Солнце

Дж. С. Андрижески

Солнце

(Мост и Меч #10)

Перевод: Rosland

Редактура: Rosland

Русификация обложки: Rosland

Посвящается Элли

Хотелось бы мне сделать больше, быстрее.

Хотелось бы мне пронести тебя через всё это.

До того дня, как мы встретимся вновь

Где-то в Золотистом Океане

Пролог. Дейфилиус

Голод.

Холодный. Лишённый чувств. Безжалостный.

Вечно таящийся где-то там, вечно ждущий возможности дать о себе знать.

Это первое… и это последнее.

В итоге это единственное, что они помнят.

Голод прикасается к ним длинными щупами, напоминая им, притягивая их, чтобы получить желаемое, слегка жаля их, чтобы предостеречь, когда они слишком близко подбираются к горячим краям.

Избегание голода требует дисциплины. Это требует структуры и формы. Голод принуждает к поиску решений, ибо голод неспособен на компромиссы. Он не способен остановить собственный марш вперёд. Голод нельзя урезонить.

Голоду плевать на средства.

Голоду есть дело лишь для того, чтобы его утолили.

Теперь они голодны. Они не были такими голодными за всё то время, что они помнят, а ведь они помнят очень долгое время. Их умы становятся лихорадочными от этого голода. В то же время он фокусирует всю их энергию, их волю, их хитрость на одной-единственно точке. Потеря контроля, страх неподвижности и изобилия, страх боли от света…

Всё это ждёт их, когда питание закончится.

Они не могут питаться друг от друга. Это всё равно что песок будет поглощать песок.

Они не могут питаться солнцем или другими звёздами.

У них больше никого не осталось, так что они призывают верных.

Они призывают тех, что слушают во тьме.

Они призывают Рыцарей Последних Дней.

Те верные слуги — единственная чистая вещь, что осталась в падшем, провалившемся мире. Они — единственное, что может спасти их от поглощения забвением.

Всё, чему их учили, готовило их к этому дню.

Дейфилиус открыл глаза, хмуро посмотрев на изогнутый белый потолок.

Голоса остались на заднем плане, когда он почувствовал, что пробуждается. Как будто они постепенно приглушились, но вместо того чтобы исчезнуть полностью, как они сделали бы это даже несколько недель назад, они остались там, шепча в его голове и не уходя.

Теперь они стали громче.

Теперь они были как никогда громкими.

Они стали громче даже по сравнению со вчерашним днём.

Дейфилиус никогда не слышал, чтобы они были такими громкими… или испытывали столько боли.

Скрестив мускулистые и слегка волосатые руки поверх мощной груди, Дейфилиус, или «Дей», как называли его самые близкие друзья и коллеги в ордене, позволил своему разуму погрузиться в пассивность. Он держался открыто и ждал, надеясь, что это приведёт его учителя к нему.

Сейчас он нуждался в нём.

Он нуждался, чтобы ему сказали, что делать.

Очевидно, что что-то пошло ужасно, ужасно не по плану.

Голоса хотели его помощи; они нуждались в его помощи. Что бы ни произошло, это встревожило его ангелов, Серебристых Стражей, и весьма сильно. Дейфилиус не помнил, чтобы когда-то ранее они взывали к своим воинам на Земле в такой целеустремлённой и отчаянной манере.

Однако пока он лежал там, в предрассветном свете, его учитель не пришел.

Молчание сделалось тяжёлым, более подавляющим.

Призвав терпение, Дейфилиус подождал ещё немного.

Его тело лежало на чистой белой простыне, на единственной кровати в комнате с пустыми стенами без украшений. На этих стенах не было мониторов, синтетических ламп, зеркал, украшений, личных вещей или панелей доступа. Если не считать самой кровати, в комнате не находилось ничего, кроме нескольких духовных текстов в оригинальных переплетах из кожи и бумаги, стоявших на простых деревянных полках.

Люк в потолке обеспечивал освещение в камере, когда солнце находилось на небе, или же когда луна или звёзды ночью были особенно яркими.

В остальных случаях Дей использовал свечи. Он зажигал их главным образом для чтения, или когда чувствовал потребность в свете во время медитации, или просто чтобы увидеть лица его отцов.

Это была не тюремная камера. Такая жизнь не была формой наказания, наложенного на него добровольно или как-то иначе — хотя Дейфилиус знал многих, кто счёл бы это наказанием.

Он считал это монашеской кельей, не слишком отличной от того, как он жил в детстве. Будучи ранним рекрутом ордена, избранным самим El Patrón, он получил маленькую комнатку возле апартаментов главы-настоятеля. Только потом он узнал, насколько это большая привилегия.

В детстве он был слишком мал, чтобы понимать.

В детстве он сосредотачивался на неправильных аспектах своего воспитания в тех заснеженных горах Аргентины. Как и все дети, он хотел, чтобы жизнь была лёгкой и лишенной жертв. Как и все дети, он вынужден был повзрослеть прежде, чем сумел по-настоящему оценить данные ему дары, колоссальную услугу, оказанную ему, когда его вот так выделили — и самое главное, он не успел оценить, что на самом деле значили те ранние годы страданий.

Конечно, ему помогли понять эти вещи.

За годы ему оказали так много помощи.

El Patrón был щедр. El Patrón говорил с ним, даже в раннем возрасте.

То бормотание становилось громче по мере взросления Дейфилиуса; он подозревал, что отчасти это вызвано тем, что он научился активно слушать их.

Он также научился прислушиваться к их советам.

Он научился позволять ангелам направлять его.

Когда ему исполнилось девятнадцать, голос его Патрона стал самыми важными отношениями в его жизни. Он заполнял все паузы тишины, уберегал от одиночества и смятения. Он оставался его постоянным спутником вплоть до взрослой жизни — учил его, советовал, направлял, отчитывал, подталкивал к действиям, когда это требовалось.

Он показывал ему повадки и обманы безбожного хаотичного мира.

Он показывал ему разруху, тёмную изнанку всего, что в его юных глазах выглядело прекрасным.

Дейфилиус принял эти уроки близко к сердцу, как только он стал достаточно зрелым, чтобы осмыслить их.

Даже сейчас он старательно работал, чтобы не забыть, кто он такой. Он усердно трудился, чтобы поддерживать свою дисциплину и осознание опасностей мира.

Эта комната была наглядным примером.

Вопреки тому факту, что последние сорок лет он мог бы лежать на простынях с золотыми нитями, Дей спал в простоте, чтобы лучше видеть лицо его Бога. Он избавился от личной роскоши в пользу неразвращённого места, чтобы думать и молиться.

Всё в его жизни — абсолютно всё — было выстроено вокруг потребностей El Patrón, вокруг серебристых ангелов, которые говорили через него, вокруг Единственного Истинного Бога. Он силился различить их голоса во всём, что он делал, в каждом принятом им решении, в каждом отданном приказе.

Их молчание теперь беспокоило его.

За последние несколько лет случилось много всего.

Всё началось с чумы, убивающей людей и показавшей человечеству его истинное лицо. Маска была содрана, фасад оказался стёрт. Дейфилиус ощущал лишь радость в сердце, наблюдая за погружением обычных людей в хаос и безнадёжность. Он знал, что это первый и необходимый шаг для его братьев и сестёр на их пути к Единственному Богу.

Сначала они должны осознать глубины собственной развращённости.

Дейфилиус понимал это. В результате он никогда не отчаивался. Ни разу за всё это время он не чувствовал, что события, которым он стал свидетелем, шли против священного плана Бога.

Никогда до сегодняшнего момента.

Пусть даже развращение Святых Моста и Меча имело прецеденты в священных текстах. Пусть даже это печальное и разочаровывающее предательство запечатлелось на гобелене истории. Падение человечества было необходимо, чтобы человечество эволюционировало на следующих этапах. Мир сгорит, гласили все священные тексты и людей, и видящих. Но он может возродиться как Феникс.

И всё же El Patrón не раз предостерегал Дея, что не надо недооценивать силы, живущие во тьме. Эти силы могут полностью подорвать прогресс истории, если им позволить бесконтрольно расти и распространяться. Они могут подорвать всё, что Серебристые Стражи тысячелетиями подготавливали для вознесения человечества.

Дей страшился, что эти силы сейчас вступили в работу.

Он собирался встать и по-настоящему начать день, когда голос, который он сильнее всего желал услышать, голос, ради которого он жил и умирал, наконец-то раздался в его сознании.

«Ты мудр, брат Дейфилиус, — слова звучали в его сознании тихой лаской. — Ты очень, очень мудр. Я знал это ещё тогда, когда впервые нашёл тебя много лет назад, и ты остаешься мудрым по сей день. Это твоё восприятие никогда тебя не подводит».

Голос помедлил, но его присутствие не отступило.

Когда он заговорил в следующий раз, он был нежным.

«Как ты и догадался, пришло время. Пора сделать то, для чего тебя учили, брат Дейфилиус».

Дей застыл, открыв глаза и глядя в потолочный люк.

Свет, лившийся через стеклянную панель, сделался ярче за те несколько минут, что он пролежал здесь. Глядя на первые мазки солнечных лучей, он сделал вдох, и облегчение боролось со страхом, когда он почувствовал тревогу в свете своего учителя.

«Это была та, кто ты думал? — спросил Дейфилиус. — Это она?..»

«Да, — перебил его Патрон. — Это была она. Она и её супруг. Мне больно отмечать, как сильно она его извратила. Теперь для него не осталось надежды. Его душа уже не оправится».

Дей вздрогнул, чувствуя эту боль вместе со своим господином.

— Да ощутит она на себе костры ада за то, что она отняла у нас, — пробормотал он, показывая символ креста. — Пусть боги милосердия минуют её этой ночью.

Серебристый свет замерцал вокруг него холодным шепотком любви за его преданность.

«Не всё потеряно, Брат Дейфилиус, — пробормотал он, по-прежнему посылая те ободряющие завитки серебристого света. — Святой Дракон оказал нам последнюю милость перед тем, как покинуть это измерение. Он расчистил дорогу к раю, убрав последнее препятствие на нашем пути…»

В своём сознании Дейфилиус увидел паттерны сияющих огней, светящихся яркими точками по всему земному шару. Они сияли как звёзды, полыхая всё ярче и ярче.

Его сердце подскочило к горлу.

— Двери, — выдохнул он. — Он их открыл.

«Он их открыл».

— Тогда рай наконец-то уже у нашего порога…

«Если ты сумеешь удержаться за него, мой преданный брат. Если ты сумеешь проявить себя достойным».

Повернувшись на бок, Дейфилиус сел, используя тугие мышцы пресса, чтобы поднять себя в сидячее положение. Сидя голышом в свете раннего утра, он думал о словах своего господина, убирая с лица тёмные вьющиеся волосы. Он хмуро посмотрел на свои босые ступни, на которых тоже имелся лёгкий покров чёрных волосков.

— Тогда она наступила, — сказал он вслух. — Финальная Война.

Голос его господина был будничным, лишённым эмоций.

«Да, мой верный, возлюбленный друг. Они сделают всё в своих силах, чтобы остановить тебя. Ты должен не тратить время впустую, иначе они уничтожат всё, за что ты боролся и страдал, — его голос сделался более нежным. — Боюсь, мы не смогли предотвратить это происшествие и его необходимость. Войны уже нельзя избежать. Настоящая война наконец-то наступила».

Существо помедлило, и его разум был неподвижным, как озеро в безветренную погоду.

«Ты возьмешь факел, возлюбленный брат? — мягко спросил его господин. — Ты сразишься в этой войне ради меня? Ради спасения твоей расы?»

Глядя во тьму пустых стен комнаты, Дейфилиус улыбнулся.

Ему не нужно было отвечать.

На этот, как и на многие другие вопросы в его жизни, ответ был дан ещё до его рождения.

Глава 1. Спасение

Думаю, мы оба сомневались, что переживём это.

Апокалипсис, имею в виду. Что мы доживём до конца.

Ревик и я, имею в виду.

Мы никогда не говорили об этом. Мы никогда не признавались в этом друг другу.

Мы притворялись, будто верим, что выживем, что после всего этого у нас будет жизнь — друг с другом, с Лили, с Мэйгаром, с нашей семьей и друзьями. Мы вели себя так, будто бежим совместный марафон, будто надо всего-то продержаться до финишной черты, а потом всё будет хорошо.

Конечно, наш марафон состоял из войны, смерти, эпидемии, разрушения, разлуки, боли, предательства, потери надежды.

Но у него был конец. У каждой гонки, какой бы ожесточённой она ни была, имелся конец.

Вопреки игре в притворство, в которую мы играли годами, если оглянуться, то легко можно увидеть, что у нас обоих имелись сомнения. Ещё даже до ночи нашей свадьбы, когда мы заглянули в будущее посредством тортов Тарси, у нас всегда были сомнения.

Я знаю, что они были у меня.

Я также знала Ревика.

Мой муж, король подстраховки, приверженец вторых и третьих запасных планов, мужчина, прятавший деньги на чёрный день, рассматривавший операции через увеличительные линзы пессимизма худших сценариев, потому что именно это годами помогало ему выживать.

Зная его так хорошо, я понимала, что у него наверняка тоже были сомнения.

В итоге я даже не была уверена, что пережить это всё: финальную войну, Менлима, Касс, убивающий людей вирус, Миферов, Шулеров… было нашей конечной целью.

Нашей целью было остаться вместе.

Нашей целью было вместе сойти с этого самолёта.

Несмотря ни на что, мы хотели этого.

Для нас это было бы победой.

Во всяком случае, это что-то да значило бы.

Когда изрешечённый пулями и измазанный в копоти русский вертолёт впервые появился в поле зрения, скользя над поверхностью разлившейся реки Вэньюй, я могла лишь таращиться на него и мечтать, чтобы он был реальным.

К тому времени я настолько устала, что сомневалась во всём — в своей памяти, в своих физических ощущениях, в своём свете, и бодрствовала я вообще или же находилась в каком-то лихорадочном сне.

К тому времени я убедила себя, что голоса, которые я слышала в моей гарнитуре, не реальны.

Я начала думать, что вообразила себе Балидора, Джона, Врега и остальных, просто чтобы справиться с тем фактом, что я опоздала и не сумела остановить ядерную атаку на Пекин.

Я начала думать, что также вообразила себе, будто Ревик пережил эту атаку.

И всё же я послушно ждала их, когда Балидор сказал, что они в пути. Я совершила жалкую попытку перевязать огнестрельную рану на бедре, которая к счастью выглядела не очень серьёзной, хотя болела очень сильно. Пожалуй, показательным было то, что в данный момент я больше беспокоилась об инфекции, чем о самой ране.

Учитывая все обломки, мусор и трупы животных на берегах реки где-то к юго-западу от Пекина, инфекция казалась мне очень даже вероятным риском.

Сидя на полусгоревшем пеньке, я вообще не пошевелилась, когда вертолёт приземлился.

Думаю, увидев лица, выглядывавшие сквозь стекло, я сделала первый настоящий вдох с тех пор, как оставила Ревика возле наружной стены Запретного Города. Облегчение, накрывшее меня вскоре после этого, эхом отразилось в светах, которые я ощущала внутри кабины пилотов.

Они заглушили двигатель меньше чем в двадцати метрах от места, где я кое-как поднялась на ноги.

Пока они возились с дверцей, я уже бежала в их сторону, прихрамывая, вздрагивая от пореза на стопе и от раны в ноге, аккуратно выбирая дорогу, чтобы избегать осколков стекла и ржавого металла, поскольку ранее я потеряла ботинки.

Руки и ладони помогли мне преодолеть последние несколько шагов.

А потом я оказалась в объятиях Джона… затем Врега… затем Балидора.

Кажется, те первые несколько минут они не переставали прикасаться ко мне, а я — к ним.

Я не помню, чтобы кто-то из нас говорил.

Мы все смотрели друг на друга со слезами на глазах, словно впитывали присутствие и свет друг друга. Джон гладил меня по спине, Балидор приобнял рукой за талию. Врег стискивал мои плечи двумя массивными ладонями. Крупный китайский видящий опять затащил меня в медвежьи объятия прежде, чем я сумела успокоить свой свет, и на сей раз поднял меня в воздух.

Он едва не потерял равновесие и бухнул меня на ближайший ряд сидений, когда пилот — Варлан, как я узнала позднее — поднял вертушку в воздух и полетел прочь от берегов Вэньюй.

В итоге именно это и разрядило напряжение.

Я упала на его широкую грудь, и мы оба расхохотались. Следом к нам присоединился и Балидор, взъерошивший мои мокрые волосы, и Джон, который постоянно вытирал слёзы.

Мы вместе сели на ряд из четырёх сидений и пристегнулись, когда вертолёт поднялся выше.

Я невольно силилась увидеть Пекин, но теперь мы летели в другую сторону, прочь от красных, золотых и чёрных облаков, которые до сих пор затмевали большую часть города. Я находилась вне радиуса взрыва, но понимала, что надо как можно скорее убираться отсюда.

Облако осадков скоро доберется до Вэньюй.

Сглотнув, я отвела глаза от порушенных пейзажей и быстро темнеющего неба. Я повернула голову и встретилась с теми же тремя парами глаз — ближе всего был Врег, затем Джон и наконец 'Дори.

Потянувшись, я сжала мускулистую татуированную руку Врега и послала ему импульс тепла.

— Где он, Врег? — спросила я.

Улыбка Врега померкла, но лишь немного.

Он глянул на Джона перед тем, как перевести взгляд обратно на меня.

На одно беглое мгновение я ощутила в его свете противоречие, словно он испытывал искушение ответить мне с сарказмом или с менее едким юмором. Я ощущала там порыв, желание уколоть меня, но что-то в моём лице или свете, должно быть, заставило его передумать.

В любом случае, он прекрасно знал, кого именно я имею в виду.

— Мы прямо сейчас везём тебя к нему, принцесса, — заверил он, гладя меня по плечу. Мы изменили место встречи, чтобы удалиться от облака радиации. Мы направляемся обратно в море, по крайней мере, пока что. Но они знают, что мы в пути. За счет изменения и нашего, и их курса мы доберёмся на имеющемся топливе.

— Долго ещё?

— Три часа, — быстро ответил он. — Максимум три с половиной.

Выдохнув, я кивнула и откинулась на спинку своего сиденья.

Я старалась не думать о том, к чему возвращаюсь.

Одна лишь мысль о том, какова теперь численность наших рядов, вызывала у меня головную боль, не говоря уж о боли в сердце. Я ни разу не чувствовала себя готовой к тому, чтобы переварить эмоциональные последствия операции. Я даже не была уверена, что готова услышать имена всех наших погибших. Мой разум и свет кричали в знак протеста при мысли о том, чтобы почувствовать что-либо, будь то хоть подсчёт потерь, хоть то, что мне надо решить, когда я вновь увижу Ревика и Даледжема.

Я не спрашивала о Лили. Я знала, что она с Кали и Уйе, а также с Мэйгаром.

Пока что этого было достаточно.

Я закрыла глаза, думая, что могу вздремнуть хотя бы на протяжении какого-то участка пути, но тут заговорил Джон, и мой взгляд метнулся к нему.

— Выпей это, — ворчливо сказал он.

Он протягивал бутылку воды.

Я поколебалась, глядя на неё и видя, как капли конденсата стекают по бокам.

Жажда резко накатила на меня, и я осознала, что он прав, и мне нужно это, даже если мне холодно. Взяв бутылку из его пальцев, я открутила крышку и запрокинула голову. Я пила как будто несколько минут, даже не делая вдохов.

Допив остатки содержимого, я слегка ахнула и вернула ему пустую бутылку.

— Спасибо… — начала я.

Он быстро протянул мне вторую бутылку, такую же полную.

— Я принесу тебе одеяло, — проворчал он. — Тебе нужна вода, Элли.

Я взяла бутылку, а он встал.

Я послушно пила, наблюдая, как он проходит в заднюю часть вертолёта, чтобы найти мне одеяло. Тем временем Врег показал на мою ногу и импровизированную повязку, всё ещё перетягивавшую моё бедро, показав просящий разрешения жест на языке видящих.

Кивнув и сделав ещё несколько глотков воды из новой бутылки, я улыбнулась 'Дори, увидев, что он смотрит на меня со слезами на глазах.

— Ты в порядке, Высокочтимый Мост? — спросил он.

Я улыбнулась в ответ.

— Меня потрепало, — печально ответила я, показав на своё тело. — Определённо потрепало, но всё нормально. Думаю, в целом я легко отделалась.

Балидор кивнул, но беспокойство не уходило из его взгляда.

Поудобнее устроив спину на сиденье и приподняв подол платья, чтобы Врег мог осмотреть рану, я вздохнула и смирилась с фактом, что поспать мне не удастся.

Я взяла одеяло, принесённое Джоном, и с благодарностью набросила его на плечи. Я уже чувствовала себя лучше, отпив ещё один большой глоток воды.

— Так что? — сказала я, слегка вздрогнув, когда Врег стал возиться с моей перевязанной ногой. — Вам нужно, чтобы я объяснила? Или вы уже выведали что-то у Ревика?

— Он рассказал нам большую часть, — хмыкнул Врег.

Его взгляд не отрывался от моей ноги, губы слегка поджались, пока он осматривал рану, теперь уже, видимо, используя свой свет. Закончив сканировать меня и продолжая хмуриться, я он наклонился и достал водонепроницаемый ящик из-под сиденья. Отстегнув крышку, он вытащил бутылочку чего-то вроде перекиси водорода.

Я осознала, что это походный медицинский набор. Ещё раз покопавшись в ящике, он выудил небольшой пакетик с ватками и металлическим пинцетом.

— Думаю, пинцет тебе не понадобится, — сказала я ему. — Кажется, она прошла навылет. Пуля.

Он поднял взгляд от ящика.

— Я почувствовал дерево в ране. Это шрапнель?

Подумав, я покачала головой.

— Наверное, нет. Я приплыла сюда верхом на бревне.

Джон издал хрюкающий смешок. В этом звуке не было веселья.

Врег встал, и в его свете я почувствовала, что он собирается забрать наладонник из кабины пилота вместо того, чтобы полагаться только на свой свет видящего. Медицинский сканер сообщит ему, какой урон нанесла пуля и перечислит всё остальное, что со мной не так. Я чертовски надеялась, что он не покажет ничего, кроме синяков от ударов о бревна и плавающие обломки. Сейчас у меня нет времени отлеживаться с внутренними повреждениями.

Осознав, что устройство наверняка сообщит ему кое-что ещё, и я не готова была рассказывать им об этом, я напряглась и стиснула бутылку воды.

Я колебалась, пытаясь решить, стоит ли отозвать его обратно.

Затем я поняла, что уже слишком поздно.

Прикусив губу, я вместо этого отпила ещё воды.

— Мы уже знаем, — сказал Джон.

Подпрыгнув, я повернулась и увидела, что мой приёмный брат смотрит на меня, слегка нахмурившись.

Немного придя в себя, я опустила бутылку.

— Знаете? — переспросила я. — Что именно вы знаете, младшенький?

Он проигнорировал мою шутку про возраст, его ореховые глаза изучали меня.

— Мы знаем, что ты беременна. Джем сказал нам, — помедлив при виде моей гримасы, он пожал плечом в манере видящих. — Ну. Он сказал Ревику. Остальные просто присутствовали там, пока они орали друг на друга.

Вздрогнув по-настоящему, я сделала ещё один большой глоток воды, затем закрутила крышку и поставила бутылку на полу у сиденья.

Молчание сгустилось.

— То есть, это правда? — не унимался Джон. — Ты беременна, Эл?

Я повернулась, хмуро посмотрев на него. Увидев, что Балидор наблюдает и ждёт моего ответа, сидя по другую сторону от Джона, я почувствовала, что моё раздражение усиливается. Я уже хотела попытаться ответить, когда Врег опустил свою тушу на соседнее сиденье, держа наладонник.

— Ты не против, принцесса? — вежливо спросил он.

— Валяй, — я глянула мимо него, на сей раз на Балидора. — Полагаю, на этой штуке нет выпивки покрепче воды, 'Дори?

Джон помрачнел.

— Эл…

— Вообще-то, — Балидор поднял руку в примирительном жесте для Джона. — Есть.

Джон перевёл сердитый взгляд на него.

— Она беременна, Балидор. Ей нельзя пить.

Врег вздрогнул, но не заговорил и не поднял взгляд от наладонника, с которым возился.

Балидор бросил на Джона предостерегающий взгляд.

— Алкоголь — не проблема для женщин-видящих в положении, — он заговорил более резким тоном. — Здесь нет ничего страшного, Джон. Мы иначе перерабатываем алкоголь, и он выводится из нашего организма иными темпами, — глянув на меня, он сделал свой тон вежливым. — У нас есть бутылка в заднем помещении. Мне принести?

Я хмыкнула, мягко прищёлкнув языком.

Я по большей части шутила, но теперь, подумав об этом, махнула Балидору.

— Да. Пожалуйста, — я хмуро глянула на Джона. — Если ты собираешься принудить меня к этому разговору, мне точно надо выпить.

Джон нахмурился, но я видела, как дрогнули его глаза, когда он окинул взглядом меня в изорванном платье, заляпанном кровью и грязной речной водой. Дольше всего его взгляд задержался на пулевом ранении, всё ещё прикрытом окровавленной тряпкой, которой я перевязала ногу, чтобы замедлить кровотечение.

— Нам необязательно говорить об этом сейчас, Эл… — отрывисто начал Джон.

— Поздно, старшенький, — сказала я, бросив на него предостерегающий взгляд, и посмотрела на Балидора. — Неси, 'Дори. Возможно, сейчас нам всем не помешает выпить.

— Вот уж точно, — пробормотал Врег, не поднимая взгляда от моей ноги.

Балидор отстегнул свой ремень безопасности и направился в заднюю часть вертолёта. Я выглянула между сиденьями и увидела, как он копается в сумке на скамье в салоне. Посмотрев на Джона, я увидела, что он всё ещё хмурится, и его глаза выражали какое-то сердитое неверие, словно он вообще меня не знал.

Поджав губы, я постаралась не обижаться на этот взгляд.

Нарочито пожав плечами, я вместо этого посмотрела на Врега, сделав свой тон ровным.

— Так что, брат Врег? Каков вердикт? У Лили и Мэйгара будет новый братик или сестричка?

Врег проводил наладонником над моим туловищем, но теперь покраснел, подняв взгляд тёмных глаз. Увидев там ответ, я кивнула, прикусив губу. Когда я посмотрела на Джона, его глаза снова переполнились злостью и ещё большим неверием.

Я усилием воли сохраняла лёгкий тон.

— Gaos, Джон. Ладно. Больше никаких шуток про беременность. Я не хотела задеть твои деликатные чувства.

Я наблюдала за Врегом, который теперь водил устройством над моей грудью.

— Наверное, хорошо, что мы делаем это сейчас, — сказала я, бросив на Джона очередной раздражённый взгляд. — Попрактикуюсь в выслушивании воплей. Учитывая, что Джем не смог держать свой бл*дский рот на замке и не дал мне самой поговорить об этом с моим проклятым мужем.

Джон заметно вздрогнул, но так ничего и не сказал.

Врег бросил на меня мрачный взгляд, но в отличие от Джона его злость, похоже, адресовалась не мне.

Всё, что я чувствовала от Врега — это раздражение на Джема, и даже оно казалось куда более сдержанным по сравнению с тем, что я ощущала от него в последний раз при упоминании меня и Джема. Он явно частично смягчился, по крайней мере, в отношении меня.

Это наверняка вызвано тем, что он узнал, что всё это было военной операцией.

Зная Врега, этого могло оказаться достаточно. Узнав, что мы с Ревиком не были верны друг другу не по собственному желанию, а в рамках прикрытия для проникновения в ряды Менлима и уничтожения сети, он наверняка изменил свой взгляд на всю ситуацию.

Вероятно, не повредило и то, что всё это сработало.

— Действительно, не повредило, принцесса, — пробормотал Врег. Выключив наладонник, он бросил устройство в раскрытый ящик с медицинским набором и выдохнул. — Хотя мне всё равно хотелось бы раз двадцать долбануть вас головами друг о дружку за то, что вы сделали нечто настолько колоссально глупое.

Когда я встретилась с ним взглядом, он слегка улыбнулся.

Увидев там тепло, я слегка расслабилась.

— Переломов нет, — объявил он, изогнув губы то ли в хмурой, то ли в веселой гримасе. — Никаких значимых внутренних повреждений. Только дырка от пули, которая не поломала кости и не задела артерии. Ну и масса синяков, порезов, царапин… маленьких частиц, которые надо очистить. Карме придется отыскать тебя в другой день, принцесса, — он помрачнел ещё сильнее. — То, что сделали ты и твой mak rik'ali муж, было безумным, ilya. Это сумасшествие, это глупо… это чертовски опасно. Это легко могло привести к гибели вас обоих. Не думай, что вы так легко будете прощены.

Проведя пальцами по своим тёмным волосам, он вздохнул.

— Но если честно, — признался он. — Я не уверен, что нечто менее безумное помогло бы обрушить эту сеть. Те из нас, кто работал под началом этого сосуда ridvak яда во время войны, понимают это. Даже если нам не нравится то, что вы сделали.

Я уловила его косвенный посыл Джону и знала, чего ему наверняка стоило встать на мою сторону, а не на сторону его партнёра. В этот момент мне хотелось его обнять. Не за то, что он встал на мою сторону, а потому что позволил своему военному мышлению воспринять это всё в нужном свете.

Врег бросил на меня мрачный взгляд.

— Не вовлекай меня в проблемы, принцесса, — пробормотал он. — Это тоже не поможет твоей карме.

Я рассмеялась. Ничего не могла с собой поделать.

Джон хмуро посмотрел на нас обоих.

В этот самый момент вернулся Балидор, принёсший бутылку чего-то вроде рисового вина. Я смотрела, как он сдирает фольгу, потом откупоривает крышку. Я взяла открытую бутылку, когда он передал её мне, показала жест благодарности видящих и сделала большой глоток.

Я ахнула от жжения алкоголя и прикрыла глаза.

Несколько долгих секунд я просто наслаждалась жжением, пока оно опускалось по моему горлу и дальше, в желудок. Я знала, что мне нельзя пить много, иначе я за считанные минуты опьянею в хлам. Я не помнила, когда в последний раз ела… или спала, если уж на то пошло.

И всё же я сделала ещё один глоток, смакуя вкус на языке.

Открыв глаза, я повернулась обратно к своему брату и передала бутылку Врегу. Я наблюдала, как Джон смотрит на меня, всё ещё хмуро поджимая губы. Теперь он также выглядел немного обиженным, возможно, отчасти из-за слов Врега.

Главным образом я чувствовала, как факт моей беременности нависает над всеми ними.

Посмотрев на эти три лица, я раздраженно выдохнула.

— Эй, — сказала я. — Ребята! Соберитесь, ладно? Отец не Джем.

Врег вздрогнул, едва не выронив бутылку, из которой пил в данный момент. Я повернулась к Джону и мельком глянула на Балидора, которому лучше удавалось сохранять нейтральное лицо, чем двум другим. Однако я чувствовала шок в их светах.

Я также чувствовала, что все трое гадают, с кем ещё я спала.

— Ребёнок не может быть от Джема, — пояснила я. — Мы с Джемом относительно недавно начали спать так, открывая свой свет. Это была последняя часть операции, предназначенная для того, чтобы Ревик слетел с катушек в правдоподобной манере. Эта беременность на слишком давнем сроке. Так что ребёнок либо от Ревика… — сглотнув, я на мгновение стиснула зубы. — …либо от Дракона.

— От Дракона.

На сей раз не Джон. Балидор.

— От Дракона, Высокочтимый Мост? Это возможно?

Я встретилась с ним взглядом. Увидев там потрясённое выражение, я медленно кивнула.

— Это возможно, да, — призналась я. — Учитывая хронологию и случившееся в тот день, я бы сказала, что это очень даже вероятно. Скорее всего, так и есть. Мы с Ревиком в последнее время не делали этого — не занимались сексом вот так, имею в виду. В ту ночь на крыше мы оба были довольно сильно открыты, но это не то же самое.

— Ты открыла свой свет с Драконом? — переспросил Балидор ещё более шокированным тоном. — Зачем, Элли?

Я фыркнула, потянувшись через Врега, чтобы забрать у Джона бутылку вина. Сев обратно, я вздрогнула, когда Врег начал разматывать окровавленную тряпку на моей ноге и сдвигать ткань платья в сторону, чтобы та не мешала ему работать.

Я сделала ещё один большой глоток рисового вина и охнула.

Мой взгляд вернулся к Балидору.

— Нельзя сказать, что у меня был выбор, 'Дори, — сказала я, глядя поверх мускулистого плеча Врега. — Если хочешь знать детали, я их предоставлю. Скажем так, это была не моя идея.

Я видела, как Джон и Балидор переглянулись.

Теперь они оба выглядели побледневшими.

Я почувствовала, как сидевший ближе ко мне Врег отреагировал, но постарался сосредоточиться на очищении раны на моём бедре. Теперь он использовал перекись, и я зашипела, когда он стал проникать глубже в рану. Его пальцы и свет были на удивление нежными, но это не особенно помогало.

Забыв о своём намерении быть осторожной, я сделала ещё один большой глоток вина.

Затем Врег поддел меня, и я передала бутылку обратно ему.

Он сделал ещё более крупный глоток, чем я, и передал бутылку Джону, который тоже отпил ощутимое количество и отдал вино Балидору.

— Джем сказал Ревику, что ребёнок от него? — прямо спросила я.

После секундного колебания Балидор убрал бутылку от губ и кивнул.

— Да.

Прежде чем я успела ответить, вклинился Джон, и его голос по-прежнему окрашивался неверием и шоком.

— Он не знает? Джем? — переспросил он. — Он думает, что ребёнок от него, да?

Я прикусила губу, затем отпила ещё один большой глоток вина, когда Балидор передал бутылку обратно.

— Мы толком не обсуждали это, — сказала я, передавая бутылку обратно Врегу. — Подозреваю, что он знал. Про беременность, имею в виду. Я начинаю слепнуть. Я вынуждена была в некоторой степени полагаться на его зрение видящего, как я делала это с Ревиком, когда была беременна Лили.

Увидев, как Джон поморщился, я пожала плечами.

— Я думала, он знает, что ребёнок не его, по тем же причинам, по которым это знаю я. Но может, он никогда раньше не имел дело с беременной видящей. Может, он не сообразил, что даты не сходятся. Может, делёжка светом на протяжении последних нескольких недель сбила его с толку, — я пожала плечами, прикусив губу и наблюдая, как Балидор пьёт вино. — …Может, он просто зол на Ревика.

Ощутив импульс злости от Врега, я проигнорировала это.

— Что касается меня, полагаю, я откладывала разговор, пока всё это… — я неопределённо взмахнула рукой. — …не закончится. Ну, вы понимаете. Пока всё не решится так или иначе.

Подумав об этом, я ощутила, как то ощущение тошноты возвращается в мою грудь и нутро — это могло быть стыдом, но смешанным со злостью, которую я не могла объяснить даже самой себе.

Я силилась придумать, как спросить и стоит ли спрашивать.

Я правда не хотела.

Но всё равно спросила.

— Как Ревик это воспринял? — спросила я.

Воцарилось молчание.

Затем Джон фыркнул, и из его света выплеснулась боль.

— Бл*дь, а как ты думаешь, Эл?

Мои челюсти сжались ещё сильнее. Я кивнула, запрокинув голову для очередного глотка рисового вина, когда Джон передал бутылку мне. Я отдала её Врегу, а Балидор нарушил молчание.

— Не очень хорошо, — сказал лидер Адипана, будто Джон ничего и не говорил. — Было бы лучше, если ты дала ему знать, что ребёнок не от Джема. Они оба должны это узнать, Элисон. Как можно скорее.

Я кивнула, подавляя боль в груди и наблюдая, как Врег пьёт.

Он передал бутылку Джону, и я заметила, что мы вылакали уже половину.

— Знаю, — сказала я.

А что тут ещё скажешь?

Глава 2. Рыцари Последних Дней

Должно быть, я всё же уснула.

Я не помню, как закрыла глаза, или даже как мы вчетвером перестали говорить, или что мы вообще тогда обсуждали. Я помню, что мы допили ту бутылку рисового вина, глядя через окно на землю под вертолётом. Я помню, как Врег бормотал, что может, где-то там завалялась ещё одна бутылка, затем…

Ничего. Я больше ничего не помню.

Пока я не очнулась от резкого толчка.

Громкий крик раздался справа, прямо возле моего уха. Я рванулась вперёд, и мою ногу пронзило болью, когда ремни безопасности натянулись, удерживая меня. Горячая вспышка адреналина выбросилась в кровь, стирая сознательные мысли в пользу чего-то неудержимого, острого, почти безмолвного.

Мой свет вспыхнул, хлынув в структуры, которые я использовала для телекинеза.

Я открыла глаза в тёмном вертолёте.

Мой разум включился в работу, анализируя детали.

Русский вертолёт. Мы ещё не вернулись. Мы были на пути обратно.

Туда, где находился мой муж.

Я ощутила опасность, когда структуры моего aleimi наполнились светом, сделав верхние мысли кристально ясными. В какой-то момент я ощутила Ревика, и во мне зародилась боль, но этого оказалось недостаточно, чтобы замедлить меня.

Повернувшись, я посмотрела в окно, тяжело дыша.

Я увидела это своим светом задолго до того, как мои глаза вычленили это из темноты.

Реактивный снаряд направлялся точно на нас.

Он с идеальной точностью устремился в фюзеляж вертолёта.

Я слышала, как через несколько сидений от меня Балидор громко говорит в гарнитуру. Рядом со мной Врег крикнул в кабину, и после небольшой паузы Варлан прокричал что-то в ответ. Джон стиснул подлокотники сиденья, тоже что-то заорав то ли Врегу, то ли Варлану, то ли обоим. Я видела, как шевелятся их губы, видела страх в их глазах, но как будто не осмысливала ничего, кроме спешки, нехватки времени.

Всё это как будто происходило не в том измерении, где находилась я.

Это случилось далеко, в замедленной съёмке… слова были слишком медленными, чтобы на них отвечать, слишком далёкими, чтобы их осмыслить.

Вместо этого мой свет взялся за дело, заструившись из какого-то места над моей головой.

Я ощутила Варлана, но лишь крошечными фрагментами.

Ровно настолько, чтобы он сказал то, что мне надо знать.

«Две секунды, — сообщили мне его мысли. — Столкновение через две секунды. Нет времени увернуться».

Мой свет обернулся вокруг снаряда и внутрь его устройства.

Где-то в моём разуме раздался голос.

«Элли, подожди…»

Но я уже нашла средство воспламенения. Нагрев атомы в боеголовке, я заставила их врезаться друг в друга точно так, как учил меня мой муж.

В ту же миллисекунду я резко дернула снаряд с траектории, отводя его в другом направлении.

Последовало ещё несколько долгих единиц времени, затем…

Снаряд взорвался.

Я вздрогнула, посмотрев в овальное окно слева от себя. Взрыв вызвал вспышку в ночном небе, которая находилась на расстоянии более сотни метров от нас.

Последовала тишина.

Я ощутила вокруг себя неверие, затем облегчение.

Врег сжал мою руку, и тепло сочилось через его пальцы, когда он тряхнул меня в грубом выражении любви и сказал что-то, другой рукой обняв Джона за шею. Джон выдохнул, наполовину прислонившись к своему мужу и наполовину — к спинке своего сиденья.

Балидор улыбнулся мне, переключившись на гарнитуру и сообщая, что я позаботилась о проблеме и разобралась со всем ещё до того, как они сообразили, что я проснулась.

Я откинулась на спинку сиденья, стискивая подлокотники и тяжело дыша.

Адреналину, который всё ещё курсировал в моём организме, потребовалось несколько секунд, чтобы начать выветриваться. Его остатки не лучшим образом смешивались с рисовым вином, и я снова выдохнула, стараясь успокоиться, унять дрожь в руках, утихомирить желудок.

Я до сих пор что-то чувствовала. Не ещё один снаряд, но… что-то.

Затем я вспомнила голос и нахмурилась.

Он звучал почти как…

«Они искали нас», — сказал другой голос.

Я застыла, открыв глаза. Я окинула взглядом трёх мужчин, сидевших рядом со мной, но уже знала, что не они заговорили со мной в моём разуме.

Полностью притихнув, я слушала.

На сей раз голос звучал иначе, но всё равно знакомо.

«Так говорит Реви', — продолжал он. — Он говорит, что они искали нас. Но ничего не поделаешь, сестра. Ничего не поделаешь. Ты должна была сделать это. Да, да. Не было выбора. Не было другого варианта».

Существо прищёлкнуло языком в Барьере, источая сожаление.

Явственнее ощутив присутствие за теми словами, я выдохнула.

«Фигран? — послала я. — Это ты?»

«Да, да. Конечно, да. Твой муж говорит, что они искали нас. Искали тебя. Разве нам не нужно поговорить об этом? О том, что он сказал?»

«Ранее это был он? — послала я. — Ревик? Его я услышала в своей голове перед тем, как детонировать боеголовку?»

В пространстве воцарилась тишина. Я не могла понять, то ли мой вопрос сбил его с толку, то ли Фигран просто не хотел мне отвечать. Я попробовала ещё раз.

«Ты сейчас разговариваешь с Ревиком, Фигран? Он сейчас с тобой?»

«Нет, нет… не со мной. Не на самом деле. В ошейнике. Они надели на него ошейник, чтобы он не убил хорошенького с зелёными глазами».

Я вздрогнула, поморщившись, затем осознала, что подавляю раздражение.

— Ошейник, — пробормотала я. — Они надели на него ошейник, бл*дь. Кто бы мог подумать.

«Где он, Фигран? Где Ревик и Джем? Они же не вместе, нет?»

«Думаю, он спит, прекрасная сестра. Я думаю, он спит».

Я нахмурилась ещё сильнее. «Ревик спит? Или Джем?»

«Реви', Реви', — Фигран щёлкнул языком так, будто я задавала дурацкие вопросы. — Реви' спит, дорогая сестра. Он попросил о наркотиках. О сне без сновидений. Сне без его жены, без его жены и её нового ребёнка и без хорошенького с зелёными глазами».

На сей раз я тоже непроизвольно вздрогнула от слов Фиграна.

Фигран, похоже, не заметил и продолжал болтать.

«Поздравляю с ребёночком, сестра Элли. Множество приветствий и празднеств ребёночку, растущему в твоём животике. Это изумительные новости, даже если зеленоглазый был злюкой».

Я помрачнела ещё сильнее.

«Счастливые, счастливые новости… — нараспев продолжал Фигран. — Счастливые, счастливые новости. Счастливый, счастливый ребёночек…»

«Ладно, — перебила я. — Ладно, Фиг. Я поняла. Довольно. Спасибо. Спасибо тебе за пожелания. Давай сейчас не будем говорить о ребёнке, ладно?»

Я убью Джема.

Я точно, точно убью его.

Отбросив эту мысль в сторону, я сосредоточилась обратно на Фигране, чтобы найти смысл в его словах.

«Как ты общаешься с Ревиком, если он спит? — вспомнив, с кем я говорю, и кем был Фигран, я поморщилась. — Забудь. Что ты имеешь в виду, говоря, что они искали меня? Кто меня искал? Дренги?»

«Нет, нет. Ну… да и нет. Нет и да. Не внизу. Здесь внизу всё обрушилось. Но они шепчут, да. Они шепчут вещи. Реви' знает. Реви' мне сказал…»

«Да, — перебила я. — Я понимаю. Реви' тебе сказал. Но кто здесь внизу? Кому они шепчут теперь, Фигран? — вспомнив, как Уте смотрела на меня после того, как я спрыгнула в реку, я нахмурилась. — Разве большинство их людей не погибло? Как они могут уже сейчас искать нас, когда они стольких потеряли в Пекине? Я думала, в большинстве городов Тени теперь царит хаос».

«Не те же самые, не те же самые…»

«Что не те же самые? Хочешь сказать, теперь другие люди ищут нас?»

«Да, да, — нетерпеливо послал он. — Последние. Воины. Рыцари Последних Дней. Они ищут вас. И другие тоже. Те, кто остался, сестра Элисон. Все. Все до единого. Теперь настоящая война, все сражаются, все убивают. Он хотел, чтобы я сказал тебе. Он хочет, чтобы ты знала».

Я нахмурилась ещё сильнее. «Кто хочет, чтобы я знала? Ревик?»

Фигран щёлкнул языком во тьме Барьера. «Да, да, Реви'! Конечно, Реви'! Он хотел, чтобы я передал тебе. Я же сказал тебе, что это был Реви'. Разве мы только что не говорили о Реви'? Я сказал тебе, что он передал мне сообщение, разве нет?»

Я моргнула, до сих пор стараясь осмыслить всё это.

Ревик никогда прежде не говорил со мной через Фиграна. У него не возникало необходимости.

С другой стороны, он также никогда не говорил со мной, будучи в ошейнике, накачанным наркотиками и спящим. Я даже не думала, что такое возможно. Это потому, что сеть разрушена? Что-то изменилось в свете Ревика, когда Менлим наконец-то был изгнан из его aleimi?

Я сглотнула. Это ощущалось правдивым.

Его свет был теперь другим… изменившимся. Я чувствовала это даже отсюда.

Я никогда не знала Ревика без Дренгов в его свете. Я думала, что знала, но после Дубая мы оба осознали, что этого так и не случилось. Я даже сомневалась, что сам Ревик помнил, каким был его свет до тех пор, как им завладел Менлим. Может, никто из нас не знал, на что он способен теперь, когда все тайные ходы и переключатели Менлима наконец-то захлопнулись и отключились.

Возможно ли, что теперь, когда Менлим больше не имел возможностей манипулировать им, непосредственные способности Ревика тоже изменились?

Вот каков свободный Ревик? Он теперь больше похож на Фиграна?

Если так, то что это означало? Для него? Для нас?

Всё ещё хмурясь, хотя в моей груди промелькнул проблеск надежды, я сосредоточилась на Фигране.

«Ревик спит, — уточнила я. — Он спит, но он почувствовал, как я активировала телекинез и хотел предупредить меня не использовать его, потому что-то стреляет снарядами по случайным вертолётам, самолётам и лодкам, пытаясь найти, где на борту есть видящий-телекинетик. Вот что ты пытаешься мне сказать, брат Фигран? К этому сводится сообщение Ревика?»

«Да, — мысли Фиграна переполнились облегчением. — Да, да… именно это, прекрасная, мудрая, хитрая сестра. Очень хорошо. Реви' подумал, что тебе стоит знать. Он беспокоился, видишь ли. Он хотел, чтобы ты знала, что теперь они наверняка смогут отследить тебя из-за того, что ты сделала. Они наверняка отследят тебя до дома. Видишь? Это хорошо знать, да?»

Теперь я видела Фиграна, его янтарные совиные глаза мигали, глядя на меня в темноте.

Эти совиные глаза не шевелились, пока он продолжал говорить.

«Реви' говорит, что они ищут тебя. Они ищут тебя прямо сейчас. Он говорит, что после сделанного тобой вам надо приземлиться. Сменить самолёт. Сменить всё. Он говорит не отправляться сюда, пока вы не сделаете этого. Иначе может быть плохо. Очень, очень плохо».

Фигран сделал в моём сознании изображение ещё одного взрыва, только больше.

На сей раз взрывался корабль.

«Бум! — послал Фигран. — Бум! Бум! Бум! Видишь?»

Я уставилась на него в темноте своего сознания.

Я понимала. Его посыл был предельно ясным.

«Сколько времени у нас есть, Фигран? Нам стоит сразу же ожидать ещё одну боеголовку? Мне нужно сказать моим людям, чтобы мы решили, что делать».

Фигран пожал плечами в темноте.

«Я не знаю, — послал он. — Откуда мне это знать?»

Разрываясь между весельем и нетерпением, я прикусила губу. «Спроси Ревика, — послала я. — Спроси Ревика, пожалуйста, брат. А потом возвращайся и передай мне, что он сказал».

Последовала очередная пауза.

Как только она закончилась, присутствие Фиграна усилилось.

«Реви' говорит, что нет. Он говорит — нет, скорее всего, они не станут нападать сейчас».

Я озадаченно нахмурилась. «Почему нет?»

Фигран моргнул. Он склонил голову набок, словно прислушиваясь.

«Реви' говорит, они захотят проследить за вами до базы. Он говорит, они захотят найти нас всех, убить нас всех. У них будет лучший шанс нанести по нам настоящий удар, если они сумеют уничтожить множество мишеней в стационарной локации. Они наверняка готовят ядерную атаку…»

Умолкнув, Фигран помедлил.

«Тебе нужно, чтобы я продолжал, сестра Элисон? Или этого достаточно?»

Мою грудь сдавило, но я покачала головой.

«Нет, Фигран. — послала я. — Этого достаточно. Я поняла. Передай Ревику спасибо за предупреждение. Я ценю то, что сделали вы оба. Скажи ему, что мы найдём обходной путь. Мы не приведём их обратно».

«Он говорит, будь осторожна, — вклинился Фигран. — Он говорит, что они очень, очень злы, — он заговорил более низким голосом с немецким акцентом, весьма похоже изображая произношение Ревика. — "Ярость — даже не подходящее слово. Это хуже ярости, хуже иррациональности. Тепер они отчаялись, и это делает их чрезвычайно опасными. Скажи моей жене быть осторожной"».

Я слегка вздрогнула от того, как он меня назвал, и боль распалила мою грудь.

Фигран склонил голову набок, словно слушая.

Он снова изобразил голос Ревика.

«"Они покончили с этим, жена. Они хотят нашей смерти. Уничтожения. Убить тебя. Меня, если я переживу твою смерть. Фиграна. Мэйгара. Балидора. Тарси. Врега… Даже Касс и Лили. Убить всех, кто ещё не завербован или не хранит верность. Всех в Списках. Для них теперь началась настоящая война. Уже нет долгосрочной игры. Вообще нет никаких игр. Только убийство. Только смерть. Только истребление"».

Фигран помедлил.

«Вот что он говорит, сестра, — добавил он своим нормальным голосом. — Это его слова, не мои. Ты хотела его слова, да? Не мои?»

Я глянула в окно, сглотнув.

«Да, — послала я. — Спасибо, брат. Мы доберёмся к вам, когда сможем».

Отключившись от пространства, я хмуро посмотрела на свои ноги в темноте.

Когда я услышала, что Балидор говорит кому-то на другом конце линии, что мы будем там через час с лишним, я резко повернула голову.

— Нет, — сказала я. — Скажи им изменить курс. Немедленно. Скажи им, что это мой приказ, и пусть не говорят тебе, куда они отправляются. Затем обрывай контакт, Балидор. Немедленно.

Балидор моргнул, уставившись на меня в темноте.

Затем я услышала, как он передаёт сообщение.

Менее чем через минуту он договорил и оборвал связь, даже не попрощавшись с собеседником.

Теперь все трое смотрели на меня.

— Мы тоже меняем курс, — объяснила я. — Мы не можем снова обмениваться сообщениями с кораблём, пока не скроемся полностью с их радаров. Мы введём их в курс дела, когда это будет безопасно. Тем временем скажи Варлану лететь ниже трёх тысяч метров, чтобы радар не мог нас засечь.

Врег встал и без колебаний пошёл в кабину пилота.

Я услышала, что он заговорил с Варланом сразу же, как только отодвинул занавеску, и передал мой приказ.

Джон лишь уставился на меня.

— Меняем курс? Эл, куда мы направляемся?

— Я позволю вам самим сказать мне, когда я расскажу остальное, — мрачно ответила я.

Мой желудок слегка взбунтовался, когда нос вертолёта накренился вниз. Врег вернулся на сиденье и пристегнулся, когда Варлан направил вертолёт к воде.

Я без промедления передала им всё, что сообщили мне Ревик и Фигран.

Как и Фигран, я передала им сообщение Ревика слово в слово.

В итоге первым заговорил Джон.

— Кто такие Рыцари Последних Дней? — спросил он, хмуро глядя на остальных в темноте. — Серьёзно существует ещё одна группа придурков, управляемая Тенью?

Я пожала плечами.

— Видимо.

— Этих вы уже знаете, — мрачно сказал Балидор.

Мы все повернулись и посмотрели на него.

— Знаем? — переспросила я. — Кто они, 'Дор?

Он посмотрел на меня в тусклом освещении, и его губы поджались в твёрдую линию.

— Один из них не так давно пытался убить Джема, Элли. На том самолёте по дороге в Китай, — выдохнув, он провёл ладонью по волосам, откинувшись на спинку сиденья. — Их группировка пыталась сжечь тебя заживо в Нью-Йорке, давным-давно. Если я не ошибаюсь, ты также находилась вблизи как минимум одной террористической атаки, организованной ими.

— Миферы, — я уставилась на него. — Ты имеешь в виду этот культ? Человеческий?

— Ты хотела сказать, бл*дские религиозные фанатики-террористы, — пробормотал Джон. Откинувшись на своё сиденье, он выдохнул, резко жестикулируя, и его свет источал злость. — Ну естественно, их спонсируют Дренги. Ну то есть… само собой. Они всего-то последние сорок лет убивали невинных гражданских с помощью своего расистского дерьма про превосходство рас.

Врег нахмурился, тоже посмотрев на Балидора.

— Ты имеешь в виду придурков со спиралями? — уточнил он, всё ещё хмурясь.

— С трискелями, да, — сказал Балидор, один раз кивнув. — Это их символ. Три спирали. Обычно они изображаются золотым цветом на чёрном фоне, но я также видел чёрное на белом, красное на белом.

Врег продолжал хмуриться.

— Но нам поручали контролировать их. Салинс называл их бредящими ложными пророками, почитателями видящих, худшими еретиками. Он поручал нам использовать их как отвлекающий фактор, чтобы прикрыть кое-какую нашу работу. Наше кодовое обозначение для них было… — он умолк, глянув на Джона, и его тон сделался виноватым. — …Пушечное мясо.

Джон хмыкнул, скрещивая руки на груди.

— Ни капельки не удивлён.

— Сколько их, 'Дори? — спросила я, посмотрев обратно на лидера Адипана. — Фигран так говорил, будто нам правда стоит об этом беспокоиться. Как будто они «активизировались» или типа того, чтобы занять место армии Тени.

Балидор продолжал хмуриться совсем как Врег.

— Я честно не знаю, — ответил он, показав неопределённый жест рукой. — Мы годами присматривали за ними, как и Повстанцы, но мне мало что известно.

— А что тебе известно? — настаивала я. — Нам нужно что-то знать? Из того, что не сообщалось в человеческих новостях?

Скрестив руки на груди, Балидор выдохнул, поудобнее устраиваясь на сиденье.

— Их основным фокусом была вербовка, — сказал он мгновение спустя. — Мы также давно считали, что у них имеются крепкие связи с главными человеческими религиозными институтами, в том числе и финансовые связи. Конечно, лидеры этих религий и сект держали эти узы по большей части в тайне, главным образом по политическим причинам, но также и по легальным.

Он посмотрел на меня, и его лицо ожесточилось.

— Многие наши разведчики, которые присматривали за человеческим религиозным экстремизмом, чувствовали, что ключевые христианские общины втайне поддерживали их финансово и политически… время от времени даже вмешивались в юридические вопросы ради них. Некоторые более консервативные мусульманские и еврейские общины также поддерживали их. Мы видели признаки связи с некоторыми ответвлениями буддизма, а также с отдельными элементами в религиозной иерархии индуизма.

— Супер, — буркнул Джон, всё ещё хмурясь. — То есть, все религии согласились в этом. В том, что терроризм против видящих — это прикольно.

Балидор глянул на него.

— Миферы очень хорошо создавали ответвления от своей иерархии, разработанные таким образом, чтобы ориентироваться на конкретные человеческие религии и гармонировать с ними. Ядро Миферов в Израиле прекрасно слилось с иудаизмом. То, что работало в Ватикане — с католицизмом. То, что в Индии, стало совместимым с индуизмом… и так далее.

Посмотрев обратно на меня, Балидор снова скрестил руки на груди и вздохнул.

— Конечно, во всех разновидностях доктрины Миферов есть элемент превосходства человеческой расы. И тем не менее, у них есть несколько ячеек, управляемых видящими. О них мы знаем немного меньше… и их определённо ничтожно мало по сравнению с целым движением, наверное, примерно 1 % от общей численности.

Выдохнув, он провёл ладонью по своим каштановым волосам.

— В центре доктрины Миферов — идея о раздельных сферах, родословных и исторических ролях для каждой из трёх основных рас. Они не проповедовали невмешательство как традиционные видящие; они скорее считали видящих развращёнными с рождения. Они называли их детьми Нефилима и считали их животной, бездушной и переполненной грехом версией человечества.

Глянув на меня, Балидор добавил:

— Элерианцев считали более старшей версией сарков; якобы они произошли от куда более тёмных и могущественных падших ангелов по сравнению с теми, что дали начало саркам. Это дополняется странным элементом почитания, в рамках которого они воспринимали видящих почти как мистических наставников, пророков или каких-то вестников… но мы также неизменно развращены. Доктрина Миферов считает людей исправлением той «фундаментальной ошибки», допущенной с сарками и элерианцами. Вместо того, чтобы уродиться от падших ангелов или других низших существ, люди считаются прямыми потомками Единственного Истинного Бога.

Раздражённо взмахнув рукой, Балидор хмыкнул.

— Иронично, но многие приравнивают посредника «Дракона» к их Единственному Истинному Богу. То есть, имеется и значительная примесь религии видящих. Часть этой примеси очевидно, например, название «Миферы», данное этой группе. Однако многие эзотерические элементы религии сообщаются лишь высшим членам в иерархии Миферов.

Теперь я тоже морщилась.

Кивнув в ответ на слова Балидора, я посмотрела на троих мужчин.

Врег и Джон явно раздумывали над тем, что сказал Балидор.

Джон до сих пор выглядел рассерженным, но я это понимала. Когда мы были маленькими, Миферы были довольно активны в Сан-Франциско. Они организовывали протесты, донимали видящих на улицах, пикетировали организации, которые использовали видящих в том или ином качестве и, естественно, пикетировали фетиш-клубы видящих.

Им также приписывались десятки террористических атак в одних лишь Соединённых Штатах.

— И они были придурками, — раздражённо добавил Джон, явно уловив часть моих мыслей. — Видимо, раз они группировка Дренгов, это объясняет, почему федералам и СКАРБу так и не удалось накрыть эту лавочку… несмотря на то, что их офисы и центры вербовки были вообще везде, а их придурки-ораторы постоянно выдвигали угрозы в адрес групп, которые им не нравились. Я просто думал, что у них есть могущественные покровители, ведь они нравились многим богатым придуркам.

Балидор серьезно кивнул, всё ещё держа руки скрещенными на груди.

— Действительно, — сказал лидер Адипана своим чёканящим тоном. — И да, это тоже правда… по поводу «богатых придурков». Однако даже до короткого периода славы Миферов в Штатах всегда было ясно, что у них имеется какая-то внешняя помощь. Мы просто полагали, что большая часть этой помощи исходит от людей.

В нашей группе воцарилось молчание.

Моя голова снова начала слегка пульсировать. Не знаю, что было тому причиной — отголоски рисового вина, разговоры о религиозных фанатиках, стресс, моя нога, усталость… беременность.

В любом случае, я была благодарна за то, что несколько минут никто не нарушал молчания.

Мы скользили над тёмным океаном, направляясь обратно к материковой Азии, когда взошла луна, отразившаяся от поверхности моря. Я наблюдала, как мы возвращаемся в том же направлении, откуда прилетели, удаляемся от друзей и семьи, и я подавила волну горя. Как бы я ни понимала необходимость этого, каждой фибре моей души казалось, будто мы движемся не в том направлении.

Я хотела вернуться домой.

Больше всего на свете я просто хотела отправиться домой.

Однако пока что с этим опять придётся повременить.

Глава 3. Два мужчины

Ревик проснулся, резко дёрнувшись.

Он тут же напрягся, его свет вспыхнул.

Он забыл про ошейник на своей шее. Поморщившись от боли, когда механизм активировался, он заскрежетал зубами и осмотрелся по сторонам в поисках того, что его разбудило.

Но в камере было тихо.

Он поймал себя на том, что смотрит на Джема, который был прикован к противоположной стене.

Другой мужчина теперь спал, лёжа на спине на кушетке. Его ладони покоились на рёбрах, скованные запястья располагались по обе стороны груди.

В отличие от Ревика, на Джеме не было ошейника.

С другой стороны, в отличие от Ревика Джем не мог свернуть Ревику шею, просто посмотрев на него.

Ни один из них не хотел делить пространство друг с другом.

Ревик начал спорить с ними в то же мгновение, когда очнулся здесь впервые — после того, как они приказали накачать его наркотиками. Он сказал, что оставлять их вдвоём — ужасная идея, бл*дь. Он предупредил, что в какой-то момент найдёт способ обойти ошейник. Он сказал, что в таком случае наверняка убьёт старшего видящего, хоть намеренно, хоть нет — особенно если они не найдут способ как-нибудь заткнуть Джема.

Они его проигнорировали.

Даже Джон игнорировал его, пока ещё был здесь; а потом он, Врег, Балидор и Варлан улетели на том побитом русском вертолёте Ми-8/17, чтобы забрать его жену.

В представлении его друзей это поможет им «решить свои проблемы».

Ревик подозревал, что за такую форму пытки надо было поблагодарить Балидора или Врега.

Или же Кали, мать Элли.

От кого бы ни исходил приказ, последней с ними говорила Кали, уже направляясь к двери.

— Решите это меж собой, — сказала она.

Её голос сделался нехарактерно жёстким, когда она выразительно показала пальцем сначала на одного, затем на другого. Она посмотрела им в лица своими тёмно-зелёными глазами, и в её обычно прозорливых и неестественно спокойных радужках стояла настоящая злость.

— Решите это, иначе ты проторчишь здесь дольше пары дней, Прославленный Брат.

Её тяжёлый взгляд остановился на Ревике, в глазах виднелось откровенное предупреждение.

— Твоя жена возвращается сюда, — она показала на Даледжема, не сводя глаз с лица Ревика. — Если брат Джем говорит правду… если твоя жена, Высокочтимый Мост, снова носит в себе ребёнка… и этот ребёнок должен быть на первом месте. Вы это понимаете, не так ли, братья? — она наградила Джема таким же тяжёлым взглядом. — Ты это понимаешь, брат?

Ревик заметил, что её калифорнийский акцент становился сильнее, когда она злилась.

Учитывая, насколько это походило на произношение его жены, он невольно находил это обезоруживающим.

Сердито посмотрев на них обоих, Кали добавила:

— Мы в разгаре бл*дской войны. Это всё ещё важно для вас? — её акцент стал сильнее, когда она адресовала своё раздражение Ревику. — Вы оба заключили эту дьявольскую сделку, думая, что сможете выйти из неё невредимыми. А теперь вам просто придется жить с этим.

Джем открыл рот, словно собираясь заговорить, но Кали гневно перебила его, сверля сердитым взглядом.

— …Когда-то вы любили друг друга. Вы братья. Вы друзья. Я это помню, даже если вы забыли. Неужели вы действительно настолько хотите убить друг друга, что готовы мериться членами в разгаре чёртовой войны? Вы оба забыли о том, ради чего всё это делается? Чем мы все пожертвовали с тех пор, как всё это началось? Что мы все теряли близких?

Её красиво очерченные губы хмуро поджались, опять жутко напоминая губы Элли.

— Позврослейте, бл*дь! — рявкнула она. — Оба!

Ревик ей не ответил.

И Джем тоже.

Через несколько минут она ушла и заперла за собой дверь.

После этого последовали, пожалуй, худшие двадцать четыре часа в жизни Ревика.

Он старался просто заблокировать большую часть, но он не мог заблокировать всё.

Честно говоря, ему не удавалось игнорировать большую часть.

Он до сих пор слышал в сознании голос Даледжема.

— …Бл*дь, ты сдал её напрокат как шлюху! Свою собственную жену, чёрт возьми! Не смей сваливать всё на меня, ты gaos d’ jurekil’a кусок дерьма! Если верить её словам, ты переспал с каждой куртизанкой в Запретном Городе…

Поначалу Ревик ничего не говорил.

Он чертовски долго ничего не говорил.

В итоге он всё же несколько раз нарушил молчание.

— Джем, тебе нужно послушать меня. Сейчас. Пока я не могу ничего предпринять. Мне нужно, чтобы ты меня услышал. Операция закончилась. Теперь тебе надо отвалить нахер. Держись подальше от моего брака, держись подальше от моего ребёнка, держись подальше от моей чёртовой жены…

— Это ты затащил меня в это… маленький брат. Ты попросил меня сделать это, помнишь? Ты попросил меня трахнуть твою жену. А теперь ты бесишься из-за того, что я трахал её слишком хорошо?

Ревик заставил себя не отвечать.

Он заскрежетал зубами, не зная, то ли он благодарен за наличие ошейника, то ли он вот-вот сломает его голыми руками.

— Ты собираешься отрицать? Ты…?

— Нет.

— Ты будешь отрицать, что перетрахал половину бл*дской Азии, пока был там?

— Она знает, что я там делал. Она знает, почему я это сделал.

— Знает ли? — Джем хмыкнул, глядя на него в тусклом освещении их общей клетки, в которой их заперли так называемые друзья Ревика. — Ты в этом так уверен… Шулер? Или ты просто тот же самовлюблённый и зависимый от секса кусок дерьма, который я помню по Бразилии? На сей раз прячешься за своей дочерью? Притворяешься, будто причина в этом…

— Тебе лучше помалкивать про нашу дочь, — на сей раз голос Ревика сделался холоднее и настолько охрип от злости, что его немецкий акцент взял вверх. — Заткнись немедленно, Джем. Ошейник на меня надели не навечно. Я не хочу вредить тебе, бл*дь. Я благодарен за то, что ты сделал…

— Благодарен? — голос Джема переполнился презрением. — Ты мне «благодарен»? А хочешь, я скажу тебе, за что была благодарна твоя жена, когда дело касалось меня?

Ревик снова заставил себя умолкнуть.

Но Джем не мог закрыть тему.

Он просто не мог закрыть тему, бл*дь.

— Мне всё равно, зачем ты это сделал, — рявкнул зеленоглазый видящий, натягивая цепи, которые удерживали его у стены. — Мне всё равно, какими мотивами ты объяснил это себе. Всем плевать, Дигойз. Всем. Ты понимаешь? Ты правда думаешь, что это делает тебя хорошим отцом? То, что ты сделал?

На это Ревик тоже не ответил.

Он чувствовал, что Джем пытается уколоть его, хочет, чтобы он орал в ответ, ссорился с ним. Ревик слышал это, понимал, откуда это исходит, чувствовал основание, биологическую тягу, и всё равно знал, что убил бы этого сукина сына, если бы его кто-нибудь отпустил.

Он попытался закрыть свой свет, отключить свой разум.

Он пытался отрешиться от разговора и просто не слушать.

Он не мог это сделать. Он ничего из этого не мог сделать. И теперь, глядя на спящего на кушетке Джема, он знал — это лишь вопрос времени, когда видящий проснется, и всё начнётся сначала. От одной лишь мысли об этом у него невыносимо болела голова.

Когда замок в металлической двери лязгнул, он уже морщился.

Он знал, что это охранники, наверняка принёсшие еду.

Тем не менее, он посмотрел на кушетку, до боли стиснув зубы, когда увидев, что Джем проснулся и сел, потирая глаза. Они уже разбудили его, бл*дь. У Ревика было всего три минуты спокойствия в тот период, когда он сам не спал, и теперь они лишили его и этого.

К тому времени, когда охранники закончили отпирать овальный металлический люк, Джем уже сверлил его сердитым взглядом с кушетки.

Ревик уже напрягся настолько, что головная боль усилилась.

— В чём твоя проблема? — жёстко спросил Джем. — Ты не спал?

— Спал, — коротко ответил Ревик. — Просто недостаточно долго.

Джем щёлкнул языком, его тон сделался холоднее.

— Что такое, Шулер? Беспокоишься о возвращении Элли? Беспокоишься, кого из нас она может выбрать теперь, когда у неё было время подумать над вариантами?

Стиснув зубы, Ревик отвёл взгляд.

Повернувшись к двум охранникам, которые теперь входили с подносами и бутылками воды, он невольно сердито уставился на них, заметив их лица. Он невольно винил их за нарушение тишины, за пробуждение Джема, за возвращение этого кошмара, когда ему хотелось всего лишь несколько часов тишины.

— Накачайте меня наркотиками, — прорычал он, глядя в лица Порэша и Викрама. — Оставьте мне что-нибудь перед уходом. Проклятье, Вик… хотя бы дайте мне варианты! Пока этот кусок дерьма не начал болтать, и я не убил его голыми руками.

Даже тогда Джем не смог удержать свой бл*дский рот на замке.

— Наркотиков ему подавай, — пробормотал он.

Когда Ревик перевёл взгляд, Джем фыркнул, и его голос сочился отвращением.

— Самое то. Возвращаешься к старым привычкам, да, Шулер? Снова развил зависимость, пока был в Запретном Городе? — поморщившись, он показал на тело Ревика одной из рук, закованных в наручники. — Вот как ты сумел поиметь так много проституток? Нюхал кокаин с их голых задниц до самого утра?

Ревик сердито посмотрел на него.

— Просто заткнись нахер, Джем.

— Кажется, я задел больную мозоль.

— Да Господи Иисусе, бл*дь, — рявкнул Ревик. — Заткнись! Ты вообще можешь молчать?

— А тебе-то какое дело? — рявкнул в ответ старший видящий. — Кто дал тебе право строить из себя разъярённого и оскорблённого? Это я сидел с ней каждую ночь, пока она рыдала из-за того, что ты делал с ней. Это я её утешал. Это мне она открывала душу. Это я её трахал. В моих глазах она уже не твоя жена, ты это понимаешь? Она моя девушка, чёрт возьми. И теперь она беременна моим ребенком, ты covic mila’te davos…

Вик и Порэш оба остановились как вкопанные, когда он сказал это.

Ревик заставил себя молчать. От комментария про девушку жар вспыхнул в его свете ужасающей волной, а потом…

Ничего.

Паника и боль полоснули его сердце, а разум онемел. Он просто сидел там, купаясь в молчании и боли, которая наступила после слов Джема.

Затем голос Джема сделался ещё более хриплым, возможно, от выражения, появившегося на лице Ревика.

— Вот посмотрим, сможешь ли ты теперь держать меня подальше от неё, — выплюнул он. — Она уже использует мой свет, чтобы компенсировать слепоту. Ты планировал занять моё место, Дигойз? Ты собираешься лишить моего ребёнка его настоящего отца, чёрт тебя дери?

— Gaos, — Порэш уставился на Джема, и его тёмные глаза смотрели убийственно. — Прекрати говорить, ты mak rik'ali кусок дерьма. Ты кем себя возомнил, бл*дь? Ты же говоришь об его жене, мать твою! Не только он будет убивать тебя, если ты не научишься манерам…

Он уже шагал в сторону Джема, прикованного к стене, но Вик остановил его, положив ладонь на его грудь.

— Пори, нет, — он обеспокоенно повернулся к Ревику, затем к Джему. — Может, нам и правда лучше накачать его наркотиками. Одного из них, во всяком случае.

— Почему бы мне просто не избить этого мудака? — сказал Порэш, всё ещё глядя на Даледжема так, будто не мог поверить в его слова. — Показать ему, что мы думаем о крадущем жён ridvak, который не может держать рот на замке?

Он собирался сказать больше, но тут от двери донёсся другой голос.

— Братья, я хотел бы поговорить.

Все четверо повернулись и посмотрели в сторону двери.

Ревик повернулся вместе с остальными. На пороге камеры стоял видящий, которого он ожидал увидеть в последнюю очередь, но возможно, именно его стоило ожидать в первую очередь.

Там стоял Уйе, биологический отец Элли.

Он посмотрел на всех четверых своими глазами цвета океана, дольше всего задержавшись взглядом на Ревике. Затем он глянул на Викрама, который явно пытался контролировать происходящее здесь.

— Я хотел бы предъявить свои права, — сказал он.

На сей раз его голос прозвучал твёрже, громче.

Ревик услышал там боль и вздрогнул.

— Как отец, — пояснил он. — Я здесь, чтобы предъявить права.

Он посмотрел на Ревика в упор.

— …Я получил разрешение от старейшего члена твоей семьи. Я не могу спросить свою дочь, поскольку связи с ней всё ещё нет, но моя жена знает, что я здесь. Это даёт мне согласие от старейших членов обеих наших семей, пусть и не от той, что соединяет эти семьи.

Он помедлил, его челюсти сжались.

Ревик видел боль, которая проступила в этих синих глазах, не отрывавшихся от него.

— Как отец твоей жены, я хотел бы предъявить свои права, — сказал Уйе. — Ты даёшь мне это право, брат?

Ревик почувствовал, как в его горле встаёт ком. Он машинально глянул на Даледжема, затем обратно на Уйе, который оставался на пороге и теперь внезапно казался Ревику как никогда высоким. Эти синие глаза не дрогнули и не изменили выражения.

Он спросил у Тарси разрешения находиться здесь. Тарси ответила согласием.

Он также спросил Кали. И Кали тоже согласилась.

После затянувшегося молчания Ревика Уйе в итоге отвернулся, скользнув взглядом к Даледжему, и его полные губы хмуро поджались.

— У меня есть право, — пробормотал он, глянув на Викрама, затем на Порэша. — У него нет отца. Я вправе обсудить определённые вещи с супругом моей дочери, — он снова посмотрел на Ревика, и та злость проступила ещё жёстче. — В любое время, когда он пожелает признать это моё право, он должен меня послушать. Он должен меня выслушать. Это не имеет цели причинить ему боль. Но он обязан послушать.

Викрам бросил на Ревика нервный взгляд.

— Брат, — сказал он дипломатичным тоном. — Я не оспариваю эти права. Но его жены здесь нет. Не может ли это подождать до тех пор, пока…

— Всё нормально, — выпалил Ревик. — Всё хорошо. Я признаю его право.

Он глянул на Вика, затем на Порэша, после чего его взгляд скользнул мимо Даледжема.

— Всё хорошо, — повторил он, прочистив горло. — Я его выслушаю. Я признаю, кем он мне приходится, и признаю его права в отношении меня. Он может делать всё, что захочет.

Когда он посмотрел в сторону двери, Уйе пристально смотрел на него с жёстким огнём в глазах.

— Сейчас, — сказал Уйе. — Я хочу сделать это сейчас.

Поколебавшись лишь долю секунды, Ревик кивнул, открыв свой свет. Он сделал его нарочито покорным и показал уважительный жест.

— Как я и сказал. Всё, что захотите, отец.

Бегло глянув на него, Уйе один раз кивнул, словно удовлетворившись.

Положив руки на бёдра, он посмотрел на Викрама.

— Я хочу, чтобы с него сняли ошейник, — он мотнул подбородком в сторону Ревика. — И наручники. Сейчас.

Викрам побледнел, но под бесстрастным взглядом Ревика сглотнул и кивнул. Видящий из Восточной Индии приблизился к нему, достав ключи из кармана, и снова кивнул, словно до сих пор уговаривал себя сделать это и твердил, что всё будет хорошо.

Викрам уже открывал первый наручник, когда голос Уйе зазвучал громче.

— Его тоже освободите, — рыкнул он, указав на Даледжема взмахом запястья.

Ревик напрягся. Он покосился туда и увидел, что Джем поднял взгляд, и его глаза выражали озадаченность.

Джем перевёл взгляд с Ревика на Уйе. Затем нахмурился.

— Брат, — пробормотал Порэш. — Я не думаю…

— Они понимают, — перебил Уйе, и его голос напоминал рычание. — Мне не обязательно спрашивать разрешения у своей дочери, чтобы поговорить с ними. И уж точно не надо спрашивать видящего, с которым она совершила измену, — он бросил на Ревика жёсткий взгляд. — Приковать их здесь как животных, будто ни один из них не имеет самоконтроля… это принижает мою дочь и мою семью. Я не стану говорить с ними вот так.

Сглотнув, Порэш кивнул.

Ревик знал, что они не захотят вмешиваться в ситуацию, когда старший видящий заявил о семейных правах, даже если они считали, что Ревик убьёт Даледжема. И всё же он стиснул зубы, когда Порэш достал другой комплект ключей, подошёл к Даледжему и упёрся коленом в кушетку.

Он жестом показал Даледжему вытянуть руки.

— Ты сможешь продержать свой рот на замке достаточно долго, чтобы остаться в живых, брат? — пробормотал он, расстёгивая первый наручник. — Или нам потом придётся хоронить твоё тело в море?

Даледжем не ответил. Он лишь сверлил Ревика сердитым взглядом.

Ревик отвёл глаза, когда Викрам постучал по его плечу и жестом показал повернуться, чтобы он мог деактивировать ошейник.

Как только Ревик изменил позу на кушетке, Викрам склонился над его шеей.

Он щёлкнул переключателем и с помощью сканирования радужки деактивировал механизм, сдерживавший способности видящих. Вскоре раздался щелчок, и ошейник раскрылся. Ревик сделал вдох, чувствуя, как органические нити удаляются от его позвоночника.

Затем он был свободен.

Он сидел там, склонив голову и тяжело дыша, пока его свет возвращался к телу.

Он не мог пошевелиться, пока света метались вокруг него, вплетаясь в него с жаром и интенсивностью, от которых перехватывало дыхание. Он почувствовал Лили, Мэйгара…

Элли. Он почувствовал Элли сильнее всего.

Он ощутил в её свете облегчение, горе, тоску по нему.

Любовь. Он чувствовал так много любви.

На мгновение боль ошеломила его, вызвав слёзы на глазах. Он молча сидел там, вытирая слёзы ладонями и силясь контролировать себя, пока ещё не расклеился по-настоящему.

Викрам посмотрел на Уйе, хмурясь.

— Не дай им поубивать друг друга, — сказал он. — Пожалуйста. Мост будет чрезвычайно недовольна нами, если ты позволишь им…

— Они не посмеют, — сказал Уйе, и его голос напоминал жёсткое бурчание, пока он сверлил их гневным взглядом.

Никто не произносил ни слова, пока Порэш отпирал второй наручник на запястье Даледжема и вставал, присоединяясь к Викраму в центре камеры.

Теперь Даледжем и Ревик оба были свободны, но не сдвинулись со своих кушеток.

— Вставайте, — холодно сказал Уйе. — Идите за мной. Я не стану говорить с вами здесь.

Он не ждал, чтобы посмотреть, подчинятся ли они. Повернувшись спиной к ним обоим, он зашагал, выйдя из камеры и не оборачиваясь назад.

Выйдя за овальный люк, он свернул налево в сером коридоре.

Ревик слышал, как звуки его шагов начинают удаляться.

Несколько секунд он просто сидел на тонком матрасе кушетки, пытаясь контролировать свой свет без ошейника. Он не позволял себе смотреть на Джема или на кого-то ещё, так что несколько секунд просто сидел и смотрел в пол.

Затем, почувствовав, что Викрам и Порэш ждут и гадают, что он сделает, он натянуто поднялся с кушетки, вздрогнув и выпрямившись в полный рост.

Уйе послал в его свет предостерегающий импульс.

На сей раз Ревик стал двигаться быстрее.

Он пошёл, торопливо переставляя ноги, чтобы догнать отца своей жены.

Глава 4. Отеческий совет

«Знай, что я люблю и тебя тоже, брат мой. Так же сильно, как я люблю нашего прекрасного Моста. Знай, что я оставил ей подарок. Подарок для вас обоих…»

Слова Дракона, произнесённые в том подземном бункере, эхом отдавались где-то в сознании Ревика.

Теперь они тревожили его так же сильно, как и тогда.

Он знал недостаточно, чтобы сложить всё воедино. Он не мог спросить ни у кого, кроме Джема, словам которого сейчас нельзя было доверять.

Нахмурившись, он вытолкнул эту мысль из разума, наблюдая за спиной своего тестя, пока старший мужчина шёл перед ним.

Он знал, что его ждёт.

Он знал, что наверняка заслужил это.

И всё же он не был уверен, что поступил бы иначе, если бы ему снова пришлось делать этот выбор. Для более практичной и стратегической части его натуры это казалось правильным выбором в море неправильных, извращённых, ужасных вариантов, в операции, которую Ревик ненавидел от и до, в ситуации, где у него и его жены вообще не было хороших вариантов.

Менлим заставил бы его убить его жену.

Он понимал это до мозга костей.

Элли согласилась с этим.

Для неё это было так же ненавистно, как и для него, но она согласилась, что это надо сделать, что это не может ждать, и что только Ревик способен это сделать. Она пыталась взять вину на себя в те ночи, когда он пытался её отговорить, а не наоборот. Она говорила, что они просто воспользуются советом Тарси, используют Ревика так, как его можно использовать — и в военном плане, и в плане света, а также психологически, учитывая его прошлое с Менлимом.

Это последний шанс, которым они едва смогли воспользоваться, и ничего ещё не закончилось.

Они потеряли Чандрэ. Они потеряли Брукс.

Они понятия не имели, что Дренги сделают дальше, как они нанесут ответный удар. Они понятия не имели, всё ещё ли Менлим представлял для них угрозу здесь, или угроза уже изменила облик, обрела другое лицо, которое им снова придётся идентифицировать.

И это ещё не говоря об эмоциональных последствиях последних десяти месяцев.

Сейчас он даже не мог смотреть на Джема, хотя осознавал, что старший мужчина идёт позади него, призрачно тихими шагами передвигаясь по металлическому полу. Ревик знал, что снова будет иметь с ним дело через несколько минут, а то и секунд, и свет Даледжема сейчас был достаточно бесконтрольным, чтобы он продолжал задирать Ревика, даже когда на том не было ошейника.

Он чувствовал, как свет другого мужчины хаотично искрит — ревность и злость, боль разделения с Элли, наверняка усиленная её беременностью.

Злость из-за того, что Ревик жив.

Злость из-за того, что он вернулся к своей семье.

Последние две вещи были похоронены намного глубже, разум Джема не признавал их открыто, но Ревику не казалось, что ему это померещилось.

Просто от физической близости видящего Ревику сложно было не реагировать на нереальное количество собственничества, которое источал Даледжем — в адрес бл*дской жены Ревика. Он чувствовал, что Даледжем хочет рассказать ему больше деталей их сексуальной близости, словно последние двадцать часов он не посвятил именно этому.

Вероятно, на этом этапе Даледжем уже ничего не мог с собой поделать.

Он наверняка продолжит говорить глупости, пока Ревик не слетит с катушек по-настоящему. Будучи видящим, он испытывал инстинктивное желание бороться с Ревиком за неё, но если ему удастся растравить Ревика по-настоящему, у этой драки возможен лишь один финал.

Он не хотел убивать Даледжема.

Он хотел поговорить со своей женой.

Что бы ни было нужно услышать им троим о текущем положении дел и о случившихся переменах, он хотел услышать это от неё. Ни от кого другого.

Пока этого не произойдет, он собирался приложить все усилия, чтобы не вредить другому мужчине. К сожалению, это означало, что Ревику придётся дать выбить из себя всё дерьмо, если они с Джемом реально сцепятся. Ему придётся закрыть свой свет и терпеть, повторять в голове священные тексты, как в детстве, и надеяться, что Джем не попытается убить его.

Он не станет убивать отца ребёнка Элли.

Вздрогнув от этой мысли, Ревик закрыл глаза и вытолкнул этот образ из мыслей.

Сейчас он не мог об этом думать.

Он не мог думать об этом здесь, пока отец Элли тоже хочет выбить из него всё дерьмо. Чёрт, да когда дело касалось Уйе, Ревик даже не мог быть уверен, что не удовлетворит это его желание.

Какая-то его часть почти приветствовала это с готовностью.

Всё это время его свет продолжал сбивать его с толку.

Он едва мог думать сквозь то бл*дское облегчение, которое всё ещё струилось в его aleimi с тех пор, как ошейник сняли с его шеи, и он по-настоящему почувствовал свою жену. Он понимал, что это иррационально. Он знал, что в этом не было никакого смысла, и он понятия не имел, что она чувствует, и чего она хочет теперь, когда носит в себе ребёнка другого мужчины.

И снова боль ударила его в грудь при этой мысли.

И всё же теперь, когда он чувствовал её, чувствовал Лили и Мэйгара, ему практически не было дела до всего остального.

Он просто хотел, чтобы она вернулась домой.

Он хотел, чтобы она вернулась домой, хоть беременная ребёнком Джема, хоть нет.

Конечно, когда он достаточно глубоко погружался в это чувство, убийство Даледжема начинало казаться реально приемлемым исходом, бл*дь, так что Ревик сомневался, что стоит так глубоко впускать в свой свет те базовые семейные инстинкты видящих — во всяком случае, пока что.

И всё же облегчение не рассеивалось.

Каким-то образом в гуще этих событий все они до сих пор живы. Его жена жива.

Его дети живы.

Ревик сумел выдохнуть при этой мысли, когда Уйе, биологический отец Элли, свернул налево в другой коридор и остановился перед третьим по счету овальным люком. Использовав ключ-карту, чтобы отпереть замок, он распахнул люк на глазах Ревика и без преамбул зашёл внутрь, оставив тот открытым.

Ревик настороженно окинул взглядом коридор перед тем, как последовать за ним.

Оказавшись внутри, он так же настороженно осмотрел комнату, но это оказалась обычная каюта для персонала. Чуточку тесноватая для него, учитывая его проблемы с замкнутыми пространствами, но Ревик вытолкнул эту мысль из головы, входя в комнату без окон.

Даледжем вошёл следом.

Уйе резким жестом показал ему закрыть дверь.

Как только Даледжем сделал это и запер замок, Уйе по очереди посмотрел на них. Первым он обратился к Даледжему.

— Ты это сделал? — прямо спросил он.

Даледжем моргнул, глянув на Ревика. Затем он поклонился, сделав свой тон официальным.

— Прошу прощения, отец? — вежливо переспросил он. — Что именно я сделал?

Ревик заскрежетал зубами, подавляя прилив иррациональной злости из-за того, как Джем обратился к другому видящему. Прежде чем он успел что-то произнести, Уйе всё сказал за него.

— Не называй меня так, — Уйе показал рукой отрицательный жест. — Не сейчас. Не перед её мужем. Я не стану посредником в каких-то инфантильных попытках раздразнить его на драку. И я пальцем не пошевелю, чтобы спасти твою жизнь, если ты добьёшься успеха в этих попытках, — он помедлил, и его голос зазвучал холоднее. — Ты соблазнил мою дочь? Или публичные сексуальные отношения с ней — это часть «операции», которую вы втроём проводили?

Даледжем моргнул. Он во второй раз посмотрел на Ревика.

Его непонимание показалось Ревику искренним.

Очевидно, этот разговор начался не так, как ожидал Джем. Когда Ревик не ответил на его взгляд, Даледжем посмотрел обратно на Уйе. Он до сих пор не ответил на вопрос, и это, похоже, разозлило отца Элли по-настоящему.

— Ты соблазнил её? — рявкнул Уйе. Его тон заставил Ревика и Даледжема подпрыгнуть. — Это было зарождение попыток переманивания партнёрши? Ты воспользовался её уязвимым состоянием, пока её муж отсутствовал и считался завербованным или хуже того?

Воцарилась многозначительная пауза, затем его холодный взгляд метнулся к Ревику.

— …Или тебя просили сделать это, брат?

Ревик открыл рот, собираясь ответить, но Уйе поднял палец, наградив его беглым жёстким взглядом.

— Я тебе слова не давал.

Ревик закрыл рот.

Он почувствовал, как к щекам и шее приливает румянец, словно он снова стал ребёнком, но он ничего не сказал. Он также не сдвигался с места и даже не пытался изменить положение ног.

— Он попросил меня, — Даледжем скрестил руки на груди, внезапно выглядя и ощущаясь моложе, чем привык воспринимать его Ревик. Тот жёсткий панцирь нападок и бравады спал с его света. — С тех пор ситуация изменилась, брат Уйе. Всё изменилось в моём сердце, в моей верности и ему, и ей. Я хочу оспаривать права. Я хочу сейчас заявить права, несмотря на их связь. Хоть то была военная операция, хоть нет, он бросил её во всех отношениях и…

Уйе покачал головой, громко прищёлкнув языком.

Даледжем умолк, крепче скрестив руки на груди.

Уйе так же пристально посмотрел на него, и его поразительные светло-голубые глаза приобрели оттенок стали.

— Можешь прислушаться к совести относительно своего желания разрушить семью, — сказал Уйе, и его голос казался более твёрдым, чем его глаза. — Обсуди это с моей дочерью, брат. Наши дела здесь закончены.

Последовало молчание.

Когда Джем не сдвинулся с места, тон голоса Уйе похолодел.

— Уходи, брат. Я бы хотел наедине поговорить со своим сыном.

Ревик вздрогнул, чувствуя, что снова краснеет.

Называть его так было правильным в соответствии с законами видящих. Но прежде Уйе никогда этого не делал. И Кали тоже.

Однако Ревик подозревал, что у них имеются абсолютно разные причины не называть его таким обращением.

В случае с Кали Ревик подозревал, что она избегала этого слова по причинам, связанным с Элли, а не с ним. Элли так злилась на них обоих, особенно на Кали, и поэтому любое упоминание Кали как её матери, даже с уточнением «биологическая», разъяряло Элли на несколько часов.

У Уйе наверняка были другие причины.

Он предельно ясно дал понять, что не доверял свою дочь Ревику.

Чёрт, да он не доверял Ревику даже общаться с его женой, что уж там говорить про дочь. И раз Уйе теперь назвал его сыном перед Даледжемом, это определенно что-то значило.

Ревик лишь понятия не имел, что именно.

Почему-то он сомневался, что это комплимент.

Эти голубые глаза не отрывались от лица Даледжема, пока другой мужчина не вздохнул.

Даледжем наградил Ревика жёстким взглядом, явно давая понять, что их обсуждение данной темы только начинается, но Ревик не потрудился ответить. Джем подчинится просьбе Уйе. Это всё, что сейчас было важно для Ревика.

Вежливо поклонившись Уйе, Джем развернулся без единого слова. Он отпер замок с тихим щелчком, вышел, затем закрыл за собой люк.

На сей раз замок активировался автоматически.

Несмотря на внешнюю вежливость Даледжема к Уйе, Ревик чувствовал, что отец Элли раздражал его. У него также снова сложилось впечатление, что слова Уйе оказались не тем, что Джем ожидал услышать здесь — во всяком случае, от Уйе.

Ревик также почувствовал там нечто иное — нечто, заставившее его стиснуть зубы. Даледжем был осторожен с Уйе из-за Элли. Он хотел будущего с женой Ревика, и потому не желал злить или оскорблять её семью.

Это осознание вызвало у него желание нанести физический вред другому мужчине.

Снова.

Вытолкнув эту мысль из головы, он настороженно повернулся к Уйе. Он не чувствовал себя оправданным против «желания Даледжема заявить права» (во всяком случае, Уйе определённо его не защищал, что бы он ни говорил об его семье), но Ревик был рад, что он отпустил Даледжема.

Он осторожно всматривался в глаза старшего мужчины. Он открыл рот, чтобы заговорить, но Уйе один раз качнул головой, громко прищёлкнув языком.

— Сядь, — он показал на стул, болтами прикрученный к полу. — Немедленно.

Ревик поколебался, но это продлилось недолго.

Это не было просьбой.

Он сел.

Стоя перед ним, Уйе скрестил руки на груди, и теперь его голубые глаза выражали больше эмоций. Больше, чем когда он отпускал Даледжема. Но Ревик подозревал, что видит далеко не всё, и ему пришло в голову задаться вопросом о ранге Уйе как видящего.

Его разум впервые попытался оценить выучку отца его жены, его прошлое… хотя на деле Ревик практически ничего о нём не знал.

Этот мужчина был отцом его жены. Он приходился дедом дочери Ревика.

Осознание этого ударило по нему, возможно, впервые.

Почему-то это заставило Ревика открыть свой свет и позволить ему сделаться покорным. Он до сих пор и не осознавал, насколько агрессивным и закрытым стал его свет. Теперь он ослабил воздвигнутую стену, как тогда, когда Уйе впервые обратился к нему в камере.

Сделав это, Ревик поднял взгляд и послал старшему мужчине импульс извинения.

Если Уйе почувствовал это, он не отреагировал.

— Ты помнишь, что я сказал тебе, — жёстко произнес он. — В Бразилии.

Ревик вздрогнул. Он кивнул.

— Скажи мне, — потребовал Уйе. — Повтори, что я сказал.

Ревик прочистил горло. Он мгновенно вспомнил точную формулировку, несмотря на то, что его разум и свет до сих пор ощущались путанными после того, что с ним сотворил Менлим, и что пришлось сделать Элли, чтобы это исправить. Вспомнив её у той стены, и сколько счастья он ощущал в ней — счастья более сильного, чем горе и смятение — Ревик сглотнул, подавляя ком в горле.

Она была рада его видеть. Она была рада, что он жив.

Она хотела прикоснуться к нему. Он уворачивался при каждой возможности.

Бл*дь.

— Вы сказали «Если ты когда-нибудь причинишь моей дочери боль, я открою на тебя охоту», — сказал он, вытирая слёзы рукой. Он смотрел в пол, произнося эти слова, но когда другой мужчина не ответил, он поднял взгляд и увидел, что глаза Уйе тоже заблестели.

— Ты знаешь, что она беременна? — сказал Уйе.

Ревик снова кивнул.

— Да.

— Отец — ты?

Ревик сглотнул, затем покачал головой.

— Отец — Даледжем?

Ревик медленно выдохнул.

— Я не знаю.

Уйе кивнул. В его глазах проступило понимание.

— Ты не думаешь, что это он. Что это Даледжем, — когда Ревик посмотрел на него, Уйе указал в его сторону рукой. — Не бойся озвучить это подозрение. Ты не единственный, кто это почувствовал.

Ревик ощутил, как его челюсти напряглись. На мгновение задумавшись, он покачал головой, уставившись в пол.

— Мне нужно поговорить об этом с женой, — произнес он. — То, что я думаю, не имеет значения.

Уйе, похоже, обдумал его слова. Затем один раз кивнул.

— Возможно, ты прав. Возможно, я не вправе делиться дополнительной информацией. Возможно, ты должен подождать и спросить свою жену о том, кто ещё может быть отцом.

Тут Ревик резко поднял взгляд и нахмурился, но Уйе не смотрел ему в глаза.

Прищёлкнув языком, старший мужчина изменил позу, и Ревик невольно вздрогнул, не сумев себя остановить.

— Я не собираюсь тебя бить, — сказал Уйе.

— Я извиняюсь, я…

— Не извиняйся, я хочу тебя избить. Но много месяцев назад я обещал своей дочери, что не причиню тебе вреда. Так что я этого не сделаю.

Ревик кивнул, сглотнув.

Шумно вздохнув, Уйе позволил настоящей злости просочиться в его голос.

— Я понимаю, что ты потерял родителей в юном возрасте. Я понимаю, что ты вообще не получал никаких наставлений, кроме как от Вэша… а он был монахом. Он большую часть жизни провёл в целибате, несмотря на его отношения с твоей тётей. Он также погиб и уже не может наставлять тебя.

Ревик кивнул, ничего не говоря.

— Ты примешь совет от меня? — спросил Уйе. — От того, кто женат и образовал связь? От старшего?

Ревик почувствовал, как та боль возвращается в центр его груди.

— Конечно.

— Конечно? — Уйе фыркнул. — Gaos. Я хочу врезать тебе только за этот ответ, — далее Уйе по-настоящему зарычал на него. — Посмотри на меня, Дигойз.

Ревик поднял взгляд, стараясь, чтобы его глаза и выражение лица оставались неподвижными как стекло.

— Ты понимаешь, о чём я спрашиваю тебя, — холодно сказал Уйе.

Ревик кивнул.

— Понимаю.

— Тогда обращайся ко мне как подобает, бл*дь, иначе я забуду, какое обещание дал своей дочери.

— Да, отец. Я принимаю вашу помощь. Я вверяю вам право наказать меня. Безусловно.

Жёсткий блеск в глазах Уйе погас. Он один раз кивнул.

— Хорошо.

Снова выдохнув, он провёл ладонью по выгоревшим на солнце волосам, затем грузно опустился на другой прикрученный болтами к полу стул, напротив места, где сидел Ревик. Когда он заговорил в следующий раз, его голос звучал ниже, и Уйе впервые открыл свой свет.

— Ты хочешь сохранить брак? — спросил Уйе.

Ревик почувствовал, как его грудь сдавило. Его омыло таким количеством боли, что в те несколько секунд он ничего не видел.

— Да, — выдавил он.

— А она?

Ревик смотрел в пол. Он помнил, какой она была у стены, как ощущался её свет. И как бы ему ни хотелось прочесть в этом посыл… как бы он ни чувствовал её желание, чтобы он прочел там посыл… он не мог отвечать за неё.

— Я не знаю.

— Dugra drahk. Ты знаешь. Связанные партнёры всегда знают.

Ревик почувствовал, как сжались его челюсти.

— Да.

— Она хочет воспитывать с тобой её детей?

Ревик кивнул.

— Да.

Сказав это, он ощутил, как та жёсткая боль в его груди ослабла. Не полностью, но достаточно, чтобы он снова смог дышать. Он смотрел в пол, вытирая слёзы. Он не чувствовал, чтобы другой мужчина сдвигался с места. Он настолько затерялся в том, что Уйе заставил его озвучить вслух, что резко дёрнулся, когда тот наклонился и положил ладонь на его руку.

— Ревик, — сказал Уйе с открытым предупреждением в голосе. — Если ты ещё раз вытворишь нечто подобное… если ты ещё раз используешь свою жену и брак в какой-то операции подобным образом, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы разлучить вас.

Ревик кивнул, чувствуя, как его горло сдавливает ещё сильнее.

— Единственное, что делает всю эту историю хоть капельку простительной — это то, что вы сделали это для освобождения вашей малышки, — добавил Уйе ворчливым тоном.

Ревик не ответил.

— Я знаю, что ты любишь свою жену, — Уйе мягко прищёлкнул языком. — Я знаю, что вы оба уже через многое прошли, — он поморщился. — Я также в курсе, что твой «дядя» пугает тебя. Я знаю, что ты боялся за жизнь своей жены. Я знаю, что ты боялся за свою семью. Но всё равно… gaos, сын.

Ревик хотел заговорить, но Уйе послал ему лёгкое предостережение, и Ревик закрыл рот, сделав свой разум неподвижным. Он не мог остановить свой свет от реакции на то, как назвал его другой видящий. Не столько из-за слова, сколько из-за того, что он почувствовал в нём в этот раз.

— Что ты намереваешься сделать? — спросил Уйе. — Сейчас, Ревик. Что ты собираешься делать сейчас?

Ревик издал невесёлый звук, вытирая лицо.

— Помимо заглаживания вины?

— Да, — Уйе фыркнул. — Помимо этого.

— Я не знаю, — Ревик нахмурился, глядя в пол. — Я знаю, что хочу сделать.

— Да, и что же это?

Ревик настороженно поднял взгляд. Увидев спокойное выражение на лице другого мужчины, он немного расслабился. Его голубые глаза снова напоминали океан, большая часть того жара погасла.

Ревик выдохнул, отчасти от облегчения, но также и задумчиво.

— Я хочу завершить связь, — честно сказал он. — Я хочу увезти её куда-нибудь и закончить связь.

Помедлив, он снова посмотрел в пол.

— Я знаю, что наверняка не смогу её никуда увезти. Не сейчас. Учитывая всё остальное, что здесь происходит. Мы не можем остановить операции, пока хотя бы не оценим угрозу, не поймаем Чандрэ и не вернём американского президента. Нам надо знать, какого отпора ждать… и ожидается ли ещё одна война. Но мне хотелось бы всё равно найти способ завершить связь. Как можно скорее.

Проблеск света промелькнул в глазах Уйе, когда Ревик поднял взгляд. Затем он удивил Ревика, кивнув. Он кивнул лишь раз, но в этом жесте опять жило много смысла.

— Да, — сказал он, и в его голосе звучало открытое одобрение. — Думаю, это лучше всего.

— Она его любит, — сказал Ревик, всё ещё наблюдая за лицом собеседника.

Он сказал это, отчасти прося совета.

Другой мужчина, похоже, почувствовал это.

— Ах, — сказал Уйе, выдыхая. Он подумал несколько минут, затем пожал плечами. — Ты позволил этому случиться. Ты знал, что такой риск возможен, — он встретился взглядом с Ревиком, и в его голубых глазах проступил тот лёгкий взгляд. — Отпусти это, — посоветовал он. — Позволь ей это. Не требуй от неё ответа за это.

Ревик подумал над этим, затем выдохнул.

— Да, — только и сказал он.

— Ты бы никогда не сделал этого, если бы вы двое были полностью связаны, — добавил Уйе. — Ты же это понимаешь, верно? Этого бы даже не пришло тебе в голову, Ревик, если бы вы двое завершили связь.

Глядя на него, Ревик нахмурился, затем медленно кивнул.

Это ощущалось правдой.

— Я больше никогда этого не сделаю, — просто ответил он.

Глава 5. Рассвет

Солнце поднималось.

Две ночи миновали с тех пор, как мы развернули русский вертолёт, и теперь я смотрела на вздымающиеся тёмно-синие волны с океанскими гребнями и наблюдала, как жёлтый диск солнца поднимается над водой. Оно заливало золотистыми лучами руины того, что когда-то было районом Токио, и отражалось от стекла и стали.

Это были очень долгие три дня.

Поговорив о том, что сказали мне Ревик с Фиграном, и о том, что Балидор знал про культ Миферов, мы обсудили, как лучше всего вернуться на корабль так, чтобы никого не убить.

К счастью, никто из них не усомнился, действительно ли я говорила с Ревиком через Фиграна, и стоит ли нам прислушаться к этому предупреждению и найти более окольный путь к кораблю. Балидор даже размышлял над тем же вопросом, которым задавалась я — не изменились ли способности Ревика теперь, когда Менлим больше не душил отдельные аспекты его света.

Однако по большей части мы сосредоточились на текущей проблеме.

Мы подключили Варлана через коммуникатор, чтобы он смог участвовать в этом обсуждении.

В итоге, вопреки некоторым перепалкам между Вегом и Балидором, они довольно быстро определили дальнейший курс действий.

Балидор, Джон, Врег и я надели парашюты и спрыгнули сразу же, как только мы оказались над материковым Китаем. Все мы скрывались за плотными щитами, спускаясь к земле, тогда как Варлан направил вертолёт в сторону Гонконга.

Мне пришлось прыгать в паре.

Они сказали, что это из-за моей травмы ноги, но я понимала, что это не единственная причина. Я ощущала их осознание беременности, почти удушающее осознание в сочетании с тем фактом, что моё зрение видящей уже слепнет.

Я знала, что они также берегли мою ногу, и даже до сих пор мокрое куртизанское платье, в которое я была одета (не лучшая одежда для прыжка, особенно со всеми царапинами и синяками), но это казалось деталями.

Вместо того чтобы разбирать по кирпичикам их мотивы, я не стала спорить, когда они сказали, что мне нельзя прыгать одной, несмотря на парашют.

Врег прыгнул со мной. Меня это устраивало.

Приземлившись, мы вчетвером нашли грузовик.

Большую часть следующих полутора дней мы ехали по бугристым петляющим дорогам, направляясь вдоль побережья Китая в Северную Корею. Миновав границу с Южной Кореей, мы проехали ещё несколько сотен миль, чтобы обогнуть столицу Сеул, и в итоге отправились на север, когда напоролись на несколько баррикад и организованные группировки.

Под конец мы вернулись в Северную Корею, но уже в восточную часть страны, где была в основном глушь и горы. Мы нашли военный аэропорт, который искал Врег — он помнил его по времени американо-корейской войны.

Большую часть следующего дня мы посвятили починке и заправке древнего военного самолёта — наименее рискованного из всех, что мы нашли в ангаре.

Только тогда мы посчитали, что безопасно будет связаться с Юми и остальными на корабле.

Даже тогда мы приняли меры предосторожности и не пользовались полуорганическими передатчиками. Вместо этого мы поговорили с ними посредством транзисторов на мёртвых технологиях в контрольной вышке, которые Врег сумел привести в рабочее состояние с помощью аккумулятора джипа и кучи ржавых инструментов.

Он утверждал, что только в Северной Корее имелись рабочие допотопные технологии такой давности, что видящие даже не знали, как их распознать.

Послав команду с корабля, чтобы они нашли и забрали Варлана, мы назвали Вику и остальным новую точку встречи, где они смогут нас найти.

Затем мы каким-то чудом подняли северокорейский военный самолёт в воздух.

Это воздушное судно было древним — настолько старым, что я списываю лишь на силу воли Балидора и Врега тот факт, что оно не взорвалось во время взлёта или приземления, или пока мы летели над высокими плато и джунглями. К счастью, военная база находилась в уединённом районе посреди заброшенной части страны, и именно поэтому Врег выбрал её, а не какой-то из крупных городов.

Если бы база не располагалась так далеко от Китая и Сеула, то всё топливо слили бы ещё месяцы назад, а самолёты украли бы.

А так мы не видели вокруг заброшенной базы ни живых людей, ни живых видящих.

Врег был нашим пилотом.

Он взлетел с первой попытки, но не поднимался слишком высоко над джунглями. Летя через долины, между горами с плоскими вершинами, он держал самолёт настолько низко, что едва не задевал деревья и крыши домов на Корейском полуострове, полностью избегая городов, чтобы оставаться вне радаров.

Когда он направил нас к воде, мы полетели так низко, что мне казалось, будто я могу протянуть руку вниз и ощутить брызги волн.

Он держал нас вне радаров буквально на протяжении всего полёта.

Примерно в четыре утра мы добрались до международного аэропорта Ханэда в Токио.

Посадка была непростой.

Никто из нас не продумал логистику, текущую ситуацию в Японии в целом и уж тем более состояние токийского аэропорта… пока мы не оказались прямо над ним.

Уверена, это наглядно демонстрирует, в каком стрессе мы все пребывали к тому времени, и как нам не терпелось вернуться на корабль, поскольку по прибытию мы сразу осознали очевидность проблемы. Мы попросту не подумали, что такой аэропорт наверняка окажется по большей части под водой, учитывая, что последние месяцы Япония страдала от отключения полей и коротких замыканий.

Мы подумали лишь о том, что в Японии присутствие Дренгов было слабым.

После того, как поля отказали, Тень и его люди практически забросили Токио, а вместе с тем и живущих здесь богачей. Из сканов спутника, полученных от Вика, мы также знали, что в Тихом океане плавает совсем немного судов.

Несмотря на сильное затопление и тот факт, что мы не видели работающих посадочных огней или вообще какого-то освещения возле аэропорта, Врег решил попытаться сесть, а не искать нам новую точку встречи.

Думаю, к тому времени ему было просто всё равно.

В своей типичной манере Врег матерился примерно пять минут без остановки, когда увидел состояние взлётно-посадочной полосы своим светом видящего. Затем он сказал нам сесть нахрен и пристегнуть сраные ремни безопасности, иначе наши головы очень тесно познакомятся с крышей этой летающей жестянки, когда он нас посадит, бл*дь.

Он не ошибался.

Удар о воду был сильным.

Меня резко дёрнуло, отчего ремень безопасности натянулся; мой желудок ухнул вниз, точно меня ударили кулаком в грудь. Моей раненой ноге тоже пришлось несладко. Это заставило меня ахнуть от боли, затем схватиться за свежую повязку, которую Балидор наложил на моё бедро ранее, промыв рану.

Самолёт с силой подпрыгивал, оставляя за собой огромные клубы выбросов.

Честно, я думала, он сломается или пропашет носом цемент под водой после того, как уткнётся в полосу.

Благодаря Врегу и огромному количеству мата мы приземлились более-менее целыми и невредимыми.

Мы открыли выходы вскоре после того, как самолёт остановился.

К счастью, вода была не настолько глубокой, чтобы захлестнуть нас с головой, но волны уже раскачивали самолёт туда-сюда. Мы воспользовались северокорейскими шлюпками с самолёта и гребли руками, добираясь до здания достаточно высокого и широкого, чтобы вломиться внутрь и по лестницам подняться на крышу.

В здании мы также не увидели ни единого человека или видящего.

Мы заметили океанских птиц, нескольких пингвинов, крыс и насекомых, но на этом всё.

Тут я и находилась в данный момент — сидела на той же крыше на окраине Токио, того самого города, который мне всегда хотелось посетить, пока я жила в Сан-Франциско.

Сейчас он немного разочаровывал.

Я сидела на холодном цементе, дрожащая и абсолютно промокшая, и наблюдала за Врегом, который расхаживал туда-сюда. Джон лежал на спине, стараясь согреться и вздремнуть, пока мы ждали, когда нас заберёт лодка.

Балидор сидел рядом со мной и смотрел на тот же вид, что и я.

Даже с такой высоты, когда солнце озаряло соседние здания, мы не видели людей в окнах или на крышах. Когда солнце встало, я увидела больше морских птиц, в основном чаек и бакланов, но также нескольких пеликанов, цаплю и парочку пустельг. Я даже заметила несколько бабочек и стрекоз над крышей.

Но никаких людей. Мы не видели никаких людей с тех пор, как добрались сюда.

Казалось странным, что здесь всё такое тихое и неподвижное.

Через несколько минут я почувствовала на себе взгляд Балидора и посмотрела на него в ответ.

Несколько секунд он изучал мои глаза. Затем он взял мою руку и удивил меня, поцеловав тыльную сторону. Его свет выражал привязанность и сделался почти свирепым.

— Это было чертовски глупым — то, что вы сделали, — сказал он. — Вы оба, — на его глаза навернулись слёзы, пока он продолжал всматриваться в моё лицо. — Но спасибо тебе, сестра. Не думаю, что я когда-либо ощущал мир таким. Даже если они убьют нас, возможно, это того стоило — сделать так много, избавить мир от такой огромной тьмы, пусть и ненадолго.

Несколько секунд я лишь смотрела на него.

Затем моё лицо медленно озарилось улыбкой.

— Ох, 'Дори, — произнесла я, щёлкнув языком с притворным прискорбием. Я похлопала его по руке своей ушибленной и исцарапанной ладонью, улыбаясь ещё шире. — Ещё ничего не закончилось, мой ужасно, ужасно оптимистичный друг.

Несколько секунд он лишь смотрел на меня.

Затем, словно не сумев сдержаться, он расхохотался в голос.

Он всё ещё смеялся, когда в моём сознании раздался голос.

«Он говорит, отличная работа, сестра, — сказал Фигран. — Он говорит, вы оторвались от них. Это хорошо сработает, по крайней мере, пока кораблю не придётся вернуться на сушу».

Я мысленно кивнула, сохраняя нейтральное выражение лица для Балидора.

«Почему Ревик теперь не говорит со мной напрямую, Фигран? — послала я. — Он же бодрствует, не так ли? Я почувствовала, что с него сняли ошейник. Почему бы мне не услышать это от него напрямую? Почему ты исполняешь роль посредника?»

Фигран пропал на несколько секунд.

Вернувшись, он мягко щёлкнул языком, и его ментальный голос содержал сожаление.

«Этот Ревик пока не хочет говорить с тобой, сестра. Но ты скоро с ним увидишься».

Я нахмурилась, чувствуя, как мою грудь сдавило. Этот Ревик? Он имел в виду сознательную часть Ревика? Ту часть, что непосредственно жила здесь, внизу? Моего мужа, Ревика?

Так с каким Ревиком я разговаривала теперь?

Я прикусила губу, и мои руки, поддерживавшие верхнюю часть туловища, напряглись.

«Ладно», — послала я, не зная, что ещё сказать.

Фигран с сожалением вздохнул.

«Не грусти, сестра. Рассвет прекрасен, не так ли?»

Я вытерла глаза и прочистила горло. «Ты его видишь?»

«Через тебя, да».

Я кивнула, подавляя жёсткую боль в груди и сдерживая эмоции, которые хотели накатить от его слов.

«Спасибо тебе, брат Фигран, — послала я. — Мы будем ждать здесь».

«Я это передам. О! И скажи брату Балидору, что по нему здесь скучают, — добавил Фигран. — Очень, очень скучают. Чрезвычайно агрессивно и ревниво скучают. Он поймёт, что я имею в виду».

Я озадаченно нахмурилась. Я собиралась спросить, но присутствие Фиграна уже развеивалось вокруг меня как дым. Осознав, что не могу притянуть его обратно, я забила на этот вопрос.

Когда мои глаза сфокусировались обратно, я почувствовала, что Балидор смотрит на меня, и повернулась.

— Кто это был? — он слегка пихнул меня в плечо, и в его серых глазах проступило любопытство. — Кто-то с корабля?

Я слегка качнула головой, но не в знак отрицания.

Затем, подумав о Фигране, я фыркнула и закатила глаза.

— Поверь мне, — сказала я, издав полусмешок. — Ты не хочешь знать.