Сотри все метки

Глава 1

Давно стемнело. Бастиан чувствовал усталость, но все оттягивал тот момент, когда надо будет раздеваться и ложиться в постель. Он, заранее зная, чем это обернется, бродил по дому, как привидение, водил пальцами по деревянным шкафам с книгами, напечатанными на бумаге, задерживал взгляд на корешках, читал названия, вспоминая о том, что хранилось за ними. Страницы давно бы рассыпались пылью, но несколько сотен лет назад их покрыли пластиком. Привезти на планету книги стоило уйму денег. Можно было потратить их с большей пользой.

Уже выключив свет, Бастиан долго ворочался в кровати. В душе поселились тоска и тревога.

Закрыв глаза, он слушал, как стучит сердце, но звуки эти совсем не походили на колыбельную, и сны не приходили. Так продолжалось довольно долго.

Наконец Бастиан сел, зачем-то закутавшись в одеяло. Система микроклимата исправно работала, и спасаться от холода никакой надобности не было. Одеяло могло уберечь разве что от ночных кошмаров. Не зажигая света, он смотрел, как за окном, закрытым очень прочным плексигласовым стеклом, колышутся деревья. Судя по амплитуде их колебаний, ветер усилился за последние несколько часов, и если выйти на улицу без защиты, то запросто может сбить с ног. Окна не пропускали ни звука. Бастиан только сейчас понял, что это не так уж хорошо. Он бы заснул быстрее, слушая, как шумит за окном ветер. Он чувствовал одиночество и жалел, что перед сном не пообщался с голографией какого-нибудь из своих сетевых приятелей или не вызвал ее. Он и сам любил путешествовать в виде голографии на чужие миры, ведь другого способа у него не было. Но законы во всех мирах запрещали выходить в таком виде за пределы помещений, а то улицы городов наполнились бы бестелесными существами, которые, как призраки, плыли бы по ним, мешая настоящим людям. Поэтому Бастиан просто подходил там к окнам и смотрел на то, что происходит за ними. Так он повидал не один десяток миров. Здесь, за его окном, ничего интересного не было. Кому могут понравиться несколько деревьев и пустая равнина, упирающаяся в горы. Так он думал. Для других, привыкших к урбанистическим пейзажам, это выглядело совсем по-другому.

Ярко-зеленые цифры на часах, стоящих на тумбочке, прямо перед лицом Бастиана, показывали, что он сидит в темноте уже час.

Стереосистема была очень старой, наверное, почти такой же старой, как и книги. Аудиодетектор в ней в незапамятные времена сломался. Бастиан не помнил — работал ли он когда-нибудь. Он не мог приказать ей включиться самой. Он думал, что тихая народная музыка в современной обработке навеет ему сны. Свет включать Бастиану не хотелось. Он стал искать пульт управления на ощупь, водя ладонями по поверхности стола. Одеяло упало на пол. Он не стал его поднимать. В темноте он случайно нажал на пульте нужную кнопку и вздрогнул, когда стереосистема пробудилась. Музыка не принесла успокоения, голова наполнилась мыслями, от которых ничего хорошего ждать не приходилось. Все они сводились к одному. Ничего он еще не видел, кроме небольшого участка планеты, расположенной вдалеке от оживленных миров, и шансов покинуть ее у него почти не было. Разве что на экскурсию к ближайшему спутнику. С такими мыслями без снотворного не уснешь до рассвета. Что-то приступ одиночества на этот раз был слишком сильным.

Не смотри Бастиан в окно, он пропустил бы миг, когда небо прорезала багряная полоса. Расколовшись, она ударилась о землю километрах в десяти от его дома. Земля содрогнулась, а в доме зазвенело и затряслось все, что могло звенеть и трястись. В любом случае его вопрос был бы одним и тем же: «Что это?» В доме никого не было, чтобы ему ответить, даже спроси он это вслух.

Будь это комета, опасная для планеты, ее раздробили бы задолго до входа в плотные слои атмосферы, а окажись она безвредной, все равно всех жителей планеты предупредили бы о ее появлении, чтобы они, увидев багряную полосу в ночном небе, не разволновались, а выбежали смотреть на это чудо, ведь увидишь подобное нечасто. Разве что на юбилеях колонии, когда лазерные художники чертят в небесах такие узоры, от которых дух захватывает.

«Но, может быть, всех предупреждали, разослали послания в компьютерные домашние сети, а я пропустил это сообщение?»

Но он проверял компьютер вечером. Там ничего о комете не было.

Бастиан приник к окну. На горизонте алело пятно, будто начинал всходить Трегер. Слишком рано для него. Он появится через семь часов.

«Но что же это было?»

Бастиан вскочил с постели, ощупью нашел одежду, разбросанную на кресле и полу, позабыв, что если включить свет, то поиски закончатся быстрее, на ходу натянул защитный комбинезон, спускаясь в подвал по крутым ступенькам и держась за поручни, чтобы не сверзнуться вниз.

До города было тридцать километров. Случись с Бастианом беда, помощь к нему придет через несколько минут. Медицинские роботы с набором всевозможных лекарств реагируют мгновенно на показания датчиков, следящих за состоянием здоровья поселенцев. Но старики, живущие вдали от города, отчего-то считали, что врачи не успеют им помочь, и своих домашних роботов набивали информацией о том, как лечить разные хвори и напасти, скармливая их мозгам инструкции о пересадке искусственных органов, и даже отправляли на курсы — как подобные операции проводить.

Бастиан включил свет. Флаер занимал почти весь подвал. Округлые бока машины тускло светились. Пахло маслом. Он взял с полки шлем с респиратором. У флаера не совсем герметично закрывалась дверь, но в щель пыль почти не забивалась. Зато когда из него выберешься — там, на равнине, без защиты это будет очень неприятно. Ветер с каждым днем становился сильнее, но сезон ураганов, когда летать станет действительно опасно, начнется лишь через два месяца, да и тогда найдется немало любителей экстремальных развлечений, обожающих летать в непроглядных пылевых облаках, перемещающихся с жуткой скоростью. Несмотря на навигационные приборы, которыми оснащены флаеры, десяток таких экстремалов каждый год относят на местное кладбище, еще десяток так никогда и не находят.

Когда Бастиан вывел флаер из гаража, алое пятно на горизонте уже исчезло. Мир опять погрузился в темноту, а небеса укрывал такой толстый слой облаков и колючей пыли, что через них не пробивались ни звезды, ни спутники — Каруда, Менки и Ксимос. Бастиан побывал на каждом из них, а чужие звезды... они были для него недоступны.

К юго-востоку приборы флаера зафиксировали крупное поверхностное скопление металла. Ничего подобного здесь прежде не было. Просканировав его, приборы выдали на экран чуть смазанную из-за помех, которые создавались тучами пыли, картинку этого скопления. Бастиан и так уже догадался, что он там найдет.

Песчинки, как мошкара, набрасывались на лобовое стекло флаера. Их стаи постепенно становились все многочисленнее, и вскоре Бастиан, положись он только на свои глаза, не знал бы, что творится в метре от него сразу за лобовым стеклом. Он любил летать на флаере и по вечерам, когда чувствовал, что без небольшой прогулки заснуть не сможет, лавировал между скалами. Но сейчас он был вынужден включить автопилот и поднять флаер метров на пятьдесят над поверхностью, чтобы не задеть днищем камни. У большинства скал были такие острые края, что они вскроют нежную обшивку флаера с легкостью повара, потрошащего рыбу. Пыль и защитный жесткий костюм смягчат удар, но даже несколько десятков метров в такую погоду становились расстоянием очень длинным и труднопреодолимым, а без навигационных приборов дом не найдешь, даже если до него всего-то рукой подать.

Бастиан готовился к тому, что встретит, но все произошло неожиданно, и он не сдержал удивленный возглас, когда увидел выпиравший из земли метров на десять корпус космического корабля. В длину он был метров пятьдесят, десяток в поперечнике и еще метра на два зарылся в землю. Следом за ним тянулась борозда, которую он пропахал при посадке.

По левому борту растеклось пятно, похожее на тонкую полупрозрачную кожицу, которая со временем затягивает любую рану. Это система регенерации корабля залатала пробоину быстро застывающим металлопластиковым раствором. Антенны радаров стали похожи на сосульки, растущие вверх. Теперь и не поймешь, когда они оплавились. То ли когда корабль падал в плотных слоях атмосферы, то ли от теплового удара, оставившего на левом борту это пятно.

Намного более опасный удар пришелся по корме, выведя из строя основной двигатель. Дюзы тоже оплавились, застыв в положении, при котором корабль все время должно было разворачивать вправо и вниз. Экипажу пришлось сажать корабль только маневровыми двигателями. Ферма, на которой крепился один из них, погнулась, и его тоже пришлось отключить, другой прогорел до дыр. Вот почему корабль так резко входил в атмосферу, пылая, точно метеорит. Термозащитный слой покрылся нагаром, местами отвалился, словно эмаль с кастрюли, обнажая металл, который тоже стал черным. Атмосфера слизнула с корабля почти все надстройки.

Корпус почти не деформировался. Лишь немного смялся нос, уткнувшись в скалу, — она-то и остановила корабль. К тому времени он почти потерял скорость. Повстречай он скалу чуть раньше, то пробил бы ее, как снаряд, но и разрушения на нем оказались бы посущественнее.

Поначалу Бастиан думал, что это сорвался со стационарной орбиты единственный на всю планету звездолет. Построили его лет сто пятьдесят назад по чертежам и лицензии на еще более древнюю модель. Он безвозвратно устарел еще до постройки, хотя до сих пор все еще оставался на ходу, но год от года возрастающие эксплуатационные расходы, потому что и рейса не обходилось, чтобы на корабле что-нибудь не вышло из строя, вынудили его последнего владельца отправить звездолет на металлолом. По цене металла, урезав расходы на общественное строительство, и купила его администрация планеты четыре года назад, потратившись еще немного на перегон. Но, поскольку пока особой надобности в этом корабле не было, его законсервировали и оставили на стационарной орбите.

Теперь Бастиан видел, что ошибся.

Сканер, сравнив корабль с информацией, хранившейся у него в памяти, выдал на экран пульта управления дату, место его постройки и порт приписки. Транспортное средство среднего класса с Эйры.

Бастиан посадил флаер в нескольких метрах от корабля и, выбравшись наружу, почувствовал, что тот еще излучает тепло. Нагревшийся воздух слегка искажал очертания корабля. Песчинки кружились над ним, словно мошкара над тушей огромного умершего зверя.

Шлюзовую камеру наверняка заклинило, да и останься она в рабочем состоянии, без лазерного резака ее не открыть, а подобные инструменты в комплект его флаера не входили. Они имелись только на пунктах утилизации. Ими резали сданные в утиль аппараты.

«Эй, парень, немедленно вали отсюда, если жить хочешь!»

Услышав в наушниках гермошлема этот голос, Бастиан от неожиданности затряс головой, будто кто-то вторгся в его мозг и он хочет избавиться от пришельца. Угрозы в голосе не было ни капли. Выходит, что в корабле кто-то остался жив.

«Что ты головой трясешь? Ты меня понял? Быстрее уматывай!»

Связь была на редкость чистой и устойчивой.

Бастиан не сдвинулся с места.

«Черт, черт! Поздно. Стой на месте. Я сейчас выйду к тебе».

Первой мыслью Бастиана было броситься бежать без оглядки, забраться во флаер и уносить отсюда ноги, но они словно приклеились к земле. Он чувствовал в них усталость, точно долго приседал или бежал, и теперь мышцы с трудом удерживали тело в вертикальном положении. Оно стало для них слишком тяжелым. Бастиан испугался, что сделай он хоть одно движение, хоть один шаг, выводя тело из неустойчивого равновесия, как ноги начнут подгибаться, и он рухнет.

Кусок обшивки вспучился. В ней образовалась трещина правильной геометрической формы. Заройся корабль сантиметров на двадцать глубже, низ шлюзовой камеры оказался бы под землей. Края люка во время падения сплавились с бортом, но теперь эта непрочная связь порвалась. Он открывался все быстрее и быстрее.

Из корабля выпрыгнул человек в легком оранжевом костюме, предназначенном для планет с неагрессивной атмосферой. Возле земли прыжок самортизировало силовое поле, слегка засияв голубым, когда его коснулись ноги человека. Движения человека были легки и стремительны. Это говорило о том, что-либо он с планеты, на которой большая гравитация, либо его тело подверглось генной мутации, на первый взгляд незаметной, а может быть, некоторые его органы заменили на искусственные.

Подбежав к Бастиану, человек схватил его за руку, дернул, увлекая за собой.

«Давай быстрее. Пошевеливайся. Что ты встал, как статуя? Времени нет».

Он подтолкнул Бастиана, забежав ему немного за спину.

«Ты сгореть хочешь? Все вопросы потом».

Силовое поле затолкнуло Бастиана в мембрану шлюзовой камеры. Закрылась она с противным скрежетом. В воздухе медленно опускались пылинки и труха от термообшивки.

Фильтр для гермошлема поставляли с Гераклиты, но перед продажей чуть модифицировали, адаптируя к местным условиям, чтобы помимо вредных для человеческого организма газов и микроорганизмов он улавливал песок и пыль. Но про запахи жженого пластика, по крайней мере, в тех концентрациях, которые царили внутри корабля, никто не подумал.

Теоретически любой вид пластика, используемый на корабле, заведомо не горел. На это давалась гарантия. В противном случае пластик можно было вернуть продавцу. Продукты его распада — безвредны для человека, не причиняют дискомфорта, как-то: раздражение слизистой носа или ротовой полости. На это тоже давалась гарантия. Но при каких-то условиях из каждого правила есть исключение. Вероятно, это был как раз тот случай.

У Бастиана защекотало нос. Почесать его хотелось до смерти, но мешал шлем.

Стены блестели голым металлом, а единственным предметом роскоши во всем обозримом пространстве являлось ворсистое серое ковровое покрытие, настеленное поверх палубы. Подошвы ботинок на нем не скользили, так что и ковровое покрытие несло важную функциональную нагрузку.

— Извини, выпустить тебя пока не могу.

— Почему?

Корабль застонал, как это бывает, когда резко меняется внешнее давление.

— Что это? — спросил Бастиан.

— Нас обстреливают.

— Обстреливают? Кто?

— Я не знаю.

— А кто вы?

— Мирные люди. Торговцы.

Так он и поверил. Мирных людей не обстреливают. В бизнесе не может быть мира. Много причин для того, чтобы расправиться с конкурентами. Но, похоже, сейчас действительно было не самое удачное время для расспросов.

Пол затрясло, будто земля под кораблем закачалась и вот-вот прорвется потоком магмы. Дрожь эта передалась Бастиану. Он машинально присел, втянул в плечи голову и прикрыл ее руками, на тот случай, если что-нибудь посыплется с потолка. Уши заложило, как при перегрузке. Мелкая вибрация прошла вдоль стен, но так как коридор был пуст, то застучали друг о друга только зубы Бастиана, поэтому, как он ни старался, ничего членораздельного выговорить не мог. Получалась какая-то абракадабра, причем беззвучная. Отчего так выходило, он понять не мог до тех пор, пока не заговорил торговец. Бастиан видел, как искажаются его губы, складываясь в какие-то непонятные фигуры, но, видимо, говорил тот слишком тихо.

— Я не слышу. Говорите громче.

Торговец что-то прокричал. Он точно кричал, выговаривая все слова карикатурно медленно и четко, как на занятиях у логопеда, но, заметив, что Бастиан не понял и этой фразы, замолк.

Полутьму в салоне чуть разгоняли несколько красных лампочек, вмонтированных почти под потолком вдоль стены. Другого освещения здесь не было, поэтому человеческая фигура, наплывавшая из темноты на Бастиана, показалась ему призраком.

— Абориген. Ого. И свалился ты на нашу голову ко всем прочим напастям.

Он был без шлема, но Бастиан вдруг понял, что превосходно слышит все, что говорит человек, и не пытается улавливать смысл сказанного по движениям губ, хотя его гермошлем внешних звуков не пропускал. Похоже, этот торговец вживил передатчик в зубную коронку. Голова у него была замотана куском белой ткани. Не бинтом, а именно какой-то тряпкой. Сквозь ткань проступало красное пятно. Он тащил какую-то железяку. Бастиан испугался, что сейчас его огреют ею по голове. Очень она для таких функций подходила. Он даже попятился и приготовился в случае чего закрыться руками.

— Он не слышит ни черта, — сказал первый торговец.

— Оглушило?

— Похоже на то. Ладно, скоро пройдет. Ну как там дела?

— Минут пять еще. Боюсь, экран не выдержит.

— Ты бы шлем надел. Вишь как трясет. Башкой шарахнешься опять. Мало тебе?

— Они не бьют на полную мощность. Торговцы разговаривали, не обращая на Бастиана внимания. Он смог получше рассмотреть их. Скуластые лица с тонкими прямыми носами и миндалевидными серо-голубыми глазами. Кожа казалось красной, но при этом освещении и у Бастиана кожа казалась такой же. Оба одинакового роста — под метр восемьдесят. Стройные, поджарые. Они походили друг на друга не как братья, а как игрушки, сделанные на одной фабрике. За основу взяли древние статуи греческих или римских богов, отлили с них формы, а потом стали штамповать внешне безупречных людей, благо авторских отчислений никому делать не требовалось.

— Я сейчас тут немного поломаю, — сказал забинтованный торговец, кивнув на железяку.

— Бог в помощь, — напутствовал его первый.

— Так, так, — приговаривал забинтованный.

Железяка, которую он тащил следом за собой, противно скрежетала по полу. Он разглядывал стены корабля, будто чего-то искал, потом его взгляд остановился, впился в стену и прямо-таки загорелся.

— Вот здесь, — сказал он с воодушевлением, обращаясь скорее к себе, чем к тем, кто находился рядом, замахнулся железякой и со всей силой, на какую был способен, опустил ее на стену. Пластик треснул, раскрошился, кусочки его упали на пол, а в стене образовалась небольшая дыра, сквозь которую проглядывали нити проводов.

— Отлично, — подбадривал себя забинтованный.

Бастиан во все глаза следил за происходящим, ничего не понимая. Удивительно, где на корабле удалось раздобыть такую железяку. Чувствовалось, что она монолитная и тяжелая. Около метра в длину, диаметром сантиметров пять, с одним острым концом, а другим — тупым, она походила на древнее оружие, которым пробивали доспехи рыцарей. Интересно, кто так нерационально тратит металл на подобные поделки?

Дыра в стене все росла. Забинтованный вставил в нее острый конец железяки — она ушла примерно на четверть своей длинны. Бастиан и не думал, что борта корабля такие толстые, а может быть, забинтованный пробил их насквозь, но тогда он почувствовал бы, как через дыру в корабль просачивается внешний воздух. Система регенерации тут же заклеила бы пробоину. После очередного удара аварийный свет затрепетал, мигнул и погас, погружая корабль в темноту. Откуда-то донесся недовольный крик, но Бастиан слов не разобрал, и тут же свет вновь зажегся, правда, теперь он был чуть приглушеннее.

— Ну вот и все, — сказал забинтованный, взвесил железяку в руке, любовно посмотрел на нее, а потом на своего приятеля и Бастиана, которые все время, пока он крушил стену, молча за ним наблюдали, — я увеличил мощность нашего защитного поля процентов на десять. Эй, вы слышали? — похоже, он обращался к тем, кого Бастиан еще не видел. — Я увеличил защитное поле. У вас появилось дополнительно еще минуты три.

— Спасибо. Не мешай, — донеслось в ответ.

— Отличный способ, — сказал первый торговец, показывая на железяку, — я хотел помочь тебе, но ничего стоящего под рукой не было.

— Ну да, я видел, как ты застыл, словно истукан.

— Сперва, когда ты по стене шарахнул, я подумал, что ты в голове чуток помутился и все тут разнесешь.

— Спасибо на добром слове.

— А нельзя было обойтись без этого луддизма?

— Что ты корабль бережешь? Все равно его не починить. А обойтись нельзя было. Половина электроники, а может, и побольше, вышла из строя и, похоже, восстановлению не подлежит. Только дедовским способом и управишься.

— Да, лом хорошая штука.

Они говорили спокойно, будто все, что творилось за бортом корабля, на самом деле происходило в параллельном мире, который не пересекается с тем миром, где они сейчас находятся.

— Я пошел, — сказал забинтованный, — посмотрю тут кое-чего.

— Давай. Только не очень задерживайся.

— Не беспокойся. Я успею.

Наконец человек, втолкнувший Бастиана в корабль, вспомнил о его присутствии. Несколько последних фраз их разговора Бастиан различил. Слух к нему вернулся. Торговец это сразу понял.

— Иди за мной, — он не сопроводил свою реплику знаками, — ничему не удивляйся. Но под ноги не попадайся... Хм, — очевидно, он понял, что заговорил в рифму, и это его удивило. В том же духе продолжить он не сумел. — Меня Александр зовут. Можно просто Саша. Его, — он ткнул рукой в ту сторону, куда ушел второй торговец, — Вацлав.

— Меня Бастиан. Вы не могли бы мне...

— Не сейчас, — прервал его Александр. — Иди за мной, — повторил он.

Бастиан и не думал упираться, шел, буравя глазами спину Александра. Тот это почувствовал, обернулся, но не остановился.

— Ты ведь знал, что любопытство до добра не доводит?

— Знал.

— Отлично. Теперь ты получил практическое подтверждение этому. Лучше бы дома сидел и не совался сюда. Теперь поздно. И откуда ты только взялся так быстро? Мы садились так, чтобы никого поблизости не было. По пустыне, что ли, летал?

— Нет. Живу я близко. И ночью не спал.

— Бессонница замучила, значит? Плохо, плохо. Ладно, я и сам не понимаю многого из того, что с нами стряслось. Нас сбили и, судя по всему, хотят захватить наш груз. Мы, знаешь ли, подрядились кое-что перевезти. Груз довольно хрупкий. Чтобы его не испортить, с нами до поры до времени будут обращаться нежно. Но боюсь, он при посадке пострадал. Тогда вся наша затея коту под хвост.

— Груз? А что у вас за груз на борту?

— Я тебе, кажется, говорил о любопытстве? Говорил? Вот. А везем мы персональный портал.

Бастиан от удивления только присвистнул. Он все гадал, к кому же попал. Возникали совершенно безумные мысли о работорговцах или о контрабандистах органами — персонажах дешевых виртуальных сериалов, которых ежегодно производилось бессчетное количество. Но и для работорговцев, и для контрабандистов андроид и качественные биоприставки стоили несравненно дороже, нежели такое сборище микробов, каким является человек. Он вообще гроша ломаного не стоит.

Бастиан опять поймал себя на мысли, что сравнивает их тонкие с рельефными чертами лица с лицами античных богов. Тела были под стать. Трудно поддерживать их в такой форме. Одними тренировками подобного не добьешься. Стоит бросить заниматься, как это сразу скажется.

Ему самому никогда не хватит терпения сделать себе такое же без вмешательства современных технологий. Он стал мучиться вопросами — делали ли они себе косметические операции, использовали биоприсадки в пище, или их изменили еще до рождения, когда они находились в утробе матери, а может быть, там, откуда они родом, действуют жесткие законы, и всех, кто не соответствовал определенным стандартам, — убивали. Он слышал, что такие правила существовали во многих местах в древности, так почему бы им не быть и сейчас?

«Нет, это точно секта какая-то», — уверился он в этой мысли.

— У тебя флаер застрахован?

— Да. А что?

— Да так, ничего. Хочешь посмотреть, во что он превратился?

Бастиан кивнул. Из-за всех поворотов, которые они уже сделали, идя по коридору, Бастиан не знал, в какой стороне остался его флаер, а то непременно бросил бы туда взгляд.

Стена словно сделалась прозрачной. На самом деле на ней лишь отобразилось то, что происходило снаружи.

Бастиан не сразу понял, что тлеющие, дымящиеся, бесформенные куски металлопластика, разбросанные в радиусе нескольких десятков метров от воронки, до которой было сейчас так близко, что хотелось потрогать ее рукой, и есть его флаер.

— Нет, они в него не стреляли. Тогда бы от него вообще ничего не осталось. Испарился бы, — прокомментировал эту картину Александр. — Когда они обстреляли наш корабль, флаер накрыла отраженная тепловая волна. Что ты там в баки заправлял, что у тебя так взорвалось топливо? Ты что, на пороховой бочке летать любишь? Некоторые в своих флаерах всю начинку вытаскивают, ставят бочки, куда заливают всякую легковоспламеняющуюся дрянь. На ней-то и летают. Слышал о таких развлечениях, но считаю это напрасным риском. Ты не из таких?

— Нет. Флаер на электробатареях работал. Там нечему было взрываться.

— Как знать, как знать.

Два боевых катера, зависнув метрах в пятидесяти над кораблем, методично обстреливали его тепловыми орудиями легкого калибра. Более мощные на них просто не уместились бы. Но корабль был укрыт коконом силового экрана. В тех местах, куда попадали тепловые разряды, на нем возникали красные пятна. Затем эти пятна разбегались кругами, чуть вздыбливаясь, тускнея и постепенно затихая, чем-то похожие на круги на воде после того, как в нее бросили камень.

— Ну, теперь у меня хоть совесть чиста, — Александр посмотрел на Бастиана, у которого на лице читалось недоумение. — Это я в смысле, что тебя сюда затащил. Не затащил бы, так что ты думаешь, эти на катерах не стали бы нас обстреливать? Стали бы. И тебя заодно, чтобы свидетелей не оставлять. Я тебя спас.

— Спасибо.

— Ладно. Как-нибудь сочтемся. При удачном стечении обстоятельств тебе некоторое время придется побыть с нами, если они, — и он ткнул пальцем в сторону катеров, — не раздолбают корабль, прежде чем мы активизируем портал.

Нетрудно было догадаться, что случится при неудачном стечении обстоятельств. Достаточно посмотреть на то, во что превратился флаер. Бастиан поежился.

— И ведь ответить нам абсолютно нечем. Разве что, когда дело до рукопашной дойдет. Начнем кулаками махаться и подручными приспособлениями. Огреть кого-нибудь железякой по голове — милое дело. Но толку-то никакого не будет. Наверняка они все в броне с ног до головы. Без этого не полезут. Да и вообще они не полезут сюда, не убедившись, что с нами покончено. Уолдо какое-нибудь сперва сюда запустят или механическое насекомое. Зачем зря рисковать?

— Кто они? — кивая в ответ, спросил Бастиан.

— Без понятия. Корабль у них — списанный средний крейсер. Название затерто. Старый он. Ему лет семьдесят. Но их-то пустыми продают. Корпус один. Электроники — минимум. Все срезают подчистую. Чего уж говорить о боевом оснащении. Лук со стрелами и тот не оставят. А у этого на борту понатыкано даже больше, чем в стандартной комплектации. Все новенькое. Он явно модифицирован и модернизирован. Подойдешь к такому, подумав, что развалюха, на ладан дышащая, а окажется, что это совсем не так. Мы-то к нему сами сунулись. Думали, чего случилось. Он световые сигналы подавал. Помощь просил. Представляешь — световые. Это чтоб только мы увидели и никто кроме нас. Ну, мы и подошли, проверить, чего стряслось. Понятное дело, ничего такого и не думали. А он... — Александр мазнул рукой, — он бы нас первым залпом к праотцам отправил. Наш груз им нужен. В целости. Вот и стреляли не в полную силу. Только обездвижить хотели, основные двигатели испортили и в борт выстрелили. Это чтобы с нами не мучиться. А вот не вышло. Корабль наш теперь восстановлению не подлежит. Жаль. Хорошая была посудина.

Он помолчал, о чем-то размышляя.

— Конечно, чтобы не доставлять неприятностей тебе и твоим соплеменникам, нам надо было садиться на спутнике. Все равно на каком. У вас ведь нет там базы?

— Нет.

— Только неудобно нам было на спутник садиться. Притяжение меньше, посадка-то помягче, но и обстреливать нас могли бы не с катеров, а главным калибром корабля. Против него силовой экран и минуты бы не продержался. Вот если бы на окраине города сели, то у нас бы проблем стало меньше, а у вас — гораздо больше, — продолжал Александр. — У ваших сил самообороны нет тяжелого вооружения?

— Нет.

— Я так и думал. Любой из этих катеров способен устроить на планете Армагеддон. Проблемы эти наши, конечно. Каждый за себя и умирает в одиночку. — Александр вроде бы кого-то цитировал. — Извини, что втянули и тебя. В ближайшие минуты мы собираемся слинять отсюда. Главное, чтобы до этого времени никто не оказался таким же прытким, как и ты, и не прилетел сюда посмотреть на происходящее.

— Как вы собираетесь убраться отсюда?

— Ты забыл? Я ведь сказал тебе, что мы везем персональный портал. Он запечатан, разобран, но мы хотим его активировать. «Коршуна» — взорвем. (Бастиан подметил, что Александр впервые упомянул название своего корабля.) Его все равно не восстановить. Тебя придется прихватить с собой. Извини, конечно, но даже сойди я с ума и убери на секунду защитный экран, чтобы тебя выпустить, тебя тут же поджарят. Тебе ведь этого не хочется?

Бастиан опять кивнул.

— Я так и думал, — продолжал Александр, — тогда придется с нами. Твое возвращение мы как-нибудь организуем. Скинемся на билет. К вам ведь ходят пассажирские корабли?

— Редко. Только транспортники.

— На транспорт пассажиров тоже берут. Каюты там, правда, отвратительные. Ничего — потерпишь. Корабль и груз у нас были застрахованы. У нас есть документальное подтверждение, что на нас напали и сбили. Думаю, что с выплатой страховки проблем не возникнет.

Два человека сгрудились возле сооружения, внешним видом напоминающего обыкновенную дверную раму, сделанную из пластика.

Под потолком были подвешены три включенные переносные лампы. Еще четыре стояли на полу. Помимо этого на шлемах людей светились фонарики, будто огненные глаза циклопов, высматривающих в темноте жертву. Главное, тихо миновать их, не попадаясь на глаза, а то догонят, схватят и уж если не сожрут, так принесут в жертву этому странному сооружению, возле которого они колдовали. В обитаемых мирах много разнообразных сект. Манихейцы, биобоги, последователи учения металлического человека и чертова уйма других. Только их перечисление занимает приличный объем информации. Возможно, Бастиан попал в лапы одной из них.

— Портал? — спросил он у Александра.

— Портал, — подтвердил тот.

Бастиану было страшно. Его сердце билось учащенно, стучалось в грудную клетку с такой силой, точно хотело пробить ее, требовало, чтобы его выпустили. Волосы под шлемом намокли. Он снял шлем. Вопросы с его губ готовы были посыпаться, как снег с потревоженной горной вершины. Одни вопросы будут обгонять другие, налезать друг на друга и в конце концов завалят Александра с головой, да и отвечать даже на самую малость из них времени, похоже, уже не было.

Потом.

Все потом.

Если это потом у них будет. Но Александр чувствовал, что ему надо что-то сказать, чтобы Бастиан успокоился, не зыркал по сторонам, как маленький зверек, оказавшийся то ли в норе хищника, то ли в клетке, или не вообразил, что попал к сумасшедшим, разыгрывающим постановку в театре абсурда. В любом из этих случаев он вздумает убежать, забыв, что его ожидает снаружи.

— Ничего. У нас все получится.

Не самое удачное утешение, но хоть какое-то. Бастиан с надеждой посмотрел на Александра, будто от него что-то зависело, но на самом-то деле их жизни были в руках у тех двух людей, что мучились с порталом. Они собирали его впервые, по инструкции, которую бегло пробежали взглядом, почти ничего не поняв. Инструкции по сборке всегда пишутся так, что в них сам черт голову сломит. Тогда вложили эту информацию в мозги маленьких вспомогательных роботов общего назначения. Те облепили портал так же, как муравьи облепляют тушу мертвого животного. Но сейчас процесс шел в обратном направлении. Роботы не растаскивали тушу по маленьким кускам, а наоборот — восстанавливали ее. Бастиан, увлеченный завораживающим зрелищем, на несколько секунд даже забыл, что может в любую секунду погибнуть. Вернулся Вацлав.

— Заряды заложил, — сказал он Александру, — рванет так, что здесь ничего не останется.

— Хорошие перспективы, — скривился Александр. Вацлав посмотрел на портал.

— Побыстрее бы, ребята. Минуты две еще осталось у нас. — Говорил Вацлав шепотом, думая, что его никто не услышит. Он точно молился.

— Не мешай, — сказал Александр.

— Извини. Не буду, — откликнулся Вацлав.

Бастиан в этом коротком диалоге не понял ни слова. Они пререкались на языке, которого он не знал. Что-то от международного. Слушай он его подольше, то, вероятно, научился бы понимать смысл фраз и отдельные слова.

— Ай.

Одна фигура отскочила от портала, закрывая лицо руками от вырвавшегося оттуда нестерпимо яркого света.

— Что?! — закричал второй человек.

— Глаза. Ничего не вижу.

— Потерпи чуток. Если сожгла, заменим. У нас, кажется, получилось.

— Черт, не могу глаза открыть. Жжет.

— Не открывай. Я тебе помогу.

— Заработало!

Запахло озоном. Тело стало легким и воздушным. Потянуло свежим воздухом. Бастиан тоже закрыл глаза. «Так одна из них женщина», — пронеслось у него в голове. Ему показалось, что это корпус корабля наконец-то треснул, и теперь он закрыл ладонями голову, готовясь, что когда откроет глаза, то увидит людей, которые напали на «Коршуна». Страшных. Он вообразил их высокими. На голову выше обычных людей, чуть сутуловатых, с длинными, словно у обезьян, ручищами. Они будут в черных доспехах, делавших их похожими не на людей, а на киборгов с кучей биоприставок.

— Я тебе помогу. — Бастиан не видел, кто это говорит. Кажется, тот человек, что собирал портал. — Все за мной. Александр, Вацлав, пошевеливайтесь! Встряхните парня.

Портал поглощал массу энергии. Чем дольше он работал, тем меньше становился защитный экран корабля. Теперь счет шел на секунды. Больше он не выдержит.

— Эй, эй. Пошли. Получилось. Я же тебе говорил. Это уже голос Александра. Над самым ухом. Бастиана опять трясли за руку. Он открыл глаза.

Портал заполнился синим туманом. Стены каюты за ним не проглядывались.

Портал притягивал, как манит к себе бездна или омут, и ты, теряя над собой власть, зная, что там впереди тебя ждет пустота, все равно делаешь шаг вперед и падаешь, падаешь, падаешь, ощущая приятную невесомость во всем теле и воображая, что научился летать. Молнией проносится мысль — что же будет, когда ты врежешься в дно? Но это невозможно. Дна нет. И только проснувшись, понимаешь, что все это было сном.

— Не бойся. Ты ведь никогда не перемещался через портал? Нет? Я так и знал. Ничего страшного здесь нет. Делаешь шаг — и все, ты в другом месте! — кричал Александр, хватая его за руку. — Если тебе страшно, то можешь закрыть глаза. Все так в первый раз делают. Тогда вообще ничего не заметишь. По другую сторону уровень поверхности такой же, как по эту. Даже не упадешь.

Бастиан смотрел, как люди исчезают в портале. Он успел испугаться, подумав, что произойдет, если энергия в полуразрушенном «Коршуне» иссякнет, портал отключится, а кто-нибудь не успеет пройти через него полностью. Неужели часть тела останется здесь, а все остальное, обливаясь кровью, вывалится по ту сторону, отрезанное так ровно и гладко, как не сделает это ни один лазерный нож.

Бастиан испугался бы еще больше, а кровь в его жилах заледенела бы, узнай он, что никто из этих людей не был уверен в том, что портал собран правильно. Их могло просто размазать по Вселенной. Хорошо, что он этого не знал. Александр ему что-то говорил. Бастиан ничего не понимал, потому что Александр из-за волнения перешел на свой родной язык, но не заметил этого и, думая, что Бастиан опять оглох, кричал ему на самое ухо.

Он закрыл глаза, шагнул вперед, и...

Александр обманул его, когда сказал, что он ничего не почувствует. Ощущения были похожи на вспышку сверхновой, разорвавшейся в голове и разметавшей ошметки мозга внутри черепа. Это произошло из-за того, что горе-мастера действительно некачественно собрали портал. Бастиан дал зарок больше не пользоваться порталами. Но в главном, в главном они не ошиблись — портал перемещал в заданную точку пространства.

Кровь слишком сильно пульсировала в висках, и болела голова.

Глава 2

Бастиан почувствовал под ногами пустоту, в которую он начал падать. Душа его и так провалилась в пятки. Сколько там под ним этой бездны, он не знал, потому что перед переходом закрыл глаза и теперь боялся их открыть.

Нога на что-то наткнулась, согнулась. Бастиан не удержал равновесие, упал на что-то гладкое, отполированное, холодное и твердое, не успев выставить перед собой руки. Больше всего досталось коленям. Он набил синяки. Грудь заныла, когда в нее врезался подогнувшийся локоть, на секунду перехватило дыхание, и наконец Бастиан больно приложился подбородком, так что зубы заскрипели друг о дружку, а языком он ощутил слабый привкус крови.

Все еще не открывая глаза и оставаясь лежать неподвижно, он вдохнул полной грудью, неожиданно поняв, какой чистый и опьяняющий здесь воздух. Особенно сильным это ощущение было после переполненной зловонием тлеющего пластика атмосферы корабля.

Голова у него закружилась. Когда же он наконец решил открыть глаза, то какое-то время видел только яркие, разноцветные, сияющие круги. Бастиан боялся встать. Думал, что не сможет удержать равновесие и лучше оставаться лежать, пока круги перед глазами не пропадут, и не перестанет мутиться в голове.

Он лежал на отделанном под мрамор полу — очень прочном, но все равно уже чуть стертом миллионами подошв, которые по нему прошли. По этим крохотным, почти неуловимым углублениям можно было проследить, куда перемещались здесь людские потоки. Он провел по полу ладонью. В узорах преобладал нежно-голубой. Кажется, естественного мрамора таких оттенков не бывает.

Позади располагались кабинки персональных порталов, выстроившихся в длинный ряд. Синий туман, заполнивший один из них, тускнел на глазах и растворялся. Вместе с этим менялся и цвет пола. Но Бастиан уже не смотрел на него. Вокруг он увидел множество ног. Бастиан поднял взгляд повыше. Его окружала внушительная толпа, такая плотная, что он не мог разглядеть, что же за ней, а судить о размерах громадного здания, в котором он оказался, мог лишь по высокому куполообразному своду — полностью прозрачному, без сочленений и железных ферм, будто его выдули из цельного куска пластика. Над сводом проплывали корабли — маленькие и огромные, причудливые, как насекомые, или похожие на забравшихся на небеса рыб с оперением наподобие хвоста и плавников.

Прежде Бастиан видел подобные конструкции только на проекциях. Ему было интереснее смотреть вверх, а не на окружавшую его толпу. В большинстве своем здесь стояли туристы с легкими сумками, которые они не удосужились сдать в багаж. В глазах у них было любопытство, словно у зрителей, пришедших на представление. Многие приехали в космопорт заранее и теперь пребывали в полусонном состоянии, ожидая, когда объявят посадку на их рейс. Они скучали, не зная, чем занять время, поэтому были рады любому развлечению, даже такому, какое не соберет и десятка зрителей во дворе какого-нибудь захудалого квартала.

Некоторые из туристов походили на людей лишь отдаленно, а другие и вовсе не напоминали привычных представителей рода человеческого. И если не знать, что контактов с инопланетянами еще не происходило, по крайней мере, официальных, их можно было принять за чужаков. На родной планете Бастиана генные изменения почти не практиковались. Если кто и решался подправить свою внешность, то это не шло дальше косметических преобразований — заостренные на кончиках уши, лишний набор фаланг на пальцах рук или эксперименты с цветом глаз, формой зрачков и цветом кожи. В последних случаях точно такого результата добивались с помощью пигментаторов.

— Кто это? — спрашивали у соседей туристы, тыча в сторону торговцев пальцами.

— Кто это? — мог бы спросить Бастиан у торговцев, потыкав пальцем в туристов.

Двухсторонний зоопарк, где все одновременно — его обитатели и посетители, и поэтому их отделяют друг от друга оградой. Вот только кого от кого защищают?

Бастиан так загляделся на этих уродцев, что и не думал вставать. Прямо перед его носом возникла пара ног, обутых в черные форменные сапоги на толстой рифленой подошве. От них дурно пахло. Бастиан отвернулся.

— Ну чего разлегся?!

В конце этой реплики вряд ли стоило ставить знак вопроса. Скорее это был своеобразно выраженный приказ. Сразу и не поймешь, чего от тебя хотят, но чтобы Бастиан поменьше задумывался над смыслом фразы, носок сапога легонько пихнул его в плечо.

— Полегче можно? — спросил Бастиан, демонстративно продолжая лежать. Он не привык, чтобы правоохранители вели себя столь нагло. Но, видимо, здесь царили другие порядки.

— Поговори у меня! — донеслось сверху.

Бастиан не смотрел на лицо говорившего.

К нему подошел Александр, молча протянул руку.

— Спасибо. Я сам.

— Все в порядке?

— Думаю, что да.

Не стоило говорить о такой мелочи, как синяки на коленках. Это ерунда, учитывая все, что с ними случилось. Неудивительно, что туристы уставились на них с интересом. Они представляли из себя экзотическую картину, похожие на погорельцев с небольшим скарбом, который успели спасти из огня.

Правоохранитель был вдвое шире Бастиана в плечах — скорее за счет силового панциря, а не благодаря великолепной мускулатуре, и на две головы выше, но половину этого можно было списать на рифленую подошву сапог, сама же голова была огромной из-за шлема с вытянутым, словно у насекомого, хоботком, в котором находился многофункциональный фильтр. В таком любая гадость пока дойдет до носа и рта, превратится в живительный, в меру увлажненный воздух. Может, это и не шлем вовсе, а голова у него такая — мало ли чего можно добиться генными мутациями. Экономия в обмундировании налицо.

Бастиан улыбнулся этой мысли.

— Чего лыбишься, придурок? — завелся правоохранитель. Похоже, он выбрал Бастиана, как наиболее слабое звено, главным объектом для своих нападок. — В отделение захотел для выяснения личности? Ну как, хочешь в отделение?

Бастиан замотал головой.

— Правильно. Но в отделение заглянуть все-таки придется. Веди себя хорошо, а то ведь мы тебя можем задержать без предъявления обвинения на трое стандартных суток. Понял, улыбчивый?

Бастиан кивнул. Но правоохранителю надоело его молчание.

— Ты чего, язык откусил? Я кого спрашиваю? Ты понял?

— Да, — тихо произнес Бастиан оттого, что в горле у него пересохло, и говорить громче он не мог.

Он завертел головой по сторонам, ища помощи. Но все его новые знакомые тоже были заняты разговором с еще шестью правоохранителями. Бастиан не сомневался, что если снять с полицейских одежду, то все они будут не только на одно лицо, но и абсолютно неотличимы друг от друга, будто сошли с конвейера или их вырастили в клонопитомнике. Бастиан не разбирался в обозначениях на силовых панцирях и шлемах, но, судя по тому, что рисунки были довольно примитивными, носившие их правоохранители больших чинов не добились. Собеседник Бастиана обладал самым витиеватым рисунком.

Бастиан чувствовал себя очень неуютно еще и оттого, что правоохранители держали их под прицелом.

— Эй, смотри на меня. Я плохо тебя слышу. Надо говорить громче и четче, и не забудь в конце фразы добавлять «офицер».

— Да, я вас понял, офицер, — горло прочистилось. Голос Бастиана звучал погромче, но, видимо, все-таки недостаточно, чтобы удовлетворить правоохранителя.

— Уже лучше, но надо повторить.

— Может, прекратим этот цирк? Какие у вас к нам претензии?

Бастиану на помощь пришел капитан, только что отделавшийся от расспрашивающего его правоохранителя, не то Бастиан так бы и повторял одну и ту же фразу, словно попугай или заевший аудионоситель.

— И хотелось бы, чтобы вы не держали нас под прицелом парализаторов. Мы все-таки не преступники.

— А вот это мы еще проверим.

— Да ладно, Майкл. Они чистые. Незаразные. Эпидемию не разнесут. Я проверил, — сказал правоохранитель, прежде общавшийся с капитаном.

— Нет, — не согласился Майкл, явно раздраженный фамильярностью своего подчиненного, продемонстрированной в присутствии посторонних. Может, наедине они так и общались, но в общественном месте надо соблюдать субординацию. — Доставить их в отделение! — приказал он.

— Есть! — откликнулись правоохранители, по тону начальника догадавшись, что он чем-то недоволен, и на всякий случай вытягиваясь по стойке смирно. В этот момент парализаторы у них в руках пошатнулись, и Бастиан испугался, что кто-нибудь случайно спустит курок.

— Этим скотам надо показывать, где их место, а то обнаглеют и еще начнут талдычить о своих правах.

Последнюю фразу Майкл произнес по внутренней связи. Никто, за исключением сослуживцев, его не слышал.

— Следуйте за нами! — гаркнул один из правоохранителей, скосив взгляд в сторону все еще глазеющих на происходящее туристов, и зло бросил уже им: — Всем разойтись! Здесь вам не цирк!

— Что значит следуйте за нами? — спросил капитан, явно не намереваясь никуда идти.

«Ну зачем он нарывается на скандал», — подумал Бастиан.

Правоохранитель, уже сделавший первый шаг, замер, посмотрел на капитана, и если бы шлем мог передавать эмоции, то на нем наверняка бы проступило сперва удивление, сменившееся затем раздражением. Правоохранителю и в голову не приходило, что кто-то может оспорить его приказ.

— А вы не понимаете, что это означает?

Ответил он не сразу, с паузой в несколько секунд, но на этот раз не оттого, что переговаривался с подчиненными, а, подавляя в себе желание, въехать прикладом парализатора в лицо капитана. Это ему удалось с заметным трудом. Пальцы сжали парализатор до хруста в костях. Когда он опять заговорил, голос его звучал сдавленно, будто его мучили боли в животе.

— После установления ваших личностей и проверки законности вашего пребывания на планете вы будете отпущены. Следуйте за нами! — хотя содержание приказа не изменилось, но произнесен он был с совершенно другими интонациями, менявшими его смысл. Теперь это был не приказ, а скорее просьба.

Капитан кивнул. Под конвоем они прошли в местное отделение полиции. Их провожали взглядами. Толпа приказ копов не выполнила и не расходилась даже после того, как торговцев увели. Завидев скопление людей, подходили новые любопытствующие. Они старались пробиться в первые ряды, но смотреть уже было не на что, и тогда они начинали расспрашивать соседей. Состав толпы менялся. Вскоре не осталось почти никого, кто сам видел, что здесь стряслось, и спрашиваемый мог лишь пересказать то, что услышал от других. Но и эти рассказы находили слушателей.

Глава 3

Бастиан сидел на полу, потому что здесь не было ни кресел, ни лавок, ни стульев, тупо уставившись в одну точку перед собой. Он сидел, просто клон клоном, или скорее коп копом, с тупым выражением лица, свойственным нижним чинам полиции. Верхние чины приобретают вместе со званием еще и наглость во взгляде, которая появляется от чувства вседозволенности и безнаказанности.

Обстановка такая, что начисто сглаживает все извилины мозга, постепенно наступает амнезия, отупение и, чем дольше пробудешь в этих стенах, тем дальше зайдет стадия умственного регресса. Возможно, что последствия станут необратимыми и излечиться от болезни, которая характеризуется выражением «у тебя в голове задница», будет очень сложно.

Бастиан словно оказался в колодце, в который провели освещение. Но оно постоянно мигало из-за скачков напряжения в сети. Это очень раздражало, вызывало приступы агрессии. Эти приступы быстро проходили, сменяясь апатией, оставляя после себя такую пустоту, что собственное тело становилось похожим на старую хитиновую оболочку, сброшенную насекомым.

Пластик стен будто специально подвергли высокотемпературной обработке, чтобы он вздулся отвратительными волдырями, будто кожа при ожогах. Местами эти вздутия лопнули, и теперь в стенах зияло несколько вмятин. На стене перед ним кто-то нацарапал несколько слов. Бастиан не знал этих букв, поэтому смысл отчаянного послания ему был непонятен.

Проектировщики добивались подобного результата, используя сложные ментальные технологии, с точностью до микрона высчитывая форму помещений и их цвет, чтобы создать поле, разрушающее сознание задержанных. Давящая, удручающая обстановка могла сломить их еще до того, как начнется допрос, и тем самым сделать работу дознавателей проще и эффективнее. Возможно, это убогое помещение обошлось казне дороже, чем если бы его выложили лучшими отделочными материалами. Впрочем, сомневаться в больших затратах на строительство не приходилось. Приличные суммы, как всегда, осели в карманах чиновников.

Бастиан и его спутники были здесь не одни. В нише у дальней стены кто-то сидел. Он ничем себя не проявлял, а с того места, где находился Бастиан, были видны только его ноги, на которых вместо обуви были намотаны какие-то меховые засаленные полоски. Признаков жизни узник не выказывал.

Вход в нишу закрывало несколько горизонтальных и вертикальных лучей, подкрашенных в черное, — очевидно, для того, чтобы задержанный не забывал, что он не на свободе.

На полу виднелся коричневый подтек. Роботы-уборщики редко сюда заглядывали. Лужа высохла сама по себе, а оставшаяся грязь въелась в пластик.

«Вы ведь не уйдете без меня? Не бросите меня здесь?»

Эти вопросы Бастиан так и не задал, он выяснил, что девушку звали Суок, а капитана Ладомир.

Торговцев по очереди приглашали в кабинет дежурного начальника смены. Бастиана вызвали последним. До этого он расспрашивал торговцев, что там происходит.

— Ерунда. Не бойся, — устало заверила его Суок, — идентифицируют личность, и все. Процесс безболезненный. Никакой гадости, чтобы развязать язык, не вкалывают. Сканирование не проводят. Я, по крайней мере, ничего такого не заметила. Можешь даже говорить правду и ничего не скрывать. Тебе бояться нечего.

Александр, только что вернувшийся с допроса, тоже попробовал успокоить Бастиана.

— Твоя планета не входит в число тех, выходцам из которых запрещен свободный въезд сюда, — подбадривал его Александр, — если захочешь вернуться домой, скажи, и тебя отправят обратно. Потом, правда, доставку потребуют оплатить.

— А если я не хочу? Не хочу домой?

— Тогда говори им, что хочешь здесь остаться на время. Депортировать тебя насильно они не имеют права, потому что тебе для визита на эту планету не надо было оформлять визу в консульстве или предупреждать местные власти. Ты, конечно, и прибывать сюда не думал, но уж извини, так получилось. Капитан настроил портал на перемещение сюда, потому что мы отсюда груз забирали, портал этот треклятый. За доставку приличные деньги обещали. От таких предложений не отказываются. Охотников на них много.

— А вы? Вы что будете делать?

— Будем в страховой компании добиваться возмещения ущерба. Ты не бойся допроса. К нам претензий быть не должно. Появились мы, конечно, не совсем обычным способом. Претензий быть не должно, — повторил Александр, задумавшись. — Впрочем, чего там в головы правоохранителей взбредет, никто не знает. Копы — это почти всегда парни со странностями. Понимаешь, личная жизнь не удалась, сверстники в школе притесняли, шутили или издевались, вот они и пошли в правоохранители, чтобы отыграться за прежние обиды.

В комнате находились ретрансляторы. Иначе и быть не могло. Александр нисколько не боялся, что его слова подслушают и это обидит местных хозяев. Он водил головой из стороны в сторону, прикидывая, где могут находиться видеокамеры. Постепенно он повышал голос, хотя Бастиан сидел рядом и услышал бы Александра, даже говори тот шепотом.

Суок некоторое время наблюдала за ними, покачивая головой.

— Детский сад, — наконец сказала она.

Бастиан от этих слов смутился и покраснел.

«Ну вот, — подумал он, — как ребенку малому чего-то объясняют».

Но когда Александр и Суок, посмотрев друг на друга, одновременно прыснули со смеху, он понял, что под «детским садом» подразумевалось совсем иное.

Александр так и не смог успокоить Бастиана. У него дрожали ноги, когда он в сопровождении правоохранителя шел в кабинет начальника смены. Тот сидел в кресле. Под глазами у него набухли синеватые мешки, которые легко устранялись даже без хирургического 'вмешательства. Хватало блефаропластиковой мази, чтобы избавиться от них. Один раз намазаться на ночь. Начальник смены, похоже, специально оставлял их, чтобы руководство видело, как он поглощен работой, отдавая ей всего себя.

— Садитесь, — сказал он, указывая на табуретку перед своим столом.

Он до отвращения устал от набора одних и тех же вопросов, который он уже не раз за сегодня воспроизводил. Какого черта он должен повторять их, как попугай? Но если посадить вместо него робота, тогда сам он лишится работы. Надо ее выполнять. Хоть как-то. Эти чувства читались на его опухшем лице.

— Ваше имя?

— Бастиан Прайт.

После каждого слова, произнесенного Бастианом, начальника смены передергивало, будто он слышал скрежет ржавого металла и работу сверла. Бастиан, видя эти мучения, неправильно растолковал их причину, подумав, что говорит слишком громко, и на следующий вопрос ответил потише.

— Планета, на которой вы родились?

— Сельва.

— Какая к чертям Сельва? — дежурный выказал раздражение.

Бастиан заметил, что у правоохранителей нервы ни к черту негодные, поскольку их раздражает каждая мелочь. С такими нервами — того и гляди, вытащишь табельное оружие и начнешь стрелять по всем направо и налево, после того как тебе случайно наступят на ногу.

— Это ваше местное название, — продолжал коп. — Можете называть ее у себя хоть Кучей дерьма. Никто вам не помешает. Но меня это название, знаешь, совсем не... — дежурный сделал над собой усилие, чтобы не произнести ругательство, — в общем, оно меня не интересует. Когда я спрашиваю, ты должен называть мне общепринятое название. Ты знаешь, как твоя планета называется?

— Танерос-три, — сказал Бастиан.

— Хорошо. Говори погромче. Чего ты мямлишь себе под нос? Громче можешь говорить?

— Да.

— Итак, с какой планеты ты прибыл?

Пальцы дежурного бегали по столу, будто он старался раздавить видимых только ему букашек.

— С Сельв... ой, с Танероса-три.

— Цель прибытия?

— У меня не было цели прибытия. Я вообще не хотел никуда прибывать.

Бастиан думал, что после этих слов дежурный заинтересуется его историей, взбодрится, отойдет от стандартной схемы, но ошибся.

Дежурный отправил запрос на Танерос-три. Только что он получил ответ.

— Личность идентифицирована. Получено подтверждение, что ты действительно Бастиан Прайт с Танероса-три. У тебя есть кредитный счет?

— Да.

— Свободен.

Следователь смотрел в сторону, показывая тем самым презрение к расспрашиваемому.

— Но как же? Но это... — Бастиан хотел рассказать о том, что он видел, о своем флаере, о «Коршуне», о многом другом. В голове у него была каша, поэтому он только выдавливал из себя какие-то непонятные фразы.

— Я же сказал, ты свободен. Тебя проводят. Не задерживай меня.

Сумма на счете Бастиана едва-едва превышала ту минимальную, которой должны обладать все посещающие чужую планету. Иначе их не выпускали из космопорта. Немного подумав, начальник смены не стал заострять на этом внимание и напоминать допрашиваемому, что если он хочет задержаться здесь на несколько месяцев, то ему надо позаботиться о работе. В приютах для бездомных и нищих еду и ночлег предоставляли только местным обитателям. Пришлых выгоняли. Для пришлых оставались только «обезьянники» в полицейских участках. Его смена заканчивалась, и он хотел провести ее за стаканчиком транквилизатора, а не расспрашивая очередного потенциального нищего.

Бастиан встал, хотел попрощаться, но не придумал, в какой форме это сделать. «До свидания» — означало бы, что он хочет сюда вернуться, а этого ему хотелось меньше всего на свете. «Прощайте» — показалось слишком высокопарным, а «пока» — слишком вульгарным.

Глава 4

Бастиан боялся выходить на улицу и только поглядывал в окно — на это скопление людей и флаеров, похожее на муравейник. Насмотревшись досыта, он задергивал штору или затемнял окно и ложился на кровать.

Иногда он набирался смелости, открывал окно, и тогда в его комнату врывался чудовищный гомон — гораздо сильнее того, что мог поднять самый сильный ната, включала красную мигающую подсветку, похожую на аварийное освещение во флаере, и негромкий, но от этого не менее противный вой сирены. Ей не нравилось, что комната разгерметизирована. Бастиан не знал, как отключить подсветку и сирену. Его окатывало душным, непривычным запахом. Нескольких секунд хватало, чтобы он пропитал все в комнате, и даже когда Бастиан закрывал окно и включал кондиционер, проходило не менее пятнадцати минут, прежде чем удавалась изгнать мерзкий привкус города. Этот город всегда заливало море света. Жесткого, противного, как взрыв сверхновой. Две звезды, повисшие в небесах, сглаживали его по ночам, но неоновая и голографическая отрава пылала так яростно, будто излучала радиацию, которая въедалась в стены домов, в кожу, в одежду — и все это тоже начинало светиться. Бастиан подумал, что без защитного снаряжения кожа его, окажись он на улице, спустя несколько минут покраснеет, пойдет волдырями от ожогов, а чуть позже начнет шелушиться и отваливаться вместе с плотью, но еще раньше он задохнется.

Разница между днем и ночью почти не ощущалась. Когда торговцы вселились в гостиницу, Бастиан едва дотащился до номера и, не раздеваясь, свалился в кровать в этой пропахшей жженым пластиком одежде. Прежде он всегда ворочался, все никак не мог заснуть, оказавшись на новом месте, а на этот раз заснул мгновенно.

Ему звонили, но от усталости он не мог проснуться, поэтому все звонки вплетались в сон. Очнувшись через добрый десяток часов, он не знал — приснилось ли ему все, или кто-то действительно пытался его разбудить. Он стал звонить в номера своих случайных спутников. Там никого не было, Бастиан испугался, что торговцы могли не выполнить свое обещание — веры им мало, учитывая специфику их профессии, и уехали, бросив его здесь одного. Он стал выяснять у администратора, но оказалось, что никуда они не съезжали, а разбрелись по городу по своим делам. Бастиан пожалел, что не смог проснуться.

Они ведь предупреждали его, что перво-наперво наведаются в страховую компанию и в службу безопасности. Проблем у них мешок, не разгрести. Куда им заботиться еще и о Бастиане, хорошо, что не погнали сразу же прочь.

Он плохо помнил, что ему снилось. Что-то неприятное. Похоже, он наблюдал за тем, как «Коршун» взорвался, огонь заметался внутри корпуса, словно сильный зверь в клетке, пытаясь разбить переборки, прожечь борта, но они оказались слишком прочными. Огонь нашел портал, но тот уже выключился, омертвел и никого не пропускал. Все внутри корабля оплавилось, спеклось в одну однородную массу — пенистую, остывающую. Огонь ослабел, затих.

Комнату он снимал на семьдесят восьмом этаже. Гостиница была вдвое выше. Повсюду поднимались еще более высокие здания. Некоторые срослись основаниями на уровне двадцатых или тридцатых этажей, поэтому улицы города не были видны. Можно было полюбоваться только зелеными насаждениями на крышах. Высота казалась не столь ошеломляющей. Голова от нее почти не кружилась.

Бастиан знал, что если ступит в этот муравейник без сопровождающего, то толпа подхватит его, словно бурный речной поток, и он, как ни барахтайся, не сможет самостоятельно из него выбраться до тех пор, пока этот поток не вынесет его на мелководье. Но это может произойти за километры от того места, где Бастиан в него вступил. Как же он будет искать дорогу домой? В эту гостиницу, название которой постоянно выпадало из головы. Чтобы ею вспомнить, Бастиан смотрел на маркировку на запястье, где было написано название гостиницы. Эта маркировка открывала двери как в номер, так и в саму гостиницу. Надо приковаться к сопровождающему. Так будет надежнее. Иначе отвлечешься на секунду и останешься один. Но кто с ним пойдет?

В незнакомом городе неуютно. Бастиан предпочел бы ходить с торговцами, чем оставаться одному в номере, но лучше быть в номере одному, чем одному на улице. Бастиан мог с ними связаться, но знал, что им сейчас не до него.

— Эй, ты тут не засиделся? — перед дверью в номер стоял Александр.

Бастиан ему обрадовался. Но вид у него был усталый. Бастиан открыл дверь, впустил торговца в номер.

— Хм, ты здесь освоился, — проронил Александр, бегло осмотрев номер. — Но нам придется сменить гостиницу.

— Почему?

Вещей с собой Бастиан никаких не прихватил по вполне понятным причинам. Обжился он в номере или нет, можно было судить только по грязным стаканчикам от энергетического напитка и небольшой перепланировке.

— У нас проблемы. Большие проблемы. Страховщики-упыри не хотят выплачивать компенсацию, пока не получат доказательств, что нас действительно сбили и что мы уничтожили портал по объективным причинам. То, что мы портал уничтожили, — их как раз очень устраивает. Они не собираются платить по нему страховку. Говорят, что мы сами виноваты. Они и потерю нашего корабля не хотят компенсировать, а он у нас был застрахован по полной программе. От несчастного случая, от угона, от метеорита. От всего.

— Разве видеозапись не является доказательством? — удивился Бастиан.

— Нет. Не является. Ты представляешь, что они сказали... — Александр припоминал фразу, — мол, при нынешних технологиях подделать запись обстрела нашего корабля другим кораблем очень легко, и даже экспертиза не сможет установить, достоверна эта запись или подделана. Ну, ты представляешь? Это еще не все. Это только полбеды. Наши счета заблокировали, а хозяева портала — как заказчик, так и продавец — похоже, намереваются во всех грехах обвинить именно нас. Шакалы. Повсюду одни шакалы. Мы было ринулись в адвокатскую контору, справедливости искать, но там сидят такие прожженные личности, что я их немедленно отправил бы на исправительные работы. Внешне — выглядят отлично, но вот внутри... Уроды. Они готовы защищать кого угодно, лишь бы он был кредитоспособен, и их нисколько не интересует, какое преступление он совершил. Маму родную прирезал или еще что-нибудь в этом роде. В общем, вера их в правоту клиента тем выше, чем больше он платит. Но вот если у тебя счет заблокирован, то каким бы ты ангелом ни был, они и палец о палец не ударят, чтобы вытащить тебя из долговой тюрьмы. Ну, в общем, ты понимаешь, что судиться со страховой компанией дело безнадежное. Мы на нуле, мы в таком дерьме, что трудно и вообразить. У нас нет денег, а у страховой компании они есть. Они наймут хороших адвокатов.

— Как же тогда быть?

— Если бы я знал. И вот еще что, уж и не знаю, стоит ли тебе оставаться с нами. Боюсь, это будет небезопасно. Еще нашлют на нас вышибал. Можно подумать, что у нас хватило бы денег, даже будь наши счета разблокированы, чтобы возместить стоимость портала. Нет. Подумай. Может, тебе лучше держаться подальше от нас?

— Я хочу с вами.

— Как знаешь. Но это не самое лучшее для тебя решение. Страховщики уже выстроили свою версию событий. Будто мы договорились с экипажем корабля, ну тем, что нас сбил, имитировать нападение, а переместившись, мы портал на самом деле не взрывали. Им оставили. Не за спасибо, конечно. Денег на этом якобы срубили. Нам на это так и намекнули. А это — уголовно наказуемое деяние. Очень строгая статья за такое положена, вплоть до стирания памяти или пожизненного заключения в орбитальной тюрьме. Ты такие знаешь?

— Слышал, — сказал Бастиан.

— Не приведи господь там оказаться. Хуже смерти. Ох, оставят они нас с носом. Как пить дать оставят. Короче, разбирательство продолжится, когда они на планету твою слетают, проверят наш корабль и удостоверятся, что портал действительно разрушен. Но там же все спеклось. Ничего не разберешь. Экспертизу надо будет проводить, а это еще куча времени. И запись у нас изъяли — ну ту, где корабль, который на нас напал. Сказали, что тоже экспертиза нужна. Теперь у нас и доказательств никаких нет. Вляпались мы сильно.

— Долго ждать-то придется?

— Боюсь, что очень. Они будут цепляться за любую мелочь, чтобы мы околели от голода, прежде чем денежки свои получим. Найдут остатки портала, еще к чему-нибудь привяжутся. По судам затаскают. У них опытные юристы. Хорошие юристы. Они маму родную облапошат, только заплати им. — Похоже, у Александра было предвзятое отношение к юристам и адвокатам. — Но дело свое знают. Нам таких не потянуть. Мы ведь нищие, как корабельные крысы. Счета заблокированы. Адвокатов не на что нанимать. Скоро есть не на что будет и жить. — Он стал повторяться, но Бастиан его не останавливал, понимал, что Александру надо выговориться, выложить все, что в душе накипело, тогда ему станет чуть полегче. — Если страховщики докажут, что это по нашей вине портал уничтожен, и все убытки на нас запишут, то нам вообще никогда не расплатиться. Придется остаток дней своих на исправительных работах провести. Ха. Мрачновато?

— Да уж.

— Вот и я говорю. Подумай. Мы сейчас плохая компания.

— Можно я останусь с вами?

— Вот заладил. Зачем мы тебе? Я обещал тебе, что верну домой, что мы скинемся на билет, а вот не получится.

— Ничего. Обойдусь. Я могу выступить в качестве свидетеля? — Бастиан хотел хоть как-то помочь торговцам.

— Нет, наверное, — немного подумав, сказал Александр, — ты ведь тоже не видел, что портал взорвался. Этого вообще никто не видел.

— Ну пусть они память мою просканируют. Возможно, поможет.

— Нет. Они ведь у всех нас память сканировали. И ничего. Тоже говорят — новые технологии.

Кожа на лице Александра пересохла, стала похожа на штукатурку, покрывающую старую стену, на которой проступили бледные пятна. В прежде веселых глазах появилось больше грусти, а если он и пробовал шутить, все получалось с оттенком черного юмора.

— Можешь подать на нас в суд. Обвинишь в похищении. Прокатит, думаю. И тогда тебя за счет какого-нибудь общественного фонда отсюда вызволят и домой отправят. Надо выяснить — есть ли тут фонд, который такими вопросами занимается.

— Не надо, — сказал Бастиан.

— Ладно, не буду. Поспешили мы к страховщикам лезть. Тогда, возможно, счета не сразу бы у нас заблокировали. И сюда не надо было возвращаться. На какую-нибудь другую планету. Но хотели как лучше, побыстрее компенсацию получить, вот и получили. Так, слушай. Номера у нас на неделю оплачены. После нас всех вышвырнут вон. Но есть идея, как продлить эту агонию. До истечения срока еще шесть дней. Если мы уедем сейчас и заберем деньги, то в более дешевой гостинице их на месяц хватит, а то и побольше протянем. Номера, конечно, не отдельные будут. Один взять придется и небольшой. Но тут не до роскоши. За месяц, может, чего и прояснится.

— Отличная мысль.

— Да, но я тебе говорил, что все наши счета заблокированы, поэтому если мы переведем деньги на любой из них, то взять не сможем.

— А я?

— Ты все схватываешь на лету, — впервые за этот разговор улыбнулся Александр, — я думал, что ты будешь только обузой, а выходит, что без тебя нам совсем скверно пришлось бы. Как тут не задуматься о мистических совпадениях. Остаток за гостиницу мы переведем на тебя. С менеджером мы уже поговорили, объяснили ситуацию. У тебя хоть счет есть или придется новый открывать?

— Есть, конечно. Как же меня иначе на планету пустили.

— Извини, забыл.

— И денег на нем немного имеется.

— Я думал, у вас в ходу наличные.

— Ага, и еще у нас по улицам медведи ходят — такие мы отсталые.

— Сразу прямо медведи, — усмехнулся Александр.

— Наличные у нас тоже в ходу, но деньги мне заплатили за несколько рассказов, опубликованных в сетевых журналах.

— Так ты писатель? Отлично. Может, когда-нибудь напишешь про то, что с нами приключилось.

— Обязательно. Но мне кажется, еще не все, что должно произойти с нами, произошло.

— Типун тебе на язык.

— Что?

— Ну это у нас так говорится. А вообще у меня начинают коленки дрожать от страха. Ты предсказываешь нам неспокойные времена. — Александр заметно повеселел, как приговоренный к смерти, время казни которого уже приближалось, и тут ему вдруг сообщили, что ее исполнение отложено. Он волен делать все, что ему угодно, в пределах своей камеры. Может и жизнь самоубийством покончить, чтобы не утруждать работой палача. Но стоит ли? А вдруг ему опять отложат казнь, когда ее время придет.

— Расчетное время в гостинице — полдень. У нас полтора часа, чтобы уладить все формальности. Собирайся. Пошли.

— Да я готов уже.

— Ты теперь для нас очень ценен. Я буду тебя сопровождать, чтобы ничего с тобой не случилось, и, заметь, за услуги телохранителя с тебя ничего не возьму.

У Бастиана закралась мысль, что Александр не совсем бескорыстен, а в сопровождающие ему набивается только из-за опасения, что Бастиан, получив деньги, сбежит с ними при первом же удобном случае.

— А что со мной может здесь случиться?

— Много разного. Бывает, силовое поле лифтов обесточивается, — стал придумывать причины Александр.

— Ой, возможно ли такое? Там ведь тройная система защиты с дублирующими генераторами? А еще ты ведь вместе со мной упадешь. Толку от тебя никакого не будет. И еще я слышал, что одного прохожего зашибло метеоритом. Вероятность такой смерти один к десятимиллиардной.

— Вот видишь, как опасно жить на белом свете. Если вероятность такой смерти так велика, то, наверное, не одного прохожего зашибло метеоритом, а нескольких.

— Только они сказать об этом уже не смогли.

— Да.

Спуск в силовом поле лифта доставил Бастиану удовольствие. На его планете, поскольку там высотных домов не было, за подобное развлечение приходилось платить как за аттракцион. Здесь все входило в стоимость номера. Тот, кто не боялся высоты, вообще мог спускаться или подниматься по внешней стороне отеля, вдоль которой шло силовое поле. Со стороны казалось, что ты медленно падаешь с головокружительной высоты. От вида города, открывавшегося при этом, у Бастиана захватывало дух, и он не то что слова сказать не мог, но даже вздохнуть. Он не вспоминал о глупом предположении Александра, что силовое поле могут обесточить.

Вся компания уже собралась в холле гостиницы.

Все они казались почти одного возраста. Даже капитан не позволил себе выглядеть хоть немного старше своих спутников ради солидности — в меру морщин вокруг глаз, которые напоминали скорее не о годах, а о том, что ему пришлось провести какое-то время на планетах с жесткими климатическими условиями. При этом кожа сохранила эластичность, не натягивалась при каждой реплике или гримасе, а бороздки на лбу едва обозначились. К нему обращались Капитан, а не Ладомир.

Единственная в экипаже девушка резко отличалась от остальных торговцев. Она могла быть намного или даже во много раз старше своих спутников, но выглядела гораздо моложе. На бархатистой белой коже, к которой совсем не приставал загар, не было и намека на морщины. Они появляются даже в детстве, если долго смеяться, а у нее их совсем не было, будто она и не говорила никогда, не морщила носик, не поджимала губки, чем-то недовольная. Такого быть просто не могло. Тонкий нос — это как у всех. Штамп. Короткие черные волосы. Голубые глаза редко моргали. Взгляд их проникал глубоко внутрь, прошивал до самых костей, как рентгеновский луч. Но она не смотрела на Бастиана. Если она и была недовольна тем, что они теперь от него зависят, то этого никак не показывала. Суок не было ее настоящим именем. Когда она появилась на свет, родители наградили ее чем-то труднопроизносимым. Воспроизвести это имя без ошибок удавалось только после долгих тренировок. Движения ее после всех мытарств, которые пришлось перенести за последнее время, стали вялыми, но в них все равно ощущалась кошачья гибкость и грация.

«Суок — это кошачье имя», — подумал Бастиан.

— Суок, — попробовал он на слух, когда разговаривал с Александром в лифте, точно дегустировал. Ему понравилось — красиво.

— Красиво, — согласился Александр и загадочно улыбнулся. — Я долго ломал голову, что это имя обозначает. Думал, что, возможно, на каком-то языке оно как-то связано с кошками.

— С кошками? — Бастиан вспомнил ее ромбовидные зрачки и желтые глаза. — А, из-за глаз?

— Не только. Ты еще ее коготки не видел, — Александр мечтательно замолчал, явно о чем-то вспоминая, — ну и движения у нее очень плавные.

— Да, это я заметил.

— Ну, так вот, загнал я это имя в сетевой поиск, и ты не догадаешься, что мне выдала сеть. Оказывается, так звали девочку-циркачку из очень-очень старой сказки. Ее уже никто и не помнит. Не знаю, откуда ее знает Суок. Но ты не говори ей, что узнал о происхождении ее имени.

— Сказка-то как называется и о чем она?

— Как называется, я не помню, я ее не читал. Текста нигде нет. Хочешь, у Капитана как-нибудь спроси. Он многое знает, может, и это тоже.

Лица и фигуры всех торговцев опять навели Бастиана на мысль о древних богах или об античных атлетах. Ну где они подыскали столько одинаковых и красивых людей? Может быть, Капитан набирал свой экипаж после долгого кастинга, где главным критерием были как раз внешние данные?

— Доброе утро, — сказал Бастиан и хотел подойти к торговцам, но Александр, положив ему руку на плечо, направил к администраторской стойке.

Торговцы встали с кресел, пошли следом. Бастиан заметил, что Вацлав уже без повязки на голове. Никаких следов раны не осталось. Видимо, он обильно смазал ее гелем-регенератором.

За имитирующим резное темно-коричневое дерево сооружением, выполненным из пластика, сидел на вертящемся стуле человек в гостиничной униформе — с аксельбантами и шевронами, изображая активную деятельность. Бастиан его манипуляций не понимал. Обычно на этой должности находились андроиды. Нанимать человека было затратнее, но служило свидетельством шика, как если бы ковровые дорожки в холе посыпали золотой пылью.

Администратор казался сосредоточенным на своих заботах, но незадолго до того, как к нему подошли торговцы, от своих дел оторвался и последние их шаги сопровождал вышколенной приветливой улыбкой, которую часами тренировал возле зеркала. Возможно, у него были вживлены нервные датчики, а мышцы запрограммированы сокращаться так, чтобы на лице возникала эта приветливая улыбка.

— Чем могу служить?

— Мы хотели бы выехать из гостиницы. Сейчас. Дела, знаете ли. Переведите деньги на мой счет.

Бастиан проговаривал то, что его просил сказать Александр. Он точно играл в любительской постановке, и получалось это у него фальшиво.

— Вы уже выезжаете или еще будете возвращаться в свои номера?

— Нет, — ответил за всех Бастиан, остальные же только отрицательно мотнули головами.

— Одну секунду, — администратор хотел убедиться, что в номерах ничего не испорчено и постояльцы ничего не прихватили с собой из того, что гостиница предоставляла только во временное пользование. На это действительно ушло не больше секунды. — Все в порядке, но вас ведь предупреждали, что с внесенной суммы гостиница уже оплатила федеральный налог в размере пятнадцати процентов, в правилах также записано, что в случае если клиенты уезжают раньше срока, то гостиница вправе удержать еще десять процентов. Итого вам полагается только три четверти от оставшейся суммы.

— Мы это знаем, — сказала Суок.

Бастиан, к примеру, таких тонкостей не знал, а правила вселения не изучил вовсе, оставив под контрактом свой отпечаток, уверенный, что не скрепляет им кабальный договор, по которому его отправят служить на галеру или чернорабочим на рудники.

— Гостиница не будет удерживать десять положенных ей процентов от оставшейся суммы, — почему-то смягчился администратор. Видимо, с ним провели предварительные переговоры. — Но, к сожалению, всю сумму мы вернуть вам не сможем. Пятнадцать процентов от суммы уже поступили в федеральный бюджет. Прошу прощения.

— И на том спасибо, — сказал Капитан.

— Советую вам в следующий раз не оплачивать номера сразу же, а продлевать каждый день. Так вы избежите потерь, — назидательно проговорил администратор.

«Ой, еще неизвестно, где найдешь, а где потеряешь, — подумал Бастиан. — Платили бы они каждый день, то сейчас бы не смогли снять оставшуюся сумму».

— На ваш счет перевести деньги? Администратор смотрел на Бастиана.

— Да, — ответил он.

— Приложите вот сюда палец, — администратор, обращаясь к Бастиану, показал на сканер, встроенный в поверхность администраторской стойки. — Так, хорошо, — продолжил он, как только Бастиан сделал это. — Я перевел деньги на ваш счет. Вот эта сумма с учетом пятнадцати удержанных процентов, — он кивнул на сканер.

— Я хотел бы посмотреть, сколько у меня всего на счету.

— Конечно, конечно. Вы хотите, чтобы сумма была выведена на экран, или узнать ее телепатически?

— На экран, — сказал Бастиан, чуть задумавшись. Разница между гостиничным возвратом и итоговой цифрой была невелика. Даже на проживание в самых простых гостиницах, которые скорее следовало бы называть ночлежками, хватит ненадолго. Имея корабль, они хоть и считались не самыми удачными торговцами, но занимали определенное, далеко не последнее, место в обществе, зная, что на жизнь заработать сумеют. А власти любой планеты должны были обращаться с ними почтительно. Теперь же они превратились в ничто, в отбросы, место которым на помойке. Туда-то они скоро и отправятся. Такое изменение социального статуса переносилось болезненно, причем боль эта была намного сильнее, чем от серьезной раны. Ее-то можно сначала обезболить транквилизаторами, а потом заживить, а как быть сейчас? Как ни прогоняй эту боль галлюциногенами, она только затаится, а потом, когда действие их ослабнет, опять о себе напомнит. Никуда от нее не спрятаться.

— Всего вам хорошего, — улыбнулся администратор все той же хорошо поставленной улыбкой.

— И вам не хворать, — сказал Александр. Остальные только кивнули.

Глава 5

Не вызывало сомнений, что торговцы будут охранять свой органический с зачатками разума ходячий банковский сейф, как зеницу ока. В ближайшее время одиночество станет для Бастиана несбыточной мечтой. Но ему этого и не хотелось, и мечтал он как раз об обратном. За свои скромные заслуги Бастиан приобрел несколько телохранителей. Он убедился, насколько они хороши, когда вышел на улицу.

Когда дверь перед ним распахнулась, Бастиан вздрогнул. Его окатило шумом с головы до ног, словно океанской волной, от которой закладывает уши. Ему захотелось сделать шаг назад, чтобы гостиничные двери опять сомкнулись, изолировав его от внешних звуков и запахов. Он сможет тогда слышать, как журчат фонтаны в холле, как поют киберптицы в зарослях искусственных деревьев. Но едва Бастиан замешкался, как его толкнули в спину, и он сделал-таки этот роковой шаг, а потом еще и еще. Двери за ним закрылись, а Бастиан задохнулся, вдохнув противный влажный воздух. Удивительно. Любой транспорт в городе экологически чист. Он не выбрасывает в атмосферу ни молекулы загрязняющих веществ, производство тоже безвредное, иначе экологические службы наложили бы штрафы, которые во много раз превышают стоимость постройки очистительных систем. Выходит, что причиной всего было дыхание людей, их пот и другие выделения, когда они ходят по улицам без респираторов, потому что кондиционеры в машинах и домах все это перерабатывали.

Метрового роста щуплый робот на колесиках, выбрав объектом своего внимания Бастиана, раскинул перед ним на уровне глаз голографическое изображение товаров, которые он рекламировал. Он хотел было сопроводить картинку словами, но Вацлав так на него рявкнул, что робот предпочел тут же свернуть свою коммивояжерскую деятельность и поискать более покладистых клиентов. Обычно роботы так быстро не отставали от прохожих, не зря получив в народе прозвище «прилипалы».

— А не желаете ли... — говорили они, катясь возле прохожего.

— Нет, — говорили им.

— Тогда могу вам предложить...

— Не надо.

После нескольких минут такого разговора бедный прохожий начинал колотить робота чем попало, но те были сделаны из такого прочного материала, что даже царапину на нем мог оставить разве что лазерный резак.

Они стояли почти на самом дне глубокого рукотворного каньона. Стены его, казалось, достигают небес. Разглядеть небо удавалось, только до хруста в шейных позвонках задрав голову, да и то кусками, потому что этому мешали многоярусные цепочки всевозможных летательных аппаратов.

— Такси, господа, — засуетился робот-швейцар, показывая на несколько припаркованных возле входа в гостиницу флаеров.

— Нет, жестянка! — цыкнула на него Суок, хотя металла в роботе было не больше, чем в ней самой. Потом она пояснила свое решение остальным: — Деньги надо экономить. В один флаер мы не влезем. Придется два нанимать. Поедем на омнибусе. Это дешевле.

Все закивали, соглашаясь. Но оказалось, что осуществить эту идею невозможно.

Считывающее устройство омнибуса, которое автоматически списывало деньги за проезд с пассажиров в зависимости от дальности маршрута, пропустило только Бастиана. Всех же остальных встретило силовое поле.

Бастиан, уже забравшийся внутрь омнибуса, с глупым видом смотрел, как силятся пройти следом за ним его спутники. Он почувствовал себя насекомым, попавшим в смолу. Это ему не понравилось.

— А черт, чего вылупился? Вылезай, — зашипела Суок, в эту секунду похожая на кошечку, уже готовую выпустить коготки. — Глупая система. Как ей объяснить, что ты за нас заплатишь? Как вдолбить это тупому мозгу омнибуса?

Суок постучала в лобовое стекло омнибуса, посмотрела внутрь, будто там был человек.

— Эй, там. Он заплатит за нас всех. Тупая жестянка, тебе понятно? Он за нас всех заплатит.

Молчание омнибуса можно было бы расценить как положительный ответ. Но когда она опять попробовала забраться внутрь, результат был прежним.

— Мы словно прокаженные. На нас клеймо, что мы под следствием. Никакая электронная тварь не хочет с нами связываться. Она тут же выясняет, кто мы такие. Черт! Проблемы наваливаются с катастрофической быстротой. Придется искать тачку.

— В любом такси тоже есть считывающее устройство, — сказал Бастиан.

— Самый умный? — опять зашипела Суок. — Ему проще вдолбить, что ты за нас заплатишь, а еще лучше найти флаер с человеком. Он-то нас поймет скорее, чем электронные мозги. Пошли к гостинице. Поговорим с жестянкой.

Они вернулись к гостинице, встали возле ее входа, но так, чтобы двери на их присутствие не реагировали. Робот-швейцар, несколькими минутами ранее уже предложивший им такси, находился здесь же, но, помня об исходе предыдущего разговора, делал вид, что не замечает этих людей. Он расшаркивался перед входящими, забегал вперед, чтобы двери открылись, кланялся чуть ли не до земли. Торговцы с интересом следили за его манипуляциями.

— У него отличный шарнир в пояснице, — сказал Вацлав, — мне вот так пополам не согнуться.

— Вставь. Это недорого. А то могли бы денег сейчас заработать. Ты попробовал бы сгибаться в поклоне, как он, открывать двери и протягивать руку. Может, кто подкинет монетку, — пошутил Александр.

— Не успеют, — ответил Вацлав, — сотрудники гостиницы нас быстро отсюда вытурят. У них наверняка профсоюз, а мы в него не входим. Отправят в отделение за нарушение трудовой дисциплины.

— Нищие тоже в профсоюзе каком-нибудь? — спросил Александр.

— Думаю, да. Прибыльное это дело — руку протягивать.

— Мы скоро ноги протянем, если и дальше будете так рассуждать. — Суок все это надоело. — Эй, милейший, — сказала она, обращаясь к роботу-швейцару, — долго еще нам тут околачиваться?

— Прощу прощения, госпожа, — обратился к ним робот, — что вам угодно?

Лицо его, отдаленно схожее с человеческим, обладало превосходной мимикой. Он расплылся в улыбке, обрадованный, что его назвали «милейшим».

— Тебя для чего здесь поставили? — И после паузы Суок с мстительностью процедила: — Жестянка. Нам такси нужно.

— Какое вам угодно?

— Все равно, но чтобы все поместились в одно. И не смей нам предлагать что-нибудь из представительского класса.

— Одно мгновение, госпожа. Сейчас машина будет здесь.

Он стал связываться по внутренней линии со свободным флаером.

— Ты можешь выступать в цирке с дрессированными роботами. У тебя отлично получается с ними разговаривать, — сказал Капитан.

— Учту.

В ожидании пассажиров возле гостиницы припарковалось несколько флаеров, раскрашенных в зеленое, красное и желтое. (Омнибусы красили в синее.) Четыре человека поместились бы в любой из них, а пятый теоретически мог устроиться на заднем сиденье, будь он не очень массивным, то есть примерно таким, как Бастиан.

Еще совсем недавно бока флаеров и омнибусов густо покрывали сменяющие друг друга рекламные слоганы. Муниципалитет, посчитав, что водители, читая эти тексты, в лучшем случае переключают свои транспортные средства на автоматического пилота, но обычно просто отвлекаются от дороги и создают аварийные ситуации, издал постановление убрать рекламу с бортов машин. Транспортные фирмы, которым реклама на бортах флаеров и омнибусов приносила приличный доход, взвыли и попробовали дать на лапу городским депутатам, чтобы они наложили вето на постановление муниципалитета. Подкупить нужно было две трети палаты. Выходило дорого, но затраты окупились бы, и все-таки транспортные боссы не стали портить отношения с муниципалитетом и от затеи отказались. Поэтому теперь флаеры и омнибусы сверкали новенькой краской.

Подлетевший к ним флаер был чуть длиннее обычных. В нем размещался третий ряд кресел. В ангарах гостиницы стояли самые разнообразные флаеры. Среди постояльцев гостиницы попадались выходцы с планет с очень низкой гравитацией — высокие, худые, похожие на вставших на задние лапки кузнечиков. Они не могли передвигаться без силовых скафандров. В обычном флаере им некуда было бы вытянуть ноги. Кряжистые карлики с планет-гигантов походили на сказочных гномов или троллей. Им были нужны флаеры с усиленной арматурой.

— Удачи вам, — сказал робот.

— И тебе подольше не попадать на свалку, — парировала Суок. Но были ли вмонтированы в робота сенсоры, позволяющие ему понимать шутки? Да и шутка вышла не очень удачная.

Двери поднялись вверх, расправились. Пузатый флаер стал похож на огромного жука, приготовившегося взлететь. Карликов в эту машину набилось бы с дюжину. Торговцы разместились бы в нем с комфортом — не будь у них пожитков, а так было тесновато. Ныне бесполезные шлемы стояли в ногах между креслами, напоминая отрубленные головы поверженных врагов. Бастиан сперва поджимал ноги, потом поставил их на шлем. Никто не сделал ему замечания. Шлемы занимали гораздо больше места, чем два космических скафандра, упрятанных в вакуумные пакеты.

Флаер был с автопилотом. Человек обходился бы слишком дорого. Но часто бывало, что постояльцы гостиницы требовали флаер с пилотом-человеком — так престижнее. Они не соглашались лететь даже с роботом, а уж тем более на автопилоте. Торговцы в этом вопросе были непривередливы.

— Сиам-таун, — сказал Капитан, увидев, что все расселись, — гостиница «Небесный дракон».

Словосочетание это вызвало на лице Суок гримасу, будто она съела что-то, что пришлось ей не по вкусу.

— Слушаюсь.

В автопилот не ввели программу проявления эмоций, чтобы не раздражать слишком нервных пассажиров. Все, что он говорил, звучало с одинаковыми интонациями. Но это тоже раздражало. Пилот мог поддерживать беседу на любые темы, но с ним редко разговаривали.

До этого Бастиан видел город только с высоты своего номера и когда они летели из космопорта, но тогда он еще пребывал в шоке и мало что разглядел.

Крыши небоскребов вспарывали проплывающие мимо облака, и будь здесь похолоднее, из порезов вываливался бы снег, словно из подушек. Бастиан с интересом поглядывал в окно, в то время как остальные не проявляли к городским красотам никакого интереса, лишь изредка бросая взгляды по сторонам, но больше уставившись в затылок впереди сидящего. Они поднялись выше самых высоких зданий и пристроились в кильватер большегрузного флаера, перевозившего, судя по надписям на его корпусе, полуфабрикаты для сети дешевых закусочных. Здесь пролегали самые оживленные трассы, чтобы суета омнибусов и флаеров не мешала обитателям домов.

Город раскинулся на сотни и сотни квадратных километров. Его постройки уходили за линию горизонта, растекаясь по поверхности планеты, как болезненная опухоль. Они горели изнутри, пожирая себя и тех, кто в них жил. Они переваривали их жизни, высасывали их силы, чтобы не умереть самим. Город внедрился далеко в глубь планеты. Брюхо ее прорезали туннели, по которым каждый день, каждую минуту и каждую секунду сновали миллионы людей. В небесах жили эльфы, а под землей — гномы. Прошло минут двадцать, прежде чем Бастиан стал различать границы города. Там обрывался свет, и накатывалась волнами темнота, но она была вынуждена отступать раз за разом, пока генераторы станций расщепления вырабатывали энергию.

Бастиану был ближе его хоть и небогатый, но опрятный город, нежели этот разросшийся мегаполис. Спроси его Александр или кто-то другой из их компании: «Как вам город?», Бастиан ответил бы, что ему здесь не нравится.

Здания становились все ниже и выглядели более старыми. Непосвященные могли бы подумать, что именно отсюда стал разрастаться город, но просто сюда реже доходили руки градостроителей, а в деловой части постоянно шла реконструкция. Строения там либо реставрировались, либо сносились, и взамен их появлялись новые, непременно на несколько этажей выше своих предшественников. Похожие. Но чуть выше. Тот, кто долго не был в городе, подумал бы, что дома здесь действительно растут, как деревья. В других районах дома медленно разрушались. Их владельцам обычно хватало средств только на косметический ремонт. В стены впиталась многолетняя грязь. Они потемнели. Чтобы вернуть им более пристойный вид, пришлось бы сдирать внешний слой на порядочную глубину. Камень, изъеденный агрессивным воздухом, крошился, падал кусками.

Контраст становился еще разительнее с приходом сумерек. Если центр пылал огнями всю ночь, то на периферии электроэнергию экономили, не всегда растрачивая ее даже на внутреннее освещение помещений. Уличные маломощные лампы оставляли вокруг себя столько темноты, что в ней могла спрятаться целая армия грабителей. Перемещаться надо было перебежками.

Флаер пошел на посадку.

Рекламные слоганы были выписаны иероглифами. Ветер гонял по улице разный хлам. Роботы-уборщики заглядывали сюда раз в неделю. Они появлялись в светлое время суток, да и тогда хулиганы забрасывали их камнями, а ночью их, наверное, разобрали бы на части.

Прохожие не обращали никакого внимания на садящийся флаер. Они сновали прямо под его днищем, не заботясь о том, что тяжелая машина может расплющить их по мостовой.

Толпа детишек, игравших поблизости, при появлении флаера бросилась врассыпную, подождала, пока он опустится, и обступила его со всех сторон. Чумазые мордочки заглядывали внутрь, прижимались к стеклу, расплющивая носы и делая их похожими на пятачки. Они пачкали стекло грязными пальцами, соплями и дыханием. Так встречают своих кумиров поклонники, часами простаивая перед входом в гостиницу, где живут или могут появиться звезды.

Несколько флаеров было брошено на мостовой, а один из них, судя по насевшей на него грязи, стоял здесь не один день. Он наверняка числился в угоне. В другом районе полиция за парковку в неположенном месте давным-давно эвакуировала бы его на штрафную стоянку, но на этот квартал, похоже, распостранялись не все городские законы.

Бастиан поежился. Он чувствовал себя здесь неуютно. Выходить из флаера не хотелось.

— Ничего, это только кажется так, что район плохой. Это все декорации, — подбодрил его Александр, — здесь тоже люди живут. И неплохие.

Бастиан только посмотрел на него, но не нашелся что ответить. Во время полета он следил, как мелькают цифры на счетчике. На панели, где должны располагаться приборы, это был единственный датчик. Автопилот и так знал о состоянии своего флаера. Незачем выводить эти данные на панель управления, чтобы о них прознали пассажиры. Теперь цифры замерли. Автопилот продублировал их голосом. Бастиан замешкался. Александр подумал, что тот не знает, что ему делать.

— Приложи любой палец вот к этой пластинке, — Александр показал на черную пластиковую полоску, вделанную в спинку кресла, — и подержи немного.

Цифры на счетчике обнулялись, одновременно щелкнули магнитные затворы на дверях.

— Благодарю вас. Счастливого пути, — сказал автопилот.

Двери поднялись. Дети едва не ввалились в салон.

— Отличный район, — сказала Суок, потягиваясь. В воздухе стоял запах суррогатного растительного масла и жареного мяса, сдобренного кисло-сладким соусом. Он был таким густым, что если долго его вдыхать, казалось, сможешь насытиться. В нескольких палатках, прикрытых сверху полипропиленовыми тентами, на огромных сковородках на открытом огне в закопченных железных жаровнях готовили мясо вперемешку с какими-то овощами. Бастиан ощутил одновременно и тошноту, и голод. Лавок и кресел здесь не было. Люди сидели на корточках, держа на коленях фарфоровые плошки, выуживая из них что-то палочками, и с удовольствием отправляли улов в рот.

Дети что-то заверещали. Сперва один из них, а потом и все остальные стали протягивать к Бастиану и его спутникам ладони, сложенные лодочками, и хватать за одежду.

— Чего они хотят? — удивился Бастиан.

— Денег, я думаю. В этом квартале в ходу наличность. Есть даже местная. Принимается только здесь. Используется для внутреннего обмена. Когда ими разживусь, покажу, — пояснил Александр. — Эй, отстаньте! — сказал он, отталкивая детей. — У нас нет денег.

Но детишки, не веря ему, сопровождали компанию до тех пор, пока она не зашла в гостиницу «Небесный дракон». О ее названии Бастиан мог лишь догадываться. Надпись он понять не мог. Не мог ее даже прочитать. На фасаде расселось голографическое страшилище — дракон с когтистыми лапами, длинным хвостом и вытянутой зубастой пастью. Глаза его моргали, он шевелил хвостом, грудь вздымалась и опадала, будто дракон готовился к прыжку.

Их встречал портье. Он заметил появление потенциальных постояльцев по камере внешнего слежения.

Мило улыбаясь, он кланялся, сгибая корпус чуть ли не до пола и пятясь назад. Будь у него волосы подлиннее, то он собрал бы всю пыль у своих ног.

«Тоже андроид, как тот в прошлой гостинице, — подумал Бастиан, — точно андроид». Он стал привыкать, что нанимать человека слишком накладно. Пока шла церемония встречи, он разглядел внутреннее убранство гостиницы. Впечатление было получше, нежели смотреть на нее снаружи. Пол украшали пластиковые панели, имитирующие деревянный паркет с очень сложным орнаментом. Дерево давно бы исцарапалось, протерлось, а этот пластик был вечным. Его уложили не один десяток лет назад.

Свет был приглушен, и Бастиан не сразу различил, что в глубине холла в креслах сидели пять человек за круглым столом. Они что-то обсуждали, изредка бросая на низкую столешницу, едва доходившую им до коленей, кубики, прежде основательно их встряхивая, смотрели, что там на верхних гранях, после чего опять надолго погружались в беседу. В кадках вдоль стен стояли несколько деревьев, а над ними лампы подсветки — естественного света здесь для настоящих деревьев было слишком мало.

— Меня зовут Лю Чен. Господа, я покажу вам ваши номера. Следуйте за мной.

«Все-таки это человек», — подумал Бастиан.

Когда тот разогнулся окончательно, Бастиан увидел, что у него слегка зеленоватое лицо с большими синими глазами и тонким длинным носом. Это резко отличалось от той внешности, которая должна быть у человека, носившего имя Лю Чен, если он не сделал пластическую операцию и не вводил пигмент в кожу

«Очевидно, он менял внешность постепенно, накапливая деньги, — предположил Бастиан, — готовится к самой сложной — увеличению роста. Позаботься родители о его внешности пораньше, еще до того, как он выбрался из материнской утробы, то генные изменения плода обошлись бы им в несколько раз дешевле того, что Лю Чен уже потратил на пластические операции».

Здесь не было самодвижущихся дорожек. Все время, пока они шли по коридору, ждали лифта — не такого эффектного, как в предыдущей гостинице, а старого, лязгающего, как заржавевший механизм, и потом поднимались на нем, Лю Чен постоянно говорил, двигаясь спиной вперед и продолжая кланяться, но уже с гораздо меньшей амплитудой, нежели при встрече. Наверное, на затылке под волосами он вживил себе еще один глаз. Как же иначе он мог обходить все препятствия, встречавшиеся ему на пути: кадки с деревьями, низкие столики, а может быть, за годы службы в гостинице он изучил ее до самых закоулков, не раз промеряя расстояние с закрытыми глазами.

Поначалу Бастиан старался разобрать, что говорит Лю Чен, но, подметив, что все остальные давно уже пропускают все его слова мимо ушей, успокоился. У провожатого был сильный акцент. Перво-наперво ему следовало модифицировать речевые органы, чтобы получше произносить некоторые общеупотребляемые звуки, или вживить биоприставку, а он решил сперва заняться своей внешностью.

— Мы постараемся удовлетворить все ваши просьбы. Замку, чтобы открыться, достаточно дуновения ветра, созданного владельцем номера. Он улавливает частицы, испарившиеся с кожи, дыхание. Если к нему прикоснуться хоть пальцем — он захлебнется от такого обилия материала для идентификации. Он также реагирует на мысленные и речевые приказы...

Номер оказался пятикомнатной конурой объемом не более восьмидесяти кубических метров — чуть ли не половина из них приходилась на большой, по сравнению с примыкающими к нему норами, холл. Голые стены производили удручающее впечатление. В норах места было, чтобы только растянуться во весь рост. Больной клаустрофобией почувствовал бы приступ уже на пороге такого жилища.

— Сойдет, — сказал Капитан.

Трехмерную проекцию номера он видел, когда его заказывал. Пришлось немного подкорректировать временное жилище. Стены номера трансформировались.

— Когда я закрою дверь, замок автоматически перепрограммируется на всех вас и никого постороннего впускать не будет, за исключением уборщика.

— Он тоже человек? — поинтересовалась Суок.

— Нет, он даже не андроид. Мы не можем себе позволить такой роскоши, — заулыбался Лю Чен, — обычный многофункциональный робот-уборщик.

— В общем, тумбочка на колесиках, — подытожила Суок.

— Да.

— Хорошо.

— Прощу прощения за излишнюю навязчивость, но вы не сказали, на сколько дней остановитесь у нас.

— Этого мы и сами еще не знаем. Я скоро спущусь к вам, чтобы оплатить проживание. Пока два-три дня, — ответил Капитан, — потом посмотрим.

— Как вам будет угодно, — раскланялся Лю Чен, — персонал гостиницы сделает все, чтобы вам у нас понравилось.

Лю Чен постарался скрыть волнение, когда увидел этих людей, но, к счастью, они были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание еще на кого-то. Руки его чуть дрожали, дрогнул и голос, когда он заговорил с ними, но и это осталось незамеченным.

Двумя неделями ранее, когда он прикасался к шару, помогавшему видеть будущее, их лица были расплывчатыми, будто во время операции по изменению внешности, когда кожа, нос, уши уже размягчились, но косметохирург еще не начал формировать из всего этого что-то новое.

Фигуры тоже не были до конца прорисованы и растворились прежде, чем он смог сделать их более четкими. Он не знал день их появления, поэтому занял место администратора в гостинице с самого утра, чтобы их не пропустить. Служащего, занимавшего эту должность по штату, он отправил в подсобку. Лю Чен объяснил ему, что хочет сегодня постоять за стойкой. Но у служащего на лице появилось выражение, схожее с тем, которое появляется у ребенка, когда его обидят. Из глаз чуть не брызнули слезы, губы надулись, и казалось, что он сейчас же, за этой стойкой, за которой стоял вот уже два года, готов совершить ритуальное самоубийство за ту неведомую провинность, которая послужила поводом для временного отстранения его от должности. Он чувствовал себя опозоренным. До этого его послужной список был безупречен. Перебирая в памяти последние дни, он искал, где же совершил оплошность. Сидя в подсобке и уставившись в стену стеклянными Глазами, он что-то бурчал себе под нос и пристукивал ногой в такт со своей песней. Это позволяло отвлечься от грустных мыслей. Он все дальше погружался в прошлое, но так и не находил ответа на свой вопрос.

Лю Чен испытывал желание похлопать беднягу по плечу и сказать ему что-то ободряющее, чтобы тот не волновался. Он в конце концов так и сделал, ответив покровительственной улыбкой на ту улыбку, что после его слов растеклась по лицу администратора.

— Ты не виноват ни в чем, — успокоил его Лю Чен, — ни в чем. Ты понял?

— Да, — служащий кивнул, как кукла.

— Сегодня кое-кто должен прийти в наш отель, — он сказал «наш», хотя все здесь, включая и служащего, хотя формально он и был свободен, принадлежало Лю Чену, — я хочу встретить их сам, а ты посиди здесь.

— Слушаюсь, — это объяснение служащего вполне устроило.

В глазах его светилась такая благодарность, будто Лю Чен подарил ему жизнь или даже нечто большее — надежду. Он уже не помышлял о самоубийстве. Лю Чен давно приглядывался к этому человеку, но все не было случая проверить, насколько тот предан, и вот теперь он понял, что на администратора можно положиться и со временем стоит его приблизить к себе и возвысить. Объяснять ему что-либо сейчас сложно и долго. Да и сам Лю Чен не все понимал. Искусство смотреть в будущее через хрустальный шар передавалось в его роду из поколения в поколение. Не всегда предсказания сбывались. Не все он мог увидеть. Скажем, он никогда бы не узнал, какие акции на бирже пойдут вверх, а какие обрушатся. И хоть ему не удастся сколотить состояние на биржевых спекуляциях, но он видел какие-то фрагменты, которые позволяли подготовиться к наступлению этого будущего.

В видениях Лю Чену явились шесть человеческих силуэтов. Но последний из них появится попозже в дыму и пламени, как падший ангел, и именно он нарушит равновесие, в котором сейчас пребывают эти пятеро. Они и так подошли к краю пропасти. Падший ангел столкнет их вниз. И его он тоже столкнет. Изменит его жизнь до неузнаваемости, и прежде чем это произойдет, надо оставить на кого-то дело.

Лю Чен улыбнулся, вспомнив об администраторе.

Падшего ангела нужно будет спасать от большой беды, а их самих — от малой.

Ему понадобится космический корабль, землеройное оборудование и криогенные камеры.

Об этом Лю Чен уже позаботился.

Осталось только ждать.

Глава 6

Они прорастили на стенах холла дополнительное окно, расположив за ним вид густого, подступающего почти к зданию леса. Казалось, что номер соединен порталом с другой планетой. Дизайнерскими изысками занималась Суок.

— Может, зверушку какую там изобразить, — посоветовал Александр.

— Не мешай, — бросила ему Суок.

Второе окно — настоящее, то, что выходило на улицы города, Суок затемнила.

— Тебе не нравится этот город, — прокомментировал Вацлав, — раньше он тебе нравился.

— Раньше я его не знала. Теперь знаю. А тебе он, что, нравится?

— Не очень. Теперь не очень. Правильно, что затемнила окно.

Стены были пропитаны хамелеонным трансформирующимся раствором. Суок приказала им окраситься в синее, сделав их чуть шероховатыми, словно окаменевшая рябь на воде.

— Лес хорошо. Но к таким стенам больше подошли бы море и атомная яхта на подводных крыльях, — тихо стал мечтать Александр.

— И чтобы все это было настоящим, а не виртуальным, — добавил Вацлав.

— Да.

— Хочется отдохнуть. Суок, ты бы лучше занялась мебелью, а стенами потом. Когда отдохнем. Не увлекайся. Может, завтра нам придется съезжать отсюда. Все твои труды пропадут зря, — сказал Капитан.

— Хорошо.

Она прорастила из метаморфозных комочков кресла, диваны и стол, потом из стен проступили шкафы. Суок делала это без энтузиазма. Она посмотрела на левое запястье, где у нее в декоративный браслет с псевдобриллиантами был вставлен определитель подслушивающих и подглядывающих устройств.

— Все чисто, — сказала она с некоторым удивлением в голосе, очевидно, ожидая, что в номере обязательно окажется телекамера, транслирующая все, что здесь происходит, на один из мониторов, установленных в комнате администратора или охраны, — можем откровенничать.

— Попозже. Пока надо раздобыть наличные, — сказал Капитан.

— Без денег чувствуешь себя очень некомфортно, будто голой посреди людной улицы, — сказала Суок.

— Bay, — проронил Александр. На лице он изобразил нечто схожее с тем, что должно появиться у кота, почуявшего запах валерьянки.

Суок только хмыкнула и демонстративно отвернулась от Александра. Тот вывалил на стол и пол содержимое рюкзаков, разложил все, стал перебирать, раскладывая на две неравные кучки — в одной оказались все шлемы, упрятанные в вакуумный пакет скафандры, какие-то измерительные приборы. Это Бастиан подумал, что они измерительные, на самом-то деле он не знал, каковы их функции, а спрашивать было неудобно. В другую сторону Александр откладывал одежду и легкое снаряжение.

— Дорогая Суок, — сказал Александр, — очень ли тебе дорого вечернее платье?

— Очень.

— Жаль. Это ведь MARK OFF?

— Там написано.

— Куда ты в нем пойдешь? — спросил Александр, посмотрев на черный лейбл с белыми буквами. — За него прилично можно выручить.

— Хорошо, попробуй, — согласилась Суок, — что-нибудь выручи. — Ей тяжело дались эти слова.

Александр переложил платье в кучку, предназначенную для продажи.

— Знать бы заранее, что в таком дерьме... хм... пардон, окажемся. С «Коршуна» бы чего ценного тогда прихватили, — размышлял вслух Александр. — Вакуум-двигатель и легкий, и в хозяйстве пригодится, и на любом черном рынке его с руками оторвут, и снимается он легко. Вжик — и готово.

— Чего жалеть об этом? Теперь будем опытнее, — откликнулась Суок. Ее порывало как-то поддеть Александра. Платье она ему не простит. Долго не простит.

— Не дай бог еще раз в таком дерь... хм... в такой ситуации оказаться. Пусть это будут теоретические знания, — сказал Александр.

Бастиан вместе с Суок спустились к Лю Чену, оплатили номер, как и обещали, на два дня, потом вместе с ним поднялись обратно, показали вещи, чтобы тот посоветовал, кому их можно повыгоднее продать. Лю Чен, быстро осмотрев предложенное, сказал, что поищет покупателей. Он действовал очень расторопно. Бастиан и его спутники не ожидали, что старьевщики придут через десять минут. Очевидно, квартировались они где-то поблизости — два типа, с ног до головы завернутые в серые хламиды, скрывающие их фигуры и лица. Бастиан, встреть он их на улице, принял бы, скорее всего, за последователей какой-то религиозной секты и поспешил бы побыстрее обойти стороной, потому что под этими хламидами могли оказаться полностью трансформированные тела.

Бастиан не принимал участия в торге, не представляя, сколько можно выручить за выставленные на продажу товары. Никакой ценности он в них не видел. Хлам. Он развалился на кровати у себя в комнатушке, которую ему предстояло делить с Александром. Но дверь, убирающуюся в стену, прикрыл неплотно, так что слышал, как из холла доносятся возбужденные голоса, которые часто срывались на незнакомый ему язык.

До противоположной стены он мог дотянуться рукой, не вставая с кровати. Это походило на репетицию того, как он когда-нибудь будет лежать в гробу. Там будет немногим теснее. Отчего-то в голове рождался только черный юмор.

Размеры комнаты увеличивались за счет визуальных эффектов. Сделать можно было какую угодно псевдообстановку, но прежде чем этим заняться, стоило посоветоваться с Александром. Все-таки и ему здесь предстояло немного пожить. Изыски Бастиана ему могли не понравиться. Но Александр был увлечен торгом. Лежать без дела было скучно. В голову лезли не менее веселые мысли, чем ассоциации с гробом, поэтому Бастиан все-таки проявил на глухой стене окно, а потом стал просматривать движущиеся картинки, которые можно было бы в него поместить. Вариантов предлагалось миллионы. На любой вкус. К тому времени, как в холле затихли голоса, а старьевщики ушли, забрав предложенный им товар, Бастиан не успел просмотреть и малую часть картинок.

— Вылезай, — сказал Александр, загородив вход в комнату.

— А?

Похоже, Бастиан уснул. Глаза слипались.

— Вылезай, говорю. Будем обсуждать, что нам делать дальше. Да и ты, кстати, хотел узнать, как выглядят местные деньги. На. Посмотри.

Он протянул Бастиану полимерную полоску размером пять на десять сантиметров. Бастиан с интересом повертел ее в руках. Полоска была грязной. На одной ее стороне желтым нарисованы голова и плечи человека в скафандре и гермошлеме с откинутым вверх стеклом, которое обнажало улыбчивое лицо с узкими прорезями глаз. Человек занимал правую часть полимера, а левая пестрела разноцветными иероглифами, среди которых Бастиану была знакома лишь цифра «10», но после нее шли тоже какие-то письмена, поэтому оставалось непонятным, к чему эта цифра относится. На другой стороне полимера раскинулся невысокий город с остроконечными, слегка загнутыми по краям крышами, окруженный защитной стеной.

— Кто это? — спросил Бастиан, указывая на картинку космонавта. Хотя правильнее было бы спросить «Сколько это?»

— Здесь утверждается, что это первый космонавт Земли. Гай Ю Рин — уроженец Поднебесной империи. На самом деле он выглядел не совсем так, и звали его, хоть и похоже, но иначе, и то место, где он родился, вошло в Поднебесную империю гораздо позже его полета.

— Хм, — Бастиан отдал купюру. — Сколько это? — наконец решил узнать он о том, с чего и должен был начинать расспрос.

— Десять юаней. Здесь, на местном черном рынке, их меняют на кредитки почти один к одному, так что это почти десять кредитов.

— Ты говорил о том, что вы хотите обсудить, что делать дальше?

— Да.

— Разве я могу принимать участие в обсуждении? Неужели от меня что-то зависит?

— Почему нет? Ты, конечно, не прошел церемонию посвящения в члены экипажа корабля, но ведь и корабля у нас пока нет. Вот раздобудем и все формальности уладим. На совете решающее слово принадлежит Капитану, и он имеет право даже наложить вето на то, что одобрили все остальные. Но он умный и опытный, куда опытнее всех нас. Это только выглядит он чуть старше прочих. На самом-то деле он еще с Толстогубовым ходил старпомом на «Соколе». — Увидев непонимание в глазах Бастиана, Александр быстро добавил: — Был такой капитан корабля Толстогубов. Среди наших — личность легендарная. Поверь, это было давно. Еще тебя на свете не было. Ладно, как-нибудь расскажу. Потом. Капитан же наш к мнению других прислушивается, если с кем не согласен, убеждает в своей правоте, так что я и не припомню, когда он накладывал вето на общее решение. Можешь без стеснения высказывать свое мнение. Ну, если дельное чего придумаешь. Тебя выслушают. Перебивать не будут. Ты есть-то хочешь?

— Ага, — ответил Бастиан, прежде не ощущавший голода, но после слов Александра он вдруг почувствовал, что в животе у него урчит.

— Тогда торопись, а то еда остынет.

На столе были две пластиковые квадратные коробочки и две ложечки, запечатанные в целлофан. Все торговцы, ловко орудуя палочками, уже ковырялись в коробочках. Бастиан такими столовыми приборами пользоваться не умел. Александр взял обе коробочки, одну из них протянул Бастиану, другую оставил себе, снял крышку, понюхал содержимое и, судя по улыбке на его лице, остался доволен проверкой.

— Суп из акульих плавников, — прокомментировал он.

— Порошковый, — подтвердил Вацлав. Это он ходил за покупками в одну из палаток на улице, — ты ведь любишь.

— Люблю. Но натуральный лучше.

— Ой, ты ведь знаешь, сколько он стоит?

— Догадываюсь.

— Тогда ешь и молчи, а то подавишься. Бастиан, я не знал, что тебе по вкусу. Взял на свой страх и риск то же, что и Сашке. Думаю, тебе понравится.

— Спасибо, — сказал Бастиан, распечатывая свою коробку и вдыхая хлынувший из нее густой пар.

Пахло аппетитно. Выглядела похлебка тоже неплохо.

Бастиану было достаточно, что он чувствует себя равноправным членом экипажа. Поначалу он и не думал вступать в разговор.

Суок усовершенствовала холл. От взгляда на пустые безжизненные стены на Душе у каждого становилось все противнее и тоскливее. Накатывала безысходность. Суок пустила по стенам ползучие водоросли. Псевдоокно стало не идеально ровным, а похожим на дыру, пробитую в корпусе затонувшего корабля. В настоящем окне оставался реальный город.

Вацлав ткнул пальцем на голографическую трансляцию. До сей поры, особенно из-за того, что звук трансляции был отключен, никто и не обращал внимания на то, что там происходит.

— Там что-то интересное показывают, — сказал Вацлав.

— Сделайте звук погромче. Ничего ведь не слышно, а может быть, все, кроме меня, умеют читать по губам? — затараторила Суок.

На переднем плане стоял репортер и беззвучно раскрывал рот, а на дальнем — виднелось полузакрытое деревьями здание из стекла и пластика, а перед ним правоохранители, скрутив по рукам человека в распахнутом белом халате, заталкивали его в ярко-оранжевый флаер. Человек вырывался, что-то кричал, но слова его были неразборчивы. Как только его запихнули во флаер, к дому подогнали еще несколько белоснежных сверкающих машин, будто их только что тщательно отмыли, потому что, побудь они несколько минут в городе, борта так сверкать перестанут. Из них выбежали люди, с ног до головы замотанные в белые одежды, выдававшие в них представителей дезинфекционной службы, с масками на лице, чуть вытянутыми возле рта.

— Звук! — повторила Суок, отчего-то она смотрела на Александра, должно быть, в нем видя причину всех неудобств.

— Погромче, — сказал Александр, но эффекта никакого это приказание не возымело. — Он не реагирует, ты что, сама приказать не можешь?

Неожиданно Бастиан почувствовал, что сидит на чем-то жестком, похожем на нарост, будто кресло могло подцепить лишай, и если Бастиан коснется его рукой, то и сам заразится этой гадостью, покроется отвратительной коростой, похожей на кору старых деревьев. Мало ли кто здесь до них жил. Даже самая тщательная дезинфекция не уничтожит все следы возможных носителей какой-нибудь болезни. Он отсел в сторону, посмотрел, на чем сидел. Оказалось, что это пульт.

— Погромче, — снова потребовала Суок.

Бастиан одновременно увеличил звук пультом.

— Вот видишь, — сказал Александр, — тебя, Суок, он слушается.

— Благодаря оперативной информации, полученной от анонимного источника, правоохранителям в одном из домов в пригороде Сью-тауна в ходе обыска удалось обнаружить незаконный гарем клонов.

— Накапал кто-то из соседей. Вот и вся информация от анонимных источников, — предположил Александр.

— Заткнись, — бросила Суок.

— Ого, какие красотки. Может, там есть и Мия Альбина, — не унимался Александр, подзадоривая Суок.

Правоохранители стали выводить из здания нескольких полураздетых девушек.

— Зачем репортера показывают? Я на него уже до тошноты насмотрелся, — сказал Вацлав.

Изображение репортера сместилось вправо, потом стало испаряться, только голос его продолжал что-то вещать, совсем как вызванный на спиритическом сеансе дух.

Пятнадцать великолепно сложенных девушек прелестей своих не скрывали. Они непонимающе хлопали ресницами, разглядывая правоохранителей, а в глазах их стояла такая пустота, которая должна быть у животных, отправляемых на бойню. Правоохранители оглаживали девушек легкими шлепками, смеялись, войдя во вкус и забыв, что в эти мгновения они в прямом эфире и на них смотрят никак не меньше нескольких сотен тысяч человек.

— Вот повезло этим дуболомам, — сказал Александр.

— Чего с клонами они делать будут? — спросил Вацлав.

— Себе прикарманят. Что, ты правоохранителей не знаешь? Все гребут, что плохо лежит.

— Пошляки, — проронила Суок.

— Bay, — закричал Александр, весь подавшийся вперед, так что чуть не влез в голографию. — Мия Альбина у него все-таки имеется, — он тыкал пальцем в проекцию, но и без него все это уже увидели. — Отличная коллекция. Дорогая. Больших денег стоит. Неудивительно, что кто-то из соседей правоохранителям сообщил. Из зависти все это.

— Да подожди ты, — прервал его Капитан, потом обратился к Бастиану: — Скажи мне, у тебя ведь есть родители, а ты остался с нами, и они будут о тебе беспокоиться. Мне из-за этого тоже не по себе.

— У меня нет родителей. Никто обо мне беспокоиться не будет.

— Что с ними? — спросила Суок.

— Я родился после их смерти. Они оставили свои клетки в криогенном банке, так, на всякий случай, думали, что подумают о детях потом. Вот я и родился после того, как мои предки погибли.

— Ты клон? — уточнил Капитан.

— Да, — отчего-то смутился Бастиан. Он хотел спросить, а не клоны ли сами члены экипажа, но не решился.

— На что же ты живешь?

— От них кое-что осталось, дом там и прочее, на жизнь хватает, а потом у нас всем коренным жителям планеты выделяют пожизненный кредит, подрабатываю немного в Грандплато, чтобы его погасить, но проценты не так уж велики. Нас мало. Муниципалитет заботится о коренных жителях.

— Отличная планета, — резюмировал Александр. — А можно на старости лет там поселиться? Мне-то кредит какой-нибудь дадут?

— Могут, если получишь гражданство, но его не сразу дают, ценз оседлости должен быть десять лет.

Незаметно подкрался вечер. Стекла в окнах дома напротив полностью поглощали свет. Казалось, что он мертв. В нем почти никого нет, и лишь в нескольких квартирах слабо теплится жизнь.

— Тихо, — Суок приложила указательный палец к губам, — жучок.

Она смотрела на браслет. Огонь, разгоревшийся на нем, стал угасать. Спустя полминуты он потух.

— Где-то поблизости прошел. Ну, можно продолжать. Он нас теперь не услышит. Если вернется, я скажу.

— Вряд ли он приходил по нашу душу, — сказал Вацлав.

— Вряд ли. Кому мы нужны, кроме... — Суок замолчала.

— Не вспоминай всуе, а то они о себе напомнят.

В главном мнения торговцев не расходились. Страховщики как можно дольше будут затягивать выплаты, наймут хороших адвокатов, и те докажут, что они специально разбили «Коршуна», чтобы заполучить страховку, навесят еще и ответственность за гибель портала. Тогда точно придется провести остаток дней в долговой тюрьме. Или пустить по кругу подписной лист. Вдруг пожертвований хватит, чтобы возместить убытки за портал. Таких денег они не наберут. Надеяться не стоит. Им рекомендовали до судебного разбирательства не покидать планету. Всех, за исключением Бастиана, отмаркировали. За каждым их перемещением по планете не следили, но стоит им попробовать покинуть ее пределы, как любая контрольная система начнет верещать, что им это запрещено делать, сбегутся правоохранители и опять отправят их на участок для идентификации личности. В космопорте их поймают. Если им удастся нанять частный корабль, капитану которого наплевать на судебное предписание, их засекут, когда они будут подходить к порталу, и снимут с корабля. Но у них и денег-то нет, чтобы нанять корабль. Все упирается в это. Где же их добыть? Впору ограбить банк.

Они перебирали в памяти имена тех, кто может помочь.

— Ерунда все это, — сказал Вацлав, — корабль, положим, мы раздобудем. Арендуем. Но кто нас выпустит с планеты?

— Маркировку надо стереть. Есть такие умельцы, что уберут ее без следа. Надо их поискать. С портье поговорить, как там его, Лю Чен, кажется. Он наверняка знает, где их найти, — сказал Александр.

— Черт, сколько мороки. Я тебя понял. Ты предлагаешь предоставить материальные доказательства старь... тьфу, страховщикам. В «Коршуне» все спеклось. В инертный газ превратилось. Только спектральным анализом и можно доказать, что там имеются элементы портала.

— Служба безопасности палец о палец не ударит, чтобы нам помочь, — сказал Капитан, — они говорили мне в конфиденциальной беседе, что происшествие случилось не в их секторе, так что... намек был понятен. Нам надо рассчитывать только на собственные силы.

— Нужны свидетели. Из местных правоохранительных органов. На таких планетах они не очень коррумпированы. Бывает, помогают и без мзды, — сказала Суок, — честные. Бастиан, как думаешь, помогут?

— Я с ними редко сталкивался. Но думаю, что помогут. Они точно получше здешних копов.

— Когда мы вернемся, нас, конечно, за нарушение судебного предписания в тюрьму посадят до начала разбирательства, — напомнил Вацлав. — Но так хоть надежда будет.

— Это только в том случае, если они корабль наш уже не вскрыли. Пираты эти. Я не знаю, как их иначе называть. Тогда все без толку. А они его вскрыли, будьте уверены, — сказал Капитан. После его слов все поникли. — Но согласен, с планеты надо уходить. Здесь мы ничего не высидим.

Все уже съели свои порции. Только Бастиан не смог так быстро управиться с едой. Помимо акульего супа в коробочке были какие-то комки теста с начинкой. Их пришлось есть палочками. Бастиан совсем не умел с ними управляться. Комки теста, которые он зажимал между палочками, выскальзывали еще до того, как он успевал поднести их ко рту, и падали поначалу на пол, но когда он догадался, что есть лучше над коробочкой, они стали падать в нее. Не будь все остальные поглощены обсуждением, смотрели бы на Бастиана так, словно он разыгрывает комический номер. Следить за его мучениями и вправду было забавно.

— Я изучил систему, — сказал Вацлав. — Неплохая хакерская установочка в этом номере. Отличная пиратская продукция. Содержимое по мощности превосходит многие лицензионные. Руки так и чешутся взломать защиту какого-нибудь банка и пополнить счет Бастиана. Наши разблокировать — больше риска. Двойной риск. Они ведь у правоохранителей под колпаком.

Бастиан вздохнул, глаза его забегали. Не хотел он в чем-то криминальном участвовать. Взлом банковских файлов относился к особо тяжким преступлениям.

— Пока не надо. Это на крайний случай, — возразил Капитан. — Лучше посмотри, нельзя ли из файлов полиции убрать упоминание о нас и то, что нам нельзя улетать с этой чертовой планеты.

— Я попробую. Но быстрого результата не ждите.

Капитан кивнул.

— Не спеши. Главное, не наследи. Если их потревожишь, они нам жизни не дадут.

— Пойду поговорю с Лю Ченом. Насчет маркировки, — сказал Александр.

— Давай, давай, — подбодрила его Суок.

Бастиан заметил, что Капитан, произнося последние слова, смотрел не на своих собеседников, а поверх их голов — в окно. Бастиан перевел взгляд туда. За окном растеклась темнота, приникла к пластику, будто хотела подслушать, о чем же говорят в комнате, а потом, когда глаза его стали различать и то, что творится далеко за окном, он увидел черную безжизненную стену соседнего дома, будто вытесанную из цельного камня, в котором пробили пещеры, соединив их лабиринтами коридоров. Он уж было хотел отвернуться, не найдя там ничего достойного внимания, как вдруг увидел, что по стене перемещается черное пятно, похожее на человека. Он плотно прижимался к шероховатой стене, руки и ноги цеплялись за камень, однако на нем не было выступов, на которых можно удержаться без присосок. Человек быстро поднимался.

Бастиан не мог и подумать, что это грабитель, решивший забраться в одну из квартир, пока ее обитатели отсутствуют. Человек целеустремленно лез к крыше, но когда до нее осталось не более двух метров, на козырьке ее, чуть выступающем над стеной, появилась еще одна человеческая фигура. Она перегнулась, что-то выпуская из рук — какой-то комок. Но за мгновение до этого человек на стене, распластав руки и ноги, стал падать в бездну между домами. Комок раскрылся над ним магнитной сетью, но он падал с той же скоростью, что и она, и сеть не смогла его спеленать.

Он пролетел метров двадцать, потом за спиной у него вспыхнул синий огонь, толкнувший его чуть в сторону. Он увернулся от сети, которая лишь едва коснулась его плеча. Человек вздрогнул, будто по его телу прошел электрический разряд, а сам он покачнулся, только сейчас заметив, что под его ногами нет никакой опоры, и стал падать камнем, заваливаясь на спину. Похоже, его парализовало. Двигатель на его спине включился сам, выпустив короткий импульс, из-за которого человека прямо впечатало в стену дома. Он распластался на подоконнике, поджав под себя руки. Некто на крыше потерял его из виду. Магнитная сеть собралась в кокон, стала подниматься, но пролетела мимо.

Человек пошевелился, опираясь на колени и локти, но не удержал равновесия и скатился с подоконника. Через мгновение в то место, где он только что лежал, врезался лазерный луч и прожег металлопластик, как масло. Человек уже пришел в себя настолько, что мог танцевать в воздухе, выделывая сложные фигуры, увертываясь от лазерных лучей — одного, другого, третьего, которые чертили небо зелеными полосами, стараясь поймать его, как ловит паук муху, плюясь в нее липкой паутиной.

Никогда прежде Бастиан не видел подобной красоты. Акробаты на реактивных двигателях, выступавшие в цирке на его планете, не годились и в подметки этому мастеру.

Очевидно, раньше человек не использовал двигатель, чтобы подольше оставаться незамеченным. Реактивная струя просматривалась и в видимом, и в инфракрасном спектрах. Его оттеснили на стену гостиницы, почти прижали к ней, и тогда он стал стрелять.

Бастиан потерял его из виду. Оружие этого человека испускало слишком яркий луч, рассчитанный на поражение зрительных органов всех, кто на него смотрит. Край крыши небоскреба стал обрушиваться, осыпаться каменным дождем, в котором виднелись куски перерезанной арматуры. Увлекаемый этой лавиной, с крыши сорвался человек — тот, что запустил магнитную сеть. За спиной у него тоже был реактивный ранец. Он пролетел метров десять, когда огненная струя отправила его вверх, он взмыл свечой и вновь оказался на крыше.

Надежно пойманные двумя палочками остатки еды застыли на полпути ко рту, потом, когда хватка Бастиана ослабела, они шлепнулись на пол. Отвратительный звук, от которого все вздрогнули, — ведь там, за окном, все происходило бесшумно. Они смотрели туда, как на захватывающую постановку, совершенно не задумываясь о том, что все происходящее перед ними — реальность, а значит, она может включить их в эту игру.

— Что это? — спросил Бастиан, сам понимая всю тупость подобного вопроса.

— Это не бандитская разборка, — сказал Капитан. — Правоохранители кого-то ловят. Операция подготовлена.

— Жучок, который я засекала, — закричала Суок, — принадлежал копам! Я сейчас это поняла.

— Выходит, они устроили тут какую-то зачистку. Вот только кого они ловят? Прежде копы не позволяли себе таких масштабных операций в этом районе. Полюбовно расходились. Им платят мзду, они знают, что здесь имеются нелегальные производства, но делают вид, что не замечают их. И вот на тебе.

— Серьезное дело. Они, похоже, не намерены брать его живым.

Человек заметался. Реакция его ослабевала. Один из лучей прошел слишком близко от его плеча, может, и задел — в любом случае, одежду он прожег, а кожа пошла волдырями.

— Быстро, все на пол! — закричал Капитан.

Фигура преследуемого увеличивалась, проступала все более отчетливо. Бастиан, соскользнувший на пол последним, увидел, как из его рук выплеснулась огненная струя, а потом он уже ни на что не смотрел, закрыл глаза, вдавливаясь щекой в ворсистый пол и заслоняясь спинкой кресла, которую лазерный луч прожег бы так же легко, как воздух. Он почувствовал, что на спину ему сыплются осколки разбитого стекла. Его окатило волной горячего воздуха и смрадом города, быстро заполнившими комнату.

«Какой страшный треск. Что это? Черт, Суок со своей картинкой на стене как в воду глядела».

Вероятно, у беглеца был подствольный гранатомет для вакуумных зарядов. Лазер прожег бы в стекле только небольшую дырку.

Бастиан оглох, ослеп и едва не задохнулся. Он постарался стряхнуть осколки. Глаза он открыл, но взгляд от пола не отрывал, в ушах у него шумело, будто он погрузился в воду, поэтому не увидел и не услышал, как в комнату сквозь разбитое окно что-то ввалилось, шмякнулось об пол, покатилось прямо по лежавшим человеческими телам.

— Какого черта! — взвизгнула Суок. Ей никто не ответил.

Бастиан приподнял голову. Пришелец вскочил, отряхиваясь, как собака, выстрелил в дверь, вышибая кодовый замок, побежал к ней, но следом за ним в комнату уже вваливался правоохранитель — в рельефно проступающих под тканью скафандра доспехах. Амортизаторы в подошвах его ботинок смягчили приземление. Он не упал, только покачнулся, сделал шаг, второй длиннее, будто на соревнованиях по троеборью, а на третьем он окончательно пришел в себя после встряски и, сильно оттолкнувшись, бросился на спину преследуемого, подминая его под себя. Но тот упал не сразу, протащив полицейского на закорках, пока они вместе не вывалились из номера. Грохот, с каким они падали, наводил на мысль, что у первого визитера, оказавшегося снизу, все внутри должно было перевернуться. От такого удара теряют сознание, но он смог извернуться, как кошка, освободился от захвата, сбрасывая с себя неповоротливого из-за доспехов правоохранителя, вскочил, а когда и тот стал подниматься — включил двигатель в ранце и припечатал правоохранителя к стене с такой силой, что послышался хруст. На стене осталась вмятина. Доспехи выдержали, а шея — нет. Полицейский стал сползать на пол безвольной куклой, ноги его разъезжались в разные стороны, руки раскинулись вдоль тела, а голова в шлеме запрокинулась налево.

— Всем лежать! Не двигаться!

В комнату один за другим влетали новые правоохранители. Бастиану показалось, что их очень много. Стало тесно, но на поверку в номере оказались всего два копа.

Они топали тяжелыми рифлеными башмаками прямо по распластанным на полу телам — совершенно не выбирая, куда наступить — на голову, руку, ногу или на пол.

Они вообразили, что преследуемый сломя голову уже бежит по коридору и им здесь ничего не грозит. Как же они ошиблись! Он их ждал. Дверь пронзил лазерный луч — он легко бы прожег и стену, прошелся по одному из копов и увяз в его теле, выгнув горбом доспехи на его спине. Выходного отверстия не было. Весь заряд поглотило тело. Отвратительно запахло сгоревшим мясом. Ноги правоохранителя, еще не зная, что все, находившееся выше них, — сварилось заживо, пробежали чуть вперед, прежде чем стали подламываться. Тело рухнуло на самом пороге, заклинивая дверь.

— Мать вашу! — визжала Суок, трепыхаясь на полу и силясь высвободить придавленную сапогом руку. — Больно ведь.

Правоохранитель хаотично прожигал стену. На ней появились несколько дыр с оплавленными краями. Лазерный луч пробивал гостиницу насквозь. Полицейский совсем не думал, что может убить ее обитателей, проживающих по другую сторону коридора.

Суок рывком освободила руку, стоявший на ней правоохранитель потерял равновесие, покачнулся, чуть было не упал. Он злости он пнул ногой пытавшуюся уползти в свою комнату Суок. Та охнула, а потом, крутанувшись волчком, подрубила копа, только что крепко вставшего на обе ноги. Тот рухнул плашмя на спину и ударился головой о край кресла. Но голову его надежно прикрывал шлем. Он не только не потерял сознания, но и сохранил ориентировку в пространстве, поэтому, еще валяясь на спине, стал поднимать лучемет. Темное стекло гермошлема, надвинутое на лицо, скрывало все его эмоции. Но и так было ясно, что он в ярости, утратил контроль над собой и непонятно отчего еще не палит по потенциальным мишеням, которые копошились на полу, расползаясь в разные стороны, как тараканы. За эту массовую бойню, когда дело дойдет до разбирательства, если вообще дойдет, его оправдают. Всех, кто находился в комнате, причислят к какой-нибудь террористической группировке. Подбросят носители с подрывными текстами, еще что-нибудь, и дело сделано — спецслужбы преуспели в сокрытии собственных ошибок. Но в эти секунды о таком далеком будущем никто и не думал. Все движения замедлились. Даже мысли в голове текли как-то вяло. Осталась одна — остановить обезумевшего копа любым способом, пока он не успел выстрелить.

Рука Бастиана что-то нащупала на полу, инстинктивно сжала — так сокращаются мышцы, когда по ним проходит разряд тока, и бросила свою находку, метясь в руку правоохранителя. Он увидел, что запустил свой же ботинок, непонятно по какой причине слетевший у него с ноги. Ботинок врезался в запястье правоохранителя за мгновение до того, как тот выстрелил. Луч ушел в потолок, пробив все на своем пути до самой крыши. Пока правоохранитель чертыхался из-за промаха, на него набросились все, кто был в комнате, придавливая к полу. Они продержались бы в лучшем случае несколько секунд. В скафандр правоохранителя вмонтированы мышечные усилители, с которыми он похож на бога, с легкостью передвигающего огромные камни, а уж раскидать несколько презренных людишек — не составляло для него никакого труда. Он походил на медведя, на которого набросилась свора собак или скорее крыс — маленьких и слабых. Он почти встал на ноги, когда Капитан выбил у него лучемет из рук. Как у него это получилось — непонятно. Рукоятка лучемета прилипает к ладони и реагирует только на своего хозяина.

Капитан наподдал лучемет ногой, чтобы тот подальше закатился, и это было последним, что он успел сделать, потому что правоохранитель отмахнулся от Капитана рукой, и тот пролетел бы десяток метров, не меньше, если бы его не остановила стена. Правоохранитель отмахнулся и от остальных торговцев, и они тоже ударились в стены, грохнулись на пол и больше уже не вставали, постанывая и слегка шевеля руками и ногами.

Хуже всех пришлось Суок. Когда правоохранитель отмахивался от нее, она почти вывалилась через разбитое стекло наружу и теперь цеплялась за подоконник и куски оплавленного пластика, торчавшего из рамы. Бастиан увидел, что из пальцев у нее вылезли металлические острые когти длиной сантиметра по три. Эти когти удержат ее и на абсолютно гладкой стене, только бы она оказалась не очень прочной. Суок вгрызлась когтями в подоконник, грациозно подтянулась и перекинула свое тело обратно в комнату. Тем временем полуоглушенный Капитан пытался втолковать правоохранителю, пока тот не нашел свой лучемет, что они здесь ни при чем.

— Эй, слушай меня. Мы не его сообщники. Успокойся. Мы живем в этом номере. Понял?

Правоохранитель на эти слова не реагировал. Могло показаться, что он их и не слышит. Он встал на колени, поползал по полу, нашел свое оружие, взвесил его в руке, обвел всех глазами, хотя никто не увидел его взгляда за тонированным стеклом — все его почувствовали, опасаясь, что на ком-нибудь он задержится.

— Руки вытянуть перед собой! — наконец рявкнул правоохранитель.

Все безропотно выполнили приказание. Правоохранитель набросил на каждого магнитные наручники. Они крепко-накрепко стянули запястья.

— А если я в туалет захочу? — не удержалась Суок. У нее текла кровь из нескольких порезов на ладонях и на лице.

Правоохранитель смерил ее взглядом, но, видимо, не нашел слов для ответа.

— Всем оставаться на своих местах.

Правоохранитель выбежал из номера. Преступник, за которым он гнался, давно исчез.

«Пока я с этими идиотами кувыркался, он бы вообще мог меня пристрелить».

Постояв секунду в нерешительности, правоохранитель сверил информацию жучков, которыми перед этой операцией наводнили гостиницу. Побежал по лестнице, ведущей на крышу здания. В гостинице было тихо. Все ее обитатели притаились. Никто из них не решался выглянуть из своих номеров, может быть, только подсматривали.

— Ты чего, охренела? — Вацлав говорил спокойно, но было видно, что это ему трудно давалось — тело его содрогалось, а зубы едва не стучали друг о друга.

— А что, мне надо было сносить от него оскорбления? — защищалась Суок, зная, что не права.

— Из-за тебя он готов был поджарить нас. Могла бы потерпеть. Думай не только о себе. Но и о других.

— Ладно. Ладно. Извини. Впредь постараюсь думать и о тебе тоже, — примирительно проговорила Суок.

— Ну а что нам делать теперь? — спросил Александр и посмотрел на стиснутые магнитами запястья.

На такой риторический вопрос никто отвечать не стал.

— Скажи мне кто-нибудь вчера, что может быть еще хуже, я бы ему не поверил, — заявил Вацлав.

— Не каркай, — одернула его Суок, — сам же сказал, что могло быть и хуже.

— А? — не понял Вацлав.

— Это когда ты говорил, что этот придурок мог нас поджарить, а сейчас мы всего-навсего по уши в дерьме. Но хочется верить, что это поправимо и мы сможем отмыться.

— Все еще впереди.

— У нас еще есть возможность стать поджаренными, — мрачно вступил в разговор Александр. Два убитых копа — это очень серьезно. Нас могут засадить по полной программе — с промывкой мозгов или даже с электрическим стулом.

— То-то будут расстроены владельцы портала. Они ведь тогда не смогут с нас ничего получить, — сказал Вацлав.

— Зато страховщики от радости песни запоют и спляшут, — процедила Суок.

— Давайте не будем сгущать краски, — предложил Капитан, — поговорим на отвлеченные темы.

— Ага, главная тема — что нам дальше делать и что с нами будет — пока неактуальна, — съязвила Суок, — поскольку решение не очень-то и зависит от нас.

— Везет нам, как утопленникам, — добавил Вацлав. Бастиан поежился от этого замечания. Все беды торговцев начались незадолго до встречи с ним. Подумают еще, что он источник всех их неприятностей и пока он с ними, они из этой черной полосы не выберутся, так что надо побыстрее от него избавиться. Но никто из торговцев до такого не додумался.

— А чего это мы все стоим и стоим, — заметил Капитан, и в глазах его проскользнула улыбка, — в ногах-то правды нет. Сядем.

— Присядем, сесть торопиться не стоит, — уточнил Александр.

— Ох уж мне этот уголовный жаргон. Ладно, согласен. Присядем.

Все расселись по креслам и стали спокойно ожидать возвращения правоохранителей.

Глава 7

Правоохранители не церемонились. В случае малейшей задержки тыкали в спины кончиками дубинок, которые одаривали тело легким электрическим разрядом. Иногда подобные тычки доставались и без видимых причин.

— Эй, полегче, — вякнула Суок, а потом и сама была не рада тому, что это сказала, получив премиальную порцию тычков.

Суок, когда боль немного отпустила, заговорила о своих правах, адвокатах и поинтересовалась — есть ли у правоохранителей санкция на арест. Это вызвало злой смех. Больше Суок эти формальные вопросы не поднимала.

— Может, хватит? — спросил Капитан. Он вдруг испугался, что Суок забьют до смерти.

Назревал бунт. Капитан, зная, к чему это приведет, хотел не допустить его. Чувствовалось, что правоохранители провоцируют арестованных на проявление недовольства, чтобы сорвать на них злобу и таким образом немного улучшить свое скверное настроение. Судя по обрывкам их разговоров, которые удалось подслушать Бастиану, отлично подготовленная операция с треском провалилась. Два правоохранителя убиты. Единственной добычей копов стали вот эти пять никому не нужных людишек.

— Все, что вы скажете, может быть предъявлено на суде против вас или в ваше оправдание, — зло отчеканил один из правоохранителей, пока остальные толкали арестованных к полицейскому флаеру.

— Ой, уй, ай, — только и слышалось в ответ. От слабых электрических разрядов сводило челюсти. Произнести что-то вразумительное пленники не могли физически.

— Значит, так, — буркнул правоохранитель, — не хотите давать показания? Ну разберемся.

При обыске у них изъяли всю наличность. Когда их выводили из гостиницы, Бастиан увидел, что один из правоохранителей что-то выясняет у Лю Чена, приперев его к стойке и поигрывая у лица дубинкой. Лю Чен что-то быстро говорил, пытаясь кланяться, но правоохранитель стоял к нему слишком близко и, поскольку китаец не хотел натыкаться на дубинку, согнуться вдвое, как это обычно он делал, не мог. Ему приходилось только покачивать головой взад-вперед. Это мельтешение перед глазами и слова Лю Чена еще больше разозлили правоохранителя, но пустил ли он в ход дубинку, Бастиан так и не увидел.

Правоохранителей возле гостиницы было много. К большинству из них как нельзя лучше подходило распространенное среди обывателей уничижительное обозначение — пряхи. Оно получилось от слияния двух слов: пряжек на форменных ремнях и стандартных размеров их физиономий. Слово имело массу производных. Флаер правоохранителей — пряховозка и так далее.

Патрульные флаеры сверкали разноцветными огнями, расположенными по всему корпусу, чтобы отовсюду было их видно. Среди них не было ни одного, который подошел бы для транспортировки пяти задержанных. Копы рассчитывали, что захватят только одного. Место им нашлось бы лишь в катафалке, но ему и так было что перевозить.

Дома по-прежнему казались безжизненными, пожалуй, еще в большей степени, чем прежде, поскольку освещенных окон вообще не осталось, но Бастиан подозревал, что к доброй половине из них приникли обитатели и наблюдают за происходящим внизу. Нечасто такое случается.

В багажник белого катафалка сложили два пластиковых мешка с человеческими телами, потом вынесли еще два точно таких же мешка, но грузить их не стали, хотя места в нем хватило бы еще на три трупа, а положили на тротуар. Катафалк поднялся, стал набирать высоту, еще один так и не прилетел. Мешки с трупами остались лежать на тротуаре.

Бастиан ткнул Александра, показал на мешки, вопросительно посмотрел.

— Нет, это не правоохранители, — понял его Александр, — кого-нибудь в гостинице случайно подстрелили. Не повезло им. Нам, выходит, повезло.

— Пошли, пошли, — стали подгонять их правоохранители, подталкивая в спину дубинками.

Подогнали флаер. Арестованных сгрузили в него так же, как грузят пойманную рыбу в сейнер. Внутри было тесно и душно. Кондиционер не работал. Они сидели плечом к плечу. На флаере похожей модификации возят скот на убой. Бастиан чувствовал себя заточенным в бочке. У остальных появилось схожее чувство, а еще они все одновременно вспомнили сказку, которую им читали в детстве, — про царевну, ее жениха и царя, который приказал их посадить в бочку, бочку засмолить и отправить ее путешествовать по волнам океана. Случись что с флаером, они и выбраться не успеют. Помимо наручников их еще и примагнитили спинами к стенкам флаера. Они сидели, выпрямившись, вдоль бортов, словно им вместо позвоночника загнали негнущийся кол, и смотрели друг на друга. Шевелить руками и ногами было можно, но тело все равно быстро затекало. К счастью, до тюрьмы лететь было всего пятнадцать минут. Будь до нее подальше, мышцы одеревенели бы настолько, что пленники не смогли бы выбраться из флаера самостоятельно. Аппарат поднялся, неуклюже помахивая бортами и перетряхивая содержимое своего брюха.

Тюрьму Бастиан не рассмотрел хорошенько — какое-то серое, плохо освещенное здание, похожее на старинный каземат, построенный тысячу лет назад на Земле. Может, его оттуда перевезли вместе с узниками, которые томились в нем с начала времен и жизнь в которых поддерживали хитроумными приспособлениями. Их показывали новым узникам для устрашения.

То ли места в тюрьме было много, то ли арестованных посчитали важной добычей, но всех поместили в отдельные камеры — маленькие каморки с жесткими кроватями, на которых вместо постельного белья валялось полусгнившее тряпье. Предварительно каждого снабдили ошейником. Он взрывался, аккуратно отделяя голову от тела, в том случае, если его носитель вздумает удариться в бега и удалиться от источника излучения, на который был настроен сенсор в ошейнике, более чем на полкилометра. Взорвать его можно было и во многих других случаях. С таким украшением не станешь думать о побеге. Ошейник к утру натер Бастиану шею. Она нестерпимо зудела. Хотелось расчесать кожу до крови, будто ее искусали насекомые. Бастиан пробовал заснуть, закрывал глаза, но сон все не шел к нему. Тряпье почти не согревало. Ему хотелось расплакаться от тоски и безысходности. Он стал испытывать голод. Пустой желудок все настойчивее напоминал о себе. Мысли в голове путались. От этого она с каждой минутой становилась все тяжелее и клонилась на грудь. Не такой уж и скучной была его прежняя жизнь. Теперь он это знал. Звезд с неба не достанешь, но и от голода не помрешь. Он так обрадовался наметившимся переменам, но теперь его путешествие может закончиться очень скверно.

Бастиан, проведя на этой планете всего несколько дней, уже во второй раз попадал в тюремную камеру. С таким послужным списком его вскоре начнут принимать за матерого уголовника, который сделал себе операцию по омоложению и где-то раздобыл чужие документы.

Эта небольшая, выкрашенная в отвратительный кремовый цвет камера могла стать его пристанищем на всю оставшуюся жизнь — сколько бы эта злосчастная жизнь ни продолжалась. Он сидел с поникшим видом на койке, вперив взгляд в коридор за силовыми лучами решетки.

Глаза покраснели, начинали слезиться и болеть, точно в них попало несколько песчинок, а Бастиан, как ни тер их руками, никак не мог эти песчинки извлечь, делая боль все ощутимее. Он промучился до самого утра, когда в коридоре зажегся яркий свет, прогоняя видения, которые только начали подбираться к Бастиану. От этого света глаза стало резать еще сильнее. Чтобы унять боль, Бастиан, не останавливаясь, моргал с минуту. А когда это не помогло, намазал слюной палец и смочил глаза. Стало чуть полегче.

Появление неуклюжего робота Бастиан воспринял с надеждой. Он не ждал, что его сразу же выпустят. Он знал, что его сейчас поведут на допрос, но ему до смерти надоело сидеть одному. Он не мог посоветоваться с товарищами и боялся одного, что, рассказывая правду, может им как-то навредить. Но если он будет что-то выдумывать, то наверняка навредит им еще больше.

Бастиан встал, боясь, что робот пройдет мимо, но тот остановился возле его камеры и убрал решетку.

— Пошли, — произнес робот металлическим дребезжащим голосом, точно у него коррозия съела все внутренности и каждое слово дается ему с трудом.

Если бы у роботов могла быть язва, то Бастиан подумал бы, что этот робот как раз ею и поражен. Его хозяева не хотят заменять ему внутренности, потому что эта модель — старая, и когда она развалится сама по себе, им пришлют новую — более совершенную и функциональную. Они никак не могли дождаться, когда же это наконец произойдет.

Робот смешно переваливался с ноги на ногу, как гусыня. Вот только ноги его были тонкими, словно у кузнечика, и сам он его очень напоминал, только голова его была похожа на небольшой помятый таз, перевернутый днищем вверх. Конечностей у бедняги было всего четыре и напрочь отсутствовали крылья. Хотя, возможно, они когда-то у него были, но их то ли срезали, то ли оторвали. Остались только следы сварки на спине — в тех местах, где у кузнечиков крылья. Коленная чашечка на правой ноге робота скрипела. Бастиан не сразу догадался, откуда этот звук, а потом почему-то представил себе этого робота в роли уличного попрошайки.

— Дайте смазочного масла, — вымаливал он у прохожих, протягивая к ним руки.

Все проходили мимо. Откуда они взяли этого робота? Модель ведь явно не для этого заведения. Его легче представить на концерте со скрипкой в руках, чем в тюремном каземате надзирателем. Какая-то темная история. Но, впрочем, сейчас не до нее.

Бастиан улыбнулся, хотя улыбаться было совсем нечему. Он уже не обращал внимания на то, куда его ведут. Он точно погрузился в сон, упустив тот момент, когда оказался в небольшой комнате без окон, даже псевдо, со столом у противоположной стены. На нем горела яркая лампа, направленная на дверь, как прожектор. Она тут же ослепила Бастиана. Инстинктивно хотелось прикрыть глаза, а о том, чтобы рассмотреть, кто сидит за столом, и говорить не приходилось.

— Садись, — голос был низкий, утробный.

Робот ушел. Бастиан, щуря глаза, осторожно, будто опасаясь, что пол под ним провалится, подошел к угловатому пластиковому стулу, сел — ребристая спинка тут же впилась в тело, как только он на нее откинулся, и Бастиан похолодел от мысли, что пытка уже началась, а этот стул разработан специально для того, чтобы у допрашиваемых побыстрее развязывались языки.

— Ну, парень, вляпался ты по самое не балуй и даже поглубже. Только чистосердечное признание смягчит твою вину. Слушаю тебя. Валяй.

Привыкнуть к яркой лампе не получалось. Перед глазами плавали разноцветные круги, выступили слезы, потекли по щекам.

— В чем меня обвиняют? — спросил он у лампы.

— Ты еще адвоката попроси, — голос стал раздраженным.

Не иначе он разговаривает с темнотой, а в комнате помимо него никого нет.

— Не испытывай мое терпение. Нападение на сотрудника правоохранительных органов, пособничество особо опасному преступнику и так далее. При хорошем прокуроре, если не будет смягчающих обстоятельств, потянет все это на смертную казнь. У нас-то она, будь уверен, не отменена, как на планетах всяких хлюпиков, которые талдычат о демократии, правах человека и становятся рассадниками преступности и терроризма. Так что, если думаешь отсидеться на всем готовеньком, в комфорте и уюте, получив пожизненное, не надейся, не получится. Ну ты готов отвечать?

— Да.

— Как твое имя?

— Бастиан Прайт. — Дежавю какое-то. Он уже отвечал на этот вопрос и догадывался, каким будет следующий. Бастиан даже знал, как на него ответит, ведь один раз он уже делал это, и с той поры ничего не изменилось.

— Планета основного проживания?

Теперь он был опытнее и мог избежать одного из вопросов.

— Танерос-три.

— С какой целью прибыл на планету?

— У меня не было цели.

— Как это «не было»? Парень, я ведь тебе объяснял, что тебе лучше с нами сотрудничать, во всем побыстрее признаться, тогда у тебя появится шанс, а ты опять за свое. Нехорошо. Я с тобой по-хорошему, а ты, видимо, хочешь по-плохому.

— Видите ли...

Бастиан замолчал. Глаза его наконец-то привыкли к яркому свету, и он увидел, что напротив него сидит отвратительно раздувшееся существо с бледно-прозрачной кожей, похожее на начинающий разлагаться труп. Ткни его пальцем — кожа порвется и потечет гной. Одежда, несмотря на огромные размеры, натянулась, обозначая жировые складки. Лысая лоснящаяся и чешуйчатая голова с огромными глазами и огромным ртом была чуть приплюснута сверху и вытягивалась к тонким губам.

Бастиан успел удивиться тому, что человек этот не меняет свою внешность. Вряд ли она нравилась ему. Доведись ему пройти по улице, не укрывшись за бесформенным балахоном, дети прохода бы ему не дали, тыкая пальцами вслед, как на невидаль, которую когда-то показывали в цирках за деньги. А может, это биоробот? Или голограмма? Сцена напоминала эпизод из сказки, когда просители входят к Гудвину Великому и Ужасному и видят... Каждый видел свое. Но это был человек. Бастиан и подумать не мог, что этот тип изуродовал себя специально. Так было легче вести допросы. Возрастало психологическое давление. Родившись в небогатой семье, он хотел добиться многого, изучал методы допросов разных эпох и пришел к выводу, что яркий свет лампы, бьющий в глаза, — отличное подспорье в беседе. Отталкивающая внешность больше всего воздействует на женщин. Они готовы признаться в чем угодно, только бы к ним не прикасались эти бледные пальцы, похожие на сгнившие сосиски.

Бастиану хотелось заглянуть этому страшилищу в глаза, но как только он собирался сделать это, приходилось смотреть прямо на лампу, и глаза начинали слезиться.

— Видите ли, — повторил Бастиан, прочищая голос и подхватывая упущенную во время паузы мысль, и тут он сперва сбивчиво, а потом все увереннее и увереннее стал рассказывать о том, как нашел упавший корабль, как познакомился с торговцами, как попал на планету...

Скрывать ему было нечего. Никакой вины он не чувствовал. Его не перебивали. Бастиан не знал, сколько он говорил.

— Мы жили в этом номере. Я не знаю, за кем гнались правоохранители, — закончил он рассказ.

— Интересная история. За душу берет. Благородные торговцы, попав в беду, спасли человека. Не бросили в трудную минуту. Ай. Ай. Ай. Тема для романа в серии для домохозяек и подростков. Ты, наверное, такое читаешь? Наверняка читаешь. И что ты думаешь — я твоей галиматье поверю? В камере, небось, всю ночь не спал, чтобы все это выдумать.

— Я говорю правду, — стал оправдываться Бастиан, — у других спросите. Они расскажут то же самое.

— Даже без предъявления обвинения я могу держать тебя в камере трое суток. Но с тобой все попроще. Преступление налицо. Свидетелей уйма. Будешь сидеть в ней до приговора суда и крематория. Он, поверь мне, будет очень скоро. Продумай об этом. Все, иди.

Стены в тюрьме пропитали изолирующим раствором. Из-за него невозможно было общаться телепатически. Воспользоваться всеми остальными средствами связи, пусть даже имплантированными в тело, извлечь которые можно было бы только при операции, не представлялось возможным, поскольку в тюрьме работала аппаратура, создающая помехи. Поэтому у одного из задержанных не стали вытаскивать передатчик, вживленный в зубную коронку. Показания задержанных сходились. Несущественные подробности были не в счет. Единственное место, где они могли так хорошо подготовиться к допросу и обговорить ответы, — трюм грузового флаера, в котором их привезли в тюрьму. Веди они эти разговоры в любом диапазоне, приборы флаера это зафиксировали бы и смогли расшифровать. Но таких разговоров арестованные не вели.

Дознаватель проводил взглядом последнего из них.

Этим утром ему пришлось выслушивать показания остальных четырех задержанных. Детекторы не зафиксировали лжи. Выходило, что они действительно оказались замешаны в этом деле случайно. Но дознаватель не хотел их отпускать. Он чувствовал, что-то здесь не так. Все слишком просто. Ему это не нравилось.

Он никак не мог понять, почему провалилась операция. И как, как же мог ускользнуть от полицейских Зоран Такич — человек, у которого на этой планете был всего один знакомый, да и тот уже находился в тюрьме? Выходит, что Такич никакой не естествоиспытатель, а кто-то другой.

Выйдя из кабинета дознавателя, Бастиан ощутил чудовищную усталость. Она буквально придавила его к полу, поэтому он передвигался на ногах гораздо комичнее, чем делал это сопровождавший его робот. Он боялся, что упадет, распластается на полу и не сможет идти дальше. Придется тогда добираться до камеры ползком, или над ним сжалятся и пришлют на помощь сопровождающему его роботу еще одного, чтобы они вдвоем дотащили задержанного до койки. Одному роботу с этой задачей не справиться. Он и сам-то с трудом передвигался.

Бастиан стал считать шаги, стараясь думать не о том, что у него подкашиваются ноги, а о чем-то другом. Но подлые мысли возвращались к одному и тому же.

В одной из камер протяжно кричал узник. Бастиан хорошо его слышал. Но бедняга уже сорвал голос, поэтому многие слова переходили в хрип, и понять их было сложно. Наверное, он уже долго сидел здесь, и у него помутилось в голове.

— Корабль! Я знаю, где находится корабль чужаков! Выпустите меня!

Прислушавшись, Бастиан стал понимать почти все слова, но от этого они еще больше стали напоминать бред сумасшедшего, живущего в собственном, отличном от реального мире.

«Корабль чужаков. Хм».

— Я расскажу о нем! Разве клоны — это повод держать меня здесь?!

«Клоны? Может, это о нем говорили в новостях?» Голос сумасшедшего умолкал. Похоже, ему ввели успокаивающее снадобье, чтобы он не тревожил своими криками других заключенных и персонал тюрьмы.

Добравшись до камеры, Бастиан лег на койку, не раздеваясь, потому что сил на это не осталось, и тут же погрузился в темноту, будто во всей тюрьме прервалась подача электроэнергии, и погас свет, — вот только Бастиан этого нисколько не испугался, а даже обрадовался.

Глава 8

— Вставай! — разбудил его дребезжащий голос.

Бастиан открыл глаза и уставился в потолок. Перед ним, кажется, всего лишь секунду назад была темнота. Теперь все стало серым. Он не вставал, надеясь, что голос робота ему приснился.

— Эй, я кому говорю, вставай! — повторил приказ робот.

По камере растекался ароматный запах. У Бастиана свело судорогой желудок. Он завертел головой, поспешил вскочить с койки и едва не угодил ногой в поставленную на пол пластиковую миску с варевом, похожим на кашу. Оно было серым и клейким на вид, как будто с серых стен соскребли немного штукатурки и залили кипятком.

— Ешьте быстрее, — сказал робот.

— Почему?

— Вам надо идти.

— Опять на допрос? — застонал Бастиан.

— Нет. За вас внесли залог.

— За меня? — удивился Бастиан, потому что на этой планете у него не было никаких знакомых.

— За всех вас.

— За нас всех? Кто?

Он стал привыкать к невзгодам. Неизвестно, когда удастся вновь набить желудок. Непонятно, кто внес за них залог. Возможно, даже скорее всего, этот неизвестный пока благодетель за свою услугу чего-то потребует. Интересно — что это будет? Но, в любом случае, отказываться от дармовой еды не стоило, даже если бы вовсе не хотелось есть, а ведь у него кишки скрутило от голода.

— Не имею информации.

— Значит, нас выпустят?

Бастиан последние слова робота дослушивал, уже сидя на койке в обнимку с плошкой, а сам говорил с набитым ртом. Лучше бы вовсе не говорил, тогда робот молча наблюдал бы за тем, как он расправляется с кашей, и ни о чем больше не спрашивал.

— Что, простите?

Бастиан махнул на робота рукой, чтобы не отвлекал. Клейкое варево и так уже почти остыло, но и в горячем виде оно не показалось бы вкусным даже тому, кто совсем непривередлив в пище. Бастиан как раз относился к той категории гурманов, которые могут питаться любой гадостью. Пусть это и не приносит удовольствия. Его так и подмывало спросить — кто здесь готовит? Так готовить могла только совсем вышедшая из строя автоматика. Складывалось впечатление, что сломали ее нарочно, чтобы заключенным было совсем худо. Безвкусное варево Бастиан быстро проглотил, благо жевать тут нечего. Тяжелый комок осел на дне желудка камнем, но ощущение сытости было приятным.

Десятью минутами позже двери тюрьмы за Бастианом закрылись. Он оказался на улице под струйками противного мелкого дождика, быстро прогнавшего из его тела все тепло. Дождь намочил волосы так, что они прилипли к макушке, а бесформенные пряди сползали со лба и лезли на глаза.

— Более мерзкую погоду трудно представить, — прокомментировала ситуацию Суок.

— Они специально ее испортили, — сказал Вацлав.

— Ну как ночь в тюрьме? — спросил Александр у Бастиана.

— Терпимо, — ответил Бастиан.

Торговцы стояли кучкой, невольно жались друг к другу, чтобы спастись от дождя. Они все вымокли, будто только что искупались прямо в одежде, и находились здесь под дождем примерно столько, сколько ушло у Бастиана на еду. Он чувствовал себя неловко, но причин своей задержки не объяснил, а то на смех поднимут или обидятся.

— Со счастливым вызволением, — ехидно поприветствовала его Суок.

— И. вас с тем же, — ответил Бастиан, обращаясь ко всем сразу. — И куда мы теперь? — поинтересовался он.

— Куда-куда? На Кудыкину гору, — проинформировала его Суок.

Но Бастиан этого места не знал и недоуменно на нее уставился, ожидая разъяснений. Суок сделала вид, что не понимает его, и ничего не стала пояснять.

— Забавно, если бы тебе башку отстрелили, пришлось бы тогда с ней повсюду таскаться, вытаскивать из сумки и предъявлять при оплате счетов, — продолжала Суок.

Бастиан опять ее не понял, и взгляд его стал еще более удивленным.

— Это она о том, что все наши деньги на твоем счете, — пояснил Капитан, — Суок, избавь нас от своего черного юмора.

— Ну, правда, что ты на парня набросилась? — сказал Александр.

— А что, жизнь светла и прекрасна? — не унималась Суок. Видимо, на допросе она получила массу положительных эмоций и все никак не могла растратить накопившуюся энергию.

— Вполне. Оглянись вокруг, и ты это почувствуешь.

— Хорошо, — согласилась Суок.

Она завертела головой, а пока она это делала, Капитан сообщил Бастиану:

— Мы возвращаемся туда же, откуда нас забрали в это уютное заведение.

— В гостиницу?

— В гостиницу.

Бастиан огорчился, подумав, что ждали его лишь по одной причине — никто не смог оплатить флаер, пришлось бы тащиться пешком, а это займет не один час. Те же деньги, что у них должны были остаться, имели хождение только в китайском квартале. Он не знал, что и этих денег у торговцев не осталось. Именно из-за этого и злилась Суок. Ее передергивало, когда она вспоминала разговор с охранником — высоким крепким андроидом без крупицы мозгов в голове.

— Вот возьмите ваши вещи, изъятые при аресте, — правоохранитель указал на несколько полиэтиленовых пакетиков, — посмотрите, все ли на месте, потом приложите палец к сканеру.

— Деньги вы, похоже, нам возвращать не собираетесь? — спросила Суок, покопавшись в своем пакетике.

— Обычное дело. Думаю, что их нет в описи, — сказал Капитан. — Ого! — он нашел купюру номиналом в один юань. — Надо же, я ошибся, они не забрали все подчистую, — и он продемонстрировал банкноту, — чуток оставили.

— Этого хватит, чтобы протянуть день-другой, — сказал Вацлав, — без излишеств, конечно. — И он посмотрел на Суок.

— Что ты на меня смотришь? — рассердилась Суок. — Это я, что ли, больше всех денег трачу?

— Нет, что ты, — вмешался Капитан, — он этого не говорил.

— Может, скандал закатить? А? Ну, что у нас деньги забрали? — не унималась Суок. Она была на взводе, будто приняла транквилизатор. Глаза у нее горели, излучая раздражение.

— Нет. Не стоит, — стал успокаивать ее Капитан. — Могу сразу сказать, чем все закончится. Нам либо предложат еще посидеть по камерам, либо убираться подобру-поздорову. Замечу, что и в том, и в другом случаях деньги нам не вернут. Что ты выбираешь?

Суок наморщила носик, показывая этим свое недовольство, но промолчала.

— Итак, все на месте? — спросил правоохранитель, который, казалось, не слышал разговора торговцев или делал вид, что его аудиосенсоры отключены.

— Да, все на месте, — откликнулись все почти хором.

— Оставьте тогда отпечатки пальцев и проваливайте, — сказал андроид.

— А тебе, а тебе... — но Суок не озвучила, свою присказку о свалке, отвернулась с нескрываемой ненавистью и стала распихивать вещи по карманам.

Бастиан встряхнулся, но влага от волос не отставала, и они по-прежнему склеившейся неприятной массой лезли на лоб. У него тоже стал вид только что искупавшегося в одежде человека. Торговцы теперь выглядели чуть получше. Костюмы у них были с водоотталкивающим покрытием — промокли только волосы, а вода, наверное, уже просочилась сквозь череп и стала разъедать мозги. Вот отчего все стали такими раздражительными. Суок, видимо, отпустили первой. Они будут стоять здесь, пока дождь не размягчит их тела, и они не стекут грязными потоками с чудовищной концентрацией органики в канализационный люк.

Административные здания, относящиеся к тюрьме, обступали их со всех сторон — оставался лишь узкий проход, куда втиснется флаер средних размеров, но с таким же успехом он мог бы спуститься сюда с небес. Они будто оказались в колодце. Впору стучаться в двери тюрьмы и просить пристанища, пока не утихнет дождь.

Здесь было мало света, и вдруг его стало еще меньше, будто произошло затмение, но на небесах и затмевать-то было нечего, потому что все давно уже съели серые однообразные тучи.

Бастиан приподнял голову. Чуть раньше то же самое проделали все остальные. Через горлышко колодца осторожно спускался флаер, отключив почти все двигатели, за исключением маневровых, да и то работавших не на полную тягу. Их хватало только на то, чтобы флаер не падал камнем. Но все равно создавалось ощущение, что он сейчас грохнется прямо на головы людей.

Бастиан завороженно смотрел на днище флаера. Из этого состояния его вывел голос Суок. Но вода затекла и в его уши, поэтому прежде, чем он ее услышал, Суок произнесла фразу несколько раз:

— Эй, ты что, хочешь, чтобы тебя раздавили?

Ответ был очевиден. Бастиан молча отошел чуть в сторону, но и флаер немного отклонился, и останься Бастиан на прежнем месте, машина его не задела бы.

Флаер выпустил посадочные ноги. Судя по тому, как сильно они прогнулись, он весил гораздо больше, нежели должен весить флаер подобной конструкции, а это означало, что если его до крыши не загрузили булыжниками или еще каким-нибудь балластом, то корпус машины бронирован. Торговцы молча смотрели на флаер. У них и мысли не было, что это прилетели за ними.

Дверь флаера поднялась. Из него выбрался человек, бросился к торговцам, и только когда он подбежал совсем близко, Бастиан догадался, кто это.

«А он-то что здесь делает? — подумал Бастиан. — Хотя, хотя. Почему бы и нет?»

— Извините, господа, что заставил вас ждать, но, как всегда бывает, когда спешишь, мешают непредвиденные обстоятельства. Мой флаер забарахлил на полдороге. Пришлось вызывать другой. Надеюсь, что путешествие на нем вас не утомит.

— Лю Чен! — в один голос воскликнули торговцы.

— Что вы здесь делаете? — Капитан задал правильный вопрос.

— Как что? — удивился Лю Чен. — За вами прилетел. Садитесь побыстрее. Мне не нравится это место.

— Мне, признаться, тоже, — проронил Капитан. — Мы, кстати, к вам собирались. Вещи наши там остались, да и, наверное, поживем еще немного, если вы не против.

— Что вы? Почту за честь. Вещи ваши в целости и сохранности.

— Отлично, — сказал Капитан. — Ну, что вы стоите? — спросил он у своих спутников. — Садитесь.

Пропиленовая обшивка кресла, на котором сидел Бастиан, впитывала влагу из промокшей одежды. Вскоре во флаере стало тепло и немного душно от испарений. Бастиан разомлел. Ему никуда не хотелось выходить из машины — особенно на улицу, где продолжал идти дождь. Очертания домов под ними были немного размытыми, скучными и серыми, поэтому и смотреть на них не хотелось. Он задремал и не заметил, как флаер опустился возле гостиницы, хотя, когда выдвигались посадочные лапы, корпус машины ощутимо тряхнуло. Но Бастиан проснулся только оттого, что кто-то стал трясти его за плечо.

— Не хочу, — сказал он, еще не проснувшись, — отстань.

— Нахал. Приехали уже, — донеслось до него откуда-то издалека. Голос он не узнал.

«Куда приехали?» — мелькнуло в голове, но, открывая глаза, произнес он совсем другое:

— А?

Сон быстро улетучивался из глаз. Бастиан почувствовал кисло-сладкий запах жареного мяса. Дождь пошел на убыль, стал еще более мелким, почти незаметным. Но на улице было прохладно, и, выходя из флаера, Бастиан зябко поежился.

Детишки продолжали свои игры. Дождь им был не помеха. Они ему даже радовались и с веселыми криками бегали по лужам, размахивая игрушечными световыми мечами. К флаеру они подходить не стали, только покосились на него, ни на секунду не прерывая своих развлечений.

Бастиан, перепрыгивая через лужи, побежал в гостиницу.

Номер прибрали. Разбитую мебель, осколки стекла, остатки еды унесли, а разбросанную одежду сложили в шкаф. Заделали и прожженные лучеметом стены и даже борозды на подоконнике, процарапанные когтями Суок.

— Располагайтесь, — приветливо предложил Лю Чен, — кушайте, — он указал на плошку со свежими фруктами, которая стояла на небольшом столике в центре номера.

Бастиан, увидев ее, пожалел, что давился варевом в тюрьме.

— Я могу предоставить вам другой номер, если этот вам уже не нравится.

— Ничего. Этот сойдет, — сказал Капитан.

Лю Чен излучал любезность, глаза его светились радостью, но это тоже была маска, как и та, которой он когда-то заменил свое настоящее лицо. Он был не так прост, как могло показаться на первый взгляд. С двойным, а может, и тройным дном.

Никто пока не высказывал недовольства его присутствием, но Лю Чен не стал дожидаться, когда кому-нибудь придет в голову попросить его покинуть номер.

— Отдыхайте, — как обычно, он раскланялся.

Дверь за ним закрылась.

— Отлично, — сказала Суок.

Она подошла к столу, запустила руку в плошку, извлекла из нее зеленое яблоко и с хрустом впилась в него зубами. Брызнувший сок потек по подбородку. Бастиану показалось, что с такой же легкостью Суок может впиться в кусок свежего мяса или в сонную артерию. Хрустеть у нее на зубах тогда будут раздробленные кости, а по подбородку течь кровь.

— Не хотел бы я попасть к тебе в зубки, — словно уловив его мысли, сказал Александр.

— И не попадай, — откликнулась Суок. — Яблоко, кстати, натуральное, даже не геномодифицированное, давно я такое не ела, — она закатила глазки от удовольствия.

— Тебе надо сниматься в рекламных роликах, — предложил Александр. — Ты очень соблазнительно ешь.

— Эй, эй, соблюдайте очередь! — закричала Суок, когда к плошке потянулись еще три пары рук, и стала шлепать по ним, будто на них уселись кровососущие насекомые.

Соблазну не поддался только Капитан. Но ему-то один из фруктов достался быстрее, чем остальным. Суок, отбиваясь от настырных рук, вытащила из плошки грушу и с криком «Держи!» бросила ее Капитану. У него сработал условный рефлекс, и он схватил грушу, не задумываясь над тем, что же ему кинули.

— Отличная реакция, — прокомментировала Суок.

— Спасибо, — сказал Капитан. Правда, непонятно было, что он имеет в виду, то ли похвалу, то ли брошенное ему угощение.

— На здоровье.

Бастиан, размазывая по лицу и рукам липкий сок, ел какой-то бархатистый на ощупь сферический плод оранжевого цвета, название которого он не знал и прежде никогда не пробовал, но надеялся, что не отравится. Он отхватывал огромные куски и проглатывал, почти не прожевывая, потому что они таяли во рту сами. Он остановился только, когда зубы наткнулись на что-то твердое, словно камень. Не зная, что внутри плода может оказаться что-то подобное, он так сильно стиснул зубы, что едва не сломал их.

— Лю Чен зачем-то нас задабривает. Не верю я в его благотворительность. Бесплатный сыр, сами знаете, где бывает. Вскоре он предъявит нам счет. Но каков бы он ни был — это лучше, чем сидеть в тюрьме до второго пришествия, ожидая приговор, — заговорила Суок.

— Хочу отметить, что, согласно некоторым верованиям, второе пришествие давно уже произошло, — сказал Вацлав.

— Какой ты нудный, — скривилась Суок, — отстань со своими теософскими спорами.

— Какими, какими? — переспросил Вацлав, улыбаясь.

— Какая разница. Отстань.

Неожиданно Бастиан догадался, кто внес за них залог. Наверное, Лю Чен рассказал об этом во флаере, когда сам он спал. Пока мысль эта не ушла, он решил проверить правильность своей догадки.

— Так это Лю Чен за нас заплатил?

— Да, — ответил Капитан.

— С какой стати?

— Он сказал, что виноват перед нами, поскольку проживание в его гостинице доставило нам так много неприятностей, и если бы мы поселились в другой гостинице, то в тюрьму бы не попали. Он дорожит своим именем и репутацией, поэтому и внес залог. Вот короткий пересказ той цветастой чуши, которую он так любит нести. Он, кстати, владелец этой гостиницы. И думаю, что не только этой.

— Представляете, нас встречал и поселял не простой портье, а владелец гостиницы. Он ведь тогда и представить не мог, что произойдет потом, — заметила Суок.

— Ну почему не мог? — сказал Вацлав.

— Откуда? Он что, может заглядывать в будущее? И потом этот залог. Это же уйма денег. Зачем? — все спрашивала Суок.

— Я чувствую, что мы нужны ему для чего-то, — сказал Капитан. — Он даже намекал мне на это. Но пока форсировать события не стоит. Думаю, что он скоро все расскажет. Возможно, даже этим вечером. Нас загнали в угол. Придется согласиться на любое его предложение, каким бы противозаконным оно ни было.

— Будь что будет. Нас всегда выносило из передряг, — поддержал его Александр.

В воздухе висел легкий привкус гари. Кондиционеры работали на протяжении последних суток не переставая, но все равно не смогли прогнать этот запах, быстро въевшийся в стены.

У всех на душе было тяжело. Что бы они ни предпринимали, с каждым разом только падали все глубже и глубже. Лучше уж вообще ничего не делать, улечься на кровать и ждать, что там дальше случится. Похоже, они пешки, шахматные фигуры, которыми играет кто-то там наверху, а сами они и шагу ступить не могут.

Ждали Лю Чена. Нельзя сказать, что его общество им нравилось, пока он не раскрыл свои планы, но предстоящее объяснение с ним могло принести надежду и вывести из ступора, в который незадачливые торговцы начали впадать.

Суок не знала, уйти ли ей в виртуальный мир, чтобы убить время на одном из бесчисленных каналов, прилепив к вискам ретрансляционные липучки, либо вместе с другими просматривать галлограммовидение. Ее пристрастия отличались от интересов всех остальных. Но ей в эти минуты все-таки больше хотелось оставаться в кругу реальных, а не виртуальных друзей. Это и повлияло на ее решение, а не интерес к той жвачке для мозгов, которую они стали смотреть, правда, сперва она предложила показ мод.

— Ну скажи, зачем ты будешь смотреть показ мод? — удивился Александр. — Ты все равно почти ничего не покупаешь в модных магазинах.

— Что же я, по-твоему, обноски одни ношу? — Суок с ненавистью взглянула на обидчика, желая ему тут же провалиться сквозь землю. — Вспомни-ка, что ты загнал старьевщикам из моего гардероба!

— Конечно, конечно, отличное было платье, — пошел на попятную Александр. Он всегда проигрывал Суок, — но, может, лучше посмотрим гонки флаеров? Сейчас чемпионат транслируют. Финальную часть. А?

— Как дети малые, — сказал Вацлав, — я вот хочу алгол. И ничего — молчу.

— Ты как раз и не молчишь, — возразил Капитан.

Капитан и Бастиан в споре не участвовали. Вопрос «Что смотреть?» на голосование так и не поставили. Как-то само собой пришли к соглашению — понаблюдать за перипетиями одной из космических опер, снятой лет пятнадцать назад с Мрадой Варкеши и Плато Платовым в главных ролях.

— Вот ведь как делали раньше! — восторгался постановкой Вацлав. — Не то что сейчас. Сейчас одна халтура.

Содержание оперы, за исключением Бастиана, все знали чуть ли не наизусть, но все равно получали удовольствие от просмотра. Эта опера была сродни настольной книге.

Бастиан ничего в ней не находил и не понимал, чем она так может нравиться его спутникам. Он следил не за постановкой, а за тем, как изменяются лица торговцев, когда они ее смотрят. Это было для него гораздо интереснее. Он тоже увлекся.

Стук в дверь, которым Лю Чен предварил свой приход, никто не услышал. Ему пришлось самому открывать дверь. Он тихо вошел в комнату, все еще никем не замеченный, постоял несколько секунд, раздумывая, что же ему предпринять, чтобы на него наконец-то посмотрели, — закашлять или сказать что-нибудь. Вопрос — что сказать? Он уже сегодня здоровался с торговцами. Но тут его увидел Капитан и сразу разрешил все сомнения Лю Чена.

— Вы, как призрак, проходите сквозь стены.

— Это не так сложно, — улыбнулся Лю Чен, — поработай вы с мое в этой гостинице, тоже научитесь такому трюку, и не только ему.

— Надеюсь, что нам не придется так долго здесь задерживаться, — это уже было предложение переходить к деловому разговору.

— Я не помешал вам?

— Нет. Нисколько.

— Позвольте пригласить вас в комнату для приемов. Там нам будет уютнее, а я угощу вас превосходным чаем. Уверен, что вы никогда в жизни не пробовали ничего подобного.

Фарфоровые чашки были такими тонкими, что сквозь них просвечивал чай — бледно-зеленая жидкость. Над каждой поднималось легкое облачко ароматного пара. Лю Чен уверял, что чашкам этим не менее тысячи лет и сделаны они еще на Земле в династию Мао Цзэдуна в Поднебесной империи, а поскольку они были хрупкими, как скорлупа, их давным-давно покрыли слоем тончайшего пластика, неощутимого на губах и поэтому не влиявшего на вкус напитка.

Бастиан боялся, что, если он возьмет чашку, на его пальцах выступят волдыри от ожогов. Он собирался с силами, сдувая ароматный парок. Все уже пили чай. Когда он обхватил чашку, оказалось, что стенки ее едва нагрелись, ощущалось приятное, чуть покалывающее тепло, как при локальном сеансе мануальной терапии. Тепло это стало разливаться внутри него, когда Бастиан немного отпил из чашки, подержал напиток во рту, запоминая его вкус, а потом проглотил.

— Напиток приготавливается по очень старому рецепту, — пояснял Лю Чен.

Он сидел на корточках за низким столиком, уставленным разнообразной фарфоровой посудой — антикварной и дорогой. Коллекционер отдал бы полжизни за то, чтобы заполучить в свое распоряжение подобное сокровище, и никогда не стал бы пить из нее чай, а спрятал бы в сейф или в бронированную витрину.

— Воспроизвести его полностью сейчас невозможно, потому что первоначально он разрабатывался для приготовления в условиях другой планеты, а, к примеру, малейшее изменение состава воды, воздуха или давления сильно влияет на напиток, но нам удалось адаптировать его к местным условиям, — продолжал Лю Чен, — что уж говорить о том, что и чай выращивался на Земле. Он и сейчас там произрастает, но совсем выродился. Хуже этого стал. И ничего уже не поделаешь. Атмосфера загрязнена, почва — тоже.

Бастиан отчего-то подумал, что в чай ему непременно подсыплют какую-нибудь психотропную гадость. Он превратится в зомби, готового выполнить любой приказ своего хозяина, но почему другие совсем не беспокоятся об этом и преспокойно смакуют напиток? Они не боятся Лю Чена? Сами ведь говорили, что он что-то скрывает.

— Все компоненты натуральные, химические добавки отсутствуют, даже на стадии удобрения почвы. Нам удалось и здесь обойтись только тем, что дарует людям природа, но результаты — поразительны. Действие этого чая превосходит многие стимуляторы. И в отличие от них он не имеет побочных эффектов.

— Великолепная штука, — сказала Суок, — такое чувство, будто напилась энергией. Я чувствую себя заряженным аккумулятором. Удивительно.

В комнате было много резной мебели, сделанной из ценного дерева. Чтобы создать такие узоры даже лазерным резаком — понадобилось бы немало времени, а ведь все здесь сделано вручную. На картинах, развешанных на стенах, изображались домики с закругленными на концах крышами, возле парадных входов в прудах плескались огромные карпы. С потолка свисали два красных бумажных шара, внутри которых горело по одной тусклой, словно закоптившейся, лампочке. От этого они становились похожи на два плода со светящимися косточками.

Бастиан следил за разговором, но все время терял его нить. Капитан говорил с Лю Ченом о криогенных камерах.

«Какие криогенные камеры?» — подумал он, потом поднес к губам чашечку, пригубил ее, и следующие несколько секунд все мысли его были заняты вкусовыми ощущениями от напитка. Когда воздействие чая начинало ослабевать, и Бастиан опять готов был воспринимать реальность, он делал следующий глоток, и все повторялось. Вероятно, в его чай все-таки что-то подсыпали. Он действовал на него как слабый наркотик, вызывая легкие галлюцинации, поэтому неясно, услышал ли Бастиан словосочетание «криогенные камеры» в реальности, или оно было плодом его воображения.

Глава 9

Сотни контейнеров из оцинкованного железа, одни покрашенные, а другие проржавевшие до дыр, лежали друг на друге, будто ячейки сот огромного улья. Заговори погромче — разбудишь обитателей этого улья, и они начнут выбираться из сот — списанные, изуродованные коррозией, людьми и временем роботы — с выпирающими через порезы и дыры внутренностями, с изъеденными ржавчиной головами, на их лицах вспыхнут безумством помутневшие глаза. Бастиан содрогнулся от таких мыслей, заозирался, втянув голову в плечи, будто вмиг стал таким высоким, что мог достать макушкой потолок этого огромного ангара. Он и так уже дрожал. Не от страха. От холода. Бетонные проходы между сотами дышали сыростью, на полу скопились кучи грязи, похожие на речные наносы, оставшиеся в высохших руслах; куски пластика, слежавшаяся комками мокрая пыль, пятна ржавчины, железки. Как тепло ни одевайся, холод — противный и мокрый — начинал быстро пробирать тело до костей, а по спине ползли мурашки. Разве что герметичные скафандры с искусственным подогревом могли бы спасти от него.

Бастиан не хотел идти в ангар. Он напоминал ему тюрьму. Он был таким же безликим, слепленным из бетона и железа. Когда отворилась небольшая дверь, в которую едва мог протиснуться человек средних размеров, а будь он чуть побольше, пришлось бы втягивать живот и пригибаться, входя в нее, на Бастиана дохнуло плесенью, словно из старого склепа. Он не знал, как должно пахнуть в склепе, все-таки там и системы искусственного климата устанавливают, но тут же вбил себе в голову, что в склепе так же противно сыро. Он ощутил приступ клаустрофобии, хотя ангар был таким огромным, что, если убрать «соты», сюда поместился бы космический корабль.

Лю Чен отлично ориентировался в этих лабиринтах. Он мог идти с закрытыми глазами. Были ли у него вживлены ультразвуковые сенсоры? Освещение по яркости едва соперничало с тем, что оставалось на «Коршуне» после катастрофы.

Глаза Бастиана еще не адаптировались к местному освещению, когда он уловил движение на одной из стен. Это был крохотный паучок на шести лапках, который быстро забился в какую-то нишу и больше не показывался. С этого момента Бастиан понял, что за ними следят. Паучки охраняли ангар от непрошеных гостей. На случай подобного визита где-то прятались более внушительные силы. Приди сюда Лю Чен один, паучок вообще не вылез бы из своей норки, но еще пять человек, которых прежде он не встречал, поселили в крохотном роботе тревогу. Он должен был проанализировать ситуацию, выяснить, опасны ли они, или нет. Наверное, у него в памяти хранилась информация обо всех агентах и доносителях, находящихся на службе у правоохранителей, и окажись кто-нибудь из них в ангаре, он немедленно поднял бы тревогу. Бастиан испугался, что сейчас из кучи грязи вылезет какая-нибудь образина с налитыми светом глазами, с огромными пило-руками и стволами лучеметов вместо пальцев. Грабителям непрезентабельный внешний вид ангара внушал, что в нем не хранится ничего стоящего — только хлам, который собирают старьевщики по всему городу и свозят сюда, надеясь, что его когда-то удастся выгодно перепродать. Но это только маскировка. Заберись сюда грабители, не унесли бы ноги. Бастиан не сомневался, что этот склад либо с контрабандой, либо с контрафактными товарами. Как это часто бывает, правоохранители, скорее всего, знали о его существовании, но за умеренное вознаграждение закрывали на это глаза.

— Мы летим на Танерос-три? — спросил Бастиан у Капитана, когда они только собирались в этот ангар.

— Нет.

— А куда?

— Узнаешь потом.

— Так вы не собираетесь предоставлять здешним страховщикам доказательства того, что на «Коршуне» остался портал?

— Появились другие дела.

Криогенная камера походила на установку солярия, но Бастиану она напомнила пластиковый гроб — в них хоронят нищих, у которых нет ни родных, ни близких, ни друзей, ни денег, чтобы оплатить более достойные похороны. Потом их сжигают, потому что земля на кладбище стоит денег, и найдется множество людей, готовых на нее раскошелиться. По доброй воле в гроб ложиться захочет разве что вампир. Но существуют ли они?

— Не бойся, — сказала вдруг Суок Бастиану. — Ты ничего не почувствуешь.

— Чик и готово, — откликнулся Бастиан. Сейчас он подумал, что несколькими днями ранее Суок очень походила на вампира, а красные глаза у нее были не из-за усталости, а совсем по другим причинам.

— Что? — не поняла Суок.

— Нет-нет. Ничего.

Он ей верил примерно так же, как верит маленький мальчик тихому голосу мамы, которая привела его во врачебный кабинет, заполненный всевозможными непонятными приборами.

Бастиан представил себе, как криогенная жидкость, заполняя пластиковый гроб, коснется кончиков его пальцев на руках и ногах. Они начнут медленно терять чувствительность, словно при обморожении. Ощущение это будет подниматься по жилам вместе с густеющей кровью, вскоре доберется до сердца и мозга, превращая глаза в ледышки.

Капитан еще в гостинице объяснил Бастиану, что при криогенном замораживании их маркировки перестанут действовать, и власти не смогут узнать, что они покинули планету.

— Лю Чен пообещал вывезти нас отсюда?

— Да.

— Тогда мы становимся нарушителями закона, — сказал Бастиан, — вы ведь не сможете получить страховку.

— Какая ерунда тебя беспокоит. Смешно даже. Нам и так никто не спешит страховку выплачивать, — вмешалась Суок. — В корабле все спеклось. Будь уверен, подкупленные эксперты сделают вывод, что портала там не было. Их услуги обойдутся дешевле, чем выплата страховки. Ну а нас, если мы будем возникать, легко найдут способ утихомирить. Знаешь, сколько стоит робот-убийца? Не знаешь? Поверь мне — очень дешево. Не дороже обеда в забегаловке. Купил на черном рынке, запрограммировал — и в ус не дуй. Они одноразовые. Самоликвидируются после выполнения задания. Следов — никаких. Удивительно, как это мы еще живы. Шесть криогенных установок стояли в ряд на съемных лафетах и этим еще больше напоминали гробы, которые после того, как в них положат тела, накроют знаменами. Бастиан читал, что так хоронили в прошлом. Это было красиво.

— Шесть, — удивился он. — Нас ведь пятеро. С нами будет кто-то еще?

— Да. Лю Чен летит с нами. Он нас будет сопровождать. Он объяснит потом, что от нас хочет.

Бастиан посмотрел на Лю Чена. Тот кивнул.

— Но вам-то зачем криогенная камера? — теперь он спрашивал у Лю Чена. — Вам ведь не надо скрываться от властей? Или надо?

— Нет, не надо.

— Тогда зачем?

— Она предназначена не для меня.

— Для кого же?

— Всему свое время. Ты все узнаешь. Не торопись.

Криогенные камеры трансформировались. Размеры людей сильно различались в зависимости от того, где они родились или что они сотворили со своими телами. Делать множество модификаций камеры было бы накладно. Некоторым никогда не нашлось бы применения.

Склонившись над камерой, Бастиан провел ладонью по гладкой поверхности крышки, увидел свое отражение — искаженное, растянутое по бокам, и усмехнулся оттого, что так скверно выглядит.

— Ну что встал? Раздевайся, — сказала Суок.

— Совсем? — задал Бастиан глупый вопрос.

— Если я тебя смущаю, то отвернусь.

— Нет. Не смущаешь, но почему нельзя в одежде?

— Да потому, что она прилипнет к тебе так, что отдирать ее придется вместе с кожей. Ты этого хочешь?

— Нет, конечно.

Непроизвольно оттягивая время, словно приговоренный к смертной казни, который сперва соглашается на предоставленное ему последнее слово и говорит очень долго, а потом еще и просит закурить, все надеясь, что вот сейчас случится чудо и его в самый последний миг помилуют, Бастиан стал медленно стягивать с себя одежду. Помилование могло прийти в виде вооруженных до зубов правоохранителей, которые, ворвавшись в ангар, арестуют всех, кто в нем находится, и отправят их в тюрьму. Такое развитие событий Бастиана не устраивало. Он принялся раздеваться с большим энтузиазмом. Он будто отдавал частицы своего тепла, бросая их на пол, и когда расстался с остатками одежды, то от холода у него зуб на зуб не попадал и, чтобы хоть чуточку согреться, ему приходилось прыгать с ноги на ногу на этом мерзком холодном полу.

— Залезай, — сказал Александр.

Крышки криогенных камер открыли. Бастиан, спасаясь от холода, быстро забрался внутрь, разлегся там, пробуя принять наиболее удобное положение, ворочаясь.

— Приятных снов, — пожелал ему Александр.

— Спасибо, — стуча зубами, ответил Бастиан.

Пластик оказался теплым. Здесь было уютно, и еще уютнее стало, когда задвинулась крышка, потому что теперь Бастиана уже не кусал холодный воздух. Но пластик совсем не прогибался. Так и пролежни заработаешь. Отрадно, конечно, что ему первому предложили испробовать на себе криогенную камеру. Можно было бы вообразить, что это своеобразное проявление доверия, оказанное ему остальными торговцами. На самом деле они, прежде чем самим лезть в эти гробы, хотели выяснить, исправны ли камеры, а для этого решили рискнуть жизнью наименее ценного члена команды. Оттого и Суок была такой доброй. Как еще она не додумалась положить в криогенную камеру Бастиана вкусную конфетку, увидев которую он бы обо всем забыл и побыстрее полез в ловушку. На подобную догадку наталкивало и то, что пока никто не раздевался. Жаль не удалось взглянуть на Суок. У нее красивая фигура даже в одежде.

Но нет. Все это неправильные мысли. Ведь он по-прежнему держатель всех денег команды, а значит — остальные ее члены все так же охраняют его.

Каждый саркофаг после заполнения криогенной жидкостью будет весить не менее тонны. Намучается Лю Чен с ними. Мысль эта не успела развиться, зацепиться за следующую. Уставившись вверх, Бастиан опять увидел свое искаженное отражение, теперь уже на внутренней поверхности крышки. Все, что было за нею, расплывалось, казалось нереальным. Он увидел свой дом, но это уже был сон. Кончики пальцев едва вздрагивали, грудная клетка вздымалась все реже, а каждый новый удар сердца разгонял густеющую кровь по организму спустя вечность после предыдущего. Тело Бастиана потеряло чувствительность, и он не ощутил бы боли, начни его кто-нибудь пытать, прикасаясь к коже раскаленным железом или пропуская сквозь тело электрический ток, и уж, конечно, он не почувствовал, как криогенная жидкость залила его с ног до головы.

Глава 10

Поначалу взгляд плохо фокусировался. Все оставалось размытым, но постепенно зрение возвращалось к Бастиану, особенно после того, как он стал интенсивно моргать, смазывая влагой зрачки. Веки двигаться не хотели, напоминая заржавевший механизм, и Бастиан разрабатывал их, как это делает больной с ногой или рукой, долгое время находившейся в неподвижности. Вскоре он уже мог дотянуться взглядом до бледного потолка с вмонтированными по бокам тусклыми лампами.

Память его зависла. Он не сразу ответил себе на вопрос, где находится. Вспоминалось все постепенно. Это корабль. Корабль Лю Чена. Бастиан не знал, что тот, чтобы протащить саркофаги на борт, обмотал их тряпками для маскировки, подкупил таможенников и прикрепил к бокам небольшие антигравы.

Бастиан чувствовал в теле легкость, поскольку сила тяжести на борту была чуть меньше стандартной. Создавалось впечатление, что стоит взмахнуть руками — и воспаришь. От этой мысли заметно поднималось настроение.

— Эй, вставай, петушок пропел давно!

Краем глаза Бастиан увидел, что рядом стоит Суок — уже одетая в черный облегающий комбинезон. Бастиан стал краснеть. Но, бросив одну реплику, Суок ушла и, скорее всего, не услышала, что он ответил. А что до Бастиана, так будь у нее желание получше его рассмотреть, стала бы она его будить?

— Да, а я ничего не слышал.

Он и сам еле различил свои слова, не оттого, что тихо говорил, а потому что органы слуха приходили в норму медленнее, чем голосовые связки и зрение.

Дно саркофага уже высохло. На нем не осталось ни капли криогенной жидкости. Бастиан пошевелился, выясняя, подчиняются ли ему руки и ноги. Он думал, что после заморозки должна чувствоваться боль, как бывает при обморожении. Но боли никакой не было. Руки и ноги вполне сносно функционировали. Не идеально, но терпимо. Тело казалось резиновым, плохо гнулось, а кожа оставалась чуточку холодноватой. Бастиан сел, высовываясь по пояс из саркофага, повертел головой и увидел, что рядом находятся остальные криогенные камеры с закрытыми крышками, но уже пустые.

— Хм.

Жаль, что он не спросил у Суок об одежде. Теперь придется бродить по кораблю голым, пока не отыщется что-нибудь, чем можно будет прикрыться. Только он об этом подумал, как взгляд наткнулся на стеллаж, где были сложены какие-то тряпки.

Тело его совсем восстановилось. Не стоило бояться, что, когда он перенесет всю тяжесть тела на ноги, они подломятся, как спички, не выдержав эту нагрузку, а ступни будут бесчувственными, словно лишенные киберприставок пустотелые протезы.

В три шага он одолел расстояние до стеллажа. Тряпки оказались его одеждой — почищенной и продезинфицированной. Одеваясь, он думал, что больше всего ему сейчас хочется найти иллюминатор и полюбоваться открывающимся из него видом. Но когда он отправился на поиски, выбравшись из каюты и попав в длинный коридор, все стены оказались глухими. Очевидно, коридор располагался в глубине корабля.

Встретив Александра, Бастиан постеснялся просить провести его к внешней стене. Вероятно, Александр и сам еще плохо ориентировался здесь и мог заблудиться.

— Отличная это идея стартовать в криогенной камере. Обычно немного донимает перегрузка. Нельзя сказать, чтобы сильно, но все-таки неприятно, а здесь лег и ни о чем не думай. Я ничего не почувствовал. Правда, лучше, чтобы полетом управлял не автомат, а человек. Человеку я доверяю больше, чем электронным мозгам. Но ты-то в первый раз взлетал и сразу с таким комфортом.

— Нет. Я ведь на спутник у себя дома летал. Там была перегрузка.

— Да? Может быть.

— Слушай, Саш, где тут иллюминатор? Посмотреть хочется.

— Пошли в навигационную рубку. Времени у нас мало. Сейчас мы ждем, когда подойдет наша очередь и диспетчер даст добро на переход через портал.

Огромное, не меньше двух метров в высоту и семи в длину, лобовое стекло, закругляясь по краям, охватывало половину рубки, плавно перетекая в стены и потолок. Перед ним на несколько метров выдавался нос корабля, уходя вниз, чтобы не закрывать визуальный обзор для тех, кто находился в рубке.

Из пяти кресел, поставленных в два ряда, занято было только одно в первом и одно во втором. Капитан сидел, положив руку на приборную панель, то ли в ожидании, то ли ему просто нравилось вновь чувствовать себя властелином огромной машины. Капитан любил управлять кораблями по старинке. Большинство его коллег использовали шлем, который улавливал команды и передавал их корабельным системам.

Сидевшего во втором ряду Бастиан не знал. Он старался войти тихо и даже сдержал восторженный вздох, когда увидел портал. Он встал, прислонившись к стене, но его все же услышали, и человек, сидевший во втором ряду, обернулся. Китаец. Плосковатое лицо с желтой кожей и узкими, чуть расширенными космето-хирургом глазами, тонкий нос, расширяющийся в ноздрях, словно у утки. Вот кому подходило имя Лю Чен. Вот для кого предназначалась одна из криогенных камер. Бастиан кивнул китайцу. По законам приличия ему следовало бы представиться, но он боялся потревожить Капитана, да и человек этот, ответив на кивок, отвернулся.

Так хотелось спросить Александра, кто же это. Но ведь придется уводить его из рубки, а вдруг они в это самое мгновение получат разрешение пройти через портал, и тогда не удастся полюбоваться таким неповторимым зрелищем.

Как же он прекрасен, этот портал!

Бастиан не знал — сколько до него. Золотой овальный обод мог охватывать и многие тысячи километров, а мог быть совсем маленьким, куда не каждый корабль протиснется, — сравнить его размеры было не с чем.

Больше всего портал напоминал сачок для ловли насекомых — с тьмой в форме воронки вместо сетки, которая была такой черной, что выделялась даже на фоне окружающей его пустоты. Черная воронка, засасывающая корабли, наводила ужас, и по доброй воле только сумасшедший приблизится к ней. Это все равно, что лететь в черную дыру, надеясь, что двигатели корабля преодолеют ее гравитацию.

Там, где воронка соединялась с золотым ободом, темнота немного колыхалась, и искажение пространства различалось визуально, без всяких приборов.

Обод ярко светился золотом, напоминая инкрустированный разноцветными драгоценными камнями огромный браслет, оставленный здесь гигантским существом. Сияние, исходившее от него, затмевало большинство звезд и не могло стереть только искусственный спутник, находящийся на стационарной орбите. На нем располагалась база группы быстрого реагирования на тот случай, если кто-то вздумает атаковать портал или воспользоваться им без разрешения.

Когда видишь этот свет, думаешь только о том, как бы побыстрее искупаться в нем. Он влечет людей так же, как привлекает насекомых яркая лампа или костер.

По правую сторону от лобового стекла показался тупой нос чужого корабля. Он все тек и тек вдоль борта, постепенно переходя в раздутый корпус. Появилась россыпь дюз. На некоторых из них на мгновение распускалось синее пламя и тут же опадало, но по мере того, как он удалялся и уменьшался, выхлопов становилось все больше, и они становились продолжительнее. Корабль разгонялся. Он все еще выглядел чудовищно огромным. Даже когда добрался до портала и, погружаясь в него, стал мерцать, Бастиан различал надстройки над его корпусом. Темнота затопила корабль. Он исчез, быстро погрузившись в омут.

Прикинув размеры корабля и то, каким он казался на фоне портала, Бастиан рассчитал, что меньший радиус обода около полукилометра.

Примерно пять минут портал оставался безжизненным. Поскольку поблизости не было ни одного судна, превосходящего их по объему или хотя бы равного им, Бастиан начал беспокоиться, а не забыл ли диспетчер об их существовании и не стоит ли о себе напомнить.

Знай он заранее о такой задержке, успел бы расспросить Александра о новом пассажире.

Бастиан, конечно, не стал приставать к Капитану с советами выйти на связь с диспетчерской, а то рассердится, что его отвлекают, и выставит вон из рубки. К тому же причина задержки довольно быстро разъяснилась. В центре обода вспух черный конус. Вот он вытянулся, на секунду замер, потом съежился, начал проваливаться внутрь, растекаясь, а от него разбегались в стороны круги, словно от брошенного в воду камня. Когда они натыкались на обод, то казалось, что он не удержит темноту в своих берегах, она выплеснется в окружающее пространство, начнет поглощать все без разбора, пока в нее не провалятся и стационарный спутник с базой, и корабли, и планеты, и звезды. Не смотри Бастиан на портал, он и не заметил бы, как из темноты стали проступать очертания корабля, будто всплывающего из омута. Спустя миг он вырвался в космос, став заваливаться на левый борт и разворачиваться — дискообразный с тремя мощными двигателями, установленными на килях. Один из килей шел точно по центру, как позвоночный плавник у рыбы, а остальные — примерно под углом в тридцать градусов к нему. Голубой огонь испускал только правый двигатель. Обогнув портал, корабль включил центральный.

При таком плотном движении в ожидании своей очереди прождешь не один час. Многие использовали портал как транзитный, чтобы поближе подобраться к планетам, возле которых порталов нет. Неизвестно, сколько еще кораблей теснится по ту сторону темноты.

Бастиан провожал взглядом дискообразный корабль, пока тот не превратился в светящуюся точку, и продолжал искать на черном небе, когда его уже и вовсе невозможно было бы разглядеть.

— «Пинота», приготовиться к переходу! — услышал Бастиан голос в рубке.

— Есть приготовиться, — среагировал на голос Капитан.

Бастиан вспомнил о своих ощущениях, когда он переходил через портал в прошлый раз, и подумал, что хорошо бы сесть в кресло, а лучше вообще не вылезать из криогенной камеры. Рано он выбрался. Но ведь в противном случае он не увидел бы всю эту красоту.

Александр куда-то ушел. Не полез ли он в камеру? Он-то не первый раз переходил через порталы. Может быть, ему это надоело. Бастиана из рубки не гнали или делали вид, что не замечают его присутствия. Маленькими шажками он тихо подошел к угловому креслу. Усевшись и пристегнувшись магнитными застежками, скосил на незнакомца взгляд, но тот даже не посмотрел в его сторону.

— «Пинота», встать на старт!

— Есть встать на старт!

— Заданная точка — портал системы Эльсинора.

— Подтверждаю.

— Счастливого перехода, «Пинота».

— Благодарю.

— Обратный отсчет: шестьдесят, пятьдесят девять...

Пока двигатели работали на холостом ходу, Бастиан беззвучно повторял цифры в обратном порядке, но так торопил событие, что досчитал до единицы быстрее, чем шло время, сделал паузу, отвлекся на что-то и понял, что уже пора говорить «старт», когда его вдавило в кресло.

Световые батареи на ободе портала, установленные на огромных столбах, похожих на стволы исполинских серебряных деревьев, трепетали, постоянно изменяя свое положение. Они ловили потоки света, и казалось, что это ветер играет с ними, как с листьями. Чтобы держать портал постоянно работающим, нужна уйма энергии. Портал высасывал звезду, приближая ее смерть.

Между световыми батареями виднелись какие-то наросты. Бастиан понял, что это орудийные башни. Судя по их размерам, одного выстрела любой из них хватит, чтобы превратить любой корабль даже не в облако газов, а в сгусток энергии. Здесь же располагались установки, которые мгновенно закрывали портал непроницаемой и мощной силовой мембраной. Она отбрасывала корабль, как теннисная ракетка мячик.

Бастиан ожидал новых приступов головокружения, приготовился к ним. Но ничего такого с ним не стряслось.

Впереди была только темнота, только пустота. Так должна выглядеть черная дыра. У нее огромный голодный рот. Она растворила весь мир, как сильно концентрированная кислота. Она свернулась трубочкой, как прибрежная волна, на каких любят кататься серфингисты, а корабль летит как раз в самом ее центре, но когда она его нагонит, прикоснется к нему...

Бастиан испытал разочарование, заметив тускло-красную звезду размером с яблоко. Спелое вкусное яблоко. Она выпустила щупальца протуберанцев, чтобы схватить маленькую светящуюся серебром крупинку, но той удавалось избежать пленения вот уже бессчетное число лет. Клочья расплавленного вещества опадали на красную планету. Система двойной звезды. Он знал ее название.

— Эльсинора, — сказал Капитан, оборачиваясь к незнакомцу.

— Спасибо. Я узнал ее.