Созданные для Рая

Откуда-то доносилась прекрасная песня. ,, Офицеры, хануряне, пусть свобода воссияет ! " - серебряным соловьем заливался модный эстрадный певец, но сердце Степа не наполнилось гордостью. На остановке только он был в форме, и песня написана как раз про него. Но никто не остановил на нем взгляда, вроде его и вовсе не существовало. Какое-то время Ник пытался напрячь свою память, но так и не вспомнил ничего, что бы напрямую связывало ханурийского офицера с воссиянием свободы. Оставалось предположить, что в прошлом такие случаи действительно имели место, а он оказался просто невнимателен на уроках истории.

Если до Ханурии доберется вражеский космофлот, то тем людям уже не додумать свои грустные мысли. Но, в целом, опасность для ханурян не так уж велика. Пока отремонтируют и заправят корабли, пока подготовят экипажи, эта буря уляжется, а нынешние неприятности частично забудутся, частично будут заменены новыми...

Безопасники продолжали свои изыскания. Возможно на них сошло просветление, или их вразумили по гиперсвязи, но они перестали расширять круг допрашиваемых. Это вызвало определенное беспокойство, так как до этого Ник был почти уверен, что особисты захлебнутся в собственной подозрительности. По второму кругу допросы шли выборочно. Количество допрашиваемых за день оказалось снижено примерно втрое, зато интенсивность допросов значительно возросла.

Под действием нейролептиков многие рассказывали о своих грехах, и на гарнизонной гауптвахте оставалось все меньше свободных мест. Трое умерло от передозировки, когда безопасники сочли, что допрашиваемые не все сказали после первого укола. Один из молодых офицеров застрелился перед повторным допросом. Казалось, что это снимет с остальных все подозрения, но особисты не успокоились.

К вечеру Ника предупредили, что на следующий день, с утра, пятеро его солдат должны явиться в особый отдел. Как раз те пятеро, которые были с ним около ТОГО броневика. Самому Степу приказали прибыть в четырнадцать часов. Капитана одолевали скучные мысли и вечером, в постели, Лу спросила его : ,, Ты где, Ник ? " ,, В раю ", - моментально ответил Степ. Армейская служба научила его врать не задумываясь. Лу обиженно засопела и отвернулась к стене.

Все ворота были закрыты до особого распоряжения, и выехать с базы не представлялось возможным. Конечно, ворота можно выбить броневиком, но далеко ли он уйдет под огнем артиллерии и штурмовиков ?

Его солдаты вернулись только перед обедом. Степ осмотрел их. У парней оказался скучный и разбитый вид. Один из них старательно отводил глаза. Конечно, это наводило на мысль о предательстве, но Ник оказался далек от того, чтобы упрекнуть солдата. Если на допросе он сболтнул лишнее, то особисты его строго предупредили, что Степ не должен об этом узнать. Возможно, этот отвод глаз - единственный способ, оставшийся солдату, чтобы предупредить своего командира. Идти на большее ему явно не имело смысла. Оба они находились в захлопнутой мышеловке, и даже очень откровенное сообщение ничем не могло помочь Нику.

Степ уже давно не боялся удара по лицу, но был совершенно уверен, что перед нейролептиком ему не устоять, а на этот раз особисты не будут с ним церемониться...

Приближался час обеда. Бежали минуты, и у капитана оставалось не так много времени, чтобы тратить его на еду. Он зашел в ротную канцелярию и извлек из сейфа заранее приготовленные бумаги. Потом пришел в свой номер и переоделся. Боевая форма с виду почти не отличалась от повседневной, но вполне защищала от мелких осколков и пуль на излете.

Перед тем, как последний раз в жизни закрыть дверь своей комнаты, Ник остановился и оглянулся. С большой цветной фотографии над его кроватью на него глядели три маленьких пушистых котенка. Ник в последний раз посмотрел на их трогательные, симпатичные мордочки и закрыл дверь.

Он шел по коридору, а следом, за спиной, шли холод и пустота. Эта пустота сжирала все : его мечту о майорских погонах, его счет в банке и будущую благополучную гражданскую жизнь. А холод ледяной стеной отгораживал Ника: от этой уютной комнаты, от Лу, от Хартли, от всех тех, кто еще час назад были его товарищами по оружию.

Козырнув дежурному, капитан вышел на улицу. Ярко светило солнце, но ему не было жарко даже в форме из нескольких слоев сверхпрочной ткани. С карманами, чуть оттопыренными от мелкой поклажи, он зашел в отделение связи и попросил два бланка. Конечно, по завещанию его деньги должны перейти к старшему брату, но могло случиться всякое, и Ник решил на всякий случай перевести свой счет на его имя. Перед вторым бланком он пару минут помедлил, хотя текст своей телеграммы отцу обдумывал уже два дня : ,, Что бы вам не сообщили, помните, я жив ".

Девушки за стойками вопросительно вскинули брови, когда Ник подал им заполненные бланки. Ежедневные рапорты должны быть ими написаны в конце дня, а лечь на стол начальника соответствующего отдела госбезопасности они могут только на следующее утро.

Вообще-то, связистки могли сообщить сразу, но реальную опасность это представляло только в том случае, если дежурит офицер уже знакомый с его личным делом. В основном, Ник надеялся, что девушки сначала выполнят свою работу, а уж потом будут звонить в особый отдел.

До назначенного срока оставалось полтора часа, и, пока они не пройдут, вряд ли кто-нибудь кинется его задерживать. Солдат не мог видеть так много, чтобы это стало основанием для немедленного ареста. Даже если у особистов возникли сильные подозрения, то в таких случаях они обычно не спешат, давая время ,,дозреть" своему клиенту.

Гл. 9

Никто, нигде и никогда не расскажет правду об этом дне. Тысячи человек дадут подписку, что ни при каких обстоятельствах не обмолвятся о произошедших событиях, а если проболтаются, то будут строго наказаны по особой статье, за нарушение военной и государственной тайны. Для контроля у госбезопасности везде есть уши.

Возможно, наиболее надежным доверят трепануться по пьянке, как один никудышный офицер за большие деньги, полученные им от самой враждебной из разведок, попытался навредить великой армии и был немедленно обезврежен. Также назовут найденную при нем конкретную сумму, причем очень значительную. Никто не скажет правду. А может, так даже и лучше. Мало кому известна вся правда, а когда она недосказана, это часто бывает похуже лжи.

Он знал, что еще до заката армия вычеркнет его из своих рядов. Ник был уверен, что вне зависимости от того, доживет он до вечера или нет, через пару дней почтальон принесет его старикам извещение на стандартном бланке : ,, Ваш сын, капитан Николас Степ, погиб при исполнении ", и далее... гордые и красивые слова, которых никто никогда не читал... Это было больнее, чем гвозди в ладонь, но он не кричал.

Сейчас для него это оказалось больнее всего и страшнее, чем сама смерть, хоть Ник и старался не думать об этом. Конечно, лучше бы он подумал, когда подавал заявление в военное училище. Но тогда все представлялось совсем иначе, а старики были покрепче, и случись ему погибнуть, наверняка пережили бы это гораздо легче.

Ник вышел из прохлады узла связи на полуденное солнце, достал из кармана бумажку, густо исписанную мелкими цифрами и посмотрел на часы. Сбоку, на свободном месте, он добавил несколько цифр, потом, чтобы лучше запомнить, прочитал их два раза.

Все выходы с базы были наглухо перекрыты, и другой на его месте застрелился бы прямо здесь, на крыльце узла связи. Но в этот день Ник не собирался стреляться. Да, это было и ни к чему. Если у него не получится, то дырок в нем и так окажется вполне достаточно. Ник не собирался стреляться. Он слишком много времени потратил на то, чтобы приучить себя хвататься за любой шанс остаться в живых и не думать о самоубийстве в момент реальной опасности.

Конечно, по итогам этого дня во многие дома должны прийти казенные извещения. На некоторых из них, вместо ,, погиб при исполнении ", будет ,, геройски погиб ", но Ник не испытывал по этому поводу особой ревности, хотя знал, что станет главным героем этого дня.

Обычно он убивал людей согласно приказа, либо обороняясь. Теперь ему приходилось искать какое-то оправдание. Ник успокоил себя тем, что не просто спасает свою жизнь, но заодно делает хорошее дело, пусть не для ханурян, так хоть для жителей этой планеты. Похоже, что в этот день он действительно окажет им братскую помощь... Нужные слова сами всплыли в его памяти: ,, Ибо на все воля Всевышнего, ибо я - карающая десница божья, разящий меч господень ! "

Ник часто думал о том, как погиб Хакер. Скорее всего, безопасники остановили его просто взмахом руки, а он постеснялся стрелять по своим. Возможно, в запасе у них имелась пара вертолетов с противотанковыми ракетами. Но все же, на месте Хакера, Ник отдал бы свою жизнь гораздо дороже. Да и после попадания в броневик противотанковых ракет, потрошить бы было уже некого...

Простояв десять минут около дороги, он сел в рейсовый автобус, идущий до завода синтетического горючего. Проехав три остановки, Ник вышел около учебного корпуса авиабазы. Все вылеты были отменены и на аэродроме проводился очередной ,,парковый день". Под навесом, около дверей здания, стоял сатуратор. Остановившись, Ник неторопливо выпил два стакана холодной газированной воды, искоса поглядывая на дремлющих в курилке солдат. Центральная заправка была пустынной, учебный корпус, судя по всему - тоже...

,, Сейчас все начнется ! Сейчас, сейчас ! Четыре, три, два, один... Вперед ! " Ник медленно поставил пустой стакан и неспешно двинулся к дежурному тягачу. Окна кабины были открыты, на сиденье дремал молоденький паренек. Ник взялся за ручку правой дверки : ,, Да помолимся господу, ибо верим в дьявола, ибо глупость - мать греха, а ум - его отец... Аминь !"

Капитан открыл кабину и сел рядом с водителем. Он посмотрел на приборную панель. Ключ в замке ! ,, Что Вы хотели, сэр ? " - спросил солдат. Ник резко ударил его по горлу ребром ладони и, схватив за шиворот, рывком бросил на пол кабины : ,, Прости сынок ! " Ноги паренька дергались, мешая нажимать на педали, и Степ с трудом выехал на рулежную полосу.

Скорость движения по аэродрому была строго ограничена. Стрелка спидометра застыла на сорока, а Нику казалось, что тягач ползет медленнее пешехода.

В сотне метров от домика боевого дежурства, во второй готовности, стояли два штурмовика и два боевых вертолета. Ник ничего не понимал в управлении штурмовиком, но двенадцать лет назад он учился управлять боевым вертолетом в Первом учебном центре. Тогда он пытался сменить свою военную профессию. Ник прошел курс компьютерного тренажа и начальную теоретическую подготовку, пока начальство не успело ,,зарубить" его надежды.

Рядом с дежурными силами стоял часовой. Капитан остановил тягач около него, заслонив солдата и ближний вертолет от окон домика. Окажись на пистолете глушитель, это могло сберечь до тридцати секунд, пока шум турбины не поднял бы переполох, но приходилось использовать то, что имелось. Распахнув правую дверку, Ник выстрелил и, перескочив через труп водителя, выпрыгнул из машины и побежал к вертолету.

Заглянув в кабину, капитан проверил положение тумблеров силовой панели, включил аккумулятор и нажал на одну из двух больших черных кнопок. Стартер начал раскручивать первую турбину. Впереди у Ника было сорок две неприятных секунды, пока бортовой компьютер отработает программу запуска. После чего следовало нажать вторую кнопку. Капитан справился достаточно быстро, и у него еще осталось время, чтобы схватить лежащую на бетоне винтовку. Ник лег за задним колесом тягача и первым открыл огонь по выскочившим из домика людям.

В винтовочный магазин входило всего тридцать патронов, но он считал, что вполне уложится в этот лимит. Первых пятерых Ник срезал шутя, как в тире. Остальные, почуяв неладное, попытались стрелять из окон, но он пощелкал их одиночными выстрелами. Пальба из домика прекратилась, но Ник знал, что убиты еще не все, и кто-нибудь уже докладывает по телефону о психах, напавших на домик дежурной смены.

Скоро это дойдет до командного пункта, но главная батарея не откроет огня по дежурным силам без личного приказа генерала Рэндера. А пока доклад идет вверх, по командной лестнице, пройдет достаточно много времени.

Нижние стекла в окнах домика были выбиты, и, опасаясь выстрелов из темных комнат, Ник постреливал в их глубину из расчета - один выстрел на полторы секунды. Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, считал он израсходованные патроны.

Когда первая турбина раскрутилась, Ник выпустил по колесам тягача последние пули и бросился к вертолету. Оседая на правую сторону, машина защищала его ноги от случайных попаданий.

Заскочив в кабину, Ник мгновенно нажал на вторую кнопку. Теперь, за оставшиеся до взлета секунды, авиаторы вряд ли сумеют что-то предпринять. Бронирование кабины позволяло безопасно переждать винтовочную стрельбу.

Единственно, чего приходилось опасаться, так только того, что механики откроют один из лючков и оборвут провода, или просто выстрелят внутрь вертолета. Теперь почти все они уже перебиты, а с оставшимися при необходимости Ник справится из пистолета, чуть приоткрыв дверь кабины. Расстояние до домика составляло около сотни метров, значит, по крайней мере, тринадцать секунд Ник мог не опасаться гостей.

Он одел шлем и включил тумблера прицельной системы. Перед глазами загорелось перекрестие из тонких зеленых линий и ряд цифр под ними. Вертикальные составляющие прицела немного двоились, и, найдя нужный регулятор, Ник совместил изображение. Вторая турбина набрала свои тридцать процентов оборотов - есть запуск ! Теперь - полный газ ! Да простят его механики, все равно для вертолета - это последний рейс...

Всего шестьсот километров к северу - обширный горный район, охваченный с юга полумесяцем из четырех фортов. Если точно выдержать курс, двигаясь в экономичном режиме, ему хватило бы горючего чтобы, пролетев между фортами ,,Лесной" и ,,Озерный", углубиться в горы почти на шестьдесят километров.

Горный район ,, Санги Шогона " контролировался мятежниками, и, если Нику удастся спрятать вертолет в подходящую трещину, он наверняка останется жив. Капитан хорошо знал эту дугу фортов. ,, Лесным " назывался форт, из которого в хорошую оптику удавалось разглядеть несколько чахлых деревьев. Из ,, Озерного " была видна белая линза обширного соляного озера, которая раз в год, на пару недель, покрывалась тонким слоем воды.

Едва оторвавшись от бетона, вертолет начал валиться на левую сторону. Ник попытался выровнять машину, но она начала валиться направо. Вертолет раскачивался, не желая подчиняться, а аэродром быстро уходил вниз.

Капитан успел дать короткую очередь по второму вертолету, но тут же его машина начала поворачиваться, и пара штурмовиков исчезла из поля зрения. Наконец Нику удалось перейти в горизонтальный полет, и несколько секунд спустя он увидел самолеты по другому борту, только на сто метров ниже.

Подфюзеляжная установка точно следовала движениям его головы, и двумя короткими очередями Ник добил дежурные силы. Отыскав глазами стоянку штурмовых эскадрилий, он понял, что летит не совсем туда. Довернув на цель и постепенно снижаясь, капитан зашел сбоку, надеясь разделать каждую эскадрилью только одной очередью. Поймав в перекрестие крайний самолет, он нажал на боевую кнопку.

Воздух стал густым и вязким от грохота. Скорость упала, нос вертолета начал опускаться, и он чуть не врезался в тучу обломков и пламени, поднявшуюся на месте первых шести машин. На допотопном тренажере был явно не учтен обратный эффект подфюзеляжной турели. Ник уклонился от взрывов, но вертолету этого показалось мало и, описав круг, он оказался близко к исходной позиции.

Учтя свою ошибку, капитан приподнял нос машины и дал очередь по оставшимся шести самолетам. Теперь, когда линия отдачи проходила ближе к центру тяжести, она уже не гнула вертолет к земле. Не прекращая огня, Ник прошел трассой по всему ряду. Он начал осваиваться и, подлетев к стоянке второй эскадрильи, обошелся на ней одной длинной очередью.

Ник потратил на штурмовики слишком много времени. Из-за этой задержки, на стоянке боевых вертолетов три машины уже раскручивали свои винты. Оставалось неясным, задержались ли на стоянке пилоты, или геройство проявляли простые техники, но работу Степ начал именно с этих трех машин.

Один за другим вертолеты превращались в большие костры, рассыпающие вокруг себя дождь из огненных брызг. ,, Не забыли бы наградить смельчаков, посмертно, в той суматохе, что поднимется после разгрома авиабазы '',подумал капитан.

Несколько человек метнулись к ангару, ища спасения, и Ник полоснул по их спинам из пулемета. В этом не было военной необходимости, просто уж слишком сильно он себя завел... Расстановка вертолетов не позволяла одной очередью поджечь сразу несколько машин, а поскольку Ник не сбросил скорость, ему пришлось повозиться, сделав еще три захода.

Глянув на взлетную полосу, он увидел, как по ней разгоняется бомбардировщик. До взлета ему оставалось чуть более трех секунд. Ник дал очередь, и хотя снаряды прошли мимо, их осколки пробили колеса левой стойки шасси. Крутанувшись на полосе, самолет перевернулся через поломавшееся крыло и пылающие обломки разлетелись далеко в стороны.

Вертолет с ревом носился над аэродромом, бешено молотя из пушки и пулеметов, а огненные вихри, закручиваясь в потоках восходящего воздуха, вздымались ввысь на десятки метров. Стоянки авиатехники превратились в кромешный ад, особенно там, где она стояла с заправленными баками и полным боезапасом.

В нижних углах шлемного прицела непрерывно мелькали цифры расхода боеприпасов, но Ник не собирался их экономить. Он уничтожал все, что могло летать, в том числе и транспортную авиацию. Боевой вертолет был малоуязвимой, но не очень быстроходной машиной, и выполнение формулы ,, за спиной - никого ", являлось главным условием успеха. Если за ним увяжется какой-то, пусть совершенно безоружный ,,хвост", его ждет неминуемая гибель. Конечно, в ремонтных ангарах осталась кое-какая техника, но на подготовку ее к вылету уйдет не меньше часа.

Прекратив стрельбу, Ник полетел к череде складов, а за его спиной, в огромных кострах, рвались боеприпасы и топливные баки. Темным пламенем горели покрышки и что-то еще, заволакивая дымом территорию авиабазы.

Задерживаться дальше не оставалось времени. Из парков бронетехники уже начали выползать ,,мелкие серые букашки". Снизив высоту до минимума, Ник вел вертолет вдоль складов боеприпасов. Склады не были его целью, просто он использовал их в качестве прикрытия от огня главной батареи. В ее боезапасе имелось достаточно шрапнели, предназначенной для вражеской пехоты. Пушки уже сделали несколько залпов, но снаряды рвались довольно далеко, принося базе дополнительный ущерб. Батарея оказалась явно не предназначена для стрельбы по вертолетам, но пока ее активность сдерживал только этот - первый неудачный опыт.

Как только вертолет вылетит с территории базы, артиллерия заработает на полную мощь. Главной надеждой Ника было то, что при залповой стрельбе шрапнелью снаряды рвутся рассредоточено, чтобы накрыть осколками очень большую площадь. Если шесть снарядов разорвутся в одном месте, прямо над вертолетом, то самое малое, на что можно рассчитывать, это обрыв лопастей, причем всех сразу. Опытный программист, в спокойной обстановке, мог внести соответствующее изменение в программу всего за пять минут. Но, начиная операцию, Ник точно знал, что на командном пункте не окажется ни хорошего программиста, ни спокойной обстановки...

Завод синтетического горючего расходовал остатки своих угольных запасов. Он работал только на треть мощности, и все выработанное топливо сразу разбирали бензовозы. ,, За спиной - никого ", - эта формула требовала завершения. Пролетая над территорией завода, короткими очередями Ник проверил из пушки самые большие емкости. Особого фейерверка не получилось, но он отметил, что не зря потратил снаряды.

Капитан посмотрел на часы. Согласно графика, через двадцать минут подойдет очередной низкоорбитный разведчик. До этого времени Ник должен был ускользнуть из зоны, в которой его будут искать. По заранее намеченному пути, равноудаленному от двух северных фортов, вертолет выскочил с территории базы, сразу угодив под град шрапнели. По нему стреляла главная батарея и два форта, из автоматических ,, соток ". Маневрируя, Ник не давал им точно прицелится, и снаряды рвались довольно далеко.

Почти непрерывно по вертолету барабанили стальные шарики, но его броня и пуленепробиваемое остекление должны выдерживать гораздо более сильные удары. Главное было продержаться первую минуту - первые шесть километров.

Стрельба провожала его и дальше, но с каждым километром точность падала, и Ник опасался лишь случайного попадания. Скоро форты замолчали, но еще почти три минуты главная батарея провожала его своими снарядами.

Вертолет выскочил из зоны обстрела и несся над долиной между высоких холмов. Как только стрельба прекратилась, что-то случилось с головой Степа, будто по ней ударили большим твердым предметом. Он управлял вертолетом, как во сне, как после большой зачистки, причем одной из самых первых. Ник был в легком оцепенении и никак не мог из него выйти.

Затянутая дымом, пылающая авиабаза стояла у него перед глазами. Из этого огня, то слева, то справа, на вертолет наплывали окутанные дымом, желтые холмы, и он уклонялся от них с все большим трудом. Ник попытался сосредоточиться, и, хотя это удалось ему лишь частично, холмы перестали представлять из себя смертельную опасность.

Окончательно его привел в чувство только поток грязной брани, хлынувший из наушников. Сначала свое красноречие показал один из авиационных начальников. Но не успев очухаться от налета, он еще плохо выговаривал слова. Спустя три минуты его сменил сам генерал Рэндер. Он был вне себя от ярости, но его ругательства оказались обезличены, и Ник с удовлетворением отметил, что на базе еще не знают, кто именно летит в этом вертолете. Когда они придут в себя, то быстро вычислят беглеца. Брань генерала была очень неприятна, и, пошарив по правой панели, капитан выключил связь с базой.

Вертолет мчался на полной скорости и минимальной высоте. Пролетая над одним из барханов, он чуть не зацепился за его гребень. ,, Сбрось, сбрось газ, да и не жмись ты к холмам ", - уговаривал себя Ник, но гнал и гнал, хотя понимал, что некому лететь за ним, и пора экономить топливо. Ему казалось, что он слился с машиной и это его воля, его сердце заставляли бешено крутиться винты, разрывая в клочья горячий воздух. Ему казалось, что он чувствует жар, идущий от нагретой пустыни, хотя уже давно вывернул регулятор температуры до отказа, и в кабине было никак не больше пятнадцати градусов.

Ник выключил все тумблера, имеющие отношение к радиооборудованию, затем, вспомнив о его источниках питания, отключил заодно и их. Он не помнил, какая из радиосистем автоматически дает сигнал на компьютерный планшет авиабазы, и на всякий случай обесточил их все.

Если лететь в экономичном режиме, ему, пожалуй, еще бы хватило горючего, пересечь дугу предгорных фортов. В каждом из них имелась пара боевых вертолетов и около десятка бронетранспортеров. Как раз в этот момент вертолеты готовятся к вылету, а броневики выезжают из фортов, выстраиваясь в линию между ними. Скорее всего, они займут среднюю часть промежутка приблизительно шестьдесят или семьдесят километров. Тогда между машинами будет по три или три с половиной километра, и если он не выскочит точно на одну из них, они не попадут в него из пушек, но смогут указать направление его дальнейшего полета. Чтобы оторваться от преследования у Ника уже не будет горючего, а четыре вертолета с опытными пилотами и полным боезапасом не оставят ему шанса в воздушном бою.

Вышколенная военная машина не должна остановиться, хотя на электронном планшете и нет метки от его вертолета. Они знают его направление, конечную цель, скорость и дальность. Какой-нибудь пацан, равнодушно барабаня по клавишам, уже выстраивает на мониторе его курс по единственно возможному пути.

Главное в этой ситуации, чтобы операцией по поиску и захвату руководил лично генерал Рэндер. Он должен быть зол до бешенства, но его руководство являлось гарантией того, что военная машина сработает безупречно. Сработает автоматически и бездумно, не спрашивая сомневающихся и не выслушивая их соображения, даже если дело пойдет не совсем так, как надо.

Ник посмотрел на карту и круто повернул влево, изменив курс на девяносто градусов. Полгода назад, сто километров к западу, полк, в котором он служил, проводил учения в пустыне. Ситуация сложилась так, что они оставили на месте одного из лагерей кое-какое барахло. Потом Степ отправил за ним лейтенанта Уиллера, но сопляк не нашел имущество, хотя проезжал, вероятно, совсем рядом. Тогда Ник тоже получил выговор, но Уиллер больше никогда не пытался задирать нос.

Ориентиры нашлись довольно быстро, но никаких следов лагеря обнаружить не удалось. Ник еще пять минут жег горючее, пока у подножия одного из барханов не обнаружил дно металлической бочки. Он посадил вертолет и остановил турбины. Капитан достал из аварийного запаса жестяную баночку. Это была настоящая апельсиновая газировка, а не какое-нибудь тухлое пехотное пойло. Ник выпил ее залпом и достал еще одну. Такой газировки можно было выпить целое ведро.

Держа баночку в руках, он понял, что его жажду этим не утолишь. Вероятно, ему был нужен стакан спирта, только это могло ему помочь. Ник знал немало случаев, когда отсутствие такой жестянки влаги стоило жизни в пустыне, но никогда не предполагал, что ему понадобится невероятное усилие, чтобы положить баночку обратно...

Через пять минут район окажется в зоне обзора спутника. Но искать вертолет будут километрах в ста пятидесяти на северо-восток от этого места. Будут искать в зоне рассчитанного курса и не найдут. Тогда они обшарят курс до места потери сигнала и поищут там. После этого оператор вновь застучит по клавишам, давая компьютеру новую задачу. Теперь отсчет пойдет во все стороны от точки потери сигнала.

Красная зона из небольшой полоски превратится в широкую дугу, расходящуюся равномерно по всем направлениям. Фронтом дуги будет максимальная скорость вертолета, ее тыльной стороной - экономичный режим. Они уже посчитали, с точностью до литра, сколько горючего потратил Ник до момента исчезновения. Это число тоже войдет в компьютер и остановит фронт дуги в расчетное время. После этого тыл еще будет двигаться и, перед тем как остановиться, далеко обгонит фронтальную линию.

Пока оператор вгоняет в компьютер весь объем необходимой информации, спутник уже покинет зону поиска. Ник с удовольствием подумал о том, как окончательно взбесится Главная Задница, когда узнает, что вертолет не обнаружен. До подхода следующего орбитального разведчика оставалось целых сорок минут. За этот период площадь красной зоны вырастет еще в четыре раза. Территория, оставшаяся внутри ее, будет огромной, и генерал Рэндер немедленно поднимет авиацию периферийных баз и фортов.

Вполне возможно, ему удастся набрать семь-восемь десятков единиц, включая штурмовики. Технику придется собирать с большой площади, и к зоне поиска многие прилетят с полупустыми баками. Они вступят в игру постепенно, в течении приблизительно полутора часов, поэтому будет крайне трудно организовать их согласованные действия. Часть машин обязательно пролетит впустую, над уже проверенной территорией. Взлетят они практически разом, значит горючее у них кончится приблизительно в одно и то же время.

К концу контрольного срока в их распоряжении окажется полоса шириной около ста тридцати, и длиной - почти полторы тысячи километров. Даже при помощи спутника вряд ли они смогут дать стопроцентное заключение об отсутствии Ника в этой зоне, по итогам первого вылета. В течении следующих двух часов Рэндера вряд ли посетят сомнения в эффективности стандартной схемы поиска. В этих условиях Степа должны считать обезумевшей от страха дичью, убегающей изо всех сил. Это уже потом, после докладов пилотов, генерал начнет думать о Нике не как о старом неудачнике, а как о противнике достойном особого внимания.

Конечно, Рэндер мог бы подумать об этом пораньше, но сначала его голова будет занята мыслями о своих личных неприятностях. Естественно, генерал немного поразмыслит о больших звездах, которые могут запросто покинуть его широкие плечи. Но постепенно, пораскинув мозгами, он сообразит, что всю ответственность за потерю авиации можно возложить на ее командующего. Если его к тому-же еще и наказать, причем с примерной строгостью, то весь вопрос о сгоревшей авиации будет вполне исчерпан. Рэндер вспомнит о своих друзьях в министерстве обороны и генеральном штабе, протолкнувших его наверх. Вполне возможно, они смогут помочь ему и на этот раз...

Ник подошел к торчащей из песка бочке и постарался вспомнить расположение оставленного здесь имущества. Выкопав руками приличную яму, он наткнулся на снарядные ящики. Калибр соответствовал вертолетному, и снаряды пришлись бы весьма кстати, но ящики были пусты, и Ник знал об этом. Он их и не искал, но рядом с ящиками оставались маскировочные сети.

Его вертолет находился далеко от зоны поиска, но капитан боялся, что может оказаться обнаружен случайно, авиацией, полетевшей заправляться на главную базу. Он вытащил сети из песка, развешал их на лопастях и накрыл фюзеляж.

Ник помнил, что рядом с бочками лежало несколько саперных лопат, но у него ушло четверть часа, пока он нашел одну из них.

Полгода назад на этом месте оставалось шесть бочек. Две из них были полными солярки. Ник отвернул пробки и обнаружил, что одна из бочек наполовину пуста. Вероятно, в ней оказалась микроскопическая дырочка, в которую и ушла половина горючего. Ник очень рассчитывал на две полных бочки, на четыреста литров солярки, которых ему не доставало, чтобы долететь до горного массива. В оцепенении около минуты он смотрел через отверстие от пробки в полупустую емкость, а его прекрасный план рушился, как карточный домик.

Горы становились почти недостижимы, по крайней мере в этот день. В принципе, Ник с самого начала допускал, что какая-нибудь случайность помешает ему за день добраться до гор, и часть пути он преодолеет пешком. Капитан знал пустыню, но не любил ее, и перспектива остаться в ней одному казалась очень неприятной. Вообще-то, он давно уже был один. Отсутствие духовной близости со своими сослуживцами делало его одиноким даже в большой толпе. Теперь это одиночество приобретало другой, совершенно конкретный смысл - он оставался один в море враждебных песков.

Конечно, солярка - это не авиационный керосин, хотя и сходна по составу. Если дать полный газ, топливные фильтры могут потерять пропускную способность. Но для полета в экономичном режиме присутствие в баках части солярки представлялось Нику вполне допустимым. Лопата значительно облегчила дальнейшие поиски. Капитан быстро нашел десять канистр из-под воды и то, что было необходимо для операций с соляркой: воронку и шланг. Все, что не смогло войти в девять канистр, Ник залил в топливный бак. Десятую он оставил пустой.

В отсеке боеприпасов лежало всего семнадцать снарядов. Пушка стала практически бесполезна в бою против противников с полным боекомплектом. Представлялось логичным снять ее и выкинуть остаток снарядов. Такое облегчение могло дать увеличение дальности километров на пятнадцать. Забрасывая бочки песком, Ник считал решение принятым, но после долгих мучений понял, что не в состоянии бросить пушку, останься в ней хоть один снаряд.

Наверное, безопасники уже начали допрашивать тех, кто контактировал с ним последние три недели. ,,Дай бог тебе искренности, моя девочка, - подумал Ник, вспоминая о Лу, - это поможет сохранить тебе жизнь".

Он посмотрел на график. Очередной спутник уйдет через десять минут. С момента остановки турбин прошло три часа. Если генерал действовал по науке, а других предположений у Ника не было, то вся вызванная на помощь авиация уже села для заправки или должна сделать это в ближайшие двадцать минут.

В отсеке боеприпасов оказалось много свободного места. Ник составил туда канистры, затем, аккуратно свернув, уложил и маскировочные сети. Через полчаса с небольшим авиация вновь поднимется в воздух.

Ник поднял вертолет и взял курс на север, к дуге фортов. Строго на север, как и в самом начале. Только теперь он попадет уже не в середину дуги, а на сто километров западнее - между фортами ,, Лесной " и ,, Болотный ". Этот путь ему предстояло преодолеть в два этапа.

В трехстах километрах к северу, около гряды холмов, лежат развалины кишлака Шафталу. Около них, у подножия большого бархана, бьет маленький родник. До той поры, когда вода в нем иссякнет полностью, должно пройти не менее двух недель. Там же растет несколько деревьев, вплотную к которым он постарается посадить вертолет. Около кишлака раньше был глубокий колодец, из которого брали воду в сухой сезон. Селение снабжало мятежников водой и продовольствием, поэтому его колодец уже давно засыпан песком, но из родничка Ник попытается набрать канистру воды. Он верил в удачу, надеясь, что его будут искать на песке, и если заметят вертолет в воздухе, то примут за одного из участников облавы.

Официально не принято сообщать о результатах поисков, но если вертолеты прилетели на главную базу для заправки, все скоро узнают, что его не нашли. Возможно, кто-нибудь уже вспомнил про бочки с горючим и пытается известить о них главный штаб.

,, Плохо быть честным офицером, а не тайным вражеским агентом " подумал Ник. Окажись он убегающим шпионом, банда мятежников наверняка бы уже выкопала в песке яму для его вертолета. У капитана даже затеплилась слабая надежда, что в штабе просчитают ситуацию именно так и отвяжутся от него, хотя бы из экономических соображений. Но жизнь часто опровергает фантазии здравого смысла, и глупо было серьезно надеяться на то, что его перестанут преследовать, пока не израсходуют остатки горючего. Да и нельзя ждать здравого смысла от людей, которых он так сильно достал.

Нику очень хотелось дать полный газ, но тогда ему явно не долететь до намеченной точки. Прошло полчаса полета. ,, Наверно, сейчас эта армада уже взлетает, как туча саранчи. Эх, спрятать бы вертолет и укатить на маленьком старом самосвальчике в то далекое детство, когда на Новый Год у них было полно шоколадных конфет, а на столе стоял настоящий бисквитный торт." Ник вспомнил этот запах - запах занесенной с мороза елки, ее смолистых зеленых иголок, а навстречу ему, покачиваясь и кренясь, с ревом неслась раскаленная пустыня. У него не было дороги назад, ему уже никогда не вернуться на родную Ханурию.

Увидев свои ориентиры, капитан посадил вертолет между двумя деревьями, чуть не зацепив лопастями за одно из них. Можно было посидеть в холодке еще минут десять, пока не нагреется кабина, но приходилось спешить. Он развесил маскировочные сети и направился к родничку. Вода едва текла, и, чтобы набрать канистру, Нику пришлось вырыть в русле приличную ямку. Пока канистра наполнилась, он дважды слышал звук пролетающих вертолетов, но оба раза далеко на востоке. Они шли на полных оборотах, вроде кто-то подгонял их.

Похоже, они уже побывали на его последней стоянке, и теперь летят по кратчайшему пути до контролируемой тагами зоны. Конечно, исходя из четырехсот литров топлива авиаторы скорректируют размер и положение красной зоны, но в первую очередь они должны прочесать предгорья. Откуда им знать, что в одной из бочек не хватало половины солярки, и Нику не на чем долететь до горного массива. Но если он уже там, то пилотам нужно срочно обнаружить его вертолет, пока беглецу не удалось далеко уйти.

Штаб понимает, что в таком случае время работает на Степа, и обязательно вызовет с дальних баз всю авиацию, какую сможет. Вполне возможно, что наберется около ста машин. Чувство страха смешалось с чувством игрока, играющего по-крупному. Главное, чтобы на проверку предгорий бросили как можно большие силы. Это позволит со стопроцентной уверенностью доложить, что его вертолета там нет.

Ник перелил солярку из канистр в топливный бак. Конечно, теперь смесь оказалась довольно крутой, но он надеялся на успешный запуск в основном на том, что осталось в трубопроводах, фильтрах и насосах. Пустые канистры капитан закопал в подножии бархана, надвигающегося на остатки кишлака. Потом он долго сидел у родничка, время от времени зачерпывая из ямки полные ладони вкусной холодной воды. Степ вполне допускал, что другой такой возможности ему больше никогда не представиться.

При посадке вертолета фрукты попадали с ближних деревьев. Перезрелые персики полопались при падении и лежали на песке, как открытые ладони. На ветках дальнего дерева еще кое-что осталось, и не было нужды подбирать упавшие плоды. Сочная мякоть быстро таяла во рту, и, наевшись досыта, Ник наконец пришел в норму.

Побродив по развалинам, он нашел старое ведро. Оно оказалось дырявым, но вполне подходящим для фруктов, и, наполнив спелыми персиками, Степ поставил его в отсек боеприпасов. Аварийный запас продовольствия представлялся ему не вполне достаточным.

Ник бросил в набранную канистру таблетку консерванта и положил ее в вертолет. Он проверил наличие аварийного запаса воды, продовольствия и оружия, предназначенного для выживания пилота сбитой машины. Штурмовая винтовка с боевым шлемом и ранцевым магазином находилась на месте. В придачу к ней имелось два приставных магазина и пара ручных гранат.

Вроде все уже на десять раз было обдумано и проверено, но что-то упорно не давало Нику покоя. Непонятное беспокойство никак не отпускало его. ,, Расслабься и подумай ", - уговаривал он себя. Вроде ему удавалось и то, и другое, но чувство тревоги никак не проходило. ,, Ах, вот оно что, догадался наконец Ник, - бронекассета контрольно-записывающей аппаратуры ! "

Если ее найдут в брошенном вертолете, быстро вычислят место следующей посадки, и для преследователей все его планы окажутся совершенно ясны. В хвосте вертолета он быстро нашел лючок с надписью КЗА и, немного повозившись, извлек из него оранжевую коробочку. То, что уже записано на ленте, не представляло для него опасности, но последующие действия должны остаться в тайне от его врагов.

До захода солнца оставалось не более часа, и пришла пора продолжить путь. Вторая волна поиска уже должна была сжечь топливо и отправиться на базы. Вряд ли кто-нибудь полетит искать его на закате, если не смогли найти днем. Даже если и полетят, то им нужно сначала заправиться, а это требует времени.

Ник собрал маскировочные сети и сложил их в вертолет. Он запустил турбины и снова взял курс на север. Это оказался не самый безопасный, но единственно возможный маршрут. Только там его еще могли искать, но задерживаться у родничка было еще опаснее. Его противник уже знает, что Ник взял с собой сети, а это значит, что некому помочь ему закопать вертолет. Преследователи не успокоятся, пока его не найдут.

Небо оставалось чистым от авиации, и пока капитану еще сопутствовала удача. Завтра враги должны начать день с того, что проверят все тихие места, аналогичные этому родничку, все места, в которых можно спрятать или замаскировать вертолет. Найдя следы у источника, они определят его дальнейший маршрут. Отсюда ему оставалось только два пути : один восточнее, другой - западнее форта Лесной, и они определят оба курса с точностью до одного градуса.

Целью полета была невысокая гряда скал в сорока километрах к юго-западу от форта. В пустыне мало ориентиров, и хотя Ник вроде правильно выдерживал курс, неуверенность и сомнения непрерывно росли. Он не мог включить электронную карту, так как она работала в паре с навигационным спутником, а тот мог выдать преследователям точные координаты вертолета.

Горючего оставалось на десять минут полета. Капитану пришлось набрать сто метров высоты, чтобы определиться точнее. Его цель оказалась еще довольно далеко и заметно правее. Довернув на нее, Ник стал лихорадочно шарить глазами по пустыне в поисках подходящего ориентира.

Не попадалось ничего заметного, за что можно зацепиться взглядом, тем более узнать с поверхности хотя бы за пол километра. Наконец он выбрал ориентир - большой бархан, похожий на верблюда, вытянувшего во сне свою голову точно на восток. Ник посадил вертолет у заднего горба и, не останавливая турбин, вытащил из него аварийные запасы. Чтобы они не бросались в глаза, капитан прикрыл все одной из маскировочных сетей.

Через две минуты после взлета над приборной доской замигала большая красная лампочка, а на правом дисплее появилась надпись : ,, Горючего на пять минут полета ". Эту новость должен был продублировать приятный женский голос, но, вероятно, вместе с радиооборудованием Ник отключил что-то лишнее.

Постепенно снижаясь, он подлетел к каменистой гряде. Ник хотел подыскать приличную щель в скалах, но ничего подходящего не попадалось. Горючего оставалось минуты на две. Чтобы не гадать, какая турбина остановится первой, капитан подлетел к гряде и завалил вертолет на правый бок.

Куски лопастей с грохотом разлетелись далеко в стороны. Турбины взвыли, освобожденные от нагрузки, но скоро стихли, сработав остатки топлива.

Подождав, пока рассеется облако пыли, Ник вылез из кабины. Наскоро укрыв сетями лежащий на боку вертолет и привалив их края кусками лопастей, капитан уселся на большой теплый камень. Солнце садилось. Из-за горизонта виднелся только краешек красного диска.

Пользуясь остатками светлого времени, Ник изобразил и записал на карте все, что смог вспомнить о месте, где оставил груз. Расстояние до его ориентира составляло около двадцати километров, но он должен все найти на рассвете следующего дня. Капитан загадывал себе сложную загадку, и делал это лишь потому, что от вертолета он должен был уйти налегке. Уйти туда, где его не будут искать. Уйти, не оставляя глубоких следов.

Оторвав кусок от одной из сетей, Ник пошел обратно, прямо на юг. На рыхлом песке, набросанном лопастями вертолета, оставались четкие следы его ботинок. Пройдя полторы сотни метров, он снял ботинки и следующую сотню прошел на запад. Затем он обулся и вернулся на гряду.

Капитан в возрасте тридцати девяти лет должен представляться остальным офицерам если не полным идиотом, то, по всей вероятности, не очень умным человеком. Соответственно, его уловки должны быть тоже не очень умными. Вряд ли кому-нибудь сходу удастся перешагнуть через этот стереотип. В крайнем случае, не на следующий день. Пройдя по этим следам, его молодые преследователи может и не рассмеются до слез, но, по крайней мере, снисходительно улыбнутся примитивной хрычевской хитрости. Им должно стать совершенно ясно, что Ник пошел прямо на север, к ближним горам, и нечего искать его на юге. К северу от гряды, почти до самой дороги - твердая глинистая почва. На ней было бы трудно найти его следы, даже если бы они там остались.

Ник прошел по камням еще триста метров на запад, почти до конца гряды. Остановившись, он смазал ботинки мазью от пауков и обмотал их кусками маскировочной сети. Получилось что-то вроде старой уловки мятежников. Теперь, если посмотреть на свежий след, то любой простак поймет его хитрость. Но уже через сутки будет трудно сказать, проходил ли здесь кто-нибудь вообще, а если и проходил, то месяц или два назад. Кроме людей по пустыне иногда бродили одичавшие домашние животные, и цепочка неясных следов не являлась особой редкостью.

Было уже темно, когда Ник спустился с гряды и снова пошел на юг, туда, где он оставил свои запасы. Приходилось считать каждый шаг. Чтобы не сбиться, через каждую тысячу он останавливался и, подсвечивая себе фонариком, ставил очередную метку на карте. Капитан шел по компасу, но, чтобы не оставлять глубоких следов, ему приходилось обходить крутые склоны. В результате на его карте получилась довольно причудливая схема пути.

Пройдя около часа, он решил, что ушел от вертолета уже достаточно далеко и двинулся по азимуту, прямо через барханы. Капитан знал, что если не перестанет петлять, то встретит рассвет не ближе трех километров от своей цели. Торопиться не приходилось, да и обувь стала не очень удобной, поэтому двадцать километров пути растянулись почти на шесть часов.

До рассвета было еще далеко и, побрызгав на форму пахучей аэрозолью, Ник сел на песок. Капитан опустил веки, и события прошедшего дня начали прокручиваться перед его глазами. Повторяться с того момента, когда он взялся за ручку дверки дежурного тягача. Бешеной каруселью все пронеслось у него в голове : люди, падающие около дежурного домика, пылающая авиабаза и песок, песок, песок, несущийся навстречу вертолету. Желтый песок, он до сих пор слепил Нику глаза.

На рассвете он должен был найти свой багаж как можно быстрее, а дальше все зависело от обстоятельств. Ник действовал точно по плану. Конечно, не по первоначальному варианту, а по тому, который он составил около родничка.

Естественно, существовал и более простой путь. Можно было не останавливаться для выгрузки багажа, и это дало бы ему еще около десяти километров.

Можно было не путать следы и идти сразу к горам, прокравшись между редкими постами, выставленными на дороге. До обеда он бы дошел до предгорий, а к вечеру мог углубиться километров на пятнадцать в ущелье Сурх.

Но все зависело от того, когда его преследователи обнаружат брошенный вертолет. Если им удастся сделать это до вечера, они быстро блокируют ущелье и, прислав десантников, тщательно прочешут его. Если пилоты найдут вертолет до обеда, то без проблем настигнут Ника на ровном месте. Даже если они найдут вертолет через двое суток, армия все равно прочешет ущелье. Просто в надежде на то, что он сломал ногу и не смог далеко уйти.

Существовала еще одна очень веская причина, по которой Ник не торопился идти в горы. Его там никто не ждал, и могли пристрелить, едва заметив. В оптимальном варианте сначала в горы должна войти армия и хорошо там пошурудить. Тогда мятежники поймут, что идет очень серьезный поиск. В крайнем случае - те из них, кто останутся живы.

Ник долго работал на армию. Теперь она была ему уже ничем не обязана, но хоть раз еще могла поработать на него. Капитан решил немного посторониться, пропустив вперед шуструю молодежь. По его расчетам получалось, что лучше всего, если вертолет найдут только перед заходом солнца. Отрыв по времени заставит его врагов действовать быстро и решительно, подтянув для прочесывания очень большие силы. То, что облава не принесет нужных результатов, отнесут на большое запаздывание, и тогда он сможет продолжить путь без особенных опасений. Да и таги, посмотрев на бешеную активность армии, должны подумать о его поиске...

Небо на востоке еще не начало светлеть, но усиливающийся холод был явным признаком приближающегося рассвета. Ник понимал, что надо шевелиться, но последние сутки вымотали его, а на восходе солнца ожидались большие хлопоты. Возможность простудиться казалась вполне реальной, и ему все же пришлось встать, сожалея о пятнышке нагретого песка. Пока он разминался, песок остыл, и теперь оставшийся до рассвета час ему предстояло провести на ногах.

Осенняя ночь растягивала время. Ник уже замерз, когда на востоке посветлел краешек неба. Звезды потускнели, и он начал различать очертания барханов. Капитан поднялся на один из них и, вглядываясь в редеющий мрак, попытался разглядеть окрестности. Он помнил, что пустыня в этом месте оказалась довольно однообразной, и тот песчаный верблюд был единственным запоминающимся ориентиром.

Ник воевал в пустыне не первый год и знал немало случаев, когда люди погибали, пройдя мимо известного им источника буквально за соседним барханом...

Уже достаточно рассвело, чтобы разглядеть местность в радиусе километра - ориентира не было. Капитан подумал, что, возможно, они просто находятся на одной линии, и тот песчаный верблюд выглядит, как обычный холм. Пока ничего похожего обнаружить не удавалось, но полкилометра к востоку виднелся бархан повыше, который и закрывал часть обзора.

Ник еще раз обследовал схему своего ночного перехода и, не найдя в ней четкого ответа, направился к тому бархану. Солнце еще не показалось, но было уже светло. Каждая минута приобрела особую цену, и капитан побежал. Он начал подниматься по склону, но вдруг слева, в низине, увидел свой склад.

Первым делом Ник вдоволь напился из канистры, поел персиков и намочил кусок маскировочной сети. Выкопав яму, он сложил туда свои запасы и заровнял все песком. Рядом рос куст пустынной колючки. Под ним Ник закопался сам. Примостив голову под ветками, он укрыл ее куском мокрой сети. Солнце уже светило вовсю, и очень скоро капитан услышал звук пролетающих вертолетов. Продолжая прочесывание, они шли с востока, вытянувшись в редкую цепь. Потом все стихло, но уснуть ему удалось только через час.

Ник проснулся от вертолетного гула. Ему казалось, что он забылся всего на минуту и испытал острое чувство досады от преждевременного пробуждения. Вертолеты летели на север. Они следовали не по его маршруту, но, вероятно, по более оптимальному курсу.

Скоро эта группа пройдет трассу до конечной точки полета в экономичном режиме и, не найдя там вертолета, проверит единственное подходящее укрытие скалистую гряду. Нику не удалось сосчитать количество машин, но, судя по плотности звука, их оказалолсь довольно много. Выходило, что не позднее чем через час они обнаружат брошенный им вертолет.

Преследователи сработали довольно быстро. Ник от души похвалил себя за то, что не стал торопиться к горам. Пилоты увидят четкие следы его ботинок и, посмеявшись над незамысловатой уловкой, направятся прямо на север. Несмотря на то, что в это время Ник не двинется с места, расстояние между ним и его преследователями значительно увеличится. На стороне его врагов численное преимущество, куча оружия и быстроходная техника, но он постоянно опережал их. Причем не на шаг, а гораздо больше. Хотя раннее появление вертолетов значительно сократило этот разрыв, капитан считал, что еще посмеется над целой армией и не один раз.

Дальнейший ход дела был совершенно ясен. После доклада поисковой группы поднимутся десантные вертолеты. Гарнизоны двадцать второй и тридцать второй баз, оставив только караулы, помчатся в указанный район. ,, Мчитесь парни, летите веселее, - с тихим злорадством думал Ник, - жгите горючее до последней капли."

Поднялся легкий ветерок. Сорванные им мелкие песчинки закружились у гребней песчаных волн. Этот ветерок должен вызвать панику у поисковой команды, подтолкнув ее к решительным и быстрым, но не очень обдуманным действиям. Поиск следов теперь значительно осложнится. Да и вряд ли кто-нибудь будет тратить на это время. Скорее всего, от дороги техника двинется прямо к горам и так перепашет песок колесами, что никто не возьмется проверять - проходил там Ник или нет.

Смертельно хотелось спать, но натянутые до предела нервы и взвинченный мозг не давали ему уснуть. Степ пытался расслабиться и отвлечься. Несколько раз это ему даже удавалось, но сон никак не шел. Песок нагрелся, и он решил, что следующий раз зароется немного глубже. Ник уснул только в шестнадцать часов, когда уже потерял на это надежду. Точнее, не уснул, а забылся тяжелым кошмарным сном...

Он долго ехал по бездорожью, и на каждом ухабе в его пробитых легких булькала кровь. Но хуже всего было перед пробуждением. На него надвигалась черная стена, высотой до самого неба, а вокруг стояли люди в военной форме с серыми пятнами вместо лиц. Один человек уходил в полумрак. Капитан видел только спину, но точно знал, что это доктор Хартли. Это был доктор Хартли, и он уносил последнюю надежду. Ник закричал : ,, Джон ! Джон !" - и проснулся, не услышав своего голоса.

Настроение было скверным, но он успокоил себя тем, что видел сны и покруче, а до сих пор еще не убит. Конечно, сон оказался очень натуральным, но Ник считал, что глупо искать в снах точное пророчество, иначе их набралось бы уже на целый батальон...

,, Просто моя голова перегрелась под лучами солнца ", - подумал капитан. Куст колючки даже с утра давал слабую тень, а после полудня она ушла в сторону, оставив голову под слабым прикрытием маскировочной сети.

Смеркалось, стояла полная тишина. Вероятно, армия ищет его в ущельях, и у него оставались, по крайней мере, одни спокойные сутки. Конечно, в горах есть пещеры, и войска могут заняться их поиском. Но уже на следующий день, в процессе прочесывания, у командиров может появиться подозрение, что их просто надули.

Ник вылез из песка и досыта поел персиков. Потом, уже будучи сытым, он доел остальные и спрятал в песке пустое ведро. Аварийный продуктовый запас вертолета был рассчитан на три дня. Вода в жестяных баночках, консервы, шоколад и галеты имелись в количестве, достаточном, чтобы пилот, не бедствуя, мог дождаться в пустыне команды спасателей. Трехдневный запас продуктов без особых проблем можно растянуть на шесть дней. В придачу к этому у Ника имелась почти полная двадцатилитровая канистра воды. Если не бродить по пустыне днем, воды в ней вполне хватит на десять суток. Такой запас жидкости представлялся даже излишним, но у него не было меньшей емкости.

Он не представлял облавы на одного человека, которая могла бы продолжаться больше недели. В этих горах армия всегда выдыхалась быстро, и можно было попробовать ее перележать, никуда не уходя. Но военные проявляли повышенную активность и действовали подозрительно точно. ,, Может у меня просто разыгралась мания преследования, а никакой реальной опасности нет ", - подумал Ник.

Вероятность того, что его найдут в месте, где он находился, представлялась ничтожной. Только нельзя считать дураком своего противника. Если у командования возникнет подозрение, что капитан не пошел в горы, то, не меняя позиции, он будет просто ждать неприятностей.

Его беспокойство было связано в основном с тем, что, уходя от погони, он трижды выполнил практически один и тот же прием. Это уже выглядело как шаблон, а действовать по шаблону - привилегия армии. У нее для этого достаточно и людей, и техники. За один день Степ трижды пропустил вперед своих преследователей и, вероятно, в штабе многие уже сделали соответствующие выводы. Но он был совершенно уверен в том, что никто не возьмет на себя ответственность остановить погоню на основании одних умозаключений.

С другой стороны, потеря одного дня малозначительна для них. Скоро они поймут, что Ник не пошел к горам и пытается отлежаться, пока все не успокоится. Представлялось очевидным, что всю пустыню лопатами не перекопать. Скорее всего, проболтавшись денек по горам, пехота выставит посты вдоль дороги между фортами, а для страховки еще вспашет полосу. Если, к тому же, это будет сделано вдоль реки Байсу и дороги на двадцать вторую базу, Нику останется единственный путь - добровольно плестись обратно, прямо в лапы особистам. Такая перспектива ему отнюдь не улыбалась.

Капитан навьючил на себя воду, продукты и оружие. Получилось очень тяжело и не очень удобно. Путь на север для него явно закрыт. Приятнее всего было пойти на запад, к реке, но там и в более спокойное время можно запросто напороться на патруль. Оставался только один путь - путь на восток. С грузом больше полцентнера за спиной ему предстояло идти всю ночь и через сорок километров пересечь дорогу от двадцать второй базы к форту Лесной. Налегке, Ник прошел бы это расстояние без особого труда, но такой груз мог выжать его, как тряпку.

Конечно, было бы гораздо лучше - разделить переход на два этапа, но по понятным причинам Степу очень не хотелось задерживаться в этой зоне. Он не чувствовал усиливавшегося холода. Чтобы не перегреться, ему пришлось даже расстегнуть куртку.

Ночь подходила к концу и Ник уже едва двигался, когда почувствовал под ногами укатанный колесами грунт. Теперь ему предстояло пройти еще около километра и устроится на дневку. Труднее всего капитану дались именно эти последние тысяча триста шагов. Он рухнул на песок и минут двадцать лежал, не в силах даже пошевелиться.

Небо только начало светлеть, и у него еще оставалось время позавтракать, но даже мысль о еде оказалась ему неприятна. Он вдоволь напился воды и быстро нашел место для дневного сна. Уже достаточно рассвело, когда Ник закрыл глаза и почти мгновенно уснул.

В полдень его разбудил шум моторов. Судя по звуку, в идущей по дороге колонне кроме броневиков шли тяжелые грузовики. Из укрытия дорога не просматривалась. Вылезать из песка, а потом снова прятаться, у него просто не было сил и он снова уснул, даже не дожидаясь, пока все стихнет.

Второй раз Ник проснулся только в семнадцать часов. Его опять разбудил гул приближающейся техники, но теперь она двигалась гораздо медленней. После дневного сна Ник не чувствовал особого прилива сил, но все же заставил себя выбраться из песка и подползти к проходу в барханах.

По дороге медленно ехали две боевые машины. Под их прикрытием, подняв тучу пыли, рядом с дорогой полз трактор. Конечно, двигаясь с такой скоростью, тракторными колесами не поднять столько пыли. Ее источником мог быть только многокорпусный плуг. Да, точно, трактор шел вдоль дороги, оставляя за собой полосу рыхлого песка. Ник понял, что его уже вычислили, хотя и с небольшим запозданием.

Он чувствовал себя уставшим. Каждое движение приносило ему боль, движение ногами - очень сильную. Ник знал, что в таком состоянии идти совершенно невозможно. Еще один такой переход и он полностью выйдет из строя. Надо было отлежаться. Отдохнуть хотя бы одни сутки. Только сутки, большего Ник не мог себе позволить.

Чтобы не терять день совершенно даром, он выбрал место для отдыха, с которого просматривался участок дороги. Этой ночью капитан никуда не спешил, ему пришлось отдыхать. Появление трактора в какой-то мере даже обрадовало Ника. Теперь у этой вспаханной полосы его могут ждать как угодно долго. Но, с другой стороны, это свидетельствовало об исключительной активности штабных работников, и оставалось непонятным, что они еще предпримут.

Обычно штаб не напрягался на службе, но на сей раз он похоже серьезно взялся за дело. Ника обкладывали по полной программе. Вообще-то, по его мнению, у штабных работников не должно быть к нему личных претензий, скорее всего их науськал сам Главная Задница.

Степ старался не скандалить с штабными крысами, по крайней мере последние восемнадцать лет, с того проклятого офицерского собрания. Черт его дернул тогда выступить ! По молодости он еще не знал, что все подвиги совершаются в штабах, а все ошибки - на передовой.

После того, как выступил командир полка с хорошей характеристикой проведенной операции, особенно похвалив тех, кто совсем ничем не отличился, Ник попросил слова. Знай командиры о том, что он собирался сказать, слова бы ему, конечно, не дали. Вероятно они подумали, что зеленый лейтенант, начиная свою карьеру, станет лизать им задницы. Такой офицер находился почти на каждом собрании. Если ему удавалось сказать подходящую речь, то продвижение по службе для него было практически обеспечено. Но тогда командиры ошиблись. Ник встал перед залом и сказал все, что думал о той операции. Сильно уж его заело. Все произошло не так, как сказал полковник...

Авиация нанесла удар совсем по другой горе, а артиллерия накрыла свой собственный авангард. Засаду выставили не там, где мог отступать противник, и им пришлось гнать врага лишние десять километров. Боевые вертолеты прилетели за полчаса до наступления и лишь предупредили противника о его начале. Транспортные вертолеты, вызванные с утра, появились только после обеда, и полдня раненные лежали на жаре. Черт его тогда дернул... Ведь все собравшиеся знали об этом ничуть не меньше...

Слушая Ника, зал замер, и стало слышно, как жужжит муха у дальнего окна. Казалось, офицеры перестали даже дышать. Тогда он не понимал, что делает. Школярская дурь еще не вылетела из его башки. Почуяв неладное, Ник остановился, не сказав собранию о том, что части мятежников все же удалось улизнуть. Он замолчал, но еще полминуты никто не проронил ни слова. В зале стояла мертвая тишина, и в полном безмолвии, наливаясь кровью, багровели генеральские морды.

Первым очухался начальник штаба дивизии - генерал Хаггис. Его аж трясло от злобы. Он практически не знал Ника, но, не задумываясь, излил на него поток грязи, обвинив лейтенанта в самых гнусных преступлениях. И не избежать Степу трибунала, если бы его не выручил начальник трофейной команды. Нет, он не заступался за Ника, просто в ту же пору потребовал от руководства достойной награды за свои заслуги.

Этот офицер знал много интересного о темных делишках руководства : о дележе награбленного имущества и торговле с тагами оружием и информацией. Мелкий начальник пытался войти в долю наравне с генералами. Он и отвлек на себя все внимание. Ему пообещали честную дележку и представили к очередному званию, но неделю спустя главный трофейщик неожиданно умер, так и не успев воспользоваться заслуженными благами.

Степа в тот раз не тронули, но и не забыли ему ничего. Окажись он тогда хоть чуточку поумнее, уже давно бы стал подполковником, или даже полковником, а не бродил по пустыне с грузом продуктов и непрерывного беспокойства.

Для тех, кто рано понял службу, штаб был совсем неплохим местом. Ник помнил шустрого остроносого солдатика, который на одном из батальонных собраний складно заклеймил подлых мятежников за то, что они нападали исподтишка и избегали ,, честного боя ". Этому бойцу быстро нашлось место при штабе. Он постоянно выступал на собраниях, гневно проклиная мятежников и горячо обличая своих трусов и лодырей .

Для полной убедительности свои выступления он зачастую начинал со слов: ,,Личный состав нашей роты, нашего батальона и все прогрессивное человечество..." Далее, по тексту, следовало развитие какой-нибудь мысли, почерпнутой из речей главного замполита. Обобщение роты с прогрессивным человечеством делало бесспорной весьма сомнительную гипотезу и позволяло предположить, что ханурийская пехота - часть оного, либо даже - его авангард.

В схватке с врагом такому шустряку не было бы цены, но в бой он рвался почему-то только словесно. Этот солдатик практически не участвовал в боевых операциях, но за два года получил больше наград, чем Ник - за всю службу. Его имя постоянно мелькало на страницах гарнизонной газеты и несколько раз упоминалось даже столичным телевидением.

Самым большим успехом солдатика оказалась знаменитая речь о том, что юноша для того, чтобы стать мужчиной, должен пройти через войну. Хотя Ник ни с кем не делился своими сомнениями, но считал, что ханурийская ментальность носит гораздо более мирный характер. Отнюдь не как у диких племен, где, чтобы стать взрослым, юноша должен убить льва или жителя соседней деревни. Ник считал достаточно широко известным, что ханурийский подросток становился мужчиной в день, когда выпивал поллитровку сорокаградусной спиртосодержащей жидкости и выкуривал пачку самых дешевых сигарет...

Подвиги солдатика становились все более значительными, и его уже собирались представить к одной из высших наград. Но плох герой, который не отдал жизнь за Родину, и в отсутствие главного замполита его заместитель подготовил все необходимое для подвига... Но старый генерал, вернувшись с объезда дальних баз, пожалел шустрого сопляка, и тот вернулся на Ханурию живым, хотя и без Звезды Героя. Вскоре следом за ним отправился и старик, не получив перед дембелем второй генеральской звезды.

Возможно, капитан вспомнил бы что-нибудь еще из тех давних событий, но он уже давно относился к ним равнодушно, и его быстро сморил сон.

Несмотря на предутренний холод, песок, в котором лежал Ник, оставался довольно теплым, и ему удалось проспать почти до десяти часов. Этот день оказался выходным, и спать можно было до самого вечера. Скорее всего, Ник так бы и поступил, но его побеспокоил шум моторов.

По дороге шла колонна машин. Под прикрытием бронетранспортеров по шоссе ехали крытые грузовики. На каждом из них тент сзади был открыт, а это свидетельствовало о том, что в них везут солдат. В каждый такой грузовик входило до тридцати человек, значит на десяти машинах везли около трехсот. Переднее охранение Ник сосчитать не успел, но в десяти задних бронетранспортерах должна ехать целая рота. Эти подсчеты не обрадовали его, хотя внесли в дело некоторую ясность.

После отдыха он собирался пойти в обход форта Лесной и пересечь предгорную дорогу в сорока километрах к востоку от него. Теперь ему приходилось похоронить эту идею.

За один рейс мимо него провезли около пятисот человек. Конечно, это не так уж много, но вполне достаточно, чтобы перекрыть линией постов по сотне километров в обе стороны от форта Лесной. Но это была не первая колонна, и оставалось неизвестным, сколько еще их может пройти, пока он доберется до намеченной точки.

Единственно, на что ему оставалось рассчитывать - перейти дорогу за фортом Озерный. Получалось, что теперь до точки пересечения предгорного шоссе ему предстояло пройти около ста шестидесяти километров. Потом еще двадцать пять километров - до гор и, возможно, еще пятнадцать - по горам. В сумме получалось приблизительно двести километров.

Двести километров в спокойном темпе можно пройти за сорок часов. Это если идти по асфальту, налегке, с короткими остановками для приема воды и пищи. Если бы не груз за спиной и песчаные холмы под ногами, Ник мог преодолеть такое расстояние за двое суток. Он разделил двести на двадцать семь и получил семь с половиной переходов. Теперь ему придется разделить свои продукты на семь дней. На день получалось совсем понемногу. Возможно, еще сутки придется пролежать у дороги, перед ее форсированием. С учетом этого выходило, что полтора дня Нику придется обходиться вообще без еды. Оставалось утешиться тем, что потом он пойдет почти налегке.

Со стороны шоссе снова послышался шум. Там шла коротенькая колонна из двух грузовиков и четырех бронетранспортеров. Они ехали с частыми остановками, оставляя по одному солдату на каждые триста метров. ,, Ну и дела, - подумал Ник, - а я то думал, что моя слава давно забыта ". Осмотревшись, солдаты начали рыть окопчики. Расстояние до ближнего из них составляло менее километра. Хотя день кончался только через два часа, капитану пришлось собрать свое имущество и перебраться на километр к востоку.

Оставаться у дороги до темноты стало опасно. Навьючивая на себя груз, можно случайно задеть винтовкой о канистру или звякнуть чем-то еще. Но пока солдаты работали лопатами, им было трудно и услышать, и обратить внимание на этот звук.

Вертолеты летали все реже и реже. Создавалось впечатление, что у них кончается горючее. Если на следующий день, после обеда, Ник не услышит ни одной машины, значит послезавтра, или еще через сутки, вертолетчики устроят большую облаву, прочесав широкую полосу вдоль дуги фортов.

Боли в ногах и спине почти прошли, поэтому первые километры пути дались ему довольно легко. В его канистре оставалось еще много воды, но наличие пустого места начало создавать проблемы. Мало того, что, болтаясь при ходьбе, вода раскачивала Ника, она еще и булькала на каждом шагу. Надо было смять канистру, но при закрытой крышке сделать это крайне трудно.

Капитан надел на горловину полиэтиленовый пакет и туго примотал его края. Прислонив канистру к бархану, он несколько раз ударил в ее бок каблуком, пока пакет не надулся. Затем Ник выпустил из пакета воздух и повторил процедуру еще раз. Канистра начисто потеряла товарный вид, но вода в ней булькать перестала.

Время шло к полночи, когда он вдруг вспомнил, что следующий день - День Спасения - главный праздник всех верующих ханурян. Согласно писания, в этот святой день, много лет назад, чтобы избежать поголовного истребления грешников, Господь отдал им на растерзание собственного сына. По способу спасения праздник также назывался Днем Искупительной Жертвы. На взгляд Ника, поступок Господа казался не очень понятным, наверно потому, что сам он так никогда бы не поступил. Но мысль о том, что для искупления грехов негодяев надо убить хорошего человека, очень пришлась по сердцу ханурянам, и было не принято искать в ней логические неувязки.

Наверное и особисты, потроша бедного Хакера а затем науськивая роту на мирный кишлак, тоже приносили свою искупительную жертву. Теперь святой отец отпустит всем убийцам их старые грехи, и с чистой душой они отправятся совершать новые. Ник попытался представить искупительными жертвами безобидного водителя тягача и фигурки, падающие у ангара под его пулями, но что-то не вязалось в его перегретой за день голове, и душа не находила успокоения.

Скоро, приняв святое причастие, солдаты выйдут на большую охоту, и у него не будет недостатка в клиентах. Скоро ему снова придется убивать, а он слишком устал для сверхметкой стрельбы. ,,Укрепи меня, господи, укрепи и направь !" - помолился Ник.

За ночь он несколько раз сбивался со счета, поэтому не мог точно определить - сколько ему удалось пройти. Оценив свои успехи в двадцать семь километров, Ник устроился на отдых. Стояла середина осени, и не было особого риска испечься на солнце. Вертолеты не мешали ему спать и он проснулся только в шестнадцать часов. Периодически местность обшаривалась телеглазом со спутника, поэтому, чтобы не нарушать маскировку, Ник пролежал до темноты.

Его багаж понемногу легчал, но и силы постепенно таяли. ,,Поправив" каблуком свою канистру, Ник снова двинулся в путь. Не сводя глаз со звезды на востоке, он тупо считал шаги, иногда останавливаясь, чтобы сделать очередную метку на карте.

Гл.10

Высокий, седой старик медленно поднимался по тропе, ведущей к вершине горы Акбаш. Путь был привычен, но с возрастом каждый такой подъем давался ему с все большим трудом. Двое стрелков, вышедших одновременно с ним, уже заняли позицию на вершине, а он никак не мог преодолеть и половину пути. Еще двое двигались в ста метрах перед ним, повторно проверяя тропу. Сзади шли трое. Обычно старика сопровождал только один из них, но на этот раз обстоятельства оказались чрезвычайными.

В песках, у предгорий, происходили непонятные передвижения, а их агенты в условленное время не вышли на связь. В пустыне копошился враг, но разведчики, следившие за ним в течении трех дней, так и не разгадали его намерений.

Старик несколько раз останавливался для отдыха и вышел на вершину только за два часа до рассвета. Восстановив дыхание, он встал лицом на юг, туда, где под Большой звездой созвездия Южной Розы мерцали отдаленные огоньки форта Лесной. Старик вытянул руки вперед, обратив их к пустыне. Медленно поворачиваясь справа налево, он, казалось, старался что-то уловить своими ладонями.

На это у него ушло пять минут. Потом старик помолчал еще минуты три и, наконец, сказал :

- В пустыне люди, много чужих людей.

- Они собираются на нас напасть? - спросил один из сопровождающих. Подумав, старик ответил :

- Нет, пока нет. Пока они не собираются нападать. Их силы слишком разрознены.

- Так что же они делают около гор ?

- По пустыне идет человек, они ищут его.

- Неужели столько солдат ищут одного человека ?

- Да, одного, он идет один.

- Мы можем ему помочь ?

- Ему трудно помочь, в пустыне слишком много врагов.

- Он погибнет ? - Перед ответом на этот вопрос старик молчал почти минуту.

- Все мы когда-то умрем...

- В каком месте он должен перейти дорогу ?

- Трудно сказать, пока он идет на восток, вероятно пытается обойти посты.

- Он сможет их обойти ?

- Нет, сети расставлены слишком широко. У него просто не хватит сил...

До рассвета оставалось еще больше часа, когда Ник отсчитал намеченное число шагов, и казалось, что уже пора остановиться. Но он понял, что от усталости его шаги стали короче. Отдохнув, капитан прошел еще полчаса, чтобы набрать намеченные километры. Его движения стали медленными, и маскировку он кончил только на восходе солнца.

Ник еще укрывал голову, когда над пустыней раздался знакомый звук. Через сеть Ник увидел вертолеты. Их было много, и шли они густой цепью. Вряд ли кто-нибудь мог серьезно предположить, что капитан ушел так далеко, и пилоты проверяли местность просто на всякий случай.

Окажись они повнимательней, при такой плотности строя и малой высоте, вполне возможно, заметили бы его наспех замаскированное укрытие. Но, чтобы внимательно разглядывать каждую мелочь, надо сбавлять скорость до минимума, а строй есть строй, его не покинешь без веских причин. Вот уж после этого вылета можно будет предположить, что горючего у вертолетов и правда в обрез.

Подходили к концу пятые сутки безумной охоты. Ник считал такие усилия явно неоправданными для того, чтобы поймать одного человека. Скорее всего, горючее откачано не только из емкостей всех заправок главной базы. Такой наплыв техники должен быстро опустошить хранилища ближайших фортов.

Было непонятно, что же мешает командованию прибегнуть к обычному обману и доложить в генштаб, что Степ уже убит. Естественно, предъявить при этом соответственную фотографию. Оставалось загадкой, на чем будет воевать армия, пока не наладит завод синтетического горючего, и как отнесется центральное командование к столь безрассудным затратам... ,, Неужели некому настучать на Главную Задницу ? Сколько ему еще чудить ? - думал Ник, почесываясь под песком, - может быть тогда бы Рэндера сняли, в конце концов, и прислали на базу нового командующего".

Обычно для таких мероприятий выделялся тяжелый крейсер или линкор, в зависимости от связей новой задницы в генеральном штабе и министерстве обороны. С годами даже сложилась процедура, по которой, в нарушение всех инструкций, для высадки командующего линкор производил посадку на базе, а не отправлял его с орбиты на десантном боте. Чтобы гарнизон сошел с ума от счастья и грохота и проникся уважением к новому командиру...

Изнемогая от усталости, Ник шел ночь за ночью, постоянно преследуемый чувством голода. Капитан все чаще с сожалением вспоминал о том обеде, который не съел на главной базе в свой последний день. Вообще-то, он не был физически слабым человеком, но теперь только его дух - неистребимый дух воина заставлял его жить и делать следующий шаг.

На шестую ночь пути он услышал шум мотора. По невидимой дороге шел грузовик. Усталость дошла, кажется, до последнего края, и пытаясь убедится, что это не галлюцинация, Ник слегка укусил себя за руку. Звук мотора исчез, но вскоре появился вновь. Капитан нажал на часах кнопку подсветки и засек время. Спустя сорок секунд шум затих и опять появился через десять.

В трех километрах от Ника шел грузовик. Он не перевозил груз. На дороге шла смена постов. Похоже, уже не осталось места, где не ждут беглеца.

Накануне вечером он съел последние пять галет, и теперь из продуктов у него осталась одна шоколадка. Ник уже не имел выбора, ему придется пересечь дорогу именно здесь. У него не оставалось возможности предпринять обход следующего форта. Он быстро потерял бы остатки сил и умер в пустыне без постороннего содействия.

До восхода солнца оставалось около трех часов, но не было смысла идти больше километра. Впрочем, следовало поторопиться. Ник добавил хода. Он искал высокое место, с которого можно увидеть дорогу, но попадавшиеся на пути барханы казались очень низкими.

Шум грузовика постепенно затих на востоке, но возобновился через несколько минут. Справа, по ходу, Ник увидел темный силуэт бархана. Приходилось спешить, и, сбросив с себя груз, он побежал вверх по склону. Караул закончил смену постов, и грузовик возвращался без остановок. С гребня бархана были хорошо видны огоньки его фар. Чтобы избежать ошибки, Ник лег на песок и стал следить за движением машины. В секторе около тридцати градусов огоньки двигались по дороге не мигая. Потом они исчезли, хотя шум мотора стих еще не скоро.

В качестве позиции для наблюдения гребень бархана имел ряд существенных недостатков, но гарантированный сектор обзора заставлял с ними смириться. Окажись эта местность ему хорошо знакома, капитан выбрал бы позицию получше, но глупо бродить в темноте перед цепью часовых. Можно было случайно напороться на одного из них, или выбрать место хорошо просматриваемое сразу с нескольких постов.

Несколько раз Ник пытался подсчитать в уме, какое расстояние грузовик проходит за сорок секунд, но в голове что-то не срабатывало, и он никак не мог прийти к конкретному результату. В общем, получалось не так много, чтобы переться напролом, не выяснив точного расположения часовых.

Перед рассветом Ник зарылся в песок и постарался спрятать голову. В основном он надеялся не на маскировку, а на значительное расстояние до постов, на мелкие вихри песка, поднимаемые ветром на гребнях, и знойный воздух, лишающий предметы определенных очертаний.

На восходе солнца грузовик появился вновь. Посты были выставлены около недели назад, и смена часовых шла упрощенным способом. При приближении грузовика солдаты заранее выходили из окопчиков на дорогу, где и происходила смена. В секторе обзора оказалось четыре поста, а часовые менялись через каждые два часа.

Все посты находились за дорогой. Это вызывало предположение, что перед ней вспахана полоса. До дороги оставалось около двух километров. Сколько Ник не смотрел, так и не смог разглядеть контрольной полосы. Скорее всего, за неделю она ни разу не обновлялась. Хотя в последние дни не было сильного ветра, слабый в дневные часы дул почти непрерывно, перегоняя многие тонны мелкого песка. Возможно поэтому, разглядеть полосу так и не удалось.

Песок проникал везде, и каждый вечер Ник вытряхивал его из своей одежды. Постепенно ему стало казаться, что песок не только в карманах и обуви, а пробрался уже вовнутрь, понемногу заполняя кишечник, легкие и даже черепную коробку. Сходить с ума было рано, и Ник надеялся, что это пройдет, когда ему удастся окунуться в воду или просто помыться.

Он пронумеровал посты и пригляделся к рельефу. Между третьим и четвертым постами находилось довольно ровное место, но и промежуток между ними выглядел несколько больше. При смене часовых Ник проверил свое предположение по секундомеру. Оно оказалось верным. Хотя открытое место представлялось малоподходящим для перехода, песок лучше всего мело именно по нему. В полдень, во время подхода грузовика, Ник сполз с бархана по его обратному склону. Ему казалось, что голова вот-вот испечется на солнце, и он едва дождался очередной смены.

В наступивших сумерках капитан открыл свою канистру. В ней оставалось еще около четырех литров. В пустыне не принято бросать или транжирить воду, но нести канистру дальше не представлялось возможным. Он выпил сколько смог. Затем, раздевшись, Ник с удовольствием помылся, бережно расходуя каждую пригоршню воды. Он сразу почувствовал себя посвежевшим, и даже голова стала работать немного лучше.

Капитан спрятал канистру в песок, потом разобрал и тщательно почистил свое оружие. Из куска маскировочной сети он сделал большой балахон, закрепив его к шлему так, чтобы объективы прицельной системы и глаз лазерного дальномера оказались напротив большого отверстия. В продуктовом ранце осталось двенадцать баночек воды, по треть литра каждая. Ник рассчитывал преодолеть остаток пути за три ночи, и этого запаса ему, в принципе, должно было хватить.

Он двинулся в путь, когда до смены постов оставалось около сорока минут. Чтобы не смотреть все время на компас, Ник выбрал для ориентировки одну из северных звезд. Он шел неторопливо и осторожно. Самой большой опасностью было выйти к дороге раньше срока и столкнуться там с одним из часовых, или попасть под свет фар караульного грузовика.

С запада донесся шум мотора. Сначала он был едва слышен, но, приближаясь, постепенно усиливался. Машина прошла в двухстах метрах, остановившись всего на сотню левее того места, где лежал Ник. Пользуясь шумовым фоном уходящего грузовика, он сместился на сто пятьдесят метров к востоку, чтобы оказаться точно между двух постов. Теперь ему оставалось только ждать следующей смены.

Через два часа, когда шум приближающейся машины стал достаточно сильным, капитан прошел сто метров к дороге и распластался на песке. Параллельно шоссе скользило большое световое пятно. Это дополнительная фара проверяла местность. Скользнув своим краем по маскировочному балахону, пятно двинулось дальше, а Ник пополз к дороге наперерез грузовику. Когда машина проехала, он вскочил и, пробежав полста метров, пошел, стараясь ступать как можно мягче.

Вспаханная полоса должна была проходить рядом с дорогой и, хотя ее изрядно занесло песком, Ник постарался не оставить на ней глубоких следов.

В двухстах пятидесяти метрах происходила смена часовых. Фары грузовика давали широкое световое пятно. Чтобы не оказаться замеченным на его фоне, едва перейдя дорогу, Ник снова пополз. Он полз до тех пор, пока свет фар не скрылся за одним из барханов. Тогда Ник встал и почти спокойно прошел еще сто шагов, пользуясь временем, в которое глаза часовых еще не привыкли к темноте, а работающий мотор продолжал создавать подходящий шумовой фон.

Можно было идти и дальше, но он не хотел рисковать и снова лег, дожидаясь грузовика. Приходилось учитывать ежедневную накачку часовых свежей бдительностью. Ведь им каждый день объясняют, что именно в эту ночь и именно на этом участке Степ попытается перейти дорогу. Это уже не должно вызывать у большинства солдат ничего, кроме зевоты, но можно было нарваться на наивного и бдительного придурка. На одного из тех, которые попадались почти в каждом взводе.

Ждать пришлось недолго. Спустя десять минут показались фары грузовика, а пока шум его мотора затихал вдали, Ник прошел еще около сотни метров. Он находился уже достаточно далеко за линией постов и мог продолжить путь без особых предосторожностей.

Его импровизированный балахон мешал при ходьбе. Пройдя километр, Ник снял с себя сеть. Он доел последний кусочек шоколадки и выпил баночку газировки. Это дало ему поддержку, хотя, в основном, моральную. Передохнув, Ник направился в сторону гор. До предгорий на этом участке оставалось немногим более двадцати километров. Капитан рассчитывал их преодолеть еще до восхода солнца.

Оставалось помолиться об утреннем ветре, чтобы он замел следы у дороги. Через три часа хода почва стала каменистой, и приходилось смотреть под ноги, чтобы не запинаться о камни. Время подгоняло, и Нику пришлось идти без остановок до самого рассвета. Ветра не было, а это означало, что его следы, если не в восемь, то в десять часов, могут быть замечены при очередной смене постов. ,, Черт побери, - подумал Ник, - ветра нет, но отчего у меня так замерзла спина ? "

Небо начало светлеть в обычную пору, но рассвет застал Ника врасплох. Он уже давно шел по каменному крошеву и не представлял, где сможет спрятаться после восхода солнца. Одиночные крупные камни, иногда попадавшиеся на его пути, не могли служить даже ненадежным укрытием. Ему оставалось надеяться, что на рассвете он все же увидит подходящее место.

Впереди был короткий крутой подъем. Судя по карте, рельеф за ним должен измениться. Среди прочих неровностей появятся россыпи валунов, спрятавшись между которых, можно остаться незамеченным. Темнота быстро отступала, открывая взору каменистые холмы. До конца подъема оставалось уже немного, когда метрах в семи перед Ником пушечная очередь вздыбила склон стеной разрывов.

Взрывной волной, тучей щебня и мелких осколков капитана сбило с ног и отбросило вниз по склону. На несколько секунд он потерял сознание, но быстро очнулся. В голове у него стоял гул, перед глазами колыхалась серая муть. Это продолжалось несколько секунд, и скоро муть начала рассеиваться.

Ник медленно поднял голову. Он лежал на спине, вниз ногами по каменистому склону. На расстоянии семисот метров неторопливо двигался броневик. Капитан дал шлему максимальное увеличение. Совсем рядом, покачиваясь на камнях, медленно приближалось стальное чудовище, не сводя с него черного зрачка скорострельной пушки.

Сейчас замигает огонек, и его душа печальной птицей пролетит над зелеными холмами родной Ханурии. ,, Прощай, Лу ! Прощай, Лу!! Прощай, Лу!!! Дай бог тебе не увидеть меня мертвым ! "

Но броневик не стрелял. Нику не приходило в голову, что убивший его может потерять столько щедро обещанных благ. Конечно, наградить не забудут в любом случае, но, если не удастся захватить его живьем, почести окажутся гораздо скромнее.

Ник не мог знать, что уже больше двадцати вояк, ободренных обещанной несуразно большой наградой, уже обделались, доложив о его обнаружении. Он не знал, что уже трое солдат, потерявших от перегрева ориентировку в пустыне, были по ошибке застрелены, а еще пятеро - основательно искалечены.

Гул в ушах стал постепенно распадаться на отдельные звуки, звуки складывались в слова и, постепенно очухиваясь, Ник начал понимать обращенные к нему фразы.

,,Майор Николас Степ ! - визжал от счастья незнакомый молодой голос, Сдавайся ! Получишь сухарь и стакан свежей воды ! " Без сомнения, это был офицер, ни у одного сержанта не хватило бы наглости...

Сопляку улыбалась сама судьба. Улыбалась во весь рот своей ослепительной белозубой улыбкой. Ему улыбалось звание героя, очередная звездочка на погонах и гарантированная дальнейшая карьера. И все это - без малейших усилий! Просто он оказался в нужном месте, в нужное время, и разумеется - не по своей воле. Его отправили занять эту позицию, естественно, не спрашивая согласия. Наверняка, у него даже не хватило смелости сказать командиру, что ждать здесь нет смысла и надо сместиться километров на семьдесят к западу.

,,Полковник Николас Степ!" - продолжал заливаться невидимый шутник. Вероятно, он считал, что, прослушав запись, штабники надорвут от смеха свои животики и по достоинству оценят его юмор : ,,Сдавайся, мы будем подарить тебе жизнь и похлебка!" Он явно старался выразиться как можно смешнее : ,, Генерал Николас Степ ! Бросай оружие ! Главная база ждет Вас с цветами и оркестром ! "

Дикая злоба темной волной начала подниматься в душе Степа. Какой-то пацан, без малейших усилий, собирался получить то, к чему он безуспешно шел восемнадцать лет. Теперь этот юнец сделает себе карьеру за его счет и сможет до конца жизни, после каждого стакана, рассказывать о том, как геройски он взял ,, Бешеного Ника ".

Желание убить - самое сильное из человеческих желаний, быстро овладело капитаном начисто вытеснив страх, воспоминания о Лу и все прочие мысли. Да, сейчас он убьет. Он прикончит щенка, даже если для этого ему придется лизнуть его вонючую грязную задницу. Где-то, по краю сознания, промелькнула мысль о его, Степа, офицерской чести, но тут же исчезла, как воспоминание о давно отмершей условности.

В маленьком карманчике, на левом рукаве куртки, находился пенал с пятью капсулами. На армейском жаргоне их называли ,, Колеса храбрости ". По одной штуке их выдавали офицерам перед началом боя или на каждый день сопровождения. Это был любимый десерт лейтенанта Уиллера и постоянный источник доходов Степа. Лейтенант, наверно, не знал, что многие уже сбрендили от этих ,, колес ". В отличие от заурядной наркоты, которой приходилось обходиться рядовому составу, упомянутые пилюли обладали хорошим общестимулирующим действием. Сильный организм мог выдержать четыре капсулы сразу. Пятое колесо всегда было лишним. Никакое сердце не в состоянии выдержать такой нагрузки.

Медленным движением Ник поднес правую руку к левому рукаву и выкатил три пилюли на ладонь. Потом, дождавшись, когда броневик качнется на невысокой каменной гряде, незаметно сунул их себе в рот. Он сразу почувствовал себя лучше, и даже несколько осколков, впившихся в кожу, перестали ему досаждать.

Машина медленно надвигалась на него. Бронетранспортер четвертой серии с экипажем из трех человек и десантным отделением еще на восемь. Вооружен автоматической пушкой калибра двадцать три миллиметра и спаренным с ней шестиствольным пулеметом. Лоб и борта защищены двухслойной броней, выдерживающей кумулятивную гранату ручного гранатомета.

Любой ,,букварь" знает, что штурмовая винтовка совершенно бесполезна против такой машины. Но Ник считал, что если противник достаточно самонадеян и неопытен, а при этом хоть немного глуп, от него можно найти подходящее ,, лекарство ".

Капитан повернул большим пальцем рычажок предохранителя и посмотрел на панель индикации. Четыре маленьких бусинки горели спокойным зеленым огнем винтовка не повреждена, все системы в норме!

Ник сделал несколько неуверенных движений ногами, изображая то ли конвульсии, то ли попытку отпихнуться от надвигающегося видения. Издевательский хохот в наушниках свидетельствовал о полной удаче дешевой уловки. ,,Ноги в норме! Похоже и позвоночник тоже цел." Потом он сделал вид, что пытается безуспешно приподнять винтовку, чем вызвал очередной приступ злорадства неизвестного юного героя.

С третьей попытки капитану все же удалось приподнять ствол и дать короткую очередь. Очередь всего из пяти выстрелов. Пули летели как попало, поднимая фонтанчики пыли и мелкого щебня, но пятая попала точно в маленький черный камешек, лежавший в десяти метрах от его левой ноги. После этого он уронил оружие, и ствол уткнулся в грунт.

При этом произошло то, что невозможно разглядеть из движущегося броневика. В руках у Ника был пустынный вариант штурмовой винтовки и, повернув рычажок предохранителя, он перекрыл канал ствола электромагнитным клапаном, спрятанном в дульном тормозе. Ничего не попало в ствол, и оружие не потеряло своей точности.

Стрелять по броне представлялось бессмысленным, но у машины имелись глаза - объективы девяти телекамер. Одна стояла рядом с пушкой, остальные предназначались для кругового обзора. Прицельное попадание в двадцатимиллиметровые объективы считалось маловероятным, а от случайных повреждений их защищали триплексы.

Дополнительной страховкой являлось то, что, при попадании пули в объектив, через ноль целых две десятых секунды автоматика вставляла резервное стеклышко. Запасной триплекс имелся всего один, но для того, чтобы он полностью потерял прозрачность, в него должны попасть не менее двух пуль.

Ник разделил в уме шестьдесят на ноль два и секунд за пятнадцать получил точный результат - ровно триста. С учетом погрешности автоматики броневика и регулятора стрельбы своей винтовки, он выбрал темп - двести пятьдесят выстрелов в минуту.

До броневика оставалось всего двести метров. Все, кто ехали в нем, были уверены, что их ждут правительственные награды, а в этом и состоит Высшая Справедливость. Раненый человек, лежащий на склоне, казался совершенно беззащитным перед грозной бронированной машиной. Правда, командир батальона уже неделю рассказывает о нем всякие сказки, но в таких условиях надо ли вспоминать о глупой болтовне.

Они думали, что их ждут награды, но ошибались. Их ждала только смерть, равнодушно глядя на них через дульный срез винтовочного ствола. До броневика оставалось еще больше ста пятидесяти, но Ник считал почти решенным этот вопрос. Он уже знал, как сделает ЭТО. Капитан гадал в основном о том, что командир машины сообщил в штаб и соседним броневикам.

Вряд ли он рискнул доложить, что перед ним именно Степ. Скорее всего, таких сообщений за неделю облавы поступило больше, чем достаточно. На месте Ника мог оказаться обычный мятежник, переодетый в военную форму, или просто заблудившийся солдат. Даже если молодой командир доложил в штаб именно о Степе, вряд ли там серьезно отнесутся к этому сообщению. Но если в ближайшее время он не выйдет на связь, то в течении получаса надо ожидать, по крайней мере, один боевой вертолет. Могут подъехать и соседние машины, хотя для этого им потребуется особый приказ.

Броневик едва ехал, и это сильно нервировало Ника. Еще не хватало, чтобы он остановился метрах в семидесяти или ста. ,, Давай, ну ползи же, ползи ! " - мысленно уговаривал его капитан. Шутник замолчал, вероятно его озадачила бессловесность и почти полная неподвижность Степа. Похоже, он уже начал переживать, что немного перестарался, а капитан сдохнет, не доехав до главной базы, и даже - до ближайшего форта.

Броневик подходил все ближе и ближе. Семьдесят, шестьдесят, пятьдесят... ,, Ну давай, еще, еще, только не останавливайся ! " - молил его Ник. В сорока метрах от его правой ноги, в двадцати - слева от курса броневика, плавное закругление склона переходило в невысокий, всего в три метра, обрыв. Только в едущей снизу машине не могли видеть этого.

Их разделяло всего тридцать пять метров, и тянуть время уже не представлялось возможным. Стрелять надо было именно в движущийся бронетранспортер. Ник неуверенно поднял винтовку, но молодой офицер не успел рассмеяться.

Три пули с интервалами всего в четверть секунды попали в объектив, установленный рядом с пушкой. Конечно, можно переключить компьютер наведения на систему обзора, а снижение точности скомпенсировать увеличением расхода боеприпасов. Но для того, чтобы открыть огонь, командир машины должен сначала проститься с своей прекрасной мечтой, а после - успеть осознать смертельную угрозу собственной шкуре.

Чуть опустив ствол, Ник обстрелял сначала левую, а потом и среднюю лобовую камеру. На два объектива у него ушло три секунды. Стараясь поймать Степа правой камерой, броневик резко повернул влево, но, получив в объектив три пули, полностью потерял передний обзор. Чтобы воспользоваться камерами правого борта, машине пришлось продолжить поворот.

Возможно, экипаж уже находился в шоке, но нельзя было ждать когда он придет в себя. Ник вскочил, и, стреляя на бегу по крайней бортовой камере, поспешил к броневику. До него оставалось уже меньше тридцати метров. Пока капитан пробежал первые десять, он успел сделать три удачных попадания в первый бортовой объектив. Командир машины, наконец, начал понимать ситуацаию, и беспорядочно мотающаяся пушка дала длинную очередь. Снаряды разорвались далеко сзади, и вторую бортовую камеру Ник поразил почти в упор.

Стараясь оторваться, водитель нажал на газ. Капитан хотел выстрелить в задний объектив, но передние колеса уже доехали до обрыва... Машина рухнула с трехметровой высоты, грохнувшись носом в каменистую ложбину. Двигатель заглох, и треть корпуса почти вертикально стоящего броневика осталась торчать над краем обрыва.

Ник попробовал задний люк, но его еще не успели отпереть, и он не поддавался. Примостив у замка ручную гранату, капитан спрятался за днищем машины. Ощущение при взрыве оказалось не из приятных, но люк открылся без особых проблем.

В десантном отделении находилось четверо солдат. Они еще не очухались от удара о переднюю переборку, и Ник обошелся четырьмя одиночными выстрелами. Приходилось торопиться. Спустившись вовнутрь, он освободил от тел дверку отделения экипажа. У всех троих головы уже были разбиты, но, во избежание неожиданностей, капитан выстрелил еще трижды.

Он не стрелял очередями, но не из экономии боеприпасов. Ник собирался немного проехать и действовал по возможности аккуратно, чтобы не залить кровью сиденье водителя. Он растолкал тела и завел двигатель. Колеса крутились, но броневик не двигался с места. Ник добавил оборотов до максимума. Проскрежетав задним бортом по каменистому склону, машина сползла в ложбину. Броневик принял горизонтальное положение, но совершенно не слушался управления и, проехав несколько метров, уткнулся в противоположный склон.

Ехать дальше было явно нельзя, но в машине можно найти много полезного. Пользуясь тем, что перед оказался немного приподнят, Ник легко вытащил трупы через задний люк. После первого из них на полу осталась красная дорожка, и остальные шестеро пошли как по маслу.

Капитан извлек из НЗ банку тушенки и быстро съел половину. Съесть банку тушенки за один раз - была его заветная мечта уже три дня, но Ник остановился и нашел ящик с инструментами. Вынув нужный ключ, он залез на крышу броневика и снял с прицела испорченный триплекс. Затем капитан сел на место наводчика и протер от крови прицельный экран.

Проверив систему наводки и работу пушки, он спокойно покончил с тушенкой. Потом Ник достал еще одну банку, но вовремя остановился и положил ее в свой ранец. Он быстро запасся продуктами и, немного подумав, заменил свой ранцевый магазин на совершенно полный.

Все было хорошо, только немного досаждал писк в валявшихся на полу наушниках. Кто-то далекий упорно добивался связи с убитым лейтенантом, но тот уже находился снаружи вместе со своими солдатами. Ник посмотрел на часы. С момента открытия люка прошло ровно пятнадцать минут.

Предполагая, что у него еще осталось время, капитан быстро снял куртку и повыдергивал из груди воткнувшиеся в кожу осколки. Затем он смазал раны дезинфектором из аптечки броневика.

В штабе облавы уже должен подняться переполох, и в любой момент могли появиться гости. Конечно, это была далеко не первая тревога, а запасы горючего уже подошли к концу, поэтому большой делегации ожидать не приходилось.

Ник еще не знал, что за неделю мятежники несколько раз беспокоили посты в предгорьях, и с каждой стычкой воздушные силы расходовали горючее с все большей неохотой.

Едва он успел одеться, как услышал звук приближающегося вертолета. Чуть приоткрыв верхний люк, Ник следил за его прибытием. Был большой соблазн выбраться наружу и поползать между покойников, корчась на глазах у пилота. Но боевую машину таким способом можно посадить, только притворившись раненым генералом. Вызвав медиков, вертолет мог отвалить к горам, на расстояние недостижимое для пушки.

Машина приближалась, но капитан не торопился стрелять. Пусть пилот сначала увидит трупы, пусть подлетит поближе, чтобы лучше их разглядеть. Вертолет сбавил ход и почти завис. Сейчас пилот вызывает штаб и докладывает обстановку... Теперь пора !

Ник дал длинную очередь из пушки. Сто метров, это почти в упор. Снаряды легко пробивали тонкую броню и рвались внутри фюзеляжа. Мелкие обломки и крупные фрагменты конструкции падали вниз в столбе пламени от брызг горящего топлива. Из передней части вывалилось и исчезло в огне нечто бесформенное, напоминающее большую рваную тряпку...

Вертолет развалился почти весь, остался только самый верх с вращающимся винтом. Казалось, что огненный столб надежно поддерживает его, но нет, плоскость вращения начала клониться вперед, и, отвалившись от остатков машины, винт огромным крестом воткнулся в грунт. Такой ориентир показался Нику излишним. Прицелившись еще раз, он выстрелил в опорную лопасть. Прихватив оружие и продукты, капитан вылез из броневика.

На триплексах обзорной системы остались его автографы. Конечно, мало кто из молодых офицеров знал его почерк, но старым штабным крысам он был хорошо известен. Отойдя метров на двадцать, Ник обстрелял броню рядом с объективами, оставив на ней множество мелких царапин, чтобы не возникло подозрений на сверхметкую стрельбу. Вряд ли кто-нибудь будет проводить подробное расследование, а для беглого осмотра такой уловки вполне достаточно.

Сделав полсотни выстрелов, капитан поспешил к не взятому с первого раза склону. В большом костре из вертолетных обломков с грохотом рвались снаряды, провожая его праздничным фейерверком. Оглянувшись в конце подъема, он увидел пыльный шлейф, поднятый идущим с востока броневиком. Еще один должен двигаться с запада, но пока его еще не было видно.

Как не спеши, от машины не убежишь. Нику оставалось надеяться, что его преследователи задержатся, подыскивая скрытые пути к брошенному броневику. Это вызовет задержку минимум на десять минут. Вряд ли они возьмут этот подъем, и на обходной маневр уйдет еще четверть часа. Плюс время подхода, плюс пять минут на переговоры со штабом и получение директив. Итого получалось, что погоне не добраться до него раньше, чем через тридцать пять минут. Но радоваться было нечему, вертолеты могли прилететь гораздо раньше.

За подъемом открывалось холмистое плато, местами усыпанное крупными валунами. Прекрасное место, чтобы спрятаться и спокойно проспать до вечера, если бы Ник преодолел подъем затемно и не был замечен экипажем броневика.

Крепкий утренний сон мог сослужить хорошую службу покойным парням и посодействовать капитану Степу. Он прошел последнюю линию постов, и дальше уже не оставалось никого, кроме мятежников. Теперь должен появиться новый заслон.

В чистом утреннем воздухе были отлично видны горные цепи. Их четкие контуры еще не размыло полуденное знойное марево. Казалось, что горы совсем рядом, ближние из них - едва не на расстоянии вытянутой руки. Но Ник хорошо помнил карту и понимал, что это - оптический обман, а до края горного массива остается еще почти десять километров. Там его уже должны ждать. Должны ждать мятежники. Ждать, чтобы спрятать его в одном из своих хитрых, выдолбленных в скалах укрытий. Спрятать до тех пор, пока последний солдат не покинет район облавы.

Тагам уже пора собрать достаточно информации и точно знать, за кем и по какой причине гоняется вся эта свора. Но близость гор была обманчивой. Из-за поднятой тревоги они стали почти недостижимы. Сейчас ему не пробежать десять километров, да и нет у него этих шестидесяти минут.

Ник посмотрел график спутников. Спустя четверть часа он окажется в зоне видимости одного из них.

Согласно карте, чуть больше двух километров к западу, в сторону гор должна проходить узкая извилистая лощина, вроде сухого русла. Бежать на север не имело смысла. Скоро на этом пути армия выставит цепь солдат, поэтому сухое русло представлялось Нику единственным путем для продолжения маневра.

Он устремился к лощине по кратчайшему маршруту. Груз продуктов и оружия не позволял развить значительную скорость. На два километра капитан потратил целых одиннадцать минут. Эти два вымотали его, как добрые шесть, и, упав в расщелину, между камней, он долго не мог отдышаться.

В расчетное время вертолеты не появились, но в стороне оставленного им бронетранспортера скорострельная пушка дала пару коротких очередей. Никто и не собирался оставлять утреннее происшествие без последствий, а задержка вертолетов легко объяснялась присутствием спутника. Спутник выгодно отличался от остальных средств поиска тем, что был не виден и не слышен. Он мог обнаружить беглеца тогда, когда тот этого совсем не ожидал.

Через несколько минут капитан восстановил дыхание и залпом выпил баночку воды. Раздался гул группы вертолетов, но спутник еще не ушел, и Ник не рискнул высунуться, чтобы определить точное место высадки десанта. Судя по направлению и силе звука, вертолеты садились приблизительно в трех километрах к северо-востоку, то есть на трассе его кратчайшего пути к горам.

Чтобы определиться точнее, надо было выбираться из укрытия и осматривать окрестности. Но это уточнение не стоило потери драгоценного времени. Ник помчался по лощине, рискуя потерять остатки сил и здоровья. Приходилось торопиться. В любой момент безопасный путь мог обернуться смертельной мышеловкой.

Солнце поднялось еще невысоко, и крутые склоны пока давали тень. Через пять минут капитан снова услышал вертолеты, но, не найдя подходящего укрытия, продолжал бежать. Один из них не сел и, быстро приближаясь, летел в сторону Ника. Прижавшись к склону, он спешно помолился, чтобы его не заметили.

Не долетев двухсот метров, вертолет повернул и начал описывать круги над местностью. Пока он сделал круг, капитан продвинулся еще на двести метров и спрятался между двух крупных валунов. Вертолет мог блокировать его передвижения, но худшие опасения не оправдались. Экономя горючее, он сделал всего несколько кругов и сел около десантных машин.

Солдат высадили к северо-востоку от Ника. Путь на север пока оставался свободным, и он продолжил свой бег. Действие пилюль еще не кончилось, и за следующие семь минут капитан преодолел около полутора километров. У него оставались силы еще минуты на три, но подходил очередной спутник. Добравшись до крупных валунов, Ник притворился одним из них.

Один из приближающихся с юга вертолетов подлетал все ближе и вскоре сел за соседним холмом. До ухода спутника оставалось около двух минут, но Ник покинул свое укрытие и побежал дальше, чтобы добраться до ближайшего поворота раньше, чем солдаты выйдут к краю лощины. Потом, пережидая взлетающий вертолет, он сделал короткую остановку и продолжил маневр. До гор оставалось еще около пяти километров, но склоны уже не давали тени, а рваный бег вымотал его почти полностью.

По звуку Ник приблизительно определил число посадок десантных вертолетов. Общее количество привезенных солдат должно составлять около батальона. Примерно треть будет занята в оцеплении и боевом охранении. В распоряжении остальных двухсот бойцов оказалось холмистое пространство, заваленное крупными валунами, площадью от восьми до десяти квадратных километров, и нестерпимый полуденный зной. В зависимости от согласованности и тщательности прочесывания, для выполнения задачи им требовалось от полутора до двух с половиной часов.

Степ выбрался из лощины и попытался осмотреть местность. Вокруг по-прежнему была пустыня, но песок в ней заменили крупные и мелкие камни. Пустыня уже успела нагреться. Восходящие потоки горячего воздуха причудливо оживляли пейзаж, заставляя шевелиться валуны и размывая их очертания.

Ник хорошо видел стоящие в полутора километрах вертолеты. Дальше, за ними, в нескольких сотнях метров колыхалась какая-то длинная серая лента. Он разглядывал ее с максимальным увеличением и не мог понять, что же создает такой странный оптический эффект. Но вдруг в середине ленты видимость на секунду прояснилась, и она разделилась на ряд вертикальных черточек, предоставив капитану ясный ответ.

Грузовики подвезли к предгорьям достаточно много солдат, и через пятнадцать минут они закончат прочесывание. То, что произойдет потом, оказалось понятно вплоть до деталей. Поднимутся вертолеты и высадят десант на подножиях гор. Несмотря на полуденную жару, солдаты прочешут пустыню вплоть до ближних склонов. Вполне возможно, они пройдут как раз по тому месту, с которого Ник проводил свои наблюдения.

Он перебрался через лощину и, пользуясь закрытым холмом пространством, добежал до кучи валунов. По расчетам, в его распоряжении оставалось около десяти минут, но, вероятно, решение было принято раньше, и Ник услышал шум взлетающих вертолетов. Из-за камней он видел, как три десантных машины полетели к горам. Конечно, полроты солдат это не очень много, но вполне достаточно, чтобы держать под наблюдением пространство шириной хоть в тридцать километров.

Проводив взглядом вертолеты, Ник спешно осмотрел россыпь валунов. Ему пришлось прилично попотеть, чтобы, перекатив несколько крупных камней, приготовить себе надежное укрытие. Он не мог позволить себе роскошь болтаться по пустыне днем, с риском получить солнечный удар.

Конкурировать с двумя батальонами пехоты у него не имелось возможности. Потому что, во-первых, солдаты должны превозмочь любые трудности; во-вторых: даже если одна половина из них завалится под солнцем, другая все равно доплетется до гор, выполнив свою боевую задачу. Ника было некому подстраховать, и если он упадет, его задача окажется безнадежно провалена.

Солдаты шли густой цепью. Они преодолели не более семи километров и еще не успели устать. Попадись Ник на их пути, то, вполне возможно, они смогли бы его обнаружить. Солдатам предстояло пройти в сотне метров к востоку от него, а форсированная им лощина являлась ориентиром, ограничивающим западную сторону зоны прочесывания.

Пехота была еще свежей, но уже не настолько, чтобы проявить инициативу и, перебравшись через лощину, пошарить по ее противоположной стороне. Дойдя до гор, она, скорее всего, сразу повернет обратно, взяв для прочесывания гораздо более широкую полосу. Цепь потеряет свою густоту, а от ее свежести не останется даже следа.

Представлялось заманчивым, переждав облаву, продолжить путь и, пока солдаты вернутся от гор, сместиться на пять километров к западу. Но существовал риск оказаться замеченным, да и особого смысла в смене позиции не имелось.

Все равно противник расширит зону поиска, исходя из максимальной скорости его передвижения, а Ник впустую потратит остатки сил.

Оставалось только затаиться и ждать, пока ситуация не прояснится, и можно будет предпринять рассчитанные и точные действия. В целом, его позиция не казалась особенно удачной, а зубцы ближних гор очень походили на взведенную деталь волчьего капкана. Но капитан пока не собирался впадать в отчаяние. Запас продовольствия, прихваченный из броневика, давал ему возможность - попытаться пересидеть преследователей.

Продуктов, как и воды, Нику вполне должно было хватить на три дня, и экономить их он больше не собирался. Лежа в своем тесном укрытии, он слышал голоса командиров, злобными криками подгонявших плетущуюся по пустыне пехоту. Сама цепь, и даже ее край, прошли от него в доброй сотне метров.

Когда солдаты высаживались из грузовиков, поллитровые фляжки, висевшие на поясе каждого из них, были полны водой. Возможно, им дали напиться перед высадкой из машин. Вряд ли парням удалось поживиться водой в десантных вертолетах, и Ник хорошо представлял их мучения под палящим солнцем. Он не мог их убить, он мог их только пожалеть.

Через полтора часа солдаты дойдут до гор, и никто не доставит им туда воду, еду и все необходимое для ночлега. Скоро большая их часть вернется к грузовикам, прочесав при этом довольно широкую полосу. Можно было попытаться спрятаться на уже проверенной территории, так как при обратном прочесывании ей будет уделено наименьшее внимание. Но Ник чувствовал себя слишком уставшим, чтобы тратить силы в поисках минимальной выгоды. Да и это укрытие оказалось достаточно хорошим. Кроме того, теперь, измученной жаждой пехоте придется идти на солнце, и особой внимательности ожидать от нее уже не приходилось.

Мечта спокойно поесть не была утрачена, и Ник извлек из ранца часть продуктовых запасов. Конечно, для доброго пикника ему не хватало пения птиц и звенящего ручья. Ни о каком спокойствии не могло быть и речи, но желудок, раззадоренный банкой тушенки, страстно требовал продолжения. В каменной норе оказалось буквально не повернуться, но голод сильно донимал капитана. Мысль об обеде оказалась настолько хороша, что он пренебрег не только мелкими, но и крупными неудобствами в виде каменных углов, впивавшихся в его бока при каждом движении.

Хотя раны разболелись довольно сильно, накопившаяся усталость и полный желудок взяли свое, и Ника быстро сморил сон. К действительности его вернул топот ботинок. Солдаты прошли совсем рядом, но им стало уже не до подробных поисков, и, по возможности, они постарались просто обойти кучу камней.