Станция "Самосуд" (СИ)

Шаг пятый: Возобновление по вновь открывшимся обстоятельствам

Два дня спустя. Рейнхарм, квартира Чарльза при академии

Маленькая квартира не так давно потеряла весь свой уют. Единственная комната, лишь наполовину отгороженная от кухни, тоскливо взирала холодной, нетронутой мебелью на двух визитеров, приоткрывших входную дверь. Пара мужчин вошли внутрь. Медленно и словно борясь с собой. Впереди с мрачным лицом, похожим на маску, деревянными ногами шел племянник Чарльза. Он был здесь дару дней назад и лишь сейчас собрался с духом, чтобы прийти сюда вновь. Не снимая обуви — еще до прошлого визита здесь кто-то потоптался — он прошел по крошечному коридору и свернул в комнату. Кулаки невольно сжимались. В уголках глаз собрались соленые капли. Глухой удар. Второй парень, чуть пониже ростом, тревожно поглядывавший в спину первому, посмотрел за стену.

— Дамиан… — тихо произнес он, доставая из небольшого портфеля темный бутылек с успокоительным.

Дамиан стоял на коленях посреди почти пустой комнаты. В тонкую нитку превратились дрожащие губы, кадык ходил туда-сюда от едва сдерживаемых то ли криков, то ли рыданий. И взгляд. Безжизненный. Пустой взгляд широко распахнутых глаз. От кукольных их отличала лишь красная сетка сосудов. Парень с коротко стриженными русыми волосами, выругавшись, бросил портфель и прошел на кухню. Он схватил кружку, в прошлый раз заведомо оставленную на столе, набрал воды и стал отсчитывать капли успокоительного, сладкий запах которого быстро наполнил комнату.

— Все нормально, — хрипло отозвался Дамиан, садясь на пол, однако его спутник заверениям не внял и, закатив глаза, продолжил замешивать препарат. — Шен, я серьезно. Просто дай мне пару минут. Я его, как живого, вижу… — голос дрожал и сбивался, а по щекам покатились крупные капли слез.

Нервным, резким движением он провел по лицу тыльной стороной ладони и глубоко вдохнул. Как наяву, загорелся свет, помещение наполнилось голосами. Чарльз привычно сидел в своем кресле, читая газету после рабочего дня. Он всегда предпочитал газету новомодному радио. Дамиан, еще совсем ребенок, не больше десяти лет, носился по полу, собирая железные детали конструктора и что-то рассказывал про школу. Пару лет назад он лишился родителей, и вся семья закрыла глаза на ребенка, «слишком травмированного, чтобы кто-то из нас смог его выходить». Он потерял родителей, и без того скромные силы, способность говорить… Только двоюродный брат матери из соседней терры решился взяться за мальчика. Вырастил, воспитал, вылечил. Дамиана тогда все сотрудники «лечебниц души» знали в лицо.

А теперь этого колдуна нет.

Дамиан даже не заметил, как оказался на кровати с кружкой успокоительного в руках. Несколько газовых ламп действительно горели. Он поднес кружку к губам. Уже привычный, вопреки запаху, горький травянистый вкус обволакивал.

— Его больше нет, Шен. Пол месяца прошло, я до сих пор не могу с этим смириться, — он пару раз моргнул, фокусируя зрение. — В морге сказали, что от него только «тень» осталась на борту и железки эти, — осторожным движением, бережно, будто боясь потерять и это, он достал несколько стальных пластин с именем и фамилией. Именные жетоны, которые на цепочке или одежде носили все сотрудники академии.

Шенери присел на край кровати и положил руку ему на плечо. Парень не знал, что еще можно было сказать. Да и нужно ли что-то говорить? В голове еще свежи были воспоминания первого дня. Шок. Истерика. Он боялся, что Дамиан пойдет сводить счеты с жизнью. Куча успокоительных, половину из которых выдавали лишь по рецепту врача. Бессонная ночь. И тысячи слов, неспособных восполнить утрату, но, возможно, показавших, что Дамиан не остался с горем один на один. Сейчас слов не было. Лишь молчаливая поддержка и готовность подставить плечо.

— Он не заслуживал такого. Такой жестокой смерти, — Дамиан положил свою ладонь поверх руки Шена и крепко ее сжал. — Всегда говорил, что эта змея его в могилу сведет, — голос дрогнул, и Шен осторожно сжал руку Дамиана, приводя в чувство.

— Ты все еще думаешь, что Вомин в этом замешан? — Шен спрашивал тихо и очень осторожно.

— Да я не удивлюсь, если это он и подорвал станцию! — парень резко подался вперед, поднимаясь с кровати. Он схватился свободной рукой за лицо и глубоко вдохнул. — Дядя про него много странных вещей говорил. И эта внезапная поездка! Не могло так совпасть! Не могло!

— Прошу тебя, успокойся, — попросил Шен, глядя на него снизу в верх. — Это не вернет твоего дядю. Уверен, он меньше всего хотел, чтобы ты так убивался.

— Я знаю, что не вернет, — покачал головой Дамиан. — Я хочу справедливости. Хочу, чтобы убийца понес наказание. Та женщина что-то знала, но не стала говорить…

— Ты опять за свое? Эту женщину ты видел один раз в жизни! Она наверняка просто испугалась незнакомого колдуна, вот и убежала от тебя поскорее…

— Я знаю, что я видел и слышал, Шен! Как она говорила, как ее взгляд потом задержался… Она точно обдумывала, что мне ответить, — быстро шептал он.

— Если ты на нее так же, как сейчас, смотрел, я не удивлен, что она обдумывала каждое слово прежде, чем сказать его тебе, — резко ответил Шен и тут же замолчал. Не лучшее время для конфликта. — Дамиан, рано или поздно убийца получит свое. Возможно, не полиция станет орудием наказания, но сама жизнь. Нельзя просто убить кого-то и остаться чистеньким, — он поднялся с кровати, подошел к Дамиану и посмотрел в его глаза. — А пока постарайся принять его смерть. Чарльза больше нет в этом мире. Но он всегда будет с тобой. Здесь, — дотронулся он кончиками пальцев до виска парня, — в твоих воспоминаниях. Не думай о том, что случилось, вспоминай все хорошее, что было с ним связано. Не дай боли уничтожить все светлые моменты.

Дамиан аккуратно взял его за руку и медленно, словно нехотя, убрал ее от лица. Взгляд исподлобья глаза в глаза, и он едва заметно, чуть заторможено кивает, давая Шену понять, что услышал его. Шен усадил Дамиана в старое кресло и вернулся на кухоньку, чтобы поставить чайник.

— Сколько времени нам дали?

— Неделю, — буркнул Дамиан. — Дом моего детства, место, видевшее добрую половину жизни дяди… А теперь этот лысеющий врах дает неделю, чтобы убраться отсюда, — возмущение, презрение и горечь сочились из каждого слова брюнета.

— Хотя бы не выперли на следующий же день, — выдохнул Шен, подходя к окну и опираясь на высокий подоконник.

— Конечно, — со злым ехидством усмехнулся колдун, — смерть еще нужно на бумажках подтвердить! Основания, документация! Тьфу! — он едва сдержался от реального плевка и с силой откинулся в кресле, впиваясь пальцами в подлокотник. — А теперь строит из себя доброту и сочувствие. Мерзкий лицемер!

Шен поджал губы и молча вручил ему кружку с горячим напитком. Он прекрасно понимал чувства Дамиана. Боль утраты и ярость от безнаказанности виновника, в существовании которого он был твердо уверен. Шен понимал, но не знал, как еще можно помочь. Жизнь в семействе аптекарей, видевших отчаяние немногим реже врачей и целителей, накладывала свой отпечаток. Боль постоянна, от нее не спрятаться. Это часть жизненного пути. Ее можно лишь принять, смириться с ней. Лишь тогда, со временем, она перестанет напоминать о себе и лишний раз терзать душу. Коротко поблагодарив и успокоив дрожь, Дамиан взял в руки чай.

— Шен.

— Да?

— Я останусь здесь на пару дней, — Шенери резко дернулся и посмотрел на него со смесью удивления и легкого возмущения. — В этом месте все воспоминания о дяде. Последняя неделя здесь, я хочу нормально попрощаться и хотя бы еще чуть-чуть…

— Я понимаю, — кивнул Шен. — Но точно этого хочешь? Ты уверен, что… ну… выдержишь? Я буквально позавчера тебя отсюда в состоянии истерики увозил. Прости, но я не хочу обнаружить твой труп посреди квартиры с предсмертной запиской!

Дамиан поднялся с кресла, положил руки на плечи Шенери и, прижавшись лбом ко лбу, ответил:

— Все будет хорошо. Точно обойдусь без крайностей, — Шенери недоверчиво посмотрел исподлобья. — Мне нужно это, Шен! Очень нужно! Иди домой и не переживай. Хочешь, я буду отзваниваться в течение дня?

Шен отстранился и кивнул.

Они просидели в квартире до конца дня, стараясь привести себя в некое подобие душевного равновесия, после чего Шенери, еще раз убедившись, что все относительно в порядке, направился домой.

Дамиан пару минут молча стоял в промежутке между кухней и комнатой, после чего окинул тоскливым взором окружающее пространство и начал приводить его в порядок, параллельно проделывая то же самое со своими мыслями.

***

Илинея сидела в обширной аудитории. Раньше здесь оттачивали свое мастерство на практике маги-стихийники, но после намеренного поджога со стороны группы старшекурсников весь факультет на два месяца перевели на сугубо теоретическое обучение в качестве наказания. Будущие иллюзионисты пытались друг на друге практиковать «мороки» — простенькие заклинания, призванные обмануть зрение. Однако через некоторое время бесплодных, в основном, попыток молодые колдуны высыпали в коридоры и стали практиковаться на неосведомленных студентах других факультетов, набрасывая кошмары и мелкие нематериальные пакости в аудитории и рекреации. Одно только это заставляло Илинею довольно улыбаться: как минимум одно правило школы иллюзии ее студенты запомнили. То самое, которое когда-то безумно расстроило ее саму.

— Так, время на подготовку вышло, — громко объявила Илинея. — Вы, трое, собирайте остальных в коридоре, заходите парами.

— Уже? — разочаровано раздалось с разных концов аудитории.

— Бегом. Кто не сдаст, будет писать курсовую по списку тем у доцента кафедры! — аудитория резко замолчала, а трое «посыльных» тут же умчались искать сокурсников.

Через пару минут раздался стук в дверь.

— Сказала же, по двое заходите!

Дверь приоткрылась, и в аудиторию заглянула Ингрид.

— Эм… профессор Девраиль…

— О, Ингрид! Неплохо выглядишь! Заходи, у нас есть пара минут пока студенты в коридоре кучкуются, — улыбнулась Илинея, невольно отмечая поздоровевший вид лица собеседницы — видимо, она все же выпросила отгул.

Ингрид проскользнула в аудиторию, но проходить дальше не стала, остановившись у дверей, покрытых подпалинами и плохо оттертой сажей. Девушка заметно нервничала, на что тут же обратила внимание Илинея и нахмурилась, чуть наклонив голову.

— Боюсь, вам придется отложить проверочную, — она поджала губы. — Ректор Вомин ждет вас в своем кабинете…

— По поводу? — перебив, спросила Илинея. Серые глаза потемнели, будто в них собрались грозовые тучи: из памяти никуда не делся весьма неприятный конфликт, да и две встречи с Вомином за одну неделю — это перебор.

— Не знаю, но он такой довольный… — Ингрид поежилась, бросив взгляд в сторону. — Даже не знаю! Будто дотации выделили или деканша уволилась. В общем, ничего хорошего ждать не приходится.

— Ясно, — мрачно выдохнула Илинея.

Колдунья поднялась из-за стола и тяжелым, размашистым шагом направилась прочь из аудитории. В коридоре уже собралась вся группа и, когда клубок гнева выплыл из-за двери, круглыми глазами уставилась на преподавательницу.

— На сегодня все свободны, проверочная переносится на неопределенный срок. Все подробности на следующем занятии, а пока почитайте про массовые зрительные иллюзии. Аудиторию закроете, ключ на кафедру. Вопросы? — староста удивленно покачал головой, и студенты стали оперативно расходиться, пока профессор не передумала. — Отлично. Просто отлично! Надеюсь, у него веская причина срывать мне контрольное занятие! У меня все по часам расписано! Все сдвигать придется, — под нос ругалась Илинея, двигаясь по галерее к лестнице. — Или вообще на допчасы выводить! Да меня студенты сожрут! Сначала меня, потом его! Второй раз уже отменяю!

Несмотря на общее недовольство, ближе к кабинету ректора запал девушки поутих, позволяя ей вернуться в более спокойное состояние и нормально оценивать происходящее. Колдунья остановилась перед дверьми, крепко стиснув зубы. Хрупкие кисти рук сами собой сжались в кулаки. Ингрид даже показалось, что у нее задергался глаз. Предельно тихо, даже древние петли не заскрипели, Илинея открыла дверь и вошла в приемную. И хотя она прекрасно знала, что в кабинете Вомина прекрасная звукоизоляция, девушка ступала легким шагом, не особо торопясь заходить внутрь. Ингрид же, напротив, совершенно спокойно, но чуть торопливо, вернулась за свой рабочий стол: дел невпроворот, а домой хотелось вернуться не посреди ночи.

Колдунья задержалась рядом со столом знакомой, бурча о том, как сильно она не хочет туда идти, на что Ингрид с пониманием кивала, не слушая, но точно зная, что говорит собеседница. С механически кивающей девушки Илинея перевела взгляд на чуть покоцаный, заваленный бумагами стол и остановилась на странном пятне. Квадратный участок лакированной древесины, который выгорел значительно меньше, всей остальной поверхности.

— Не припомню, чтоб Чарльз держал на столе цветы или сувениры, — Ингрид подняла непонимающий взгляд на колдунью. — Да тут, — Илинея указала на «пятно», — явно что-то долго стояло, хотя мне всегда казалось, что у Чарльза на столе только рабочие материалы были, — девушка безразлично пожала плечами и развернулась к двери кабинета, показывая, что ответа не ждет.

— Так у него тут монета на подложке была, — на мгновение задумавшись, протянула Ингрид. — Коллекционная! Времен Второго совета. Или Третьего? Хотя там небольшой разброс по времени… — Илинея остановилась и повернулась к ней, на что бывшая лаборантка вздрогнула и быстро продолжила: — Чарльз ее перед конференцией домой забрал! Декан «теории» еще удивился тогда: он ведь ее даже в отпуск тут оставлял, говорил, что у академии охранные системы лучше, чем у жилых корпусов.

— Оу… Ладно… — не совсем понимая, к чему ей эта информация, неловко улыбнулась Илинея и скрылась в кабинете Вомина.

В этот раз ректор был на своем рабочем месте. Он сидел за столом и разговаривал по телефону с какой-то женщиной, вероятно, ректором другой академии, так как речь шла об организации совместных чтений для студентов. Вомин поднял взгляд на вошедшею преподавательницу и приветственно кивнул, небрежным жестом указывая на кресло. Однако садиться Илинея не стала, предпочитая смотреть на собеседника сверху вниз, что создавало некую иллюзию уверенности. Да и ругаться так было удобнее: и жесты шире, и ногой притопнуть можно, и до двери ближе, если придется отступать.

Взгляд вновь упал на стол: эта сорока любила сувениры и на столе было немало занятных вещиц. В том числе и монета на подложке-шкатулке, которую еще в прошлый визит заприметила Илинея. Монета времен Второго-Третьего совета… Колдунья приблизилась к столу и, пальцем указав на заинтересовавший экспонат, тихо спросила «Можно посмотреть?». Вомин лишь небрежно махнул рукой, выражая то ли согласие, то ли безразличие, так что Илинея не стесняясь подняла шкатулку. Сделав вид, что рассматривает простенькую деревянную коробочку с монетой, отметила круглый след на столе, оставшийся под шкатулкой. На всякий случай она подняла ближайшую статуэтку с круглым основанием. Неопределенно хмыкнув, она поставила вещи на место. В голове зародилось несколько вопросов, осталось лишь правильно их преподнести.

— Прис-саж-шивайтесь, профес-ссор Девраиль, — улыбнулся Вомин.

— Спасибо, постою. Может, вы объясните, почему я сейчас нахожусь перед вами, а не принимаю контрольную работу у своей группы? — она стояла, расправив плечи, и смотрела в глаза ректора.

— Как з-снаете, но я бы, на ваш-шем мес-сте, вс-се ж-ше прис-сел, — он наклонился к папке из новенького, сверкающего белым глянцем и парой грязных отпечатков картона с какими-то бумагами. — Такие новос-сти лучш-ше с-слуш-шать без-с рис-ска упас-сть с-с выс-соты с-своего рос-ста.

Илинея нахмурилась. День один хуже другого, и к плохим новостям она уже привыкла. Но, когда подобным образом о новости говорит Вомин, стоит насторожиться. Она кивнула, готовая слушать.

— С-скаж-шите, Илинея, — перешел на имена ректор. Плохая примета, если ты не его личный секретарь, — вы з-снаете, что у меня на с-столе? — он кивнул на папку с бумагами. Колдунья едва заметно приподнялась на носочки, пытаясь разглядеть написанное, однако рукописный текст, перевернутый вверх ногами, расшифровке поддаваться не желал, и девушка покачала головой. — Это дело в отнош-шении вас-с. Прос-ступок, конечно, но довольно с-серьез-сный. Вы ещ-ще помните виз-сит полиции? Допрос-с с-свидетелей и обс-следование с-сотрудников с-станции показ-сали, что там вс-се ж-ше поработал колдун. Колдунья, ес-сли быть точнее, пораз-сительно похож-шая на вас-с. Хотя ваш-ши показ-сания добавили из-срядно путаницы… — Вомин демонстративно вздохнул. — Дело в с-суд ещ-ще не передали, но понятно, к чему вс-се движ-шется. Мож-шет, расс-скаж-шете, з-сачем был этот цирк с-с виолончелью и с-сонными з-саклятьями пос-среди ночи?

— Разгрузка после тяжелого рабочего дня и стрессовой ситуации, связанной с риском для жизни, — фыркнула Илинея. — Лучше вы мне скажите, что личная вещь Чарльза, которую он, как мне известно, забирал домой, делает у вас на столе? — девушка решила сразу взять быка за рога, будто забыв, с кем имеет дело.

Однако нет, не забыла. Вомин резко переменился в лице, пусть лишь на пару мгновений, но этого было достаточно, чтобы распалить подозрения.

— Это не имеет з-сначения, — отмахнулся ректор и откинулся на спинку кресла, — ос-собенно, в контекс-сте наш-шей бес-седы…

Илинея начала тихо, гортанно смеяться и прервала почти хохот глубоким вдохом, чем несколько выбила Вомина из колеи. Тот глянул на нее, удивленно подняв густые брови и немного повернув голову в сторону, словно смотря из-за угла. Она подошла ближе, наклонилась вперед и оперлась руками на стол.

— Вы даже не представляете, насколько эти вопросы взаимосвязаны! Просто ответьте мне. Это ведь не сложно, правда? Мне просто нужно удостовериться, что имеющиеся у меня обрывки информации сложились в правильную картину, — она оттолкнулась и вернулась в полностью вертикальное положение, совершенно спокойно и обыденно смотря на Вомина.

Лицо ректора словно застыло маской доброжелательности, хотя пальцы нервно барабанили по картонке дела. Вряд ли девушка придала бы этому значение в любой другой ситуации — сами по себе жесты для Вомина абсолютно нормальные. Обычно таким постукиванием сопровождался мыслительный процесс. Однако то, что он, пусть недолго, но думал над тем, как правильно ответить на этот безобидный вопрос, только добавило пунктов в мысленный список подозрительных действий и совпадений. Она все для себя решила и сейчас лишь искала подтверждение своим выводам. Типичная ошибка новичка, за которую регулярно расплачиваются невинные.

— Не з-снаю, что вы с-себе напридумывали, — спокойно и с толикой безразличия начал ректор, — у вас-с, иллюз-сионис-стов, вс-сегда такая богатая фантаз-сия, однако, ваш-ши «иллюз-сии» я пос-спеш-шу раз-свеять, — он взял монету с подложки и почти любовно погладил ее по ребру. — Чарльз-с был мне близ-ским другом…

— Хм, вашу «дружбу» на всех этажах было слышно: Чарльз — не маленькая тихоня Ингрид, двери не закрывал и за словом в карман не лез, — вклинилась в драматическую паузу Илинея и уже тише, на вздохе, добавила: — Уж мне ли не знать…

Лино бросил на нее полный снисходительного презрения взгляд и продолжил, будто никто и не говорил ничего:

— Он передал ее мне на хранение перед отъез-сдом. С-сами з-снаете, охранные с-сис-стемы в корпус-сах у нас-с ос-ставляют ж-шелать лучш-шего, — монета заняла свое законное место. — Ж-шаль, что больш-ше она не увидит с-своего хоз-сяина. Такая трагедия! Ещ-ще и племянник его один на один с-с этим ос-сталс-ся. Бедный мальчик! — словно сокрушаясь, покачал он головой.

— Действительно, трагедия, — похожим тоном ответила Илинея. — А ведь мог сейчас спокойно в отпуске сидеть, в который он так собирался последние дни! — пальцы Вомина, продолжавшие чуть медленнее постукивать по делу замерли, однако лишь на пару мгновений. — Знаете, саро, в этом ведь есть какая-то особая ирония: кто-то целый год бегает, нервы гробит, тратит время и силы, чтобы получить разрешение на выступление, а кто-то даже и не думал, чтобы куда-то ехать, что-то зачитывать, а его за пару дней распределили и тут же отправили. И вот как все кончилось! Даже странно как-то, не находите? — она говорила чуть отстраненно и нарочито вежливо, будто речь шла о чем-то далеком и незнакомом.

— Не с-совсем понимаю, к чему вы клоните… с-сиера, — устало вздохнул Вомин.

— Да так, — Илинея пожала плечами и, подняв монетку двумя пальцами, стала крутить ее, словно рассматривая, но взгляд был направлен сквозь небольшой кругляш. — Странно просто это все. Чарльз в отпуск должен был уйти. Тут его выдергивают на конференцию, разрешение на посещение которой только у администрации академии получить можно. Монету свою коллекционную домой забирает, хотя всю жизнь на столе у себя держал. А потом погибает, оказавшись в самом эпицентре взрыва, и монетку эту вам, как выяснилось оставил…

— Что вы к этой монете прицепились? — фыркнул ректор.

— Мутно это все как-то, подозрительно, — она невольно сделала крошечный шаг назад. — Я, кстати, не знала, что Чарльз наукой увлекается. Он и в академии только базовый курс окончил, нет? — вопросительно приподняла бровь девушка, шагнула вперед и вернула монетку на место. — Какая у него тема была? Да не напрягайтесь вы так, чисто профессиональный интерес!

Вомин усмехнулся, сцепил перед собой руки в замок и, опершись на них лицом, с предельно невинным видом ответил:

— Не з-снаю, он почему-то не хотел об этом рас-спрос-страняться, что-то из-с теории бытовой магии. Вряд ли вам будет это интерес-сно.

— Надо же! Работа от имени кафедры, которую он все время с грязью смешивал, считая бесполезной? Какой многогранный мужчина! — якобы изумленно покачала головой колдунья. — Вы бы хоть подумали прежде, чем вешать на уши лапшу такого сорта колдунье, с которой Чарльз контактировал чаще всего. Пусть и не… — она потерла пальцами перед лицом, будто пытаясь потрогать слово, — в положительном ключе.

Вомин ничего не ответил, продолжая поглядывать на собеседницу, как на наивную и одновременно умалишенную. За спиной колдуньи чуть приоткрылась дверь, однако ректор щелчком пальцев захлопнул ее, не давая Ингрид, обеспокоенной затянувшимся безвестием, подслушивать. А колдунья тем временем напирала. Она подошла вплотную к столу и скрестила руки на груди.

— Я действительно была там. После взрыва. Посреди ночи. И знаете. Эпицентр мистическим образом переместился из официального машинного отделения четко в пассажирскую гондолу, — немного приврала Илинея, сочтя информацию о втором эпицентре излишней и не способствующей достижению цели. — Честно говоря, мне трудно придумать более подозрительную цепочку совпадений, и, я полагаю, она заканчивается на вас!

Вомин продолжал молча смотреть на нее, ожидая продолжения, которого, впрочем, не последовало, и колдун только цокнул языком и вновь откинулся на спинку кресла. Казалось, ему просто нечего сказать в свою защиту, и, в то же время, во взгляде по-прежнему сквозило снисходительное презрение, уже столь привычное, что почти незаметное. В конце концов, Вомин особенно гадко улыбнулся и все же нарушил затянувшееся молчание.

— Да уж-ш… Неож-шиданно. Потряс-сающ-щее обличение! Ес-сли с-сделать пару допущ-щений, конечно, но потряс-сающ-щее! — Илинея чуть подняла брови, удивленная реакцией, но отчаянно старающаяся этого не показывать, даже губу изнутри прикусила от напряжения. Однако иронично-веселый тон ректора сей же момент сошел на нет, обратившись серьезностью взгляда и задумчивыми нотками: — Вы, помнится, в доценты кафедры метили? Перебраться в с-столичную академию, помочь родителями с-с их… нерез-сультативными потугами прорваться в выс-сш-ший с-свет. С-столько ус-силий прилож-шили! Талантливая чародейка, любимая с-студентами преподавательница…

— Вы пытаетесь меня подкупить?

Вомин, поднявший папку с материалами дела, чтобы поправить бумаги внутри, замер и медленно поднял взгляд на девушку.

— Подкупить? Вас-с?! — послышался гортанный смех, перешедший в дикий хохот.

Илинея стояла в недоумении и даже немного попятилась, когда смех стал настолько непрерывным, что Вомин начал задыхаться. Это длилось почти пять минут, за которые девушка успела пожалеть о хорошей звукоизоляции кабинета. Наконец ректор глубоко вдохнул и более менее успокоился, хотя смех еще прорывался наружу. Мужчина провел рукой по волосам, откидывая выпавшие пряди, и повернулся лицом к ошарашенной колдунье, явно непонимающей, что столь смешного она сказала.

— Илинея, дорогая моя, — с насмешкой в голосе начал он, — никто не будет вас-с подкупать. Ваш-ше полож-шение, с-статус-с ваш-шей с-семьи — вс-се это так мало! Ваш-ши с-слова нез-сначительны. Вы нез-сначительны. От вас-с с-с ваш-шими подозрениями, доказательс-ствами, какими-то кос-свенными логичес-скими цепочками отмахнутся, как от мухи! — он взмахнул рукой, как бы демонстрируя, и неторопливо поднялся из-за стола, мгновенно возвращая позицию взгляда «сверху вниз» себе. — В то время, как одного моего с-слова дос-статочно, чтобы уничтожить вс-се, что вам дорого, превратить ваш-шу ж-шизнь в ж-шалкое кош-шмарное с-сущ-ществование! В моих с-силах сделать так, чтобы вс-се магичес-ское с-сообщ-щество отвернулось от ваш-шей с-семьи, лиш-шив вас-с даж-ше минимального ш-шанс-са на нормальное отнош-шение. И не только в этом занюханном городке. Вы даж-ше не подозреваете, с-сколь далеко протягиваются ниточки, з-са которые я дергаю! — Вомин подошел к окну и чуть повернулся, лишь краем глаза следя за девушкой. — С-скаж-шите, Илинея, вы ведь отнюдь неглупы, так почему вы пытаетес-сь вс-стать на пути у паровоз-са? — и чуть тише добавил: — На удивление, многие пытаются… — после чего повернулся лицом к мрачной колдунье и продолжил, как ни в чем не бывало: — Но мы вс-се раз-сумные, цивилиз-сованные личнос-сти. Мы умеем держ-шать с-себя в рамках. З-снаете, Илинея, я хотел предлож-шить вам замять это, по сути, без-свредное дельце, — он кивнул на материалы. — В конце концов, терять с-столь ценный кадр тяж-шело. Но, пос-сле вс-сего, что вы мне наговорили, я виж-шу лиш-шь один вариант, который ус-строил бы нас обоих, — не глядя, он достал из стола лист писчей бумаги и протянул его Илинее, попутно подвинув чернильницу с пером. — Пишите «по собственному», если не хотите вылететь по закону, — он постучал пальцем по материалам дела. — Вы ж-ше понимаете, что я прос-сто не имею права держ-шать в качестве преподавателя кого-то, кто с-своим поведением не только дис-скредитирует наш-ше заведение, но и наруш-шает з-сакон? Это ведь неправильно, так? Мало ли какая любопытная ищ-щейка потом выйдет на это! — особенно выделил он последнее предложение.

Илинея посмотрела ему в глаза. Наглые, ухмыляющиеся, довольные одержанной победой над «зазнавшейся малолеткой». Посмотрела и взяла перо. Правой рукой она старательно выводила слова «Прошу уволить по собственному желанию», имя, фамилия, дата и подпись — маленькая, аккуратная закорючка, которую чуть повело в сторону. Лист бумаги с парой мелких клякс лег перед Вомином.

— Самоуверенность многих довела до могилы! — четко произнесла она и, хлопнув дверью, вышла из кабинета.

Она бросила Ингрид короткое «Созвонимся!» и зашагала домой. По крайней мере, выселить до полного расчета ее не смогут. Хоть что-то радовало! Подходя к одному из жилых корпусов, она на краю сознания подумала, что в эту квартиру счастливой почти не приходит. Даже в общежитии, где все по расписанию, вредный вахтер и даже чихать лишний раз не стоит, дышалось легче. Хотя вряд ли дело было в жилье. «Стоило ли держаться за такую работу?» Илинея бросила расфокусированный взгляд на шпили старинного здания академии. Знала бы Тариони, во что превратилось ее детище!

Колдунья отвернулась. Ее жизнь стремительно менялась, и, возможно, девушке стоило даже вздохнуть с облегчением и устроить ее заново в другом месте, но злость и тоска застилали глаза. Она любила эту академию. И яростно презирала того, кто ею руководит! Врах с этим увольнением! Куда больнее и ощутимее кусали почти прямые угрозы. Угрозы, которые больше отдавали предупреждением. От этой мысли стало не по себе. Девушка не сомневалась, что Вомин способен на убийство, и, пусть прямых доказательств нет, скорее всего, именно он расправился с Чарльзом. Или, как минимум, «подергал нужные ниточки».

Илинея поднялась по лестнице на третий этаж и открыла дверь квартиры, внезапно ставшей чужой. Даже сумку она аккуратно повесила на крючок, будто пришла в гости. Она села на корточки, размышляя. Связываться с Вомином не хотелось. Его слова не были шуткой. В городе, где академия являлась главной составляющей, трудно найти кого-то более влиятельного, чем ее ректор. Особенно этот. Все инстинкты верещали, что нужно бежать, залечь на дно, сделать вид, что все в порядке. Определенность оказалась куда более пугающей, чем неизвестность.

Колдунья решительно встала и в обуви прошла к телефону. Страхи, опасения, тьфу! Пару недель назад она могла превратиться в кусок горелого мяса или гарь на корпусе дирижабля, а теперь испугалась какого-то упыря сомнительной важности? Бред! Вомин еще не знал, с кем связался. Не знал, что стоит на пути у тарана, которому сам и дал нужный, недостающий импульс!

— Рида, нужно поговорить. Подъезжай в академгородок, я тебя встречу на остановке, — трубка телефона вернулась в пазы, завершая звонок и оставляя девушку на другом конце провода в некотором недоумении.

Рида медленно, не совсем понимая, что произошло, положила трубку на место и пошла в комнату одеваться. Понять, почему разговор не может состояться по телефону, она еще могла, по крайней мере, придумать пару-тройку достойных причин проблемой не стало. Но вот, почему Илинея решила поговорить у себя на квартире, оставалось загадкой. За все время, что Рида жила и работала в Рейнхарме, она ни разу не была в гостях у подруги. Гораздо более удобным, чем крохотная квартира преподавательницы, был большой дом бабули Бренан, а скрыться от любопытных глаз и ушей позволяло ставшее родным старое кладбище неподалеку. Так что вопросов у Риды было немало, но она решила, что спокойно уточнит все на месте, и меньше чем через пятнадцать минут уже ехала в сторону академии.

Когда омнибус подъехал в район академгородка, Илинея уже топталась на остановке и нервно поглядывала на дорогу, высматривая в окнах немногочисленного транспорта знакомую фигуру. Рида, несколько обеспокоенная непривычным состоянием подруги, выпрыгнула из омнибуса чуть ли не на ходу, получив порцию возмущения от сотрудников. Девушки кивком поприветствовали друг друга и выдвинулись в сторону жилых корпусов, находящихся, в отличии от общежитий, за пределами огороженной территории. Шли они молча, торопливо, не глядя по сторонам. Лишь Рида время от времени смотрела на напряженное лицо подруги.

— Меня уволили, — наконец подала голос колдунья.

Рида недоумевающе повернулась к подруге, ожидая разъяснений. Илинея любила свою работу, своих студентов и едва ли променяла бы их на что-то другое.

— Сказал, написать по собственному или увольнение по статье, — Илинея втянула голову, став похожей на нахохлившуюся птичку.

— Какая еще статья?! У него совсем крыша потекла? — скривилась Рида.

— На меня завели дело по проступку. Меня тогда видели жители ближайших домов. Да и магию не удалось полностью скрыть. В фоне следов не остается, специалисты-ищейки не найдут, но врачи подтвердили магическое воздействие на центральную нервную систему. Полиция сложила два и два и завела дело.

Рида большим шагом выскочила вперед и тормознула подругу. Оглядев почти пустые в разгар дня улицы и дворы, колдунья остановилась и вопросительно посмотрела на нее.

— Полиция к тебе приходила? Ты видела материалы? Что там?

— Дело передали Вомину, — осторожно протянула Илинея, отстраняясь от подруги, — оно у него на столе лежало…

— Подожди, подожди! — перебила Рида, слега тряхнув колдунью за плечи, а после, заметив любопытные взгляды редких прохожих, кивнула ей, намекая продолжить путь, и продолжила говорить уже тише: — У Вомина было твое дело? Серьезно? Его хрен получишь, будучи его участником, а он просто взял его, как из личного стола?!

— Знаешь, я бы удивилась, если бы речь шла о ком-то другом!.. — попыталась возразить Илинея.

— Он просто ректор в академии в заднице страны!

— Он — целеустремленная сволочь с огромными связями и расходными средствами в виде академии!

— Допустим, — выдохнула Рида, глядя, как Илинея открывает подъездную дверь. — Ты хотя бы удосужилась полистать это дело? Показания там почитать, заключения врачей и ищеек? — Илинея замерла на входе и отвела глаза. — Нет?

— У меня голова была занята несколько иными вещами, — пробурчала девушка.

— Хм, удиви меня! — Рида закатила глаза и скользнула в полумрак помещения.

— Удивлю, но когда окажемся в квартире.

Колдунья обогнала подругу и стала стремительно подниматься наверх, оставляя девушке лишь возможность следовать за собой. Они остановились перед гладкой металлической дверью. Небольшой граненый камень, бирюзового цвета коснулся выемки над замочной скважиной, раздался тихий гудящий звук, после которого колдунья вставила ключ и провернула его.

— Что ж, добро пожаловать в мои хоромы! — усмехнулась она, не поворачиваясь к Риде лицом, и вошла внутрь. — Только сильно не привыкай. Максимум через две недели мне придется идти на поклон к родителям.

— И что ты им скажешь? — с толикой любопытства оглядывая скромное пространство, спросила Рида и закрыла за собой дверь.

— Скажу, как есть. А потом побегу по судам и буду требовать признать увольнение незаконным, якобы заявление писала не я. Экспертиза это подтвердит, — колдунья скинула одежду на стул и повернулась к подруге, которая оперлась на стену и, скрестив руки на груди, всем видом демонстрировала, что ход мысли она упустила. — Я правой рукой писала заявление, хотя обычно пишу левой. Выглядит похоже, а наклон и детали другие. Меня этому отец еще научил, когда у него похожая ситуация была.

— Это-то я поняла, — Рида последовала примеру подруги и повесила куртку на крючок в прихожей. — Меня больше напрягает, что ты планируешь туда вернуться. В место, где царь и бог Упырь Вомин, — она согнула руки в локтях и от себя развела кисти в стороны, глядя на колдунью.

Илинея привычно упала на стул, приминая собой холодную верхнюю одежду.

— Отличное замечание! И оно переводит нас к той части, которая должна тебе понравиться, — чуть с придыханием и коварной улыбкой произнесла она. Рида наклонила голову, выражая заинтересованность, прошла в квартиру и села на табурет. — Я считаю, что Вомин как-то замешан во взрыве на станции.

— Воу! — Рида аж отшатнулась, чуть не упав с табурета. — Притормози-ка! Знаешь, сажать кого-то по подложному обвинению, да еще и просто за то, что он тебя уволил, это ни в какие ворота не лезет. Да и вообще на тебя не похоже!

— За кого ты меня принимаешь?! — возмущенно посмотрела на нее колдунья. — Слушай, у меня есть все основания для обвинений, — уже спокойно пояснила она, поднялась и скрылась за стенкой на кухне. — Теперь у меня есть все, чтобы продолжить начатое, — говорила она, набирая воду в чайник, но Рида все равно смогла разобрать сказанное. — И хуже мне не станет, и направление поисков обозначено чуть ли не красными лентами.

— Это значит… — Рида подалась вперед, заглядывая на кухню.

— Да, это значит, что мы снова суем наши носы туда, где их, вероятно, оторвут. Но мне все равно. В этот раз, — колдунья вернулась в комнату и села напротив подруги, едва не подскакивающей на радостях. — Завтра я пойду в деканат, сдам ключи от помещений академии, — она на секунду задумалась. — Оригинал ключей. Там же узнаю, где жил Чарльз, и начнем.

Рида довольно усмехнулась и откинулась на стену, приняв довольно кривое положение, но делая вид, что так и задумано.

— Ты предлагаешь просто вломиться к нему на квартиру?

— Я была уверена, что он живет с племянником, — задумчиво протянула Илинея. — Но захвати инструменты. На всякий случай.

Рида скривилась и забурчала:

— Почему инструменты? Почему вечно я должна таскать этот ящик? Ты же можешь просто пошевелить пальцами, и замок откроется! — она могла бы еще долго ворчать и с удовольствием воспользовалась бы такой возможностью, если бы не получила в свой адрес раздраженный взгляд колдуньи.

— Во-первых, я — иллюзионистка, а не взломщица, — вздохнула Илинея, а после четко, чуть ли не по слогам произнесла: — А во-вторых… Магия. Так. Не работает!

Глядя в лицо, напряженное от едва сдерживаемого смеха, колдунья обреченно вздохнула и вновь отправилась на кухню, но уже за тем, чтобы разлить по чашкам горячий настой сарцина. И еще чего покрепче. Риде хорошо. Рида в отпуске. И не ее начальник, вероятнее всего, убийца-пироманьяк. А колдунье этот день еще внутренне пережить надо. Переварить, продумать. Принять и успокоиться. Ибо за такие дела, как месть и расследования, нужно браться с холодной головой и ясным взглядом.