Сны Землян

Тринадцатое

Гольштейн со Скворцовым быстро отыскали вертолет, о чем и не преминули сообщить Вавилову. Правда попасть внутрь и подогнать машину к стоянке они все-таки не смогли: в карманах у Абы ключей не нашлось, а на прикосновения его ладони к ключевой пластине замок только ругался красной лампой и отрицательно мычал.

— Сможешь открыть? — Спросил Вавилов у Алешина и тот в ответ только ухмыльнулся.

— Ну, не сразу. Минут пять, думаю, провожусь. Только, товарищ начальник, куда мы отлетать-то будем?

— Я не решил еще. Подними сперва ветрушку в небо, а уж потом и поговорим — куда.

Вавилов и, действительно, не имел четкого соображения, куда им лететь. Отпустив Ваську, он уселся на один из железных ящиков супротив кряхтящего Заура, подпер голову руками и задумался.

Понятно, что из Антарктики надо линять. Побитый Верховный, теперь Вавилов не сомневался, человеком совсем не был. Кем он являлся, мог сказать Атодомель. Ну, или Аба. Он все-таки долгое время водил за собой тушку Верховного. Как вступить в контакт с первым теперь Вавилов и представить себе не мог, а вот порасспросить Гольштейна можно. Лучше, чем вообще ничего. Другой — крепкий вопрос — куда им линять из Антарктики?

— Знаешь, Ваня, я вот тут подумал… — прервал размышления Вавилова Заур. — А ведь кроме нашего Хрустального грота другое сто процентное место с инопланетным разумом было найдено Хосе Франсе.

— Думаешь, нам под Эль Гизу?

— Посуди сам, — Заур приподнялся на локтях. — Древние, пока были живы и втирали нам в головы свою дичь, утверждали, что они, спасаясь от гибели, случайно ухлопали цивилизацию Марса. Если ты правильно понял то, что тебе сказал Атодомель о спасшемся народе Ра, то эти пирамиды как раз и были средством их спасения. Как тот стеклянный шар, что мы нашли уже здесь.

— Для нас, скорее всего, это ловушка. Атодомель мог предугадать, что мы пойдем в первую очередь именно туда.

— Не исключаю. Но другого места, куда пойти, у нас все равно нет.

— Хорошо, пусть, вот мы у памятника Хосе, что дальше?

— Не знаю, — Заур поморщился и сел на край своей импровизированной койки. — Попадем туда и на месте уже разберемся. У нас есть манипулятор. Может удастся что-то… Сманипулировать. Хрустальный грот-то в лепешку смяло, а вот пирамиды Хосе Франсе хоть и засыпаны песком, но целехонькие стоят.

— Ладно, сейчас Васька вертушку пригонит, будем поглядеть… Но меня кое-что особенно беспокоит…

— Что именно?

— Я очень сильно сомневаюсь, что Верховный, или кто он там на самом деле, помер окончательно. Он как будто… Как будто… — Вавилов защелкал пальцами, ища подходящее слово.

— Тень?

— М… Нет, скорее как отражение. Как проекция какая-то. Ведь то, что швыряло тебя по стенкам всего-навсего одно из его тел. А таких оболочек по миру с две сотни раскидано. Так вот, если их так много и оживлять он может любое по желанию, не означает ли это то, что тот зеленый великан сожрал только оболочку?

Снаружи послышался нарастающий гул и Вавилов вышел наружу понаблюдать как сядет найденный вертолет. Огромный, трехвинтовой он опускался в ста метрах, но и с этой дистанции окатил морозным шквалом. Вместе с ветром поднялась локальная пурга скрывшая собой громадное, треугольное тело машины, которая, впрочем, быстро унялась, едва двигатели остановились. Еще какое-то время в воздухе парили мелкие кристаллики льда, улыбнувшиеся безразличному солнцу чудной, полярной радугой. Вавилов вернулся в кабину малого тягача, сел за рычаги и поехал к вертолету.

Когда он приблизился, хвостовой отсек вертолета уже был опущен и Вавилов вкатился внутрь. Вспыхнули яркие лампы бортового освещения и сходня вертолета поползла вверх, точно пасть кашалота, заглотившего свою добычу. Вавилов заглушил двигатель, вернулся в Зауру, проверить в порядке ли то и, получив от товарища оттопыренный большой палец вверх, зашагал по гулкому грузовому отсеку в кабину вертолета.

— Ну, друг юности моей суровой, рассказывай, чего успели нарыть в гроте? — Обратился он с ходу к Абе, что сидел на кресле позади пилота с опущенной к полу головой.

— Я… Я не знаю, — устало ответил Гольштейн и уткнулся лицом в ладони. — Много чего. Что именно тебя интересует?

— Записи какие-нибудь, журналы бортовые, летописи, мемуары. Есть что-то, ради чего нам стоит вернуться к месту раскопок?

Аба поднял голову и ошалело посмотрел на Вавилова.

— Что значит «стоит ли»? Ты… Ты куда-то в другое место собрался?

— Угу. Рыжая борода ратует за полет в Египет. Я как бы его всецело поддерживаю. Замерзли тут, как собаки. Тепла охота.

— Да вы с ума сошли! Вы… Вы не имеете права!

— Эм, Иван Дмитриевич, — встрял Алешин. — Нам придется туда так и так вернуться. Хотя бы на часок.

— Это еще зачем?

— Ну, если мы пропадем на так долго, то спецгруппа нас искать кинется. А, не нейдя, сообщат наверх и нас попросту перехватят.

— Хм. Резонно.

— Слушай, Дмитрич, — обратился к начальнику Скворцов, — а как, собственно, мы объясним отсутствие Верховного? По идее он должен был бы сам сообщить о том, что его тушку схамкали, но… Мы с Васькой проверили журнал сообщений вертолета, радиометрию — все чисто пока. Верховный, или кто он там был, тревоги не поднял.

— Это хорошо. Очень хорошо! А объяснять мы ничего не будем. Правда, Аба?

В ответ Гольштейн насупился и промолчал.

— Так, мужики, не будем зря время терять, летим на Хрустальный грот. А ты вставай. Давай, давай, пойдем пока кипяточку хлебнем. Где здесь у тебя кухня?

Пока они шли по коридору, вертолет поднялся на винт — это чувствовалось по вертикальной, а затем и по фронтальной нагрузке. Шума же никакого слышно не было и Вавилов одобрительно покивал головой. Техника!

В камбузе — большом и чистом он по-хозяйски налил себе стакан кипятку из термоса и точно такой же Абе. Аба принял стакан, но просто поставил его на стол.

— Иван, ты самоубийца.

— Ну? — Вавилов сел напротив за стол и отхлебнул из своего стаканчика. — С чего вдруг?

— Ты оставил свое задание, похитил вертолет и уничтожил Верховного.

— Во-первых, я его не трогал, а во-вторых, не самого Верховного, а только его вместилище. Или ты знаешь больше моего, раз так говоришь?

— Да какая разница! Ты покусился на него! Этого одного достаточно, что б тебя на век в рудники сослать.

— Тебе что Скворцов ничего не рассказал?

— Рассказал… Рассказал, что вы с помощью какой-то хреновины вызвали великана, и, и… И он сожрал его.

— Вот, смотри, только не разворачивай, — Вавилов достало из кармана обмотки полукругов, — я это достал из-под земли у молибденового человека, которого ни на видео, ни на фото не заснять. И именно за этим Верховный примчался к нам. Верхом на тебе, заметь.

— Я ничего не помню, Вань, — Аба смотрел на железки, но прикоснуться к ним не решался. — Последнее, что со мной случилось это я, как обычно на ночь принял жижи и лег спать. Разбудил уже меня ты, когда затрещин надавал… И я все еще не могу отделаться от впечатления, что и вы, и все вокруг продолжение какого-то чудного сна. Нет, я видел во сне, как мы летели к вам, но это был сон, я точно могу сказать! Такого в действительности быть не может.

— Мне тоже раньше так казалось. Ну, что все сон. Да вот только всю руку до синяков исщипал, а проснуться никак не могу.

— Ваня, мне страшно. Вот честно, если все то, что вы тут мне порассказали, мне страшно. И страшно больше не от того, что это невероятно — наша жизнь сама по себе сейчас невероятна, — а страшно от того, насколько мы мало знаем. Насколько мы, люди, мало живем.

— Угу и только о себе и думаем.

Аба смотрел на полукруги. На мгновенье он, было, приподнял взгляд на Вавилова, но тут же, невольно, вновь уронил его на стол.

— Ты знаешь что это, Вань. Что это на самом деле?

— Манипулятор. Так его называл создатель жизни.

— Который теперь на Меркурии?

— Да.

— Боже, это не может быть правдой, — он зажмурился и медленно покачал головой. — Когда я уже проснусь. Или умру. Может мы уже умерли, а?

— Я не знаю, Аба. Даже если и так, то мертвы мы с самого рождения. Оттого все так нелепо и чудно. Впрочем, все может быть и взаправду. Помнишь, как покачнулось научное сообщество, когда Хосе доказал, неопровержимо доказал существование працивилизации инопланетного происхождения?

— Помню, что ты тогда пропал надолго.

— Хм, я не о том. Он отыскал и доказал миру то, во что никто серьезно никогда не верил. А, что как, у нас в руках теперь ключик от другого, еще более грандиозного факта? Более того, если Верховны охотится за этими дольками, то значат они больше, чем просто артефакты древности. А сверх того: если Верховному они нужны, то он лучше нас знает, что это и означать это может только одно.

— Что он не человек?

— Или сверхчеловек. А из нас всех больше всего о нем знаешь ты, Аба. Что есть его тело? Этот его «болванчик»?

— Прям всех технических тонкостей я не знаю, — замялся Аба, — но могу точно сказать, что в нем реализована новая технология мозгошина пятого уровня, что позволяет всецело эмулировать сенсорику окружения.

— Я слышал что-то об этом.

— Да, если пятый мозгошин применить к человеку, то, в моменты активации, для него произойдет подмена реальностей. Объективная — наша — останется как бы «снаружи», а субъективная — моделируемая — вытеснит ее и станет всем. Думаю, Верховный все же где-то есть и он просто подключен к особой сверхскоростной сети. По мере необходимости он переключается от одной тушки, к другой. То есть Верховный не эмулирует реальности, а перемещается по действительности со скоростью мысли.

— Тогда почему мы до сих пор живы и за нами даже никто не гонится? — Нахмурился Вавилов. — Если все так, как ты говоришь, то он давно бы уже появился в другом теле и не мы бы сейчас летели к Хрустальному гроту, а оттуда бы летели к нам.

— Ну, сами бы вы его не забороли, — Аба усмехнулся и тут же глубоко вздохнул. — А вам вот это чудо помогло. Не знаю. Может ваш великан и в самом деле прибил его?

— Если и так, то прибил он оболочку, а не… Ментальность, — Вавилов выговорил последнее слово так непредсказуемо для самого себя, что интонация у него вышла удивленной.

— Ментальность? — переспросил Аба. — Хм. Хм, Вавилов, это все очень тонкая материя. Если развить твою мысль чуть шире, то человек, находящийся под воздействием мозгошина пятого уровня, может путешествовать по выдуманным мирам, как по действительности. Как йоги и провидцы древности путешествовали по дальним вселенным в трансовых состояниях.

— Угу, или как ты под наркотой.

— Ну да. Средств отрывающих ментальность от тела много… Нет! Я уверен, что Верховный не пропал. Может, нокаутирован, спятил или что-то еще, но не побежден. И если он инопланетный разум, то ему должно быть известно, что такое вы призвали, и чем так больно стукнули его.

— Нужно стукнуть еще больней!

— А ты сможешь вызвать великана еще раз?

Вавилов хмыкнул и задумался. Зеленый великан получился из останков взбесившихся Древних с Вербарии. Вокруг каких останков побегать еще?

— А что вы нашли в Хрустальном гроте? Тела вербарианцев не нашли?

— Куда там. Грот, как ты говоришь, раздавлен камнями почти что полностью. Уцелел только центральный шпиль по нутрям которого можно спуститься на нижние уровни. Целее всего тот, на который ты спускался, да-да, я узнал, что ты туда спускался Вавилов, ну да и хрен с тобой. В общем этот и последний. Твой этаж утыкан отсеками со всяким, вполне земным, скарбом. Из характера этого хлама мы вывели, что вербарианцы были примерно равного с нами уровня техразвития. Ну, так мы думали, пока не спустились на последний этаж. Соблюдение секретности я, думаю, мне теперь по боку, да, Вавилов? — Аба метнул в Вавилова хмурый, взгляд. — На последнем этаже мы нашил какую-то здоровенную установку — генератор, как мы выяснили позднее. На Земле таких нет еще… Он работал на микробах. Мы пока еще не поняли на каких и как именно…

— Микробы остались?

— Да, в осадке цистерн. Где по колено, где по грудь. А зачем тебе?

— Да побегать вокруг них захотелось.

Аба, было, раскрыл рот, чтобы возмутиться, как замер, расплылся в улыбке и закивал.

— А ведь верно! Бактерии тот же биоматериал этой Вербарии! Надо попробовать. Сейчас, подожди! — Он сорвался с места и куда-то побежал.

С минуту Вавилов пил кипяток в одиночестве.

— Вот! — Вернулся, наконец, запыхавшийся Аба и протянул стеклянную пробницу с бурым порошком внутри. — Содержание бактерий девяносто пять процентов!

Вавилов встряхнул прозрачный кубик у уха, точно коробок спичек, сдвинул крышку и, аккуратно постукивая по одной из граней, высыпал немного порошка на край столешницы. На блестящей нержавейке насыпанная щепоть казалась почти черной, пороховой. Он взял полукруги и положил их с двух сторон от горки, срезами внутрь. Как и в прошлый раз с пробиркой, наполненной кровью Древних, первое время ничего не происходило. Напряженно всматриваясь в горку, Вавилов уже видел, как она постепенно зеленеет, расползается по столешнице и превращается в… В растение? Отчего-то именно меленький, такой, неземной цветочек предстал его воображению. И вот, действительно, холмик шевельнулся, вершинка его осыпалась и из центра показался росток. Маленький и хрупкий он, вращаясь по спирали, вытягивался в стебель, окаймлялся пушистыми круглыми листочками… Кое-где в коротких пазухах уже виднелись бутоны, которые вскоре лопнули и распустились мелкими горошинами желтых цветов. Вавилов наклонился к чудной траве, втянул ноздрями воздух. Пахнут. Сладковато и приятно. Он заглянул под стол: с обратной стороны свисала мочалка корешков — цветок пророс сквозь столешницу.

— В Гроте этого порошка на целый лес хватит, — шепотом произнес Аба и склонился над растеньицем, понюхал его. — Странно. Я как раз о цветке подумал.

— Я тоже… — Ответил Вавилов. Его пронзило странное чувство сдвоенности происходившего, какой-то секундной догадки, от которой сердце, что называется, ёкнуло.

— Господа Вавилов и Гольштейн, просим вернуться в кабину. Мы на месте, — донесся из репродуктора над головой голос Алешина. Господа переглянулись, поднялись и вышли, оставив растеньице как есть, на столе.

Встречал вертолет одинокий сигнальщик, который даже не махал своими флажками, а стоял прислонившись спиной к борту надувного ангара и весело болтал с кем-то по мозгошину.

— Это Ибрагим, — пояснил Аба, когда Васька приблизил лицо сигнальщика и развернул его на громадный дисплей. — С Сарой — женой своей — треплется, как всегда. Это хорошо. Значит все без шухера и он уверен, что мы на автопилоте.

— Вавилов, что теперь, вы решили? — Женька выбрался из кресла второго пилота и подтянул ремни на комбинезоне.

— Да, отведите Заура в медкаюту, потом возвращайтесь сюда в кабину. Только тихо, как будто вас и нет, а мы с Гольштейном сходим, заберем кое-что. Как вернемся — полетим в Египет. Вась, ты был в Египте?!

— Нет, товарищ начальник, — отозвался Алешин. — Но всегда хотелось.

По голосу было слышно, что он улыбается.

— Так значит, — хмыкнул Женька и скрестил на груди руки. — Шоу маст гоу он, а?

— Жень, а ты что, хочешь выйти из поезда на полном ходу? Я б лучше домчался до конца. Посмотреть из чего свет на том конце тоннеля сделан. А если там конец, ну, совсем конец, то он нам так и так придет.

Скворцов вздохнул глубоко, пождал губы и картинно закатил глаза.

— Тебе, Дмитрич, надо было не на геолога поступать, а в философское училище. Ладно, я с вами, — он усмехнулся. — Хорошо, ни жены, ни детей нету. Овдовлять некого будет.

— Прямо там, — протянул Вавилов. — С порошком Абы и моими дольками, мы еще посмотрим кто кого.

— Дмитрич, ты же знаешь, я наркоманить не люблю.

— Да при чем здесь!.. Ладно, потом все. Вон, смотри, уже идет к нам.

— Пошли, — шикнул Аба и как-то весь изменился в лице, стал выше и недоступнее. — Говорить буду я, а ты помалкивай. Ясно?

Вавилов только кивнул. Он и сам отлично понимал, что субординация и незнание ситуации требуют от него закрытого рта. Максимум односложных поддакиваний.

Вышли они из чрева вертолетова по трапу, спустившемуся на снег невдалеке от кабины. Встречающий их сигнальный отдал честь, сунул, было, на подпись планшет, но застыл в изумлении, увидав вместо Верховного незнакомого ему человека. Аба проследил за его удивленным взглядом, картинно, прям покрутив головой от сигнального до Вавилова, пихнул первого папкой в грудь и сварливо проворчал:

— Ибрагим, ты, таки, считаешь, что я тебе должен все объяснить?

— Нет, я даже не спрашиваю.

— А я тебе ведь скажу. Верховный на зарядке и мы сейчас с ним, и вот с этим вот молодым человеком, летим на большую землю, — он приблизился вплотную к уху бедняги и громким полушепотом обременил того секретом: — под горами Элсуэрт нашли еще кое-что. Что-то чрез-вы-чай-но-е. Ты меня крепко понял? Чрезвычайное…

Ибрагим мелко закивал.

— Я рад, что мы встретили именно тебя, — теперь уже покровительственно и даже дружелюбно мурлыкнул Аба. — Нам нужно кое-что, друг мой. Кое-что, что сможешь только ты.

— Я?

— Ты, ты и только ты. Никого другого я просить об этом не стал бы, никогда, ни за что! Но ты, Ибрагим, ты это совсем другое дело. Как Сара?

— Хорошо, Спасибо…

— Как мама? Не хворает?

— Колено немного…

— Поправим. Как вернусь, найди меня, вместе позвоним Гросмэну.

— Изе Гросмэну?!

— Конечно! Изе. А что мне стоит? А мне ничего не стоит для доброго Ибрагима.

— Благодарю! Я рад! Так… Что, таки, мне нужно будет сделать?

— О, сущую безделицу! Скажи Сельвестеру, что б он погрузил бочки с порошком из Грота в вертолет. Но без лишних суеты и глаз. Все секретно. Сможешь?

— Конечно смогу! Уже делать?

— Ступай!

Едва Ибрагим скрылся внутри ангара, как Вавилов повернулся к вертолету и помахал рукой вверх-вниз. Секунд через пять вжикнули приводы и вертолет стал разверстывать свою трюмовую пасть.

— Пойдем, — пихнул Аба локтем в бок Вавилова. — Я еще кое-что из лабы заберу.

Они вошли в ярко освещенный ангар, оттуда в смежный коридор и по нему уже в передвижную лабораторию.

— Вить, привет. — Обратился Аба к сидящему у дисплея типу в белом халате. Типом про себя Вавилов обозвал человека потому, что череп того был гладко и чисто выбрит, а в правом ухе блестела пружинка серги.

— А это ты, — не отрываясь от экрана, ответил бесцветным голосом Виктор. — Чего надо? Я же сказал за криптологом посылай. Без него ничего не выйдет.

— Не, сделаем лучше, — Аба сунул ему под нос флешку. — Скинь массив сюда, я сам отвезу все на расшифровку. Все равно сейчас с Верховным в Дублин летим, зайду к тамошним умникам, пусть попробуют.

— А-а-а, это к тем которые его, — усмехнулся Виктор все так же не отрываясь от экрана. — Ну что ж, попытка не пытка.

Он взял флешку, воткнул ее не глядя, скопировал одну папку и, спустя минуту, вернул.

— Ну, ты сам знаешь, что да как, — напутствовал он. — Если что.

— Ага, бывай.

— И тебе не хворать.

Вавилова он даже не заметил.

Вернувшись в ангар они еще минут пятнадцать следили за тем, как маленький и юркий погрузчик таскал бочки с порошком в трюм вертолета. Глядя на то, как Сельвестор, с удалью металлического атлета, вскидывал на каждое плечо по блестящей бочке, Вавилову вспомнилась та инопланетная жизнь, которую они пробудили невольно. Кровь, великан, сейчас вот цветок… Его полукруги оживляли то немногое, что осталось от живых существ Вербарии. Удивительно было то, что и Древние и, их кровь, и, как они только что выяснили с Абой, и бактерии в сущности являлись одним и тем же — хорошо сохранившимся биоматериалом. Да, Древние были под контролем Атодомеля, но их останки превратились во что-то зеленое и живое, так же как и порошок из Грота. И то, что Верховный выпил.

Почему-то этот жест, то, как Верховный запрокинул голову и, с улыбкой, осушил «кровь Вербарии», беспокоил Вавилова больше всего. Выпитая кровь… Верховный знал, что делал, он почувствовал склянку за спиной у Скворцова. Да он и сам сказал, что знает ЧТО это.

Вавилова вдруг осенило. А ведь и зеленый великан у Элсуэрта сделал именно тоже! Почуял Верховного, вскрыл тягач, точно банку с консервами и съел его. Эти две сущности будто знают друг друга уже давно и стремятся отомстить, победить одна другую.

— Черт, а! — Вслух выругался Вавилов и стукнул себя кулаком по ладони. — Теперь я точно знаю, что надо под Эль-Гизу!

— Ну а ты крикни, крикни еще громче! — Вспылил Аба. — Микрофон тебе дать еще? Интерком, что б все услышали?! В Эль-Гизу поедешь, когда в отпуск пойдешь! Понял?!

И он шлепнул себя разок по лысине.

— Простите, — потупился Иван Дмитриевич и до самого конца разгрузки был нем как рыба.