Срочная доставка

6

Пять человек, четыре мужчины и женщина, сидели за столом, массивным и дубовым, перед каменным камином. Когда Лансинг вошел в комнату и затворил за собой дверь, все они повернулись и посмотрели на него. Один из них, очень полный человек, выбрался из своего кресла и вперевалку направился к Лансингу, чтобы поприветствовать его.

– Профессор Лансинг, мы все очень рады, что вы прибыли благополучно, – сказал он. – Мы уже начали волноваться. Теперь остался еще только один человек. Надеемся, что с ней ничего не случилось.

– Еще один? Так вы знали, что я приду?

– Да, узнали еще несколько часов назад. В тот момент, когда вы отправились в путь.

– Совершенно ничего не понимаю, – развел руками Лансинг. – Как вы могли об этом узнать? Это невозможно.

– Я здесь хозяин, – сказал толстяк. – И я управляю этой захудалой гостиницей в меру всех своих сил, чтобы создать условия для отдыха всех, кто путешествует в этих краях. Пожалуйста, сэр, подходите к огню, согрейтесь. Бригадир, я не сомневаюсь, уступит вам свой стул у самого очага.

– С большим удовольствием, – сказал Бригадир. – Я уже слегка обуглился, пока сидел у самого огня.

Он встал со стула – солидного, командирского вида мужчина, плотного телосложения. Огонь очага блеснул при этом на медалях, прикрепленных к куртке.

– Благодарю вас, сэр, – пробормотал Лансинг.

Но прежде, чем он успел сделать шаг и занять место, открылась дверь и в комнату вошла женщина.

Хозяин, переваливаясь, прошел немного вперед, чтобы приветствовать ее.

– Мэри Оуэн, – сказала он. – Это вы? Мы очень рады видеть вас здесь.

– Да, меня зовут Мэри Оуэн, – подтвердила женщина. – И я также рада, что попала сюда. Но вы не могли бы сказать, где я нахожусь?

– С огромным удовольствием, – ответил Хозяин. – Вы в гостинице «Петушок».

– Какое странное название для гостиницы, – сказала Мэри Оуэн.

– Об этом судить не берусь, – ответил Хозяин. – В наименовании я участия не принимал. Она уже имела это название, когда я появился здесь. Как вы могли заметить, это весьма древнее строение. И в свое время давало убежище многим очень благородным клиентам.

– Но что это за местность? – спросила Мэри. – Я имею в виду страну. Страна, провинция, район, округ – где я нахожусь сейчас?

– Ничего этого я вам сообщить не могу, – сказал Хозяин. – Подобных сведений мне никогда не приходилось получать.

– А я еще не слышала о человеке, который бы не знал, в какой стране он живет, – сказала Мэри.

– Мадам, – сказал человек во всем черном, стоящий рядом с Бригадиром. – Это звучит странно, но Хозяин не шутит с вами. Все это правда. То же самое он говорил и всем нам.

– Проходите, проходите же, – сказал Хозяин. – Придвигайтесь поближе к огню. – Джентльмены, которые уже успели согреться, дадут место вам и профессору Лансингу. Вот, наконец, собрались все. Теперь я отправлюсь на кухню, посмотрю, как дела с ужином.

И своей утиной походкой он заспешил прочь. Мэри Оуэн тем временем подошла к очагу и остановилась рядом с Лансингом.

– Кажется, он назвал вас профессором? – спросила она.

– Да, кажется. Лучше бы он этого не делал. Меня редко так называют. Даже мои студенты…

– Но вы профессор, правильно?

– Да. Преподаю в Лангморском университете.

– Никогда о таком не слыхала.

– Это небольшое заведение в Новой Англии.

Тут к ним обратился Бригадир.

– Вот два стула у огня. Пастор и я приготовили их для вас.

– Спасибо, генерал, – сказала Мэри.

Человек, тихо сидевший напротив Бригадира и Пастора, поднялся и осторожно тронул Лансинга за руку.

– Как вы видите, – сказал он, – я не человек. Поэтому вы не воспримете это как грубость, если я приглашу вас в наш тесный кружок?

– Ну, почему же?.. – начал Лансинг, потом замолчал и уставился на говорившего. – Вы…

– Я робот, мистер Лансинг. Вы раньше не видели роботов?

– Нет, никогда.

– Да, нас немного, – сказал робот, – и мы есть не на всех мирах. Меня зовут Юргенс.

– Извините, что я вас сначала не заметил, – сказал Лансинг. – Хотя в очаге огонь, комната не очень хорошо освещена, и я был так ошеломлен, что…

– Да, кстати, мистер Лансинг, вы, случайно, не сумасшедший?

– Не думаю, Юргенс. Мне такое никогда не приходило в голову. А почему вы спрашиваете?

– У меня хобби, – объяснил робот. – Коллекционирую ненормальных людей. Один человек из моей коллекции начинает воображать себя Богом, едва лишь напьется допьяна.

– Тогда я пас, – сказал Лансинг. – В трезвом или нетрезвом виде, я никогда не воображаю себя Богом.

– Но, – сказал Юргенс. – Это лишь одна из разновидностей ненормальности. Существуют многие другие.

– Не сомневаюсь, что существуют, – согласился Лансинг.

Бригадир взял на себя обязанность представить всех сидевших за столом.

– Меня зовут Эверет Дарили, – сказал он. – Бригадир семнадцатой секции. Рядом со мной стоит пастор Эзра Хатфилд, а сидящая за столом леди – поэтесса Сандра Карвер. Рядом с мистером Лансингом стоит робот Юргенс. Теперь мы знаем друг друга, давайте же займем места и угостимся прелестным напитком, который нам был предложен. Трое из нас его уже опробовали и сочли превосходным.

Лансинг обошел стол и сел рядом с Мэри Оуэн. Стол, как он заметил, был из солидного дубового дерева, и обработка указывала, что сделан он руками сельского плотника. На нем стояли три горящие свечи вместе с тремя бутылками и подносом с кружками. Только теперь он заметил, что в комнате были еще люди. В углу стоял стол и четыре человека, сидящие за этим столом, сосредоточенно играли в карты.

Бригадир поставил перед собой две кружки и наполнил их из бутылки. Одну кружку он передал Мэри, вторую придвинул Лансингу.

– Надеюсь, что ужин не запоздает, – сказал он. – И окажется таким же вкусным, как этот напиток.

Лансинг попробовал. Жидкость приятным теплом наполнила желудок. Он поудобнее уселся на стуле и сделал несколько хороших глотков.

– Мы сидели тут еще до вашего прихода, – сказал Бригадир Мэри и Лансингу, – и размышляли о том, что оставшиеся двое – то есть вы, – если они придут, могут иметь какое-то понятие о том, что происходит с нами. Из того, что сказали вы, мисс Оуэн, становится ясно, что вы не знаете. А вы, Лансинг?

– Ни малейшего понятия, – ответил Лансинг.

– И наш Хозяин утверждает, что ему ничего не известно, – с кислой миной сообщил Пастор. – Он утверждает, что занимается только управлением и содержанием гостиницы и не задает вопросов. От того, как я понимаю, что вопросы ему, в принципе, задавать некому. По-моему, он лжет.

– Вы судите о нем слишком поспешно и строго, – заметила поэтесса Сандра Карвер. – У него открытое, честное лицо.

– На свинью он похож, вот что, – сказал Пастор. – И под своей крышей позволяет происходить всяким гадостям. Вот эти игроки в карты…

– Вы сами глотали вместе со мной питье кружку за кружкой, – сказал Бригадир.

– Пить – это не грех, – объяснил Пастор. – В Библии сказано, что небольшое количество вина полезно для желудка…

– Парень, – сказал Бригадир. – Но это же не вино.

– Возможно, если бы мы немного успокоились и сопоставили известные нам факты, – предложила Мэри, – то пришли бы к какому-нибудь полезному результату. Кто мы такие и как сюда попали, и какие у нас появились по этому поводу мысли.

– Вот первая разумная вещь, сказанная здесь! – воскликнул Пастор. – Будут у кого-нибудь возражения?

– У меня нет возражений, – сказала Сандра Карвер шепотом, и всем остальным пришлось замолчать и прислушаться, чтобы услышать слова. – Я – дипломированный поэт, то есть, поэтесса Академии Древнейших Афин, я могу говорить на четырнадцати языках, хотя писать и петь могу только на одном – это один из диалектов старогальского, самый выразительный язык в мире. Я не совсем понимаю, каким образом очутилась здесь. Я слушала концерт, новую композицию, представляемую оркестром из Заокеании на Западе. Я еще никогда в жизни не слышала столь сильной, мощной, яркой вещи. Мне показалось, что музыка подняла мое сознание из плотской оболочки и соединила дух с вселенской гармонией. Я очутилась совсем в другом месте. И когда мой парящий дух и телесная оболочка снова соединились, то я в самом деле оказалась в другом месте – сельской местности потрясающей красоты. Передо мной бежала тропа, и я поспешила по ней…

– Год, – сказал Пастор. – Умоляю, какой это был год?

– Не понимаю вашего вопроса, Пастор?

– Какой это был год? В вашем времяизмерении?

– Шестьдесят восьмой год Третьего Ренессанса.

– Нет, нет, я имею в виду, от рождения Христова – Анно Домини. Год со дня рождения нашего Владыки.

– О каком именно вы говорите? В мое время их так много.

– Я же сказал – со дня рождения Христа.

– Христа?

– Да, Иисуса Христа.

– Сэр, никогда раньше о нем не слышала.

Пастор, казалось, был на грани апоплексического удара. Лицо его побагровело и он потянул за воротник, словно ему не хватало воздуха. Он пытался что-то сказать и не мог.

– Извините, если я расстроила вас, – сказала поэтесса. – Я совсем не хотела вас обидеть.

– Все в порядке, моя милая, – сказал Бригадир. – Просто наш друг Пастор переживает культурный шок. И когда мы разберемся во всем этом, он может оказаться не в одиночестве. Я постепенно начинаю понимать, в какой мы оказались ситуации. Мне она представляется абсолютно невероятной, но по мере нашего продвижения вперед может перейти в частично вероятную, хотя я предчувствую, что многие из нас с большим трудом придут к такому пониманию.

– Вы имеете в виду, – сказал Лансинг, – что мы все происходим из разных культурных формаций и даже, наверное, разных миров, хотя в этом я не уверен, – он был несколько удивлен собственными словами, тут же мысленно вернувшись к тому моменту, когда Энди Сполдинг праздно рассуждал – без всякого серьезного намерения или даже веры собственным словам – об альтернативных, параллельных мирах. Хотя, как вспомнил Лансинг, он не очень внимательно слушал его тогда.

– Но мы все говорим по-английски, – сказала Мэри Оуэн. – Или можем говорить. Сколько языков, Сандра, вы знаете?

– Четырнадцать, – ответила поэтесса. – Но некоторые – довольно плохо.

– Лансинг сформулировал довольно верную гипотезу о том, что могло с нами всеми произойти, – сказал Бригадир. – Поздравляю вас, сэр. У вас острое и быстрое мышление. Возможно, гипотеза окажется не совсем верной, но она приближает нас к истине. Что касается английского, на котором мы разговариваем, то давайте проведем линию размышления дальше. Мы – небольшая группа, отряд, в котором все умеют говорить по-английски. Возможно, существуют другие отрядики, где общаются на латыни, по-гречески, по-испански. Такие небольшие группки людей, которые могут осуществлять коммуникацию между собой, потому что говорят на одном языке.

– Это чистый вымысел! – воскликнул Пастор. – Это безумие – даже предполагать концепцию, о которой вы двое сейчас говорили! Это противоречит всему, что мы знаем о Небесах и о Земле.

– Наши знания о Небесах и о Земле, – едко отсек Бригадир, – всего лишь щепотка того, что составляет всю истину. И, находясь в такой ситуации, в какой находимся, мы не можем позволить себе закрывать глаза. Ведь факт нашего присутствия здесь и то, как мы сюда попали, – все это наверняка не имеет объяснения в рамках известных нам знаний.

– Думаю, то, что предлагает мистер Лансинг, – сказала Мэри, – это… Лансинг, как ваше имя? Нельзя же все время обращаться к вам по фамилии.

– Меня зовут Эдвард.

– Спасибо. Я считаю, что предложение Эдварда может показаться слишком романтичным, мечтательским. Но если мы хотим узнать, где находимся и почему, то нам придется изменить привычный ход рассуждения. Я сама – инженер, кстати, и живу в высокотехнологическом обществе. Все, что выходит за рамки твердой теории или практики – все это просто действует мне на нервы. И в методологии научного познания нет ничего, что могло бы сейчас дать нам какое-то объяснение случившемуся. Возможно, кто-то из вас имеет какие-то основания, чтобы строить гипотезы. Что скажет наш друг-робот?

– Я тоже происхожу из высокотехнологического общества, – сказал Юргенс. – Но не имею понятия о способе мышления, который…

– Почему вы его спрашиваете? – воскликнул священник. – Вы его называете роботом, слово это легко соскальзывает с губ. Но подумайте немного, чем является он на самом деле – всего лишь механическим устройством, машиной.

– Вы заходите слишком далеко, – сказал Бригадир. – Сам я живу в мире, где механические устройства многие годы ведут войну, очень умно и хорошо, с выдумкой и воображением, которые иногда превосходят человеческие.

– Как ужасно! – сказала поэтесса.

– Вы хотите сказать, – заметил Бригадир, – что война ужасна?

– А разве нет? – спросила Сандра.

– Война – естественная функция человеческого общества, – объяснил Бригадир. – Каждая раса должна агрессивным, соревновательным образом реагировать на конфликт. Если бы это было не так, то не происходило бы столько войн.

– Но человеческие страдания, агония, разрушенные надежды!

– В мое время война превратилась в игру, – заявил Бригадир. – Как это уже не раз бывало у многих племен. Индейцы Западного Континента рассматривали войну как игру. Юный индеец начинал быть полноправным мужчиной лишь после первой военной удачи. В прошлом бывали времена, когда чрезмерный запал приводил к результатам, о которых упоминали вы. Сегодня кровь почти не льется. Мы играем в войну, как играют в шахматы.

– Используя роботов, – сказал Юргенс.

– Мы их не называем роботами.

– Возможно. Механикумов. Механикумов, которые обладают личностями и способны думать.

– Верно. Отлично построенных, великолепно обученных. Они помогают нам не только сражаться, но и строить планы. Мой командный и рядовой состав состоит большей частью из механикумов. И во многих отношениях их восприятие боевой обстановки превосходит мое собственное.

– И поле битвы усеяно механикумами?

– Да, конечно, – сказал Бригадир. – Во время войны, впрочем, приходится очень ревниво заботиться о боевых ресурсах.

– Генерал, – сказал Юргенс. – Не думаю, что хотел бы жить в вашем мире.

– А в каком мире вы живете? Если вам не по вкусу мой мир, то расскажите, в каком вы сами живете.

– Мирном. В мирном мире. Мы любим наших людей.

– Звучит отвратительно, – сказал Бригадир. – Вы любите ваших людей? Ваших людей?

– Да. В нашем мире людей осталось мало. Мы о них заботимся.

– Как бы это ни было мне не по душе, – сказал Пастор. – Но слушая вас, я прихожу к выводу, что Эдвард Лансинг был прав. Мы явно происходим из разных миров. Из циничного мира, который рассматривает войну, как простую игру…

– Совсем не простую, – возразил Бригадир. – Это весьма даже сложная игра.

– Циничный мир, – повторил Пастор, – который рассматривает войну всего лишь как сложную игру. И мир поэтесс и поэзии, мир музыки и академий. Другой мир – в котором роботы нежно заботятся о людях. А в вашем мире, дорогая леди, женщина может стать инженером.

– А что здесь такого? – спросила Мэри.

– Женщина не должна быть инженером, вот в чем дело. Женщина должна быть верной женой, компетентной хранительницей очага, искусной воспитательницей детей. Такая деятельность является естественной сферой женщины.

– А в моем мире женщины не только инженеры, – сказала Мэри. – Они еще физики, врачи, химики, философы, палеонтологи, геологи, члены правления крупных корпораций, президенты престижных компаний, юристы, президенты исполнительных агентств. И этот список можно еще долго продолжать.

Пыхтя, у стола возник Хозяин.

– Дорогу, – сказал он. – Дайте нам дорогу. Ужин готов. Надеюсь, что он вам придется по вкусу.