Сны чужие

Глава первая

Огромное коромысло с протяжным стоном и скрипом метнулось ввысь, будто однорукий великан вымахнул в небо жилистой деревянной лапой. Обтесанный каменный шар взмыл по пологой дуге над озером. Расчёт камнемёта дружно прекратил деловитую суету, провожая взглядами ядро. До вырастающей, кажется, прямо из воды городской стены было неблизко, но на миг показалось: тяжёлый снаряд неминуемо достигнет её, дабы испытать на прочность массивную старую кладку…

- Не достанет, - с досадой буркнул стоявший неподалеку барск средних лет, судя по серебристым "копьям" нашивок - сотник, командовавший расчётом.

И верно - не долетев до вражеского берега добрых пять десятков шагов, ядро с шумом проломило тонкую ледяную корку, подняв высокий столб воды. От далекой стены донеслись радостные крики, в некоторых явственно звучала насмешка. Среди солдат, собравшихся на этом берегу, прокатился слитный вздох разочарования.

- А ну, к вороту! - зарычал на них сотник. - Выше на две ладони! Тяни живее! Клянусь, до ночи эти камешки начнут падать на головы ублюдкам, хоть бы даже мне пришлось заставить вас кидать их руками!

Харт поймал на себе косой взгляд старшины и причина горячности барска стала ему ясна. Понятное дело - сотник узнал сарбаха и решил продемонстрировать высокому начальству бурную деятельность.

- Как зовется это чудовище? - поинтересовался он у офицера, разглядывая огромный камнемет. - Готов спорить, у него есть имя.

- "Маленький Любовник", георт, - осклабился сотник.

- "Любовник"? - Харт озадаченно приподнял бровь.

- "Любовник", - подтвердил старшина, ухмыляясь ещё шире. - Любую крепость вылюбит, как смазливую девку. Ребята шутят: "нашему малышу стену сломать легче, чем солдату - девичью честь порушить"!

Сравнение позабавило. Харт уже собрался было ехать дальше, но напоследок всё же поинтересовался:

- Отчего же твой "Любовник" "маленький"?

- Так "Большой" нынче под Усаргой трудится, георт.

- Трудился. Усаргу взяли четвертого дня.

- Выходит не соврали нам? - фэйюр хмыкнул. - А то про Верлор, вон, тоже говорили, мол, взяли, а потом оказалось - три дня еще под стенами резня шла. Мы с тех пор не особо слухам-то доверяем, георт. Ну, уж коли и впрямь Усарга наша, тогда суток через семь "Большого" сюда подвезут, никак не раньше. Да еще пока поставят, да пока пристреляют…

- Ясно, - подытожил Харт. - Десять дней.

- А то и двенадцать.

Сотник притворно вздохнул; видно было, что его мало расстраивают грядущие проблемы старшего брата любимого "малыша". Славу сотнику делить не хотелось.

К столице Бракаля подтягивалось все больше сил. Армия южного хорла, отступавшая от самой Усарги, не смогла остановить Бьер-одра в прибрежных районах города. Впрочем, сопротивление было ожесточенным. Особенно яростно дрались кальиры за небольшой форт, прикрывавший подходы к Северному мосту. Закрепиться им не удалось - после отчаянной рубки, продолжавшейся добрых полдня, бракальцы отошли в Озерный город… те, что еще могли отойти.

Преследовать их, конечно, попытались, но сходу, на плечах отходящих, прорваться за высокие и прочные стены главной цитадели юга Долины не получилось - самые горячие устлали своими телами Большой мост, остальные откатились обратно в ворота форта.

Это произошло почти трое суток тому назад. Сейчас армия северян зализывала раны, пополняясь постоянно прибывающими подкреплениями. Едва лишь затихло сражение за Мост, к берегу подвезли "Маленького Любовника" и несколько камнеметов поменьше размерами. Всего за два дня их собрали, установили и начали пристрелку. Пока что не очень успешно - расстояние почти в пять сотен шагов было предельным для тяжелых и грозных машин, но подкатить их ближе не представлялось возможным, и без того берег, с которого вел Большой мост и где поставили камнеметы, находился ближе всего к стенам Озерного Города.

Одно утешало: бракальским боевым машинам достать суетящихся на другом берегу врагов было еще труднее. Солдаты Арка больше опасались чужих издаров, которые, несомненно, в осажденной столице имелись. К схватке с ними уже готовились маги Бьер-одра.

Харт ехал через прибрежные кварталы Малого города, разыскивая ставку хорла. Жители большей частью успели укрыться на острове в Озерном городе и сейчас здесь вовсю хозяйничали солдаты. Половина улиц превратилась в огромный военный лагерь, другая половина - в плацдарм, опорный пункт готовящейся к длительной осаде армии вторжения. Берег день ото дня обрастал укреплениями. В самое ближайшее время должны были подвезти более мощные и дальнобойные камнемёты, вроде упомянутого давешним сотником "Большого Любовника". К их прибытию расчищали площадки и возводили защитные бастионы.

Жизнь кипела в захваченных кварталах, за эти дни успев войти в привычное русло военного быта. Дымились костры походных кухонь. Исходили трепещущим жаром трубы каббер, домов и торговых лавок, брошеных хозяевами и превратившихся во временные солдатские казармы. Из кузниц и мастерских доносился непрерывный шум и звон - там работа не прекращалась ни на миг. На ярмарочной площади установили большой белый шатер, вплотную примыкающий к приземистому двухэтажному зданию, не иначе - местной гильдийной палате. Похоже, здесь расположился полевой госпиталь. Догадку подтвердили два фэйюра, показавшиеся из-за полога шатра. У обоих лбы перетягивали широкие белые ленты с символическим изображением Ловеры - покровительницы целителей. На длинных белых накидках издаров заметно выделялись алые и бурые пятна, особенно густо покрывавшие рукава.

"Забавно. - мелькнула мысль. - Здесь тоже лекари предпочитают белый цвет. Интересно, почему? Ведь не потому же, что на белом особенно хорошо заметна кровь?"

- Светлый день, достойные.

Лекари дружно повернули головы. У них были усталые, изможденные лица и несколько вялые, нервные движения давно не спавших фэйюров. Недовольство в их глазах быстро сменилось озабоченностью, когда пришло узнавание. Они почтительно склонили головы.

- Светлый день, георт.

Его узнавали теперь всегда. Не герой, не знаменитый полководец - он незаметно для себя приобрел известность, сравнимую с известностью самого хорла. Сарбаху кланялись, сарбаху оказывали все приличествующие знаки внимания… сарбаху эта известность казалась камнем на плечах, она давила и мешала свободно дышать. Серому не льстила слава правой руки хорла, он предпочел бы оставаться его тенью. Увы, это отныне исключалось. А сам Бьер-Рик лишь посмеивался, замечая недовольство своего "стотысячника". Его оно забавляло. Впрочем, иногда Харту казалось, что неприятная ему известность - своего рода месть хорла, наказание за неудачу. Ту, прошлую…

Он спросил у издаров, верно ли едет. В ответ услышал: да, великий хорл со своей свитой действительно занял один из домов в самом центре Малого города, недалеко отсюда и именно в том направлении, куда едет георт.

- Вам бы отдохнуть, достойные, - бросил Харт, уже собравшийся двигаться дальше.

Целители переглянулись, и один из них выдавил с явной неохотой:

- Много работы, георт. Сейчас позволить себе сон - значит позволить умереть двум-трём раненым.

В этот самый миг из шатра донесся чей-то громкий тревожный голос и оба мага, поспешно поклонившись, вновь исчезли за белым пологом.

- Странное занятие, - заметил подъехавший ближе Зарх. - Благое дело - исцелять раны воина, но я видел, как они, зачастую, возвращают к жизни не бойцов, а калек. Какой в этом смысл?

- Некоторые мудрецы утверждают, что смысл есть во всем. - Харт отвел задумчивый взгляд от входа в шатер. - просто этот смысл нередко от нас ускользает.

Зарх усмехнулся.

- Так утверждают не мудрецы, а умники. Я знаю одно: мы с этими двоими слишком отличны, нам никогда не понять друг друга.

- Но это не значит, что они не заслуживают уважения.

Эндра-ши почувствовал в голосе кош-кевора дуновение ледяного ветерка и благоразумно замолчал. Иногда на Серого что-то находило и он раздражался по, казалось бы, совершенно невинным поводам. На памяти Зарха никто еще не лишался при этом головы, Серый даже не поднимал тона, но немногочисленные его приближенные и ученики всерьез опасались подобных вспышек. В гневе Харт не пылал, не терял голову, напротив - концентрировался, превращал свой рассудок в лед и действовал предельно расчетливо и жестко. Его спокойная, отполированная до стального блеска ярость была куда страшнее лютого звериного бешенства.

В полном молчании сарбах и сопровождавшая его небольшая группа бойцов Арда Теней пересекли площадь и обогнули здание гильдийной палаты. С заднего крыльца импровизированного госпиталя выносили трупы. Их укладывали прямо на утоптанный снег и двое немолодых кальиров ловко пеленали мертвых в плотную материю. Не меньше пятнадцати белых "коконов" лежало на заднем дворе, ожидая повозок и погребального огня. Определенно, северной армии досталось изрядно, раз уж спустя почти трое суток, несмотря на усилия лекарей, продолжали умирать тяжелораненые воины.

- Хорл занят, - неуверенно заявил гвардеец, стоявший на страже при входе в дом. Двое его товарищей пытались сделать вид, что их не существует в этом месте и этом времени.

- Я не могу войти? - негромко уточнил Харт, разглядывая преградившего ему путь солдата. Солдат был еще молод и явно из новичков - прежде его в охране Бьер-Рика он не видел.

- Хорл приказал никого не впускать к нему, - гвардеец, кажется, был в отчаянии.

- Он приказывал не впускать меня?

- Н-нет… нет, георт, он приказал не впускать никого.

- Я похож на никого?

За спиной отчетливо фыркнул Зарх.

- Э-э-э… - гвардеец оторопело моргнул.

- Вот видишь, - подвел итог его колебаниям Харт. - Значит, я вхожу.

Он обошел вконец растерянного солдата и, быстро поднявшись по всходу, толкнул створки дверей. Бьер-Рик выбрал для своей ставки дом большой и достаточно богатый, чтобы предположить, что владел им прежде не простой торговец. Просторная прихожая освещалась десятком ярких масляных ламп, свет которых отражался от зеркал в полированных, покрытых изящной резьбой рамах. На узких каменных полках стояли вазы из флаваркской керамики и нермского цветного стекла, под ногами похрустывали пестрые циновки работы столичных мастеров.

Харт шел нарочито громко, все же появляться перед хорлом совсем уж неожиданно не стоило. И голос, донесшийся из глубины дома, дал ему понять, что его маленькая предосторожность оказалась нелишней.

- Кровь ронтов, либо Мелеар-Рах вдруг решил сдать свою столицу без боя, либо наконец-то прибыл мой верный сарбах! Как бы там ни было, стой где стоишь!

Короткая пауза, во время которой Серый едва успел замедлить шаг, и небольшая поправка с ноткой сожаления в голосе:

- Хотя, сарбах может и войти… чего уж…

Похоже, это была спальня хозяина дома - темное дерево стен переливалось затейливой резьбой, жарко пылал небольшой камин, облицованный полированным черным базальтом, а посреди комнаты ворохом лежали пушистые шкуры, из которых выглядывала симпатичная женская головка. В головке этой Харт без большого удивления узнал Бьорналь, время от времени появлявшуюся в ставке хорла с "особо важными" посланиями от командующей Западной армией. Сам Бьер-Рик уже был на ногах - совершенно голый и слегка растрепанный. Увидев Серого, он хмыкнул и, подхватив с пола теплый меховой плащ, обернул его вокруг пояса соорудив что-то вроде экзотической юбки.

- Идем, - кивнул хорл и направился к другой двери, повидимому ведущей в заднюю комнату. Проем закрывал полог из плотной бархатистой ткани. Откинув его, Бьер-Рик исчез внутри. Харт прошел следом, провожаемый крайне недовольным взглядом двух бледных изумрудов девичьих глаз.

За пологом действительно обнаружилась небольшая комнатка с единственным круглым окном в потолке, через которое в помещение лился неяркий свет пасмурного дня. Пол здесь устилал толстый ковер, посреди которого, в окружении подушек и валиков для сидения, стоял обеденный столик темного дерева. Взгляд поневоле притянул запеченный окорок урда, уютно устроившийся на большом серебряном блюде среди чаш, кувшинов и ваз. В воздухе витала изумительная смесь запахов жареного мяса и душистого бьяни.

Харт тут же вспомнил, что не ел с прошлого вечера. Способность подолгу обходиться без еды и питья вовсе не означала, что есть и пить ему никогда не хотелось. Присаживаясь за стол, он заметил, что край драгоценного блюда жестоко искалечен вбитым в него кинжалом, лезвие которого глубоко ушло в массивную столешницу. Так-так… Хорл недавно изволил сильно гневаться? Любопытно, из-за чего?

Бьер-Рик, между тем, наклонился и взял со стола наполовину полную рубиновой жидкостью стеклянную чашу. Он отпил глоток и выразительно сощурился, демонстрируя удовольствие.

- Попробуй, оно того стоит. Вообще-то нолк-ланы мало смыслят в хмельном, их жиденькие настои, хотя временами и неплохо бодрят, остаются при том сущей дрянью. Но это…

Хорл снова пригубил и, смакуя, покатал во рту рубиновую жидкость. Вдохнул аромат.

- "Эхо Мардкьега" - приятное исключение из правила. Между прочим, двадцать цирхов серебром за меру. Лично Тервал-Рах прислал мне два бочонка с заверениями своего почтения. Два бочонка "Эха"! Это же по нынешним временам целое состояние! Ну, как тут не поверить в искреннее уважение наместника… Кстати, помнишь его?

Харт, чуть помедлив, уверенно кивнул.

- Акихар Гард-Гьердский. Такой полноватый и кривоногий.

- Верно, он самый. У него большая доля в медных и серебряных рудниках Северного нагорья, ремесленные союзы Гард-Гьерда скуплены им на корню. Торгует, подлец, по всему Арку и не горюет. Думается, он ныне один из богатейших фэйюров Долины, к тому же еще родовит и горд до самозабвения. А еще у него дочка есть. Двадцать лет ей, как раз на выданье. Папа дочурку холит и лелеет, но замуж отдаст… коли случай хороший представится.

- Говорят, девица недурна собой.

- Недурна, - Бьер-Рик выплюнул слово одобрения почти с отвращением, словно кусок протухшего мяса. - И то верно, что недурна. Не в папочку лицом уродилась - сущий цветок. К тому же Тервал-Рах готов подкрепить союз дочери с достойным фэйюром полумиллионом золотых цирхов. Можешь себе представить, Харт? Да на такие деньги я мог бы еще год воевать, не беспокоясь о расходах!

Серый молча слушал, не задавая глупых вопросов. Хорл говорил с насмешливой иронией, но было заметно, что он с трудом сдерживает злость.

- Представь себе, как забавно - этот мешок с золотом присылает дней пять назад целый обоз оружия. Мечи, щиты, наконечники для стрел, "пластинчатки"… все - высшего качества ковки, новенькое, только из кузниц. И все это - не за звонкие цирхи, даже не в долг, а так, безвозмездно, с пожеланиями наискорейшей победы и "заверениями почтения". А лично для меня - два бочонка зелья, цена которому мало не треть этих возов. И еще - вот эту железку.

Хорл кивнул на пробивший блюдо и стол кинжал.

- Это "бронзовая сталь" из Ворхейда. Ей вовсе цены нет. Что скажешь?

- Щедрость Тервал-Раха на удивление велика.

- Велика… - Хорл скривился. - Ты хоть имеешь представление, чего нам стоит эта война? Лучше не пытайся подсчитать, даже тебе дурно станет, хоть над тобой блеск золота и не властен. Благо я сам все подсчитывал не далее как вчера. Очень примерно подсчитывал, наспех, но и того довольно, чтобы итог подвести: до того как снег сойдет, Долина должна быть в моих руках, иначе не хватит ни цирхов, ни зерна. К весне я расплачусь с сэй-горами и отправлю их обратно за Большую Брешь. Если не расплачусь весной, значит не расплачусь уже никогда.

- А как же гарантии Древних? - рискнул напомнить Харт. Тема эта в последнее время стала весьма скользкой, особенно при нынешнем душевном состоянии хорла. Однако взрыва не последовало - Бьер-Рик лишь залпом допил драгоценный напиток и швырнул опустевшую чашу на ковер.

- С тех пор, как Геверх снова пропал, прошло уже Тши-Хат знает сколько дней, а от него нет никаких известий. Чем больше проходит времени, тем больше я понимаю, что рассчитывать следует только на себя. Этому чужаку и его хозяевам нужны лишь башни, построенные в срок, до наших забот им дела мало. Может, они и помогут, случись что-то непредвиденное, но я уж лучше стану надеяться на твой клинок, чем на их "гарантии".

Харт снова кивнул и все-таки решил уделить толику внимания еде. Одним легким движением выдернув пробивший блюдо кинжал, он с интересом осмотрел отливающее прозрачной зеленью лезвие. На прямом широком клинке, остром как лист болотной травы, нельзя было найти ни малейшей зазубринки. Эфес - явная "новоделка" - из обычной стали с серебряной насечкой и украшенной мелкими драгоценными камнями гардой. Драгоценности на вкус Харта были здесь излишни, но общее впечатление не слишком портили.

- Дельная штучка. Вижу такую всего лишь второй раз в жизни.

- Это очень старая вещь. Их иногда находят в горах вблизи Ворхейда. О том, откуда они там взялись, рассказывают столько баек, что до истины уже вряд ли докопаешься. Я думаю, кого-то из прежних нолк-ланов творение. Таких вещиц от силы десятка два-три по всей Долине наберется. Если эту железку продать настоящему знатоку, можно целую фарраду кормить досыта дней десять. Ты, между прочим, ешь, не стесняйся.

Бесценное лезвие вошло в окорок, как в мягкое масло и без труда отделило изрядный ломоть. Обернув сочный кус лепешкой, Харт обмакнул все это в чашку с каким-то пряным соусом и, не выказывая ни малейших признаков смущения, аппетитно откусил от получившегося произведения. Бьер-Рик наблюдал за его манипуляциями с циничной ухмылкой. Похоже, он ожидал от эндра-ши по меньшей мере благоговения перед уникальным оружием, и почти кощунственная с этой точки зрения невозмутимость Серого пришлась ему явно по душе.

- Между прочим, Тервал-Рах - не единственный, кто на мой счет планы строит. Эти родовитые недоноски все не оставляют надежду подобрать ко мне ключик. Пока я сидел в Нерме, никого из них не волновала моя судьба, но стоило мне занять место брата, они засуетились вокруг меня как везеги подле добычи. Знаешь, почему я не стал дожидаться тебя в Вел-Вьерк? Да просто меня уже стало мутить от их кружения и шепота: "Великий род должен продолжаться… Хорлу следует подумать о собственных наследниках… Главное - не разбавлять его жидкой кровью…" Вот я и не стану! Клянусь Бездной, моему Роду не нужна жидкая кровь!

Бьер-Рик резко обернулся и недвусмысленно задержал взгляд на пологе, закрывающем выход в спальню.

- В Яму всех акихаров и советчиков, - произнес он так тихо, что можно было подумать: хорл говорит сейчас сам с собой. - За меня с самого моего рождения решали, как мне жить. Больше этого не будет. Уж коли Роду нужно продолжаться, я сам выберу чья кровь вольется в него.

- Однако же, брать в жены женщин из именитых родов давно уже стало обычаем хорлов Долины, - с нарочитой небрежностью бросил Харт.

Бьер-Рик вскинулся, его взгляд полыхнул гневом… а потом на лице отразилось понимание, он криво усмехнулся, фыркнул и неожиданно расхохотался в голос. Отсмеявшись, выдавил:

- Ох… Ты прав, ронтова кровь! Это одна из тех проклятых прадедовских традиций, которые я всегда мечтал нарушить! И я ее нарушу, клянусь Арком!

- Акихары тебе не простят. Они готовы вытерпеть многое, но не унижение. Быть может, они даже решатся мстить.

- Тогда ты убьешь их, - подытожил хорл так спокойно, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном. - Ты и твои эндра-ши. Я рассчитываю на ваши мечи.

- Ты имеешь на это право, - Серый кивнул, сохраняя невозмутимость.

- Расскажешь мне о своей поездке? Ты был в Усарге? Что там?

- Бойня. Последний штурм вышел особенно кровавым. Потери большие и у Козра-Зура, и у бракальцев. Впрочем, у вторых будут еще больше, сэй-горов до крайности разозлила эта "победа". Я видел, как они добивали раненых южан и вешали пленных.

Лицо хорла казалось равнодушным, но скулы заметно напряглись.

- И не вмешался?

Харт хотел пожать плечами… но не стал.

- Мне некогда было заниматься спасением этих несчастных. Я выехал из Усарги в тот же день. К тому же Козра-Зур не из тех, кто терпит, когда чужие вмешиваются в те порядки, что заведены в его частях.

- Да, это верно, - скривился Бьер-Рик. - Я и сам стараюсь лишний раз не сцепляться с ним. Он вспыльчив, как сухая трава. Старик хорошо делает свое дело, но мягкосердечие - не его достоинство. Мне приходится не замечать излишней крови… по крайней мере до поры.

Харт часто задумывался о том, почему Бьер-Рик все-таки доверяет ему. Ведь не мог не понимать этот фэйюр, для которого окружающие всегда были лишь инструментами в достижении поставленной цели, что истинная цена такому доверию - клок рассветного тумана: растаял, и нет его. И эндра-ши, по логике вещей, никак должен был вызывать у хорла особого расположения к себе. Ведь Серый никогда не выказывал ему явной преданности, не обещал быть верным по гроб жизни и даже, кажется, ничем не намекал на это. Они и знали-то друг друга не так уж много - менее четырех лет прошло с того дня, как впервые встретились лицом к лицу новоявленный кош-кевор Арда Теней и будущий Бьер-одр… Как же так вышло, что Харт оказался настолько близок к Бьер-Рику? Конечно, их союз выгоден им обоим, но выгода - это одно, а дружба, пусть и такая странная… Может, дело в особой схожести их натуры?

- Хорошо, давай о главном. Что с теми солдатами, которых ты отбирал еще перед первыми снегопадами? Как идет обучение? Я хотел бы знать, на что могу реально рассчитывать когда крайняя необходимость станет мне ножом поперек глотки.

- Это, конечно, не эндра-ши. - покачал головой Харт, - да и вряд ли они когда-нибудь сравняются с воинами Ардов. Возраст слишком велик, их тела и разум уже потеряли гибкость. Однако же, они все равно будут лучше тех, кто служит тебе сейчас.

- К тому времени, как Отагон освободится от льда, мне нужно, чтобы эти три тысячи были боеспособны, Харт.

- Они и сейчас боеспособны, но ты же сам понимаешь - все познается в сравнении.

- Познается в сравнении… Недурно сказано, я запомню эти слова. Но ты мне так и не ответил.

- У тебя будет три тысячи обученных бойцов. Даже три с половиной. Лет за пятнадцать я выращу тебе семь сотен настоящих эндра-ши, а за тридцать - семь тысяч. Но пока придется довольствоваться этими.

- Что ж, уже неплохо, - Бьер-Рик наконец-то присел напротив Харта и налил бьяни в другую чашу. - Когда достроят башни, я хотел бы иметь пусть не очень большой, но достаточно весомый кулак, подчиненный мне одному. Мне нужны такие воины, которые способны будут выстоять тремя тысячами даже против целой фаррады. И ты мне дашь этих воинов, Серый. Иначе все наши с тобой планы могут в один миг отправиться на дно Ямы по одной прихоти Тши-Хат… А вообще, это хорошо, что ты вернулся. У меня есть планы на твой счет.

- Я намеревался уехать в Фельтонг завтра утром, - заметил Харт.

- Так-так… Что у тебя в Фельтонге?

- Не что. Кто.

- Шутник ты… Ну, хорошо. Кто у тебя там?

- Там у меня примерно три десятка пленных из Тинтры. Поговорить с ними тогда, после дела у Врат, не вышло. Попросту не было времени, да и сами они, те, кто уцелел, были не в лучшем состоянии для допросов. Сейчас, полагаю, момент самый подходящий.

- Самый ли? - Бьер-Рик смотрел с прищуром. - Я рассчитывал, что ты останешься со мной здесь. Ты не будешь лишним.

- Я не кортэг, - заметил Серый. - И для осады, и для штурма у тебя хватает других. А вот от моей беседы с парой-тройкой пленников может многое зависеть.

- Что ж…

Хорл призадумался, взвешивая что-то на весах своих собственных мыслей и планов. Очевидно, прикидывал, как скажутся на них неожиданные коррективы.

- Хорошо, - решил он, наконец, - поезжай, раз так уверен. Может, ты и прав, дел тут для тебя серьезных нет. Просто с тобой мне как-то спокойнее.

- Ты чего-то опасаешься? Только скажи и здесь останется Зарх.

Бьер-Рик поднял руку. Его лицо едва заметно напряглось и тут же по раскрытой ладони покатилась яркая искра бирюзового пламени, вырастая на глазах в сердито потрескивающий шарик. Дав Серому немного полюбоваться, хорл сжал пальцы в кулак и усмехнулся:

- Мар-Ратш и Арильер не зря возились со мной. Впрочем, твои уроки я тоже не забыл. Так что хватит мне и обычной охраны.

- Береженого Хабар-Калаз бережет.

- Говорю же, не надо. Лучше с собой его возьми, авось тебе нужнее будет. Между прочим, Арильер сейчас здесь, готовит к поддержке штурма издаров армии. У бракальцев за стенами есть сильные "даровитые", во время нашей атаки они очень эффектно зажарили на мосту десятка два солдат. А Мара я отправил к Вратам Севера. Нужно проследить, чтобы там все шло по плану. Согласно которому северную башню пора уже заканчивать. Какого ронта, спрашиваю, они там все еще возятся? От Брейма мне каждые пять дней приходят красивые, но маловразумительные доклады: дескать, все хорошо, фэйюры работу исполняют дружно и справно, со знанием дела и любовью к своему правителю. Ан выясняется - все не то чтобы хорошо, так напротив - нехорошо вовсе. Сообщают: работают неохотно, мастеровые со стройки бегут при первой возможности, материалы вовремя не подвозят. Если Мар подтвердит сведения, кому-то придется дать ответ за свою ложь.

- Они лгут из страха, - заметил Харт, - надеются скрыть неудачи и справиться своими силами, не правоцируя твой гнев.

Хорл отчетливо скрипнул зубами, мгновенно теряя мнимое добродушие.

- О чем это ты мне толкуешь? Разве я караю беспричинно? Разве правлю как самодур? Разве приказываю рубить головы тем, кто приносит мне недобрые вести? Великая Тши-Хат, страх Брейма и ему подобных - это не оправдание! Это лишь верный повод для моего презрения! Лжецам и трусам не место подле моего рода!

Вспышка гнева завершилась вспышкой молнии - большая голубая искра вырвалась из пальцев хорла и с шипением перечеркнула воздух над столом. Вычурный медный кувшин, потрескивая, оплыл на подносе, безнадежно теряя изящество формы. В воздухе поплыл запах сильно нагретого дерева.

Харт негромко хмыкнул.

- Пока достойный георт принародно не зажарил заживо одного бурш-кортэга, его боялись меньше. И чаще высказывали правду в глаза. Надеюсь, достойный георт простит мне мою дерзость.

- Ты же знаешь, Серый, я ненавижу когда ты со мной говоришь вот так, - Бьер-Рик поморщился. - И ты знаешь, что тот ублюдок заслужил свою участь. В его фарраде спиры начали падать от голода, а солдаты более походили не на воинов, а на изможденных эпидемией крестьян.

- Он клялся, что обозы с провизией перехватили вольпы.

- Отлично помню его сытую рожу. - процедил с брезгливостью хорл. - Мне довольно было посмотреть на нее, чтобы слова Кул-Березга уже не имели большого значения.

Харт плохо помнил злополучного кортэга, зато бесстрастный голос тысячника Черных Дознавателей отпечатался в памяти достаточно четко…

Кул-Березг долго и подробно рассказывал о свободных маркитантах, стоявших лагерем неподалеку от злополучной фаррады. Склады "вольников" оказались забиты мешками с мукой и солониной. Казенные печати с тех мешков срезали настолько небрежно, что сомнений в их происхождении не возникло. Понятное дело, маркитанты продавали сотникам продукты втридорога. И само собой, при виде пыточного мастера устрашенные торговцы начали дружно указывать на того, кто им сбывал товары по бросовой цене и кто требовал потом "долю со сделок".

- Известный род, - шепнул хмурому Бьер-Рику кто-то из сидящих рядом акихаров. - Старый и почтенный. Этот позор…

- Вор! - бросил Бьер-Рик громко. - Что ты скажешь нам в своё оправдание, ублюдок?!

- Ублю… док?! - обвиняемый, доселе молчавший понуро, задохнулся от возмущения. - Вор?! Ты украл половину Долины, а меня называешь вором и ублюдком из-за двух мешков зерна!

Хорл медленно поднялся с места, мрачный, будто грозовая туча. В сторону притихших акихаров, сидящих по левую руку, он не смотрел, но весь его вид словно говорил: "Слушайте, слушайте, как слушаю я… И давайте же, поддержите его, крикните, что он прав! Ну, хоть кто-нибудь!…"

- Ты… Ты…

Бурш-кортэг вдруг поперхнулся своей гневной тирадой и с каким-то отчаянным испугом уставился на молчащих фэйюров. Родовитые прятали глаза. А в глазах окаменевшего лицом хорла разгоралось ледяное пламя Шарвала.

- Ты!… - рука, вытянутая в сторону Бьер-Рика, задрожала. - Ты не смеешь!…

Тот ничего не ответил. Пламя в его глазах погасло, зато вспыхнули нестерпимым голубым сиянием ладони, из них выкатился плюющийся искрами клубок лилового огня и метнулся к разинувшему рот бурш-кортэгу. Обреченный фэйюр еще успел вскрикнуть от ужаса, а потом шаровая молния ударила ему в грудь. Послышался громкий сухой треск и яркая вспышка ослепила собравшихся на площади. Харт успел предусмотрительно прикрыть веки, а потому видел, снова открыв глаза, как рухнул на каменные плиты дымящийся труп проворовавшегося акихара.

- Виновен, - процедил сквозь зубы Бьер-Рик, потом развернулся и молча ушел с площади. Впервые он наглядно продемонстрировал своим ближникам, что слухи о его занятиях с издарами - нечто большее, нежели просто слухи. И демонстрация оказалась более чем эффектной. Впервые на памяти многих поколений обитателей Долины правитель Арка оказался наделен столь значительным Даром. Слухи об этом неминуемо должны были вскорости распространиться по всей Долине, вселив во многих простых фэйюров страх, граничащий с суеверным.

- Стоило ли тогда при всех открывать свою силу? Предупрежденный противник опаснее пребывающего в неведении.

- Не начинай снова, Серый. Всему свое время. Время прятать меч под плащом и время показывать его врагу. Иногда напугать бывает не менее надежно, чем просто убить.

- Убить всегда надежнее. Мертвый противник уже не противник.

- Выпей лучше, - хмыкнул Бьер-Рик, снова берясь за кувшин с "Эхом Мардкьега". - Если уж я вынужден принимать дары этого жирного червя Тервал-Раха, почему бы мне не получить хотя бы небольшое удовольствие? Давай, я сейчас позову Бьорналь и мы втроем напьемся до беспамятства.

Глаза хорла наполнились подозрительным шалым блеском. Две выпитые чаши давали о себе знать.

- Ты когда-нибудь напивался самым дорогим в Долине бьяни?

- Не приходилось.

- Тогда сегодня тебе представится такая возможность.

- Я равнодушен к хмельному.

- Ты, ронтова кровь, ко всему равнодушен. А как насчет женщин? Бьорналь, радость души моей, зайди к нам!

Харт взглянул на появившуюся из-за полога фигуру… точнее - фигурку. Девушка и впрямь была красива, хоть ее красота и показалась бы многим знатным фэйюрам слишком "простой" - в ней не хватало утонченности, вычурности, точеной хрупкости, зато хорошо ощущалась жизнь. К тому же сейчас на Бьорналь было накинуто лишь что-то легкое и воздушное, почти не скрывающее великолепие гибкого женского тела.

Недовольство в зеленых глазах никуда не исчезло, только несколько смягчилось. Впрочем, теперь к нему добавилась настороженность. Девушка мягко опустилась рядом с Бьер-Риком.

- Достойный сарбах собирается похитить моего хорла?

Она смотрела прямо. Ее взгляд походил на прямой укол кинжалом. Открытый, незамысловатый удар, без всяких ухищрений и подготовки. Харт не посчитал нужным ни парировать, ни бить в ответ, он просто уклонился… промолчал. За него ответил сам хорл.

- Сарбах не собирается меня похищать. Он собирается пить вместе с нами. До утра.

- Утром я должен быть в седле. Иначе мне не поспеть в Фельтонг за два дня.

- Если у тебя, Серый, зудит мчаться куда-то спозаранок, я держать не стану. Но сейчас ты никуда не денешься. Считай это приказом.

- А хорлу самому не нужно завтра у моста вдохновлять солдат на битву?

- В Яму битву! Завтра ничего интересного не будет. И послезавтра - тоже. Укрепляемся на берегу, подвозим камнеметы, подтягиваем силы. Поэтому завтра я не собираюсь даже выходить из дома. Буду предаваться порокам. Ронтова кровь! Мне приписывают множество пороков, так могу я хоть один день отдать им себя на растерзание?!

- Тогда начнем? - Харт поднял чашу с самым невозмутимым видом. - На моей родине принято пить за здоровье хозяина до дна.

- Знаешь, чем ты мне нравишься больше всего, сарбах? Тем, что тебя трудно озадачить. Это очень редкое качество… и очень опасное. Для твоих врагов.

- У меня нет врагов, - бросил Харт, опуская уже пустую чашу. - По крайней мере, достойных считаться врагами.

- Рука зажила? - как бы невзначай поинтересовался Бьер-Рик. - А бок?

- Побаливает еще иногда, - признался Серый, - но не мешает. Только он все равно мне не враг. Ему просто очень везет.

- Скажи лучше, что ты его попросту недооценил.

- И это тоже, - Харт, поколебавшись всего мгновение, кивнул. - Но в следующий раз я буду готов лучше.

Всё же им не дали догулять до утра. После полуночи осаждённые сделали вылазку, доказав, что их ещё рано записывать в загнанные звери. Воспользовавшись разыгравшейся метелью, большой отряд бракальцев сумел подобраться по льду к самому берегу. Они ворвались на позиции батареи осадных камнеметов, отбросили и частью перебили их обслугу, а затем подожгли машины, облив их горючим маслом. Мгновенно протрезвевший Бьер-Рик не сыпал проклятьями, но когда хорл в сопровождении Харта примчался на берег, вид у него был такой, что в глаза ему старались не смотреть. Бой затих так же быстро, как и начался, бракальцы отступили с потерями, но пять тяжелых камнеметов спасти было уже невозможно. Глядя на огромный костер, в который превратился "Маленький Любовник", Серый очень ясно осознал, что война еще не закончена. И что-то ему подсказывало, что главным противником в этой войне будут даже не бракальцы, сидящие за стенами последнего своего оплота и с отчаянным мужеством обреченных готовящиеся разменивать свои жизни на жизни северян и их союзников.

Бьер-Рик нахохлился в седле, похожий на больщую хищную птицу, крылья его плаща трепал снежный буран, а в левой руке правителя Арка поблёскивало нечто маленькое и круглое, бросающее в ночь быстро гаснущие цветные блики. Тихо подъехала Бьорналь, что-то спросила - ветер унёс слова. Хорл не ответил, молча развернул спира и поехал прочь.

У глядящего ему вслед Харта украдкой царапало душу какое-то скверное предчувствие.

Глава вторая

Неисповедимы мысли и деяния Тши-Хат, Хозяйки Дорог, великой проводницы на жизненном пути всякого живущего. Захочет - обласкает, приведет к славе, богатству, удаче; захочет - приведет к быстрому и преждевременному концу; захочет - вовсе превратит жизнь в кошмар наяву, в бесконечную череду бед и лишений, после которых смерть покажется лучшим итогом. Самое почитаемое у населяющих Долину народов божество капризно и своенравно, любимчики его попадают в опалу столь же скоро, сколь и внезапно. Сегодня ты гарцуешь на спине Золотого Спира, а завтра единственное твое место под Миррой - помойная яма. Берегитесь, сегодняшние фавориты, идите по жизни с постоянной оглядкой, проверяя и перепроверяя каждый свой шаг, даже самый верный и безошибочный на вид. Лучший удел - равнодушие Тши-Хат, когда она просто не замечает тебя, жалкого смертного, не одаривая чрезмерно своими благами, но и не уничтожая под горячую руку. Жизнь вне поля зрения Хозяйки Дорог - лесная тропа: взгорок, ручей, овраг, болото, солнечная поляна, дремучая чаща, чистое озеро. Удачи - невеликие, но радостные; беды - обыденные, житейские, не обвальные, после которых можно заставить себя встать, отряхнуться и идти себе дальше, насвистывая под нос.

По большому счету, теперешнее свое положение Крайт тоже склонен был оценивать, как неудачу вполне обыденную. Ибо что может быть обыденнее для рядового вольпа-ватажника стягивающих запястья ременных петель, злобного торжества во взгляде конвоира-фарсахара и маячащего в недалеком будущем жутковатыми призраками палаческого кредэка или веревочной петли на шее - нового "бескровного" способа расправляться с вольным лесным сбродом, придуманного каким-то южным наместником и распространившегося уже повсеместно. В отчаянных ватагах все давно привыкли к возможности подобного конца, смирились с ней и перестали забивать себе головы пустыми страхами. Так, ничего особенного, просто овраг попался глубже обычного.

Холодный ветер задувал в прореху на локте куртки, знавшей лучшие времена. Ее, в паре с черными кожаными сапогами и роскошным плащом столичной выделки, Крайт приокупил на осенней ярмарке в Флаварк, отдав скуповатому торговцу мало не половину добытого за полгода серебра. Да и то сказать - чем копить монету, исправно зарывая в землю бесполезный груз тайников, так лучше уж погулять-покрасоваться, в одночасье истратив на удовольствия то, что завтра все одно не поможет тебе избежать стрелы в горло или ремней на руках. Хотя, плаща все равно было жалко… и сапог. Первый остался лежать, втоптанный в слякоть постоялого двора, где ребята из ватаги Гувора-Беды схватилась с фарсахарами джартада Ксар-Тажа; вторые красовались теперь на ногах тощего, черного как уголь сэй-гора. Сэй-гор этот, как случалось ему проходить мимо сидящего в снегу Крайта, всякий раз мерзко ухмылялся и неизменно сопровождал ухмылку болезненным пинком в бок. Получать пинки мыском собственного сапога было обидно вдвойне и ублюдок-фарсахар это, кажется, отлично понимал.

От двадцати трех барсков и восьми кальиров, семь дней назад вышедших под конвоем из тюремного лагеря, расположенного в предместьях Флаварк, осталось только пятнадцать живых душ - четырнадцать мужчин и одна женщина. Еще парочку несчастных конвой подобрал уже по дороге. Остальных скосили мороз, голод и распутица. Четверо выживших были из ватаги Гувора-Беды, включая самого Крайта и его вожака. Других он не знал, кроме двух собратьев-вольпов, с ватагами которых когда-то пересекалась дорожка Гувора. Кто же были остальные… Вольпы, как и он? Солдаты мятежных гарнизонов, которых до сих пор еще не выловили из лесных убежищ? Простые крестьяне или бродяги, подобранные разъездом "пятнистых" прямо на дороге?… Никакой, в сущности, разницы не было между ними. Мужчины и женщины, все сейчас находились в равных условиях и всех ожидало примерно одно и то же будущее - отсутствие всякого будущего. Фарсахары, подобно ложке в руке опытного повара, постоянно шуровали в гигантском суповом котле, именуемом Долиной, снимая с клокочущего там варева пену, и не особо заботясь при этом, что вместе с пеной всегда выплескивалось в небытие и немного безвинного бульона.

- Эй, черви! - рявкнул, подходя, могучий телом сэй-гор по имени Ураз-Таш, старшина "отряда возмездия". - Была бы моя воля, освежевал бы вас прямо здесь, на месте! К несчастью, у меня приказ доставить всех живыми в распоряжение палача! Поэтому жрите быстрее! Кто не успеет, пойдет дальше голодный!

Два "пятнистых" бросили в снег свирепо зашипевший закопченный котел. Пленники потянулись связанными руками к еде - крупным кускам мяса, сваренного просто в талой воде, без приправ и крупы. Крайт невольно покосился на лежащую у самой обочины мерзлую тушу, из которой фарсахары "заботливо" нарубили этого мяса. Подобной падали в округе сейчас хватало и оставалось лишь надеяться, что спир лежал здесь не слишком давно. Впрочем, выбирать не приходилось и Крайт, ухватив свой кусок, впился зубами в пресное жесткое мясо. С усилием работая челюстями, он заметил, что один из товарищей по несчастью не ест. Это был еще молодой парень, сильно изможденный и выглядевший больным. Как раз один из тех двоих, что "присоединились" к конвою уже в дороге. Ураз-Таша сильно раздражали потери в пути среди пленных, поэтому встреченного в зимнем лесу оборванного бродягу, старшина, недолго думая, приказал приобщить к остальным "червям". Барск, когда вязали ему руки, не сопротивлялся. Похоже, для него было неважно куда идти и в какой компании. Четверо суток совместной части их бесконечного пути Крайт следил за ним и ему казалось: вот сейчас, сейчас бедняга не выдержит, упадет, чтобы больше уже не подняться. Шло время, оставались позади станы пройденного пути, а Тщедушный (так Крайт стал называть его про себя) все не падал, брел, покачиваясь, как после большого кувшина выдержанного бьяни.

- На, поешь, - он протянул парню исходящий паром кус, - нужно набраться сил.

Тот посмотрел на него тусклым, ничего не выражающим взглядом, потом молча взял предложенное мясо и начал вяло жевать, уставившись в одну точку.

- Правильно, - удовлетворенно кивнул Крайт, - иначе не дойдешь. Правда, может статься, то место, куда мы все идем, вовсе не стоит того, чтобы до него добираться. Но ведь в дороге всякое случиться может, как ты полагаешь?…

Резкий пинок под ребра заставил его умолкнуть.

- Тебе позволили жрать, недоносок, - просипел с неизменной ухмылкой тощий сэй-гор, склоняясь над съежившимся ватажником, - но никто не позволял тебе болтать!

- Прости, георт…

- Захлопни пасть!

Больно бьет бывшая собственность - на подошве, по последней моде, приводившей, еще до прихода к власти Бьер-Рика, в восторженный трепет городских щеголей, Крайт сделал набойки из стальных пластин. Сейчас ему это уже не казалось такой уж славной идеей.

Дождавшись, пока проклятый сэй-гор отойдет подальше, он снова заговорил, обращаясь к собрату по несчастью:

- Как тебя зовут, друг?

Тщедушный не ответил. Тяжело, с видимым трудом двигая челюстями, барск жевал свою порцию вареной падали; взгляд его был все так же пуст и неподвижен; тело, прячущееся под лохмотьями некогда добротной одежды, вроде и не выделялось выраженной худобой, но явно не блистало здоровьем.

"Еще пару дней протянет, не больше". - с жалостью подумал Крайт и отвернулся, теряя к безучастному соседу интерес. Он начал смотреть туда, где трапезничали фарсахары. "Пятнистые", по большей части состоящие из сэй-горов, позаботились о своем столе лучше, чем о кормежке подконвойных: лепешки, копченый окорок молодого урда, сваренная отрядным кашеваром похлебка, о наваристости которой можно было только гадать, пуская слюнки… Пленники, почуяв доносящиеся от костра конвоиров запахи, стали жевать заметно медленнее - их еда сразу показалась им вдвойне безвкусной. Крайт наблюдал, как старшина достаёт из седельной сумы большую деревянную флягу и пускает ее по кругу. Сэй-горы прикладывались к окованному металлом горлышку, довольно хекали и передавали следующему нетерпеливо ожидающему очереднику. У Крайта даже в животе заурчало от такого зрелища.

Между тем, после близкого знакомства с флягой старшины, фарсахары у костра заметно повеселели. Разговоры их стали более оживленными, голоса зазвучали громче.

- Если хорошенько захмелеют, у нас есть шанс, - шепнул сидевший рядом с Крайтом бывший его сотоварищ по ватаге, Юки по прозвищу Глаз.

- Лучше бы этого не случилось, парень, - хмуро отозвался незнакомый долговязый барск средних лет, сидевший напротив. - Слышал я ещё в лагере байку, будто по дороге в Керваль фарсахары на привале перебрали хмельного и решили поразвлечься с пленниками. Потом из двух десятков до города с ними не дошло и половины, а тем кто дошел уже и палач был не нужен.

- А я слышал, тогда мороз был, - не очень уверенно огрызнулся Глаз. - Может, они просто перемерзли на том привале…

- Как бы тебе самому сейчас не "замерзнуть", - процедил сквозь зубы долговязый, тревожно косясь в сторону костра. Крайт проследил за его взглядом и увидел, что старшина фарсахаров поднялся со своего места и неторопливо, вразвалочку направляется к мерзнущим далеко от живого огня пленникам. Крайт поневоле сжался, предчувствуя близящиеся неприятности.

- Ну как, черви, хорошо ли подкрепились? А ну, встать!

Поднялись медленно, неохотно, стараясь не смотреть в сторону Ураза, как соломинку вертевшего между пальцами короткое копье с узким обоюдоострым наконечником. Когда они выстроились перед ним, старшина оглядел их всех, пренебрежительно фыркнул и, воткнув оружие в снег, отступил на два шага назад.

- У вас есть неплохая возможность вонючки, - сэй-гор осклабился, указал на торчащее из сугроба древко. - Если кто-нибудь из вас сумеет хотя бы оцарапать меня этой щепкой, я освобожу его и возьму в отряд, как честного наемника. Ну что, есть желающие?

Крайт не желал. И даже не потому, что ему претила мысль стать одним из тех, кому аркские вольпы всаживали в спину кинжал с не в пример большим удовольствием, нежели обычному сельскому стражнику. Просто он разок видел Ураз-Таша в деле и немного представлял себе какой он боец, к тому же сэй-гор был сыт и согрет, а у большинства пленников зубы стучали от холода и в животе бурчало, невзирая на только что проглоченное мясо.

За спиной старшины засмеялся кто-то из его товарищей, другой бросил брезгливо:

- Все жители Долины трусы! Трусы и слабаки!

При других обстоятельствах Крайт не удержался бы от соблазна напомнить фарсахару, что все его соплеменники, находящиеся сейчас в Долине, служат одному из ее жителей. При других обстоятельствах… Сейчас оставалось утешать себя мыслью, что уж во всяком случае предателем ему точно не стать.

Впрочем, не все считали так же. Когда из толпы обреченных вышел Гувор, Крайт даже не очень удивился. Под рукой у удачливого Беды ватаге было раздолье, но каждый при этом знал - случись что, помощи от свирепого и беспощадного в схватке вожака ждать не придется, Гувор будет спасать свою жизнь, не считаясь ни с чьей другой.

- Я не трус, - заявил Беда, - и не слабак.

- Докажи, - Ураз кивнул одному из подчиненных, тот подошел к бывшему вожаку ватаги и перерезал кинжалом ремни на его руках. Гувор неспешно направился к копью, разминая запястья, вынул его из промерзшего после последней оттепели до хрустящей корки наста, покидал из руки в руку, примериваясь к оружию. Старшина фарсахаров с усмешкой наблюдал за ним. Гувор не уступал ему телосложением и, несомненно, был достойным противником. Его и взять-то удалось легко только потому, что на момент поимки сам Гувор, равно как и большая часть его ватаги, оказался пьян почти до бесчувствия. Забава обещала стать интересной.

- Награда за твою голову отдельно от тела назначена вполовину меньше, чем за тебя живого, - заметил сэй-гор, только теперь вытаскивая из ножен меч.

Вместо ответа Гувор нанес удар, метя в левую ногу старшины. Тот отбил выпад плоской стороной клинка и понеслось…

Противники кружились на неширокой площадке меж голых кустов колючего цербна, дорогой и двумя группами зрителей по-разному смотревших на происходящее: фарсахары одобрительно шумели, комментируя каждое движение своего старшины; пленники наблюдали молча, с угрюмым интересом в глазах. Победит ли, проиграет ли Гувор - для них ничего не изменится. Разве что станет в отряде одним конвоиром больше.

Крайт был далеко не мастером в воинском деле, всего лишь неплохо натасканным рубакой, каких много. Тем не менее, даже ему скоро стало ясно, что Ураз-Таш превосходит Беду настолько, насколько сам Крайт превосходил бы какого-нибудь необученного крестьянина. Фарсахар попросту играл со здоровяком вольпом, легко отражая лучшие его выпады. Гувор ярился, ошибался, но противник почти не пользовался этими ошибками. Издевался - то в бедро острием ужалит, то наколет плечо, то чиркнет лезвием по груди. Скоро у Беды кровь сочилась из доброго десятка не опасных, но обидных и болезненных царапин.

Итог схватки вышел закономерным - Гувор, совершенно потерявший всяческое соображение от боли и ярости, бросился в отчаянную, почти неуправляемую атаку, слепо размахивая копьем; Ураз-Таш увернулся, пропустил его мимо себя и единственным косым ударом сверху вниз поставил точку в начавшей надоедать игре. Копье, вырвавшись из разжавшихся пальцев Беды, вонзилось в снег почти у самых ног Крайта. Мысль попытаться воспользоваться близким оружием возникла и тихо умерла, убитая трезвым рассудком. Крайт даже отступил назад, не из страха, а просто подальше от опасного соблазна.

- Ну, кто следующий? - бросил Ураз, не глядя на судорожно вздрагивающее в снегу тело.

Строй молчал. Крайт старался не смотреть на ровно дышащего после недолгой схватки фарсахара. Когда взгляд сэй-гора уперся в него, он даже дыхание затаил, впервые в жизни мечтая стать уже в плечах и ниже ростом. Со своим вожаком (теперь уже окончательно "бывшим") он комплекцией никогда не мерился, но в этой толпе, по большей части состоящей из измученных, оборванных бедолаг, заметно выделялся более крепким, здоровым видом.

- Давай, ублюдок, - Ураз-Таш смотрел на него оценивающе и под этим взглядом замерзшему Крайту вдруг стало жарко, - покажи, на что ты способен… если, конечно, не желаешь испортить нам всем забаву и умереть прямо там, среди остальных червей.

У Крайта зашумело в голове, как сквозь сон донесся до него хохот зрителей-фарсахаров, а кто-то спокойный и рассудительный внутри вдруг шепнул: "ничего особенного, просто овраг попался глубже обычного".

Что ж, все же это было лучше веревки на шее. И Крайт шагнул… почти шагнул навстречу неизбежности, когда Хозяйка Дорог, повинуясь одному ей ведомому капризу, решила продлить жизненный путь одного из самых незначительных своих почитателей еще на один коротенький переход.

Он вышел из строя мгновением раньше Крайта, не говоря ни слова, подобрал упавшее копье и встал напротив Ураз-Таша, чуть пригнувшись и поудобнее перехватив древко обеими руками. Крайт еще машинально отметил заметную неловкость хватки и полное отсутствие чего-либо хоть отдаленно напоминающего боевую стойку. Только потом сообразил - самоубийца (иначе такого и не назовешь) был никто иной как Тщедушный! Крайт не верил глазам, но ошибиться не мог: его опередил тот самый болезненный барск, совсем еще недавно казавшийся безучастным ко всему, даже к чужому сочувствию и к собственной, явно недалекой, кончине…

"Вернись, дурак! Что ты делаешь?!" - захотелось крикнуть. Но Крайт не крикнул - все-таки оказаться на месте Тщедушного ему совсем не хотелось. Поэтому он промолчал и даже не пошевелился, только смотрел на происходящее, борясь с желанием отвернуться.

- Легкой смерти захотел, червяк, - фарсахар смерил нового противника насмешливым взглядом, с показной ленцой поднял меч, по лезвию которого скатывались в снег темные капли.

- А не выйдет легкой-то…

- Берегись его, Ураз-дакай! - засмеялся кто-то из сэй-горов. - Его сам Седобородый уложить не сумел, куда тебе!

- Уложить не уложу, - огрызнулся Ураз, - а поцарапать - поцарапаю. Не очень сильно поцарапаю, чтобы сдох не слишком скоро.

Он нехорошо усмехнулся и, шагнув вперед, небрежно махнул клинком. Крайт вздрогнул - ему показалось: барск не сделает даже попытки отразить удар, просто подставит шею под беспощадную сталь… Однако Тщедушный все же вскинул копье навстречу мечу, вскинул неловко, медленно, но этого хватило - сталь бессильно прозвенела о сталь и отскочила назад.

- Вот как? - удивленно приподнял брови сэй-гор. - Что ж, так даже интереснее будет.

Он несильно ткнул барска острием клинка, а когда тот парировал (тяжело, коряво), ушел влево и с полуразворота, красиво, с прежней нарочитой небрежностью хлестнул его в правую руку. Крайт опять вздрогнул, кто-то тихо охнул рядом и он вдруг понял: не один он с напряженным вниманием следит за поединком, который сам он готов был назвать как угодно, только не "поединком". А на предплечье Тщедушного раскрылась узкой прорехой и без того донельзя драная куртка. Однако кровью не набухла - судорожный рывок спас тело от раны.

Сэй-гора удача противника, похоже, огорчила - он недовольно скривился и повторил свою незатейливую, но эффективную комбинацию с другого бока. Свистнуло стальной плетью гибкое лезвие, лопнула симметричной прорехой куртка барска на левом предплечье и… Крайт даже моргнул от изумления - опять ни капли крови не выступило на месте разреза. Кто-то из фарсахаров засмеялся, кто-то захлопал себя по ляжкам от удовольствия… Крайт не обманулся этими проявлениями одобрения, он видел лицо Ураз-Таша, на котором явственно читалась досада. Старшина фарсахаров явно рассчитывал не раздевать жалкого, почти беспомощного противника ловкими ударами меча, а калечить его, медленно, порез за порезом, жестоко и обидно, как делал до этого с сильным и куда как более ловким Гувором.

Ураз вдруг ударил снизу вверх - ударил так сильно, что Тщедушного, едва успевшего подставить копье, отбросило назад и развернуло по инерции влево. Сэй-гор, между тем, продолжил начатое движение, тоже развернулся и рубанул его наискось через открывшийся правый бок. Крайт понял сразу - это уже не в шутку, это наверняка, с хмельной злостью и холодным расчетом. Свистнуло лезвие, взвизгнула разрезаемая ткань, скрипнул под ногами поединщиков хрупкий снежный наст, выдохнул торжествующее "х-ха" Ураз-Таш… и только его противник не издал ни звука, крутнулся в полный оборот и снова замер напротив "чёрного", даже не думая валиться наземь и умирать.

Крайт обалдело смотрел на длинный, во всю спину, разрез, окончательно изувечивший куртку Тщедушного; сквозь этот разрез виднелось голое тело без единого намека на малейшую царапину. А Ураз еще ничего не понял, но все же почувствовал неладное, быстро занес меч, рубанул наотмашь, в основание шеи - добить… не попал. Барск с уже вполне заметной легкостью увернулся от клинка, ловким отточенным движением скользнул вправо и коротко, без замаха ткнул копьём в бок фарсахара чуть выше поясницы… Ураз-Таш неловко переступил ногами, подаваясь вперед, к таращащимся на него во все глаза пленникам, удивленно раззявил рот и повалился навзничь, роняя в снег оружие.

Краткий миг на поляне царила тишина, а потом ее безжалостно разорвал слитный вопль "пятнистых" - вопль изумления и ненависти, который почти перекрыли радостные крики пленников, еще не осознавших до конца, но уже почуявших нутряным чутьем: свобода близка!

Тщедушный опередил на доли мгновения и тех, и других. Не дожидаясь, пока придут в себя остальные конвоиры, он метнулся прямо к ним, будто сдутый с места норовистым зимним ветром. Фарсахары опомнились, когда он был уже среди них - кто-то схватился за меч, кто-то потянул из-за голенища кинжал… Победитель Ураз-Таша ни дал им ни единого шанса. Короткое копьецо в его руках, разом потерявших показную неловкость, превратилось в нечто сверкающее и бешено крутящееся. Барск оказался охваченным со всех сторон шипящими кольцами и петлями, в пределах досягаемости которых валился наземь каждый, у кого недостало ловкости держаться подальше. Сбившиеся в кучу пленники стояли, не в силах оторвать взгляд от невероятного зрелища, которое представлял собой Тщедушный. А тот даже не сражался сейчас с десятком хорошо вооруженных фарсахаров - просто убивал их, одного за другим.

Двое или трое "пятнистых" сообразили, наконец, что дело их худо и бросились к привязанным у деревьев спирам - то ли жизни свои спасать, то ли за луками и самострелами, притороченными к седлам… Углядевший это Крайт наконец-то сумел отвлечься от безумия схватки, кипевшей на другом конце поляны. Он присел и подобрал с наста уразов меч. Острое лезвие легко прошло сквозь ремни на запястьях, едва не оттяпав лоскуты живой кожи. Сбросив обрывки пут, бывший ватажник перехватил поудобнее мокрую от тающего снега рукоять.

- А-а-а-а-а!!! - дикий крик ободрал глотку и взбодрил не хуже кружки хмельного. Обернувшийся на вопль фарсахар жадно вздохнул, заглотив вместе с воздухом пол-ладони отточенной стали.

- Бей их, ре-ебяты! Ломай!

"Пятнистые", увлекшиеся схваткой с Тщедушным, просто не могли ничего поделать. Полтора десятка безоружных пленников, подстегиваемые жаждой свободы и ненавистью к недавним мучителям, в едином порыве смяли тех конвоиров, что еще стояли на ногах. Дважды щелкнули тетивы самострелов, один из пленников ткнулся лицом в снег, другой свалился, получив кинжалом в живот. Это не остановило остальных. Сопротивление фарсахаров захлебнулось в волне бешеной атаки.

Крайту определенно везло нынче - вторым его противником оказался тот самый тощий сэй-гор, щеголявший в его, Крайта, любимых сапогах. Давешний мучитель и не сопротивлялся толком, распахнул в ужасе белозубую пасть и задергался на приколовшем его к стволу дерева мече. Не без труда выдернув клинок из конвульсивно извивающегося тела, Крайт присел, оглядываясь по сторонам… И внезапно понял: все, воевать больше не с кем. Конвойный отряд перестал существовать.

Первым делом он снял с поверженного врага сапоги и натянул еще теплую кожу на замерзшие ноги. Удовлетворенно потопал в снег - по его, Крайта, мерке сшито. С мстительным удовольствием пнул тело сэй-гора.

- Теперь ты будешь молчать, недоносок! - передразнил он тощего фарсахара; тот не отозвался, лишь завалился набок, лицом в снег, блеснув на прощание остекленевшим глазом.

Огляделся. Бывшие товарищи по несчастью не спешили праздновать победу. Двое или трое, из тех что были поопытнее, да пошустрее, бродили по маленькому полю битвы, снимая с убитых теплую одежду и оружие. Низкорослый, но крепко сложенный барск, всегда молчаливый и державшийся особняком (по одежде и замашкам типичный землепашец), вытащил из костра котел с остатками похлебки и жадно глотал варево, зачерпывая прямо руками. Рослая девица в донельзя изодранном полушубке трясла найденной флягой; похоже, там еще что-то осталось, потому что в следующий момент девица обхватила горлышко потрескавшимися губами и, запрокинув сосуд, сделала несколько быстрых глотков, потом она довольно крякнула и передала флягу тощему кальиру, который рядом с ней раздевал убитого фарсахара. Остальные же пленники просто стояли в растерянности - похоже, никак не могли осознать, что вместо бесславной гибели нежданно обрели свободу.

Гувор-Беда, пока был жив, любил повторять услышанные где-то слова неизвестного мудреца: "Свободу получить - только половина дела, нужно еще суметь ей правильно распорядиться". У самого Крайта на этот счет была одна стоящая мыслишка - убежать подальше, забиться в самую глухую, никому не известную щель и пересидеть там неминуемую бурю, хотя бы до прихода весны. Если удастся наложить лапу на одного из спиров конвойных…

Сердитое шипение показало ему, что он здесь не один такой умный. Кто-то уже оседлал крупного темно-бурого красавца по имени Джир, бывшую собственность самого Ураз-Таша. Спир покойного старшины отличался злым норовом и Крайт заранее посочувствовал наглецу, осмелившемуся посягнуть на роскошный трофей. К его удивлению, шипение стихло очень быстро, но вовсе не потому, что Джир сбросил неудачника. Дерзкий наездник выехал из-за деревьев и Крайт рассмотрел его.

Ай да Тщедушный! Ай да ловкач! Крайт только головой покачал, увидев, что злобный Джир покорно подчиняется воле нового хозяина, лишь косится на него с каким-то странным, испуганным видом. Наездника же было не узнать - он неуловимо и в то же время совершенно преобразился. Его и "тщедушным"-то называть язык более не поворачивался. Фигура распрямилась, плечи расправились и будто бы даже шире стали, из взгляда исчезли обреченность и пустота - глаза блестели холодно, но живо. Левая рука прижимала к седлу ножны с узким прямым мечом, похоже - сэй-горским зиммаром.

Победитель Ураз-Таша смотрел на освобожденных пленников и хмурился. На него тоже смотрели, не решаясь обращаться. "Вот так и рождаются легенды", - понял Крайт. А он-то, дурень, не верил раньше витарам, которые ватажники любят попеть у ночных костров. Думал, героев не существует на самом деле.

"Впредь буду почтительнее к старым песенникам", - решил Крайт и неожиданно подумал: стоит этому барску сейчас поманить за собой, посулить звонких цирхов и бесшабашной жизни - большинство из спасенных им с готовностью побежит следом. Он сам, к примеру, был бы очень даже не прочь примкнуть к ватаге, главой которой станет этот… хэд во плоти.

"Легенда" его не разочаровала, послушно открыла рот и посулила… вот только совсем не того, чего ждал Крайт:

- Уговаривать никого не буду, - заявила хмурая "легенда". - Богатств не обещаю. Спокойной жизни - тоже. Зато можете найти быструю смерть в бою и справедливое воздаяние вашим врагам.

После этой тирады барск словно потерял интерес ко всем, кто смотрел в его сторону. Он вытащил из ножен трофейный клинок и уставился на него со странной мечтательностью во взгляде, будто смазливой девицей любуясь.

"И кто же теперь с ним пойдет?" - изумился Крайт выходке своего спасителя.

По его мнению таких дураков должно было набраться немного. Однако он, похоже, ошибался - бывшие пленники неуверенно переглядывались, но расходиться не спешили. Крайт ждал, ему было любопытно. Первым решился прояснить дело долговязый кальир по имени Смух, давний приятель Крайта из ватаги ныне покойного Гувора Беды.

- Эй! - крикнул Смух. - Я что-то не понял насчет серебришка. Ты, приятель, ватагу собираешь, или как?

- Или, - буркнул Тщедушный, плавно вгоняя зиммар обратно в ножны.

- Раз "или", то мы дальше своей дорожкой, - Смух всегда знал, чего ему нужно на этом свете и чего следует избегать. - Глаз, Крайт, пошли отсюда.

Юки, поколебавшись, двинулся вслед за приятелем к привязанным у потухшего костра спирам. Крайт, однако, не спешил принимать решение. Во-первых, Смух для него никогда не был авторитетом и бежать по одному его слову куда бы то ни было он не собирался. Во-вторых, ему в странном предложении странного барска все же виделась определенная выгода. По крайней мере, выжить с Тщедушным наверняка будет проще, чем с остатками прежней ватаги, особенно если учесть, что теперь, после убийства одиннадцати фарсахаров, на уцелевших беглецов наверняка начнется охота. И в третьих… кто-то мог бы посчитать это глупым, но Крайт испытывал чувство признательности к тому, кто спас его от меча Ураз-Таша. Чувствовать себя должником он не любил, но вполне способен был примириться с этим неприятным чувством, если бы не весомое дополнение из "во-первых" и "во-вторых".

Имелась, впрочем, и четвертая причина остаться: большинство бывших пленников, похоже, разделяли сомнения Крайта. Недоставало лишь маленького толчка чтобы подтолкнуть их выбор в ту или иную сторону.

- Я с тобой! - Крайт выкрикнул это достаточно громко, чтобы слышали все, и даже помахал рукой для убедительности. - Урд с ним, с серебришком! Небось, вместе не пропадем!

- Гляди, пожалеешь, - прошипел, обернувшись, Смух, но Крайт не счел нужным даже оборачиваться. Смух - неудачник и дурак, у него соображения не хватит разглядеть выгоду, даже если она окажется у него прямо перед носом. Пусть себе злится. Юки, конечно, мог бы и остаться, но… пора бы парню начинать жить своим умом, чай не сопливый малолетка уже. Раз увязался за Смухом, значит ума этого в голове негусто.

- Я с тобой, - повторил Крайт, подойдя к тому, кого уже считал своим новым шавашем. Тот посмотрел на него сверху вниз и молча кивнул: то ли признал давешнего знакомца, то ли согласился с его выбором. Так или иначе, но этот жест ободрил Крайта, вдохновив на следующий шаг. Повернувшись лицом к все еще сомневающимся барскам и кальирам, он обвел их нарочито насмешливым взглядом.

- Что вы тут раздумываете, парни? Собираетесь остаться и дохнуть в этих клятых лесах поодиночке? Или будете сидеть здесь и ворочать мозгами, пока не примчатся другие фарсахары? Уж они-то будут радешеньки вас здесь застать!

- Я и не раздумываю вовсе, - хрипло отозвался кальир лет сорока, - я жду. За спасение тебе, достойный георт, большая моя благодарственность. Я с тобой могу хоть в горы к ронтам пойти. Только скажи: чего дальше делать-то?

Кальир был тощий, изможденный, с всклоченными волосами, но в глазах полыхал шальной огонек, а губы нет-нет, да кривились чуть заметной хитроватой усмешкой. Шустряк успел уже натянуть поверх оставшегося от одежды живописного рванья куртку убитого конвоира и прицепить пояс с ножнами; по всему видать - парень не промах, а такие Крайту нравились, он и сам считал себя хватом.

Слова тощего были поддержаны нестройным хором одобрительных голосов:

- Верно говоришь, Альх!

- Мы, может, и с тобой, георт, коли скажешь что делать!

- Вместе - оно и впрямь вернее, только куда вместе-то?!

Всадник поднял руку и гул восклицаний сразу поутих - верный признак того, что бывшие пленники согласились с его старшинством (во всяком случае - пока).

- Если решили со мной, тогда забирайте все - оружие, припасы, одежду… все. После - уходим. Куда - скажу после.

Убраться отсюда быстро и подальше - с таким решением Крайт был всецело согласен. Вот только чтобы сделать это требовались ездовые спиры, коих явно не хватало на всех. Тем паче, что Смух и Юки, пока остальные избавлялись от последних сомнений, успели добраться до привязанных животных. Еще немного - и спиров, без того немногочисленных, станет на два меньше. Следовало бы что-то предпринять…

Крайт уже собрался было обратить внимание своего нового вожака на возникшее затруднение, но не успел. Стоящий перед ним сутуловатый и коренастый барск вдруг отшатнулся назад, кто-то другой испуганно охнул и в тот же миг что-то свистнуло над его головой, пронеслось над поляной и с треском ударилось в дерево над самой макушкой у Смуха. Тот даже присел от неожиданности, затем медленно повернул голову и уставился на кинжал, стальным червем-кровососом впившийся в древесную кору.

Над поляной повисла тишина. Какое-то мгновение Смух смотрел на торчащий в дереве кинжал, Юки - на кинжал и на приятеля, которому этот кусок стали едва не проткнул голову, а Крайт и прочие - на кинжал и на двух неудачников, застывших рядом с десятком привязанных спиров. Потом все начали переводить взгляды на Тщедушного. Тот сидел на фыркающем Джире, а его правая рука обнимала цевье заряженного самострела. Он вроде как и не целился в Смуха, но вряд ли кто из бывших пленников сомневался: захочет всадить тому бельт прямо между глаз - непременно всадит.

- Животные мои, - холодно заметил Тщедушный.

- Ах, ты… - Смух осекся на полуслове - даже его бестолковой голове было ясно: они вдвоем с Юки не справятся и с одним Тщедушным, не говоря уж обо всех.

- Отдай нам хоть одного, - промямлил он, гася злость в глазах, - иначе нам не выбраться.

- Животные мои, - повторил Тщедушный. - Хотите - присоединяйтесь, нет - идите своими ногами. До ближайшей деревни недалеко - станов пятнадцать, если по дороге.

Смух скрипнул зубами и пошел прочь, увязая в снегу. Юки побрел следом, постоянно оглядываясь, но так и не решившись оставить приятеля.

- Поторапливайтесь, - бросил барск, опуская самострел, - отставших ждать не буду.

Это верно - в ватаге первым делом нужно показать силу, иначе власть твоя не продлится и дня. Крайт с уважением посмотрел на вожака и мысленно поблагодарил собственную прозорливость. Топал бы сейчас на своих двоих вместе с бывшими дружками… Эх, удача ты ватажная - тонкий ледок! Спасибо, славная Тши-Хат, что удостоила вниманием скромного вольпа.

- Имя, - голос Тщедушного заставил Крайта вздрогнуть и обернуться. Барск наклонился в седле, темная бирюза в его глазах мерцала интересом.

- Как твое имя?

- Крайт, достойный… георт.

Последнее слово вырвалось само собой. Вроде бы и не хотел Крайт произносить его, а только выговорил и удивился себе: никого в жизни "геортом" не величал, а тут - на тебе… Было, видать, что-то в облике странного барска, в его лице, в его глазах. Что-то такое… эдакое… Не то внутренняя сила, не то властность (до сих пор неизвестно где прятавшиеся), не то сразу все вместе. Теперь-то Крайт хорошо видел: ушли из бирюзового взгляда пустота и обреченность, тот, кого он мысленно величал Тщедушным, смотрел на мир жестко и холодно. С превосходством смотрел и с суровым недовольством, как вернувшийся после долгой отлучки хозяин.

Крайт поежился, ему стало не по себе. А лицо шаваша, между тем, исказила недовольная гримаса.

- Не говори мне "георт", не люблю. Называй просто…

Барск задумался на мгновение, потом слабо усмехнулся и закончил:

- …Эрхал. Я не забываю добра, Крайт. Когда-нибудь тот кусок мяса вернется к тебе ответной услугой. Попомни.

Крайт запомнил. Пока выбирал себе спира и потрошил притороченный у седла тюк в поисках теплой одежды (очень уж не хотелось натягивать снятую с трупа, промокшую от крови), все повторял про себя выбранное прозвище (навряд ли настоящее имя) своего нового шаваша. Эрхал… Эрхал… Отчего-то казалось, будто слово это отдает могильным холодом.

Глава третья

Странный город Фельтонг: Хотя, нет, даже не странный. Скверный. А если сказать совсем уж по-простому: дрянь городишко. Две сотни домов по два-три этажа высотой в северной его части жмутся вплотную к серой массивной скале. На скале - небольшой форт, что-то вроде приземистого бастиона с узкими прорезями бойниц, куда при необходимости может втиснуться до полутора сотен гарнизонных солдат. Основные стены города далеки от идеала, но, впрочем, вполне пригодны для обороны. Башни так очень даже ничего - массивные, капитальные. Опять же, имеется и ров, а из-за скалы круговой штурм невозможен в принципе. Пара тысяч воинов даже на этой старой стене смогли бы высидеть достаточно долго, чтобы атакующие вдосталь умылись кровью.

Однако же, не высидели. Ибо и не пытались. Городской совет во главе с наместником предпочел битве переговоры. И в итоге Фельтонг оборонять не стали, открыли ворота и признали власть северного хорла в обмен на гарантии неприкосновенности жителей. Гарантии оные были даны. И даже строго соблюдались. И, надо признать, что городские власти приняли мудрое решение. Ведь отбиться у гарнизона шансов не было. Наместник и остальные из Совета спасли сотни вверенных их заботам жизней, защитили Фельтонг от гарантированного разорения, а многих мирных фэйюров - от насилия и гибели. Горожане же, проникшись речами избранных предводителей, не стали роптать, смирились и неохотно, но без лишних препирательств сложили оружие. Они поступились гордостью ради жизни, достоинством - ради благополучия… дрянь, в общем, городишко, Фельтонг этот.

Харт знал, что не прав в своих мыслях. Он знал это твердо, поскольку даже лучше наместника Барт-Рурша, этого маленького, плотного, донельзя угрюмого и подавленного кальира понимал, чем бы обернулась для города попытка сопротивления. Благо, довелось побывать в Усарге спустя сутки после последнего, удачного штурма. На слабость нервов ему жаловаться не приходилось но сотни трупов, что целыми возами вывозили из цитадели к старой каменоломне, впечатлить могли кого угодно. В Усарге он не задержался, нужно было срочно догонять Бьер-одра, пожелавшего лично принять участие в осаде столицы Бракаля. В спину неслись стоны раненых, солдатская брань и отчаянные женские крики…

Зато под стенами Усарги, отбившей четыре штурма и сломленной лишь пятым, осталось почти семь тысяч солдат северной армии. Фельтонг, конечно, куда меньше и куда хуже защищен, и все же при желании…

- Почему вы не стали защищать город?

Барт-Рурш, отчаянно пытавшийся не отставать от широко шагавшего сарбаха, болезненно поморщился.

- Кем защищать-то, георт? Ополчение и большая часть гарнизона еще загодя ушли из города. Кто к Отагону, кто к Тинтре. До подхода вашей армии никто из ушедших не вернулся. На стену разве что стариков, да женщин выставлять впору было. Полагаешь, сэй-горы ваши их пощадили бы?

- Никак дерзишь, достойный, - Харт взглянул на наместника с некоторым интересом, но тон его был по-прежнему холоден.

Барт-Рурш подвигал губами, не поднимая глаз, будто сосредоточенно пережевывал что-то малосъедобное. Потом заметил глухо:

- Я в твоей воле, георт. Ты ныне победитель. А только кому, как не тебе лучше знать кого вы на нашу исконную землю привели с нами воевать.

- Не я тебя побеждал, - отрезал Серый, - и не "мои" сэй-горы. Ты сам себя победил.

На это ему Барт-Рурш не ответил, лишь сердито засопел и снова опустил голову, глядя себе под ноги.

Все улочки в Фельтонге, кроме разве что пары центральных, были узкими, тесными - на них едва-едва могли разминуться повозка и всадник. Наверное, в обычное время здесь приходилось являть чудеса ловкости, чтобы каждый миг не стукаться локтями друг с другом, но сейчас город притих и опустел. Жители сидели по домам, редкие прохожие спешили скорее прошмыгнуть мимо, избегая встреч с патрулями размещенного в крепости гарнизона захватчиков. Один из таких патрулей посторонился, пропуская Харта и его спутника. Трое солдат с двухцветными серо-голубыми плащами на плечах дружно вытянулись "в струнку". Впрочем, сделали они это явно нехотя, будто одолжение сарбаху делали. Пришельцы из Пустошей с охотой слушали только собственное начальство. В своем отряде Харт когда-то сумел заставить приданных ему "черных" лучников слушаться себя с полуслова, но части занявшие Фельтонг ему были незнакомы и формально подчинялись только меот-кортэгу Каэр-Хиззу.

Правда, у Серого были здесь и свои воины - полсотни "младших учеников" из подчиненного ему одному Корпуса. Название это недавно созданному подразделению дал сам Харт, прекрасно осознавая, что если оно в Долине кого и озадачит, то разве что кого-нибудь из эрхадов. Появление мальчишки уверило его, что предпринятые в свое время тайные поиски подобных себе закончились ничем вовсе не по причине собственной уникальности. Подумав, он пришел к выводу, что эрхада должно быть непросто выявить среди обычных фэйюров, если сам эрхад твердо намерен не проявлять перед другими своей сущности. А вот как выманить "дважды живущих", заставить их выйти из тени? Всем вопросам вопрос…

Корпус он строил на основе иерархии, быта и методов тренировок, принятых в Ардах. Брать приходилось не детей, а уже вполне взрослых добровольцев из верных хорлу отрядов. Сам ард Теней еще летом пополнился сотнями мальчишек и девчонок, но Бьер-Рику уже сейчас требовалась боеспособная группа и приходилось спешно возводить новое здание в надежде, что его выдержит старый фундамент. Нужно было создать что-то среднее между военно-религиозным орденом и группой современного земного спецназа. В добровольцах недостатка не ощущалось, и все же Харт отбирал бойцов со всей возможной тщательностью. Брал самых молодых, физически крепких, с умами, наименее "захламленными" традиционной моралью и обычаями предков.

Сейчас пятьдесят воинов из первого набора дожидались его в форте на скале. Две недели назад он прислал их сюда для охраны пленных, оказавшихся в его руках после тинтрийской бойни. Стражу пришлось сменить после того, как двое "беспомощных узников" убили охранника сэй-гора и искалечили еще троих, пытавшихся помешать их бегству. Беглецами были эндра-ши и лишь не зажившие еще до конца раны помешали им скрыться. Загнанные на стену форта, они отбивались с упорством, изумившим всех, кроме, разве что, других отпрысков Темных Ардов. Понимая, что шансов на спасение у них нет, они хотели погибнуть в бою, а их пытались взять живыми, даже принесли на стену сети… и тогда один из пленников просто прыгнул вниз - за зубцы бастиона. Второго сумели схватить, но парень все же исхитрился подставить в схватке грудь под чужую сталь и ушел к Хабар-Калазу на другой день, несмотря на то, что узнавший о происшествии Харт велел привести раненому лучшего городского целителя.

Быть может, все-таки не стоило тянуть с этим… разговором? Серый поморщился, едва не произнеся мысленно "допрос". Он - не Кул-Березг, не Черный Дознователь, это не его обязанность - любыми средствами вырывать признания и добывать ценные сведения. Но при всем при том, в данном случае переложить задачу не на кого. Не может он отдать этих пленников Дознавателям. Это его, Харта дело, а не "умельцев" Кула.

- Сюда, здесь короче, - коротышка-наместник уверенно свернул в какой-то темный и узкий проулок. Серый, до того побывавший в Фельтонге лишь один единственный раз, доверился своему проводнику.

Собственно, Барт-Рурш был ему нужен не как проводник - уж для такой цели куда лучше бы подошел худенький но шустрый мальчишка, выполнявший при наместнике нечто вроде секретарской обязанности. Однако, пришлось тащить с собой этого маленького крепыша - из двадцати трех пленных семнадцать были бракальцами и Харт собирался отпустить их под личное поручительство городского главы.

Еще несколько поворотов в уже начинающем казаться бесконечным лабиринте улочек, и они внезапно вышли прямо к стене. Гранитный монолит отвесно поднимался вверх, а там - как мнилось глазу, где-то на полпути к низко висящим снеговым тучам - угрожающе нависал над головой хмурый бастион. Чуть поодаль скучали возле корзины подъемника двое солдат. Это уже были не сэй-горы - молодые парни сразу подобрались, едва завидев Серого и слаженно поклонились - коротко, но со всей почтительностью.

- Где Скамр? - спросил он без лишних предисловий.

- Наверху, георт, - отозвался один из охранников, - ожидает с самого утра.

Харт молча забрался в корзину и сунул руку в страховочную ременную петлю. Подъемник не отличался ни комфортом, ни надежностью. Блоки высоко над головой заскрипели столь надсадно, что даже ему стало малость не по себе. От падения с высоты в добрых семьдесят метров не спасут ни идеально тренированные мышцы, ни особая техника "мягких прыжков". Больше всего Серый не любил ощущать собственную беспомощность. Он привык всегда держать ситуацию под контролем, привык чувствовать туз в рукаве. Поэтому Харт мысленно вздохнул с облегчением, когда его ноги ступили на надежную каменную площадку бастиона.

Здесь сарбаха встречал целый почетный караул из семи бойцов Корпуса и лично Скамра - командира размещенной в форте полусотни. Было парню всего лишь двадцать шесть лет, но молодец отличался смекалкой и расчетливой жесткостью в принятии решений, за что Харт и выделил его среди прочих, доверив охрану пленных. А вот Зарх, которого он послал сюда сразу по прибытии в город, выйти не удосужился… Серый едва заметно усмехнулся. Он погнал их на рассвете в путь без завтрака и можно было догадаться, где именно в данный момент пребывает эндра-ши.

- С прибытием, георт.

Харт проводил взглядом корзину, опускающуюся за Барт-Руршем. Приличия требовали чтобы он дождался наместника здесь, на площадке, но, если подумать, стоило послать условности к черту… или же в Яму. Серому было глубоко плевать, станет ли скрипеть зубами Барт-Рурш, обнаружив такое вопиющее неуважение к своей персоне со стороны сарбаха.

- Когда бракалец поднимется, проводите его вниз, - распорядился он, обращаясь к солдатам, и кивнул Скамру: - Идём.

Они в сопровождении двух охранников спустились во внутренние переходы форта. Построенный как последний оплот защитников города на случай осады, за все время своего существования бастион ни разу не использовался по назначению. Вот уже больше века укрепления на скале использовались для содержания под стражей самых матерых преступников, выловленных в самом Фельтонге и по окрестным лесам, да предгорьям - убийц, насильников, главарей разбойных ватаг. В самые смутные годы таких здесь собиралось единовременно не больше дюжины. Сейчас воры и грабители были изгнаны из недр крепостицы, парочке самых видных показательно отрубили руки на рыночной площади, более "безобидных" попросту отпустили на все четыре стороны. "Не до вас", мол. Их место заняли привезенные из Тинтры пленники, большинство из которых были к тому же ранены в бою. Тюрьма превратилась на некоторое время в некое подобие госпиталя, но по мере выздоровления узников, снова обрела свой привычный вид.

"Атмосферка та ещё, - думал Харт, идя следом за обогнавшим его старшиной. - Типичная тюряга, как по шаблону из земных фильмов о средневековье - мрачная, холодная…" Шаги гулко разносились по каменным коридорам, на стенах дрожали отсветы тусклых масляных светильников. Если бы не ощущение полной адекватности происходящего, он бы, возможно, позволил себе рассмеяться вслух. То-то бы удивились сопровождающие.

- Зарх… - старшина замялся, - он сейчас в трапезной, и…

- Пусть отдохнет, - бросил Харт, - а мы займемся делом. Нужно разобраться с бракальцами и передать их наместнику. Под его личное ручательство.

- Три дня назад в городе был меот-кортэг Фри-Браш.

- Вот как… он беспокоил тебя?

- Ему понадобилось увидеть одного из пленных.

- И я догадываюсь - кого, - пробормотал Харт, в душе которого с неожиданной силой всколыхнулась иррациональная яростная злость.

- Ему нужна была девчонка.

На смену злости пришло удивление, в свою очередь переплавившееся в настороженность. Однако же, он ошибался не так уж часто. Чуть было не вырвалось "какая девчонка?" Среди пленных под такое определение подходила только одна.

- Зачем она понадобилась Фри-Брашу?

- Он не сказал. У меня не было запрета мешать ему, - с досадой начал оправдываться Скамр. - Пришлось проводить кортэга к камере. Он посмотрел и сказал: "Да, это она". Потом заявил, что забирает ее.

- И?

- Я не отдал, - буркнул полусотник. - Мне показалось, это может не понравиться георту. Меот-кортэг настаивал, пришлось сказать ему, что сарбах лично приказал никого не выпускать из крепости до его прибытия.

Харт с удовольствием подумал, что его выбор все-таки оказался верен. Больше всего он не терпел в подчиненных безынициативность.

- Ты правильно сделал. Хотя, насколько я знаю Фри-Браша, это не могло его удовлетворить.

- Да, он остался недоволен, но я объяснил, что георт прибудет сюда в самое ближайшее время и сам разрешит все вопросы. Он уступил, хотя и очень неохотно.

Это были интересные новости. Даже очень интересные. Придется, видимо, повнимательнее взглянуть на девушку. Фри-Браш - тот еще ублюдок, но одно про него можно сказать наверняка: он ничего не делает просто так.

Они повернули по коридору в сторону от казарм и трапезной, затем спустились еще ниже, вглубь вырубленных прямо в скале казематов. Небольшая с виду, внутри крепость напоминала настоящий миниатюрный лабиринт из галерей и переходов. Старые ходы… очень старые… Харт отметил это еще в первый свой визит сюда. И кладка внизу тоже была старая - разительно отличающаяся от более поздней, но, как это ни удивительно, куда менее совершенной новоделки. Перед массивными, окованными широкими бронзовыми полосами дверьми стояли двое охранников.

- Еще двое сейчас внутри, - счел нужным пояснить Скамр, - обход регулярный, смена - пять раз в сутки. Бежать за это время никто не пытался, но все равно приходится приглядывать - они иногда со скуки творят сущие глупости. Даже эндра-ши. Вот, вчера как раз один всех перебаламутил - сцепился… между прочим, с той самой девчонкой.

Тревожное предчувствие кольнуло отравленной булавкой. "Эндра-ши, говоришь? Неужели…"

Скамр только удивленно моргнул, когда Харт опередил его, первым проскользнув в открывшуюся едва лишь наполовину дверь. Он только успел запоздало крикнуть:

- Георт, там направо!…

Серый даже не слушал. Он в прошлый раз не спускался к самим камерам и, по идее, не мог ориентироваться в хитросплетении коридоров этого уровня, но его сейчас вел инстинкт. Тот самый - безошибочный. Он быстрым шагом прошел между рядов комнаток-клетушек, забранных тяжелыми стальными решетками. Повернул…

Один из охранников лежал рядом с открытой настежь камерой-одиночкой. Другой скорчился неподалеку. За спиной приглушенно вскрикнул Скамр, но Харт не стал оборачиваться, он мягким скользящим шагом приблизился к лежащим без движения воинам, автоматически отмечая: с убитых сняты куртки и сапоги, оружие, разумеется - тоже.

Ему хватило одного взгляда чтобы понять как все случилось - он словно своими глазами увидел: шею одного из парней захлестывает тонкий волосяной шнур с камешком-грузиком на конце, сильным и выверенным рывком его подтягивают к решетке, выхватывают другой рукой кинжал из ножен на поясе и молниеносно бросают во второго стража, едва начинающего что-то осознавать.

- Великая!… - охнул за спиной Скамр. - Но ведь у них не было ключей от решеток!

- С такими замками довольно и ножа, - Харт словно принюхивался. - Глупо было их отсаживать от других. Похоже, они именно этого и добивались, затеяв драку.

- Но почему они не…

- Потом, - резко перебил старшину Серый. - Все разговоры - потом. Они не могли пройти мимо охраны у дверей.

- Ронтова кровь, это так!…

Выхватываемое из ножен оружие зазвенело уже за спиной Харта, скользнувшего вглубь по коридору. Охранников убили совсем недавно, так что беглецы не могли уйти далеко… Да и куда они вообще могли уйти? На что надеялись? Представить себе, что со стороны узников это был не более чем жест отчаяния он даже не пытался - слишком хорошо знал с кем имеет дело.

О своей ошибке он сообразил, едва лишь увидел запертые решётки общих камер и настороженно-угрюмые лица пленных. Все верно - не было нужды заставлять охрану отсаживать их в одиночку, чтобы организовывать массовый побег. Нет, они ушли не сюда!

- Назад! - скомандовал Серый. - Живо к выходу!

Он уже ожидал увидеть запертую снаружи дверь и прикидывал, сколько потребуется времени и сил, чтобы справиться с окованным бронзой деревом. Однако, створка оказалась распахнутой настежь, а в дрожащем свете ламп застыли с заряженными ворбами наготове живые и невредимые охранники. Выходит…

Не останавливаясь, Харт прошел мимо недоуменно переглянувшихся солдат в левое ответвление коридора и остановился, вслушиваясь и вглядываясь. В этой части каземата было темно, но дожидаться пока принесут лампы или факелы он не стал - ночного зрения фэйюра вполне хватало чтобы ориентироваться в темноте. Мир вокруг привычно окрасился в серые тона и посветлел.

Позади слышались топот ног и отрывистые команды старшины. Кто-то побежал поднимать тревогу. Двоих или троих воинов отправили обратно к камерам - так, на всякий случай… Нет, все-таки это не эндра-ши. Чтобы Корпус изменил их всерьез потребуется нечто большее, чем полгода тренировок. А пока - слишком много суеты, слишком много беспокойства и лишних движений. Сейчас эта суета только отвлекала его.

- Оставайтесь здесь! - бросил Харт и, не слушая возражений, углубился в темноту коридора.

"Где же ты? - беззвучно шептали его губы. - Покажись… Ведь ты же знаешь - я приехал сюда из-за тебя…"

Чужая шисса была подобна трепещущей на ветру травинке. Она наклонялась, дрожала, металась из стороны в сторону… и все норовила ужалить то в плечо, то в живот, то в лицо… Ему стоило большого труда уходить от ударов, не парируя их. Ведь кевор Фузз сказал: "Сталью не звенеть", а наставник Песчаного арда согласно кивнул в знак одобрения. И вот они плясали оба - скользили, отскакивали, крутились на площадке, пытаясь дотянуться друг до друга обнаженными клинками. Шисса противника достала его трижды, но ответных касаний было четыре. Всего еще один удачный выпад - и победа…

На развороте он пропустил четвертый удар - лезвие рассекло полу наброшенной на голое тело рубахи и чуть прижалось к боку. По-касательной, но этого было довольно чтобы наставник Песчаных хлопнул в ладоши четвертый раз.

Р-р-р-ронтова кр-р-ровь!… Он не удержался, дал волю ярости. Лишь одно мгновение она властвовала в нем, лишь один ничтожный миг!… Но паренек с шиссой не упустил своего шанса - вывернулся из под излишне резкого выпада, гибко вошел в пируэт и повторил свой излюбленный прием - его клинок рассек воздух на уровне пояса… взрезал рубаху… разрубил надежды на победу…

Вот и все. Отчетливо обозначенное касание… пятый хлопок довольно кивающего своему ученику кевора Песчаных. Фузз был спокоен, но в его глазах не было, да и не могло быть никакого одобрения. Наставник повернулся к своему собрату из Песчаного арда.

- Достойная победа.

Хьярвет аккуратно вложил в ножны любимую эпилеру и уважительно поклонился обоим мастерам. Ему вдруг безумно захотелось убить… чужого наставника - за его плохо скрываемую радость, Фузза - за нарочитое равнодушие, этого везунчика сэй-гора - за его везение!… Он повернулся, чтобы поклониться пареньку, отнявшему у него уже почти завоеванную победу… и убил… безжалостно убил нелепую злость, осмелившуюся поднять голову без его дозволения.

Соперник смотрел на него без превосходства. Ему, как и Хьярвету, на вид было лет двенадцать. Он не демонстрировал ни злорадства, ни обычной мальчишеской радости, лишь сияющие глаза выдавали его внутреннее ликование. Странно - но от этого взгляда досады и след простыл. Они поклонились друг другу, блюдя традицию, а потом, видя, что наставники углубились в собственную беседу, сэй-гор улыбнулся ему открыто, как давнему товарищу.

- Ты был сильнее, но мне повезло.

- Везения нет, - пробормотал Хьярвет, скупо улыбаясь в ответ, - есть только боевая удача - суть Высшего Мастерства.

- Ха! Кош-кевор говорит мне то же самое! И я ему даже верю иногда.

Последние слова паренек произнес заговорщическим шепотом и подмигнул.

- Я - Кермаль. А это, - он с нежностью погладил выступающую над правым плечом рукоять шиссы, - моя Лунная Дева.

- Хьярвет… Или Хьярт - так удобнее…

- Будем друзьями, Хьярт! Идем, я покажу тебе сестру Девы…

- Никаких следов, георт.

На Скамра было смотреть даже забавно, до того он имел растерянный вид.

- Здесь негде спрятаться, пройти незамеченными мимо охраны они не могли… но их нет!

- Все просто - они прошли сквозь стены.

Скамр шутки не оценил - на его лице отразился почти суеверный ужас. Впрочем, разубеждать его в серьезности своих слов Харт не стал - в конце-концов полусотник, допустивший этот странный побег, заслужил небольшое наказание. Будь парень настоящим эндра-ши, такой мелочью он бы не отделался, а так вся его вина заключалась в недооценке того, кого оценить по достоинству из присутствующих способен был лишь сам Харт.

Серый мельком взглянул на застывшего при входе Зарха и мысленно поправил себя. Зарх бы не допустил подобной ошибки. Все-таки нужно было не поскупиться и прислать в Фельтонг кого-нибудь из тех немногих, что пошли за ним после гибели Праска и дожили до сего дня. Сколько их уцелело? Не нужно напрягать память, чтобы вспомнить: кроме Зарха здесь, в городе, ожидали возвращения сарбаха Фанза и Бларт. Тейру по настоянию хорла он приставил к Мар-Ратшу для охраны, и они оба, очевидно, сейчас были где-то недалеко от Врат Севера. Хиутт, Лилтан, братья Гурс и Неурс занимались обучением молодой поросли арда Теней в их старом тайном лагере, укрытом на одном из островков болотистого Сумеречного Дола. Туда отвезли и Видо, все еще приходящего в себя после Тинтры, там же зализывала раны попавшая вместе с сопровождаемым обозом в засаду лесных "вольников" Галель. Миль, едва встав на ноги, отправился в расположение Корпуса - способствовать успешной подготовке "новой гвардии" Кинтару и Мельтирху… Энтвур - в Гард-Гьерде, пытается найти выход к той самой местной "вольнице", что потрепала Галель. Наконец, Гьеко и Нурд - в столице при Кул-Верезге, оставленном там на время отсутствия хорла с полномочиями наместника… Вот и все - шестнадцать ветеранов из почти восьми десятков, поддержавших когда-то Харта Серого в его открытом бунте против устоявшихся традиций Ардов и признавших над собой власть нового Наставника Наставников. Остальные отправились к Хабар-Калазу, брать у него уроки Высшего Мастерства.

- Что здесь творится? - громко спросил Барт-Рурш, входя в небольшое помещение, где расположились Харт, Скамр, Зарх и трое воинов из охранной полусотни, еще двое появились следом за городским головой. Бракалец выглядел столь же растерянным, как и Скамр, за напускным недовольством пряча страх. Еще бы - он ведь шел в форт с вполне определенной целью, но вместо пленных соотечественников увидел комнатушку, заставленную плотно уложенными тюками и бочонками. Уже принесли бездымные лампы и света хватало. Неудивительно, что Барт-Рурш забеспокоился - эта комната мало походила на место, где следовало заключать какие-либо договоренности, скорее уж на небольшой склад.

- Что не по душе достойному? - осведомился Харт. - Мы ведь пришли сюда не трапезничать, а о делах говорить, не так ли?

- Но прежде я хотел бы взглянуть на тех фэйюров, что намерены передать под мое поручительство. Георту хорошо известно это мое условие, отчего же он ожидает меня здесь? Эта часть казематов не использовалась для содержания заключенных уже при моем прадеде.

- Достойный Барт-Рурш неплохо знаком с внутренним устройством крепости.

- Я неплохо знаком со всем, что вверено моим заботам, - огрызнулся наместник, - что с того?

- Просто это многое объясняет.

- Георт шутит?

- Ничуть. Да будет тебе известно, достойный Барт-Рурш, что прямо перед нашим приходом сюда двоим пленным удалось бежать. Они убили охранников, забрали с тел оружие и одежду. Потом скрылись.

- Как это - скрылись?

Удивление наместника выглядело вполне правдоподобно, но Харт и не подумал отступать от своего плана. Он продолжил с прежней невозмутимостью.

- Пусть достойный Барт-Рурш не беспокоится, сбежавшие были не из его соотечественников. Впрочем, какой толк был бежать бракальцам, ведь они загодя знали, что их нынче освободят. Потому и не стали эти двое выпускать других узников - понимали: толпой скрыться куда труднее, особенно с теми, кто по сей день не оправился от ран. Согласны?

И Скамр, и Зарх остались неподвижны, понимая, что на этот вопрос не требовалось давать ответа. А Барт-Рурш нервно пожал плечами, не скрывая раздражения.

- Это не объясняет как они сумели выбраться из крепости, минуя вашу охрану.

- Не объясняет, - согласился Серый, - но я и не собирался это объяснять. Мне довольно будет если это объяснишь ты, достойный Барт-Рурш.

Городской голова мгновение смотрел недоумевающе, затем его лицо исказилось от гнева.

- Великая Бездна, что за чушь?! Откуда мне знать это?! Я полагал, меня позвали сюда для решения важных дел, а не для насмешек! Вы ныне победители, но разве вам дано право унижать того, кто сложил оружие, не желая пролития безвинной крови?! Пусть Боги будут свидетелями этого позора! Твоего позора, сарбах, не моего!…

Спокойствие, с которым Харт встретил этот взрыв возмущения способно было остановить и обратить вспять воды Отогона.

- У тебя славный род, достойный Барт-Рурш. Сколько поколений этого рода входило в Городской совет? Пять? Восемь? Впрочем, неважно. Если мне понадобится узнать это, я просмотрю "летописные хроники" Фельтонга. Важно одно: я уверен, что твое знакомство с собственным хозяйством много глубже, чем ты пытаешься делать вид.

Харт медленно, даже как-то бережно провел ладонью по стене. Плотно подогнанные бруски пиленого камня поблескивали гладко отшлифованными гранями, прошедшие века заставили полировку чуть потускнеть, но щербинок и царапин здесь, в отличие от тюремных камер, было совсем мало.

- Старая работа. Ручаюсь, ее проделали задолго до появления здесь первых фэйюров. Что здесь было, на этой скале? Что-то вроде эскальта нолк-ланов?

- Не знаю, - нехотя буркнул Барт-Рурш, после длинной паузы. - И никто не знает. Моим предкам достались в наследие лишь давно заброшенные руины. Нолк-ланы ведь тоже когда-то, очень давно, воевали между собой. Пожалуй, с тех времен и сохранилось. Может, крепость была тут, а может - застава. От верхних построек ничего не уцелело, но подземелья сохранились неплохо. Вот эти самые казематы.

- Так я и думал. Подобным образом с камнем только нолк-ланы работать умеют. И это наводит на интересные мысли, уважаемый. Зная обычаи горных строителей, можно не сомневаться, что из этой древней крепости был ими проложен тайный ход за ее пределы. А то и не один. Уверен, что твои предки обнюхали тут когда-то каждый камешек и нашли эти ходы. И кому, как не тебе знать секреты твоих предков, достойный Барт-Рурш? В этой части казематов убираются исправно и пыли здесь совсем нет, но все же я убежден - беглецы точно знали куда идти и вошли именно сюда. А ушли отсюда иным путем.

Наместник угрюмо молчал, нервно кривя пухлые губы. Опустив глаза, он вперил взгляд в плиты пола под своими ногами и было похоже, что говорить кальир более ничего не собирается.

- Меня сейчас не волнует кто помог беглецам, - голос Харта обрел пугающую бесстрастность. - Как, кто и зачем передал им нужные сведения - мне безразлично. Был ли это ты сам, был ли это кто-то из твоих ближних, или же ты вовсе не знал ничего - я даже разбираться не стану, можешь мне поверить. И никто не станет, если те двое не успеют уйти от меня. Впрочем, если успеют, я разбираться тоже не стану, мне не до того. Безо всяких разбирательств за этот побег ответишь мне лично ты, бракалец, и только ты. А вот за сэй-горов не поручусь. После моего отъезда уже меот-кортэг Каэр-Хизз будет выяснять, кто еще причастен к устроению побега.

- Ты угрожаешь мне, сарбах, - сипло выдавил наместник. - По какому праву?

- По праву того, кто способен претворить в жизнь свои угрозы, достойный Барт-Рурш. Решай быстрее, чем больше времени ты дашь беглецам, тем меньше шансов у тебя и твоих родовичей.

- Что будет с остальными пленными?

- Я не намерен отступать от нашего договора. Мне с самого начала нужны были лишь те двое, и только из-за них я прибыл сюда. Решай же!

Барт-Рурш дернулся, как от удара, потом вдруг разом ссутулился и неуверенным шагом прошел мимо Серого к дальней стене, не загороженной тюками и бочонками. Нагнувшись, он начал ощупывать обеими руками плитки облицовки у самого пола. Похоже, он не делал этого уже довольно давно, поскольку найти нужные ему удалось не сразу, но и долго ждать не пришлось - сразу два шлифованных бруска поддались под пальцами кальира, что-то сухо щелкнуло и часть стены почти бесшумно ушла назад и вверх, открыв черный провал узкого коридора. Древний механизм работал на удивление исправно.

- Лампы, - приказал Харт полусотнику, - или факелы. Главное - быстро. Двоих ребят пошустрее, и сам тоже пойдешь со мной.

Он снова повернулся к Барт-Руршу.

- Куда идет ход?

- В пещеру. Примерно через стан-полтора отсюда. Там два рукава. Левый ведет вниз к подземной речке, а дальше - в настоящий лабиринт. Правый станов через пять выведет на горную тропку. Она не очень широкая, но пройти можно без труда и с крепостной стены не видать. По тропке нетрудно спуститься вниз, а потом уж - либо в лес, либо к Печной Трубе. Это ущелье такое, неширокое, но глубокое очень и выше в горы ветвится сильно. Там уж затеряться - легче легкого.

- Зарх, возьмешь троих парней. Прихватите спиров для нас и встречайте у тропы, достойный Барт-Рурш укажет поточнее. И не мешкайте, у наших беглых есть неплохая фора во времени, нужно её отыграть.

Он шел по следу. Не по реальным отпечаткам ступней на промерзшей земле и покрытых изморозью камнях, а по тонкой незримой ниточке, протянутой через кромешный мрак пещерных туннелей. Он словно пес, использовал "верхнее чутье" и шел на запах. Запах прошлого. Запах воспоминаний.

"Эй, Хьярт, давно не виделись!"

"Кермаль!… Светлый день тебе."

"Ты не меняешься, дружище, - всегда сдержан и собран. Дай обнять, я скучал без тебя."

"Я… тоже скучал. Рад, что приехал именно ты."

"Пришлось потрудиться, чтобы убедить наставника взять именно меня. Но я все же доказал, ему, что мое искусство лучше, чем у Бларга."

"Ты молодец, Кермаль. Но все равно сегодня победа будет моей."

"Ха!… А вот это поглядим, друг!…"

Спутники не поспевали за ним, хотя он даже не бежал - всего-навсего быстро шел, но этот шаг был подобен скольжению тени, когда солнце садится где-то далеко за спиной. Как ни прибавляй ходу, тень все удаляется от тебя, и вот уже в неровном свете факелов последний раз мелькнул за поворотом вздувшийся от свирепого пещерного сквозняка серый плащ.

- Георт!…

Обернуться? К черту всех, пусть догоняют бегом!…

Тусклое световое пятно, уже какое-то время маячившее впереди, наконец-то превратилось в узкий лаз, выводящий на горную тропу. Глаза привычно перестроились на "дневное" зрение и мир вокруг вновь обрел краски и глубину.

Быстро огляделся - высоко, метров двадцать до земли лететь, коли сорвешься. А сорваться немудрено - карниз шириной оказался едва ли в пару шагов. Фельтонга и впрямь почти не было видно: из-за выдающейся в долину неровным массивным контрфорсом скалы выглядывали лишь далекие домики окраин, выползших за черту городских стен. Внизу белело поле, раскинувшееся на добрый десяток станов до самого леса, плотно обжимающего края вырубки. От города, держась вплотную к подножию горы, быстро ехали семь спиров. Лишь на трех виднелись фигуры всадников, но оседланы были все семеро. Зарх выполнил всё именно так, как ему приказали и поспел очень даже вовремя.

Харт бросил последний беглый взгляд на карниз, по которому уходила, скрываясь за уступом, цепочка следов. Вполне реальных следов, оставленных двумя парами торопливых ног. Их не успел еще занести вяло сыплющий снег, не стер шалопай ветер. Значит, следы должны быть видны и внизу, где куда глубже сугробы и ветер потише. Значит, нет смысла бежать по тропе вдоль всей цепочки или по-прежнему следовать "верхнему чутью". Довольно будет просто ехать с Зархом вдоль стены до того места, где беглецы спустились вниз.

Примерившись, Серый прыгнул. Сдавленное восклицание за спиной унес ударивший в лицо ветер. Несколько захватывающих дух мгновений свободного падения - и вот уже холод обжег пальцы, впившиеся в высмотренную сверху трещину. Он буквально "влип" в скалу, удерживая вес своего тела. Глаз скользнул по гранитной стене, ощупывая ее неровности, оценивая и прикидывая, зацепился за другую подходящую трещину… Прыжок! Еще один… Мышцы идеально выполнили все, что от них требовалось. И лишь приземлившись на занесенную снегом осыпь у подножия стены, Харт ощутил боль в левом предплечье. Рана все еще давала о себе знать, злорадно напоминая про дело, которое он так и не сумел закончить. Ну, ничего, всему свое время…

Подлетели, возбужденно шипя, спиры. Зарх смотрел на кош-кевора с уважением и некоторой завистью, во взглядах солдат стояло ничем не прикрытое изумление. Такое же изумление глядело на него с карниза глазами Скамра и его бойцов. Махнув им рукой, мол "идите по тропе за нами следом", Харт вскочил в седло ближайшего свободного спира. Близился вечер и следовало поспешить, чтобы успеть настичь беглецов до темноты.

Всего-навсего одно неверное движение… скользкий и гладкий камень, будто нарочно подложенный под ногу… терять равновесие во время пируэта - это очень обидно… до глубины души поражает унизительное, непривычное чувство беспомощности, когда тело начинает жить собственной жизнью, неловкой и нелепой, когда оно выходит из подчинения и движется против твоего желания совсем не так… и не туда… Острие чужого клинка, пробивающее вздумавшую бунтовать плоть вызывает в первый момент чувство мстительного удовлетворения: "Ну, что?! Доигралась?! Будешь знать!…" Боль приходит мгновением позже…

В распахнутых глазах Кермаля - растерянность и изумление, он еще успевает рефлекторно выдернуть шиссу, а потом все чувства в его взгляде смывает отчаянный мальчишеский испуг. Он падает на колени почти одновременно с Хьярветом и его пальцы впиваются в бедро друга, пытаясь пережать рассечённую жилу, щедро хлещущую кровью.

- Хьярт!… Я… Я…

Как ни странно, от его испуга становится легче. Губы даже начинают шевелиться, пытаясь выдавить что-нибудь ободряющее, но миг спустя лицо Кермаля сменяется лицом наставника Фузза - озабоченным и суровым.

- Прочь! Не мешай!… Хотя, не уходи далеко. И вы все тоже подойдите ближе. Дважды показывать не получится, разве только кто-нибудь еще исхитрится столь же ловко подставить себя под сталь. Поэтому урок будет весьма полезен… Итак, чтобы правильно и быстро остановить кровь, нужно…

Поле белым ковром смоталось под животы спирам. Почти у самой кромки леса горная тропа наконец-то окончательно опустилась вниз и две ниточки следов, сойдя с нее, запетляли между деревьями, пытаясь затеряться в ранних зимних сумерках. Оставив на сходе с тропы одного из солдат с животными для Скамра и его бойцов, Харт бросил погоню в неприютную тень леса.

Следы отпечатались в снегу вполне отчетливо, не было нужды особо вглядываться в них, чтобы понять: беглецы прошли здесь совсем недавно. Дистанция между ними и погоней стремительно сокращалась.

Ни с того ни с сего снова кольнуло в предплечье. Боль иглой пронзила плоть и разлилась по мышцам, теряя остроту, но обретая взамен тошнотворную тягучесть. Как некстати!… Харт мысленно выругался и с трудом подавил желание помассировать другой рукой ноющее место. Демонстрировать перед подчиненными и учениками слабость ему претило. Даже самую незначительную слабость. Все-таки, возможно, не стоило нагружать едва зажившую руку столь резко… С другой стороны, боль скорее вызывала неудобство, нежели всерьез мешала, сковывая движения. Ее можно было терпеть и Серый заставил себя забыть о некстати напомнившей о себе ране.

Он еще добавил спиру прыти и деревья замелькали по сторонам, грозя вытянутыми сучковатыми лапами. Даже для Харта, бывшего весьма неплохим наездником, вылететь из седла, напоровшись с разгону на сук, было бы неудивительно на такой скорости, но он сейчас твердо решил не думать об этом. Он снова отрывался от сопровождающих, влекомый азартом погони и "верхним чутьем" ниточки воспоминаний, намертво связавших его с одним из беглецов там, впереди. Пусть даже эти воспоминания принадлежали не Харту Серому, а всего-навсего Хьярвету, младшему ученику кевора Фузза из Арда Теней…

Впереди показался просвет. Спир, словно почуяв конец безумной гонки, рванулся с удвоенной силой и в облаке снежной пыли вырвался на большую поляну, жмущуюся дальним краем к отвесной скале. Там, почти у самой стены, глаз схватил две бегущие фигурки. Схватил и уже не отпускал.

- Хэс-с-с-с! - прошипел он спиру, вгоняя пятки в чешуйчатые бока с такой силой, что могучая рептилия пискнула от боли. Однако, это подействовало - животное метнулось через поляну пущенным из баллисты копьем.

Харт впился взглядом в быстро вырастающие по приближении фигурки. Одна из них внезапно развернулась, в правой руке тускло блеснула сталь… но броска, которого уже ожидал Серый, не последовало - беглец узнал преследователя и медленно опустил руку с кинжалом. Ничего более не предпринимая, он наблюдал, как останавливается и спешивается нагнавший их всадник, лишь бросил остановившейся спутнице:

- Беги. Я постараюсь задержать их.

Девушка отрицательно мотнула головой, вытягивая из ножен шиссу, очевидно принадлежавшую ранее одному из убитых охранников.

- Ты, вечная упрямица! Послушай меня хоть раз!

- Иди ты… к Халазу своему!

- Что ж… Все там будем, - криво усмехнулся сэй-гор, не спуская глаз с медленно приближающегося Харта. Он тоже был вооружен шиссой, которую пока не торопился доставать, только переложил в левую руку так и не брошенный кинжал.

Серый шагнул в последний раз и замер, оставив между собой и беглецами не более пяти метров.

- Ну, здравствуй, - произнес Кермаль-Шат очень серьезно, и, поколебавшись, все же добавил: - Брат…

- Хьярт… Ты… ты как, Хьярт? Ведь все будет хорошо, Хьярт? Ты скоро поправишься?

- Ходить буду, - ему удалось улыбнуться, но улыбка вышла вымученной, неискренней. - Фузз сказал, что все заживет и я смогу ходить.

"Задето сухожилие, - всплыл в голове холодный голос наставника. - Когда срастется, ходить будешь. Бегать… наверное, тоже. Но вряд ли быстро."

Кому нужен хромой боец? Впрочем, ард не избавится от него. Арду нужны кузнецы и плотники. Можно будет неплохо освоить тяжелый лук…

- Только не плачь, - попытался он пошутить, - а то кто-нибудь увидит и не поверит своим глазам. Еще витару сочинят о плачущем эндра-ши, станут петь вечерами у костров. Зачем мне друг с такой славой?

Кермаль медленно поднял правую руку. Ладонь его все еще была в запекшейся крови - его, Хьярвета крови. Внезапно он одним резким движением выдернул из-за спины Лунную Деву. Прежде чем оторопевший Хьярвет успел сказать хоть слово, рука друга сомкнулась вокруг острого лезвия и сжалась. По стали побежали свежие алые струйки.

- Клянусь, - выдавил сквозь сжатые зубы Кермаль, - мой меч никогда более не поднимется на тебя, Хьярвет, брат мой по крови. Никогда!

Хьярвет молчал, потрясенный… потом рванулся на ложе, перехватывая чужое запястье:

- Безумец! Кровью истечешь!

- Никогда! - прохрипел с горящими глазами будущий кош-кевор Песчаного арда. - Никогда - на тебя, брат!

- Верю, - медленно откликнулся будущий кош-кевор арда Теней, больше всего жалея сейчас, что клинок друга искалечил его, а не отправил на встречу с Хабар-Калазом. - Верю… брат.

Той ночью две страсти впервые нащупали друг друга через пропасть Большого Ничто. Страсть обреченного на хромоту фэйюра и страсть потерявшего ногу человека. Боль, внезапное осознание собственной неполноценности и нежелание влачить жалкое существование калеки проникли друг в друга, чтобы позже, спустя многие и многие дни слиться воедино…

- Ты обещал не поднимать на меня меч, Кермаль.

- За это ты позволил унизить меня, Хьярт? Или это ты сам отдал приказ захватить меня живым там, в ущелье?

- Мог ли я дать им убить тебя? После всего, что ты когда-то сделал для меня…

- Неужели, ты так ненавидишь, брат? С того самого дня?…

- Ты зря винишь себя, Кермаль. Нет, я не ненавижу тебя, ведь это именно ты создал меня. Лишь благодаря тебе я - то, что я есть.

- Это мое проклятие… я бы жизнь отдал, чтобы все исправить.

- Ты обнажил меч… но как же клятва?

- Я давал ее Хьярвету, моему другу и брату. Но ты - не Хьярт! Перед тобой у меня лишь один долг - долг крови!

- Что ж, дело твое. В одном ты прав: я давно уже не Хьярвет…

Вот и все. Главное сказано. То, ради чего он и ехал в Фельтонг. То, ради чего он тогда, в кипении финала тинтрийской бойни взял за меховой ворот Фри-Браша и отчетливо выговорил в пылающие бешенством глаза: "Мне все равно сколько там ляжет твоих недоносков, мне он нужен живым. Иначе тебе уже не придется бояться гнева хорла." Наверное, сегодня они должны были сказать друг другу больше. Наверное… но разве это уже имело хоть какое-нибудь значение?

Зарх был единственным, кто не вздрогнул, увидев, как лицо кош-кевора погружается в Тень. Хотя холодные мурашки и пробежали по спине - зрелище впечатляло его всегда. Казалось, вечерний сумрак хлынул под капюшон наставника, сгущаясь там, становясь плотнее. Черты лица растворились в Тени, оставив лишь взгляд, внимательный и холодный. Не видя глаз, невозможно было ничего прочитать в них, при том что взгляд Серого читал тебя, как открытую книгу - каждое движение, каждую мысль, каждое еще не оформившееся намерение…

Сэй-гор, застывший с обнаженной шиссой в правой руке и кинжалом в левой, остался на удивление спокоен. От него веяло уверенной расчетливой силой. И это при том, что раны, похоже, еще не зажили до конца - в движениях ощущалась едва заметная опытному взгляду скованность. Все же сэй-гор был опасным противником. Очень опасным… Зарх вспомнил, как Кермаль-Шат на показательном поединке в своем Арде "убил" тремя движениями троих первых учеников Фузза и поневоле напрягся. Если Харт допустит хоть одну малейшую ошибку… Нет! Ерунда! Чтобы Серый ошибся - этого быть не может!… Хотя… мальчишка ведь смог тогда уйти… Хабар-Калаз, ну что же они медлят?!…

Последняя мысль едва успела возникнуть в голове, а два Наставника одновременно двинулись навстречу друг другу. Всего-навсего десяток шагов - расстояние одного броска, вдвое усеченного встречным движением противника. Глаз едва успел схватить момент удара Кермаль-Шата - низкого от бедра, стремительного и неотразимого… Ответный удар Харта он разглядеть не сумел, даже не уловил когда тот вообще выхватил меч. Только взметнулся на развороте серый плащ… До ушей донеслось тонкое "Фш-ш-ш!…", закончившееся коротким влажным всхлипом…

Кермаль-Шат сделал еще два шага, покачнулся… и ничком повалился в снег. Рассеченная куртка на его правом боку набухла темным кармином. Вот и все - один удар, один труп. Высшее Мастерство явленно зрителям во всем великолепии! Правда, сэй-гор не был убит, всего лишь тяжело ранен, хоть и лежал сейчас неподвижно, даже не пытаясь пережать рукой пробитый бок. Но это не имело значения - с такими ранами уже не сражаются. Да и живут недолго…

Серый, вкладывая в ножны меч, повернулся к девчонке. У нее тряслись губы и шисса в руке ходила ходуном. Стиснув зубы, девица перехватила рукоять клинка второй рукой, унимая дрожь, встала в боевую стойку. Было заметно, что она не новичок в драке, но шисса - не ее оружие. Перед Хартом она напоминала малыша торгала перед матерым везегом. Красиво погибнуть - и то не получится. И шисса не поможет, даже если Серый вовсе не захочет доставать меч во второй раз.

- Опусти, - услышал Зарх голос Наставника, - я не собираюсь тебя убивать.

- В Яму тебя!

- Нужно было бежать, когда тебе предлагали, девочка.

- Черта лысого я брошу его! - девчонка яростно мотнула головой, указывая на лежащего Кермаль-Шата. - Убивай обоих, ублюдок!

- Что? - Зарх так и не понял, что изумило Харта, но тот даже покачнулся, как от удара. - Что ты… повтори!

- Я дважды не повторяю! - огрызнулась та. - Тем паче - для тех, кто убивает названых братьев!

- Так… ты слышала эти слова от него - это неудивительно. Но вот чтобы запомнить столь хорошо… Как тебя зовут, девочка? Впрочем, не отвечай… я и так уже знаю.

- Пошел ты к!…

Она захлебнулась криком и со стоном осела, выпуская из безвольных пальцев оружие. Даже ударить не успела - поди ударь молнию. Харт, впрочем, упасть ей не дал - подхватил и бесцеремонно перекинул обмякшее тело через плечо.

- Возвращаемся, - приказал он Зарху. - Подберите оружие и… его - тоже. Только свяжите руки, прежде чем перевязывать рану.

Он подошел к своему спиру и уложил потерявшую сознание девушку поперек седла.

- У тебя кровь, георт, - обронил эндра-ши, растерянно глядя на сбегающие с запястья кош-кевора темные капли. Падая, они оставляли за Хартом на снегу зловещий алый пунктир.

Тот скользнул по кровавому следу равнодушным взглядом, помолчал мгновение, потом буркнул:

- Пустяк. Заживет через пару дней.

Глава четвертая

Они уже сутки шли через Сиварский лес. Фарсахары, вплоть до своей бесславной кончины, несколько дней гнали пленников на восток, теперь те двигались на запад, по сути возвращаясь тем же путем. Шли споро: за сутки отмахали четыре десятка станов, лишь однажды остановившись для короткого привала. Встречающиеся на пути деревни объезжали стороной, стараясь не попадаться на глаза крестьянам. Местных в свежесколоченной ватаге не оказалось, поэтому шли вдоль дороги, чтобы не терять направление; на саму дорогу не выходили - следы в снегу утаить от внимательных глаз было бы непросто. Несколько раз пришлось быстро отступать вглубь лесной чащи, из опаски, что их заметят проезжающие по тракту фарсахары и крестьяне на возках. Эрхал, казалось, узнавал о их приближении загодя и уводил ватагу в лес прежде, чем кто-либо из спутников успевал хотя бы насторожиться.

"Даровитый, - думал Крайт, - или слух необычайно острый. С таким не пропадешь… А ведь попался-таки "пятнистым". Непонятно."

Эрхал уверенно вел их вдоль дороги, не подгоняя, но и не давая сбавить ход. Седобородый в нынешнюю зиму уж очень расщедрился, снегу насыпал на два года вперед - спиры вязли в сугробах мало не по пузо, однако двигались уверенно, будто и не чувствуя усталости. Животные у фарсахаров оказались (к счастью для бывших пленников) особого выводка, такими северные акихары снабжали регулярную армию хорла. Редкостно выносливые, сильные, от рождения приученные к долгим переходам с полностью экипированным наездником на спине; если бы не они - ватаге пришлось бы совсем худо. И без того измученный недолгим, но жестоким пленом, народишко едва держался в седлах. Иные дремали вполглаза прямо на ходу, рискуя свалиться под ноги спирам едущих позади. Уже под конец второго дня, когда даже спиры начали выказывать признаки усталости, Эрхал приказал остановиться.

- Устроим ночевку, - бросил он, - утром поедем дальше, а пока отдыхайте.

Противиться никто и не подумал. Четверо ватажников взялись разгребать снег и утаптывать площадку для костра, остальные занялись сбором дров и приготовлением пищи. Захваченных припасов было немного, на три-четыре дня всего, а зерна спирам и того меньше. Кальир Альх, взваливший на свои худые плечи заботу о провианте, не преминул сообщить об этом вожаку.

- Пару дней протянем, - отрезал тот, - потом найдем где пополнить запасы.

По соображениям Крайта, вылазку вполне можно было устроить и раньше, однако мнение свое он решил пока оставить при себе. Альх тоже не стал открыто возражать, хотя и позволил себе с сомнением покачать головой.

Скоро затрещал, разгораясь, костер, усталые и замерзшие ватажники потянулись к огню. Предусмотрительно захваченный у погибших фарсахаров котел наполнили снегом и подвесили на вырубленной жерди прямо над самым жаром. Из седельных мешков доставали трофейную провизию - подвяленное мясо, лепешки, заправку для похлебки. Вид еды вызвал у всех некоторое оживление, голоса зазвучали веселее, кто-то засмеялся шутке товарища, кто-то засвистел по-птичьи, забавляя других.

Вчерашние смертники, сегодня они радовались жизни, как может радоваться лишь тот, кто ходит по ее краю, по узкой грани между бытием и небытием. С этой грани обычно хорошо видна скрытая для всех прочих нехитрая истина: живи данным мгновением, ибо строить планы на далекое будущее без сегодняшнего надежного основания - вредная блажь и пустое балабольство.

В дороге разговаривали мало и чаще по необходимости, чем развлечения ради, однако за прошедшие сутки расторопный Крайт ухитрился узнать о каждом из попутчиков столько, сколько другой не сумел бы выведать и за неделю сидения на одном месте. Узнал, и теперь выкладывал все узнанное Эрхалу. Тот слушал, вертя в пальцах широкий листовидный наконечник стрелы.

- Альх, - начал Крайт с тощего кальира, понемногу определяющегося в ватаге как будущий "смотритель", - родом из Липлаша, помогал там своему родичу-торгашу, работал в лавке, а родич его за это содержал, обещал когда-нибудь дело передать. Альх насчет той лавки большой расчет имел, но тут вдруг сэй-горы заявились, вроде как по любезному приглашению нашего хорла. Когда нынешним летом народишко против новой власти поднялся, в Липлаше много чего сгорело, лавка та - тоже. Все добро его родича дымом в небо ушло, вместе с самим родичем, коего на пороге лавки-то и посекли. Кто точно посек - того Альх не знает, но поскольку виноватым кого-то считать нужно было, то он решил считать таковыми пришлых сэй-горов, примкнул к бушующим горожанам, а как "пятнистые" подоспели и начали народишко резать, так он из Липлаша сбежал. Сказывает: мыкался с двумя приятелями по дорогам, вместе прятались от патрулей, добрые крестьяне их прятали, подкармливали, да один недобрый попался - приютил в сарае с урдами, а сам шепнул словечко десятнику фарсахаров. Ночью "пятнистые" в сарай заявились, приятелей на месте порубили, а Альха живьем взяли. Одного из сэй-горов он кинжалом в бок ткнул. Коли бы насмерть, там бы и лег, рядом с приятелями, но только тот жив остался. Посему отправили нашего Альха в Брук-хад, где его отныне кредэк палача дожидается… как и всех нас.

Крайт осекся и с опаской покосился на вожака, но тот остался спокоен, никак не выказав недовольства его последними (чересчур вольными, пожалуй) словами. Осмелев, Крайт продолжил:

- Свеорх, вон тот малый, с царапиной на подбородке. Жил в самом Арк-Хорл, служил в городской страже, был настолько верен прежней власти, что после памятной всем ночи оказался среди тех, кто покинул город. Тогда, слышал, почти все стражники ушли, вместе с их старшим…

- Нье-Ру, - буркнул Эрхал.

- Что? - удивился Крайт.

- Меот-кортэга городской стражи звали Нье-Ру.

- Э-э… говорят, он все еще прячется в горах со своими ребятами и нападает на патрули "пятнистых". Свеорх, правда, этого не знает, его полусотня сама воевала, без других. Они прятались в этих самых лесах, где и мы сейчас обретаемся, только отсюда подальше к северу. Семнадцать дней назад устроили засаду на армейский обоз, а тот обоз сам оказался ловушкой - на возах под мешковиной вместо тюков сидели лучники, а в стане позади шли три сотни спир-хэдов. Дальше продолжать?

- Не надо, - Эрхал скривился и потер шрам, разрезающий правую бровь. - Отряд побили, а парню повезло.

- Это еще как поглядеть, ведь он оказался среди выживших. Он и еще тот, с седыми прядями на лбу. На деле ему, думается, лет сорок, не боле. Зовут Луском. Где судьба его так потрепала - одна Тши-Хат знает, сам же он не говорит. Проболтался только, что стражником не был, как Свеорх, а в его полусотню попал уже когда они вместе из столицы нашей достославной ноги уносили. На солдата он и верно не больно-то похож. По повадкам скорее вор, но определенно городской, хмурый какой-то, нет в нем нашей ватажной удали.

- Фрая и Камира, - как кого зовут из женщин - это в ватаге наверняка знали все, однако Крайт все же решил пояснить: - Та, что повыше и поплотнее - Фрая, та, что пониже и… э-э… поуже в бедрах - Камира. Фрая говорит про себя, что она дочь деревенского плотника и, кажется, не врет. Замашки у нее мужицкие, а ручка… ух! (Крайт невольно потер правое запястье, все еще ноющее после знакомства с "ручкой" Фраи). Неудивительно, что парень, которого она приложила сгоряча в родной деревушке, упал и уже не поднялся. Похоже, сельчане на нее за это шибко обиделись, потому как вовсе не возражали, когда ныне покойный Ураз-Таш забрал ее с собой.

- Я помню, - заметил Эрхал, - в то время я уже был с вами.

"Значит, все же притворялся, - развеял для себя последние сомнения Крайт. - Ну и ловок же ты, приятель…"

- Камира тоже деревенская, из семьи старосты. Папаша привечал у себя всякую шальную братию, навроде Альха или Свеорха. Когда открылось, успел удрать прямо из под носа у "пятнистых". Камиру с братом забрали в назидание отцу и другим. У брата на второй день пути жар начался, а на третий он после ночёвки в снегу не проснулся. Девчонка же выдюжила… крепкая, хоть так, по виду, и не скажешь.

Девицы, инстинктивно старавшиеся держаться поближе друг к другу, натаскали к костру свежего лапника, постелили поверх веток свернутое вдвое одеяло и с удобством расположились на нем. Сейчас Фрая с заметной радостью взялась помогать Альху в готовке. Камира дремала, свернувшись калачиком и натянув на голову капюшон меховой куртки. Намаялась, бедолага… Крайт поймал себя на какой-то особенной, непривычной жалости к худенькой дочери деревенского старосты и поспешно загнал сомнительное чувство туда, откуда оно выползло навроде пронырливого болотного гада. Чтобы отвлечься, поспешил продолжить изложение собранных сведений.

- Вурт, - Крайт кивком указал на привалившегося к дереву молодого барска с некрасивым, сильно скуластым лицом, - сын кузнеца из Вала-Сорд. Не поладил с родителем, сбежал из дома и прибился к какой-то лихой кампании. Парень многого недоговаривает, но думается мне - это была ватага Тарака Рваное Ухо, которую еще весной посек на постоялом дворе под Реска-Рэх один бешеный законник…

Что-то дрогнуло в лице Эрхала. Он странно пошевелил губами, будто хотел о чем-то сказать или задать вопрос, но в последний момент передумал и промолчал.

- Вурт единственный, кто спасся, потому как с ватагой его тогда не было - продырявили плечо при налете, отлеживался в схроне… Так он сам, конечно, сказывает. Потом, когда узнал о конце дружков, долго прятался, боялся, что тот законник будет его искать, чтобы дело закончить. Несколько раз примерялся пристать к разным ватагам, да все не решался, а недавно его узнали в какой-то деревеньке. Крестьяне сами же и повязали, а после передали с рук на руки "пятнистым". Обычное дело: больших шаек боятся, а то и для своей пользы шалых прикармливают. Одиночек же никто не любит.

- Есть у нас, впрочем, и не одиночки: тот, что дрова рубит - это Нерб, а вон тот, что болтает с Фраей - Ашер. Про них и говорить особо нечего, довольно того, что Нерба я раньше знавал, он в ватаге Иривая-Топора ходил. Неплохой, вроде, парень. Надежный. Ашера не знаю, но его хорошо знает Нерб. Думаю, такие как он не станут ручаться за кого ни попадя. А история у них простая: половину ватаги побили, половину из тех, что выжили по дороге Седобородый прибрал - их косточки теперь под снегом мерзнут.

- Кто там еще остался… - взглянув по сторонам, Крайт фыркнул. - Э-э… Цирга и э-э… Хинш - вон та парочка здоровяков с руками, что твоя лопата. Братья. Про этих тоже ничего толкового не скажешь, ибо по рожам видно, что с детства в земле ковырялись. Пахари… Р-ронтова кровь, сам не пойму, чего с нами-то увязались. Не иначе - умишка Тши-Хат в их деревянные головы слишком уж много вложила. Хотя это - вряд ли, потому как оказались они здесь по собственной дурости. Отдали бы сборщику из крепостного гарнизона половину собранного осенью урожая, так сидели бы теперь дома, в тепле, жёнок по углам тискали. Нет - эти дурни мало что зерно отдавать отказались, так ещё, пока солдаты из охраны к старосте ходили за повозками, того сборщика заперли в амбаре, дверь подпёрли снаружи колами, а амбар подпалили. Собственный. Сбежать уже не успели, солдаты, как дым увидели, повозки побросали и обратно бросились, а там эти двое вокруг своего амбара бегают, соломы подкладывают, чтоб горело жарче. Охранники, видать, не больно-то своего сборщика любили, потому как на месте вершить расправу не стали, а только избили обоих дурней хорошенько, на воз вместо зерна бросили и живьём на заставу увезли, а уж оттуда их первым же конвоем в крепость отправили. В Брук-хад, стало быть.

- У тебя злой язык, парень.

Крайт пожал плечами и усмехнулся:

- А я вообще не больно-то добрый.

- Что ж так?

- Жизнь не выучила, доброте-то.

- Вот и рассказал бы про себя.

- Про себя? - Крайт сложил губы трубочкой и тоненько свистнул. - Я как ветер - то там зашумит, то тут завоет… А про себя и говорить нечего. С малых лет по лесам мотаюсь. Вольпом жил, вольпом в землю уйду.

- Спирово дерьмо.

- Что? - не ожидавший подобных слов Крайт даже немного растерялся.

- Дерьмо, - холодно бросил Эрхал, - бравада разбойничья. Для простачков вроде тех деревенских увальней, может, и сгодится, а только мне этого трёпа не надо. Не люблю. Вижу, хочешь стать моим ближником, или как там ещё у вас таких называют… альвашем.

- Кто? Я?…

- Может, и станешь, - глаза у Эрхала были - ровно две колючие бирюзовые льдинки, - только для начала расскажешь о себе побольше, без пустого бахвальства и увёрток. Я хочу знать всё о том, кому буду доверять больше других. И не ври мне, приятель. Поверь - я это сразу узнаю.

Эрхал сделал короткое и быстрое движение, вроде как пальцами щёлкнул. Наконечник стрелы пролетел над костром и воткнулся в дерево. Из-за треска горящих дров и шума голосов никто этого не заметил, кроме Крайта, который только и смог, что изумлённо моргнуть. Он молчал довольно долго, а Эрхал не торопил его, позволив собраться с мыслями.

- Что ж рассказывать-то? - пробурчал он, наконец.

- Для начала скажи откуда ты.

- Откуда… оттуда, куда ты, шаваш, думается, по жизни и носа не совал.

- Ах ты, гадёныш!… Маленькое ничтожество! Ублюдок!

- Прости меня, георт, я не… Ой!

- Я тебе покажу "прости"! Дрянь! Спиров выкормыш! Ты у меня эту грязь с сапога языком слижешь! Совсем ведь новые сапоги! Я не для того их покупал, чтобы какой-то мелкий проходимец заляпал светлую кожу дерьмом из канавы!

- Ой-ей!… Не крути ухо, ми-илостивый георт! Бо-ольно же!…

- Больно?! Ты еще не знаешь, что такое "больно", гадёныш! Я бы точно заставил тебя слизать эту грязь, если бы не знал, что твой мерзкий язык изгадит сапоги ещё больше! Вот тебе! Получи! На!…

- Не бей меня, не надо! Смилуйся!…

- Получи!…

- Не на-а…

Крайт зябко поежился. Копаться в своей прошлой жизни не было никакой охоты. Всё равно, что разгребать голыми руками мусорную кучу. Когда-то ему было не привыкать - рыться в слежавшихся полусгнивших отбросах. Мальчишке Крайту приходилось проделывать такое мало не каждый день.

- Знаешь, каково это - жить на улице?

- Знаю. Мне… рассказывал один друг.

- Рассказывал? - Крайт громко фыркнул. - Значит, не знаешь. По тебе видно, что ты не из простых. Родовитый, небось, да и железкой крутишь… в вольнице такому не выучишься. Хороших бойцов в лесных ватагах по пальцам можно счесть, а уж таких как ты, и вовсе, небось, не сыщешь. Среди городских, правда, попадаются неплохие умельцы, но, думается мне, ты не из таковских. За цирхи чужие головы резать не станешь.

- Мне уже однажды говорили такое, - глухо вымолвил Эрхал.

- Один друг? - не удержался от ехидства Крайт и осекся, получив ответ, полный скрытой горечи:

- Да… друг. Я ответил… ему примерно то же, что скажу сейчас тебе: ты не знаешь меня, не знаешь что у меня за душой.

- Это и ни к чему. Стоит только посмотреть в твои глаза. Оттуда глядит благополучное детство, сытная еда и хорошее воспитание. У тебя наверняка был собственный наставник, а может даже не один. Ты привык повелевать - может статься, тебя даже учили этому. А вот меня с самого рождения учили пресмыкаться, ползать червем в грязи, уворачиваясь от ног, которые хотят раздавить. Я не ел досыта, спал вполглаза, а все благородные наставления мне заменяла палка покойного папаши. Когда он был трезв, то бил меня этой самой палкой по хребтине и заставлял запоминать: как незаметно увести из под навеса соседского спира, кому его продать, сколько заплатить "торговцу снами" за порцию литтилка. Бьяни он мог выпить несколько кувшинов и остаться трезвым, но нажевавшись "дури", хмелел сразу. Тогда я старался не попадаться ему на глаза, потому что ему было уже все равно чем меня бить - палкой, медным котелком или топором для колки дров. Однажды он насмерть забил черенком лопаты нанятую в "вёселом доме" девку. За это стражники приволокли его на городскую площадь и палач оттяпал ему кредэком обе руки. Я смотрел как он умирает и мне не было его жалко.

Крайт украдкой взглянул на Эрхала. Тот сидел, задумчивый и суровый. В пальцах у него снова что-то вертелось. Сначала показалось - комочек глины. Всмотревшись, Крайт обомлел: это была не глина. Шаваш держал небольшой медный слиток - всё, что осталось от нескольких мелких монет, вынутых из кошеля. Эрхал без видимого усилия сплющивал пальцами медяшку, затем скатывал ее в шарик и снова сплющивал, повторяя это раз за разом, с завораживающей монотонностью. Крайт попытался представить, во что бы превратилась живая рука, попав в тиски таких пальчиков. Ему стало не по себе.

- Продолжай, - спокойный голос Эрхала вернул чувство реальности. Крайт помотал головой, отгоняя видение раздробленных костей и раздавленной плоти. Чтобы скрыть пробившуюся в голосе предательскую дрожь, он подпустил туда немного сарказма.

- Палка больше не грозила моей спине, но я в одночасье потерял крышу над головой и ежедневный кусок лепешки. Хотя эта лепешка редко когда была мягкой, все же лучше иметь чёрствую лепешку, чем вовсе не иметь никакой. Было от чего впасть в уныние. В больших городах частенько находят мёртвых сирот. Они ломают шеи, падая в рвы для отбросов, тонут в сточных канавах, замерзают насмерть с наступлением холодов. Могли бы и меня однажды выловить из какой-нибудь выгребной ямы, если бы не случай. Великая Хозяйка иногда странно благоволит к нам… и то, что я сейчас говорю об этом тебе, а не лежу с разрубленной головой в каком-нибудь сугробе - верное тому доказательство.

- Эй, малой!… Да, ты. А ну-ка, поди сюда. Не боись, не обижу… Ну, что глядишь, ровно зверёныш какой? Бьют часто? Это нам знакомо. Небось, подзывают, как я сейчас, а затем - подзатыльника, аль пинка, так ведь? Вижу, что так. Да подойди же ты, не буду я тебя трогать. А ну-ка…

- У-уй! Пу-усти-и, ми-илостивый георт!

- Хватит выть. Замолкни, тебе говорят! Вот то-то же… Это тебе урок, малой: доверять нельзя никому. Доверчивых всегда обманывают. Уяснил?

- Уяснил, георт…

- Бурш. Называй меня Бурш. Можешь еще добавлять "достойный". Так вот, малой, доверять никому нельзя, и все же кому-то доверять нужно, ибо слишком недоверчивых обманывают так же часто, как и слишком доверчивых. Ясно тебе?

- Ясно, достойный Бурш.

- Хм… Я сразу понял, что ты парнишка смышленый. Есть хочешь?

- Хочу. А ты не будешь больше драться?

- На сегодня одного урока хватит. Да не жмись ты, не так уж сильно я тебе ухо крутнул. Сейчас набьем твой живот какой-нито снедью и я подыщу тебе место для ночлега.

- Благодарствую… Только зачем я тебе, достойный Бурш?

- Ага, ты даже смышленее, чем я полагал вначале. Спрашиваешь, зачем… Я ведь тебе говорил, что никому лучше не доверять?

- Говорил, достойный Бурш.

- А насчет того, что кому-то доверять всё равно нужно?

- Говорил.

- Так вот, я и есть тот, кому нужно доверять, малой. С этого самого мгновения ты начнёшь доверять старику Буршу, и тогда старик Бурш поставит тебя на ноги к нашей с тобой обоюдной выгоде. Понятно?

- Не очень.

- Это не беда. Как-нибудь объясню поподробнее, а пока - тряхнём мошной. Эй, трактирщик!…

- Бурш заменил мне отца. Он стал мне наставником и другом. Заботился обо мне, защищал меня, одевал и кормил. Бурш сделал меня таким, какой я есть.

- Полагаешь, он сделал тебе подарок?

- Я вовсе не наивен, - проворчал Крайт, отвернувшись в сторону. - Таких как я у Бурша было еще семеро. Вместе мы сколотили неплохую ватагу. Обчищали одиноких путников на дорогах, забирались в богатые дома, срезали кошели на рыночной площади. Потом дела пошли веселее - торговцы, крестьянские обозы, большие охотничьи артели. Поднатаскались махать железом, перестали бояться стычек со стражей и наёмной охраной купцов. Добычу сбывали через Бурша. Он с нас, думается, недурной доходец имел, но и помогал чем мог: оружие давал, провиант, спиров отборных, от облав прятал, опять же - про выгодные дела всегда загодя говорил.

- Использовал вас, ровно скотинку домашнюю, - Эрхал презрительно сплюнул, губы его зло кривились. - Подставлял под чужие мечи, а сам грёб потихоньку от "обоюдной выгоды".

- Он нас подобрал из грязи, отмыл и обогрел. Я от него слова бранного, почитай, и не слышал вовсе, а уж чтобы палкой по спине - того и в гадком сне не виделось. Срам мне на старика пенять… тем паче, что нет его уже.

- Давно?

- Третий год пошел. Какая-то лихая болячка прицепилась - высох за одно лето, точно палый лист. А ведь не такой уж старый был, только-только седьмой десяток разменял. Осиротела тогда наша ватажка. Бурш умел всех в кулаке удержать, и на верную добычу нюх имел необычайный. Без него все не так стало. Удача начала к нам все больше задом поворачиваться, а неудача - так прямо в глаза заглядывала. Редеть стала ватага. Сперва одного потеряли, после - еще двоих. Потом и до шаваша нашего, Сарува-Ловкача, смерть дотянулась. Что обидно: не стражники, не законник какой, а свои же собратья, воры флаваркские в драке ножом ткнули. Четверо - уже и не ватага вовсе. Широко не разгуляешься вчетвером-то. Пораскинули мы умишком, да и прибились к вольнице Гувора-Беды. С нами у него шестнадцать мечей стало - сила немаленькая, скажу я тебе. На большие дела ходили, добычу брали втрое против прежнего. Так промышляли, почитай, год с лишком, пока в одной гнилой деревеньке нас фарсахары всех разом не накрыли. С большого веселья мы тогда были, едва на ногах стояли, но резня жуткая получилась. Четверых, может пятерых "пятнистых" насмерть… ну и наших, конечно, кого посекли, кого живьём скрутили. Двое моих прежних товарищей в той деревеньке навечно остались. Третьего ранили крепко. Он на другой день умер. Перестал дышать, лежа на прелой соломе в вонючем амбаре, где нас перед отправкой в Брук-хад держали. Из питомцев Бурша я один ещё жив. Гувор был тем самым невезунчиком, кого Ураз-Таш искромсал на давешней поляне, прежде чем ты из него самого кровушку выпустил. От ватаги его только трое и осталось: я, да та парочка недотеп, что решили идти своей дорожкой - Смух и Юки.

Крайт потянулся и с показным небрежением заявил:

- Вот и вся история. Доволен?

Эрхал молча кивнул, не показывая вида, доволен ли на самом деле услышанным от Крайта или нет. Казалось, шаваш потерял к рассказчику всякий интерес. Оно и понятно - история как история, ничего особенного. Таких историй - по несколько сотен на каждый город наберется, ежели с умом поспрашивать. Что ему…

- Я тебе верю, - произнес Эрхал, - хоть ты и не рассказал мне всего.

"Чего это - всего?" - хотел спросить Крайт. Не спросил. Прав ведь шаваш - не сказал он ему многого. Зато всё, что сказал - истинная правда.

- К чему мне врать? - буркнул он сердито. - Никакой пользы в том для себя не вижу. Ну, а если что и умолчал, так разве малость какую, пустяк. Ты-то, небось, о себе не более расскажешь.

- О себе? - Эрхал, казалось, удивился. - Незачем тебе обо мне что-то знать. Уж во всяком случае - пока незачем. Если расскажу правду, ты все одно не поверишь. Ещё лжецом сочтешь, а то и вовсе сумасшедшим. Хочешь, могу небылицей позабавить? Я, веришь ли, когда-то мастак был на них, на небылицы-то.

Крайт посмотрел недоверчиво: не шутит ли шаваш? А то, может, того хуже - издевается. Тот будто мысли его подслушал, усмехнулся и успокоил:

- Шучу. Не обижайся, альваш. Знать про меня лишнее тебе и впрямь пока ни к чему. Придет время, может и расскажу. Поглядим ещё как дело обернется.

- Ладно уж, поглядим, коли так…

- Готово! - возглас Альха прорвался сквозь ровный гул голосов. - Эй, худосочные, кто охоч до жратвы?! Уж мы с Фраей вас порадуем!

Встрепенулись даже самые уставшие, досель казавшиеся дремлющими и неподвижными. Сразу зашевелились, потянулись к котлу. Голоса зазвучали громче и веселее. Двое парней подхватили с жердины котел с бурлящей похлёбкой и пристроили его на краю кострища, одним боком поближе к огню, чтобы не остывал слишком быстро.

- А ну-ка, придержите руки! - осадил Альх самых нетерпеливых. - Голод голодом, а обычаи забывать не след!

- Верно, - отозвался Вурт, - почтить бы нужно.

Некоторые из ватажников (в основном бывшие вольпы) одобрительно закивали, остальные недоуменно переглядывались. Взгляды и тех, и других постепенно сосредоточились на молчащем Эрхале. Тот, заметив всеобщее внимание, недоуменно нахмурился.

- Что там ещё?

- Первый кус - старшому, - Альх смотрел с хитроватым прищуром. - Так уж издавна повелось.

- Ну да, - пробормотал шаваш, - как это я позабыл…

Он поднялся и подошел к исходящему вкусным паром котлу. Перед ним расступались.

- Бери по силе, - произнес Альх со значением, протягивая вожаку кинжал.

Эрхал взял клинок. У него было странное выражение лица - будто вспомнил нечто забавное, что его сейчас вовсе не забавляло. Он заглянул в котел, поколебался, потом решительно сунул в варево кинжал и тут же вытащил.

Крайт мысленно выругался: на острие висела полоска мяса, толщиной чуть поболе самого лезвия. Либо Эрхал не был знаком с обычаем "первого куска" (что вряд-ли), либо… дальше мысли путались. Для чего шавашу могло понадобиться намеренно выказывать свою слабость Крайт не мог даже предположить.

Тот, между тем, отправил мясной ошметок в рот, немного пожевал (не иначе - больше для виду) и проглотил.

- Сила - не главное, - бросил Эрхал примолкшим, обескураженным ватажникам. Нагнувшись, он воткнул кинжал в снег, счищая с лезвия остатки жира. Подал клинок обратно.

- Кхм… - кашлянул Альх, принимая оружие. Похоже, он был смущен, однако сумел быстро совладать с эмоциями и вернул на лицо обычную хитроватую усмешку.

- Ну, вольница, теперь можно и нам силенки подкрепить.

"Вольница" снова зашумела, загомонила. Два десятка рук в момент расхватали подпеченные на угольях лепешки, ножи и кинжалы поочередно зазвенели о стенки котла. Альх и Фрая внимательно следили, чтобы никто не остался обделённым, не забывая, впрочем, и о себе.

Крайт поспешил присоединиться к общей трапезе. Ел быстро и жадно, изредка прихлебывая из пущенного по кругу черпака обжигающий травяной отвар. Пища была довольно скудной, но изголодавшемуся барску казалось, что он давно не едал ничего вкуснее. Уминая за обе щеки, всё косился на Эрхала. Тот вернулся на прежнее место и погрузился в собственные мысли. В пальцах его вновь заблестела смятая медяшка. Трапезничать он, похоже, не собирался.

- Чудной какой-то, - буркнули рядом с Крайтом. Повернувшись, он увидел Вурта. Барск перехватил его взгляд и состроил гримасу, отдаленно напоминающую улыбку.

- О чем это ты с ним болтал всё время? Я смотрел, смотрел…

- Смотрелки не намозолил? - огрызнулся Крайт. - Чем смотреть, да гадать, подошел бы и спросил прямо. Мы в разговоре не секретничали. И ещё запомни на будущее: болтают бабы на базаре, а стоящие фэйюры между собой беседуют по-умному.

- Ага, - гримаса Вурта стала недоброй. - Так может и мы с тобой маленько побеседуем? Как стоящие фэйюры. По-умному.

- Завсегда пожалуйста, - Крайт прищурился и смерил барска пренебрежительным взглядом. - Хотя с тобой умной беседы может и не выйти. Скорее уж болтовня пустая получится.

Глаза Вурта от злости сузились в узенькие щелки. Он набрал в грудь побольше воздуха, но ответить не успел - сильная жилистая ладонь с размаху хлопнула его по спине, разом сбив с дыхания. Вурт распахнул глаза во всю ширь и закашлялся, давясь невысказанной бранью. Над его правым плечом ухмылялся Альх.

- Славный отварчик получился, - проворковал он добродушно, - бодрит посильнее перебродившего бьяни. Вон как вас, молодых, проняло-то. Хлебните-ка ещё чуток, ребятки.

- Попозже, - просипел Вурт, с трудом откашлявшись, - побеседуем ещё.

Крайт ему не ответил. Отпив из протянутого черпака, он облизал губы и благодарно кивнул Альху. Потом пошёл устраиваться спать. В сон, надо сказать, клонило изрядно, а ноги буквально подкашивались от усталости. Он по примеру женщин нарезал побольше лапника, разложил его рядом с костром, бросил поверх одеяло - получилось роскошное ложе. Завернувшись в теплый плащ, Крайт улегся спиной к огню и закрыл глаза.

Вурт его волновал мало. Открытая стычка с ним была бы даже полезной - стоило подкрепить своё положение "ближника" (пусть Эрхал пока не объявил этого вслух - дело казалось уже решённым) небольшой демонстрацией силы.

"А Альх непрост, - думал Крайт, засыпая. - Хитер, как торгал. Да и обычаи лесной "вольницы" что-то уж слишком хорошо знает для простого торговца… Эрхал всё же молодец, хоть Вурт и верно бурчал - чудной он какой-то. Зато с ним не страшно… Куда-то шаваш нас ведёт?…"

С этой мыслью он заснул.

Глава пятая

Разбудили Крайта странные звуки. Помнилось: кто-то стонет совсем рядом. Негромко так стонет, чуть слышно. Первая мысль была об Ашере и Фрае - эти двое уж очень приветливо болтали вечером у костра. Нашли время для баловства! Чтоб их Тши-Хат… В отчётливо донесшемся новом стоне не было и тени любовной страсти. Скорее уж страдание, да такое, что колючий озноб пробрал до костей. Сон слетел вспугнутой птицей. Крайт приподнялся на локте, тревожно озираясь по сторонам.

Костер давно прогорел, лишь груда углей еще светилась в темноте, переливалась живыми огненными прожилками и изредка потрескивала. Вокруг вповалку лежали ватажники. Кто-то сопел во сне, кто-то выводил простуженным носом замысловатые немузыкальные рулады. Из глубины бездонно-чёрного леса доносились тоскливые крики незнакомой Крайту птицы. Среди этих многочисленных ночных звуков казалось невероятным различить то, что, как ему показалось, он услышал вполне отчётливо.

"Верно, приснилось", - подумал Крайт… и тут же получил ответ: нет, не приснилось. Стон послышался вновь. Совсем близко, руку протянуть! Крайт всмотрелся в темноту и даже дышать перестал.

Вот тебе и Эрхал! Вот тебе и несгибаемый шаваш!

Барск лежал на спине, обратясь лицом к холодному звездному небу. Его черты казались спокойными, почти застывшими… Один миг казались. Потом их до неузнаваемости исказила страшная болезненная судорога и с дернувшихся губ сорвался негромкий, но полный невыразимой муки стон.

Крайту стало не по себе. Что же может такое сниться, от чего боец с железной волей вроде Эрхала… Рука поневоле потянулась к плечу лежащего - разбудить, вытрясти из вожака неведомый ночной морок. Не дотянулась. Шаваш открыл глаза и его взгляд мигом остудил порыв Крайта.

- Я… - Крайт запнулся, пытаясь сообразить, что бы ему такое сейчас сказать.

Эрхал сел. В его глазах гасла только что пережитая боль, уступая место настороженности.

- Я что-нибудь говорил во сне?

- Э-э… нет.

- Хорошо.

Эрхал зажмурился и резко мотнул головой, встряхнулся… а затем вдруг быстро повернулся и схватил Крайта за отвороты куртки.

- Не лги мне, - прошипел он в лицо ближнику и его голос обжег неприкрытой угрозой. Уже во второй раз с момента своего пробуждения Крайт почувствовал озноб. Он даже не пытался вырываться, прекрасно осознавая бессмысленность подобной попытки.

- Я говорю правду, - зашептал он с горячей убежденностью, - никаких слов я не слышал. Только э-э… стоны. Верно, тебе что-то скверное снилось. Это бывает. Я и сам иногда вижу кошмары. Обычное дело, ничего странного. Иной раз такое привидится, что хоть вой! Вот, скажем, снится мне снова папаша с палкой, а то стражники гонятся и бежать уж мочи нету никакой. У тебя, небось, тоже всякое было…

- Было? - Эрхал разжал пальцы, отпуская Крайта. - Может, и было. Только мне прошлое не снится.

- Но тогда… От чего еще можно так…

Он благоразумно проглотил слово "мучиться". И без того следовало бы укоротить свой чересчур длинный язык.

- От того, чего не было.

Шаваш рывком поднялся и Крайт увидел в его руке ножны с мечом. Похоже, тот даже ночевал в обнимку с клинком. Это бывалого ватажника не удивило. Он и сам не любил оставлять оружие далеко от себя.

- Отдыхай, - бросил Эрхал, поправляя сбившуюся одежду, - утром двинемся дальше.

Крайт решил не спорить. К тому же шаваш прав - следовало набраться сил перед трудной дорогой. Откинувшись на жесткое и колкое ложе, он плотнее закутался в одеяло и смежил веки, слушая скрип удаляющихся шагов. Эрхал, верно, решил немного проветрить голову, а может просто отошел по нужде.

Сон, между тем, не спешил возвращаться. К ночи подморозило и, несмотря на близость остывающего костра, лежать на снегу стало довольно-таки неуютно. Но не холод был главной причиной того, что сон упорно бежал Крайта. Перед глазами все стояло искажённое мукой лицо Эрхала. Ему снится "то, чего не было". Что же это на самом деле? То, чего не было, но будет? То, чего не было, но может быть? То, чего не было, и не будет уже никогда?

Скрип наста под ногами послышался вновь. Он приближался, потом затих, так и не добравшись до лагеря. Спустя какое-то время возобновился, но как-то странно, неровно - то быстрее и громче, то тише и медленнее. К чему бы это? Шаваш приплясывает на морозе, пытаясь согреться?

Крайт приоткрыл один глаз. Широко распахнул другой. Моргнул…

Эрхал и впрямь будто приплясывал. Ноги его двигались непрерывно и замысловато: два шага вперед, шаг назад, плавный отскок влево, поворот… Не менее затейливо двигались и руки шаваша: то взмахнут птичьими крыльями, то изовьются змеиными телами, то хлестнут живыми плетями хищной брицы - хват-дерева. Красив был "танец" Эрхала. Красив и страшен. Крайт только головой покрутил, не переставая удивляться поразительным странностям вожака. Вон, и меч уже в дело пошел: вырвался из ножен, сверкнул в темноте, ударил, вернулся, закрутил вокруг хозяина шипящие круги.

Шаваш гнал прочь остатки ночных кошмаров, вытряхивая их из себя в буйной боевой пляске. Снег белыми фонтанами взлетал из под его ног, искрясь в призрачном свете Белой Шами. Полюбовавшись немного, Крайт перевернулся на спину. Уснуть под скрип шагов и шелест рубящей "впустую" стали навряд ли уже удастся. Лежи вот теперь, слушай…

Скрип… Ш-ш-шух… Скрип… Скрип… Ш-шух… Ш-шух… Ш-ш-шу-ух…

Скрип шагов по насту снега,

Шелест мечущейся стали…

Глаз взирал с ночного неба,

Мы под сталью засыпали…

Засыпали… стали… па… ли…

Ближе к утру его поднял мороз. Седобородый разошелся не на шутку, выстудив за ночь лес до стеклянного звона в ветвях промерзших насквозь деревьев. Ругаясь шепотом и непрерывно стуча зубами, Крайт выбрался из под одеяла и поплелся к куче дров, сваленной неподалеку от костра, давно остывшего и присыпанного свежим снегом. Где-то между закоченевшими ушами злорадно чирикнула вредная мыслишка: "чего стоило назначить дежурство, чтобы поддерживать ночью огонь?" Никто ведь не подумал, а если и подумал, то скромненько промолчал. Самые умные легли вплотную, одной кучей и грели друг дружку теплом собственных тел. Остальные, окоченевшие и невыспавшиеся, начинали понемногу просыпаться и подниматься на борьбу с Седобородым.

Определенно, только одного из ватажников холод не донимал сейчас вовсе.

Скрип… Скр-рип… Ш-ш-шух…

"Сколько же я проспал? - подумал Крайт. - Если верить онемевшим пальцам, то вовсе не так уж мало. Неужели он вот так… всю эту спиром обгаженную ночь?"

Наверное, для удивления тоже нужно тепло. В Крайте же его оставалось слишком мало. Одновременно с ним пробудился Луск, а над потухшим костром уже сидел на корточках Вурт. Перед сыном кузнеца была кучка сложенных "шалашиком" щепок и Вурт протянув вперед обе руки, пытался сосредоточиться и добыть искру. Парень напрягался, корчил странные рожи, чуть ли не зубами скрипел, но получалось плохо. Сказать по правде - вообще ничего не получалось.

- Д-дай я п-попробую.

Внятная речь давалась с трудом. Мешали самовольно стучащие зубы. Вурт покосился на Крайта с недобрым прищуром, но отодвинулся, уступая место. Даже махнул рукой, дескать: пробуй, раз такой умник. Крайт мысленно проклял собственный язык, вечно опережающий голос разума. Чтобы собрать толику тепла, достаточного для поджога горсти промерзших щепок, следовало основательно сосредоточиться, почувствовать свой внутренний Стержень Силы, увидеть течение Дара и, как учил его когда-то мудрый Бурш, "взять столько, сколько сможешь унести". Сейчас, сколько не тужься, вместо Стержня Силы почувствовать он смог бы разве что проросшую вдоль хребта ледяную сосульку.

Спас его от позора Луск.

- Лучше я, - сказал он, приседая и вытягивая руку. Ждать долго не пришлось: на кончиках пальцев Луска возникло слабое голубое свечение, вспыхнуло, щелкнуло - и живой огонек заметался внутри "шалашика".

- Ладно у т-тебя в-выходит, - одобрительно осклабился Крайт, переламывая пополам толстую ветку и жадно наблюдая за разгорающимся пламенем. - Ты, случаем, Избранных в роду не имеешь ли?

Луск только загадочно хмыкнул и тоже принялся подкармливать новорожденный огонь ветками, выбирая из кучи дров потоньше, да посуше. В шесть рук они скоро раскормили пламенного младенца до размеров небольшого пожара.

Приближающийся рассвет еще только подмешивал в бездонную черноту ночного неба более светлые краски, а маленький лагерь уже начинал понемногу пробуждаться. Крайт сидел перед гудящим костром, с наслаждением подставляя лицо и руки его жаркому дыханию. Он отогрелся и даже начал было задремывать, изредка вскидываясь, когда кто-нибудь из товарищей шумел поблизости или начинал громко говорить. Краешком сознания, будто сквозь плотную пелену тумана, Крайт подмечал все, что происходило вокруг него…

Ватажники просыпались, позевывая и разминая замерзшие конечности, разбредались вокруг костра. Альх снова что-то готовил, Цирга и Хинш при неровном свете охапки горящего хвороста осматривали ноги спиров, Фрая умывалась снегом, Эрхал… он по-прежнему крутился на маленьком пятачке, вытоптанном в снегу его ногами. Несколько ватажников с интересом и некоторой опаской наблюдали за упражнениями вожака.

С-с-сш-ш-шух!… Шаваш выполнил длинное и сложное движение, на миг оказавшись в центре блеснувшей сталью и пламенными отсветами шипящей петли. Пожалуй, в настоящем бою он мог бы одним этим выпадом убить сразу двоих или троих противников вроде Крайта. Эта мысль отчего-то неприятно удивила свежеиспеченного альваша. Даже дремота куда-то исчезла. Крайт встрепенулся и взглянул на Эрхала внимательнее. Но тот уже закончил, сложный выпад оказался последним. Отправив меч в ножны, он забросил их за спину и стянул на груди кожаные ремешки перевязи. Прошел к костру. На него смотрели с уважением, многие - с откровенной завистью. Дышал шаваш ровно - похоже, он совсем не устал. Крайт завидовать вожаку не спешил. Никакая польза не даётся просто так, за все нужно платить. Если ценой небывалой силы и воинского мастерства стали для Эрхала ночные мучения и холодная глубина в молодых глазах… не слишком ли большая вышла плата?

- Собираемся, - приказал коротко барск-загадка. - Припасов не жалеть, ешьте вдоволь. Дорога будет долгой.

Большую часть следующего дня ватага продвигалась в том же направлении, что и накануне. Эрхал опять никого не подгонял, но и привалы устраивать не позволил. К полудню устали уже изрядно, но все помалкивали, не жаловались. Заразившись уверенной целеустремленностью вожака, лишь стискивали зубы и плотнее обнимали ногами бока своих спиров. Животные, с утра совсем вялые и сонные от мороза, разогревшись в размеренном беге, ожили и готовы были, кажется, идти хоть до вечера следующего дня. Крайту уже стало казаться, что так оно и станется, когда Эрхал неожиданно приказал остановиться.

- Здесь.

Он закрыл глаза и некоторое время сидел неподвижно, потом кивнул и подтвердил, обращаясь, похоже, к самому себе:

- Точно, здесь.

- Что "здесь"? - спросил подъехавший Альх.

- Здесь я вышел к дороге. Здесь меня остановили, - Эрхал нахмурился и добавил негромко: - Здесь я кое-что оставил.

Повернув спира, он поехал прямо к дороге, внимательно разглядывая окружающие деревья. Вроде как знак какой искал или примету. Альх бросил на Крайта вопросительный взгляд, тот отрицательно покачал головой: не знаю, мол.

- Ронтова кровь! - выругался кальир. - Это может затянуться. Надо бы хоть стражу выставить, слышь, парень?

Крайт не сразу понял, что Альх обращается к нему. Потом спохватился. И верно - коли "вышник" молчит, значит не считает разговор важным. Значит доверяет властное слово "ближнику". А "ближником" Эрхал отметил (пусть пока и негласно) именно его, Крайта. Он кашлянул, прочищая горло и громко распорядился, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и властно:

- Свеорх и Луск - налево, Ашер и Нерб - направо! За дорогой следите, но близко не суйтесь. Если что - подадите знак.

Он боялся, что его не послушают, что кто-нибудь из ватажников (Вурт, скажем) решит оспорить право Крайта говорить за шаваша. Опасения оказались напрасными, спорить никто не стал. Мужчины повиновались молча и вроде бы даже с готовностью.

- Я крикну жиркой, - предупредил Свеорх, - два раза.

- Я тоже могу - жиркой, - Нерб вытянул губы трубочкой и издал короткий переливчатый свист, и впрямь похожий на крик маленькой зимней пичуги.

- Лучше как-нить по-иному, - возразил ему Альх. - Если с обеих сторон кричать одинаково, то мы тут можем не разобрать откуда опасность идет. Лес - тот еще путаник.

- Тогда крикну суйком, - Нерб с готовностью выдал другую трель позвонче и подлиннее.

- Годится, - одобрил Альх. - Поезжайте, ребятки. Присмотрите за дорогой, а Великая Хозяйка пусть присмотрит за вами.

Дозорные разъехались в разные стороны.

- А что будем делать мы? - рискнула спросить Камира.

- Подождем, - Крайт наклонился и погладил своего спира по чешуйчатой шее, тот негромко зашипел, отзываясь на ласку. - Нас он помогать не звал. Значит, будем просто ждать.

"Ты уверен, что здесь?"

"Уверен. Я помню этот лес. Я помню здесь каждое увиденное дерево… Забавно. Раньше я мог бы заблудиться в городском парке, а теперь хожу по незнакомому лесу как по собственной квартире."

"Это не моя память. Я ведь здесь не был… раньше. Если ты думаешь…"

"Нет, не думаю. Конечно же, нет. Просто мы изменились, ты и я. Уже изменились и все еще продолжаем меняться. Я ведь даже не помню дорогу, я будто вижу ее всю, от места где мы сошли с Тропы и до той поляны… Что со мной происходит?"

"С нами. С нами происходит. Не забывай: я вижу и чувствую то же, что и ты. И для меня это так же ново, как и для тебя."

"Извини."

"Чего уж… Но ощущение и впрямь непривычное. Кьес-Ко говорил мне когда-то, что так воспринимают мир Избранные, специализирующиеся на ясновидении и предсказаниях. Если бы я не знал, что Дар - не для нас, то мог бы подумать…"

"Хм… "Воспринимают", "специализирующиеся"… Откуда только слов таких нахватался, Эки? Ладно, не отвечай. Сам знаю - откуда. А насчет Избранных мысль интересная. Стоит поварить на досуге. Может, и найдутся аналогии-то?"

"Это вряд ли. Дар с детства был вокруг меня. Он - неотъемлемая часть моего мира и я знаю о нём намного больше, чем ты."

"Я знаю о нём столько, сколько есть в твоей памяти, барск. И сдается мне, ты сам не знаешь о природе вашего Дара нихрена. Ваши Избранные, впрочем, тоже. Что, естественно, не мешает им пользоваться этим "божественным подарком". Поройся в моей памяти и найдешь там одно подходящее слово: пользователи. Юзеры разной степени продвинутости. И скажи мне, что я не прав."

"Становишься циничным, Олег. И злым, навроде того паренька, Крайта."

"Не становлюсь. Уже стал… Эй, Эки, вроде, то самое…"

- Чего это он там делает? Присел, снег под деревом роет…

- Наверное, нашёл, что искал.

- Да что он вообще там ищет?

- Вот вернется, сам и спросишь. А если невтерпёж, то иди и спроси сейчас.

- Была охота шею подставлять.

- Ну, коли поджилки трясутся, так закрой рот и не зуди. Лет под тридцать, небось, прожил на свете, а терпению не научился.

- Терпение свое я в седле растряс. Едем вторые сутки невесть куда…

Крайт сидел на своем спире, слушая негромкую, но напряженную перепалку между Альхом и Вуртом. Первый был хмур, но спокоен. Второй заметно нервничал, озирался по сторонам и словно ждал, что сейчас из-за деревьев в него полетят стрелы. Впрочем, он навряд ли всерьез боялся нападения, скорее просто устал. Они все устали и вымотались. Плен, жестокость конвоиров, ожидание скорой расправы, внезапно обретенная свобода, двухдневное бегство в неизвестность… А теперь вот ещё - причуды Эрхала.

Шаваш довольно долго (а может Крайту так только казалось) бродил у самой дороги. Казалось, он забыл обо всех и обо всём. Медленно шел, проваливаясь в снег выше колена, всматривался в черные древесные стволы; закрыв глаза, прислушивался к одному ему слышным звукам… Крайт всё ждал: сейчас он, наконец, вспомнит о ватаге и позовет их на помощь. Эрхал не вспомнил и не позвал, зато внезапно присел у одного из деревьев и принялся разгребать слежавшийся снег. Когда он выпрямился, держа в руке какой-то предмет, Крайт поймал себя на том, что чувствует странное возбуждение, предвкушение чего-то важного, способного разом изменить всю его дальнейшую жизнь.

Что-то теперь будет… Шаваш запрыгнул в седло и ехал обратно.

- Соберите всех, - бросил он настороженно глядящим ватажникам, - двигаемся дальше.

- Дальше? - не выдержал Вурт. - Куда же теперь?

Эрхал поднял на него тяжёлый взгляд. Вурт сразу потупился и сник, наверняка уже жалея о собственной горячности.

- Можно, конечно, снова ночевать в лесу, - спокойно сказал шаваш, - а можно доехать до деревни. Здесь недалеко, станов десять будет.

- В лесу холодно, да спокойно, - заметил Альх. - Лучше уж помёрзнуть у костра в лесу, чем стыть в какой-нибудь яме, куда нас побросают фарсахары, после того как выпотрошат и нарежут ломтями.

Глаза Эрхала словно затянуло тонким ледком и в голосе его, когда он заговорил, тоже был лёд.

- Фарсахаров мы больше бояться не будем. Думающие иначе пусть едут своей дорогой.

Альх укоризненно покачал головой.

- Так нельзя. Ты наш вышник - с этим никто не спорит - однако ж, в любой ватаге принято делиться с друзьями. Делиться не только едой и добычей, но и планами. Мы не можем следовать за тобой в неизвестность.

Кальиру никто не стал поддакивать вслух. Ватажники молчали, но в этом молчании было больше ропота, чем в шумных возгласах и размахивании руками. Эрхал тоже молчал, раздумывая над словами Альха. Его не пытались подгонять. Ждали, затаив дыхание и изредка обмениваясь тревожными взглядами.

"Он прав, Эки. Он, черт возьми, прав!"

"Хочешь рассказать им?"

"А ты? Ты не хочешь?"

"…"

"Мы не можем вести их, ничего не объясняя. Я… не могу."

"И что ты… мы им скажем?"

"Правду."

"Всю?"

"Всю… В такую правду они не поверят. Но это ничего не меняет. Нужно сказать хоть что-то. Иначе мы никогда не сможем на них полагаться. Иначе… Альх прав - так нельзя."

"Да знаю, что нельзя. Потому и бешусь, ронтова кровь!"

"Тебя бесит другое, барск. Тебя злит наше бессилие, наше собственное незнание, непонимание происходящего. Позади осталась чертова куча пройденных станов и километров, а мы с тобой по-прежнему не видим впереди конечной цели, не знаем толком что нам делать и как себя вести. Мы сейчас похожи на них. Мы тоже хотим знать больше; беда в том, что нас просветить некому. Уже поэтому они должны услышать хотя бы часть нашей правды. Это будет справедливо."

"Все верно, Олег. Давай, скажем им. И будь что будет… Вон, и дозорные уже подъехали, теперь все в сборе. Знаешь, странное чувство - будто это уже было однажды. Ведь было?"

"Было, Эки. Жизнь - штука цикличная, любит возвращать нас к одним и тем же граблям. К сожалению, бывают такие грабли, на которые невозможно не наступать снова и снова."

- Твои сомнения справедливы, Альх. Я скажу… но сперва покажу кое-что.

Эрхал протянул кальиру выкопанный из под снега предмет. Ватажники дружно подались вперед. Крайт, державшийся к Альху ближе других, с жадным любопытством рассматривал вещь, ради которой они почти безостановочно ехали двое суток через заснеженный лес.

Медальон. По виду - сущая безделица. Бронзовый треугольный щит, разделенный косыми линиями на две неравные части. Верхняя часть покрыта синей эмалью, с узким золотым ободком в центре - символом восходящей Мирры, нижняя, темно-зеленая, украшена стилизованной медной башенкой. В центре щита поблескивает серебряный глаз, в зрачок которого вставлен камень молочно-белого цвета. Да-а… Великое сокровище, ничего не скажешь. Крайт почувствовал разочарование. Цена медальону была - три цирха серебром.

Альх, однако, так не думал. Его рука заметно дрогнула, а брови удивленно поползли вверх. Все-таки он не зря занимался в прошлом торговлей: сразу понял что оказалось в его руках. Кое-кто из ватажников тоже узнал символику медальона. Свеорх резко выдохнул воздух, словно он жег ему легкие, Луск нахмурился и с подозрением начал вглядываться в лицо Эрхала.

- Это… он настоящий? - выдавил из себя Свеорх.

- В нем кристалл верд, - буркнул кальир. - Ни один мастер, если он в своем уме, не станет изготовлять подобную подделку. Любой Избранный Дара разоблачит фальшивку в один момент. Кому принадлежит медальон?

- Это символика хорлов Северного Арка, - ответил за Эрхала Луск. - Такие медальоны носят только мужчины Лучшего из Родов.

- Восходящая Мирра над Оком Силы, а внизу - Сторожевая Башня. Все верно! Это могут носить только хорлы и их сыновья!

- Ты не ошибся, Свеорх, - кивнул Эрхал разволновавшемуся барску, - это родовой символ хорлов Севера. Он носит личный знак хальгира Эки-Ра.

Теперь на шаваша смотрели уже все.

- Пару лет назад я видел хальгира на празднике в Лилап-Рха, - осторожно заметил Альх. - Ты не больно-то похож на него.

На лице Эрхала возникла и тут же пропала странная усмешка, похожая на гримасу боли.

- Я и не назывался им. Хальгир передал мне этот медальон на сохранение.

- Ходили слухи, что он умер.

- Вряд ли кто-нибудь видел его тело. Скажу также, что когда мы расстались с ним, он был так же жив, как и я.

- И давно это было? - невольно вырвалось у Крайта.

- Не слишком давно, - новая усмешка Эрхала вышла куда более естественной. - Уж во всяком случае, это было после того, как начали распространяться слухи о его гибели. Думаю, он и теперь смеется над этими слухами.

Альх думал, покачивая на ладони медальон, потом неожиданно фыркнул и вернул его обратно шавашу.

- Занятная вещица. Жаль - стоит нынче недорого. На что она тебе?

Глаза Эрхала недобро сверкнули, сызнова затягиваясь подтаявшим было льдом.

- Ты это верно сказал, Альх - стоит медальон недорого. Хотя правильнее было бы сказать: ему нет цены. Это символ власти. Законной власти. Обладатель этой "занятной вещицы" может с легкостью собрать под свою руку несколько тысяч бойцов и еще до прихода весны очистить окрестные леса от карателей Бьер-Рика.

- Вот как… Собрался бунтовать против Бьер-одра. Хочешь очистить север от "пятнистых". А потом что? Побить регулярное войско и взять штурмом Вирт-Хорл?

- Эту войну можно выиграть, Альх.

- Жаль… Здесь нет таких, кто испытывает добрые чувства к нынешней власти, но идти против неё - это безумие. Всем хорошо известно, чем закончился летний бунт. Мало кто захочет снова проливать свою кровь.

- Я захочу, - Свеорх смотрел хмуро и выглядел решительным, но кальир осадил его с почти отеческой суровостью:

- Помолчи, когда говорит старший, юноша. Если тебе не терпится пролить кровь, так хотя бы сделай это с умом. Ввязываться в драку без надежды её выиграть может либо глупец, либо отчаянный герой. По мне, так второй будет стократ хуже первого, ибо дурака оправдывает нехватка ума, а у героя никаких оправданий нет.

- Войну можно выиграть, - повторил Эрхал, - и я знаю - как.

- Расскажешь?

- Охотно.

Его глаза сверкнули. Он обвел взглядом изумленных его уверенностью ватажников и начал говорить. Все слова он уже давно подобрал и взвесил - времени у него было достаточно…

Глава шестая

Небо… небо… бездонная, неохватная голубизна над головой. Ещё сверкают в морозном воздухе холодные яркие искры, но весна уже ощущается везде - в щебете птиц, в дыхании ветра, в блеске Мирры. Близость весны радует душу, горячит кровь и расслабляет сердце… Весна - это враг. Неявный, благодушный, безобидный на вид и потому особенно опасный. Она лишает движения совершенной точности, притупляет чувство осторожности, вселяет ложную уверенность - делает воина слабее и уязвимее.

"Не люблю весну", - подумал Харт.

От голубизны неба начали уставать глаза и он опустил взгляд. Об этом тут же пришлось пожалеть - свежий снег полыхнул мириадами крошечных драгоценных кристаллов, ослепил. Серый поневоле сощурился и повернулся к окну спиной.

- Дальше.

Зарх только что вернулся из поселка, куда ходил за последними новостями. Оставленный там прошлым вечером для связи с внешним миром издар ничего интересного не узнал и не сообщил. Озерный город все еще пребывал в осаде и определенно не собирался сдаваться в ближайшее время. Бракальцы уступать даже не думали, а решительный штурм Бьер-одр откладывал день ото дня. И Серый его хорошо понимал - нахрапом взять столицу южных земель было, мягко говоря, затруднительно, а возможные потери… При всей своей склонности к решительным поступкам, которую злые языки в один голос клеймили авантюризмом, новому правителю Арка хватало дальновидности не считать такие потери неизбежным злом.

- Издар сказал, что хорл недоволен твоим долгим отсутствием, наставник, и предпочел бы видеть тебя поближе к себе.

Харт кивнул. Ничего необычного, если бы Бьер-Рику всерьез понадобилось его присутствие, маг, поддерживающий связь со ставкой хорла, не извещал бы о "недовольстве" правителя, а попросту передал бы прямой приказ.

- Почему все-таки не привезти этого издара сюда? - спросил Зарх после короткой заминки. - Ездить в поселок за сведениями - не очень-то удобно. К тому же, в случае спешности мы потеряем почти сутки. Этот Вель-Кнар, кажется, лоялен хорлу, а ведь мы теперь служим…

- Служим? - переспросил Серый. Под его взглядом бывалый воин потупился и виновато моргнул. - Мы - ард Теней, и мы не служим никому. Не забывай об этом, Зарх. Я принимаю решения за ард по праву Лучшего, завещанному нам Хабар-Калазом, но ты ведь не считаешь, что я просто использую всех вас в своих интересах? Что моя воля противоречит интересам Тени?

- Нет, наставник, - поспешно ответил эндра-ши.

- И ты, надеюсь, не считаешь Бьер-Рика нашим хозяином, Зарх?

- Нет, наставник, - воин опустил голову, он выглядел пристыженным.

- Хорл для нас - союзник. Нам выгодно иметь с ним дело и я вижу в этом союзе хорошую возможность для возвышения арда. Вне зависимости от того, что об этом думает сам хорл. Ты понимаешь?

- Да, наставник.

- Тогда больше не задавай мне неумных вопросов, Зарх. Издар лоялен к хорлу, но в Сумеречном Доле ему делать нечего. Я не очень-то доверяю Избранным, разумнее держать их на расстоянии от нашего лагеря. Пусть даже это и вызывает некоторые неудобства.

Объяснять истинную причину своего решения он не стал бы даже верному Зарху. Да и как объяснить почему в твоем присутствии любой издар чувствует себя неуютно, даже не понимая причины своего беспокойства. И чем сильнее маг, тем больше он нервничает, проходя мимо "тени хорла"… и ошибочно принимая это за влияние самого Бьер-Рика. В свою очередь, не понимая природы необычных свойств Серого, хорл сумел эти свойства по-достоинству оценить. Он быстро научился не обращать внимание на раздражающие его собственное естество эманации Харта, даже стал получать от этого своеобразное удовольствие, вроде того, какое получают иные фэйюры, приручая дикого везега или играя в "чар" на свои последние монеты… Азарт. Риск. Адреналин может стать губительнейшим из наркотиков, а привыкнуть к нему бывает легче, чем к литтилку.

- Я все понял, наставник… но тогда разумно ли было привозить сюда эту девицу?

Харт ответил не сразу. Обосновать это решение ему было куда легче, просто он в очередной раз задумался сам: а было ли оно действительно правильным?

- Так надо, Зарх, - проговорил он, наконец, - верь мне.

Эндра-ши утвердительно наклонил голову. Если бы он не верил Серому, то не выбрал бы его сторону, когда тот осмелился восстать против самой сути традиций Ардов. И Харт это знал. Все, кто тогда сомневался, получили свой шанс умереть с честью, остались только верные.

- Что ж, раз уж ты вспомнил о нашей гостье… пора поговорить с ней. Приведи ее сюда. А впрочем… лучше схожу сам.

Погружаться даже на миг в слепящее кипение близящейся весны совершенно не хотелось. Но тем больше причин было идти. Это - основное правило, принятое им когда-то как жизненное кредо: желания не должны довлеть над поступками. Всё, что делает тебя слабым, может быть подчинено твоей волей. А если может, значит - должно.

Поэтому, выйдя во двор, Харт не поспешил к "спальному дому", а двинулся туда неторопливо, будто и впрямь решил насладиться ясным днём.

Лагерь Теней был устроен по схеме, принятой в Ардах: нечто вроде приземистой крепостицы, выросшей на выпуклом бугре холма, окружённого болотистыми низинами. Над стеной возвышался трехъярусный деревянный форт, помимо которого внутри укрепления располагалось с десяток построек пониже: свободно вмещавший две сотни обитателей большой "спальный дом", трапезная, оружейная, стойла для спиров и склады. Все это небольшое хозяйство жило своей привычной жизнью, отлаженной до того предела, коего способны добиться лишь дисциплина и рациональность, возведенные в абсолют.

Неплохо бы обойти тут всё, окинуть придирчивым взглядом, пощупать руками… Давненько ведь уже не был и, похоже, порядком успел отвыкнуть.

При входе в "спальный дом" сидела на полене женщина лет тридцати. Вооружившись толстой иглой, она сосредоточенно воевала с дырой на голенище сапога. Казалось, ничто творящееся вокруг её не занимает, кроме этой дыры, упорно сопротивляющейся ловким, но неумелым пальцам начинающего сапожника.

Харт остановился перед дверью и заметил:

- Не по руке меч.

Не поворачивая головы, фэйюрка щелкнула пальцами. Серый резко повернул голову, уклоняясь, и прищурился, глядя на впившуюся в косяк иглу.

- Определенно, не по руке. На ноготь левее - в самый раз бы вышло.

- Зачем мне одноглазый наставник? - Галель с неудовольствием изучала дыру на голенище. - Ты бы вернул мне "меч", тут еще возни до полудня.

- Надеюсь, девчонка еще там?

- Я не смотрела. Ты уж сам проверь, что ли.

Харт усмехнулся, выдернул из дверного косяка иглу и бросил ее женщине. Похоже, своенравная Галель уже оправилась после ран. И роль тюремщицы её определенно тяготила. Придётся, видать, кого-то из молодых приставить на охрану… а то и двух для надёжности. Хоть девчонка и не чета выкормышам Ардов, а только недооценивать её не стоит. Лучше уж подстраховаться. Ему не хотелось рисковать пленницей, для того и разговор с ней был сейчас так нужен - авось удастся убедить её не делать глупостей.

Девушка сидела у стены, безучастно уставившись на свои колени. Губы плотно сжаты, руками обнимает себя, будто замерзла и пытается согреться. Ни до чего ей и ни до кого…

По губам Харта скользнула бледная тень улыбки. Не нужно обладать его чувствительностью, чтобы быть уверенным: только что ему в сердце мысленно вонзили кинжал… раз пятнадцать, самое меньшее.

- Ты хорошо спала на новом месте?

Молчание и сжатые губы. И так - на протяжении всех четырех дней пути от Фельтонга до Сумеречного Дола. Если не знать наверняка, что девица умеет разговаривать, можно было бы принять ее за немую. Благо хоть есть не отказывается, ограничивая свою демонстрацию неприязни игрой в молчанку. Бежать, между прочим, тоже ни разу не пыталась, но Харт не позволял себе расслабляться на этот счет, был уверен: такая попытка - лишь вопрос времени, девчонка не из тех, кто способен вечно мириться со своей участью. Хотя сейчас сделать это ей будет посложнее, чем в тюремной камере Фельтонга, несмотря на то, что никто не собирается держать её здесь за железной решёткой.

- Роскошь у нас не в почёте, поэтому ложе, должно быть, показалось тебе жестковатым.

Ни звука, ни движения на лице.

- Я велел Бларту дать тебе лишнее одеяло. Видимо, он опять забыл это сделать. Что-то его память в последнее время стала работать всё хуже. Это плохо… Зарх!

Воин появился на пороге, как всегда бесшумно и мгновенно.

- Найди Бларта и позови его сюда. Потом проверь, какой из младших десятков сейчас отдыхает. Подними, пусть приготовятся к развлечению.

Зарх кивнул и исчез.

- Следующая ночь пройдет лучше, - пообещал Харт девушке, - Галель проследит за этим.

- Он не виноват, - буркнула девушка, - я сама отказалась от одеяла. И спала хорошо. Уж всяко лучше, чем в каменном мешке или на снегу.

На этот раз паузу держал Серый. Держал ровно столько, чтобы дождаться острого блеска серых с прозеленью глаз.

- Говорю же, он не виноват!

В комнату вошел Бларт.

- Вижу, ты скучаешь без дела, - Харт обратился к нему, не отводя взгляда от лица пленницы. - Где тебя нашел Зарх?

- На втором поле, наставник. Там сейчас Гурс и его десяток. Весело.

- Веселиться следует с толком. Возьмешь десяток, который приготовил Зарх, и - на "озерную тропу".

- Понял, наставник.

Взгляд у девчонки был пронзительный, а эмоции она скрывать либо не умела, либо попросту не считала нужным. Вот только в "кто кого переглядит" с Серым играть оказалось бесполезно.

- Что такое "озерная тропа"? - наконец, выдавила она из себя.

- В теплое время года это двадцать станов бурелома и заболоченного леса. Сейчас - те же буреломы, но вместо болота - сугробы. Обычный марш в кольчугах и с полным вооружением. Хорошая разминка.

- Ты… это ведь не наказание, так?

- Нелепый вопрос. Разумеется, это не наказание. Мы пробудем здесь еще несколько дней, Бларту нужно поддерживать форму, а младшим ученикам - видеть пример старших. Это обычная практика в Ардах, здесь никто не сидит без дела.

Судя по выражению ее лица, сейчас она хотела убить его ещё больше, чем прежде.

- Одеяло…

Харт пожал плечами.

- Я ничего не поручал Бларту насчёт тебя. В доме вовсе не холодно, а к жесткой постели, думаю, тебе и впрямь не привыкать.

- Ублюдок! Ты издевался надо мной!…

- Нет. Я всего лишь вылечил тебя от немоты. Что же до лжи, то ведь и ты обманула меня, сказав что отказалась от одеяла, которого Бларт тебе не предлагал.

- Я не хотела, чтобы из-за меня кого-то наказывали!

- А я и не обещал наказать парня, это уж ты сама решила.

Похоже, у девчонки перехватило дыхание. Во всяком случае она больше не кричала, а только метала зеленые молнии исподлобья и дышала, как будто сама только что вернулась с "озерной тропы". Потом её взгляд погас. "Ну и в Яму вас всех", - буркнула она и снова уставилась на свои колени. С таким видом, что, кажется, начни Серый резать при ней на кусочки того же Бларта, она больше слова не скажет в его защиту. Упрямица, однако. Ну, что ж…

- Встань и иди со мной.

Она подчинилась. Покорность её тоже была своего рода протестом. Безучастность и показное равнодушие к собственной судьбе. Маска, за которой она пряталась все эти дни.

Вот только образ мученицы пропадал втуне, никто будто и не заметил её появление во дворе, разве что Галель на миг отвлеклась от починки сапога и взглянула на девчонку с холодным интересом. Как на выросший посреди ухоженной грядки сорняк: "Что это оно здесь делает? Зачем выросло?"

- Идём.

Шагая через залитый светом двор обратно к форту, Харт заметил, что девушка щурится и недовольно поджимает губы. Похоже, весеннее сияние Мирры ей тоже было не по вкусу. Родственная душа? Было бы забавно, окажись это так…

- Предпочитаешь ночную темноту?

На невинный, в сущности, вопрос девчонка огрызнулась с неожиданной злостью:

- А ты, вижу, привык всех судить по себе!

- Не вижу особых причин ненавидеть меня, - холодно произнес Харт. - Скорее уж я вправе ожидать благодарность. Если бы я не увез тебя из Фельтонга, это наверняка сделал бы Фри-Браш. И уж поверь мне, он не стал бы терпеть столько дней твои детские игры.

- Не строй из себя благодетеля, - фыркнула девчонка, презрительно кривя губы. - Ты что же, и Кермаля убил, чтобы спасти меня?

- Кермаль жив. Ни к чему бросаться пустыми обвинениями.

Похоже, новость её ошеломила. По меньшей мере - озадачила. Впрочем, нашлась она довольно быстро:

- Значит, ты унизил его во второй раз. Он рассказывал о ваших обычаях: ты не дал ему смерти в бою, значит не дал и уважения.

- Нет обычаев на вечные времена. Каждый из них следует нарушить в свой срок. Я сохранил жизнь Кермалю не потому, что хотел унизить его, а потому, что хотел сохранить ему жизнь. Удивлена?

Девушка не ответила. Они уже успели подняться на второй этаж форта и Харт посторонился, пропуская её в комнату, которую никто не охранял. Кивнул Зарху, мол "останься здесь". И тоже вошёл.

Девушка с заметной опаской огляделась по сторонам. Небольшая комната, квадратная, без окон, плохо освещённая - дневной свет просачивался лишь через узкую бойницу в стене. Чего бы там ни навоображала себе пленница, она не увидела здесь ни пыточных дел мастера, ни зловещих приспособлений для вытягивания признаний из строптивцев. Даже на обычную камеру комната походила мало - стойки для оружия и доспехов вдоль стены больше наводили на мысли о пустующем арсенале. Правда, использовался этот арсенал определенно не по назначению - в дальнем углу, прямо под бойницей, была устроена лежанка: толстая циновка и ворох одеял. Рядом на полу стояли кувшин и миска с чем-то съестным.

- Что ж, не так плохо, - заметила с иронией девчонка.

Удивлённый Харт обернулся, а в следующий миг пришло понимание: она и впрямь решила, что для неё устроили тут собственную одиночную камеру. Вот же дурочка…

Разочаровать пленницу он, впрочем, не успел. При звуке её голоса ворох одеял зашевелился и развернулся, напомнив своим видом лопнувший кокон какого-то чудовищного насекомого. Лежащий до этого в полной неподвижности фэйюр сел на постели, повернув к вошедшим осунувшееся лицо. Луч света, косо падавший через бойницу, вспыхнул в его всклокоченных волосах закатным пламенем.

- Кто здесь? - вопрос треснул нездоровой хрипотцой. - Кто?…

- Мне передали, ты опять ничего не ешь, - Харт произнес это со всей возможной холодностью, даже "подмешал" в интонации немного презрения. - Надеюсь, мне не придется снова приказывать кормить тебя насильно?

- Просто не голоден я, - фэйюр с огненными волосами выглядел необычно растерянным и всё всматривался в пространство перед собой.

- Ты ведь не один, Серый… кто с тобой?

Тут девчонка качнулась вперед… затем - назад… Казалось - у нее перехватило дыхание. Она хотела что-то сказать, но из груди вырвался только сдавленный всхлип:

- А-а-ант!…

И - словно в спину ей ударила тетива баллисты, бросив живое тело через всю комнату.

- Ры-ы-ыжий!… Родненький!… Живо-о-ой!…

Харт, едва успевший уклониться, чтобы не оказаться сбитым с ног, смотрел с некоторой оторопью на то, как обнимаются, захлебываясь эмоциями и слезами, два его пленника. Он вдруг почувствовал себя абсолютно лишним здесь. Даже злость разобрала: "Какого ронта?! Я здесь хозяин, в конце-концов! А они, спирово семя, не просто гости мои!…"

- Вэр!… Вэр!… Откуда ты?! Здесь…

- Неважно, Рыженький! Всё неважно! Получилось уж так… Но ты-то… Дурила эдакий! Я ведь не сомневалась, что убили тебя!…

- Убили… Да… лучше бы убили, Вэр…

- Что же ты такое говоришь, глупый кальир! Да что ты…

Девчонка внезапно осеклась, вглядываясь в лицо друга. Харт увидел, как напряжение сковало её спину, как задрожали руки на плечах рыжеволосого.

- Ант… как же это… Рыжий…

- Вот так вот, Вэр, - кривая неестественная улыбка исказило лицо, на котором тускло блестели незрячие глаза. - Выходит, вот, что я больше не могу тебя увидеть, Дикая. Так жаль…

Чёртово солнце. Солнце мира, где никогда не слышали о Солнце. Харт хорошо понимал - дело не в особой чувствительности глаз, дело в нём самом. Эта нелюбовь к яркому свету - она внутри него. Фобия? Пусть так… В темноте он был рыбой, скользящей в родной стихии, темнота придавала ему уверенность, она обнимала как плащ, укутывала, защищала. На ярком свету он оказывался будто нагим - и это не было наготой воина, способного голыми руками убить оружного врага, свет Мирры раздевал до наготы младенца - беспомощной, беззащитной… Он ненавидел ещё то солнце, которое называлось Солнцем, а перестав быть человеком, возненавидел и это. Ард Теней… как было символично - стать одним из тех, кто выбрал своим символом сумеречное пространство между светом и тьмой.

Он сосредоточился и привычным усилием ушел в Тень, хотя знал - это не поможет. Тень была лишь иллюзией, она могла скрыть его лицо от любых глаз, но не от слепящего пристального взгляда небесного ока.

Запрокинув голову, Серый уставился в этот огромный немигающий глаз, до слёз удерживая открытыми собственные глаза. "Ну, что, светило? Вот он я! Весь перед тобой, открыт и недвижим! Смотри! Бей! Лупи!…"

- Харт, - негромко позвали его сзади, отрывая от беззвучного и безнадежного поединка с небом. Кто осмелился? Зарх… верный и надежный, всегда прикрывающий спину, когда это нужно. Тень Тени.

Он заставил раствориться без следа иллюзорный сумрак, скопившийся под капюшоном, и повернулся.

- Что делать с ними? Стоит ли оставлять их вместе?

- Эти дети, они никуда не денутся. К тому же один из них слепой.

- И ослабевший от голода, - мрачно добавил Зарх.

Харт приподнял бровь, демонстрируя удивление.

- Что тебе не по душе, друг мой?

- Если он не хочет жить, почему ты не дашь ему умереть?

- Умереть… Когда-то я заставил тебя понять, что ты можешь стать чем-то большим, чем казалось тебе самому.

Эндра-ши поклонился, не опуская глаз.

- Я всегда буду это помнить, наставник… Но нельзя заставить жить.

"И в самом деле, - подумал Харт, - разве можно заставить жить? Или хотя бы убедить в том, что жизнь не потеряла для тебя смысла? Когда ты ощущаешь свою ущербность… бесполезность… невозможность даже просто вернуться к тому, что ты представлял собой всего один шаг назад. Это крах всего: надежд, мечтаний, устремлений. Это - как смерть… Нет, это - хуже смерти."

- Ты прав, Зарх, - сказал он спокойно, - не стоит оттягивать неизбежное.

Они все так же сидели рядом, как и в тот момент, когда он их оставил.

- Идём, - сказал Харт. - Оба вставайте и идите за мной.

Вопросов они не стали задавать. Девушка помогла подняться пареньку и начала его одевать.

- Ему не понадобится теплая одежда, - бросил Серый. - Здесь недалеко.

Снаружи их уже ждали два десятка эндра-ши, собравшиеся в импровизированный круг. В основном здесь были младшие ученики, для которых происходящее могло стать полезным уроком; но подошло и несколько учеников постарше, даже Галель заинтересовалась, отложила иголку и влилась в ряды зрителей.

Харт вышел в центр круга и подождал пока подойдут пленники.

- Оставь его, - приказал он Вирэль. Девушка смотрела на него как-то испуганно, но решительно и слушаться не торопилась.

- Оставь, Вэр, - Антри сам мягко отстранился и выпрямился, похоже начиная понимать что творится вокруг.

Серый, казалось, пребывал в некоторой задумчивости. Он был расслаблен и совершенно спокоен.

- Скажи мне откровенно, кальир, ты не хочешь жить?

Этого вопроса паренёк явно не ожидал. Его незрячие глаза расширились было, но тут же превратились в две узкие щелочки.

- Да, я не хочу жить, Харт. Мне незачем больше…

- Ант!… - девушка задохнулась эмоциями, сжимая кулаки.

- Вэр! - жестко оборвал её Антри. - Поверь… так нужно.

- У нас есть традиция, - Серый холодно улыбнулся. - Мы не казним, но если воин желает смерти, ему дарят смерть. Почётную смерть в бою.

По его знаку один из молодых учеников, совсем еще мальчишка, подошел к пленнику и вложил ему в руку рукоять эпилеры - легкой и ухватистой, в самый раз для ослабленного тела. Рыжеволосый неуверенно обхватил рукоять пальцами, ощупал, взвесил… и кивнул:

- Годится.

"Молодец, - Харт ощутил укол сожаления. - Жаль парня, мог бы выйти знатный боец".

- Ант, не нужно!… - девушка не бросилась, как можно было ожидать, к кальиру, но закричала отчаянно, надсадно:

- Серый, ублюдок, он же слепой! Ты убьешь беззащитного!

- А ведь ты права, - Харт был само хладнокровие. - Быстрая гибель не сделает воину чести.

Он снял с себя ножны и бросил их в сторону, зная, что ловкие руки не дадут упасть оружию - подхватят. И обратился к другому пареньку, до этого вязавшему корзину.

- Дай мне прут покрепче.

На лице Антри при этих словах отразилось недоумение. И даже Вэр замолчала, озадаченная. Харт поймал брошенный прут, пару раз для пробы взмахнул им в воздухе. В меру длинный и упругий - то, что надо.

- Я… - недоумение на лице Антри сменилось досадой и стыдом; паренек, похоже, решил, что над ним насмехаются. - Я не буду драться.

- Сомневаешься, что я могу убить тебя этим?

- Возьми меч.

Харт неспешно двинулся навстречу кальиру.

- Значит, ты считаешь, что если мастер убьет тебя простым прутиком, это не даст тебе чести? А как же честь мастера, убивающего тебя, когда ты больше похож на беспомощного младенца?

- Возьми меч, Харт!

- Тебе безразлична моя честь, ты думаешь только о себе, кальир. Это неправильно.

- Возьми!…

Договорить Антри не смог, прут хлестнул его в живот, сбивая с дыхания. Он отшатнулся, получил второй удар - в грудь, и опрокинулся на спину.

- Ант! - девушка рванулась к упавшему, но тот угадал её движение и просипел:

- Стой, Вэр! Не лезь!

Он медленно поднялся, перехватил поудобнее эпилеру и расставил ноги, прислушиваясь.

- Нельзя думать только о своей чести, кальир. Ведь это - не обычный бой, это - Поединок Доблести. В этом бою следует дать возможность и противнику сохранить своё достоинство.

- Убей меня без чести, Серый! Просто убей!

- Если я не дам чести тебе, мне её от этого тоже будет немного.

Он намеренно обозначил свое движение и Антри, рубанул на звук, пытаясь отразить удар… Через мгновение прут ужалил его в левый бок, затем - в шею. Паренек зашипел от боли, крутнулся, неловко отмахиваясь мечом, и снова сел в снег, подрубленный хлестким щелчком в правое бедро. Харт бил расчетливо и беспощадно, не калеча, но больно и обидно.

И все-таки первой не выдержала девушка.

- Ублюдок! Спиров хвост!

Она бросилась к тяжело приподнимающемуся Антри и подхватила выпавший из его руки меч. Заслонила его собой.

- Невелико достоинство - избивать слепца! - Вэр с презрением сплюнула под ноги Харту. - И ты еще себя воином называешь? Трус!

- Ты снова встаешь против меня с мечом, девочка, - Серый покачал головой. - Где твой разум?

- Там же, где твоя честь! - огрызнулась та. - Давай, убей меня! Не думай даже, что я во второй раз тебе живой дамся!

- Что ж, - он опустил прут. - Зарх, дай мне твой платок.

Из шейного платка эндра-ши вышла хорошая повязка - плотная, совсем не пропускающая света.

- Так намного лучше. Уж очень Мирра яркая сегодня… Ну, что же ты замолчала, девочка? Что теперь тебе не по вкусу? Я - слеп, а ты видишь, я вооружен только этой палочкой, а у тебя меч. Не медли, у тебя есть шанс утопить свою ненависть в моей крови.

До его ушей не доносилось ни звука. Даже избитый мальчишка-кальир затаил дыхание. Собравшиеся в круг эндра-ши тоже молчали. Пускай далеко не все ещё понимали смысла урока, который давал им Наставник. Сейчас их дело было - смотреть, слушать и запоминать. У каждого ещё будет время обдумать урок и извлечь из него собственную мудрость. А пока - нужно молчать, смотреть и слушать. Даже если кош-кевор начнет погибать прямо на глазах у своих учеников… уроки не всегда приводят к тому итогу, что задумывал учитель, но мудрость можно получить из любого сосуда, даже из разбитого вдребезги.

- Что будет с нами, если я убью тебя? - услышал он голос Вирэль, напряженный, но уже куда более спокойный.

- В Ардах не принято мстить за жизнь, взятую в честном бою. Слышишь, Зарх?

- Слышу, георт.

"Зарх, верный и надежный Зарх… Ты всегда понимаешь с полуслова. И ты, как все, хорошо знаешь: из лагеря эндра-ши гости редко уходят туда, откуда пришли."

Отвлекшись, он едва не пропустил момент атаки - скрипнул снег под чужой ногой и тело само устремилось в нужную сторону, уходя от обнаженной стали. Сталь пела, врезаясь в наполненный холодом и светом воздух - пела тонко, но ясно различимо для слуха, более привычного к такому пению, чем слух иного лантара привычен к звукам любимого тонра. Эта песнь… скрип снега под легкими, но далеко не беззвучными шагами… движение воздуха… Что еще нужно, чтобы даже с закрытыми глазами увидеть, как падает прямо на голову отточенная эпилера?

Серый быстро шагнул вправо, развернулся в гибком пируэте, которому позавидовал бы любой танцор, и хлестнул прутом себе за спину. Угодил во что-то мягкое, услышал вскрик боли… увернулся от возвратного удара девушки и снова хлестнул…

Как это нередко случалось с ним, внезапно накатило упоительное чувство наслаждения. Это было наслаждение того рода, с каким художник делает мазок кистью - один единственный, но идеально вписывающийся в общую картину, или с каким стихотворец вплетает в строчку поэмы единственно верное слово… Это было наслаждение творца, создающего шедевр. Непревзойденный… Уникальный… С каждым разом - всё более и более близкий к идеалу…

Он не позволил наслаждению опьянить сознание, накинул на него узду из воли и хладнокровия… Скрип шагов… движение воздуха… пение стали… Уход, поворот и удар - безошибочный и неотразимый…

- Подними меч, девочка. Ты слишком сильно его сжимаешь. Похоже, он для тебя легковат. Привыкла к чему-то более тяжёлому?

Скрип… движение… песня… встречный удар!… вскрик… песня… нырок… удар!… еще удар!…

- Вставай. Ты слишком медлительна. Кто тебя учил этой стойке? На слух она просто ужасна.

Скрип… движение… песня… отскок… теперь влево… удар!… крик боли и ярости… песня… движение… вправо… обратный хват… удар!… удар!… удар!…

- Прости, я не вижу, ты еще жива? Кажется, встала. Продолжим?

Скрип… движение… А где же песня?

Он перехватил пальцами тонкое запястье, на миг удивившись силе её руки, дал ей возможность провалиться вперед в своем отчаянном рывке и ещё добавил инерции толчком в спину. А когда она поднялась на ноги, прыгнул навстречу и дважды хлестнул наотмашь.

- Нет ничего глупее, чем бросаться безоружным на вооружённого. Особенно - если не знаешь как это нужно делать.

- Хватит! - кальир буквально простонал это, будто не девушку, а его самого только что швырнул наземь измочаленный от жестоких ударов прут. - Не нужно больше! Оставь её! Я… буду есть, ронтова кровь! Я буду… Я всё… всё понял…

- Всё? - Харт нашел его, не снимая повязки, по звуку голоса. Взял руками за грудки, приподнял и встряхнул. - Ты всё понял? Выходит, у тебя появились ещё желания, кроме жажды смерти, мальчик?

- Да! - с ненавистью бросил тот. - У меня есть одно желание! Я хочу убить тебя!

- Очень хорошо, - усмехнулся Серый. Он отпустил Антри и снял повязку со своих глаз. Взглянул на избитую и ошеломлённую девушку, которая всё ещё сидела на снегу.

- Галель, займёшься этими двумя. Тренировки обычные, как для простых новичков. Они уже не дети, авось выдержат. У девчонки сильные руки, а парень неплохо ориентируется на слух, хотя и не хочет себе в этом признаться. Остальное - на твоё усмотрение. Всё поняла?

- Вполне, - Галель с демонстративным презрением оглядела вверенных её "заботам" пленников. - И за что ты меня так ненавидишь, Небо?

- На что мы тебе?! - крикнула Вирэль в спину удаляющемуся Харту. Тот не замедлил шага, ему уже до чертиков надоел этот ясный, дышащий весной день. Однако, уже в доме вопрос девчонки повторил Зарх:

- И то верно, на кой они тебе сдались?

- Не на кой не сдались, - Серый с деланным равнодушием пожал плечами. - Они мне не больно-то нужны. Нужен другой. Тот, кто придёт за ними… рано или поздно.

Глава седьмая

Дни проносились точно в угаре. Они словно превратились в ураган, гонимый воздушными потоками. Мчались от деревни к деревне, от посёлка к посёлку. Во время редких привалов едва успевали перевести дух… и снова начиналась дикая гонка за невероятной, сумасшедшей целью.

Всей ватагой в селение не въезжали, чтобы зря не баламутить жителей, обычно ехали сам Эрхал, Крайт и иногда - кто-нибудь еще. Редкая деревня не имела своей таверны или постоялого двора, туда обычно и направлялись.

В деревенских "едальнях" времени проводили немного, ровно столько чтобы неспешно подкрепиться парой кусков свежей лепёшки и выпить кувшин горячего отвара травы-серебрянки. Хмельным Эрхал баловаться запретил, к тому же всячески старался не привлекать к себе лишнего внимания. Просто сидел, потягивал сладкий отвар и смотрел по сторонам, изредка указывая Крайту на кого-нибудь из посетителей: "Этот". Тогда Крайт подходил к выбранному и зазывал его за стол шаваша - поговорить.

Речь Эрхала обычно сводилась к десятку фраз, коротких и хлестких как удары бича. Крайт недоумевал: вроде ничего особенного и не говорил вожак, а только его слова никогда не пропадали впустую. Банальный, набивший оскомину призыв "бить пятнистых" неизменно вызывал горячий отклик у очередного мирного землепашца или проезжего путника. Отбирал их Эрхал по одному ему ведомым признакам, иногда скользя взглядом мимо плечистого, крепко сложённого парня и указывая на сидящего в дальнем углу сутулого заморыша: "Этот". Не ошибался он почти никогда. Из десятка отказывался один, и тот уходил от стола ватажников, оглядываясь со стыдливым смущением в глазах: "рад бы, да никак не могу… дети… жена… хозяйство…". Таких Эрхал никогда не уговаривал и не пытался удержать.

Подобный способ вербовки был Крайту знаком, но никогда прежде он не видел, чтобы вербовали с такой быстротой и лёгкостью, с какой это проделывал Эрхал. Из каждой, даже из самой захудалой деревушки, они неизменно увозили двух-трёх свежеиспечённых бойцов.

За пять дней их ватага выросла втрое. Во время коротких передышек в бесконечной гонке по лесам Крайт с изумлением разглядывал пеструю компанию из почти четырех десятков мужчин и женщин разных возрастов. У них было мало оружия, спиров едва хватало одного на двоих, но главное - недоставало провизии.

Вечером восьмого дня на очередном привале к Эрхалу подошел Альх. Обычную его ироничную усмешку сменило угрюмое выражение лица.

- Нужна еда, - сказал он довольно сухо, - и нужен отдых. Фэйюры едва держатся в седлах. Ты, наверное, железный, но другие - нет.

Эрхал, против ожидания, спорить не стал.

- Ты прав. Утром отойдем глубже в лес и встанем дня на три. Заодно охотой займемся…

- Одной охоты мало. Нужна мука и крупа, нужны приправы. Спиров тоже кормить уже нечем. Если не хотим питаться одним мясом, нужно сделать вылазку или найти ещё какой-нибудь способ…

Эрхал понял намёк правильно, он нахмурился и отрицательно покачал головой:

- Грабежа не будет, а с фарсахарами тягаться рано. Купим всё, что нужно, в поселках.

- Серебришко стоило бы приберечь, - буркнул недовольно Альх, - впрочем, ты - шаваш…

Он уже повернулся чтобы уйти, но Эрхал остановил его.

- Цирхи ещё будут. Но ты мне всё не доверяешь.

- Одной красивой сказочки маловато для моего доверия, - ворчливо отозвался кальир. - Мне нужно дело почувствовать, тогда я, может, и поверю до конца. Большую ватагу собрать - это ещё не подвиг. Ты докажи сперва, что управиться с ней сумеешь.

- Доказательства будут, - пообещал Эрхал, - скоро получишь сполна.

Крайт, присутствовавший при разговоре, никак не мог даже предположить, что испытание предстоит шавашу и впрямь более чем скоро. Скорее всего, не знал этого и сам Эрхал. Просто так распорядилась Тши-Хат, неравнодушная к ярким судьбам.

Утром ватага, вопреки обыкновению, двинулась не к дороге, а прочь от неё. За ночь заметно потеплело и пошёл густой снег. С одной стороны, снегопад надёжно прятал все следы, с другой - он сильно замедлял движение, и Эрхал, упорно старавшийся отдалиться от тракта на безопасное расстояние, объявил остановку уже за полдень. К этому времени все успели порядком устать, особенно измучились спиры, для которых труднопроходимые лесные чащи были сущим наказанием.

Для стоянки выбрали большую и ровную поляну, прятавшуюся в самой глубине глухой чащобы. Временный лагерь организовали быстро - даже для бывших горожан за последние дни это стало делом привычным. Особенно расслабляться Эрхал ватажникам не позволил, едва лишь те немного утолили голод, он и Крайт приступили к делу: быстро собрали три отряда добытчиков для похода в три намеченные для этого поселка, расположенные неподалёку. В каждом отряде оказалось трое всадников, плюс - два вьючных спира из тех, что были покрепче и повыносливее. На это дело Эрхал подобрал исключительно местных парней из бывших охотников и следопытов, а один решил возглавить сам.

- Я нездешний, - согласился он, когда Крайт сунулся было с возражениями, - но я не заплутаю.

Крайт вспомнил с какой уверенностью шаваш вел их до сих пор и вынужден был признать его правоту. Имевшееся в наличии серебро Эрхал разделил поровну на три части и раздал старшим добытчиков.

- Цирхи беречь, но не в ущерб делу, - напутствовал он их. - Тратьте хоть подчистую, только мешки набейте под завязку. С местными не ссорьтесь, лишнего не болтайте. Ясно?

- Ясно, - ответил за всех Вурт, вызвавшийся вести один из отрядов, чему Крайт втайне был только рад.

- Тогда всем отдыхать, - приказал Эрхал, - а на рассвете - в путь. Не позднее завтрашнего вечера все должны вернуться в лагерь.

Что будет, если какой-то из отрядов не вернётся, шаваш уточнять не стал. Всем было ясно без лишних слов: потому и три отряда, чтобы наверняка раздобыть припас, а если уж кому не повезет… Жалобы неудачников пусть Тши-Хат выслушивает, коли захочет.

Перед сном Крайт, само собой, получил свою собственную долю указаний.

- Останешься за старшего, - сказал ему Эрхал. - Без дела сидеть не будешь, выставишь вокруг лагеря дозорных, а с остальными устроите охоту. Зверь и птица здесь должны быть в избытке. Мы на мясо серебра тратить не станем, его и самим раздобыть можно.

- Справимся, - заверил шаваша Крайт, - ты только возвращайся поскорее.

Наутро, как и планировал Эрхал, добытчики собрались, оседлали большую часть имевшихся у ватаги спиров и все вместе выехали из лагеря, намереваясь разделиться чуть погодя.

Крайт не стал долго залеживаться, намереваясь сполна оправдать доверие своего нового "вышника". Несмотря на отлучку Эрхала, он чувствовал себя вполне уверенно в качестве альваша. Вечно придирающийся и недобро косящийся Вурт тоже отсутствовал, а из оставшихся только Альх, успевший завоевать в ватаге немалый авторитет, мог бы оспорить его право командовать. Кальир, однако, смотрел насмешливо, но без возражений выполнял все приказы Крайта, за что тот ему был очень признателен.

Организовать охоту оказалось несложно - большинство ватажников сочло это неплохим развлечением после нескольких дней, проведенных в седле. Луков тоже хватало, равно как и умеющих с ними обращаться. Развиднелось, Мирра заиграла на свежем снеге мириадами ярких бликов. Ясная погода и легкий морозец - для охоты лучше и не придумаешь. Пошли все, включая женщин, которых в ватаге теперь было четверо. У костров остались только двое караульных и еще пятерых Крайт выставил на расстоянии двух сотен шагов вокруг стоянки.

К полудню в лагерь уже вовсю тащили добычу: в основном всякую мелочёвку вроде нарлов и суйков, зато в таких количествах, что скоро Крайт начал сомневаться, сумеют ли они всю это добро освежевать и разделать даже за сутки. Когда к костру принесли двух упитанных арагов, он распорядился заканчивать охоту. А вскоре вернулся и первый из отрядов.

Хозяйка Дорог явно благоволила к ним - все спиры были нагружены объемистыми тюками. В селение, куда приехали добытчики, накануне завернул торговый караван и купить удалось немало: пять больших мешков с мукой, девять мешков фуража, разнообразные приправы для Альха и две объемистых фляги отличнейшего бьяни осеннего настоя. Кроме того, старший отряда проявил редкую изворотливость, сторговав у купца за пустяковую сумму три сотни железных наконечников для стрел. Парня этого звали Фер-Сабар, он сам был из разорившихся торговцев и Эрхал, несомненно, поступил мудро, определив его старшим в третий из отрядов.

Сам шаваш подъехал немногим позже. Заметно повеселевшие ватажники приветствовали его громко и радостно, а вид сгружаемых со спиров новых мешков с провизией еще больше поднял их настроение. Альх предложил опробовать привезенное бьяни, Эрхал не возражал, только попросил (именно попросил, а не потребовал) дождаться возвращения третьего отряда…

Под вечер Седобородый вытряхнул над лесом мешок снежной муки со своей горной мельницы - мелкая, но густая пороша будто и не падала вовсе, а висела между деревьями, медленно оседая вниз, как оседает муть во взбаламученном илистом водоёме. Эрхал велел караульным вернуться к кострам - лагерь в этой мгле можно было найти только случайно, а если бы такая случайность и произошла, то проку от сторожей все равно вышло бы немного: уже в пяти шагах разглядеть что-либо не представлялось возможным.

От былого веселья не осталось и следа. Ватажники жались к огню, косились тревожно на вожака и негромко перешептывались между собой. Сам Эрхал поначалу прохаживался в стороне от костров, мрачный, словно небо над его головой, а теперь просто стоял, всматриваясь в густеющую мглу. Снег ложился на его фигуру, постепенно стирая ее очертания. Шаваш будто решил превратиться в сугроб, один среди многих других.

- Поговори с ним, - бросил Свеорх Альху.

- Почему я? - удивился тот и кивнул в сторону Крайта. - Это его дело, пусть он и говорит.

Крайт молча поднялся. Спорить было бесполезно, Альх прав - это дело "ближника" говорить с вожаком от имени всей ватаги. Нарочито неспешно Крайт подошел к Эрхалу и встал у него за спиной, чувствуя, что три с лишним десятка взглядов жгут ему спину. Эрхал на его шаги не обернулся, хотя наверняка услышал.

- Они не вернутся, - начал Крайт.

Ответа не последовало. Вздохнув поглубже, он продолжил:

- Если парней захватили, они могут привести "пятнистых" сюда.

Молчание.

- Нужно что-то делать. Ждать до утра опасно… георт.

Эрхал обернулся. Его лицо пряталось в тени капюшона, только глаза сверкали, отражая пламя костров.

- Сколько у нас спиров?

Вопрос озадачил Крайта. Шаваш наверняка должен был помнить и сам, ведь животных теперь осталось совсем немного. Тем не менее, ответил он быстро.

- Двадцать три.

Эрхал немного помолчал, что-то прикидывая, потом сказал негромко:

- Хватит десяти.

- Хватит - для чего? - не понял Крайт, но шаваш уже прошел мимо него, направляясь к ждущим ватажникам.

- Кто-нибудь знает, как называется то селение? - спросил Эрхал, обращаясь к притихшим фэйюрам.

- Кирст, - отозвался кто-то.

- Кирст, - повторил Эрхал, будто пробуя на вкус название деревни. - Я собираюсь поехать туда и узнать о судьбе Вурта и остальных. Мне нужно десять добровольцев.

Вот уж такого никто не ожидал. После всех мер предосторожности, которые он принимал до сих пор - и такое…

- Разумно ли? - Альх, как обычно, первым высказал вслух то, о чем думали все. - Ты не знаешь с кем столкнешься там. Что, если тебя уже ждут?

- Поэтому мне нужны не все. Если там небольшой отряд, хватит и десятка. Если большой - тихо уйдём. Если засада, попадемся только мы.

- Хорошо, но зачем рисковать? Парни знали, на что шли. Ты ведь сам не хотел выдавать себя до срока, так не лучше ли будет просто уйти?

- Я все равно пойду, - отрезал Эрхал, - либо с десятком добровольцев, либо один.

- Ладно, - Альх ухмыльнулся. - Тогда я буду первым.

- Ты останешься, - возразил кальиру шаваш. - Позаботишься о… ватаге до моего возвращения.

- О ватаге найдётся кому позаботиться. А моя помощь тебе пригодится. Ну, парни, кто ещё с нами?

Ватажники сразу зашумели. Пусть опасное, но вполне определённое дело было для них куда лучше неопределённого ожидания. Желающих поэтому оказалось много, сказать вернее - участвовать пожелали все.

- Бросим жребий? - предложил Альх.

Эрхал отрицательно покачал головой:

- Неплохой шанс оставить здесь тебя и Крайта, но - нет. Я сам выберу кого взять.

Крайт вздрогнул, услышав эти слова. Он понял, что уж его-то Эрхал оставлять не собирается. Странное дело - всегда, вроде, не по нутру Крайту был напрасный риск, а только на сей раз привычного разочарования он не почувствовал. Наоборот - его охватило какое-то радостное возбуждение и предвкушение скорой заварушки. Прислушавшись к себе, он с удивлением понял: за Эрхалом готов отправиться хоть в Бездну Шарвала, если тому, конечно, вздумается его позвать.

- Пойдут Луск и Свеорх. Нерб… ты тоже. Ашер. Тирван…

- Меня возьмите, - неожиданно попросила Фрая. - Вижу, женщин ты оставить хочешь. Камиру - и верно, оставь, а меня возьми.

Эрхал, похоже, заколебался.

"Позволит", - подумал Крайт, но Эрхал отказал:

- Нет, Фрая. Не сейчас. И не проси. Ты пойдешь, ты, и вы двое…

Собирались быстро, но без большой спешки. Основательно собирались. Спиров выбрали самых лучших, а уж вооружились так серьёзно, как только могли: взяли с собой все семь имеющихся у ватаги самострелов, а поверх одежды нацепили кольчуги и шлемы. Все, кроме Эрхала. Он ничего одевать не стал, а на вопрос Крайта ответил:

- Стрелу в упор кольчуга не остановит, а мечом меня еще достать надо.

Так же как утром ясная погода способствовала удачной охоте, так теперь снегопад и ночная мгла помогали Эрхалу и его воинам в их теперешнем предприятии. На опушке леса ветер вволю гонял поземку, завывая от удовольствия. В мутной пелене снегопада близкий посёлок виделся горстью размытых световых пятен. Перекрывая вой метели, издалека звучали чьи-то весёлые голоса.

- Что-то местные крестьяне очень жизни радуются, - заметил Альх. - Либо нынче какой-то праздник, либо…

- …это не крестьяне, - закончил за него Крайт. - Что вернее всего, ибо праздники нынче -редкость. Что ж, по крайней мере нас не ждут.

- Или делают вид, что не ждут.

- Может, и так…

- Тихо, - бросил Эрхал, разом оборвав говоривших. - Ждут нас или нет, придется это проверить. Для начала объедем посёлок по кругу и поглядим - нет ли караулов. Дальше - видно будет. Оружие всем держать наготове. Альх, ты и еще четверо - налево, остальные - за мной…

Разъехаться они, однако, не успели. Эрхал как в Камень Судьбы глядел, говоря о караулах, не успели их спиры сделать и десятка шагов, как вдруг прямо перед ними выросли две тёмные фигуры. Расположились сторожа удачно - прямо в густых зарослях дикого хурника, пока вплотную не подойдёшь - не увидишь. К счастью для ватажников, на этом рвение караульных и закончилось. Устроившись поудобнее, воины преспокойно болтали друг с другом, потягивая из прихваченной на пост фляги горячительный настой. Появление шестерых всадников оказалось для них полной неожиданностью. В первый момент оба оцепенели, а затем одновременно вскочили на ноги… Ашер среагировал быстрее других - его самострел звонко щёлкнул и тяжелый бельт по самое оперение вошел в грудь ближайшего к нему стража, швырнув того обратно на снег. Его напарник прожил мгновением дольше приятеля - Нерб выстрелил ему прямо в распахнувшийся для крика рот.

- Зря, - Эрхал спрыгнул со спира и с досадой покачал головой, глядя на скорчившиеся в кустарнике тела. - Поспешили вы…

Из темноты внезапно возникли темные силуэты. Крайт вскинул свой самострел, но это оказались остальные ватажники - они не успели отъехать далеко и сразу вернулись, услышав шум. Альх мгновенно понял что произошло, а разряженные самострелы сразу выдали внимательному кальиру двоих виновников и он напустился на них с неожиданной злостью:

- Род ваш в Яму, безмозглые дураки! Ваши руки всегда работают быстрее головы?! Живых можно было о многом поспрашивать, а мертвецы уже не расскажут ничего! Кровь ронтов!…

- Успокойся, Альх, - бросил ему Эрхал. - Кое-что могут рассказать и мертвецы.

- Что, к примеру?

- Для начала то, что они - не фарсахары.

И верно - лежащие на снегу не были ни карателями, ни солдатами. Кожаные, подбитые изнутри мехом куртки разного покроя, холщовые штаны и высокие сапоги (у одного светло-коричневые, у другого почти черные) - такая одежда больше подходила наемным бойцам или разбойникам.

- Вольпы, - уверенно заявил Альх. - Наверняка какая-нибудь местная ватага. Не иначе - они наших ребят и прихватили.

- Я знаю их, - вдруг заговорил барск средних лет; Крайт тут же вспомнил его имя: Фер-Сабар, бывший торговец.

- Они из ватаги Хорша, - в голосе барска прозвучала неприкрытая ненависть, - год назад его ублюдки ограбили меня дочиста и сожгли мою лавку. Я узнал бы каждую мерзкую рожу из их поганой кодлы.

- Хорш… - выражение лица Альха из злого стало озабоченным. - Я слышал про него. Под его рукой была самая сильная в этих лесах ватага. Большая и хорошо вооруженная. Нерб, вон, неподалеку промышлял, так наверняка знает.

- Отчего же "была", - с готовностью откликнулся Нерб, радуясь возможности загладить свою промашку, - она и теперь в силе. При Хорше всегда не менее пятнадцати бойцов состоит, а если всех своих соберет в один кулак, то, поговаривают, может и полусотню выставить. Свои глаза и уши он, навроде как, во всех окрестных гарнизонах имеет, даже в Брук-хад. С ним сам наместник считаться принужден, ибо леса здесь зело дремучие и вытравить из них вольную братию вообще непростое дело, а Хорша с его кодлой - непростое вдвойне. Сказать по правде, шаваш, скверно это, коли здесь его ватага стоит.

- Не беда, - Эрхал перестал разглядывать убитых и вскочил обратно в седло. - Кем бы ни были эти мерзавцы - они не фарсахары, и это хорошо.

- Не нужно спешить, георт, - заметил Крайт. - Я тоже слышал о Хорше. Сказать по правде, из того что слышал хорошего найдется мало. Его бойцы - ребята лихие и крови не боятся. Им убить кого - все одно что кружку бьяни выпить. И обучены они недурно. Понятное дело, против тебя мало кто устоит, а только если их будет полтора-два десятка…

- Не беда, - упрямо повторил Эрхал. - Это не фарсахары - вот главное. С вольпами можно попробовать договориться.

- А если не получится? - спросил Альх. - Хорш любит подвешивать своих пленников за ноги и голыми руками избивать их до смерти. За это его прозвали Верёвкой.

- Славный малый, этот Хорш. Не беспокойся, я договорюсь с ним… так или иначе.

Эрхал немного помолчал, раздумывая, а затем принял решение:

- Сделаем так: я, Крайт и Свеорх поедем вперёд, найдем этого Хорша, если он, конечно, в поселке, и я сам поговорю с ним. Попробуем обойтись без крови, но если что пойдет не так, ты, Альх, поможешь нам выбраться оттуда. Будешь ждать наготове с остальными. Когда начнется заварушка, вы обязательно это услышите, тогда вмешаетесь.

"Вот так план, - подумал Крайт. - Немудрёно, что и говорить, но может сработать. Вольпы уважают отчаянных… Хотя иногда сперва сносят голову с плеч, а потом уже поминают отчаянного неудачника со всем уважением…"

Самое удивительное, что страха он и теперь не чувствовал, веря в своего вожака так, как не верил прежде ни в кого. Эрхал за время их недолгого знакомства успел обрести над молодым разбойником странную, почти мистическую власть. Не то чтобы Крайт готов был пожертвовать своей жизнью ради шаваша, но отчего-то его не покидала уверенность: пока тот рядом, с ним ничего не случится. Отражением его собственных мыслей прозвучали слова Альха:

- Ты либо безумец, либо и впрямь знаешь, что делаешь. Непонятно, однако, зачем тебе это делать?

Вместо ответа Альх услышал последнее напутствие:

- Помни: без сигнала в поселок не лезьте. А вообще - как дело повернется, так и поступай, Альх, я тебе доверяю. Если наши товарищи там, мы их вытащим. Удачи.

- Удачи тебе, шаваш, - буркнул кальир, провожая взглядом растворяющиеся в снежной пелене фигуры троих всадников.

Никогда прежде Вурт не испытывал подобной боли. Никогда прежде он даже представить себе не мог, что живому телу возможно причинить такие страдания и оно при этом всё еще будет жить…

- Ну что, ублюдок, будешь говорить?

Спрашивавший не стал дожидаться ответит пленник или нет, он кивнул своему подручному и тот аккуратно положил на обнажённый живот барска раскалённый докрасна железный гвоздь. Вурт отчётливо услышал шипение собственной плоти. Остро запахло палёным…

- И-и-р-рх-а-а-а!!!

Как ни стискивал он зубы, крик сам собой вырвался из груди и сквозь пляшущее в голове багровое пламя боли невольно пробилось удивление. Как, неужели это кричит он, Вурт, сын Верт-Леда, кузнеца в пятом поколении? Когда еще в детстве он наступил босой ступнёй на выпавший из горна вот такой же раскалённый гвоздь, он и тогда не кричал так дико и надрывно.

- Ну и глотка у тебя, поганец. Вопишь ты так, что аж в ушах звенит, а вот говорить чей-то не хочешь… А ну-ка, достань ему ещё один гвоздик.

Гвоздик… Гвоздь… Угасающее сознание вцепилось в воспоминание из прошлого, пытаясь отвлечься от кошмара, происходящего здесь и сейчас. Гвоздь… Вурт всегда считал себя барском неглупым и осторожным, не допускающим дважды одних и тех же ошибок. Как же вышло, что он умудрился опять наступить на тот же гвоздь? Ведь нужно было всего лишь проявить чуточку осмотрительности и не соваться в деревню без разведки…

- И-и-а-а-а!!!

Он вложил в этот крик всю досаду и злость на самого себя. Кровь ронтов! Так глупо попасться! И кому! Этой жирной мрази Хоршу! Уж лучше бы фарсахарам - те, скорее всего, просто прикончили бы его быстро, без долгой возни…

- Эй, хватит пока, своими воплями он испортил мне аппетит.

Голос у Хорша мало подходил его необъятному телу - был он довольно высоким, а в мгновения ярости иногда срывался на визг. Бабий голос имел предводитель Диких Лезвий, но тот кто осмелился бы сказать это Хоршу в лицо, запросто мог распрощаться с языком.

Вурт лежал распластанный на лавке для домашней утвари, руки и ноги ему крепко связали и из такого положения увидеть он мог немногое, но вот Веревку видел хорошо - тот намеренно уселся так, чтобы пленник был у него перед глазами. Толстяк пытался получать сразу два удовольствия: наблюдать за пыткой и есть… Вернее - жрать. Почти не уступая комплекцией взрослому урду, Хорш вел такой образ жизни, при котором ему приходилось постоянно двигаться и тратить уйму сил. Затраты он с лихвой восполнял, поглощая во время своих продолжительных трапез огромное количество самой разной снеди. Вот и сейчас он что-то неторопливо пережевывал, с брезгливым интересом глядя на задыхающегося от боли Вурта.

- Крепок как скала, - подвел он итог своих наблюдений. - Я бы даже поверил в то, что ты ничего не знаешь, если бы твой приятель не оказался более разговорчивым, чем ты.

Хорш медленно поднялся, выпрямившись во весь свой немалый рост. Вурт не считался среди барсков низкорослым, но Верёвка превосходил его по высоте, самое меньшее, на голову. Шириной же Хорш и вовсе был необъятен - подойдя вплотную, он как грозовая туча заслонил собой свет.

- Ты терпелив, Вурт. Жаль, что твоя преданность принадлежит не мне, я бы сумел её оценить. Это очень глупо - быть преданным тому, кто тебя не ценит. Твой шаваш не придет к тебе на выручку, а ты зачем-то молчишь, даже когда тебя спрашивают о том, что мне и так уже рассказал твой дружок. Вот кто не был глупцом и сразу понял, чего стоит упрямство и дурная преданность ронт знает кому. Я ведь сдержал свое слово и он умер быстро. Чего ради терпишь ты? Скажи мне всего несколько слов и твои мучения сразу прекратятся.

"И верно, - вяло шевельнулась мысль в гудящей голове Вурта, - чего ради?… Разве я должен Эрхалу так уж много? Или, может, я должен этому малолетнему выскочке Крайту? С самого начала ведь знал, что они не придут за мной, и молчал. Зачем? Рано или поздно меня всё равно сломают, заставят заговорить, а уж затем всяко прикончат, но до того сколько ещё заставят вытерпеть… а мочи уже нет…"

- Я знаю, - произнес он.

Разбитые губы шевелились с трудом и речь получалась невнятной, Хорш наклонился к самому лицу Вурта, чтобы лучше слышать. На лице его обозначилась торжествующая улыбка, которая становилась всё шире. А потом он услышал…

- Я знаю, кто продал Хладнокровному Палачу ватагу Тарака. За это, Верёвка, твоему жирному брюху причитается нож.

Глаза Хорша стали жёлтыми от ярости, улыбка превратилась в злой оскал и верхняя губа нервно дергалась, когда он выплюнул пленнику в лицо:

- Ты будешь умирать несколько дней, ублюдок, это я тебе обещаю!

- В Яму весь твой гнилой род, - просипел Вурт, устало закрывая глаза, - а тебя туда - первого.

- Ты окажешься там много раньше! А ну, парни, дайте-ка мне огня, я хочу сам подогреть этот кусок мяса!

Тут скрипнула входная дверь. Вурт услышал удивленный возглас одного из вольпов Хорша и открыл глаза… А затем снова закрыл их, не веря тому, что увидел…

- Я хочу забрать своих фэйюров.

Вот так - несколько слов… звучных, решительных… пустых, бессмысленных, ничего ровным счётом не значащих… Рот открывался, рождая звуки, а глаза смотрели…

Большая, ярко освещённая комната - трапезная в доме поселкового старосты. Змеиное гнездо, полное ядовитых гадов: трое за одним столом, двое за другим, еще двое стоят рядом с самой толстой и ядовитой гадиной - Хоршем по прозвищу Верёвка. На столах - еда и питьё, в дальнем углу затравленно моргает барск средних лет, не иначе - сам староста… Всё это сейчас не имеет значения, а важны лишь два обнаженных, истерзанных тела, распятых на высоких деревянных лавках. Один из пленников ещё дышит, хотя вид у него куда хуже, чем у лежащего по соседству покойника.

- Это Вурт! - шипит Крайт.

Кто Вурт? Неужели - тот, что еще дышит?! От бывшего разбойника мало что осталось - лицо до неузнаваемости обезображено побоями, всё тело покрыто кровью и копотью, серый мех на груди и животе почернел и местами совсем выгорел, обнажив жестоко обожженную кожу…

- Ну, чудеса! - восклицает чей-то голос… не голос даже - голосишко. Не сразу доходит, что высокий, неприятный для слуха фальцет исторгает из себя здоровенная глотка Хорша.

- Я как раз спрашивал твоих дружков о тебе, а тут ты и сам явился!

Вольпы уже поднимались из-за столов, а его вдруг начало мутить. Не от вида крови и не от чудовищной вони паленых волос, но от подкатывающей изнутри дикой, ни с чем не сравнимой ярости. А Хорш все говорил, чувствуя себя хозяином положения и не подозревая, что каждое его слово - это лишнее ведро в уже и без того наполненный до краёв котел…

- Ты что о себе возомнил, Эрлай, или как там тебя?! Это мои леса и я здесь хозяин! Ты явился ко мне сам - прекрасно! Уж я укажу тебе где твоё место, спирово семя! Хочешь своих недоносков?! Так давай, присоединяйся к ним! А ну, парни, помогите гостю устроиться поудобнее…

Ярость заполнила котел и хлынула через край…

Положение было - хуже некуда. Крайт понял это сразу, ещё когда увидел во дворе труп. Тело барска висело вниз головой под перекладиной ворот. Ветер раскачивал мертвяка и размеренно стучал им о заиндевелый столб. Узнать покойника было трудно, но Крайт сердцем почуял: это один из своих, тех, кого им уже не удастся вытащить живым из посёлка с названием Кирст… Теперь хоть самим бы уцелеть - ведь ясно уже как здесь привечают чужих.

Эрхала, однако, вид повешенного если и смутил, то по нему это было никак не заметно. Он без задержек проехал через половину деревни и остановил спира возле дома, выглядевшего побольше и побогаче прочих - несомненно, дома старосты. До сих пор им никто не заступил дорогу и не попытался задержать. Улицы посёлка не пустовали, несмотря на позднее время и непогоду - крестьяне делали свои привычные дела, с равной опаской косясь и на проезжающих мимо чужаков, и на вооружённых ватажников, разгуливающих по селению. Последние обращали на всадников не больше внимания, чем на местных жителей. Хорш выставил дозорных у опушки леса и, наверняка, возле дороги, но держать охрану ещё и в самом посёлке не посчитал нужным. Даже два кальира, стоящие у дверей дома старосты, только обернулись на шум, смерили входящих равнодушными взглядами и продолжили прерванный разговор. Их боевые топоры остались висеть на перевязях.

Таким образом Эрхал, Крайт и Свеорх беспрепятственно вошли внутрь и предстали перед Верёвкой и его вольпами. Вот тут-то Крайт окончательно уверился в том, что вся их затея была изначально гиблой. Выручать тут уже некого, а вот им самим выбраться из деревни живыми будет непросто. Восемь бойцов против них троих… а сколько уже сбегается по тревоге со всей деревни - о том и вовсе подумать страшно. Пока они ехали сюда, им на глаза попалось никак не меньше десятка вольпов. Всё их равнодушие, конечно же, было подстроено и теперь ловушка захлопнулась за спинами троих неудачников…

Один из двоих пленников, которых Крайт успел счесть за покойных, вдруг пошевелился и он, приглядевшись, с ужасом и изумлением узнал его.

- Это Вурт! - прошептал Крайт. Все их прежние размолвки и взаимные обиды теперь казались молодому барску чем-то несущественным, малозначащим. Еще вчера готовый всадить в сердце недругу кинжал, сейчас Крайт стискивал зубы от злости, глядя на ухмыляющихся палачей. Он даже забыл о том, что может скоро сам оказаться на месте Вурта, привязанным к лавке, обожжённым, искалеченным… Ладони, прилипшие к ложу самострела, стали влажными, указательный палец нетерпеливо подрагивал на спусковой скобе…

- Ну, чудеса! Я как раз спрашивал твоих дружков о тебе, а тут ты и сам явился!

Хорш говорил, его ребята неторопливо поднимались из-за столов… Пора было уже что-то предпринимать, но Эрхал стоял неподвижно и молча, будто оцепенев. Крайт покосился на него и невольно вздрогнул - лицо у шаваша застыло, превратившись в безжизненную маску, на которой сверкали две обжигающе-холодные льдинки, прозрачные и пустые…

"Что-то будет!" - подумал Крайт.

- Ты что о себе возомнил, Эрлай, или как там тебя?! - Хорш говорил все быстрее и громче, он распалял себя и скоро почти уже кричал, временами срываясь на визг. В его голосе Крайту слышались превосходство и жажда крови… А Эрхал по-прежнему стоял и, кажется, ничего вокруг себя не замечал…

- Хочешь своих недоносков?! Так давай, присоединяйся к ним! А ну, парни, помогите гостю устроиться поудобнее…

Крайт ничего не понял поначалу, да и никто, думается, не понял. Просто вот только что Эрхал стоял рядом с ним, а мгновением позже он оказался прямо перед Хоршем. И тот внезапно поперхнулся и выпучил глаза - сперва удивленно, затем от ужаса. И все вокруг тоже выпучили глаза и рты пораскрывали… потому как было от чего…

Эрхал рядом с Хоршем казался если и не карликом, то уж коротышкой - наверняка. Веревка был на голову выше его, раза в три толще и, пожалуй, раз в пять тяжелее. Но всё это, как оказалось, не имело для Эрхала ровным счетом никакого значения. Он одной рукой сдавил горло гиганта, а другой прижал его к столбу подпиравшему потолочную балку, прижал ровно мешок с сухой соломой - большой, но почти невесомый.

Тут Крайт вспомнил про силу пальцев шаваша, с легкостью сминавших медные монетки. Вспомнил, и ему стало жаль Верёвку. Вырваться из хватки таких пальцев было невозможно.

Наверное, Хорш тоже начал это понимать, так как трепыхался в руках Эрхала отчаянно, жутко вращал глазами и по-рыбьи разевал рот, из которого доносилось лишь нечленораздельное сипение. При этом он то сам сдавливал горло врага, то совал огромным кулаком ему в рёбра… Все напрасно - с тем же успехом можно душить или избивать каменное изваяние! Эрхал стоял непоколебимо, было видно, как трепещет жилка на его шее и топорщатся от ярости волосы на затылке.

- Мразь! - процедил он негромко, но в повисшей тишине его услышали все. - Жирное тупое ничтожество! Ты назвал себя хозяином окрестных лесов?! Кто дал тебе право говорить так?! Кто!… Дал!… Тебе!… Право!…

Эрхал говорил отрывисто, при каждом слове встряхивая Хорша. Тот перестал дёргаться, и только его руки… правая рука…

Как заворожённый, Крайт смотрел на искажённое болью и ненавистью лицо Верёвки, не замечая движения его правой руки. А она медленно ползла, тянулась к поясу… где висел в украшенных серебром ножнах короткий кинжал. Хорш был далеко не прост, страх не парализовал его, воля и холодный расчет взяли верх над эмоциями. Имея вид полураздавленного червя, толстяк-шаваш вовсе не собирался сдаваться… Его рука, наконец, дотянулась, пальцы обхватили витую рукоять… лезвие плавно и бесшумно скользнуло из ножен…

Щёлк!

Самострельный бельт вошёл Хоршу в грудь, прямо над его необъятным пузом. На нём не было кольчуги, а даже если бы и была - на таком расстоянии защитить она бы не смогла. Верёвка дернулся и мелко задрожал, с чудовишным сипом втягивая воздух передавленным горлом. В глотке у него глухо заклокотало, он дёрнулся ещё раз и обмяк в руках Эрхала. Тот разжал пальцы, но тело осталось стоять, надежно пришпиленное к столбу бельтом.

Эрхал недоуменно перевел взгляд с застывшего лица Верёвки на быстро наливающуюся темным кармином дырку в его груди, затем - на выпавший из руки толстяка кинжал. Обернулся… Крайт вздрогнул увидев его глаза, проследил направление взгляда шаваша и тупо уставился на разряженный самострел в своих руках. Оказывается это он выстрелил, сам того не заметив… Не иначе - сама Тши-Хат воспользовалась им, чтобы спасти того, к кому она, несомненно, благоволила.

- Убил… - пробормотал вслух один из тех двоих, что помогали Хоршу пытать пленников. - Убил… Верёвку убил… А-а-а!!!

В руках барск держал железные щипцы, при помощи которых он тягал из очага раскаленные гвозди. Этими-то щипцами палач и замахнулся на Эрхала.

Щелк!

Еще один бельт пробил неудачнику висок, убив его наповал. Свеорх, надо отдать ему должное, стрелять умел и с реакцией у него всё было в порядке, по крайней мере свой самострел, в отличие от Крайта, он разрядил вполне осознанно.

А потом начался кошмар… Эрхал не стал дожидаться пока остальные вольпы, доселе растерянно взиравшие на происходящее, схватятся за оружие - он напал сам, быстро и неотвратимо, как сама Смерть. Он крутнулся на месте, как-то по-особому вымахивая в сторону левую руку и тут же прыгнул к столу, возле которого всё еще распрямляли плечи трое трапезничавших ватажников Верёвки. Только увидев, как валится навзничь, булькая перерезанным горлом, незадачливый палач, Крайт сообразил, что Эрхал умудрился одним движением выхватить меч и нанести смертельный удар… Пока он это соображал, Эрхал успел убить ещё двоих, располосовав их двумя отточенными, едва уловимыми движениями клинка… Третий сумел поднять оружие и даже попытался рубануть врага… промахнулся, страшно закатил глаза и беззвучно рухнул на стол, сметая блюда и кувшины…

- Пощади! - оба оставшихся в живых вольпа дружно упали на колени, бросая свои мечи. - Не убивай!

В их глазах стоял почти суеверный ужас. Они никогда прежде не видели, чтобы смерть настигала обречённых столь быстро и беспощадно. Даже Крайт и Свеорх были потрясены, а ведь им уже приходилось видеть своего шаваша в деле.

"Убъет! - подумал Крайт. - Подскочит, махнет разок - и полетят головы…"

К его удивлению, Эрхал остановился примерно на середине своего броска к новым жертвам и, чуть помедлив, опустил зиммар. На блестящем клинке не было заметно ни капли крови.

- Не уби-ивай! - повторил один из ватажников. Его губы дергались. Казалось - он сейчас упадет в обморок. Второй внезапно согнулся до пола и его начало рвать.

- Развяжи, - распорядился Эрхал странным шипящим тоном и указал мечом на Вурта.

Вольп с дрожащими губами торопливо поднялся и пошатываясь (ноги его едва держали) бросился выполнять приказ. Вурт лежал не шевелясь, как видно потерял сознание. Отчего-то Крайт был уверен - если парень сейчас умрет, этим двоим не жить.

- Поднимите его, - прошипел Эрхал. - Ну, живо!…

Второго ватажника уже перестало тошнить, он немного пришел в себя и нашёл силы подняться на ноги. Вместе с товарищем они освободили беднягу Вурта от пут и, приподняв под руки, стащили с его страшного ложа. Видимо, боль привела барска в чувство, он громко застонал и открыл глаза.

- Ронтова кровь, - пробормотал Вурт едва слышно, глядя на троих спасителей, - зачем вы тут?

Вот тебе и благодарность! Крайт уже собрался было возмутиться, но тут дверь позади него скрипнула и он, резко обернувшись, увидел физиономию ватажника, одного из тех, что стояли до этого у крыльца. На физиономии любопытство быстро сменилось изумлением, а изумление, в свою очередь, начало стремительно превращаться в маску ужаса. Крайт вскинул самострел, но ватажник оказался расторопнее - мигом захлопнул дверь и со двора донеслись быстро удаляющиеся крики о помощи.

Крайт дернулся было - бежать следом, но тут же осознал всю бесполезность этого шага. Всё равно им не удалось бы незаметно вытащить раненого Вурта из посёлка.

- Что дальше? - спросил Свеорх.

Посмотрев на товарища, Крайт изумился: в его взгляде сверкало возбуждение. Похоже, парень был уверен в том, что они - хозяева положения. Как ни странно, такая же уверенность пыталась угнездиться и в нём самом. Приходилось сердито одергивать зарвавшееся чувство, дабы не опьянеть от осознания собственной силы. Свеорх, вон, похоже, уже захмелел сверх разумной меры. С неприкрытым обожанием глядя на Эрхала, он заявил:

- Поверить не могу, что Верёвке, этому недоноску, конец пришел! Да мужички здешние теперь за нами…

- Очнись! - раздраженно бросил Крайт. - Ватага Хорша ещё жива! Сейчас тут перед домом будет сорок рубак!

- Управимся, - Свеорх снова посмотрел на шаваша, но в его голосе всё же мелькнули нотки неуверенности.

- Без вас.

Крайту показалось, что он ослышался. Между тем, Эрхал огляделся по сторонам с каким-то рассеянным видом и подобрал эпилеру одного из убитых ватажников. Взвесил меч в руке, крутнул, примеряясь к весу и балансу оружия.

"Выходьте! - послышался из-за двери чей-то возглас, сиплый от злости. - Выходьте, спирово семя, не то дом подпалим!"

- Не высовывайтесь, - буркнул Эрхал, - я закончу всё это сам.

"Что мы делаем, Олег?"

"Брось, Эки, там всего-то четыре десятка бандитов. Справимся."

"Любой силе есть предел, и ты знаешь это лучше кого бы то ни было."

"Эти двое всё равно не помогут, только погибнут зря…"

"Кровь ронтов! Опомнись! Мы же не можем заслонять собой каждого!…"

"Не расслабляйся, барск, вот и они. Ну, что ты злишься, не так уж их и много… Может, предложить им сдаться?"

"Темп, человек, держи темп!… Все разговоры - потом!…"

Бой вышел коротким. Дверь распахнулась с треском и размытая от скорости фигура метнулась к окружившим дом вольпам. Звонко тренькнули две или три тетивы, кто-то вскрикнул, фэйюры шарахнулись от блистающей сталью стремительной тени… а невидимый вихрь уже подхватывал их и мчал по кругу, вовлекая в набирающий силу хоровод схватки. К ночному небу взметнулись полные ярости возгласы, под лязг металла и крики боли живой смерч развернулся во дворе, выбросив из своих недр на истоптанный снег корчащиеся в агонии тела…

А потом случилось то, чего меньше всего ожидали жаждущие мести ватажники Хорша: из мглы ночного снегопада возникли с топотом и шумом спиры, охватывая полукругом превратившийся в поле боя двор. Самострельные бельты сбили с ног двух или трёх замешкавшихся вольпов. Всадников было немного, но это ошеломленные бандиты поняли не сразу… а потом через плетеную ограду начали перепрыгивать крестьяне, вооружённые охотничьими луками и топорами. Дверь дома снова распахнулась и выскочившие на крыльцо Крайт и Свеорх навели заряженные самострелы на ближайших ватажников.

- На колени, ублюдки! - зарычал, Альх, восседающий на одной из возбуждённо шипящих рептилий. - Оружие наземь, не то враз всех положим!

Схватка утихла сама собой. Растерянно озирающиеся вольпы поспешно отступали от застывшего посреди двора Эрхала, сбиваясь в беспорядочную кучу. Возле барска остались лежать два бездыханных тела, ещё один бандит, тонко подвывая, судорожными рывками полз прочь, волоча подрубленную ногу.

Крайт с изумлением смотрел на шаваша. Похоже, всё случившееся оказалось для того такой же неожиданностью, как и для их врагов. Эрхал явно не ожидал столь внезапного и эффектного появления Альха, и уж подавно - вмешательства в заварушку вооружённых крестьян. Он так и стоял, напряженный, готовый в любой миг снова броситься в бой, пока не полетели в снег первые копья и мечи смирившихся с поражением вольпов.

"Эки, послушай меня…"

"Нам снова повезло, человек! Просто повезло - не более того! Все это было очень, очень глупо!"

"Хватит ворчать, барск! Какого черта?! Если бы у тебя была идея получше, я бы еще мог понять это нытье, но что уж теперь-то, когда всё закончилось…"

"Нам не может везти вечно! Ты это понимаешь?!"

"Не хуже тебя!…"

"Ну… Прости, Олег… знаешь, я вдруг подумал и испугался… Каждое наше решение - оно ведь одно на двоих. Каждая ошибка - одна на двоих. И смерть - тоже… Мне, собственно, уже мало что осталось терять на этом свете. А тебе…"

"А мне - тоже… Ты же знаешь это не хуже меня, Эки. Ты же всё помнишь…"

Глава восьмая

Есть дороги - не для живых. Нечего делать смертным на тех дорогах. Незачем им даже знать об их существовании, а и узнав - стоит держаться подальше. Тропы, протоптанные по кромке Мирового Обрыва, подвесные мостики над Вселенской Пропастью, тайные ходы через Большое Ничто… ковровая дорожка в Бездну Шарвала.

Когда нет знающих проводников, когда перед глазами двоится и плывет багряной мутью единственно верный путь, когда сознание неудержимо катится в Яму небытия, когда каждый шаг оборачивается иллюзией, когда не остается даже надежды и ты идёшь вперед на одном лишь дурацком иррациональном упрямстве, раздирая голыми руками ткань Мирозданья…

Был ты или не был? Существовал ли на свете? Шел ли дорогами земными? Жил?… Не жил?… Кипящий мозг переплавляет слова, дробит и соединяет вновь… Жил?… Не жил?…

"Жил!… - рычит сознание, упираясь пятками в край Ямы. - И выЖил!!… И выЖиву снова!!!"

"Ну-ну, - саркастически ухмыляется Бездна, - поглядим ещё…"

Большое Ничто безглазо пялится в спину, Вселенская Пропасть вопросительно заглядывает в глаза, завораживающе-пристально смотрит Небытиё… А ты все идешь… день ли?… месяц ли?… год?… И кажется, будто распадающееся под скрюченными пальцами Мироздание хрустит перемалываемыми на зубах хрящами…

Тебе не нужно вселенских тайн, ты не ищешь потерянного прошедшими до тебя, тебе ни к чему богатство и слава, вкупе с могуществом и безграничной властью. Всё, что тебе нужно сейчас - это дойти. Дойти… доползти… дотянуться до цели, бесконечно далекой и бесконечно же близкой… Добраться… выжить… прорваться… до… про… Мозг плавит, дробит, собирает заново. Получается странное… проЖить… выБраться… выРваться… доЖить…

Ты, кажется, сходишь с ума, странник. На этой бесконечной дороге, где нет места живым, ты умираешь не телом, но разумом. Долго ли можно смотреть в лицо Бездне и сохранять при этом рассудок? Кто ответит? Те, кто смотрел слишком долго - уже не сумеют. Те, кто отвернулся слишком быстро - тоже…

Вырваться… выбраться… выжить… сберечь себя и Того, Кто Внутри!…

"Не выберешься, - ухмыляется Бездна. - Эта дорога - не для тебя. Но скоро станет навечно твоей. Тебе здесь не выЖить и не проЖить."

"Выберусь!… - сипит наполовину оглохшее от тишины сознание. - Я ведь наполовину мёртв, а значит - лишь наполовину жив, и эта дорога - для меня!… Дверь всегда открывается в обе стороны. Нужно только понять - как…"

Скрюченные пальцы впиваются в плоть Вселенной, тянут на себя и в стороны, рвут, вполне явственно ощущая, будто лопаются он чудовищных усилий незримые жилы космических связей… Бред?… Явь?… Кто скажет?…

Есть дороги, которые заставляют забыть… Забыть кто ты и что ты, откуда пришёл в этот мир и к чему стремишься. Чувства, надежда, вера - все становится прахом, поднимающейся из-под ног удушливой горькой пылью. Любая, даже самая величайшая Цель сжимается в одну крошечную мысль-точку: дойти… Просто дойти, без "а потом" и "кроме того". Никаких геройских свершений, никакого сурового долга и никакой жаждущей мести…

Дайте дойти, сволочи!!! Мне больше ничего от вас не нужно, только дайте мне выбраться отсюда, увидеть свет, полной грудью вдохнуть привычный воздух… и всё, и больше ничего… Я даже сдохнуть согласен, но только дома, только не здесь, между бредом и явью, былью и небылью, между "жил" и "не жил"… Умереть здесь, на краю Бездны Шарвала - значит навечно остаться в пути, бесплотным и бесприютным призраком идти сквозь пространство и время, бесконечно и безнадёжно… Лучше уж в саму Бездну, в Яму, к чертям на сковородку, лишь бы не так!

Глупые люди придумали себе пекло, где грешников мучают жуткого вида демоны, и сказали: "Это Ад! Нет ничего страшнее!" Ерунда, есть вещи и похуже Ада. Когда путь кажется бесконечным, когда цель мнится недостижимой, когда память осыпается в прошлое осколками битого стекла, а сознание медленно, но неуклонно растворяется в окружающей Пустоте… судорожно цепляясь за единственную оставшуюся мысль: "Дойти… Дойти… Дойти…"

…и тянется, тянется из последних сил к блеснувшему где-то на грани восприятия лучику надежды…

Не может быть!… Не верю!…

Пальцы судорожно хватают и тянут на себя и в стороны… раздвигают, раздирают распахнувшийся на миг туманный полог, не давая ему вновь сомкнуться…

В первое мгновение кажется - ничего не изменилось, вокруг по-прежнему простирается Междумирье - бесконечное серое ничто. Однако понимание приходит почти сразу же, едва лишь ноздри втягивают в себя запах… После Тропы, где обоняние отказывалось ощущать что бы то ни было, а любые звуки причудливо дробились и искажались, волна запаха буквально оглушает, рот распахивается настежь, с шумом втягивая в себя холодный сухой воздух и на языке тут же появляется горечь - мёртвая, удушливая. Рефлекторный шаг вперед… ноги по щиколотки уходят в мягкую серую субстанцию, устилающую всю округу насколько хватает взгляда…

Пепел! Это же пепел! Серое небо над серым необозримым пепелищем! И какое-то глубинное чувство с беспощадной уверенностью подсказывает: это не пожар, здесь так везде… везде!…

Он непроизвольно отшатывается, пятится назад, при всей очевидной бессмысленности этого действия. Перед глазами плывет, поэтому вывернувшегося из-под ноги камня оказывается довольно для падения. Резкое движение нарушает хрупкое равновесие этого навеки застывшего, мёртвого мира. Невесомое серое облако поднимается в воздух, пепел оседает на одежде, мгновенно проникает в нос и горло, режет глаза…

Задыхаясь, давясь надсадным кашлем, он поднимается на ноги и оборачивается, пытаясь разглядеть слезящимися глазами… Да! Вот они - Врата! Дрожь разорванного, искажённого пространства манит к себе, в себя… Прочь! Скорее прочь из этого царства смерти! Чёрный провал гостеприимно распахивается навстречу…

Что делать, если ты сошел с пути не там? Если нет нужного знания, а интуиция - подвела? И в итоге ты выбрал неверную Тропу, вместо дома заведшую в пустыню… И хочется, невыносимо хочется опустить руки, сесть прямо в туманно-серое Ничто. И просто отдохнуть…

Нет, нельзя! Здесь не набраться сил! Здесь не уснуть! Здесь минутный покой равнозначен покою вечному! Не останавливаться, не расслабляться, не опускать руки и не давать роздыха ногам! Только вперёд - в равнодушное зыбкое марево, в пространство без ориентиров! Вперёд!…

Одного взгляда оказывается довольно, чтобы понять: он снова попал не туда. Но и не в предыдущий мир, несмотря на внешнюю схожесть этих двух мест. Здесь не видно пепла, но запах гари точно так же пронизывает воздух. Под ногами - чёрная скала. Бархатисто чёрная, но от прикосновения ноги на гладкой поверхности тут же возникает странный, тусклый блеск. Базальт? Нет, дело не в природе камня - довольно было всего лишь нагнуться и прикоснуться пальцами к холодной поверхности. На пальцах остались угольно-чёрные следы. Копоть. Скала просто-напросто обожжена и покрыта сажей до черноты.

"Кровь ронтов, да где же это я снова?!… Мы… Бродим по кругу из одного конца выгоревшего дотла мира в другой?"

Врата по-прежнему висят за спиной, безучастные и равнодушные, не способные подсказать ответ, но готовые в любой момент вернуть обратно - на Тропу. Нет, не сейчас. На сей раз ему нужно убедиться… До вершины, кажется, недалеко и он поднимается на уступ с одним единственным желанием - оглядеться.

Пепел здесь не проникает в легкие, но дышать трудно - воздух спёртый и его, кажется, мало. А может быть, он просто сильно разряжен. Пройдя две сотни шагов, чувствуешь себя как после пробежки в десяток километров. Но об усталости приходится тут же забыть - с края уступа открывается великолепный вид на ад…

Наверное, именно так должно выглядеть пресловутое пекло… после того, как погаснет последняя адская печь и остынет кипящая лава. Чёрные оплавленные скалы, выжженная до самого горизонта равнина, мёртвое холодное небо. Что может быть страшнее Преисподней? Разве что вымершая Преисподняя, где не осталось ни демонов, ни грешников, ни самого Князя Тьмы… ничего и никого, кроме сухого пепла и сажи на камнях.

И все-таки это другой мир. Не тот, куда Тропа вынесла его в прошлый раз. Откуда берется такая уверенность - непонятно, но она есть. Это что-то вроде внутреннего голоса, которому почему-то приходится верить, даже если верить нет никакого желания.

Прежде чем возвращаться, он вглядывается в то, что, когда-то, очевидно, было обычным холмом. Неведомая сила ударила в него и не взорвала, не разворотила, а словно расплескала землю, застывшую причудливыми грязно-бурыми "волнами". Если присмотреться, на обозримом пространстве можно увидеть ещё несколько подобных "всплесков", а в одном месте, похоже, чудовищный удар накрыл массивный утес, превратив скалу в гигантскую оплывшую свечу.

Обратный путь к Вратам даётся легче, ведь теперь приходится не подниматься, а идти под уклон. К тому же в спину будто попутный ветер подталкивает желание скорее убраться из этого остывшего ада. Уже в десятке шагов от Врат из под ноги вылетает нечто скрюченное и с жалобным звоном катится по камням. Он наклоняется и долго, бесконечно долго рассматривает искорёженную, ни на что не похожую полоску металла, которая, тем не менее, может быть чем угодно, но никак не причудой природы…

Есть дороги - не для живых. И есть миры - не для живых. Миры-призраки, миры-тени… ты не знал этого, путник? О, наивный, да что ты вообще мог познать в своей маленькой короткой жизни?! Посмотри на себя, ты же просто смешон! Ты нелеп! Ты обречён! Ты сунулся туда, куда соваться не следовало!… Но… разве у тебя был выбор?

Ноги утопают по колено в клубящемся мареве, измеряя шагами бесконечность. Воистину, нелепость, ибо рассудок снисходительно подсказывает: на Тропе не существует объективного расстояния, здесь невозможно дойти куда бы то ни было пешком, это всего лишь несовершенный разум придумывает образы и ощущения, навязывает их сам себе…

Отрешиться от предателя-рассудка, отказаться от паникующего сознания… это ли возможно? Но это - единственный путь, способный привести к цели…

Ты должен! Должен добраться! Ведь маг сказал, что ты можешь… что ты - Открывающий Путь… Ты можешь найти выход отсюда! Нужный выход… единственный нужный…

Что это там, впереди? Смутно знакомая тень?… Осколок воспоминания?… Давно забытый запах?… Не суть важно! Тебе - туда! В надежду…

Он сделал шаг, неровный шаг на подгибающихся ногах. Потом все-таки не удержал равновесие и упал на что-то мягкое, смявшееся с влажным хлюпом. Холод освежил горящее лицо и вернул чувство реальности. Опершись руками в податливую поверхность, Олег приподнялся и долго смотрел вниз, прямо перед собой… Мох. Он лежал на толстом слое жёлто-зелёного мха, просевшего под весом его тела. Мутноватая вода сочилась меж пальцев. Пахло болотом, прелью и ещё чем-то кисло-сладким, безумно похожим на что-то, что почти уже довелось забыть…

Мох был знакомым, уютным, каким-то домашним. А поверх этого влажного ковра змеились тонкие прядки-стебельки с маленькими округлыми листочками и ягодами, еще зеленоватыми, но уже начинающими наливаться первой розовой спелостью… Олег тряхнул головой и неверяще вгляделся в эти прядки. Клюква, братцы! Это же клюква!

Медленно, очень медленно он встал на колени, обалдело озираясь по сторонам. Вокруг шумели высокие березы, темнели островерхие шалаши ёлочек. Лес купался в тёплом летнем вечере. Обычный лес, чуть заболоченный, какой легко можно было отыскать, скажем, на окраине Владигорска. Он же дома! В своём мире! На Земле!

Сквозь толстую куртку влага просочиться не смогла, но вот штаны выше сапог промокли насквозь. Олег отметил это машинально и тут же забыл. Что толку думать о пустяках? Он вернулся! Он дома! Словно и не было ничего… Не было?

Поднявшись на ноги, Олег посмотрел на свои руки - руки фэйюра. Ничего не было?… Вслед за щемящим восторгом накатило глухое, тёмное отчаяние. Что он делает здесь, в этом мире, где ему больше нет места? Зачем он вернулся? Что надеялся отыскать? Даже всего лишь показаться на глаза кому-либо из людей…

Эки-Ра внутри молчал. То ли не мог найти подходящих слов, то ли просто ждал его решения. Но что же он должен теперь решить? Им удалось то, на что никто из них двоих даже не смел рассчитывать - они сумели пройти сквозь "межпространство" Тропы, пройти буквально "наощупь", ведомые лишь интуицией и жаждой достигнуть цели во что бы то ни стало. Почему-то казалось: нужно лишь дойти, и ответы на невысказанные вопросы появятся сами собой. Вот, дошли…

Обернувшись, Олег посмотрел на Врата. Здесь их почти не было видно, только воздух чуть колебался между деревьями и слабо искажалась перспектива, как будто в пространстве повисла жидкая прозрачная линза. Никаких чёрных провалов, никаких ясно различимых разрывов, ведущих в никуда. Однако, он точно знал: стоит подойти ближе, потянуться к этому неосязаемому ничто разумом и телом - оно раскроется перед ним и пропустит на Тропу. Знание это не было рациональным, оно просто пришло и надежно утвердилось в сознании как нечто само собой разумеющееся. Он теперь чувствовал Врата, они манили его к себе, притягивали, уговаривали открыть и войти…

Олег повернулся и пошел прочь, увязая в зыбко дрожащем под ногами моховом ковре. Как бы то ни было, он пришел туда, куда хотел прийти. Оставалось лишь разобраться в своих чувствах и понять что он должен теперь сделать.

"Ты мне поможешь?"

Эки-Ра молчал. То ли не знал что ответить, то ли почему-то не хотел говорить.

К дороге он выбрел уже в сумерках. Местность и прежде казалась ему знакомой, а увидев вдали огни железнодорожного узла, Олег окончательно утвердился в мысли, что находится недалеко от родного города. Причем, даже район - восточный, до дома пешком часа полтора будет, не более.

До дома…

Олег постоял на обочине еще несколько минут, наблюдая как разгорается над скрытыми за лесом городскими кварталами электрическое зарево. Потом издалека послышался шум приближающейся машины и он отступил в заросли орешника - попадаться кому-либо на глаза, пусть даже мельком и в темноте, ему не хотелось.

Быстро темнело, но ночное зрение - на то оно и ночное. Олег шёл наугад… вернее, это ему казалось, что он идет наугад, бездумно и бесцельно. Между тем, его вёл сейчас тот странный проводник, что обосновался у него внутри и давал о себе знать последнее время всё чаще и чаще. Вот и сейчас - в мозгу словно пробудился вживлённый автопилот; он отыскал в глубине лесного массива Врата и уверенно повёл безучастное тело напрямик, меж небольших, но болотистых и топких озёрец, к которым Олег прежде не сунулся бы даже днем.

Под ногами слежавшаяся хвоя сменила высокую густую траву; та, в свою очередь, скоро превратилась в уже знакомый упругий ковер из мха. Не дойдя до Врат какой-нибудь сотни метров, Олег внезапно остановился возле очень старого и кряжистого дуба. Место здесь было относительно сухое, усталость наконец-то взяла свое и он буквально рухнул возле мощных корявых корней древесного старожила, сразу же провалившись в глубокий "тёмный" сон, больше похожий на беспамятство.

- Тебя там не ждут, - голос звучал отстранённо и из-за этого ещё более уверенно. - Ведь ты уже убедился в этом, сын хорла?

- Ты прежде никогда не называла меня так, - он вглядывался в смутные очертания фигуры, словно застрявшие в предрассветном тумане. - Вэр, это ты? Откуда ты здесь?

- Оттуда же, откуда и ты.

- Тебе здесь не место.

- А разве тебе здесь место? - удивилась она. - Не смеши меня, сын хорла! Кому ты тут сможешь не то что слово сказать, а хотя бы на глаза показаться? Взгляни на себя, фэйюр!…

Что-то толкнуло его вперёд, бросило на колени перед парящим зеркалом пруда. Недвижная гладь воды отразила… то, что и должна была отразить - лицо, где человеческие черты причудливо перемешались с кошачьими. Оно не выглядело уродливым, вовсе нет, даже на человеческий вкус барска можно было найти привлекательным, но это не могло изменить его чуждости людям. Олег услышал глухой стон отчаяния. Свой собственный стон.

- Что мне делать?! Подскажи - что?!

Ответ не заставил себя ждать:

- Изменись.

- Что?!…

- Изменись. Стань прежним. Хотя бы внешне.

- Это безумие!

- Весь наш мир - одно сплошное безумие, - призрак насмешливо фыркнул и клубы тумана поглотили его с той же лёгкостью, с какой породили совсем недавно.

- Изменись, - донеслось уже из ниоткуда, - ты можешь…

"Могу", - мысленно повторил он, вновь склоняясь над водой. Из тёмного, подернувшегося от его близкого дыхания легкой рябью зеркала смотрела сквозь узкие прорези кошачьих зрачков безнадёжность. Щурилась, кривила губы…

А если и взаправду - может? Если и впрямь - изменится? Стоит лишь пожелать этого всей своей раздвоенной душой, поверить в невозможное!… Поверить - и измениться!

Как изменить себя, не изменив себе?… Эки, подскажи! Почему ты молчишь?!

Он заскрипел зубами, комкая в пальцах напитанный влагой мох. Невозможно переплыть дважды одну и ту же реку! Невозможно отыскать жарким летом прошлогоднего снега! Тот снег растаял еще по весне, став рекой, а та река, в которую ты входил когда-то, давно уже слилась с океаном…

Ты все-таки сошел с ума, странник, поскольку надеешься на невозможное… Веришь в невозможное… И видишь в зеркале пруда - невозможное…

Отражение в воде странным образом поплыло, исказилось, как будто невидимый художник решил разом смешать все краски. Черты лица размазались… Что это? Слезы?…

Нет, глаза оставались сухими и он по-прежнему ясно видел отражающиеся в живом зеркале ветви дуба. Чёткость потеряло лишь лицо, превратившись в неясное мельтешение теней и красок, сквозь которое постепенно начинали проступать контуры черт… новых черт… старых черт!…

Не смея верить своим глазам, он потрясённо наблюдал, как формируются мягкие скулы и прямой нос, как гладкая кожа наливается румянцем… Кожа!… Гладкая!… И глаза!… Человеческие глаза!…

Еще миг, и из воды на него смотрел Олег - прежний Олег, облик которого он уже стал забывать. Боясь спугнуть чудесное наваждение, он поднес руку к щеке, потрогал… и похолодел - пальцы зарылись в короткий пушистый мех. Вожделенное отражение дрогнуло и снова исказилось. Нет! Постой! Не уходи!…

Олег словно очнулся, вышел из забытья и обнаружил, что действительно стоит на коленях возле пруда. Вот только никакого тумана не было вокруг, а над лесом поднималось утреннее солнце. Да что же это с ним, в самом-то деле? Где был сон и где - явь?

Он с трудом удержался, чтобы не ударить кулаком фэйюра, вновь смотрящего на него снизу вверх. Тоска, стынущая в его глазах, остановила уже занесенную руку. А ведь во сне (если это был сон) ему все-таки удалось. Хоть на миг - но получилось… А что, если…

Ощущения ещё были свежи в памяти. Олег попытался расслабиться и вернуть это чувство из видения, эту безумную надежду, эту странную уверенность в том, что всё получится. Нелепость? Пускай!… Пусть этот шанс был насквозь призрачным, всё же это был шанс!… Не на возвращение, нет, но хотя бы на взгляд… один единственный взгляд на забытую в этом мире мечту. Всего один взгляд в глаза и одно единственное слово: "Прощай". То слово, что он не успел, не смог произнести, уходя. То слово, что он остался должен… Потом - плевать, потом хоть обеими ногами в Яму, хоть вприпрыжку по краю Мироздания. Потом… он будет готов…

Нет, не выходило - не расплывалось изображение в воде, не смешивались краски и черты, не выплавлялось из нынешнего - прежнее. Фэйюр все так же смотрел на него снизу вверх и в глазах его таяла сосулькой под весенним солнцем надежда.

Тогда он закрыл глаза и начал "рисовать" свой прежний облик мысленно, вспоминая каждую деталь своего человеческого лица, каждую мелочь, вплоть до крошечной родинки возле правого уха и вечно сбивающейся на лоб непослушной прядки жестких волос. Боже мой, как давно это было!… То, что прежде казалось таким привычным, обыкновенным, сейчас приходилось вытягивать из памяти, как жилы из плоти, с болью и кровью… узкая складка на правой щеке… характерный прищур глаз… Как скульптор лепит бюст, как художник рисует портрет… Им проще, скульптору и художнику, у них есть натура, живой образец, а у него - только осколки воспоминаний о собственном отражении в зеркале, о фотографиях, о видеосъёмке с выпускного вечера… Нос… губы… изгибы скул… Какие у него были глаза? Кажется, карие… А волосы? Темные… темно-каштановые… Складка на щеке… родинка… да, помню - возле уха… нос прямой… губы узкие…

Олег открыл глаза… Моргнул… сердце встрепенулось в груди и пошло в пляс, отбивая чечётку - судорожную, нервную. Медленно, очень медленно он поднялся с колен. У его ног слабо колыхалось отражение барска с человеческим лицом. Чувство абсурдности происходящего не оставляло, постепенно превращаясь в убеждённость: "Я либо свихнулся, либо у меня действительно получилось… но что делать с остальным телом? С одеждой? С оружием?…"

Улыбка вышла несколько кривоватой, но это была именно улыбка. А секунду спустя ему уже стало по-настоящему весело. В сравнении с только что сделанным, все прочие вопросы казались сейчас не стоящими медного цирха.

Батон был чёрствым. Хоть сколько верти в руках, щупай через хрустящий целлофан упаковки и морщись с досадой - мягче он от этого не станет. Ну, не идти же за целый квартал в булочную из-за какого-то паршивого батона… Да ляд с ним, сгодится и чёрствый.

На кассе Башкирцев лишь скривился от раздражения, отсчитывая деньги за несвежий хлеб, молоко и банку кофе. Поколебавшись, прихватил пачку сигарет. Дома еще оставалось несколько штук, но настроение было ни к черту, а под такое настроение всегда хотелось курить.

Нужно сказать, в последнее время настроение вообще не блистало. Работа надоела - хоть вешайся, а до отпуска ещё три недели. Три бесконечных недели дрязг с начальником-самодуром и с этой идиоткой Сухановой, которую назначили менеджером в отдел за что угодно, только не за умение работать головой.

Зойка тоже надоела, но от неё отвязаться ещё труднее, чем от начальства. Работу можно было бы бросить, квартиру Жени выгодно сдать и пару месяцев просто отдохнуть, потом устроиться в какое-нибудь местечко попристижнее… может быть даже машину купить новую… Эх, всё ж таки одному было бы сейчас на-амного лучше жить… А ещё лучше бы - с Женей. С ней жилось как-то проще и спокойнее. Даже с мальчишкой можно было мириться, хоть и терпели они друг друга всегда с трудом. Зато Женя всегда ощущалась как надежная спина, к ней хотелось возвращаться с опостылевшей работы, ей можно было выговориться, "спустить пар", с ней можно было забыть о домашних хлопотах, да и готовила она шикарно, что и говорить.

Все-таки жизнь - дерьмовая штука. Что имеем - не храним, потерявши - плачем. Сам, своими руками угробил собственную спокойную жизнь, вдребезги расклошматил о гружёный песком "Камаз". Благо хоть сам ещё жив остался тогда… А что обрел взамен? Зою с её претензиями? Полугодичный геморрой с оформлением и переоформлением документов на жилплощадь? Ссоры и склоки, от которых теперь не к кому бежать? Впрочем, от одного он всё же сбежал… вернее, от одной. Психанул, хлопнул дверью и перебрался в дом, от которого за эти месяцы уже порядком успел отвыкнуть. Отсюда до работы лишних четверть часа дороги, но добро бы только в дороге дело было.

Первые ночи спал совсем уж скверно, все мерещились шорохи в гостиной и снился Олег с распоротой грудиной и широко открытыми живыми глазами. Вздрагивал, просыпался, иной раз и пятьдесят грамм опрокидывал, чтобы нервишки успокоить. Через неделю, вроде, привык. А сейчас, когда к концу подходила вторая неделя, желание плюнуть на обиды и ехать мириться к Зое вовсе поутихло. Нет уж, пускай баба сама приезжает кланяться. Хотя, вон, звонит уже, спрашивает долго ли ещё намерен дурака валять. А и пускай звонит, он характер выдержит - это полезно.

Но жизнь - всё равно дрянь. Сплошные проблемы, нервотрёпка и мрак. Одно к одному… Ещё и хлеб этот чёрствый…

Ключ скрипнул, проворачиваясь в замке, он вошел в прихожую, повесил сумку на ручку двери и, уже стягивая ботинки, брезгливо поморщился. Что за запах? То ли потом тянет, то ли мокрой псиной… Потом до Башкирцева вдруг дошло и он так и замер посреди прихожей с одним снятым ботинком в руке. Пахло не от соседей, неприятный запах витал в самой квартире. А ещё - шум с улицы доносился слишком уж отчетливо для закрытых окон. Опасаясь дождя, он всегда тщательно закрывал окна, прежде чем уйти на работу. А сейчас, похоже, все окна в доме были распахнуты настежь. И ещё… в гостиной кто-то был.

На деревянных ногах Башкирцев вошел в комнату. Закат за окном бросил на стены и потолок сквозь тонкий узорчатый тюль пламенно-рыжие сполохи. На этом огненном фоне сидящая в кресле фигура показалась ему почти черной. Словно обугленной.

- Здравствуй, Артем Петрович, - голос был хрипловат и слова звучали странно, неуверенно как-то и ломко, словно произносящий их давно уже ни с кем не разговаривал, но, тем не менее, от звука этого голоса Башкирцева пробил холодный пот.

- Ну, что застыл на пороге? - продолжил, между тем, не дождавшись ответа, сидящий в кресле. - Раз уж пришел, закрой дверь.

- К-кто?! - вместо осмысленного вопроса прозвучало нечто, более похожее на воронье карканье.

- Дверь закрой, - повторил пришелец, - и разуйся. Поговорим.

У самого порога в голову пришла спасительная мысль: выскочить в коридор и бежать прочь. Если громко кричать, соседи вряд ли выйдут, но авось вызовут милицию. Пока этот встанет из кресла, пока бросится следом… "Не успеешь, - шепнуло внутри холодно и бесцветно, - ничего ты не успеешь." Он медленно запер дверь и долго снимал второй ботинок. Руки дрожали.

- Не трясись, не съем. Падалью не питаюсь.

Закат успел слегка поблекнуть и теперь нежданного визитера можно было разглядеть без труда. Из холода Башкирцева бросило в жар. Он, неожиданно для самого себя, вскинул руку и судорожно перекрестился.

- Ты ведь неверующий, Петрович, - с насмешкой заметил призрак. - Так что у тебя вряд ли получится. Ты уж извини, я тут покопался в шкафах, кое-что из своих вещей нашёл. Вот, к примеру, халат этот. Если бы ты только знал какое это блаженство - банальный горячий душ. Это можно понять только лишившись его, честное слово.

- Т-ты… ты не можешь… быть зд-десь!…

- Это верно, - призрак легко согласился, - не могу. Однако иногда приходится совершать невозможное.

Он сидел в кресле странно, поджав под себя ноги и укутавшись в халат. Поза его была какой-то неестественной, но в чём заключалась эта неестественность Башкирцев понять не мог. Тот инфернальный ужас, что парализовал его разум в первые минуты встречи, сейчас начинал понемногу отступать. Мозг лихорадочно искал рациональное объяснение происходящему и, как это ни странно, находил его в мелочах, имевших к "рацио" весьма смутное отношение. За мелочи эти рассудок, не веривший прежде ни в чёрта, ни в бога, теперь цеплялся как утопающий за соломинку: Зачем бы ожившему покойнику открывать окна в доме? Зачем говорить о горячем душе? Да и появляться ещё до заката солнца призраку, вроде как, не полагается… А запах!… пусть и не розами пахло в прихожей, но этот запах был живой…

Наверное, на его лице отражалось всё более чем явственно, поскольку незваный гость неожиданно вздохнул и произнес устало:

- Не льсти себе, я сюда заявился не совесть твою изображать. Если нервишки расшатались, глотни чего покрепче, я в холодильнике водку видел. А потом расскажешь мне, о чём спрошу. В конце концов, это невеликая плата за то, что ты теперь живешь в моем доме, не так ли?

- Плевать мне, что ты там сейчас думаешь, - бросил Олег, нарушив напряженное молчание. - Плевать мне на тебя и на твою жизнь. Живи себе и дальше как живётся. Мне тут кое-что сделать нужно, потом я уйду. Теперь уж точно - навсегда. А от тебя, Петрович, только две вещи и требуется: на один вопрос ответить честно и не мешать мне потом, не делать глупостей, никуда не звонить и никому ничего не рассказывать, пока я здесь. После - мне уже без разницы, хоть участковому исповедуйся, хоть психиатру.

- Меня в морг возили, тело твое опознавать, - буркнул Башкирцев невпопад. - Может, и впрямь - к психиатру?

- Не раньше, чем я уйду. И вот ещё что… завтра у нас какой день недели?

- Пятница, - он не особо удивился неосведомленности "призрака", - семнадцатое число…

- Тем лучше. Позвонишь утром на работу и скажешься больным. Лучше тебе будет тут посидеть пару дней. Так, от греха подальше.

Башкирцев опрокинул третью по счёту рюмку и с угрюмым видом покосился на Олега.

- Живой ты или мертвец, а только указывать мне у тебя нос не вырос.

- Расхрабрился ты, как я погляжу, - качнул тот головой. - Хватит тебе уже пить, а то так можно и инстинкт самосохранения вовсе потерять.

- Т-ты! - задохнулся Башкирцев, давясь не то страхом, не то возмущением. - Ты не угрожай мне! Слышишь?! И не думай!…

- Тихо, - голос Олега прозвучал так, как некогда прежде не звучал на его памяти: негромко, но настолько уверенно, что зарождающаяся истерика разом стала поперёк горла.

- Не шуми, соседи услышат. Окна-то открыты. Ещё позвонят, куда не следует.

Водка была ледяная, но сейчас Башкирцев не чувствовал ни её холода, ни вкуса, ни крепости. Она провалилась внутрь как глоток обычной воды. Четвёртая рюмка - а будто и не пил вовсе. Всё вхолостую…

- Знаешь, что самое странное, Петрович? - задумчиво протянул "призрак". - В нашу последнюю встречу я не способен был увернуться от твоей оплеухи, а сейчас могу убить тебя, не вставая с этого кресла. Ты "ой" сказать не успеешь. Но… мне даже ломать тебе руку больше не хочется. Я давно перестал тебя ненавидеть. Я, может быть, даже простил тебя… Не дури, дядя Артем, просто сделай как я прошу и через пару дней можешь забыть меня как сон.

- Кошмарный сон.

- Это уж как тебе хочется, так и считай… А пока ты вот что мне скажи: где Таня?

- Ка-какая Таня? - Башкирцев растерялся от неожиданного вопроса.

- Таня, - терпеливо повторил Олег, - девушка. Которая была здесь, когда… меня убили… Якобы убили.

- Так ведь… - он осекся. - Ты это… ты что же, не знаешь ничего? Ведь уже больше недели прошло… А я-то уж было подумал…

- Что? - "призрак" привстал в кресле, подаваясь вперед. - Что случилось с Таней?!

Вот в этот самый момент Башкирцев наконец-то ощутил действие спиртного. Потому что лицо Олега перед его глазами на миг исказилось и поплыло, теряя чёткость очертаний. Он рефлекторно тряхнул головой и зрение пришло в норму.

"Напьюсь, - с мрачной решимостью подумал Башкирцев. - Уж коли завтра нужно "болеть" так буду болеть по-настоящему. Вот только отвяжется этот со своими вопросами…"

- В больнице она уже дней восемь или девять, - неохотно протянул он, наливая себе по новой. - Кто-то болтал из соседей, так из комы и не вышла до сих пор… Опоздал ты, парень, воскресать.

Глава девятая

Между жизнью и смертью - две пяди ничейной земли.

Между смертью и жизнью - нейтральная полоса.

Вдох и выдох… Мы времени раньше расчёт не вели,

А теперь нам осталось быть вместе всего полчаса.

Вдох и выдох… Мы раньше небрежно бросали слова,

А теперь невозможно спросить и услышать ответ.

Друг по другу так часто мы взглядом скользили едва,

А теперь посмотреть друг на друга возможности нет.

Вдох… вот грудь поднялась, значит дышишь, и значит - жива,

Значит, может, ещё мы получим утерянный шанс.

Выдох… мне показалось: раздвинулись губы едва -

Может, блюз не допели последний, а может - романс.

Между жизнью и смертью так мало - лишь выдох и вдох.

Между смертью и жизнью - лишь шаг по ничейной земле.

Нам сейчас бы хватило немного, каких-нибудь крох…

Но и крохи сгорели… и без толку рыться в золе…

Он смотрел на неё всю ночь. Смотрел как медленно, бесконечно медленно поднимается и опускается её грудь. Смотрел на её лицо, словно вылепленное из воска. На бледные губы и тени, залегшие вокруг закрытых глаз… Она была где-то далеко. Там, за чертой, куда ему, Открывающему Пути, нет хода. Туда не открыть Врата, и не заглянуть сторонним взглядом… туда можно лишь попасть единожды. И оттуда немногим дано вернуться… Ей - не дано. Он понял это сразу, едва лишь узнал о происшедшем. Осознание пришло уже позже и подобно было удару в солнечное сплетение… Она умирает!…

В палату вошла женщина средних лет в белом халате. Движения медсестры были размеренны и неторопливы. Поменяв капельницу и убедившись, что аппаратура работает в обычном режиме, она на несколько секунд задержалась возле девушки, чтобы поправить и без того ровно лежащую простыню. Покачала головой и вздохнула с непритворной жалостью:

- Молоденькая такая…

Потом вышла, так и не заметив застывшую в дальнем углу тень. Кто сказал, что ночь - это неприёмные часы? Кто сказал, что в реанимацию не пускают даже днём?… Тень шевельнулась, но не приблизилась. До этого он уже подходил к Тане дважды, прикасался к руке и долго слушал её беззвучное дыхание. Теперь же - просто стоял у стены, почти неподвижный и безмолвный. Поддерживать иллюзию не было нужды, но все же на лежащую девушку смотрели сейчас глаза человека, а не фэйюра - ему казалось, это будет правильным. Губы его шевелились, то завораживающе медленно, то быстро и судорожно. Он не просил - слишком хорошо понимал, что просить уже бесполезно. Не молился - ибо не умел. Не проклинал, так как время проклятий ещё не пришло. Он прощался…

Всё оказалось напрасным - метания и поиски, штурм Тинтры, сотни загубленных жизней, Тропа, Выжженные миры… он ничего не узнал, не получил ответов на главные вопросы, ни на шаг не продвинулся к цели. Он даже не успел увидеть её глаза… ему досталось только вот это молчаливое прощание без надежды услышать ответ.

На лице Тани не было ни синяков, ни ссадин. На обходном листе рука доктора вывела летящим почерком: "ушиб мозга"… один-единственный сильный удар "тупым предметом" в височную область и сотрясение, приведшее к коме. Один единственный удар… не оставивший на коже даже ссадины, только небольшую гематому.

"Прости, - шевельнулись губы. - Я должен был оказаться рядом. Должен был защитить… Должен был…"

"Ныть о несбывшемся - это проще всего. Так неудачники обычно и поступают."

Он почему-то не удивился тому, что Эки, упрямо молчавший с момента их появления на Земле, вдруг решил заговорить. Просто внезапно понял: тот никуда не пропадал, был все это время рядом, смотрел вместе с ним, чувствовал, переживал…

"Почему она не приходит в себя? Ведь эта травма - не смертельна. Почему она уходит от меня?"

"Может быть, ей больше не хочется жить…"

"О чем ты?"

"Ты знаешь… и знаешь кто, скорее всего, виноват в этом."

"Я… я виноват."

Эки-Ра промолчал и Олег тоже не произнес больше ни слова. Грудь Тани поднималась и опускалась… все медленнее, все незаметнее было это движение. Когда показания установленных возле кровати приборов начали быстро меняться, дверь распахнулась и в палату вбежала давешняя медсестра. Она на секунду замерла, растерянно глядя туда, где, как ей показалось, только что мелькнула ожившая тень… Нет, это просто кто-то из сотрудников забыл закрыть на ночь окно и сквозняк шевельнул тяжелую занавеску. Медсестра бросилась к девушке. Ей на помощь уже спешил дежурный врач, сдавленно чертыхаясь спросонья. Он был ещё молод и не успел привыкнуть к необратимости смерти, примириться с ней и преисполниться философского спокойствия. Поэтому он делал всё, что мог, бледнел от осознания бесполезности своих действий и ругался уже в голос…

Видимо, пришло время и для проклятий…

За окнами светало. Раннее утро или ещё ночь? В сущности - разницы мало, когда на дворе лето и небо из черного становится голубовато-серым уже в четыре часа пополуночи. Самые сладкие и крепкие сны - в это время. Худшие из кошмаров - тоже. Отличить один от другого, впрочем, бывает непросто. Тут уж - дело вкуса, пожалуй. Кому и райские видения - скука смертная, а кому и явление призраков нипочём…

Вот и этот сон Коля затруднился бы однозначно записать в какой-либо из списков. С одной стороны, покойник во сне - это, наверное, не к добру. А с другой… излишне суеверным Фарязев никогда не был, сны толковать не умел и в то, что призрак друга заявился в его грезы, чтобы отравить их своим присутствием, поверить не был готов. Особенно - после сдачи зачётной сессии и той маленькой вечеринки, что они с сокурсниками устроили по этому благородному поводу. Когда под утро пары хмельного ещё кружат голову и реальность, сплавляясь с дрёмой, слегка плывёт перед глазами, визитам привидений уже не удивляешься.

- Поболтать заглянул? - сонно осведомился он, глядя поверх натянутой по подбородок махровой простыни. - А я уж заждался. В первый месяц-то почаще являлся.

- И о чем говорили? - полюбопытствовал призрак, усаживаясь на подоконнике как-то странно, неудобно, по-птичьи. Длинные полы темно-синего плаща свесились вниз.

- Не помнишь? Жаль… А вообще - так, трепались за жизнь… Без тебя скучно стало, Олеж. Зря ты умер все-таки. Мне, вот, обычно снится, что ты живой. А сейчас точно помню: умер. Похоронили тебя. Глупо все, да? И невесело.

- Глупо, - согласился Олег, - в жизни вообще очень мало разумного, доброго и вечного.

- Верно… вот твой плащ - тоже глупость. Жарко же, а ты - в плаще. Прям как Брендон Ли в "Вороне", чес-слово. Я всё понимаю, конечно… Но уж очень по-киношному, даже для сна, не находишь?

- Плащ - он не поэтому, у меня просто проблемы… с походкой. Пришлось одолжить у Петровича это старье. Полы длинные - не так заметно.

- Угу… тебе самому-то не смешно, Зорин?

- Нет, не смешно. Страшно мне… Почему все так, Коля? Почему - она? За что? У меня в груди словно ледяной ком из вопросов. Они меня на части рвут, режут изнутри…

- Значит, всё-таки, как в том фильме, да? Ради мести с того света - на этот.

- Нет… я не уверен. Должен быть, вроде, уверен, но почему-то - нет… Мне кажется, кроме Лобова больше никто не мог, но…

- Много кто мог бы. Бомжей и наркош хватает вокруг, отморозков всяких. Да только Лоб это, больше некому. Либо он сам, либо кто-то из шестёрок его… Жалко Таню… такая девчонка…

- Спасибо тебе.

- За что?

- Если бы не ты, мы бы с ней не встретились, наверное.

- Пустое. Может, если бы вы не встретились, ты бы ещё жив был.

- Да я и так… впрочем… ты не прав, ничего бы это не изменило. Таня тут ни при чем.

Призрак поднялся и повернулся к открытому окну.

- Уже уходишь?

- Да, пойду.

- Посиди ещё.

- Прости, Коль, у меня ещё дела… я и так, наверное, зря зашел. Просто… кроме тебя больше не с кем было поговорить. Понимаешь, я оставил её тут одну… а теперь должен хоть что-то сделать… Знаю, что это её не вернет, но…

- Может, тебе потом легче будет?

- Нет, не будет. Просто выясню правду, а там… не знаю. Прощай.

- Прощай, Олеж. Заглядывай ещё.

- Прости… вряд ли получится.

Темный плащ мелькнул в предрассветной дымке и пропал. Второй этаж всего-навсего, невысоко… а впрочем, какая разница призраку с какого прыгать этажа.

Дом номер два по Качаловскому проезду был непростым - любой бы понял это с первого взгляда. Желтый, глянцевый кирпич облицовки; нестандартная архитектура; окна - евро; балконы застеклены по единому образцу; первый этаж - магазины и киоски; в подвале гараж; рядом с домом огороженная детская площадка и небольшой сквер с клумбами и аккуратно постриженными кустами; в подъездах, помимо домофонов и консьержей, ещё и внутренняя охрана. Все в округе знали: четырехкорпусный семнадцатиэтажный блок, венчающий собой Качаловский проезд, построен не для "простых смертных". Здесь обитали многие представители городской элиты среднего пошиба: преуспевающие коммерсанты, начальники нескольких крупных предприятий города, банкиры и даже (как поговаривали) кое-кто из родственников мэра.

Светлана вспомнила, как робела, в первый раз подходя к этому дому. Теперь эта её робость ей самой казалась забавной. Впрочем, некоторая доля смущения всё равно осталась. Во всяком случае, к подъезду она подошла ускоренным шагом, стараясь не обращать внимания на кучкующихся неподалеку подростков, проводивших её сумрачными взглядами. Светлана уже вполне привычно набрала номер на клавиатуре домофона, нажала кнопку "вызов"… И испуганно вздрогнула, услышав не из динамика, а из-за спины:

- Привет, Светик.

Она обернулась и машинально пробормотала "привет", вглядываясь в полустёртые сумерками черты лица. Черты эти показались ей знакомыми. Только когда парень улыбнулся, она с облегчением вспомнила: Коля Фарязев из параллельного "Б"-класса. Даже удивительно, как это она не признала его сразу, ведь изменился он не так уж сильно.

- Коля, ты что ли? А я-то думаю: кто такой? Богатым будешь!

- Это уж наверняка, - снова улыбнулся парень, - Да и ты, надеюсь, не обеднеешь. В гости собралась?

- Да вот… - начала было Светлана, чувствуя, что щеки заливает краска смущения. В этот момент из динамика домофона послышался молодой мужской голос:

- Кто там?

- Это я… - она замялась. - Открой, Дим.

- Света? Заходи! - в доносящемся из динамика голосе послышалась неприкрытая радость. Смущённо улыбаясь, она толкнула тяжелую металлическую дверь и вошла. Фарязев тоже вошел, продолжая улыбаться ей, как давней подруге, хотя в школе они почти не общались. Она кивнула давно знакомой пожилой консьержке, мазнувшей по ним взглядом из стеклянной будки. Охранник тоже узнал её, только нахмурился, взглянув на Кольку, но ничего не сказал. А тот чуть ли не под ручку довёл девушку до лифта, вошел вместе с ней и спросил:

- Тебе высоко?

- Десятый, - ответила она. - А тебе?

- Выше, - он нажал на кнопку. - Как сама-то?

- Нормально, - пожала плечами Светлана, - учусь, работаю… А ты?

- Шаг вперед, два назад, три прыжка на месте.

Она вдруг подумала, что взгляд у Кольки какой-то отсутствующий, а улыбка - словно наклеена на лицо. Глаза его толком рассмотреть не получалось, они словно в тени прятались. Ей отчего-то стало не по себе…

- Зачем же так мрачно, Коль?

- Забудь, - он снова улыбнулся своей искусственной, насквозь фальшивой улыбкой. В этот момент лифт остановился, она шагнула в открывшиеся двери, и услышала вдруг позади:

- Счастья тебе, Светик.

Что-то было в голосе, которым он произнес эти слова, заставившее её обернуться и еще раз посмотреть на однокашника, пристально и тревожно.

- И тебе, Коля, тоже, - серьезно пожелала она в ответ.

Тот кивнул ей и нажал кнопку верхнего этажа. Только когда сдвинулись металлические створки и кабина с негромким гулом ушла вверх, Светлана внезапно поняла, почему не сразу узнала Фарязева - у него были совсем чужие, незнакомые глаза.

На крышу он попал без осложнений - разогнул прутья решётки, запирающей выход на чердак и легко протиснулся между ними. Квадратный люк, ведущий на саму крышу, был снабжен массивным замком. Детские игрушки, он сорвал его даже особо не напрягшись, вместе с петлями запоров.

С четвёртого корпуса на третий перебраться оказалось просто - их разделяла щель, шириной не более метра. Со вторым корпусом светило больше трудностей - между зданиями проходила совсем не узенькая пешеходная дорожка и от кирпичного парапета третьего корпуса до карниза крыши второго было метров пять. Расстояние его не пугало, но вдруг пришло в голову, что прыжок могут случайно заметить прохожие или жильцы соседних домов. Делать, однако, было нечего - переигрывать варианты действий по-новой не хотелось. Второй такой удачи, какой стала для него встреча с Поляниной, ему могло и не представиться. И без того страшно повезло, что Света узнала в нём Кольку, а охранник не стал задавать лишних вопросов. Разумеется, он мог бы пройти и сразу через подъезд нужного дома, вот только охрану ему упрямо не хотелось ни пугать, ни выводить из строя. В теперешнем своем состоянии он способен был убить или искалечить, даже не желая этого, поэтому, увидев идущую через сквер Полянину, воспользовался случайной встречей почти интуитивно.

Теперь медлить не имело смысла; Олег разбежался, прыжком взлетел на полуметровой высоты парапет и, сильно оттолкнувшись, взмыл над провалом в семнадцать с лишним этажей. Внизу промелькнула серая асфальтовая лента дороги и голова какого-то позднего гуляющего. Потом ноги упруго толкнулись в покрытый слоем битума скат крыши, он мягко перекатился через плечо, гася инерцию, и застыл в приседе, прислушиваясь к окружающему пространству… Всё спокойно. Потоки внимания, которыми были насыщены улицы города, перемещались где-то внизу, почти не поднимаясь выше первых этажей зданий. Ни один чужой пристальный взгляд не пытался отыскать в вечерних сумерках мелькнувшую над домами серую тень…

Второй чердачный люк оказался не заперт. Замок висел только на решетке, но он поступил с ней так же, как и с той, первой - разогнул прутья ровно настолько, чтобы пролезть между ними. Потом быстро спустился по лестнице на восьмой этаж.

Под сердцем стыл кусок льда, колол, прорастал вдоль позвоночника в мозг длинной колючей сосулькой. Вопросы требовали ответов.

К вечеру в комнате стало душновато, даже несмотря на включенный "кондишн". Человек с хорошим обонянием мог бы выделить из висящей в воздухе тяжелой одуряющей смеси насыщенных запахов "ароматы" алкоголя, табака, духов, лака для волос и сладковатого дыма "травки". Музыкальный центр "Сони" в углу позузадушенно хрипел голосом Шефутинского, под потолком плавали голубоватые клубы марихуанового дыма, на столешнице из толстого дымчатого стекла и на полу, вокруг обитых сиреневым бархатом кресел, громоздились батареи разнокалиберных бутылок. Марина состроила брезгливую гримасу своему отражению в огромном чёрном трюмо и капризно пожаловалась:

- Дышать уже нечем, Серж. Открой окно.

Лобов, развалясь в кресле, цедил из высокого бокала водку с тоником и курил "Парламент", игнорируя "травку".

- Открой, - он лениво кивнул Толику, тот с готовностью вскочил, распахнул настежь фрамугу.

- Лучше? - безразлично поинтересовался хозяин квартиры.

- Нет, - Марина вздохнула, откидываясь на спинку дивана. - Надоела жара. И вы, парни, надоели. Слушаете всякую дрянь. Поставьте лучше "Руки вверх" или Шуру.

- Я ещё столько не выпил, - буркнул Лобов. Бритый громко заржал над его словами и притянул к себе ойкнувшую Александру.

- З-зачем нам Ш-шура? - он уже порядочно набрался. - У нас с-своя есть Ш-шурочка!

- Отвяжись, дефективный! - Александра оттолкнула его и потянулась за бокалом. Она тоже была под хмельком, как, впрочем, и все в этой комнате, включая Марину.

"Я пьяна? - возникла в голове ироничная мысль. - Да, я пьяна, и мне это, черт побери, по душе. А Лобов скотина - нагнал тоску."

- Скучно, ребята, - протянула она жалобно. - Может, сорвемся куда-нибудь? В бар или на диско?

- В лом, - отозвался Лобов.

- В лом, - поддержал его Ринат.

Бритый, похоже, предложение Марины вовсе не расслышал, а Гена, по своему обыкновению, промолчал, стрельнул в её сторону взглядом сытого волка и снова закрыл глаза. Только Вовчик-мент выглянул из-за своего журнала с интересом, убедился в отсутствии у компании энтузиазма и снова углубился в разглядывание глянцево-пёстрых страниц. На Толика Марина не рассчитывала вовсе - "тень" Лобова не привыкла высказывать свое личное мнение.

- Зануды, - она фыркнула, сделав обиженный вид, повернулась в сторону прихожей… и первой заметила стоящего там человека. Свет в прихожей не горел, а гостиная была освещена скудно и поэтому сумрак размывал очертания фигуры, скрадывал черты лица. Несколько секунд она недоумённо смотрела на эту фигуру, ожидая, что человек войдет, но тот не двигался с места и тогда она заговорила сама, обращаясь к Лобову:

- Эй, Серж, к тебе пришли!

Сергей оторвался от созерцания дымной струйки, исходящей от сигареты в его пальцах, и равнодушно посмотрел на позднего визитёра.

- Черт, Леха, опять дверь не закрыл?

- Не думаю, - невпопад отозвался Бритый.

- Это правильно, - не замедлил подколоть его Ринат, - меньше думаешь - крепче спишь. Железный принцип, пацан!

Над шуткой засмеялись только Толик и сам Ринат, остальные начали оборачиваться к незнакомцу.

- А ты, братан, не ошибся ли дверью, часом? - поинтересовался Лобов тоном, не предвещающим ничего хорошего.

Незнакомец молча шагнул в гостиную, выступая из тени.

- Shit! - пробормотал Гена и глаза его недобро сощурились. Вздрогнул, узнавая, Лобов. А потом вошедшего узнала и Марина… и почувствовала, как страх колючими ледяными иглами впивается в позвоночник. Вот так же он и входил к ней неделю назад в ночном кошмаре, под руку с Таней…

- Покойник вернулся, - Лобов хлебнул из стакана и поморщился, будто водка неожиданно показалась ему чересчур горькой. - Интересно, кого же в твоей квартире тогда порезали?

Олег стоял и молчал, неподвижный, жутко бледный, точно и впрямь восставший из мёртвых. На нем был какой-то помятый синий плащ старомодного фасона. И это в летнюю жару!

"Я перебрала, - решила Марина. - Перебрала, отключилась и вижу какой-то нелепый сон…" Ей было невдомёк, что в своем предположении она уже не оригинальна.

- Что тебе нужно? - спросил, между тем, Сергей, угрюмо разглядывая "покойника". - Какого ляда ты сюда заявился?… Или потерял кого?

Первоначальное изумление в его глазах всё отчетливее сменялось злостью. Молчание визитера бесило Лобова, выводило из себя. Очевидно, он никак не мог интерпретировать это молчание, понять что оно означает - неуверенность или, напротив, демонстрацию силы.

- Потерял, сталбыть… Слышь, Толь, ты Таньку помнишь?

- Какую? - отозвался Толик; голос его заметно дрожал, но он храбрился. - Это ту, что в больницу попала неделю назад?

- Брюнеточка? - оживился Бритый. - А она ничего, фигуристая… была! Формы такие…

Марина почти не слушала их. Она смотрела на Зорина, а тот больше не буравил глазами Сергея - он медленно переводил взгляд с одного из сидящих в комнате на другого, вглядывался в обращённые к нему лица, будто пытался из спектра чужих чувств и эмоций вычленить для себя одно единственное… Что? Может быть, чувство причастности?… Даже в самом законченном подонке, в самых бездонных глубинах души прячется вина, скрывается от дневного света сожаление. Есть, в конце концов, просто воспоминание… и страх перед возмездием. Олег поочередно заглядывал в восемь пар чужих глаз. И, похоже, решал… Когда Марина встретилась с ним взглядом, ей показалось, что её раздели, ощупали со всех сторон, а после так и оставили голой. Зорин чуть прищурился и её будто кипятком окатили.

"Ты тоже там была!" - беспощадно и безошибочно обвинил чужой взгляд.

- Ну, что ты вылупился, козел?! - услышала она будто со стороны собственный истеричный крик. - Что смотришь?! Да па-ашёл ты!…

А внутри билось в лихорадке страха: "Знает! Знает! Знает!…"

- Заткнись, шалава! - процедил угрожающим тоном Вовчик, который поначалу сидел спиной к Зорину, а теперь повернулся и хмуро разглядывал пришельца из под густых чёрных бровей. Негромкий голос мента заставил замолчать увлеченно обменивавшихся пошлостями парней вернее, чем если бы тот сорвался на крик. Марину он будто водой холодной окатил, и она мгновенно умолкла, даже успокоилась немного.

- А ты, падла, - Вовчик тяжело поднялся из кресла, навис горой, - сейчас мне скажешь кто такой, или я тебя пополам сломаю!

- Это старый дружок Таньки, - подсказал ему Лобов, недобро ухмыльнувшись. - Как думаешь, Вов, не он ли её в больницу и укатал неделю назад, а? Узнал, что она со мной встречается, ревность взыграла - обычное дело… Кстати, его ведь полгода как якобы зарезали у себя в квартире. Помнишь, когда шпану с твоими коллегами у Семнадцатого… того?

- Еще бы не помнить, - Вовчик сунул руку за отворот пиджака и Марина с неожиданной ясностью поняла, что именно он собирается предъявить Олегу в качестве "удостоверения"…

- Уходи, - голос Зорина звучал хрипло и глухо, - тебя не было…

- Ага! Ща уйду! - оскалился Вовчик. - А как же!…

Он вытащил пистолет… Что произошло дальше Марина толком разглядеть не успела; кажется Олег просто шагнул вперед и вдруг оказался совсем рядом с "ментом", шкафоподобный Вовчик как-то удивленно крякнул, выронил оружие и грузно осел на пол.

Бритый и Гена вскочили с дивана почти одновременно. В руке у Бритого блеснул подхваченный со стола широкий кухонный нож. Гена прыгнул к противнику первым и, чуть пригнувшись, резко ткнул его в горло ребром ладони… Олег то ли не успел увернуться, то ли и не попытался даже. От удара он покачнулся и сипло выдохнул… Марина не помнила точно, чем занимался сухопарый приятель Лобова, но видела пару раз как он укладывал голыми руками ребят покрупнее и посильнее себя. Наверное, таким вот ударом Вершинин способен был и убить… и, похоже, тот факт, что Зорин устоял на ногах, обескуражил Гену - он замер, озадаченный…

А в следующий миг Олег быстро наклонился вперед, смял одной рукой ворот гениной рубашки, другой вцепился в ремень брюк, рывком поднял парня в воздух, развернулся и бросил… Пролетев полтора метра спиной вперед, Вершинин с глухим шумом врезался в стену и сломанной куклой, без движения растянулся на полу.

- Сука-а!…

Бритый рванулся вперед, перепрыгивая через лежащего Вовчика. Движения Зорина были скупы и стремительны: он перехватил руку с ножом, выдернул его из судорожно сжатых пальцев Бритого и коротко взмахнул своим трофеем. Марина вздрогнула, не в силах отвести взгляд. Бритый несколько бесконечно долгих секунд с ужасом смотрел на то, что осталось от его руки, потом всхлипнул и упал…

- И-и-и-и!…

Визг, ударивший по барабанным перепонкам, выхватил её из паутины оцепенения. Визжала Шура, забившись в дальний угол дивана и обхватив голову руками. Она была белая, как скатерть. Сама Марина кричать не могла, только беспомощно по-рыбьи разевала рот. Нечто подобное представлял сейчас из себя и Толик, намертво, кажется, спаявшийся со своим стулом. Ринат, выглядевший немногим лучше приятеля, сжимал в обеих руках по пустой бутылке из-под вермута. И только Лобов, похоже, не потерял уверенности в себе. Он тоже побледнел, но казался решительным. И сейчас он, поднимаясь с кресла, что-то тянул из заднего кармана брюк…

Марина едва успела вспомнить, как Сергей, хвастаясь, показывал Вовчику большой чёрный пистолет, а Олег уже прыгнул к Лобову прямо через пустое кресло и стол с бутылками. Ринат, отчаянно вскрикнув, метнул в него одним из своих "снарядов". Промазал. Бутылка с жутким дребезгом врезалась в стеклянную дверцу шкафа, превратив её в фонтан мелких осколков. Вторую бутылку южанин бросить не успел - Зорин походя схватил его за волосы и швырнул лицом вниз на стол. Голова у Рината оказалась твёрже стекла - столешница моментально покрылась густой сеткой трещин и просела под тяжестью захлебывающегося криком тела.

"Как в киношных боевиках, - отрешенно подумала Марина, когда пистолет вылетел из руки Лобова и, кувыркаясь, исчез где-то возле тумбы с телевизором. - И зачем ему такая "пушка"? Ворон на даче отстреливать?"

Между тем, разом потерявший всякую уверенность хозяин дома попытался оттолкнуть руками придвинувшегося вплотную "гостя". Тот поймал его запястья и вывернул их в стороны. Сергей взвыл от боли.

- А-а-а-а!… Что ты делаешь, га-а-ад!…

Олег еще сильнее вывернул руки. Под его пальцами отчетливо хрустнули кости.

- А-а-ат-пу-ус-ти-и-и!… - зашелся криком Сергей.

- Покупаешь?! - по-змеиному прошипел сквозь зубы Зорин, подтягивая жертву к себе, лицом к лицу. - Покупаешь жизни, мразь?!

Он всадил своей жертве колено в пах и звенящий в ушах крик сменился болезненным стоном.

- Тогда плати по счетам!

Марине на миг, на одно лишь мгновение показалось, будто контуры лица Зорина поплыли, сквозь человеческие черты проступил чужой, страшный лик… Лобов широко распахнул глаза, в них плескался глубинный животный ужас.

- Н-не-е на-а-а… - проблеял он.

Олег больше не сказал ни слова, он выпустил запястья Сергея, оттолкнул его от себя, а потом с беспощадной силой ударил ногой снизу вверх… От удара Лобов подпрыгнул и сложился в кресле словно тряпочная марионетка у которой разом обрезали все ниточки.

- Вот так, - Зорин секунду смотрел на отключившегося Сергея, затем шагнул мимо застывшей на диване Марины и рывком поднял на ноги Толика - последнего, кто ещё оставался в сознании из парней. Тот отпустил сидение стула и лихорадочно вцепился в отвороты его куртки. В следующий миг он уже разжал пальцы, испуганный собственным движением, и беспомощно прижал руки к груди.

- Не надо!… - заскулил он. - По-ожалуйста!… Я не виноват!… Я не буду!… Не скажу!… Не было меня там!… Я ведь… Меня Лоб заставил! Я не хотел! Не хотел!… Не на-адо!…

- Слякоть, - брезгливо бросил Олег. - Улитка. Хоть сдохни по-мужски…

- Не-ет! - пискнул Толик, оседая у него в руках, как кусок полужидкого теста. - Я не-е хо-оте-ел!… Это все они-и!… Все Ло-об!…

- Сволочь! - Марина и сама не поняла, что вдруг пробудилось внутри неё, вернуло голос и чувство реальности. - Мразь! Ублюдок! Ты же убил их!… Убил!… Убил!…

Она содрогалась всем телом, изрыгая ругательства. Лицо её перекосило от страха и ненависти, изо рта при каждом выкрике летела слюна, но остановиться она никак не могла. Рядом, закрыв лицо руками и подобрав под себя голые ноги, тихо, как мышка, сидела Шура, переставшая визжать когда бутылка Рината разнесла вдребезги дверцу шкафа. Теперь она лишь вздрагивала в такт крикам подруги и плотнее вжималась в спинку дивана.

- Она сукой была, твоя Танька!… Дрянью!… Недотрогу из себя всё корчила!… Чистенькой остаться хотела!… Дура больная!… А ты их!… Ты!…

Олег вдруг почувствовал мучительную усталость. Угар схватки прошел. Наркотик мести, туманящий рассудок минуту назад, разом выветрился из головы. Опьянение сменилось похмельем. Стало больно и тошно. Истеричные выкрики обезумевшей от страха девицы его сейчас трогали мало. Он не хотел больше ни убивать, ни калечить. Даже отвечать ей уже не хотел… но всё же ответил.

- Будьте вы прокляты, - прошептал он и Марина, как по волшебству, стихла, даже отодвинулась назад, будто ожидая удара. - Будьте вы вечно прокляты, сволочи. Живите дальше… если сможете.

Он разжал пальцы и Толик с жалобным писком брякнулся на колени. Олег угрюмо разглядывал результаты учинённого им побоища. Пять тел лежали на полу, среди осколков битого стекла, в лужах крови и испаряющегося алкоголя. Кто-то из них просто пребывал без сознания, кто-то вполне мог уже и не очнуться вовсе… Нет, он не жалел о содеянном, просто теперь, после того как растаял колючий ледяной ком внутри, под сердцем образовалась пустота.

Тани больше нет. Месть… она была не сладка, не приятна, он даже не планировал её загодя, идя сюда. Ему просто нужны были ответы и он их получил. Остальное произошло само собой…

Само собой… Он бы, наверное, не тронул их, даже зная что они виновны. Но стоило им поднять на него руку, всего лишь начать сопротивляться… Неужели, боевые рефлексы настолько впитались в плоть и кровь, что человеческая жизнь неизмеримо упала для него в цене? Неужели, он, сам того не осознавая, ждал от Сергея и его компании лишь последнего повода, чтобы спустить с цепи пса своей ярости?… Стоял, молча выслушивая их оскорбления… Провоцировал их… А ведь против него у них не было шансов, даже у здоровяка с его пистолетом, даже у Гены с его "рукопашкой"…

"Ты не предлагал им шансов, - эхом донесся до него голос нолк-лана Кьес-Ко так отчетливо, как будто он слышал его вчера, - но ты дал им возможность. Возможность выбрать между жизнью или смертью…"

Он поневоле вздрогнул и зачем-то посмотрел на свои руки. Нет, крови на них не было…

- Она… - пробормотала вдруг еле слышно Марина. - Она так тебя и не забыла. Всё говорила: "он жив, он вернется, я знаю". Все думали, что она сдвинулась после твоей смерти. Сергей… он всё никак не мог понять. Зубами скрипел и матерился, когда о ней речь заходила… На той неделе по пьяни психанул, Генку с Бритым отправил её сюда привезти. Тихо привезти, чтобы никто не видел. Только Танька тихо не захотела, и Гена… В общем, он её ударил как-то по-особому, айкидошник хренов. Притащили они её, отнесли туда, в спальню. Ринат Сергею говорит: "Давай, Лоб, пока она не очнулась". Он пошел… через несколько минут выходит, кривится: "Не хочу, так - все одно как мёртвую, пусть придет в себя, никуда уже не денется теперь. Будет опять артачиться - пустим по кругу стерву!" Сели дальше праздновать… у этого, вон (Марина кивнула на сжавшегося внизу Толика) День рождения был. Сергей ещё шутил: "Будет тебе подарок сегодня - мужиком наконец-то станешь". А у самого глаза злые и руки трясутся… Почти всю ночь так просидели, а она как лежала, так и лежит. Сергей на Генку и Бритого чуть не с кулаками бросаться начал под утро, орет: "Уроды вы оба, всё испортили, козлы! Что хотите теперь, то и делайте!" Гена ему: "Если проснется в больнице, всем будет плохо. Может, лучше чтобы совсем не проснулась? Мало ли девок…", а Сергей: "Ты уж ручонками корявыми своими домахался сегодня, так что держи их в карманах теперь. Очнется она - моей будет, и молчать будет! Везите к больнице, оставьте там неподалёку, чтобы только никто не видел вас в глаза, кретинов".

Она замолчала и Олег понял: всё, не осталось внутри больше ни злости, ни ненависти. Даже теперь, после всего услышанного.

Мимо на карачках прополз Толик, скуля по-собачьи. Не добравшись до порога метра полтора, он вскочил, метнулся в темную прихожую и…

Возникшая на пороге тень небрежно взмахнула рукой, отбрасывая мальчишку назад. Тот даже вскрикнуть не успел - врезался спиной в трюмо и ничком повалился на пол; сверху посыпались осколки разбитого зеркала.

А пришелец неторопливо прошёл в комнату, гася призрак усмешки, мелькнувшей на лице.

- Я смотрю, тараканы у тебя прямо из под носа разбегаются. Недодавленные.

Знакомый голос… Очень знакомый голос, ронтова кровь!…

- Харт! - Олег весь напрягся, готовясь к бою. Тело, ещё не успевшее остыть после схватки, готово было подчиниться любому приказу мозга, даже едва осознанному. - Откуда?

- Для эрхада ты оставляешь слишком заметный след, - Харт с любопытством оглядывал разгромленную комнату. - Это может кончиться для тебя плачевно.

- Хочешь убить меня здесь? - Олег сделал удивленное лицо.

- Все еще не хочу, - Харт пожал плечами. - Только ты сам не оставляешь мне выбора. А здесь… Почему бы и нет? Ты ведь сам пожелал превратить эту милую вечеринку в поле боя. Должен признать, это тебе неплохо удалось. Не хватает буквально нескольких деталей - пятна крови вон там, у телевизора, пары тел в креслах и отрубленной головы на той полке.

Олег скосил глаза на двух "диванных" девиц. Обе они теперь сидели едва ли не в обнимку, с ужасом уставясь на стоящего посреди комнаты фэйюра. Вот незадача, ещё рехнутся, чего доброго, от обилия впечатлений.

- Тебе бы художником стать, Харт, - с сарказмом бросил он, - а не мальчишек незнакомых клошматить.

- А тебе бы лучше умереть. В последний раз…

Олег все-таки успел отреагировать на движение эндра-ши вовремя. Мечи остались в лесу, рядом с тем местом, где он сошел с Тропы, да и будь оружие при нём, всё равно вступать в открытый поединок с серым убийцей на равных он был ещё не готов. Когда Харт двинулся к нему, вытягивая из ножен клинок, Олег отскочил вправо, перевалился через кресло, в котором лежал "сложенный" Лобов и подхватил с пола его тяжёлый "кольт". На подобный поворот событий Харт явно не рассчитывал. Пистолет гулко рявкнул в руке у Олега, и ударившая в левый бок пуля отбросила Серого назад, к прихожей. Он несколько долгих секунд лежал на ковре без движения, потом медленно поднялся на ноги, зажимая ладонью исходящую кровью рану. Чёрный зрачок ствола смотрел ему прямо в лицо, но в глазах эрхада Олег не увидел страха, только едва различимую смесь досады и уважения.

- Раунд за тобой, мальчик. Недооценил, признаться. Давненько не видел такого оружия. Отвык.

- А как же полгода назад? - поинтересовался Олег. - Четверо подростков, три милиционера… я?

- Всё ещё переживаешь? - удивился Серый. - Брось, ты ведь тогда уже уходил. Я опоздал, ещё немного - и на том диване осталось бы лежать только твоё тело, без тени рассудка, живое лишь в физиологическом плане.

- Это было моё тело, - угрюмо возразил Олег. - Впрочем, и без этого хватает причин, чтобы убить тебя.

- Тогда стреляй и покончим с этим, - Харт смотрел спокойно. - Другой возможности тебе может не представиться.

- Лучше не соблазняй, - зло процедил Олег сквозь зубы. - Мне очень хочется наделать в тебе дырок, поэтому стой спокойно. Сколько бойцов с тобой?

- Достаточно.

- Будь любезен, поточнее…

И в этот момент подружка Марины вдруг всхлипнула протяжно и громко. Олег лишь на одно мгновение отвлекся на звук и Харт воспользовался этим мгновением в полной мере. Правой рукой он бросил в своего противника вьиши, метнулся к входной двери и исчез, лишь прошелестели в коридоре стремительные легкие шаги. Пуля, выпущенная Олегом, прошла сквозь левое предплечье эндра-ши, но остановить его не сумела, вторая с треском впилась в дверной косяк уже за спиной Серого. Метательное лезвие, впрочем, тоже не нашло своей цели, бессильно увязнув в толстых двойных занавесках над головой пригнувшегося Олега. Чертыхнувшись, он бросился было за врагом, но на середине комнаты остановился в нерешительности. Харт мог блефовать, отвечая на вопрос "достаточно", однако, скорее всего, он действительно привёл сюда свою команду отборных убийц. Значит, его могут встретить уже у лифта или на лестничной клетке… нужно найти другой путь для отхода.

Олег склонился над лежащим без сознания бугаём, которого Лобов называл Вовой, и подобрал с пола "макаров". Судьба профессиональной карьеры здоровяка-милиционера его заботила мало, а лишнее оружие сейчас было вовсе не "лишним". Потом он запер тяжёлую металлическую дверь, прекрасно, впрочем, осознавая, что она не станет для преследователей серьёзным препятствием. Оба пистолета сунул за пояс и быстро пересёк разгромленную гостиную. Окно было открыто. Олег вскочил на подоконник, пинком вышиб наружу сетку от комаров и выглянул во двор. Стена в восемь этажей отвесно убегала вниз. Облицовочный кирпич выступал из раствора достаточно, чтобы сильным пальцам было за что ухватиться. Можно рискнуть.

- Прощайте, - обернулся он к двум бледным до синевы девицам. - Надеюсь, больше не увидимся.

Девушки промолчали, лишь товарка Марины ещё раз всхлипнула в ответ.

Олег выбрался на карниз, присел, затем повис над пропастью. Пальцы нащупали щель между кирпичами, впились в неё, удерживая тяжесть тела. Он перевел дух: всё оказалось не так уж и сложно.

Уже совсем стемнело, прохожих на улице было мало, к тому же окна выходили во двор и ползущую по стене дома, наподобие огромного чёрного паука, фигуру мало кто мог увидеть. Мимо Олега проплыли светящиеся окна седьмого этажа и тёмные проёмы шестого. Когда он поравнялся с пятым, совсем рядом открылась форточка и мелькнула алая искорка зажжённой сигареты. Олег замер и тут же его внимание привлек звук, донесшийся снизу, из палисадника. Внизу от обоих углов дома разом отделились чёрные тени. Совершенно бесшумно (непонятно как он вообще мог их услышать) эти тени двинулись навстречу друг другу. Ещё немного - и они сойдутся прямо под висящим на стене человеком…

Раздумывать о том, высоко ли это - пятый этаж, не было времени; Олег оттолкнулся от холодной облицовки и полетел вниз, группируясь для удара. В окне над головой кто-то охнул от неожиданности, а мгновением спустя по телу хлестнули ветви вишен и земля пружинисто толкнулась в ноги. Он присел от сильного толчка, но равновесия не потерял, почти сразу отпрыгнул назад, повернулся и бросился бежать прочь от злополучного дома номер два по Качаловскому проезду.

Позади захрустели кусты, донеслось приглушённое проклятие. Олег чувствовал спиной взгляды преследователей. Он обогнул тёмный сквер, проскочил мимо светящейся витрины ночного магазинчика и одним прыжком махнул через ограду детского сада. Район был знаком ему с юных лет и Олег мчался, не сбавляя хода, прекрасно ориентируясь в темноте. Бойцы Харта, несмотря на отчаянные усилия с их стороны, быстро отставали. Когда Олег прыгал через забор, над плечом взвизгнула пущенная вдогонку стрела - и более он погони не слышал.

Идти домой было нельзя - эндра-ши Харта наверняка поджидали его там… Да и стоило ли вообще думать о квартире на Малой Угловой как о доме? Олег резко остановился, словно налетев в темноте на невидимую стену. Возникшая мысль была подобна удару молнии: его больше ничто не держит здесь. Пока он обживался в теле барска на Виар-та-Мирра, Таня оставалась для него единственной ниточкой, связывающей Олега Зорина с родной реальностью. Ниточкой, которую невозможно было просто оборвать и забыть о её существовании. Теперь он знал, что этой ниточки больше нет. Магнит, тянувший его на Землю, неожиданно поменял полюс. Боль разлуки сменилась болью потери, к которой, по мере осознания необратимости случившегося, добавилась жажда мести. Хорошо ещё, что он не дал времени этой жажде оформиться и вызреть, иначе она поглотила бы его целиком, вытравила, выжгла бы изнутри. Месть Олега оказалась скоротечной, бурной и, сказать по правде, не больно-то замысловатой. Она вспыхнула и погасла, оставив в душе горстку серого пепла и отрезвляющую горечь досады на самого себя.

Всё, здесь его труды окончены. Дела остались только в Виар-та-Мирра. И привязанности - там же. Эки-Ра шевельнулся внутри, Олег почувствовал безмолвное одобрение барска.

"Возвращаемся, - шепнул он мысленно, - этот мир мне больше не дорог."

"Домой, - откликнулся Эки-Ра. - Больше никаких Выжженных Миров, сразу домой."

"Сразу, дружище."

"Славно."

Качаловский проезд давно остался позади. Быстрым шагом Олег пересёк улицу Ивана Болотникова и вышел на Селезнёвскую. Скорее рефлекторно, нежели в силу необходимости, он старался держаться тени, жался к палисадникам, избегая освещённых фонарями тротуаров и редких ночных прохожих. Селезнёвская улица примерно на середине своей протяженности плавно переходила в городские окраины. Многоэтажные башни сменялись одно- и двухэтажными домишками деревенско-поселково-барачного типа. Освещения здесь было мало, прохожих тоже поубавилось.

Он ещё прибавил шагу, временами переходя на бег. Его "деревянная" походка на прямых ногах позволяла ему более-менее походить внешне на человека, но теперь от неё пришлось отказаться в угоду скорости. Не стоило недооценивать Харта - тот мог предвидеть подобный ход Олега и попытаться перехватить его на пути к лесопарку или у самих Врат… Если, конечно, не оставил там засаду сразу после выхода с Тропы. Конечно, после неудачной попытки захвата хальгира в Тинтре Харт вряд ли станет распылять свои силы, подставляя бойцов ученику мастера виша-рукх. Но даже если и оставил… Трофеи из квартиры Лобова оттягивали пояс и внутренний карман куртки. Да и мечи Олег предусмотрительно спрятал не у самых Врат, а чуть поодаль, чтобы быть во всеоружии уже на подходе к Тропе.

Старые дома закончились. Дальше до самого водохранилища опять шли постройки нового типа - роскошные коттеджи бизнесменов и крупных городских чиновников. Иллюминации здесь было не меньше, чем на центральных проспектах Владигорска. Впрочем, Олег туда идти не собирался. Он свернул с улицы, прошёл через заброшенный яблоневый сад и с разбега перепрыгнул узкую речушку с непонятным для современного горожанина названием - не то Вогжа, не то Вагжа.

Теперь до лесопарка было рукой подать - тёмная стена деревьев поднималась в ночное небо совсем близко. Между ней и Олегом лежало не более километра колхозного горохового поля. Уже отсюда он ощущал слабую пульсацию Врат, холодное дыхание Тропы. Сердце поневоле забилось чаще, то ли в предвкушении возвращения, то ли в предчувствии беды. Разбираться с чувствами было недосуг - Олег с хрустом вломился в сочную гороховую поросль, местами доходящую ему до пояса.

Тайник он отыскал в темноте с немалым трудом. Если бы не исходил в этих местах каждую тропку ещё в далёком детстве, поваленную бурей сосну и большой чёрный дуб, в корнях которого закопал снаряжение, пришлось бы, пожалуй, разыскивать до самого утра. Олег разгрёб руками рыхлую землю и вытащил из ямки завернутое в мешковину оружие. Свёрток с плащом и кольчугой тоже оказался на месте. Поколебавшись, он всё же натянул металлически шелестящую броньку, закинул ножны с мечами за спину, прицепил к правой лодыжке широкий охотничий нож, а на левое предплечье навесил кожаную ленту с клапанами для маленьких острых вьиши, и вроде как даже успокоился немного: тяжесть этого небольшого арсенала давно стала для него привычной и вселяла больше уверенности, чем огнестрельное оружие.

Плащ Олег свернул валиком и обернул вокруг пояса, спрятав под кольчугу. Он покрутился в разные стороны, нагнулся, присел - все сидело ладно, не болталось и не мешало.

"Молодец, - удовлетворённо отметил Эки-Ра, - не забыл за эти дни."

"Забудешь такое, как же", - вздохнул мысленно Олег, испытав, тем не менее, удовольствие от похвалы барска.

Дыхание Тропы ощущалось совсем близко. Сейчас, ориентируясь на одну эту пульсацию, Олег смог бы найти вход с закрытыми глазами. Могучая чужеродная сила звала, манила к себе посвящённых и отталкивала прочь всех остальных. Даже если бы Врата не находились посреди маленького, но топкого болотца, им навряд ли грозило быть обнаруженными. Местные жители обходили "нечистое" болотце стороной, чувствуя ещё на подходе к нему неуверенность и безотчётный страх. Олег не знал, являются ли эти эманации побочным эффектом контакта пространства и "межпространства" или особым защитным механизмом Тропы. Сам он страха не испытывал, только легкий озноб - что-то вроде слабой вибрации, пробегающей по всему телу в такт пульсации Врат.

Сейчас к ознобу добавилось неприятное тревожное чувство. Будто бы чей-то взгляд проник сквозь темноту и преграду из веток и листьев, нашел человека и заскользил по его фигуре, изучая и словно ощупывая. Недобрый взгляд, чужой, оценивающий… Так смотрит охотник на потенциальную жертву, прежде чем спустить курок.

Олег успел уже отойти от тайника на десяток шагов, но чувство ощупывающего взгляда заставило его остановиться. Показалось: неизвестный наблюдатель смотрит прямо в спину, стоя не более чем в метре позади. Обернулся… Никого.

А потом послышался смех, звонкий и чистый, будто бросили на пыльную мостовую полновесную горсть аркского серебра. В смехе не было угрозы, но не было и веселья. Странная холодная чистота, равнодушная, отстранённая… Так мог бы смеяться мертвец, призрак, оставивший в земной жизни ненужные более чувства и эмоции: смеяться просто по-привычке, либо по неизвестной прихоти чужого, чуждого рассудка.

Олег напрягся, пытаясь определить источник звука. Руки дернулись к оружию: правая нащупала под курткой тёплую рукоять "макарова", левая потянула из-за пояса тяжёлый "кольт".

Серебро смеха причудливо рассыпалось вокруг, прокатилось по наполовину съеденным темнотой кустам, никак не желая фокусироваться в одной точке. Смех дразнил, отвлекал, сбивал внимание. Холодное серебро звенело в ушах, не давая сосредоточиться, собрать в кулак волю и эмоции.

- Кто здесь?! Выходи!

Серебро щедро текло между невидимых пальцев, звенело то слева, то справа, то сразу со всех сторон. Олег медленно поворачивался на месте, выставив перед собой оба "ствола". Указательные пальцы застыли на спусковых крючках.

- Покажись, - цедил он сквозь сжатые зубы. - Ну, покажись же, кто бы ты ни был…

Смех прекратился внезапно, словно выключили звук. Олег ожидал нападения со спины, готовился встретить врага в самом невыгодном для себя положении, но тот не стал хитрить. Ему было незачем. Возле старого дуба, прямо над разрытым тайником мрак как будто сгустился, стал ощутимо плотнее, обрёл форму. Олег разглядел фигуру, подобную человеческой, сотканную из темноты и туманных прядей. Кора дуба в ночи виделась угольно-чёрной, но проступивший на её фоне силуэт оказался ещё чернее. Сгусток мрака был ещё зыбок, но "проявлялся" на глазах, очертания его становились резче, всё больше при этом, наливался запредельной чернотой. Фигура шевельнулась, излучая тяжёлую, давящую угрозу…

Хлоп! Хлоп!

Ребристые рукояти толкнулись в ладони. Короткие вспышки пламени заставили ночь отшатнуться, попятиться под защиту древесных стволов.

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Резко запахло пороховой гарью. Горячие латунные цилиндрики гильз, крутясь, летели в траву. Зашуршала, опадая, срезанная пулей ветка, брызнула тёмными ошметками кора на старом дубе… Чёрный силуэт качнулся, но не назад, а вперед, медленно потек навстречу судорожным вспышкам выстрелов.

Хлоп! Хлоп!… Щелк!…

На пятое или шестое нажатие курка "кольт" отозвался сухим щелчком впустую сработавшего бойка. Чёрная фигура вдруг надвинулась рывком и словно выросла. Удара Олег не увидел, но ощутил вполне явственно - в грудь будто кувалдой сунули, проминая ребра и сбивая дыхание. Не удержавшись на ногах, он отлетел назад, выронив при этом "макарова". Вскочил сразу, машинально вскинул пустой "кольт"… Резкая боль обожгла запястье, бесполезное оружие вырвало из руки и невидимая "кувалда" снова прогулялась по рёбрам.

Олег упал на спину, перекатился назад, вскочил, так же быстро, как и в первый раз. Рванув из-за спины меч, отмахнулся вслепую. Кажется, попал - сталь встретила слабое сопротивление, словно рассекла не плоть, а сгустившийся до плотности киселя воздух. Сгусток тьмы рассыпал серебро смеха, продолжая надвигаться. Прыгнув назад, Олег с бешеной скоростью закрутил Шрамом, сплетая перед собой паутину защитных выпадов. Его противник даже не замедлил движения. Клинок снова рассек что-то, что никак не могло быть телом живого существа и тут же новый удар бросил Олега в мокрую от росы траву.

Попытавшись подняться, он едва сумел сдержать стон - грудь пронзила острая боль, наверное какое-то из рёбер всё же не выдержало, сломалось. Чёрная фигура нависла над ним, сыпанула холодным смехом. Он рефлекторно поднял меч, понимая, что пользы от него не больше, чем от пустого пистолета. Кровь стучала в висках, перед глазами плыли круги. Бороться было бесполезно и он просто ждал следующего удара… последнего. Ожившая тьма уже придвинулась вплотную, склонилась над ним… Из чернильного мрака неожиданно донесся голос, вполне реальный, откровенно насмешливый и холодный, подстать серебряному смеху.

- Для Открывающего Пути ты слишком предсказуем, человечек.

- Кто ты? - сдавленная болью грудь с трудом выталкивала слова, норовившие застрять где-то глубоко в горле.

Тьма перед его глазами подёрнулась дымчатой рябью, посветлела и вдруг протаяла лицом. Это было лицо барска, не знакомого ни Олегу, ни Эки-Ра, молодое, с почти идеальными чертами. Олег не успел приглядеться получше - туманный лик неуловимо изменился, став лицом узурпатора-дяди; через мгновение на него уже смотрел Харт Серый… Артем Петрович Башкирцев… Сергей Лобов… Рыжий Антри… Кьер-Ард… Вирэль… За несколько секунд перед ошеломлённым Олегом сменилось десятка три знакомых и смутно знакомых обличий, человеческих и нечеловеческих. Будто взяли подробную запись его жизни и небрежно прокрутили перед глазами. Последнее изменение вернуло первоначальный облик.

- Я привык выглядеть так, - пояснила тьма, ухмыляясь. - Или предпочитаешь самого себя?

Олег невольно отшатнулся, когда на него глянул он сам, словно на месте лица в ожившей темноте возникло зеркало. Отражение подмигнуло ему, осклабившись чужой, недоброй усмешкой.

- Имеющий множество лиц, не имеет лица вовсе, - медленно произнес Олег, справившись с изумлением. - Я знаю, кто ты такой. Ты - цепной пес Древних, их эмиссар и слуга. Нынешние хозяева Вирт-Хорл называют тебя Геверхом.

- Умный человечек, - лицо-двойник перестало улыбаться, глаза смотрели с задумчивым прищуром. - Слабый, но умный.

- Для высшего существа многовато презрения.

- Не презрения, человечек, вовсе нет. Несмотря на всё наше различие, между тобой и мной разница намного меньше, чем между нами и теми, кого в Виар-Та-Мирра знают как Древних. И ты, и я - суть творения близкого уровня. Разница, конечно, есть: если я для Них цепной пес, то ты - не более чем муравей в муравейнике. Псу легче понять муравья, особенно когда самому приходится бывать в облике маленького насекомого, потому во мне нет презрения к тебе. А Они… разве ты станешь презирать муравья?

- Зачем говоришь мне это? Любишь разговаривать с муравьями?

- Говорящие муравьи - большая редкость. Жаль только, времени на разговоры не осталось. Прощай, человечек.

Он все же не стал умирать ягненком на бойне - кувырнулся вправо, и назад, прыжком поднялся на ноги, превозмогая боль в груди. Махнул мечом, отлично понимая: бесполезно. Чему и получил немедленное подтверждение…

Ответ эмиссара оказался страшен - предыдущие его удары могли бы показаться всего лишь дружескими тычками в сравнении с этим… "Кувалда" перестала "примериваться", махнув, наконец, в полную силу. Олег почувствовал, что его отрывает от земли и он летит спиной вперёд, точно мяч, отскочивший от бутсы футболиста. Древесный ствол остановил короткий полет. Он так и осел у этого ствола, понимая: конец, больше ему не подняться. Теплая струйка потекла по щеке; во рту перекатывалось что-то твердое, похоже выбитый зуб; от столкновения с деревом саднило спину и затылок; левая рука висела плетью. Любой другой на его месте был бы уже мёртв, но и ему оставалось жить недолго - это стало ясно даже оглушенному, наполовину парализованному сознанию.

"Сражаться невозможно! - надрывался паникующий рассудок. - Нужно бежать! Бежать!…"

Врата были рядом. Сейчас он ощущал их пульсацию отчетливее, чем прежде. Если бы только добраться, уйти на Тропу…

Чёрный силуэт приближался. Лицо-двойник двигалось во мраке, будто отделенное от тела. Глаза эмиссара смотрели сквозь Олега. Для него человек уже не существовал.

"Выход!… Мне нельзя умирать!… Добраться до Врат!… Бежать!…"

А выход - вот он, рукой подать; Врата пульсировали в ночи совсем близко. Если бы он не попытался сражаться, а отступил сразу; если бы умел управлять тем Даром, что перешел к нему и Эки-Ра вместе с проклятием… тогда стоило бы только собрать распадающиеся мысли воедино и представить себе, что входишь… входишь, раздирая голыми руками ткань Мирозданья…

Он же Открывающий Путь - он должен открывать…

Человек и барск, оба потянулись к Тропе всем своим существом, чувствуя как странно и знакомо "плывёт" сознание…

Геверх остановился в нескольких шагах от привалившегося к дереву Олега. Лицо-двойник внезапно напряглось, по чёрному телу пробежала неровная рябь. Он поднял руку, словно желая предостеречь поверженного врага… Черты его вдруг исказила судорога чудовищной боли, провал рта лопнул в немом вопле…

Щель Врат разверзлась прямо на том месте, где остановился эмиссар. Бездонная мерцающая чернота "межпространства" разорвала надвое зыбкую плоть цепного пса Древних. Практически неуязвимое тело метаморфа пыталось сопротивляться, пожираемое силой, связующей Время и Пространство… Несколько мгновений отчаянной борьбы - и создание, называющее себя Геверхом, перестало существовать.

Но еще за секунду до того как замер беззвучный крик эмиссара, Олег последним чудовищным усилием заставил себя приподняться и пройти отделяющие его от Врат шаги. Эки-Ра поддержал, влив в их общее сознание порцию злости и упрямства, заменивших нехватку сил. Они оба в буквальном смысле этого слова "вывалились" из земной ночи в серый туманный сумрак Тропы. Там, в безвременьи "межпространства", их тело упало навзничь, и реальность погасла для обоих.

Глава десятая

В Долине Арк воистину наступило время ручьёв. Мирра день ото дня смотрела с небес все ласковее, все выше карабкалась ввысь по небосводу и все дольше задерживалась в нём, не торопясь скатываться за горизонт. Вода, рождающаяся под её веселым взглядом, шутя истачивала корку едва окрепшего за ночь наста, сбегала по тонкому ледку, вымывая его до хрустальной прозрачности, за считанные дни размывала огромные сугробы, что Отец Холод заботливо складывал всю долгую зиму. Снег темнел и оседал, порождая всё новые журчащие потоки, сливающиеся воедино, суетливые, наполняющие окружающий мир гулом, звоном и плеском. Птичьи трели и треск ломающегося на реках льда вторили этому радостному шуму по мере сил, спеша возвестить о приходе веселой Камадиль.

Нынешняя весна вступала в Долину не робкой падчерицей, а любимой дочерью. Холод без заметного сопротивления передавал ей в управление свою вотчину. Камадиль ступала по землям фэйюров под звонкую птичью разноголосицу и плеск бесчисленных ручьев. Она несла с собой радость жизни и ласковое дыхание Тепла… А ещё - грязь распутицы, жирную и холодную, в которой даже верховые спиры вязли и шли вдвое медленнее обычного, а из сил выбивались вдвое быстрее.

И лишь в тени предгорий весна, казалось, еще не властвовала в полную силу. Нет, дыхание её ощущалось и здесь, но было оно пока что неуверенным, даже робким. И капель не звенела ещё в жмущемся к подножию гор лесу, и чёрные прогалины ещё не пятнали открытые места, и дорога ещё не раскисла, размешанная лапами ездовых животных и полозьями телег в холодную грязную кашу. У спиров, поднимающихся вверх по склону, на лапах виднелись железные "когти" - чтобы не скользили лапы по укатанному насту.

- Караван, - буркнул Зарх.

Эндра-ши приподнялся в седле, всматриваясь в движение, наметившееся ниже по дороге. Глаза Харта не уступали в зоркости глазам кевора, да и повозки уже можно было разглядеть без особого труда. Караван медленно выползал из чёрной щетины леса на горный склон, по которому дорога карабкалась вверх до самых крепостных ворот.

- Возы тяжёлые. И охраны порядком.

- Там дерево и камень для строительства.

Во взгляде Зарха мелькнуло искреннее недоумение.

- Разве вокруг мало дерева и камня? К чему возить его снизу?

- Ты же видел что там строится. Такое из сучьев, да булыжников не сложишь.

Серый не преувеличивал, он точно знал, что строительство у Врат особое, и какое попало дерево на него не годится. В дело шли только очень прочные породы, к тому же еще и обладающие некими… необычными свойствами. Между тем, неожиданно подала голос Вирэль:

- Правда ли, что нолк-ланы потребовали за эту работу какую-то неслыханную плату?

- Правда, - подтвердил Харт. - Роды, взявшиеся за строительство, затребовали в пожизненное владение каменоломни Бо-Вельбера и тамошний же серебряный рудник.

- Ого! - девушка не смогла скрыть изумление. - У пернатых недурной аппетит! И хорл согласился?

- Согласился.

Он вспомнил как долго Бьер-Рик раздумывал и сомневался, но в конечном итоге решил, что важность и сложность заказа стоят таких затрат. И навряд ли просчитался. Птицеголовые как строители не знали себе равных, а работа предстояла такая, какую прежде никому в Долине делать не доводилось. Даже с теми подробнейшими чертежами, что предложил строителям эмиссар Древних.

Собственно, это и было задачей Харта - проинспектировать строительство, ведущееся в таком немыслимом темпе, будто за спинами зодчих стояли готовые к стрельбе арбалетчики. За сравнительно небольшое время, прошедшее с захвата Тинтры, горная долина необычайно преобразилась. Жизнь здесь не текла более - она бурлила, кипела. Северяне-рабочие, пришедшие сюда по воле Бьер-Рика, не стали восстанавливать пролом во второй, деревянной стене. Они разобрали её останки и возвели взамен целую крепость - приземистое восьмиугольное укрепление со стрелковыми башнями и утыканными кольями валами.

Дорогу к Вратам отныне ничего не преграждало. В том числе и Амбар - массивной каменной "коробки", возвышавшейся прежде на самом верху пологого склона, более не было. Теперь вокруг дыры, ведущей в серое Ничто, вырастала странная ажурная конструкция, ещё не завершенная, но уже сейчас поражающая воображение, даже если смотреть на неё с расстояния в несколько станов. Не зря все-таки нолк-ланы брали свою плату. Построить такое за столь короткое время, в условиях гор, зимней распутицы и продолжающейся войны… Даже если учесть сколько сил и средств Бьер-Рик бросил на возведение южной Башни, результат казался чудом из чудес. Даже упрямая девица, увидев Южную Башню впервые, выпала из мрачной угрюмости, в коей пребывала всю дорогу от Белого Дола, и открыла рот, ошеломленная увиденным. "Скоро всё будет закончено, - думал Харт, глядя на поразительный результат великолепной организации и трудового подвига. - Не позднее начала лета. И тогда…"

Караван, поднимающийся в гору, поравнялся с едущими навстречу всадниками. Лохматые урды, храпя, тянули длинные возы на санном ходу, и впрямь основательно гружёные. Рядом с животными бодро шагали возничие и воины, охранявшие груз. Были среди охранников не только пешие, но и спирхэды. В этом сравнительно небольшом обозе можно было насчитать до сотни вооруженных фэйюров - здесь всерьез побаивались нападения прятавшихся в предгорьях бракальцев. Впрочем, и возничие, и воины шли спокойно, по сторонам если и озирались, то больше со скучающим любопытством, нежели выдавая настороженность. Похоже, дорога эта им была уже привычна и не внушала особого опасения.

К Харту подъехал начальствующий обозом рослый кальир, уже немолодой, но державшийся в седле с уверенностью и особой грацией, отличающей тех, о ком говорят "вырос в седле" от просто опытного наездника. Одет он был неброско, по-походному, как одеваются наемники-ветераны, предпочитающие роскоши сугубую практичность. По левую руку от ветерана держался его помощник - молодой барск лет тридцати. Узнав, кто находится перед ними, оба учтиво склонили головы и лишних вопросов задавать не посмели.

- Сальх-Риз ждал вас ещё к полудню, почтенные, - холодно заметил сарбах. - Боюсь, он не настроен на благожелательную встречу.

- Распутица, будь она проклята! - кальир страдальчески скривил губы. - Хуже врага и не придумаешь! Веришь ли, все силы вымотала, достойный…

- Передо мной оправдываться нет смысла, - отрезал Харт, - прибереги свои причины для Сальх-Риза, это он о работе хорлу отчитывается. Я просто предупредил тебя, почтенный. Готовься к буре.

- Благодарю, - вздохнул кальир. - Ровной дороги тебе, достойный георт… если можно назвать дорогой ту грязь, в которую превратилась Долина там, внизу.

Фанза с шумом вдохнул воздух, принюхиваясь, и тут же закашлялся.

- Ну и вонь!… Великая бездна, кто-то пожалел дров!

- Не думаю, - отозвался Харт.

Они проезжали по краю обширного поля и их глазам открылась огромная проплешина, захватившая значительную часть этого поля. Несомненно, костер отгорел здесь не вчера, но снега не было уже много дней, а оттепель превратила пепелище в уродливую грязную кляксу, на станы вокруг распространяющую тошнотворный смрад горелой плоти и шерсти.

- Ксар взяли первым же штурмом, - пояснил спутнику Серый, - но сопротивлялись бракальцы упорно. Вряд ли дрова жалели, скорее их просто не хватило.

Цитадель Ксар, каменным замком запирающая границу Бракаля у западного окончания Стены, мало пострадала при штурме. Даже мост через Отагон остался почти нетронут - слишком уж основательным он оказался сооружением, чтобы бракальцы смогли его сходу разрушить, когда началась атака. Впрочем, на узких улочках всё ещё бросались в глаза следы боёв - главным образом местами обуглившиеся, а то и обвалившиеся деревянные постройки. Опытный глаз примечал на бревенчатых стенах домов отверстия, оставшиеся от выковырянных наконечников стрел и бельтов, а возле одного осевшего набок здания даже обнаружилось расколотое пополам ядро камнемёта размером с голову урда.

Через крепость Серый проехал без остановок, у него не было никакого желания искать ночлег для отряда в тесном пространстве каменных стен, после лесного воздуха буквально оглушающем "ароматами" пота, гари, навоза, перебродившего бьяни и ронт знает чего ещё. Их пытались задерживать дважды - при въезде и на выезде из цитадели - но оба раза солдаты спешно отступали прочь, узнавая сарбаха. Гарнизон здесь составляли барски из Нерма и Трабар-Веш, а в тех краях Серого знали более чем хорошо.

Привал устроили на берегу великого озера Тэрувен, которое всё ещё имело вид бескрайнего ледяного поля. Оставив молодую поросль Арда Теней заниматься под присмотром старших наставников устройством стоянки, Харт отправился на встречу, о которой ему два дня назад сообщил издар, отвечающий за связь с хорлом. Вызов пришел совершенно неожиданно и не оставил Серому возможности выбора. Пришлось, едва перейдя Отагон, повернуть спиров обратно, снова проехать через цитадель и ещё на целые сутки задержаться у озера.

С собой на встречу он прихватил только Фанзу - больше для компании, чем всерьёз опасаясь какого-либо подвоха. Они вернулись на дорогу, идущую поодаль от берега, проехали по ней станов пять, обогнули поле со следами гигантского кострища и снова свернули к озеру. Здесь пологий доселе берег начинал карабкаться вверх - на поросший деревьями откос. Из откоса торчало Каменное Ухо - здоровенная базальтовая глыба, невесть как оказавшаяся в этом месте, весьма примечательная с виду. Со стороны озера глыба действительно напоминала треугольное ухо гиганта-фэйюра, выставленное из земли. Поговаривали, именно в этом месте спит Вендигож - славный великан, приведший когда-то корабли двух великих братьев к Горам Надежд. Побродив немного по Долине, Вендигож устроил себе ложе на живописном берегу Тэрувен, укрылся как одеялом песчаными откосами… и только ухо выставил наружу по давней воинской привычке. Сон великанов почти вечен и мало что способно пробудить их от этого сна, разве что новое Нашествие Бездны или падение на землю всего небесного свода разом.

У Каменного Уха эндра-ши спешились. Харт неторопливо подошел к причудливой глыбе, позволяя себя рассмотреть тем, кто скрывался за деревьями. Его узнали сразу и в этом удивительного было мало. А вот он, увидев "курьера" и впрямь удивился. Потому, что это действительно оказался курьер. На кромку обрыва вышла Бьорналь - любимица хорла собственной персоной в сопровождении какого-то донельзя хмурого и настороженного кальира. Ну и ну, уж не ошибся ли он в своих предположениях?

Удивление своё Серый умело скрыл, чем, похоже, несколько раздосадовал девицу.

- Светлый день, сарбах, - приветствовала она его.

- Светлый день, - буркнул хмурый кальир.

Харт быстро и внимательно рассмотрел его. Лет сорока, среднего роста, плотно сложённый с некоторой склонностью к полноте. Одет просто, но добротно: кожаные штаны, сапоги, под легкой мохнатой безрукавкой теплая шерстяная "вязанка". На поясе длинный кинжал, а в руках - заряженный самострел. Типичный горожанин по виду - мелкий торговец, либо приказчик в ремесленной мастерской. Либо шпион. Либо… Серый слегка прищурился. Нет, не эндра-ши. Парень излишне напряжён и слишком выказывает свою готовность к любой неожиданности. Настолько явно выказывает, что застать его врасплох не составило бы для Харта никакого труда.

- Послание? - спросил Серый вместо ответного приветствия.

- Вот он - и есть твое послание, сарбах, - Бьорналь кивнула на своего спутника. Тот метнул в ее сторону недобрый взгляд, но сдержался и промолчал.

- Что ты вообще делаешь здесь? - полюбопытствовал Харт.

- Я ведь вожу письма, ты не забыл? И есть такие письма, которые Бьер не может поручить кому-то ещё.

С подобным утверждением, зная хорла, не согласиться было трудно. Особенно зная степень его доверия к этой незнатной девице непреклонности характера которой позавидовала бы даже Дикая Вэр. В отношениях между Бьорналь и Серым было мало теплоты, но существовало нечто вроде взаимного уважения. Она по достоинству ценила его силу, а он - ту уверенность, с которой девушка возила самые важные из посланий Бьер-Рика и при этом делила с правителем ложе, ничего не требуя взамен. При каждой встрече Харт "прощупывал" её эмоции и каждый раз убеждался в том, что Бьорналь такое положение дел действительно устраивает.

- Я была в Эннорге и уже собиралась в обратный путь, когда от Бьера пришла просьба сопроводить на встречу с тобой этого вот малого.

- Видимо, опасался, что я могу отнестись к нему с недоверием, - Харт разглядывал "послание", доставленное Бьорналь, и "посланию" это явно было не по душе… но оно терпело, позволяя себе лишь хмуриться и кривить губы в плохо скрываемом раздражении.

- Ты поедешь с нами?

- Я свое дело сделала, - пожала плечами девушка. - Не то чтобы мне не хотелось бы развеяться, но Бьер… хорл приказал мне возвращаться тотчас же, как вы двое встретитесь.

- Что ж… доброго пути тебе.

Когда Бьорналь исчезла за деревьями и смолк вдали хруст её шагов, хмурый кальир нарушил затянувшееся молчание:

- Я - Нардис, полусотник Черных Дознавателей.

Серый равнодушно кивнул, чего-то в этом роде он и ожидал.

- Надеюсь, я не слишком нарушил твои планы, - добавил угрюмо кальир. - Однако же, мое дело…

- О делах позже, - прервал его Харт. - Поговорим обо всём в лагере.

- Я оставил спира у дороги, в овраге. Если вы дождётесь меня…

- Думаю, если мы поедем не очень быстро, ты сможешь догнать нас, Нардис. В любом случае, двинешься вдоль берега - не ошибёшься.

Полусотник засопел сердито, но возмущение оставил при себе и на этот раз. Уже по дороге к стоянке Фанза поинтересовался с искренним удивлением:

- Чем тебе не глянулся этот Нардис?

- Он Дознаватель, ты ведь слышал. Само собой, шпионы тоже нужны и бывают весьма полезны для дела, но при этом они всё равно остаются шпионами. Приглядывайте за ним и не болтайте лишнего когда он будет поблизости.

"К тому же непонятно, на кой ляд Бьер-Рик подсунул мне этого типа, - подумал Харт про себя, - ему ведь хорошо известна моя "любовь" к Кул-Березгу и его скользкой братии. А использовать как курьера свою девчонку - это уж и вовсе перебор. Перестраховывается Бьер, опасается чего-то… Чего?"

- Зачем нам прислали шпиона? - мысли Фанзы определенно бежали в том же направлении, что и у его кош-кевора.

- Думаю, скоро узнаем. Возможно, это связано с тем местом, где мы не так давно побывали.

- С Тинтрой?

"Да, - мысленно кивнул ему Харт, - с этой проклятой всеми богами Тинтрой, за которую я заплатил тремя жизнями… Неро… Клебах… Азбраль… Мне никогда не забыть этот счёт, Эки-Ра!"

Воспоминание неприятно укололо самолюбие. Он шевельнул левой рукой и поморщился - предплечье давно перестало болеть, но рука до сих пор двигалась неуверенно. Две пули сорок четвертого калибра и шисса Кермаля - это многовато даже для эрхада. Само собой, его искалеченная плоть затягивается намного быстрее, чем у обычных фэйюров, но всё же и ей на полное заживление нужно время, а в холодной сырости лесных ночёвок - и подавно.

Антри стоял в боевой позиции, держа прямо перед собой обнажённую шиссу. Галель неторопливо обходила его по кругу и лепила снежки - гладкие, красивые, идеально круглые. "Оп!" - громко говорила она время от времени и швыряла готовый снежок в слепца. И Рыжий, медленно поворачивающийся на месте вслед за движением Галель, пытался рубить на слух летящие в него комья… судя по усыпанной мокрым снегом одежде - пытался не слишком успешно.

Подобным образом Галель развлекалась с парнем по три раза в день пока они ещё жили в Сумеречном Доле. В промежутках между куда более изощрёнными и изнурительными упражнениями. В поездке она добросовестно пыталась наверстывать упущенное во время каждой стоянки, нимало не смущаясь совершенно измученным видом Антри. Впрочем, тот не жаловался - было видно, что тяжесть воинской науки Рыжему знакома не понаслышке, в уроки своей беспощадной наставницы он ушёл с упорством маньяка, одержимого желанием добиться своей цели во что бы то ни стало. Цель эту ему подарил Харт, но даже он не ожидал, насколько Антри окажется ею захвачен.

"Неужели, мальчик и впрямь надеется когда-нибудь одолеть меня? Хоть бы и в "слепом" бою…" Серый думал подобным образом всякий раз, когда оказывался поблизости от упражняющегося с мечом Рыжего. Можно сказать, мысль эта его развлекала.

Отправляясь в "инспекционную поездку", Харт долго думал, брать ли ему с собой двоих пленников. Думал и сомневался… а потом приказал обоим собираться в дорогу, рассудив, что серьёзной помехой они в этом мероприятии не станут, и куда неразумнее будет оставить Антри и Вирэль без личного присмотра. Пришлось ослепшему сыну стражника и бывшей бандитке присоединяться к Зарху, Бларту, Фанзе, Галель и десятку старших учеников. Пленников никто не связывал, даже экипировку обоим подобрали ту же, что и у остальных эндра-ши. Кроме оружия, разумеется. Харт был уверен, что бежать они не попытаются. Почему-то не вызывало сомнений, что Дикая Вэр не бросит слепого кальира, а надеяться уйти от эндра-ши вместе с ним… нет, девчонка определённо не была настолько наивна. И расчёты Серого в этом отношении полностью оправдались.

- Оп! - в Рыжего полетел очередной снежок и на сей раз он не сплоховал - ударил коротко и точно. Из под клинка брызнули неровные белые комья. Галель одобрительно кивнула (чего Антри, разумеется, видеть не мог) и наклонилась за очередной порцией снега.

- Паренька этого нужно сохранить, - негромко сказал Зарх, как и Серый наблюдавший за тренировкой. - В нем есть искра Высшего Мастерства, её нужно только правильно раздуть и он станет полезен Арду.

- Быть может, быть может… А как насчет девчонки?

Зарх подумал немного, прежде чем дать ответ:

- Она тоже была бы полезна… если бы я хоть мгновение надеялся, что её удастся удержать. Сейчас она здесь только из-за слепого мальчика, но когда поймет, что он может обойтись без неё - мигом сбежит. Скажу откровенно, я не вижу смысла в том, что Бларт занимается с ней - она неплохая ученица, но меня не оставляет мысль, что мы куём меч, направленный в наше собственное сердце.

- Возможно, так и есть, - согласился Харт, - но пусть Бларт пока продолжает. Как знать, может из этого ещё получится что-нибудь интересное.

- Иногда я не понимаю тебя, наставник.

"Иногда я и сам себя не понимаю…"

Позади заскрипел снег. Незнакомо заскрипел, непривычно - в скрипе этом ощущалась вкрадчивость, выверенная осторожность движений и напряжённое ожидание. Так эндра-ши не ходят, так ходят матерые воры, так ходят опытные шпионы.

- Надеюсь, достойный Нардис не держит на меня зла.

- Не держит, - отозвался полусотник, никак не выказав в голосе удивления. - Обиды всякие - они только делу вредят, я так полагаю. Сперва дело, а обиды и подождать могут.

- Отрадно слышать, - Харт повернул голову и почти приветливо кивнул Дознавателю. - Как отдохнул после дороги?

- Да наотдыхался, - буркнул полусотник. - Хватит сполна. Пора бы уже и поговорить о том, зачем приехал.

- Что ж, - Серый пожал плечами и вдруг предложил: - Пройдёмся по берегу, достойный Нардис? Мирра садится, славное время, чтобы ноги размять.

- Почему бы и не пройтись, - с напускным равнодушием согласился шпион.

- Последи, чтобы Галель не увлекалась тут, - бросил Харт, обращаясь к Зарху: - Ни к чему, чтобы она загоняла парня перед ночным переходом. Мы скоро вернёмся.

Хрп… Хрп… Хр-рп… Мокрый, плотно слежавшийся снег глухо и вкусно хрупал, упруго проседая под ногами. Небо затянуло облаками, краски окружающего мира побледнели и Серый наслаждался этим спокойствием природы, решившей немного отдохнуть от весенней кутерьмы и горячки, перевести дух и побыть в относительной тишине.

- Слышал я, - первым нарушил молчание идущий рядом Нардис, - будто один из командиров Козра-Зура сильно провинился перед кортэгом, не выполнив данного ему деликатного поручения. Он отыскал в Фельтонге одну очень нужную девицу, но увезти её не сумел. Ещё этот командир зачем-то интересовался в упомянутом Фельтонге судьбой слепого мальчишки-кальира. Очень, слышал я, известие о судьбе этого мальчишки его огорчило.

- А у тебя хороший слух, Дознаватель, - заметил Серый.

- Будь у меня плохой слух, с тобой, георт, говорил бы теперь кто-нибудь другой.

Они немного помолчали, потом Харт заметил:

- Вряд ли хороший слух мог помочь тебе в этом деле, Нардис. Фри-Браш, разумеется, подчинён Козра-Зуру, но при этом он, как-никак, не принадлежит к племени сэй-горов. Это нарл местной выделки. Сомнительно, что его с кортэгом "чёрных" связывают столь близкие и общие интересы.

- Я говорю только то, что действительно слышал, - пожал плечами полусотник. - Уверен, ты и сам знаешь что именно Фри-Браш пытался найти, навещая в недалёком прошлом Фельтонг. И мне достоверно известно, что по возвращении он получил крепкую взбучку от Козра-Зура. За что? Наверняка сказать не могу, но почти уверен, что не ошибаюсь. Потому как чутье меня тоже редко когда подводит, а тут я чую падаль не хуже жука-трупоеда.

- Положим, так оно и есть… Что ещё интересного ты знаешь?

- Точно знаю, что Тервал-Рах тоже в деле.

- Тут удивительного мало, Фри-Браш - ближайший родич Тервал-Раха. У меот-кортэга слишком много честолюбия, а это большая слабость. Тервал-Рах, несомненно, втянул в это нелепое игрище своего родовича, а уже через него нашел дорожку и к сэй-гору.

- Да, мы тоже полагали, что Тервал-Рах в этой навозной куче - самая верхушка, - не без удивления согласился Нардис. - Догадались об этом сразу же, как узнали о заговоре.

- Неужто, акихар гард-гьердский настолько неосторожен?

- Само собой, он осторожен. Вот только в его доме у нас есть свои уши. Как и в роду Шерваггов, глава которого собирался в гости к Тервал-Раху третьего дня.

- Недурно, недурно, - Харт покивал с задумчивым видом. - Дело у вас поставлено на диво, Нардис. Похоже, я был несправедлив к вашей братии. И года не прошло, а сеть вы сумели соткать - прежнему хорлу такой и не снилось. Быть может, ты ещё и догадываешься о чём двое этих достойных мужей могли говорить при встрече?

- Вот чего не знаю, того не знаю, - развел полусотник руками, - но узнать и впрямь весьма охота.

- Узнаете, - заверил его Серый, - рано или поздно. Правда, я кое-что могу предположить уже сейчас.

Нардис покосился на него, приподняв удивленно бровь, но по лицу эндра-ши невозможно было понять, шутит тот или говорит серьёзно.

- А не окажешь ли милость, - начал он осторожно, почти вкрадчиво, - и не расскажешь ли мне о своей догадке, почтенный сарбах? Мне хорошо известно, что ты - из тех фэйюров, к чьим словам стоит прислушиваться.

- Грубо льстишь, Нардис, - уколол его холодным взглядом Серый. - Ты мне уже начал нравиться, не пытайся же теперь разочаровать. Ты ведь приехал сюда поговорить со мной, а не играть в чар подпиленными костями?

Хрп… Хрп… Хр-рп… Снег скрипел, Дознаватель думал.

- Хорошо, - сказал он, наконец. - И почему бы нам обоим не сыграть честно, сарбах? Честная игра всегда приносит большее удовольствие, когда играешь с другом. У меня ведь тоже есть кое-что в голове. Я поделюсь своими думками, а ты, коли думки эти тебе глупостью покажутся, так мне и скажешь: глупость, мол. Идёт?

- Начинай, я послушаю.

- Эхм… Сталбыть, думка первая: Козра-Зуру, Тервалу и прочим неспокойным фэйюрам те двое ребятишек сами по себе ни к чему. Им нужен кто-то, кого эти ребятишки хорошо знают и к кому могут привести, ежели хорошенько их о том попросить. Я вот люблю всякие любопытные слухи собирать, а потому знаю, что некоего Эки-Ра, хальгира-отцеубийцу, видели в компании с неким весьма рыжеволосым и довольно-таки юным кальиром. В той же компании замечали неоднократно и некую Вирэль, по прозвищу Дикая, шаваш-герут печально известных Синих Ножей. Вот и вторая думка поспела: а не хальгира ли пропавшего ищут наши хитроумные акихары?

Нардис вопросительно посмотрел на Серого, но тот промолчал. Ободрённый этим молчанием, Дознаватель продолжил:

- Думка третья: а на кой ронт им нужен хальгир? Неужто, хотят хорлу нашему светлому к грядущей годовщине его восшествия на вершину Родовой Пирамиды преподнести в дар блудного племянничка? Ох, сомнительно мне, что-то. А тебе, сарбах?

- Отчего же, как раз это - самое простое и разумное решение, - заметил Харт. - Проще и некуда - отыскать Эки-Ра и устроить так, чтобы мальчишка оказался перед хорлом. А если у мальчишки при этом окажется в руке нож… что ж, оплакивать почившего до срока правителя им уже не в диковинку.

- Ага, - удовлетворенно кивнул Нардис. - И меня ещё в нашей сотне безумцем назвали, когда я им о том же сказал.

- Не обижайся на них, достойный Нардис, ты - само воплощение разума, - Серый усмехнулся с иронией. - Впрочем, я ведь только предположил.

- Сам же сказал, сарбах, что это - самое простое, что приходит на ум. А самое простое - оно и есть самое верное. И уж одно твоё предположение всяко стоит того, чтобы всех этих хитроумников под кредэк подвести.

- А вот это вряд ли, - Харт отчетливо ощутил недоумение собеседника и пояснил: - Сам же хорл не допустит.

Дознаватель только недоуменно моргнул, услышав такое и эндра-ши любезно пояснил:

- Враг, планы которого тебе известны, уже не опасен. Пока этот заговор в руках Тервал-Раха - пусть он в них и остаётся. У гард-гьердского акихара достаточно золота, но недостаточно ума, чтобы нанести Бьер-одру серьёзный вред. Его гордость всё время вступает в противоречие с нерешительностью, он слишком боится за своё благополучие и никогда не сделает сколько-нибудь серьёзный шаг, если не будет твердых гарантий успеха.

- Положим, это так… Но Козра-Зур - ведь он совсем другой!

- О, да, кортэг имеет и решительность, и волю, и ясный ум. Но он не имеет главного - силы. Бьер-одр договаривался со всеми сэй-горами, с их нахадами. Козра-Зур лишь ведет в бой наёмное войско, но он не может распорядиться им по своему усмотрению - его не поддержат ни подчинённые, ни старшины кланов. Он сам наёмник и лично ему может быть выгодно падение хорла. Случись это, Козра-Зур сумеет удержать в руках верное войско, получит обещанную хорлом плату и сверх того - солидный "довесок", что наверняка посулили ему Тервал-Рах со товарищи. Но сам он и пальцем не шевельнёт, опасаясь навлечь на себя подозрения. Ведь при любом исходе сэй-гор не останется внакладе. Так станет ли он излишне рисковать из-за большей выгоды? Нет, не думаю. Посылка в Фельтонг любимчика Фри-Браша для поисков Антри и Вирэль - это крайний предел, на большее старый хитрец не пойдет.

- А другие акихары…

- Сомнительно. Тервал-Рах не из тех, кто любит отдавать инициативу в чужие руки. Ему в случае удачи нужно оказаться наверху, а это будет затруднительно, если сейчас лидером заговора станет кто-то другой.

Хрп… Хр-рп…

Дознаватель остановился на кромке обрыва. Перед ними лежало озеро, покрытое тёмным мокрым льдом. Закатное небо расцветило холодную воду длинными багровыми полосами.

- Что ж, получается - никого не трогать, а только следить и слушать…

- Что ты, достойный Нардис, определенно умеешь делать как никто другой, - позволил себе ещё капельку иронии Харт. - Все сказанное тобою, без сомнений, заслуживает внимания. И всё же - это не та опасность, которой сейчас больше всего стоит остерегаться.

- Разумеется, почтенный сарбах, разумеется, - Черный Дознаватель наклонил голову и стрельнул в собеседника хитрым взглядом. - К тому же те ребятишки, которых так усердно искал Фри-Браш, в руки к нему не попали, не так ли? Подозреваю, под надёжной охраной надёжных воинов они находятся в полной безопасности от наших заговорщиков?

- Несомненно, так оно и есть, - Харт был сама невозмутимость.

- Но думки мои одним лишь Тервал-Рахом не заканчиваются, - заметил Нардис.

- Продолжай.

- Вот ещё о чем я думал, пока ехал на встречу с тобой… Беспокойные акихаришки ищут Эки-Ра, надеются его использовать для своих целей… но что, если эти же цели совпадают в какой-то мере с целями самого Эки-Ра? Что, если предстать перед своим дядей с ножом в руке - это и его самое заветное желание? Как насчет хальгира, почтенный сарбах?

Вопрос, которого Харт ждал с самого начала их разговора, всё-таки прозвучал. "Итак, шпион… играем честно, говоришь?"

- Давай, выкладывай что знаешь, ведь не с пустыми же ты руками ко мне пришел, Нардис.

- Увы, - Дознаватель вздохнул с притворным сожалением, - пока у меня, всё больше, думки в голове. Пара-тройка необычных слухов и одна совсем уж безумная идея.

Харт молча ждал продолжения, не торопя склонного к некоторым эффектам полусотника. Не добившись от Серого желанной реакции, Нардис снова вздохнул, на этот раз с вполне искренней досадой, и начал рассказывать:

- Примерно сорок дней назад по дороге в Брук-хад погиб отряд фарсахаров, конвоировавший разный сброд, захваченный в окрестных деревнях. Никто из конвоиров не уцелел, пленные исчезли. Понятное дело, сие событие вызвало некоторый переполох в Брук-хад. Среди пленников было несколько бывших ватажников и первая мысль у местного джартада оказалась простой как полено: другие ватажники, оставшиеся на воле, устроили фарсахарам засаду, чтобы отбить захваченных друзей. На поиски сброда лесного тут же отправился сброд "пятнистый"…

Харт мысленно усмехнулся, услышав эти слова. Определенно, Нардис был не из тех, кто симпатизировал "отрядам возмездия". А может, шпион просто неплохо осведомлен о взглядах самого сарбаха на этот счёт.

- Погоне повезло - отыскала двоих беглецов, не поладивших с остальными. После недолгих "уговоров" бедолаги рассказали всё в красках. Так вот, они утверждали, что конвоиров перебили сами пленные, во главе которых встал какой-то молодой, но весьма хороший боец.

- Хороший?

- Если верить тем двоим, очень и очень хороший. Он, якобы, чуть ли не в одиночку перебил половину фарсахаров и освободил остальных пленников. А потом тут же, на месте, сумел собрать из них новую ватагу. Двое неудачников были единственными, кто за ним не пошел и, уверен, после ещё не раз о том пожалели.

- Интересно… Что дальше?

- Дальше - ещё интереснее, почтенный сарбах. Фарсахары мечутся по лесам, пытаясь напасть на след этой новоявленной ватаги, но следа нет и в помине - беглецы все исчезли, как и не было их вовсе. По всему видать, кто-то среди них оказался из местных, он и сумел всех увести от погони. Но из виду эти ребята всё же надолго не пропали, спустя несколько дней всего объявились в местечке под названием Кирст и мало не подчистую перебили ватагу Хорша Верёвки, наводившего страх на всю округу. У Хорша бойцов было куда поболе, но это его не спасло. И тут опять свидетели рассказывают что-то несусветное о чудо-воине, убившем в одиночку не то десять, не то пятьдесят врагов, считая и самого Хорша. Называют даже имя: Эрхал.

- Эрхал? - вскинулся Харт, теряя на миг обычное свое хладнокровие.

- Да, - Нардис даже дыхание затаил, обнаружив брешь в непробиваемом спокойствии Серого. - Знакомое имя?

Харт не ответил. Было похоже, что он впал в глубокую задумчивость… Да так и было на самом деле. Было над чем задуматься, услышав такое. Краем уха Серый слышал как продолжает свой рассказ Дознаватель:

- Кем бы ни был он на самом деле, этот Эрхал, но по описанию парень немного напоминает хальгира. Так вот, он прямо как герой витар свалился на ту деревню со своими воинами, положил Хорша и его ублюдков, а потом снова исчез. И с тех пор - никаких похожих нападений, ни на бандитов, ни на фарсахаров, ни на кого бы то ни было еще. Но есть у меня ещё свидетели, двое заметили похожего на Эрхала малого в деревенских тавернах. Один мельком видел большой отряд всадников, который ехал через лес. С каждым разом это было всё дальше к западу от Кирста. Вот я и думаю, куда этот Эрхал направляется тайно? К какой цели?

- Эрхал - это не имя, - Харт стряхнул с себя задумчивость и обрёл прежнюю невозмутимость. - Вернее, не настоящее имя. На древнем языке барсков, который сейчас уже мало кто помнит, "эрхад" - значит "дважды живущий", а "эрхал" - "дважды умерший".

- Хм… в этом есть смысл?

- Для него - есть, - Серый тонко и холодно улыбнулся. - Не сомневайся, Нардис, это именно тот, кого мы оба ищем. И он рано или поздно придёт… придёт за своими друзьями ко мне. Поверь, куда бы сейчас он ни направлялся, встречи со мной ему не избежать.

От улыбки эндра-ши полусотнику Черных Дознавателей стало неуютно на берегу озера, точно кровью испятнанного закатным багрянцем.

Глава одиннадцатая

- Эй, убогие, чего встали?! Шевелись, спирово семя! Поднажми!

- И-и-и-ух!…

- Навались! Ну-ка… давай, давай, давай!… Идёт, ро-одная!… Да-ава-ай!…

- И-и-и-ух!…

Здоровенное бревно в два обхвата толщиной проплыло над утоптанным снегом и бухнулось на массивные козлы. Крепыш кальир, обнажённый по пояс, и его долговязый напарник в тонкой холщовой безрукавке, подступили с торцов, перебрасываясь шуточками. Два плотницких топора споро заходили вверх-вниз, долбя смолистую древесину. Белые щепки густо брызгали из-под топорищ, в холодном, насыщенном влагой после первого весеннего дождя воздухе разливался аромат свежего дерева. Короткая передышка для восьми парней - и снова подставлять натруженные за день плечи, нести обработанное бревно к срубу, тянуть ременными талями наверх, укладывать в почти законченный венец… семнадцатый по счёту.

Крайт, рассеянно, но все же не без некоторого интереса наблюдавший за работой плотников, отвлекся чтобы поискать глазами Эрхала. Тот обнаружился неподалёку, рядом с замершими у обочины возами… он разговаривал со стражником! Мысленно выругавшись, Крайт пригляделся внимательнее. Похоже, беседа проходила мирно, поза у шаваша была расслабленной, а стражник, прислонив к возу свое копьё, бурно жестикулировал, очевидно что-то втолковывая вопрошавшему. На лице его явственно читалось искреннее недоумение, будто он только что услышал несусветную глупость и пытался теперь всячески исправить заблуждение собеседника.

"Надеюсь, он знает что делает", - подумал Крайт. С некоторых пор ему приходилось жить, мало не каждодневно обращаясь мысленно к этим словам. Они начинали уже становиться для него правилом… и на сей раз он высказал их вышнику вслух, когда тот подошёл.

- Не ворчи, - Эрхал небрежно повел плечами. - У стражников при мостах есть одно неоспоримое достоинство: они всегда знают немного больше, чем те, кто через этот мост проезжает.

- Вот-вот! Теперь он ещё и знает тебя в лицо!

- Да ну? С чего ты взял?

Крайт с подозрением покосился на шаваша, но тот, похоже, не издевался. Вид у него был, как обычно, исключительно серьёзный, и лишь в глазах плясали непривычные веселые искорки. Неожиданно Эрхал подмигнул ему и альваш с изумлением понял, что едва ли не впервые видит своего вожака по-настоящему довольным.

- Ага, - Крайт прищурился, - ты что-то узнал?

- Он живет здесь, совсем близко отсюда.

- Кто живет?

- Тот, кто мне нужен.

- А… кто тебе нужен?

Взгляд у Эрхала был почти ласковым, но отчего-то заставил ватажника прикусить язык.

- Много будешь знать - скорее постареешь.

Крайт нахмурился, пытаясь скрыть досаду. Оно понятно, конечно, что шаваш вовсе не обязан делиться с ближником всеми своими секретами, но разве он так и не заслужил хоть немного доверия? Мотаешься ведь с ним, рискуешь головой, ничегошеньки не понимая толком и воображая себе невесть что…

Видать, почувствовав перемену в настроении спутника, Эрхал сжалился над его воображением:

- Я правда не знаю кто он такой. Но он мне может помочь кое в чём.

Больше ничего не добавил; замолчал, как подсказывал Крайту опыт последних дней, надолго. Обычно в таких случаях Крайт, любивший поболтать, остерегался лезть с разговорами, но сегодня идти в молчании было особенно скучно.

- И что это они там, у моста, затеяли строить? Ведь самое же неподходящее время - сыро, холодно, по ночам так и вовсе подмораживает. В лесу, вон, снег ещё не сошел, даже и дождей-то толком не случалось, та морось давешняя - не в счёт.

- Ты знаешь толк в строительстве? - покосился на ватажника Эрхал.

- Ха! Вот уж чего не умею - того не умею. Но есть же здравый смысл!

- А ещё есть приказ хорла укрепить охрану дорог. Потому как от ватаг покою совсем не стало, - он криво усмехнулся. - Вот у моста и рубят спешно новую заставу. Одну из многих.

- Прижмут нашего брата, - Крайт поёжился, - ох, прижмут.

- Меня держись, - с ледяным спокойствием бросил Эрхал. - А я уж постараюсь ваши головы сберечь…

И замолчал как будто на полуслове, оставив отчетливое ощущение недосказанности. Недоброе, надо сказать, ощущение. Потому что поневоле подумалось: "Бережешь ты нас… но не просто так, а для чего-то - сердцем ведь чую".

Странная пошла жизнь у Крайта, бывшего вольпа из ватаги ныне покойного Гувора-Беды. Вроде и привычная-ватажная - по лесам прячься, у костров грейся, возле дорог с оружием возы поджидай… Да только где возы-то? Эрхал строго-настрого запретил трогать купчишек и крестьян. После того дела с Хоршем-Верёвкой ватага приросла народишком, почитай, вдвое. Семьдесят четыре бойца - уже и не ватага, пожалуй, а маленькая армия! Ежели умеючи, то дел с эдакой силушкой можно изрядных наворотить. Свить паутинку не хуже, чем была у Веревки: старшин окрестных деревень данью тайной обложить, с торговцев не живьём шкуры резать, а так, мзду малую брать - за то, чтобы в пути неприятностей не случилось… Эх, с малой мзды развернуться-то можно по-большому! Риска меньше, а прибыли - не в пример поболе. Хорш, покойник, не дурак ведь был…

"Дурак, не дурак, а кончил скверно", - заметил с насмешкой Эрхал, когда Крайт решил изложить ему вслух свои соображения. Он, само собой, шавашу возразил:

"Не на всякого Верёвку найдется такой, как ты."

"Найдется, - отрезал Эрхал, мрачнея. - Сила всегда силу ломит. Рано или поздно."

Нет, не привлекали этого молодого барска со старыми глазами ни удачный разбойный промысел, ни лихая удаль лесной вольницы, ни грядущие прибыли. Все семьдесят три бойца, одетые, обутые и оборуженные за счёт крестьянского радушия и разгромленной подчистую ватаги Хорша, вся эта собранная в единый кулак силушка моталась вдоль трактов без особого толку и проку. Ни стычки доброй, ни какой-никакой добычи - усталость, сырость весеннего леса, скудная еда. Самое удивительное - ватага не разваливалась, никто до сих пор не плюнул и не ушёл. Эрхал обладал поразительной уверенностью в правильности того, что делает, и ухитрялся заражать этой уверенностью других. Даже таких как Крайт - бывших вольпов, привыкших считать недостойной внимания чушью любые чужие идеалы.

Вот и сейчас ватага ожидала их возвращения, расположившись лагерем глубоко в лесу. А Крайт на пару с шавашем обследовал окрестности в поисках… кого?

- Нам нужно озеро, - отозвался на его мысли Эрхал. - Оно где-то к северу отсюда. Недалеко - станов десять будет.

- Тогда едем, - Крайт даже повеселел слегка, он вполне мог ожидать, что их цель находится не в десяти, а в доброй сотне станов отсюда - с Эрхала бы сталось погнать его в эдакую даль.

- А что возле озера?

- Должна быть деревня.

"Должна быть?" - озадачился Крайт, но вслух свои опасения высказывать не стал.

И правильно сделал. Эрхал в очередной раз доказал, что правота его поистине неистребима. День едва успел перевалить за половину, а они уже подъехали к деревне, к которой от тракта ответвлялась дорога настолько узкая и нехоженая, что её впору было бы назвать не дорогой, а тропой. Впрочем, и само селеньице едва ли могло называться деревней - семь маленьких и неновых домишек теснились на берегу лесного озера. Лес плотно обступал посёлок и в пределах видимости не наблюдалось ни одной прогалины, на которой можно было бы вспахать что-то обширнее десятка огородных грядок. Похоже, обитающий здесь род промышлял лишь охотой и рыболовством, а зерно выменивал на то, что давали лес и озеро.

На нежданных гостей высыпало поглазеть, наверное, всё здешнее население - два десятка барсков, самой младшей из которых было на вид годков десять, а самый старший, похоже, совсем близко подошел к столетнему рубежу. По виду - обычные сельские простолюдины, настороженно поглядывающие на двух вооружённых мужчин, слезающих со спиров. За старшого здесь оказался вовсе не сутуловатый дедок, а мужик лет пятидесяти, внушительности ручищ которого не могли скрыть даже длинные рукава мохнатой куртки. Он же оказался и местным кузнецом.

- Там, - бухнул здоровяк в ответ на вопрос Эрхала и махнул своей лапищей в сторону озера. На ровном грязно-белом поле тающего снега и льда в паре станов от берега виднелся остров - небольшая скалистая горбушка выступала тупым рогом прямо в центре водоёма, раскинув в стороны крылья галечных отмелей. Порядком поросший деревьями, островок выглядел необитаемым, но кузнец-старейшина уверенно подтвердил:

- Там он живет-то, этот твой знахарь, георт. Только не даровитый он никакой, травник обыкновенный. Хотя ж и добрый травник, тут не совру. Прошлым летом сестрица моя оскользнулась и ногу вывернула - так ходить вовсе ж не могла. А старик её ещё до первых холодов безо всякого Дара вылечил, одними отварами, да подвязками из трав. Добрый травник, что и говорить. Да только живет одинёшенек и никого близко не подпускает - чудит. Мы дальше берега носу-то и не суем, иначе серчает старик. А ежели понадобится он нам, подходим на лодке, да от берега прямо и зовем, он выходит. Обратно же, дичину ему ребятня возит какую-никакую, аль рыбин, аль муки… полезный он, травник-то.

- Как вы попадаете на остров? - спросил Эрхал, глядя на озеро, еще не освободившееся от ледяных оков.

- Понятное дело как, - кузнец удивился вопросу. - Как потеплеет - лодкой. А ещё недавно совсем своими ногами ходили, прям по снегу. Только нынче ледок-то истончился уж шибко. Старик привычный сидеть на своем островке, он с него и не вылезает почитай никогда, а мы к нему теперь ходить стережёмся - под лед уйти очень даже запросто можно. Ждем когда вода откроется, тогда уж навестим.

- Ты не попадешь сейчас на остров, - подытожил Крайт, испытывая почему-то, наравне с досадой, и чувство странного облегчения. - Но коли теплая погода продержится ещё с десяток деньков, не заждёмся тут - озеро быстро оттает. Местечко для стоянки ничем не хуже того замерзшего болота, где мы ребят оставили. За день можно без труда обернуться…

- Вот и поедешь, - оборвал его Эрхал. - Найдёшь отряд и отведёшь… только не сюда. А на запад - к Трем Холмам.

- Но это же отсюда… - Крайт растерялся.

- К Трем Холмам, - настойчиво повторил шаваш. - В пути ни с кем не сцепляйтесь, даже не думайте. Доберётесь - найдёте тихое место и станете ждать. Там я вас найду. Если не появлюсь через пять дней… сами решайте как дальше быть.

- Да какого ронта?! - взвился, не сдержав нахлынувшую злость, Крайт. - И почему это я должен тебя тут одного оставлять?! Я без тебя в лагерь не вернусь, даже не думай!

- Вернёшься, - Эрхал остудил его пыл одним единственным взглядом. - Ещё как вернёшься, родной. Не поедешь - побежишь, птицей полетишь. Потому как ты мне нужен там, а вовсе не здесь. А здесь я уж как-нибудь и сам управлюсь. Один. Ясно тебе?

- Тьфу! - Крайт сплюнул с досады, скрипнул зубами… и нехотя бросил уже набившее оскомину: - Надеюсь, ты знаешь что делаешь!

- Можешь в этом даже не сомневаться. - подвел черту под их спором его странный вожак.

Объяснить местному плотнику что именно ему нужно оказалось делом непростым. Но в конце концов Олег всё же сумел получить пару широких досок, смутно напоминающих лыжи. С креплениями оказалось посложнее, для ног фэйюра их практически пришлось придумывать заново. Все тот же плотник, начинающий смутно представлять себе назначение загадочной поделки, увлечённо включился в процесс изобретательства и вдвоём они сумели соорудить из полос кожи что-то такое, из чего ноги не вываливались после нескольких шагов. Сделав эти несколько шагов, Олег понял, что самое сложное у него ещё впереди. В человеческой своей бытности он с лыжами был знаком не понаслышке, даже вполне сносно бегал на них и навыки эти никуда из головы не делись. Вот только толку от них было теперь маловато. Ноги Эки-Ра никак не желали воспроизводить привычные для человека телодвижения. Пробежавшись на пробу по берегу, Олег порядком вывалялся в снегу, от души повеселил деревенскую ребятню и, видимо, окончательно угробил свою репутацию у взрослой части населения. Тем не менее, в целом результат его удовлетворил.

- Годится, - он выудил из кошеля серебряный цирх и бросил его плотнику. Тот поймал пирамидку, с изумлением посмотрел на неё, потом расплылся в довольной улыбке:

- Тши-Хат, да осветит твой путь, георт!

- Надеюсь, - пробормотал Олег, с недовольством отмечая, что вокруг уже темнеет. Вечер за хлопотами подкрался незаметно. Темнота его, понятное дело, не пугала, но наносить визит старому отшельнику на ночь глядя было неразумно и он решил подождать утра. Благо кузнец уже успел предложить гостю стол и угол для ночлега.

- Георт! Гео-орт!

Кто-то тряс его за плечо. Тряс очень деликатно, но при этом с такой силой, будто хотел не разбудить, а вытрясти душу. Увидев, что глаза гостя открылись, кузнец отпустил его плечо и поднялся. Смотрел он озабоченно и вроде как даже с опаской. Олег сел, усилием воли избавляясь от остатков сонливости и пытаясь понять что происходит.

- Тебе худо, никак, георт? - на лице кузнеца проступило явное облегчение, ведь гость, похоже, не собирался умирать у него в доме.

Олег медленно покачал головой, начиная, наконец, догадываться…

"Тебе снова снился тот сон".

"Я… мы кричали?"

"Ты кричал, это ведь твой сон".

У Олега не было никакого желания спорить с другой половинкой своего "я". Отголоски недавнего кошмара всплыли перед глазами. Кажется, ничего такого, чего бы он уже не видел прежде: треснувшее небо, падающий дом, искажённое ужасом женское лицо… И отчаянное желание сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить всё это. Безнадёжное, бессильное желание, его не хватало даже на то, чтобы произнести хоть слово в ответ на танин крик… Когда уже казалось, что он вот-вот сумеет разомкнуть намертво слипшиеся губы или пошевелить одеревеневшими пальцами, последнее запредельное усилие просто выбросило сознание из сна в реальность… как обычно.

"Я не смогу её забыть… никогда не смогу".

"Значит, мы оба не сможем", - подытожил Эки-Ра.

Уже светало и Олег решил не задерживаться. Наспех перекусив куском холодного окорока, оставшегося от ужина, он поблагодарил гостеприимного старейшину, который, похоже, мало сожалел о уходе странного путника.

Скоро он уже проверял своими импровизированными лыжами на прочность прибрежный лёд. Наст, прихваченный ночным морозцем, угрожающе потрескивал под ногами, но всё же держал. И Олег решился - побежал вперед мягким скользящим шагом, всеми силами стараясь удержать равновесие на твёрдой и скользкой поверхности. Купаться у него не было никакого желания, а тонуть - и подавно. В полусотне шагов от берега лёд укрывал ещё не стаявший снег и дальше бежать стало легче.

Скоро он вошел в ритм и немного расслабился. Над головой медленно тускнели в светлеющем небе осколки драгоценной чаши. Под ногами поскрипывал снежно-ледяной панцирь замерзшего озера. Забавно - он даже не удосужился узнать как оно называется. И если ему случится вдруг уйти под лед вместе со своими нелепыми самопальными лыжами, он даже не будет знать где именно тонет. А впрочем… не всё ли равно? Олег ещё прибавил шагу.

До острова он добежал быстрее, чем рассчитывал. И без каких-либо приключений - что было особенно приятно. Выскочил на отмель, перевёл дух, потом развязал "крепления" и спрятал лыжи среди камней - кто знает, может ещё и пригодятся.

С пологой отмели, куда, очевидно, удобнее всего было причаливать рыбацким плоскодонкам, вверх на живописную каменистую горбушку взбиралась едва заметная тропка. Отшельнического жилища старца-травника, прячущегося среди скал и деревьев, отсюда было не видать, но тропа наверняка должна была привести прямиком к нему. Оставалось проверить эту догадку на практике и Олег уверенно полез в горку.

Он обогнул могучий покатый валун, густо покрытый узорчатым лишайником, поднялся, цепляясь за обнаженные корни, по довольно-таки крутому косогорчику, остановился перед парой других валунов - поменьше и покорявее, между которыми тропа проходила словно в ворота…

И вдруг понял, что идти дальше ему не хочется. Чувство близкой опасности вспыхнуло настолько остро, что Олег даже присел, озираясь по сторонам. Ни движения на склоне, ни постороннего звука… но угроза ощущалась по-прежнему. Что за черт?! Он уже было потянулся за голенище сапога, где скрывался удобный для метания нож, как вдруг его осенило: "Не туда смотришь, дурак!" А смотреть-то следовало себе под ноги. Всего лишь вглядеться пристальнее и - вот оно! Нить, тонкая как волос, тянулась прямо поперёк тропы буквально в шаге от каменных "ворот". Ни за что бы не разглядел, кабы не сработавшее внутреннее чутьё, которому Олег давно уже привык доверять. Не разглядел бы, зацепил ногой… и получил бы бельт из ловко упрятанного под близким кустом самострела.

- Ай, да старик! Ай, да травник! - пробормотал Олег, начиная осознавать, что едва разминулся с вполне реальной и вполне смертельной опасностью. - И что же мне делать с этим твоим хозяйством?

- А ничего не делать, - в проходе между валунами возникла коренастая фигура и Олег мысленно чертыхнулся, поняв, что позволил застать себя врасплох как неопытный мальчишка. А теперь только дёрнись - с пяти шагов от выстрела не уйдёшь, заряженный арбалет в руках старика вовсе не выглядел безобидной шуткой.

"Да ведь он меня ждал! - поразился Олег. - Как пить дать - дожидался! Ай, да травник!"

Он медленно выпрямился, расслабил плечи.

- Гостей, смотрю, не привечаешь.

- Ко мне разные забредают, - старик исподлобья разглядывал визитёра. - Зверьё, знаешь ли, не шибко разборчиво в еде, когда у него в животе пусто. Везеги зимой всякую осторожность теряют, а я один живу.

Олег прикинул вероятную траекторию выстрела ловушки. Нет, самострел был поставлен не на везега - слишком уж высоко для приземистого хищника должен бить тяжелый бельт. Да и не походят везеги к добыче чужими тропами.

- Понятное дело, - согласно кивнул он, - со зверьём шутки плохи.

Еще несколько долгих секунд старик изучал его, потом хмыкнул неопределённо и опустил оружие.

- Ну, заходи уж, коли пожаловал.

И скрылся за валунами. Олег осторожно перешагнул "растяжку", прошёл в каменные "ворота" и вслед за стариком зашагал вверх по петляющей между деревьями тропке к виднеющемуся в просветах домику. При ближайшем рассмотрении домик оказался чем-то до крайности дремучим, приземистым, буквально вросшим в каменистый склон. Это и домиком-то назвать язык не поворачивался - на ум упрямо просилось что-нибудь снисходительно-уничижительное вроде "хибара" или "халупа". Плотно, но неровно уложенные брёвна, из щелей торчит чёрный мох, единственное видимое окошко закрыто какой-то мутной полупрозрачной плёнкой и, похоже, забито изнутри тряпьём, а откуда-то сверху - не из трубы, а будто бы из крыши прямо - тонкой струйкой исходит в небо голубоватый дым. Не дом - оплывший на солнце кусок воска.

Олег почувствовал как в душу просачивается откуда-то извне разочарование. Он ожидал увидеть всякое, но никак не нищенское обиталище отшельника. Да и сам травник - разве он тот, кого ему пришлось разыскивать последние несколько недель? Лицо смутно похоже на то… увиденное в полубреду, но только выглядит старше, намного старше, да и всё остальное - фигура, осанка…

- Не дворец, - усмехнулся старик, - но, выбирать не приходится, а?

- Если там теплее, чем снаружи - уже неплохо.

Хозяин коротко хохотнул и скрылся за чудовищно скрипучей дверью. Олег, отбросив колебания, последовал за ним… И через сумрачный предбанник попал в ярко освещённую комнату. Лицо обдал уютный печной жар, а ноздри заполнило множество запахов, из которых ни один не был неприятен: сушёные травы, масло для светильников, разогретая смола, печёный хлеб, прочие ароматы чистого и по-настоящему обжитого дома.

Он огляделся с невольным удивлением. Внутри "хибары" оказалось куда просторнее, чем можно было предположить, глядя на неё снаружи. Дощатый пол выскоблен добела и устелен шкурами, на стенах тоже шкуры и яркие масляные светильники в бронзовых держателях, у стены слева массивная тубма, и ещё более массивный сундук, а справа - небольшая и очень аккуратная каменная печь… и книги - много, много книг, лежащих в художественном беспорядке на тумбе, на сундуке, прямо на полу стопками различной высоты и поодиночке. Старые книги, новые книги, в кожаных, картонных и даже деревянных переплётах, окованных бронзовыми пластинами.

- Я бы извинился за беспорядок, но для меня это - привычная обстановка. Ведь здесь никого не бывает… - хозяин блеснул внимательным глазом и поправился: - До сегодняшнего дня не бывало.

Олег ничего не ответил, его внимание привлекла одна из книг, лежащая на самом краю тумбы. Она была раскрыта на середине - похоже, именно её читал сейчас старик-отшельник. Олег поднял том и с некоторой оторопью уставился на латинские буквы типографского текста. Перевернул, посмотрел на обложку…

- Читал?

- Было дело, - пробормотал Олег, отвечая на стариковское любопытство. - Это… про боксёров, кажется?

Он произнес последние слова по-русски и поднял глаза на хозяина дома, тот покачал головой и ответил на языке Долины:

- Твоя речь мне не родная. Да и сэр Артур для меня куда понятнее Чехова или Толстого.

Имена, чужие для этого мира, звучали странно, вплетённые в слова фэйюра. Олег упрямо тряхнул головой.

- В любом случае, ты - тот, кто мне нужен.

Старик выпрямился… и мгновенно преобразился. Как будто скинул с себя полсотни прожитых лет. На Олега смотрел сейчас барск неопределённого возраста с холодными бледно-серыми глазами, пронзительно сверкающими в свете масляных ламп. У правого уха притаилась узкая седая прядь волос.

- Уверен? - в голосе говорящего отчего-то прорезались угрожающие нотки.

- Уверен, - не колеблясь подтвердил Олег. - Теперь я тебя точно узнал. Я помню… боль…

Белая трещина поперёк чёрного Солнца. И всё небо - мелкой сеткой, как ветровое стекло после аварии. И сыпется… сыпется… осыпается вниз хлопьями не то серого снега, не то пепла. Дышать трудно… как тогда, в выжженном мире. Вот только там не было ничего, кроме оплавленных скал, а здесь пепел падает на улицы, с едва слышимым шорохом засыпает вставшие у обочин машины и накренившийся параллелепипед блочной "высотки". Засыпает двор, детский сад… и людей, увязших в воздухе, словно мухи в прозрачном клее. Пошевелиться, хотя бы моргнуть… нет никакой возможности. Всё остановилось, замерло, погрузилось в жуткий, мертвый стазис…

И только пепел падает из лопнувшего неба… падает, презрев остановившееся время… Сухой шорох слышен всё явственнее. В этом монотонно шуршащем безмолвии воплощается неотвратимость небытия. Люди, машины, дома - теперь лишь призраки прошлого, которого больше нет. Реален лишь падающий пепел… или это все-таки серый снег?

Так трудно дышать…

Из кошмара выплывать безумно тяжело, будто поднимаешься, обессиленный, со дна глубокого ледяного омута. И, убегая от одного кошмара, неизбежно попадаешь в другой. Правда, этот кажется куда реальнее. Здесь жизнь - мозаика. Мозаика боли. В разбитом вдребезги теле глухо звенят осколки сознания. Дежа вю…

Интересно, можно ли привыкнуть к боли? Ведь мучаются же годами иные люди, скажем, от мигреней или отложения солей. Кости рано или поздно срастаются, раны превращаются в рубцы старых шрамов. Потерпеть немного - и всё пройдет… пускай и вместе с жизнью, которая теперь тоже напоминает кучу осколков. Две раздробленные судьбы перемешались в единую бесформенную массу, спеклись, сплавились в единое, ни на что не похожее нечто. Из которого стерва-память тянет зачем-то самое тяжёлое, тёмное, ржавое, в кровь царапающее душу одним лишь прикосновением…

Когда позади две жизни, две дороги, две памяти, дежа вю приобретает хронические формы. Было, было, было… это тоже уже было. Каменный пол в пещере, вкус собственной крови на языке, противоречие между желанием разума существовать дальше и желанием тела прекратить мучения. А что, если все события, уложившиеся в промежутке между той болью и этой были лишь порождением мечущегося в предсмертной горячке воображения, бредом, красочной марой?…

Забавная мысль. Особенно когда открываешь глаза и убеждаешься: нет вокруг ни сумрачной пещеры, ни холода камней. Есть серая мгла, текучая и вязкая, без цвета, запаха и звука… вернее - это раньше она была без звука, а теперь её наполняет шорох. Тот самый сухой шорох падающего пепла. Правда, он потерял монотонность, словно (вот же странная ассоциация!) старая магнитофонная лента крутится при выключенных динамиках - почти беззвучно крутится, и только когда доходит до кусков мятой "жёванной" плёнки, отчётливо так слышно…

Ш-ш-ш… Пш-ш-ш-ш… Ш-ш-шурх… Пш-ш-шурх…

Нет, это не магнитофон, и не запись. Только не в царстве серой мглы. Стоит снова закрыть глаза и дать волю фантазии… Шелест прибоя… шум листвы за окном… дворник подметает тротуар… ленивый такой дворник, сонный и похмельный, едва возящий метлой по асфальту…

Ш-ш-шурх… Ш-ш-шурх… Пш-ш-ш-ш…

Озарение приходит с неотвратимостью очередной волны боли. Нет, это не дворник. Это - слова. Эхо чьей-то речи, отзвуки фраз, произносимых совсем рядом. То тише, то громче… странная ритмика, незнакомые шипящие слова… А затем - внезапная тишина и прикосновение к рукам…

В вены словно влили расплавленный металл, кровь вскипела, жар рванулся по жилам, заполняя их и взрывая изнутри…

Кричать невозможно, но и не кричать невозможно… В итоге рождается не вопль - задушенный отчаянный сип… И вдруг сквозь этот сип, сквозь кипяток боли и вату наваливающегося беспамятства:

- Терпи, парень. Сейчас будет легче.

Перед открывшимися глазами всё та же серая мгла, но теперь на её фоне - склонившееся лицо. Фэйюр… барск непонятного возраста с седой прядью возле правого уха и с ироничной усмешкой на губах…

Травник усмехнулся.

- Понимаю, неприятно было. Но это был единственный способ заставить тебя двигаться.

- Ты лечил меня болью?

- Что за чепуха! - хозяин поморщился. - Боль - побочный эффект переноса жизненной энергии. Лечить тебя нет особой нужды, твоё тело и само неплохо справляется с этим. Я лишь слегка подтолкнул его к выздоровлению - не более того. Синяки и переломы, само собой, причиняют много неудобств, а у тебя их было предостаточно, но ни одного по-настоящему опасного я не нашёл.

- А ещё ты меня вытащил с Тропы.

- Откуда? - удивился барск, потом озадаченно потер нос и фыркнул: - А впрочем, какая разница как это место называть: Тропа, Междумирье или Промежуточный Слой… Хорошо, пусть будет Тропа. Да, вытащил. Возможно, ты бы и сумел найти дорогу сам, но…

- Решил "слегка подтолкнуть"?

Травник покачал головой и уселся прямо на шкуру среди книжных стопок, об одну из которых он непринужденно опёрся локтем. Посмотрел снизу вверх и поинтересовался:

- Никак, ты недовольство какое выразить заявился, юноша? Обидой какой поделиться? Или упрёком?

- Я на помощь надеялся.

Никаких комментариев не последовало. Серые глаза с выжидательным прищуром смотрели снизу на стоящего гостя.

- Мне нужно научиться ходить по Тропе.

- Всего-то? Мне показалось, ты и сам уже это умеешь.

- Я могу открыть проход, я как-то смог один раз попасть именно туда, куда мне было нужно… но этого мало. Мне необходимо научиться попадать именно туда, куда я хочу. В любую часть Долины, в любой момент времени.

- Спешу обрадовать, - выжидательный прищур сменился уже знакомой ироничной усмешкой, - у тебя уже есть для этого все потребные умения.

- Знаю, - Олег нахмурился. - Только вот навыков нет. И нет времени на практику и опыты наобум. Мне это нужно уже сейчас. Срочно. Я не знаю толком кто ты, не знаю на чьей ты стороне, не знаю даже твоего имени, но уверен: ты можешь помочь.

- Тарвелг, - буркнул травник.

- Эрхал.

Хозяин дома встрепенулся, его лицо отразило удивление.

- Даже так? Ну, что ж… дело твоё - Эрхал, сталбыть Эрхал… А ведь стоит, пожалуй, отметить нашу встречу, Эрхал, не так уж часто встречаются лицом к лицу двое подобных нам!

Тарвелг вскочил и скрылся за ширмой, прикрывавшей часть дальней от входа стены. Похоже, там было ещё одно помещение, возможно - что-нибудь вроде кладовой, ведь должен же был травник где-то хранить свои лекарственные сборы и провизию. Олег услышал шум переставляемых предметов и открываемых дверец. Вот что-то звякнуло и донеслось торжествующее: "Ага! Вот ты где!"

Тарвелг вынырнул из-за ширмы, в его руках были небольшие стеклянные стаканы и стеклянная же фляжка, наполовину заполненная жидкостью золотисто-коричневого цвета.

- Можно сказать, специально для таких случаев держу, - с нарочитой жизнерадостностью возвестил травник, разливая напиток.

- И много случаев было? - Олег, никогда не питавший особой тяги к спиртному, с некоторым сомнением взял свою порцию, принюхался… так и есть - коньяк.

- Этот - второй, - небрежно ответствовал Тарвелг. - Правда, тот, первый раз был давненько, этой бутылки у меня ещё не было, да и встретились мы далече отсюда.

- Харт? - Олег невольно напрягся.

- Что? А… нет, с твоим Серым я не пересекался. Хотя я о нём, как видишь, знаю, но вот он обо мне - нет. А тот эрхад давно ушел. Они почти всегда уходили… до недавнего времени.

Тарвелг поднял бокал и посмотрел на Олега через стекло и жидкий янтарь.

- Ваше здоровье, ребятки, - он сделал небольшой глоток и с видом знатока закатил глаза, оценивая ощущения. - Пейте, мальчики, не стесняйтесь. Уверен - лучшего бренди на Виар-Та-Мирра не достать… Хе-хе…

Коньяк огненной струйкой потёк в горло. Странное дело, при всей нелюбви к крепким напиткам, Олег почувствовал своеобразное удовольствие. Как будто попробовал на вкус частичку родного мира - горькую, обжигающую, но вместе с тем удивительно близкую.

- Теперь что касается помощи, - Тарвелг устроился поудобнее, придвинул ближе стопку массивных фолиантов в кожаных переплётах и поставил на нее недопитый стакан. - Для начала неплохо бы мне узнать, что именно ты знаешь и для чего тебе то, о чём ты просишь.

- Я знаю немного, - качнул головой Олег, - но этого достаточно, чтобы не сомневаться: весь этот мир на краю пропасти. И готов упасть туда в любой момент.

- А вы - те единственные, кто его спасёт? - травник смотрел с иронией, даже с легкой ехидцей. - Многие так говорили до вас, ребятки. Некоторые даже по-настоящему верили в это. Вот только всем нам свойственно ошибаться.

- Не ошибается тот, кто ничего не делает, - огрызнулся Олег. - А во что верите вы оба, сидя здесь, в стороне от жизни?

- Никаких "вы" нет, - отрезал Тарвелг и в его глазах блеснул холод. - В отличие от вас, ребятки, я - один. Единственный. Целый. А вот вас двоих я насквозь вижу обоих в этом теле… Впрочем, коли раздражает, я буду обращаться к вам в единственном роде.

Олег подавил вспыхнувшую ярость и утвердительно кивнул.

- Вот и хорошо. Сталбыть, садись и рассказывай, коли никуда не торопишься. С начала и до этого вот самого момента.

Закончил Олег свой рассказ уже далеко за полдень… исключительно по внутренним ощущениям, поскольку дневной свет в закрытое окошко не попадал и, пребывая в жилище травника, невозможно было понять что стоит снаружи - утро, вечер или глубокая ночь.

Когда гость наконец-то выговорился и замолчал, Тарвелг поднялся и снова удалился за ширму у дальней стены. Оттуда он вернулся с лепешками и холодным мясом. Олег, только теперь осознавший насколько сильно успел проголодаться, с благодарностью встретил угощение. А когда к нему добавился ещё и самый настоящий земной чай…

- Ешь, не смущайся. - Тарвелг с некоторой задумчивостью смотрел на своего визитера; похоже услышанное всё же не оставило его равнодушным. Но и высказывать свои соображения он не спешил. Что-то прикидывал, о чём-то размышлял, глядя как уминает лепёшки с мясом молодой гость. Наконец, всё же решил заговорить:

- Что ты знаешь о Даре?

- О Даре? - Олег растерялся. - А что о нём нужно знать? Мар-Ратш утверждал, что эту силу оставили после себя Творцы, что она насыщает собой всё и вся. И что возможность её использования тоже была оставлена обитателям этого мира намеренно. Подарок, так сказать.

- Угу… примерно так и есть. В этом тебе твой маг не соврал. Что бы из себя ни представляла сила, которая таится в землях Виар-Та-Мирра, она каким-то образом может управляться без технических приспособлений, просто за счёт внутренних возможностей здешних обитателей. И добывать её не нужно - она буквально сама сочится из недр, она воистину везде. Правда, есть места, где истечение Дара заметно выше. В этих местах расположены Врата - разрывы "мировой ткани", ведущие в промежуток между мирами. Через эту, как ты её назвал, Тропу можно попасть в любую из вселенных, завязанных на ней. Думается мне, Тропа - это нечто первоначальное, суть всего - чрево, породившее великое множество более простых по конструкции миров, вроде Земли и Виар-Та-Мирра… впрочем, это лишь моё измышление. А истиной является то, что Дар, кипящий возле Врат, не даёт разрывам увеличиться, превратиться в огромные сквозные дыры, он связывает их, но при этом не стягивает окончательно. И даже подпитывает, позволяя Вратам оставаться по-прежнему открытыми. Должен заметить, тот, кто создал всё это, обладал поразительной властью над материей и энергиями.

- Творцы?

- Ну уж вряд ли нолк-ланы, - Тарвелг насмешливо фыркнул. - С такими возможностями не замки горные впору строить, а целые миры. Только… это и не те Творцы, о которых ты думаешь.

Олег не нашелся что сказать, лишь нахмурился, озадаченный. А Тарвелг продолжил. Похоже, он давно уже ни с кем не разговаривал. Соскучившийся по общению эрхад говорил с видимым удовольствием, смакуя слова. Когда ему не хватало местного лексикона, он вставлял в свою речь обороты из английского языка, похоже даже не задумываясь, понимает ли его собеседник. Впрочем, собеседник понимал…

- Да, отнюдь не те. Великие экспериментаторы, спеленавшие паутиной невидимых, но весьма прочных ниточек два мира, подтолкнувшие к развитию разумную жизнь в обоих этих мирах, создавшие Врата и оставившие после себя Дар… они давно ушли куда-то в иные планы и след их остыл многие века назад.

Травник помолчал немного, потом плеснул в стакан коньяка и залпом выпил… поморщился…

- Да, след остыл, зато остались их дети. Не в смысле прямого родства, конечно. Просто те, с кем работали раньше и дольше. Самые удачные творения, а теперь - наследники всего, что было создано их прародителями. Собственно, по возможностям они и сами уже почти стали Творцами, но всё же не дотянули. Способностей поменьше, цели - помельче. К тому же они ещё и не поделили сферы собственных интересов.

- То есть… - тут уже Олег не смог сдержать потрясения. - Ты хочешь сказать, что внешнего врага нет?! Они воюют друг с другом?!

- Удивлен, да? Поверь, я и сам был удивлен не меньше, когда узнал это. То, что твой издар представил тебе как войну "своих" и "чужих" богов на самом деле ничто иное как обычная междоусобица. Правда, усобица воистину вселенского размаха. Как эти "детишки" ухитрились не истребить друг друга, используя богатое наследие "родителей" - уму непостижимо. Судя по твоему рассказу, в некоторых из миров, где происходили столкновения, ты побывал. Их немало - мест где когда-то бурлила жизнь, а теперь только пепел ветер гоняет.

- Мар-Ратш не соврал мне. Просто он и сам не знает правды. Его ведь "просвещал" Геверх…

- Похоже, помянутый тобой Геверх был метаморфом. Это создание более низшего порядка, чем Древние. Поэтому они служат, а не властвуют. Идеальные солдаты и разведчики - почти неуязвимы в физическом плане, без труда перемещаются через Промежуточный Слой, выносливы, умны и расчётливы. Тебе весьма повезло, надо признать. Честно говоря, даже слабо верится, что ты мог его убить.

- Этот точно мёртв, - буркнул Олег. - Уверен.

- Ну, пусть так. Главное - не обольщайся, что следующий будет столь же самоуверен и неосторожен. А что следующий появится - тут уж сомнений быть не может.

- Что же им всё-таки нужно здесь?

- Несомненно, Дар - тут этого, как его там, Ратша не обманули, а он, в свою очередь, не смог обмануть и тебя. Больше в Виар-Та-Мирра ничего ценного для воюющих нет. Сам по себе Дар - не оружие, может именно поэтому до сих пор наш мир обходили вниманием. Его мощь привязана к здешней земле, её нельзя просто взять в руки и унести. Но кто-то, похоже, всё-таки нашел применение и этому наследию Творцов. Причем, логика тут простейшая: если не можешь унести, используй прямо на месте. Благо, сами же аборигены уже нашли способ концентрации Дара при помощи технического приспособления.

- "Зеркало Творца".

- Именно. Вмешательство метаморфа во внутренние дела одного из миров вряд ли привлечёт внимание наблюдателей со стороны. Да и вмешательство-то небольшое - ведь он всего лишь "советник" при местном узурпаторе. Руками местных жителей приводим их политику в наиболее удобный для дальнейшей работы вид. Затем небольшая доработка "Зеркала" - и вот уже возле Врат строятся две конструкции. По сути фэйюры и нолк-ланы тайно строят для одной из воюющих сторон Древних опорную базу. Плацдарм для будущих ударов по противнику. Когда строительство закончится, используя Врата можно будет прикрыть эту базу от любой атаки извне - хоть из космоса, хоть с Тропы. Что-то вроде "хрустального купола", только в исполнении не Избранных, а машин. Просто и эффективно. Так что… в скором времени ждем в гости самих Древних - тут уж без преувеличений.

- Я не собираюсь сидеть сложа руки и ждать их прихода, - угрюмо бросил Олег. Тарвелг поднял глаза и наткнулся на взгляд собеседника, но выдержал его со спокойной уверенностью. И в ответе его было уверенности ничуть не меньше:

- А я не собираюсь лезть в это дело. Мне тоже не по душе появление здесь Древних, но совать голову в пекло - просто глупо, мальчик. Местные дела Древним нужны ровно в той мере, в которой они мешают решению их собственных проблем. А значит, для Виар-Та-Мирра мало что изменится. Ну, разве что Врата перестанут быть местом паломничества издаров Долины. Ты от этого расстроишься? Я - нет.

- Неужели, тебе все равно? - Олег отказывался верить услышанному. - Ты же родился здесь… по меньшей мере - половина тебя! Живешь тут один, обложившись книгами и заряженными самострелами! Чай, вчетверо больше меня прожил на этом свете, вчетверо больше повидал, так чего боишься?!

- Вчетверо? - глаза Тарвелга насмешливо сверкнули. - Всемеро, мальчик… По меньшей мере всемеро. А повидал семь раз по семь против твоего одного. Однако же, боюсь - тут ты прав. Чего боюсь? А всего-навсего умереть боюсь раньше положенного мне срока.

- Но ведь ты же… ты же столько можешь! Ты же эрхад!

- И что с того? - травник усмехнулся. - Твой Серый моложе меня на сотню лет, у него нет моего опыта и моих знаний, он не умеет ходить по Тропе… но всё это нимало не помешает ему выпустить мне кишки, встань я у него на пути. Потому что он - воин, а я с острым железом никогда близкой дружбы не водил.

- Я не прошу драться с Хартом! - в бессильной ярости Олег до боли сжал кулаки. - Это моя, моя война! И я почти уже знаю что нужно делать, но время сейчас - мой самый злейший враг! Мне нужна скорость, мне нужна открытая Тропа…

- Я давно уже не гуляю по мирам, мальчик. Не считая поселка на том берегу, последние тридцать лет есть лишь два места куда мне приходится выбираться время от времени - лавка книготорговца в Липлаше и маленький магазинчик Book's Worm в предместьях Бристоля. Тебе, надо заметить, несказанно повезло, что одна из таких вылазок совпала с твоим появлением на Тропе после встречи с метаморфом. Я тогда оказал тебе услугу как собрату, но это вовсе не означает, что мне есть какое-либо дело до политических дрязг Долины. Этот дом, этот остров и эти книги - вот всё, что мне теперь нужно от жизни. И даже если Тропа окажется закрыта для меня - тоже беда небольшая, проживу как-нибудь без сэра Артура и французского коньяка. Это понятно?

Тарвелг сделал движение рукой, как будто нарисовал в воздухе большую жирную точку.

- Понятно, - выдавил из себя Олег, - ты не поможешь мне.

- Извини, - травник пожал плечами.

- Нет… не могу…

Олег внезапно подался вперед, перегибаясь через стопки книг, что отделяли его от Тарвелга. Рука травника дернулась к лежащему поблизости арбалету… но так и замерла, почти касаясь пальцами цевья.

- Я начинаю жалеть, что помог тебе тогда, мальчик, - пробормотал Тарвелг, косясь на лезвие ножа, поблескивающее в опасной близости от его горла.

- У меня нет выбора, - глухо ответил ему Олег, - мне нужна Тропа. И у меня слишком мало времени чтобы доказывать тебе в чём ты не прав.

- Однако же, начало неплохое, - Тарвелг через силу улыбнулся. - Ты почти ничего и не сказал, а я уже начинаю догадываться о сути своей ошибки. Воистину, красноречие твоё подобно отточенному кинжалу и разит наповал.

- У меня нет выбора, - повторил Олег.

- Это, дружок, отговорка для тех, кто не хочет искать. Выбор есть всегда. Хочешь заставить меня помогать тебе? Чудак, вспомни зачем ты пришёл сюда. Таких как ты или я нельзя удержать против воли, ты ведь не сможешь всё время держать эту железку у моей глотки.

Олег медленно опустил оружие.

- Вот и славно, - травник хмыкнул. - Кажется, ты уже допил свой чай? Тогда не смею больше задерживать дорогого гостя. Дверь за твоей спиной.

- Я не могу, - он смотрел в сторону, не решаясь вновь встретиться взглядом со старым эрхадом. - Не могу уйти. Я слишком многое потерял, чтобы просто сдаться.

- Каждый из нас что-то потерял; путь любого "дваждыживущего" - путь потерь. Я прожил на этом свете всемеро дольше, мальчик, так с чего же ты взял, будто исхитрился потерять в своей коротенькой жизни больше, чем я?

- Потому… - он медленно подбирал слова, словно пытался сложить наощупь детскую мозаику -нехитрая задача, когда глаза открыты, но вслепую - проще убиться, чем сделать всё правильно.

- Потому, что ты - эрхад, а я - Эрхал; ты боишься умереть, а я - уже умер… дважды умер, по разу в каждом из миров… И после этого продолжаю жить, продолжаю видеть, как вокруг меня погибают те, кто мне дорог… Я больше не боюсь собственной смерти, я боюсь, что из-за меня могут умереть те, кого я ещё могу спасти… Мне очень, очень нужно попытаться их спасти… всех, кто ещё остался… всех…

Слова кончились. Аргументов толковых найти не удалось, мозг упрямо отказывался их искать, мозг забыл о логике и плюнул на красноречие, мозг просто устал. Мозаика вышла кривая, ни на что толком не похожая. То, что сложилось, довольно было пальцем ткнуть - всё тут же рассыпется ворохом ярких, но бессмысленных пластмассовых деталек. Всего лишь пара жёстких, или хуже того - снисходительных фраз, всего лишь одна ироничная усмешка…

Но травник почему-то молчал. Он сидел, крутил в пальцах пустой стакан, смотрел на гостя задумчиво и не торопился тыкать пальцем в детскую мозаику его слов…

Глава двенадцатая

- Почему ты пошла за Хартом?

Галель с удивлением уставилась на мальчишку. Вопросы - это было нечто новое, непривычное для вечно молчащего Рыжего. Тем более - такие вопросы. Может даже ответить ему, раз такое дело? Поколебавшись немного, она решила, что от ответа большой беды не будет.

- Серый доказал, что за ним стоит идти.

- Тем, что разрушил ваши обычаи?

- Тем, что сумел их изменить. Он ведь не просто сломал старое, но и предложил нам новое взамен. Это достойно уважения, поэтому я и пошла за ним.

- Я слышал, не всем пришлось по вкусу то "новое".

- Даже мы, дети Ардов, не можем быть едины в своих чувствах. Да, не все приняли изменение. Что с того?

- Вы убили их, да?

Галель почувствовала укол раздражения.

- Любишь задавать глупые вопросы, парень?

- Ответь, - упрямо потребовал Рыжий.

- В смерти нет позора, если эта смерть приходит в честном бою.

- Они были вашими братьями, вы знали друг друга с детства, жили рядом, ели из одних котлов…

- И что с того? - оборвала кальира Галель. - Тебе не понять, ты не родился в арде. Я жалею о потере каждого, кто ушел тогда к Хабар-Калазу. Но не жалею их самих - все они ушли достойно, побеждённые сильнейшим. Высшее Мастерство очистило их, никто не остался обиженным. Честь…

- Лицемерие, - холодно бросил Антри, в свою очередь прервав её на полуслове. Галель почувствовала, что лицу стало жарко от гнева. Она поднялась, глядя сверху вниз на сидящего кальира. Правая рука сама собой сжалась в кулак…

- Иногда, - сказал ей слепец, - проще заставить другого замолчать, чем признать, что он прав.

Эндра-ши загнала собственную ярость поглубже и ответила не менее холодно:

- Я же говорю, что тебе этого не понять. Мы не живём ради смерти, но уж коли приходится уходить - нет лучшего пути к Хабар-Калазу, чем достойно проиграть в бою лучшему воину, чем ты сам.

Рыжий больше ничего не сказал, он как будто ушел в себя, уставившись незрячими глазами в одну точку. Гнев Галель остыл так же быстро, как и вспыхнул. Ей вдруг стало неловко: парень - калека, а она на него чуть ли не с кулаками готова наброситься. И с чего бы это вдруг её так задели слова кальира? Ведь неправда правого не уязвляет.

Углубляться в собственные сомнения не было никакого желания и на скрип открывающейся двери Галель обернулась с невольным облегчением.

- Бларт?

Что-то в замершем на пороге эндра-ши было не так, взгляд его упрямо ускользал от Галель, как у нашкодившего мальчишки. Похоже, парню было порядком стыдно и тревожно, он пришел поговорить, но никак не мог выдавить из себя хотя бы слово.

- Тебе, не иначе, кто-то по щекам надавал, - усмехнулась Галель, - а ответить ты не сумел.

Бларт встрепенулся, фыркнул сердито, но тут же снова сник.

- Выйди, - буркнул он, - нужно сказать кое-что.

И скрылся за дверью, не дожидаясь ответа. Галель озадаченно посмотрела ему вслед, потом бросила Антри короткое: "Потом договорим". Кальир даже не шелохнулся, словно и не к нему вовсе обращались. Эта его манера порядком раздражала наставницу, но устраивать склоки с упрямым "учеником" она считала ниже своего достоинства. Не стала и теперь давать волю чувствам, лишь негромко хмыкнула и вышла из комнаты.

Дом, отведенный на постой Харту и его бойцам, располагался на восточной окраине городка, в месте тихом и не слишком густонаселённом. Обычный дом, прежде принадлежавший торговцу средней руки - крепкое двухэтажное строение из дерева и камня, с несколькими комнатами, обставленными не слишком богато, зато добротно. О судьбе хозяина и его семейства оставалось только гадать, но судя по тому, что жилье не разграбили, скорее всего жильцы просто сбежали из города прежде, чем к его стенам подступили войска северян. Меот-кортэг, вынужденный выполнять в Непраде обязанности коменданта, предлагал сарбаху занять один из уцелевших особняков местных акихаров или обосноваться в цитадели. Серый отказался и сам выбрал временное жилище для своего небольшого отряда - менее приметное и более привычное рациональному аскетизму эндра-ши. Кроме того, сюда почти не долетал шум празднества, продолжавшегося уже второй день.

Бларт ожидал её на улице у крыльца, выглядывая что-то в темнеющих небесах. Галель облокотилась о деревянные перильца и вопросительно посмотрела на собрата.

- И что у тебя стряслось? Рассказывай, не тяни.

Опустив голову, эндра-ши глубоко вздохнул и выложил коротко и обречённо:

- Девчонка сбежала.

- Так… - произнесла Галель и замолчала, переваривая неожиданную новость.

- Я подумал было, что она просто вышла из комнаты, но в доме её нет, я всё обыскал.

- Кто ещё знает об этом?

- Только тебе сказал, - Бларт развел руками. - Думал… эх!…

- Ага, прежде чем к Серому идти с этой вестью, решил поискать утешения - это понятно. Вот только утешение - не по моей части. Харт тебе за девчонку уши обрежет по самую шею.

Бларт, вопреки обыкновению, оставил насмешку без ответа. Только засопел недовольно и попросил с непривычной робостью:

- Делать-то что, а? Ведь и правда обрежет. Ну, кто бы мог…

- Да не хнычь ты! - Галель яростно потерла нос. - Вообще… странно всё. Харт сказал, что без мальчишки она не сбежит, а с мальчишкой - и подавно. И он ведь прав оказался - она не пыталась, даже когда шансы были. Так с чего бы ей сейчас удирать?

- Ну, не погулять же она пошла тайком от всех!

- Присматривать стоило лучше! - рявкнула Галель и Бларт снова сник. Следовало бы проучить разгильдяя - хотя бы просто дав ему возможность рассказать обо всём Серому. А лезть в это дело самой… нет, лезть в него - просто глупо. Ведь в случае неудачи кош-кевор спросит уже с обоих.

Галель насладилась собственной разумностью и подвела ей итог:

- Ладно, хватит дрожать. Никому пока ни слова, особенно Серому. Со двора не уходи, жди здесь и присматривай за моим Рыжим. Если и с ним что случится - я тебе ещё до Харта всё лишнее поотрубаю, ясно?

- А ты куда?! - Бларт, похоже, сам не знал, радоваться ему или впадать в ещё большее расстройство. Если Галель найдет беглянку - он будет ей обязан, а сероглазая эндра-ши не из тех, кто позволит забывать о долгах перед ней.

- Это уже не твое дело, - фыркнула та с неприкрытой иронией. - Женщине другую женщину найти всегда легче - вот на что тебе, дураку, надеяться нужно.

Для Галель всегда существовал только один бог. Как и большинство эндра-ши, она свято верила в Хабар-Калаза, прародителя Ардов и создателя Высшего Мастерства. Она не сомневалась, что когда её земные испытания подойдут к завершению, в лучшем из миров встретится ей Непревзойденный и, оценив деяния Галель, определит ей место в своей свите. Впрочем, поклонение Хабар-Калазу никогда не подводило Арды к отрицанию других богов. У каждого свои высшие покровители и каждый волен сам выбирать во что ему верить. Кто-то мог бы назвать это терпимостью, кто-то - равнодушием. Галель, по здравому размышлению, скорее всего согласилась бы с обоими вариантами.

О божестве сэй-горов она знала немного. Так, пара-тройка случайно услышанных разговоров, которые оказались бы забыты в тот же день, если бы не подмеченная особенность - сэй-горский Хайгаан тоже был воином. И, если верить жителям Пустоши, воином исключительным. Узнав об этом, Галель заинтересовалась было и попыталась узнать чем же этот Хайгаан столь прославился? Побеждал ли он смертных воинских мастеров или повергал в пыль божественных соперников? Ответ обескуражил: ни с кем никогда не сходился бог сэй-горов в бою, ибо сила смертных для него - что дуновение ветерка урду, а другие боги… О каких богах может идти речь, коли Хайгаан - единственный и изначальный, непререкаемый и неизмеримый в своём могуществе?

После такого заявления Галель только и оставалось, что пожать плечами и составить о пришедших из-за Бреши "чёрных" не самое приглядное мнение как о фэйюрах со странными идеями в головах. Только и уяснила для себя: Хайгаана хоть и почитают в равной степени ремесленники и крестьяне, но особо благоволит он всё-таки к воинам. Неудивительно, что сэй-горские наёмники праздновали посвящённое ему торжество столь бурно и столь долго - второй день город гудел от хмельных голосов и непохоже было, что буйное веселье идет на убыль. К празднику союзников с готовностью присоединились и две тысячи северян-латников, временно размещенных в Непраде. Только городской гарнизон не поддался повальной гульбе и сохранял в пределах крепостных стен бледное подобие порядка.

"К приезду Бьер-Рика всё закончится, -думала Галель, брезгливо глядя на пьяного до бесчувствия солдата, прислонившегося к стене дома. - Либо он это закончит сам."

Ей казалось диким, что, прославляя божество, покровительствующее воинам, можно накачиваться выдержанным бьяни, тискать гулящих девок и горланить песни у костров. Трижды её пытались втянуть в общее веселье. В двух случаях чтобы остудить пыл недоумков хватило простого намека на знакомство с Серым. Третий вояка оказался слишком пьян, чтобы мыслить рассудительно и пришлось в буквальном смысле отбить ему интерес. После чего Галель уже не снимала капюшон с головы и старалась поменьше привлекать к себе внимание.

На самом деле, она и сама не знала где ей искать беглянку. Галель просто положилась на инстинкты и бродила по городу без очевидной системы, присматриваясь к самым шумным компаниям празднующих солдат. Едва ли не больше, чем в Хабар-Калаза, она верила в Серого и в его неизбывную правоту. Даже неудачи кош-кевора, преследовавшие его в деле с Эки-Ра, не смогли поколебать этого ореола непогрешимости. Просто иногда обстоятельства бывают сильнее самых умных и удачливых, да и исполнители, на которых ты вынужден полагаться - вот то слабое место, где рвётся идеально продуманный план.

Вспоминая последние дни, Галель пришла к выводу, что с Вирэль происходило что-то, чему не придали значения присматривавшие за ней эндра-ши. Девушка, как будто, выглядела мрачнее обычного, меньше разговаривала (хотя куда уж меньше, кажется?) и раздражалась по мелочам. Накануне пришла посмотреть на одну из тренировок Антри, долго стояла в стороне и наблюдала. Галель чувствовала спиной ее напряженный взгляд, полный мрачного неодобрения…

- Эй, приятель! Это ты, Кирх?

Она ссутулилась и покачнулась, неловко махнула рукой, не поднимая капюшона. Подгибающиеся ноги унесли её за угол дома, вслед донёсся хриплый смех:

- И этот уже набрался! Слабак ты, Кирх! Ну, и проваливай в Яму!

Разыграв свой нехитрый спектакль, Галель прибавила шагу, стремясь удалиться подальше и надеясь, что солдат не захочет догнать подвыпившего "приятеля". Драться во второй раз ей не хотелось. И какого ронта комендант города позволил наёмникам устроить это нелепое празднество?

Она ещё раз повернула, оказавшись на пустой, погружённой в полумрак улочке, разделяющей два ряда тесно стоящих двухэтажных домов. В окнах не было света - жители, что рискнули остаться в городе, старались не привлекать к себе внимание пирующих солдат. А вот в конце улицы дрожали отсветы яркого пламени, слышались звуки музыки и возбуждённый гул голосов. Идти туда совершенно не хотелось, но выбора не было и Галель, цедя сквозь зубы проклятия, направилась к очередному очагу чуждого ей веселья.

Улочка выходила к городской стене. И прямо здесь, в десяти шагах от стены, сэй-горы из занявшей Непрад пехотной фаррады развели огромный костёр. С полсотни "чёрных" собрались возле него в компанию, одну из многих, разбросанных водоворотом празднества по всему городу. Тушу молодого урда целиком насадили на срубленное деревце и водрузили над огнём. Много свежего, горячего, истекающего соком мяса - чем не солдатская мечта?! Да когда ещё фляги с хмельным щедро идут по кругу! Да когда ещё говорят в два голоса походные тимбары и друзья подхватывают в голос нечто неблагозвучное, но отчаянно весёлое и лихое! Да когда ещё…

Галель замерла, не веря своим глазам…

Внутри плотного кольца из хмельных и взбудораженных солдат танцевала Вирэль. Нестройно дребезжали два тимбара, им вторил хриплый рёв полусотни мужских глоток, а на крепостной стене, подчиняясь сумасшедшему ритму, исступлённо дергалась и корчилась изломанная женская тень. Упоительно, самозабвенно, бесстыдно. На грани экстаза. Курточка на груди девушки была распахнута и когда она начинала кружиться, в отсветах пламени мелькало обнажённое тело. Наёмники орали от восторга.

Первым побуждением Галель было - развернуться и уйти, оставив за спиной орущую толпу и эту идиотку. Неужели, она не понимает чем закончится её безумное представление?! Что вообще девчонка здесь делает?! Ведь не могла же она оказаться в этом круге вопреки собственному желанию! А коли так…

Девчонка крутнулась на пятке и повернулась лицом к Галель. Губы Дикой кривились в пьяной улыбке, бессмысленной и игривой до тошноты. Движения гибкого тела были ломаными, неуверенными. Она протянула обе руки и кто-то сунул ей увесистую флягу. Вэр сипло рассмеялась, подтягивая к себе сосуд, потом вдруг как-то странно всхлипнула - звук утонул в общем шуме и эндра-ши скорее угадала его, чем расслышала… по исказившемуся на миг лицу… по судорожно дёрнувшейся шее… по странному, отчаянному блеску в глазах…

- Р-р-р-ронт!…

Выругавшись в голос, Галель решительно отодвинула в сторону сэй-гора в кольчуге, натянутой на голое тело, покачивающегося и прерывисто орущего что-то бессвязное. Она чувствовала себя полной дурой, но, в конце концов, обещание - есть обещание. Даже если дано растяпе вроде Бларта.

Девчонка так и не успела поднести к губам деревянное горлышко - жёсткие пальцы вырвали флягу из её рук, затем вцепились в плечи и основательно встряхнули.

- Ну, довольно, пойдём отсюда!

Ей нужно было увести Вэр быстро, пока ещё играли тимбары и солдаты не успели осознать что происходит. Дурная девица всё испортила - она попыталась вырваться:

- Оставь меня! Ты!…

- Пошли, говорю! Нам здесь не место!

Преодолевая сопротивление Дикой, Галель потащила её из круга.

- Эй! - один из сэй-горов решил, наконец, вмешаться в то, что больше уже не казалось ему развлечением. Он шагнул вперёд и опустил руку на плечо незнакомца, прервавшего будоражащий танец. Резкий рывок сорвал с наглеца плащ и солдат удивленно охнул, увидев перед собой ещё одну женщину. А потом Галель аккуратно взяла парня за отвороты куртки и, наклонив голову, резко боднула его лбом в лицо. Что-что, а бить она умела - солдат закатил глаза и повалился назад. Остальные на миг притихли, музыка тоже смолкла. Даже Вирэль, кажется, растерялась от неожиданности. Галель использовала паузу сполна - прыгнула к ближайшему приятелю поверженного сэй-гора и сходу впечатала кулак ему в скулу. Но упасть своей жертве не дала - тот и головой тряхнуть не успел, чтобы в себя прийти, как уже сидел на земле с вывернутой за спину правой рукой, а шею его холодил длинный и очень острый нож.

- Если хоть кто-нибудь дёрнется, я ему жилы вскрою, - пообещала Галель хладнокровно.

Она видела как растерянность в их глазах быстро сменяется злостью. Над кругом приливной волной поднимался яростный ропот. Заблестело оружие…

- Либо мы мирно уйдём отсюда, либо он умрёт первым.

Спиной Галель ощущала жар костра. По крайней мере сзади к ней подобраться никто не сможет. А вот с боков… Её пленник вскрикнул, не столько от боли, сколько от страха, когда лезвие ножа прорезало кожу и по шее побежала тёплая красная струйка.

- Стоять! - рявкнула эндра-ши. - Если кто-то думает, что я шучу - пусть это будет последней мыслью в его пустой голове! Я не за дракой сюда пришла, а за своей подругой! Мы с ней вместе дойдём вон до того дома с башенкой, и там я отпущу этого красавчика!

- За всё с тебя спрошу, стерва! - просипел пленник. - Дай только добраться!…

- Не дёргайся! - Галель чуть двинула ножом и сэй-гор послушно замолчал. - Доберись сперва, а там поглядим кто с кого спрашивать станет.

- Никуда я с тобой не пойду! - неожиданно заявила девчонка и Галель не выдержала, буквально взвыла от ярости:

- Приди в себя, дура! Хочешь смерти - хоть уйди достойно, а не так, как ты тут подыхать собралась - под этими пьяными ублюдками! Заткнись и передвигай ноги!

Как ни странно, подействовало - Вэр замолчала и даже придвинулась ближе. Не затем ли, чтобы ударить свою спасительницу сзади по затылку? Оборачиваться на девчонку было бы сейчас крайне неумно, и Галель мысленно взмолилась, чтобы у той в голове кроме хмеля осталось ещё немного здравого смысла.

- Поднимайся! - она несильно пнула своего пленника под копчик. Тот повиновался, глухо рыча от ярости, и Галель потащила его прочь от костра, не отрывая ножа от шеи сэй-гора и не сводя взгляда с лиц других наёмников, искажённых бессильной злостью. Вирэль, слегка покачиваясь, брела рядом, но эндра-ши расслабляться пока не собиралась. Этим ребятам только дай шанс - навалятся скопом, и никакое Высшее Мастерство не поможет - просто задавят массой.

Сэй-гор снова начал что-то сипеть, суля ей кары, скорые и страшные… Галель его больше не слушала, молча отступала по улице, пытаясь понять что ей делать дальше. Главное - они выбрались из круга. Но пятиться так до бесконечности невозможно, рано или поздно кто-нибудь из наёмников додумается обойти их по боковым улочкам. Нужно что-то решать, и решать быстро - прежде чем они доберутся до "домика с башенками" и потеряют остатки инициативы. Сможет ли эта… сумасшедшая бежать? И послушается ли, если Галель ей прикажет?

- Послушай, - пробормотала она, не поворачивая головы, - не знаю что у тебя сейчас в голове, но это ведь - между нами. Давай выберемся отсюда и всё решим вместе… Эй, ты меня слышишь?

- Слышу, - отозвалась Вирэль раздраженно. - Я и так уже иду с тобой, какого ронта тебе ещё от меня нужно?

Галель пыталась понять, насколько девушка пьяна, но в этом деле её собственный жизненный опыт подводил самым постыдным образом. Язык у Дикой слегка заплетался, но говорила она вполне связно. И всё же, поди догадайся на что способен фэйюр, у которого в голове шумит изрядная порция бьяни.

- Бежать сможешь?

- Что?

- Сейчас придётся бежать. Быстро. И не падать. Сможешь?

- Не хуже тебя!

- Отлично, - удовлетворенно кивнула Галель. - Тогда… беги!

Она опустила руку с ножом и сильно толкнула своего пленника в спину. Тот вскрикнул от неожиданности и взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие… Дальше Галель уже не видела, она мчалась прочь, вслед за Вэр, которая (о, чудо!) послушалась приказа беспрекословно. Одна беда - двигалась девка хоть и весьма резво для пьяной, но всё же недостаточно быстро, чтобы оставить далеко позади полсотни буйных от ярости мужиков. Эндра-ши догнала её через десяток шагов и увлекла влево - в узкий темный проулок.

- Сюда! Живо!

"Ох, только бы не тупик! Хабар-Калаз, даруй смерть в достойном бою, а не от собственной глупости!"

Позади ревели, предвкушая скорую расправу, десятки глоток. Проулок изогнулся нарловой норой и выпустил их на плохо освещённую улицу.

- Направо! И не останавливайся!

Девчонка невнятно огрызнулась, но ходу чуть прибавила. Вдвоём они успели пробежать не меньше полусотни шагов, прежде чем их преследователи высыпали из проулка.

- Не уйдёте, стервы!… Бросай, Чед, бросай!…

Инстинктивный рывок в сторону - и небольшой метательный топорик лишь бесполезно рассёк воздух между двумя беглянками.

- Ублюдки!

Галель выдернула из клапана на левом запястье одно из двух лезвий-вьиши. Крутнувшись на бегу, бросила его в преследователей. Кажется, не попала, но погоня взвыла, щедро сыпля ругательствами.

"Нужно убираться с открытого места!"

Углядев узкий проход между двумя домами, она буквально впихнула туда Вэр. Второй топорик ударился в стену прямо за спиной. Галель подумала, что им ещё повезло - у преследователей, похоже, не оказалось с собой самострелов. Они протискивались во мраке куда-то, сжатые сырыми бревенчатыми стенами и сузившимся посеревшим миром. Поворот отгородил их от погони, но шум за спиной ясно давал понять: кто-то уже пробирается следом, и этот кто-то определённо не один.

"Да когда же кончится эта щель?!"

И тут идущая впереди Вирэль внезапно остановилась. В нос шибануло застоявшейся вонью давно не чищенного нужника…

- Р-р-ронт!

- Всё!… Дальше - тупик!…

Голос Вирэль заметно дрогнул. Похоже, хмель подвыветрился у неё из головы и на смену пьяной браваде пришел наконец-то обычный испуг.

"Не паниковать!" - приказала себе Галель, ощущая предательскую слабость внизу живота. Драгоценные мгновения уходили на принятие решения…

- Вверх! Лезем вверх!

- Что?!

Не тратя время на ненужные объяснения, эндра-ши повернулась в проходе боком. Сейчас его узость была как нельзя кстати. Она уперлась ногами и руками в венцы противоположных стен. Ловко подтянулась, поставила ноги на верхние венцы, подтянулась ещё… В сущности, не так уж и сложно подняться таким манером на пару этажей. Вот только сможет ли это проделать Вирэль?

Та, как ни странно, смогла. Она двигалась не так уверенно, как Галель, и всё же двигалась - вверх, к тонкой полоске неба между почти смыкающимися над головой карнизами двух крыш.

Внизу послышалось натужное пыхтение, кто-то приглушённо выругался - за угол не без труда протиснулся плечистый сэй-гор в кольчуге. При его плотном сложении ему бы в эту щель между домами вовсе лезть не стоило, тем паче - первым. И как это он ухитрился шустрее других оказаться? Или просто его более умные вперёд пропустили, опасаясь бешеной девки? Между прочим, справедливо опасаясь - Галель, уже висящая над головой преследователя, негромко свистнула… и когда наёмник задрал голову вверх, с мстительным удовольствием впечатала ему в перекосившееся от испуга и изумления лицо подошву сапога. Под ногой что-то влажно хрустнуло, вскрик сэй-гора сменился каким-то булькающим воем, а сам он повалился назад, напрочь заклинивая своим телом узкий проход.

А Галель с удвоенной энергией полезла вверх, отлично понимая, что времени выиграла совсем немного. Вирэль успела опередить её, но у самой крыши они сравнялись и одновременно вжались спинами в дощатый скат, пытаясь приподнять его и надломить, чтобы протиснуться наверх. Кажется, с равным успехом можно было упираться в нависшую скалу - доски лежали крепко и прибил их кровельщик надёжно, на совесть прибил. А внизу уже мелькали чёрные яростные лица и сотрясали воздух проклятия.

- Эй, где самострел?! Дайте мне самострел, урдов хвост! Я сниму оттуда обеих!…

- А-а-а-а!… - крик придал силы, но доски не поддались. Вот же невезение, и стоило столько метаться, чтобы так нелепо пропасть! Уж лучше бы встретилась с этой пьяной толпой лицом к лицу, хоть прихватила бы с собой парочку…

Услышав за спиной натужный скрип и хруст ломающегося дерева, сперва не поверила ушам. Но, повернув голову, увидела, что Вэр протискивается в дыру, достаточно широкую, чтобы через неё выбраться на крышу. Видать, повезло девчонке - попались ей доски с гнильцой. Ну, теперь стоит поспешить, не то недоноски там внизу таки добудут самострел, а умирать, когда до спасения уже рукой можно дотянуться, обидно втройне.

Все-таки она успела. Выбралась на покрытый скользкой дранкой пологий скат и присела, учащённо дыша. Вэр стояла рядом, тоже дух переводила. Хмель из неё, похоже, и впрямь уходил понемногу. Но вот настроения определённо не прибавилось, смотрела всё так же хмуро и неприязненно.

- Пошли, - Галель поднялась. - Мы ещё не отделались от этой грязи, отдыхать рановато.

Девица снова послушалась без лишней болтовни - и то неплохо. Вместе они пересекли крышу и перепрыгнули на соседний дом. Тем же манером пробежались вдоль всей улицы. Наконец, убедившись, что погоня окончательно отстала, спустились вниз в тихом и тёмном месте. Затаились в жидком палисадничке возле какого-то двора. Огляделись. Улица пустовала. С разных сторон до них доносились крики и шум, но понять, кричат ли от радости или сыплют запоздалой бранью было невозможно.

- Всё спокойно, - подвела итог Галель, - можно идти.

- Вот и иди, - резко бросила Вэр.

- Что? - удивилась эндра-ши.

- Иди… к Серому своему. К ронтам, в Яму, куда угодно, лишь бы от меня.

Галель с недобрым прищуром разглядывала девчонку. И это ей вместо благодарности?

- Ну, что ты смотришь?! - с ненавистью рявкнула Вирэль, голос её был совсем трезвый. - Что тебе от меня нужно?! Хочешь, чтобы я стала одной из вас?! Хочешь, чтобы я смотрела как становится одним из вас Рыжий?! А может, хочешь, чтобы я вместе с вами охотилась на Эки?!

Она вдруг упала на колени и закрыла руками лицо. Простонала что-то вроде "гос-с-спти-и", а потом продолжила уже более внятно:

- Зачем, ну, зачем ты меня оттуда вытащила? Я ведь почти уже… была… гото-ова… Ещё бы немного… чуть-чуть… Почти уже нож… достала…

- Ты собиралась себя убить? - холодно спросила Галель.

- Нет, - девушка опустила руки и уставилась в одну точку. - Не себя. Убила бы первого, кто притронулся бы ко мне. А потом… думаю, они убили бы меня. Всё по-честному.

- Нелепый способ.

- Да… нелепый… - Вирэль передёрнуло, она поморщилась. - Но когда они остановили меня и предложили повеселиться с ними, этот способ почему-то показался удобным. А чем больше я пила, тем он становился привлекательнее… А потом появилась ты и всё испортила.

"Если ты устала от жизни, - подумала Галель, - всегда есть возможность уйти красиво и достойно. В Ардах не совершают глупых самоубийств… Впрочем, она ведь не из арда, ей не понять, как не желает это понять и Антри…"

- Почему ты меня ненавидишь? - спросила эндра-ши.

Похоже, вопрос оказался для Вэр неожиданным, она подняла голову и встретилась глазами с внимательным взглядом Галель.

- А за что мне тебя любить? Ты из Рыжего делаешь "воина арда". И я же вижу: он им становится понемногу, по крупинке, каждый день, каждую вашу проклятую тренировку. Он меняется.

- Он становится сильнее. И у него появилась воля жить. Уже не лишь затем, чтобы победить Харта, а просто жить…

- Точно, - девушка горько усмехнулась. - Жить как вы. Стать одним из вас. Одним из врагов… Убила бы тебя, да только сам же Антри не поймёт.

Она словно поперхнулась, резко умолкла и снова опустила голову. А потом всё же добавила, медленно выговаривая слова:

- Я не хочу быть приманкой для Эки-Ра. А Антри… наверное, ему уже моя помощь не нужна, но он меня всё равно держит, не отпускает. Просто сбежать и бросить его среди вас… не могу.

"И на кой ты мне сдалась? - думала раздраженно Галель, глядя сверху вниз на поникшую, выдохшуюся девчонку. - Решила уйти - ну так пошла бы, да бросилась со стены крепости. Как другие городские дурочки, которым жизнь не по нежному нутру стала. И не пришлось бы мне из-за тебя столько бегать, да шею свою подставлять по-дурному. Ишь, убила бы она меня! Ну и гонору у девки!"

- Умереть - дело нехитрое, - Галель заговорила нарочито небрежно. - И не такое уж страшное, если рассудить. Коли настрой есть - сдохнуть нетрудно… Только ведь смерть - это то же бегство. Умрёшь - значит, сбежишь. Значит, бросишь и Антри, и Эки-Ра, их обоих. Навсегда. Перед тобой разные пути, да только ты лишь один разглядела, пусть и самый легкий, но и самый неудачный при том. Совсем неудачный. Знаешь, почему?

Вирэль промолчала, но эндра-ши и не ждала её ответа.

- Потому, что с этого пути возврата не будет. И потому, что умирать ты не хочешь. Просто отчего-то решила, будто твоя смерть может чем-то помочь твоим друзьям. Всерьёз ведь думаешь, что Харт держит вас при себе единственно из надежды приманить Эки-Ра. Э?

Во взгляде девчонки, брошенном исподлобья, таяло недоумение.

- Твой хальгир, так или иначе, мимо нашего кош-кевора не проедет. По всему выходит, что дорожки их завязаны туго. А уж коли встретиться им суждено, можешь не сомневаться - Серый при той встрече вами двоими прикрываться не станет. Не по нему такое. Сдаётся мне, вы ему для другого глянулись, ребятки.

- Для чего же?

- А вот это уже - не ко мне, - Галель пожала плечами. - О чём Харт думает - знает только он сам. Я, знаешь ли, привыкла его мыслям доверять. Ну, а ты можешь попробовать его об этом спросить при встрече.

- Уже пыталась, - поморщилась Вэр, - ничего мне твой Харт не ответил.

- Значит, неправильно спрашивала.

Галель перепрыгнула низкую оградку палисадника и ещё раз огляделась, убеждаясь, что им ничего не грозит.

- Всё, хватит болтать. Возвращаемся.

На сей раз девчонка не стала противиться и послушалась. Они без приключений прошли полгорода до самого дома, где Харт и его фэйюры устроились на постой. Никому на глаза лишний раз не попадались, шумные компании обходили… и только возле самого дома их поджидал сюрприз…

- Зря ты сказала им где тебя нужно искать, - мрачно бросила Вирэль, глядя на толпу из доброй сотни сэй-горов, собравшуюся перед крыльцом.

Толпа ворочалась как грозовая туча и рокотала недовольно, зло, грозя разразиться скорой грозой. И всё же куча наёмников, даже хмельных и озлобленных, предпочитала держаться в стороне от Бларта и двоих старших учеников, стоящих перед дверями. Будь в их головах хмеля поменьше, они и вовсе убрались бы, узнав кто остановился в этом доме. К сожалению, бьяни и ярость всё же превозмогли чувство осторожности. Нападать они, понятное дело, не собирались, но и расходиться не спешили. Ждали.

- И что теперь? - поинтересовалась не без скрытого наполовину ехидства Вэр.

- Войдём, конечно. Не стоять же здесь до тех пор, пока они не протрезвеют. Или пока не приедёт Серый.

- Я знаю как можно пройти незаметно…

- Ещё чего! - фыркнула Галель. - Довольно я уже набегалась от этих ничтожеств! Хватит на эту ночь!

И она решительно пошла прямо к дому. Вирэль, чуть помедлив, двинулась следом. Их заметили почти сразу и "туча" тут же заворчала сильнее. Вот-вот молнией сверкнёт… Но эндра-ши этого будто и не заметила, спокойно шагала до самого крыльца, а толпа… толпа расступалась перед ней, медленно, неохотно, но неотвратимо. Никому, в сущности, не хотелось связываться со страшным и легендарным сарбахом самого Бьер-одра. И только когда Галель уже поднималась по всходу навстречу облегчённо улыбающемуся Бларту, таки сверкнуло…

- Эй, ты, стерва ронтова! Думаешь, так легко всё у тебя пройдет?! Уж будь спокойна, поквитаюсь я с тобой, изыщу способ!

Галель остановилась посреди всхода и медленно повернулась. Насмешливо прищурилась.

- А чего ждать-то, смелый? Вот она я, прямо перед тобой стою. Давай, выходи, не трусь.

Какой-то сэй-гор, рыча, оттолкнул от себя пытающегося его урезонить приятеля и вышел вперёд. Галель узнала его - тот самый, кем она прикрылась недавно и к чьему горлу приставляла свой нож. Уже не юнец, но и ещё не зрелый муж - так, перестарок. И дурак.

- Помню тебя, - кивнула она, - ты не был столь прыток там, у костра. Может, боялся порезаться?

- Ар-р-рх! Ты ещё и насмешничать смеешь, тварь!

- Следи за словами, мальчик, - глаза Галель сверкнули двумя льдинками. - Длинные языки принято укорачивать.

- Вот я твой и укорочу сейчас! - сэй-гор стиснул рукоять меча. - Хаэргнаш! Я вызываю тебя!

- Да ну? - эндра-ши хищно улыбнулась. - Вызываешь? Мальчик, я ваши порядки знаю, женщин на хаэргнаш вы не вызываете. Не принято.

Судя по притихшей толпе, тут она в самую точку попала. Но наёмника уже понесло - не остановишь.

- Ты не женщина, ты бешеная стерва! И я тебя твоею же кровью умою!

- Ну, что ж… - Галель улыбнулась ещё шире и, казалось, расслабилась… а потом вдруг прыгнула с места прямо к сэй-гору. Тот и моргнуть не успел, а его шею уже вновь холодил памятный нож. Вся сотня "чёрных" будто вздрогнула разом, но никто даже не дёрнулся помогать незадачливому собрату - сам влип, сам пусть и выкручивается.

- Вот что я тебе скажу, мальчик, - ласково произнесла эндра-ши, глядя противнику прямо в глаза. - Ты сейчас пойдёшь и ляжешь спать. А утром, коли дурь из головы вместе с хмелем не выйдет, приходи сюда снова. И повтори свой вызов. Тогда я тебе с удовольствием глотку перережу. А пока… мараться зазорно мне о тебя. Уяснил?

- Да, - сипло выдавил из себя сэй-гор, переступив через гордость. - Я… я всё равно приду.

- Коли ума от рождения нет, так уже и не прибудет. Приходи, коли жить утомился. Но утром. Утром!

Она отступила на шаг, опустила нож и, не оборачиваясь, ушла в дом. Под непроницаемыми взглядами троих эндра-ши и слегка ошеломленной Вирэль наёмники начали расходиться, недовольно ворча и бросая безадресно бранные слова.

- Вернулась, - Бларт укоризненно покачал головой. - Уж теперь я с тебя глаз не спущу, девчонка.

- Не ослепни смотри, - огрызнулась Вэр и вслед за Галель ушла в дом. Ей вдруг смертельно захотелось спать. Но в постели она ещё долго ворочалась, не отдавая свой рассудок миру грез.

Она старалась не думать о том, что едва не совершила сегодня в порыве бессильного отчаяния. Завтра, наверное, вспомнит на трезвую голову и ужаснётся… но не сегодня, нет. Сегодня, засыпая, она думала об Эки-Ра. И о живущем в его теле человеке… Где-то они сейчас оба?

Небо плакало дождём. С полудня плакало и, по всему видать, не собиралось униматься до самой ночи. Капризное оно - весеннее небо. Утром ещё улыбается безоблачно и ослепительно во всю Мирру, а посреди дня уже навзрыд слезами заливается. И кто ж тебя так обидел, небо?

Раска оперся рукой о валун, мягко спрыгнул. С капюшона сорвался маленький водопад капель и ветер швырнул их прямо в лицо. Эндра-ши запахнул плащ, пытаясь защитить тело от вездесущей сырости, зябко повел плечами. По всему видать, охота сегодня не удалась. Вся разумная живность попряталась от непогоды и на нюх под дождём и ветром надежды мало: тут пока в дерьмо арака не наступишь - ничего не учуешь, а уж самого арака на уступе скалы - и подавно. Эх, а хорошо было бы сегодня свежего мяска домой принести. Небось, и гости бы не погнушались…

Воспоминание о гостях большой радости не вызвало. Странная жизнь пошла в родных стенах, прежде неслыханная. Странных обитателей приютил воинский дом Каменного Арда. Странные разговоры там теперь звучали и странные песни пелись по вечерам у костра. Нет, ничего личного Раска не имел ни против сурового старшины с его лучниками, ни против Линн-Ко и его собратьев… И все же, разве это дело - вести в тайную крепость эндра-ши обитателей Долины, да ещё и целой толпой? Однако же, Неврут сделал это без видимых колебаний и перечить ему никто не посмел. Даже старшие ученики промолчали, а уж про младших, вроде Раски, и поминать не стоило. Может, ещё и потому промолчали, что Отшельник спросил Каменнолицего перед своими собственными ардцами: "У меня не надёжнее ли будет?" И Неврут, подумав недолго, ответил: "Нет, уж как оговорено поступим. Он ведь у меня будет всех искать…"

Он. Будет. Искать. Эки-Ра, барск с отчаянным и усталым взглядом, бесконечно далёкий и чужой, что нимало не помешало ему ворваться в традиционную размеренность Ардов, разом перевернуть жизнь трех из них с ног на голову… и исчезнуть в тот самый миг, когда этого меньше всего от него ожидали. Правда, ни Неврут, ни Отшельник, кажется, исчезновению его особо не удивились. Видать, знали поболе остальных. Они вместе с нолк-ланами увели уцелевших после побоища в Тинтре через занесенные снегом горные ущелья прочь от преследователей. Они сумели протащить остатки маленькой армии обратно через южные кряжи Гор Надежды и леса у их подножия. Сумели, пользуясь возникшей на границе с Бракалем военной неразберихой, незамеченными выбраться в Северный Арк. Те, кто смог пережить этот переход, заканчивали зимовать уже в Каменном Арде, затягивали раны и готовились. Каждодневно готовились, ожидали когда снова появится хальгир и скажет…

А что скажет-то? Что пришла пора снова мчаться на другой край Долины и брать штурмом новую Тинтру? Раска не был уверен, что во второй раз на такой призыв кош-кеворы Реки и Камня ответили бы согласием, но не был он уверен и в обратном. Быть может, Хабар Калазу и впрямь угодна доблесть его детей, вырвавшаяся из тайных обителей во внешний мир? Раска навсегда запомнил это упоение настоящего боя, когда забываются все правила и традиции, а остаются только желание выжить и победить любой ценой. Он навсегда запомнил, как они шли через ревущую, звенящую и вопящую Тинтру. Как они шли… и никто не мог остановить их движения. Ему до сих пор казалось постыдным их бегство оттуда и он втайне завидовал Кермаль-Шату, его бойцам и тем лучникам Кьер-Арда что остались тогда в ущелье. Пусть никто из них уже не догнал уходящих, пусть все они там полегли… Кровь ронтов, вот же славный конец для жизненного пути любого воина!

Раска обогнул нагромождение замшелых каменных глыб и спустился в низинку. От снега, ещё лежавшего здесь четыре дня назад, теперь не было видно и следа - зарядившие дожди всё смыли начисто. А вот деревья пока зазеленеть не успели - стояли голые и чёрные, упорно тянули из земли живительные соки и копили в набухающих день ото дня почках. Вот уж кому небесные слёзы наверняка и в радость, и на пользу.

Арды потеряли немало в зимнем походе. Каменный лишился восьми бойцов. Каждого из них Раска знал с детства, о каждом теперь горько сожалел. Знал, что не полагается плакать по тем, кто ушел к Хабар-Калазу в ореоле воинской славы, и всё же - сожалел. Смертные слабы, лишь Боги не знают сомнений.

Впрочем, их арду ещё повезло, Отшельник потерял девятерых, а из сорока бойцов Песчаного домой вернулись лишь трое. Раненые, они не смогли остаться в ущелье вместе с Кермаль-Шатом и разделить с ним последнюю славу. Пережив тяжёлую дорогу, они, едва встав на ноги, отправились домой, к своим собратьям, неся весть о потере Наставника.

Под ногами хлюпал размокший ковёр прошлогодней листвы. Стараясь ступать потише, Раска неторопливо пересёк небольшую полянку и остановился, прислушиваясь. Кроме ровного шелеста дождя - ни звука. Даже птицы, и те не кричат, отсиживаются тихонько в сухих и уютных дуплах, пережидают непогоду. Тьфу! Не охота - расстройство одно!

Неожиданно его внимание привлекло какое-то движение справа. Раска быстро повернулся, нащупывая под плащом цевьё ворба… но это был не арак. На краю поляны стояли трое фэйюров, которых (он готов был поклясться!) только что тут не было и в помине. Один из них, как и Раска, кутался в длинный тёмный плащ. Другой - по виду совсем уже старик - зябко поправлял ворот меховой дохи. Третий на дождь внимания, похоже, и не обращал вовсе - его плащ был распахнут на груди, капюшон откинут на спину. Разглядев его лицо, эндра-ши поневоле вздрогнул. Пришелец, в свою очередь, тоже заметил застывшего в ошеломлении барска, присмотрелся… и его губы сложились в усмешку.

- Раска! - произнес он негромко. - Однако, судьба.

- Судьба, - пробормотал молодой эндра-ши, - вернее и не скажешь.

За спиной Эки-Ра бесшумно закрылась, обращаясь в ничто, бездонная чёрная щель.

Глава тринадцатая

- Эки, мальчик мой! Великая Хозяйка, это и правда ты! Я знал! Знал, что ты жив! Знал, что ты вернёшься!

На ногах едва можно было устоять от объятий и дружеских хлопков по плечам. Несмотря на дождь, во дворе сразу стало тесно и шумно. Кажется, повыбегали на улицу все, кто только мог выбежать. И сразу обступили, завертели, оглушили своей бурной радостью. Даже невозмутимые нолк-ланы одобрительно клекотали в стороне, даже сам Неврут позволил треснуть камню своей невозмутимости и искренне улыбнулся, встретив взгляд долгожданного гостя. Но меньше всего был склонен скрывать свои чувства Кьер-Ард. Бывший старшина спир-хэдов обнимал его, тряс за плечи и снова рывком притягивал к груди, словно боялся, что стоит лишь отпустить "своего мальчика" на миг - и тот снова исчезнет.

- Да здесь я, здесь… - Олег ощущал себя неловко от всех этих приветствий, поздравлений и всеобщей радости. Почему-то казалось, что он ничем не заслужил всего этого, что весь этот восторг принадлежит не ему, и даже не Эки-Ра, а кому-то другому, кого они только что беззастенчиво обокрали. Наверное, просто не ожидали такого и от неожиданности банально растерялись. Оба.

Краем глаза он видел, что приветствуют не его одного. Толика радости перепала и спутникам. И если Крайт, попав в этот весёлый водоворот, выглядел не менее ошарашенным, чем он сам, то Тарвелг, похоже, чувствовал себя превосходно - он громко смеялся в ответ на чужой смех, размахивал руками и что-то отвечал на обращённые к нему восклицания. Олег даже ощутил легкий укол зависти.

"А мне-то что мешает радоваться вместе со всеми?"

"Мы оба знаем - что…"

- Эки, если бы ты только знал, как ты вовремя! Ронтова кровь, ведь сил уже нет никаких отсиживаться здесь! Ведь что-то же нужно делать! Если бы не данное тебе обещание…

Олег едва слушал старого воина, он озирался по сторонам, вглядывался в окружавшие его лица, просеивал их через свою память. Он искал… и не находил…

- Ну, теперь конец нашему ожиданию! Теперь уж за дело возьмёмся! За этих "пятнистых" отродий, и за хозяев их! А там, глядишь!…

- Кьер! - с трудом прорвался через словесный поток голос Олега. - Послушай меня, Кьер! А как Антри? И где…

Он вдруг понял, что водоворот вокруг него стремительно утихает, стихия веселья успокаивается, гаснет, с каждым мгновением всё больше уходя в никуда, сменяясь тягостным молчанием.

- Рыжий? Вирэль? Где…

Слова встали у него поперек горла, недоброе предчувствие перехватило дыхание. Он, повинуясь импульсу, теперь уже сам схватил старшину за плечи и тряхнул яростно:

- Отвечай, квиск тебя порви! Где она?!

- Пойдём в дом, - нарушил сгустившееся, тяжко упавшее на двор молчание Неврут. - С дороги обсохнуть вам не помешает. Да и негоже говорить о скорбных делах под дождём.

Так вот и бывает - только что ты еще жил, верил, надеялся… а спустя всего лишь несколько чужих слов не остаётся ничего. Только пустота внутри. Темное и пустое ничто, хуже серой хмари Тропы. По крайней мере, оттуда ещё можно найти выход, а как выбраться из той бездны, что разверзлась в твоей душе?

Всего лишь несколько слов…

- У нас просто не осталось выбора, кому-то нужно было задержать погоню. Вызвался Кермаль - храбрости было не занимать этому парню. С ним ещё Орбо остался и двадцать лучников… И Вэр с Законником. Правда о том я уже после узнал, кто-то видел как они повернули и поехали назад. Что было с ними, это нам неведомо. Но ни один уже нас не догнал. И погони мы не увидели - сталбыть, дело своё все они хорошо сделали, не зря жизни свои положили…

Крайт сидел на жёстком валике за длинным и широким столом и слушал размеренную речь Кьер-Арда, того седовласого барска, что больше всех радовался приезду Эрхала… Эрхала? Или все-таки Эки-Ра? С некоторых пор Крайт жил как во сне: чем дальше, тем невероятней события вокруг творились. Сперва появление Эрхала в лагере вместе с этим странным старикашкой Тарвелгом, затем их путешествие через… словами не описать через что, а только одно утешает - путешествие оказалось недолгим и Крайт не успел сойти с ума. А может всё-таки и успел? Ведь сперва они втроём оказались в лагере тех, кого, как он всегда полагал, вовсе не существует на свете. Да еще и живыми оказались! Да ещё и гостями желанными! А затем… Великая Тши-Хат, не дай от удивления умереть! Затем и вовсе немыслимое случилось, ибо Эрхал оказался самим хальгиром Эки-Ра, которого по всей Долине ославили как отцеубийцу… и покойника. И уж коли неправдой второе оказалось, так может и первое - ложь?

Но как бы то ни было, а сейчас "шаваш" выглядел неважно - страшно смотреть было на его лицо. Потому, что у живого фэйюра столько боли в чертах бывает разве что за миг до смерти. И как он ни пытался этими чертами каменеть, до Неврута, этого великана, здешнего хозяина, ему было как цветку до горных вершин. Вот того и впрямь, похоже, не прошибёшь ничем, а Эр… (тьфу, незадача!) Эки-Ра прямо-таки с лица спал, потемнел весь и будто высох - до того напрягся.

- А про Антри нам и вовсе сказать нечего, - продолжал говорить Кьер-Ард. - Сгинул он в Тинтре. Как - не знаю…

- Я знаю… видел.

Хальгир выцедил слова сквозь зубы, поднял взгляд на седовласого воина и пояснил:

- Тот издар, Ра-Кташ, он пытался меня остановить перед Вратами… Ант помешал ему, дал мне время… уйти.

- Вот оно что, - Кьер-Ард потряс головой, похоже не веря своим ушам. - Ах, спирово семя! Да только кто же мог заподозрить, а?! Ведь даже Законник, и тот не догадался! Как же так, а?!

- Рыжий… я надеялся… думал… Ронт знает, что я думал! - Эки-Ра отчетливо скрипнул зубами. - Но как же Вэр?! Ведь она бы не стала подставлять себя понапрасну! Ведь она же…

Он осёкся и кулаки его сжались с такой силой, что Крайт испугался, как бы вышник себе ладони пальцами не проткнул.

- А если… всё-таки жива? Если теперь в плену, Кьер?

- Забудь, Эки, - мрачно отрезал седовласый барск. - Если в той бойне она попала живой к ублюдкам Бьер-Рика… не лучше ли верить в то, что ей досталась легкая смерть?

- Значит, и тут… и тут тоже… не успел.

Последние слова Эки-Ра выговорил совсем уже тихо. Похоже, они для других и не предназначались вовсе, а вырвались у сражённого известием хальгира сами собой. Крайт с сочувствием смотрел на своего шаваша и слова утешения стыли на языке, не осмеливаясь с него сорваться. Уж он-то знал, что это значит - жить надеждой, а потом потерять сразу всё. Но мыслимое ли дело ему, простому ватажнику, лезть с утешениями к наследнику Лучшего Рода… пусть и объявленному вне закона?

Ощутив острую необходимость отвлечься хоть ненадолго от вида чужого горя, Крайт принялся скользить взглядом по присутствующим. Схватывая и запоминая слёту имена, он уже знал кого как зовут, а вот кто есть кто по своей сути - это ещё большой вопрос. Тут можно гадать до-олго.

Кьер-Ард - это, понятное дело, здесь вернейший друг Эки. Такими, говорят, бывают очень преданные слуги. И по всему похоже, что седовласый прежде хальгиру служил. Кажется, за него он готов грудью встать.

Неврут - громадный, непроницаемый, пугающе сильный. Здешний старейшина… или как там эндра-ши своих главных называют? Каменный Ард… И впрямь, лицо - ровно глыба серого камня, но к гостю своему явно искреннее расположение питает.

Тарвелг - со странным стариком, якобы травником и целителем, он едва успел познакомиться в лагере. Всегда насмешливый, взгляд хитрый, себе на уме - это сразу видать. А вот что у него на том уме - ни за что не догадаешься.

Мирль-Ко - молодой, похоже… хотя кто их, нолк-ланов, разберет сколько ему уже вёсен стукнуло. Сидит молча, смотрит уверенно. Глаза, как и у всех птицеголовых, ничего не выражают, только перья топорщатся на загривке. Волнуется он, что ли?

Вон, собрат его, Линн-Ко, тот спокоен, как… как Неврут. Кстати, не при мече он, похоже. Уж не издар ли?

Словно решив подтвердить догадку Крайта, нолк-лан наклонился вперед и протянул руку к светильничку, стоявшему на столе. В комнате уже порядком стемнело из-за дождливой хмари снаружи и близящегося вечера. Линн-Ко решил это исправить самым естественным для издара способом - с длинного вытянутого пальца нолк-лана слетела на "носик" светильника бледно-голубая искра и фитиль тут же с треском вспыхнул ярким трепещущим огоньком.

"Горный огонь" - одно из самых простых преобразований Дара, на которое способны даже обычные фэйюры и нолк-ланы, в жизни не мечтавшие об Избрании. Крайт и сам при необходимости мог добыть такую "искорку", но у него на сосредоточение ушла бы уйма времени, а издар сделал это столь естественно, что просто завидки брали. Вот же дала Тши-Хат таланта птицеголовому! А нет бы…

Эки-Ра вдруг вскочил с места. Он расширенными глазами смотрел на издара, будто увидел только что не искру "горного огня", а целый лесной пожар.

- Это лишь крохотная частичка той мощи, что распылена в Виар-Та-Мирра, - срывающимся голосом произнес он, глядя в пространство перед собой и, похоже, не видя сидящих перед ним. - Против такого оружия бессильны даже Древние Творцы… Да ведь он же сам, сам сказал мне об этом! А я, глупец, ничего и не понял!

Фэйюры и нолк-ланы (разве что за исключением Неврута) начали обеспокоено переглядываться, и Крайт не мог их за это винить. Даже он, успевший попривыкнуть к странностям своего "вышника", сейчас был обескуражен и даже, пожалуй, слегка напуган. А между тем, взгляд Эки-Ра снова прояснился, и он заговорил, теперь уже обращаясь к присутствующим:

- Древние не придут на Виар-Та-Мирра. Им не нужно здесь убежище, где можно отдыхать и набираться сил. Зачем, если Геверх сказал мне, что в противостоянии участвуют десятки обитаемых миров? И какой смысл создавать очередную крепость в месте, единственное достоинство которого для чужаков - это Дар? Пригодной им технологической базы здесь нет, всё придется воссоздавать буквально из ничего. И при этом Мар-Ратша уверяют, что Виар-Та-Мирра может склонить чашу весов в пользу Древних.

- Метаморф мог соврать издару, тебе это в голову не приходило? - возразил Тарвелг. Наверное, он был единственным из находящихся в комнате, кто смог понять о чём идет речь. Вот Крайт не понял почти ничего, но переспрашивать ему в голову не пришло. Оставалось только внимательно слушать и запоминать - авось потом будет оказия поспрошать шаваша наедине. Может быть, тот даже соизволит ответить…

- Я, конечно, сам мало успел узнать Геверха, - усмешка Эки больше походила на гримасу боли, - но почему-то кажется, он не стал бы врать в этом. Такие как он любят говорить часть правды. Это куда эффективнее обычной лжи.

- Пусть так… что это доказывает?

- Любой издар знает, что "горный огонь" создать куда проще, чем "хрустальный купол". А можно ли из-под "купола" наносить удары?

- Невозможно, - заверил невозмутимо Линн-Ко. - Защита либо есть, либо её нет. Быть может, кто-то когда-то сможет создать сферический щит неоднородной плотности, но пока…

- Никому не удавалось, - резко оборвал нолк-лана травник. - Это нам известно. Что с того?

- Я же говорю, - Эки-Ра снова сжал кулаки, - в войне участвует множество миров, нет никакого смысла в ещё одной крепости! Нет смысла запирать себя под непроницаемым куполом, пригодным только для обороны. Войны не выигрываются обороной, только нападением.

- Звучит разумно, - кивнул Кьер-Ард. - Мало что понял из сказанного тобою, георт, но вот против этих слов точно не попрёшь.

- Что мы знаем о Башнях? - продолжил хальгир. - Мар-Ратш сказал, они по конструкции напоминают "Зеркало Творца", позволяют концентрировать Дар, прямо-таки огромное его количество. Накапливать его и… как там дальше у издаров делается?

- Преобразование накапливания и превращения в тепло, - отозвался Линн-Ко, нимало, похоже, не смущённый нарочитой грубостью Тарвелга. - Да, это и впрямь несложное дело.

- Самострел - вот что достраивают твои сородичи в Тинтре, Линн! Огромный самострел, бьющий бельтами из Дара прямо через Врата! Всего-то и нужно - натянуть тетиву и дернуть за скобу… Бах! И целый мир сгорает дотла! Бах! И ещё один! А затем… Что происходит со стрелками на поле боя, когда они разрядили свои ворбы, Неврут?

- Если ты не умеешь уклоняться от ответных стрел, спрячься за щиты и взведи свой ворб снова.

- Щита не будет, - отрезал Эки-Ра, голос его звучал глухо. - Прятаться и уклоняться некуда. "Самострел" Башен выстрелит ровно столько раз, сколько успеет. Потом стрелок получит ответный удар. И всё закончится. Получат ли решающее преимущество в войне те Древние, на чьей стороне выступает сейчас Бьер-Рик или это станет лишь одной из мелких тактических удач - Виар-Та-Мирра будет уже всё равно.

Тревожное потрясённое молчание нарушил голос, в котором жгучая досада перемешалась со злостью:

- И почему же ты так уверен в своей правоте, парень?

- Потому, что это - часть моего проклятия, Тарвелг. Иногда я просто знаю, что прав. Даже когда мне очень хочется ошибиться.

- Бьер-Рик - он кто угодно, но не дурак, и не самоубийца, - Кьер-Ард помотал головой, словно пытаясь избавиться от жуткого наваждения. - Он никогда не пошел бы на такой риск!

Эки-Ра не успел ответить. Неожиданно снова заговорил травник, от ироничной весёлости которого не осталось и следа:

- Если мальчик все-таки прав… Хорл знает только то, что ему положено знать. Он полагает, что Виар-Та-Мирра слишком ценна для чужаков, заключивших с ним договор, что ему посчастливилось родиться в мире, обладающем чем-то настолько уникальным, что этим желают владеть даже боги… И в этом его главная ошибка. Древние Творцы, чьи потомки сейчас никак не могут поделить наследие своих предков, творили много. Творчество было в их крови, оно было их жизнью и смыслом существования. Виар-Та-Мирра и Земля - лишь одни из многих подобных творений. Дар - это не особый подарок живущим здесь, сходные силы питают многие сотворенные Древними миры.

- И сколько из них уже превратилось в выжженные пустыни?

- Откуда мне знать?! - огрызнулся травник. - Да, я тоже побывал в таких местах и видел последствия бойни. Думаешь, я задумывался о причинах и средствах? Для меня твоя догадка и теперь всего лишь предположение. Одно из многих. Согласен - довольно правдоподобное. Но и только.

И тут Крайт всё-таки не выдержал. Видать, многовато свалилось на него нынче, а тут ещё эти речи, едва понятные, но пугающие до дрожи в поджилках.

- Что же нам делать, если ты прав? - голос его дрогнул от волнения. Он тут же осёкся под суровым и чуть насмешливым взглядом Кьер-Арда, но вслух никто ему выговаривать не стал. И сам Эки-Ра, кажется, призадумался над вопросом своего ближника. Крайт набрал побольше воздуха и выпалил скороговоркой:

- Что мы можем противопоставить силе Богов? Луки и мечи? Эр… Эки-Ра… георт, как нам быть?

Его опять не прервали, и даже смотрели сейчас не на молодого ватажника, а на хальгира. Ждали… Крайт вдруг осознал одну поразительную истину - он сейчас всего лишь высказал то, о чём думали все. Все эти фэйюры и нолк-ланы, такие непохожие друг на друга, все они сейчас ожидали ответа Эки-Ра, который по возрасту был даже моложе Крайта. И это происходило вовсе не потому, что он - хальгир, а потому, что его слова действительно имели значение.

- Сколько у нас готовых к походу воинов?

Общее недоумение. Даже в непроницаемом лице Неврута что-то дрогнуло. Похоже, после всего сказанного никто от него не ожидал услышать вместо ответа подобный вопрос. И в то же время это оказался именно тот вопрос, на который они могли дать конкретный, обдуманный ответ.

- Сорок мечей, - ответил первым хозяин Каменного Арда. - Отшельник, думаю, сможет дать не более тридцати, у него раненых после Тинтры оказалось больше. На Песчаный Ард можешь не рассчитывать, они потеряли почти всех, кто ушел тогда с Кермалем.

- Сто девятнадцать, считая и меня, - Кьер-Ард был точен и говорил уверенно, на его слова поневоле хотелось полностью полагаться.

- Семьдесят шесть со мной и Линном, - молодой нолк-лан тоже не особо задумался перед ответом.

- Итого… Двести шестьдесять - двести семьдесят бойцов, - подытожил Эки-Ра. - Да ещё у меня семь десятков… должно хватить.

- Для чего? - этот вопрос, как и прежде, был у всех на устах, но Крайт опять поспел первым. Выпалил, и тут же поник, раздосадованный собственной несдержанностью.

- До тех пор, пока Древние, или как их там еще называть, опираются здесь на помощь простых смертных, их план уязвим… потому, что уязвимы эти самые "смертные".

Голос хальгира отдавал холодом. Много большим, чем ощущалось в его словах прежде. Крайт вздрогнул, подумав о том, что что-то остыло в шаваше сегодня, что ещё недавно согревало его сердце и душу даже в промозглой весенней сырости.

- У нас ещё семнадцать дней, - сказал Эки-Ра. - Ровно столько осталось до моей двадцать первой весны.

- Кровь ронтов! - выдохнул, потрясённый, Кьер-Ард. - Мальчик мой, да что ж ты задумал-то?!

И Крайт вздрогнул во второй раз - он вдруг тоже понял что задумал хальгир. Месть. Страшную, дерзкую и беспощадную. Месть своему ближайшему родовичу и злейшему из врагов. И шаваш тут же подтвердил его догадку:

- Бьер-Рик, Серый и Мар-Ратш - вот то основание, на котором держится сейчас договор с чужаками. Я точно знаю где они будут все вместе через семнадцать дней.

- Плохое решение, - Неврут медленно покачал головой. - Мы можем снова напасть на Тинтру и разрушить строящуюся там Башню.

- Сил для нового штурма никак не хватит!

- Чтобы разрушить Башню, нет нужды штурмовать стену.

- Уверен, строительство охраняют более чем тщательно. Но даже если нам повезет, это в любом случае даст лишь короткую отсрочку. А мы раскроем себя и лишимся инициативы.

- Убийство Бьер-Рика тоже даст лишь отсрочку. Пока Древние не найдут с кем ещё можно договориться.

- Пусть так, и всё же это хоть какой-то шанс лишить наших врагов объединяющего стержня.

- Не для Ардов, - голос, раздавшийся от двери, заставил повернуться к говорившему и Крайта, и остальных. На пороге стоял нолк-лан, при одном только взгляде на которого встать и почтительно поклониться показалось самым естественным, что можно было в этот момент сделать. Уже поднимаясь, ватажник с некоторым облегчением понял, что делает он это не один. Встали и с достоинством поклонились все, кроме Тарвелга, которого чем-либо пронять было очень непросто. Даже Эки-Ра уважил вошедшего поклоном. Несмотря на весьма почтенный возраст нолк-лана, от его высокой тощей фигуры ощутимо веяло сдерживаемой грозной силой. "Вожак другого Арда. - сообразил Крайт. - И явно не последнего… Уж не тот ли Отшельник, о котором тут упоминали?"

- Так уж получилось, что я решил навестить тебя сегодня, достойный Неврут, - произнес нолк-лан, отвечая на приветствия. - Твой вестник встретился мне всего в пяти станах отсюда. Но, вижу, я всё же пропустил что-то важное. Здесь уже успели заговорить о недостойном.

- С каких это пор справедливое воздаяние стало для Ардов недостойным делом? - криво усмехнулся Эки-Ра. - Разве вы сами не берётесь вершить чужое правосудие, когда вам это выгодно? Не забывай, я знаю о "детях долга", почтенный кош-кевор.

- Выбор есть всегда. И даже когда нам предлагают то, что может быть полезно Арду, мы всякий раз взвешиваем эту пользу на весах чести. Если ты задумал сделать то же, что сделал год назад с твоим отцом его брат - это не принесёт тебе чести.

- Моя честь здесь ни при чём. И вообще честь ни при чём. Мне нужно просто остановить этот кошмар и иного способа я не вижу.

- Мой сын не одобрил бы этого, хальгир, - бросил Отшельник без тени сомнений. - И воины моего Арда не пойдут за тобой. Мне жаль, я готов помочь, но не в этом деле.

А Неврут добавил с явной неохотой, но твёрдо:

- Мои тоже не пойдут. Должно быть иное решение.

- Его у меня нет, - Эки-Ра опустил взгляд и медленно провел руками по своей одежде, как будто пытался складки разгладить. Показалось, или у него на миг задрожали руки? Крайт даже моргнул. Нет, не иначе - показалось.

- Мирль-Ко? - спросил хальгир, не поднимая глаз. Молодой нолк-лан, поколебавшись, качнул головой: - Мне будет очень непросто убедить своих собратьев в необходимости твоей мести. Если вообще возможно.

- Кьер-Ард?

- Ну, на меня-то всяко можешь рассчитывать, мой мальчик, - старый воин вздохнул. - Я не подведу, да и мои парни - тоже. Бьер-Рик не из тех, говоря о ком, можно про честь вспоминать. У меня рука не дрогнет, уж поверь.

- Что ж, управимся и так…

Эки-Ра наконец-то оставил в покое свою одежду и снова выпрямился. Крайт почувствовал в нём какую-то перемену, черты "шаваша" отвердели и даже в голосе ощущалась сталь, когда он заговорил:

- Я благодарен вам за всё, что вы сделали для меня.

Он ещё раз коротко поклонился Отшельнику, затем - Невруту и обоим нолк-ланам.

- Прощайте.

- Твоя честь - в твоих руках, - заметил мягко седой нолк-лан. - Если одумаешься, ты знаешь где искать помощь.

- Конечно, - ответил Эки-Ра. В спокойной уверенности его ответа была решимость довести задуманное до конца. - Прощайте, достойные.

На улице их встретила пропитанная холодом и сыростью мгла непогоды и близящейся ночи. Крайта даже передернуло от нежелания покидать тепло обжитого дома.

- Мы разве не переночуем здесь? - жалобно спросил он. - К чему так спешить?

- Оставайся, - пожал плечами хальгир. - Мы с Тарвелгом всё равно не сможем до утра переправить всех воинов Кьер-Арда в наш лагерь. Через Междумирье за раз трудно водить слишком многих.

- А ты? Вижу, оставаться не будешь. Почему?

- Нужно всё подготовить к завтрашнему дню. У нас всего семнадцать дней, а нам ещё нужно многое сделать. Оставайся здесь, завтра мы заберем тебя с остальными.

Крайт поморщился и вздохнул.

- Я все-таки твой альваш, что бы ты там ни затевал. И уж коли я с тобой… то я с тобой.

Дальше… А дальше был сущий кошмар. Воплощённое безумие. Пройти двести пятьдесят станов за семнадцать дней - сущий пустяк… если каждый из этих станов не приближает тебя к Вирт-Хорл. И если тебе нужно не просто добраться до цитадели хорлов незамеченным, а ещё и протащить туда две сотни оружных воинов. Через обширные густонаселенные пригороды. Избегая попасться на глаза не только многочисленным разъездам и патрулям, но и любым местным жителям. Как вам задачка?

Спиров пришлось оставить в лагере под присмотром семерых "добровольцев", в которых по настоянию Олега определили всех женщин отряда. Потеря мобильности стала серьёзным испытанием, но всё-таки на эту жертву пришлось пойти. Даже возможности эрхада не могли ему помочь укрыть от множества любопытных глаз такое количество всадников. Двигались ночами при полном молчании, соблюдая все меры предосторожности. Поднимались с вечерним туманом и уже в утреннем тумане опускались на дневной отдых.

Весна, начинавшаяся как по заказу бурно и весело, вдруг зарядила бесконечными дождями. От сырости одежда не спасала, а костры в непосредственной близости столицы разводить совсем перестали. Питались всё больше подсохшими лепёшками и вяленым мясом. Запивали сперва холодными травяными настоями, запасёнными во флягах, потом перешли на простую воду.

Делать вылазки через Тропу Олег не рисковал - каждое открытие собственных маленьких Врат вызывало возмущения Дара и он не был уверен, могут ли почувствовать эти возмущения живущие в Вирт-Хорл издары. Линн-Ко утверждал, что вполне даже могут.

Сказать по совести, решение целителя отправиться к Вирт-Хорл вместе с Олегом стало для отряда большой удачей. Мирль-Ко не стал удерживать старшего сородича от этого шага, видимо посчитал, что хотя бы таким образом род Ко-Кьеви должен поучаствовать в судьбе хальгира. Сам Линн аргументировал свой выбор незамысловато: "Должен же хоть кто-то позаботиться о вас". Неизвестно, как бы сложился поход в таких условиях, если бы не нолк-лан. Лишь благодаря его ежедневным усилиям до столицы все дошли здоровыми. Олег же сделал всё возможное и невозможное, чтобы они вообще дошли.

Все эти дни он не позволял себе сомневаться в выбранном пути, загнал эту способность своего разума в самый дальний "угол", забаррикадировал там ответственностью перед судьбой мира и накрыл сверху воспоминаниями о Тане и Вирэль. Чувства его смерзлись в комок колючего льда… Месть? Ерунда, не в мести дело, просто этот путь сейчас совпадал с его целью. И мысленно он уже давно оправдал для себя выбранное средство.

Временами на привалах, когда наваливалась усталость и ослабевал самоконтроль, прежний Олег выглядывал из него ненадолго и с удивлением взирал на себя-нынешнего. Да он ли это, в самом деле - забывший обо всём, кроме этой самой цели, сосредоточенный на единственной сверхзадаче, полностью подчинивший себя её выполнению?! "Отвяжись!" - раздражённо отмахивался новый Олег, загоняя некстати поднимающее голову наивное удивление туда, где ему было самое место - в центр ледяного комка, в самую его сердцевину.

Он изменился и внешне, сам того не осознавая. Запретив себе сомневаться, он запретил себе и видеть сомнение в чужих глазах, перестал задумываться о причинах, побуждающих его спутников идти за ним. Эти размышления не могли принести ему сейчас никакой пользы и он недрогнувшей рукой отбросил их прочь. Он просто шёл вперед, точно зная что именно намерен сделать и мало задумываясь о том, что будет делать после…

Кьер-Ард, обеспокоенный поведением хальгира, пару раз пытался заговаривать с ним об этом. "Я в полном порядке", - следовал неизменный ответ, сопровождаемый взглядом, от холодной уверенности которого старому воину становилось не по себе. Если Неврут напоминал каменную статую, а Харт Серый прятал собственные эмоции в иллюзорной тени, то Олег вырастил себе собственную броню, поселил холод в рассудке и морозный блеск в бирюзе кошачьих зрачков.

И под этим ледяным панцирем барск и человек постепенно сплавлялись воедино, растворялись друг в друге, становись чем-то третьим, непохожим ни на Олега Зорина, ни на Эки-Ра. Оба осознавали то, что происходит с ними, но страха почему-то не было. Возможно, именно страх и мог бы погасить сейчас этот плавильный котел для двух душ, но с некоторых пор обоих напрочь перестала пугать перспектива потери собственного драгоценного "Я". Эки-Ра больше не говорил с Олегом… отпала нужда. Они знали одно и то же, одно и то же чувствовали. Сейчас, как никогда ранее, оба были едины в едином теле, действовали слаженно и не испытывали при этом противоречий. И с каждым днём, с каждым станом, что приближал их к Вирт-Хорл, это единение становилось полнее, теснее, необратимее… но становясь чем-то одним, они переставали быть самими собой. Этот новый и единственный не походил ни на одну из своих "половинок".

Он и сам не замечал, что отзывается теперь на имя Эрхал куда быстрее и охотнее, чем на Эки-Ра.

- Я всё думал над тем, что ты рассказал нам в Арде у Неврута.

Олег сидел под огромной столетней энбаль, откинувшись на изжелта-серый гладкий и твёрдый как камень ствол. Глаза его были закрыты, но Линн-Ко, очевидно, это не смутило. Издар присел рядом на выпирающий из-под прелой листвы толстый корень.

- У меня появились кое-какие мысли, Эки, - целитель никак не желал признавать возможность того, что хальгиру, как и всем остальным, нужен сон.

- Прости, но я пытаюсь отдохнуть.

- Не беда, - нолк-лан с присущей ему любезностью предпочёл не заметить бестактность собеседника. - Я не прошу тебя подниматься и махать мечом, просто выслушай, что я тут надумал. Быть может, тебе станет интересно.

- Линн…

- Я хотел поговорить о Вечной Силе. Ты ведь достаточно хорошо представляешь себе, что это такое?

Дар… Огонь Вирутха… Вечная Сила… Олег видел нолк-лана прямо сквозь сомкнутые веки. Вернее - его ауру целителя. Дар, сконцентрированный в ней, ярко проступал на общем бледно-голубом фоне, в который превратилась более привычная когда-то чернота. Вот издар наклонился вперед и его аура сразу пришла в движение - дрогнула как пламя свечи, потянулась к Олегу, истекая в его сторону тонкими призрачными струйками. Пока - слишком слабыми, чтобы целитель смог ощутить их потерю. Если обнять нолк-лана, прижаться к нему вплотную - вот тогда эти струйки превратятся в один могучий поток, они вольются в жаждущее их тело, наполнят его силой, отгонят прочь усталость намного быстрее, чем медленно струящееся вокруг бледное сияние. Правда, сам издар при этом почувствует нечто прямо противоположное.

После общения с Тарвелгом Олег представлял себе природу Дара намного лучше. Чужая, привнесенная извне энергия, которую научились использовать по своему усмотрению местные обитатели, оказалась связана с Виар-Та-Миррой и живущими здесь разумными куда теснее, чем представлялось вначале. По сути, за многие века своего существования источник Дара полностью "включился" в биосферу планеты, стал её неотъемлемой частью. Он стал важнейшим дополнением к жизненной энергии каждого живого существа, он действительно был везде и являлся частью всего. Но, разумеется, к фэйюрам и нолк-ланам Вечная Сила имела отношение особое. Благодаря изменениям, привнесённым когда-то неведомыми экспериментаторами, обе разумные расы получили способность накапливать Дар в себе, наподобие живых конденсаторов, а при должном умении - и отдавать его обратно в окружающее пространство, либо в "чистом" виде, либо преобразованным в другие формы энергии. Жизненный потенциал, таким образом, возрос на порядок, приводя к лучшему физическому здоровью и большему долголетию. Разумеется, "конденсатор" "конденсатору" рознь, и каждый из фэйюров от рождения мог накапливать разное количество Дара, соответственно и продолжительность жизни у Избранных превышала средний уровень вдвое, а то и втрое. А чем больший возникал избыток энергии, тем проще было такому "конденсатору" отдать её часть, тем мощнее получался выброс, тем сложнее выходили преобразования.

Иначе обстояло дело с эрхадами. Они тоже накапливали в себе Дар… и еще как накапливали! Если бы Олег сейчас повернул голову в сторону Тарвелга, он увидел бы тёмный силуэт - настоящую бездонную прорву, непрерывно впитывающую в себя животворное излучение и неспособную наполниться "до краёв". Как и сам Олег.

- Кое-что о Даре я знаю, - ответил он терпеливо ожидающему нолк-лану.

- Тогда ты должен понимать почему большинству из нас так сложно пользоваться им вблизи Врат.

- Понимаю. Вы там… как переполненная бочка: захочешь зачерпнуть воды горстью - плещется через край.

- Хороший пример, - целитель негромко хмыкнул, - удачный. На деле так и выходит. Трудно контролировать силу, когда её слишком много и поступает она неровно, толчками.

- Ра-Кташ хотел выбить крепления ворот, а вместо этого взорвал стену.

- Хорошо ещё, не положил своих, что рядом стояли. А ведь он не из худших издаров, виток пятый или шестой у него.

- Я понял, - Олег всё-таки открыл глаза. Призрачный мир, затянутый голубоватой дымкой, обрёл реальные краски… прелой прошлогодней листвы и тёмных от сырости деревьев с ещё голыми, лишёнными листвы ветвями. Долгая, однако же, и непогожая весна выдалась. Не в пример прошлой.

- Не пойму только, к чему ты клонишь, Линн.

Нолк-лан сверкнул антрацитовыми глазами.

- С таким потоком Вечной Силы справиться очень непросто. Вот, скажем, всем нам нужно пить и все мы умеем это делать, но кто рискнет одним глотком выпить целую бадью? Так и захлебнуться впору. Будь иначе, издары Долины давно бы уже стали использовать Врата как источник огромного могущества. И это при том, что один способ подчинить себе их дикую Силу есть.

- Вот как… и какой же?

- Издары умеют работать сообща, используя несколько потоков Вечной Силы для одного преобразования. Конечно, не каждое преобразование можно производить вдвоём, но тот же "хрустальный щит" - без особого труда. И более того, чем больше издаров взялось бы за "щит" перед Вратами, тем легче им было бы сообща держать его под контролем.

Целитель замолчал, давая Олегу время обдумать услышанное.

- Хорошо, - сказал тот после долгой паузы. - И что это даёт?

- Башни, по твоим словам, это гигантский "самострел". Но, быть может, их можно превратить в гигантский "хрустальный щит"? Это преобразование не намного сложнее "горного огня".

- Не знаю, Линн… всё может быть. Но кто ещё сможет это сделать, кроме тех, кто придумал сами Башни - ума не приложу.

- У нас принято говорить: "Всё, что сделано руками одного мастера, может быть переделано руками другого". Башню сейчас строят мои собратья, а бездумно мы строить не привыкли, даже по чужим чертежам. Если дать нолк-ланам время, они разберутся с "самострелом Дара".

- Время - это как раз то, чего нам недостаёт. Когда Башни достроят, его может не остаться вовсе.

- Это время могут дать издары. Я беседовал с Тарвелгом о том, что ты называешь Тропой. Если я правильно понял, законы Тропы достаточно условны. Где бы ты ни открыл свои Врата здесь, в Виар-Та-Мирра, там ты всё равно окажешься в одном месте. Если бы удалось собрать побольше издаров, они смогли бы справиться с потоком Силы, прикрыть "хрустальным щитом" этот вход и удерживать защиту достаточно долго. Даже несколько дней, если их будет много и они смогут меняться.

На этот раз Олег молчал ещё дольше.

- Мы сможем собрать вместе столько издаров? И убедить их в нашей правоте?

- Быть может, твой новый друг поможет?

Олег недоумевающее нахмурился.

- Я о Тарвелге, - пояснил целитель. - Ты знаешь, что он был издаром? Похоже, он тебе этого не рассказывал. А вот со мной поделился.

- С чего это он так разоткровенничался с тобой?

- Ты - воин. А Тарвелг, хоть и лишился своей прежней связи с Огнем Вирутха, всё равно остаётся издаром в сердце. То, что издар, пусть и бывший, не скажет воину, он может сказать собрату.

- Допустим… Так причем здесь Тарвелг?

- Я - нолк-лан, - Линн-Ко развёл руками. - Большая часть моей жизни прошла в стенах родового эскальта. А Тарвелг признался, что когда-то бывал в нескольких известных фреорах и там даже сейчас есть те, кто его по-прежнему помнит.

- Я понял тебя, - кивнул Олег. - И мы, быть может, еще заговорим об этом с тобой.

Целитель вздохнул.

- У меня нет идеального решения. Но это не значит, что я перестаю думать над ним.

- Спасибо тебе, Линн, - Олег постарался сказать это искренне. - Я ведь признаю, что ты прав… Но это сейчас ничего не меняет.

- Я и не надеялся, что ты отступишь. И не собирался отказываться от своих обязательств.

Нолк-лан поднялся и ушел к воинам, небольшими группками устроившимся под склонами оврага, который отряд выбрал для дневного отдыха. К издару подошел Тарвелг и они о чём-то оживлённо заговорили. С Олегом травник почти не общался с самого начала их похода. Только косился молча и взгляд его день ото дня становился всё угрюмее. Не иначе, старый эрхад чувствовал перемены, идущие в молодом собрате и перемены эти не вызывали у него особой радости. Впрочем, самого Олега чувства травника беспокоили мало. Главное, чтобы тот помог ему совершить задуманное, а затем… пусть катится хоть обратно на свой отшельнических островок, хоть в Бристоль к любимому книжному магазинчику.

Что ж, хоть теперь можно немного отдохнуть. Он снова закрыл глаза, погружаясь в мир призрачного свечения. Попытался расслабиться, но что-то мешало. Слова целителя никак не желали уходить из головы. Подняв руку на уровень лица, Олег "вгляделся" в тёмный силуэт ладони.

Если эрхады вбирают в себя Дар с такой силой, почему они не могут использовать его как обычные Избранные? Похоже, как "конденсаторы" дваждыживущие обладают воистину чудовищной "ёмкостью". А отсюда и небывало высокой жизненной силой, о которой простые смертные могут лишь мечтать. Но вот отдавать накопленное… у них попросту не возникает того избытка, который с легкостью могут растрачивать самые заурядные из издаров. И всё же шила в мешке не утаишь - огромная сила бродила и кипела где-то внутри, изредка вырываясь наружу…

В последнее время Олег почти перестал задумываться о природе своих новых способностей, просто принял их как должное и старался использовать по-максимуму. Вспышек озарения, подобных той, что случилась с ним в ночь перед штурмом Тинтры, больше не происходило, зато он буквально превратился в некое подобие живого радара, непрерывно сканирующего местность на десятки станов вокруг. Недостаток информации с успехом заменялся поистине сверхъестественно обострившейся интуицией, помогающей ему выбирать самый безопасный маршрут для движения. Иной раз на него будто находило что-то, Олег останавливался и заставлял всех выжидать под прикрытием леса час или два, а то и вовсе загонял две сотни фэйюров в глубокий овраг… и когда по склону этого оврага проходили, негромко переговариваясь, припозднившиеся деревенские рыбаки, понимал: опять сработало! Воины, видя это, не пытались оспаривать его приказы, даже когда могло показаться, что их хальгир просто "дурит", придумывая несуществующую опасность.

Ещё он стал намного лучше "слышать" окружающих. Нет, не мысли, конечно, но чувства, эмоциональный фон - они стали для Олега почти открытой книгой. Гнев и радость, сомнения и обман - всё, что умело скрывается под напускной искренностью и мнимым хладнокровием. Кажется, это называется эмпатия? Впрочем, неважно. Как бы ни называлось, лишь бы тоже работало.

Итак, сверхинтуиция, эмпатическое восприятие, возможность открывать Врата в Междумирье и надевать на себя оптическую иллюзию - это ли не проявления сил, таящихся в нём? Несомненно, так оно и есть. Но почему именно эти способности? Почему овладение ими идет буквально на уровне рефлексов? Почему ему приходится учиться управлять тем, что и так уже работает? Ответ приходил единственный - программа. Кто-то попросту запрограммировал в нём выход накопленной силы, кто-то заложил реализацию этого "сброса" в виде специфического набора навыков. Кто? Чёртовы Творцы, не иначе…

В Яму! Олег тряхнул головой, отгоняя подступающую ярость. Не время предаваться злости, месть не терпит горячки, расчет и хладнокровие, слитная сила двух душ и ледяная броня воли. Кто устоит?

Чем ближе к столице, тем труднее становилось двигаться вперёд. Непогода в известной мере даже помогала сейчас отряду, но даже она не могла стать для двухсот фэйюров плащом-невидимкой. Всё чаще попадались навстречу верховые разъезды патрулей, всё более обжитыми становились места, через которые им приходилось идти. Тем не менее, они продвигались вперёд - день за днём, ближе и ближе к цели. Олег заразил их своим упорством и они совершили практически невозможное. За три дня до намеченного срока вышли к озеру Мал-Карх и двинулись дальше параллельно акведуку. На путь, который у бежавшего из замка хальгира когда-то ушло ничтожно мало времени, потребовалось ещё больше суток.

К Вирт-Хорл они вышли за день до Дня рождения Эки-Ра.

"Нужна разведка, - заявил Олег. - Кто пойдёт со мной?" Первым вызвался Кьер-Ард и никто не рискнул оспаривать у немолодого спир-хэда это право.

Притаившись возле моста через Илк, они долго разглядывали издалека лагерь, выросший на противоположном берегу от замка. Шатры и добротные бревенчатые бараки, навесы для спиров и урдов, кухни, повозки маркитантов, походные кузницы, оружейные мастерские…

- Здесь не меньше фарады, - прошептал старшина. - И всё больше "чёрные"!

Он отчетливо скрипнул зубами.

- Неважно. Нам с ними не воевать.

- Да уж, удержать Вирт-Хорл с двумя сотнями против десяти тысяч, даже если мы не потеряем бойцов при штурме…

- Мне не нужен Вирт-Хорл, - отрезал Олег. - Только Бьер-Рик, Харт и издары, что им помогают. Во главе с Мар-Ратшем.

Старшина вздохнул, едва скрывая досаду.

- Ты думаешь о мести или о победе, мой мальчик?

- Я думаю о том, что они должны умереть. И это будет правильно. Для всех.

Он вдруг насторожился. Лицо его словно окаменело.

- Уходим. Быстро.

Сотник удивлённо моргнул, но от вопросов воздержался - успел, как и остальные, привыкнуть к необычайному "чутью" хальгира. Они скатились под мост и вошли в реку. По колено в ледяной воде двинулись вверх по течению, защищённые от возможного наблюдателя обрывистым берегом.

И сделали они это как нельзя вовремя. На дороге, ведущей к замку, послышался быстро приближающийся шум.

- Сюда!

Олег прижался к обрыву, укрываясь за кучей плавника, нанесённого течением. Кьер-Ард последовал его примеру. Из-за своего не слишком надежного укрытия они наблюдали, как на мост выехал отряд спир-хэдов в одеждах синей и серой расцветки - гвардейцы нового хорла. Трое всадников спешились и с двух сторон спрыгнули под мост. Кьер-Ард даже вздрогнул: "Откуда они могли узнать?!" Но тут же спохватился - искали не именно их, солдаты всего лишь проверяли безопасность проезда. Бывало, это же делал и он сам, когда служил в охране Грид-одра, прежде чем возглавить личную сторожевую сотню его сына.

Подтверждая правильность его мыслей, гвардейцы быстро, но внимательно осмотрели ближайшие к мосту кусты и поехали дальше, оставив у реки пятерых товарищей с готовыми к бою самострелами. А вскоре к Илку подъехали и те, ради кого творилась вся эта суета.

Кортеж возглавлял ещё десяток гвардейцев - самых отборных, рослых и плечистых парней в серо-синем. Другой десяток его замыкал, а в центре ехала группа всадников, одетых куда более разнообразно.

- Ронтова кр-ровь! - прошептал, не удержавшись, Кьер-Ард, узнавая барска, возглавляющего этот кортеж. Мальчик все-таки оказался прав - узурпатор не мог сейчас быть в другом месте Долины, слишком много для него значил этот день и та победа, которую он одержал год назад.

Затем он узнал Мар-Ратша и догадался (хотя прежде и не довелось им встречаться) кто таков фэйюр в длинном сером плаще. Распознал в нескольких незнакомцах телохранителей Бьер-Рика из числа бойцов Серого. А вот ещё двоих молодых фэйюров… Одного он опознал по огненно-рыжей шевелюре, а затем приметил и девицу, едущую с кальиром бок о бок. И выругался уже по-настоящему. Потому, что убийцу брата ещё можно пусть и не простить, но понять, а вот предателей друзей - никогда!

Скрипнув зубами от праведной злости, старшина повернулся к хальгиру, чтобы прошептать нечто гневное… и осёкся. Лицо Эки-Ра окаменело, глаза расширились, губы сжались в узкую нить. Потом черты внезапно дрогнули и тут же послышался отчетливый влажный хруст - это пальцы юноши, вцепившиеся в корявую толстую ветвь, смяли разбухшее дерево будто горсть соломы.

Он больше не чувствовал холод воды, не слышал её плеск, не видел ни Серого, ни Бьер-Рика. Он видел только их двоих и боялся поверить собственным глазам. Он услышал как наяву крик Антри, бесконечно повторявшийся потом в его воспоминаниях: "Беги-и-и! Беги, р-ронтова кровь! Проклятое стекло сейчас треснет!… Беги же, урдов хвост!"

Он вспомнил дыхание Вирэль на своих губах и собственный торопливый шёпот:

"Я вернусь! Обязательно вернусь! Ты же знаешь, у меня здесь ещё слишком много незаконченных дел! Мы оба вернемся, я и Эки-Ра! Оба!"

Он выполнил обещание. Они выполнили его, человек и фэйюр. Они пересекли Междумирье, увидели Выжженные Миры, пережили боль утраты и горечь запоздалой мести (впрочем, месть никогда не бывает своевременной). Они заглянули в глаза Великой Бездне, прошли по узкой кромке между жизнью и смертью, вернулись… и уже вернувшись, посмели усомниться в том, что их дождались.

- Живы! Живы! Живы!…

Губы шевелились, беззвучно выговаривая одно единственное слово. На этом слове весь свет сошёлся клином. Сошёлся… и врубился с размаху в ледяную скорлупу, незримо укрывающую плечи.

Скорлупа треснула. Броня, казавшаяся несокрушимой, задрожала, осыпаясь острыми прозрачными осколками… и вдруг рухнула разом, развалилась на куски, испарилась, исчезла бесследно.

"Олег, ты слышишь меня?! Они живы!"

"Слышу, Эки. И вижу их, как и ты. Вижу…"

Он вдруг оцепенел, незрячими глазами всматриваясь в то, что представало перед ними, прокручиваясь кадрами "слайд-шоу" и обрывками видений, отчётливых и увязанных в единую картину прошлого, настоящего и будущего. Всё было как тогда, возле Тинтры, но ещё ярче, ещё подробнее и масштабнее…

Кьер-Ард что-то говорил ему, испуганно встряхивал, пытаясь "привести в чувство"… он не слышал чужих слов и не чувствовал чужих рук на своих плечах. Сами видения уже погасли, но всё увиденное осталось в нём, в его памяти.

Рассудок Олега обрёл изумительную кристальную ясность. Как если бы все последние дни он жил во сне, а теперь внезапно проснулся. И недавний сон показался ему дурным от начала и до конца. И разрозненные мысли, которые сутками бесполезно крутились в голове, упорно не желая соединяться, вдруг словно сами собой сложились в мозаику решения. Парадоксального. Почти безумного. Единственно верного.

Глава четырнадцатая

Искры в согретом рукой хрустале мягко светились, множились и переливались тысячами цветов и оттенков. Ни дать ни взять - маленькая радужная вселенная, лежащая на ладони. Харт изучал шарик, не глядя в сторону Геверха. Тот тоже на Серого не смотрел, будто его вовсе не интересовало что делает подаренная хорлу вещь в руках у эндра-ши. И всё же мимолетный укол внимания, когда эмиссар вошел в зал, Харт ощутил. Внимания и недовольства. И это при том, что в тот момент шарик находился за спиной у Серого, вне пределов видимости. Потом Геверх полностью ушёл за обычный свой непроницаемый барьер и как будто перестал замечать "тень хорла". Однако Серый был уверен: чувства его не обманули.

- Десять дней, - Бьер-Рик потянулся, разминая плечи. - Самое большее - двенадцать. Строители и так сотворили чудо. Заметь - за очень немалую плату.

- Ты получишь полное возмещение всех затрат сразу же, как только работа будет завершена. Само собой, о достойной награде речь пойдёт особо.

- Цирхи - не главный вопрос, - хорл посмотрел на Харта и слегка кивнул, тот бросил ему хрустальную безделушку. Сегодня чувства Серого были обострены как никогда, он буквально просеивал всё пространство Большого Каминного зала, без особого труда чувствуя эмоции каждого из присутствующих. Только Геверх был закрыт от него глухим щитом, но когда подброшенный шарик взмыл вверх, из этого щита высунулась едва заметная игла беспокойства.

"Все-таки Бьер прав - непростая это игрушка."

- У меня много врагов здесь, в Долине, - продолжил хорл свою мысль. - Как оказалось, среди них есть даже те, кого я считал друзьями. Деньги не смогут разрешить эту трудность, мне нужна помощь иного рода. Мне нужна такая поддержка, при которой любые сомнения в моей власти будут умирать в головах, не успев даже родиться.

- Ты её получишь, - Геверх улыбнулся. - Через пять дней, когда достроят южную Башню, я отправлюсь с посланием к Древним. И скоро ты сам сможешь увидеть их воочию.

- Жду с нетерпением, - на лице у Бьер-Рика можно было прочесть всё, что угодно, кроме означенного нетерпения. Обещанная некогда Геверхом "награда" нынче казалась чем-то весьма далёким, почти иллюзорным. И Харт хорошо понимал хорла - когда ты, по сути, добился всего чего желал собственными силами, тебе уже нет резона уповать на "помощь свыше". Это ведь ещё подсчитать стоит кто кому до сих пор помогал больше, Бьер-Рик Древним или Древние ему. Само собой, ощущать за своей спиной союзную тебе неизмеримую мощь - оно и вдохновляет, и успокаивает. Но когда желанная цель уже достигнута, поневоле призадумаешься: а нужны ли тебе те обязательства, которые ты на свои плечи взвалил? И стоит ли обещанная награда затраченных усилий? Если бы ещё не внушительность бедствий, которые сулил отказ от союза…

И Харт увидел как Бьер-Рик кивнул с усталым вздохом:

- Да, жду, ведь совсем скоро уже… даже не верится, право.

- Ты сделал очень многое, фэйюр, и сделал в оговорённый срок. У тебя есть все причины гордиться собой. И те, кто послал меня сюда, - они тоже будут довольны, обещаю.

Улыбке эмиссара Харт почти позавидовал, так много в ней было искренности и так мало тепла. Абсолютно холодная радость, которой впору выморозить насквозь акведук Садр-Каш, обрети она материальное воплощение. Поразительный контроль над своими чувствами! Может, колени преклонить и молить взять в ученики?… Вот только Геверх - последний, у кого Серый стал бы брать уроки. Не нравился ему чужак, с самого начала не нравился.

Он ощущал как в Бьер-Рике пульсирует сходная неприязнь, направленная на эмиссара. Однако виду хорл не подал, встретил взглядом стужу чужой улыбки и даже не поёжился.

- Завтра у меня праздник, достойный Геверх. День моей первой настоящей победы. Надеюсь, ты не откажешь мне в чести и придёшь.

- Первая победа, но не единственная. И, надо думать, не последняя.

Эмиссар Древних Творцов неспешно покинул зал при полном молчании присутствующих, так и не дав хорлу ответ. Бьер-Рик проводил его сумрачным взглядом и когда двери закрылись за чужаком, заметил негромко:

- Может, оно только к лучшему будет, коли он не явится. Этому любое веселье в могилу загнать - что пальцем пошевелить.

- Он изменился, - задумчиво протянул Мар-Ратш. - раньше с ним всё-таки было легче… Откровенно говоря, начинаю его побаиваться в последнее время.

- Поба-а-аиваться… Мар, признайся честно, что боялся его всегда. Не пытайся обманывать хотя бы самого себя.

На издёвку хорла издар ответил глухим смешком.

- Ох, признаю, чего уж там. Но согласись, для этого страха у меня есть все причины.

- Тут спорить не буду… А ты что скажешь, Харт?

- Он напрягся дважды. Первый раз - когда вошёл, второй раз - когда я бросил тебе эту странную игрушку. Мне, кажется, что и в первый раз он забеспокоился из-за неё, хотя и не видел ещё в моих руках. Однако как-то почувствовал, что она у меня и не смог сдержать неудовольствия.

- Ты умеешь слышать чужие чувства? - скептически осведомился Мар-Ратш. - Вот уж не подумал бы…

- Я чувствую твое удивление, - парировал Серый.

Пока издар переваривал услышанное и подбирал достойный ответ, Тши-Хат, а может ещё какое-нибудь божество, обладающее фантазией столь же бурной, сколь и непредсказуемой, внезапно решило переиграть сценарий этого дня на самый неожиданный манер.

Из-за занавесей, скрывающих второй проход в зал (им обычно пользовались слуги) показался высокий, тощий как жердь фэйюр, в котором Харт не без удивления признал Кул-Березга, тысячника Чёрных Дознавателей. Шпион шпионов выглядел непривычно взволнованным. Он быстрыми шагами подошел к Бьер-Рику и, присев рядом с ним, что-то торопливо прошептал. Лицо хорла вдруг резко изменилось, вместо раздражения отразив высшую степень изумления.

- Это что, шутка?! - похоже, он с трудом удержался, чтобы не вскочить на ноги.

Кул-Березг замотал головой, как мальчишка, заподозренный в шалости.

- Кровь р-р-ронтов!… Конечно, ведите его сюда! Посмотрим на безумца!

Тысячника точно ветром сдуло, настолько стремительно тот выскочил из зала. А Бьер-Рик застыл в задумчивости, глядя на дверь.

- Что… - рискнул открыть рот Мар-Ратш, но хорл отрезал, не поворачивая головы:

- Подожди немного и увидишь сам! Клянусь, если это окажется шуткой - шутнику не придётся долго над ней смеяться.

Харт переглянулся с озадаченным издаром. Что такого могли сообщить хорлу, от чего тот буквально "взорвался" в эмоциональном плане: удивление, нетерпение, настороженность… Тонкий слух Серого различил приближающиеся шаги примерно десятка ног. Непроизвольно "потянувшись" навстречу идущим, Харт едва не отшатнулся, настолько сильны оказались ударившие навстречу чувства…

Решимость, броней окутавшая чужое сознание…

Обнажённая как лезвие меча ярость…

И смыкающая вокруг этого лезвия крепкими ножнами воля…

Он ещё успел ощутить что-то знакомое в этом сгустке решимости, воли и ярости, а потом… потом дверь зала распахнулась и вошел Эки-Ра. Наверное, правильнее было бы сказать "ввели Эки-Ра", но почему-то создалось впечатление, что он именно вошёл. Сам по себе. А трое вооруженных гвардейцев лишь сопровождали бывшего хальгира и появились здесь вместе с ним просто "за компанию".

Чувства мальчика были в смятении и сейчас Харт читал Эки-Ра с большей лёгкостью, чем при прошлой их встрече. Тогда в парне всё заглушали боль и ненависть, теперь же он был сосредоточен… вернее, пытался быть сосредоточенным. Получалось неважно - всё-таки мальчик ещё не научился держать эмоции под полным контролем. Силясь скрыть чудовищное внутреннее напряжение, юный эрхад сжимал губы с такой силой, что лицо его временами кривилось, словно от попавшей в рот кислоты. И чувства выплёскивались из него, как вода из переполненной бочки.

Снова боль, и снова ненависть - обжигающе холодная, как кусок стали на морозе. И ещё… страх? Да, страх ощущался весьма отчётливо и Харт даже удивился: "Что за нужда заставила его идти сюда с этим страхом?" Мгновением спустя он понял свой просчёт: Эки боялся не за свою жизнь, скорее его пугала возможность допустить ошибку. Наверное, сейчас он сам себе напоминал канатоходца, которому приходится демонстрировать своё искусство над пропастью. Одно неверное движение, одна неточность - и падение, в конце которого нет спасительного батута.

Взгляд хальгира скользнул по присутствующим. Харт явственно ощутил странную неуверенность Мар-Ратша и смешанный с настороженностью интерес Бьер-Рика. Когда их глаза встретились, лезвие чужой ненависти сверкнуло, обнажённое, стремительно ударило… и вновь скрылась в ножнах воли. Лицо Эки-Ра опять болезненно дёрнулось.

Бьер-Рик поднялся навстречу племяннику, разглядывая его с возвышения.

- Надо же, - медленно произнес он, - столько искал этой встречи, но что она случится вот так - не ожидал.

Эки-Ра молча кивнул, дескать: "Я этого ожидал не больше, чем ты". Ни подавленным, ни отчаявшимся он не выглядел. Разве что лицо хальгира сильно осунулось, да ещё этот страх, удерживаемый внутри… для чего же он всё-таки пришел сюда - к тем, кого, несомненно, считал своими злейшими врагами? Вопрос, озадачивающий Харта, Бьер-Рик решил облечь в слова:

- Зачем явился, племянник? Миром всё решить, когда предлагали, ты не захотел. Неужто, теперь повиниться вздумал?

- Виниться мне не в чем, - голос Эки-Ра треснул хрипотцой от волнения. И всё же решительности ему было не занимать. Харт поймал себя на мысли, что сочувствует парню. По-настоящему сочувствует, не унизительную жалость выжимает, а от души соболезнует: "Не повезло тебе, мальчик. Просто - не повезло…"

- Тогда с чем пришёл? - Бьер-Рик изобразил показное удивление. За ним он спрятал удивление не показное - искреннее, настоящее.

И тут Эки-Ра неожиданно… усмехнулся. С холодной иронией, которой Харт, как и все присутствующие, сейчас меньше всего склонен был от него ожидать.

- А ведь если скажу - вы не поверите… я и сам себе не очень-то верю сейчас… Смешно, правда?

- Не смешно, - отрезал Бьер-Рик. - Ты прямо-таки чудеса являл, уходя от встречи со мной. А теперь вдруг пришел сам. Зачем?

- Помочь, - Эки почти выдавил из себя это слово. - Я, ронтова кровь, помощь тебе принёс… Ведь ты, небось, победу сюда праздновать приехал. А между тем, победа твоя - просто башня из песка. Толкни ногой - и снова станет обычным песком.

Бьер-Рик слегка наклонил голову и прищурился.

- Бедный мальчик, - в голосе его не отразилось и тени сострадания. - Столько о тебе был наслышан… Вот уж не думал, что от всего пережитого твой рассудок может помутиться, племянник.

- Все мы по-своему безумны, - произнес негромко хальгир. - Но я безумен не более, чем ты… дядя.

- Оглянись вокруг! - Бьер-Рик театрально раскинул руки, как будто призывая в свидетели весь Большой Каминный зал и тех, кто в нём находился. - Я уже почти добился всего, чего желал! Я обладаю сейчас большей властью, чем любой из наших предков! И ты приходишь ко мне, чтобы заговорить о помощи?! Мальчик, если ты не безумец, значит считаешь дураком меня!

Эки снова усмехнулся и медленно покачал головой.

- У меня не счесть причин, чтобы ненавидеть тебя. Ты разрушил мою жизнь, лишил меня всего, что мне полагалось по праву. Ты убил моего отца… Но это всё, в сущности, много что значит только для меня. А вот для Виар-Та-Мирра важно другое: ты сделал достаточно, чтобы весь мир скатился в бездонную пропасть. Ещё вчера я думал, что довольно просто убить тебя и падение можно будет остановить. Если тебе интересно… эту ночь ты не должен был пережить, дядя.

Глаза Эки-Ра сверкнули. Он опять на мгновение позволил ненависти вырваться на свободу и Бьер-Рик, судя по его разом потемневшему лицу, осознал серьёзность брошенной угрозы. Погасив огонь во взгляде, хальгир продолжил с непритворной горечью:

- Сегодня я понял, что ошибался. Твоя смерть уже ничего не изменит, ведь твоя великая власть, которой ты тут похвалялся, на деле ничего не стоит. Тебя, дядюшка, обманули как неразумное дитя, пообещав то, что выполнять никогда и не собирались. Надеюсь, тебе будет по-настоящему больно осознать, что ты - всего лишь кукла, которой играют другие, более могущественные и беспринципные. Если бы я понял это раньше, я бы давно уже действовал иначе, а теперь… теперь попросту не осталось времени, чтобы исправлять свои прошлые ошибки. Теперь либо вы поверите мне, либо у всех нас появится шанс скоро увидеть конец света.

- Сильно сказано, - эмоции хорла бурлили как грозовая туча, наливающаяся изнутри необузданной мощью атмосферного электричества. - Но, во имя прихотливости Тши-Хат, подобным словам веры нет, и быть не может. Подобные слова доказываются. И доказательства должны быть весьма, весьма убедительными.

- А доказательств у него никаких нет, хорл, - послышался звонкий мелодичный голос, и из дверей позади хальгира и стражников вышел Геверх. Очевидно, ему кто-то успел сообщить о появлении Эки-Ра, либо он сам почувствовал неладное, этот чужак, владеющий неизвестными Харту могучими силами.

- Нет, и быть не может, - мягкими шагами Геверх обошёл стороной молодого эрхада и неторопливо продефилировал по направлению к Бьер-Рику. - Я вижу твои чувства, мальчик, они не могут меня обмануть. Ты для меня - открытый ларец. Ни одно твоё желание не может укрыться от меня. Ведь ты пришёл сюда клясться и убеждать, не так ли? А если бы удалось убедить… как ты собирался нанести удар? Скажи мне или просто покажи в своих мыслях. О, ты определенно смел, сын Гид-одра. Но это - всего лишь жест отчаяния. Пока я рядом, тебе не удастся ни убить своего дядю, ни расстроить наши общие планы.

Геверх встал по левую руку от хорла и грациозно повернулся. На лице его искрилась улыбка - холодная и слегка снисходительная. Харт не мог прочитать его эмоций, но уверенность, которую излучал чужак, была очевидна и непоколебима. Вот уж кто воистину способен держать под контролем всё! Серый ощутил слабый укол нехарактерной для себя зависти. Чтобы отвлечься от недостойного чувства, он снова сосредоточил внимание на Эки-Ра… и понял, что запас удивления на сегодня он далеко ещё не исчерпал.

Страх юноши отступил куда-то назад, напряжение никуда не делось, даже напротив - оно усилилось, но теперь сквозь него проглядывало с трудом сдерживаемое возбуждение. Как будто своим появлением Геверх не только не помешал тайному замыслу хальгира, а напротив - подтолкнул его в нужную сторону.

- Я докажу, - произнес Эки-Ра голосом, из которого разом исчезла выдающая бешеное волнение хрипотца. - Прямо здесь и сейчас. Благо, тут есть кому подтвердить каждое мое слово.

Он демонстративно устремил свой взгляд на ухмыляющегося эмиссара.

- Значит, я для тебя открытый ларец, ублюдок? Тогда ты без особого труда прочитаешь как погиб Геверх, твой предшественник, личиной которого ты пользуешься сейчас.

Чужак звонко и весело рассмеялся.

- Великая Хозяйка, ты просто смешон, мальчик, если считаешь, будто тебе здесь кто-нибудь…

- Еще одно слово без моего разрешения, безликая тварь, - жёстко и громко выговорил Эки-Ра, - и я тебе покажу как он погиб. Обещаю, что ты умрёшь быстрее, чем успеешь понять как я это сделаю и передать хоть слово кому-нибудь из твоих хозяев.

Геверх, безмерно могущественный, почти всесильный эмиссар великих Древних даже не изменился в лице, сохраняя всё ту же насмешливую улыбку. Но при этом… замолчал. И это молчание переломило его демонстративную уверенность надвое, превратив её не более чем в изящно выполненную фальшивку. Хорл и Мар-Ратш одновременно повернулись к нему, их изумление граничило с ужасом.

- Великая Яма, так ты и впрямь не Геверх?! - Бьер-Рик, потрясенный, отступил на шаг от неподвижно стоящего чужака. Ответа не последовало, тот послушно молчал, глядя на хальгира.

- Тот, кого вы знаете под именем Геверх, мёртв, - Эки-Ра больше не сводил глаз с эмиссара. - Поскольку его собратья не имеют, по сути, формы, им нетрудно подменить друг друга.

Молодой эрхад смотрел на чужака, а Серый - на эрхада. Он был собран и готов нанести удар… вот только по кому из двоих? Исходящая от Эки-Ра угроза сосредотачивалась на эмиссаре и инстинкт подсказывал Харту, что именно второго следует опасаться сейчас больше всего. Чувства к тому же утверждали, что мальчишка не врёт, а это значило, что к его словам стоит прислушаться. Поэтому Серый пока выжидал… и готовился.

- Вы считаете себя почти неуязвимыми, но я нашёл способ вас убивать. Ты знаешь, что однажды мне это уже удалось, не так ли? Отвечай.

- Я знаю лишь, что Геверх пропал, - эмиссар по-прежнему улыбался. - Мы не смогли найти его следов, но нам было известно, что он искал встречи с тобой. Похоже, он тебя нашёл… и недооценил.

- Хватит! - Эки-Ра поднял руку. - Я задал тебе вопрос, но не разрешал болтать языком.

У него за спиной гвардейцы схватились за мечи, реагируя на это движение руки. Они были растеряны, испуганы и вполне готовы наделать непоправимых глупостей.

- Стоять! - коротко рявкнул Харт. - Первому, кто обнажит меч, сам руку отрублю!

- Не двигаться! - поддержал его Бьер-Рик, зло кривя губы. - Просто будьте начеку.

Солдаты застыли и вообще всё в зале застыло на один бесконечно долгий миг. Потом Эки-Ра снова заговорил, обращаясь к чужаку.

- Уверен, тебе хочется задать вопрос, почему я просто не прикончил тебя и не доказал, что мне уже приходилось убивать таких как ты? Ты ведь хочешь это спросить? Кивни, если я прав.

Эмиссар, помедлив немного, медленно кивнул.

- Похоже, я тоже могу читать тебя, безликий, - Эки-Ра ответил на прилипшую к губам чужака улыбку взглядом, полным обжигающей ярости. - Конечно, так было бы проще. Но я хочу большего. Твой предшественник успел мне кое-что открыть перед смертью. Не всё, но достаточно, чтобы я понял самую суть. Теперь ты откроешь мне остальное. Мне и тем, кто сейчас здесь стоит. За это я сохраню тебе жизнь.

На этот раз молчание повисло в зале надолго. Эмиссар обдумывал требование хальгира, а тот его не торопил, ждал… "Зря, - подумал Харт, - нельзя давать противнику время собраться. Если уж атакуешь - атакуй, пока он не упадёт. Дави до упора!" Он всё смотрел на мальчишку, внимательно изучал его лицо. До сего дня разглядывать Эки-Ра ему пришлось лишь дважды. В первый раз, под Тинтрой, это был мальчишка-фэйюр, мало что понимающий, но всё же упрямо пытающийся тянуть непосильную даже для иного взрослого ношу. Во второй раз юный эрхад скрывался под иллюзией своего прежнего человеческого облика, но не мог скрыть от Серого ни бурлящей внутри ненависти, ни чёрной трещины, в которую превратилось прежнее душевное смятение. Сейчас перед ним был новый Эки-Ра - изменившийся, шагнувший за некую грань, безвозвратно отделившую его от детских иллюзий. Прежняя трещина в душе хальгира разверзлась бездонным провалом… и всё же что-то осталось у него внутри помимо этой пропасти, не разбилось вдребезги, не обратилось в пепел… иначе не испытывал бы сейчас Эки-Ра ни сомнений, ни страха, ни надежды.

- Хорошо, - сказал эмиссар Древних, - я расскажу.

- Тс-с-с-с, - Эки-Ра, не опуская угрожающе поднятую правую руку, поднес к губам пальцы левой и покачал головой. - Не словами. Сказать для тебя - значит солгать. Но ты ведь можешь и по-другому, я точно знаю. Геверх сделал это в агонии, умирая, а ты сделай это сам - приоткрой свои мысли. Давай, безликий, покажи нам правду!

И тут раздался смех. Громкий и удивительно мелодичный, но при этом напрочь лишённый каких бы то ни было эмоциональных оттенков, будто неживой. Эмиссар стоял к Харту боком, он видел его "приклеенную" улыбку и не сразу понял, что чужак смеется, не открывая рта. Его смех звучал не в ушах, а прямо внутри - в голове!

"Правду? - пробилась сквозь холодное веселье насмешка существа, в равной степени чуждого как человеку, так и фэйюру. - Ты хочешь увидеть правду, малыш? Ну, тогда смотри!"

И девятый вал ощущений накрыл Харта с головой…

Город… Нездешний, больше похожий на земной, но всё-таки не земной. Слишком уж непривычно сглаженные формы у зданий, слишком уж яркая зелень в парках и садах, да и серебристые ленточки дорог, развёрнутые между домами, кажется, вовсе без каких-либо опор. Над близкой рекой одна из лент выгибается изящной дугой моста, рядом с которым видна высокая ажурная башня… Нет, это не Земля, но всё же очень, очень похоже на неё, до невероятности близко! И ещё почему-то удивительно знакомой кажется башня на берегу… Издали хорошо видно как шныряют по ленточкам маленькие цветные механические жучки. А высоко в небе плывёт блестящая бирюзовая капля… В густо-фиолетовом, бездонном и совершенно чистом небе с ослепительно голубым диском почти в самом зените…

Бм-м-м-м-м!…

По фиолетовой безоблачной глади пробегает рябь, как по воде в ветреный день. Небо разом теряет свою чистоту и бездонность, приобретая вид выкрашенного глянцевой "нитрой" потолка.

Гул потрясшего мир первого удара ещё звенит в ушах, когда вселенский колокол бьёт снова…

Бм-м-м-м-м!…

Голубой диск тускнеет, превращается в грязно-белое блюдце. "Потолок" лопается, покрываясь густой сеткой тёмных трещин. И оттуда, из изувеченного небесного свода…

Фш-ш-ш-ш-ш!…

Сияющая бирюзовая полоса разрезает надвое город, реку и парковую зону на окраине. Вскипевшая водная гладь буквально взрывается, гигантское облако пара мгновенно затягивает берег… Мост скручивается и рвётся, дорожная лента разлетается серебристыми клочьями, цветные "жучки" сыпятся в кипящую реку… Башни зданий, подрубленные чудовищной косой, распадаются на части, оседая в клубах пыли, дыма и багрового пламени… А потом накатившаяся откуда-то издалека ударная волна первого взрыва сметает всё, что ещё уцелело…

Видение ушло так же быстро, как и возникло. По ощущениям было похоже, как если ты вдруг выбегаешь из горящего, наполненного дымом дома - полная потеря ориентации в пространстве и только одна всеобъемлющая мысль в голове: "Неужели, я ещё жив?!"

Харт покачнулся и даже головой потряс, пытаясь прийти в себя от этой неожиданной и крайне неприятной психологической встряски. "Чёртов ублюдок!" - думается, по отношению к проклятому чужаку это было ещё мягко сказано. Кипя от злости, он отыскал взглядом эмиссара.

Лжегеверх стоял на том же самом месте, где и прежде, Эки-Ра тоже никуда не делся… вот только выглядел он так, словно получил удар в живот, выбивший из него дух. За его спиной трясли головами напуганные и ошеломлённые гвардейцы, а сам хальгир буквально задыхался, едва держась на трясущихся ногах, взгляд его отражал боль и ужас, похоже он всё ещё не вернулся из эпицентра апокалипсиса, куда его ввергла чужая воля. Несомненно, основную мощь своего "видения" Лжегеверх адресовал именно мальчишке, остальные ощутили лишь отголосок, "ударную волну" ментальной атаки… и останавливаться на достигнутом эмиссар не собирался, ему нужно было добить врага, потому он и ослабил своё давление, чтобы собрать силы для другого удара - на сей раз вполне материального.

Увидев как перед чужаком начинает дрожать воздух, Харт внезапно понял что сейчас произойдёт… у него не было времени на действие, он мог только крикнуть мысленно и в голос, концентрируя всю свою волю на мальчишке… крикнуть по-русски:

- Ложись!!!

И тот услышал. Ещё не отзвучал в зале крик Серого, а тело Эки уже пришло в движение… Медленно, слишком медленно, как казалось сейчас Харту, юный эрхад отклонился назад, выгнулся, одновременно сгибая ноги… он буквально "сложился" на пол, на какое-то мгновение опередив смерть…

"Дрожание" воздуха вытянулось между лжегеверхом и дверями, ведущими в зал, разворачиваясь в абсолютно прозрачную плоскость. С головы хальгира слетели пряди волос, начисто срезанные невидимым клинком, с которым не мог бы сравниться остротой ни один меч Виар-Та-Мирра. Двум из трёх стражников, стоявших за спиной Эки-Ра, повезло меньше - их попросту перерезало пополам чуть выше поясницы.

Обострившееся восприятие Серого уловило вспышку их изумления и боли. И это стало для него последней каплей - в один миг он принял решение… и скользнул к зарвавшемуся гостю из иного мира, выхватывая меч. Чтобы оказаться рядом, ему потребовалось всего три шага, мягких и бесшумных. Всё же бить наверняка не рискнул - рубанул в левую руку… с изумлением увидел как сталь проходит сквозь скрытую дымчатой тканью плоть, встречая лишь слабое сопротивление… Эмиссар в ответ даже не поднял руку для защиты, только повернул голову к нападающему и в Харта будто швырнули невидимый каменный блок. От боли и неожиданности перехватило дыхание, но, отлетев назад на добрых полдесятка шагов, эндра-ши всё же сумел приземлиться мягко, тут же вскочил на ноги и метнул нож. Бесполезно - чужак даже уворачиваться не стал, клинок вонзился ему прямо в левый глаз, прошел сквозь голову и со звоном ударился о стену уже где-то за спиной. По лицу Лжегеверха пробежала слабая рябь… и всё.

"Черт возьми! - подумал Серый, пытаясь осознать увиденное. - И мальчишка действительно смог это убить?!"

Яркая вспышка осветила зал, отчетливо пахнуло озоном и в эмиссара Древних с треском влип клубок голубого пламени. Тело чужака дёрнулось, неестественно вывернулось, стремясь закрутиться какой-то чудовищной живой спиралью. Похоже, необходимость поддерживать прежний облик для Лжегеверха отпала и теперь его "одежда" и лицо быстро тускнели, наливаясь однородной бледной темнотой, теряли форму, расплывались…

- Мар, делай же что-нибудь!

Бьер-Рик пятился от фэйюра, на глазах превращающегося в бесформенный клок густого черного тумана, с ладоней хорла сорвалась ещё одна шаровая молния, причинившая Лжегеверху вреда не более, чем первая. Мар-Ратш с совершенно дикими глазами чертил в воздухе пальцами какой-то знак, формируя сложное атакующее взаимодействие…

Что бы получилось у издара так и осталось неизвестным - на месте тёмного облака, всё ещё смутно напоминающего очертаниями фигуру фэйюра, возникло средоточие истинной, абсолютной Тьмы. Пространство в зале вздрогнуло, беззвучно лопаясь, прорываясь сквозной дырой в Большое Ничто.

Эмиссар отчаянно "крикнул", окатив всех в замке эмоциональной волной, где смешались в крещендо агонии обрывки мыслей, чувств и воспоминаний чужого и чуждого существа… Этим чувствам не было названий на языке людей и фэйюров… Логику этих мыслей едва можно было проследить… Воспоминания отталкивали беспощадной подробностью в самых мельчайших деталях… Всё это вспыхнуло ярким калейдоскопом и мгновенно угасло вместе с сознанием эмиссара…

Эки-Ра, сидящий на полу в неловкой позе, бессильно опустил руку. Бездонная дыра, разверзшаяся в центре Большого Каминного зала Вирт-Хорл, затянулась, не оставив после себя и следа.

- Сон! - прохрипел хальгир, медленно поднимаясь на ноги. - Этот ублюдок использовал мой сон, чтобы достать меня! Не понимаю, откуда он мог…

- Твой сон? - переспросил Бьер-Рик, нервно потирая пальцами лоб.

- Да, мой сон… Вернее - почти мой. Город был другой, но в остальном всё… так похоже…

- Не думаю, что он и впрямь мог узнать что тебе снится, - пробормотал Мар-Ратш. - Скорее он нащупал внутри тебя "область страха" и ударил в неё силой своего разума, подменив детали твоих видений собственными фантазиями.

- Так значит, это не было чем-то, что случилось по-настоящему? - Бьер-Рик, похоже, готов был облегчённо вздохнуть. - Ты ведь сказал "фантазиями", Мар, я не ослышался?

- Было, - мрачно отрезал Эки-Ра. - Не радуйся понапрасну, дядя. Может, эта тварь и воспользовалась моими страхами, но то, чем он их дополнил - не его фантазия. Нет, он определенно знал то, что показывал. Потому, что я видел последствия - целые миры, где не осталось ничего, кроме пепла.

- Эта башня, там - в видении, - Харт решил, что пришедшая ему в голову мысль достаточно важна, чтобы её стоило произнести вслух. - Мне она показалась похожей на те, что мы строим вокруг Врат.

- Мне тоже, - с хмурым видом подтвердил Мар-Ратш.

- Глупцы! - Эки покачал головой, словно не веря услышанному. - Ведь ты же сам говорил мне, издар, зачем нужна Древним сила Виар-Та-Мирры. Вы отковали чужакам тот меч, который они искали, но вот о щите для вас ваши могущественные "друзья" вряд ли позаботились. Интересно, сколько миров успеет сжечь дотла наш Дар, прежде чем Долину настигнет ответный удар?

- Ронтова кровь! - Бьер-Рик в ярости сжал кулаки, вперив взгляд в хальгира. - И почему я сейчас верю тебе, когда мне так хочется просто избавиться от тебя и забыть всё тобою сказанное?! Будь ты проклят, сын Грид-одра! Пока ты не заявился сюда, я точно знал, что в моих руках судьба всей Долины Арк! А теперь!…

- А теперь она по-настоящему в твоих руках, - Эки-Ра смотрел на старшего родича исподлобья. - У тебя есть власть, говоришь? Что ж, отлично! Значит, быть Арку или не быть - зависит от тебя, дядя. Решение… оно теперь за тобой.

Глава пятнадцатая

Что такое преданность? Слепая готовность подчиняться или безграничная вера в правоту того, за кем ты следуешь? Выполнение данных клятв или сами клятвы, о которых тебя никто и никогда не просил? Вот ты пообещал самому себе, что не предашь - и не предаёшь. А вот ничего не обещал, и даже не думал обещать… и всё равно - не предаёшь. И не уходишь, даже когда всё говорит против того, чтобы по-прежнему оставаться рядом.

Наверное, преданность - она сродни любви. Никогда не подозреваешь её в себе, пока не станет слишком поздно, чтобы пытаться изменить неизбежное. Просто однажды вдруг понимаешь, что уже не принадлежишь одному лишь себе… и молча смиряешься с клеткой, в которую угодил. Ибо с самим собой спорить трудно.

Крайт не смог бы объяснить, почему он не ушёл. Ну, Кьер-Ард - это понятно, у него обязательства толще цепей подъёмного моста. Старый вояка, может, и рад был бы бросить хальгира, но не может - долг не пускает. Правда, говорить с Эки-Ра совсем перестал, и когда видит его рядом с Бьер-Риком, кулаки так стискивает, что аж хруст слышен.

Линн-Ко, пожалуй, меньше других неодобрение выказал. Хотя что его-то удержало при Эки - неясно. Вроде, и надобность в лекаре отпала, и обещание своё тот выполнил сполна. Однако же, тоже не ушел. И отношения своего, кажется, к шавашу не переменил.

Вот о своём решении Крайт предпочитал даже не задумываться. Потому как боялся, что только и останется ему - признать себя помешанным. Ведь коли с безумцем знаешься, сталбыть и у самого в голове мутится. А Эки-Ра, несомненно, безумен. Разве фэйюр в здравом рассудке признает себя побеждённым, когда столько усилий потрачено и до победы остаётся лишь руку протянуть? Своими сомнениями он рискнул поделиться с Линн-Ко, когда они остались наедине. Нолк-лан внимательно выслушал и покачал головой:

- Не всё так просто, как ты думаешь. Эки не отказался от победы, наоборот - он сделал к ней самый решительный из шагов. Может статься, другого шага в его положении вовсе не было. И хорошо, что он всё-таки это понял.

- Но Кьер-Ард, кажется, так не считает. И остальные - тоже.

- Кьер-Ард ошибается. Он полагает, что сын предал память отца. Ему легче принять Эки чувствующего, чем Эки думающего. Что бы Эки-Ра ни говорил нам в доме Неврута, Кьер-Ард понял для себя одно: хальгир собирается отомстить. Он не одобрял этого стремления, но мог его понять. А вот когда Эки сумел перешагнуть через свои личные обиды и, наконец, послушался не сердца, но разума - выбор хальгира сразу отдалил его от многих, кто шёл за ним. К несчастью, это было неизбежно.

- Значит, недоумки они, - буркнул Крайт, отворачиваясь к окну. - Я вот сразу понял, что он всё это не ради мести.

Нолк-лан как-то странно курлыкнул.

- Эй ты смеешься?!

- Не обижайся, мальчик. Если я и смеюсь, то не от радости. Просто есть странная ирония в том, что Кьер-Ард готов был мириться с жаждой хальгира поквитаться со своими врагами их же недостойным способом, но при этом не в силах принять перемирия между Эки-Ра и Бьер-Риком. Даже если от этого вынужденного союза зависит судьба всей Долины Арк.

Вот тут он, конечно, прав, этот чудной нолк-лан. Кьер-Ард может сколько угодно сжимать кулаки, но союз между наследником северных хорлов и его дядей-узурпатором - вынужденный. Сие даже ему, Крайту, понятно. Хотя бы и потому, что Бьер-Рик позволил уйти всей ватаге, пришедшей с Эки к Вирт-Хорл. И ведь даже не потребовал оружие бросить, всё железо парни на себе унесли. Тут хальгир непреклонен был, говорят. И Бьер-Рик только рукой махнул: "Пусть проваливают, лишь бы поживей, да без лишнего шума".

Вот убедить ватагу, что нужно уходить было и то труднее, пожалуй. Пришлось Эки-Ра выдержать бой долгий и нелёгкий, потому как кто-то просто смотрел угрюмо, кто-то ругался под нос чуть слышно, а кто-то и в голос бросил: что же, мол, ты делаешь, старшой? Ведь как за путеводной звездой за тобой шли, верили как самим себе, даже головы положить за правое дело - и то уж готовы были, а тут… До явного бунта, конечно, не дошло, так или иначе все смирились, но Крайт почти не сомневался - если выпадет Эки-Ра судьба вернуться к ватаге, недосчитается он там многих.

За старшего опять хотел его оставить, Крайта, но не вышло - сам от себя не ожидая, упёрся "ближник" намертво. И таки настоял, чтобы остаться "при шаваше". Линн-Ко тоже остался, вот. Как и Кьер-Ард. А остальных Тарвелг за день и полночи переправил… невесть куда. Крайт сам слышал как Альху было сказано: "Тебе решать куда отвести всех. Я указывать не стану. Меньше буду знать - вам же лучше. А если всё обернется как надо - сам вас найду." И сунул рыжему хитрецу туго набитый мешочек: "Вот, держи. Здесь хватит, чтобы затаиться на время. Не шумите до холодов, а если я к тому времени не появлюсь, тогда уж сами решайте как вам дальше быть."

Тарвелг ушел вместе с последним десятком фэйюров, которых увёл через серое туманное Ничто. И назад он уже не вернулся. Видать, отпустил его Эки-Ра. А жаль, Крайту было бы куда спокойнее, знай он, что в любой момент они могут ускользнуть прямо из под носа у бдительных стражей, приставленных хорлом к "гостям". Особенно здесь, в северных горах, где даже если от соглядатаев улизнуть, и десяти шагов не ступишь, оставшись свободным. Здесь Бьер-Рик - не просто хорл, здесь он - воплощённая власть, а каждое его слово - закон.

Крайт вздохнул, вспоминая то, что ему вряд ли довелось бы увидеть, не встреть он на своём пути Эки-Ра. К примеру, Нерм. Пять дней назад они въехали в него, чтобы переночевать перед долгим подъёмом в горы. Нерм исстари был вотчиной "меньших сыновей". Здесь жили и правили те, кто родился с кровью Лучшего Из Родов, но кому путь на самую вершину Родовой Пирамиды оказался заказан. Прихотью этих "меньших" город когда-то оброс неприступными стенами, вытянулся вверх громадами могучих башен, превратился в огромную крепость. Младший брат Арк-Хорл, он словно всегда готовился воевать со старшим братом - не в шутку, но всерьёз. А брат старший смотрел на это снисходительно, словно на некое безобидное чудачество. Ибо знал, что война невозможна, её никогда не будет. И пять сотен лет без малого это оставалось правдой.

Вспомнилось, как они ехали через кольцо деревень, окружавших самый северный из городов Долины. Таких больших и богатых селений Крайт прежде не видел. Изрядный кус окрестных земель полностью принадлежал наместнику. И налоги с них шли до последнего цирха в Нерм.

В самом городе больше всего поразила основательность и добротность построек. Всех, до единой, начиная с распоследней ремесленной лавочки и заканчивая Горной Цитаделью - замком наместников Нерма. Замок был великолепен, от него веяло величавостью немолодого, но ещё крепкого и осанистого акихара. Нацелившиеся в небо тяжелые копья башен тщетно пытались равняться с красотой Вирт-Хорл, зато давали стойкое ощущение надёжности.

А как их встречали! Меньше всего Крайт ожидал увидеть на лицах простых фэйюров столько искренней радости при виде Бьер-Рика. Так родные встречают давно отсутствовавшего хозяина дома - с веселыми кличами, почтительными поклонами и блеском улыбок. Кто был для них прежний хорл: всевластный правитель или всего лишь одна их далёких звезд в ночном небе? В чужие мысли и чаяния не залезешь, а то, что очевидно - то очевидно: Бьер-Рика, узурпатора и братоубийцу, приведшего на земли Долины давних врагов с Пустошей для войны с южными братьями… здесь по-настоящему любили. А ведь обычные ремесленники и торговцы за что попало любить не будут. Выходит, заслужил?

Кьер-Ард, слыша шумные приветствия и радостные славословия хорлу, заметно хмурился и мял в сжатых кулаках поводья, постоянно косился на Эки-Ра. А тот словно и не замечал ничего вокруг, смотрел равнодушно перед собой и, кажется, за всё время, пока они были в Нерме, даже десятка слов не проронил.

Крайт подошёл к окну. Мирра уже зацепилась нижним краем за острый клык горной вершины. Скоро совсем скроется и над Джарбой начнут быстро сгущаться сумерки. Но пока что света хватало с избытком и со второго этажа хорошо был виден склон, всё ещё хранящий следы грандиозного строительства. Множество тяжёлых возов, поднимавшихся наверх, распахали и разворотили его, а весенние ручьи и непогода ещё углубили неровные широкие колеи. Правда, сейчас их тревожили мало и по краям разбитой дороги уже начинала пробиваться молодая трава. Работы давно завершились, а желающих полюбоваться вблизи на Врата находилось немного.

Сама башня из городка виделась плохо. Когда возводили лагерь для строителей, озаботились тем, чтобы зодчих на отдыхе поменьше беспокоила близость Врат, потому и обустроили его в добром десятке станов ниже по склону, на достаточно обширной и ровной площадке. Со временем лагерь превратился в настоящий городок, вместо шатров и палаток здесь выросли добротные деревянные дома, многие из них обзавелись настоящими палисадниками, а то и небольшими огородами. Правда, здесь, в горах, даже деревья росли неохотно. А после ухода строителей в городке и вовсе остались только солдаты гарнизонной полутысячи, строго охранявшие все подходы к башне.

Крайт зябко передернул плечами, глядя на высящуюся над утесом верхушку странной конструкции, словно сплетённой из тускло поблескивающих серебристых полос и стержней. Несмотря на расстояние, он чувствовал себя неуютно все два дня, что они пробыли в Джарбе. Неясная давящая тревога и постоянное ощущение бездонной пропасти где-то за спиной - на редкость гнусное чувство! Неудивительно, что строители покинули это место сразу же, как только закончили работу.

До его ушей донеслись голоса, приближающиеся со стороны небольшой рощи низкорослых, старчески скрюченных деревьев. Из-за замшелого уступа по тропе вышли двое - Эки-Ра и Харт. Сарбах на Крайта влиял почти так же, как и близость Врат - в его присутствии он не мог оставаться спокойным ни мгновения. Хальгир, однако, выглядел сейчас совершенно безмятежным, а его разговор с Серым походил на обычную беседу двух давних приятелей.

Между тем, Эки и Харт подошли к ограде террасы нижнего этажа и их негромкую речь уже можно было разобрать в вечерней тишине. Крайт прислушался, но ни слова понять не смог - эти двое говорили на каком-то чужом языке, понятном, наверное, только им одним.

- Так ты расскажешь мне?

Харт повернулся лицом к заходящему светилу и глубоко вдохнул. Воздух пах тёплым деревом, смолой и чем-то печёным-жареным - на кухне уже вовсю готовились к вечерней трапезе. Давненько не доводилось ему просто расслабляться хоть ненадолго, забывая о насущных делах. Вместе со звуками русской речи нахлынули воспоминания - чертовски давние, но с годами не потерявшие своих красок. Вспомнился вдруг добрый друг и "коллега" Влад Сосновский, к которому он выбрался в гости во время одного из коротких отпусков. Под Брянском у Влада был маленький садовый участок и вот там пахло очень похоже - дачным уютом и чебуреками. Сейчас кажется, только тогда в последний раз ему и удалось по-настоящему отдохнуть. Они сидели вечером на лужайке, пили сухое вино и ели хрустящие, истекающие соком домашние чебуреки. Жена Влада всё улыбалась и спрашивала почему гость такой серьёзный, а ему было просто хорошо, он ни о чём не думал и ничего не вспоминал… Через четыре месяца Влад не вернулся из очередной "командировки", и даже тела не привезли домой, чтобы достойно похоронить. А год спустя…

- Я имею право знать, - напомнил о себе Эки-Ра, ковыряющий мыском сапога пучок ярко-зеленой травы. На Харта он смотреть избегал. - План мой, почему же я не могу узнать как всё идет?

Серый оперся локтями о перила балюстрады и поднял отсутствующий взгляд вверх - на украшенный замысловатой резьбой водосточный жёлоб.

- Я видел утром как ты упражнялся во дворе. У тебя оригинальный стиль. Было бы интересно позвенеть клинками… развеять скуку.

Эки напрягся - это было заметно, но на маленькую провокацию не поддался. И даже ярость в его эмоциях вспыхнула не столь ярко, как случалось прежде. Определенно, мальчику всё лучше даётся самоконтроль. Да и защита эмофона стала куда покрепче.

- Если бы у тебя был приказ молчать, ты бы уже сказал мне об этом, не так ли?

- Ирония жизни заключается в том, что когда-нибудь ты всё-таки достанешь меч ради меня.

- Может и так, - сдержанно ответил Эки-Ра, - но это будет не скуки ради.

Харт чуть приподнял уголки губ, обозначая улыбку.

- Ну, хорошо… Нолк-ланы, участвовавшие в строительстве, сидят в Башне мало не сутками, пытаются разобраться как мы можем сами ей управлять. Результаты пока не слишком обнадёживают, но пернатые уверяют, что найдут способ. Бьер-Рик отозвал большинство издаров из под Озёрного города. Все они отправились в Тинтру. Будем надеяться, оставшиеся сумеют сохранить некоторый баланс сил. Все нейтральные нам фреоры оповещены и некоторые согласились помочь. Если бы мы успели воссоздать новый Эраи-Сбат…

- …или если бы не уничтожили прежний…

Харт в ответ на этот выпад небрежно пожал плечами.

- Мы уничтожили то, что всерьёз нам мешало. И что толку теперь жалеть о том, чего больше нет? Как бы то ни было, все доступные нам издары спешат к Вратам, либо уже прибыли на место и ждут. Большая часть их соберётся в Тинтре, но ведь это не суть важно, не так ли?

- Не суть. На Тропе другие законы пространства и через Врата Тинтры можно попасть туда же, что и через Врата Джарбы.

- Жаль, никто не может сказать сколько нам нужно магов.

- Да, их может не хватить, - Эки-Ра нахмурился. - Чем больше успеете собрать - тем лучше.

- Сколько успеем, столько успеем, - повернув голову, Харт посмотрел на эрхада. - Всё, что возможно, уже сделано. Дергаться бессмысленно, остаётся просто ждать. Дня два-три, не более.

Эки кивнул, потом молча повернулся и поднялся на террасу, направляясь в дом.

- Почему ты до сих пор не спросил меня? - догнал его вопрос Серого.

Словно налетев на невидимую стену, Эки-Ра замер. Эмоции пробились через его внутренний "щит", сверкнули ярко и остро. Страх? Злость? Нет, скорее надежда с примесью горькой досады.

- Ну же, спроси. О них.

- Зачем? - глухо бросил хальгир. - Чтобы услышать очевидное?

Несколько секунд Хард раздумывал, стоит ли с этим пареньком играть в дипломатию. По всему выходило, что выйдет лишь напрасное напряжение хитроумия.

- Есть кое-что, что беспокоит твоего дядю… вернее, дядю Эки-Ра. Кто там из вас всё-таки "старший", а? Впрочем, без разницы. Потому, что это "кое-что" беспокоит и меня тоже. Догадываешься, о чём я?

- Я ведь в ваших руках, - Эки криво усмехнулся. - Что мешает поступить со мной так, как вам будет… удобнее?

- Это верно, - согласился Серый. - Удобнее всего, на мой взгляд, чтобы ты просто исчез. Однако наш сентиментальный хорл и прежде не очень-то хотел твоей смерти, а теперь она ему и вовсе нежелательна, ведь тебя слишком многие видели в последние дни. Неизбежно поползут слухи, как бы ловко мы твою кончину ни обставили. В такой ситуации была бы куда полезнее твоя лояльность, чем твоя смерть. Улавливаешь?

Эки-Ра молчал и Харт рискнул его поторопить:

- Дал бы тебе время на размышление, но уверен, что ты уже всё сам обдумал. Поэтому отвечай сейчас, парень. Твой выбор?

- Я не пойду прислуживать Бьер-Рику, - медленно выговорил Эки-Ра. - Я только могу пообещать, что не буду больше пытаться отомстить ему. И не стану подбивать на это других. Когда всё закончится, я просто уйду… куда-нибудь, где обо мне не станут шептаться за спиной. Если дяде нужно, чтобы я при свидетелях отказался от своего права на Арк - сделаю и это. Но лишь при условии, что со мной уйдут мои друзья. Такой расклад устроит?

- Устроит, - Харт не колебался с ответом. - Но тебе придется ещё раз повторить это, убрав свою защиту. Думаю, ты понимаешь о чём я.

Эки кивнул… и опустил на несколько секунд все свои "щиты". Его эмофон распустился перед Серым разноцветным сияющим цветком.

- Всё, что я сказал тебе - правда. И именно так я намерен поступить… если ты отдашь мне Антри и Вирэль.

- Что ж, договорились. Когда ты выполнишь свои обязательства, я выполню свои.

"Цветок" полыхнул удовлетворением, а потом снова "свернулся" в защитный "бутон".

- Ты уж извини, сарбах… но лучше бы и тебе повторить своё обещание. Чтобы я тоже был уверен на твой счёт.

- Справедливо, - усмехнулся Серый. И впервые приоткрыл перед этим мальчишкой, волей случая бывшим ему и собратом, и злейшим врагом, свою душу…

- Что скажешь?

- Да, - ответил Эки, - я тебе поверю.

Хальгир вошел в дом и дверь за ним закрылась. А Харт ещё постоял немного в тишине, полюбовался на темную гряду в багряном ореоле закатившейся за неё Мирры.

Антри и Вирэль остались в Нерме вместе с половиной его эндра-ши. Он не повёз их наверх - слишком многое было поставлено на карту, чтобы рисковать. И говорить этим двоим что происходит, он тоже не велел. Девушка при их последней встрече смотрела так странно и пристально… Но ничего не спросила. И вряд ли догадывалась о реальном положении дел.

Отбросив сомнения, Харт пересёк улицу и вошёл в дом напротив.

- Мальчишке можно верить?

- Во всяком случае, он не врал, давая обещание; говорил искренне. Фальшь я бы почувствовал.

Бьер-Рик сделал глоток медленно и вдумчиво, смакуя напиток.

- Хорошо. Значит, мой беспокойный племянник получит свободу, а я - вечные сомнения, что он будет держать своё слово. Интересный получается обмен, не так ли?

- Если ты сомневаешься, кто мешает тебе поступить иначе?

- Сомневаюсь… Хм… Сомневаюсь ли я? - короткий смешок прозвучал в тишине комнаты неожиданно громко и Бьер-Рик поморщился, словно собственная реакция его неприятно удивла.

- Нет, я не сомневаюсь, - он покачал головой. - Этот паренёк вовсе не наивен, мы из него всю наивность за год повытряхнули. И всё же Эки пришел к нам. Не просить пощады и не мстить. Мы сейчас оба пытаемся сделать одно - сохранить Долину. Но при этом цели у нас разные. Мне Долина нужна, чтобы править ею, а ему просто хочется её спасти. И ведь племянничек понимает это не хуже меня, однако… Сколь причудливо всё переплетено, не находишь?

- Обычная жизнь, - осторожно заметил Харт. - Вчерашние союзники становятся врагами, а вчерашний враг - союзником. Завтра мы вместе покончим с первыми и между нами снова не останется ничего, кроме вражды.

- Циник.

- Не более, чем ты.

Бьер-Рик рассмеялся.

- Клянусь, Серый, мне тебя не хватает, когда ты пропадаешь надолго! Простые разговоры с тобой бодрят лучше, чем бьяни! Любопытно, счастлив ли Эки иметь такого врага как ты, а? Ручаюсь, ему тебя хочется убить не меньше, чем меня. И наверняка больше, чем Мар-Ратша.

- Очень может быть, - Харт сделал вид, что ему всё равно. - Кажется, сейчас мальчика больше волнует как продвигается наш общий план. Он беспокоится и даже не пытается это скрывать.

- Как видно, безделие его угнетает. Впрочем, неудивительно, мне от безделия тоже не по себе. Ожидание всегда тяжелее боя. А тут ещё эти Врата… ты чувствуешь их, Харт?

- Некоторым образом, - уклончиво ответил Серый.

- А я даже лампу боюсь зажигать при помощи Дара, - пожаловался Бьер-Рик. - Попробовал тут немного подогреть травяной отвар для умывания… Вся комната была в лужах и осколках кувшина.

- Смогут ли издары справиться с такой стихийной мощью?

- Вместе - смогут. И хватит уже о делах, лучше выпей немного… А впрочем, как хочешь. Пить с тобой скучно, Харт, ты никогда не вливаешь в себя столько, чтобы захмелеть по-настоящему. И какое, спрашивается, удовольствие пить, не пьянея? Утолять жажду можно и обычной водой, а не этой вот чудесной влагой. Которая, между прочим, стоит много дороже любой воды… Так ты выпьешь со мной или нет?

Харт, против обычного, отказываться не стал и потянулся за чашей. Бьер-Рик изрядно отпил, немного подержал кисло-сладкий, чуть терпковатый напиток во рту и с видимым удовольствием проглотил.

- Мне почему-то кажется, что не один Эки-Ра испытывает беспокойство в Джарбе, - заметил он, опуская полупустую чашу. - Ты тоже выглядишь непривычно озабоченным.

- Что же в этом удивительного? - Харт невольно насторожился.

- Ох, не виляй, сарбах. Не прикидывайся, будто не понял о чём я толкую. Ты - мастер скрывать свои чувства, но всё равно видно, что тебя изнутри ест какой-то червяк.

Маленькими глотками Серый цедил бьяни. Не столько пил, сколько попросту тянул с ответом.

- Слишком всё удачно идет, - решился он сказать. - Слишком гладко и легко. Слишком…

- Ты прав, - просто согласился Бьер-Рик, - всё это - слишком. Мы не знаем способа, которым Геверх связывался со своими хозяевами. Не знаем как часто он это делал. Не знаем что они могли сделать, чтобы проверить куда пропал второй их посланник… Но ведь может же такое быть, что нам и впрямь повезло?

Хорл вздохнул, отставляя чашу в сторону.

- Что нам остается делать, если мы ничего не знаем и нет способов, чтобы это узнать?

- Готовиться к худшему, но надеяться на лучшее.

- Отлично сказано! - воскликнул Бьер-Рик и расхохотался, словно услышал нечто исключительно забавное. Он даже назад откинулся в приступе веселья и на его ладони что-то блеснуло… Разглядев предмет в руке правителя Арка, Харт напрягся.

- Я думал, ты избавился от этой штуки.

- Избавился? - Бьер-Рик недоуменно нахмурился, потом сообразил: - Ах, ты об этом!

Шарик в его пальцах слабо светился, переливался искристой радугой. Странная игрушка, подарок еще того, первого Геверха.

- Не хочу избавляться, пока не узнаю в чём его суть, - улыбнулся хорл, разглядывая бликующий хрусталь. - А если всей сути тут - простая забава для глаз, так и подавно избавляться нет смысла.

- Помнится, прежде ты особой любви к этой безделице не испытывал, - осторожно заметил Серый. - С чего бы вдруг такие перемены?

- Хм… привык, видать. Эдак посидишь, посмотришь недолго… Веришь ли, успокаивает. Приводит мысли в порядок. Что тебя беспокоит?

- С некоторых пор меня настораживает всё, что связано с Древними. А ты ведь сам говорил, что непростая это вещица.

- Верно, так я и говорил, - Бьер-Рик вдруг сжал кулак и с досадой скривил губы. - Предоставь уж мне самому это дело, сарбах. Я, как-никак, издар. И знаю, что делаю. Лучше продолжай присматривать за хальгиром, мне неожиданности ни к чему.

Харт всё понял правильно, раскланялся и ушел. Когда правитель не в духе, даже Серый предпочитает не утомлять его своим видом. Бьер-Рик мрачно усмехнулся и залпом выпил очередную порцию бьяни. Легче от выпивки не становилось, хмель хорла сегодня не брал, робко отступая перед грозовой тучей в душе фэйюра.

Туча эта с приходом эндра-ши развеялась было ненадолго, но теперь сгустилась вновь, грохоча и сверкая гневными молниями. Как никогда захотелось что-нибудь расколотить. Вдребезги. Желательно, что-нибудь красивое и дорогое, чтобы почувствовать себя обычным самодуром, успокоиться и снова начать мыслить здраво. Да-да, именно красивое и дорогое… Шарик слегка оттягивал руку, просясь в полёт, подмигивал множеством разноцветных глазок: "Давай, брось меня! С размаху - и об стену, как давно уже хотел! Чтоб брызги и искры - по всей комнате!"

Бьер-Рик вдруг понял, что стоит. Видать, вскочил в сердцах и даже не заметил, потерял на миг контроль, забылся, позволил ярости затуманить рассудок… Сел он так медленно, словно боялся резким движением сломать собственные кости. Вдохнул. Выдохнул. Стало легче. И чего он, собственно, так злится? Ну, та же тревога, опасение за успех дела, даже обычный страх перед Древними - это всё понятно и закономерно. Но откуда злость? Откуда этот гнев, подтачивающий изнутри с того самого дня, как они выехали из Нерма… или ещё дольше? Или гнев следовал за ним от самых ворот Вирт-Хорл?

Взгляд погрузился в мельтешение цветных искр. Пальцы медленно поглаживали гладкий, чуть тепловатый хрусталь…

"Почему я так легко поверил ему?"

От этой мысли, необычайно ясной, внутри всё остановилось, заледенело, застыло холодным комом. И в самом деле, почему? Ведь всё целый год шло прекрасно, все планы осуществлялись, заветные мечты обретали плоть и кровь. И вдруг какой-то мальчишка сокрушил эти планы и мечты в единый миг. Заставил усомниться, взглянуть на всё по-другому, превратил величайшую победу в величайшее же поражение… а потом, словно насмехаясь над безвозвратностью потери, пообещал возможность ещё более великой победы. И он ему поверил! Злейшему из своих врагов! Ну, что за самодовольный глупец! Стройная и изящная история о истинной сути Башен, ложь Геверха, увиденное всеми "признание" эмиссара… Да было ли "признание"? Они ведь приняли то видение как данность, полагаясь, по сути, только лишь на слова мальчишки!…

Разноцветный водоворот тянул в себя, манил отбросить сомнения и погрузиться в него целиком. Голова очищалась от посторонних мыслей, оставались только самые нужные и верные. Всякие сомнения развеивались как дурман…

"Мальчишка убил эмиссара в один миг, он не оставил ему ни единого шанса. Геверх когда-то предупреждал, что Эки стоит опасаться, но подробностей рассказывал мало, всё прятал их за сказками о эрхадах. И кто теперь может сказать, на что ещё способен хальгир? И на что способна его неуёмная жажда мести…"

Бьер-Рик перестал сопротивляться и позволил себе утонуть в искрящемся разноцветном водовороте. Впервые со дня появления беглеца-хальгира в родовом замке для него всё встало на свои места. Теперь он точно знал что ему следует делать…

Что такое преданность? Привычка оставлять принятие решений на кого-то другого? Это ведь так удобно, когда никакой ответственности и колебаний, когда просто делаешь, что велят. За тебя думают, за тебя выбирают, за тебя мучаются угрызениями совести.

Но что, если сам ломаешь голову вместе с другими, сам мучаешься от чужих сомнений, страдаешь из-за чужих потерь?

Кьер-Ард долил масла во второй светильник и запалил фитиль. Яркий огонёк потянулся к потолку, разрезая сумрак бело-голубым лезвием. Старшина поставил его на полок давно погасшего камина.

- Славно горит, - одобрил бывший спир-хэд. - Сразу видно, откуда масло Бьер-Рику привозят.

Нолк-лан намёк, конечно же, понял. И не постеснялся дать ответ:

- У Ко-Кьеви давние кровные обязательства перед правителями Северного Арка, главы нашего рода семь поколений учили наследников Вирт-Хорл. Когда отверженный хальгир обратился к нам за помощью, Ко-Кьеви оказались перед трудным выбором. Мы были вправе как ответить на просьбу Эки-Ра, так и отказать ему. Но в любом случае это оставалось делом лишь одного эскальта, за которое не может отвечать весь горный народ. У всех нолк-ланов никогда не было кровных обязательств перед всеми фэйюрами. С моими собратьями нынешний хорл обходится честно и по всему видать, что на наши исконные владения он видов не имеет.

- Ладно, нолк-лан, мне твои оправдания ни к чему, - скривился Кьер-Ард. - Понятное дело, головы никому подставлять не хочется, когда с тобой обходятся честно.

- Мы перестали воевать друг с другом за четыреста лет до того, как в Долину пришли фэйюры. Последняя война между родовыми гнёздами унесла слишком многих нолк-ланов, мы почти истребили друг друга… И тогда мы изжили свою воинственность, достойный Кьер-Ард. Поход в Тинтру одного из горных родов - это лишь долг чести, а вовсе не повод для других нолк-ланов взяться за оружие.

- А разве все вы не почитаете Кардимашила? - полюбопытствовал Крайт. - Вот уж кого не назвал бы мирным богом.

- Это верно, его чтут во всех эскальтах, - признал целитель с готовностью, - но правда в том, что Небесный Мечник никогда не учил воевать. Нашему богу честь всегда была дороже, чем слава. И истинная воинская доблесть ценна для нас лишь тогда, когда она явлена при защите - своей собственной жизни и жизней близких. Защищать, а не нападать; дарить, а не отнимать у других.

- Всё это слова, - Кьер-Ард упрямо дёрнул плечом. - Мне не в чем упрекнуть Ко-Кьеви, достойный Линн. Но никакие разговоры о чести не оправдают то, что другие твои сородичи закрывают глаза на злодейства, творящиеся в Долине. Можно не участвовать в войне, но просто делать вид, что никакой войны нет в помине - вот чего я не приму никогда…

- Довольно, - голос Эки-Ра поставил в споре точку. Хальгир сидел у дальней от окна стены, закрыв глаза и расслабившись, как он часто делал во время отдыха. Вот спящим его теперь можно было увидеть редко. Крайт даже думал попервой, что шаваш в таком вот сидячем положении и грезит, но быстро убедился в своей ошибке. Слишком уж быстро и чётко тот реагировал на всё, что происходило вокруг него. Словно не только бодрствовал, но и прекрасно видел с закрытыми глазами. А ещё он очень мало ел, при этом не худея и, кажется, нимало не слабея телесно. Вот и сейчас их скромный, но обильный ужин Эки-Ра оставил без внимания. Так и просидел у стены всё время, пока остальные трапезничали.

- Я слышал ваш разговор с этим ублюдком, Серым, - неожиданно признался Кьер-Ард. - Он говорил, через пару дней всё решится. Это правда?

- Он считает, что правда.

- А ты? - старшина нахмурился.

Эки-Ра не ответил. Он как будто прислушивался к чему-то, что слышали только его уши. Кьер-Ард на такое молчание определенно досадовал, но вытягивать из хальгира что-либо против его воли - это у старого вояки получалось плохо. Или, если по-честному сказать, не получалось вовсе. Кьер-Ард мог задать вопрос любым тоном, даже самым суровым, но давить в случае отказа, требовать, ставить условия… нет, только не с Эки-Ра.

- Отойди от окна, достойный Кьер-Ард, - вдруг попросил Линн-Ко.

Опыт - лучший друг воина. Старшина сперва отступил в сторону от тёмного проёма, а уже затем повернулся к целителю:

- Что?

- Как бы тебя не решили подстрелить снаружи, - целитель бесшумно поднялся.

- Кто?! Ах, роды их в Яму!

Теперь и Кьер-Ард расслышал то, что прежде него уловил более чуткий нолк-лан: шорох крадущихся шагов во дворе.

- Крайт, Кьер, подоприте дверь, - тихо приказал Эки-Ра, открывая глаза. - Только постарайтесь не шуметь.

Скоро прочная столешница надёжно перекрыла вход в комнату. Формально их за пленников не считали и охраны у дверей не стояло. Однако, по сути…

- Чем отбиваться будем? - голос Крайта дрогнул. - Мечи то отобрали.

Он вытащил из-за голенища небольшой, но острый нож, который давеча стянул из кухни. Не оружие, конечно, а сущая насмешка, но всяко лучше, чем ничего. Кьер-Ард в ответ фыркнул и жестом уличного фокусника вытряхнул из рукава стальной шарик на тонкой цепочке. Нолк-лан только руками развел, мол: "простите уж, не запасся ничем" и Эки бросил ему пару метательных лезвий, которые и вовсе прятал непонятно где. Сам хальгир, впрочем, тоже не собирался обходиться голыми руками. Он перевернул небольшой столик, на который слуги ставили таз для умывания, несколько мгновений сосредоточенно осматривал его, потом вдруг уперся правой рукой в столешницу, а левой ухватил одну из толстых коротких ножек и рванул на себя; послышался жалобный хруст. Глядя с изумлением на кусок крепкого полированного дерева, оказавшийся в пальцах Эки-Ра, Кьер-Ард, наконец, выбрал момент для волнующего всех вопроса:

- Что происходит, Эки?

На этот раз ответ он получил:

- Ты спрашивал меня, когда всё решится. Не через два дня, Кьер. Всё решится сейчас.

В повисшей тишине отчетливо слышны были шаги этажом ниже, уже возле всхода. Тщетно скрываемый топот доброго десятка ног и звяканье металла.

- Простите, - голос хальгира неожиданно дрогнул, - я не мог сказать раньше… именно потому, что вы остались со мной - не мог.

- Ладно, - буркнул Кьер-Ард, - объяснения потом. Что теперь?

Эки-Ра оглядывался по сторонам, словно искал какую-то вещь или решал не может ли ему пригодиться что-нибудь ещё. А может… он просто прятал от спутников свой взгляд?

- Я не смогу вытащить вас отсюда прямо сейчас. Времени слишком мало и я боюсь, он сможет почувствовать… Продержитесь, прошу. Нет, умоляю: продержитесь!

Доски пола скрипнули прямо за дверью.

"Вот знал же, что дурю, - подумал Крайт, - всё время только о том и думал. Поверил тебе, твоей силе, твоей уверенности… в тебя поверил. А теперь бы впору головой дурной о стену, ан я всё ещё верю. Ни понять моей веры, ни оправдать её. Ну да и ронт с ней! Верю, и всё тут!"

Он до боли в пальцах стиснул рукоятку ножа.

- Удачи, Эки, - Кьер-Ард выжал из себя ободряющую улыбку. - За нас не беспокойся, мальчик. Чай, не впервой.

Нолк-лан коротко поклонился и хальгир ответил ему тем же. Потом за спиной Эки-Ра разверзся зыбкий черный провал и он, не поворачиваясь, отступил прямо в это сумеречное кипение.

Поскольку хальгира и трёх его товарищей пленниками никто не объявлял, то и сторожей к ним приставлять не стали. А просто поселили на первом этаже дома Серого с его ребятами. Вроде и не соглядатаи, но надёжнее присмотра поди сыщи. Одного никто не предвидел - что именно эти "верные из верных" окажутся помехой при неожиданном нападении на четверых "не пленников". Благо ещё, Бьер-Рику хватило рассудительности не посылать своих гвардейцев сразу на штурм: увидев лезущих в двери и окна вооружённых фэйюров, эндра-ши вряд ли стали бы разбирать какого цвета у них одежды.

Первым в дом вошёл один из десятников, он жестами призвал к тишине встрепенувшегося в предбаннике Видо и тот пропустил "сине-серого" к Харту. Давясь взволнованным шопотом, десятник передал приказ хорла: не мешать гвардейцам и оставить дом со своими эндра-ши, дабы получить остальные объяснения лично от самого Бьер-Рика. Сарбах выслушал с непроницаемым лицом и поинтересовался где сейчас находится хорл. Услышав "через двор у ворот напротив", распорядился:

- Видо, Миль, остаётесь здесь. Следите за воротами; пока не подам сигнал - никого не впускать и не выпускать. Рукой махну - пропустите кого надо.

- Но хорл… - попытался спорить гвардеец.

- Если и правда хорл, я отвечу, - отрезал Серый и добавил, чуть подумав: - Если неправда - первым ответишь ты.

Понятное дело, какими бы неожиданными ни оказались для Харта планы Бьер-Рика, нарушать их без выяснения всех обстоятельств дела он не собирался. Поэтому дом покинул так, чтобы со второго этажа его увидеть не смогли. Серый выпрыгнул из окна задней комнаты, проскользнул вдоль стены мимо притаившихся в палисаднике солдат, проводивших его настороженными и несколько опасливыми взглядами, пролез через куцую живую изгородь и оказался на улице. Хорл и впрямь ждал возле соседнего дома. Рядом тенями застыли двое молодых эндра-ши, выделенных Серым в личную охрану правителю Арка. Вид у обоих был несколько растерянный.

- Что происходит? - вопрос сорвался с губ Серого чуть раньше, чем в обложенном солдатами доме те же слова произнес, обращаясь к хальгиру, Кьер-Ард.

- Я передал тебе приказ, - холодно бросил Бьер-Рик, до странного напряжённый, смотрящий куда-то сквозь сарбаха. - Почему солдаты ещё не внутри?

В эмоциях хорла царил какой-то невероятный сумбур, гнев переплавлялся в смятение, бились в экстазе раздражение и уверенность в собственной правоте.

- Ты ведь не собирался трогать Эки, - возразил Харт, с нарастающей тревогой пытаясь разобраться в клубке чужих чувств, сильных и непривычно запутанных: - Мы не так уж давно это обсуждали… С чего вдруг такие перемены в планах?

- Мои планы - мое дело! - рявкнул Бьер-Рик, но тут же взял себя в руки и произнес уже спокойнее, с трудом скрывая чудовищное внутреннее напряжение:

- Послушай, Серый, сейчас не время спорить. Ты прав, кое-что переменилось, причин изменить планы у меня хватает, но о причинах этих - потом. Сейчас просто сделай как я прошу. Просто будь со мной, ронтова кровь, сейчас ты нужен мне, как никогда!

- Хорошо, - никогда ещё за годы знакомства с Бьер-Риком не приходилось Харту давать своё согласие с большей неохотой. Он подошел к воротам и посмотрел в сторону дома. Из верхних окон, освещённых изнутри пламенем масляных ламп, за двором никто не наблюдал. Харт махнул рукой и на крыльце тут же появился Видо, ответивший кош-кевору поднятой раскрытой ладонью: "понял, подчиняюсь". Палисадник тут же пришел в движение, к дому с разных сторон бросились вооружённые солдаты. Они пытались двигаться бесшумно, что у Серого ничего кроме пренебрежительной усмешки вызвать не могло.

- Помоги им, - услышал он позади и обернулся, удивленный.

- Помоги им, - повторил настойчиво хорл. - Там не только опытный боец, но ещё издар и мальчишка, обладающий невесть какой силой. Он не должен уйти.

Харту происходящее нравилось всё меньше и меньше, желание ответить отказом и потребовать всех объяснений прямо здесь и сейчас крепло с каждой секундой. Тем не менее, он повернулся и направился во двор - медленно, неохотно, мысленно подбирая к ситуации самые сочные и злые ругательства…

Странный звук за спиной… вскрик удивления и испуга…

Теперь уже Харт не обернулся - крутнулся всем телом, пригибаясь для броска и чувствуя, что не успевает…

Чёрный провал, виденный им в Вирт-Хорл при гибели эмиссара, он узнал сразу, но только теперь, наконец, до Серого дошло что именно находится перед ним. Врата в миниатюре. Чёрный ход в Междумирье. И этот ход каким-то образом сумел "прорыть" не кто-нибудь, а Эки-Ра!

Хальгир уже вынырнул из открытого им прохода. Стремительный как ураган и столь же опасный, он бросился прямо к Бьер-Рику. Эндра-ши, попытавшиеся заступить ему дорогу, разлетелись в стороны, даже не успев достать мечи, а вот сам Эки-Ра клинок вытянул… прямиком из чужих ножен, походя сунув кулаком в живот хозяину.

До боли напрягая мышцы, Харт рванулся к хорлу, который к молодому эрхаду стоял вдвое ближе, чем к сарбаху. И времени терять отнюдь не собирался, ни доли секунды. Бьер-Рик тоже обернулся на шум и теперь медленно, отчаянно медленно поднимал руки, чтобы защититься. В правой его ладони уже сверкнуло что-то… Шаровая молния? Против "дваждыживущего" - что дуновение ветерка против горы… Мысль мчалась вперёд быстрее инертного тела и спустя мгновение Серый уже понял, что ошибся: в ладони у хорла разгоралась не искра преобразования, а хрустальный радужный шарик… Опять эта чёртова игрушка!

Какое-то недоброе чувство кольнуло в груди, отголосок близкой догадки… но осмысливать его уже не было времени - Эки-Ра оказался рядом со своим дядей и его левая рука сжалась вокруг пальцев Бьер-Рика и странной радужной безделушки. Сжалась мощно и безжалостно, со всей чудовищной силой, дарованной эрхаду. Отчетливо хрустнули кости, брызнули цветные искры… Тело хорла выгнулось с такой силой, будто через него пропустили электрический разряд, он закричал жутко и отчаянно, сознание его взорвалось болью, в один миг разметавшей спутанный эмоциональный клубок…

Секундой спустя Харт буквально "влетел" в Эки-Ра, отбросив его назад. Не давая опомниться, ударил кулаком, целясь в скулу, но мальчишка увернулся и отскочил. Взгляд бледно-бирюзовых глаз обжег эндра-ши какой-то дикой, нутряной ненавистью. А потом молодой эрхад одним длинным прыжком нырнул в бездонный провал, уже затягивающийся за его спиной. И Серый, не позволив себе ни мгновения на раздумья, прыгнул следом…

Глава шестнадцатая

Есть дороги - не для живых. И есть место - не для живых.

Парадокс в том, что место это не отрицает жизнь, ведь именно оно является её средоточием, квинтессенцией, первоисточником. Именно оно породило всё и вся, стало всему началом и связало сотворённое воедино… Но пробовали ли вы, уже родившись, вернуться обратно в материнскую утробу и хоть немного пожить там? Пробовали ли, будучи человеком, вернуться в изначальную воду, откуда когда-то вышли на сушу ваши предки?

Так же, как океан, остающийся для нас колыбелью жизни, может лишь на сравнительно небольшое время принять нас в свои объятия, так и в Междумирье невозможно существовать сколь угодно долго. Здесь не построить дом, даже палатки - и той не поставить. Здесь можно дышать, но нельзя позволить себе даже краткий отдых. Стоит лишь ненадолго расслабиться, отпустить самоконтроль, позволить себе забыться… Серая туманная равнина, не дающая ни привычного горизонта, ни ориентиров, ни малейшего чувства направления - она тебя уже не отпустит. Растворит в себе, переварит, обратит в тень, в серое клубящееся марево, странно живое, ни на что не похожее и никому не подвластное.

Здесь нельзя жить. Здесь не положено быть. Здесь можно только пройти, пробежать по невидимой тропе, нырнуть и вынырнуть - быстро, не задерживаясь надолго, не останавливаясь, и не оглядываясь назад. Да и что толку оглядываться, когда никакого "назад" нет в помине?

Кажется, лишь безумец решится здесь обернуться и обнажить свой меч… разве что, ради подобного себе безумца?

Время слов прошло. Все они остались за сомкнувшейся щелью Врат, в пространстве, полном красок, запахов и звуков, среди ароматов весенних первоцветов и ночной прохлады. Всё сказанное и несказанное - всё это теперь там. А здесь - лишь холодная сталь и решимость, что твёрже и холоднее обнажённых клинков…

Одна пара ног отталкивается от серого Ничто и бросает тело вперед, навстречу другому телу, ждущему по ту сторону Бездны. Серая вуаль вяло расступается в стороны, пропуская через себя живую плоть. Мгла скрадывает расстояние. Сколько нужно шагов до встречи? Десять? Двадцать? Пятьдесят?… Рассудок мерит дистанцию не шагами - ударами сердца. Тук-тук… Тук-тук… Тук…

Сходятся на семнадцатом "тук". Сшибаются. Две молнии бьют друг в друга. Сверкает, и даже не зазвенит - дребезжит разбитым стеклом, холодно и протяжно. Серое Ничто втягивает в себя звуки, искажает их, рвёт и хаотично швыряет обрывки обратно в реальность. Сталь гремит грозовыми раскатами, скрежещет ржавой жестью, стонет почти как живая. Многообразие звуков распадается в дикую сумбурную какофонию, заполняющую собой всё вокруг…

Время замедляется, тянется ниточками вязкой патоки. Клинки режут его плавными точными движениями, кромсают ломтями. Тук-тук… Тук-тук… Тук… Десять ударов сердца на пять ударов меча…

Для ненависти нет места. Для злости - тоже. Эмоции сталкиваются с холодным хрустальным звоном. Отскакивают, сходятся вновь, обмениваются короткими выпадами. Осторожность против расчётливости, уверенность против решительности. Победит тот, кто выиграет поединок внутри себя…

Мастерство против мастерства. Родовые навыки виша-рукх против отточенных приемов эндра-ши. Там, где давно уже закончился бы любой другой бой, этот только набирает темп и ожесточённость. Они оба слишком долго ждали его, слишком долго к нему готовились, чтобы решить всё в одно лишь мгновение…

Рубящий в шею… Отклониться от ответного - в бок… Парировать левой рукой, а правой - подсечь колено… Ушёл! Ускользнул, как собственная тень!… Пируэт и длинный выпад с обманчиво неловким блоком в конце… Серое марево скрадывает движения, замедляет, мешает обоим… Если невзначай приоткрыть правую сторону груди… Нет, не купился - бьёт обратным хватом в левое плечо!… Удобный момент чтобы поставить точку, используя преимущество в парных клинках против одного у противника… Нужно только шагнуть вперед, отвести чужую шиссу одной эпилерой, уйти в полупируэт и уколоть второй за спину, прямо в правый бок… Отличный удар, безотказный!…

"Не успеваю, ч-черт!… Нет, успеваю!… Н-н-на!…"

Глаза не видят куда попадает острие меча, но отчётливый тупой удар отдаётся в руке…

"Достал?… Достал!…"

Инерция собственного движения проносит чуть дальше, чем следовало, и левое бедро обжигает резкая пронзительная боль…

Пауза. Она столь неожиданна, что ошеломляет не хуже упавшей на голову дубины. В очредной раз отскочив друг от друга, бойцы замирают, застывают в напряжении мгновенно прерванной схватки. Фигуры противников двоятся, плывут. Мечи, застывшие на отлете, бессильно царапают серое ничто. Эмоции… Не слишком ли много позволено себе эмоций в тот момент, когда их не должно было быть вовсе?

Почему же он не падает? Стоит вполоборота, чуть пригнувшись и напружинившись - вот-вот прыгнет. Раненый бок не разглядеть, но сомнений нет, выпад достиг цели. Вот только… почему же он всё ещё на ногах? Проклятье! Бедро, похоже, всрьёз зацепил, ловкач. Но это уже неважно, потому как если у него пробит бок… если… если?!

Словно демонстрируя нежелание валиться навзничь в серое Ничто, хальгир делает шаг в сторону, меняя положение тела. Левая рука его опускается и становится видно как из рукава по кисти стекают темные капли… прямо на зажатый в пальцах кусок дерева - самую заурядную деревяшку, короткую и толстую. Которую он только что исхитрился подставить под чужую эпилеру. А кровь, бегущая по руке - это так, царапина, ничего серьёзного.

Время слов прошло. Теперь - только один исход. Один на двоих. То, что предначертано свыше, уже не способны изменить никакие слова…

- Будь я проклят, - медленно говорит Харт, цинично игнорируя всякую предопределённость. - Будь я проклят, если ты не достал меня снова…

Серый стоял перед ним, обманчиво расслабленный, спокойный, готовый к продолжению схватки. Всё ещё не побежденный… но уже проигравший свой бой. Окончательно. Безнадёжно.

И дело даже не в том, что шисса Олега глубоко рассекла его бедро и уверенная устойчивость Харта теперь была лишь иллюзией, от которой нечего не останется, сделай эндра-ши первый шаг. Нет, раненая нога - это ещё не поражение. И даже смерть - не поражение. Как и убитый враг - ещё не победа…

- Будь я проклят, - неожиданно произнес Харт. Его холодный взгляд не отпускал противника, не позволял расслабиться ни на миг. Несмотря на серьёзную рану, Серый был опасен. Смертельно опасен. И вот, решил вдруг поговорить… может, уже что-то понял?

- Будь я проклят, если ты не достал меня снова. И на этот раз - никаких полоумных издаров, никаких нолк-ланов, даже пистолета - и того нет под рукой. Честный бой один на один, как я хотел уже давно. И ты снова меня достал, в моей же собственной стихии… Ну и ну… Хороший трюк с деревяшкой, ловко и эффективно. Честное слово, впечатлён… Но этот трюк - "одноразовый". А дальше-то что?

"Он - враг! Он - убийца! Разве мы не ждали этого целый год - шанса поквитаться, отплатить за всё?!"

"Ждали, всё так… Значит, будем мстить? До полного самоудовлетворения? Как Лобову?"

- Ничего, - Олег опустил шиссу. - Дальше - ничего. Чем бы у нас с тобой ни закончилось здесь, это уже ничего не изменит. Я всё, что мог - сделал. Теперь либо выиграл, либо проиграл. И ты больше не сможешь ни помочь, ни помешать. Ты вне игры, Серый. Аут.

- Аут, - повторил Харт с таким видом, словно его слова "мальчишки" не касались вовсе. - И ты думаешь, я поверю?

- Мне всё равно, - Олег заставил себя разжать пальцы и клинок, осуждающе блеснув на прощание, беззвучно канул в клубящуюся серую пустоту под ногами.

- Чёрт, - впервые на памяти Олега и Эки-Ра невозмутимость эндра-ши дала трещину, лицо Харта исказила какая-то странная болезненная судорога, правая скула дернулась. - Ты что же, мальчик, и впрямь думаешь, что это игра? Думаешь, у меня рука дрогнет просто прикончить тебя прямо сейчас? Или вас там всё-таки двое, а? Тогда - сразу двоих, одним ударом!

"И в самом деле, что может ему помешать? Честь? Благородство? Олежа, не будь наивен…"

"Я не наивен, Эки. Мы оба давно не наивны. Но выбирать…"

- Хватит с меня уже, - бросил Олег вслух, - навыбирался я. За эти два мира, за этих людей и не-людей. До оскомины. Теперь ты выбирай, Серый. В кои то веки - за самого себя. По-настоящему.

Что ещё они могли сказать Харту? Что две души в одном теле - это очень много, но шанс судьба даёт двоим, а не только одному, и право остаться есть у обоих? Что спасти мир иногда бывает проще, чем ужиться с другой половинкой собственного "я", стать с ней единым целым и при этом не перестать быть собой? Что научиться ненавидеть вдвойне не так трудно, как научиться прощать, и начинать нужно с себя, а это подчас - труднее всего?

Все разговоры остались где-то там, за порогом миров. Здесь для слов было не то место, и не то время, здесь все они казались лишними, пустыми, малозначительными.

Вглядываясь в плывущие черты лица Серого, Олег расправил плечи и заставил себя успокоиться. Последний ход сделан, отступать и что-то менять уже поздно. Всё определено, взвешено, исполнено. И вот-вот решится…

Серый так и не успел сделать свой выбор. Что-то изменилось вокруг, и это разом почувствовали оба эрхада. В колеблющемся, зыбком, не имеющем чётких ориентиров пространстве на границе видимости возникло нечто огромное и бесформенное, словно само Междумирье вдруг сгустилось, обрело осязаемую плотность и объём. Клочья серого тумана взвихрились, взметнулись столбами, собираясь в клубящееся облако, в тяжёлую тучу, быстро растущую, наливающуюся зловещей темнотой и распространяющую вокруг себя отчётливое ощущение близкой угрозы.

Олег смотрел на это пришествие со смешанным чувством, испытывая одновременно ужас и облегчение из-за того, что его расчёты всё-таки оказались правильными. События развивались по тому сценарию, который он предвидел и который попытался скорректировать настолько, насколько это вообще было возможно.

"Большего я сделать уже не могу, - повторил он мысленно, будто заклинание. - Механизм запущен. Теперь всё решится… именно теперь…"

- Что это, чёрт возьми?

Увлеченный происходящим, Олег почти забыл о Харте. А эндра-ши наблюдал за расползающимся тёмным облаком, сжимая в обеих руках по мечу. Похоже, он всерьёз готов был драться с новым противником, кем бы тот ни оказался.

- Неужели, не догадался ещё? - Олег позволил себе малую толику сарказма. - Жаль, Бьер-Рик и Мар не видят, вот бы порадовались.

- Древние… - пробормотал потрясённо Харт, начиная, наконец, понимать. - Творцы…

- Добро пожаловать в конец света, - с мрачной иронией бросил Олег. - Армагеддон заказывали? Распишитесь в получении.

Туча не просто росла, она приближалась. Во всяком случае, близость угрозы чувствовалась всё сильнее, добавилось к нему и другое неприятное ощущение: словно над головой подвесили массивную каменную плиту, вот-вот готовую рухнуть вниз. Почему-то казалось, что эта облачная масса не летит, не плывёт по воздуху, а именно ползёт, точно гигантская амеба, перебирая ложноножками небольших, но многочисленных смерчей. В хаосе облачных завихрений начала проявляться какая-то система, которую глаза едва улавливали, а мозг упрямо, но безуспешно силился осознать. Сквозь предгрозовое бурление проступали то смутные фигуры живых существ, то очертания странных конструкций и машин.

- Будь я проклят, - пробормотал Харт едва слышно, но Тропа предательски усилила его шепот и прохрипела на весь мир громко и восторженно, сопроводив издевательским эхом: "Про-о-о-окля-а-а-ат!"

Туча остановилась. Жуткая тёмная громада, внушающая какой-то глубинный, иррациональный, почти мистический страх. Воплощение скрытой мощи и неодолимости. Стоило лишь ненадолго задержать на ней внимание, как в голове сама собой возникала паническая мысль: "И с этим мы хотели бороться?! Вот с этим?!"

А в следующий миг Олег почувствовал на себе взгляд. Внешне туча не изменилась, но показалось, будто в клубящейся массе вспыхнул призрачный огонёк и невидимый луч уперся в жучка, вставшего на пути у танка. И тут же зажёгся внутри, за туманной бронёй, еще один глаз, за ним - третий… пятый… двадцатый… Десятки, сотни невидимых взглядов нащупывали его, всматривались, изучали… Он уже чувствовал их почти физически… Они навалились на плечи невыносимым грузом, опаляли лицо, пытались проникнуть внутрь, в самую его суть, в душу… Они выворачивали его наизнанку, препарировали как лягушонка… Захотелось кричать от страха и боли, закрыть лицо руками, упасть на колени, сжаться, раствориться, исчезнуть… Никогда ещё ни человек, ни барск не чувствовали себя столь маленькими и беспомощными, столь беззащитными, ничтожными…

- Врёшь… - сквозь стиснутые зубы говорить было трудно, но разомкнуть челюсти никак не получалось…

"Впусти! - стучался сонм чужаков в ворота души. - Покажи нам! Откройся!"

И он открылся… Отбросил ставший уже привычным самоконтроль, распахнул настежь шлюзы души и волна ярости, обжигающе холодной и чистой как родниковая вода, хлынула в сознание, вымывая из него чужое присутствие. Сжав кулаки, молодой эрхад выпрямился и крикнул что есть мочи в сотни невидимых глаз:

- Врёшь, тварь! Я - не букашка! А ты - не бог! Не! Стой! У! Меня! На! Пути!

- Неплохо сказано, - послышался сбоку хриплый, едва узнаваемый голос. Харт встал рядом, по правую руку. Серый тоже выдержал ментальный удар, хотя чего это ему стоило знал лишь он один. Лицо эндра-ши потемнело, он тяжело дышал, опираясь на свои эпилеры как на костыли.

- Прощай, Эки-Ра, - сказал Харт. - Ты был хорошим врагом.

Его слов будто ждали. Древним надоело изучать двоих эрхадов, задержка и так уже вышла слишком долгой. Для особо надоедливых комаришек последнее впечатление недолгой жизни - смыкающиеся в хлопке ладони.

Они успели разглядеть сиреневую искру, разгорающуюся в недрах тучи, а потом послышался резкий сухой треск и яркая вспышка ослепила обоих… и больше ничего не произошло. Разряд, ударивший в эрхадов, угас, не причинив им вреда. Разбился о невидимый щит, выросший перед ними.

Харт обернулся, изумлённый, и Олег последовал его примеру, хотя и так уже знал что увидит. Позади них из серого марева появлялись одна за другой призрачные фигуры, медленно, будто нехотя обретающие плоть в межмировом Ничто. Немолодой барск в длинной темно-зелёной накидке, высокий кальир в обшитой железными пластинами кожаной куртке, трое по-братски похожих друг на друга нолк-ланов, ещё один барск в серо-синих одеждах… И появлялись всё новые - разного возраста, по-разному одетые, но чем-то неуловимо похожие друг на друга. Как бывают похожи торговцы, воины или мореходы - манерой двигаться, жестами, взглядом, всем тем, что создаёт особую ауру и выделяет среди адептов других профессий. У некоторых на груди мягко светились кристаллы "верд".

Некоторые из лиц показались смутно знакомыми, но вглядываться Олег не стал, его внимание приковал знакомый крепкий старик, сменивший свою потрёпанную доху на роскошный чёрный плащ до пят. В длинных спутанных космах поблёскивал тонкий серебристый обруч, выражение лица было поистине величественным. Тарвелг! Он всё-таки сумел! Успел собрать, сплотить и самое главное - смог заставить действовать именно тогда, когда и требовалось! Многих ли? Олег бросил взгляд по сторонам на выстраивающихся в редкую цепочку издаров. Усмехнулся. Как обычно: меньше, чем надеялся, но больше, чем боялся. Не более трёх десятков, и ещё, надо полагать, примерно столько же - там, за Вратами, удерживают и направляют поток Дара. Он ощущал этот поток, а если прикрывал глаза, то и видел: колеблющаяся, словно живая прореха и струящийся из нее свет, который маги захватывали и преобразовывали в подобие широкого и необычайно плотного "хрустального купола".

Кто-то вытягивал вперед руки, помогая собственному сосредоточению, кто-то стоял неподвижно, вливая свою силу в объединённую мощь собратьев. И незримый щит креп с каждым мгновением, преграждая путь самозванным богам… куда? В Междумирье пространство - понятие относительное. Достаточно было окружить "куполом" место, извергающее из себя Дар, чтобы закрыть дорогу в Виар-Та-Мирра.

- А как Земля? Можем ли прикрыть и её?

Тарвелг, вставший от него по левую руку, бросил хмурый, настороженный взгляд на Харта, тот подмигнул ему в ответ, уже догадавшись кто явился им на помощь.

- Честно сказать, не слишком-то я уверен и насчёт одного мира… Чёрт!…

Длинный сиреневый разряд прошелся по прозрачному щиту, проверяя его на прочность. Определённо, явления толпы магов было недостаточно, чтобы заставить Древних отступить. Туча надвинулась ещё больше, чужой "взгляд" рухнул на плечи новой непосильной ношей, в клубящейся стене разгоралось угрожающее лиловое сияние.

- Это лишь отсрочка, - прохрипел Серый. - Их не остановить, силы слишком неравны…

- Иди ты… в Яму! - зло огрызнулся травник. - Вот не хотел я лезть в это дело! Видит Тши-Хат, не хотел! Но уж коли какой-то мальчишка заставил меня встать здесь вместе с вами, ронта драного я позволю этим ублюдкам из Внешних Слоёв превратить свой дом в кла…

Треск очередного разряда заглушил конец его тирады. И ещё не успели погаснуть в глазах яркие пятна, как новая молния хлестнула вновь… И ещё раз!… Время игр прошло, туча расстреливала "хрустальный купол", с каждым залпом наращивая силу ударов. Издары сдерживали атаку, вливая в защитную полусферу поток преобразованного их волей Дара. Выходя на Тропу, они уже были готовы к отражению нападения, но всё же никак не могли соизмерить свои силы и немыслимую, невиданную прежде мощь врага. Да и кто на их месте был бы готов?

Олег снова прикрыл глаза, даже его зрение эрхада не справлялось с яркостью вспышек. Но и опущенные веки не принесли облегчения - перед его внутренним зрением вся Тропа, казалось, полыхала яростным, неукротимым пламенем. Настоящий энергетический ад. Бесконечно такое противостояние продолжаться не могло, резервы противника казались неисчерпаемыми.

"Харт прав, - шепнул внутри Эки, - долго нам не выстоять. Издары выдохнутся, а эти… каков их предел?"

"Скоро узнаем, - ответил ему Олег. - Уже совсем скоро… чувствуешь?"

И через секунду "обстрел" внезапно прекратился. Облегченно переводить дух было рано - противник не отступил, всего лишь отвлёкся. В Междумирье снова что-то изменилось. Один из издаров вскрикнул, указывая куда-то левее тучи, где серая пелена начала знакомо сгущаться и темнеть. Ещё одна "облако" Древних?! Пара секунд - и каких-либо сомнений в этом уже не осталось. Вторая туча быстро проявлялась в Промежуточном Слое, даже быстрее первой. Тёмные клубы спешно оформлялись в новую громаду, уже начинающую двигаться вперёд, приближаться к месту схватки.

По шеренге издаров прокатился тревожный вздох. Если и были какие-нибудь сомнения в том, что им удастся сдержать Древних, не пропустить их в Виар-Та-Мирра и на Землю, то теперь сомневаться уже не приходилось - с удвоенной мощью врага им не совладать.

Олег не позволил возникнуть панике.

- Это - другие, - сказал он негромко, зная, что Междумирье донесет его слова до каждого.

Это действительно была другая туча. И их противник уже поворачивался к новоприбывшему. Само собой, внешне на образовании, имеющем вид бесформенного грозового облака, это никак не отобразилось. Просто ощущение давящего "взгляда" внезапно ушло. Некоторые издары в цепочке возбужденно заговорили друг с другом и Тарвелг прикрикнул на них:

- Не расслабляться! Ещё ничего не закончилось!

И верно - всё только начиналось. Два гиганта встретились посреди бескрайнего поля, подобные двум кораблям, готовящимся к битве в открытом океане. Один из них оказался застигнут врасплох, второй в этой игре представал выследившим добычу охотником. Однако силы были примерно равны, а эффект внезапности умалялся с каждой уходящей секундой.

Поэтому второй пришелец медлить дольше необходимого не стал. Центр его "тучи" полыхнул отразившим фотовспышку изумрудом и выбросил из себя жгут яркого зелёного пламени.

Фш-ш-ш-ш!!!

Огненный хлыст стегнул неприятеля, разрывая в клочья облачный покров. Показалось - сама Тропа вздрогнула от пронзившей её боли. Беззвучный "крик" заставил покачнуться Олега, некоторые издары рефлекторно пытались зажать руками уши.

Изумрудный хлыст вспыхнул ещё раз, прежде чем первая туча ответила - сразу три сиреневых молнии увязли в туманной защите соперника…

Только теперь Олегу стало ясно чего на самом деле стоила недавняя атака на их "купол". Всего лишь "прощупывание" неизвестной защиты, удары даже не вполовину - вчетверть силы. При встрече с равным противником все церемонии были отброшены, в ход пошла истинная мощь, призванная сокрушить врага прежде, чем он уничтожит тебя. Теперь уж силы никто не берёг и две "тучи", сошедшиеся в Междумирье, пустили в ход всё оружие, что было им подвластно.

Жгуты разрядов и огромные шаровые молнии заполнили пространство между двумя сражающимися титанами. Смотреть на эту феерию было жутко, но и отвести взгляд никак не удавалось. Треск, шипение, громовые раскаты - искажённые и усиленные Тропой, звуки боя создавали жуткую какафонию, способную заглушить даже самый отчаянный крик.

В разразившейся огненной буре исчезли обе "тучи", разглядеть что происходит с ними не удавалось, лишь неослабевающая битва доказывала: оба противника ещё "на ногах".

Апокалипсис воочию. Одна из тех схваток, что оставили после себя полные пепла и обугленных скал Выжженные Миры. И от того кто победит в ней зависит, быть может, судьба Земли и Виар-Та-Мирра…

Бело-голубая молния вонзилась в "хрустальный купол", вспышка резанула глаза даже сквозь сомкнутые веки. Олег, чудом сохраняющий возможность следить за происходящим, увидел, как пошатнулись два издара, стоявшие справа от Серого. Молния не предназначалась непосредственно им - это была всего лишь "шальная пуля" в горниле Армагеддона, но даже такой случайный "выстрел", ударив сквозь Врата, может превратить всю Тинтру в озеро расплавленной лавы… в лучшем случае - только Тинтру.

Вторая молния зацепила их всего лишь краем, канув в серую пустоту. Возрос ли ещё больше накал битвы или это первая "туча", теснимая своим противником, оказалась слишком близко к отряду, защищающему Врата - в любом случае, ничего хорошего им не светило.

- Держитесь! - надсадно крикнул Олег, понимая, что его всё равно никто не услышит.

А мгновением спустя окружающее пространство содрогнулось от чудовищной силы удара, волна лилового пламени выкатилась из кипения бойни и обрушилась прямо на цепочку издаров…

Всё произошло очень быстро. Внутренним своим зрением Олег видел как "купол" прогнулся под напором искусственно порождённой стихии, истончился… Издары изо всех сил пытались удержать "волну"… Кто-то из них не выдержал первым, потерял сознание от колоссального напряжения, и вся цепь, утратив единственное звено, тоже не выдержала. "Хрустальный купол" на левом фланге смялся, несколько магов исчезли в лиловом огне, не успев даже вскрикнуть. Остальных, стоявших по левую руку от Тарвелга, разметало как кегли в боулинге. Сам Тарвелг раскинул руки, словно пытаясь вобрать в себя энергию удара и… повалился ничком…

Больше Олег ничего не увидел. Он разом ослеп и оглох, ноги потеряли чувство опоры и его повлекло куда-то вниз… вниз… на самое дно Бездны Шарвала…

Чёрное треснувшее Солнце… Глянцевое небо в трещинах, похожее на перевернутый над головой огромный эмалированный таз… Земля дрожит под ногами… Звон в ушах…

Сколько раз он видел этот сон? Сколько раз оказывался внутри кошмара, осознающий необратимость происходящего, бессильный что-то изменить? Вот и сейчас навалилось привычное оцепенение, ноги будто прилипли к асфальту. Крик отчаяния застыл где-то в глотке…

Сейчас как никогда явственно пришло понимание: всё это - правда. Лопнувшее небо, багровое зарево в половину горизонта… Скоро случится? Или уже происходит? Прямо сейчас, в эту самую минуту, с его родным городом на Земле, с Долиной!

Бм-м-м-м! И дома Владигорска рассыпаются в пыль!

Бм-м-м-м! И хребет Надежды вместе с редкими эскальтами нолк-ланов обрушивается на предгорья гигантским каменным валом!

Всё смешивается, превращается в мусор, в прах, покрывается пеплом…

"Проклятье на ваши головы, безвестные и безымянные Творцы! Почему, дав мне силу, вы не оставили к ней ключа?! Почему, имея щит и меч, не имею я рук, чтобы поднять этот щит и этот меч для защиты всего, что мне дорого?! Эки!… Эки-Ра!… Почему я здесь один, когда ты мне так нужен?!"

Бм-м-м-м! Гул приближается, нарастает… Багровое зарево поднимается к покрытому трещинами небу… Скоро пойдёт серый снег… И придёт пробуждение… Придёт ли на сей раз?

- Нет!… - он выдавил из себя это слово, не слово даже - неразборчивый хрип. И всё же… всё же он произнёс его! Это было первое усилие, увенчавшееся успехом здесь, в тисках кошмара, а не выбросившее сознание обратно в реальность…

Теперь - руки! Они - как две свинцовые чушки весом в тонну, поднять их нет никакой возможности, проще умереть… но умирать - нельзя! Нужно сделать это усилие, добавить ещё одну каплю в уже переполненное ведро… и ещё одну… последнюю… каплю…

Медленно, очень медленно руки поползли вверх… Выше… Ещё выше… Так, чтобы ладони уперлись в залитую багрянцем эмаль неба…

- Не-ет!…

Бм-м-м-м! - ответило зарево, поднимаясь над дальними окраинами валом из огня, перегретого пара и обломков, накрывая собой корпуса теплостанции…

- Нет! - отчетливо шепнул кто-то сзади, над самым ухом, и протянул вперед собственные руки - жилистые, покрытые коротким стального отлива мехом, с пальцами без ногтей. Руки, принадлежащие призраку, они проросли прямо сквозь любимую синюю рубашку, и тоже упёрлись в небо… и кто-то другой шагнул прямо в тело Олега, заполнил его собой, своим теплом, биением своего сердца, своими мыслями и чувствами… Они соединились, слились, стали одним целым, без оговорок и ограничений, без малейшего "зазора" между душами…

- Нет! - громко сказал эрхад, раскидывая руки так, словно желал обнять всю Вселенную… и сила хлынула в него могучим потоком…

…Сила хлынула в него могучим потоком, наполнила и полилась через край. Впервые - через край! Впервые её был избыток! И он точно знал что с ней делать…

И впервые он ощущал себя цельным! Даже будучи одним единственным человеком и одним единственным фэйюром, он не испытывал подобного чувства - внутренней цельности, единения в самом себе. Он уже понимал, что это - навсегда, что отныне будет только так, и никак иначе. Что нет больше ни Олега, ни Эки-Ра, а есть только он. Единственный. Единый. Имя? Имя подождёт. Когда всё закончится - будет время разобраться и с собственным именем…

Как долго его разум пребывал в бессознательном состоянии, уйдя в мир кошмара, чтобы вернуться оттуда обновлённым? Доли секунды? Во всяком случае, ноги всё ещё держали тело, а невидимый щит ещё не успел окончательно рухнуть, иначе возвращаться сознанию было бы уже некуда.

Первым делом он поддержал "хрустальный купол", подпитал его и расправил. Затем позволил себе оглядеться. Тарвелг без признаков жизни лежал в сером тумане. Половина оставшихся издаров пребывала в не лучшем состоянии. Едва ли дюжина из них ещё способна была действовать, именно они удержали щит от полного обрушения и спасли выживших. Он на секунду задержал взгляд на лице одного из этих издаров и узнал его: Арильер, один из магов, предавших год назад отца Эки и своих собратьев… сейчас это воспоминание почему-то не вызвало никаких эмоций. Совсем никаких.

Нашёл он взглядом и Харта; Серый тоже сознания не потерял, лишь с ног его сбило ударом, но эрхад уже пытался снова подняться, помогая себе одним из мечей.

А вокруг медленно шла на убыль огненная буря, порождённая битвой двух очень старых, очень могучих… и очень бескомпромиссных врагов. Сквозь оседающее пламя и сполохи остаточных разрядов уже можно было разглядеть поле боя, оставшееся лишь за одним из противников. Похоже, победителем оказалась вторая "туча". От первой не осталось и следа. Отступила ли она или та плазменная волна что едва не уничтожила защитников Врат, была прямым следствием её гибели?

Вторая "туча" приближаться не спешила, она застыла в отдалении равномерно бурлящей облачной грудой. Он смотрел в её сторону и чувствовал, что его разглядывают в ответ. Взгляд был другим, и всё же очень похожим на тот, недавний - на плечи медленно, но неотвратимо наваливалась тяжесть, а под череп, казалось, лезет холодное щупальце… Усилием воли он отбросил чужое внимание и стряхнул с плеч незримый груз. И сказал вслух, не повышая голоса:

- Тебе со мной не справиться. Пока был ещё свежий - мог бы попытаться. А сейчас - нет. Уходи.

Он был уверен, что получит ответ. И не удивился, когда слова зазвучали, кажется, прямо в голове. Равнодушные, скупые слова. Складывалось ощущение, что произносящий их, делает это с нарочитой аккуратностью, боясь ошибиться в произношении:

"Если не справлюсь я, сюда прибудет Контролирующий другого сектора".

- Пока он доберётся, мы уже надежно закроем наши миры от вторжения. В них не будет доступа ни вам, ни вашим врагам. Пройти через барьер вы не сможете, а пробиться и уничтожить нас… сколько для этого вы согласитесь затратить сил?

"Столько, сколько потребуется".

- Но смысл? Что вы приобретёте, сжигая наш мир?

"Мы сохраним баланс".

Звучащий внутри голос вызывал неприятное покалывание в затылке. Пора было заканчивать этот разговор. Его губы тронула усмешка.

- Баланс? Вам не нужен баланс. Вам, как и вашим соперникам, нужно только одно: чтобы чаша весов склонилась на вашу сторону. Ради этого они пытались заполучить Виар-Та-Мирру, и ради этого же вы не станете её разрушать. Потому, что тогда вы потеряете намного больше, чем приобретёте.

"Ты не можешь нам угрожать".

- Ошибаешься. Могу. Ваши собратья-враги сделали из нас меч. Даже использованный для защиты, меч не перестаёт быть оружием. Ситуация такова, что прямым ударом через Промежуточный Слой нас больше не достать, а если хоть один из Контролирующих приблизится к Виар-Та-Мирра или Земле на расстояние поражения, мы без колебаний ударим первыми. И вы никогда не угадаете куда именно мы ударим, ни одна из ваших баз не будет в меньшей опасности, чем другие. Для меня будущее больше не тайна. Любой ваш ход я предвижу раньше, чем вы его сделаете. И упрежу. Не совершайте ошибку, оставьте нам наше право жить так, как хотим мы сами.

"Туча" молчала. Долго, очень долго.

"Ты лжёшь".

- Не лгу, - уверенно ответил он. - Ты ведь должен знать кто я.

"Всего лишь результат неудачного эксперимента".

- Нет, - он улыбнулся, - не неудачного. Я - эрхад, защитник этих миров. Не вынуждайте меня стать мстителем.

Он ждал ответа. Но больше не услышал ни слова. "Туча" вдруг начала быстро бледнеть и опадать. Несколько секунд - и она полностью растворилась в зыбком пространстве Тропы.

- За покерный стол я с тобой играть не сяду.

Харт снова попытался встать на ноги, но не сумел - ноги отказывались его держать.

- Вот же чертовщина, - в голосе Серого прозвучала горькая ирония. - По всему выходит, что вся моя заслуга в этом деле - то, что я чуть не прикончил спасителя мира. Мне за это медали не полагается, а? Признаться, хватило бы простого возвращения туда, где окружающее перестанет, наконец, двоиться перед глазами… Имею я право сдохнуть не здесь, а дома? Что скажешь, парень?

"Это истерика, - отстраненно думал он, глядя на пытающегося шутить Харта. - Обычный "откат", адреналиновое похмелье. Но Серый прав, пора вытащить отсюда всех, кого ещё вытащить можно. Ведь всё закончилось… Всёзакончилось… Пусть даже - только на сегодня, пусть тот чужак так и не дал окончательного ответа… Это ведь, в сущности, и так уже можно расценивать как ответ".

Сила переполняла его, давая ощущение необычайной уверенности в себе. Сейчас казалось - он может почти всё. Что будет, когда сила уйдет? Впрочем, теперь она уже не уйдет полностью, оставшись лишь малой лужицей на самом дне пересохшего колодца. Он точно знал: теперь этот колодец будет полон достаточно, чтобы можно было научиться черпать из него по собственной воле, не прилагая для этого запредельных усилий.

Как бы ни сложилась дальше его жизнь, она больше не виделась ему осколками двух прежних. Ночных кошмаров отныне не будет, время чужих снов закончилось. Его жизнь, впервые став по-настоящему цельной, обретала новый смысл. Две души более не теснились в клетке одного тела. Они все-таки соединились. Соединились, не утратив друг друга. И стали истинным эрхадом.

Дважды живущим.

Дважды умершим.

Одним.