Сны над Байкалом

ИСТОЧНИК НЕ-ПЕИ-ВОДА

Пройдя между холмов, Юрий опять потерял тропинку. Выругался: разуй глаза!.. Однако как ни глядел вокруг, тропка исчезла. Пошел прямиком, через кусты, перемахнул ручей, полянку, усыпанную лютиками, точно звездами, и опять наткнулся на тропку. Обрадовался: «А!..»

Делать ему здесь, в лесу, было нечего. Юрий не лесник, не геолог, даже не местный житель. Приехал на Урал к брату. Брат — буровик. Буровая километрах в семи от деревни. «Поживи денька два, — сказал Артем, — а там возьму отгульные, съездим в Кунгур». Неделю Юрий живет в Тархановке, брат не возвращается с буровой. От скуки Юрий обшарил окрестности — леса и холмы. Вот как сегодня: ушел с утра, бродит. В кармане хлеба кусок, луковица, а воды родниковой в каждом овраге. Тем и доволен. И даже рад; природа.

Юрий — студент Воронежского пединститута.

На Урале впервые. Урал не то что средняя черноземная полоса. На Урале Юрию интересно. Воздух другой, и земля другая, солнце и зелень. Далеко от Тархановки Юрий старается не уходить. Деревня там, за холмом, чуть вправо. А тропинка под ногами идет-идет. Куда идет? Маленькая тропинка, оттого и теряется, ленивая, думает Юрий. И мысли в голове тоже ленивые: встретить бы лисицу, ежа. Ни лисица, ни еж Юрию не нужны. Так просто — думается и все.

Тропинка пошла на взгорок. Опять ручей. Слабенький — струйка. Под ногами мокрые прошлогодние листья, порой грязца. Где перешагнув, где перепрыгнув, Юрий идет по ручью. Пить хочется. Дойду до источника, думает Юрий, попью. Поем хлеба.

Источник он нашел под небольшим присколком: лужа мутноватой воды, из нее ручеек. У подножия присколка груда валунов. Похоже, что их тут накидали, определил Юрий. Валуны красные, серые, доступные, чтобы их поднять руками и бросить. Похоже, что источник завалили камнями, но струйка опять пробилась. Юрий присел на корточки: зачем было заваливать родничок? На одном из камней прочитал надпись карандашом: «Воду не пить». Вон что! Юрий уже хотел наклониться, пригубить. Нет, он не будет. Написано — не пить! — не будет. Но почему?.. Юрий огляделся вокруг. Ничего угрожающего, опасного. Кусты, травы, по ручью те же лютики. Все такое обычное. И вдруг не пить!

Осторожно прикоснулся к воде. Обыкновенная, прохладная. На всякий случай Юрий обтер пальцы платком. Пить хотелось. Юрий опять посмотрел на надпись. Буквы полустерты дождями. Юрий потянул слюну и окончательно решил: воздержусь.

Несколько мотыльков подлетели к воде, закружились над зеркалом. Юрий поглядел на них, хотел подняться на ноги, как вдруг один из мотыльков — не рассчитал или неосторожно спустился — коснулся воды.

Вода замутилась, и мотылек исчез. Не утонул, не поплыл к бережку — исчез, будто его и не было. Юрий это прекрасно видел: мотылек коснулся поверхности, замутилась вода. Словно бы закипела. Юрий опять тронул воду рукой — прохладная. Посмотрел на груду камней. Источник завален.

Потоптавшись минуту — камни, кусты на молчаливое недоумение Юрия не отвечали, и орлы, парившие в небе, не отвечали, — Юрий пошел вниз по склону. Тропинка огибала холм наискось, и, спустившись, пройдя молодой березовый лес, Юрий вышел к реке. Здесь, на пойме, раскинулся огород — подсобное хозяйство, стоял шалаш из травы и веток, с не успевшими еще побуреть и выгореть листьями. Возле шалаша костер, над огнем, почти невидимым в солнце, висел закопченный чайник. Тут же и хозяин шалаша — бородатый дед.

— Здравствуйте, — подошел к нему Юрий.

— Здравствуй, коли не шутишь, — ответил дед.

Из шалаша вышел пес, потянулся, зевнул, вытянув лопаточкой тонкий язык. Пес был ленивый и добродушный, подошел к Юрию, лизнул руку.

— Своего чует, — заметил дед. — Подходи ближе.

Юрий засмеялся и подошел к костру.

— Полудновать будем, — сказал старик.

— Я не против. — Юрий вынул из кармана завернутый в бумагу ломоть.

Пес завилял хвостом. Юрий развернул хлеб, отщипнул корочку.

— Сами еще не ели! — крикнул на пса старик.

Пес — Волчок, назвал его позже дед — отошел в сторону, лег, зажал лапами корку и стал грызть.

— Картошка. — Старик высыпал на дощатый круг сваренные картофелины. — Соль. — Вынул из котомки пачку соли, насыпал на тот же круг. — А меня зовут, — сказал, — дед Бубей.

Юрий назвал себя.

— Из буровиков? — догадался дед.

— Брат мой на буровой, — ответил Юрий.

Дед очистил картофелину, посыпал солью. Кивнул Юрию, приглашая:

— Ешь.

Юрий тоже очистил картофелину, посыпал солью. Спросил:

— Огурцы караулите? — Огород был огуречный, кое где на плетях начиналась завязь.

— Караулю, — ответил дед, неторопливо разжевывая картофель.

Так они, не болтая лишнего, поели, принялись за чай, дед налил две жестяные кружки. Чай был зеленый, душистый, располагал к разговору.

— Что это за источник там, на холме? — спросил Юрий.

— Забитый камнями?.. — Дед испуганно вскинул брови.

— Да, — ответил Юрий. — Зачем?

— Опять потек? — спросил дед.

— Ручеек, — ответил Юрий. — Струйка.

— Язви его! — выругался дед, отставил кружку. Перемена в настроении старика поразила Юрия.

Он хотел спросить, в чем дело, но Бубей спросил сам: — Ты не пил из него?

— Нет.

— Хорошо, что не пил.

— Почему?

— Источник Не-пей-вода.

— Не-пей-вода?..

Юрий — литературовед, фольклорист по воронежским сказам. Название заинтересовало его.

— Вредный источник, — продолжал дед. — Никто не пьет из него, разве что ведьмы.

У Юрия вытянулось лицо.

— Ведьмы да оборотни, — подтвердил Бубей.

Вот уж чего не ожидал Юрий в век электроники!

— До нас было, — говорил между тем Бубей. — Дед мой рассказывал, а деду моему его дед. Так что источнику уже на нашей памяти двести лет. Нечистое место. Гора нечистая и источник.

_ Что ж там такое? — спросил Юрий.

— Разное. Мужики с той воды волками воют. Бабы на стену лезут. Иные в птиц превращаются и в зверей. Было — и на метле летали.

О том, что Урал славится сказами, Юрий знал.

Помнил книги Бажова. Жалел, что поздновато родился, не встретится с автором «Хозяйки Медной горы». И вот перед ним живой сказочник. Юрий ловил каждое слово Бубея.

— Что там, спроси у каждого, — продолжал дед. — В мою бытность Лелька Козоева попила той воды, так, знаешь, кукушкой представилась. Только и слышно: «Ку-ку!..» По лесинам лазила днем и ночью. Пока не упала и не убилась до смерти. Тогда и порешили деревней забить родник. Накидали камней — уняли. А вот видишь, опять пробился. Ты, парень, не пил?..

— Да нет же!

— Упаси бог!

Дед долго не мог успокоиться, расспрашивал, боль шой ли родник, что видел и что слышал у источника Юрий.

— Ox-ox-ox!.. — вздыхал на слова студента.

Когда Юрий рассказывал, как упал мотылек, вода замутилась и мотылек исчез, дед подтвердил:

— Во-во! Всякая живность растворяется в нем, разваривается.

— Но вода-то холодная.

— Щупал?

— Было, — подтвердил Юрий.

— Смотри… — Бубей затряс головой.

Провожая Юрия от шалаша, дед продолжал вздыхать, охать, и все это было, начиная с названия родника, так непонятно, таинственно, что Юрий дал себе обещание побывать на источнике еще раз, внимательно к нему приглядеться.

От Артема пришла весточка, что на буровой авария, в Тархановку он приедет неизвестно когда и что ты, братка, там не скучай.

Юрий скучать не думал. На следующее утро он был у источника. Рассказы деда Бубея оставили неприятный осадок в душе, и Юрий оглядывался вокруг настороженно. Место в самом деле было не из приятных. Присколок выпирал из горы, словно вытолкнутый недоброй силой. Темно-пористая поверхность, свисающий клочьями мох создавали впечатление неприютности, запущенности места; груда камней, накиданных кое-как, тоже походила на неопрятную кучу, казалось, что птичьих голосов здесь меньше. Воздух застоялый какой-то мрачностью веяло от источника. Однако Юрий противился впечатлению. Ничего тут особенного, успокаивал он себя, обыкновенный родник. Таких родников Юрий повидал немало в этом богатом водой краю. Были теснины, ущелья мрачнее этого, и настороженность Юрия понемногу исчезла. Россказни, думал он о вчерашних предупреждениях деда. День солнечный, светлый — что может случиться в такой день?.. О том, что может что-то случиться, мысль у Юрия была. Где-то в самых тайниках мозга. Случилось же что-то с Лелей Козоевой — Бубей уверял, что этот случай подлинный.

Юрий посидел на камне метрах в четырех от источника. Потом подошел ближе, присел на корточки. Л. ег на живот, вгляделся. Вода кипела — так ему показалось на первый взгляд. Приглядевшись, однако, Юрий переменил мнение: родник бил из земли, поднимал со дна песчинки, они мутили воду. Юрий потянул носом ничего, кроме сырости. Коснулся воды ладонью — прохлада.

Оставалось одно — напиться. С минуту Юрий раздумывал. «Не пей», — предупреждал дед. «Напьюсь», — начал спорить с ним Юрий. «Не пей…» «Напьюсь!» Юрий наклонил лицо к воде, и перед тем как глотнуть, когда уже ничего не оставалось, губы коснулись воды, с камня или с былинки, наклонившейся над водой, упал рыжий лесной муравей. Мгновение он еще держался на поверхности, шевеля лапками, но тут же растворился в воде, исчез. Юрий глотнул.

Все вокруг изменилось. И Юрий изменился — он уже не был Юрием. Он стал воплощением страха. Понимал, что это за страх и откуда — от одиночества. Юрий или то, что теперь было Юрием, метался в огромном лесу. Причудливые стволы вырывались из земли, колоннами стремительно уходили в небо. Небо было фиолетовым, и в нем качались бледные, размытые, величиной с блюдце звезды. Все вокруг было фиолетовым — тени, воздух. А Юрий метался, метался — искал след. Не тропку, не дорогу — именно след. Странно, что он потерял его, был один. Бросался между деревьями вправо, влево, а звезды качались над ним, были как надувные шары — то сжимались в объеме, то увеличивались. Куда поворачивал Юрий, не было следа.

В этой стороне не было. Ужасный фиолетовый лес!.. Вернуться? Куда?.. Опять влево, влево… Наконец след найден — душистый, пахучий след! Юрий побежал между стволами, и след становился все душистей, душистей. Превратился в стежку, справа, слева к стежке присоединялись другие ниточки, и Юрий полнился уверенностью, что все хорошо. А небо, земля фиолетовые, иногда в синеватой дымке. Дымка повисала среди ство лов, заполняла ложбинки, но это Юрия не тревожило. Его вел сладостный запах.

Послышался цокот — словно копытами по булыжнику. Цокот не испугал Юрия, напротив, обрадовал Юрий был не один. Из-за поворота выскочил муравей, понесся навстречу. Это из-под его лапок слышался цокот, и Юрий с удивлением заметил, что у него такие же муравьиные лапки и тоже издают цокот. Юрий быстрее помчался навстречу собрату. Они едва не столкнулись. Встречный обшарил Юрия усиками, и это звучало как «Ничего нет?». Юрий так же усиками ответил: «Нет» — и они разминулись.

Но вот Юрий зачуял добычу. Свернул со следа, родной запах заполнял теперь лес, можно было не бояться, что потеряешь его, останешься одиноким. Добыча была близко — Юрий чувствовал ее теплоту и ее запах, отличный от родного Юрию запаха. Обегая стволы, Юрий искал — тут где-то, тут! — и наконец наткнулся на гусеницу, неуклюже ползущую по земле. Юрий мгновенно впился в нее челюстями. Гусеница задергалась, приподняла его от земли, но Юрий намертво сжимал челюсти. Гусеница трясла его, волочила по земле, Юрий не отставал. «Ко мне! Ко мне!» — сигналил он усиками. Помощь пришла: двое муравьев вынырнули откуда-то, вцепились в гусеницу рядом с Юрием, брызнули кислотой. Серое чудище дернулось, изогнулось, подняло всех троих в воздух, швырнуло на землю, но челюсти ни у кого не разжались. Юрий прыскал кислотой, то же делали оба его помощника, острый запах заполнил лес. Гусеница извивалась, валилась на бок, на другой, но подбегали новые муравьи, впивались в добычу. Вся гусеница была облеплена врагами, уже не извивалась, дергалась. Добытчики поволокли ее между стволов, вытащили на тропу и, мешая друг другу, наступая на лапы, поволокли дальше. Встречные муравьи вцеплялись в серую тушу и так — кучей — дотащили до муравейника. Тут Юрия все стали оглаживать усиками: «Нашел! Нашел!», отделили от кучи собратьев, все еще занятых гусеницей, втолкнули в главный вход муравейника.

Звезды над головой исчезли, но и здесь, в проходах, стелился фиолетовый сумрак, повороты светились синим. «Нашел!» — обшаривали встречные Юрия, а он по ходам мчался в глубь муравейника. Его обволакивал родной чарующий запах, обнимало тепло, и, кажется, лучшего уже ничего не могло быть. Но Юрий мчался вперед. «Нашел!» — сопровождало его. И сам он был горд и великолепен: «Нашел!» Его увлекало в глубину, _ дальше, где матка, хозяйка гнезда, откладывает яйца. Он доложит ей, крикнет: «Нашел!» Вот уже слышно: «Оу! Оу!» — хозяйка гнезда кладет яйца. «Оу!» — фиолетовый сумрак ярче. Сейчас Юрий увидит хозяйку — он добытчик, герой. «Оу!» Ему радостно и боязно в то же время, он полон силы, заряжен энергией — так на него действует родное гнездо, он готов отдать все, себя самого для всех, для хозяйки. «Оу!» Сейчас он увидит ее. Сейчас!..

Юрий открыл глаза. Все слетело с него мгновенно, От солнца он сомкнул веки, увидел убегающий фиоле товый сумрак, в сознании все еще звучало, отдаляясь, стихая: «Оу!..»

Что это было? Юрий заметил, что лежит на земле, вскочил на ноги. Что это? Сон, явь?.. Сердце колотилось в груди, как от бега, во рту стоял привкус кислоты, запах муравейника. Было? С ним? Юрий растерянно оглянулся.

Светило солнце. Мутно блестел источник. Ветра не было, теплая сырость охватывала Юрия. «Было?» спросил он еще раз. Ответил: «Было!..»

Что же это такое?

Юрий опять склоняется к воде. Ему жутко и любопытно. Странный фиолетовый мир еще не ушел из его сознания. Сколько же миров — и каких? — в этой воде? Напиться еще? Странно и любопытно. Юрий опять ложится на землю. Он знает — напьется. Что бы ни случилось, напьется. Узнает тайну источника.

В конце концов ничего с ним не случилось. Может, приснился сон, но ничего плохого не случилось. Еще глоток. Маленький глоток, как в первый раз. Может, он опять станет муравьем? Увидит царицу муравейника? «Оу!» — звучит у него в мозгу. Ничего плохого не будет, уверяет он себя. Не будет! Он уже ощущает влагу. Приблизил губы к воде.

Овод садится ему на ухо. Юрий вскидывает руку, сбивает его. Овод падает в воду. Всплеск. Замутнение. Овод исчез. Глоток воды клубком проходит по горлу.

О жаркий, пьянящий, сладостный, вожделенный вкус крови! И вместе грызущее непереносимое чувство голода! О солнце, зной, трепет крыльев, жало, готовое впиться в живую плоть! И голод, голод! Голод и здесь еда! Рядом еда. Много еды! И злость! И желание пить горячую кровь! Сейчас примериться. Сейчас впиться! З-з-з… Десятки таких же жаждущих вьются рядом. Кто первый? Кто смелый? З-з-з… Ах-х!.. — свист тугого жесткого волоса — свист смерти. Увернуться, уйти! А еда живая гора — вот она! З-з-з… Сесть — значит рисковать. Сесть — значит быть сытым. Смелей!.. Ах-х!.. опять свист. Жгут волос хлестнул рядом. Кого-то зацепил, да? Корчится на земле? Не я! Не я! Ну сесть…

Рывок — и горячая пахучая вожделенная плоть, вот она! Вцепиться лапами в волос. Противный жесткий волос, но за него можно держаться. Под ним тысячи пор-лунок. Нужна только одна лунка. Нужна только одна капля крови! Жало нащупало лунку. Вонзить глубже, глубже! О-о! Теплое солоноватое влилось в хобот. Теперь тянуть, глотать! О-о! Красные огненные клубки — кровь состоит из них, как из вишен. Глотай, глотай! Красные клубки, как вишни, проходят по пищеводу! О наслаждение! Жизнь!.. Шерсть, кожа дергаются, им больно. Глотай, глотай!

Свист. Удар. Смяло крылья. Закружило, швырнуло. О-о-о!..

Юрий с трудом открывает глаза. Он корчится на земле. Каждый нерв как струна, в голове звон. Пальцы скрючились, впились в землю.

Со стоном Юрий поднимается на колени, на ноги.

Все перед ним плывет, солнце в небе раскачивается, пляшет. Неверными шагами на дрожащих ногах Юрий идет прочь от источника. «Не так просто… Не так безобидно… — путаются в голове обрывки мыслей. — Не так все просто!..»

Юрий еле добирается до шалаша. Пес Волчок бросается на него с яростью.

— Волчок! — зовет дед.

Добродушный, ленивый пес неузнаваем. Шерсть ощетинилась на загривке. Заест!

— Волчок!..

Может, от Юрия тянет муравьиным мускусом? Трупным запахом овода?

Дед Бубей отгоняет пса палкой. Тот ложится поодаль, рычит. Дед спрашивает Юрия:

— Оттуда?..

— Оттуда.

Юрий ничего не рассказывает Бубею. Жадно глотает чай, чтобы заглушить во рту солоноватый вкус.

— Парень?.. — спрашивает дед.

Юрий поднимается:

— До свиданья.

Два дня он никуда не выходит. Сказался больным, лежит на кровати. «Что это было? — думает он. — От чего? От воды?»

Перебирает в уме все, что слышал, читал о воде.

О водах.

Есть легкая вода. Есть тяжелая вода. Есть живая вода и есть мертвая. Есть целебная. Есть, наверно, необыкновенные воды. В источнике — необыкновенная.

Свойства ее, формула неизвестны Юрию, он не геолог, не химик. Известен результат — невероятный, ошеломляющий. Вода растворяет в себе организм, будь то мотылек, муравей, овод. Что еще?.. Выпив такой воды, человек превращается в другое существо. Нет, возражает себе Юрий, человек остается человеком. Но ощущение, сознание приобретает другое. Как это происходит? И тут Юрий ничего не может объяснить, он не биолог.

Но то, что было с ним, потрясающе. Он обретал новый мир.

Сколько чудес на земле, думает Юрии, неведомых, неоткрытых. Психика насекомых, зверей и птиц, например. Зоопсихика. Никем еще не начатая наука. Что она может дать человеку?.. Но мысли Юрия опять возвращаются к источнику. Не-пей-вода! Предупреждение в названии, отрицание, даже страх. Перед чем страх? Перед неведомым. Люди знают об этом. Но неправильно понимают само явление. Оборотни, ведьмы — все это вздор. Есть проблема, загадка. Каким образом сознание одного существа передается другому?

Артем не приезжал. На буровой устраняли аварию.

На третий день после происшествий у родника — на десятый пребывания в Тархановке — Юрий вышел из дому во второй половине дня. Погода стояла та же, ясная; неомраченное небо светилось шелковой синевой.

В зените кружились беркуты.

Юрий пошел не через лес, а тропинкой на огороды.

— Пошто долго не был? — спросил Бубей.

— Приболел, — сказал Юрий.

— Посиди, — сказал дед.

Пошел по заметной только ему стежке в глубь огорода. Юрий остался у шалаша. Волчок лежал поодаль.

— Волчок! — позвал Юрий.

Пес не шелохнулся, не подошел.

— За что ты на меня так? — спросил Юрий и засмеялся: что это он — собаку вызывает на разговор.

Вернулся Бубей. Выложил из кармана десяток огурцов:

— Первые.

Ел и разговаривал Юрий мало. Видно было, что его занимала какая-то мысль.

— О чем ты, парень? — спросил Бубей.

— Дай мне, дед, ружье. До вечера, — попросил Юрий.

— Зачем?

— В лес схожу.

— Сезон не охотничий, — сказал дед.

— Да я так… — неопределенно сказал Юрий. — Для вида.

— Коли так, возьми. Ни лисиц, ни зайцев не стреляй, оштрафуют.

— Ладно, — пообещал Юрий и взял ружье.

Миновал огороды, свернул на гору, к источнику.

– Куда? — крикнул дед от шалаша.

Юрий махнул рукой.

Какое-то время он бродил вокруг источника без особых намерений. Ружье висело на плече, он забыл о нем. Но это казалось, что он забыл. Мысль работала в голове и окончательно сказала «да», когда Юрий увидел на вершине сосны беркута. Птица отдыхала, изредка охорашивалась, приглаживая клювом перья. Юрий подстрелил беркута — перебил крыло. Долго лазил по кустам, пока не нашел птицу, а когда нашел, накинул на орла пиджак, выбрался из гущины на поляну.

Это была знакомая поляна с источником Не-пей-вода. Юрий с подбитой птицей в руках присел на камень. Задумался.

После захода солнца он не вернулся к костру. К ночи не вернулся домой.

Не вернулся утром и к обеду следующего дня. Вечером объявили поиск пропавшего студента.

Дошла тревога и до Бубея. Тот взял Волчка, пошел к источнику. Здесь, у воды, он увидел ружье и одежду Юрия. Пиджак лежал в стороне нетронутый. Брюки, сорочка студента были превращены в груду тряпья, словно кто-то нарочно раздирал ткань на ленты, полосы. Тут же валялось два-три пера беркута.

Ружье и одежду Бубей принес в сельсовет.

Юрия нашли на исходе третьего дня. Нашел Волчок под скалой, в непроходимой чаще, привел людей. Кусты были исковерканы, смяты, будто Юрии валялся на них или упал с высоты. Руки, ноги студента поломаны, сам он был без сознания.

По дороге в больницу он бредил:

_ Какое солнце… Простор! И небо глубокое, синее… Когда его клали на операционный стол, у него неловко подвернулась рука. Юрий произнес еще одно слово:

— Крыло-о!..