Собиратели душ

Глава 14

Поспать этой ночью Алисе удалось всего несколько часов. Успокоив Алексиных и уложив их в кровати – Анне пришлось дать успокоительного, – Алиса и Леон вернулись к себе в начале четвертого утра. Влад к тому времени проснулся и сидел на кухне, обнимая дымящуюся чашку, готовый заступить на дежурство.

– Что там у вас было? – спросил он, когда Леон и Алиса вошли на кухню.

К трем часам, когда Влад проснулся, у Алексиных было уже тихо, он мог увидеть только последствия произошедшего.

– Типичные проявления разбушевавшегося духа, – устало вздохнул Леон. – То ли полтергейст, то ли злобный призрак.

Эти же версии он озвучил и Анне утром, когда все снова собрались в квартире Алексиных. Дети играли в детской, где Анна с самого утра уже заклеила скабрезную надпись на стене белой бумагой, а сама хозяйка снова разливала чай по щербатым чашкам.

– Что это такое – полтергейст? – не поняла она, посмотрев на Леона. – Я помню, сериал такой был в моем детстве, но я не смотрела. Никогда мне не была интересна эта тема.

То есть в твоем доме целый год происходит какая-то хрень, а ты не интересовалась?

– Полтергейст в переводе с немецкого – «шумный дух», – принялся объяснять Леон то, что Алиса уже читала в его книгах, но ей все равно было интересно. Она, в отличие от Анны, не помнила такого сериала, была еще слишком молода, чтобы его застать. – То, что происходит у вас, очень на него похоже. Обычно полтергейст проявляет себя стуком, посторонними запахами. Может двигать предметы, сбрасывать их со своих мест, поджигать что-то. Писать на стенах, чаще всего ругательства, тоже в его стиле. Когда-то считалось, что подобные явления – происки дьявола. Но в прошлом веке его изучением занялись парапсихологи и пришли к выводу, что дьявол не имеет к нему отношения.

– А что имеет? – Анна слушала внимательно и казалось, она искренне пытается разобраться в сложной, но крайне важной для себя теме.

– Здесь мнения парапсихологов расходятся. Одни считают, что это нечто сверхъестественное, что так или иначе вступает в контакт с человеком и получает над ним власть. Вроде демонов, духов. Некая потусторонняя сущность. Другие же думают, что полтергейст – это своего рода проявление телекинеза. Когда люди испытывают сильный стресс, особенно хронический, когда в их жизни что-то резко меняется, они словно бы воздействуют на мир вокруг, изменяя его. Есть даже такое выражение: полтергейст – это физическое выражение психологической травмы. Замечено, что очень часто причиной полтергейста становятся подростки в период полового созревания. Особенно если у них несчастливое детство, нет психологической защищенности, но есть постоянный стресс. Чаще всего – девочки.

– Вы что, на Катюшу намекаете? – тут же взвилась Анна.

Леон успокаивающе поднял руку.

– Я ни на кого не намекаю. На самом деле вы все можете быть его причиной. Старая больная женщина, неспособная двигаться и обслуживать себя самостоятельно. Девочка, вступающая в период полового созревания. Малыш, еще не способный полностью контролировать эмоции. Мать, замученная жизнью в попытках справиться с проблемами. Вы каждый можете быть причиной. Важно лишь то, что полтергейст всегда привязан к человеку. Призрак же – чаще всего к месту. Таким образом, временно переселив вас в другое место, мы сможем понять, с чем имеем дело. Если без вас в квартире продолжатся странности, значит, это, скорее всего, призрак.

– Но нам некуда ехать, я же вам вчера говорила! – Анна разнервничалась и начала повышать голос, будто это они были виноваты в том, что происходит с ней. Леон же продолжал говорить спокойно и строго:

– София найдет вам квартиру или дом. Это ненадолго. На несколько дней, неделю максимум. Поживете, тоже успокоитесь. А мы присмотрим за квартирой. Надеюсь, сможем понять, с чем имеем дело. От этого будет зависеть, что делать дальше.

Узнав, что ей не придется платить за съем, Анна согласилась. Софии удалось найти частный дом на другом конце города, и остаток дня был посвящен переезду. Когда переезжаешь с двумя детьми и лежачим человеком даже на неделю, одним рюкзаком не обойдешься. Влад уехал с Алексиными, чтобы какое-то время провести с ними. Так они оставались под наблюдением.

Вернувшись в съемную квартиру уже без водителя, Леон вспомнил и о третьей версии происходящего.

– Мы все же не должны исключать и мистификацию. Маловероятно, но возможно.

– Думаешь? – усомнилась София. – Как бы они могли это сделать? Камеры же все засняли.

Они с Владом уже успели ознакомиться с ночным происшествием, посмотрев утром записи.

– Камеры не дают стопроцентного охвата квартиры, – покачал головой Леон. – При желании их можно обойти. А Анна изучила их вчера очень хорошо, спрашивала, что снимает каждая. Безусловно, она могла делать это не со злым умыслом, а просто желая знать, что мы сможем видеть и какую безопасность обеспечить, но и умысел исключать нельзя. Кроме того, мы видели на камерах всю семью, но это не значит, что у Анны не может быть сообщника.

– Сложно как-то, – покачала головой Алиса. – Она не выглядит такой уж хитрой женщиной.

– Зависит от того, что стоит на кону. Поверьте, я видел и не такое.

– Согласна, – сказала София. – Будем держать эту возможность в голове.

– Тогда план действий такой: Влад останется с Алексиными на новой квартире. Алиса, вы поищите побольше о том, кто раньше жил в квартире Алексиных, узнайте историю дома. То есть отрабатываете версию с призраком. Иногда они появляются в неблагополучных местах.

Алиса кивнула. В тех же книгах Леона она читала о том, что очень часто призраки возникают, когда дома, например, строят на местах бывших кладбищ или массовых захоронений. Сомнительно, конечно, ведь дом построен много лет назад, а аномалия возникла только сейчас, но проверить надо.

– Софи, на тебе сами Алексины. Узнай, все ли, что рассказала нам Анна, правда, а также не скрыла ли она чего. Ты уже собирала о них информацию, но теперь надо сделать это более углубленно, с учетом того, что нам рассказали соседи. О том же «нехорошем глазе» Людмилы, например. Ну, ты знаешь.

– Знаю, – кивнула Софи.

– Тогда за работу, а я пойду к ним в квартиру. Переночую сегодня там.

Леон снял пальто, повесил на вешалку в прихожей.

– Ты что, без него пойдешь? – нахмурилась София.

– Оно будет мешать.

– Леон!

– Софи, пожалуйста, – Леон поднял руку, останавливая возражения. – Я знаю, что делаю.

София замолчала, но, когда Леон вышел за дверь, пробормотала:

– Что-то я сомневаюсь.

– Что такого в этом пальто, почему Леону опасно идти без него? – спросила Алиса, не уверенная, что София ответит, но она ответила:

– Ты не замечала? Во всех плащах и пальто у него специальная фольгированная подкладка. Можно сколько угодно иронизировать над шапочками из фольги, но она на самом деле работает. Уж не знаю, помогает ли от вредного воздействия из космоса, но не пропускает аномальную энергию – это точно. Надевая такой плащ, Леон будто заворачивается в защиту, блокирует внешнее воздействие на себя. Он очень чувствителен ко всякого рода… потусторонней энергии.

– Я знаю про демонов, – перебила ее Алиса, и София выдохнула, радуясь, что может не подбирать слова, говорить, как есть.

– В такой одежде Леон не чувствует их, они не могут причинить ему вреда, не могут напитать его своей темной энергией. Но и Леон ничего не может в нем. Можно сказать, в пальто он становится обычным человеком. Ты наверняка заметила, что его дом построен особым образом, в нем почти нет отражающих поверхностей, которые на самом деле лишь усиливают темную энергию.

– И сейчас он снял защиту, чтобы лучше почувствовать энергетику квартиры Алексиных? – догадалась Алиса.

София кивнула.

– Но я боюсь, что, если там действительно что-то есть, он долго не продержится. В последнее время он слишком много работает, на износ, будто специально. И сейчас еще не до конца восстановился, но уже лезет на рожон.

– Что ж, полагаю, нам остается только присматривать за ним, – развела руками Алиса. – Едва ли он станет слушать разумные доводы своих помощниц.

– В том-то и беда, что он вообще не слушает разумных доводов, – вздохнула София, тем не менее признавая ее правоту.

На этот раз Алисе открывали охотнее. По дому уже прокатился слух о том, что к Алексиным приехал не кто иной, как сам Леон Волков, а потому все понимали, что Алиса – не просто девочка с улицы. В этом Богом забытом городке телевизор был одним из главных развлечений, его смотрели от мала до велика, поэтому не было такого человека, кто не знал бы Леона.

– Уж если сам Леон Волков взялся, то, может, наконец-то заживем спокойнее, – говорила Алисе та самая вредная бабка с третьего этажа, которая днем ранее не открыла дверь и велела убираться подобру-поздорову.

Она даже пригласила Алису к себе, правда, та вскоре пожалела, что согласилась. В квартире Светланы Матвеевны – как представилась женщина – не только ремонта, но и уборки не было уже много лет. Пол покрывал ровный слой грязи, по которому бабка ходила в тапках, а вот Алисе пришлось разуться, и теперь она подозревала, что носки придется выкинуть, едва ли они отстираются. Кухня, куда ее привели, походила на кухни коммунальных квартир, которые Алиса видела по телевизору. Ни о каком более или менее современном кухонном гарнитуре речь не шла. Железная, с черными пятнами давно стершейся эмали, раковина была приделана прямо к стене, под ней стояло доверху наполненное мусором ведро. Старая газовая плита выглядела такой закопченной, что было даже удивительно, как она пропускает газ. Наверняка пламя горит не так сильно, как могло бы. Стена над плитой была не просто в желтых пятнах жира, она вся состояла из желтого пятна. Два старых шкафа на полу имели покосившиеся дверцы, над ними же не висело и вовсе ничего. Поскольку вытяжки в этом доме не имелось, мебель, тюль на окнах, старый протертый линолеум – все впитало в себя ароматы прогорклого масла и годами жарящейся на нем еды.

Светлана Матвеевна усадила Алису за стол, покрытый липкой клеенкой, и предложила чаю. Алиса видела, что хозяйке квартиры не столько хочется помочь Алисе и Алексиным, сколько она жаждет узнать подробности, чтобы потом смаковать их с еще оставшимися в живых подружками.

От чая Алиса отказалась, и Светлана Матвеевна не стала делать его и для себя. Села за стол напротив, нацепила на нос очки в толстой роговой оправе.

– Так это что же, на самом деле у Алексиных барабашка завелся? – с жадным интересом спросила она.

– Это мы пока выясняем, – уклончиво ответила Алиса. – Я собираю информацию и первым делом пришла к вам, поскольку мне сказали, что вы одна из тех, кто живет в этом доме дольше других.

– Это правда, – с готовностью кивнула старуха. – Мы были одними из первых, кто въехал в этот дом. Я еще помню, как он пах свежим деревом, смолой. Не то, что сейчас.

Да уж, теперь он пах совсем по-другому: сыростью, плесенью и нищетой.

– В каком году это было?

– Дай-ка вспомнить… – Светлана Матвеевна задумалась и начала загибать пальцы, что-то шепча себе под нос. – В сорок седьмом, поди. Я тогда совсем крохой была, в школу еще не ходила даже. Дом-то построили для рабочих бумажной фабрики, которая тут неподалеку была. Мои родители на ней трудились. Вот им квартиру и дали. Фабрики той нет уже давно, а дом вот стоит.

– И вы никогда отсюда не уезжали?

– Нет. Я единственным ребенком была. Отец мой в шестьдесят втором погиб. Пожар на фабрике случился. Он работниц выводил, был начальником цеха. Всех вывел, а сам не успел выйти. Мы с мамой вдвоем остались. Потом и она умерла, а я так замуж и не вышла, детей не нажила, сама кукую. Всю жизнь в этой квартире прожила, тут и умру, буду как Прокопьевна.

– Прокопьевна – это кто? – уточнила Алиса. Не то чтобы ей это было важно и интересно, но хотелось установить как можно более близкий контакт со старухой.

– Была у нас тут жиличка одна. Кстати, в квартире Алексиных и жила. После того как она умерла, Люська с мужем ее квартиру купили.

Алиса насторожилась. Это могло быть интересно. Одинокая старуха, умершая в квартире, где теперь творится нечто странное. Чем не кандидатка на роль злобного призрака?

– Можете рассказать подробнее об этой Прокопьевне? Она была одинокой? Какой имела характер? Как умерла? Когда это было?

Светлана Матвеевна снова задумалась.

– Году в девяностом где-то. Ну да, плюс-минус. Союз разваливался, вокруг творилась полная разруха, всем на все плевать было, никто не понимал, как дальше жить и что делать. Мама моя к тому времени уже померла, я одна осталась, работала целыми днями. Прокопьевна была старше моих родителей, лет под девяносто ей было, не меньше. Я ее старалась стороной обходить, до того она вредная была. Как ни встречала меня, все старалась уколоть. Мол, росла краса, да выросла в старую деву. Лет до сорока моих все спрашивала, когда замуж выйду да детишек нарожаю. А потом я не выдержала один раз, рявкнула, что толку от того замужа и детишек. Вот у нее трое – и где они? Почему мать не навещают? Жестоко это было, конечно, но куда деваться? Допекла она меня. У нее один сын погиб во время войны, второй все по тюрьмам скитался, дочь в Канаду еще в шестидесятых сбежала. Спортсменкой она была. Поехала на соревнования – и не вернулась. Жестоко – зато действенно. С тех пор Прокопьевна со мной здороваться перестала, но и не трогала больше.

– А как она умерла?

– Осенью это случилось. Примерно как сейчас. Холодно, темно, мокро. У нас дом тогда еще дровами топился, котельная во дворе стояла. А то ж, говорю, разруха полная, дров не запасли. Вроде как купили их на зиму, но мало, поэтому экономили. Холодно было в квартирах до ужаса. Я спала одетая под двумя одеялами. У кого детишки маленькие, болели все время. В двух домах от нас даже пожар случился: жильцы одни буржуйку домой принесли, да не уследили. Четыре человека тогда погибли. В общем, сидели все по домам, грелись как могли. А тут иду я с работы, на лестнице встречаю Антоновну. На первом этаже у нас жила, старостой себя считала, до всего ей дело было. Спрашивает меня, давно ли я видела Прокопьевну. Я и сказала, что не слежу за ней, вообще б глаза мои не видели, но спросила, что случилось. Оказалось, почтальонка ей пенсию принесла, а она не открыла. Три дня ходит – и никто не открывает. В общем, начали соседей расспрашивать и выяснили, что давно уже никто ее не видел. Вызвали милицию, дверь вскрыли, а она мертвая.

Слова Светланы Матвеевны подтвердили и другие жильцы, кто в начале девяностых уже жил в этом доме.

– Она там мертвая не меньше месяца пролежала, – делился подробностями мужчина лет пятидесяти с первого этажа, дыша на Алису ароматами перегара и больного желудка. Входить к нему в квартиру она отказалась, сославшись на занятость. В случае чего Алиса могла за себя постоять, но никогда не следовало исключать элемент неожиданности или невезения, а потому она не рисковала там, где можно было перестраховаться. – Высохла вся, как мумия. Потому и не воняла. Там следователь была девчонка – школьница вчерашняя. И один опер, тоже молодой. Его стошнило сразу, видно, что опыта нет. Вот и искали среди соседей, кто вынести поможет. Я и помог. Потом неделю кошмары снились, в запой ушел, а ведь три месяца до того не пил уже!

Что ж, интуиция Алису не подвела. Прокопьевна (как она вскоре выяснила – Нина Прокопьевна Селиванова) действительно умерла в своей квартире в ноябре 1991 года. Квартиру унаследовали ее дети, но вскоре продали Алексиным. Так что она была главным кандидатом на роль злобного призрака. Потому что более ничего необычного в подъезде не случалось, если не считать пьяных драк, но такого кругом полно. Конечно, за многолетнюю историю дома в подъезде не раз и не два умирали люди, и старые, и молодые, и даже один младенец, но Селиванова умерла именно в квартире Алексиных.

Сам же дом показался Алисе самым обычным. Как и говорила Светлана Матвеевна, его построили в 1946 году для работников бумажно-целлюлозного комбината, обанкротившегося в 1995. Дом много лет не ремонтировался и находился в крайне плачевном состоянии, но построен был на месте бывшего леса, который как раз и срубили для нужд комбината. Он был первым в этом районе, все остальные строились позже. Сведений о каких-либо захоронениях в этом месте Алиса не нашла. Она проверила военные хроники и выяснила, что боев в этих местах тоже не происходило, так что ни о каких павших солдатах речи не шло.

Алиса вернулась в квартиру, когда за окном стояла уже полная темнота. Софии еще не было, Леон, судя по изображениям на камерах, мирно читал книгу в гостиной Алексиных. Алиса поставила в холодильник пакет из магазина, куда забежала по дороге, и принялась заваривать себе чай, то и дело поглядывая на экраны ноутбуков. В квартире Анны пока ничего не происходило, но ей было неспокойно. И она с удивлением призналась себе, что немного волнуется за Леона. С удивлением, потому что, работая у Шурыгиных, она изо всех сил старалась выполнять свою работу хорошо и максимально обеспечивать безопасность Риты, но на самом деле никогда не переживала за нее как за человека. Если бы Рита вляпалась в неприятности, Алиса волновалась бы, что сплоховала, но не думала бы о том, как это отразится на Рите. А вот за Леона она волновалась именно как за человека. Видела же, как действовали на него контакты с потусторонним. А он пошел туда без пальто, без защиты.

Вспомнилось вдруг его прикосновение к ее разбитому подбородку вчера вечером.

«Ты в порядке?» – спросил он, переходя на «ты». И Алиса подумала, что он уже делал так в особенно напряженных случаях. Должно быть, именно в таких ситуациях она становилась для него на одну ступень с Софией и Владом, о которых он волновался как о друзьях. В эти моменты она тоже из его новой помощницы превращалась в кого-то более близкого.

Алиса коснулась подбородка, где красовалась ссадина, мотнула головой.

Думать больше не о чем?

Залив в чашке чайный пакетик, она, намеренно не глядя на экраны, ушла в комнату. Окно, оставленное на проветривание, выстудило небольшое помещение, но после ароматов из квартиры Светланы Матвеевной и дыхания ее соседа Алисе хотелось подышать свежим воздухом, поэтому закрывать она не стала. Устроилась в старом кресле, поджав под себя ноги и обхватив ладонями горячую чашку. На диване Софии лежала раскрытая книга, и Алиса дотянулась до нее, посмотрела на название.

«Души и их вместилища. Как прожить жизнь счастливо и умереть спокойно». Автор не был указан, и Алиса подумала, что она тоже не стала бы подписываться, если бы написала что-то подобное. Тем не менее, книгу она открыла и начала читать, не заметив, как погрузилась в повествование.

В книге неизвестный автор в целом рассуждал о душе как в общерелигиозном ее понимании, так и в отрыве от христианства. Он писал, что душа дается человеку не при зачатии, как учит церковь, а при рождении. Более того, размер и качества души меняются с возрастом и формируются ближе к 10–12 годам. После этого величина души остается более или менее постоянной. Алиса читала через строчку, перелистывая целые страницы, поэтому не все поняла про души и совсем ничего – про их вместилища. Зато зацепилась глазами за цвет душ.

«Каждая душа имеет свой оттенок, – писал автор, – но не стоит путать его с оттенком ауры. Это совершенно разные вещи. Если некоторые люди умеют видеть ауру, есть специальные аппараты, определяющие ее, то видеть цвет души не дано никому».

Интересно, если цвет души не дано видеть, как автор мог их описать? А он описывал, потому что ниже Алиса нашла полную классификацию. Например, по словам автора, черный цвет души имеют люди самодостаточные, не склонные к чужому влиянию, влиятельные и смелые. Белые же, наоборот, принадлежат людям во всем сомневающимся, склонным к трусости.

Алиса с интересом просмотрела характеристики всех цветов, нашла свой, фиолетовый.

«Фиолетовый – цвет людей, помогающих другим, на которых всегда можно положиться. Такие люди всегда придут на помощь, даже если не хотят, чем окружающие зачастую пользуются. Все потому, что душа их гораздо меньше, чем объем вместилища».

Алиса нахмурилась. Она точно помнила, как Леон говорил, что фиолетовые души принадлежат смелым и сильным, вовсе не добрым и безотказным. А тут еще и какие-то вместилища.

Хрень какая-то.

Наверное, чтобы понять, следовало читать внимательнее, и Алиса даже открыла книгу с самого начала, но в коридоре хлопнула дверь и вскоре в комнате показалась София. Увидев, что Алиса держит в руках ее книгу, она недовольно скривилась:

– Я не разрешала тебе копаться в моих вещах.

– Я не копалась в твоих вещах, – спокойно возразила Алиса. – Книга лежала на диване.

– На моем диване.

– На диване в съемной квартире.

Алиса положила книгу обратно на диван, на что София лишь фыркнула.

– Как там Леон? – спросила она, не желая развивать конфликт.

– Вроде все спокойно.

Обе отправились на кухню, принялись за приготовление нехитрого ужина, состоящего из чая и бутербродов. Алиса в магазине купила хлеб, мясную нарезку и овощи и теперь, пока София заваривала чай, умудрилась сделать из них симпатичные бутерброды.

Увидев тарелку, София присвистнула и – чудо невиданное! – не удержалась от скупого комплимента:

– Выглядит симпатично. Ты любишь готовить?

– Люблю, – не стала скрывать Алиса. – Не то чтобы умею, но из того, что найду в холодильнике, всегда что-то придумаю.

– А я вот терпеть не могу, – призналась София, усаживаясь за стол. – Всегда предпочту в ресторан сходить или доставку заказать, чем самой у плиты стоять.

– У меня никогда не было денег ни на рестораны, ни на доставку, – пожала плечами Алиса. – А в интернате только и развлечений: либо телевизор смотреть, либо на кухне помогать. Я предпочитала второе.

То ли вкусные бутерброды, то ли нехитрое откровение Алисы подняли настроение Софии, она вдруг стала чуть меньше походить на стерву и чуть больше – на милую девушку. Не подругу, конечно, Алиса не обманывалась, но иметь Софию хотя бы просто в качестве коллеги уже было неплохо. Из подруг ей и Мирославы хватает.

Они немного обсудили Алису и ее жизнь в интернате. Почему-то всех удивляло, как Алиса в нем оказалась при живой и вроде бы благополучной матери, а Алиса видела в интернате разных детей, ее это совсем не удивляло. Признаться, она только недавно задумалась о том, насколько это ненормально. В детстве ей казалось, что так и должно быть. Что она не оправдала каких-то материнских надежд, была слишком непослушна и дерзка. Может быть, если бы она была чуть спокойнее, мама поверила бы в то, что она впишется в новую семью.

– Откуда у тебя эта книга? – поинтересовалась Алиса, когда София удовлетворила свое любопытство. Настал ее черед.

– Из библиотеки Леона. У него много подобной… литературы.

– Ты не веришь в то, что там написано?

– Нельзя работать на Леона и не верить, – хмыкнула София. – Рано или поздно все твои убеждения перевернутся с ног на голову, если еще не перевернулись. Просто я не все понимаю. Что-то спрашиваю у Леона, на что-то просто забиваю. Моя задача, как его помощницы, договариваться о встречах, следить за расписанием, находить съемные квартиры и все в таком духе. Для более тесного контакта с паранормальным есть Влад. Ну и ты теперь.

– Я тоже не все понимаю, – призналась Алиса. – В твоей книге написано что-то о вместилищах душ. Что это?

– Ну, это как раз понятно. По мнению некоторых парапсихологов, изучающих эту тему, для души в теле человека есть специальное вместилище. Не какое-то физическое место, а нечто эфемерное, как, собственно, и сама душа. И цвет души, ее свойства, оказывающие огромное влияние на характер и жизнь человека, зависят от того, насколько размер души соответствует своему вместилищу. Когда они совпадают один в один, душа приобретает насыщенный синий цвет. Такие люди очень сильны и самодостаточны, но при этом холодны. Им все по плечу, они знают, чего хотят, и добиваются этого. Они не нуждаются в чужой любви и одобрении, но и не способны дать их другим. На самом деле таких людей очень немного. Настоящий синий цвет очень редко встречается в природе. И люди с такой душой крайне малочисленны. Почти всегда душа либо чуть меньше, либо чуть больше вместилища. Если душа больше, такой человек – жуткий нытик. Он старается каждому присесть на уши, нагрузить окружающих своими проблемами. Будто пытается найти вместилище для своих излишков. Слышала выражение «широкой души человек»? Так вот, это абсолютная неправда. Люди с такой душой жуткие эгоисты. Хотя нет, немного не так выразилась. Дело не в размере души, а в размере хранилища. Бывает, что душа у людей одинаковая, но у одного хранилище маленькое, и он эгоист, а у другого большое – и совсем другой характер. Обычно, чем больше душа и меньше хранилище – тем она светлее. Тоже, кстати, распространенное заблуждение, что светлые души – это непременно доброта и щедрость.

– Значит, если душа темная, то она меньше хранилища? – уточнила Алиса.

– Да, – кивнула София. – И такие люди, в отличие от первой категории, те еще альтруисты. Но это не всегда хорошо. Окружающие ими пользуются, сваливают на них проблемы, а они все тянут на себе, хотят того или нет. Хорошая новость для таких людей: со временем это проходит. Правда, чаще всего с плохим опытом. Чем больше такие люди тащат на себе, чем больше на них грузят проблем, тем быстрее их вместилище заполняется, и рано или поздно они переходят в первую категорию. Если доживают. Кстати, – София задумалась на секунду, а потом заговорщицки произнесла: – Помнишь Анжелу?

Конечно, Алиса помнила Анжелу. Трудно было забыть ее эффектное появление утром первого рабочего дня Алисы.

– Она проститутка, конечно, но приходит к Леону не за этим, – понизив голос, сказала София. – Точнее, может, и для секса тоже, тут уж я свечку не держала, но основная ее обязанность – не секс.

– А что? – нахмурилась Алиса.

– У нее очень большое вместилище. Душа – сапфировая, редкий оттенок. Когда Леон помогает другим или просто контактирует с потусторонним миром, часть – большую часть – тьмы он принимает в себя. И это очень плохо для него и болезненно. Сам он от этой тьмы избавляется долго. Помнишь же ночь после того, как вы убили бездушного?

Алиса помнила. И помнила подслушанный разговор, когда экономка и кухарка обсуждали, что Анжелу звать нельзя, в таком состоянии Леон может убить ее. Кажется, она уже понимала, что скажет София.

– Анжела может принимать часть этой тьмы в себя. Я не знаю точно, как это происходит, никогда не видела, да и не хочу, честно говоря, но Леон через нее избавляется от тьмы. Я однажды видела документы его бухгалтера: Анжеле платят в три раза больше, чем мне. Но ну его к черту, такие деньги. Я даже рада, что у меня небесно-голубой. Лучше самой доставлять другим проблемы, чем решать чьи-то.

– А ты знаешь, кто такая Кристина? – спросила Алиса раньше, чем успела себя остановить. Впрочем, зачем останавливать? Когда еще у нее будет шанс так откровенно поговорить с Софией?

– Кристина? – повторила та. – Нет, первый раз слышу. А почему ты спрашиваешь?

Алиса замялась, но затем все же призналась:

– Я как-то подслушала разговор Марии Антоновны и Тамары Ильиничны. Они упоминали какую-то Кристину. Из контекста я поняла, что она была до Анжелы.

– Может быть, – пожала плечами София. – Я работаю на Леона почти пять лет, с тех пор, как он переехал в Волчье логово и начал набирать персонал. А дар у него уже двенадцать лет. Может, и была там какая-то Кристина, которая помогала ему раньше.

Была. Вот уж точно, что была. Алиса не стала говорить о том, что Кристины уже нет и, судя по всему, как раз по вине Леона и его тьмы. Теперь, когда она знала, что делает Анжела, о причинах смерти Кристины можно было догадаться.