Спасти СССР, Часть 5

01 февраля 1986 года

Ночь, когда в городе был погром — они банально проспали, потому что тётя Манана жила далеко от центра, а Никифор, то ли умышленно, то ли просто из желания оберечь гостей — ничего не сказал о происходящем в центре.

Тётя Манана жила в старом, большом доме, какие были в изобилии настроены во времена имперского расцвета этого города — самое начало двадцатого века. Тифлис тогда был деловым центром всего Закавказья, в городе был трамвай, построили театр и синематографы, замостили центральные улицы, появились высшие учебные заведения. Грузии повезло с имперским администратором — одно время им был князь Воронцов, один из самых способных администраторов своего времени. Когда его спросили, зачем строить в Тифлисе театр, он ответил — для того чтобы в Тифлисе был театр. Через Грузию проходил один из первых в мире нефтепроводов от Баку до порта Батуми, построенный инженером Шуховым, этот же город был центром кредитования всего региона — кстати, в Тифлисе было больше армян, чем грузин[66]. Тогда же очень активно шла застройка города, ранее совершенно азиатского — и на свет появились типично тифлисские двух и трёхэтажные дома. Их характерной особенностью были широкие балконы, часто с отдельной лестницей на улицу — из-за долгих периодов жары и духоты. Вот в одном из таких домов жила тётя Манана, одна в двух больших комнатах. Энергичная старуха которая имела вполне дореволюционного уровня образование, профессионально рассуждала о литературе и о театре.

Утром она подала на стол чай и грузинские постные лепёшки чвиштари. Было холодно, но она явно не замечала холода.

— Тётя Манана — осмелев, спросил её Мазур — а что у вас тут происходит? Я имею в виду в городе…

— А… — отмахнулась старуха — власть делят.

— На улице?

— А на улице — мальчишки, которые от белого порошка почувствовали себя мужчинами.

— Как же вы до такого дошли? — поинтересовался Мазур

Старуха достала портсигар и закурила

— Этот народ — сказала она, голос звучал зловеще, хрипло — всегда искал свой путь к небесам. Раньше это был путь к Богу. Теперь про Бога забыли… благодаря одному негодяю отсюда родом. Но в небеса хочется. Теперь веру заменил дурман. А когда власть отняла у них этот дурман, они пошли бунтовать. Они думают, что у них по две жизни. Но нет, только одна…

Московские корреспонденты переглянулись — и ничего не сказали

Едва появившись на улице — журналисты поняли, что они попали. Две Волги — одна белая и одна жёлтая, такси — стояли к обочины, около них — стояли боевики. Они оглянулись — путь назад был тоже перекрыт.

Мазур шагнул вперёд, доставая удостоверение журналиста

— Мы журналисты центральной прессы.

Стоящий у Волги мускулистый, лет сорока водитель осклабился

— Мы знаем дорогой. Левон Аронович приглашает тебя и твоего друга в гости

— А Левон Аронович это кто?

Один из бандитов хмыкнул, другие — переглянулись

— Левон Аронович это Левон Аронович. Стыдно не знать.

— У нас тут работа.

— Это тоже работа дорогой. Ты же журналист, так? Съездить к Левону Ароновичу — самая твоя работа, да?

— Это надолго?

— Как поговоришь с Левоном Ароновичем, отвезём, куда скажешь, тебя и твоего друга.

Мазур сдался

— Ладно, поехали.

Волги шли быстро.

Уже из окон было видно, что ночью в городе творилось что-то неладное. Одна из улиц была перегорожена тяжёлыми Камазами, милицейские машины, военные — всего хватало. Горелое здание — и у него нет пожарных, а здание сгорело полностью. Пейзажи за окном были пропитаны бедой как бинты — кровью…

Мазур не решился спросить, что произошло.

Потом — Волга замедлила ход… стояла очередь.

— Обгоняй.

Взревел мотор, Волга пошла по обочине, обгоняя колонну. Втиснулась на первое место, обойдя всю очередь.

Солдаты проверяли документы. Им никто не сказал, какие они должны быть да они и сами не знали. Пассажир махнул корочкой, даже не открывая её — и машину пропустили. Судя по виду — солдаты после бессонной ночи еле держались на ногах.

— Что произошло — всё-таки спросил Мазур

Ему не ответили, просто мафиози на переднем сидении переглянулись и усмехнулись…

Привезли их в какой-то посёлок, с виду типично грузинский, пригородный — но с асфальтом и дома побогаче. Самый богатый — походил на швейцарское шале, если не считать высокого, выше человеческого роста бетонного забора. Во дворе стояли ещё одна Волга, чёрная на сей раз и УАЗик.

Хозяин дома, сухощавый мужик за пятьдесят — ждал на широченной, крытой веранде. Было холодно, на нём была шапка, которую в народе уже прозвали «горбачевка» и меховой жилет из овчины поверх дорогого костюма.

Мазур с первого взгляда понял, к кому их привезли…

Советские воры в законе — старались держаться в тени, но уже тогда было разделение на тех, кто не вылезал из зон и тех кто старался держаться на свободе. В семидесятые годы — усилиями милиции воров в законе свели почти на нет, осталось всего несколько десятков человек и то в зонах в основном. Но стоило только Андропову разгромить милицию…

И именно с этого момента — начинается преобладание кавказских воров в законе. Основной удар милиции пришёлся как раз на русских воров, в то время как кавказские репрессий часто избегали. Сам Эдик Шеварднадзе просил этапировать воров для отбывания наказаний на родину, а тут были зоны где они жили в соседнем селе и приходили только на построения. Кавказские воры в законе уже тогда брали на абордаж Москву, контролировали угоны машин, азартные игры, обирали цеховиков и спекулянтов. Наркотиками тогда не занимались — слишком маленький был рынок, на всю Москву было несколько сотен наркоманов.

Так — воры тёрлись около дорогих ресторанов, в том же ресторане Русь можно всегда было встретить Сво Рафа, и певицу Любовь Успенскую, смотрящую на него влюблёнными глазами. Там же тусовался Япончик и некоторые другие воры. Рядом была Галина Брежнева, никто никого не стеснялся, обтяпывали дела…

На Кавказе где было полно подпольного производства, и были сильны предрассудки — воры впервые перестали просто воровать и обирать и стали своего рода теневыми судьями. В Грузии — видимо состоялись первые разборки…

Вор медленно, не торопясь спустился с крыльца. Он не был стариком, в каждом его движении чувствовалась основательность и врождённое чувство собственного достоинства. Такое не сыграешь.

Тут Мазур ошибался — сыграешь и ещё как — просто актёром надо быть талантливым. И иметь хороший стимул. Для мальчишки из бедного района Тбилиси — ошибка в игре означала, что сегодня ему будет нечего есть. Так что он играл вдохновенно. С сердцем…

— Добрый день.

— Приветствую вас в своём доме

— Как вас называть?

— Просто Левон. Или Левон — джан. Пройдёмся?

В сопровождении амбала они вышли за ворота

— Ты на Человек и Закон работаешь? — спросил Левон

— Да

— Хорошая передача. Только закон к человеку мало отношения имеет.

Вор посмотрел в сторону столицы. Её не было видно, но беда — запах гари и страха — чувствовался даже здесь

— Скажи, ты на Горбачёва работаешь?

О как!

— Я простой журналист

Вор покачал головой

— А я простой арестант. Даже на пенсию не заработал, веришь?

Вор показал на богатый дом мимо которого они проходили

— А вот тут живёт один хороший человек, он занимается озеленением Тбилиси. Всё жалуется, что денег недостаточно выделяют. А дальше — вон там — это дом простого бульдозериста. Он сейчас на Севере в золотой артели работает.

…

— Спрашиваю ещё раз.

Мазур решился

— У нас… есть выходы на ЦК КПСС. Некоторые задания — поступают в редакцию именно оттуда.

Левон подумал. Потом сказал

— Вот я — вор. Я с двенадцати лет ворую, так и умру — вором. Для меня вашего закона — нет, для меня закон — наш закон, воровской. И воровской закон гласит — национальностей нет, есть люди, а есть суки.

Мазур ничего не понимал, но на всякий случай кивнул

— А в вашем мире национальность играет роль всё больше и больше. Я думал, это только сынки … всякие этим балуются. А оказалось — нет, там всё серьёзнее. Я тебе одного человека покажу, ты с ним поговоришь, я мешать не буду. Всё что ты от него услышишь, мне надо чтобы услышали наверху. Лучше всего — сам Горбачёв…

— А записывать можно? — на всякий случай спросил Мазур

— Пиши что хочешь…

Через час — Мазур поднялся из подвала (подвал был капитальный, как и принято у грузин, в нём хранилось вино десятка лет урожаев) немного ошалевший от услышанного.

Он никогда не имел дело с сепаратизмом. С антисоветчиной — да, по сути, весь его курс были скрытыми антисоветчиками. Трудно любить советскую родину, когда во главе её шамкающий Брежнев или не приходящий в сознание Черненко. Но он всё же не сомневался в том, что и в Эстонии и в Таджикистане — живут такие же парни и девушки, которые из-под полы покупают джинсы и Роллинг Стоунс. Среди его знакомых были грузины, московские правда и питерские грузины, они отличались горячностью и хлебосольностью.

А оказалось, что здесь их ненавидят. Что считают русских оккупантами. И считают, что Грузия оккупирована русскими уже более сотни лет.

Ради Бога, они все ходили в одни детские сады, учились в одних школах по одним учебникам, отдыхали в одних и тех же пионерских лагерях. Где они всего этого набрались? Их что, дома учат этому?

Он как то раз вспомнил поездку на родину в попытке найти свои корни. С ними в купе ехала украинка, средних лет, но бодренькая такая, этакая гоголевская панночка. Они говорили не по-русски, и услышав это она с ними поделилась. Ненавижу русских! — сказала она с такой неподдельной экспрессией, что стало не по себе.

Наверху накрывали стол, накрывали богато, по-грузински богато. С грузинским хлебом с припёком сыра, с мясом — настоящим шашлыком, с зеленью. Вор был тут, он сидел во главе стола, гостеприимно показал на места напротив…

Музыки не было, потому звуки беды — скрип тормозов, заполошное хлопанье автомобильных дверц — они услышали отчётливо. Вошёл кто-то из шестёрок, что-то быстро сказал хозяину на ухо на грузинском

Левон хлопнул в ладоши

— Сидим. Едим. Пьём…

Но Мазур не успел ничего предпринять — хлябнула дверь, вошли люди в форме, милицейской и военной вперемешку

Вор сохранил присутствие духа, показал на стол

— Гость в доме Бог в доме. Присядьте.

— Где он? — спросил толстый, одышливый, усатый милиционер, явно старший

— Кто?

— Ты знаешь

— Если ты про племянника — то он в подвале

…

— Но ты туда не спустишься. Живот помешает…

Когда их рассаживали по машинам, Мазура со спины сильно ударили по почкам, прострелило болью. Он не заметил, кто…

Трясясь в военном УАЗике, идущем по направлению к Тбилиси, он подумал, почему так? Почему такие люди становятся ворами?

И самое плохое — почему вызывает симпатию именно вор, а не толстый мент, и не тот, кто ударил его со спины.

Почему так?

Что не так с нами со всеми?! А?

К его удивлению — привезли их не в центральный РОВД, и не в КГБ — а в какой-то районный отдел милиции. Может, в других райотделах уже места не хватало.

Здесь — на удивление было спокойно, никто никуда не бежал, телефоны звонили не чаще чем в обычном отделении милиции в обычное время. Какой-то милиционер в рубашке с коротким рукавом беседовал с девицей явно не отягощённой комплексами…

— Пополнение принимайте… — сказал задерживавший их мент

— Сами принимайте — ответил тот, что беседовал с девицей — места нет.

— Поговори мне ещё! Где дежурный?

— Уехал …

Дальше разговор пошёл на грузинском, на повышенных тонах

Их завели в дежурку. Как только этот мент увидел Левона — он сразу занервничал и пошёл куда-то. Может, искать в кабинете телефон, чтобы позвонить.

Журналистов невежливо посадили на скамью как в парке, только некрашенную

— Тут сидите!

Никто на них не обращал особого внимания — будучи уверенными: не сбегут. Дежурка жила своей повседневной жизнью, провели какого-то парня, по виду — как с гитлеровского концлагеря освободили. Понятно: наркоман со стажем. Потом двое ментов привели какую-то девицу, на вид — то ли девица, то лти старуха: грязная, ободранная. Сунули на скамью

— Сиди!

И ушли.

Девица какое-то время сидела неподвижно, потом посмотрела на них. Мазура до глубины души поразил её взгляд — голодный, жаждущий. В нём не было ничего человеческого

— Есть? — хрипло спросила она. В предложении начисто отсутствовало подлежащее

Мазур качнул головой. Взгляд её сразу как то потух

— Закурить дай — попросила она

Мазур достал пачку Космоса, положил на скамейку между ним и девицей. Девица жадно цапнула, раскурилась

— Всё лучше, чем ничего — пробормотала она

…

— Брезгуешь? — вдруг спросила она

Мазур качнул головой — мол, нет

— Брезгуешь — теперь тон был утвердительно-обвинительным — а знаешь, сколько мне лет?

…

— Двадцать четыре

Поверить, что этому чучелу было всего двадцать четыре было решительно невозможно. Оператор смотрел с ужасом, ничего не говоря

— Как вас… тебя зовут?

— Нана — сказала она — а ты кто?

— Журналист.

— Пионерской правды? — зло засмеялась она

— Нет, Человек и закон

— У…

…

— Ну, спрашивай. Хочешь, знать, как я такой стала?

— Как же?

— Как-как…

— Ездили на лето в Узбекистан. Анаши привезли. Попробовали. У меня тогда… беда была… думать ни о чём не хотелось.

…

— Потом мне первый раз… в вену сделали. Пробовал когда-нибудь?

Мазур покачал головой. На журналистике считалось… два самых б…ских факультета — филологии и журналистики. Скучать не приходилось. Ну и понятное дело, пили, если было на что. Болгарский «Слынчев бряг», «три топора». Водку не уважали — считалось, что её пролетарии пьют. Но никто и никогда у них не ширялся — и нечем было и как-то… в голову не приходило.

— Жаль… много потерял… мальчик. Такое… как в космос летаешь… без скафандра

Снова злобный истерический смешок

— Где вы берёте… наркотики

— Где брала там уже нет. Убили его…

Она снова жадно посмотрела на него.

— Доза есть? Я за дозу ноги лизать тебе буду. А захочешь и не только ноги.

Этот дикий разговор внезапно прервался — хлябнула входная дверь, послышались начальственные голоса, потом ещё раз — дверь, ведущая из предбанника. В помещении сразу стало тесно, вошло сразу несколько человек, в форме и в штатском

— Эт-то что тут…

— Задержанных привезли…

— Кто привёз?

— Габерия…

— А ты какого хрена их принял? Пусть и вёз бы к себе в город…

Начальственного тона мужик посмотрел на них

— Кто такие? — спросил он по-русски

— Журналисты.

— Не местные?

— Человек и закон.

Начальственного тона мужик развернулся и влепил пощёчину тому кто оправдывался. Мазур вздрогнул… если бы это было скажем в Чили или в ЮАР. Но это был Советский союз. Советская страна. Родина.

Последовал краткий, но экспрессивный диалог на грузинском. Резанула слух промелькнувшая фамилия — Сталин. Потом мужик развернулся, показал на журналистов

— Этих — ко мне в кабинет. По одному

— А эту?

— Девайте куда хотите…

— Фамилия

— Мазур

— Имя…

— Ян. Ян Кириллович

— Родился?

— гэ Ленинград

Начальственный мужик заполнял протокол допроса не на машинке — от руки. Писал усердно, по-ученически. То ли не привык, то ли рука была более привычна к грузинскому письму.

— Судим?

— Нет.

— Член партии?

— Кандидат.

Начальственный мужик взглянул на него по-новому. В таком возрасте, даже кандидат в члены партии, если ты не рабочий — а служащий, «человек интеллигентного труда» — это что-то. Некоторые специально два года отрабатывали рабочим на заводе чтобы стать кандидатом. Значит, есть «мохнатая лапа». Он не знал, что прошло распоряжение, и процентные квоты для рабочих отменены, а публично вопрос о расширении приёма в партию интеллигенции будет поставлен на Съезде.

— В Грузию когда приехал?

— Вчера. То есть — позавчера уже.

— Зачем?

— С редакционным заданием

— Где оно?

— На квартире осталось.

Начальственный мужик что-то прикинул про себя, отложил лист протокола

— Зачем приехал? — по-простецки спросил он, но Мазур чувствовал опасность. Он уже достаточно видел — когда они шли сюда, он краем глаза видел в одном из кабинетов, в приоткрытую дверь, как на решётке висит, прикованный наручниками человек с вывернутыми за спину руками. Репортаж сделать не дадут, да и пойди найди этого человека — но этого было достаточно для того чтобы таким отделением заинтересовалась прокуратура, и не местная, а союзная, и всем кто тут работал — хорошо если в колонии надзирателем дадут доработать. Он уже понял систему — внизу все заодно, но как только про беспредел становится известно в Центре, включается другой закон — каждый сам за себя

— Дали задание — я приехал.

— Кто дал?

— Редактор.

Мужик достал сигареты

— Куришь?

— Нет.

— У тебя пачку нашли.

— Это не для себя

— Смотри-ка… какие журналисты пошли.

Мужик убрал пачку

— К вору в законе ты как попал?

— К какому вору в законе?

— Не крути! На чьей хате тебя взяли? Анзор Тбилисский!

— Какой вор в законе?

— Ты не знал, что он вор в законе?

— Нет.

Мужик снова достал пачку. По-блатному прилепил сигарету к нижней губе, закурил

— Не верится что-то. Лучше по-хорошему скажи. Тебя из Москвы договариваться послали?

— С кем?

— С Анзором!

— Да я то кто! Я журналист!

— Ну, ваш Человек и закон. Поговаривают, где вы там день разбоя с мордобоем.

…

— Раньше если надо было руководство где-то поменять — посылали проверяющих. А теперь вот посылают журналистов. Так?

— Я просто журналист — упрямо сказал Мазур

— Да нет, милый — сказал мужик — не просто. Как ты попал к Анзору?

— Пригласили.

— Вот так — просто пригласили?

— Да.

Мужик покачал головой

— То ли ты дурак, то ли ты умный слишком. Ну, допустим. И о чём вы говорили с Анзором?

— Да мы не успели толком поговорить — вы ворвались!

— То есть, прибыли сотрудники милиции.

…

— Хорошо. Допустим. Анзор похитил человека. Ты с ним говорил об этом?

— Нет.

— А знаешь, что он похитил человека?

— Нет

…

— Да я увидел, как кого-то из подвала ведут! И всё!

— То есть ты с ним не говорил?

— Нет!

Начальственный мужик смотрел на него, явно размышляя, что делать. Потом покачал головой

— Нет. Не верю.

— Да что здесь вообще происходит?! — психанул Мазур — вы что!? Мы что-то нарушили!? Позвоните в Москву, в редакцию!

— Позвоним, обязательно позвоним — мирно сказал мужик и, перейдя на крик, заорал — встать! Встать я сказал!

…

— Из карманов всё на стол! Живо!

Мазур принялся выкладывать всё из карманов. Ключи, портмоне, журналистское удостоверение, пачка сигарет, зажигалка, жвачка и…

Какой-то пакетик.

— Это что? — зло сказал мужик

Мазур не понимал, как это оказалось в его кармане. Вот тут он понял — когда его ударили по почкам — это для того чтобы он отвлёкся на боль, а в это время и подсунули

— Это не моё.

— Все так говорят. Где взял?

— Не моё.

— Ничего. Экспертиза установит. А такой молодой. Пять лет обеспечено.

Мужик снял трубку

— Давайте понятых…

— Да это не моё!

— Твоё — не твоё, экспертиза установит.

— Я не употребляю наркотики!

— Значит, продавать нёс. Анзор дал?

…

— Ну, смотри. Молодёжь пошла. Бездельники, одна половина танцует, другая поёт. К станку вас надо, к станку. Когда Иосэб Бессарионович был, порядок был, не то, что сейчас. Распустились. К ворам в законе ездят. Но ничего…

…

— Наведём порядок.