Собрание сочинений. Американские рассказы и повести в жанре "ужаса" 20-50 годов

ГЕНРИ КАТТНЕР МАСКАРАД (Masquerade, 1942)

— Послушай, — с горечью объявил я Розамунде, — если я вот так начну свою историю, любой издатель ее отфутболит…

— Ты слишком скромен, Чарли.

— … со стандартно-снисходительными отговорками типа «наш-отказ-в-публикации-вовсе-не-означает-что-ваше-сочинение-лишено-достоинств, но если честно, рассказ дурно пахнет». Медовый месяц. Начинается буря. Зловещие щупальца молнии пересекают небо. Дождь льет как из ведра. И особняк, где мы с тобой спешим укрыться, ни дать ни взять заброшенный сумасшедший дом. Мы стучим в дверь старомодным дверным молотком, раздаются шаркающие шаги, нам открывает дряхлый псих сугубо неприятного вида. Он так счастлив нас видеть! Но когда хозяин дома развлекает нас легендой о вампирах, которые где-то здесь шныряют, в глазах его появляется насмешливый блеск. Не то чтобы он верил в подобные вещи, но…

— Но почему у старичка такие острые зубы? — нежно проворковала Розамунда; мы подошли к покосившейся двери и постучали в створку орехового дерева, которую на миг осветила молния. Немного погодя постучали снова.

— А если попробовать молоток? — предложила Розамунда. — Надо уважать законы жанра.

Я послушно взялся за старомодный дверной молоток. Сразу же послышались шаркающие шаги. Мы обменялись взглядами и молча улыбнулись. Она у меня очень красивая. Нас объединяют общие вкусы — мы оба любим не совсем обычные вещи, и поэтому прекрасно ладим. Тем временем дверь открылась: на пороге красовался псих сугубо неприятного вида и держал в узловатой руке масляную лампу.

Казалось, он совсем не удивлен. Правда, лицо его покрывала такая густая сеть морщин, что определить, какое на нем выражение, было совсем непросто. Клювообразный нос торчал как серп, маленькие глазки в тусклом свете лампы отливали зеленым. Удивительно, но голову его украшали густые и жесткие черные волосы. Такая шевелюра очень подошла бы покойнику, подумал я.

— Посетители, — проскрипел он. — К нам так редко заходят посетители.

— Должно быть, успеваете здорово проголодаться до следующего визита, — я легонько подтолкнул Розамунду в холл. Помещение пропахло плесенью. Старик тоже. Он захлопнул дверь, преградив путь в дом бушующему ветру, и поманил нас в гостиную. Раздвинув старомодные бисерные портьеры, мы словно шагнули в викторианскую эпоху.

Дедуля не был лишен чувства юмора. — Мы не едим посетителей. Только убиваем их и отбираем деньги. Но щас на этом деле много не заработаешь. — Он закудахтал, как счастливая наседка, которая снесла сразу пять яиц, и объявил, — Я Джед Карта.

— Картер?

— Карта. Садитесь, сушитесь, а я тут разведу огонь.

Мы промокли до нитки. — У вас не найдется какая-нибудь сухая одежда? — спросил я. — Если вас что-то смущает, должен сказать, что мы уже несколько лет женаты. Но все еще чувствуем себя юными шалопаями. Мы Денхемы, она Розамунда, а я Чарли.

— Разве у вас не медовый месяц? — Кажется, он разочарован.

— Мы решили устроить его снова. Получается даже лучше, чем в первый раз. Очень романтично. Верно, старушка?

— Ага, потрясно. — Ну и молодчина моя женушка. Единственная женщина умнее меня, которую я за это не ненавижу. Она очень хорошенькая, даже когда похожа на мокрого котенка.

Карта разжигал огонь в камине. — Здесь когда-то жила целая куча народу, — заметил он. — Хоть и не по своей воле. Они были ненормальными, все до одного. Но щас тут уже не сумасшедший дом.

— Это мы еще посмотрим, — откликнулся я.

Он закончил с камином и зашаркал к двери. — Принесу вам кое-какую одежонку, — пообещал он, обернувшись к нам. — То есть, если вы не против остаться здесь одни.

— Вы что, не верите, что мы женаты? — спросила Розамунда. — Честное слово, компаньонки нам не нужны.

Карта оскалил редкие пеньки сгнивших зубов. — Эх, да причем тут это? Народ в наших краях чего только не придумает. Да вот, — он хихикнул. — Слышали небось о вампирах? Люди говорят, здесь многие померли недавно.

— Наш-отказ-в-публикации-вовсе-не-означает-что-ваше-сочинение-лишено-достоинств… — пробормотал я.

— Чего?

— Я просто… неважно.

— Мне-то что до всего этого: я в таких делах не замешан, — Карта снова ухмыльнулся, облизал губы и вышел, захлопнув за собой дверь. И к тому же запер ее снаружи.

— Да, дорогая, — сказал я. — У него действительно зеленые глаза. Я тоже заметил.

— А клыки острые?

— У него остался только один, да и тот стерт до корешков. Возможно, некоторые вампиры гложут жертвы своими смертоносными деснами. Во всяком случае, звучит довольно необычно.

— Возможно, вампиры тоже бывают необычными. — Розамунда смотрела в огонь. В темных углах плясали тени. За окном блеснула молния. — Наш-отказ-в-публикации-вовсе-не-означает…

Я обнаружил несколько пыльных вязаных шерстяных платков и вытряхнул их. — Снимай свои тряпки, — коротко сказал я Розамунде; мы повесили мокрую одежду перед пылающим камином и завернулись в платки, так что стали похожи на индейцев. — Слушай, а вдруг наша история вовсе не об исчадиях ада и прочих ужасах? — заметил я. — Что, если это порнографический рассказ?

— Вряд ли, раз мы женаты, — возразила Розамунда.

Я улыбнулся. Но все-таки задумался о здешнем дедуле. Я не верю в совпадения. Как-то легче поверить в вампиров.

Дверь отворилась. На пороге стоял явно не Карта. Это существо походило на деревенского дурачка: огромная груда мяса с толстыми слюнявыми губами, из-под расстегнутого воротника рубашки выпирали складки жирной кожи. Он подтянул широкие брюки, почесался и с идиотской улыбкой взглянул на нас.

— У него тоже зеленые глаза, — заметила Розамунда.

А еще наш новый знакомый мог похвастаться заячьей губой. Но говорил он довольно внятно.

— У вшей нашей родни желеные глажа. Дедуля жанят. Он пошлал меня отдать вам вот это. Меня жовут Лем Карта. — Он бросил мне целый узел. Старая одежда. Рубашки, брюки, ботинки, довольно чистые, но пропахшие сыростью.

Лем проковылял к огню и присел, уронив свое чудовищное тело на пол. У него был такой же нос клювом, как и у дедули, но его почти скрывали слои отвисавшего жира. Он хрипло захихикал.

— Мы любим пошетителей, — объявил он. — Мамуля тоже шойдет вниж, пождороватьшя. Она переодеваетшя.

— Примеряет чистый саван, да? — небрежно спросил я. — Уходи, Лем. И не смей подглядывать в замочную скважину.

Он что-то проворчал, но зашаркал к выходу. Мы натянули на себя заплесневелые тряпки. Розамунда выглядела прекрасно, — пейзанский тип, сказал я ей (и соврал, конечно). Она лягнула меня ногой.

— Побереги силы, дорогая, — сказал я. — Они могут нам понадобиться, чтобы отбиться от этих Карта. Большая и довольно-таки страшная семейка. Должно быть, дом — их наследственное владение. Наверное, жили здесь вместе с пациентами. Гостили, так сказать. Как мне хочется выпить.

Розамунда посмотрела на меня. — Чарли, ты кажется начинаешь верить…

— Что наши новые друзья — вампиры? Да нет, черт возьми! Они просто местные деревенские шутники, которые пытаются напугать нас. Я тебя люблю, детка.

Я сжал ее так, что едва не сломал ребра. Она дрожала.

— В чем дело?

— Мне холодно. Вот и все.

— Конечно. — Я притянул ее поближе к огню. — Вот и все. Конечно. Естественно. Брось-ка мне вон ту лампу, и мы отправимся на разведку.

— Может, лучше подождем мамулю?

Летучая мышь ударилась снаружи о стекло. Они редко летают во время бури. Розамунда ее не заметила. — Нет, мы не будем ждать, — сказал я. — Пошли.

У дверей пришлось остановиться, потому что моя жена опустилась на колени. Нет, она не молилась. Просто разглядывала какую-то грязь на полу.

Я поднял ее свободной рукой. — Знаю, знаю. Это могильная земля. Граф Дракула не дремлет! Пойдем осмотрим этот психдом. Где-то тут наверняка околачивается парочка скелетов.

Мы вышли в холл. Розамунда быстро подошла к входной двери и попыталась ее открыть. Потом многозначительно посмотрела на меня.

— Заперто. А на окнах решетки.

Я только сказал, — Пошли! — и потащил ее за собой. Мы прошли вдоль холла, заглядывая в пыльные молчаливые комнаты, где царила темнота. Никаких скелетов. Абсолютно пусто. Ничего, только этот затхлый запах, словно в доме уже много лет никто не жил. Словно наваждение, в голове мелькнуло: «наш-отказ-вовсе-не-значит…»

Мы попали на кухню; через дверь в помещение просачивался слабый свет. Неподалеку раздавалось странное шипение. Одна из теней зашевелилась и обернулась юным Лемом, надеждой милого семейства.

Шипение прекратилось. Раздался хриплый голос старого Джеда: «Вроде бы острый». Что-то пролетело через всю кухню и шлепнуло Лема по лицу. Он жадно схватил подачку. Проходя мимо, мы увидели, что толстячок грызет кусок сырого мяса.

— Ждорово! — причмокнул он, пуская слюни. Его глаза блеснули зеленым огнем. — Вот ждорово!

— От этого растут крепкие, острые зубы, — сообщил я ему, и мы прошли в кладовую. Там Джед Карта точил на камне нож. А может саблю. В общем, нечто настолько длинное и широкое, что оно вполне годилось для настоящей битвы. Увидев нас, старик, кажется, немного растерялся. — Готовимся к вторжению? — бодро произнес я.

— И никогда-то у меня не выходит все как следует, — буркнул он. — Эй, осторожнее с лампой. Дом сухой, как труха. Одна искра, и заполыхает.

— Огонь такая чистая смерть, — пробормотал я и охнул, потому что Розамунда поддела меня локтем под ребра. Она сказала сладким голосом, — Мистер Карта, мы с мужем страшно проголодались. Нельзя ли…

Его голос странно изменился, стал низким и рычащим, — Это здорово. Я вот тоже проголодался…

— А пить вам не хочется? — вставил я. — Я бы не отказался от стаканчика виски. — Потом все-таки не удержался и добавил, — И капельку крови на закуску, если можно.

Розамунда снова пихнула меня локтем.

— Некоторые прямо напрашиваются на неприятности, — сказала она язвительно.

— Это только видимость, — отозвался я. — На самом деле, я напуган до смерти, мистер Карта. Честное слово. Я до сих пор принимаю вас всерьез.

Он отложил нож, и лицо его искривилось в улыбке. — Вы просто не привыкли к деревенским обычаям, вот и все.

— Вот и все, — повторил я, прислушиваясь к жадному чавканью Лема. — Как прекрасно, наверное, жить такой чистой, здоровой жизнью.

— Ну да, верно! — ухмыльнулся Джед. — Хеншейв, наша округа — хорошее место. Мы живем здесь с незапамятных времен. Конечно, соседи не часто навещают нас…

— Да неужели, — пробормотала Розамунда. Кажется, сдержанность начинает изменять ей.

— Да, у нас тут община старая. Давняя община. Мы живем своими обычаями со времен Революции, и легенды у нас свои есть. — Он посмотрел на говяжий бок, который висел рядом с ним на крюке. — Вот, скажем, рассказы о вампирах, хеншейвских вампирах. Да я уж вам говорил, верно?

— Верно, — сказал я, покачиваясь на каблуках. — Вы еще сказали, что в таких делах не замешаны.

— Но кое-кто замешан, — ухмыльнулся он. — Ну, я-то не верю всяким россказням о бледнолицых дьяволах в черных плащах, что пролезают в щелки и обращаются в летучих мышей. Я так считаю — вампиры должны меняться со временем, понимаете? Скажем так: наш, хеншейвский вампир не будет таким, как какой-нибудь заморский. Он может даже оказаться веселым парнем. — Карта хихикнул и покосился на нас. — Ставлю что угодно, если он ведет себя так же, как другие, никому и в голову не придет, кто он взаправду. И если захочет, останется таким, пока… — Карта опустил глаза на свои руки, узловатые от тяжелой работы, — … пока не умрет.

— Если хотите напугать нас… — начал я.

— Да я просто шучу. — Старик повернулся к говяжьему боку, висевшему на крюке. — Ерунда это все. Вы щас сказали, что проголодались. Хотите бифштекс?

Розамунда торопливо сказала. — Я передумала. Я вообще не ем мяса. — Она врала, но я поддержал свою жену.

Карта неприятно хохотнул. — Тогда может, выпьете чего-нибудь горяченького?

— Наверное.… Как насчет виски?

— Ну ясно! Эй, Лем! — крикнул старик. — Подай-ка мне бутылку крепкого, и побыстрей, а то щас возьмусь за тебя!

Мне сунули в руку две треснутых рюмки и покрытую паутиной бутылку дешевого бурбона. — Будьте как дома, — предложил Карта. — Где-нибудь тут наткнетесь на мою старуху. Ну и наговорит она вам! — Ему пришло в голову что-то смешное, и он захихикал с противным масляным хлюпаньем. — Она ведь дневник ведет! Я говорю ей, что не очень-то это осмотрительно, но если Рути уперлась на чем, ее не собьешь.

Мы вернулись в гостиную, уселись перед камином и стали вливать в себя бурбон. Рюмки были грязными, и мы пили прямо из горлышка. — Давненько мы так не сидели, — сказал я. — Помнишь, когда мы ездили в парк, прихватив бутылку…

Розамунда покачала головой, но на лице ее появилась странная задумчиво-нежная улыбка.

— Мы были тогда еще совсем дети, Чарли. Кажется, прошло столько…

— Сейчас у нас второй медовый месяц. Я люблю тебя, детка, — спокойно произнес я. — Всегда помни об этом, ладно? Не обращай внимания, если я иногда выпендриваюсь. — Я передал ей бутылку. — Вполне терпимо.

Об оконную раму ударилась летучая мышь.

Буря не стихала. Как и полагается, фоном ей служили гром и молния. Виски согрело меня. — Пошли на разведку. Кто первый найдет скелет, тот и выиграет.

Розамунда посмотрела на меня. — Что там за труп висел у них в кладовой?

— Это просто говяжий бок, — небрежно сказал я. — Ну-ка, вставай, а то щас возьмусь за тебя. Прихвати бутылку. Я буду держать лампу. Берегись коварных ловушек-провалов, потайных дверей и когтистых скрюченных лап.

— А хеншейвских вампиров?

— Только ловушек, — отрезал я. Мы поднялись по расшатанным, скрипящим ступенькам на второй этаж. Иногда на дверях красовались железные решетки. Ни одна комната не заперта. Все верно, раньше тут действительно был сумасшедший дом.

— Подумать только, — произнесла Розамунда, отхлебнув виски. — Когда-то здесь держали бедных больных. Душевно больных.

— Ага, — согласился я. — Судя по семейке Карта, эта хворь заразительна. — Мы остановились, разглядывая сквозь решетку единственную занятую палату. В ее углу молча сидела женщина, со вкусом одетая в элегантную смирительную рубашку. Она была прикована к стене; рядом стояла лампа. Плоское, как блин, мертвенно-бледное и безобразное лицо, большие зеленые глаза. На губах играет кривая улыбка.

Я толкнул дверь; она послушно распахнулась. Женщина без всякого любопытства взглянула на нас.

— Вы… здешняя пациентка? — слабым голосом произнес я.

Она вылезла из смирительной рубашки, стряхнула с себя цепи и встала. — Нет, нет, — отозвалась она все с той же застывшей улыбкой-гримасой. — Я Рут Карта. Джед сказал мне, что вы здесь. — Наверное, почувствовав, что такого объяснения явно недостаточно, добавила, глядя на сброшенный наряд, — Я несколько лет провела в психиатрической лечебнице. Это было очень давно. Потом меня признали выздоровевшей и выписали. Но иногда я скучаю по своей палате.

— Естественно, — едко сказал я. — Как вампир который наутро возвращается в уютную могилку.

Она замерла, пустые глаза сверкнули, словно зеленые стекляшки.

— Что вам наговорил Джед?

— Поделился местными сплетнями, миссис Карта. — Я протянул ей бутылку. — Выпьете?

— Вот этого? — Ее улыбка стала кислой, как уксус. — Нет уж, спасибо!

Кажется, разговор зашел в тупик. Милашка Рут с застывшей улыбкой смотрела на нас своими непроницаемыми кошачьими глазищами, затхлый запах, исходивший отовсюду, душил меня. Что дальше?

Розамунда прервала затянувшееся молчание. — Вы миссис Карта? Тогда почему у вас та же фамилия, что и у…

— Молчи, — тихо сказал я. — Если мы с тобой женаты, это не значит, что и другие…

Но Рут Карта совсем не обиделась. — Джед — мой отец, а Лем — мой сын, — объяснила она. — Я вышла за Эдди Карта, своего двоюродного брата. Он умер много лет назад. Потому-то меня и отправили на лечение.

— Нервный срыв? — предположил я.

— Нет. Я его убила. Помню только, как все вокруг стало красным. — Ее улыбка осталась неизменной, но, кажется, теперь выражала издевку. — Состояние аффекта.… Это случилось задолго до того, как судьи перестали принимать всерьез подобные аргументы защиты. В моем случае, все так и было. Состояние аффекта. Люди почему-то считают, что набившие оскомину, сто раз описанные ситуации случаются только в книгах.

— Мне кажется, вы получили намного лучшее образование, чем Джед или Лем, — отметил я.

— Я закончила школу для девушек на востоке. Хотела учиться и дальше, но Джед не мог себе этого позволить. Я порядочно обозлилась, потому что сидела тут как на каторге. Но теперь ничего не имею против здешней жизни.

Как бы мне хотелось, чтобы Рут перестала наконец улыбаться. Розамунда потянулась к бутылке. — Я понимаю, как вы тогда себя чувствовали.

Миссис Карта отпрянула, прижала ладони к стене. Ее глаза неестественно блестели. Голос превратился в хриплое завывание.

— Куда вам понять! Такой как вы.… Куда вам понять, каково это — увидеть кусочек подлинной жизни, полной блеска, развлечений, красивых платьев и настоящих мужчин, а потом вернуться сюда как в тюрьму, мыть полы, варить капусту и выйти замуж за идиота с мозгами обезьяны. Я сидела у кухонного окна, смотрела на улицу и ненавидела всех и вся. Эдди никогда не понимал меня. Сколько раз я просила повезти меня в город, но он всякий раз говорил, что не может себе такого позволить. Как-то мне удалось наскрести немного денег на поездку в Чикаго. Я столько мечтала об этом. Но я уже была не ребенком. Люди на улице глазели на мое платье. Мне хотелось плакать.

Я отпил виски. — Да. Кажется, я вас понимаю.

Она завыла еще громче. С уголков губ стекала слюна.

— Потом я вернулась, а однажды увидела, как Эдди целовал нашу поденщицу, и тогда я взяла топор и ударила его по голове. Он упал и стал биться как рыба, а мне показалось, что я снова стала молодой. И все на меня смотрят и говорят, какая я красивая, какая я чудесная…

Крики раздражали своей монотонностью. Точь в точь заевшая пластинка. Она сползла по стене на пол, опустилась на голые доски, на губах показалась пена. Начались судороги, Рут залилась истерическими рыданиями, но когда она вдруг засмеялась, это было еще неприятнее.

Я схватил Розамунду за руку и вытащил из комнаты. — Пойдем навестим наших ребяток, пока Рут не нашла топор.

Мы опять спустились на кухню, и я рассказал Джеду и Лему о том, что произошло. Лем захихикал, тряся жирными складками на щеках, и пошел к лестнице. Джед нацедил воды в графин и последовал за ним.

— С Рут такое случается, — сказал он, не оборачиваясь. — Но обычно быстро проходит. — С этими словами он удалился.

Розамунда все еще держала лампу. Я забрал ее, осторожно поставил на стол и отдал жене бутылку. Мы допили виски. Потом я подошел к задней двери и толкнул ее. Заперта, конечно.

— Любопытство всегда было моей слабостью, — объявила Розамунда. Она указала на стену. — Как ты думаешь…

— Сейчас выясним. — Спиртное начало действовать. Вооруженный лампой, я нажал на панель в стене, и перед нами открылся черный провал. Мы заглянули вниз: похоже на склеп. Там, как и везде в доме, воняло сыростью.

Я первым спустился по лестнице. Мы оказались в сводчатом подвале. Пусто. Но под ногами зиял открытый люк. Засов отодвинут, крепкая крышка орехового дерева откинута.

Мы продолжили веселое путешествие по ведущей вниз лестнице. На протяжении почти десяти футов она шла прямо. Потом мы очутились в проходе с глинобитными стенами. Сюда шум бури почти не долетал. На полке лежала потрепанная записная книжка. К ней привязан засаленный шнурок с карандашом. Розамунда открыла ее, я заглянул ей через плечо.

— Гостевая книга, — заметила она.

Каждая страница заполнена именами и фамилиями, а рядом с ними довольно интересные пометки. Например:

«Томас Дарди — 57 долларов 53 цента. Золотые часы. Кольцо».

Розамунда захихикала, пролистала книжку до конца и на последней странице вывела: «Мистер и миссис Денхем».

— Твое чувство юмора просто убивает, дорогая, — холодно сказал я. — Честное слово, если бы не любил тебя, свернул бы сейчас шею.

— Иногда спокойнее умничать, — шепнула она.

Мы пошли дальше. В конце прохода увидели маленькую каморку с прикованным к стене скелетом. В полу круглое отверстие, закрытое деревянной крышкой с кольцом. Я поднял ее, посветил лампой, и перед нами открылся глубокий темный колодец. И запах… нет, это не Шанель!

— Еще скелеты? — поинтересовалась Розамунда.

— Не могу разглядеть, — отозвался я. — Хочешь спуститься и выяснить?

— Ненавижу темноту, — прерывающимся голосом сказала она; я поскорее опустил крышку люка, поставил на пол лампу и изо всех сил обнял ее. Она припала ко мне как ребенок, испугавшийся темной комнаты.

— Не надо, родная, — пробормотал я и коснулся губами ее волос. — Все в порядке.

— Нет! Это отвратительное.… Лучше уж сразу умереть. Я тебя люблю, Чарли. Я ужасно тебя люблю!

Мы разжали объятия, потому что услышали шаги. Появились Лем, Джед и Рут. Кажется, они совсем не удивились, застав нас здесь. Лем уставился на скелет, облизал свои вислые губы и захихикал. Рут смотрела прямо перед собой невидящим взглядом, с застывшей кривой улыбкой на лице. Джед Карта злобно сверкнул на нас зелеными глазами и поставил на пол лампу, которую принес с собой.

— Привет, ребята, — сказал он. — Значит, сами нашли сюда дорогу, а?

— Мы хотели знать, есть ли у вас тут бомбоубежище. Знаете, в нем как-то уверенней себя чувствуешь при нынешнем международном положении.

Старик хрипло рассмеялся. — Я смотрю, тебя не напугаешь. Эй, Рути! — Он снял висевший на стене кнут из воловьей шкуры и бросил дочери. Та сразу ожила. Подошла к прикованному скелету и стала избивать. Лицо ее походило на ужасную смеющуюся маску.

— Только это-вот и может успокоить ее, когда на нее так находит, — объяснил нам Джед. — С тех пор, как Бесс померла, Рути совсем не в себе.

— Бесс? — слабым голосом спросила Розамунда.

— Она… в общем, она была у нас поденщицей. Щас-то ей уже не больно, я так думаю, а Рути все поспокойнее.

Миссис Карта бросила кнут. Ее лицо не изменилось, но голос звучал совершенно нормально:

— Поднимемся наверх? Думаю, нашим гостям не совсем приятно находится здесь.

— Да, — подхватил я. — Пойдемте. Может, у вас где-нибудь завалялась еще одна бутылка, а, Джед?

Он кивнул на деревянную крышку в полу. — Хотите заглянуть туда?

— Уже заглянул.

— Лем очень сильный, — будто между прочим заметил старик. — Ну-ка покажи им, Лем. Попробуй бессину цепь. Щас уже неважно, пускай будет сломана, верно? — Кажется, семейство Карта от всей души забавлялось.

Лем склонился всей тушей над скелетом и легко оторвал цепь. — Чудно, — сказал я. — Значит так. Малютка действует ручками. У вас есть нож, Джед. А чем пользуется Рути? Надо полагать, топором?

Джед ухмыльнулся. — Вы что, и вправду решили, что мы убиваем людей, которые у нас останавливаются? А может думаете, что если у них есть машины, то мы их топим в большой луже за домом, а?

— Ну, если вы ко всему прочему еще и хеншейвские вампиры, нет, не думаем. Тогда вы должны до смерти бояться проточной воды.

— А она не проточная. Загнила совсем. И не стоит вам ввязываться в такие-вот дела.

— Все двери заперты, на окнах решетки, — тихонько произнесла Розамунда. — Мы нашли вашу гостевую книгу. Заглянули в люк. Все сходится, верно?

— Ты щас забудь эту ерунду, — поучающим тоном посоветовал Карта. — Лучше спать будешь.

— Мне не хочется спать, — отозвалась Розамунда.

Я подхватил лампу, взял жену за руку. Семейство Карта шествовало следом за нами по проходу, потом вверх по лестнице, в кладовую и на кухню. В одном из темных уголков я заметил ванну с водой.

Буря ревела во всю свою бешеную силу.

— Я приготовил сухую постель для вас двоих, — сказал Карта. — Пойдете щас?

Я потряс потухшую лампу. — Подлей-ка сюда еще керосина, ладно? Моя жена сойдет с ума от страха, если ночью мы останемся без света.

Джед кивнул Лему; тот прошаркал в кладовую и вернулся с зазубренной жестяной банкой. Старик налил в лампу керосин.

Мы все вместе поднялись наверх. Джед, похожий на пугало в грубом черном парике, шел первым. За нами, нагло ухмыляясь, следовал Лем, а позади Рут со своей застывшей улыбкой и пустым взглядом зеленых глазищ.

— Эй, послушайте, — произнес я. — Вам придется тащить наши трупы в подвал. К чему вам лишние хлопоты?

— Я подумал, вы притомились, — хихикнул старик. — Мне щас надо кой-чего сделать, увидимся позже.

Кошмарная процессия: мы шествовали по лестнице, которая громко скрипела под тяжестью шагов, словно пыталась о чем-то предостеречь. Я поделился своей мыслью с остальными.

Розамунда надула губы. — Дешевая мелодрама.

— Здесь должно быть тринадцать ступенек. Интересный штрих, — заметил я легкомысленным тоном. Джед оглянулся, обдав нас угрюмым вопросительным взглядом, и я пояснил, — Тринадцать ступеней на виселицу.

— Болтаете тут всякую ерунду, — хрипло пробормотал он. — Если думаете, что мы душегубы, почему не уходите?

— Дверь заперта.

— А вы бы попросили меня открыть.

Я ничего не ответил: он явно издевался. Лем радостно пускал слюни у нас за спиной. Мы прошли по всему верхнему коридору к последней спальне. Она пропахла сыростью. Ветки деревьев стучали в зарешеченное окно. Летучая мышь лихорадочно билась о раму.

Все прошли в комнату и остановились. Я поставил лампу на пыльный столик у кровати. Лем, Джед и Карта застыли у двери. Словно три зеленоглазых волка, они неподвижно смотрели на нас.

— А вам не приходило в голову, что мы можем оказаться не такими уж овечками? — спросил я. — Вы ведь даже не спросили, откуда мы пришли, как добрались до вас.

Джед любезно улыбнулся нам, показав свой единственный зуб. — Вы наверняка незнакомы с хеншейвским округом, мистер. С давних пор у нас тут никаких законов нету. А мы уж старались, чтобы никто ничего не заметил. Я так думаю, властям до нас никакого дела нет. А здешние не могут нанять себе дельного шерифа. И не думай тут хитрить, все равно ничего не выйдет.

Я пожал плечами. — Разве похоже, что мы вас боимся?

В голосе Джеда звучало невольное уважение. — Вас не так-то легко напугать. Ну ладно, мне тут надо кой-чего сделать перед тем как… пойти спать. Еще увидимся.

Он исчез в темноте.

Рут дернула рукой. Лем облизал губы и тоже исчез.

— Я знаю, о чем вы думаете. Чего вы боитесь, — сказала Рут со своей застывшей гримасой-улыбкой. — Да, вы не ошибаетесь. — Она отступила и захлопнула дверь. Щелкнул замок.

— Джед забыл дать мне новую бутылку, — заметил я. — Очень скоро я буду совершенно трезв. Мне захочется пить. Ужасно захочется. — Я прислушался к собственному голосу. Он немного изменился. — Все в порядке, родная. Иди сюда.

Губы Розамунды стали совсем ледяными; я чувствовал ее дрожь.

— Здесь как в холодильнике, — пробормотала она. — Я никак не могу привыкнуть к холоду, Чарли. Не могу привыкнуть к холоду!

Я просто обнял ее и изо всех сил прижал к себе.

— Попытайся вспомнить, — спокойно произнес я. — Сейчас не ночь. Никакой бури. Нас здесь нет. Мы в парке, а над нами светит солнце. Помнишь, родная?

Она спрятала лицо у меня на плече. — Иногда очень трудно поверить.… Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как мы видели солнечный свет. Этот ужасный дом… лучше уж сразу умереть, чем такое, милый!

Я легонько потряс ее. — Розамунда! — Она судорожно глотнула.

— Прости меня, родной. Просто… ну почему все случилось именно с нами?

Я пожал плечами. — Скажем, судьба. Очевидно, мы не первые. Закрой глаза и вспоминай.

— Ты.… Думаешь, они что-то подозревают?

— С какой стати? Они слишком увлечены своей игрой в убийц.

Я чувствовал, как она дрожит от отвращения.

— Мы не можем изменить то, что должно случиться. Не можем изменить их… или себя, — уговаривал я ее.

Из-под ресниц Розамунды медленно потекли слезы. Мы прижались друг к другу как дети, которые испугались темноты. Я даже не мог придумать какой-нибудь подходящей остроты. Иногда такое становится непосильным делом.

Лампа мигнула и погасла. Спичек у меня не было. Но сейчас это не имеет никакого значения. Сейчас это уже неважно.

— Хорошо бы Лем не забыл про новую бутылку, — пробормотал я спустя некоторое время. — Виски помогает. В любом случае, нам повезло, что мы смогли хоть немного выпить.

Буря быстро уносилась прочь. Слабые серебристые лучи уже проникали в окно. Я вспомнил Дракулу и странные очертания, которые проявляются в лунном свете. Он делает прозрачными даже прутья решеток.

Но ведь семейство Карта не вампиры, сказал я себе. Они просто убийцы. Безумные, хладнокровные, безжалостные убийцы. Иначе они не говорили бы об этом даже намеками. Настоящие вампиры так не поступают. Например, Дракула.

Я прижал к себе Розамунду и крепко закрыл глаза. Где-то часы пробили полночь.

И тогда…

Примерно в два часа ночи, как я и ожидал, щелкнул замок. Дверь открылась, на пороге появился Джед Карта. Он дрожал всем телом. Лампа тряслась в его руке. Попытался заговорить, но голос изменил ему.

Он не смог сказать ни слова. Знаком велел следовать за ним. Мы повиновались, хотя знали, что нас ждет. Я слышал, как Розамунда еле слышно стонала, — Лучше уж не жить! Ох, лучше совсем не жить…

Джед провел нас в спальню напротив. На полу распростерлась Рут Карта. Она была мертва. На тощей шее виднелись крохотные кровавые ранки, обескровленные сосуды расчертили тело глубокими извивающимися впадинами.

Сквозь открытую дверь соседней комнаты виднелось огромное неподвижное тело. Лем тоже стал трупом.

— Чего-то пришло, и… — наконец почти выкрикнул Джед. Его лицо превратилось в дрожащую, искаженную судорогой ужаса маску. — Хеншейвские вампиры! — выдавил он с трудом.

— Волки пожирают друг друга, — произнес я. Повернулся к Розамунде. Она встретила мой взгляд и сразу отвернулась с таким знакомым мне отвращением, за которым таилась стыдливая алчность. Я понял, что пришло время сыграть клоуна снова — что угодно, лишь бы она не смотрела на меня вот так.

— Я щас удивлю тебя, Джед, — я придвинулся к нему ближе, еще ближе… — Знаю, что ты думаешь об этих вещах, но уж хочешь верь, хочешь нет, мы и есть хеншейвские вампиры.