— Баба наса… — Петруха огорченно покачал головой. — Засем баба война лесет? Мой сестра тосе полесла, не снаю где сейсяс…
Елистратова, вдруг, остановилась и что-то сказала Власову. Немецкий солдат немедленно двинул ее прикладом в спину, потом толкнул по направлению к сараю.
Власов никак не прореагировал, сделав вид, что не заметил женщин.
— Сука! — ругнулся Ваня.
Петруха прошипел какое-то якутское ругательство и дернул Ваню за рукав маскхалата.
— Сто делать будем Ванюска? Стлелить?
— Не спеши… — Иван задумался.
Сдавшийся в плен командарм сразу ушел далеко на второй план. Несмотря на то, что задание с медичками Ваня давно выполнил, он до сих пор считал их своими подопечными. Мысль о том, что могут сделать немцы с женщинами, доставляла почти физическое страдание.
Пока он раздумывал, Власов с немецким офицером ушли в избу, а Елистратову и Курицыну заперли в сарае. Во дворе остался только шофер, возившийся с легковым «Опель-Капитаном» и часовой возле сарая. Правда на улице стоял еще знакомый полугусеничный бронетранспортер и грузовой «Опель-Блитц», солдаты из которых разбрелись по деревне. Никаких особых мер предосторожности немцы не предпринимали, но количество солдат сразу делало вылазку по освобождению врачих самоубийственной.
— Блядь! — опять выругался Ваня.
— Сасем ясык поганись? — шепотом возмутился якут. — Дулной пливыська. Думай давай, сто делать будем.
Иван сполз с пригорка, сел прислонившись спиной к кривой березке и глянул на часы. Оставалось всего полтора часа светового дня.
— Немцы не поедут в темноте, останутся ночевать, — вслух предположил Ваня. — А если попробовать ночью? Допустим, получилось, но что потом делать с бабами?
— Баба холосо, без бабы плохо… — тоже вслух подумал Петруха, наблюдая за деревней.
— Угу… — глубокомысленно хмыкнул Ваня и подполз к якуту.
Местные жители спокойно занимались своими делами, не обращая внимания на немцев. Власов и офицер, так и сидели в избе.
Иван принял твердое решение попробовать освободить женщин ночью, правда, побаивался, что якут будет против.
Но тот, в ответ на предложение, просто молча кивнул.
— Смотри… — Иван ткнул ему бинокль.
— Не надо, так вижу, — якут недовольно повел плечом.
— Хорошо, смотри, часовой у сарая один, — начал Ваня и тут же снова выругался, потому что Власов с офицером снова появились на дворе. Судя по спешно забиравшимся в кузова бронетранспортера и грузовика солдатам, немцы собрались уезжать из деревни. Но женщины все еще сидели в сарае.
Якут приник к винтовке.
— Стлелить пиледателя?
Ваня не успел ответить, шофер «Опель-Капитана» подскочил к офицеру и, что-то принялся объяснять, тыкая рукой в машину. К сопровождавшему Власова присоединились еще двое офицеров, но уже в полевом снаряжении и с автоматами. Последовали быстрые, оживленные переговоры, после которых, первый немец раздраженно махнул рукой и, вместе с Власовым убрались обратно в дом.
«Блядь…» — облегченно выругался Иван, но только про себя, чтобы якут опять не начал учить его морали.
Все пошло, как и прежде, немцы разбрелись по деревне, а шофер принялся копаться в моторе «Опеля». К Власову с его сопровождающим в избе присоединился еще один офицер, правда, второй в дом не пошел, а принялся гонять солдат, видимо призывая к порядку.
— Ты ночью видишь? — с тайной надеждой поинтересовался Иван у якута.
И особенно не удивился, когда тот кивнул.
— Я сниму часового, ты отсюда прикроешь меня…
Последовал еще один молчаливый кивок.
— Где встретимся, в какую сторону уходить будем?
Якут не ответил, потому что немецкий шофер захлопнул капот, сел за баранку и завел мотор, после чего ринулся в дом, видимо, рапортовать о том, что отремонтировал автомобиль.
Ване очень захотелось бросить в него гранату.
Время потянулось как резина, наконец, командарм с немцами опять показались во дворе, а солдаты приняли грузиться в транспорт
— Выйдет Власов — стреляй в него! Потом в офицера, — быстро зашептал он Петрухе. — И уходи, выманивай за собой немцев. А я зайду в обход и попробую вытащить баб. Встретимся около старого кладбища, которое мы обходили. Пойдет? Сможешь?
— Пойдет, если не будесь больсе лугаться… — якут обернулся к Ване и нагло улыбнулся.
— Бля, да ты охренел… — в сердцах выматерился Иван, но тут же закрыл себе ладонью рот, закивал, а потом, оскальзываясь на глине, помчался за поленницы дров, на околице деревни.
И в упор наткнулся на немецкого солдата, сосредоточенно подтиравшего себе задницу возле покосившегося нужника.
Немец вытаращил глаза на Ивана и потянулся за прислоненной к плетню винтовкой, его штаны вместе с подштанниками совсем съехали на сапоги.
Не успев даже испугаться, Иван в прыжке вбил ему колено в подбородок
Глухо лязгнули зубы, рулон туалетной бумаги красивой змейкой полетел в кусты малины, а сам солдат, завалился вместе с плетнем.
Из-за сарая раздался ленивый хрипловатый тенор.
— Эй, Густав, хватить срать! Уезжаем. Оглох, сраный засранец? Уезжаем, говорю! Подтирай жопу быстрей…
Ваня прижался спиной к поленьям и взвел большим пальцем курок Нагана.
— Густав!!! — нетерпеливо рявкнул немец.
В этот момент стукнул звонкий выстрел, раскатившийся эхом между избами.
— Дерьмо! Русский снайпер!!! Тот самый снайпер! Гауптмана и русского генерала убили! — заполошно заорали немцы.
— Занять укрытия, живо! — в общий гам вплелся уверенный, звонкий голос. — Шульц, прощупай из пулемета вон тот пригорок…
Басовито застучала очередь, но пулемет сразу заткнулся.
— Дерьмо!!! Подползите кто-нибудь к бронетранспортеру… Фогель, прикройте, а потом выдвигайся со своим отделением с левого фланга, Шнитке, вы с правого… — опять начал орать офицер. — Шевелитесь, шевелитесь, беременные ослы…
Застучали винтовки и автоматы, между избами метнулись солдаты, один из них лихо перемахнул плетень, но приземлился уже безвольной тряпкой, вольготно раскинувшись на траве и судорожно подергивая ногой. Из его глаза на щеку стекала красно-бурая слизь, а губы что-то беззвучно шептали.
Ваня забился между поленницами, но солдаты пронеслись стороной.
Галдеж, команды и стрельба переместились в лес. В деревне только звонко брехали собаки, людей слышно не было.
Ваня подождал немного и перебежал к торцу сарая. Каким-то удивительным образом, вместо волнения он испытывал бурный азарт, а происходящее воспринимал, как занимательную пошаговую стратегию.
— Господи, Господи, что ж деется… — неожиданно, совсем рядом забубнил надтреснутый старческий мужской голос.
Из-за угла вывернулся кряжистый, седобородый старик с вилами в руках. Покрутив лысой башкой по сторонам, он ошарашено уставился на Ивана.
— Тише, дед… — Иван прижал палец к губам.
— Хорошо, хорошо, сынок… — торопливо зашептал старик, наклонился, чтобы положить вилы на землю, а потом, вдруг, с глухим ревом ринулся с ними наперевес на Ваню. — Коммуняки, чтоб вам!!! Господин офицер, здесь коммунисты!..
Сухо щелкнул Наган, крайний зуб вил разодрал маскхалат на плече и пробороздил бревно в стене сарая. А сам старик, густо обдав Ваню чесночной вонью, съехал по нем на затоптанную землю.
— Сука, сука… — Ваня торопливо отпихнул от себя деда, сунул наган за пазуху и перекинул вперед автомат.
И вот тут, при виде мертвого старика у ног, вся решительность и азарт внезапно куда-то испарились. Ивана начала бить крупная дрожь, а ноги предательски обмякли. Очень захотелось сбежать куда-нибудь подальше от деревни.
«Давай, тряпка!!!» — заорал сам на себя Ваня и, наконец, смог сорвать ноги с места. Бочком просеменил к углу избы и мельком выглянул из-за угла ва двор.
Посредине двора валялся мертвый командарм, нижняя честь его лица превратилась в месиво из мяса и костей из которого торчал синий язык. Офицер лежал лицом вниз поперек Власова, крестом, потертая подковка на каблуке его левого сапога, весело поблескивала под просочившемся сквозь облака солнцем. С борта бронетранспортера свешивался солдат, еще один валялся чуть поодаль, больше никого видно не было.
В лесу забухали гранатные взрывы, стрельба вспыхнула с новой силой.
— Сука… — Иван резко выдохнул и выскочил из-за угла и метнулся к двери сарая.
Позади бабахнул выстрел, доска над головой встопорщилась щепками. Ваня с перепуга шарахнулся в сторону и опять юркнул за угол.
Вытащил из-за ремня гранату, сдернул шнурок и забросил ее во двор.
Глухо бабахнуло, ветерок снес клуб сизого, остро смердевшего дыма прямо на Ивана. В носу сильно засвербело.
—А-а-апчхи… — оглушительно чихнув, Иван снова высунулся, разглядел торчащую из-под «Опеля» окровавленную башку шофера и ринулся к двери сарая.
Брякнул щеколда, в нос ударил спертый, вонючий воздух.
— Ванечка! Ванюша!!! — в один голос ахнули Курицына и Елистратова.
Следом радостно запищали Хусаинова и Иванова.
— Ванюшечка, милый!
— На выход, дамы! — выдохнул Иван. — Только быстро и сразу за левый угол, мимо поленниц с дровами, овина и в лес.
— Собрались!!! — сухо скомандовала Елистратова. — Курицына — первая, Хусаинова — вторая, следом — Иванова. Я за вами.
— А как же теть Люба?.. — жалобно пискнула Вика Иванова.
Ваня присмотрелся и увидел в углу на куче соломы неподвижное тело, прикрытое рожном.
— Я ее потащу на себе! — всхлипнула Вика.
— Я помогу… — неуверенно поддакнула Салманова.
— На выход!!! — зло рявкнула Варвара Сергеевна. — Быстро, она все равно не выживет, а с ней мы погибнем все. Быстро, дурочки…
Ваня подскочил к лежащей женщине и упал рядом с ней на колени.
— Ранение, полостное и задет позвоночник… — зашипела ему на ухо Елистратова. — В этих условиях — безнадежно.
Синие губы женщины слабо шевельнулись:
— Уходите… уходите, прошу вас…
Ваня прикусил губу, вырвал из-за пояса гранату, скрутил колпачок, положил ее на живот тете Любе, а шарик вложил ей в руку.
— Просто потяните… — после чего резко вскочил и толкнул к двери Машу. — Живо, на выход…
Курицына словно перепуганная коза, одним прыжком выскочила во двор, следом за ней, пригнувшись, выбежала Хусаинова.
— Я останусь с тетей Любой!!! — истерично заверещала Вика, прижавшись спиной к стене. — Нет, я останусь…
— Уходите! — Ваня вытолкнул Варвару Сергеевну, а сам, коротко стукнул Вику в солнечное сплетение, перебросил согнувшуюся медсестру через плечо и тоже выбежал во двор.
Неподалеку стеганул винтовочный выстрел, Вика тихо пискнула и обмякла, Ваня юркнул за угол и понесся в лес.
Над головой засвистели пули, медсестра еще раз дернулась, Иван почувствовал, как ему за шиворот потекла горячая струйка.
— Сука-а-а!!! — Ваня одним движением сбросил с себя Вику, прислонил ее к дереву, а сам рухнул в траву рядом и перекатился под куст боярышника.
Между двумя корявыми березками выскочил немецкий солдат в маскировочной накидке.
Автомат Ивана коротко дернулся, лязгнул затвор, по высокой дуге полетели гильзы — немец всплеснул руками, выронил карабин и боком рухнул в траву.
— Вика… — Ваня вскочил, схватил девушку, но тут же бросил ее и опять рухнул в траву.
Защелкали пули по ветвям, в прорехах между кустами замелькали пятнистые силуэты.
Что-то темное, оставляя за собой едва заметный прозрачный след, мелькнуло в воздухе.
В нескольких метрах от Ивана вспух клубок дыма, уши рванул нудный звон.
Иван закинул к немцам свою последнюю гранату, дождался взрыва, ухватил медсетстру за шиворот и, судорожно суча ногами, начал отползать назад.
Из кустов выскочил немецкий солдат, держа на вытянутых руках карабин с примкнутым штыком.
Увидев Ваню, он принялся яростно дергать затвор, а потом, так и не дослав патрон в патронник, ринулся вперед с диким воплем.
Но не добежав — рухнул, уткнувшись красной, распаренной мордой в сапоги Ивана.
«Зачем? Зачем мне все это? — взвыл Ваня, судорожно загребая ногами. — Отъебитесь все от меня!».
— Дерьмо, сраное дерьмо!!! — дико вопя, перед Иваном выскочил молоденький офицер в маскировочной куртке и сбитой на затылок фуражке.
И тут же полетел на землю, сбитый вылетевшей из ниоткуда, словно камень из пращи, военфельдшером Курицыной.
— Уходи, Ванюша!!! — заверещала Машка, оседлав немца. — Уходи!!!
— Да идите вы все на хер!!! — Ваня вскочил на ноги, пнул немца в висок сапогом, схватил Машку за шиворот, второй рукой ухватил Иванову и, рыча словно трактор, поволок их за собой.
Дальнейшие события почти полностью стерлись из памяти, когда Ваня пришел в себя, он смог вспомнить только бешено мелькающие перед глазами стволы деревьев.
— Бля… — Иван машинально дернулся, вскочил, чтобы бежать дальше, но его с двух сторон обняли Маша и Варвара Сергеевна и посадили обратно на землю.
— Мы оторвались, ушли, — горячо зашептали они. — Посиди, отдохни, Ванечка, все закончилось…
— Да нихера еще не закончилось… — зло буркнул Иван и отпихнул от себя врачих.
— Твоя обесяла не лугатися!.. — строго забубнил Петруха, откуда-то сзади.
Иван закрутил головой, чтобы найти якута, так ничего в окружающем сумраке не рассмотрел и тихо спросил:
— Что с Ивановой?
— Убили Вику… — печально ответил голос Хусаиновой, тоже почти не различимой в темноте.
Ваня вспомнил, что Иванова приняла на себя предназначенные ему пули и с трудом выдавил из себя вопрос:
— Где она?
— Оставили, там… — Маша ткнула рукой за спину. — Ты не хотел ее бросать, меня ударил. Обругал Динару…
Курицына обиженно отвернулась.
— Простите…
— Баба долсен слусать свой мусик, — наставительно пробухтел Петруха из темноты.
— Да что вы себе позволяете! — вскипела Маша.
— Тихо! — резко оборвала ее Варвара Сергеевна. — Не за что прощать. Он был в состоянии аффекта. Скажите спасибо ему.
— Я не обижаюсь! Спасибо! — торопливо отозвалась Хусаинова.
— Умный баба холосо… — одобрил якут.
Ваня почувствовал, что сходит с ума и сжал ладонями виски.
Щеку вдруг обжег поцелуй.
— Спасибо… — тихо шепнула Варвара Сергеевна, прижимаясь к Ивану. — Спасибо…
— Спасибо, Ванечка, — с другой стороны раздался шепот Маши. А через мгновение прижалась и она.
— Как вы попали в плен? — спросил Ваня.
— Мы выходили с группой полковника Виноградова, — быстро ответила Маша.
— Но отбились от них под обстрелом, — продолжила Варвара Сергеевна. — Семенову убило, Малиновская пропала, теть Любу, то есть, военврача третьего ранга Любимову, ранило. Мы ее несли, потом наткнулсь на немцев. Они пригнали нас в ту деревеньку. А там…
— А там эта сука уже была… — зло прошипела Маша. — Видимо сдался в плен раньше.
— Командарм просил, чтобы с нами обращались хорошо, — хмыкнула Варвара Сергеевна. — Но так… для проформы, — она немного помолчала, а потом продолжила с легкой растерянностью в голосе. — Странно все это. Я давно знала Власова. Он всегда производил впечатление знающего и толкового командира. Да и остальные хорошо отзывались о нем. Как так случилось, не понимаю. Видимо, что-то в нем сломалось. Так бывает. А может, Власов просто боялся возвращаться к своим. Знал, что накажут за котел.
— Сука, он! — встряла Маша. — Проклятый предатель! Из-за него все это случилось. Хорошо, что вы его убили!
— Согласна, — в голосе Елистратовой появились властные нотки. — Но болтать об этом не стоит, а лучше сразу забыть. Поняли меня? Курицына, Хусаинова?
— Поняла…
— Так точно…
— И тебе не стоит докладывать командованию, Ваня, — строго заметила Елистратова. — И тому бойцу тоже. Просто забудьте и все.
Ваня кивнул. Он и сам понимал, что смерть Власова может добавить очень много проблем.
— Надо сейсяс ити… — из темноты, наконец, появился якут. — Всю нось надо ити. Немса сибко слой, искать сибко будет. Вставай Ванюска, баба тосе вставай. Я пловеду.
— Еще раз назовешь меня бабой, глаза выцарапаю! — зашипела как змея Варвара Сергеевна.
Петруха шарахнулся от нее и быстро закивал.
— Холосо, холосо, не баба, товались баба-командила…
«Так тебе и надо, попаданец сраный…» — вяло обругал сам себя Ваня и встал.