Собрание сочинений. Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 1

Говард Филлипс Лавкрафт и Мартин С. Уорнс ЧЁРНАЯ КНИГА АЛСОФОКУСА

Мои воспоминания очень запутанны. Я даже сомневаюсь в том, где они начинаются; ибо временами чувствую ужасающие перспективы лет, растянувшихся в прошлом, а иногда мне кажется, что настоящий момент — это изолированная точка в серой бесформенной бесконечности. Я даже не уверен в том, как смогу передать это послание. Хотя я знаю, что могу говорить, у меня есть смутное ощущение, что понадобится какой-то странный и, возможно, ужасный посредник, чтобы донести мои слова туда, где я хочу быть услышанным.

Моя личность тоже совершенно туманна. Кажется, я пережил большое потрясение, возможно, из-за какой-то серии своих уникальных и невероятных экспериментов, и их чудовищного результата.

Разумеется, эти эксперименты проводились на основе знаний, найденных мной в той изъеденной червями книге. Я помню, как нашел её в слабо освещённой лавке возле чёрной маслянистой реки, над которой вечно клубится туман. Эта лавка было очень старой, и полки высотой до потолка, заполненные дряхлыми книгами, тянулись через внутренние, лишённые окон комнаты, уходя в бесконечность. Кроме того, там были большие бесформенные кучи книг на полу и в грубо сколоченных ящиках; и в одной из этих куч я нашёл ту самую книгу. В тот момент я не мог узнать её названия, поскольку первые страницы отсутствовали; но книга раскрылась ближе к окончанию, и передо мной мелькнули буквы, которые заставили меня содрогнуться.

Там была формула — в своём роде список вещей, которые нужно сказать и сделать, — я распознал в этом что-то тёмное и запретное; нечто, что я вычитал в последующих параграфах, испытывая смесь отвращения и очарования. Книга была написана теми странными древними исследователями, чьи ветхие тексты я любил поглощать — об охраняемых тайнах вселенной. Это был ключ — путеводитель — к определённым вратам и переходам, о которых мистики мечтали и шептали со времён, когда раса людей была юной. Эти врата ведут к свободе и открытиям за пределами трёх измерений, за пределами сфер жизни и материи, которые мы знаем. Ни один человек на протяжении веков не вспоминал о том, как жизненно важна эта книга и не знал, где её найти, но она действительно была очень старой. Она была не печатной, а написанной от руки каким-то полусумасшедшим монахом, который записал эти зловещие латинские фразы потрясающе древним стилем письма.

Я помню, как старый торговец хитро смотрел на меня и хихикал, а потом сделал рукой странный знак, когда я уносил книгу. Он отказался брать с меня деньги, и только гораздо позднее я понял почему. Когда я спешил домой по этим узким извилистым улочкам, покрытым туманом, у меня было пугающее ощущение, что за мной, крадучись, следуют чьи-то бесшумные ноги. Столетние, шатающиеся дома по обеим сторонам улицы, казалось, оживились от свежей и болезненной злобы — словно какой-то запертый до этого канал понимания зла внезапно открылся. Я чувствовал, что эти стены и нависающие фронтоны из плесневого кирпича и покрытого грибками дерева, похожие на глаза ромбовидные окна, что наклонились ко мне — едва сдерживаются от того, чтобы напасть на меня и раздавить… хотя я прочитал только наименьший фрагмент той кощунственной формулы, прежде чем закрыл книгу и забрал её с собой.

Я помню, как я, наконец, прочитал книгу — с бледным лицом, запершись в мансарде, которую давно приспособил для своих странных исследований. В большом доме было тихо, ибо я вошёл в него только после полуночи. Думаю, тогда у меня была семья, хотя подробностей не помню; знаю, что имелось много слуг. Не могу сказать, какой был год, потому что с тех пор я познал много эпох и много измерений, и все мои представления о времени растворились и стали другими. Я читал при свете свечей; помнится, беспрерывно капал воск, и время от времени я слышал перезвон дальних колоколен. Казалось, что я следил за этими колоколами с особым вниманием, как будто боялся уловить чуждую ноту, вторгающуюся в их звон.

Затем впервые я услышал, как кто-то царапает и ощупывает мансардное окно, которое располагалось высоко над другими крышами города. Это произошло, когда я произнес вслух девятый стих, написанный первозданными словами, и, вздрогнув, поняв, что он означает. Ибо тот, кто проходит через врата, получает в награду тень, и никогда больше не останется в одиночестве. Я совершил призывание, и книга действительно оказалась тем, что я подозревал. В ту ночь я прошёл через врата в бездну искривлённого времени и видений, а когда утро застало меня в мансарде, я увидел в стенах, полках и мебели то, что никогда раньше не видел.

И я никогда не смогу воспринимать мир таким, каким я знал его прежде. Мир настоящего перед моим взором всегда смешивался с картиной недавнего прошлого и картиной недалёкого будущего, и каждый объект, когда-то знакомый мне, выглядел чужеродным в новой перспективе моего расширенного зрения. С тех пор я ходил в фантастическом сне неизвестных и частично известных форм; и с каждым новым проходом через врата, я всё меньше узнавал вещи из той узкой сферы жизни, к которой я так долго был привязан. То, что я видел вокруг себя, больше никто не видел; и я стал вдвойне молчаливым и отчуждённым, чтобы меня не посчитали сумасшедшим. Собаки боялись меня, потому что они чувствовали тень извне, которая никогда не покидала меня. Но я продолжал читать тайные, забытые книги и свитки, к которым привела меня способность видеть по-новому, — и пробирался через новые врата пространства, бытия и жизни к ядру неизвестного космоса.

Помню ночь, когда я начертил огнём пять кругов на полу и стоял в самом центре, воспевая ту чудовищную литанию, которую принёс посланник из Тартара. Стены растаяли, и чёрный ветер пронёс меня через бездонные серые бездны над игольчатыми вершинами неизвестных мне гор. Через некоторое время появилась кромешная чернота, а затем и свет мириад звёзд, образующих странные инопланетные созвездия. Наконец, я увидел зелёную равнину далеко под собой, а на ней — изогнутые башни города, имевшего такую архитектуру, которой я никогда не видел даже во сне, и не читал о такой в книгах. Когда я подплыл ближе к этому городу, то увидел большое квадратное, каменное здание на открытом пространстве, и мучительный страх сжал моё сердце. Я кричал и сопротивлялся, и после того, как чернота вновь вернула меня в чердачную комнату, я оказался лежащим на пяти светящихся кругах, нарисованных на полу. В путешествиях той ночи больше не было странностей, как во многих странствиях ранее; но было больше ужаса, потому что я знал, что оказался ближе к тем запредельным безднам и мирам, чем когда-либо прежде. После этого я стал более осторожен с заклинаниями, ибо не хотел быть отрезанным от своего тела и от земли в неизвестных безднах, откуда я мог никогда не вернуться.

Тем не менее, как бы я ни был осторожен, моё понимание знакомых сцен всё ещё исчезало в бесконечности, поскольку мое новое нечестивое видение утверждало себя, и каждый мой взгляд на реальность становился неестественным и тревожил своей геометрией. Мой слух тоже нарушился. Колокольный звон, доносящийся из далёких звонниц, звучал более зловеще, пугающе эфемерно, как будто звук доносили бестелесные призраки из нижних сфер, где измученные души вечно стенают в тоске и боли. С каждым днём я всё больше отдалялся от мирского окружения, из моего представления о земле исчезли эоны лет, они теперь обитали среди непостижимого. Время стало чуждым, и моя память о событиях и людях, которых я знал до того, как я приобрел книгу, дрейфовала на тусклых туманах нереальности, невзирая на то, как отчаянно я пытался цепляться за них.

Я помню, как в первый раз услышал голоса; странные, нечеловеческие, свистящие голоса, исходящие из внешних уголков чернейшего пространства, где аморфные существа прыгают и скачут перед большим чёрным, изрыгающим зловоние идолом, обветшалым ввиду прошедших бесчисленных столетий. С началом этих голосов пришли видения ужасающей интенсивности, страшные химеры двойных чёрных и зеленых солнц, освещающих вознёсшиеся монолиты и цитадели зла, которые поднимались, ярус за ярусом, словно стремясь избежать своих земных привязанностей. Но эти сны и иллюзии были ничем по сравнению с ужасным колоссом, который позже вторгся в моё сознание; даже сейчас я не могу вспомнить этот ужас во всей его полноте, но, когда я думаю о нём, у меня создается впечатление необъятности, выходящей за пределы всех размеров. Колосс шарил вокруг себя щупальцами, пульсирующими, словно имели собственный интеллект, оживлённый злобным пороком. Возле колосса прыгали жуткие, трупные чудовища, их голоса усиливались до неблагозвучного песнопения:

«Мвл'фгах пивфг фхтагн Гх'тьяф нглиф лгхья».

Эти ужасы постоянно сопровождали меня, как и тень извне.

Тем не менее, я изучал книги и свитки, и переходил через чёрные врата в неизвестные измерения, где тёмные существа наставляли меня в искусстве настолько адском, что даже самые прозаические умы, вероятно, разорвались бы при мысли о них.

Я помню, как обнаружил название книги; это было поздно вечером, когда я сидел, изучая изъеденные червями страницы, и наткнулся на параграф, бросающий свет на мой таинственный экземпляр:

«Ньярлатхотеп правит в Шарноте, вне пространства и времени; в гигантском, чёрном дворце он ждёт своего второго пришествия; в чернейшей ночи он размышляет и терзает своих слуг.

Пусть никто не беспокоит его заклинаниями и чарами, ибо он быстро ловит неосторожных. Пусть невежественные остерегаются, внимают Чёрной Книге, ибо поистине страшен гнев Ньярлатхотепа.»

В тайных писаниях я нашел упоминание об этой «Черной Книге»: той легендарной рукописи, написанной много веков назад великим некромантом Алсофокусом, который жил в стране Этонгилл до того, как современный человек сделал первые неуверенные шаги по земле.

Загадка разрешилась; это была действительно богохульная «Чёрная Книга». Узнав это, я с нетерпением стал поглощать все злые практики из книги; руны для связывания, именования и формирования были в пределах моей досягаемости, и я испугался своей новой силы. Другие врата и переходы стали доступны мне, демоны самых тёмных пределов оказались в моём распоряжении; но всё ещё были барьеры, которые я не осмеливался пройти, те чёрные недра космоса за пределами Фомальгаута, где скрывался предельный ужас, непристойно согнувшийся и бормочущий богохульства, что старше звезд. В «Тайнах Червя» Людвига Принна и «Культах Гулей» графа д' Эрлета я искал давние секреты, но все эти древние тайны были ничем по сравнению с тем злым знанием эзотерической «Чёрной Книги». Она содержала заклинания такой ужасающей силы, что, возможно, даже сам Альхазред задрожал бы, видя их использование: вызов Боромира, отвратительные секреты Сияющего Трапецоэдра — того окна в пространстве и времени — и вызов великого Ктулху из своего подводного дворца в городе Р'льех, что скрыт под океаном; все эти заклинания ждали того, кто будет достаточно смелым или сумасшедшим, чтобы их использовать.

Я был сейчас на пике своей силы; время расширялось или сокращалось по моей воле, и Вселенная вращалась вокруг моего постоянно растущего интеллекта. Моё удержание всех земных аспектов жизни было нарушено оккультными исследованиями, и моя сила стала такой, что я попытался совершить немыслимое — пройти через последний страшный порог, через врата — в чёрные тайны, лежащие за пределами, где Великие Древние вершат свой суд и замышляют возвращение на Землю, с которой они были изгнаны Старшими Богами. В своем тупом тщеславии я воображал себе, что я, крошечная пылинка в огромном космосе времени, могу пройти сквозь чёрные бездны пространства за пределами звёзд, где царят беззаконие и хаос, и смогу вернуться с неповреждённым разумом и буду не затронут древним, как вечность, тлением, которое там обитает.

Вновь я начертил пять кругов огня на полу, и, стоя в самом центре, вызвал силы за пределами всего воображения с помощью заклинания, столь непостижимо ужасного, что мои руки дрожали, когда я делал руками мистические пассы и символы. Стены растворились, и великий чёрный ветер унёс меня через тёмные бездны пространства и серые области материи. Я путешествовал быстрее мысли мимо неосвещённых планет и перспектив неизвестных миров, которые кружились и смещались на неизмеримые расстояния; звёзды вспыхивали так быстро, что они казались тонкими яркими нитями, переплетёнными по всей Вселенной; они мерцали крошечными бриллиантами на чёрном эфире, который был темнее, чем легендарные глубины Шунга.

Возможно, прошла минута, или, может быть, столетие, а я всё мчался вперёд. Звезды значительно поредели: они собирались в группы, как будто пытаясь найти утешение в компании; больше ничего не изменилось. Я страдал от полного одиночества в этом путешествии; мне казалось, что я словно замер и завис в пространстве и времени, хотя скорость моего полета, должно быть, была феноменальной, и мой дух умолк в благоговейном одиночестве и ужасной тишине неподвижного пространства; я был как человек, погребённый заживо в мрачном чёрном гробу. Прошли эоны, и тогда я увидел далеко впереди последнее звёздное скопление, последний свет на протяжении бесчисленных тысячелетий; за его пределами не было ничего, кроме непроницаемой черноты, конца Вселенной. Как и в предыдущем ужасающем случае, я кричал и боролся, но безрезультатно; я продолжал свои бесконечные поиски по коридорам тишины и страха.

Я путешествовал целую вечность, ничего не менялось, кроме биения моего сердца. А потом появился зелёный свет, или, возможно, только намёк на свет; я прошёл через отсутствие времени и материи; прошел через Чистилище. Теперь я был за пределами Вселенной, на неизмеримом расстоянии от космоса, каким обычно представлял его себе; я пересёк последний порог, эти последние врата перед забвением. Впереди были двойные солнца из моих видений, к которым я дрейфовал с казавшейся бесконечно медленной скоростью; вокруг этих чёрных и зелёных чудес вращалась одна планета; я знал это как родной мир богов, Шарнот.

Я медленно плыл к этому тёмному холодному шару, и, приблизившись, увидел далеко внизу зелёную равнину далеко внизу, на которой покоился гигантский искривлённый город моих ранних видений, он выглядел искажённым и непропорциональным в своём неестественном сиянии. Я дрейфовал над крышами этого ужасного мегаполиса, отмечая разрушащуюся каменную кладку и потрескавшиеся столбы, которые стояли сурово и пугающе на фоне изогнутого чёрного горизонта. Во всем городе ничего не двигалось, и все же там было ощущение жизни, злой порочной жизни, которая чувствовала мое присутствие.

Спускаясь к этому городу, я ощутил, что мои физические чувства возвращаются; я почувствовал холод, ледяной холод, и мои пальцы онемели и не шевелились. Я остановился на краю открытого пространства, в центре которого стояло гигантское квадратное, каменное здание с высоким арочным дверным проёмом, который выглядел как раскрытая пасть какого-то ужасного первобытного существа. От этого здания исходила аура ощутимой злобы; я был ошеломлен силой страха и отчаяния, которые одолевали меня, и когда я стоял за пределами этого чудовищного здания, я вспомнил небольшой отрывок из «Чёрной Книги»:

«На открытом пространстве в центре города стоит дворец Ньярлатхотепа. Здесь можно узнать все секреты, хотя цена такого обучения поистине ужасна.»

Я не сомневался, что это была обитель мрачного Ньярлатхотепа. Хотя мысль о том, чтобы войти в эту тёмную структуру, потрясла меня до предела, я неуверенно направился к дверному проёму, мои ноги руководствовались каким-то другим интеллектом, нежели собственным. Через этот могучий портал я вошёл в абсолютную темноту, как в моём неосвещённом путешествии через эфир в это отвратительное место.

Постепенно непроницаемый мрак сменился странным зелёным свечением, которое освещало внешнюю поверхность планеты; и в этом болезненном гангренозном свете я увидел то, что ни один человек никогда не должен быть обречён увидеть.

Я оказался в длинном зале с высоким сводчатым потолком, который поддерживался колоннами из чистейшего чёрного дерева; по обеим сторонам этого зала были выстроены существа различных кошмарных форм. Здесь был Хнум с бараньей головой, Анубис с головой шакала и Мать Таурт, ужасная в своём ожирении.

Прокажённые тряслись и рыдали, и ракообразные твари смотрели на меня со злобой; через эти ряды аморфных и адских созданий мое тёло волочилось против своей воли. Когти царапали мои руки и ноги, а живот скручивался от отвращения, вызванного прикосновением больной плоти. Воздух был наполнен завываниями и криками, пока прокажённые непристойно танцевали и ласкали меня в богохульном ритуале разврата; а в дальнем конце зала было самое ужасающее зрелище из всех, даже страшнее чёрного колосса из моих видений, — житель дворца — Ньярлатхотеп.

Великий Древний пристально посмотрел на меня, его взгляд, разрывающий мою душу и наполняющий меня отчаянием, был настолько ужасным, что я закрыл глаза, чтобы не видеть этот пугающий облик неописуемого зла. Под этим взглядом мое существо начало таять, как будто оно поглощалось какой-то непреодолимой силой. Я терял то немногое, что оставалось во мне; мои некромантические силы, которые, как я теперь понял, были ничем по сравнению с силами обитателя этого тёмного мира; силы были отняты у меня и рассеяны по всей Вселенной, и мне никогда их не восстановить.

Под этим взглядом мои разум и душа были атакованы со всех сторон страхом и ненавистью; я пошатнулся, когда он разорвал мое существо, срывая мою жизнь слой за слоем, как шелуху. Отчаяние охватило меня, но я был не в силах бороться, не в силах сдержать непреодолимую силу, которая подавляла мою волю. Медленно что-то вытягивалось из меня, что-то несущественное, но совершенно необходимое для моего будущего бытия; я ничего не мог сделать, в своей глупости я совершил слишком много шагов, и теперь заслужил окончательное наказание. Моё видение затуманилось в близорукой дымке; образы и видения моего дома и семьи плыли перед моими глазами, а затем исчезли, как будто их никогда не существовало. А потом, поначалу медленно, я почувствовал, как таю, растворяясь в небытии.

Я поднялся наверх, бестелесный; поплыл над головами кошмарной толпы, проходя через холодный каменный потолок дворца, который не был препятствием для моего движения, и оказался на зловещем свету планеты. Я был чем-то меньше, чем живой, но смерть стала недоступна мне. Город раскинулся подо мной в панорамном виде великолепия и ужаса, и я увидел, как из мрачного чёрного здания дворца Ньярлатхотепа по всему мегаполису распространялась гигантская аморфная масса. Она медленно исходила наружу, пока все вещи не скрылись от моего взора, и, покрыв весь видимый мне пейзаж, масса сжалась, чтобы снова сформировать чёрный колосс из моих видений. Внутренне я вздрогнул, но поднимаясь всё выше и дальше от города, когда сцена уменьшилась до микроскопических размеров, я смотрел на спектакль с более отстранённым интересом.

Постепенно масса земли подо мной приняла вид шара, когда я начал путешествие от планеты Ньярлатхотепа в чёрные глубины космоса. Зависнув неподвижно, не двигаясь ни вперёд, ни в сторону от царства Древнего, я стал свидетелем последнего акта в драме, развернувшейся передо мной. С поверхности планеты вырвался луч света или энергии, уходящий из этого мира в беззвёздную ночь, направляясь, как я понял, к моей родной планете. Затем все стихло, и я остался совершенно один в этой вселенной за пределами звезд.

Мои воспоминания исчезают с каждым часом; скоро я ничего не буду помнить, скоро я буду свободен от всех остатков человечности. И пока я пребываю здесь, подвешенный во времени и пространстве, каковым я буду всю вечность, я чувствую нечто сродни удовлетворению. У меня есть здесь покой, более великий покой, чем у мёртвых; но этот покой нарушается одной смутной мыслью, и я рад, что скоро она будет навсегда удалена из моего разума. Я не помню, откуда мне это известно, но уверен в этом сильнее, чем в своём собственном существовании. Ньярлатхотеп больше не ходит по поверхности Шарнота, он больше не вершит суд в своем великом чёрном дворце, ибо тот луч света, который отправился в тёмный эфир, нёс в себе бич для человечества.

В небольшой тускло освещенной мансардной комнате тело шевелится и встаёт на ноги. Его глаза горят, как тлеющие чёрные угли, и на его лице играет ужасная загадочная улыбка; и когда он рассматривает крыши города через маленькое чердачное окно, его руки поднимаются в жесте триумфа.

Он прошёл через преграды, установленные для него Старшими Богами; он свободен, свободен снова ходить по Земле, свободен пробираться в умы людей и порабощать их души. Именно я дал ему шанс сбежать, я в своем безумном стремлении к власти предоставил ему средства, необходимые для его возвращения на Землю.

Ньярлатхотеп ходит по нашему миру в облике человека, потому что, когда он забрал моё существо и мои воспоминания, он также отнял у меня и физический аспект. В моем теле сейчас обитает бессмертная сущность Ньярлатхотепа Ужасного.