Союз нерушимый

Глава 1

Новиков

Заволжская степь. Чуть всхолмленная равнина от горизонта до горизонта. Редкие балки и русла высохших на лето речек, по берегам которых жались небольшие рощи. Медово-терпкий запах степного разнотравья. Стелящиеся по ветру метелки ковыля. Кружащийся в вышине коршун, а может и ястреб-перепелятник. И тишина. Такая тишина бывает только в степи. Ты слышишь только ветер и шепот травы. Даже твое дыхание нарушает эту тишину. Вносит в неё диссонанс. И невольно пытаешься совместить несовместимое — дышать полной грудью, и делать это так чтобы тебя не было слышно. Древняя степь, помнящая кочевников и лихие ватаги казаков, никогда не знавшая плуга и сохи.

Новиков стоял на вершине небольшого холма и упивался открывшейся красотой. К предстоящим учениям все было подготовлено и осталось немного времени, чтобы вот так постоять и посмотреть на волшебную и завораживающую красоту степи. В кои-то веки просто посмотреть. Смотреть, любуясь и восхищаясь, а, не оценивая как местность. Видеть красоту, а не рубежи развертывания и маршруты движения. Смотреть глазами, а не через оптику бинокля или командирской башенки. В конце концов, просто стоять и не бояться пули снайпера или шального снаряда. После года проведенного в Китае, участия в составе «ограниченного контингента советских войск» в кровавой мясорубке Японо-Китайской войны, начинаешь ценить такие минуты. Уже больше месяца как он вернулся в Союз, а война не отпускает. Вот разве что в такие минуты. Стоило только вспомнить! И опять навалилось, закрутило и норовило утащить в пучину воспоминаний. «Хватит! Не сейчас. И вообще, пора свои эмоции подчинить разуму». Но донесшийся откуда-то запах гари не позволил осуществить сии благие намерения. Проклятый Китай!

Направленный приказом Фрунзе в 1936 в академию бронетанковых войск, окончить её Новиков не успел. Слишком стремительно стали разворачиваться события в Китае. Слишком большие силы и деньги были задействованы. Война становилась неизбежной. И поэтому половина их курса была отправлена в Маньчжурию и Монголию. Как не парадоксально для него это звучало, но назревал конфликт на реке Халхин-Гол. Вот только роль агрессора на этот раз отводилась не Японии, а Китаю. Но не получилась у китайцев эта авантюра. Еще раньше полыхнуло на Юго-востоке. Началась Китайско-Японская война.

Да, такого он не ожидал, и к такому не готовился. После первого года жесткого, война все-таки, противостояния, началась настоящая кровавая вакханалия. Чертовы британцы и америкосы! Они накачали китайцев оружием и понагнали туда кучу советников. Ощущая за собой такую поддержку, да еще и разделавшись с Красной армией Мао, Чан Кайши совсем слетел с тормозов. Почти десятимиллионная армия против восьмисот тысяч японцев и пятидесятитысячного Советского контингента. Правда, теперь уже стотысячного. Побеждали китайцев только за счет технического и организационного превосходства. Да и бойцы, после того как своими глазами увидели, что творят китайцы с пленными, взялись за дело по настоящему. Там где проходили советские полки и бригады, пленных не было. А японцы, нежностью к врагам никогда не отличались. Особенно после налета на Шанхай китайской авиации. Да какой там китайской, хоть себе надо говорить правду — британской и американской. Там погиб кто-то из членов императорской семьи. Японцы восприняли это как оскорбление, нанесенное своему императору, и поклялись смыть оскорбление кровью врагов. Ну а мы им в этом благородном деле пособили. И еще поможем.

«Ну, все, все! Сказал же себе — хватит. Значит хватит. До начала учений меньше часа. Надо собраться».

Новиков, напоследок еще раз посмотрев на почему то потерявшую всю прелесть панораму степи, не спеша спустился с холма. Потопал ногами, стряхивая пыльцу с сапог, и одним движение закинул свое тело через низкий борт ГАЗона. Чудо советского автопрома, созданный на четыре года раньше, чем в мире, откуда пришел Новиков — ГАЗ-64. «Бантам» — отдыхает! Это конечно не ГАЗ-61, тот просто по должности не положен, но машина незаменимая и способная решать множество вопросов.

Пятнадцать минут по извилистому поселку, который носил в этих краях гордое название дороги, и полковник Новиков оказался в расположении своей дивизии. Начатая формированием еще в его отсутствие, к лету 37-го, дивизия была, наконец, полностью укомплектована. Пришло время учебы. И право проводить первые учения Новиков не собирался отдавать никому. Конечно, он не собирался сразу поднимать всю дивизию. Начинать приходилось с батальонов. Поступившая новая техника и вооружение требовали других навыков и умений. С учетом особенностей и возможностей техники следовало менять и тактические схемы и приемы. Короче начинать требовалось сначала. Хорошо, что не с нуля.

Когда Новиков прибыл в расположение первого танкового батальона, там все уже было готово к началу работы. Учения — это для отчетности, а для них, бойцов и командиров Первой Особой танковой дивизии, это работа.

Оставив машину у штабного автобуса, Новиков чуть не вприпрыжку кинулся к своему танку. Он до сих пор не мог налюбоваться и нарадоваться новой машине. Когда в тридцать втором Гинзбург демонстрировал прототип, к разработке которого его подтолкнул Новиков, уже было понятно, что машина будет замечательная. Но то, что получилось через пять лет, было так же похоже на прототип, как телега на 128-й Мерседес.

Т-29. Масса — 33 тонны. Длина 6800. Ширина 3100. Высота 2400. Броня: Лоб корпуса — 70 мм. Борта -55. Лоб башни — 90. Орудие — длинноствольная пушка калибра 85 мм. А внутри — «пламенный мотор», 500-сильный дизель В-2. Детище Харьковского КБ и германского МАN.

А смотровые приборы! А новый прицел! А новая радиостанция! Новиков мало того что, как и положено, знал все ТТХ, но и готов был ими восхищаться часами. Это была воплощенная в броню мечта танкиста. Легендарный Т-34, и близко не стоял! Хотя сравнить эти столь не похожие друг на друга машины мог только Новиков, ну и ещё четыре человека в этом мире. Но, тем не менее, он сравнивал.

При той же массе Т-29 короче, чем Т-34-85, более чем на метр. Шире на 10 сантиметров и ниже на 60. При этом броня в полтора раза толще, а двигатель — мощнее. А про удобство работы экипажа и сравнивать нечего.

И это не единичная машина. Такими танками укомплектована вся дивизия! Правда, пока единственная во всей Красной армии. Но, мало этого, на основе Т-29 создана полная линейка машин технического обслуживания и спецтехники. И это в 37-м году!

А на подходе, и это Новиков знал точно, тяжелый танк прорыва КВ с чудовищным орудием калибра 107 мм. КВ — «Клим Ворошилов». Название не случайное. Такое имя еще не рожденная машина получила после убийства в октябре 35-го начальника Главного политического управления Красной армии, заместителя наркома обороны СССР Климента Ефремовича Ворошилова. Вот и не думай после этого о параллелях в истории. А Киров, между прочим, жив себе и здоров. И прекрасно чувствует себя на должности Первого секретаря ЦК Северокавказской ССР.

Но, уже пора и делом заняться. Новиков привычно протиснулся в башенный люк. Сменил фуражку на кожаный шлемофон и подсоединил разъем к ПУ. «Ну, что? Поехали»?

Поездили хорошо. От души поездили. И досталось и комбату, и ротным, и зампотеху — тоже от души, на всю катушку. Впечатление у Новикова было такое, что все, чем он занимался с командирами в течение месяца, у них, из голов, улетучилось в неизвестном направлении. Он, конечно, ожидал, что поначалу не все будет гладко, но такого! Ну, да это дело исправимое. Благо время есть. Да и знаний и опыта ему теперь не занимать. В том числе и опыта общения с такими вот «ударниками». Мать иху через хвост… и так далее. Не любил он материться, но иногда без «второго командного» просто невозможно обойтись. Ну не понимают люди, когда ты с ними по-человечески общаешься! Или не хотят понимать — что ещё хуже. Но недаром живет в веках армейская мудрость: «Не умеешь — научим. Не хочешь — заставим». Главное, чтобы все эти громы и молнии были не просто сотрясением воздуха, а сопровождались конкретным разбором ошибок и не менее конкретными указаниями по их устранению.

Понемногу Новиков сбросил «накал» своего выступления и перешел на нормальный командно-деловой тон. В контрасте, все теперь им сказанное впечатывалось в головы молодых командиров намертво. Тоже способ проверенный временем и опытом поколений. Вот теперь пригодился и ящик с песком, где была воссоздана объемная карта местности, и заботливо выточенные в рембате модели танков и машин.

После проведенной шокотерапии, мозги у командиров начали работать в правильном направлении и с полной отдачей. Народ разошелся не на шутку, и теперь разбирал собственные ошибки и ошибки «братьев по оружию», так, что Новикову приходилось немного притормаживать некоторых особо ретивых.

В какой-то момент, он краем глаза заметил довольную, как у кота оборжавшегося сметаны, морду (лицо такое выражение иметь не может), своего неизменного начальника штаба Черфаса. Выражение этого лица перевести было не сложно: «Наконец у дивизии появился ХОЗЯИН». Вот так, с большой буквы. По большому счету, так оно и было. Весь предыдущий год у дивизии были только и.о. командира. В количестве аж трех штук. Какой уж тут порядок. Приходится удивляться тому, что сегодня обошлось хотя бы без аварий и происшествий. Все-таки, Черфас не зря свой хлеб ел.

Вот так и начались командирские будни. «От рассвета, до заката». Ага! А сутки напролет не хотите?! Дома появлялся как красное солнышко. Благо жена за эти годы и не к такому привыкла. Жив. Здоров. И, главное, здесь, рядом. Что еще надо для счастья? И сын, хоть и изредка, но отца видит. А то ведь за год и забывать начал, как папка выглядит.

«Эх, Танюша, моя Танюша! Светлая ты душа. Сколько мы с тобой вместе? Пять лет скоро будет. Как после Маньчжурии вернулся, так мы с тобой и расписались. А ведь если посчитать по дням, то, наверное, и года не наберется. То командировки. То учения. То служба не отпускает. И все домашние заботы на твоих плечах. И как же тебе, родная, на все сил хватает? И учебу не бросила. В этом году уже диплом защищать будешь. Да только ради того, чтобы встретить тебя, стоило пойти на этот перенос. А ведь в том мире, таких женщин, по крайней мере в больших городах, практически не осталось. Какая там любовь?! Какой семейный долг?! Деньги, шубки, машины, курорты. «Лучшие друзья девушек, это бриллианты»! Развратили их и совратили. Подменили душу русскую. Перестали они верить своим мужчинам. Может и правильно? Не смогли защитить свою Родину — нет вам теперь веры. И любви вы нашей не дождетесь».

Когда в том далеком 2012-м, они решились на свой эксперимент, то про это и не думали. Он, по крайней мере, точно не думал. Тогда им удалось совершить невероятное, то — что «официальной наукой» отвергалось. При поддержке академика Альтёрова, они создали уникальную методику коррекции энергоинформационного поля человека. За этим определением скрывалась возможность дать людям пускай не бесконечную, но очень долгую жизнь, без болезней и физических страданий. И как сопутствующий эффект — открытие возможность переноса этого энергоинформационного домена (ЭИДа) не только в пространстве, но во времени. Они, не молодые уже, в общем (каждому было уже за полтинник), и никому до этого не известные, оказались перед необходимостью делать выбор. Или продать своё открытие современным хозяевам жизни или попытаться не только уничтожить все полученные результаты, но и изменить историю. Сделать так, чтобы не допустить развала и гибели России. Чтобы не восторжествовали по всему миру «ценности» чистогана и наживы. И они рискнули. Рискнули не только перенести свои ЭИДы в прошлое, но и спроецировать их вместе с информацией о будущем на некоторых исторических личностей. Пять человек — пять субъектов воздействия. Сталин. Фрунзе. Молотов. Гитлер. Сект. Не все удалось. Собственно полноценный перенос удался только со Сталиным и Фрунзе. Гитлер и Сект получили информацию лишь частично. С Молотовым не получилось вообще. Ведь это был первый и единственный эксперимент. И возможности повторить его не было. Как и возможности возврата. Сразу после переноса и лаборатория и все, что могло пролить хоть какой-то след на их работу, было уничтожено. А вот перенос их личных ЭИДов прошел почти без накладок. Попав в тела находившихся по той или иной причине в состоянии клинической смерти людей, они не просто обосновались в двадцатом веке. Они делали все что в их силах, чтобы того будущего, из которого они пришли, не возникло. Да и информация о будущем, переданная ключевым лицам СССР и Германии, делала свое дело.

Вместо позорного оставления КВЖД и передачи её под контроль Японии, была проведена молниеносная Маньчжурская операция. Вместо марионеточного государства Маньчжоу-Го, появилась Маньчжурская Советская Социалистическая Республика. Ставший президентом Германии фон Сект, железной рукой проводит курс на сближение с СССР и заключение полномасштабного военно-политического союза. Сталин провел Большую чистку партийного и государственного аппарата и, опираясь на полную поддержку своей политики со стороны армии и народа, занялся реорганизацией государственной системы. Фрунзе занимался созданием армии и флота. Всех перемен не перечислить.

В результате — к сороковому году СССР должен был выйти на первое место в мире или, как минимум, сравняться с САСШ по уровню промышленного производства.

Армия и флот готовились к неизбежной войне без ненужных метаний, по четкому плану, привязанному к растущим возможностям экономики.

Знаменитое Сталинское выражение: «Жить стало лучше. Жить стало веселее», — полностью соответствовало действительности. Жестко централизованное и необычайно эффективное руководство страной, сочеталось с передачей многих функций самоуправления под контроль профсоюзов и трудовых коллективов. На формирование новой государственной элиты были брошены силы невероятные. Новиков и сам еще не во всем разобрался. Многое происходило настолько постепенно или скрытно, что отследить перемены можно было только по результатам. Очень показательным в этом плане явился новый УК от 36 года. Особенно, пресловутая, 58-я статья. В ней полностью исчезло определение — контрреволюция. Зато появились очень интересные дополнения.

58-14. Антигосударственный саботаж, т. е. сознательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленно небрежное их исполнение со специальной целью ослабления советской власти и деятельности государственного аппарата, а так же умышленное предоставление ложной информации, влечет за собой — лишение свободы на срок не ниже десяти лет, с конфискацией всего или части имущества, с повышением, про особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты — расстрела, с конфискацией имущества.

Вот так. И как же теперь чиновникам врать и всякие завышенные данные предоставлять? Нет, конечно, поначалу пытались, но несколько десятков показательных процессов с вынесением максимальных сроков, а в паре случаев и с расстрелом, заставили их здорово призадуматься. Эффект получился сногсшибательный — сколько народу своих теплых местечек лишились и сосчитать сложно. Ведь любители пускать бумажную пыль в глаза у нас на Руси не вчера и не сегодня появились.

И такие изменения происходили повсюду. Сталин уверенно строил Советскую империю. Именно империю. Пусть и не принято так было говорить, но с недавнего времени и не запрещалось. А значит — приветствовалось. Но только неофициально. И людям это понравилось. Это было понятно и очевидно. Это было в крови у русского народа. Да, наверное, и у немецкого тоже.

Германия. Там ситуация сложилась вообще сказочная. Президент Германии фон Сект, канцлер Адольф Гитлер и Национал Коммунистическая партия Германии Гитлера — Тельмана. Вот такой винегрет. Тем не менее, эта «сборная команда Германии» творила настоящие чудеса. Германия не только возродилась из пепла Версаля — она становилась сильнейшим государством Европы. Ограничения Версаля были скинуты, в чем Германия получила полную поддержку СССР и Японии. Стремительно возрождались германская армия и флот. А все усилия британских дипломатов и спецслужб разбивались об упорство Секта и фанатичную ненависть Гитлера, подкрепленные совместными усилиями гестапо и НКГБ. И если бы дело было только в Британии, то этот этап тайной войны можно было бы считать выигранным. Но к борьбе против формирующегося тройственного союза подключились все сионистские силы. А это — международный капитал и скоординированные действия по всему миру. Или почти по всему. Япония в силу своих национальных особенностей выпадала из-под влияния сионистов полностью, а в Советском Союзе их возможности были крайне ограниченны. Ограниченны, но не полностью ликвидированы. Серия терактов, прокатившаяся по стране, в том числе и убийство Ворошилова, показали это вполне наглядно. Ответ был стремителен и жесток. Какие головы летели! Какие карьеры пошли псу под хвост! Сколько руководителей, в том числе и высших, остались без своих жен и любовниц. Какой вой поднялся по «всему цивилизованному миру»! Армию эти процессы тоже не обошли стороной. И под «чистку» попали, в том числе и совершенно невиновные люди. Вот только органы НКГБ к этому, судя по всему, были готовы. И через месяц — другой многие стали возвращаться на свои места и должности. А у тех, кто оговаривал честных людей, в приговорах зазвучали новые статьи. Хотя сути это и не меняло, приговор был почти у всех одинаков — высшая мера, но продемонстрировало всем, что практика огульных оговоров у нас работать не будет. Конечно, вряд ли выловили всех, но чистка была проведена настолько тщательно, что на какое-то время Союз просто выпал из-под любого контроля и воздействия. И что оставалось делать всем этим «мировым закулискам»? Спокойно смотреть, как реальная власть уплывает из их рук? Это было не в их правилах. Уже очень давно, никто в мире не решался бросить им, столь открыто, вызов. И реакция этого «мирового сообщества» была вполне предсказуема, как у амебы. Раздавить, уничтожить и сожрать! Ну-ну, господа паразиты и кровопийцы. Это вам не там! Это вам — здесь! Вы хотите войны? Вы не можете без неё обойтись? Вы её получите! Вы даже не представляете, с какой силой и ненавистью вам придется столкнуться! Вы думаете, что старенькие Т-19 и многобашенные чудовища Т-35, которые два раза в год проходят по Красной площади, и не менее старенькие и ещё более нелепые немецкие Т-1, это все что вам будет противостоять? Вот и оставайтесь, пока, счастливы в своем неведении. Именно этого мы и добивались. Даже в самые напряженные моменты боев в Китае, туда не поступило ни одного нового образца боевой техники. Ни нашей, ни Германской. Пусть для вас это станет полной неожиданностью. Смертельным сюрпризом. Вы несколько сотен лет пытались уничтожить Россию и обескровить Германию. Вы пытались превратить Японию в послушного исполнителя ваших интересов. Что ж, мы выучили этот урок. И мы готовы, вернее готовимся, преподнести вам свой — последний урок. Урок, после которого вы просто лопнете от переизбытка полученных «знаний». Ваша цивилизация, паразитирующая на теле мира, должна исчезнуть. Исчезнуть раз и навсегда. И если для этого придется не спать ночами, валиться с ног от усталости и выматывать до такой же степени своих подчиненных, видеть свою семью только урывками, рвать душу и жилы, возможно, не так сытно есть и не так мягко спать, как хотелось бы — то мы к этому готовы. И не только к этому.

Слащёв

«Это что еще за хрень»?! Говорят, что мысль опережает действие. Возможно, когда сидишь в мягком и удобном кресле, и вдруг возникает мысль, что «надо бы встать, пожалуй». Но не в случае, когда тело натренировано на инстинкты и рефлексы и представляет собой одну сплошную «собачку Павлова». Мысль еще не успела оформиться, как тело уже среагировало и метнуло себя в спасительный полумрак ближайшего угла. А среагировало оно на слишком резкие и агрессивные для обычного разговора интонации. Прижавшись к шершавой стене дома, Слащёв прислушался. Способность к языкам, возникшая после переноса и являвшаяся следствием усилившейся памяти, позволяла довольно быстро овладеть практически любым разговорным языком. Ну, может быть, с японским и китайским возникли бы некоторые проблемы, но пока особой нужды в них не возникало. А уж про «машинный» английский и говорить нечего — пару-тройку дней и готово. Поэтому сейчас Слащёв понимал большую часть того, о чем говорили невидимые ему собеседники. И это ему сильно не нравилось. Мало того, английские слова были скорее средством «взаимопонимания», поскольку звучали они среди знакомой ему мелодичной итальянской речи. А вот второй язык он сразу определить не смог — лающе-шипящий и какой-то гортанный. И только когда разобрал произнесенное с презрением «шабесгой», всё стало понятно. «Вот повезло, блин. В гангстерские разборки вляпался. Ну что за страна такая поганая, эти САСШ?! Вечно выродят какое-нибудь непотребство, назовут «достижением цивилизации» и выплюнут на страдания человечеству. Впрочем, каковы хозяева — такова и страна. А кто нынче в САСШ хозяева? То-то и оно. От них и вся зараза». Ход мыслей был прерван грохотом барабанных «томсонов», звоном стекла и звуком раздираемого пулями металла. Через минуту в наступившей тишине раздались хлопки пистолетных выстрелов. «Добивают, суки». Выскочившего прямо на него молодчика с характерной семитской внешностью Слащёв скорее почувствовал, чем увидел. Рывок, захват, хруст шейных позвонков и мертвое уже тело сползает по стене на мощёный и загаженный тротуар. Чтобы выпавший из рук пистолет-пулемет не звякнул о камни, пришлось подставить под него ногу. За стеной послышались звук мотора и хруст шин по битому стеклу. Потом всё стихло. «Так, пора сваливать. И как можно быстрее, у нас другие дела». Но уйти просто так, словно ничего не произошло, оказалось не в натуре Александра. Ввязываться в разборки с копами, которые рано или поздно, причем скорее поздно, чем рано, приедут — очень непрофессионально для диверсанта. Это с одной стороны. Но с другой стороны, нужно самому увидеть и понять, как вся эта муть зарождалась. Ведь он не забыл, как в «то» время мальчишки — подростки копировали гангстерскую плесень, романтизированную Голливудом. «Крестный отец», «семья», «мафиозо»… Тьфу ты, прости господи!

Слащёв осторожно выглянул из-за угла. Стоящий у дальней глухой стены автомобиль напоминал дуршлаг, вокруг которого валялись, иначе не скажешь, изломанные пулями тела. В воздухе отчетливо чувствовался запах сгоревшего пороха. И крови. Стараясь не наступать в кровавые пятна, Александр осмотрел трупы. Люди были застигнуты врасплох, они не ожидали предательства, они приехали договариваться. Договорились… Действительно итальянцы, во всяком случае, внешне очень похожи. И было понятно, что умирали они не просто так, как скот на бойне. У некоторых в руках он заметил пистолеты, которые они успели достать, но не успели воспользоваться. Хотя, почему не успели? Итальянцы не умерли безответными жертвами — у дальней стены корчилось еще одно тело, которое Слащёв сразу не заметил. «Во бля. Соперников добили, а своего раненного бросили, ерои. Ну, пойдем, глянем». Определить национальную принадлежность раненного труда не составило. И он очень был похож на типчика, «отдыхающего» за углом, только прыщей на роже было больше. У него были пулями перебиты ноги, видимо кто-то из итальянцев стрелял, уже упав на асфальт двора. И было очевидно, что умирал он от пули в голову, которой его хотели добить. Свои же. Где-то далеко раздались сирены полицейских машин. «Всё, вот теперь точно самое время сваливать. Но сперва поможем итальянцам сократить разрыв. Пусть хотя бы пять к двум будет». Он наступил ногой на горло раненому боевику и подождал, пока тело не перестанет дергаться. Потом быстрым шагом вышел на параллельную улицу и направился к дому, в котором его давно уже ждали.

До нужного дома он добрался только через полтора часа. И не потому, что было далеко, а потому, что заблудился в этом дурацком нагромождении «стритов». На первый взгляд удобно — первая стрит, вторая стрит, третья и так далее. Но какому идиоту пришло в голову расположить одиннадцатую стрит между пятой и седьмой, а продолжением седьмой сделать девятую?! Бред сумасшедшего и полное отсутствие логики, проявленные в городской планировке. Видимо, городской архитектор опиума обкурился, когда эту планировку обсуждали. Вспомнилась даже юмореска одного из позднесоветских юмористов, про отсутствие в поезде девятого вагона. Но выходит, что то, что для русского человека является причиной для сатиры и смеха, в этой долбанной Америке в порядке вещей. «И эти люди учат меня не ковыряться в носу», вспомнилась еще одна фраза из анекдота. Вместе с недавним невольным участием в бандитской «стрелке» это блуждание по лабиринту стритов дало такой прилив адреналина, что Слащёв был готов, если этот упрямый конструктор снова упрётся, скрутить его в бараний рог и, не спрашивая согласия, просто увезти. Тем не менее, к дому подошел, уже немного успокоившись и собравшись. Подергал дверной звонок и дождался, когда откроют дверь. Снял шляпу и вежливо представился:

— Алехандро Дулзура, к Вашим услугам. Мне назначена встреча.

— Да, да, господин Дулзура. Господин инженер Вас ждет. Прошу.

Толстая служанка-негритянка, способная заслонить собой дверной проём, отступила в сторону, и Александр вошел в заставленную старинной мебелью гостиную. Прихожих, как это принято в русских домах, тут не водилось. Разуваться тоже не полагалось. Единственной данью того, что дом находился не в самом престижном районе города, были соломенные сланцы, в которые Слащёв засунул запыленные ботинки и в таком виде направился в кабинет, на который ему указала служанка. Разговор с инженером оказался на удивление спокойным и деловым. Оказывается, что господин инженер успел выяснить, что известный предприниматель господин Форд успешно сотрудничает с советской Россией. Настолько успешно, что, не смотря на только что прошумевший мировой кризис, не только ничего не потерял, но даже увеличил свой капитал. Потому что русские, оказывается, имеют привычку платить за работу золотом. А золото всегда золото, даже во время кризиса. Поэтому господин инженер не видит никаких затруднений в том, чтобы согласиться на предложение господина Дулзура организовать совместное дело в России. Тем более, что по наведенным им справкам, господин Дулзура входит в круг друзей президента Аргентины генерала Ролона. А генерал Ролон, это… «ну, Вы меня понимаете, господин Дулзура». «Господин Дулзура», безусловно, понимал. Генерал Ролон, как это не покажется странным, был патриотом своей страны. Настоящим патриотом, не показным. Поэтому прикрыл так называемые «международные концессии» и передал их национальным владельцам. Кроме тех, которые оставил в распоряжении республики. Это не значило, что в страну был закрыт доступ иностранным предпринимателям, нет, просто теперь, для того, чтобы получить разрешение на занятие бизнесом в Аргентине, требовалось личное согласие президента. И в равной степени согласие учрежденного им Национального банка. В принципе, здравая мысль — нечего делать в стране голодранцам с маслеными глазками, которые, награбив национальных богатств, превращаются в богатеев где-нибудь у себя в Нью-Йорке. Или в своих европейских «жмеринках». Если хочешь делать дела — приезжай со своим капиталом, вкладывай в экономику и делай. Пока Ролону не удавалось только поприжать англичан с их аппетитами, поскольку влезли они давно и глубоко, но зато появился простор для предпринимателей немецких. И немецкое влияние в стране становилось всё сильнее и активней. Немецкая марка, в результате плотного сотрудничества Германии с Советским Союзом, серьезно окрепла и начинала работать. Поэтому ничего удивительного не было в том, что немецкие предприниматели рекомендовали президенту «человека с хорошей деловой хваткой», а, следовательно, и Национальный банк подтверждал его платежеспособность. В итоге «господин Дулзура» с новеньким аргентинским паспортом попал к мексиканским сторонникам генерала с наказом тихо и спокойно перевести его через смешную мексикано-штатовскую границу и сопроводить до города Паттерсон штата Нью-Джерси, где и ожидать в случае чего просьбы о содействии.

Судя по проходившей беседе, содействие вряд ли потребуется. Не придется этого упрямого технолога фирмы «Райт» увозить из страны завернутым в ковёр, а потом долго и нудно уговаривать поработать на пользу России. Ну, на счет долго и нудно, это, как говорится, хватил лишку — ребята из НКВД умели уговаривать упрямцев быстро и эффективно. Как им это удавалось, Слащёв понятия не имел, но работали потом строптивцы, что называется, не за страх, а за совесть. Причем, совершенно добровольно и сознательно. Ведь разумные люди давно понимают, что подневольный труд неэффективен абсолютно. Особенно в такой тонкой сфере, как наука и изобретательство. А хороший технолог и есть изобретатель и учёный, в области производства. Это ведь только либералу и демократу кажется, что достаточно нажать кнопку и новенькие легковые автомобили начнут сами выползать из ворот завода. Потому и ликвидировали они в «его» время как ненужные и неэффективные все технологические службы и систему подготовки технологов. Равно как и систему подготовки профессиональных рабочих. А ведь за всю историю развития техники в России её главной бедой было отсутствие нормальных двигателей. И не то, чтобы их не получалось придумывать, делать не получалось. Катастрофически не хватало технологов, способных продумать процесс производства так, чтобы получались именно двигатели, а не наборы «юный конструктор». И тогда на готовые к серии, например, самолеты, ставят не те двигатели, на которые они рассчитывались, а те, которые есть в наличии. А штатный двигатель всё дорабатывается и дорабатывается, пока не устаревает за ненужностью. Судя по всему, руководители соответствующих ведомств и служб решили сломать эту порочную практику. Иначе трудно было объяснить «заказ» не на изобретателя и разработчика перспективного двигателя Райт Циклон GR-1820-51, а на технолога, отладившего линию, на которой они делались. Правильно на самом деле — у нас своих талантливых двигателистов хватает, с технологией проблемы. Собственно, Слащёв прекрасно понимал, что с изобретателем и разработчиком возникли бы очень серьезные трудности. Не в смысле умыкнуть, а в смысле вычислить. Это ведь только в Союзе, как в прочем и раньше в России, изобретение называют по фамилии изобретателя или главного конструктора. Ну, может быть еще в Германии. А в «цивилизованном» англосаксонском мире все права у того, кто заплатил деньги. Поэтому двигатель называется Райт Циклон, а кто именно создал этот злосчастный GR-1820-51 выяснить крайне не просто. Если вообще возможно, не входя в руководство фирмы. Нет, технолог это правильно.

Распрощавшись с растрогавшимся к концу беседы (еще бы, такие перспективы) инженером, Слащёв неторопливо двинулся в сторону железнодорожного вокзала. Ему предстояла долгая и нудная дорога домой. Домой! Но, правда, с заездом в Англию — куда же без этой рассадницы цивилизации, будь она неладна. Нужно было провернуть одно деликатное дельце, связанное с начавшими поступать в королевские ВВС «Спитфайрами», способными стать серьезным противником для советских истребителей. Не дать этой «птичке» взлететь, уже не получиться, но затормозить её производство вполне. Высокие полетные данные у самолёта получались за счет хитрого крыла. Хитрого и в конструкции и в изготовлении, которое требовало высочайшего технологического уровня и культуры производства. Именно они и не давали штамповать «Спитфайры» в больших количествах. Не давали и не дадут, после того, как дельце будет сделано. Поскольку «командировка» в этот раз получалась чисто «технологическая», вот по этой самой технологии и предстояло ударить. По чисто английской традиции самолёты для своих ВВС англичане строили по разным местам и в разных фирмах. Но крылья для «Спитфайра» были особой статьёй, поскольку не на каждом заводе можно было найти рабочих с нужных уровнем культуры производства. Обучить, наверное, они смогли бы, если бы имели в достаточном количестве технологическую документацию. А её и не было, коммерческая тайна, однако. Вот крылышки английской «птичке» и следовало подрезать. Пока восстановят, пока обучат. На всё нужно время, а и нужно было, прежде всего, это время выиграть. Пусть попробуют, когда начнется, а оно начнется, ибо не стерпят англо-саксы, против новейших советских и немецких истребителей на своих «грозных» бипланах — «бульдогах» повоевать. Это вам, господа джентльмены, не бедуинов с индийцами цивилизовывать, расстреливая конницу с самолетов. Пусть продолжают считать пролетающие над Красной площадью в дни парадов И-15 наивысшим достижением в области истребительной авиации, а Советский Союз пока себе еще фору увеличит. Как? Не перевелись еще в Европе ученики «иудушки Троцкого», падкие на деньги и готовые устроить любую пакость, лишь бы платили. А заплатить как раз есть чем — в нужном месте целых два чемодана фунтов-стерлингов дожидаются. Злодейка — совесть даже не шелохнется оттого, что они фальшивые. Вы качество подделки оцените, в НКВД не дилетанты работают, мастера! А свою щепетильность можете засунуть себе, сами знаете куда — плавали, знаем. Законно всё, что идет на пользу своей стране и своему народу! Так-то вот, умники — чистоплюи.

Странные иногда воспоминания лезут в голову, пока летишь на самолете из Москвы во Владивосток. Даже если это комфортабельный ПБ. Нет бы о любимой девушке думать, с которой уже почти три месяца не виделся, а почему-то вспоминается «командировка» трехгодичной давности. И живо так вспоминается, словно вчера всё было. Как документальное кино, где ты не только главный актер, но и закадровым голосом текст читаешь. Про себя и вместо себя. «Да-а-а, Александр Яковлевич, не демократ ты, не демократ. Нет в тебе понимания «общечеловеческих» ценностей. Ни тогда не было, ни сейчас не образовалось. О чем думаешь и что вспоминаешь? Как там заморские «учителя» говорят — «нет ничего более важного, чем личные «чуйства»»? А вот хрен вам! Если кровь и душа здоровые, без гнильцы, зараза «общечеловеков» к ним не пристанет. Сразу не пристанет. Но если постепенно, с оглядочкой, с плачем о «невинных жертвах» и «загубленных свободах», то со временем и здоровый организм заразить можно. Особенно, если сами доктора больны. Ведь сколько лет шестидерасты впрыскивали в народ отраву западной свободы и либерализма? Без малого полвека. И добились своего, пусть и не полностью. Иначе, почему мы здесь? Стоп, хватит, надо о деле думать». Слащёв посмотрел на сладко дремавшего в соседнем кресле Кожевникова, командира подрывников. Выражение лица у этого мастера, способного поднять на воздух всё, что имеет свойство взрываться, гореть и просто ломаться, иными словами всё, было каким-то детским. За последний год он отрастил себе усы, «для солидности» как он сам говорил. Солидности, правда, не особо прибавилось, но хотя бы по утрам под носом бритвой скрести не нужно. Не любил, почему-то, этого дела кудесник взрывотехники, за что и получал постоянно головомойки от командира. «Ну, уж теперь-то, друг ситный, ты у меня по три раза в день бриться будешь. Потому как китайцы голомордые, борода у них плохо растет. А с той, которая вырастает, они на козлов похожи и заработать такое прозвище от бойцов — себе дороже, потом не скоро отмоешься. Усы, кстати, тоже прикажу сбрить, потому, как и не усы у тебя, а одно недоразумение. Вот интересно, какому «мудрецу» пришло в голову нас китайцами сделать? Не бывает, пока, по крайней мере, таких рослых китайцев. А фамилии?! «Сунь» чего-то куда-то и «вынь сухим». Но всё равно лучше, чем «шире хари», если бы в японцев заделались. А, ладно, всё разнообразие — «господином Дулзурой» побывал, теперь побуду «господином Сунь Яо Баном». И если какая зараза попробует посмеяться потом, дам в ухо и не посмотрю, что это Егоров»!

Едва только самолет приземлился в столице Приморья, на плечи свалилось столько забот и хлопот, что, казалось, продохнуть не было возможности — тут согласовать, там решить, с этими договориться. Только Кожевников, казалось, блаженствовал. Он либо валялся на койке в гостинице при Доме офицеров, либо пропадал на полигоне в одной удаленной от Владивостока бухте. Суета закончилась, когда в кабинете начальника Владивостокского гарнизона нарисовались два незаметных японца. А еще через пару дней небольшой караван контрабандистов под присмотром пограничников переправился через Амур и, взвалив на плечи, раскачивающиеся на коромыслах тюки, двинулся вглубь китайской территории. Путь каравану предстоял неблизкий — в обход северной зоны японского контроля к побережью Желтого моря и далее на юг. В этом караване, даже при взгляде со стороны, выделялись два необычайно высоких китайца в широких соломенных шляпах.

Желтое море и на самом деле явственно отдавало желтизной. До самого горизонта, на котором просматривалась полоска голубизны. Скорее всего, это были причуды света, поскольку в том направлении находилось несколько островков, дававших приют пиратам и контрабандистам. Но в районе Цзянцзина, в котором располагалась база китайского флота, море было явственно желтым из-за чудовищного количества речного ила, выносимого в море полноводной Янцзы. Одинокая джонка с навесом из соломенных циновок не выделялась среди огромного количества таких же лодок, вышедших этим утром на ловлю рыбы. Только очень внимательный наблюдатель, «пасущий» именно эту джонку, заметил бы, что два высоких китайца, забравшись под навес, внимательно изучают гавань, в которой в данный момент находились старые китайские крейсера типа «Хай Чжи» и плавбазы гидросамолетов «Тен Женг» и «Вей Женг». Еще среди них присутствовала всякая мелочь, типа канонерок «Ят Сен». Но не этот плавающий утиль интересовал в данный момент нетипичных «китайцев». Мористее, но ближе к берегу, находилась их цель — английские и американские канонерки. «Лэдиберд», «Скараб», «Крикет», «Панай», «Тулза» и прочие стервятники. На старых лодках, типа «Би», стоит одна 94-мм гаубица, но на новых по четыре 152-мм орудия. А это уже серьезно, особенно если англосаксы вздумают напрямую «оказать помощь свободолюбивому Китаю». Но с них станется и на подлый удар в спину. Вопрос — что забыли так далеко от дома англичане и американцы? Ах, они охраняют «международные концессии»? А позвольте поинтересоваться, что это за «международные концессии» такие? Может быть, это заводы по производству хлеба для голодающего Индокитая? Нет? Тогда, может быть, это фабрики, на которых шьют для них одежду? Тоже нет? Выбросьте из головы подобные глупости — «международные концессии» это плантации опийного мака и установки по его обработке и переработке. Правда, еще через них вывозился очень дешевый китайский шелк, и сбагривалось всякое старье, которое было жалко выбросить. Но в уплату шел всё тот же опий. А от огромной прибыли, получаемой от торговли опием, светочи демократии не откажутся ни при каких условиях. Удавятся, но не откажутся, на любое преступление пойдут, на любую подлость. Но… с доброй и заботливой улыбкой. Как там в «то» время Рузвельт заявил? «Китай и Япония в равной степени несут ответственность за убытки, понесенные фирмами и частными лицами США в результате блокады китайского побережья». Надо же, заботливый какой! Даже в Лиге наций продавил «моральную поддержку» Китаю. А канонерочки-то свои так и не убрал — прибыль «фирм и частных лиц САСШ» нуждается во всяческой защите и поддержке. Сейчас политическая ситуация принципиально другая — Япония обрезала транспортные пути для опия и одуревшие от потери прибыли янки вместе с англами (а куда же без них?) решились почти на открытую войну. Пока, правда, неофициальную, а посредством советников и добровольцев. Ну, и, естественно, материальной и военной помощи. Правда, господа «демократизаторы» в очередной раз забыли, что у России с Китаем есть общая граница, в отличие от САСШ. Не говоря уже об Англии. И Советскому Союзу оказать поддержку союзной Японии легче, чем тащить через океаны транспорты с вооружением. Но и того, что уже есть у них в Китае, хватит, чтобы серьёзно нагадить японцам. Если смотреть на карту, то становилось очевидным, что следующим шагом Японии в войне с Китаем становилась высадка десанта где-нибудь южнее Шанхая. Чтобы потом двинуться на север через Нанкин на соединение с северной группой войск. Высадка морского десанта не зря считается одним из самых сложных видов боевых действий. Не имея соответствующего обеспечения, десант, в момент высадки и до того, как он зароется в землю, становится беззащитным от любого воздействия. Особенно с моря. Поэтому английские и американские канонерки, часть из которых была не просто речными судами, но и мореходными, вызывали законную озабоченность японского командования. Советский Союз своих союзников не бросает, поэтому два «китайца» и ловили рыбу, спрятавшись под навесом.

— Ну, что скажешь, минёр?

— Нет, командир, тут надо по-другому. Что-то динамическое надо. Когда в гавани начнут бомбы рваться, такая гидравлика попрёт — мама не горюй. Вот, что-то такое и нужно.

— Разумно. Тем более, что я слышал, что пара бомбовозов намеревается «случайно промахнуться». На войне бывает, сам знаешь.

— Тогда тем более, командир. Однозначно все взрыватели сработают. Сколько бомб у них в брюхе? Ну, надо же, какие меткие летуны у японцев — каждая бомба в цель! Один «промах» и все канонерки на дне.

— Сумеешь к сроку?

— Без вопросов. Только мне десятка полтора часов потребуется. Любых. Ну, кроме песочных. А то я не уверен, что у них тут до сих пор по песочным часам время не измеряют.

— Что еще?

— Да, пожалуй, что и всё. Детонаторов хватает, даже с запасом. Я вот только беспокоюсь, как мы вдвоем успеем за ночь всю эту эскадру обработать.

— Тьфу ты, дьявол. Совсем забыл тебе сказать, извини, Антон-сян. Мы когда с тобой во Владивостоке проводников дожидались, я с флотскими о помощи договорился. У них там флотоводец есть один, подводный, Холостяков фамилия. Нормальный солёный черт, мечтающий стать адмиралом и энтузиаст подводного дела. Во всем, и в водолазном деле тоже. Правда, истый служака, санкции из Москвы захотел. Ну, когда ему в трубку из Москвы санкции гаркнули, сразу начал организовывать свои «малютки» в «комсомольский заплыв» или заныр, не знаю, как там, у подводников правильно, «на максимальную автономность». Так что развозить подарки будем в компании. Только бы нам вовремя о дне операции сообщили. Ну, чего еще мнешься?

— Да опасаюсь я, командир. Эти китайцы, с которыми мы «рыбу ловим», нас не продадут?

— Антон-сян. Они такие же китайцы, как и мы с тобой. Только похожи. Японцы это, из… ну, ты понимаешь. Они же, кстати, и часы тебе организуют.

Два суверенных и независимых государства находятся в состоянии войны. Ничего неожиданного и удивительного в этом нет — почти вся история человечества состоит из таких войн. Это, конечно, не повод гордиться такой историей, но это есть. И нет ничего удивительного и непривычного в том, что один противник наносит удар по другому, не поставив того в известность. Это только в начале конфликта благородный правитель посылает противнику предупреждение — «иду на вы». Но когда началась драка, сообщения типа «мусью, я вас буду колоть в этот бок», смешны и глупы. Поэтому ничего необычного нет и в том, что Япония, запланировав высадку морского десанта, не поставила в известность Китай и нанесла упреждающий удар по базе китайского флота Цзянцзин. С подошедших под охраной крейсера «Идзумо» и канонерской лодки «Атами» авианосцев «Кага» и «Акаги» под флагом вице-адмирала Хасегава поднялись почти сто самолетов и начали заваливать акваторию базы бомбами. Китайские истребители, не смотря на противодействие истребителей сопровождения, всё-таки прорывались к бомбардировщикам. Поэтому ничего удивительного не было в том, что несколько бомб разорвались в непосредственной близости от «Лэдиберд». Англичане, по принятой у них традиции, начали заполошно стрелять во все стороны, не разбирая где свои и где чужие. А потом канонерки, вдруг, начали одна за другой взрываться. Когда японские самолеты улетели и в море рискнули выйти спасатели, они увидели среди мачт утонувших судов рогатые фрикадельки мин. Что поделать — разгильдяи бывают и во флоте его величества. Император Хирохито, тем не менее, выразил соболезнование в связи с досадным инцидентом, который привёл к таким тяжелым последствиям. А непосредственные исполнители «последствий» летели в Москву и обо всей этой высокой политике просто не думали.

Родин

СБешка шла на последнем дыхании. Потрепали их так основательно, что удивительно, как она вообще держалась в воздухе. Нарвались на зенитную батарею. «Если до аэродрома дотянем, отловлю этого урода Марфина и утоплю в сортире! Разведчик, мать его перемать!» — мысль была злая и весьма конкретная. Злость помогала. Помогала держаться и держать израненную машину как говорится — зубами. Оставалось-то всего ничего, километров пятьдесят. Но эти километры надо было продержаться. Выпрыгнуть с парашютом или посадить машину здесь, было равносильно смертному приговору. Внизу еще оставались китайцы, а попасть им в руки — уж лучше сразу пулю в висок. Так что надо тянуть и тянуть. И СБэшка тянула. Словно ей предались воля и желание экипажа. Тянула из последних сил своих израненных и задыхающихся моторов.

Как им удалось не только дотянуть, но и посадить машину, Родин и сам не мог объяснить. Садились на брюхо, благо выступающие шасси, весьма этому способствовали. В конце пробега правое крыло все же отвалилось. Но это было уже не страшно. Они уже были дома.

А топить Марфина в сортире не пришлось. Как оказалось, командир полка, майор Полынин, позаботился о его судьбе. Особист уже вел допрос, а поскольку результат расследования был заранее известен, то и решение предугадать было не трудно. Расстрел перед строем. Как нарушителя присяги и пособника империалистов. За все время пребывания Особой авиационной группы в Китае это уже будет пятый приговор. Ни один из них так и не был пересмотрен коллегией Верховного суда. Такое право было закреплено за командирами всех частей и подразделений, ведущих боевые действия или выполняющие задания, приравненные к ним.

Да и не до Марфина ему было. Вытащить из передней кабины зажатого там штурмана, орущего от боли в переломанных ногах, и предать его в руки медикам было делом одной минуты. А вот повозится со стрелком, пришлось изрядно. Фюзеляж от удара деформировался, а транспекс пулеметной башни оказался удивительно прочным. И не поддавался даже ударам молотка. Терять стрелка уже на земле, после всего пережитого, Сергей не собирался. Отпихнув суетящихся вокруг машины техников, он одним прыжком взлетел на фюзеляж и, ухватившись руками за закраины башни, рванул её со всей силы. Металл застонал и начал поддаваться. А ну ещё чуть-чуть! Ну же! И ведь поддалась! Со скрипом и стоном башня вылезла из шарнира и была отброшена в сторону. Ну, теперь проще. Хлопком расстегнуть привязные ремни. Аккуратно вытащить безвольно повисшего на руках стрелка. Передать его медикам. И бегом от самолета. А то уже запахло паленым. А бензина в баках оставалось еще прилично. Успели. Рвануло, когда все уже были далеко. Прощай СБэшка! Ты честно служила и погибла как настоящий боец, до конца выполнив свой долг.

«Вот теперь можно и отдохнуть» — последняя связная мысль и темнота.

Правда, очнулся быстро. И первым делом стал тормошить врача, как дела с его штурманом и стрелком. Успокоился только тогда, когда ему в доступной форме объяснили, что те живы, отправлены в госпиталь, что если он не перестанет приставать к занятым людям, ему вколют какую-нибудь гадость и он, наконец, займется тем, чем ему и положено — будет спать. Спать так, спать. Он это и без укола готов. Только улягусь поудобней.

Пришел в себя Родин только на следующий день. Лежал он даже не в лазарете, а в своей палатке. Раздетый, разутый и накрытый одеялом, заботливо подоткнутым по краям. А по палатке барабанил дождь. Дождь! Значит можно не торопиться. Повалятся еще немного. Редкое счастье на войне, да и на службе тоже. Не спеша вытащил руку из-под одеяла. Взглянул на наручные часы и удивленно присвистнул. Неслабо поспал! Уже двенадцать часов! И никто не будит и не орет в ухо — «Подъем»!

— Так, товарищ капитан, хватит валяться. А то тут такие чудеса творятся, а вы, уважаемый, даже и не догадываетесь об их причине.

Подстегнуть себя всегда полезно. Особенно, если выспался. Так что подъем, объявленный самому себе, прошел быстро и организованно. Как и положено в армии.

А на улице был дождь. Даже не дождь — ливень. Только на прорезиненный плащ и надежда. Но на плащ надейся, а ногами перебирай и пошустрее.

Вот так, по-шустрому, он и добрался до сборного здания столовой. Собранная из гофрированных листов дюраля, на высоком помосте из бруса, столовая, в такие вот дни нелетной погоды, служила и местом сбора всего летного состава. Не по уставу, как говорится, но удобно и уже давно вошло в привычку. Можно сказать, стало традицией. Досталось сие чудо инженерно-строительной мысли по наследству. От англичан. Удобство конструкции оценили по достоинству и перевозили с места на место, куда бы ни перебазировался полк по приказу неугомонного командования.

Как Сергей и рассчитывал, народу было полно. Народ шумел и гудел как потревоженный улей. Зато причина отсутствия побудки была ясна сразу. Полк снимался с боевых заданий и должен был приступить к приему новых машин и переучиванию. Давно пора! Машины выработали все мыслимые ресурсы и сроки. Техники с ног валились, пытаясь подготовить к полету как можно больше самолетов. Но с каждым днем все больше машин оставалось на земле.

Наконец кто-то заметил вошедшего и уже успевшего снять плащ Родина.

— Мужики! Медведь пришел! — радостно взревел голос откуда-то из глубины помещения.

— Геркулес!

— Качай его, ребята!

И ведь качнули бы, черти, если бы не сообразили вовремя, что потолок близко, а пробитая в нем дыра явно добавит сырости. Но вытерпеть дружеские тычки, похлопывание по плечам и объятия все же пришлось. Народ радовался искренне, да и Родин был рад видеть эти знакомые, давно уже ставшие родными лица. Почти год вместе — это много. А год на войне, даже официально, шел за три.

Неумеренные восторги по поводу «явления богатыря земли Русской» пришлось прервать самым радикальным способом. Ухватив двоих наиболее рьяных почитателей своего «таланта», под мышки, Родин шагнул к двери и под дружный смех остальных выставил их под дождь. Пускай охолонут немного. Правда минут через пять, сжалившись и поддавшись многочисленным просьбам, обратно их все же впустил. Мужики были промокшие до исподнего, смирные и тихие как мышки.

До обеда было еще далеко, но чай подавали по первому требованию, и удобно устроившись за одним из столов, Родин с удовольствием прихлебывал горячий ароматный и очень сладкий напиток. Ну, любил он сладкое! Постепенно разговор вернулся к самому актуальному. Новым самолетам. Пригнать их должны были ребята Хрюкина. И информация о машинах считалась секретной. Но какие могут быть секреты в авиации? Как только машина покинула испытательный центр и пошла в производство, так информация о ней сразу начнет просачиваться. Кто-то видел, кто-то слышал, остальное додумали. Варианты предлагались самые разнообразные. Но истина оказалась и намного прозаичнее и намного неожиданнее.

Появление в столовой командира полка моментально прекратило шум. Все замерли в напряженном ожидании. До обеда еще час. И если командир пришел так рано, то явно с новостями. Полынин сурово посмотрел на вставших летчиков. Хотел что-то сказать, этакое, но не выдержал и рассмеялся.

— Все орлы! Перестаньте есть меня глазами. Сейчас поделюсь с вашей шайкой новостями. А то, того и гляди, лопните от нетерпения. Готовы?

Отмахнувшись от заверений, что, мол, «всегда готовы», неторопливо снял мокрый кожаный плащ и промокшую насквозь фуражку. Повесил на вешалку. Так же неторопливо, явно играя на изнывавшую в нетерпении публику, причесался и поправил галстук. Сквозь расступившихся летчиков прошел к своему столу и все так же, демонстративно неторопливо, сел. Расстегнул командирскую сумку и вынул из неё толстый блокнот. Солидно кашлянул в кулак и все же снова не выдержал, рассмеялся так, что аж слезы выступили.

— Ох! Не могу больше! Орлы. Видели бы вы себя сейчас со стороны! Все-все! Не буду больше испытывать ваше терпение. Итак, слушайте сюда. Как только установится погода. На наш аэродром, из Харбина, перегонят сорок СБ-2. — Предупреждая возникший шум, нетерпеливо взмахнул рукой. — Тихо! Успокоились! А то оставлю вас тут толочь воду в ступе до завтра. И не посмотрю, на то, какие вы все тут заслуженные и геройские. Готовы слушать дальше? Тогда — продолжаю. Машина является дальнейшим развитием всем вам хорошо известного скоростного бомбардировщика Туполева — СБ. Но, хочу предупредить сразу, это не просто модернизированная машина, это практически новая модель. И переучиваться придется всем. И мне в том числе.

Полынин полистал блокнот, видимо освежая в памяти некоторые цифры.

— Теперь несколько конкретных данных. Чтобы лучше представляли, с чем придется иметь дело. Моторы новые. М-107. По 1200 лошадок каждый. Звездообразные, воздушного охлаждения. Экипаж четыре человека. Добавили еще одного стрелка. Соответственно поменялось вооружение. Впереди, как и было — два ШКАСа. В верхней башне и в нижней точке по пушке ШВАК. Кабина и стрелковые точки частично бронированные. Насколько понял и двигатели снизу тоже. Баки протекторированные. И напоследок. — Командир эффектно выдержал паузу. — Бомбовая нагрузка семьсот килограммов в люке и еще сто снаружи. Скорость… Мужики, держитесь. 490 км! Вот такой зверь. Вопросы есть?

И тут столовая, честно прослужившая в самых сложных условиях, чуть не рухнула от многоголосого рева. Пожалуй, молчал только Родин. Нет, ему тоже хотелось заорать, но он прекрасно понимал, насколько его вопрос был бы не уместен. А всего-то и хотелось спросить: «Откуда мотор?!».

И правильно, что не спросил. Ответ ему могли бы дать только товарищи Зиньковский и Берия. Ну, может быть еще два — три человека. А вот нездоровый интерес явно привлек бы не менее нездоровое внимание. И зачем ему это? И так уж отметился в свое время по полной программе. Одна драка с Чкаловым чего стоила! Хотя чего она ему стоила, он знал прекрасно. Пятнадцать суток на гарнизонной губе в ожидании отправки в места намного менее уютные и намного более отдаленные. Понижение в звании и отправка на ТФ. И то — легко отделался. Спасибо Валерию Павловичу. Не злобливый мужик оказался. Видимо хорошо помнил свою молодость. А что тогда представлял собой ТФ? Несколько подлодок и десяток сторожевиков. И десять стареньких летающих лодок «Дорнье». Но, как оказалось, Чкалов знал, куда отправлял своего «крестника». Хотя, кто кого перекрестил — вопрос тот еще. Нос ему именно Родин сделал почти курносым. Да и «фара» под глазом Героя Советского Союза, мало чем уступала в размере фаре от любимого Чкаловского «Хорьха». Ну да дело прошлое. А на ТФ начинались большие перемены. И в авиации флота тоже. За один 34-й год, её численность увеличилась до 120 самолетов. Из них пятьдесят — тяжелых ТБ-3. А кто на них летать будет? Ведь подготовленных летчиков катастрофически не хватало. Вот тут начальство и вспомнило про опального летуна. А опыт полетов на ТБ-3 у него был и немалый. Так и началось постепенное восхождение по служебной лестнице. Но уж слишком скользкой оказалась эта «лестница-чудесница». Или характер у Родина оказался такой неприспособленный к карьере. Но что было — то было. В один не очень прекрасный день скатился по лестнице штаба ТФ один очень немалый чин. А потом еще и дверь открыл головой. На этом бы и закончилась карьера летчика Родина, да и жизнь, по крайней мере, в этом теле, тоже. Но на его счастье, оказался в этих краях с инспекцией на строившемся в Комсомольске-на-Амуре авиазаводе, его добрый гений. Ну да, Чкалов, собственной персоной. И не один, а с главным инспектором Красной Армии генералом Слащёвым. Как до него дошла информация о бедственном положении «крестника», бог весть. Но прилетел. И в камеру к Родину допуск получил. Поговорили. Первый раз вот так, в спокойной обстановке. Начали с проблем Сергея, а закончили проблемами авиации и такой неустроенной штуки как жизнь. Как и что докладывал Чкалов Слащёву неизвестно, но пришлось «невинно пострадавшему» чину лететь с лестницы еще раз. Правда на сей раз уже без петлиц и сразу в нежные руки чекистов. Увлекалась эта мразь малолетками. За что и получила свои законные граммы свинца в голову. А отправил сего Донжуана в его последний полет ни кто иной, как генерал Слащёв, лично. А Родина с не меньшей скоростью отправили под Читу. Там как раз формировался легкобомбардировочный полк. И наказ дали на дорогу. Хороший такой, крепкий, голова потом до утра трещала. Правда, не столько от затрещины, сколько от количества выпитого. Ну, а хорошим советом, да еще от хороших людей — грех не воспользоваться. И старался Сергей больше так по-глупому не высовываться. До сих пор бог, как говорится, миловал. А вот теперь чуть не сорвался. Но видать действительно поумнел или научился направлять энергию гормонов в нужное русло — сдержался.

Дождь закончился только через день. И жизнь на аэродроме закипела. Старые машины готовили к перегону в Харбин. Равняли полосу. Поправляли насыпные капониры. Дел было много. Дел было невпроворот. Но даже занятый делами выше макушки народ ждал. К вечеру, когда ожидание уже достигло наивысшей точки, наконец, пришло долгожданное известие — «Летят!». С последними лучами заходящего солнца на ВПП один за другим стали приземляться новые машины. Их ту же разводили по капонирам и накрывали маскировочной сеткой. Причем летчики трудились наравне с техниками. Радость была общая, и забота была общая. Равнодушных людей здесь не было. Да и не могло быть. Ведь здесь были не просто летчики, возможно лучшие во всей авиации страны Советов, здесь были добровольцы. Никто не гнал их в небо. Никто не заставлял летать и сражаться здесь, в огненном небе Китая.

Утром начались занятия. Подгонять людей не требовалось. Освоить новую машину, поднять её в воздух, почувствовать и понять её — мечта летчика. И они мечтали. Мечтали и работали.

Родин сидел на занятиях, как и все, вот только записи делал самые короткие. Появившаяся после переноса феноменальная память не подводила его ни разу. И заметки он делал не для памяти, а для того чтобы лучше понять, как, что и для чего. Собственно, с первого взгляда на представленные схемы, да и раньше, когда помогал заводить самолеты в капониры он понял, что у этой машины с СБ сходство только внешнее, да и то весьма относительное. Практически это была новая машина. По своим данным она больше напоминала ещё не рожденный, а в этом мире, может быть, и не родившийся вовсе, Ю-88.

Особенно поражали двигатели. Что-то они ему напоминали. Никогда не интересовался в прежней жизни двигателями, тем более авиационными. И так и сяк пытался сопоставить схему двигателя и ускользающее воспоминание. Наконец прорезалось! Pratt & Whitney! Ни х… себе! Ведь двигатель должен был появиться только в этом году! Это что же получается?! Его сперли на стадии опытного экземпляра? Причем не только сперли, но и довели до серии! То, что амеры могут продать такой двигатель на корню, да еще Советскому Союзу, Родин не верил ни минуты. «Может здесь и Малыш свою руку приложил?» — мысль неожиданно согрела, словно весточка из дома. А вообще, кто бы ни были эти ребята — они молодцы. Сделали такое дело! А может быть и не только это. И войну, эту, выиграть нам помогли и на будущее такой задел сделали!

Вообще эта война, по мнению Родина, началась как-то не так. После инцидента на мосту Лугоуцяо (вот уж действительно — заколдованное место) всё пошло вроде бы, как и положено. Нарастающее давление Японии на Китай. Постоянные пограничные инциденты. Вот только Чан Кайши повел себя «неправильно». Откупаясь от японцев мелкими уступками, он сосредоточил все усилия на борьбе с Красной амией Мао. И надо признаться, добился в этом несомненного успеха. К концу 35-го, Красная армия, как организованная сила, перестала существовать. Мелкие партизанские отряды — не в счет. Всяких банд и вооруженных групп в Китае в то время было полно. Одной больше, одной меньше.

А потом, странности начали нарастать, как снежный ком. Мало того, что САСШ объявили о своей поддержке правительства Гоминьдана, так в эту кашу полезли и лимонники. Видимо Британцам обломилось в Европе, и они решили компенсировать потери активностью на востоке. А может и еще почему, Родин не очень разбирался в тонкостях мировой дипломатии вообще, а британской тем более.

Началось всё с обычных поставок вооружения и предоставления кредитов. А там где оружие, там и советники. А советники из воздуха не материализуются, они к месту своей службы доставляются и, по возможности, охраняются. У Британии и раньше в этом регионе был стационарный флот, а под такое дело, как прибытие советников, они его изрядно увеличили. Японцы, к тому времени загнали остатки Китайского флота в устья Янцзы и Хуанхэ и решили их добить. Заодно досталось и британским канонеркам. И это бы еще полбеды. Но на одной из этих посудин оказался британский консул, какой-то там лорд и чего-то член. И Британия решила наказать обидчиков. Ввела эмбарго и объявила о намерении производить досмотр всех кораблей идущих в Японию и Китай на наличие та них контрабанды. А сами, под шумок, передали Китаю, целую кучу всякого летающего старья, да и не старья тоже. И своих пилотов заодно.

И вот, в один не очень хороший день, на головы не подозревавших о таком японцев обрушилась китайская воздушная армада. И ни где-нибудь, а под Чанчунь, это всего в ста километрах от советско-японской границы. Там и войск-то японских почти не было, война велась в основном на юге. А следом за авиацией — появились штук сто броневиков и маленькая такая кучка китайцев — тысяч сто, может чуть больше. Японцев они, конечно, смяли, и вся эта толпа ломанулась вперед со скоростью 20 км в день. Так что когда через пять дней эти «стройные колоны» приблизились к советской границе, их уже ждали. И ведь честно предупредили, чтобы не лезли. Но куда там! Великий Китайский поход за освобождение Маньчжурии начался. Правда в этот же день он и закончился. Через границу китайцев пропустили километров на десять. А потом началось…

Вот что особенно нравилось Родину в этой реальности, так это реакция Союза на любую угрозу, а тем более агрессию. Быстро, жестко и со всей силы.

Первыми наступавших китайцев встретили бригады ТБ-3. Спокойно и четко, как на учениях, вывалили свой немалый груз и величественно поплыли домой. А чего, собственно, бояться и нервничать, когда тебя прикрывают два полка истребителей, а китайская авиация неизвестно где отстала? Вот только отбомбились они по тылам наступавших китайцев. Где двигались штабы и все что к ним полагается. А передовые отряды встретили залпы пяти железнодорожных транспортеров. И трех железнодорожных батарей. Пятнадцать стареньких, но от этого не менее грозных, десятидюймовых орудий и восемнадцать морских шестидюймовок. Все что находилось в пределах их досягаемости — было просто сметено. Так что подоспевшим танкистам и пехоте оставалось просто провести зачистку местности, что они и сделали. «И летели наземь чанкайшисты, под напором стали и огня» — именно так это событие увековечили в известной всему Союзу песне.

А у советского правительства появился прекрасный повод обвинить Китай и Великобританию в вероломной провокации и агрессии. Японцы тоже времени зря не теряли и свое быстренько вернули назад.

Но теперь война разгорелась по-настоящему. Япония довела численность своих войск почти до 800 тысяч. Какова была численность китайской армии, наверное, не знал и сам Чан Кайши. Но мясорубка началась страшная. Ну а где кровь, там и деньги, а где деньги — там американцы. «Летающие тигры». Наемники. Сволочь последняя. Но надо отдать им должное — противник очень серьезный.

В Советском Союзе, без излишней шумихи, но и, не особо скрываясь, объявили набор добровольцев для «помощи доблестным сынам Японии, несущим на своих штыках народу Китая порядок и освобождение от гнета мирового империализма». Хотя любому, кто способен думать, было понятно, что идеология здесь не на первом и даже не на втором месте, от добровольцев отбою не было. У каждого были свои соображения, но на то сидят и протирают штаны на казенных стульях тысячи особистов. Вот и отрабатывайте ребята свой хлеб с маслом. Что ребята работали на совесть, Родин понял быстро. Стоило ему вместе с другими добровольцами оказаться в Иркутске. Случайных людей здесь практически не было. И то, несколько человек вежливо, но непреклонно, вернули по месту службы. И полетели, ясны соколы, сначала в Харбин, а оттуда и в Шеньян.

Осваивались и принимали технику, особенно в первое время, под присмотром японцев. Видимо не совсем доверяли узкоглазые своему северному соседу. Да и направить их хотели куда-то к черту на куличики. Но тут, нарвались японские воздушные самураи на «летающих тигров» и полетели от них пух и перья, хвосты и крылья. И оказалось, в результате, что нет у японского командования под рукой бомбардировочных соединений, кроме советского авиаотряда. А бомбардировщики были не просто необходимы, они были нужны как воздух. Японское командование начало наступление. Войска приступили к переправе через Хуанхэ. Задача сама по себе не легкая, это ведь не речушка какая-то мелкая — одна из величайших рек мира. И тут — такая засада! У китайцев оказалась прекрасно замаскированная дальнобойная батарея, и весь первый эшелон переправляющихся войск ушел на корм рыбам. Батарею надо подавить. Немедленно! А нечем. Вот и вспомнили про русских.

Ответственность за первый вылет целиком и полностью ложилась на плечи командира отряда. А сколько тогда Полынину было? Всего двадцать семь годков. И капитанские петлицы. И опыта боевого — ноль. Вот тогда и оценил Родин, как им повезло с командиром. Подготовку провел быстро и четко, словно всю жизнь этим занимался. И успел у японцев все данные по авиации противника получить, и план отработать. Ну, в этом и Родин помог. Пригодились знания из будущего. Плотный боевой порядок, как защита от истребителей — это его идея. И стрелкам перед турелью стальной лист установить, тоже. А остальное — это Полынин. Родин часто потом вспоминал этот первый боевой вылет. И рассказывал о нем пополнению. Выглядело это в его исполнении всегда одинаково:

«Взлетели в нарушение всех инструкций, еще по тёмному. Не полагалось тогда на СБ производить взлет и посадку в темное время суток. Хотя оборудование и позволяло. Но, видимо, нашелся перестраховщик, а может и не один. Но взлетели хорошо. Опыт, есть опыт. Ушли подальше от аэродрома. Собрались в плотную, как на параде, группу. Две девятки шли строем пеленга. Самый красивый строй для парада и самый удобный для обороны. В эфире тишина. Все слушают командира. Внизу проплывает под крыльями самолетов невидимая, утонувшая в темноте земля. А небо уже светлеет. За спиной, на востоке, всходит солнце. И это хорошо. На подходе к цели оно будет слепить глаза вражеским наблюдателям, а нам наоборот помогать. И после выполнения удара тоже хорошо. Мы будем уходить на солнце. И если появятся американцы, им придется нас догонять и искать на фоне солнца. А это очень не просто. Шли потихоньку. Зря моторы не насиловали. Время и скорость заранее рассчитаны. Так что — поспешай не спеша. Это про нас.

Батарею нашли быстро. Японцы специально к этому времени начали демонстрацию переправы. А стреляющие крупнокалиберные орудия сверху очень хорошо видны. И вышли на них очень точно. Почти и маневрировать не пришлось. Первая девятка, как и запланировано, накрывает батарею с одного захода, по ведущему. У второй девятки, которую вел я, задача другая — добить уцелевших. Так что, каждый работает индивидуально. Но и расползаться нельзя.

С небольшим снижением набирая скорость, СБ несется к цели. Штурман молодец. Четко подправляет курс. Видно, что уверен в своем расчете. Быстро осматриваюсь. Где остальные? Все здесь, на своих местах. Увеличили дистанцию в глубину, чтобы не мешаться, и набирают скорость. Молодцы! А вот и цель. Теперь понятно, куда штурман нацелился. Сразу за позицией, в небольшом овражке горы снарядных ящиков. Глазастый он у меня! А вот и его команда — «На боевом!». И я держу курс. Толчок — это бомбы пошли. Ну, я сразу газ до упора и, не набирая высоты, чтоб скорость не потерять, разворот вправо. А ту и стрелок кричит: «Накрытие!». Ну, что накрытие я и сам через секунду понял. Машину так швырнуло, что думал, все, крылышки сейчас сложатся. Но ничего. Выдержала родная. А вот теперь и осмотреться вокруг надо. Где свои, где чужие посмотреть. А сам не говорю, а ору в ларингофоны: «Вторая! Сбор! Вторая! Сбор!». Видимо от волнения говорить нормально разучился. Смотрю, мои подтягиваются. Вроде все на месте. Потерь нет. А чуть выше Полынин свою группу уже на восток развернул. Я их и заметил не сразу, солнце мешало. Вот об этом мы и не подумали. О том, что солнце не только американцам мешать будет, но и нам. Ну да ничего. Главное заметили. Полынин специально своих придерживает, дает время нам пристроится. И правильно сделал. Не успели мы свое место занять, а стрелок уже спешит обрадовать: «Командир. Сзади слева десять истребителей. Вроде Р-36». Ага, вот и гости пожаловали. Ну, держись мужики. А тут и команда Полынина: «Держать строй! Прикрывать друг друга!». Мы еще теснее сбились. Строй держим. Моторы ревут почти на пределе и скорость уже за четыре сотни перевалила. Кертисы, конечно, побыстрее будут, но им еще вверх лезть надо. Так что расстояние хоть и сокращается, но не так уж и быстро. А стрелки уже турели крутят. Прицеливаются. Плохо только, что придется им между двумя точками метаться. А американцы, наверное, уже охотничий азарт почувствовали. Маневрируют, цели выбирают. И наконец — атака. И все же нервы у них немного не выдержали. Начали они атаку. А высотой не запаслись. Идут смело. Прикрываются своим мотором как щитом. Привыкли к японским пулеметам, у тех ведь калибр винтовочный. А у нас ШВАКи, и их 12,7 мм тяжелая пуля пробивает 20 мм брони. Вот этого они и не учли. Короче говоря, встретили мы их дружно. Из восемнадцати стволов. Да и подпустил их командир близко. Так что работали наши ребята как в тире. Первую тройку завалили сразу. Те даже огня открыть не успели. А другие, от неожиданности, рванули кто куда. Ну и сдуру под спаренные установки штурманцов и попали. А те и рады стараться. Еще двоих буквально в клочья порвали и двоих хорошо приложили, те с дымом уходили. Так что дали этим «тиграм» по клыкам. Вот так молодежь, на ус себе мотайте и учитесь».