ГЛАВА 1 СОРОКА ИЗ ПЛЕМЕНИ ОРЛАНДОВ
28 декабря, во вторник, наши друзья-программисты, ознакомившись с очередной новеллой "ЭП-Мастера", горячо заспорили.
— Ну, вот, послушались совета отца Андрея, и вместе с бесом избавились от главного героя, — недовольно проворчал Антон Шлыков, который сам и инициировал обращение к бывшему однокласснику.
— Зато приобрели рог Царя Соломона, с помощью которого можно путешествовать в прошлое, не задумываясь о законах физики и сопутствующих технологиях. Магия, это — вещь! — возразил Геннадий Галыгин, который был несказанно рад тому, что ошибка с датой завершения времени действия фантастического рассказа "Еще один странный случай на Патриарших прудах", наконец, устранена.
— А мне Павлова очень жаль. Если бы он согласился на опасный научный эксперимент добровольно, тогда другое дело. А так получается, что его заставили это сделать, чтобы освободить место возле Ларисы Селезневой для какого-то молокососа, — возразил ему Александр Андреев.
— Интересно, что скажет отец Андрей по поводу "экспедиции" профессора Мерцалова в 1825-й год? Мне, например, непонятно, почему православная церковь не боролась за отмену крепостного права и осуждала идеи Просвещения, — подал реплику Геннадий Галыгин, искренне переживая за судьбу революционера-декабриста С.И. Муравьева-Апостола.
— Текст у отца Андрея в ящике его электронной почты. Я об этом уже позаботился, — сообщил Антон Шлыков и попросил его по пустякам не отвлекать, поскольку ему необходимо было до обеда проанализировать и написать свои замечания к проекту внутреннего нормативного документа, полученного утром от руководства банковского холдинга.
Документ, над которым работал Антон Шлыков, имел непосредственное отношение к тому, как банковская система России, преодолев превратности кризиса 1998 года, сможет выполнять функции финансового посредника. Акционеры банковского холдинга, отбившись от западных кредиторов и "обманутых вкладчиков", зарегистрировали в Москве новый банк с широким спектром услуг для физических и юридических лиц. Венчурный фонд ликвидировался, и его сотрудники в начале 2000-го года увольнялись переводом в различные подразделения нового банка. Наши друзья оставались в Вычислительном центре на Смольной улице и переходили в подчинение г-на Климова. Их бывший непосредственный начальник г-н Солодов неожиданно взял отпуск за свой счет и находился вне зоны действия сотовой связи, наверное, улетел встречать Новый год за границу в теплые края.
Пока Шлыков напрягал свои мозги, пытаясь разобраться в вопросах оптимизации системы электронных расчетов и платежей, Александр Андреев и Геннадий Галыгин занимались чтением новостных лент в сети Интернет.
Первым молчание прервал Александр Андреев:
— Вы только послушайте, что американцы пишут про Антарктиду! Эксперт из Нью-Йоркского университета Том Стармерю сообщает, что последняя американская научно-исследовательская экспедиция обнаружила на шестом континенте вирус, к которому нет иммунитета ни у людей, ни у животных. В ближайшее время в связи с глобальным потеплением, возможно, начнется небывалая эпидемия. Защищенные протеиновой оболочкой вирусы, в вечной мерзлоте сохранив свою жизнеспособность, станут размножаться сразу, как только температура окружающей среды повысится на 3–4 градуса.
— Ну, вот, еще один вариант Апокалипсиса! С ума все посходили: как конец столетия или тысячелетия, обязательно некоторые несознательные граждане начинают нагнетать всякие страхи и ужасы. Одна "проблема-2000" чего стоит! — проворчал Шлыков, оторвавшись от работы.
Андреев и Галыгин иронически захихикали. Наши друзья были в курсе того, что специалисты Вычислительного центра успешно протестировал Word, Excel, Visio и специальные банковские программы на предмет их уязвимости к изменению 31 декабря 1999 года в 24.00 даты текущего времени. Никакой глобальной техногенной катастрофы, вызванной сбоем компьютерной техники, они не ожидали, но только смех их оказался преждевременным. Ровно через пять минут в их кабинет заглянул начальник отдела интеграции информационных систем Валерий Давлетгареев и поделился последней новостью: руководители и ведущие специалисты Вычислительного центра и IT-подразделений банка "Первое ОВК" должны встретить 2000-й год на своих рабочих местах. Соответствующий приказ, по его словам, уже передан на согласование.
— Валера! Ну, ты то, понимаешь, что все это — глупости! — бурно отреагировали на последнюю новость наши друзья.
— Ребята! Ничего не могу поделать. Придется и вам в новогоднюю ночь посидеть на работе вместе с нами. Принимаю любые предложения насчет закуски и выпивки. Со всеми прочими предложениями прошу обращаться к начальству, — осадил их Давлетгареев.
Незадолго до обеденного перерыва позвонил отец Андрей. Антон Шлыков немедленно настроил конференцсвязь. Отец Андрей прочитал отправленный ему по электронной почте последний отрывок сочинения программы "ЭП-Мастер" и очень расстроился.
— Можно ли что-нибудь сделать для того, чтобы Дмитрий Васильевич Павлов вернулся в Москву к своим родным и близким? — интересовался он.
— Повествование в соответствии параметрами, заложенными в программу, завершено. Можно, конечно, напрячь воображение, и попытаться взбодрить "ЭП-Мастера" каким-нибудь авантюрным сюжетом, но на это уйдет уйма о времени. К тому же мы ведь не литераторы, а программисты, да и рассказ этот для нас — не коммерческий, а экспериментальный, — объяснил ситуацию Антон Шлыков.
— При создании произведения мистер Прог не выполнил прогнозный план духовного развития личности главного героя, — напомнил Галыгин и тут же себя поправил: Но это — не существенно.
— Как это, не существенно! — возмутился отец Андрей и немедленно предложил свою помощь.
Галыгин в ответ рассмеялся и пояснил, что показатели и критерии духовного развития личности главного героя описываются в программе тремя самыми сложными алгоритмами: третьим, седьмым и одиннадцатым, — но для того чтобы они заработали в полной мере, "ЭП-Мастеру", видно, не хватает оперативной памяти и скорости обработки данных.
— Насчет духовности ничего сказать не могу, но насчет дополнительной памяти и скорости твердо обещаю, что они скоро появится, — заявил Шлыков.
— Тоже интересно, — согласился Геннадий Галыгин и предложил перегруппировать некоторые логические объекты, задействованные в опции "Хронотоп", таким образом, чтобы сформировать для главного героя новые временно-пространственные связи. Но его не услышали, и тогда он, посмеиваясь, превратил озеро Байкал в морской залив, вроде Бискайского, перенес Гималаи на Урал и убрал из гороскопа главного героя планету Венера.
Программа "ЭП-Мастер", бурно выразив недовольство необходимостью продолжения повествования цитатами из Экклезиаста, приступила к поиску аналогий астрономической, геологической и географической среды, заданной новым хронотопом. Ее внимание снова привлек файл под названием "Жизнь и удивительные приключения инженера Кускова, перенесенного НЛО в другое пространство и время, но, пережившим все невзгоды и лишения, и вернувшимся назад, целым и невредимым", из которого она принялась компилировать целые куски текста. Но Галыгина это совершенно не волновало, поскольку первоисточник находился далеко — в библиотеке Конгресса США, — и относился к разряду малодоступных.
Перед самым окончанием рабочего дня снова позвонил отец Андрей. Ему ответил Галыгин, который был в кабинете один, так как его друзья-коллеги ушли с работы пораньше, чтобы присоединится к своим женам (их супруги работали в Центральном офисе Сберегательного банка РФ на улице Вавилова), пригласившим их на новогодний корпоративный вечер в киноконцертном зале "Россия". Галыгин сообщил отцу Андрею о том, что программа "ЭП-Мастер", получив дополнительные вводные замечания, "взбодрилась" и приступила к продолжению повествования.
— Отец Андрей! — не выдержал он: Если не секрет, почему вас так взволновала судьба г-на Павлова? Это же не реальный человек, а литературный герой.
— Дорогой друг, — отвечал ему священник, — чтение хорошей художественной литературы, это — наиболее доступный способ продлить свою жизнь, — ровно настолько, со сколькими литературными героями вы пройдете, рука об руку, через хитросплетения их судьбы, которая, хотя вам это в это трудно поверить, тоже есть проявление промысла божьего.
29 декабря, в среду, программа "ЭП-Мастер сочинила загадочно-страшный, сюрреалистический и экспрессионистический рассказ о перемещении Дмитрия Васильевича Павлова в дебри исторических времен и первых четырех днях его пребывания среди людей, которые приняли его за своего сородича. Впоследствии Антон Шлыков для удобства читателя разбил эту новеллу на две главы и сделал ряд небольших дополнений и исправлений.
"Все забавно, пока это касается кого-нибудь другого".
Уильям Роджер
I
Слушая увертюру к балету Прокофьева "Ромео и Джульетта", Павлов задремал и внезапно ощутил себя в состоянии свободного полета. Он летел, но не так, как булгаковская Маргарита, с помощью половой щетки, или гоголевский кузнец Вакула — на черте. Он летел так, как летают во сне дети. Такой способ перемещения в пространстве, с точки зрения марксистско-ленинской философии, предосудительным не являлся и цензурой не запрещался, например, в 70-е годы прошлого столетия на советской эстраде был разрешен к исполнению шлягер, начинающийся словами:
"В детстве я летал во сне,
В звездах в темно- синей мгле,
Город мирно спал,
А я летал…"
Дети счастливее взрослых уже хотя бы потому, что, летая во сне, они не думают о гравитации, космическом вакууме и о прочих законах физического мира. Просто летают и все.
Успев подзабыть, как он летал в своих детских снах, Павлов стал проецировать в своем сознании технические средства перемещения физических тел в безвоздушной среде. В какой-то момент он представил себя астрогеологом, который возвращается на Землю из экспедиции на таинственную планету, вроде Соляриса Станислава Лемма. Он режет пространство на космическом корабле, но не типа Союз-Аполлон, с маломощным керосиновым движком, а на настоящем звездолете, подобном Millennium Falcon, на котором со скоростью света путешествовали в одной далекой галактике герои фильма Джорджа Лукаса "Звездные войны: эпизод IV: Новая надежда". Он недавно видел этот фильм на закрытом показе в Доме кино. (1) Ему понравилось.
И вот, ничуть не смущаясь присутствия на посту управления "Фалькона" каких-то субтильных субъектов в серебристой униформе, он уверенно проходит между рядами кресел к отдельно стоящему на возвышении креслу Командора, садится в него и закидывает ноги на стоящий перед ним, перемигивающийся разноцветными огнями, стол. Или то, что он принял за стол. Затем, прокашлявшись, ради значительности предстоящих к отдаче приказов, он махнул правой рукой и объявил:
— Поехали!
В тот же миг завыла сирена, субтильные субъекты в серебристой униформе вскочили со своих мест и побежали, как муравьи, по своим местам: палубам, отсекам, каютам, отделениям и т. д. Удовлетворенный произведенным эффектом, Павлов отдает следующий приказ:
— Млечный путь! Солнечная система! Вторая планета! Со скоростью света!
Про то, что Земля — не вторая, а третья планета Солнечной системы Павлов вспомнил опосля, но приказ уточнять не стал, дескать, ребята на корабле наверняка грамотные, разберутся. Он почувствовал, как Millennium Falcon завибрировал и понял, что еще немного, и он приобретет форму светоносного луча в соответствии с известной формулой Эйнштейна о соотношении массы и энергии.
— Щас! Яркая вспышка, тоннельный переход через гиперпространство. И вот она — Земля! — вообразил он и закричал в воображаемый микрофон:
— Земля! Земля! Прошу посадки!
Перед ним развернулся дисплей, на котором он увидел трехмерное изображение вращающейся вокруг Солнца и вокруг собственной оси величественной в своем космическом облике голубой планеты, которую нельзя спутать ни с какой другой. Да, это — Земля! Одна сторона ее, противоположная Солнцу, погружена во тьму, другая — ярко освещена.
— Пожалуй, надо дать команду на торможение и пересаживаться в челнок, — подумал Павлов, и в тот же миг обнаружил себя за штурвалом одноместного космического корабля с низкокалорийной энергетической установкой. В голове мелькнула мысль:
— Наверное, двигатель этой колымаги на водородном топливе работает.
На дисплее возникла голограмма земной поверхности, к которой направлялся челнок, и Павлов заволновался:
— Куда ему дали добро приземляться: на мыс Канавералл или на Байконур? Что если СССР и США все еще находятся в состоянии "холодной войны"? Вдруг его собьют, как Пауэрса?
В таком случае он бы предпочел иметь более надежное средство передвижения, например пассажирский реактивный лайнер, но лучше не Boeing, а Ту-154.
Его желание мгновенно исполнились: теперь он — пассажир реактивного лайнера, летящего над облаками. Шума двигателя совсем не слышно, да и в салоне он, кажется, совсем один.
— Куда же я лечу, — думает он, — может, опять в Иркутск в гости к Эдику? Неужели мне снова посчастливится увидеть восход Солнца?
Восход Солнца с борта самолета, это, — не просто зрелище восхода, привычно наблюдаемое с земли. С самолета все смотрится по другому, поскольку наблюдателю кажется, что он находится выше Солнца. Внизу — черная бездна, горизонт постепенно окрашивается в красно-оранжевые цвета, и вот приходит время полного восхода. Сначала появляется маленькая полоска ярко-красного цвета на черном бархате неба, и мгновенно начинает увеличиваться, каждая секунда прибавляет сантиметры красноты и света. В действительности Солнце еще невидимо, но световые лучи, огибая Землю, начинают проецировать его цвет и форму. И вот огненный шар уже полностью выходит из ночи, на него уже невозможно смотреть.
Ослепленный светом восходящего Солнца, Павлов изо всех сил пытается проснуться, и снова чувствует, что под ним нет никакой опоры.
— Хоть бы кукурузник мне дали какой-нибудь! — подумал он, опасаясь, что свалится с неба на землю без парашюта.
И вот тебе, пожалуйста! Он уже на борту Ан-2, сидит в кресле летчика, держит в руках штурвал, выглядывает в окно кабины и видит картину безбрежно разливающейся зелени девственных лесов.
— Вот это глюки!!! — обрадовался он, и от переполняющего его восторга запел:
"Лётчик над тайгою
точный курс найдет
Прямо на поляну
посадит самолёт
Выйдет в незнакомый
Мир, ступая по-хозяйски,
В общем-то, зелёный
молодой народ.
А ты улетающий
вдаль самолёт
В сердце своём
сбереги
Под крылом самолёта
о чём-то поёт
Зелёное море тайги"
На последнем куплете Павлов осекся. Штурвал, за который он держался, сам по себе, накренился, а потом резко повернулся влево. Под крылом самолета промелькнула синяя лента реки. По тому, как стали различимы очертания ее берегов, Павлов понял, что самолет пошел на снижение, а может и на посадку. Только, вот, на какой аэродром? Никакого населенного пункта впереди не просматривалось. Самолет летел вдоль русла полноводной реки, но как-то подозрительно плавно и бесшумно. Павлов так испугался возможного крушения, что закрыл глаза и приготовился к самому худшему.
— Да ну ее к черту эту фанеру! Управлять ею не умею, мне бы лучше катер, — решил он.
В голове мелькнула спасительная мысль насчет того, что самолет оснащен гидропоплавками, и поэтому не утонет. Так оно и вышло. Самолет подпрыгнул и стремительно поплыл по реке, как катер. Почему, как катер? Вот он катер и есть, глиссирует по воде, а он им управляет.
— Или катер управляется сам по себе, а я только держусь руками за руль? — забеспокоился Павлов, наблюдая за тем, как его плавсредство стремительно мчится по зеркальной глади воды, не оставляя за собою никаких следов.
Мысли продолжали роиться в его голове:
— Вдруг, это тот самый катер, на котором он плавал в прошлом году со своим брательником Витькой по Вятке, если, конечно, у него его не конфисковали? Витька — браконьер еще тот! Рыбу не только сетями ловит, но и толом глушит. И девушек молоденьких из педучилища, где физруком работает, любит на катере катать. А некоторым, между прочим, нет и шестнадцати. Как бы на рыбнадзор не напороться! Да ну его, этот катер! Пусть плывет сам по себе! А мне бы на берег как-нибудь сойти.
Только он подумал об избавлении от Витькиного катера, как с изумлением обнаружил себя одиноко парящим посреди большой реки. Павлов протер глаза и начал испуганно озираться вокруг.
— Что это, галлюцинации или реальность? — думал он, — если это реальность, то я должен погрузиться в воду. Если галлюцинации, то я могу позволить себе делать все, что захочу, например, лететь, как птица…
Павлов замахал руками, и в самом деле полетел, но только как в том анекдоте про крокодилов: "низенько, низенько". При этом он чувствовал, что направление движения его полета от его воли нисколько не зависит. Его, как бы непроизвольно притягивало к чему-то или кому-то.
Пролетев некоторое время над поверхностью воды, он завис, примерно, в 100 метрах от низкого берега, поросшего кустарником, а местами ольхой, осиной и плакучей ивой. Тут он заметил плот, а на нем силуэт какого-то человека. Павлов машинально перекрестился и робко сделал несколько шагов в сторону берега. Вода под ним не расступилась. И тогда он быстро зашагал по водной глади, ни мало не заботясь о том, что такой способ передвижения может напугать незнакомца.
Подойдя к плоту поближе, Павлов разглядел молодого человека с длинным шестом в руках, разодетого в меха и кожу.
— Интурист или фарцовщик какой-то, — подумал он и закричал: Эй, товарищ!
Но слова почему-то застряли у него в глотке, как будто были произнесены в безвоздушное пространство. Он подошел еще ближе и ему показалось, что лицо парня ему знакомо.
— Да это же Мишка! — удивился он, опознав в коренастом блондине своего племянника — 17-летнего пасынка старшего брата Сергея.
Павлов обратился к племяннику по имени и спросил, что он здесь делает, но голоса своего снова не услышал. Тогда он запрыгнул на плот, на котором, как изваяние, застыл Мишка, и дотронулся до его плеча. Мишка вздрогнул, его остекленевшие глаза ожили, заморгали, а лицо побледнело и перекосилось от ужаса. Бросив шест, он обеими руками вцепился Павлову в горло, явно, намереваясь задушить, но, вдруг, пошатнулся и рухнул, как подкошенный. Вместе с ним упал на плот и Павлов, однако боли от удара никакой не почувствовал.
Через какое-то мгновение Павлов начал приходить себя и попытался подняться на ноги.
— Тело-то как затекло, будто деревянное! — удивился он.
В этот момент в голове у него противно зазвенело, потом он услышал громкий хлопок и почувствовал, что теряет сознание. Когда он очнулся, то с удивлением обнаружил себя лежащим на плоту и одетым в более чем странную одежду. Как обухом по голове, его оглушил многоголосый птичий хор, а в ноздри ударил терпкий запах багульника и гниющей коры.
Павлов поднялся на ноги и растерянно начал ощупывать себя с головы до ног. На нем были плотно облегающие тело куртка и штаны, искусно составленные из кусков шкур, сшитых между собой узорным швом. На ногах у него были легкие мокасины из замши, набитые травой, наверное, для теплоизоляции. Гардероб довершало подобие кепи из кожи и меха. Павлов снял головной убор и вытер тыльной стороной ладони со лба пот и начал строить различные предположения, одно другого нелепее:
— Белая горячка? Наркотические галлюцинации?
Он опустился на колени, заглянул в воду и ничего не увидел.
— Где же мое отражение? — испугался он и больно ущипнул себя за руку. Но ничего не произошло. Тогда он ущипнул себя еще раз. И опять тщетно.
Тут он некстати вспомнил булгаковского Степу Лиходеева, которого г-н Воланд переместил из нехорошей московской квартиры прямиком в Ялту на морской причал.
— Идиот! — корил себя Павлов, — ведь чувствовал, что здесь что-то не чисто! И надо было мне переться в эту командировку! Хорошо, если я где-то под Новосибирском, а не в Канаде или на Аляске?!
Он еще раз внимательно огляделся вокруг. Верховой ветер разметал облака, открыв блеклую синеву неба. Тени исчезали, и тайга обнажалась резкими очертаниями, как бывает в первые минуты рассвета. Проклиная все на свете, он выбрался на берег и сразу попал в непролазные заросли ольшаника и ивняка. Никакой тропинки!
Павлов грязно выругался и вернулся на плот, чтобы его осмотреть. Вдруг, он найдет какую-нибудь записку или какой-нибудь другой знак от тех, кто его сюда затащил?
Плот был вполне заурядный: 3х4 метра, срублен из хвойных деревьев, бревна тщательно подогнаны друг к другу и связаны в звенья просмоленными веревками. Чтобы не сносило течением, плот был привязан к кольям, вбитым в берег. Вот, шест длиной, примерно, 3 метра и толщиной в три его пальца. Вот шест поменьше и тоньше. Посреди плота в щель между бревнами воткнуто древко копья с массивным наконечником, явно, из вулканического стекла. Здесь же на плоту находились и другие музейные экспонаты: 1,5 метровый лук, кожаный колчан, набитый стрелами, длинный кремневый нож (скорее кинжал) с деревянной рукоятью. И еще он заметил самодельную кожаную сумку, по форме напоминающую охотничий ягдташ.
— Вот, где, наверное, записка! — обрадовался он.
Вытряхнув содержимое сумки прямо на бревна, он никакой записки не обнаружил. В сумке находились москитная сетка (накомарник), наконечники стрел из камня и кости, костяные крючки, какие-то лоскуты из кожи, нитки из сухожилий, костяные иглы, берестяная коробка с ароматно пахнущим куском копченого сала, засохшая лепешка, деревянная плошка, мешочек с солью.
И тут его, как током дернуло. Среди всех этих вещей непонятного происхождения Павлов увидел предмет, похожий на медальон. Без труда он его открыл и обнаружил внутри пластинку размером с пятикопеечную монету из кристаллического вещества серого цвета, вероятно, артефакт, о котором ему рассказывал Терехов.
Так, — решил он, — его разыгрывают, причем по-крупному. Его усыпили гипнозом, переодели, привезли бесчувственное тело в аэропорт, погрузили на вертолет и доставили к месту съемок художественного фильма. Сами киношники, наверное, спрятались в кустах на другом берегу, наблюдают за ним в бинокль и хохочут! Возмущению его не было предела. Он сжал кулаки и закричал:
— Пидорасы!
Потом еще громче:
— Пидорасы!!!
— Не надо кричать, — произнес кто-то рядом спокойным и показавшимся ему знакомым голосом.
— Кто здесь? — испуганно спросил он и начал растерянно оглядываться по сторонам.
— Это я, твой Наставник, преподобный Шлаг.
— Шланг?! — удивленно переспросил Павлов.
Невидимый собеседник немедленно внес уточнение:
— Не шланг, а Шлаги. Арнольд Борисович Шлаги. Ты, что, меня забыл!? Мы же вместе работали в Главлите. А в прошлом году коллектив торжественно проводил меня на пенсию. В "Праге" состоялся роскошный банкет. Кое-кто изволил так набраться, что, наутро, не смог вспомнить, как добрался до Теплого Стана.
— Вспомнил! — обрадовался Павлов, но потом, сопоставив голос живого Арнольда Борисовича Шлаги, с голосом невидимого Наставника, засомневался и как-то неуверенно, спросил: Вы ведь, тогда еще были живы, когда я поехал в командировку в Новосибирск? Или умерли?
В ответ на его замечание Наставник слишком уж жизнерадостным для покойника голосом произнес:
— Умер! За 40 дней до указанного тобою события скончался, якобы от инфаркта. Смертельный диагноз поставил мне некто Кондрашкин — патологоанатом из 2-й градской больницы, хотя я всего лишь освободился от молекулярно-белковой структуры и принял свой естественный облик. Похоронили же мое бренное тело соседи по дому, а из конторы, в которой я верой и правдой проработал 25 лет, проводить меня в последний путь никто не пришел, только какой-то неказистый венок прислали.
— Извините, я был не в курсе, — признался Павлов и сослался на плохую работу профкома.
— Обкомы, парткомы, профкомы, доткомы! Все они — политические проститутки! И ты можешь смело повторить это за мной, не опасаясь доноса! — заговорил Наставник картавым голосом Владимира Ильича Ленина.
— Где ты, я тебя не вижу? — спросил Павлов и почувствовал, что его бросило в озноб. Впрочем, краем глаза он заметил, что, слева от него, на расстоянии вытянутой руки, происходит некоторое колыхание воздуха, похожее на вращающееся веретено.
— Духи невидимы, чтобы не сковывать вашу свободу воли и выбора, не подавлять вас своей очевидностью! — заявил Наставник строгим голосом тов. Афанасьева.
— Где я, и что со мной происходит?! — взмолился Павлов.
Сильно засопев, а затем, выдержав театральную паузу, невидимый Наставник медленно и торжественно, голосом диктора Юрия Левитана, произнес:
— Дорогой Дима! От имени и по поручению Небесного Информбюро я уполномочен проинформировать тебя о том, что твоей бессмертной Душе велено возвратиться в бренное тело, какое она впервые приобрела 12 тысяч лет назад. В пространственной оси координат ты находишься в географической точке, соответствующей 51°47' долготы и 102°38' широты. Высота над уровнем моря 445 метров.
— Вот оно что! — обрадовался Павлов, вспомнив наставление капитана госбезопасности Цибикова о том, как он должен себя вести, очутившись в одной из своих прежних жизней. Со временем ему было все понятно. Теперь следовало сориентироваться в пространстве. Он почесал затылок, ненадолго задумался и высказал предположение:
— Это где-то в Северном Забайкалье?
— Совершенно верно, — некто, именуемый себя Наставником, заговорил приятным женским голосом, но потом, словно спохватившись, прокашлялся и настроился в более низкую тональность: Не иначе как по географии у тебя были одни пятерки?
— Разные были оценки, — уклончиво ответил Павлов и, не выдержав, спросил: А это не вы, случайно, преследовали меня на НЛО по дороге из Москвы в Новосибирск?
— Зачем такие сложности? — невидимое существо заговорило томным голосом педераста: Я действительно сопровождал тебя, но не на НЛО, как ты изволил выразиться, а на кончике луча лазера пока еще неизвестного вашей науке способа накачки.
— Разве законы физики допускают возможность перемещения физических тел не только в пространстве, но и во времени? — удивился Павлов.
На эту реплику невидимый собеседник ответил сиплым, плавающим в диапазоне волн плохо настроенного радиоприемника, голосом:
— С точки зрения науки 70-х годов ХХ столетия это невозможно, хотя ваши писатели-фантасты имеют наглость утверждать обратное. О том, кто из них прав, можешь убедиться сам.
— Подождите, — возразил Павлов, — я же точно помню, что летел сюда на каком-то кукурузнике.
— Это иллюзия, — ответил Наставник и осекся.
С неба послышался гул мотора. Павлов поднял голову и увидел знакомый силуэт Ан-2.
— Я же говорил! — закричал Павлов и от радости начал прыгать и махать руками: Сюда, сюда, я здесь!
— Екэлэмэнэ и опээрэстэ! — крепко выругался Наставник голосом тов. Афанасьева и предупредил: Я скоро вернусь.
Самолет, сделав круг, начал удаляться и вскоре исчез за верхушками деревьев.
— Может, меня заметили, — с надеждой подумал Павлов, и ему мучительно захотелось покурить.
В тот же самый момент, когда он об этом подумал, он почувствовал, что во рту его находится тлеющая папироса. Он с наслаждением затянулся, достал папиросу изо рта и внимательно ее рассмотрел. Это была самая что ни на есть настоящая беломорина.
— А, что, жизнь налаживается! — подумал он и, озоруя, представил себе замороженную в холодильнике бутылку "Столичной", граненый стакан и засоленный в деревянной кадке огурец.
Вышеуказанные предметы немедленно возникли, словно соткавшись из воздуха, на уровне его глаз. Если бы он вовремя не подхватил бутылку, то она бы, наверное, разбилась, свалившись на плот внезапно приобретенной силой тяжести. Потому что стакан стукнулся о бревно так громко, что у него сердце екнуло. Огурец тот ничего. Просто шлепнулся, как это и положено хорошо просоленному огурцу, если его отпустить в свободное падение в соответствии с первым законом сэра Исаака Ньютона. Павлов нагнулся, поднял и осмотрел стакан. Вроде ничего. Целый. Привычным движением, стараясь не удивляться, он открыл "Столичную", и налил в стакан 100 грамм
Принюхавшись и убедившись, что это именно то, что он хотел, Павлов на всякий случай пополоскал огурец в речной воде, опрокинул водку в глотку, смачно закусил соленым огурцом и затянулся беломориной. К нему начало возвращаться присутствие духа, которое он, расхаживаясь по плоту, продемонстрировал громкой декламацией стихов Мандельштама:
"Роговую мантию одену,
От горячей крови откажусь,
Отрасту присосками и в пену
Океана завитком вопьюсь.
Мы прошли разряды насекомых
С наливными рюмочками глаз.
Он сказал: "Довольно полнозвучья!
Ты — напрасно Моцарта любил!
Наступает глухота паучья,
Здесь — провал превыше наших сил!"
Снова над головой послышался гул мотора. Самолет Ан-2, снижаясь, сделал над ним круг и скрылся из виду. Тут Павлов почему-то вспомнил про документы и ценные вещи, которые были при нем, когда он пришел в гости к Аркадию Моисеевичу Фишману: паспорт и партомоне со 127 рублями с мелочью. В тот же миг эти вещи возникли перед ним на расстоянии вытянутой руки. Он успел схватить паспорт, тогда как партомоне свалилось на плот. В этот момент он отчетливо услышал протяжный гудок проплывающего мимо него теплохода, шум работающего двигателя, музыку и веселые голоса, стоящих на его палубе людей. При этом самого теплохода он не видел. Он даже не заметил ни малейшего следа его присутствия на водной глади.
Из репродуктора невидимого плавсредства громогласно лилась песня о каком-то Андрее, которого какой-то псих пригласил прогуляться по водной поверхности, как обыкновенную водомерку:
"Видишь, там, на горе, возвышается крест?
Под ним десяток солдат. Повиси-ка на нём,
А когда надоест, возвращайся назад
Гулять по воде, гулять по воде,
гулять по воде со мной".
— Эй! — робко прокричал Павлов и помахал в сторону теплохода рукой, прекрасно сознавая, что это — слуховые галлюцинации, не более.
Когда шум теплохода затих, он, наконец, рассмотрел паспорт и партомоне. Паспорт был его, но почему-то старый и просроченный, а в партомоне он не досчитал 15 копеек мелочи.
— Так, — подумал он, — что бы мне еще такого заказать у неведомого поставщика?
Мысли его под воздействием алкоголя так лихо разбежались, что он захотел чего-то невероятного, например, попробовать эликсира вечной молодости, сварганенного по секрету Макропулуса. Павлов на всякий случай приоткрыл рот, в который мгновенно влилась из невидимого сосуда какая-то невообразимо приятная на вкус жидкость. Он сглотнул ее и от удивления поперхнулся. Про секрет Макропулуса он недавно прочитал в брошюре какого-то доктора медицинских наук на тему о метаболизме клеток.
Прокашлявшись, он сразу почувствовал такой прилив сил, что без особого напряжения мускульной энергии, как карандаш, переломил о колено подвернувшийся ему под руку шест, который был толщиной в три его пальца.
— Надо же, как торкнуло! — обрадовался он и подумал, не попробовать ли пострелять из лука.
Все происходящее снова стало восприниматься им, как неприлично затянувшийся сон или наваждение, из которого он, немного пошалив, обязательно выкарабкается. Однажды, он уже испытывал подобные, но гораздо менее яркие галлюцинации, когда, поддавшись уговорам бывалого геолога Семена Ильича, подсыпал себе в чай вместо сахара две ложки мелко истолченного сушеного мухомора.
— А вот и я! Никак не мог найти подходящее место для приземления. Пришлось идти на вынужденную посадку прямо на болотные кочки. А самолет возьми, да и перевернись! Хорошо, что бензобак не взорвался, — услышал Павлов жизнерадостный голос актера и режиссера Никиты Михалкова.
— А экипаж и пассажиры? Никто не пострадал? — заволновался Павлов.
— Какой экипаж? Какие пассажиры? — весело рассмеялся невидимый Никита Михалков и очень убедительно стал доказывать: Никакого экипажа не было. Да и самолета тоже не было. Просто ты его материализовал своим воображением, так как не верил в то, что можно летать без помощи искусственных аппаратов тяжелее воздуха.
Павлов промолчал. Тем временем его невидимый собеседник стал над ним самым бессовестным образом издеваться:
— Ба! Что я вижу? Серпастый и молоткастый советский паспорт в комплекте с russian водка?! Партбилета для полного счастья не хватает!
— Сам не понимаю, — искренне признался Павлов, — только подумал, а водка сама откуда-то взялась. Кстати, нет ли тут поблизости магазина, которому я должен?
В ответ на его слова невидимый Никита Михалков чихнул, высморкался и заговорил более серьезным тоном:
— Так, я, кажется, все понял! Перемещаясь в пространственно-временном континууме, ты оставил за собой инверсионный след. Вслед за тобой и полетели все эти вещи. Лучше перестань думать о вещах, которые ты оставил в своем времени. Впрочем, ружьишко какое-нибудь тебе бы не помешало…
— Кстати, я как раз об этом и подумал, — сказал Павлов и выхватил из воздуха автомат Калашникова.
В момент проявления АК-47 в мозгу у Павлова что-то замкнуло. Взяв автомат в руки, он снял его с предохранителя, направил на то место, откуда, по его мнению, подавал свой голос невидимый Никита Михалков, и заорал:
— Руки вверх! Сдавайся, шпионина американская, а не то буду стрелять!
В ответ на требование сдаться в плен невидимый собеседник поперхнулся и заговорил проникновенным голосом Ефима Захаровича Копеляна, — того самого, кто озвучивал "внутренний голос" Штирлица в телесериале "Семнадцать мгновений весны":
— Мон шер, — не сходи с ума! Я сказал тебе истинную правду. Ты — один, в XII тысячелетии до новой эры, в Сибири. В глухой тайге, где на сотни и тысячи верст никакого присутствия цивилизации. Скоро инверсионный след затянется, и ты не сможешь телепартировать из своего времени никаких вещей. Подумай лучше о том, что могло бы тебе в данной ситуации больше всего пригодиться. АК-47 — грозное оружие, но для охоты лучше иметь охотничье ружье. Также тебе необходимы соль, спички, медикаменты и т. п.
Павлов задумался. А вдруг все, что говорит его невидимый собеседник, правда? И тогда, представив себя в глухой сибирской тайге, где до ближайшего жилья сотни верст, заявил следующее:
— Хорошо. Я подумал. Извольте. Мне нужна походная аптечка. В ней должны находиться: перекись водорода, нитрофунгин, левомицетин, эритромицин, быстрорастворимый американский аспирин, витамин С, бинт стерильный, бинт не стерильный, вата, эластичный бинт, лейкопластырь бактерицидный и мозольный, жгут, йод, зеленка, марганец, валидол, корвалол, уголь активированный, фестал, сульфамиды, тусупрекс, мукалтин. Так, аспирин я уже назвал. Диктую далее: анальгин, димедрол, диазолин, ношпа, нашатырный спирт, кислота борная, сода, термометр, элеуторокок, пантенол, финалгон, солкосерил, гидрокортизон, галазолин, глюконат кальция, бисептол, новакаин, пипетка, нитроглицерин, стрептоцид. А также медицинский спирт в количестве 3-х литров.
— Какие у тебя, голубчик, однако, глубокие познания в медицине. Только, вот, не много ли спирта? — сделал замечание Наставник все тем же, веселым и насмешливым, голосом Никиты Михалкова.
— Спирта много никогда не бывает, — хотел глубокомысленно заметить Павлов, но не успел договорить. — Ай! — закричал он от неожиданности и стал стряхивать с себя облепившие его пакетики с медикаментами. Трехлитровая бутыль со спиртом, к несчастью, упала в воду, так как он не успел ее подхватить.
— Какая жалость! — ехидно прокомментировал падение емкости со спиртом невидимый Наставник.
Сказать-то он сказал. Только почудилась Павлову в его словах не сочувствие, а тонкое издевательство. Таким тоном ни один здравомыслящий человек, особенно в Сибири, об утрате спирта не скажет. И знаете почему? Потому что при температуре ниже 27 градусов по Цельсию водка замерзает.
И тогда Павлов вспомнил то, что, по его мнению, должно было разрешить его сомнения. Он перекрестился и стал громко читать молитву, которой в детстве научила его бабка Антонина Степановна:
— "Ангел Христов, хранитель мой святый и покровитель души и тела моего, прости меня, елика согрешивших во днешний день, и от всякого лукавства противного мне врага избави меня, да ни в коем же грехе прогневаю Бога моего; но моли за меня грешного и недостойного раба…"
Не успел он дочитать молитву до конца и произнести: Аминь! — как вокруг него возникло золотистое сияние, и он услышал леденящий душу крик и увидел корчившегося на плоту тщедушного, плешивого, с седой всклоченной бородкой и провалившимся носом старика в балахоне коричневого цвета. Золотистое сияние померкло, не исчезнувши совсем, и бившийся в конвульсиях старик поднялся на колени. От него пахнуло промозглым могильным холодом. Потемневшее лицо было обезображено злобой и бешенством. Красные глаза сверкали, как угли. На Арнольда Борисовича Шлаги призрак походил лишь приблизительно, так как покойный бороды не носил и одевался хоть и скромно, но вполне прилично.
— Чур, меня! — испугался Павлов, не зная, что ему делать: стрелять или прыгать в воду.
— Ладно, — заговорил старик сиплым голосом сифилитика-астматика, — теперь ты знаешь, кто я такой. Только тебе отсюда не вырваться. Сдохнешь, как собака! И Калаш тебе не поможет! Сейчас я уйду, а на прощанье получи-ка ты… подарочек.
И призрак исчез. Павлов недоуменно пожал плечами, огляделся вокруг и внезапно увидел свое прежнее тело, лежащее посредине плота с откинутой как-то странно головой, остекленевшими глазами и открытым ртом. В том же самом костюме и рубашке, в котором он пришел в гости к у Аркадию Моисеевичу Фишману. Только почему-то без ботинок, в одних носках.
Павлов быстро наклонился к своему непонятно откуда возникшему телу и взял за руку, чтобы прощупать пульс. Рука была совсем холодная, и пульс не прощупывался. На запястье левой руки покойника он увидел часы. Преодолевая страх, он снял их и приложил к уху. Часы не тикали. Он взглянул на циферблат и обомлел. Стрелки часов показывали время: 22 часа 01 минута.
Когда Павлов уже был почти на грани безумия, он, вдруг, снова почувствовал себя окруженным золотистым сиянием. Таким ярким, что он зажмурился. Когда он открыл глаза, сияние исчезло. А вместе с ним с плота исчезло и его бывшее тело.
— А был ли мальчик-то? Может, никакого мальчика и не было? — вспомнил он эпизод из книги великого пролетарского писателя Максима Горького "Жизнь Клима Самгина". Он встал на колени и наклонился к воде.
— Что за чудеса?! — удивился он, обнаружив абсолютное сходство своего отражения с обликом своего племянника Мишки.
Павлов встал, распрямился, повертел в руках свои часы, словно не зная, что с ними делать. Потом он все-таки надел их на левое запястье, быстро собрал рассыпанные по плоту медикаменты и сложил их в сумку, доставшуюся ему от прежнего владельца. Туда же он положил граненый стакан и початую бутылку водки, предварительно заткнув ее бумажной пробкой, которую скатал из упаковки эластичного бинта. Вынув из берестяной коробки кусок копченого сала, он еще раз его понюхал, и на всякий случай тоже положил в сумку. Снова его внимание привлек золотой медальон. Он нашел в сумке подходящую нитку из сухожилий и на всякий случай повесил украшение себе на шею.
— Так, — решил он, — самое главное в этой ситуации — не сходить с ума. Я оказался черт знает где. И мне надо выбираться к людям. Насчет двенадцатого тысячелетия до нашей эры бес, прикидывающийся Арнольдом Борисовичем Шлаги, видно, загнул. Но кое-что я могу для своего спасения сделать. Если самолет, водка, автомат и медикаменты откуда-то появились, то почему бы не появиться катеру, например, на котором я недавно прокатился?
Павлов не был специалистом по маломерным судам. Ни названия, ни модели, ни мощности двигателя катера своего брательника Витьки он не помнил. Зато он нисколько не сомневался в том, что сможет им управлять, а при необходимости устранить неисправность в моторе. Он зажмурил глаза и отвернулся, как это делают дети, когда играют в жмурки, а когда их открыл и повернулся, то с радостью увидел то, что хотел: на воде, развернутый бортом к плоту, покачивался Витькин катер.
Между прочим, это была весьма престижная для того времени (вторая половина 70-х годов ХХ века) глиссирующая лодка типа "Нептун" производства Сосновского судостроительного завода Кировской области. Длина ее корпуса составляла 4,7 м, ширина 1,7 м, высота борта 0,87 м, масса корпуса 250 кг, грузоподъемность 400 кг, максимальная мощность мотора 65 л.с. Корпус катера серии "А" вятские судостроители делали из прочного алюминиево-магниевого сплава толщиной 4 мм, причем полностью методом сварки. Никаких заклепок!
В последующих сериях "Нептуна" для изготовления корпуса применялся пластик. В зависимости от расположения поста управления, катер комплектовался в 2-х вариантах: носовом и кормовом. Витькин катер был выполнен в носовой комплектации. Передний пост управления имел толстое лобовое стекло, надежно защищающее рулевого от брызг и ветра. Под передним капотом был расположен просторный сухой рундук. Мотор, бензобак на 40 литров и аккумулятор находились на корме. Катер легко проходил волну и слушался руля. За дополнительную плату можно было приобрести тент; некоторые владельцы катеров сами или с помощью умельцев оборудовали их мягкими сиденьями со спинками, ящиками для удилищ, бортовыми поручнями и разноцветными ходовыми огнями.
Павлов воткнул между бревнами плота обломок шеста, перелез на катер, нашел на корме бухту каната, привязал один конец каната за бортовые поручни, а с другим концом вернулся на плот, связал узел и закрепил за временный пирс. Потом он снова вернулся на катер и внимательно его осмотрел.
Катер, кажется, только-только вернулся из плавания. На палубе виднелись блестки рыбной чешуи. Под сидениями он обнаружил две пустые бутылки из-под крепленого вина "Кавказ", окурок, половину засохшего и уже начавшего покрываться зелеными пятнами плесени батона, обрывки лески, ржавые крючки, вполне пригодную блесну, консервную банку с червями и лоскутья газеты Известия" от 29 апреля 1986 года. Собрав клочки бумаги, он с удивлением прочитал правительственное сообщение об аварии на Чернобыльской АЭС. Известие его, конечно, нисколько не обрадовало, но зато теперь он имел, хоть какое-то, представление о времени, из которого прибыл катер.
В маленьком рундуке возле руля он нашел компас, коробок спичек, початую пачку сигарет "Прима", охотничий нож с наборной рукояткой, эмалированную кружку, отвертку, гаечный ключ, напильник, две новенькие свечи, плоскозубцы, моток медной проволоки, а также техпаспорт, химический карандаш и помятую ученическую тетрадь в клеточку. Сигареты, спички, компас и моток медной проволоки он сразу переложил в аборигенскую сумку.
II
Павлов продолжал осмотр катера. В просторном сухом рундуке на носу он нашел помятое оцинкованное ведро, закопченный котелок и почти новый эмалированный чайник, лопату без черенка, топор, пилу-ножовку, прорезиненный плащ-дождевик и обычную двухместную брезентовую палатку. Там же он обнаружил рюкзак, а в нем — толовую шашку с прикрученным бикфордовым шнуром и пачку соли. Он порылся в карманах плаща и вытащил из них жестяную коробку из-под леденцов с гвоздями и шурупами, перочинный нож и тоже переложил их в сумку.
— Эх, мне бы еще говяжьей тушенки и сгущенного молока по ящику, 5 кило макарон, 5 кило сахара, 5 кило гречки, мешок сухарей, пол-ящика водки и 10 пачек индийского чая "со слоном", — размечтался он.
А как же! Без этого ему пришлось бы жить на подножном корму: ловить на блесну рыбу и стрелять из автомата по лесной живности.
— Хорошо, что соль и спички нашлись, а надо бы еще хотя бы одну пачку соли, вдруг, придется мясо и рыбу заготавливать впрок, да и теплых вещей у меня нет, — с этими мыслями он вылез из катера на плот, чтобы отвязать конец.
Лук, кинжал, колчан со стрелами и копье он решил тоже забрать с собой. На всякий случай. Когда он обернулся назад, чтобы положить оружие каменного века на катер, то глазам своим не поверил. Все вещи, о которых он помечтал, были аккуратно сложены на корме катера.
Павлов снял кепи из кожи и меха почесал затылок и задумался:
— Можно ли верить словам так называемого "наставника", который оказался обычным бесом, о путешествии во времени и затягивающемся инверсионном следе? Недаром его фамилия всегда вызывала у меня подозрение. Ведь "шлаги", если мне не изменяет память, это — стекловидная масса, остающаяся после обработки минералов посредством огня.
На всякий случай он решил подстраховаться, отвернулся от катера и стал напряженно думать о вещах, которые еще могли бы ему пригодиться в предстоящем путешествии. Так, он представил себя покупателем в магазине "Рыболов-Охотник" на Сухаревке и обратился к продавцу с просьбой продать ему по охотничьему билету нарезной карабин "Барс" и ящик патронов подходящего калибра. После этого он как бы зашел в отдел сопутствующих товаров и приобрел: бинокль и патронташ. Затем он представил себя покупателем магазина "Рабочая одежда" на Ярославском шоссе, в котором он по сходной цене приобрел шапку-ушанку, телогрейку, ватные штаны и валенки. В магазине "Педагогическая книга", что Пушкинской улице, он мысленно приобрел Географический атлас СССР издания 1976 года.
Потом он обернулся и с удовлетворением заметил, что на борту катера появились новые вещи, хотя и не все. Зимняя одежда почему-то не материализовалась. Сразу в голове промелькнула мысль: "Наверное, магазин закрыт на переучет". Он забрался на катер и стал внимательно рассматривать охотничий карабин "Барс". Он давно хотел приобрести именно такой. Но все время не получалось: то не было лишних денег, то карабины исчезали из продажи. Он зарядил карабин из пачки, содержавшей двадцать пять патронов, и хотел было произвести выстрел, но раздумал, понимая, что боеприпасы надо экономить и без нужды не расходовать.
Поиск в Географическом атласе места указанной бесом точки широты и долготы много времени не отнял. На этом месте должен был находиться плюс-минус один градус город Усолье Сибирское. Но никакого города не было и в помине — только леса и сопки. Правда, на карте на этом месте была обозначена река Ангара, но ведь известно, что русла рек не постоянны.
……………………………………………………………………………………………………
Состояние сверхчувствительности, в котором он находился, постепенно сходило на нет. Никаких новых полезных вещей, сколько бы он не напрягался, более не возникало. Даже рыболовная сеть, которую, кажется, можно было уже взять в руки, бесследно растворилась в воздухе. Он решил проверить, работает ли мотор. Дернул стартер. Мотор заревел и зачадил бензиновой гарью. Он прислушался к оборотам — вроде ровно; заглушил двигатель и проверил бензобак. Бензина, по его расчетам, должно было хватить на 300 километров пути.
Поднялось солнце. Лес и река разукрасились веселыми красками. Только Павлову было не до веселья. Он завел свои часы и почти наугад поставил время: 7 часов 30 минут. Потом он достал компас и определился, где север и юг. Если река, на которой он находится, действительно, Ангара, то, плывя по течению, то есть на север, он попадет в Енисей. Если плыть против течения, то есть на юг, он попадет в озеро Байкал. И он снова принялся изучать атлас, читая вслух скудную информацию: "Река Ангара — правый приток Енисея, вытекает из озера Байкал и впадает в Енисей выше города Енисейска. Длина реки Ангары 1850 км. Из общей водосборной площади, равной 1039300 км2, более половины приходится на долю водосбора озера Байкал".
Ветер поменял направление, и он почувствовал запах дыма, к которому примешивался аромат какой-то перегоревшей пищи. Во рту появилась слюна, и он на мгновенье испытал острое чувство голода. Он был в нерешительности. То ли ему надо идти навстречу к человеческому жилью, к людям, то ли убираться отселе восвояси, потому что неизвестно, каких он здесь встретит людей. Вдруг, бес насчет времени не соврал, и это — людоеды, которые поступят с ним также нехорошо, как они поступили с мистером Джемсом Куком?
И еще он пожалел о том, что у него нет собаки, вспомнив при этом своего замечательного, но, увы, покойного, пса породы "московская дворовая" по кличке Азор. Когда пес совсем постарел, отец настоял, чтобы он отвел его к ветеринару на усыпление. Азор, когда Павлов в последний раз стал надевать на него ошейник, кажется, понял, куда и зачем его ведут, потому что из глаз его потекли слезы. Павлов тоже разрыдался и наотрез отказался вести Азора на убиение. Тогда отец жестко сказал ему, что он баба и тряпка и сам повел пса к ветеринару, несмотря на то, что у него в тот день сильно разболелась нога, в которой он с 1945 г. носил осколок немецкого снаряда.
На мгновение ему показалось, что он снова окружен золотистым сиянием. И еще он услышал поблизости от себя знакомый до боли собачий лай.
— Не может этого быть! — обрадовался он, когда увидел вбегающего на плот Азора, живого и здорового.
— Азор!!! — крикнул он, чтобы удостовериться в правдивости своей иллюзии.
Пес приветствовал его радостным лаем. На краю плота Азор немного замешкался, но потом прыгнул и оказался на катере. Радостно скуля и повизгивая, он лизал ему руки, вилял хвостом, всячески показывая ему, как он рад встрече со своим хозяином. В том, что это Азор не было никаких сомнений. На нем был даже ошейник с металлической пластиной, на которой было выбито его имя. У Павлова кольнуло сердце, и он расплакался. Затем, немного успокоившись, он начал про себя рассуждать:
— Азор умер, и это не подлежит никакому сомнению. Вместе с тем, Азор жив, и это тоже не подлежит никакому сомнению. Прямо парадокс какой-то, причем, покруче байки о любимом коте профессора Шредингера. Если Азор мертв, то он явился не иначе, как с того света. Но если Азор жив, значит, он прибежал оттуда, где его кормили и содержали какие-то хозяева. Однако, какие?
Словно угадав его мысли, Азор тревожно заскулил, схватил его зубами за полу одежды и потянул на себя, словно приглашая куда-то срочно пойти. Прихватив с собой АК-47 и аборигенскую сумку, Павлов выбрался на берег. Следуя за Азором, он оказался на хорошо утоптанной тропинке, которую в первый раз, когда выходил на берег, не заметил, и начал углубляться в лес.
Оглушительно, на все лады и пересвисты, пели лесные птахи. Громко стучал своим клювом дятел. Азор то и дело оглядывался на него, словно боялся, что его хозяин откажется дальше идти. По пути ему встречались разные грибы: сморчки, сыроежки и даже красный мухомор. Павлов с отвращением растоптал вставший на его пути ядовитый гриб, и в тот же момент услышал за спиной чей-то голос:
— Amanita.
— Что?! — удивился Павлов, оглянулся, увидел колыхание воздуха, вроде вращающегося веретена, и понял, что бес никуда не делся.
Как ни в чем не бывало, бес прокашлялся и заговорил голосом народного артиста СССР Евгения Евстигнеева:
— Amanita, в переводе с латыни, означает мухомор. К этому семейству относятся многие виды, из которых большинство подозрительны и даже прямо ядовиты, например, гриб, который вы только что растоптали. Это — muscaria — крупный гриб, шляпка которого ярко-красная и усеяна белыми бородавками. Но есть очень похожий на него гриб под названием сaesarea, считавшийся на юге Западной Европы чуть ли не деликатесом.
— Ну и что из этого? — раздраженно спросил Павлов, полагая, что бес хочет втянуть его в разговор, и твердо решил послать его к чертовой бабушке или еще куда подальше.
— Не гоните меня, Дмитрий Васильевич, я вам ценную информацию предоставлю! — жалобно попросил бес, словно пытаясь добиться его расположения.
— Надо же, на "вы" называет и по отчеству, — удивился Павлов. А вслух сказал: Ну что же, валяй, нечистая сила.
Нечистая сила влетела мухой в его левое ухо и, прожужжав, заговорила противным писклявым голосом:
— Ваши, как бы это деликатнее выразиться, фатер и мутер, к которым вы сейчас направляетесь… Кстати, откуда прибежала собачка? В общем, они мертвы!
— Кто мертв? — удивился Павлов.
Нечистый дух, освоившись в предоставленных ему апартаментах, снова заговорил голосом Евгения Евстигнеева:
— Постараюсь объясниться проще. Пока вы изволили делать продовольственные запасы посредством воображения, то есть материализации мысли, я решил провести что-то вроде следственных мероприятий, и выяснил, что парень, тело которого вы изволили занять, имел папу и маму. Мама или кто-то еще собрали в лесу первые весенние грибы. По-видимому, они приняли какой-то ядовитый гриб за съедобный. Может, и не ошиблись, просто гриб мутировал. Был съедобный, стал ядовитый. (2) Приготовили ужин. Все, кто грибки покушал, траванулись, но с различными последствиями. Папа и мама просто умерли. Паренек вовремя проснулся и успешно проблевался. А вот его сестра-подросток оказалась между жизнью и смертью, то есть в коме. А дальше дело было так: паренек, убедившись в том, что его родственники не подают признаков жизни, испугался и побежал к реке, прихватив с собой только самые необходимые вещи. При этом он совершенно забыл про своих младших братьев-близнецов, которые сейчас мирно спят в своем лесном жилище. Продолжая находиться под воздействием животного страха, парень пытался оттолкнуться шестом от берега и поскорее убраться куда-нибудь подальше от этого места. Он даже забыл отвязать плот. В этот момент вы встретились, а что в результате этой встречи получилось, вам известно лучше меня.
— Ну что же, бес, — сказал Павлов, — видно на этот раз ты не врешь, но все равно надо проверить. Азор, вперед!
Азор побежал быстрее, — так, что Павлов едва за ним поспевал. Бежали не долго, минут пятнадцать. Вдруг, Азор остановился, шерсть на его загривке вздыбилась, и он грозно зарычал. Павлов взял АК-47 наизготовку и осторожно, стараясь не наступать на сухие ветки деревьев, пошел по тропинке, которая вывела его на большую поляну. Там он увидел два пирамидальных шатра высотой около 3,5 метров, покрытых древесной корой и дерном, и какую-то неказистого вида хозяйственную постройку, похожую на избушку на курьих ножках. К постройке, срубленной из цельных бревен, была приставлена лестница. Перед жилищами находилось кострище. Костер полностью прогорел, подавая признаки жизни лишь тонкой струйкой дыма.
Между висящими на шестах рыболовными сетями и заготовленными впрок кучами дров и хвороста бродил огромный бурый медведь. Павлов выстрелил в воздух и закричал, что было мочи:
— Пошел вон! Убирайся!
Его крик потонул в гвалте птичьих голосов, который не скоро улегся. Бурый медведь встал на задние лапы, но тут же, — то ли от удивления, то ли от испуга, — сел на задницу и, открыв огромную пасть, заревел, будто его ранили, а потом сердито заворчал. Азор подбежал к нему сзади и укусил за мягкое место. Медведь опрокинулся на спину, перевернулся и, почуяв все свои четыре конечности, побежал прочь, с шумом ломая встречные кусты и деревья.
Павлов подошел к костру, бросил в него охапку хвороста, и тут только заметил двух лежащих неподалеку от костра людей. Страшным показалось ему это зрелище. Медведь, а может, какой-то другой зверь выели на их лицах мягкие части. При виде кровавого месива Павлова чуть не стошнило. Возле трупа мужчины валялся большой лук и колчан со стрелами, а возле трупа женщины сломанное копье.
— Надо бы их чем-то прикрыть, — подумал он и пошел осматривать жилища, которые все-таки решил называть "вигвамами". И скорее всего, с точки зрения этнографа, он нисколько не ошибся, поскольку данный тип жилищ отличается огромным разнообразием, даже в зависимости от времени года. Общим для них является лишь остов из деревянных жердей и покрытый тем материалом, который есть под рукой строителей.
В первом вигваме, осветив его факелом из смоляной ветки и бересты, Павлов не обнаружил не души. Налево от входа, прикрытого пологом из грубого домотканого холста, были расположены берестяные коробки и кожаные сумки. Посредине — очаг, выложенный из булыжника. В очаге едва теплился огонь. По окружности жилища на безопасном расстоянии вокруг очага были оборудованы спальные места — три топчана, а на них вместо одеял — ворохи шкур. Он забрал с ближайшего топчана две мягкие оленьи шкуры, которыми и накрыл покойников.
— Кто же они? Кто? Экстремальные туристы? Ученые-этнографы? Секстанты? — в отчаянии думал он по поводу этих людей.
Во втором вигваме сразу у входа он наткнулся на мешок, сшитый из заячьих шкур. В мешке кто-то был. Вытащив мешок наружу, он обнаружил, что этот кто-то — русоволосая девушка-подросток с европеоидными чертами лица. Судя по учащенному дыханию, девушка явно была больна, возможно — при смерти. Он потрогал ей лоб и убедился, что он очень горячий.
— Температура под сорок, как при пневмонии или при тифе, — пришел Павлов к неутешительному выводу.
Он вернулся в вигвам, полагая, что в нем может находиться еще кто-то из людей, но, осветив помещение факелом, никого не нашел. Этот вигвам, по-видимому, был предназначен для хозяйственно-бытовых нужд. В центре его находился очаг, а вдоль стен располагались деревянные лавки, лари и бочонки. На лавках и под ними лежали аккуратно сложенные мешки и тюки. Тут же он наткнулся на настоящий арсенал предметов вооружения и военной техники, непонятно какого времени: дротики с кремневыми наконечниками, стрелы с оперением и топоры с металлическими лезвиями, похожие на индейские томагавки. Металл по виду напоминал бронзу.
Выйдя наружу, он с удивлением увидел, как из первого вигвама, который он счел необитаемым, сладко потягиваясь, вылезают на четвереньках два чумазых и пузатых голеньких мальчика в возрасте 4–5 лет.
— Где они прятались? — удивился он, укоряя себя за невнимательность.
Мальчики были рыжеволосыми и курносыми, похожими друг на друга, как две капли воды. У Павлова снова кольнуло сердце, и он воспринял это, как предупреждение о грозящей беде. Увидев его, малыши что-то радостно залепетали на незнакомом ему языке и, подбежав, схватили его за руки. Вслед за малышами из вигвама выбрались два щенка черно-белого окраса. Скуля и повизгивая, они подбежали к Азору и стали выказывать ему свое нижайшее почтение.
В левом ухе Павлова прозвучал грустно-насмешливый голос народного артиста СССР Зиновия Ефимовича Герда:
— Я сейчас заплачу…
— Издеваешься?! — тихо сказал Павлов со злобой.
— Ничуть, товарищ бывший цензор, я даже могу вам, как бывшему коллеге, помочь в данной ситуации. Разумеется, в разумных пределах, — мягко возразил ему бес.
— Готов вам поверить, — сказал Павлов, — на моем катере есть пила-ножовка, топор и лопата без черенка. Сможете доставить их сюда? А то я боюсь оставить детей одних. Медведь поблизости. Да и вообще тут глухомань таежная.
— Что верно, то верно, Глухомань такая, что не только вам, Дмитрий Василич, но и мне, старому бесу, не снилась. А насчет ножовки, топора и лопаты не извольте беспокоиться. Телекинез проще, чем телепортация. Прошу пару минут потерпеть! — ответил на его просьбу бес голосом артиста театра и кино Игоря Ильинского.
Бес, видно, настраивал вокабулярный аппарат, как волк из сказки про семерых козлят и никак не мог сделать окончательный выбор. Свой собственный голос он, надо полагать, совсем потерял, и пытался воспользоваться голосами известных ему и Павлову знаменитых людей, чтобы придать хотя бы какое-то величие своему очевидному ничтожеству.
Павлов приказал малышам найти свою одежду и одеться. Их языка он не знал, поэтому говорил по-русски. Малыши посмотрели на него с удивлением, но приказание выполнили: вернулись в вигвам, вытащили из него какую-то одежду, похожую на детские комбинезоны, и, помогая друг другу, стали одеваться.
Не прошло и двух минут, как к его ногам упали пила-ножовка и лопата без черенка. Топор, просвистев над головой, вонзился лезвием в замшелый пень. Павлов одновременно удивился и испугался.
— Спасибо, Арнольд Борисович, — поблагодарил он беса, полагая, что, как не крути, а придется обращаться к нему по имени и отчеству, а затем вежливо попросил его удалиться: Вас, наверное, заинтересовала здешняя флора и фауна? Если не затруднит, походите, посмотрите вокруг, поделитесь потом впечатлениями, а я делом займусь.
Бес, прожужжав мухой в его левом ухе, тут же откликнулся невеселым старческим голосом Зиновия Ефимовича Герда:
— Конечно, конечно, Дмитрий Василич. Не буду мешать вам в совершении погребального обряда. Только прежде чем копать могилку дайте вашей сестре выпить водки, а когда ее стошнит, напоите ее чистой ключевой водой. Ручей в 30 шагах направо от вас. Глиняный кувшин прямо у вас под ногами, а я удаляюсь, удаляюсь, удаляюсь…
Тем временем малыши оделись и побежали к Азору, размахивая руками и радостно выкрикивая:
— Селино канис Азоро! Гав-гав! Селино Азоро!
Пес завилял хвостом и громко залаял. Малыши в ответ грозно зарычали, и у них началась веселая свалка. Понаблюдав за ними какое-то время, Павлов удивленно пожал плечами, поднял с земли кувшин и бегло его осмотрел. Кувшин как кувшин. Из красной глины. С удобной ручкой и с сужающейся горловиной. С орнаментами в виде листьев клена. Емкость — примерно 2 литра.
Павлов свистом подозвал к себе Азора, а когда тот к нему подбежал, потрепал пса по холке, нагнулся и негромко произнес только одно слово:
— Сторожить!
Азор преданно посмотрел ему в глаза и гавкнул три раза, дескать, все понял, хозяин, исполняю. И вернулся к малышам, чтобы продолжить прерванную игру.
Ручей, который протекал возле стойбища, оказался неглубокий, извилистый, с каменистым дном. Цепляясь за ветки ивы и ольшаника, Павлов спустился к воде, напился и наполнил кувшин водой. Вода была обычной, ключевой. Как и положено, ледяной и вкусной. Мимо него проплыли две рыбины, потом еще и еще. Он опознал в рыбинах хариуса и в нем сразу проснулся азарт любителя рыбной ловли. И тут он заметил в трех шагах от себя большую собаку, похожую на овчарку, уткнувшуюся мордой в воду. Собака, очевидно, была мертва.
На обратном пути он заметил вторую мертвую собаку, растерзанную так, что на ней не было живого места. И он подумал, что это, наверное, сделал бурый медведь, который бродил по стойбищу. От бывалых охотников Павлов слышал, что по весне взрослые медведи, выйдя из берлоги, становятся очень злыми и агрессивными. И причина их злости — не недостаток пищи и весенний авитаминоз, а запор в желудке. Оказывается, перед тем, как залечь в зимнюю спячку, медведь ищет и поедает только ему известные сильно крепящие травы и корешки, чтоб во время полугодичного сна ему не хотелось в туалет по большому. Не будет же он ходить под себя зимой в берлоге, лишенной канализации. От этих трав и корешков в кишечнике образуется сильнейшая пробка, которая препятствует аварийной ситуации в берлоге зимой. Понятно, что с наступлением тепла весной от этой пробки и всего, что за зиму собралось в кишечнике необходимо освободиться. Природа и тут позаботилась о своем питомце, заложив в его инстинкт поедание только ему известных корешков, которые по своей силе значительно превосходят пурген. Но пробка, выходя наружу, рвет до крови задний проход. После такого испражнения медведь приходит в бешенство. Злясь на свою порванную задницу, он готов сорвать злость на ком угодно.
Когда Павлов вернулся назад, то обнаружил, что девушка очнулась. Она лежала в спальном мешке из заячьих шкур с открытыми глазами и, с трудом шевеля сухими губами, что-то шептала. Помня наставления беса, Павлов хотел дать ей водки, но передумал. Не потому что ему было жалко. Просто он не хотел ей навредить. Он достал из сумки граненый стакан, налил в него из кувшина родниковую воду, приподнял девушке голову и дал напиться. Она с благодарностью улыбнулась и снова закрыла глаза.
Девушка ему кого-то смутно напоминала, но кого именно, он так и не решил.
……………………………………………………………………………………………………
Малыши играли с его собакой, которая вела себя совершенно необычно: становилась на задние лапы, кувыркалась, и, кажется, даже что-то говорила, хотя отрывистые слова, которые она произносила, ему были непонятны. Павлов старался не удивляться. Выстрогав топором черенок для лопаты, он нашел подходящее место и начал готовить могилу: топором обрубал корни, лопатой выгребал землю. Автомат висел у него на спине. Работая, он строил планы своих дальнейших действий. Он уже твердо решил забрать детей и девушку-подростка с собой на катер и отправиться вниз по реке, в надежде найти их сородичей.
Размышляя о своих планах, он не мог не задуматься и о некоторых проблемах:
1) Дети:
Они, наверное, принимают его за своего старшего брата, а он не понимает их языка. Как тут быть? Никакого решения этого вопроса он не находил. В самом деле, не привлекать же ему Азора в качестве переводчика?
2) Куда течет река, и кто населяет ее берега?
Если верить бесу, то он попал в Северное Забайкалье. Неужели погибшие мужчина и женщина — экстремальные туристы, да еще к тому же иностранцы?
3) Бес:
Ясное дело, что он — мразь, сила нечистая. У него, свои планы на уме, и его следует остерегаться.
Пятая проблема была предсказуема, но возникла неожиданно. Испуганные детские крики повергли Павлова в смятение, и он не смог сдержать слез. Он выбрался из вырытой им могилы и подошел к кострищу. Малыши ползали на четвереньках подле трупов своих родителей и орали истошным голосом, убедившись в том, что они мертвы.
Павлов схватил их за капюшоны их комбинезонов и силой затолкал в вигвам, а так как они все равно пытались выбраться наружу, выстрелил из автомата в воздух. Выстрел наделал много шума. Хор птичьих голосов на мгновение замолк, а потом опять начался такой переполох! Павлов откинул полог вигвама, но пацанов не обнаружил, видно, затаились в каком-то своем укромном месте. Он зашел в вигвам, раздул в очаге огонь и подложил хвороста. Выйдя наружу, он приказал Азору сторожить девушку, а сам отправился докапывать могилу.
— Только бы девчонка не очнулась и не пришла в сознание раньше времени, — размышлял он в отчаянии.
Когда вырытая яма была ему уже по грудь, он услышал знакомый грустно-насмешливый голос Зиновия Ефимовича Герда:
— Что за шум? На вас напал медведь?
— Так, непроизвольный выстрел! — ответил Павлов и оперся на лопату, чтобы немного передохнуть.
— А вы неплохо потрудились, молодой человек. Только, вот, глубже копать бесполезно-с. Вечная мерзлота-с, — заметил бес.
У Павлова на этот счет было другое мнение. Прокопав землю на глубину чуть больше одного метра, он обнаружил за слоем песка еще достаточно рыхлый слой вулканического пепла, по-видимому, глубоко залегающего. Но об этом он бесу ничего не сказал, так как был встревожен и озадачен своей находкой, которая свидетельствовала о бурной вулканической деятельности, характерной для палеоцена и более древних времен.
Прежде чем продолжить выгребать землю, он на всякий случай поинтересовался у беса насчет похоронного ритуала:
— Что же делать? Если похоронить неглубоко, то звери разроют могилу. Тот же медведь, который здесь побывал. Кстати, как здешние аборигены хоронят своих покойников?
— Не знаю, не видел, — ответил бес и громко зевнул.
— А что вы в таком случае видели? — полюбопытствовал Павлов.
— То, о чем вы, молодой человек, меня попросили: флору и фауну. Я в восторге от столь обильного разнообразия здешнего растительного и животного мира. Взять хотя бы корешок, который вы так небрежно обрубили. Это — женьшень.
— Где? — удивился Павлов.
— Да вот же он. Подставляйте ладонь, — сказал бес.
Куча корней, которая образовалась в результате земляных работ, зашевелилась. Из нее выпрыгнул и, повисев секунды три в воздухе, очутился в его ладони разлапистый увесистый корешок. Павлов помял его пальцами, понюхал, отряхнул от земли и положил в сумку. Дикий женьшень — очень редкая находка. Научное название этого растения Panax ginseng С. А. Меу. Первое слово происходит от двух греческих, и его можно перевести как "панацея", или "все исцеляющий", второе — имеет китайское происхождение и переводится как "человек-корень".
Тем временем бес скучным голосом начал перечислять замеченные им породы деревьев:
— Кедр, или, по-научному, Pinus koraiensis; черная береза — Betula dahurika Pall; пихта — nephrolepis; ильма — Ulmus campestris; тополь — Populus suaveolens Fisch; ель сибирская — Picea obovata. Липа маньчжурская — по латыни не помню, а также пробковое дерево. Между прочим, по латыни называется очень красиво: "Phellodendron amurense Rupr".
— Пробковое дерево? — удивленно переспросил Павлов.
— Да, пробковое дерево. Похоже на ясень. С красивой корой, бархатистой на ощупь, — сказал бес и пустился в пространные объяснения: Следует заметить, что данные всех наук ХХ века о диком животном мире были собраны всего лишь за какие-то два столетия. Притом каждый вид практически описан только один раз, редко — два раза. Не так уж много любителей лазить по опасным джунглям, горным вершинам, тайге и тундре с одной только целью описать растительный и животный мир планеты. Заметьте, что даже подходящий для съемок компактный фотоаппарат был изобретен в первой четверти XX века. Поэтому каждый натуралист старался овладеть навыками рисования, иначе буквами точно не опишешь. Теперь сопоставьте, сколько из весьма редких натуралистов-путешественников было еще и сколько-нибудь способных художников?
— Понятно, Арнольд Борисович, вы еще и непревзойденный художник. Но меня интересует другое — люди. Люди здесь поблизости есть? — не выдержал Павлов.
— Людей поблизости я не заметил. Зато разыскал парочку реликтовых гоминид. Тех самых, которые ваши ученые называют "снежный человек", "бигфут", "йетти". Мне больше нравится "йетти". Кстати, они направляются в вашу сторону, — огорошил бес неожиданным известием.
— Далеко они? — встревожился Павлов и на всякий случай снял со спины автомат.
— Метров триста, — отозвался бес и успокаивающе добавил: Но вам не следует их опасаться, поскольку они, как и гориллы, являются травоядными.
Павлов вылез из ямы. Близкое соседство с непонятными науке гоминидами его нисколько не вдохновляло. Он повесил автомат на шею и с трудом перетащил покойников в вырытую могилу, уложил, засыпал землей, завалил могильный холм сучьями и ветками, которые попались под руку. Он даже водрузил на могилу подобие креста, на что бес отреагировал саркастическими замечаниями. Но Павлов пропустил его слова мимо ушей.
— Упокой, Господи, души рабов твоих, безыменных, — прошептал он, отходя от могилы.
Вернувшись к жилью, он увидел, что девушка пытается выбраться из своего спального мешка наружу. Она высунула голую руку, на запястье которой блеснул массивный золотой браслет, попахала ею и что-то сказала. Павлов растерялся, не зная, что делать. Может, помочь? А, вдруг, она совсем голая и он, вместо благодарности, схлопочет по морде? В этот момент он услышал своим левым ухом многозначительное покашливание, а потом громкий шепот:
— Не мешайте ей. Она хочет пи-пи.
Павлов понял, что имеет в виду бес и деликатно повернулся к девушке спиной. Он слышал, как она выбралась из спального мешка и пробормотала что-то невнятное. Прошло три минуты. А потом кто-то тронул его за плечо. Павлов нехотя повернул голову, мельком взглянул на нежное девичье тело, смутился и немедленно перевел взгляд на верхушки елей. Как он и предполагал, девушка была голой, да и к тому же недозрелой: ни девочка, ни женщина, а очень непредсказуемое существо среднего школьного возраста, вроде Леночки Водонаевой.
Девушка заговорила, вроде как будто о чем-то его попросила.
— Она хочет пить, — подсказал ему бес голосом Зиновия Ефимовича Герда, и Павлов, подал девушке кувшин, стараясь не смотреть на дрожащие овалы маленьких грудей и пикантную выпуклость гладкого лобка, украшенного татуировкой виде узора из листьев и цветов.
— Вряд ли такая татуировка могла появиться на теле современной европейской женщины, значит, она — не туристка, а представитель какого-то дикого племени, — подумал он по поводу необычного рисунка.
Девушка сделала несколько глотков, схватилась руками за живот, нагнулась, закашлялась, а потом ее начало рвать. Павлов заволновался, так как, желая прийти на помощь, не мог преодолеть стеснение.
— Все нормально, прочистит желудок и, возможно, пойдет на поправку, — заверил его бес.
Проблевавшись, девушка попила воды, и снова заговорила.
— Она спрашивает, где папа и мама? — сообщил бес, переведя ее слова на русский.
Павлов, не зная, как ей ответить, показал рукой в направлении могилки. Девушка-туземка снова залезла в свой мешок и что-то зло выкрикнула. Павлов почему-то сразу решил, что это — в его адрес. Он покрутил головой, давая понять, что хочет услышать перевод. Бес, хихикнув, шепнул ему в левое ухо:
— Если перевести ее слова на русский, то они означают, приблизительно, то же самое, что по-английски: "You look like a stupid", — то есть, что вы — идиот.
Павлову и в самом деле показалось, что туземка произнесла слово, похожее на то, которое бес перевел, как "идиот". Только звучало как-то забавно, с ударением на первый слог.
— Вот, стерва! — подумал Павлов.
— Не обижайтесь. Она больная. Слишком ослабла. Еще минута-другая и она заснет. О! Уже спит! — заметил бес.
Из вигвама, соблюдая правила маскировки, по-пластунски, вылезли малыши, а вслед за ними два серых щенка. Увидев Павлова, малыши загалдели, а щенки завыли.
— Чего они хотят? — испугался он.
— Того, что и все дети — пожрать, — прокомментировал их поведение его невидимый собеседник.
— Чем же я их буду кормить? — задумался он.
И тут он вспомнил про сгущенное молоко и сухари, которые находились на катере.
— Простите, Арнольд Борисович, — зашептал он, прикрыв ладонью рот, — вы не могли бы доставить сюда с катера пару банок сгущенки и десяток сухарей?
— Отчего же не доставить? Телекинез, как вы уже изволили убедиться, проще телепортации, — сказал бес и снова попросил пару минут.
Когда время истекло, бес довольным голосом произнес:
— Vua la!
К ногам Павлова упали две банки сгущенки и десяток сухарей. Он сделал в каждой банке при помощи топора отверстие, чтобы молоко можно было высасывать без опасения пораниться об острые края. На глазах у пацанов он отпил из каждой банки по глоточку, сунул банки детям в руки и жестом показал, что они должны делать. При этом он аппетитно чмокал и облизывался. Пацаны удивились, но примеру его все же последовали. Сначала они глотали сгущенное молоко с осторожностью, а потом от банок их и за уши нельзя было оттащить.
— Да, — прокомментировал бес, — дети они и в Африке дети, если их угощают настоящей советской сгущенкой, сваренной по ГОСТу.
С сухарями было еще проще. Павлов перелил воду из кувшина в сравнительно чистую деревянную посудину, похожую на глубокую тарелку, размочил в ней шесть сухарей и дал малышам отведать новое блюдо. Понятное дело, что кушали они руками и не очень-то старались прикрывать рот, чтобы приглушить чавканье. Ели сами и кормили своих щенков. Три сухаря достались Азору, а последний он съел сам.
Дождавшись, когда дети закончат свой завтрак, Павлов начал осматривать аборигенскую стоянку, чтобы собрать вещи, которые могли бы пригодиться. Он начал вытаскивать из вигвамов и складывать возле костра все, что там находилось: звериные шкуры, свернутые в рулоны, увесистые кожаные мешки и т. п. Вещей набиралось порядочно.
О том, что он все-таки не на прогулке в Измайловском парке или в Ботаническом саду, а в глухой тайге вскоре напомнил и заставил взять АК-47 наизготовку встревоженный голос беса:
— Йетти подошли совсем близко. Они слева, метрах в двадцати. Вам их не видно, но мне кажется, что ими двигает не просто любопытство. Они сильно возбуждены и хотят вас о чем-то предупредить.
Павлов повернул голову налево и заметил мелькнувшую за стволами деревьев косматую фигуру. Он сделал три шага навстречу, остановился и тихонько свистнул. Азор догрызал сухарь и на свист Павлова отозвался сразу, подбежал к нему, виляя хвостом, но потом, вдруг, шерсть на нем вздыбилась, он заскулил и забрался под смородиновый куст. Такая перемена настроения Азора Павлова сильно озадачила, но думать по этому поводу ему было уже некогда.
Из зарослей молодого ельника появилось передвигавшееся на задних конечностях, 2,5 метрового роста существо, покрытое серой шерстью с голубоватым оттенком. Своей правой конечностью существо, как козырьком, прикрыло свои глаза от солнечного света. Павлов приготовился к стрельбе длинными очередями.
— Подождите, Дмитрий Василич, не стреляйте, надо выяснить, что они хотят вам сообщить, — шепнул ему в левое ухо бес.
Павлов повесил автомат на плечо, поднял вверх руки и сложил их вместе с намеком на самое доброжелательное приветствие, которое он знал. И даже сказал:
— Дружба-Фройншафт!
Существо повторило его жест, и Павлов понял, что контакт налаживается. Он сделал вперед пять шагов и остановился, с сожалением подумав о том, что у него нет фотоаппарата, чтобы запечатлеть знаменательное событие встречи человека с его историческим предком. Или совсем не предком, а, так, самим по себе?
Йетти придвинулся к нему на то же расстояние. Вслед за йетти на поляну, медленно раскачиваясь на нижних конечностях, вышло второе косматое существо, но уже ниже ростом и более изящное.
— Наверное, его самка, — подумал Павлов и зачем-то отвесил низкий поклон.
В этот момент йетти заговорил. Это не было похоже ни на человеческий голос, ни на рычание зверя. Какая-то низко тональная звуковая вибрация, похожая на звук, издаваемый струной контрабаса. У Павлова даже мороз по коже прошел. Звук на мгновение замолк и потом снова повторился.
— Спасибо, спасибо, — забормотал Павлов и начал потихоньку пятиться назад. До того ему сделалось страшно и неприятно.
— Вы хоть поняли, Дмитрий Василич, что он сказал? — зашептал ему в левое ухо бес.
— Нет, конечно, — тихо ответил ему Павлов.
— А я понял. Йетти сказал, что скоро по реке пойдет большая вода и вам надо поскорее отсюда убираться! — сообщил бес, справившись с переводом.
Йетти повернулся и быстро исчез, скрывшись за деревьями. Вслед за ним так же быстро исчезла его подруга. Павлов вернулся к жилью. Из-за смородинного куста, виновато виляя хвостом и тихонько повизгивая, выбрался Азор. Павлов даже не стал корить пса за проявленную им трусость. Он был сильно озадачен: Какая вода? Куда деваться? Лезть на деревья?
— Погодите, Дмитрий Василич, не паникуйте раньше времени. Я сейчас быстренько смотаюсь к реке и посмотрю, что происходит, — попросил его бес и на прощание сказал очень странную фразу: "Per Esperanto por mondpaco kaj amikeco. Is revido, is revido, is revido". (3)
Павлов, немного поразмыслив, решил, не мешкая, идти к реке. В голове у него созрел следующий план: он прицепит к ошейнику Азора длинный ремень, привяжет к ремню за руки пацанов и пустит пса вперед. Затем он возьмет девушку-аборигенку вместе со спальным мешком на руки и пойдет за ними. А вещи пока подождут. Правда, инструменты, доставленные ему посредством телекинеза, он все-таки решил не оставлять, а как-нибудь на себе донести. Тут на глаза ему попался кожаный мешок с лямками, похожий на рюкзак. Мешок был набит какой-то сухой и очень пахучей травой. Павлов без сожаления вытряхнул траву и положил в него топор, пилу-ножовку и лопату, предварительно вытащив из нее черенок.
III
Через час Павлов со всем своим нежданно-негаданно обретенным "семейством" и неизвестно откуда-то взявшимся Азором был уже на берегу реки. Из тонких жердей он смастерил для девушки-туземки настил и осторожно перенес ее на катер. Девушка дергалась и стонала, но за все время, как они покинули аборигенское стойбище, ни разу не очнулась.
Малыши, осознав своим детским умом, серьезность момента, всю дорогу вели себя тихо, не кричали и не шалили, а добросовестно, следуя за Азором, несли на руках своих щенков. Вид катера их немного озадачил, но к Павлову с расспросами они приставать не стали, чувствуя, что сейчас ему не до них. Павлов посадил их на катер. Они расположились на корме и с интересом наблюдали за всем, что он делает, лишь изредка, вполголоса, обменивались между собой короткими репликами.
На подъем воды пока ничего не указывало, поэтому Павлов решил дождаться возвращения беса. Он нервно выкурил подряд две сигареты "Прима", а потом сходил в лес и нарубил дров. Прямо здесь на берегу реки он решил развести костер, чтобы издалека отпугивать хищных зверей. "Командирские" часы, на которых он на рассвете наугад выставил время 7 часов 30 минут, показывали 10 часов 50 минут.
— Может, сходить на стоянку и забрать какие-нибудь нужные вещи? — подумал он. В то же время другая мысль заставляла его оставаться на месте: А как же дети? Уйду, а они свалятся в воду. Опять же девчонка проснется или, вдруг, ей станет плохо.
Азор лежал на плоту, повернув голову к лесу, и громко и часто дышал, высунув алый язык. Вдруг он вскочил на ноги и тревожно заскулил, а потом, поджав хвост, запрыгнул в катер и забился под скамейку. Павлов взял автомат наизготовку и начал тревожно озираться по сторонам. Кусты ивняка и ольшаника зашевелились, раздвинулись, и Павлов узнал знакомую фигуру самца йетти. Каково же было его изумление, когда он увидел, что йетти держит перед собой на вытянутых руках тюки и рулоны со шкурами. Бросив вещи на виду у Павлова, йетти медленно повернулся и исчез, — так же внезапно, как и появился. Азор выскочил из катера на плот, виновато виляя хвостом. Только он хотел побранить пса за трусость, но тут услышал беса, неожиданно заговорившего голосом народного артиста СССР Анатолия Папанова:
— Какие сообразительные, я бы даже сказал, умные эти "снежные люди". Я только в тренировочном режиме попробовал поговорить с ними на их языке, они сразу меня поняли, пришли на стоянку, забрали ваше барахло, и принесли его вам — гомо сапиенсу — представителю враждебного им вида приматов.
— Я им бесконечно благодарен. Даже готов выставить им литру водки. Только, вот, не потребляют они, наверное, водку, — стал оправдываться Павлов.
— Я лично не знаю. Науке это тоже не известно. А, вам, Дмитрий Василич, чем устраивать со мной околонаучный диспут, не лучше ли разобрать и складировать то, что вскоре вам, несомненно пригодится: шкуры и сезонную одежду и обувь? — деловито предложил бес.
Пристыженный Павлов пошел забирать столь любезно доставленный ему груз. В метрах пяти от груды вещей, принесенных самцом йетти, он обнаружил еще одну груду, но поменьше.
— Это йеттиха, наверное, принесла, — подумал Павлов, и опять преисполнился чувством умиления и благодарности к этим непонятным существам. Один из рулонов он сразу распаковал и разложил пять выделанных оленьих шкур по сиденьям и на палубе. Пацаны обрадовались и тут же соорудили из шкур, каждый себе, место для отдыха и принялись играть с щенками.
Пока Павлов управлялся с вещами, бес докладывал ему в левое ухо о результатах проведенной им рекогносцировки:
— Река, которую мы приняли за Ангару, на данный момент таковой не является. Может, это ее очень-очень древнее русло. С Байкалом река не связана. Но это только пока. Мощное землетрясение, которое произошло в горах на северо-западе Байкала, вызвало проседания и многочисленные провалы почвы. Море хлынуло в эти пустоты и вот-вот просочится сквозь сдерживающий его горный хребет. Когда эта естественная плотина рухнет, огромная масса воды со скоростью двести километров в час обрушится в долину реки, на которой вы сейчас находитесь, сметая все на своем пути. Потом, конечно, вода постепенно будет убывать, и река вернется в старое русло или приобретет новое. У вас, Дмитрий Василич, еще есть время, чтобы найти более подходящее место для того, чтобы переждать стихийное бедствие. В десяти милях отсюда вверх по течению реки я заметил конусообразную гору, состоящую в основе из гранитных и базальтовых пород, метров двести высотой. По-видимому, это — очень старый потухший вулкан. Гора чем-то похожа на Везувий, когда он не дымит. Очень живописна. Много разных пород деревьев, большое количество пернатых и всякого мелкого зверья. Предлагаю вам, не мешкая, отправляться туда.
Рассказ беса Павлова, конечно, удивил, но не настолько, чтобы он глубоко засомневался насчет его правдоподобности. От бурятов и чалдонов он слышал легенду о том, что в незапамятные времена у царя Байкала была дочь-красавица Ангара, за сердце которой боролись два богатыря: Енисей (сын Саяна), и Иркут, (сын синеглазой Ильчир и мудрого Мунко-Саридака). Ангара отдала предпочтение Енисею, но Байкал не захотел дать родительского благославления, и пришлось молодым расстаться. Долго уговаривал отец свою дочь выйти замуж за Иркута, но Ангара отвечала отказом. Разгневанный Байкал заточил ее в темницу, где в одиночестве томилась она без своего возлюбленного. Тогда решилась Ангара бежать, и попросила младших братьев своих — ручейков помочь ей. Братья пришли они своей старшей сестре на помощь, размыли стену темницы, и вырвалась Ангара на свободу.
Проведенные в Прибайкалье середине ХХ столетия геологические исследования не исключали более позднего, чем само великое озеро, образования водостока, названного Ангарой. Следовательно, он, Павлов, может стать свидетелем грандиозного природного катаклизма. Это его хоть и вдохновляло, но одновременно и внушало чувство тревоги. Также ему было любопытно, с какой скоростью перемещается бес, раз он может за такое короткое время собрать столько ценной информации. Он не выдержал и спросил его об этом.
— 11,2 км /сек, но это максимум, — уклончиво ответил бес на его вопрос.
Между тем, у Павлова, можно сказать, на ровном месте, возникла новая проблема. Катер, если в него сложить все доставленные йетти вещи, становился слишком перегруженным. Он мог потерять устойчивость и даже перевернуться. Павлов доставал из катера, то снова складывал в него тюки, рулоны и мешки, пока вездесущий бес снова не напомнил ему о себе:
— Дмитрий Василич, зачем вы паритесь? Не парьтесь. В десяти метрах от вас слева по берегу в ольховых кустиках замаскирована прекрасная четырехвесельная плоскодонная лодка. Длина ее 6 метров, а грузоподъемность, я полагаю, не менее 500 кг. Доски плотно подогнаны друг к другу и скреплены гвоздями из еловых сучков. Я предлагаю вам эту лодку отвязать, доставить сюда, нагрузить барахлом и привязать к катеру. У вас появится еще одна посудина, которая в вашей ситуации может оказаться полезной.
И действительно, лодка нашлась именно в том месте, на которое Павлову указал бес. Даже пацаны закричали от радости, опознав знакомое им плавсредство. Павлов лодку осмотрел, обратив внимание на то, что ее носовая часть более широкая, чем кормовая, а на сидениях постелены берестяные коврики. На днище лодки он обнаружил степс — специальное гнездо для установки мачты, — значит, на ней ходили под парусом. Кроме четырех весел с большими лопастями в лодке больше ничего не было. Он сгрузил на лодку вещи, которые никак не помещались на катере, а также заготовленные им дрова. Не пропадать же добру. Затем он привязал лодку к катеру за канат и обратился к бесу с просьбой:
— Не помогли ли бы вы мне определить фарватер? А то я запросто сяду на мель или протараню днище катера подходящим гранитным камушком.
— Яволь, Дмитрий Василич, за четверть часа обернусь, — ответил бес голосом Зиновия Герда и исчез из эфира.
Павлов посмотрел на часы. Было 11 часов 20 минут. Оглядев пассажиров и сказав про себя: "Ну, с Богом!" — он завел мотор и начал выруливать катер, чтобы выйти на середину реки. Малыши, услышав рев мотора, от испуга залезли под шкуры. Только катер тронулся с места, как Азор, сидевший до этого совершенно спокойно на корме дощатой лодки, выпрыгнул на плот, заметался и громко залаял.
— Азор, ко мне! — закричал Павлов, недовольный поведением пса.
Азор, услышав команду, подбежал к краю плота и весь собрался, словно готовясь к прыжку.
— Азор, прыгай! — повторил он.
И в этот момент ему показалось, что с Азором происходят какие-то странные перемены. Вся шерсть на нем словно вспыхнула голубым пламенем, глаза порозовели и в несколько раз увеличились в своих размерах. Вместо того, чтобы заглушить мотор, Павлов надавил на ручку газа. Азор прыгнул. Павлов инстинктивно пригнулся и краем глаза увидел, что пес, перелетев через него, растаял в воздухе, оставив после себя сноп голубых и розовых искр. У него только сердце ёкнуло.
На середине реки он все-таки заглушил мотор, видимо, полагая, что Азор снова к нему вернется. Так он и простоял минут пять, пока не заявил о своем присутствии бес, вернувшийся с задания:
— Что, песика дематериализовали? — поинтересовался он голосом тов. Афанасьева.
— Не знаю, — ответил Павлов и добавил: Жалко. Я ведь и толком даже с ним не пообщался. Досыта не накормил.
— Роза упала на лапу Азора! — сострил бес своим новым голосом.
Павлов ничего не ответил, и в то же время почувствовал, что ничего не видит из-за затуманивших его взор слез.
Со словами: "Прости, Азор!" — он завел мотор и осторожно повел катер вверх по реке, то есть против течения. Вслед за катером плыла привязанная к нему канатом аборигенская лодка. Малыши постепенно начали привыкать к необычному плавсредству, которое рычало, как медведь, чадило не понятно чем, и двигалось само по себе. Они с интересом оглядывались по сторонам и на непонятном языке обменивались между собою необычными впечатлениями.
Девушка-туземка по-прежнему не приходила в сознание и лежала в своем спальном мешке. Сообразительные пацаны откуда-то достали москитную сетку (накомарник) и прикрыли лицо своей сестры, — так, чтобы ей не слепило солнцем глаза и не досаждали насекомые. Комаров и мошек было не так много, чтобы с ними считаться, но иногда в катер залетали осы и пчелы, которых следовало опасаться.
Рельеф окружающей местности представлял чередование плоских возвышенностей с мягкими пологими склонами, покрытыми густыми смешанными лесами. Над лесной кровлей, как печные трубы над крышами старинных зданий, поднимались вершины особенно крупных деревьев, растущих поодиночке или небольшими группами: елей, пихт и сибирских сосен. Глубокая, спокойная и ровная вода мерно и мощно текла в надежных каменных берегах. Павлов подумал, что, при таком ёмком ложе, даже в самое большое половодье река, по-видимому, не переливается за края. Поэтому потоп, даже если он произойдет, вероятно, не будет иметь для прибрежных лесов и их обитателей катастрофических последствий.
Про реки сибирского региона Павлов по личному опыту знал, что они извилисты, очертание их берегов часто меняется, ближе к воде берега обычно завалены мелкими и крупными камнями, а иногда и громадными гранитными глыбами. Несколько дальше от воды берега покрыты зарослями кустарника или лесами. Характер их течения изменчив. То они имеют вид широкой полноводной реки с каменистыми берегами и ровным течением, то делаются узкими от завалов, которые создают большие пороги, иногда в несколько километров. Камни порогов, частью скрытые под водой, а частью выступающие над поверхностью, препятствуют свободному проходу воды и убыстряют течение до такой степени, что вода, бурно пенясь, с шумом проносится между камней.
Из пернатых, обитавших у реки, Павлов сразу смог опознать уток, чирков и белых цапель с черными ногами и желто-зеленым клювом. Цапли чинно расхаживала около берега, покачивала в такт головой и внимательно рассматривала дно реки. Заметив катер, они подпрыгивали, грузно поднимались на воздух и, отлетев немного, снова спускались у берега. Еще он заметил парочку выпей с серовато-желтой окраской перьев, желтыми клювами, желтыми глазами и такими же желтыми ногами. Выпи угрюмо ходили, сгорбившись, вдоль кромки воды, преследуя подвижного и хлопотливого кулика-сороку. Кулик отлетал немного, и, как только садился, выпи тотчас же направлялась туда шагом и, когда подходили близко, бросались бегом и старалась ударить кулика своим острыми клювами.
Небо было совершенно безоблачное, ясное; легкий ветерок тянул с севера. Павлов обнажился до пояса и с тоской подумал о том, как, наверное, хорошо сейчас в Москве: деревья распустили листья, зацвела его любимая сирень, девушки переоделись в легкие платья. Но только он захотел предаваться приятным воспоминаниям, как услышал за спиной громкие крики малышей. Он обернулся и увидел, что девушка-аборигенка очнулась и что-то говорит. Павлов заглушил мотор и вырулил катер к берегу.
— Наверное, надо ее напоить и дать какое-нибудь лекарство, — подумал он. Он помнил про медикаменты, которые сложил в сумку, но какие из них будут для девушки полезны, а какие нет, он точно не знал. Катер медленно сносило течением, пока он не застрял на отмели. Павлов достал из аборигенской сумки граненый стакан, нашел активированный уголь и аспирин, зачерпнул стаканом забортной воды, растворил лекарство и дал девушке напиться.
Утолив жажду, она закрыла глаза и начала тихим и жалобным голосом что-то говорить. Прикрыв рот ладошкой, чтобы не привлекать внимание пацанов, Павлов мысленно обратился к сопровождавшему его бесу:
— Арнольд Борисович, — вы не научите меня каким-нибудь словам из их языка, хотя бы самым простым: "есть", "пить", "я", "он", "она". "My name is Peter". И тому подобное.
— Почему же Peter? — фыркнул ему в левое ухо бес голосом тов. Афанасьева и продолжил: Эти симпатичные пацаны, которые на вас сейчас пялятся, как на фокусника в цирке, между собой называют вас Скролл, что означает "сорока". А катер они воспринимают, как реальный предмет из волшебной сказки, которую, наверное, им рассказывала их покойная мать или бабка.
— Сорока? — удивился он и завел мотор.
Девушка-туземка от испуга залезла с головой в свой спальный мешок и затаилась. Павлов взял в руки шест и оттолкнулся от берега. Катер начало разворачивать течением, но он дал газ и благополучно вывел его на середину реки. Свыкнувшись с незнакомым шумом и запахом бензина, а может быть, из-за недостатка кислорода, девушка высунула голову из своего спального мешка. Прошло несколько минут. Туземка лежала неподвижно. Павлову показалось, что она заснула, и он решил продолжить прерванный разговор.
— Арнольд Борисович, а как на их языке сказать: "Как ваше самочувствие?" — зашептал он в ладошку.
Бес, утомленно зевнув, сказал:
— Ni deziru plai banan.
Павлов почесал затылок:
— Мне такое даже не выговорить. Изучение языков всегда давалось мне очень плохо, — признался он и предложил: Может, мне притвориться глухонемым?
Бесу его предложение не понравилось, и он немедленно высказал свое мнение:
— Нет, Дмитрий Василич, то есть Сорока. Впрочем, полагаю, что Сорока — не имя, а прозвище. Имя, наверное, у вашего двойника когда-то было, но потом его заменило характерное прозвище. Для того чтобы войти в образ, вам придется пройти ускоренный курс изучения туземного языка, а в качестве предисловия я прочту вам что-то вроде введения в краткий курс доисторического языкознания.
Итак, слушайте. У человеческой расы вначале был один общий язык. Некоторые ученые лингвисты утверждают, что это — санскрит; другие говорят, что до санскрита был еще другой язык. И те и другие неправы. По настоящему, первый язык возник вместе с самим человеком, то есть с Адамом и Евой и был более естественным, чем те, усложненные материальной культурой языки, которые нам известны. Возьмите, к примеру, языки птиц и животных. Эти языки — не грамматические; они являются естественными выражениями их настоящих и чувств и потребностей. С помощью определенных звуков животные одного вида передают предупреждение о том, что надо защитить себя или покинуть место, где они находятся; сообщают об изменении погоды и так далее. У них есть определенный способ выражения возбуждения, страсти, гнева, раздражения, которое они чувствуют в данный момент.
Первоначальный язык человечества тоже был языком чувств, естественного выражения так же, как и примитивные наскальные изображения. Особенностью изначального языка человечества было то, что каждое выраженное слово или звук передавали не только смысл, существовавший в уме того, кто произносил их, но также и его ощущение определенного чувства или настроения. И по мере того как древние люди развивали эту науку, они начинали понимать, что звук в форме голоса, это — нечто священное. Данное обстоятельство, в свою очередь, наталкивало их на понимание значения дыхания, поскольку голос является всего лишь выражением дыхания. И когда голос выражается внешне, то это происходит в форме слова. Слова, в свою очередь…
— Короче, Склифосовский! — взмолился Павлов.
— А если короче, то я не понимаю языка, на котором они говорят.
— Как? — удивился Павлов, — вы ведь уже переводили для меня какие-то слова.
Бес ненадолго замолчал, словно раздумывал, а затем сделал парадоксальное умозаключение:
— Что они говорят, мне и без слов понятно. По жестам и мимике, которыми они свою речь сопровождают. Но вы, Дмитрий Василич, не отчаивайтесь. Все не так уж и плохо. Короче, я сделал открытие: язык, на котором говорят наши туземцы, скорее не естественный, а искусственный. Что-то вроде эсперанто. Еще пару часов назад я получил доступ к накопителю вербальной памяти этой несчастной девочки и скопировал необходимую информацию. Как я это сделал, сказать вам не могу. Не имею права. Сами понимаете, дал подписку о неразглашении секретов черной, белой и прочей магии. Сейчас я анализирую полученную информацию, и ту часть, которую успел обработать, готов внедрить в ваше сознание.
— Так просто? — удивился Павлов.
— Отнюдь не просто, — возразил бес и пояснил: Долговременную память человека обеспечивает фермент под названием протеинкиназ М-зета, который постоянно укрепляет силу синаптических контактов между нейронами. Механизм аналогичен сохранению информации на жестком диске компьютера в виде двоичного кода: нолей и единиц.
— Опять ничего не понял, — сознался Павлов.
Бес противно захихикал, но затем все-таки его обнадежил:
— А вам по причине отсутствия у вас PC, ничего и не надо понимать из того, что я сказал. Сидите и ждите. Скоро у вас появится ощущение, что вы находитесь в лингафонном кабинете и слушаете магнитофон с записью урока иностранного языка. Вы услышите и начнете запоминать значения слов из первого в мире толкового словаря языка здешних аборигенов, составленного лично мной. При этом вам даже не придется делать над собой усилий, чтобы их запомнить.
— У меня есть пи-си! — обиделся Павлов.
— Ха-ха! — засмеялся бес и снова изрек что-то непонятное: Я имел в виду не то, что вы подумали, а персональный компьютер, в сокращении по-английски — PC. В примитивных версиях эта очень полезная штука появится в продаже в 80-е годы ХХ столетия. До России дойдет еще позднее.
— Поживем, увидим, — подумал Павлов, но не прошло и минуты, как он услышал в своих ушах треск, как будто ему на голову надели наушники. Монотонный механический голос начал произносить слова на чужом языке и их русский перевод. Некоторые слова показались ему похожими на испанские, английские и даже немецкие. Правда, ни того, ни другого, ни третьего языка Павлов не знал, но когда-то слышал либо по радио, либо от иностранных студентов, с которыми ему доводилось общаться. Вначале он слушал внимательно, а потом его начало клонить в сон. А еще через некоторое время он почувствовал, что у него закружилась голова.
— Арнольд Борисович, — взмолился он, — можно немного передохнуть?
Бес прислушался к его просьбе и переключился на объяснение правил грамматики:
— Сейчас, одну секундочку. Вот, например, вдумайтесь. Глаголы "любить" и "верить" у них только совершенного вида. Тогда как глагол "надеяться" имеет три значения: "обмануть", "быть обманутым" и "самообманываться".
— Арнольд Борисович, перестаньте грузить меня ерундой! — возмутился Павлов.
— Никакая это не ерунда, а великий и могучий орландский язык, — обиделся бес.
— Какой, какой язык? — заинтересовался Павлов.
Бес ответил на его вопрос еще одной длинной тирадой:
— Орландский. Туземцы называют себя орландами, следовательно, принадлежат к орландскому этносу, по-видимому, очень древнему. В середине ХХ столетия нашей эры на Байкале проводились археологические раскопки. Ученые обнаружили несколько поселений, относящихся к периоду неолита. Наткнулись на следы довольно развитой культуры. Могильники, разнообразная глиняная посуда, наскальная живопись, каменные ступки для растирания зерна и т. д. Может, это оставили после себя орланды?
— Все-то вы, почтенный знаете, везде-то вы бывали! — съехидничал Павлов, чтобы как-то снять накопившееся раздражение по поводу обширной эрудиции беса.
— Опять вы меня манкируете, — сказал бес и обиженно зашмыгал носом.
Павлов извинился и бес, подобрев, сообщил ему о том, что девушка-аборигенка приходится его двойнику Сороке родной сестрой, и что зовут ее Ягуана, а прозвище у нее — Инга, что на орландском наречии означает "сварливая".
— Тьфу ты! Ну и имечко, да и прозвище не лучше! — выругался Павлов.
Бес с ним спорить не стал и продолжил знакомить его с остальными "родственниками":
— А братьев ваших, мсье Сорока, которые сейчас так сладко зевают, разморившись на солнышке, зовут Рико и Люк, что означает, кажется, "горластый" и "любопытный". Они — близнецы. Родились четыре года тому назад. Их, покойных родителей, звали так: мать — Ася, что значит "нежная". Отца звали Сом. Что значит его имя, не знаю, так как под словом "сом" на орландском подразумевается много значений, например, вязанка хвороста для костра… Кстати, вы почти у цели.
Перед путешественниками внезапно возникла высокая куполообразная гора, поросшая густым хвойно-смешанным лесом. Внизу, у подножия горы, почти над водой были видны обнажения красного гранита. Павлов сперва глазам своим не поверил, когда заметил, что на них высечены ступени. Он заглушил мотор и вырулил катер к сделанному чьей-то рукотворной рукой спуску. Над водой резвились стрекозы. По воздуху без шума носились два канюка. Один старался другого ударить сверху, с налета, а другой ловко увертывался. Но Павлову было не до того, чтобы понаблюдать, чем закончится этот воздушный бой. Забираться на такую крутизну с больной девушкой и маленькими детьми было очень рискованно, и он решил причалить катер к более пологому склону, если, конечно, такой имеется.
Павлов снова завел мотор и повел катер вверх по реке, огибая подножие горы. Несколько минут спустя он достиг участка реки, заиленного и забитого плавунами. Здесь река принимала в себя очередной приток, пройти по которому на катере не представлялось никакой возможности. Дело в том, что лес, растущий около воды, скорее способствует обрушиванию берегов, чем их закреплению. Большое дерево, подмытое водой, при падении своем увлекает огромную глыбу земли, а вместе с ней и деревья, растущие поблизости. Бурелом этот плывет по реке до тех пор, пока не застрянет где-нибудь в протоке. Тотчас вода начинает заносить его песком и галькой. Павлов заглушил мотор и начал выруливать катер неподалеку от устья притока возле зарослей камышей.
Он хотел посоветоваться с бесом, что делать дальше, но не успел и слова произнести, как услышал какой-то гул, похожий на далекие раскаты грома. Потом он с удивлением увидел, что земля на берегу едва-едва заметно колеблется. Прошло несколько мгновений, и гул подземной стихии повторился.
— Вот, свершилось! Надо бы мне поближе посмотреть на это светопреставление! — радостно зашипел бес.
— Арнольд Борисович, голубчик, я не знаю, куда мне причаливать! — пожаловался Павлов, давая понять, что нуждается в добром совете.
Бес отреагировал на его просьбу совершенно по-свински:
— Дмитрий Василич, мое дело было предупредить вас об опасности и предложить вариант спасения. Согласитесь, это не так уж и мало. Короче, мне пора. Желаю вам успеха!
— Подождите! Это для меня очень важно! — чуть не взмолился Павлов.
— Что еще? — недовольно спросил бес.
Павлов хотел спросить его о многом: о состоянии здоровья девушки-туземки, о жизни, быте, культуре первобытных народов и многом другом. Но задал вопрос, который в его ситуации мог бы любому показаться нелепым:
— Почему солнце так долго стоит в зените?
— А я почем знаю?! — раздраженно ответил бес и внес полную ясность в их отношения: По существующим правилам, мне давно пора от вас отвязаться. Впрочем, на прощанье расскажу забавный анекдот. Может, в вашей ситуации пригодится. Короче. Поймали индейцы англичанина, француза и русского. Собрался совет вождей, надумали их испытать. Ну, говорят: "Вот вам ружье. Вон в небе орел. Кто орла собьет, тот жив останется". Взял винчестер англичанин. Целился-целился, выстрелил — ни хрена не попал. "Ну, что… последняя просьба" — говорят. Попросил он стаканчик виски, и придушили они его с помощью лассо. Взял винчестер француз… Короче, тоже коньячку ему налили — и тоже придушили. Взял винчестер русский. Поднял, поводил прицелом. Потом опускает и говорит: — А можно мне сразу последнее желание? — Да чего уж там, все равно промахнешься. — Две бутылки водки! Выпил он водочку… Вскинул винчестер. Не целясь — бабах! И упал орел… У индейцев челюсти попадали. — И как это ты попал так? — спрашивают. — Да вы что, мужики! Из восьми стволов да по такой стае!"
Павлов в ответ грязно выругался, а бес противно засмеялся и на мгновение обозначил свое присутствие веретенообразным сгущением воздуха, которое исчезло также внезапно, как и появилось.
Когда бес исчез из эфира, то есть из левого уха, Павлов решил перекурить и поразмыслить. Землетрясение его, конечно, пугало, но не до состояния паники. На земной поверхности сотрясение всего сильнее в области, расположенной непосредственно над очагом: ее называют эпицентральной областью, а эпицентром — точки над гипоцентром. Если верить бесу, то эпицентр происходящего землетрясения находился на расстоянии до 300 км. Сильные землетрясения обыкновенно начинаются одним или несколькими слабыми ударами, за которыми следуют после короткого или длинного промежутка времени один или несколько главных ударов, наиболее разрушительных; затем удары постепенно затухают.
В общем, землетрясение может длиться несколько часов или целые сутки. Иногда известная область Земли испытывает сотрясения разной силы в течение нескольких дней, недель или месяцев. Почти каждое землетрясение сопровождается звуковыми явлениями, которые производят очень сильное впечатление и внушают ужас. Подземный гул то подобен глухим раскатам грома, то клокотанию кипящей воды, то грохоту тяжелого поезда или обвала, то свисту ветра, то взрыву. Звуки иногда опережают волну землетрясения, иногда отстают от нее.
Закончив перекур, Павлов оттолкнулся шестом от берега, завел мотор, вырулил катер на глубокую воду, развернул и повел назад, вниз по течению реки. Он уже твердо про себя решил, что, если бес подсказывает предпринять какое-то действие, то надо делать все наоборот. Примерно через час он достиг того же места, с которого пустился в плавание, подогнал катер к знакомому плоту и ненадолго остановился. То ли он хотел обнаружить свое прежнее тело, то ли надеялся на возвращение Азора, но скорее всего он подчинился давно известному правилу применения нашего рассудка, согласно которому каждое определенное событие всегда следует за определенными явлениями. И это, между прочим, дает нам возможность составить представление о причине.
Проснулись малыши и перебрались к нему на пост управления. На всякий случай он решил проверить, правильно ли он запомнил их имена. Он хлопнул одного пацана по плечу и спросил: "Люк?" Пацан отрицательно замотал головой и сказал: "Рико". Тогда он хлопнул по плечу его брата и спросил:
— Люк?
Пацан радостно закивал головой и закричал:
— Люк! Люк!
Павлов облегченно вздохнул. Беда с этими близнецами. И как только их родная мать распознавала? Пацаны стали ему что-то рассказывать, а когда он сделал попытку выбраться на плот, испуганно закричали, словно хотели его удержать. Они часто повторяли слово "ругорифо" и указывали рукой направление — на север, то есть вниз по течению реки.
IV
И снова река, и снова тайга, брызги воды в лобовое стекло, урчание мотора, дрожание металлического корпуса. Впереди по курсу показалась гряда возвышенностей, среди которых особенно выделялась гора со скалистой вершиной, похожей на спину двугорбого верблюда. Вершина горы переливалась на солнце различными оттенками цвета: красными, светло-коричневыми, темно-бардовыми. А ее подножие утопало в зелени лесов. Павлов задремывает прямо на ходу и в этот момент чувствует, что его теребят за руку. Он просыпается и до него доходит, что пацаны просят его обернуться назад. Он оборачивается и видит, что девушка, которую бес назвал Ингой, пытается выбраться из своего спального мешка.
— Как бы за борт, дурочка, не свалилась, — испугался Павлов, заглушил мотор и на всякий случай вырулил катер к берегу.
— Инга! — громко сказал он, обернувшись к девушке, и энергичным жестом показал ей, чтобы она оставалась на месте. Аборигенка его не послушалась, и если бы Рико и Люк ее вовремя не поддержали, то свалилась бы в воду. Катер мягко врезался в песчаное дно, и Павлов, потеряв равновесие, упал, больно ударившись спиной о руль.
Пока он, шепотом матерясь, поднимался на ноги, Рико и Люк помогли своей сестре выбраться из спального мешка, усадили ее на сиденье, заботливо набросили на плечи мягкую оленью шкуру и наперебой начали ей что-то возбужденно говорить, жестикулировать руками, показывая то на Павлова, то на лодку, которую они вели на буксире.
Павлов про себя повторял за пацанами отдельные слова или фразы, значение которых он все еще не понимал. Тут он обратил внимание на внезапно начавшийся птичий переполох. Стаи птиц с обоих берегов реки поднимались в воздух, беспорядочно кружили в небе и громко кричали.
— Видно, вода в реке прибывает, — заволновался он, и оттолкнувшись шестом от берега, снова завел мотор и повел катер вниз по течению.
Прошло еще полчаса, когда он заметил на левом берегу живописный холм, за ним еще один, а между ними — устье небольшой реки, которое кишело рыбой, идущей на нерест. Рико и Люк радостно закричали, и тут же голыми руками у него на глазах вытащили из воды по большой рыбине, но удержать не смогли. Судя по форме и цвету головы, это были "королевские лососи", или чавыча.
Павлов строгим голосом приказал пацанам прекратить баловство, опасаясь, что они свалятся за борт. Малосольную красную икру он любил, но сейчас ему было не до рыбалки. Поразмыслив, он решил войти в устье реки-притока и углубиться вверх по течению, насколько это возможно. Там он найдет подходящее место для стоянки, и будет ждать, когда вода в большой реке начнет спадать. А дальше будет видно.
Он уверенно направил катер в устье притока, который, постепенно сужаясь, превратился в спокойную реку шириной около 50–60 метров. Решение его оказалось правильным, так как вскоре по большой реке, одна за другой, прокатились три огромные волны, которые, как цунами, сметали все на своем пути.
Некоторое время русло реки шло по направлению с востока на запад, а потом круто повернуло на север. Глубину под килем оценивать было не трудно. Достаточно было поглядеть за борт в воду. Так, определяя близость к поверхности подводных камней и сбрасывая временами скорость, Павлов вел катер вверх по течению.
Форма и краски береговой линии быстро менялись. Солнце заливало светом, а вода словно вытекала из неба и не отличалась от него насыщенностью и чистотой цвета. Картину обогащали пестреющие пятна берегов. Рябь прозрачного течения беспорядочно смешивала их отражения, как широкие мазки, добавляя динамичности в это полотно. Высокие лиственные деревья по обеим сторонам реки кое-где так сплелись своими кронами, что образовали настоящие шатры, в которых царил таинственный полумрак.
Левый берег был более пологим. По нему, спрятавшись за высокой травой, сбегали в реку многочисленные ручьи. По правому берегу начали появляться красноватые скальные выходы. В некоторых местах залегание пластов горной породы было почти горизонтальное, интенсивно расчлененное вертикальными тектоническими трещинами. Из-за этого некоторые скальные выходы напоминали кирпичную кладку.
Рико и Люк снова перебрались к нему на пост управления. Девушка-аборигенка лежала в своем спальном мешке. Павлов посмотрел на часы. Стрелки циферблата показывали время 16 часов 50 минут. Он задрал голову вверх и посмотрел на солнце. Если верить часам, оно должно было склониться к западу. Но оно по-прежнему стояло близко к точке зенита.
— То ли бес наврал насчет широты, то ли часы барахлят, — подумал он.
Потом он вспомнил про кусок сала в берестяной коробке, достал его и, сбавив ход, разрезал перочинным ножом на две равные половины, которыми угостил Рико и Люка. Пацаны угощению очень обрадовались и принялись его уничтожать своими крепкими молочными зубами. Павлов то же был бы не против того, чтобы перекусить, но решил довести катер дальше вверх по руслу реки, насколько позволит ее глубина. Привязанная к катеру лодка на его счастье до сих пор не перевернулась, и он надеялся, что сможет и дальше тащить ее на буксире.
По пути им встречалось много птиц, облюбовавших берега реки для своих гнездовий, но так как Павлов в орнитологии был не особенно сведущ, то смог опознать только гусей, цапель, чирков и уток. Несколько раз катер спугивал пришедших на водопой косуль и благородных оленей. Рико и Люк радостно вскрикивали всякий раз, как только видели, как очередная птица или животное при виде катера испуганно прячется в прибрежной зелени. Проплыв еще два с половиной часа, Павлов по взбитой винтом катера илистой мути понял, что река мелеет, и дальше продвигаться будет невозможно. К тому же он заметил впереди по курсу упавшее и загородившее реку огромное дерево.
Он решил развернуться и отплыть вниз по течению. Несколько минут назад он проходил мимо местечка, которое идеально подходило для того, чтобы при необходимости спрятать катер. На крутом берегу реки он заметил небольшой грот, образовавшийся в толще известняка. Противоположный берег был пологий и песчано-каменистый. С него открывался вид на просторную долину — не то луг, не то болото, с редкими вкраплениями островков березового и осинового молодняка. В отдалении виднелся холм трапециевидной формы с высокими, но редкими хвойными деревьями на вершине.
Павлов заглушил мотор. Чтобы развернуть катер с привязанной к нему лодкой, ему пришлось догола раздеться и залезть в ледяную воду. Под одобрительные возгласы Рико и Люка он успешно выполнил запланированный маневр, залез обратно на борт и оделся. Чтобы скорее согреться, он выпил 100 грамм из початой бутылки "Столичной" и повел катер к намеченной цели.
Остановиться напротив грота ему не удалось, так как он немного зазевался. Надо было разворачиваться, а для этого снова лезть в ледяную воду. Пригодное для стоянки место нашлось неожиданно и совсем рядом. На пологом берегу реки в нескольких метрах от кромки обнаружилась ровная каменистая площадка, на которой стояла одинокая старая дуплистая сосна.
Причалив катер к берегу, Павлов снял мокасины, залез в воду, отвязал лодку и затолкнул ее на берег. В расщелину между каменными плитами он вставил кол, который вытесал из сушины и привязал к нему катер. После этого он вернулся на борт, обулся, жестом приказал Рико и Люку оставаться на месте, взял автомат, выбрался на берег и осмотрелся.
Пологая заболоченная долина на сотни метров вокруг не внушала надежду найти более удобный вариант. Конечно, лучше было бы устроиться на ночлег на противоположном обрывистом берегу реки, где, как на параде, построились в линию тридцатиметровые кедрачи. Наверное, там было полно и валежника. Но как туда забраться? Немного дров для костра он погрузил на лодку перед тем, как отправиться в плавание. Также он надеялся, что в низине он сможет найти принесенный половодьем топляк, пригодный для сгорания в костре.
Он вытащил из лодки охапку дров, отнес ее на место будущей стоянки, нарубил сучья и развел костер типа "шалаш". Только после того, как костер разгорелся, он махнул настороженно наблюдавшим за ним пацанам рукой, чтобы они шли к нему. Пацаны взяли своих щенков на руки, подошли к нему и стали оживленно о чем-то рассказывать, вероятно, узнав знакомые им места. Потом они отпустили щенков на землю и стали с ними играть, обучая, как надо искать следы зверей.
Павлов, не теряя времени, поставил палатку и принес из катера ворох шкур. Девушку аборигенку выгружать и нести на руках ему не пришлось. Она самостоятельно выбралась из катера и нетвердой походкой направилась к костру, волоча за собой свой спальный мешок из заячьих шкур. Он вышел ей навстречу, забрал мешок, обнял за талию, подвел к палатке, откинул полог и жестом показал ее спальное место.
Туземка кивнула ему в ответ головой, пошатнулась, но не упала, так как он успел ее подхватить и, подталкивая в спину, запихнул в палатку и затем помог забраться в спальный мешок. У нее был сильный жар, поэтому требовалось срочно вскипятить чайник и регулярно давать ей теплое питье. В том же питье надо было растворить таблетки аспирина и анальгина, так как ему вряд ли бы удалось заставить их проглотить. Что делать? Каменный век! Невежество! Опять же столько хлопот сразу. И пацанов надо чем-то поскорее накормить, а не то вот-вот от голода заплачут, да и самому не мешало бы перекусить. А дрова? Это сколько же понадобится дров, чтобы их хватило на всю ночь? А измерение уровня воды, чтобы утром палатка и костер не утонули в луже?
И Павлов закрутился, как белка в колесе. Два часа кряду ушло у него на то, чтобы вскипятить воду, заварить чай, напоить им больную девушку, сварить макароны с тушенкой, накормить пацанов и поесть самому. Из-за отсутствия посуды макароны они ели прямо из котелка руками. Остатки пищи доели щенки, начисто вылизав котелок.
Проблема с дровами временно разрешилась, благодаря тому, что неподалеку от стоянки валялось с десяток хвойных и лиственных деревьев, принесенных паводком. Он обрубил их верхушки, которых как раз хватило на то, чтобы приготовить ужин. Дальше стволы деревьев надо было пилить. Он занялся этим после того, как разморенные едой пацаны заснули возле костра, свернувшись калачиком. Ему пришлось их разбудить и отправить в палатку. Туда же он загнал и их щенков.
Солнце начало садиться почти на три часа позже, чем это следовало по показаниям его часов. Павлов уже устал удивляться и воспринял это как должное. Он напилил уже много дров — достаточно, чтобы всю ночь поддерживать в костре огонь. О том, чтобы самому улечься спать, не могло быть и речи. Чай не на пикнике, а в глухой тайге. Тут не только медведи, но, быть может, и тигры водятся.
Пока вода грелась, Павлов начал вспоминать, что он читал в художественной литературе про жизнь первобытных людей. Вспомнил любимую в детстве книжку "Борьба за огонь". Фамилию автора он забыл. Но это не важно. У героев той исторической повести не было даже луков. Только копья, дротики и палицы. И огонь при помощи трения они добывать не умели; хранили тлеющие угольки в каких-то плетенках. А у него есть и автомат, и карабин, и даже спички. Впрочем, патроны когда-нибудь закончатся, и ему, возможно, придется осваивать стрельбу из лука и метание копья. Если, конечно, ему придется пробыть здесь достаточно долго. От этой мысли его передернуло. В глубине души у него еще теплилась надежда на то, что, рано или поздно, он вернется в свое время тем же способов, каким из него выпал. Иначе ему следовало немедленно сойти с ума.
Потом он вспомнил романы не любимого им уже в подростковом возрасте Фенимора Купера: "Последний из могикан", "Пионеры", "Зверолов", — а также Гойку Митича в роли Чингачгука Большого Змея. Все его сверстники тогда восхищались справедливостью и честностью индейцев и возмущались подлостью и коварством будущих американских капиталистов, а Павлов уже тогда с большевистской прямотой гнул правду-матку:
— Что томагавк против винчестера? Не за бизонами индейцам надо было гоняться, а за НТР. Тогда янки они бы и победили. А так — одни сантименты.
Однажды, за такие слова его даже побили, но он все равно остался при своем мнении.
Время шло к ночи. Вечерняя заря сначала была бледная, потом стала изумрудно-зеленой, и по этому зеленому фону, как расходящиеся столбы, поднялись из-за горизонта два светло-желтых луча. Через несколько минут лучи пропали. Зеленый свет зари сделался оранжевым, а потом красным. Самое последнее световое явление заключалось в том, что багрово-красный горизонт стал темным, словно от дыма. Одновременно с закатом солнца на востоке появился теневой сегмент земли. Одним концом он касался северного горизонта, другим — южного. Внешний край этой тени был пурпуровый, и чем ниже спускалось солнце, тем выше поднимался теневой сегмент. Скоро пурпуровая полоса слилась с красной зарей на западе, и тогда наступила темная ночь.
Смолкло пение птиц. На небо высыпали звезды. Луна находилась в растущей фазе второй четверти, соответствующей 10-12-му лунному дню. Длинные черные тени деревьев на противоположном берегу, словно гигантские стрелки, показывали, что месяц передвинулся по небу к той точке, в которой ему надлежит быть в девять часов вечера. Павлов посмотрел на часы. Стрелки циферблата показывали 23 часа 25 минут. Не напутал ли коварный Арнольд Борисович Шлаги с широтой? Хотя, что об этом говорить: бес он и в каменном веке бес. Когда чайник вскипел, Павлов в единственной подходящей посудине, найденной им на катере, — эмалированной кружке, — начал готовить чифир — тонизирующий напиток, получаемый вывариванием высококонцентрированной заварки чая.
………………………………………………………………………………………………………
Передать словами красоту таёжной ночи невозможно, её нужно увидеть самому и пережить! Впечатление у Павлова было такое, словно он попал в сказку из тысячи и одной ночи. Небо, вычеканенное хороводом звёзд, то опускалось, то поднималось, будто кто-то колебал расшитую парчовую ризу природы. Время от времени один из её изумрудов отрывался и вместе с тонкой серебристой нитью устремлялся на землю, как гонец и вестник иных миров. Воздух приходил из глубины тайги то тёплыми, то холодными приливными волнами. Прохладные пальцы ночи касались его лица и ласкали его.
Павлов рассматривал звездное небо не только из праздного любопытства, но и из практических соображений. Вот — Большая Медведица. Находится почти в зените. Вот — Полярная звезда. Вот — знакомые созвездия. Как в университете учили определять широту по звездам? Он задумался и смог вспомнить только определение географической широты по методу Певцова. Как на экзамене вспомнил:
— Звёзды надо выбирать так, чтобы сумма их азимутов была бы близка к 180-ти градусам. При этом, одна звезда должна быть в южной стороне неба от зенита, а другая — в северной. Наблюдения производятся при помощи зенит-телескопа, в фокальной плоскости объективов которых имеется сетка с несколькими горизонтальными нитями.
Телескопа у него, увы, не было. Правда, кроме телескопа существовали более простые инструменты для определения азимутов, например, астролябия. Но ведь ее еще надо как-то изготовить! Павлов сделал маленький глоток чифира, и произнес любимую фразу своего приятеля Лёньки-философа:
— Дзэн объявляет войну разуму, так как, несмотря на его практическую пользу, он мешает нам докопаться до глубины бытия, — которой его приятель, как правило, предварял употребление первой рюмки водки, или стакана, в зависимости от того, в какой таре разливали спиртное.
Вообще-то Лёнька был геологом. В один год с Павловым он поступил на учебу в МГУ на геологический факультет. Кое-как проучивши первый семестр, Лёнька взял академический отпуск, якобы, по семейным обстоятельствам. Армия ему не грозила. Уже отслужил в войсках ПВО. Через год он восстановился на дневном отделении факультета. Проучился еще один семестр, и снова взял академический отпуск. Павлов уже закончил обучение, а Лёнька в это время все еще обитал где-то между третьим и четвертым курсом. Но они по старой памяти продолжали общаться, а потом незаметно расстались.
Еще когда было светло, Павлов воткнул на берегу реки в ряд, на расстоянии, примерно, 10 сантиметров несколько палочек-вешек, при помощи которых он надеялся измерить уровень подъема воды. Через каждые полчаса он подбегал с горящей головешкой в руке к реке, чтобы проверить, до какой вешки добралась вода. К часу ночи вода поднялась только на одну вешку. Для беспокойства не было оснований, и он снова предался воспоминаниям о своей прежней жизни, попивая чифир, и подбрасывая в костер дрова.
Среди ночи Павлова из грустных раздумий о превратности человеческой судьбы вывел знакомый грустно-насмешливый голос, который напомнил ему его любимого артиста Василия Ливанова в роли Шерлока Холмса:
— Ватсон, то есть Павлов, выбросьте-таки ваш советский будильник на помойку. Он вам здесь больше не понадобятся.
Голос раздавался откуда-то сверху, но таинственный собеседник по-прежнему был невидим и неосязаем.
— А здесь везде помойка, — зевая, сказал в ответ Павлов, конечно, имея в виду не место для утилизации мусора, а тоскливую безнадежность своего теперешнего бытия.
Но вернувшийся бес воспринял его слова, как истинную правду, и угодливо подтвердил:
— Совершенно верно, Ватсон, это — помойка! Вы уже, наверное, поняли, куда нас забросили? После меня вы — единственный образованный человек на этой планете. Остальные — дикари, обезьяны, недавно покинувшие свои деревья и только научившиеся ходить на задних конечностях!
— Простите, Холмс, то есть Арнольд Борисович, а что вы хотели увидеть в 12-м тысячелетии до новой эры? — Павлов стал подкидывать бесу актуальную тему для разговора.
В ответ бес, невзначай, выдал ему цель своего путешествия:
— Как, что, дорогой?! Атлантиду! Я всю жизнь мечтал совершить экскурсию в эту легендарную страну, существовавшую в ледниковый период до Великого Потопа! Получил от шефа в порядке поощрения бесплатную туристическую путевку. И нате! Занесло черт знает куда!
Про Атлантиду Павлов что-то слышал. Кажется, даже читал. Автор — Мережковский. Белогвардеец и эмигрант. Потом что-то на эту тему ему рассказывал Лёнька-философ. Даже не рассказывал, а на память цитировал целые куски из произведения античного философа Платона. Чтобы не выказывать бесу своего невежества, Павлов наигранно изумился:
— Как? Вы не нашли Атлантиду на карте, составленной древними греками?
— Какие греки?! — раздраженно заговорил бес: Карту допотопной Земли составили атланты, но она, сгорела при пожаре Александрийской библиотеки, — и тут же ехидно поинтересовался: И что за гадость вы имеете желание пить из этой совершенно непрезентабельной эмалированной посудины?
— Чифир, — сознался Павлов и тут же наткнулся на упрек.
— Вы, милейший, нисколько не заботитесь о своем здоровье. Употребляете концентрат вредных алкалоидов, в то время как у вас в сумке находится естественный и единственный в своем роде препарат для поддержания тела и духа в восхитительном бодрствовании, — напомнил бес о разлапистом корешке, который находился у него в сумке.
— А! Вы говорите о женьшене? — догадался Павлов.
— Да, о нем, — подтвердил бес и предложил: Отрежьте кусочек корешка, очистите его своим перочинным ножиком от земли, положите в рот и пожуйте. И тогда вам небо покажется в алмазах.
Почему бы и нет? Павлов в точности выполнил данное ему предписание. Вскоре он почувствовал, что сон, с которым он боролся при помощи чифира, начинает в панике отступать под напором более сильного противника.
Бес, дождавшись произведенного чудо корнем эффекта, снова вернулся к теме Атлантиды, то есть к допотопной цивилизации:
— Дорогой Дмитрий Васильевич! Добро пожаловать в дебри исторических времен! — торжественным голосом начал он свою речь: Где Атлантида, не знаю. Может, ее и не было вообще. Египетской цивилизации тоже не существует. Долина Нила — сплошное болото безо всякого намека на сельскохозяйственную деятельность. Сахара — не пустыня. Она покрыта зеленью прерий, по которым галопируют бесчисленные стада парнокопытных. Средиземное море — не море, а высокогорное озеро размером с Титикака.
Услышав про Средиземное море, Павлов чуть не поперхнулся. Неужели африканская литосферная плита соединилась с евразийской? Про это он помнил из университетского курса по геофизике. По прогнозам ученых ровная гладь Средиземного моря с далями до горизонта, рано или поздно, должна уступить место горам до небес. Море проиграет, даль ретируется. До неизбежного единения двух частей света — Африки и Европы — оставалось всего каких-то 50 миллионов лет…
Едва успев переварить информацию про Средиземноморье, Павлов услышал от своего невидимого собеседника еще более сенсационное известие:
— Дмитрий Васильевич! Вы не поверите, но Байкал — не пресноводное озеро, а соленое море размером с Новую Зеландию. В Прибайкалье — очаг цивилизации, подобной гомеровской Греции. Классический бронзовый век! Раннеклассовое рабовладельческое общество. Ухоженные поля и сады. Ветряные мельницы. Города, обнесенные деревянными и каменными стенами. Роскошные дворцы с фонтанами и павлинами. А на юго-западе — остров площадью, не меньше 300 га. Но это не Ольхон. На острове шикарный дворец с башнями высотой с Нотердам де Пари и золотыми воротами. Между островом и прибрежными городами снуют лодки и большие парусно-весельные корабли, похожие на венецианские галеры. В городах полно народу, особенно на торговых площадях и набережных. Ремесленники, торговцы, воины в блестящих доспехах. Повозки, запряженные лошадьми…
— А почему вы решили, что у них бронзовый век? — недоверчиво спросил Павлов.
— Так ведь у военных на вооружении только бронзовые мечи, шлемы и панцири, а также бронзовые наконечники копий и стрел. Значит, сельскохозяйственные орудия труда они делают из того же металла, — ответил бес.
— Резонно, — подумал Павлов, а вслух произнес: Ну и ладно. Пусть живут в своем светлом рабовладельческом обществе. Меня больше интересует не общественный строй, а сигналы точного времени.
— Вот, вот, и я о том же! В сутках здесь не 23 часа 56 минут 4 секунды, а 26 часов 45 минут 2 секунды! — воскликнул бес, а потом пожаловался: У меня таймер взбесился…
— Понятно! Земля вращается вокруг собственной оси медленнее, чем в то время, когда в Шумере и Ассирии, впервые изобрели солнечный календарь и разделили сутки на двадцать четыре часа, — обрадовался Павлов, довольный тем, что прежде его об этом догадался.
— Понятно?! — голос беса зазвучал на повышенных визгливых тонах: Если вам все понятно, тогда объясните мне, почему Уральские горы вздыбились выше Гималаев?
— Урал выше Гималаев!? Вы часом не скушали по дороге мухомор? — Павлов не верил своим ушам, полагая, что его разыгрывают.
— Дмитрий Василич! Мне сейчас не до шуток! — вопил бес визгливо-неприятным голосом. — Произошла досадная ошибка. Или недоразумение. Или провокация. Эти два мерзавца — Мерцалов и Фишман — забросили вас и вашего покорного слугу не в далекое прошлое, а в будущее!
— Почему вы так решили? — удивился Павлов.
Бес грязно выругался, но потом заговорил более спокойно:
— Да потому, что язык, на котором говорят ваши аборигены, явно имеет синтаксические и лексические корни в языке эсперанто, придуманном в начале последнего столетия второго тысячелетия нашей эры.
— В сознании нет ничего такого, что когда-либо не существовало или не осуществится в действительности, — возразил Павлов, процитировав очередное любимое изречение Лёньки-философа.
— Может, в отношении сознания, вы и правы, но взгляните на небо. Я про звезды. Где Альтаир?! Нет Альтаира! Где Капелла?! Нет Капеллы!!! — вопил испуганный бес.
— Что же вы хотите, Арнольд Борисович? Звезды, как люди: рождаются, а потом умирают. Помните, как сказал поэт: "Иных уж нет, а те уже далече", — меланхолически заметил Павлов, но затем спохватился и выразил обеспокоенность по поводу столь радикального изменения земной поверхности. И получил довольно неожиданное объяснение:
— Разве вам, геологу по образованию, никогда не приходило в голову, к чему может привести бездумная выкачка нефти? А ведь умные люди еще в середине 70-х годов ХХ века предупреждали: "Присутствия нефти в верхних слоях земной коры жизненно необходимо. Нефть, это — межслойная смазка для устранения напряжения подвижек земной коры, по научному, субдукции. Если выкачать нефть, то будет активирован процесс горообразования. Вот и произошла тектоническая катастрофа. Между прочим, Аравийский полуостров, Месопотамия, Западная Сибирь и Поволжье — сплошное горное месиво.
— Может, мы все-таки не в будущем, а в далеком прошлом, когда Альтаир и Капелла еще не превратились в сверхновые звезды? — Павлов все еще цеплялся за последнюю надежду, полагая, что из прошлого в свое время еще можно как-то вернуться, а вот из будущего — никогда.
— Звезды — ерунда! — заявил бес и огорошил еще одной новостью: Венеры нет! Место на ее орбите занял Меркурий, правда, сбавив свои стремительные обороты вокруг Солнца и собственной оси.
— Вот это сюрприз! — еще больше загрустил Павлов, и снова попытался ухватиться за последнюю соломинку, пробормотав что-то про электроны, которые тоже иногда покидают свои атомы, и такой процесс называется ионизацией.
— Ионизация, реионизация! Хватит про физику, геологию и астрономию! Давайте поговорим о филологии. Вы запомнили хоть что-то из того, что вам начитала программа переводчика моего квантового PC? — перевел бес разговор на другую тему.
— Почти ничего. Я же вам говорил, что к обучению языкам не способен, — сознался Павлов.
Бес начал его успокаивать:
— Не переживайте. В мозге человека есть участок. Не скажу какой. Но посредством его стимуляции можно ускорить скорость запоминания в 20 раз! Можно, я его у вас немножко раздражу, а потом программа-переводчик начнет распаковывать файл, который уже заархивирован в вашей голове?
— Валяйте, — согласился Павлов.
— Этот процесс займет ровно два с половиной часа, — предупредил его бес и тут же предложил сопутствующую услугу: Кроме орландского, который я вытащил из сознания этой несчастной аборигенки, в вас будет полностью загружен и сам толковый словарь эсперанто, — таким, каким он был на дату последнего обновления. Знание эсперанто пригодиться вам при выражении наиболее сложных мыслей, соответствующих уровню вашего образования.
— Арнольд Борисович, да вы просто волшебник! — попытался подольститься Павлов.
— Да ладно уж, — снисходительно заметил бес и, усмехнувшись, добавил: Ваш Христос на пятидесятницу смог сделать гораздо больше. Его сторонники в один миг научились говорить на всех тогдашних языках, включая старославянский.
— Все равно заранее вас благодарю, — искренне сказал Павлов и задал вопрос, который по-прежнему не давал ему покоя: А с широтой и долготой вы ничего не напутали?
— Плюс-минус один градус, но не более. Ответственно заявляю, — заверил его бес.
Павлов принял слова беса на веру, но все равно решил прикольнуться:
— У меня был один знакомый — большой знаток философии и индийской поэзии. Так он, очнувшись от запоя, с точностью плюс-минус один определял по количеству пустых бутылок водки и портвейна, какой сегодня день и сколько в его комнате в общежитии побывало собутыльников. Перед этим он произносил мантру. Точно не помню, но, кажется, она читалась так:
"Есть кадамба цветок,
На один лепесток
Пчёлок пятая часть опустилась.
Рядом тут же росла вся в цвету сименгда
И на ней третья часть поместилась.
Разность их ты найди,
Её трижды сложи
………………………………………….
Сколько пчёлок всего здесь собралось?"
— Ох, Дмитрий Васильевич, мне бы ваши проблемы! — вздохнул бес и нравоучительно произнес: Выучите толком хотя бы еще хоть один язык, кроме английского, из которого вы, кроме "My name is Peter" уже, кажется, ничего не помните. Пока!
….Павлов услышал в ушах треск, а потом звук, похожий на гудение настраиваемого микрофона: "Раз, раз, раз, раз". Потом раздался приветствующий его мелодичный женский голос:
— Saluton! Здравствуйте!
— Здрасте, — в растерянности ответил Павлов.
— ?is revido! До свидания! Повторяйте за мной!?is revido!
— До свидания! — забормотал он.-?is revido!
Обучение эсперанто и его непонятно откуда взявшегося орландского диалекта продолжалось до рассвета. Хорошо, что урок не затянулся. Потому что не прошло и десяти минут после того, как лингвистическая программа А.Б. Шлаги завершила свою работу, до слуха донельзя утомленного Павлова донесся треск сучьев и вслед за тем какое-то сопение. Он схватился за автомат и вскочил на ноги. Со стороны заболоченной долины, окутанной туманом, показались две темные массы.
Он узнал кабанов. Животные направлялись к реке. Судя по их неторопливому шагу, Павлов понял, что они его просто игнорируют. Один кабан был большой, а другой поменьше. Павлов выбрал меньшего кабана и начал целиться, стараясь попасть в голову. Вдруг, большой кабан издал резкий крик, и одновременно Павлов спустил курок. Эхо подхватило звук выстрела, и далеко разнесло его по тайге. Большой кабан шарахнулся в сторону. Павлов подумал, что промахнулся, и хотел двинуться вперед, но в это время увидел раненого зверя, который поднимался на ноги. Он выстрелил второй раз, животное ткнулось мордой в траву, но опять стало подыматься. Тогда он выстрелил в третий раз. Кабан упал и остался недвижим. Павлов подошел к нему. Это была свинья средней величины, вероятно, не менее двух центнеров весом — первый в его жизни настоящий охотничий трофей.
Когда он вернулся к костру, озабоченный тем, что звук выстрела мог напугать спящих, то увидел, что из палатки выползает девушка-туземка и тащит за собой оленью шкуру. Павлов непроизвольно вслух выматерился. Туземка поднялась на ноги, неловко прикрывая свою наготу, и направилась к нему. Он хотел поприветствовать ее по-орландски, но вместо этого произнес что-то среднее между русским и орландским:
— Салют!
Туземка подошла к нему вплотную, уткнулась головой ему в грудь, всхлипнула и на чистом русском языке заговорила:
— Павлов?! Это ведь ты?! Это, правда, ты?!
Павлова чуть кондрашка не хватил. Даже не потому, что туземка заговорила с ним по-русски, а потому, что она заговорила с ним голосом старшего лейтенанта госбезопасности Светланы Викторовны Олениной.
Примечания к главе 1-й:
(1) Фильм "Звездный войны. Эпизод IV. Новая надежда" вышел на экраны в 1977 году. Его появление было отмечено сумасшедшим успехом. При бюджете в $11 млн. "Звездные войны" собрали $513 млн. Кроме того, фильм был удостоен сразу шести золотых статуэток американской киноакадемии.
(2) Известно, что еще в царской России из-за массового отравления грибами вымирали целые деревни. Так, в конце XIX столетия "грибная эпидемия" разразилась одновременно в 14 губерниях. Причем люди умирали от съедобных грибов: сыроежек, груздей, валуев, волнушек. Последний случай массового отравления съедобными грибами в России был зафиксирован летом 2000 года. Ученые неоднократно предпринимали попытки найти причину трагедии. Предполагалось, что виной этому авария на Чернобыльской АЭС, озоновые дыры, и загрязнение окружающей среды.
(3) "Через эсперанто к миру во всем мире и дружбе. До свидания, до свидания, до свидания".
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ