Смеющаяся Тьма. Книга 2

Глава 10 Зов Цитадели

Джен еще раз оглядел груду камней, заваливших широкий проход между скалами. Камни покрылись мхом, поросли травами, кое-где по ним взбирались небольшие деревья. Цепляясь за их ветви, взгляд уходил далеко вверх, к голым коричневым вершинам.

— Вы уверены, что мне сюда? — спросил он проводника.

Старичок, сняв с ослика сумку Джена, положил ее на землю.

— Ты просил отвести тебя к Железной Цитадели. Вот она, — ответил он. — Надумаешь заночевать здесь, разведи костер. Зверья не бойся, сюда оно не заходит. Но в горах холодно.

То, что в горах холодно, Джен уже понял. Куртка на меховой подкладке, которую он и зимой-то в городе надевал не каждый день, здесь ему очень пригодилась. А еще в горах было тяжело дышать — но это только с непривычки, так объяснил проводник. Тем, кто родился в горах и прожил в них всю жизнь, наоборот, тяжело внизу.

— Подумай — может, обратно пойдешь? — предложил проводник.

Джен мотнул головой.

— Мне нужно идти.

— Так иди, чего стоять-то…

Не попрощавшись, проводник взял под уздцы ослика и повел его вниз по старой длинной пологой дороге. Джен взглянул ему вслед и снова уставился на завал.

Скалы разделяло около четырех десятков шагов. Когда-то здесь стояла стена из коричневого камня, а в ней, вероятно, были ворота — в одном месте завал был не очень высок. Слева, у самой скалы, виднелся огрызок башни, из остатка стены вырастала тоненькая маленькая сосенка. Большие высокие сосны поднимались за завалом. Никаких признаков того, что здесь кто-то живет, не было. Может, проводник был прав — лучше было идти обратно. Только вот… Джен приложил руку к груди и услышал, как зашуршала бумага. Во внутреннем кармане куртки лежало письмо, написанное на дорогой гербовой бумаге и скрепленное сургучовой печатью. Приглашение в одну из самых знаменитых и самых таинственных школ светлой магии — Железную Цитадель.

От таких приглашений не отказываются. Такие приглашения не бывают фальшивыми. Что с того, что здесь все выглядит разрушенным и заброшенным? Возможно, это специальная маскировка. Да, это наверняка маскировка!

Джен еще раз оглянулся — проводник с осликом уже слились в одно пятнышко, которое исчезало в сумерках, затягивающих долину, — и, закинув на плечо сумку, стал перебираться через завал. Это было не так уж сложно, спускаться с другой стороны не пришлось: за завалом начиналась высокая, выложенная камнями площадка. Ступив на нее, Джен оказался в горном форте, таком крошечном, что его можно было охватить одним взглядом. Подернутый мхом и травами двор окружали ветхие постройки, лепившиеся к скалам и остаткам стен. В глубине его стояло большое здание с провалившейся крышей. Когда-то оно было украшено башенками, но они рухнули, да и почти все бойницы обвалились. В центре двора виднелся колодец. Его широкие, просевшие и разошедшиеся каменные борта были обсыпаны опавшей хвоей и листьями. Ветхость, запустение и большие сосны, взломавшие когда-то плотно уложенные людьми камни, свидетельствовали о том, что это место покинуто очень давно.

«Странно как-то, — рассеянно подумал Джен. — Даже если это всего лишь маскировка, выглядит она слишком уж правдоподобно. И совсем непонятно, что теперь делать… Я же наверняка что-то должен делать, чтобы попасть в Цитадель? Может, это что-то вроде экзамена? Догадаюсь — значит, принят. Не догадаюсь… И что я буду делать, если не догадаюсь? Заночую здесь?.. Впрочем, можно попробовать спуститься в деревню… А потом вернусь домой, и все…»

Налетел порыв ветра, повеяло сыростью. Посередине давно заброшенного форта, под темными кронами Джен вдруг почувствовал себя одиноко и потерянно.

«Это чья-то глупая шутка, — решил он. — Это же просто не может быть правдой. Только зачем?.. Зачем было приводить меня сюда, к этим развалинам? Здесь ничего нет… Может, когда-то и было — но сейчас уже нет… Что же мне теперь делать?»

Делать действительно было нечего. Возвращаться домой? Тогда надо спешить вниз, в деревню. Там поймут, приютят… Поймут?… Но ведь он сам ничего не понимал.

Вдруг послышался гулкий равномерный звук. Отражаясь от камней и множась среди развалин, он хорошо различался в сгущающихся сумерках. Джен без труда угадал стук конских копыт. Стук приближался. Джен поспешил к завалу.

Взобравшись на крупный валун, он увидел всадника, поднимающегося по дороге. Он двигался по направлению к форту, и было непонятно, куда он собирается ехать дальше, — дорога ведь была завалена. Это мог быть человек из деревни. Возможно, проводник Джена послал его за странным мальчишкой, вздумавшим на ночь глядя отправиться в горы… Всадник наверняка издалека увидел Джена. Но он не подал вида. К тому моменту, как он подъехал к завалу, Джен уже спустился на дорогу.

— Что ты тут делаешь? — спросил всадник, не спешиваясь. Он был высокий, и это было единственное, что о нем можно было сказать: фигуру его скрывал длинный плащ с капюшоном, надвинутым на лицо. Что же касается голоса, то он был довольно резким, но по интонации нельзя было понять, злой это голос или доброжелательный. В отношении эмоций он не выражал абсолютно ничего.

Всадник не спросил Джена, кто он, но Джен только спустя много месяцев вспомнил об этом и понял, что его сразу узнали. А тогда он лишь торопливо закопошился под курткой, вытаскивая драгоценное письмо.

— Я… Эээ… Вот, — он протянул всаднику письмо. Тот не взял его в руки, лишь кивнул. — Я, кажется, заблудился.

— Ты не заблудился, ты опоздал, — сказал всадник. — Проникнуть в Цитадель или покинуть ее без труда можно только во время пустой луны по обеим сторонам. Сейчас уже новолуние.

Джен молчал. Лошадь под всадником переступила.

— Что ты теперь собираешься делать? — спросил он.

Джен пожал плечами.

— Наверное, буду ждать следующей пустой луны.

— Следующий раз фазы совпадут приблизительно через полгода. Будешь ждать?

Джен закусил губы.

— Я сам виноват.

— Нет, ты не виноват, — сказал всадник. И заметно потеплевшим голосом добавил: — Пойдем, я провожу тебя.

Спешившись, одной рукой он взял лошадь под уздцы, а другую положил на плечо Джена. Ладонь всадника была узкой, тяжелой и почти горячей.

— Смотри, — кивком головы он указал в сторону завала. Джен обернулся — и увидел…

Камни зашевелились. Мох, трава и прочая еще различимая в сумерках растительность стала впитываться в них и исчезать, а сами камни, копошась, ворочаясь и притираясь друг к другу, начали выстраиваться в огромную прочную стену. Показались бойницы, поднялись двумя перстами башни у самых скал. Раздвинув камни двумя огромными ладонями, встали дубовые ворота, окованные черными металлом. Встряхнувшись, от них к ногам всадника и Джена пролегла отличая мощеная дорога.

— Пойдем, — сказал всадник, опуская руку, и двинулся к воротам. Он постучал, ему тут же открыли.

— Добрый вечер, магистр Рек! — бодро поздоровался рослый плечистый парень в легком обмундировании. — Кто это с Вами? Новенький?

— Новенький, — подтвердил всадник, передавая поводья другому, ту же подбежавшему парню. — Я сам его провожу.

Они обменялись еще несколькими фразами, но Джен не расслышал их. Буравя сумрак глазами, он рассматривал место, в котором оказался.

С заброшенным фортом оно не имело почти ничего общего. Во-первых, пространство, которое занимала Цитадель, было огромно. Этого не было видно, но это ощущалось: чувство простора царило в этом месте. От форта остался только каменный дворик, который теперь казался еще более крошечным, чем прежде. За ним возвышалось каменное здание с резным раскидистым силуэтом, в больших его окнах и над крыльцом горел свет. Колодец посреди площадки превратился в фонтан, сонно журчавший длинными блестящими струями. От него во все стороны разбегались мощеные дорожки, неярко освещенные низкими оранжевыми фонарями. Прежними остались высокие сосны — но за их кронами поднимались громады зданий и башен. Особенно выделялась одна: сужаясь к верху, она, казалось, устремлялась в самое небо. Как завороженный, Джен смотрел на развернувшуюся перед ним картину.

— Идем, — магистр тронул его за плечо.

— Меня зовут Джен.

— Хорошо. Идем, Джен. Меня зовут Рек, я четвертый магистр Железной Цитадели. Я отведу тебя в жилой корпус. Это не далеко.

Они шли по одной из освещенных дорожек. Магистр снял капюшон и откинул плащ назад, и Джен, идя рядом, наконец-то смог его рассмотреть — насколько позволяло освещение. На вид магистру было около тридцати лет. Одетый в длиннополую серую шинель с сорочкой, брюки и сапоги, он был стройный, сухощавый. Волосы у него были светлые, длинные, собранные пучок, за исключением нескольких выбившихся прядок. На узком сухом лице выделялись темные глаза, казавшиеся узковатыми. Джен уже заметил: магистру было привычнее поднимать голову, а не полуприкрытые веки. Нос у магистра был с горбинкой — следом старого перелома, длинный тонкий шрам пересекал правую бровь у самого виска, прерывался и продолжался ниже, на скуле. Губы были бледные, и, если магистр не говорил, их сложно было различить.

— Срежем немного дорогу, — предложил Рек и свернул с освещенной аллеи.

Они прошли по газону и стали сильно забирать влево, и вот Джен различил несколько длинных зданий, во многих окнах которых горел свет. Рек направился к одному из них, и яркий фонарь, висевший над крыльцом, на секунду вычертил его фигуру, сделав плоской и черной.

В холле было тепло и тихо. Навстречу Реку и его подопечному, улыбаясь, вышел высокий широкоплечий мужчина. Он был смуглый, темноволосый, с тяжелым подбородком и ясными, очень светлыми голубыми глазами. Одет он был в сорочку с коричневым кожаным жилетом, куртку и кожаные штаны. Сапоги у него были тяжелые, охотничьи.

— Рек! — окликнул он магистра издалека. — Ну, наконец-то ты объявился.

— Здравствуй, Рей! — Рек улыбнулся, и они пожали друг другу руки. — Как здесь дела?

— Все по-старенькому. А там как?

— Так же. Вилкольм у себя?

— Да, сидит в комендантской, я только что от него. Он тебе нужен?

— Это Джен, — Рек кивнул в сторону новенького. — Я нашел его с той стороны.

— Ясно! Ну, что ж, пристроишь его — приходи. Я сейчас посты обойду и до утра буду в дежурке.

Рек кивнул, и они разошлись. Рей тяжеловесно потопал к выходу.

— Это глава службы безопасности Цитадели, — пояснил Рек, поднимаясь по ступеням в дальнем конце холла. Там в обе стороны протягивал рукава длинный коридор. — Его зовут Рей.

Рек остановился около первой справа двери, постучал по ней костяшками пальцев и, не дожидаясь, вошел в комендантскую. Там сидел человек лет шестидесяти, лысоватый, в больших округлых очках. Он сидел за столом, перед ним стояли шахматы, а напротив него, очевидно являясь его противником по игре, сидела большая сова.

— Привет, Вилл, — сказал Рек, переступая порог. — И тебе привет, Уга.

Сова, причудливо повернув голову, отчетливо угукнула, потом вспорхнула и уселась на большие оленьи рога, закрепленные на стене.

— Здравствуй, Рек! — комендант раскинул руки, словно пытаясь обнять вместе с Реком и Дженом всю комнату. — Давненько тебя не было видно! А я Угу научил в шахматы играть — так она меня теперь обыгрывает! У тебя дело какое или так зашел, проведать?

Рек кивком головы указал на Джена.

— Новенький, — пояснил он.

— Ах, новенький! — комендант заторопился, выбираясь из-за стола, толкнул шахматную доску — несколько фигур упали, покатились по столу. Сова спорхнула со своего места и принялась расставлять их по прежним местам.

— Вот же ж… — комендант бросил в ее сторону досадливый взгляд. — Опять проиграю! — и тут же, переключив внимание на Джена, спросил: — Как тебя зовут?

— Джен.

— Джен! Ну, что ж, Джен, пойдем, покажу тебе твою комнату! Потом сходим за бельем, тебе уже пора ложиться спать, завтра придется встать на полчаса раньше подъема — надо же тебе оформить ученический пропуск, сходить на склад за учебниками, формой и всякими нужными вещами, зарегистрировать тебя в столовой… Ой, да ты ж наверняка есть хочешь! Хочешь ведь? Нет? Ну, смотри, а то я найду, чем перекусить… Нет, пожалуй, завтра надо встать раньше на целый час!..

Джен украдкой обернулся, взглянул на магистра и заметил, что тот улыбается. Рек, в свою очередь заметив взгляд Джена, скользнул ладонью по его плечу и вышел, сказав на прощание:

— Увидимся завтра!

Джен проводил его взглядом — а комендант все говорил и говорил, изливая на него потоки едва связанных между собой слов.

Как только магистр вышел из комендантской, улыбка стерлась с его лица. Ее, тщательно созданную и поддерживаемую изо всех сил, сменило злое, досадливое выражение. Рек размашисто шагал в сторону центрального корпуса.

Ему нужно было с кем-то поговорить. Рассказать все хоть кому-то. Он знал, что в действиях Цитадели есть своя логика и ей лучше знать, как сцеплять между собой события в цепи судеб. Цитадель была его домом, его приютом. Но иногда он ее ненавидел.

Рея он нашел не в дежурке, а в большом трапезном крыле, пристроенном к центральному корпусу. Потягивая пиво, Рей сидел за самым дальним от входа столом, привалившись спиной к стене и взгромоздив ноги на лавку. За длинной стойкой, над которой золотилась единственная горящая лампа, мурлыкала какую-то незатейливую песенку Натали — ее полноватые руки, открытые до локтей, сновали за стойкой, создавая идеальный порядок. При появлении магистра она лишь на секунду подняла глаза и тут же опустила их, продолжив заниматься своей работой. К вечерним посиделкам этих двоих она уже привыкла. Правда, Река что-то давно не было видно…

Рей встретил его улыбкой.

— Ты хорошо держался! — сказал он. — Я почти поверил, что все в порядке. Пиво будешь?

Магистр тряхнул головой — нет, мол.

— Зря, — сказал охранник и сделал большой глоток. — Тогда хотя бы расскажи, что случилось.

— Я был в нижнем мире по поручению Адельгрейта, — ответил Рек, усаживаясь за стол. Недолго думая, он выставил впереди себя руки и уронил на них голову. — Случайно почувствовал поблизости всплеск Потока… Довольно сильный. Решил взглянуть, что там, и… Нашел вот этого мальчишку. Того, что был сегодня со мной.

— Ну, это же в порядке вещей, Рек. Обычно так и бывает.

— Так не должно было быть! — Рек стиснул кулаки. — Их там двое было — он и его младший брат. Младшего я спас. А со старшего взял слово — думал, что все, обреченный… Пожар был, Рей. Он выбраться пытался. Ему позвоночник раздробило перекладиной… Крепче пива есть что-нибудь?

— Есть. Но Натали тебе не даст. Правда, Натали?

— Правда! — отозвалась молодая женщина.

Рек хрипло рассмеялся.

— Рей, он мог выжить. Там по близости маг-целитель оказался. Случайно, как и я… Он с ним три дня провозился, не отходил ни на минуту… И никак не мог понять, почему парень умирает… Рей, если бы я не взял с него слова, его бы спасли, он бы выжил! Рей… Я убил его. Не та перекладина и не пожар. Это я его убил. Рей…

Рей молчал. Рек протянул руку, подвинул к себе его кружку — пива в ней было еще больше половины — и провел над ней ладонью. Жидкость приобрела неестественную прозрачность и специфический запах.

— Если я сегодня напьюсь, не говори Адельгрейту, — попросил он.

— Ты не напьешься. Ты не способен напиться. Это пока лежит за рамками твоего могущества, как, впрочем, и другие невинные человеческие радости.

— Я знаю, но все-таки… Если вдруг… Если вдруг мне все-таки удастся… Не говори, ладно?

Рей подозрительно покосился на приятеля.

— Ладно, не буду. Если ты так хочешь.

— Ничего я не хочу.

— Начинается…

— Заканчивается, Рей! — воскликнул Рек так, что даже Натали вздрогнула и покачала головой. — А, знаешь, будет даже лучше, если ты все расскажешь Адельгрейту. Да, скажи ему! Пусть отправит меня в нижний мир — и не на несколько месяцев, а навсегда. Пусть разорвет мою связь с Цитаделью, я тогда попросту развеюсь там — да, не сразу, да, постепенно, но все-таки… Я не могу больше существовать. Рей! Я себя презираю! И Цитадель я презираю тоже!

Рей покачал головой.

— Это не выход, Рек. Ну, погиб мальчишка — их много погибает, это же люди. Да, это грустно, но это часть их жизни. Что теперь тебе — лечь и умереть? Нет, оно, конечно, может, было бы и неплохо совсем, но ведь не получится, Рек. Не выйдет. Сам знаешь. Так что соберись и позаботься о мальчике. Брат его жив, говоришь? А родители?

— Тоже живы. Их не было в том доме.

— Ну, вот и отлично! — Рей поднялся и как бы ненароком отодвинул от Река свою кружку. — Значит, он еще сможет увидеть их.

— Если станет одним из нас.

— Ну да. — Рей прихлебнул из кружки — в той снова было пиво. — И это будет не так уж плохо, правда?

Рек покачал головой.

— Нет, Рей, нет. Тогда все станет еще хуже. Он ведь вспомнит все. Он вспомнит, что я его не спас, хотя мог… Должен был.

Рей поморщился.

— Вот, значит, что тебя беспокоит… Твоя роль во всем этом… — Рей усмехнулся. — Рек, он тебя еще ни в чем не обвинил, а ты уже мучаешься от чувства вины! Перестань. Он поймет тебя. Ты же знаешь, это меняет сознание. Вспомни себя…

Рек усмехнулся тоже.

— Я думал, я тебя убью, Рей.

— Но не убил же.

— Не убил, — он посмотрел приятелю в глаза. — Но если бы Агнесса погибла тоже, убил бы.

— Попытался бы, мой друг, попытался! — Рей улыбнулся и потрепал приятеля по плечу. — Тебе просто нужно немного отдохнуть. И заодно полечиться от хронически плохого настроения. Натали, у нас есть что-нибудь от плохого настроения?

— Мороженное! — не колеблясь, ответила Натали. — Лучше всего фисташковое…

— Рей, я терпеть не могу мороженое, — сложив руки на столе, Рек уткнулся в них носом. Ему действительно ничего не хотелось — в том числе двигаться с места.

— Вот поэтому-то у тебя вечно дурное настроение. Рек, ты не можешь быть счастливым из-за каких-то пустяков!

— Джен — это не пустяк, Рей… А когда он все вспомнит… — магистр спрятал лицо. Он понимал, что его друг пытается поднять ему настроение, но даже из благодарности к нему не мог взять себя в руки. — Я не знаю, что делать, Рей.

Рей сел напротив Река, наклонился к нему и заговорил сухо, строго.

— Не могу смотреть, как ты убиваешься из-за того, что выеденного яйца не стоит. В чем проблема, Рек? Если в том, что этот мальчишка может что-то вспомнить — сделай так, чтобы он ничего не вспомнил!

Рек медленно поднял голову и посмотрел на друга почти с испугом.

— Ты считаешь, я могу…

— Это я не могу, — ответил Рей, выпрямляясь. — А можешь ли ты — не знаю!

— Мне пора закрывать крыло, — сказала Натали. — А вам обоим пора по комнатам!

— Ты съездил бы к Агнессе на пару дней. Пока парень осваивается, отдохнешь, подумаешь. Привет ей заодно от меня передашь.

— Привет?

— Ну, да. Я же, в отличие от тебя, не могу покинуть Цитадель, — по лицу охранника пробежала грустная улыбка. — Съезди к ней, Рек. Патиссоньку за меня за ухом почешешь.

Рек улыбнулся.

— Патиссонька уже старый… Агнесса поселила его в пещерах к югу от Чернолесья, подальше от суматох. У нее дома теперь новый питомец — котяра с тебя размером. Ты б его только видел…

— Я закрываю крыло и ухожу! — напомнила Натали. — Либо вы расходитесь, либо ночуете здесь!

— Без тебя здесь ночевать будет скучно! — бодро отозвался Рей, поднимаясь. — Ты говорила, у тебя фисташковое мороженое есть? Дай ведерко Реку, он отправляется в гости… Держи, Рек. Иди.

Рек тяжело поднялся, долго смотрел на ведерко с мороженым, стоящее перед ним на столе. Наконец взял его и направился к двери.

— Скажу, что это от тебя! — обернулся он и махнул Рею на прощание. Темнота проглотила его, стоило ему только толкнуть дверную ручку.

Темнота, в которой он оказался, отличалась от той, что осталась у него за спиной. Как любой человек обычно не ощущает запаха своего дома, Рек не ощущал специфической энергии Цитадели. Поэтому ему показалось, что совершенно иная, особая энергетическая атмосфера нового места просто появилась из темной пустоты этого мира. Темнота не спешила рассеиваться, и это внушало не сильное, но неприятное чувство тревоги. Рек стоял в ней, чувствуя только опору у себя под ногами. Он с наслаждением вдыхал знакомые запахи свежего хвойного дерева и лесных трав, поддаваясь окутывающему его очарованию. С каждым вдохом на душе становилось все спокойнее, словно ее одолевал мирный сон, пришедший из далекого детства… Но кто был здесь, рядом с ним в этой темноте? Кто не позволял ей рассеяться? Кто это незваным, непрошенным гостем вторгался в его замечательный сон, чтобы отнять его, вырвать из слабеющих пальцев? Кто здесь?!.

— Это кто у меня тут за полночь гуляет? — строгий шепот сопроводил неожиданный всплеск света у самого лица Река. Он на секунду ослеп, а когда приоткрыл глаза, за сияющим масляным фонарем он все же различил лицо молодой женщины. Облегченно вздохнув, Рек сказал:

— Ну, хоть что-то в этом мире по-прежнему! Тебе все еще доставляет удовольствие развлекаться со мной, как с ребенком.

— Есть немножко! Но только тогда, когда ты мне это сам позволяешь. Здравствуй, Рек.

— Здравствуй, Агнесса. Рад тебя видеть.

Они крепко обнялись. Рек при этом мужественно выдержал прикосновение неслабо нагревшегося фонаря. Женщина же вздрогнула, когда ведерко с мороженым, все еще находящееся в руке магистра, прикоснулось к ее спине и холод стремительно пропитался сквозь одежду.

— Эй, что это у тебя такое холодное?

— А… Это привет от Рея. Просил тебе передать.

— От Рея… — задумчиво протянула Агнесса. — Он еще не забыл меня…

— Такое, как ты, не забывается! Думаю, даже стены Цитадели вздрагивают, когда в ней произносится твое имя. Держи.

— Ну-ка, ну-ка?.. Фисташковое… Как мило с его стороны… А ты молодец, что пришел. Давай-ка я напою тебя чаем. Что-то выглядишь ты неважно. Знаешь, у меня есть малиновое варенье…

Темнота, отступая, высвобождала очертания большой комнаты. Из-под потолка, вздрогнув и проснувшись, выпорхнули ночные бабочки, темные и жесткокрылые. Они дружно, как будто сговорившись, устремились к фонарю в руке Агнессы, завертелись вокруг его стекол. Агнесса отмахнулась от них, и бабочки, на несколько секунд зависнув в воздухе, стайкой исчезли в темноте между перекрытиями.

— Я так и знала, что ты придешь, — призналась Агнесса, когда оба они: и хозяйка, и гость сидели за небольшим деревянным столом у окна, за которым простиралась тьма ночного леса. Они находились в большой столовой, совмещенной с кухней и служащей гостиной. Света, источаемого масляным фонарем, было недостаточно: от вазочек с вареньем и плетеной корзинки с хлебом по столу ползли широкие подрагивающие тени, два человеческих силуэта еще выхватывались ореолом желтоватого свечения, но дальше, к стенам и углам, едва ли можно было различить мелкие предметы. Тени там смешивались с темнотой, в которой все казалось подвижным, только затаившимся в ожидании своего часа: вот люди уйдут, и тогда… За потолочными перекрытиями шуршали жесткими крыльями растревоженные бабочки.

— Я тебя ждала, — повторила Агнесса. Она крутила чайную ложечку на столе, наблюдая за тем, как меняется ее тень. — Но ты мог бы придти и раньше. Тебе не стоит оставаться в одиночестве в таком состоянии.

Рек опустил глаза.

— Ты, как всегда, прямолинейна. И, как всегда, права. Мне нужен приют у тебя. Дня на два, не больше…

— Ну, это как получится.

— На более длительный срок не получится. В Цитадели новенький. Я должен присмотреть за ним.

— Твой?

— Да.

Они замолчали. Рек был рад, что Агнессе ничего не надо объяснять: она и так все понимала. Впрочем, он тоже хорошо понимал ее. Они же были выросшими вместе братом и сестрой с разницей всего в два года. Сейчас, в смешении неверного света и теней, было видно, как Рек и Агнесса похожи. Черты бронзовых лиц, плечи, руки, даже манера сидеть за столом — они казались отражениями друг друга. Обычно это не бросалось в глаза, потому что характеры у них были очень разными. Агнесса была всегда бодрой, стремительной, хозяйская жилка так и пульсировала в ней: она ни минуту не смогла бы усидеть на месте. Цепким взглядом Агнесса привычно замечала все вокруг и все вокруг контролировала, беспрестанно отдавая приказания и ухитряясь не забывать, что и кому говорит. Рек же двигался мало и редко, на мир смотрел отстраненно, будто бы не понимая, что это и зачем это все нужно. Но все эти различия исчезали в минуты, когда они оставались наедине. В ней все еще было больше прагматичной проницательности, а он глубже и сильнее переживал то, что, возможно, для кого-то не стоило внимания. Но это не мешало им ощущать свою связь. Эта связь никогда не обрывалась, даже если они расставались надолго или находились друг от друга далеко. Ни Рек, ни Агнесса не знали ничего крепче.

Наконец Рек решился. Переведя дыхание, он сказал:

— Вообще-то, у меня есть к тебе дело, Агнесса. Скажи, ты когда-нибудь подменяла людям воспоминания?..

Глава 11 Ученик Джен

Джену в Цитадели нравилось. Еда была отличная, учеба интересная, хотя многие вещи давались не так-то просто: раньше Джен интересовался магией только из любопытства и не думал, что когда-нибудь всерьез этому учиться. Класс, в котором он оказался, был самым младшим. Кроме Джена в нем было еще мальчишек двадцать примерно одного возраста. Джен быстро поладил с ними, но жил он пока один, хотя его поселили в угловой комнате, рассчитанной на двух учеников. Через пару дней к нему зашел магистр Рек, чтобы убедиться, что Джен хорошо устроился. Для Джена это было неожиданностью, но потом он понял, что магистр в общем-то был добрым, отзывчивым, хотя и очень замкнутым человеком. В последующие месяцы он ненавязчиво присматривал за Дженом.

Занятия начинались с утра. Около полудня наступал обеденный перерыв, и это была, пожалуй, единственная возможность увидеть всех учеников Цитадели. Старшеклассники, забавно-серьезные, держащиеся обособленно, приходили, обычно немного опаздывая. Они носили другую форму, занимались в корпусах где-то на периферии огромной территории Цитадели и без особой надобности не приходили к центральному зданию. Младшие ученики не часто ходили туда. У них были собственные спортплощадки, места для отдыха и развлечений.

После обеда тоже были занятия; вечер, как правило, оставался свободен. Можно было заниматься, чем угодно: гулять, отдыхать, развлекаться… Кто-то самостоятельно занимался по книгам (учителя поощряли это и часто помогали), кто-то посещал кружки, которые вели старшие ученики Цитадели. Кто-то проводил время у вечерних костров, общаясь с друзьями. В Цитадели было спокойно и по-своему уютно. Единственным минусом был странный запрет: ученики младшего класса не могли съездить домой даже на пару дней. Переписка не запрещалась, и Джен писал письма родителями и брату и регулярно получал на них ответы. Но покидать Цитадель пока было нельзя.

Правда, было исключение. Среди учеников Цитадели была очень популярна небезопасная, но притягательная забава: полеты на небольших дельтапланах. Видимо, когда-то давно это было просто увлечением, но однажды оно приобрело тотальный размах — летали на этих приспособлениях, между собой называемых «крыльями», все. Так что в какой-то момент магистрат Цитадели решил взять это увлечение под контроль, и теперь несколько дней в неделю ученики спускались в обширную долину, где под присмотром старших можно было летать вволю и даже учиться определенным трюкам. Джен быстро научился пользоваться крылом и, хотя и не летал лучше остальных, держался в воздухе уверенно. А вот один парень из его класса летал просто виртуозно. Звали его Эрик.

Эрика привел магистр Лукиан спустя полтора месяца после того, как в Цитадели появился Джен. Эрик был на пару лет старше Джена, крепки, хорошо сложенный, смуглый и черноволосый. На верхней губе слева у него виднелся шрам от плохо зашитой раны, а в левом ухе было две серебряных сережки в форме колец. Эрика поселили к Джену, и тот его поначалу побаивался: Эрик был грубоватым, и взгляд у него был с прищуром, быстрый, злой и затравленный. О себе он ничего не рассказывал, только ухмылялся и отшучивался. Но прошло несколько дней, Джен пообвыкся, Эрик успокоился, и они сдружились. Магия давалась Эрику удивительно легко, ответы к некоторым заданиям он называл, даже не размышляя над ними. Но настоящей его страстью стали полеты на крыле. Едва оказавшись на склоне, ведущем в долину, он бросался в воздух и возвращался на землю последним, когда уже пора было уходить. Ни догнать его, ни вернуть раньше этого было попросту невозможно. Джен подолгу с непроходящим восхищением наблюдал за ним. Однажды Эрик это заметил — и дружба между ними стала крепче. А через пару месяцев случилось одно происшествие. Ничего странного не произошло. Просто Цитадель покинул один ученик из младшего класса.

Это случилось незадолго до праздника осеннего равноденствия. Ночами было уже довольно холодно, но днем погода стояла отличная, лишь изредка случались дожди, после которых по утрам в лесу поднимался легкий туман. В это день послеобеденных занятий не было, Джен сидел в своей комнате и писал очередное письмо домой. В последнее время ему все труднее было делать это. Погруженный в замкнутый мир Цитадели, он почти не вспоминал о родителях, о доме, как будто бы все это было в другой, прошлой жизни. Он регулярно писал письма домой, но, склоняясь над чистым листком, он все чаще испытывал странное, беспричинное чувство вины, смешанное с сожалением. Да и отыветы на письма он получал уже не с таким удовольствием, как раньше. Родителей интересовало, хорошо ли он ест, не болеет ли, не обижают ли его учителя… Все это было так скучно, так мелочно и ненужно. Что же тогда было важным на самом деле? Джен не знал… Нет, не знал, хотя иногда ему казалось, что он знает. Просто не может вспомнить.

Распахнув дверь, как обычно без стука, в комнату вошел Эрик.

— Привет! Ты не знаешь, куда Стен пропал? — с порога спросил он и тут же, усевшись на свою постель, пояснил: — Я его с самого утра сегодня не видел. Я обежал всю Академию, а не нашел его! Никто его не видел, представляешь? Надо обязательно разобраться, в чем тут было дело. Хотя дело это, скорее всего, не наше…

— А куда он мог деться? — спросил Джен.

— А я откуда знаю? — лицо у Эрика приобрело заговорческое выражение. — Может, он сбежал.

Джен нахмурился.

— А зачем ему сбегать?

— А ты что, не сбежал бы, если бы мог?

— Нет.

Эрик уставился на Джена с непониманием. Через пару секунд он сказал:

— А, ну да.

Он вскочил.

— Еще увидимся! — махнув рукой, он выскочил из комнаты. Джен еще долго смотрел на захлопнувшуюся за ним дверь.

Вечером, когда Эрик вернулся, Джен попытался заговорить с ним: больно уж странно вел себя днем его приятель. Но тот только отмахнулся.

— Я узнал насчет Стена, — сказал он. — Его отчислили, он ушел из Цитадели.

— А как же…

— Джен, я устал, давай спать, — Эрик завалился на постель и отвернулся лицом к стене.

Джен подождал минуту, потом сказал:

— Спокойной ночи.

И тоже лег. Если Эрик не считал нужным что-то рассказывать, вытянуть это из него не было никакой возможности. Это Джен уже успел выучить.

На следующий день слова Эрика подтвердились: Стен действительно покинул Цитадель. Ничего странного в этом не было: во всех школах бывают отчисления. Просто раньше Джен не думал, что из Цитадели тоже могут отчислить. Ему стало не по себе: Стен учился не хуже других, и никаких основания для отчисления, кажется, не было… Возможно, он сам захотел уйти… «Уйти из Цитадели? — промелькнуло в голове у Джена. — Куда?..» Не сразу, далеко не сразу он вспомнил о том, что за пределами Цитадели есть еще какой-то мир.

А через неделю младший класс покинуло еще два ученика. Нет, их не отчислили. Их перевели к старшеклассникам. Одним из этих учеников был скромный молчаливый Симон… Другим — Эрик.

Вернувшись с занятий и заметив отсутствие вещей своего друга в их общей комнате, Джен сначала не понял, что произошло. Он принялся разыскивать Эрика, не нашел, встретил Рея — тот сказал, что ничего не знает, но Цитадель никто не покидал… Потом он так и не смог вспомнить, кто сказал ему, что Эрика перевели — стольких он спрашивал. Самого Эрика он сумел увидеть только через три дня. Он выглядел растерянно и признался, что его перевод для него самого стал неожиданностью. Он показал Джену комнату, где он жил теперь (она была рассчитана на одного человека), а потом они немного погуляли по роще перед корпусом. Эрик будто бы был в порядке… И все же с ним было что-то не так. Не было его привычной веселости и разговорчивости, и даже его улыбка, никогда не покидающая лица, теперь казалась горькой, словно отравленной чем-то. И хотя Джен очень хотел увидеться с ним и поговорить, какой-то странный, неприятный осадок остался у него на душе от этой встречи. В течение следующей недели перевели еще одного… Джен не знал, что и думать. Однако в скором времени произошло еще кое-что.

В тот день Джен, как обычно, возвращался с занятий в свой корпус. Его нагнал какой-то старший ученик Академии и, дернув за плечо, спросил:

— Эй, ты можешь передать это Реку? — парень сунул в руку Джена длинный белый окнверт. — Скажи, что от Адельгрейта. Это срочно!

Джен рассеянно кивнул, и парень исчез так же внезапно, как и появился. После встреч с такими людьми обычно возникает сомнение, не привиделись ли они. Но в руке Джена был конверт — очевидно, с письмом или личным поручением — и он поспешил к магистру.

Магистр жил в другом корпусе, в его распоряжении была небольшая квартира — Джен бывал там пару раз. Но сегодня дома магистра не оказалось. А тот парень сказал, что дело срочное… Выйдя из корпуса, Джен встретил Рея.

— Если Рек где-то пропадает, то, скорее всего, он в долине со старшекурсниками, — ответил он на вопрос Джена и тут же спросил сам: — А зачем он тебе нужен?

Джен продемонстрировал конверт:

— Какой-то парень со старшего курса просил передать. Сказал, что от господина Адельгрейта срочно.

— Ну так сходи в долину, это же недалеко.

Джен посмотрел на главу службы безопасности с суеверным ужасом.

— Но для того, чтобы выйти в долину, нужно покинуть Цитадель!

Рей потянулся, вынул из кармана серую карточку с металлическим тиснением.

— Держи. Вернешься — отдашь. Только не потеряй, пожалуйста.

Джен осторожно взял пропуск Рея, кивнул… и бросился бежать.

Рек не вел занятия у младшего класса и частенько отлучался из Цитадели, но где он бывал, Джен не знал. Он вообще довольно смутно представлял себе обязанности магистра. Но ведь это было не его дело.

Добежав до ворот Цитадели — не центральных, восточных, а противоположных, западных (в Цитадели было четыре входа, ориентированных по сторонам света и называемых соответственно), Джен перешел на шаг.

— Эй, ты куда собираешься? — спросил его один из парней, несших вахту. Джен все объяснил, предъявил пропуск Рея, и его выпустили за ворота.

Долина была залита солнечным светом. По ней, гонимые ветром, перекатывались золотистые волны высокой травы. За ней, далеко-далеко, поднимались розоватые силуэты гор, размытые солнечным сиянием. Джен стоял на вершине вала, за спиной его понимались стены Цитадели, а вниз вела неширокая дорога. Сюда они вместе со старшими приходили, чтобы полетать на крыле… Но не всем, как оказывалось, нужны были игрушечные дельтапланы, чтобы летать.

Гораздо позже, когда Джен уже был полноправным учеником Железной Цитадели, он часто задумывался над тем, что он почувствовал, когда впервые увидел их. Был ли он поражен увиденным? Испугался ли? Испытал восхищение? Скорее всего, и то, и другое, и третье вместе.

Внизу, в долине было около десятка старшеклассников. На них не было шинелей, только сорочки, брюки и обувь. Они стояли большим кругом, запрокинув головы, и смотрели вверх. Среди них стоял и магистр Рек. Он был босиком, в холщевых штанах, его волосы прилипали к влажной спине. Он упирался кулаками в бедра, а голова его была запрокинута далеко вверх.

— Эрвин, ты открываешься при каждом ударе! — зычно выкрикивал он. — В реальном бою тебя бы уже достали!.. Не можешь нормально атаковать — защищайся! Выматывай противника!.. Ланс, не так, мягче!.. Мягче, но не слабее!.. Вот, вот, хорошо!..

Джен не сразу сообразил, кому адресовались эти слова. А когда, проследив направление взглядов, сам поднял голову — для него, стоящего на валу, это было не так высоко — то наконец увидел их. Два обнаженных по пояс парня с огромными светлыми крыльями кружили в воздухе, время от времени схлестываясь на деревянных мечах. При каждом ударе друг о друга мечи пронзительно взвизгивали… Джен, не отрывая от них взгляд, стал спускаться с вала. Вдруг один из парней, получив удар, вскрикнул.

— Эрвин, спускайся! Спускайся, я сказал!

С явной неохотой парень опустился на землю. Его противник, опустившийся рядом, похлопал его по плечу…

Джен шел к ним. Лицо горело, ладони были мокрыми. Магистр что-то вполголоса растолковывал ученикам, но, почувствовав на спине его взгляд, обернулся и увидел его.

— Джен? Что ты здесь делаешь? — на лице Река отразилось удивление.

Джен попытался что-то сказать. Правда, попытался… Но даже не вспомнил о том, что надо передать послание. Пауза затягивалась.

— Магистр, покажите класс! — простовато попросил один из учеников.

Рек повернулся к нему.

— Ты уверен?

— Не, не, не я! — парень выставил руки вперед. — Кто-нибудь… другой! У меня еще с прошлого раза…

Послышались смешки. Он замялся и не договорил. Магистр отыскал взглядом стоявшего поодаль смуглого жилистого парня.

— Кай?

— Охотно, магистр, — ответил тот. Выйдя в центр круга, он выбрал из кучи мечей, кучей лежавших на земле, два подлиннее. Один протянул магистру, второй оставил себе.

— Находясь в воздухе, не забывайте, что двигаться можно во всех направлениях, — сказал Рек. — В том числе и по вертикали…

Джен не сумел уловить момент, когда показались крылья магистра. Но он понял, что просто так подняться с земли невозможно: обоим противникам пришлось сначала с помощью магии вернуться вверх и только потом поймать крыльями ветер. Впрочем, от ветра они зависели гораздо меньше, чем птицы. Джену показалось, что крылья были нужны не совсем для полета, а для чего-то еще — а летать они могут и так…

Кай взлетел гораздо выше Река. Постепенно замедляясь, он развернул крылья, а потом перевернулся и обрушился на противника. Джен шагнул назад, оступился, упал, да так и остался сидеть, наблюдая за поединком. А наблюдать за ним было непросто: мало того, что эти двое кружили в воздухе и приходилось запрокидывать голову, чтобы видеть их, так еще и бой они вели вертикальный. То взмывая далеко верх, то падая к самой земле, меняясь местами и обмениваясь ударами, они с четверть часа скрещивали мечи. Не стремясь к победе над противником, они скорее демонстрировали саму стратегию боя. А когда они опустились на землю, Рек отбросил меч, спросил:

— Все видели? — и, не дожидаясь ответа, сказал: — А теперь обсудим, что вы видели. Кай, иди сюда…

Джен отошел в сторонку, но не далеко — так, чтобы видеть, что показывает Рек, и слышать, что он говорит. А когда занятие закончилось, он подошел к магистру, извинился и протянул письмо. Рек вскрыл конверт, уставился в листок, потом досадливо скомкал его.

— Идем в Цитадель, Джен, — сказал он.

— Простите, магистр, я не хотел мешать Вам, — извинился Джен снова. — Мне сказали, это срочно…

— Это срочно, Джен. Но к Цитадели и тебе это не имеет отношения. Просто мне придется отлучиться. Возможно, на несколько недель.

— Спасибо, что принес письмо, — сказал Рек, когда они вошли в ворота Цитадели. Джен хотел бы услышать кое-что еще, но магистр широким шагом направился по своим делам. Старшеклассники тоже разошлись, кто куда. Вдруг почувствовав себя совершенно вымотанным, Джен побрел к корпусу… А потом вспомнил, что нужно вернуть пропуск.

Рея он искал долго, а когда нашел, просто взял — и рассказал ему все, что увидел. Получилось сбивчиво, сумбурно. Совсем не обязательно было выговаривать все это — Рей всего лишь спросил, хорошо ли он себя чувствует, ему показалось, что мальчишке нездоровится… А мальчишка, с трудом проталкивая вставший поперек горла комок, начал говорить…

— Прости, Рей, — добавил Джен, закончив свой рассказ. — Я не хотел, я просто не понимаю. То, что я видел… Что это было?

— Ученики Цитадели, — спокойно ответил Рей. — Настоящие ее ученики.

— Ангелы?

— Да.

— Я думал, их не существует.

— Цитадель существует. Существуют и ангелы.

— Что с ними произошло? Почему они стали такими?

Рей ответил не сразу.

— Это разговор не ко времени, Джен, — наконец сказал он. — Не торопи события. Если тебе суждено стать одним из них, ты сам все поймешь. Если нет, то и говорить незачем.

Джен подумал немного и кивнул. Попрощавшись с Реем, он направился в свой корпус. Наступали сумерки. Золотистые фонари вдоль дорожек уже загорались… Джен чувствовал себя так, как будто бы от него отщипнули кусочек души и куда-то спрятали.

Спустя еще неделю переводы в старшие классы посыпались один за другим. Еще двое покинули Цитадель, но большая часть учеников из младшего класса уже была переведена. Один за другим стали появляться новые ученики… И никто не придавал этому значения. Жизнь в Железной Цитадели шла своим чередом. Только для Джена все изменилось. Куда-то исчезла беззаботность, эта веселая беспечность, всегда отличавшая его характер. Он стал внимательнее присматриваться к старшим, словно пытаясь прочесть на их лицах тайны, срытые их крыльями. Но крылья все хорошо скрывали.

Реальность становилась зыбкой, ненадежной. Джен стал хуже спать, во время занятий был рассеянным и все чаще смотрел в окно, будто бы за ним мог показаться кто-то знакомый. Но там никого не было. Даже Рек отсутствовал в Цитадели. Был здесь еще один человек, дружбу которого Джен хотел заслужить, а точнее, вернуть. В последнее время они виделись совсем нечасто, и Джен сожалел об этом. Ему понадобилось много дней, чтобы собраться с силами — и отправиться к Эрику.

Его приятель словно ждал его прихода. Эрик был один, сидел на подоконнике в своей новой комнате и следил, как ранние сумерки окутывают Цитадель.

— Привет, — Джен оттолкнул приоткрытую дверь. — Можно войти?

— Ты уже вошел, — не оборачиваясь, ответил Эрик. — Чего тебе?

— Просто… пришел спросить, как ты.

— Нормально. Что-нибудь еще?

— Эрик…

— Чего? — он обернулся, спрыгнул с окна и подошел к Джену так быстро, что тот растерялся. Они были одного роста, но сейчас почему-то казалось, что он смотрит свысока. — Хочешь, чтобы я рассказал тебе то, о чем молчит твой магистр? Знаешь, ты сам вляпался в эту историю раньше положенного срока, так что я тебе не помощник.

— Эрик… Что случилось?

— А разве что-то случилось?

— Да. Случилось. Ты стал очень грубым. Слишком грубым.

— Правда?.. Извини…

Сразу как-то опустив плечи, он отвернулся, сделал несколько шагов в сторону и с размаху уселся на свою постель. Джен осторожно опустился на стул около письменного стола Эрика. В сиреневых вечерних сумерках все в этой комнате казалось очень хрупким, почти призрачным. Оно могло растаять от самого легкого прикосновения.

— Я не хотел тебя обидеть, Джен.

— Я не обиделся. Ты мне лучше расскажи, что случилось.

— Что случилось?.. Да я еще и сам, честно говоря, не совсем понимаю… Это все Цитадель, — он ненадолго замолчал, задумался. — Не знаю, можно ли мне тебе говорить все это… Знаешь, что? Расскажи-ка ты мне сначала, что у тебя там произошло.

— Все началось с письма, — охотно начал Джен. Наскоро он пересказал историю, в которой, в общем-то, не было ничего интересного. Когда он закончил, Эрик покачал головой.

— Удивительно, что Рек не прекратил занятие, не отправил тебя назад, в Цитадель… Хотя, что это изменило бы?

Джен пожал плечами.

— Я спрашивал у Река, но он ничего не объяснил мне.

— А он и не обязан что-то объяснять. Рей — человек, он охраняет Цитадель.

— Человек?

— Маг.

— Ясно… — протянул Джен. Ясно, конечно, не было.

Помолчали. Эрик смотрел в окно, потирая пальцами подбородок.

— Здесь происходит что-то вроде отбора, Джен, — сказал наконец он. — Я так и не понял, отчего это зависит… То есть, пока не понял. В общем, из всех, кто сюда попадает, часть Цитадель отсеивает. Остальные остаются, чтобы стать… другими. Люди называют таких ангелами, хотя не очень-то верят в их существование. Ангелы редко ведь показываются людям… в настоящем виде. С крыльями, то есть. А так отличить ангела от человека невозможно… Если ты не маг, конечно.

— Эрик, ты тоже теперь ангел?

— Ну да, — он усмехнулся. — Что-то типа того.

— Надолго?

— На всю жизнь… А может быть, и больше. Но ты не забивай себе этим голову, Джен. Если тебе суждено стать таким же, ты им станешь. Если нет, все это не будет иметь для тебя никакого значения.

— Почему?

— А ты что, еще не понял? Если у тебя до конца этого года не пробудятся крылья, ты покинешь Цитадель навсегда.

Джен задумался. Потом он спросил:

— Что я должен делать, чтобы стать ангелом?

— Ты делать ничего не должен. Должно кое-что случиться… Я не могу тебе об этом говорить, извини.

— А ты? Как ты стал ангелом?

С деланным равнодушием Эрик пожал плечами.

— Я просто летал. И вдруг… Не знаю, может, совсем и не вдруг, может постепенно. Я не могу этого объяснить. Это нужно пережить самому. А может, лучше и не переживать ничего, лучше вообще не попадать в Цитадель… Да, так, наверное, лучше…

— Эрик.

— Да?

— А если со мной не случиться и я покину Цитадель, что будет дальше? Я вернусь домой и все забуду?

Эрик грустно улыбнулся и покачал головой.

— Нет. В том-то и дело, что нет. Станешь ты ангелом или нет, а в нижний мир ты уже вернуться не сможешь. Никто туда не возвращается, Джен.

Потом они говорили о чем-то еще — кажется, важном… А может быть, и нет. Джен ушел от Эрика около полуночи, в смятенных чувствах. Он был рад тому, что они снова сблизились, но многое из того, что он услышал, не укладывалось у него в голове. Особенно одно: как это — он в любом случае не сможет вернуться домой? Почему? Что ему помешает? Разве что-то может помешать ему снова увидеть родителей, брата?.. Да, ему нравилось в Цитадели. Он хотел бы остаться здесь, с Эриком и другими ребятами, Реем и магистром Реком, он хотел бы продолжать заниматься магией… Но не настолько, чтобы ради этого навсегда отказаться от своей семьи. Но, с другой стороны, если Эрик сказал правду — если он и в самом деле не сможет вернуться — то не лучше ли сделать все, чтобы остаться в Цитадели? Тогда, возможно, он еще сможет увидеть родных, пусть не сейчас, пусть позже — ученики старших классов ведь покидают Цитадель… А если не получится остаться, что его ожидает? Неизвестность… И только. Джен решил остаться в Цитадели, во что бы то ни стало.

Год подходил к концу, и почти все его одноклассники либо уже были перевены в старшие классы, либо покинули Цитадель. Джен же все еще оставался здесь, но тем не менее никак не превращался в… Наедине с собой он никак не мог заставить себя произнести это слово. В нем было что-то неправильное, неестественное, словно Цитадель прикрывала им какую-то нелицеприятную истину.

Твердое решение остаться в Цитадели сделало из хорошиста честного отличника. Джен, разумеется, понимал, что отличная успеваемость вовсе не гарантировала ему перевод в старшие классы, но все равно старался… Нужно было во что-то вкладывать силы и чем-то занимать мысли. Иначе время от времени начинала слышаться легкая поступь подкрадывающегося безумия. Дни сменяли друг друга с быстротой песчинок, пересыпающихся в чащах песочных часов. Цитадель покинуло еще трое. Джен остался один. Когда-то у него сложились отличные отношения со всеми одноклассниками, он считал Эрика своим лучшим другом, где-то там, далеко, были его родители и брат. И все же сейчас он был один. Почему?.. И что ждет его теперь?..

Задаваясь этими вопросами, Джен застал себя без света сидящим в своей комнате. Время было далеко за полночь, приближался рассвет. Ему не спалось, хотя спать хотелось. Он устал от своих собственных мыслей и оттого, что не мог не думать. Странное равнодушие овладело им. Ему уже ничего не хотелось: ни оставаться в Цитадели, ни возвращаться домой. Хотелось только, чтобы все закончилось. И уже не важно, как.

Джен перебирал в памяти лица обитальцев Цитадели и их имена. Он пытался понять, что есть у них такого, чего не хватает ему. Магистр Рек… Эрик… Джен… Ну вот, докатился. Даже собственное имя звучит теперь иначе, будто бы оно чужое, будто бы оно принадлежит кому-то другому и этот самый другой — человек, которого отбирает Цитадель, еще один, кого приходится терять по-настоящему. Словно… Или нет, не так… Как-то не так… Все как-то не так…

«Где… Где я?»

Джен зажмурил глаза, и с силой вцепился пальцами в собственные волосы, чтобы не закричать вслух.

«Что происходит? Что происходит? Что происходит?»

За окнами светало. Джен поднялся и, пошатываясь, плохо отдавая себе отчет в том, что делает, стал собирать свои вещи в сумку. Не закончив, он оставил сумку на своей постели и вышел из корпуса. Около часа он бродил по территории Цитадели, пока не вышел на площадь перед восточными воротами. Не сразу он понял, что неподвижная фигура, выплывшая из рассветного полумрака ему навстречу, это магистр Рек.

«Что происходит?!.»

— Как ты? — тихо спросил он.

— Ничего. Нормально.

«Что происходит?.. Кто-нибудь, кто-нибудь! Помогите!.. Как же душно, как же жарко здесь…»

— Время пришло, Джен, — сказал магистр.

Джен кивнул.

— Если мне суждено уйти, я уйду… Я готов. Но я хочу знать, что со мной случиться.

«Кто-нибудь, помогите мне!.. Не оставляйте меня, пожалуйста!.. Не оставляйте меня одного!.. Здесь так жарко, так темно, здесь так много темноты… Где вы?.. Пожалуйста, не оставляйте меня!.. Что, что происходит… со мной?!.»

Магистр молчал. Джен качнулся и, с трудом оторвав подошвы обуви от камней, побрел к воротам. Он уже начал кое-что понимать.

«Это и в самом деле происходит? Нет, я не хочу этого! Выпустите меня!.. Я не согласен! Нет!.. Пожалуйста, нет!»

Шумели сосны. Светлел восток.

«Нет… НЕТ! НЕТ! НЕТ!.. НЕТ!!!»

Джен остановился на полпути к воротам. Черед приоткрытую дверь он видел мощеную дорогу, уходящую вниз и затянутую бесцветным утренним туманом. Еще было видно немного лазоревой дали, простиравшейся к востоку от Цитадели. Джен стоял и смотрел вперед, спокойно и почти равнодушно. Вдруг позади него раздался голос Река.

— С тобой ничего больше не случится, Джен.

Джен обернулся.

— Я не хочу уходить насовсем, магистр, — сказал он.

— Значит, оставайся. Это не настоящая жизнь, но и так тоже можно существовать. И тоже можно быть счастливым.

Джен долго смотрел в лицо Река, пока не понял, что не видит его. Тогда он повернулся и подошел к нему. Лицо не появилось. Зато с тихим ударом захлопнулись ворота Цитадели.

Рек положил руки на плечи Джена.

— Держись. Сейчас будет самое сложное.

Джен медленно перевел дыхание, прикрыл глаза — и почувствовал, как летит на дно пропасти. Скорость падения все нарастала, нарастала, и каждую секунду Джен ждал страшного удара о дно, но дно не наступало, оно будто бы падало тоже, и страх разрывал душу вклочья, и это было невыносимо… А потом он вдруг словно вырвался откуда-то — выпрыгнул, вынырнул — и завис в воздухе. Глаза были закрыты, и закрытыми глазами Джен видел ослепительное сияние. Оно охватило, стиснуло его со всех сторон — и вдруг, прорвав неплотную оболочку его души, хлынуло внутрь, наполняя до краев и переливаясь через края… Все, что Джен почувствовал, это крепкие руки Река, все еже сжимавшие его плечи.

— Магистр… — прошептал он, приоткрывая глаза. Тело становилось ватным, он едва стоял на ногах. — Это ведь… Это не правда… Не вся правда. Чего-то не хватает, магистр.

— Джен…

Тот мотнул головой.

— Это не все! Отпустите меня.

Магистр медленно опустил руки. Джен пристально посмотрел на него — лицо было на месте, но, строгое и непроницаемое, ничего не говорило ему. Тогда он резко повернулся и — откуда силы взялись? — побежал к своему корпусу.

Дернув дверь на себя, он ворвался в холл, пересек его, взбежал по лестнице. Открыл дверь своей комнаты и, войдя внутрь, тут же заперся изнутри. Потом он схватил свою сумку и, не задумываясь, вытряхнул все ее содержимое. В спальне он расстегнул молнию на сумке и вытряхнул все ее содержимое. Не на постель — на пол. Таким вещам только на полу и валяться. Половинка цветочного горшка с зеленоватыми следами засохшей земли, велосипедный гудок и ржавая крышка от почтового ящика… Несколько сломанных карандашей, какая-то полысевшая от длительного использования щетка, капюшон от дождевика. Засунув руку во внутренний карман, туда, где должны были лежать письма родителей, Джен вытащил пачку засушенных кленовых листьев…

Ложь. Все было ложью.

Пальцы дрогнули, листья разлетелись по комнате. Джен присел на постель, а потом и вовсе откинулся назад и, чувствуя, как из глаз текут слезы, тихо, истерично рассмеялся.

Все было ложью. Бессмысленной и жестокой ложью… Вот только вряд ли можно было сказать, что теперь ему открылся настоящий мир. То, что он узнал, могло быть лишь очередной, еще большей ложью… Потому что не хватало самого главного. Между той его прошлой жизнью и существованием в Цитадели зияло пустое пятно. Между жизнью и пониманием смерти не было самой смерти.

От таких мыслей внутри возникла и стала стремительно разрастаться невероятная, опасная легкость. Джен почувствовал, как проваливается в сон. А и в самом деле, почему бы, наконец, не поспать? Сколько можно переживать из-за всяких пустяков? Давно пора махнуть на все рукой и забыться… Все равно уже… Джен не заметил, как заснул. Так крепко и так спокойно он не спал очень давно.

Глава 12 Возвращение

Среди учеников Железной Цитадели, сбежавшихся к восточным воротам, царила полнейшая тишина. Никто даже не перешептывался: настолько необычным было происшествие. Только ветер шумел в ветвях сосен, поднимающихся вокруг площадки.

— Надо позвать кого-нибудь из магистров, — наконец робко предложил один из учеников.

— Лучше сразу Адельгрейта, — отозвался другой.

— И Рея, — добавил третий.

У ворот, уже на территории Цитадели, стояла девушка. На вид ей можно было дать шестнадцать или семнадцать лет. Одета гостья была в темно-зеленый костюм для верховой езды, куртку и замшевые полусапожки. Густые темно-бронзовые волосы были заплетены в тугую косу и перетянуты лентой. Гостья выглядела бодро, хотя чувствовалось, что она стесняется.

— Добрый день! — собравшись с силами, девушка подошла к ученикам Цитадели. — Надеюсь, я не опоздала?

— Это зависит от того, куда вы старались не опоздать, — издалека ответил ей спешащий к воротам Рей. — Как вы здесь оказались? Кто Вас впустил?

— Никто меня не впускал, — ответила девушка, делая шаг назад. — Просто ворота были открыты, и я вошла.

— Это школа боевой магии! А что вам здесь понадобилось?

— Как это, что понадобилось? — девушка вспыхнула и уже сама накинулась на главу службы безопасности. — Вы, между прочим, прислали мне письмо с предложением у вас учиться! Мне что, нужно было лечь у ворот и ждать, пока об меня кто-нибудь споткнется?

— Письмо? — переспросил Рей, уловив самое главное. — Разрешите взглянуть?

— Разумеется! — бодро ответила девушка и протянула ему конверт со сломанной сургучовой печатью.

— Мой брат, между прочим, уже должен быть здесь, — говорила девушка. — Мы оба получили письма, но я задержалась, возможно, я опоздала, и…

— Агнесса! — послышалось вдруг откуда-то со стороны. Девушка обернулась, увидела юношу, со всех ног несущегося к воротам, и, сорвавшись с места, бросилась ему навстречу.

— Рек! — Выкрикнула она, стискивая брата в объятиях. — Я так скучала! Не смей больше меня бросать, понял?..

— Что здесь происходит? — приближаясь к площадке, спросил высокий грузный человек в мантии. Ученики почтительно расступались перед ним. — Рей?

Рей лишь продемонстрировал письмо Цитадели, а потом им же указал на девушку. Та, сжимая в руке ладонь брата и увлекая его за собой, спешила назад.

— Это же какое-то недоразумение, да, господин Адельгрейт? — с надеждой спросил Рей.

Глава Цитадели внимательно изучил письмо, с недоумением взглянул на улыбающуюся гостью, потом снова на листок гербовой бумаги.

— Железная Цитадель всегда была мужской школой магии, — растерянно сказал он. — Девушек в нее никогда не принимали.

— Но меня-то вы приняли, — простовато ответила гостья. Кивнув в сторону брата, она добавила: — Письма пришли нам обоим.

— Девушка, послушайте…

— Меня зовут Агнесса.

— Леди Агнесса, позвольте спросить, а как вы добрались до этих мест? Как нашли Цитадель? По земле ведь путь очень не близкий…

— А я и не шла по земле! Я боялась опоздать, и поэтому прилетела. На Патиссоньке. Он только кажется ужасным, на самом деле он совсем ручной!

— Патиссонька — это пегас? Или горифон?

— Нет, что вы! Это дракон. — Девушка улыбнулась и, запрокинув голову, зычно крикнула: — Патиссонька, ко мне!

Не прошло и минуты, как над головами собравшихся проплыла длинная темная тень. Ученики опасливо отступили под укрытие сосновых крон. Адельгрейт с тревогой следил за небом. За секунду до того, как девушка окликнула свое транспортное средство, он пожалел, что завел этот разговор. Но отступать было поздно.

Патиссонька кружил над площадкой и, заходя на посадку, с каждым кругом спускался все ниже. Наконец в стороны ударила волна воздуха, и дракон, сложив огромные крылья, с завидной точностью приземлился рядом с хозяйкой. Он попытался улечься, но места было для него маловато, и девушка скомандовала:

— Патиссон, сидеть!

Дракон уселся на задние лапы. Это был красивый, могучий зверь. Длинный и гибкий, как угорь, он был покрыт чешуей, похожей на разноцветные стеклышки. Брюхо отливало ракушечным перламутром, а ото лба до хвоста тянулась полоска длинной белой шерсти. Крылья дракона были не перепончатые, а птичьи и тоже белые. Патиссонька вытянул их в разные стороны, когда садился, а затем сложил вдоль тела. Сморщенная усатая морда чем-то напоминала обезьянью, а большие глаза были голубыми и умными. Не стесняясь присутствующих, дракон широко зевнул. Последние смельчаки сделали несколько шагов назад.

— Не бойтесь! — воскликнула девушка. — Я просто разбудила его ужасно рано, чтобы успеть добраться сюда! Он совсем ручной!

Повернувшись к своему любимцу, девушка подняла руки над головой:

— Патиссонька! — и дважды хлопнула в ладони.

Дракон поднялся на задних лапах, расставил их для большей устойчивости, затем вытянулся, изогнулся, поднял хвост и положил на него косматую голову. Перед собравшимися возвышался вертикально поставленный знак бесконечности, в который на два хлопка в ладони свернулся дракон. Послышались аплодисменты — сначала робкие, затем, ощутившие поддержку себе подобных, более смелые и уверенные. Девушка, повернувшись в Адельгрейту, раскланялась, словно находилась на арене цирка. Рек подошел к дракону, погладил его бок. Патиссонька развернулся, уселся, как прежде, и раскатисто замурлыкал.

— Мы сами дрессировали его, — гордо заявила Агнесса. — Отец нашел его в лесу во время охоты, он тогда был не больше жеребца. Мы все тогда были маленькие, — Агнесса потрепала гриву дракона. — А потом мы все выросли, да, мой хороший?..

Адельгрейт тряхнул головой и попытался осмыслить все целиком: теперь на его попечении была девушка, первая девушка в этой магической школе за все века ее существования, а еще дракон. Большой, умеющий урчать дракон… Но Цитадель сама призвала их сюда, и даже ее глава не мог оспаривать ее решения. «Этот учебный год будет долгим», — подумал Адельгрейт. И не ошибся.

Рек и Агнесса. С каждым из них были свои проблемы.

Агнесса представляла собой проблему уже потому, что, не считая немногочисленной прислуги, которая избегала показываться на глаза, она была единственной девушкой в Цитадели. Исходя из этого, Агнесса считала, будто бы все вокруг существует для нее. Она была очень способной ученицей, но если предмет ей не нравился, ничто на свете не могло заставить ее изучать его. Она была вспыльчива и своенравна, и частенько стены Цитадели вздрагивали от ее крика: «А-ах, так?!.» Дальше могло следовать все, что угодно.

Агнесса могла не явиться на занятия, если ей казалось, что сегодня с утра она выглядит не достаточно хорошо. Маленький прыщик вовсе превращался в трагедию, а вместе с тем и в повод сварить зелье, чтобы все в Цитадели обзавелись точно такими же прыщами. Вместо этого получатся лохматые зеленые пятна, и к Агнессе в комнатку явится сам Адельгрейт, которого не минует эта участь, — но все это будет потом… Были, впрочем, и положительные качества. Агнесса часами находилась в виварии и оранжерее, она взвалила на себя почти всю работу по уходу за животными и растениями и теряла сон и покой, если что-то было не так.

Рек мало в чем походил на свою младшую сестру. Он был замкнутым, любил побродить, глубоко о чем-то задумавшись. Если Агнесса облюбовала оранжерею и виварий, Река можно было часто застать в обсерватории — наверху самой высокой башни Цитадели. Небо зачаровывало его.

Рек знал, что только нерадивость Агнессы в учебе позволяет ему быть немного впереди. У него хватало терпения часами разбираться в том, что он не понимал или в том, что ему не нравилось, и со временем он стал находить в этом удовольствие. Агнесса же обнаглела до того, что частенько списывала у своего брата не приготовленные вовремя домашние задания. Но поссорило их совсем не это.

Их поссорил человек. Так сложилось, что Рек сдружился с Реем, заботившимся о безопасности Цитадели. Рей был прозорливым, мудрым и добродушным человеком, он охотно общался с учениками Цитадели. Но некоторые тянулись к нему сильнее, чем остальные… И он их не отталкивал. Он без особого труда справлялся с ролью друга Река. Но когда единственная девушка среди учеников Цитадели попыталась навязать ему роль своего возлюбленного…

Никто, кроме Река и Агнессы, не может рассказать, что же тогда произошло, а они не расскажут. Есть, конечно, и сам Рей, но он знает не так уж и много. Он может сказать, что в тот вечер Агнесса чем-то сильно обидела Река, тот ответил ей, она убежала, а он подумал — и отправился за ней… Когда стемнело, Рей отправился искать их обоих. С трудом дойдя до побережья и оглядев его с высокого обрыва, он увидел их обоих далеко внизу. Они сидели рядом на давно остывшем песке, обнявшись так крепко, будто бы совсем недавно сама земля пошатнулась у них под ногами. Это была их первая и последняя ссора. И у обоих в тот вечер пробудились крылья.

С той поры минуло много лет. Из вздорной девчонки Агнесса превратилась в первую ведьму Цитадели, в искусстве магии она могла обойти многих учителей. Однажды она вошла в кабинет Адельгрейта, неожиданно серьезная и повзрослевшая, и заявила:

— Я ухожу из Цитадели.

Адельгерейт поднял голову и долго смотрел ей в глаза.

— Тебе есть, куда идти? — спросил он наконец.

Агнесса кивнула.

— Удачи.

И она ушла, чтобы больше никогда не вернуться в Цитадель. Так появилось Чернолесье. Оно было иным…

— Значит, его крылья все-таки пробудились? — услышал магистр сквозь дрему, в которую плавно перетекли его воспоминания. — Удивительно…

— Ничего удивительного, — ответил он, не открывая глаз. — Цитадель отметила его, иначе просто не могло быть, Кеннед.

— Рек, я думал, ты спишь! — молодой учитель, стоявший неподалеку и разговаривавший с коллегой, удивился, услышав за спиной его голос. Рек открыл глаза.

— Я не спал, просто задумался.

— Не знал, что ты храпишь, когда думаешь.

Магистр поморщился.

— Кеннед, имей снисхождение к старому больному человеку.

— К старому. Больному. Человеку… — Кеннед прыснул. — Рек, у тебя появилось чувство юмора! Интересно, к чему это? Может, к дождю?..

Рек снисходительно улыбнулся, потянулся в кресле, в котором задремал. В большой просторной комнате отдыха было светло, тепло, даже душновато.

— Где он сейчас?

— Джен?

— Да.

— Опустился в Поток. Случайно. Я пойду за ним. Позже.

— Может, отправить за ним Эрика? — предложил Лукиан. Подойдя к Реку с бокалом красного вина в руке, он уселся в соседнее кресло. — Они же все-таки друзья.

— Не думаю, что это стоящая мысль. Ему понадобится хорошая, терпеливая колода, чтобы он мог сорвать на ней свою злость.

— И ты как никто другой справишься с этой ролью, Рек?

Рек одарил друга многозначительным взглядом.

— Что-то день сегодня щедр на похвалы в мой адрес.

Лукиан улыбнулся и отсалютовал ему бокалом.

— Всегда пожалуйста!

Магистр поднялся.

— Мне пора идти.

— Еще зайдешь?

— Постараюсь, — ответил Рек.

Выходя из центрального корпуса на территорию Цитадели, он стал постепенно погружаться в Поток, просматривая его слой за слоем в поисках ученика. Реку нравилось вглядываться в Поток, потому что сквозь него мир казался зыбким, пластичным, как сон или видение. Когда ты спишь, даже если ты не знаешь, что спишь, и все кажется тебе происходящим на самом деле, тебе все равно ничего не угрожает. А если приложить немного усилий, то можно изменить течение событий и заставить их идти так, как тебе нужно. С настоящим миром сделать это почти невозможно. Даже если ты вмешиваешься в события, даже если ты что-то изменяешь, ты никак не можешь повлиять на суть мира, а суть его — предопределенность… Рек знал это. И иногда мир казался ему чересчур настоящим.

…Иногда мир кажется чересчур настоящим. От его резких, внезапно заострившихся очертаний и контрастных красок становится больно глазам. Окружающие предметы поражают своей материальностью, даже запахи и звуки обретают некоторую тактильно ощутимую плотность. Сгустившимся воздухом трудно дышать, он скребет о легкие, как ломанная на куски древесина. И в такие минуты в мире почему-то очень холодно…

Джен проснулся именно от холода. Долго смотрел в потолок и все никак не мог согреться; ему казалось, что сейчас он выдохнет — и к потолку потянется белесый парок. Потом он поднялся, поежился. Он сумбура недавних мыслей не осталось и следа, как не осталось следа от мусора на полу и сухих кленовых листьев. Кто-то заходил сюда, пока Джен спал. Возможно, это был Рек. Кому бы еще пришло в голову набросить ему на плечи покрывало. Какой заурядный жест. Как будто он мог что-то исправить…

Джен встал, плотнее закутался в покрывало. Было темно и тихо. Кажется, он проспал до сумерек. Этого времени оказалось достаточным, чтобы он смог придти в себя, избавившись от равнодушного оцепенения, и теперь он снова был собой — он чувствовал, он все понимал. Более того — он снова хотел плакать, и это было даже смешно.

Нехотя сменив покрывало на форменную куртку, он несколько минут постоял, пропитывая материю своим теплом. Потом решился — и шагнул за порог.

В Цитадели были сумерки. Раньше Джен любил прогуляться в это странное время суток, когда на расстоянии вытянутой руки еще можно разглядеть линии на собственной ладони, но лицо человека, приближающегося к тебе, не узнать и с десяти шагов. Но таких сумерек он еще никогда не видел.

В Цитадели, точь-в-точь как в корпусе, было тихо, темно и холодно. Фонари не горели, не светилось приятным желтоватым светом ни одно из окон. Поблизости не виднелось ни одного живого существа. Сосны безмолвствовали, подрезая неровный край фиолетово-серого небо. Не было даже ветра.

Джен пошел по дорожке, ведущей к центральному корпусу. Постепенно его темная, мрачная угловатая громада выступила из-за деревьев. Джен вспомнил, что когда-то он уже видел это здание таким — только тогда оно было уже порядком поедено временем, а сейчас оно выглядело так, как будто бы люди только что оставили его. Может быть, это было очередным наваждением Цитадели, может быть, это было ее истинной природой.

К зданию он подходить не стал. Остановился у фонтана. Он был наполнен водой, но не работал. Темное зеркало неподвижно отражало черные ветви сосен, на гладкой поверхности застыло несколько упавших иголочек.

Джен обогнул фонтан и направился к воротам. Те были распахнуты настежь, и за ними была дорога. Обычная дорога… К этому моменту Джен явственно осознал, что кроме него на всей территории нет ни одного живого существа. По крайней мере, на этом уровне реальности. На этой глубине Потока… Джен шагнул за ворота. Он представил себе, как спускается в деревню внизу, жители которой, кажется, привыкли к приходящим в Цитадель и никогда не покидающим ее ученикам… Как добирается до города, как на вокзале садится на поезд с яркими желтыми глазами — специально подошедший поезд, призванный везти только одного пассажира. Куда?.. Джен и сам не знал. Куда-то… Какое-то время он бездумно шел по дороге, потом свернул на тропинку, уходившую резко вниз и вправо, в густой подлесок. Он никогда не ходил этой тропой, но знал, куда она ведет. Там, за подлеском, переходящим в лес, там, за лесом, взбирающимся на скалы, было море. Когда ветер дул с той стороны, в Цитадели можно было услышать неторопливый говор волн.

Через полчаса быстрой ходьбы Джен вышел на обрывистый берег. Покрывая коричневый монолит скалы, лес шел до самого края и даже свешивался с него: даже на самом краю стояли сосны. Одними корнями сплетаясь друг с другом, другие корни они протягивали в сумрачную пустоту за обрывом. Внизу светлела полоса песка. И было не так уж высоко и не так уж круто, чтобы не попробовать спуститься.

Спустившись на берег, Джен медленно побрел вдоль линии моря. Темные волны накатывались на берег, шумно и жадно облизывая побережье, сползали по камням, покрытым длинными зелеными ворсинками водорослей, тянули за собой песчинки. Над головой тихо шумели сосны. Джен рассеянно присел на один из валунов, посмотрел на сиренево-серое небо… И краем глаза заметил плывущую сквозь полумрак фигуру.

Магистр не стал подходить близко. Он остановился в нескольких шагах.

— Джен.

— Магистр…

Джен осмотрел Река с ног до головы. Интересно, сколько лет было этому существу без возраста и эмоций? Сколько лет он служит Цитадели? Что им руководит?.. Что бы это ни было, у Джена этого не было.

— Идем, Джен, — сказал магистр.

Он послушно поднялся. Но не сделал и шага.

— Хорошо. Только…

— Да.

— Скажите… С моей семьей все в порядке?

Главным было не смотреть на Река. Взгляд выдал бы его, безусловно. Но магистр, наверное, и так все понимал. Вернее, догадывался…

— Да.

— А они… Они помнят меня?

— Они помнят тебя. Но, если ты придешь к ним, они не смогут тебя увидеть.

Голос его был тихий и поразительно спокойный.

«Глубже, — подумал Джен. — Нужно уйти еще глубже. Туда, куда не сможет добраться даже Рек. Туда, где Цитадель не достанет меня».

— Магистр… Это не правильно. Так не должно быть.

— Джен… Что ты делаешь? — брови магистра сошлись под углом. — Перестань. Пойдем.

Иди. Иди с ним. Ты же когда-то согласился идти с ним, Джен…

— Нет, магистр.

«Глубже. Глубже. Еще глубже».

Он словно глазами Река видел, как растворяются, превращаются в призрачную дымку его собственные руки. Он запоздало подумал о том, что не стоило пытаться совершить это при Реке — он ведь не зря магистр, Поток доступен ему, и он наверняка попытается спасти его. Наверняка… Но Рек только произнес:

— Как хочешь.

Пожал плечами. Повернулся. Пошел прочь.

Джен похолодел. Наверное, ему все-таки хотелось, чтобы магистр попытался спасти его — вдруг удалось бы, вдруг бы ему удалось… Это бы их примирило. Потому что сам Джен уже не мог выбраться наружу. Он погружался по инерции, под собственной тяжестью, как погружается в воду человек, разом выпустивший из своей груди весь воздух и прекративший двигаться. Поток подступил к самому горлу, стиснул со всех сторон. Джен не мог не то, что пошевелить рукой — даже вздохнуть…

Мир смешался. На глубине Потока все предметы потеряли свои очертания во внезапно нахлынувшем мраке, море дрогнуло и затихло, воздух наполнился неприятным, давящим на барабанные перепонки звоном.

Джен не хотел умирать… Он не хотел умирать еще раз… Потому что теперь это случилось бы с ним по-настоящему, он точно знал это… Но он уже не мог сопротивляться.

Странно, но ему почему-то захотелось рассмеяться. Действительно, это было очень смешно: Цитадель потратила на него столько времени, магистр Рек старался заботиться о нем — так, как умел — а он… А он растекался по Потоку, и ничто уже не было в силах вернуть его. Рассмеяться — последнее, чего ему захотелось.

Наблюдая за Дженом со стороны, магистр Рек медленно перевел дыхание, досчитал до десяти — и наконец двинулся к нему. Каждый шаг уводил его в Поток все глубже и глубже. Но магистр не боялся Потока. Джену, в общем-то, тоже было нечего бояться…

…Когда он открыл глаза, то прежде всего удивился. Он-то думал, что уже никогда этого не сделает. Ан нет, Цитадель не отпустила его. И вот даже не знаешь, радоваться или расстраиваться.

Джен лежал в своей постели. Над ним был хорошо знакомый потолок, покрытый побелкой с маленькими нерастворившимися комочками. При попытке повернуть голову потолок поехал в сторону вслед за взглядом. Все тело загудело, отвечая на движение шеи. Джен сморщился, зажмурился, снова открыл глаза. Картинка вроде бы стояла на месте. Странная это была картинка: на соседней постели, пустующей после того, как перевели Эрика, по-восточному сидел магистр Рек. Он был в сорочке и брюках, босиком, с распущенными волосами… и, кажется, спал. Словно почувствовав на себе взгляд Джена, он открыла глаза и сказал:

— Доброе утро! Как ты себя чувствуешь?

Джен долго разминал язык, прежде чем ответить. Все тело казалось погруженным в сильный отек и никак не хотело функционировать.

— Норрр… мально, — наконец выдавил он слово.

— Если ты говоришь, то не нормально, а просто отлично, — магистр потянулся, поднялся, встал. — Я принесу тебе чего-нибудь поесть. Не вставай пока.

Договаривая эту странную фразу, он направился к двери, на ходу небрежно рисуя вокруг себя иллюзию формы Цитадели. Джен позавидовал — у магистра даже полы шинели шелестели при ходьбе и серебряная отделка на рукавах и карманах переливалась на свету. На ярком солнечном свету…

Магистр исчез, едва ступив в дверной проем, и Джен не уловил, вышел он в коридор или просто… куда-то делся. Через полминуты он вернулся. С горячим завтраком. Джен почувствовал себя виноватым.

— Магистр, вы меня спасли? — спросил он позже.

— Я не спасал тебя, — ответил Рек. — Такая роскошь, как смерть, нам больше не доступна. Что бы ты ни сделал, на следующий день ты проснешься в своей постели. Вот только чувствовать ты себя можешь гораздо хуже, так что повторять не советую.

Джен кивнул. Он был раздосадован: если бы Рек спас его, было бы приятнее. А так получалось, что вчера он ничем не рисковал. Магистр просто позволил ему сделать то, что он пытался сделать. Он даже не задался вопросом, хочет ли Джен этого на самом деле.

— Магистр… а куда делись те ребята… Ну, которые покинули Цитадель?

— Не знаю, Джен. Я никогда не был там, как и ты.

— Но ведь вернуться по-настоящему они не могут.

— Не могут.

— Магистр. Неужели… Неужели их всех больше нет?

— Нет. В нижнем мире — нет. Но если ты видел их здесь, значит, здесь они были. Теперь их нет и здесь. Возможно, они есть где-то еще.

Джен задумался.

— И вы верите в это, магистр?

Рек пожал плечами.

— А я не верю, — твердо произнес Джен.

— Я знаю, — спокойно ответил Рек. — Теперь тебе очень трудно верить во что-то, но это придет со временем. Не надо заставлять себя…

— Нет, магистр. Вы не понимаете. Я вообще не верю. Никому. Цитадели — прежде всего. Даже вам… Извините.

Джен сам поразился тому, как легко дались ему эти слова. Это было сказано просто, словно за этими словами ничего не стояло. Просто так, замечание, вписывающееся в канву разговора, без которого, наверное, можно было бы обойтись. Но ведь не обошлось же… Джен вдруг понял, что сказал лишнее. Даже если он в самом деле не верил Реку, вовсе не обязательно было говорить ему об этом. Он этого не заслуживал.

— Магистр, неужели вы считаете, что это правильно? — попытался выкрутиться Джен. — Так ведь не должно быть! Мне всегда говорили, что люди, прожившие свою жизнь и встретившие смерть, должны обрести покой. Люди должны…

— Джен, мы не люди, — спокойно сказал магистр. — И может быть, никогда ими не были. Может быть, все, что было там, нам только казалось. Ты ведь не знаешь этого, правда? Ответь.

Это была пустая трата времени. Джен не знал — и не мог знать ничего подобного. Да и обида его была куда проще, чем те противоречивые истины, которые он пытался привлечь на свою сторону в качестве группы поддержки.

— Ты завидуешь им? — спросил вдруг Рек.

— Кому? — Джен, задумавшись, не понял вопроса.

— Тем, что покинули Цитадель.

— Не знаю, — признался Джен. — Еще не знаю.

— У Цитадели есть несколько легенд, касающихся Потока, — сказал Рек. — Одна из них гласит: если ангел ищет свою потерянную смерть от чистого сердца, он находит ее. Это всего лишь легенда, Джен, но кто знает… Так что настоятельно рекомендую не повторять полученный опыт, — Рек пристально посмотрел на Джена. Тот едва сдерживал улыбку.

— Магистр, я все понял. Мне же не семь лет, чтобы…

— Да? А по-моему, как раз в точку. Ладно. Отдыхай. Еще какие-нибудь конструктивные вопросы есть? А то я на занятие к старшим опаздываю.

Никуда он не опаздывал — он вообще был неспособен опоздать. Но времени у него действительно оставалось не очень много.

— Есть. В чем смысл жизни?

Джен спросил в шутку. Ему хотелось как-то затереть впечатления, которые остались после его дурацкой выходки, и эти слова были вполне в духе их разговора. Но Рек сосредоточенно нахмурился.

— Ты ищешь смысл жизни? Что ж, вовремя, нечего сказать… Ответь, тебе вообще нравится жить? Настолько, чтобы ты хотел продолжать жить?

Джен неуверенно кивнул — какой-то слишком нервный тон был у Река.

— Тогда считай, что это и есть смысл твоей жизни. А еще ты сможешь помогать людям. Тем, кому не может помочь уже никто. Вот так, — Рек отсалютовал ему и скрылся за дверью. Джен допил чай и почувствовал, что его снова клонит в сон.

«Нравится ли мне жить? — подумал он напоследок. — Ну да… Вроде бы, да… Точно, нравится. Вот только…»

Глава 13 Бесполезное волшебство

Неслышно поднявшись по крутой узкой лестнице, Джен прошел вглубь коридора и остановился перед простой серой дверью. На серебряном шесте, прикрученном к стене на уровне дверной ручки, сидела птица. Джен ласково погладил ее по черным шелковистым перьям. Потом он достал маленькое белое перышко и провел им по воздуху у самого глаза неподвижной, как обсидиановое изваяние, птицы. Никогда не закрывающийся и даже не моргающий птичий глаз сверкнул, и дверь отошла от косяка.

«Только бы Рек не проснулся», — подумал Джен, преступая порог.

В квартире магистра было тихо. Джен подождал, пока глаза привыкнут к темноте и, стараясь ступать как можно тише, прошел в спальню.

Рек был там. Он спал, раскидав по подушке волосы.

Джен ненадолго остановился в проходе. Он впервые видел магистра не отдыхающим, не дремлющим, а по-настоящему спящим. Выглядел он поразительно беззащитно. Впрочем, чего ему было опасаться в Цитадели…

Решившись покинуть Цитадель в эту ночь, Джен рассчитал все до мелочей. Фазы луны по эту сторону стены и с внешней ее стороны совпадали, было безлунье, а Рек, вернувшийся поздним вечером с очередной миссии, будет спать, как убитый, и не заметит временную пропажу своего пропуска. Пока магистр восстанавливает силы, Джен успеет слетать в нижний мир. К рассвету он вернется в Цитадель.

Мысль о том, чтобы вернуться в мир людей — ну, пусть не вернуться, но хотя бы вновь побывать в нем — стала преследовать Джена почти сразу же после его превращения. Он знал, что покинуть Цитадель просто так, когда захочется, без разрешения или поручения, не выйдет. Во-первых, фазы луны… Но это можно было просчитать. Вычислить ночь, в которую стены Цитадели не будут непреодолимым препятствием, было не так уж и сложно. Во-вторых, чтобы долететь до родного города, нужно хорошее крыло. И вот как раз для того, чтобы достать из ХМИ лучшее крыло и нужен пропуск магистра. Его собственный, пропуск Джена, в ночное время почти ни на что не годился.

Возможно, Джен никогда не решился бы ни на что подобное. Но свою роль в этом сыграл Эрик. Он проболтался о том, что теперь они могут покидать Цитадель и уходить в нижний мир.

— Некоторые пропадают там месяцами — такое тоже бывает, — сказал тогда Эрик. — Но для этого нужно разрешение или какое-нибудь поручение. К тому же все равно придется возвращаться. Поговаривают, некоторые учителя и магистры имеют свои дома в нижнем мире, но и они постоянно жить там не могут, им приходиться возвращаться.

— Снова жить там… — эхом повторил Джен.

Интересно, почему это невозможно? Он, наверное, смог бы… А здорово было бы это проверить — хотя бы на пару часов покинуть Академию и побывать в том городе, где жил когда-то! Джен поделился этой мыслью с Эриком. Но тот, к его удивлению. Отнесся к ней довольно прохладно.

— Зачем это нужно, Джен? — спросил он. — Там уже все другое. Нет ничего прежнего. А те, что тебя знали и еще живы, не видят тебя. Ты теперь — только то, что ты помнишь.

Джен усмехнулся — он ведь так и не сказал Эрику, что помнил он как раз не все.

— Ты вообще зря так переживаешь, Джен, — продолжал Эрик. — Твои переживания слишком человеческие и существуют только потому, что ты сам хочешь этого. А нам это вообще не свойственно… Точнее, анм это не нужно.

— Потому что мы больше не люди?

Эрик шумно вздохнул.

— Да какая разница, кто ты, когда ты можешь быть кем угодно? Ты можешь менять внешность так, как меняешь одежду, и можешь менять личность так, как меняешь внешность. Но что-то в тебе всегда будет оставаться неизменным. Вне зависимости от того, хочешь ты этого или нет. И вот это — по-настоящему важно. Только это. Понимаешь, Джен? Если ты человек, ты всегда им будешь. Погребенный под толщей своих переживаний или свободный от них, ты в любом случае останешься человеком. Но ведь быть свободным все-таки лучше, как ты думаешь?

Джен не стал отвечать. Он понимал слова Эрика, понимал то, что он хотел донести с их помощью. Но не принимал этого. Ему казалось, что его чувства, путь даже тяжелые и неприятные, были единственным связующим звеном с его прошлым — со всем его прошлым, в том числе с тем кусочком, который он никак не мог вспомнить. Значит, они были частью его личности. Как же можно было от них отказаться?..

— И потом, дарованная нам способность изменяться имеет важное чисто практическое значение, — добавил Эрик. — Пластичность характера — залог непредсказуемости поведения. А если враг не знает, чего от тебя ожидать, это уже половина победы.

— А если ты сам не знаешь, чего ожидать от себя? — спросил Джен.

— А так жить еще интереснее! — не растерялся Эрик. — Советую попробовать как-нибудь на досуге. А сейчас — пошли-ка, полетаем.

Да, в теории Эрика о непредсказуемости что-то разумное все же было.

— На крыльях? — удивился Джен. Ему самому еще не пришла в голову мысль об этом.

— Пойдем возьмем по обычному крылу и спустимся в долину. На своих крыльях ты еще не поднимешься в воздух. Строго говоря, они не для полетов. Это оружие, Джен.

— А ты уже летал на своих?

— Ага.

— Ну и как?

Эрик усмехнулся.

— Лукиан чуть с ума не сошел.

— Почему?

— Я на радостях нечаянно из Цитадели улетел. Он меня несколько дней искал.

Джен улыбнулся. Знал он это эриково «нечаянно».

— Ты побывал там, где жил раньше, да?

Эрик кивнул… Но, хотя Джен ждал этого, ничего рассказывать он не стал. И тогда Джен остро ощутил это желание — побывать на земле и проверить, насколько все изменилось там. Точнее, изменилось ли оно настолько, что ему там больше нельзя жить.

— Так мы идем? — спросил Эрик.

— Пошли! — ответил Джен.

Летать они шли в долину — но Джен думал о том, как улететь гораздо дальше…

Казалось, даже воздух, проникающий в грудь и выходящий из нее, издает нежелательные шумы. С осторожностью, от которой звенело в ушах, Джен за целую вечность добрался до стула, на высокую спинку которого Рек имел обыкновение вешать шинель. Несколько секунд он бездействовал, размышляя о том, как с минимальным количеством звуков достать пропуск магистра. А потом он протянул руку и достал его. Длинное узкое перо ослепительной белизны.

В этот же момент Джен подумал о том, что он мог просто попросить у магистра разрешения покинуть Цитадель на пару дней. Это было бы и проще, и разумнее. Но теперь отступать было поздно. К тому же, если бы он попросил магистра, а тот ему отказал, сбежать было бы сложнее…

Комнату Джен покинул, казалось, по воздуху. Но не успела закрыться за ним входная дверь, как магистр Рек открыл глаза.

Уже не скрываясь, Джен бежал к центральному корпусу. Пропуск магистра он сжимал в ладони.

Магистр нехотя вылез из постели, перетянул шнурком волосы, накинул на плечи шинель.

Джен взбежал на крыльцо центрального корпуса, провел пером у глаза сторожевой птицы, ворвался в холл.

Магистр вышел из корпуса, пересек двор и вошел в маленький домик, стоящий в отдалении от освещенных аллей.

Джен снова и снова оглядывал гобелен, ища замаскированную птицу.

Магистр вошел без стука, скользнул взглядом по плотно закрытым шторам и главе службы безопасности Цитадели, который, лежа на постели, без заметного интереса листал какую-то книгу.

Джен нашел нужную птицу, поднес к ее глазам перо — и дверь в ХМИ открылась.

— Рей, к тебе можно? — спросил Рек, постучав по дверце шкафа костяшками пальцев.

— Или мир изменился к лучшему и ты стал вежливым, или просто кто-то стащил твой пропуск, — послышался из-за дверцы приглушенный голос. — Заходи, — качнувшись назад на стуле, Рей изнутри толкнул дверцу шкафа.

От порога вглубь темноты протянулся длинный коридор, и Джен побежал по нему.

Пригнувшись, Рек вошел в маленькую потайную комнатку, смежную с дежурной Рея. Все стены здесь, от пола и до потолка, и даже потолок были покрыты выпуклыми линзами. Они были разных размеров: некоторые величиной с ладонь, некоторые с книжный фолиант. Все они, светясь блеклым цветным свечением, показывали разные участки территории Цитадели. По поверхности одной из линз бежало отражение Джена.

— Зачем ты позволил ему стащить твой пропуск, Рек? — спросил охранник.

— Хотел посмотреть, зачем он ему нужен.

— Но это же ясно. Ему нужно хорошее крыло, чтобы сбежать из Цитадели.

— Если бы он попросил, я бы отпустил его.

— Но он не попросил.

Рек кивнул. Рей покачал головой.

— Это может быть опасно. Несколько дней назад Цитадель внесла изменения в систему защиты, я еще не полностью изучил их. Скажи кому, что я защищаю не Цитадель от внешних врагов, а ее воспитанников от ее же самой, засмеют, — он грустно улыбнулся. — Цитадель нельзя назвать бездумной. Но за все эти годы я так и не научился понимать ее, Рек…

Дверь Хранилища магических изобретений была в десятке шагов, Джен бежал к ней. Но вдруг он со всего маху налетел на невидимую стену, ударился об нее, отлетел назад и оказался на полу. Сев, он потряс головой и, присмотревшись, увидел заклинание, перегородившее коридор.

— Вот об этом я тебе и говорил, — с отчетливо слышимой тревогой сказал Рей и потянулся к рычажкам, которые целыми панелями были расположены под линзами.

Джен поднялся и принялся осторожно ощупывать заклинание. Оно было гладким, холодным, прозрачным, как стекло… и, кажется, несложным…

— Рей!.. Рей!

— Рек, это не я! Это Цитадель! Она защищается!

— Она убьет его! Отключи систему немедленно!

— Рек, я не могу! — Рей отчаянно дергал рычажки, вдавливал какие-то кнопки, но это не приносило ровным счетом никакого результата. — Рек, ни один сигнал не проходит! Я не могу отключить ее!

Рек размышлял всего секунду.

— Тогда я сделаю это, — твердо заявил он и выбежал прочь из дежурной.

— Я с тобой! — Рей бросился за ним.

Отброшенный от прозрачной стенки, Джен вскрикнул. Перед глазами на секунду потемнело, а когда мрак рассеялся, Джен не на шутку испугался. В другом конце коридора, там, откуда он пришел, не было больше ни пола, ни ламп. Оттуда наползала странная, скрежещущая темнота, в которой проступали неясные угловатые очертания.

Джен вскочил и принялся яростно искать ключ к заклинанию. То, что приближалось к нему, наводило на него панический ужас. Кто знает, может быть это и не в состоянии причинить ему какой бы то ни было вред — а может быть, оно размолотит его еще до того, как он успеет это себе представить.

— Рек, ты что, хочешь оставить Цитадель беззащитной? — Рей едва успевал за магистром, невесомой тенью мчащимся к центральному корпусу. Светлые волосы, полыхая в темноте, не давали стражу потерять его из вида.

— А ты хочешь, чтоб Цитадель его убила?!.

— Да нет, что ты!.. Ух… Я просто спрашиваю… Должен же я знать… Ух… Что твориться на вверенной мне территории…

Золотистые фонари мелькали между деревьев. Над верхушками деревьев кружи всполошенные ночным происшествием птицы. Магистр взбежал на заднее крыльцо центрального корпуса.

— Рек… Рек, стой! Пропуск… — выдохнул Рей, но, хлопнув себя по карману, только тихо выругался. Разве можно было теперь осуждать за проделки ученика, зная повадки самого учителя?..

Ступеньки были как никогда высокими. А Рек уже пересекал холл.

— Я хотел сказать, там за последние годы проходы сильно срослись, — охранник догнал Река только под лестницей, когда тот остановился у незаметной двери. Магистр хлестал по клюву пыльную, заросшую паутиной птицу с блестящими глазами.

— Рек!.. Рек, что ты делаешь! — Рей с трудом вырвал свой пропуск из окаменевших пальцев магистра.

— Я не позволю ей убивать! — прошипел Рек. Лицо его было страшно. — Однажды она чуть не убила Агнессу — только для того, чтобы она ничем не отличалась от остальных! Теперь это…

— Все нормально! Сейчас мы выключим систему! — Рей провел своим пером по индикатору. Но дверь и не думала открываться. Отчаяние Река начало передаваться и Рею.

— Чертов пацан!

Рек не ответил. Им внезапно овладело страшное спокойствие. Протянув руку, он крепко стиснул пыльную птицу, и та, негромко пискнув, рассыпалась в прах прямо в ладони магистра. Затем Рек хорошо поставленным заклятьем вышиб дверь.

— Рек… — начал было начальник службы безопасности.

— Я доберусь до ручного управления, — Магистр шагнул в совершенно темный коридор.

— Адельгрейт нам голову оторвет, — сказал себе под нос Рей, следуя за ним.

Рек шел уверенно: темнота не была для него препятствием. Коридоры сужались с каждым новым поворотом, Рек задевал плечами грубо отесанные стены, рвал форму. Рей теперь вовсе не успевал за ним: быстро пробираться по узким коридорам с его комплекцией было почти невозможно. Наконец коридоры закончились тупиком с последней дверью. Она не была заперта. Зато неестественно длинная комната, скрывающаяся за ней, была настолько узкой, что человек едва ли мог пройти в ее дальний конец, даже боком. К тому же оттуда несло затхлой сыростью, между стен висели запыленные паутины, больше похожие на куски разложившейся от времени материи, а рычагов ручного управления, которые должны были находиться в глубине комнаты, вообще не было видно.

— Рек?

— Рей, ты все же лучше меня знаешь Цитадель…

— Я туда не пролезу!

— Я не о том, — разрывая руками пелену паутины, магистр втиснулся в комнатку. — Подскажешь, за какие рычаги дергать?

— Конечно, подскажу. Даже посветить могу.

— Давай…

Едва не плача от отчаяния и страха, Джен заскреб пальцами по стеклу. Заклятье не поддавалось, а то, что подкрадывалось к нему сзади, было все ближе, ближе… Скрежет нарастал с каждой секундой, послышался долгий механический выдох… Джен обернулся — и закричал. Света, который давали находившиеся за стеклом лампы, наконец-то оказалось достаточно, чтобы осветить то, что скрывалось в темноте. Нависая над Дженом, к нему приближалась огромная машина, состоящая из колес, шестеренок, колен и множества других деталей, соединенных между собой. Она двигалась неровно, выдвигая сначала одну свою часть, потом другую, а потом стала вытягиваться, готовясь обрушиться и раздавить под своим весом что угодно. Джен закричал — и что было сил ударил по стеклу…

Рек засипел от неожиданной боли, выгнулся, безуспешно пытаясь оторвать руки от мгновенно наэлектризовавшихся рычагов, ударился затылком о противоположную стену.

— Реки! — Рей попытался втиснуться в комнатку, но магистр прошипел:

— Не подходи!

— Попробуй самый крайний справа! Он должен сработать!

Преодолевая боль, Рек дотянулся до указанного рычага, резко рванул его вниз. Никакого эффекта не последовало.

— К черту… — просипел магистр. И запустил обе руки прямо в микросхемы. Жужжавшая, словно пчелиный рой, аппаратура заскрежетала и завизжала…

…Стекло дрогнуло — и рассыпалось серебряной пылью. Механизм, уже нависший над Дженом, замер, а потом опустился и стал отползать обратно, в темноту. Не теряя времени, Джен побежал к дверям ХМИ…

— Все… — Рек оторвался от замолкающей аппаратуры. Не стесняясь Рея, он часто хватал ртом воздух, не в силах надышаться тысячелетней пылью Цитадели. На висках проступала испарина.

— Он в безопасности?

Магистр кивнул.

— А Цитадель осталась без охраны. Но тебе, разумеется, все равно.

— Ага…

— Ладно, выбирайся оттуда, Рек.

Магистр кивнул и вытер рукавом пот со лба. На рукаве остались серые разводы. Ободрав о стены остатки формы, Рек принялся вылез из паутиновой комнатки…

…Вбежав в хранилище, Джен остановился посреди первого же зала. Нужно было найти крыло, самое лучшее, какое только можно. Но как это сделать? Почему он не подумал об этом раньше? ХМИ огромно…

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросила черная птица, спустившись из-под потолка и усевшись на ближайший к Джену экспонат.

Джен с удивлением посмотрел на птицу. Та в ожидании ответа поблескивала ясным черным глазом.

— Мне нужно крыло, — робко сказал он.

— Ах, крыло, — птица вспорхнула, рухнула на пол, и в тот же момент рядом с Дженом поднялся молодой мужчина в черном костюме. Лицо у него было точь-в-точь такое же, как у Рея. Джен не на шутку испугался, но быстро понял, что Рей старше. К тому же у стража Цитадели, принявшего человеческий облик, были совершенно черные не только зрачки, но и белки глаз.

— Тебе совсем не надо было вламываться ночью в ХМИ, — миролюбиво сказал страж. — Хорошие крылья можно взять и на складе за дальними корпусами, недалеко от западных ворот. Но раз уж ты здесь, пойдем, я дам тебе хорошее крыло.

И, повернувшись, он повел Джена через залы и комнаты. Незваный гость послушно шел следом, слыша шелест только своих шагов.

Как он выбрался из Цитадели, он не помнил. Понимание происходящего вернулось только, когда он оказался в воздухе, внутри дрожащего ледяного ветра, несущегося над землей. Радости от того, что задуманное свершилось, не было. Была странная ноющая боль в груди и вязкая, тягучая тоска… Джен даже не сразу понял, что летит в неправильном направлении. А когда он понял это и поменял курс, не смог мысленно отругать себя за ошибку. Физические силы были. Душевных сил не было.

Сделав круг над городом, куда он так стремился, Джен решил приземлиться подальше от человеческих глаз и выбрал большой задний двор Храма у Трех Дорог. Спустившись на землю, он почувствовал, как его знобит от перепада температур. С трудом он спрятал крыло за какими-то досками и, будучи больше не в состоянии держаться на ногах, сел прямо на землю, прикрыл глаза… Когда он поднял веки в следующий раз, с вялой тревогой понял, что вернуться в Цитадель до рассвета он не сможет. Рассвет уже наступил. Более того: солнце уже поднялось высоко над верхушками кладбищенских деревьев и ярко освещало двор храма и грубо обтесанные камни стен.

Джен поднялся, неторопливо размял затекшее тело. Оправил форму. Напился из колодца. И вышел в город. Не пропадать же шансу, доставшемуся такой дорогой ценой — ценой, часть которой, по всей видимости, еще только предстоит заплатить.

В городе было жарко и пыльно, крепко пахло цветами. Солнце пронзало широкими плоскими лучами полупрозрачную желтоватую дымку. Лежащие на земле тени казались вырезанными из тонкой, но плотной материи и не шевелились — ветра почти не было. Джен скинул форменную куртку, забросил ее за плечо.

Город, в котором Джен родился и вырос, был знакомым и незнакомым одновременно. Словно еще одно наваждение Цитадели, он то подбрасывал знакомые детали, то подменял то, что сохранилось в памяти. Знакомые с детства бульвары, улицы и переулки, площади и дворы обманывали взгляд. Все плыло, узнаваясь и не узнаваясь одновременно. Вот пекарня, куда он бегал за сладкими булочками, вывеска осталась прежней, и за большой, немного пыльной витриной все тот же ассортимент… А вот сапожной лавки на углу нет. Вместо нее пивная… Джен смотрел на все это, и не ощущал ни боли, ни отчаяния. Он заметил лишь, что его лицу что-то мешает — словно что-то прилипло к нему. Он провел по лицу рукой и с удивлением понял, что улыбается… Или, лучше сказать, скалится.

Оглянувшись по сторонам, он на минуту замешкался, потом запрыгнул в подошедшую конку, но тут же вспомнил, что ему нечем заплатить за проезд, и сошел со ступеней вагончика. Дальше он пошел пешком. Идти было не так уж и далеко.

Большой деревянный дом, в котором жило несколько семей — в том числе и его семья — стоял в конце улицы… То есть, он должен был стоять. Подойдя почти вплотную к новому зданию, поменьше, но подобротнее прежнего, Джен долго смотрел на него. Прежнего дома — его дома! — не было. Но это не укладывалось в голове.

— Ты кого-то ищешь? — спросила полноватая средних лет женщина, подойдя к нему. В руках у нее была корзина со свежестираным бельем. — Не местный, что ли?

Не сразу догадавшись о том, что кто-то заговорил с ним, Джен обернулся, посмотрел на женщину. У той было широкое доброе лицо и блестящие смеющиеся глаза. Он видел ее в первый раз в жизни.

— Местный, — ответил Джен. — Просто очень давно не был здесь… Вот, захотелось взглянуть…

— А, ну смотри, смотри! — и женщина, приваливаясь на правую ногу, пошла к дому.

Джен проводил ее взглядом и вдруг как бы со стороны снова услышал свои слова: «Просто очень давно не был здесь… Вот, захотелось взглянуть…» Давно — это сколько? Сколько времени забрала Цитадель? Три, четыре года? Пять, десять лет?.. Джен не знал. Но, пока его не было, многое изменилось…

Он вздрогнул ровно за секунду до того, как где-то позади и сбоку послышалось звонкое:

— Джен!.. Джеееен!..

Джен почувствовал, как что-то большое и темное вырывается из-под земли точно в том месте, где он стоит, хватает его и рывком сдергивает вниз. Сотни догадок пронеслись в его голове. Кто-то из бывших одноклассников, узнавший его — несмотря на то, что он против всех правил природы совершенно не изменился, хотя должен был повзрослеть. Случайный знакомый оттуда, из прошлой жизни, у которого совсем плохо с чувством времени. Кто-то из сокурсников Цитадели, посланный за ним или случайно оказавшийся здесь… Или…

— Дженка!.. Стой!.. Отдай!..

Он наконец-то догадался обернуться на крики. Тут же из ближайшей подворотни выскочила резвая рыжеволосая девчушка лет семи, в сарафанчике и босоножках. Она размахивала ярким воздушным змеем. Следом за ней бежал мальчик на год или два помладше, в штанишках и рубашке.

— Джен, отдай… сейчас же!.. Я маме скажу, что ты… опять!

— А ты сначала догони! — расхохоталась девчушка и нырнула щель между сараями.

Джен провожал их глазами, пока они не скрылись из вида. Мальчишка был, конечно, совершенно не похож, но по возрасту… Нет, даже по возрасту. Когда-то давно — да. Но не сейчас.

«Дети, — решил он вдруг с каким-то глубоким внутренним облегчением. — Хорошо, что здесь подрастают дети».

Он бродил по городу, пока длинные солнечные лучи не потянулись к западу. Его прошлое сочилось из каждой щели в реальности, но его прошлая жизнь, его воспоминания, казавшиеся ему важными и дорогими, чувства, которые он пытался сохранить или заново вызвать в себе, — все это переставало иметь к нему какое бы то ни было отношение. Он не хотел ни с кем разговаривать, но он хотел выяснить, сколько времени прошло с тех пор, как он попал в Цитадель. Разговаривать пришлось… Как выяснилось, в Цитадели время текло совсем по-другому. Пока он там прожил год, здесь прошло почти семь лет. Вот только что случилось — почему он попал в Цитадель — он выяснить так и не смог.

Джен изменился. Теперь это был другой человек — по сравнению с тем, что жил в этом городе семь лет назад. Он наконец-то ощутил этот срок. Он действительно его прожил… И вдруг в его мыслях ослепительно вспыхнуло почти ускользнувшее словечко: человек?.. Да, человек. Как бы ни называл его Цитадель. Эрик как-то сказал: если ты человек, ты всегда им будешь. Ты в любом случае останешься человеком, погребенный под толщей своих переживаний или свободный от них. И быть свободным — это не значит ничего не чувствовать. Это значит не поддаваться опрометчивой власти своих чувств, не делать из них единственное, что у тебя есть, потому что они тоже меняются — вместе с тобой. Разреши себе изменяться. Тогда у тебя будет будущее… Так сказал Эрик. Джен отлично помнил его слова. Но вот когда они были сказаны — до того как Эрик превратился в ангела или после этого — он никак не мог вспомнить.

Солнце уже почти садилось. В розовом мареве у самого запада расплывалось большое пятно брусничного цвета. Оно словно протекало сквозь грядки желтоватых облачков. Джен хорошо знал это солнце: после полудня оно предпочитало подолгу зависать на небе, словно размышляя, садиться ему или нет. А потом вдруг плюхалось в запах, как пловец с вышки в бассейн, и только тонкие облачка медленно расходились по небу, похожие на круги на воде. Небо оставалось еще светлым, но улицы уже наполняли сумерки. Джен собрался с силами и отправился к Храму у Трех Дорог. Не задерживаясь в дворе, он достал крыло и поднялся на колокольню. Листы солнечного света еще лежали на ее полу.

Что-то все еще было не так. Что-то все еще мешало Джену. Но он чувствовал, что ему это не достать. Слишком глубоко… Слишком сильно. Придется поискать обходной путь — для того чтобы выяснить, что случилось. Но это потом, позже. А пока нужно возвращаться в Цитадель…

Да, пока возвращаться. Вот только как это сделать? Направления он не запомнил, обратной дороги не знает, да и пустолунье уже закончилось. Что же делать?..

Джен усмехнулся. Прикрыв глаза, он несколько минут наслаждался мягким теплом ускользающего света. А потом тихо-тихо позвал:

— Магистр… Магистр Рек…

Он появился, когда уже стемнело. Джен не спал, да если бы и спал, то все равно проснулся бы, услышав, как магистр ступил на косую крышу колокольни. Когда он спустился вниз, Джен хотел было извиниться — у него даже была заготовлена и прорепетирована небольшая речь — но стушевался и лишь протянул магистру его пропуск. Рек покачал головой и не взял белую картонку.

— Пусть он останется у тебя, Джен. Только не говори никому, особенно Эрику и Рею. Это будет наш с тобой секрет. А теперь бери крыло. Мы возвращаемся.

Джен закивал и принялся готовиться к полету. Магистр не сердился на него. Не сердился! Это было здорово. И пусть кое-что было не так, пусть кое-что мучило его, отдаваясь ноющей болью где-то под сердцем, он был готов лететь вместе с Реком. Железная Цитадель ждала их.

Спустя несколько месяцев после нашей поездки в Чернолесье и встречи с Бродячим городом я снова увиделся с Дженом. Они вместе с Реком по какому-то делу прилетали в наш город, и он выкроил время, чтобы увидеться со мной. Он хотел навестить и Кира и сказал мне об этом — а я только отвел взгляд. Далеко не сразу я нашел в себе силы рассказать ему о том, что случилось.