четырех — шестнадцать, из шестнадцати — шестьдесят четыре, из шестидесяти четырех — двести пятьдесят шесть. Пока они остановились на процессе от шестнадцати к шестьдесят четырем. Весь зал был полон людей, в основном женщин, служанок и рабынь. По четыре около каждого из шестнадцати станков. Король поприветствовал всех, попросив не отвлекаться на него и продолжать. Гелии среди них не было, но Дроздов знал, что девочка обучает в другом помещении часть пожелавших делать нити.

Отметив, что процесс идет — у стен складывали готовые ткани — неказистые, но вполне готовые. Их мужчина планировал выдавать армии. Наконец, пройдя через коридор, он оказался в ещё одной зале, где Гелия вела мастер класс по плетению нитей. Король вошел незаметно, сев позади всех. На душе скребли кошки, так что он тоже лишь подтянул к себе охапку льняной соломы. Её уже очистили от семян, вымочили в пруду от двух дней до дмух недель, в зависимости от предназначения этого продукта. Для тренировок лен лежал самый короткий из возможного период, чтобы производство не останавливалось.

Так же его уже отбили, оставалось очистить. Мягкие внутри волокна были защищены кострой, которую снимали разными способами, но Дроздов запомнил только чесание. Он, с помощью тех же столяров и плотников, сделал большие металлические расчески, через которые протягивали пучки льна, очищая костру.

Повторяя за остальными, король пыхтел, пытаясь снять кожуру с льна. У него получалось куда хуже, чем у остальных, но физический труд явно пойдет ему на пользу. Только закончив очищение, подглядывая за купленной им же девочкой, он взлохмачил лен и смочил, вешая его, похожего по виду на мочалку, к специальному крючочку вверху. Взяв одно веретено из коробки, Дроздов левой рукой зажал отделенную нить от клока, правой рукой медленно начав вращать веретено, скручивая волокна в нить.

Готовое, полное нитей, веретено складывали в другие ящики, которые относились в первый зал, где уже ткали целые ткани. Дроздову надоело. Он перенес недоделанный клубок льна Гелии, похлопав её по плечу.

Дальше он навестил мастерскую, где столяры собирали эти станки. Желая попробовать себя и в этом, мужчина надолго застрял с рубанком в руках. Его радовало, что процесс не стоит на месте, радовало, что все это — результат его стараний.

Ещё один результат он увидит уже вечером, когда добровольцы соберутся на одной площади.

Пот бежал по лицу короля от долгой работы на солнце.

Он наконец перестал думать о погребенном тельце.

Здесь ему не была нужна психотерапия, какой он привык её видеть. Корумпированной, погрязшей в транквилизаторах.

Может быть, он ошибался, но стирая ладони о шершавое дерево, Дроздов дышал.