Смеющаяся Тьма. Книга 2

Джен. — Что будем делать?

— Мы можем вернуться в Там и попробовать начать путь заново, — предложил Лев.

— Это займет много времени. И потом, я не уверена, что мы сможем отыскать обратную дорогу. Что ты думаешь об этом, Лев?

— Я не возьму с вас ни одной монеты, если мы не выберемся отсюда.

Роксана хохотнула.

— Мы выберемся, — твердо сказала она. — У нас еще есть в запасе пара приемов, правда, Джен, Рик? Вот сейчас перекусим и…

Ее речь прервало копошение в ближайших кустах. Все насторожились, Алекс даже потянулся за кинжалом, но из зарослей вылезла всего лишь лохматая черная собака. Она приветливо помахала хвостом, потом села и облизнулась.

— Так… Собака… Что-то мне подсказывает, что там, где есть собака, должны быть и люди.

— Не обязательно. Я не видела ничего, похожего на жилище человека.

— Вдруг она дикая?

— Дикие собаки здесь не водятся.

— Может, она сбежала из деревни и теперь живет в лесу?

— Не похожа она на бездомную. Не тощая…

— Значит, где-то поблизости есть и ее хозяин?

Все переглянулись. Джен поднялся. Собака дрогнула, попятилась обратно, к кустам.

— Тихо, маленькая, тихо… Джен, держи, — Роксана сунула ему в руку наспех отрезанный кусок ветчины. — Тащи ее сюда.

Плавными, почти бесшумными шагами Джен направился к собаке, приговаривая какие-то ласковые, успокаивающие слова. Он не стал подходить близко: когда до собаки, с любопытством наблюдавшей за ним, оставалось шагов пять, Джен положил на траву угощение и отступил назад. Собака, немного подумав, стала принюхиваться к воздуху, потом подалась вперед и в конце концов принялась с хрустом и чавканьем уничтожать угощение. Джен не двигался с места, и лишь тогда, когда с ветчиной было покончено, он протянул собаке руку — та все еще пахла вкусным. Собака подалась вперед и локазалась в руках Джена.

— На а ней ошейник, — сказал Джен. — Ее хозяин должен быть где-то поблизости. Было бы здорово, если бы она привела нас к нему.

— Ты сможешь это устроить?

— Попытаюсь.

— Тогда собираемся!

Собрались в считанные минуты.

— Домой! — скомандовал Джен и отпустил собаку. Та понеслась прочь, прыгая с сопки на сопку.

— Ты не мог попросить ее бежать помедленнее? — возмутилась Роксана.

— Прости. В следующий раз — обязательно!

Преследовать собаку пришлось не очень долго. Почва под ногами становилась надежнее с каждым шагом, и вскоре среди ветвей показался высокий частокол и крыша бревенчатого дома, надежно укрытого деревьями с раскидистыми ветвями. Собака с разбега влетела в приоткрытые ворота.

— Сходим, посмотрим, кто тут живет? — предложил Джен.

Когда я потянул тяжелую створку ворот, из двора послышался громкий собачий лай.

— Странно, — произнес я: наша знакомая собака, только более крупная и менее ухоженная, билась на длинной железной цепи.

— Странно, — согласился Джен, поднимая что-то с земли.

— Эй, кто там? — послышался знатный, раскатистый бас.

Навстречу нам, закинув на плечо огромный топор, вразвалку вышел косматый длиннобородый мужик в широких штанах и грубой рубахе, подпоясанный простой веревкой с размочаленными концами. Роста в нем было больше двух метров.

— Мы просим великодушно простить нас за то, что посмели потревожить вас… — начал было Гед, но мужик оборвал его:

— Можешь нормально говорить? Без всяких канителей?

— Здравствуй, хозяин, — сказал Алекс, выступив вперед. — Мы ищем крепость Аноров. Мы заблудились и хотели попросить у тебя помощи. Раз ты живешь здесь, ты наверняка знаешь, где она находится.

— Хм… — великан нахмурился, погладил бороду. — Я знаю, где Аноров. Но путь по земле туда неблизкий. По воде быстрее… А ну-ка, пойдемте-ка со мной.

Хозяин провел нас через двор, прикрикнул на заливающегося лаем пса на цепи. Поднимаясь на крыльцо, он небрежно метнул топор в кучу дров, и тот плотно вошел в толстую колоду.

— Летти, у нас гости! — громыхнуло под высокими бревенчатыми потолками. — Накрой на стол!

— Сию минуту, дорогой! — послышался из глубины комнат звонкий женский голос.

— Летти — моя жена, — сказал великан. Кивнув нам — проходите, мол, в дом — он скрылся за одной из боковых дверей.

Мы прошли через сени, где, по стенам тянулись рыбачьи сети с грузилами, в углу стояли удочки и сачки, у лавки, погребенной под хозяйственным хламом, завалившись на бок, располагались сапоги невозможного размера. Свободное пространство пола было заставлено какими-то банками с тиной, травой и землей, на подоконниках, как на прилавках, лежали крючки и поплавки всех размеров. Пахло сыростью и рыбой.

— Добро пожаловать! — в большой комнате, совмещавшей кухню и столовую, окруженная парами готовящихся блюд, хлопотала молодая женщина, очень опрятная и милая на вид. На ней была двойная юбка с передником и косынка, из-под которой выбивались короткие желтые кудряшки. — Меня зовут Летти. Мойте руки и за стол, мы как раз собирались перекусить, — она кивнула в сторону очага, над которым на вертеле жарился поворачивался целый кабан. Вокруг Летти все скворчало, шипело и брызгалось.

— Ну, гости дорогие, давайте знакомиться! — Пригибаясь под дверным косяком, в кухню вошел великан. Он уже был одет в другую, такую же грубую, но уже цветную рубаху, веревку на поясе сменил широкий кушак. А в руке он нес огромную запыленную бутыль.

— Меня зовут Слав, Слав Отшельник.

— Гед, — рыцарь встал, поклонился, но вовремя опомнился и пожал протянутую ему руку.

— Алекс.

— Лев.

— Джен.

— Рик…

Руку Отшельника по очереди пожали все, даже Роксана.

— Вот что… Давайте-ка перед ужином… За встречу. — Он скептически посмотрел на меня, Джена и Роксану и пробормотал себе под нос: — Не, эти еще маловаты, квасу попьют. — И уже громче добавил: — Летти, подай посуду.

— Сейчас!

Летти поставила на стол компанию из четырех стаканов.

— Не будешь с нами? — Слав хмуро посмотрел на жену.

— А кому ночью переметы ставить? — она уперлась в бедра кулаками.

— Вместе поставим.

— Да, но кто-то же должен будет заметить, где мы их ставили? Помнится, в прошлый раз ты две недели потом искал, — и она приглушенно рассмеялась.

Хозяин махнул на нее рукой и откупорил бутылку. В кухне запахло спиртом и черносмородинным листом. Гед тоскливо посмотрел на Алекса и Лева, ища у них поддержки, но Алекс только развел руками, а Лев вообще не обратил на него внимания: он перебирал своих приятелей, живущих в Там и ее окрестностях, которые могли оказаться знакомыми Слава. Сам хозяин тем временем разлил гремучее зелье по стаканам.

— За встречу, — коротко сказал он.

Выпили. Закусили. У Геда от непривычно крепкого напитка на глаза выступили слезы, и он делал над собой усилие, чтобы не закашляться. Лев глотнул, рыкнул, тряхнул головой:

— Хорошо зелье!

— Слав, далеко отсюда до Анорова? — спросил Джен.

— По озеру? Если завтра встанем с рассветом, будете там до полудня.

— Здесь есть озеро?

— Раньше не было, теперь есть.

— Раньше тоже было, — поправила мужа Летти. — Только раньше это была просто лужица. Ни рыбы, ни птицы. Одни лягушки да прочая дрянь. А с прошлого года оно разлилось так, что его даже стали морем называть. И рыбы в нем полно. Аноров теперь стоит на скале над самой водой.

— А это озеро не могло появится из-за Горина?

— Аноровского колдуна? Да кто ж его знает! Все может быть.

— Завтра утром сами все увидите, — сказал Слав. — Давайте, по второй. За знакомство.

— А вы, ребята, поужинайте да поднимайтесь наверх, осваивайтесь, — сказала хозяйка Роксане, Джену и мне. Кивнув на супруга, она добавила: — Это надолго.

Роксана опасливо покосилась на хозяина дома и его захмелевших гостей.

— Нам завтра утром нужно выступить, — сказала она.

— Выступите, куда вы денетесь, — заверила ее молодая женщина.

Место для ночлега нам отвели под самой крышей. Здесь было сухо, тепло, пахло сеном. В небольшое окно было видно немного голубоватых сумерек и ветви деревьев.

— Какая странная история, — вслух подумал Джен, устраиваясь на своем месте.

— Ты об озере?

— И об озере тоже. Оно, вероятно, зачаровано, раз его не видно и никто о нем не знает. — Джен вытащил из рукава небольшое светлое перышко и протянул его мне. — Но я вообще-то об этом. Знаешь, что это такое?

Я повертел перо в руках. Оно еще хранило в себе магический импульс, но я не мог понять, что это было за колдовство.

— Ты подобрал его во дворе?

— Да.

— Можно? — Роксана вытянула перо из моих рук. — Хм… Это иллюзия.

Она встряхнула перышком, и перед нами, виляя хвостом, появилась та самая собака, которая встретилась нам еще в лесу. Роксана повела пером в другую сторону — собака исчезла.

— А я думала, как такое возможно: только что она бегала сама по себе, а теперь уже на цепи и больше почти в полтора раза… — Ворожея пристально посмотрела на нас. — Кажется, вы знаете, в чем дело.

— Я точно не знаю, — честно ответил я.

— Я только догадываюсь, — признался Джен. Взяв перо из рук Роксаны, он пояснил: — Мы с Риком попали в одну неприятную историю. То есть, это я его в нее втянул, ну и один мой приятель тоже… В общем, мы с Эриком привели Рика в Цитадель ночью. Не то чтобы мы хорошо повеселились… Хотя, пожалуй, было все-таки весело. А когда мы собирались назад, нас застал магистр Рек и Рей, глава службы безопасности Цитадели. Они очень сильно рассердились на нас, и я думал, что у Рика из-за нас будут большие проблемы… Но что-то случилось с Цитаделью. Рей и Рек буквально выгнали нас. Заставили улететь. Потом я недолго жил у Рика, а потом явился Рек и сказал, что я отправляюсь в Чернолесье, к госпоже Агнессе. Я не знаю, зачем ему это было нужно… Рик решил поехать со мной. Я думал, Агнесса даст нам какую-нибудь работу… Впрочем, она и дала. Вот только прогнала из Чернолесья, — Джен покрутил перо перед глазами. — А еще — знаете, что? — Это перо Река. Это его магия. Даже не удивительно, что я не распознал иллюзию, когда увидел ее.

— Эта иллюзия любит ветчину, — заметила Роксана. — И вполне успешно ее потребляет!

— А еще я видел шинель Река в доме Агнессы, — сказал Джен. — Теперь я почти уверен, что он тоже был в Чернолесье и тоже покинул его. Вот только что он тут делает? Не за нами же следит… надеюсь.

— Сегодня эта собака вывела нас на правильный путь, — сказал я. — Если ее создал магистр в помощь нам, логично предположить, что он знал, что мы заблудились. Значит, он все-таки следит за нами, Джен.

Джен кивнул.

— Вот только зачем?..

— Ну, может, он совмещает приятное с полезным, — предположила Роксана.

— Что ты имеешь в виду?

— Я… Видела я вашего магистра. То есть, я думаю, что это был он. За несколько дней до того, как вы пришли к Агнессе, тоже ночью, пришел еще один человек. Я видела его мельком, но хорошо запомнила: высокий, светловолосый, с узким лицом, острым носом. Одет он был в длинную серую шинель, и от него крепко пахло нездешней магией. Агнесса сама вышла встречать его, а потом они при свете фонаря долго сидели в горнице и о чем-то разговаривали. Он остался у нас на ночь, это я знаю точно, но больше я его не видела.

— Это был Рек, точно Рек, — сказал Джен. — Он наверняка приезжал, чтобы договориться насчет нас.

— Может, и не только для этого, — Роксана заулыбалась. — Не мне, конечно, делать какие-то предположения, но госпожа Агнесса, кажется, была очень рада его видеть.

Джен усмехнулся.

— Даже если так… Что с того? Это не наше дело. Нам бы выяснить, чего Рек ждет от нас…

— Придем в Аноров — может, станет понятней, — предположил я. Меня тоже беспокоила непонятная игра этого магистра. Нет, я не думал, что его действия могут представлять для нас какую-то угрозу, но мне все равно было немного не по себе. Что-то происходило… Я чувствовал это. Вот только что это было — и как с этим связаны мы?..

Разбудила нас Летти. Вместо длинной юбки, почти подметавшей пол, на ней были широкие штаны. Она была свежая, бодрая и хорошенькая, от нее пахло домашней сдобой и крепким, душистым чаем.

— Вставайте! Завтракаем и выступаем. Кто будет валяться в постели, останется без еды! А я пирог испекла…

— А мне казалось, это нам придется их будить, — медленно поднимаясь, пробормотала Роксана.

Спустившись вниз, мы обнаружили своих спутников — таких же бодрых и свежих, как Летти. Я не поверил своим глазам: даже Гед, человек явно без привычки к употреблению крепких напитков, выглядел как огурчик. Лев тоже уже собрался — он возвращался в деревню Там.

— Завтракать — и выходим! Солнце встало почти час назад. Если не пересечем озеро до полудня, солнышко сделает из нас жаркое! — командовала Летти.

От ворот шла широкая тропинка, которая через полчаса ходьбы вывела нас на берег озера. Поросшее у берега тростником и камышом, оно простиралось до самого горизонта. Над серебряной водой тянулся длинный деревянный настил, у дальнего конца которого покачивалась яхта. Слав издали помахал нам рукой. Вместе с Летти они ловко поставили паруса, и вскоре яхта заскользила по волнам, как по маслу. Слав уверенно вел ее, изредка поглядывая на солнце, и было видно, что он доволен.

Озеро было огромным. Иногда появлялись краешки земли — то далеко, в сизой утренней дымке, то совсем близко, так, что можно было различить очертания прибрежных деревьев, — и казалось, вот она, земля. Но рано или поздно выяснялось, что все эти краешки земли не что иное, как берега островов, которыми озеро изобилует.

Через пару часов из-за дальнего острова показалось темное пятнышко, которое вскоре превратилось в яхту, похожую на ту, на которой шли мы.

— Рыбаки? — спросил я.

— Пираты, — сказал Слав.

— Пираты? — подскочила Роксана. — И что мы будем делать?

— Сначала посмотрим, что будут делать они, — меланхолично ответил Слав.

— Да не переживайте вы, — сказала Летти. — Нас семеро. Если они к нам пристанут, отобьемся.

— Ага, — согласился с ней Слав. — Отобьемся. А потом догоним — и еще раз отобьемся. Чтобы не повадно было. Чтоб не безобразничали на нашем озере… — Он прищурился и добавил: — Летти, а у них чародей на борту.

Что-то проскользнуло в его голосе… Я это заметил. Но подумать об этом не успел.

Словно в подтверждение прозвучавших слов пиратская яхта, дернувшись, понеслась по волнам со скоростью, никак не соответствующей силе ветра. Шла она теперь, не ловя парусами ветер, строго вслед за нами, причем расстояние, разъединявшее нас, стало стремительно сокращаться. На носу яхты показался человек. Он принялся делать какие-то знаки.

— Сигнал лечь в дрейф, — сказал Алекс.

— Ага, — подтвердила Летти. — Иж ты, раскатали губы…

— Джен, у учеников Цитадели, говорят, хорошо со стихийной магией, — тонко заметила Роксана.

Джен посерьезнел, кивнул, сделал пару пассов — и паруса яхты вспыхнули, вздулись, затрещали. Суденышко дернулось, зашаталось.

— Эй, осторожнее! У меня не простыни на реях! — прикрикнул на него Слав.

— Простите.

Какое-то время расстояние между яхтами не изменялось, увеличиваясь или уменьшаясь лишь изредка и незначительно.

— Так мы можем колесить по озеру целый день, — сказал Джен.

— Они тоже это поняли, — в тон ответила Летти. — Они предлагают схватку.

— Стенка на стенку?

— Нет, дорогой.

— А жаль…

— Так что там?

— Битва чародеев.

— На море?

— По нашему усмотрению. Нам на размышление четверть часа. Потом они попытаются все-таки догнать нас, — последнюю фразу Летти прибавила явно от себя и повернулась к остальной команде. — Новенькие, что ли… Что будем делать? Принимаем вызов? Если драться, то лучше на земле. Безопаснее… для суден. Но это же потеря времени.

Джен посмотрел на меня, потом на Роксану.

— Мы согласны на бой. Только это будет не честно.

— Почему?

— Потому что у них один чародей, а у нас трое.

Слав взглянул на него со снисхождением и поправил:

— Четверо.

Я уставился на Слава и испытал уважение: маскировка была совершенной…

— Можно я? — выпалила вдруг Роксана. Когда все уставились на нее, она застеснялась, но все же пояснила: — Можно я попробую… э… наколдовать кое-что?

Мы с Дженом переглянулись: кажется, мы оба поняли, что именно хочет сделать Роксана. Слав ухмыльнулся.

— Ну, давай, — сказал он, и Роксана, довольная, перебралась на корму.

— Не усердствуй слишком! — крикнул ей вслед Джен.

Роксана встала на корме, расставила ноги для лучшей устойчивости. Мы не ошиблись: она принялась читать Серый Сумрак.

Над пиратской яхтой проскользнула сначала одна темная полоса, потом другая. Потом вода вспенилась, по ней пошли темные буруны. Воздух потемнел, задрожал, в нем возникло черное пятно. Оно плыло, вытягивалось, колебалось, и вдруг, изогнувшись, рухнуло на яхту и поглотило ее. Роксана опустила руки и осторожно перевела дыхание.

— Одобряю, — сказал Слав. — Знай наших!

Роксана подождала, убедилась в том, что яхта не движется с места, и наконец обернулась. Выглядела она счастливой и немного растерянной.

— Роксана, ты умница, — сказал я ей. — Сколько времени заклятье будет действовать?

— Несколько часов, — ворожея покосилась на Джена. — Меня же просили не усердствовать. А то я больше бы могла.

— Больше не понадобиться, — сказала Летти.

Мы шли по озеру еще пару часов. Пейзаж не менялся: острова появлялись и исчезали, и казалось, что мы движемся по кругу. Но вот очередной остров скрылся за горизонтом, а новый все не появлялся и не появлялся. И вдруг показалась крепость Аноров — это была именно она, пусть мы ее ни разу не видели, ошибиться было невозможно. Зрелище было удивительное. Из бесчисленного полчища острых прибрежных скал высоко поднимался темный монолит, сужающийся к верху. Он не был ровно вертикальным. Могучая скала сначала как будто бы отпрянула от озера, но потом, передумав, снова потянулась к нему, выгнулась, вывернулась — и протянула в небо на своей каменной ладони игрушечную крепость.

— Так вот почему она называется Поющая над пропастью, — произнесла Роксана.

— Красивое место, — согласился Слав.

Мы миновали Аноров и подошли к маленькой пристани, скрытой в глубине залива. На пологий холм поднималась дорожка, а на холме, будто бы раскиданные небрежной рукой, виднелись деревенские домики.

На прощание Слав протянул Геду небольшую флягу.

— Держи, — сказал он. — Пригодиться.

Рыцарь смущенно принял подарок.

— Это то… То самое?

— То самое! Ну, счастливо вам. Может, еще свидимся…

— До свидания! — Махнула рукой Летти.

— До свидания! Спасибо за все!..

Яхта отошла от пристани и понеслась в обратный путь.

— Гед, что это? — спросил Джен, указав на фляжку. Рыцарь покраснел.

— Это средство, чтобы хорошо чувствовать себя по утрам, — ответил Алекс. — Очень полезная штука! — он широко улыбнулся. — Ну что, пойдемте, посмотрим поближе, как живет господин Горин?

Гед расправил плечи, глубоко вздохнул.

— Во имя прекрасной принцессы я буду счастлив сразиться с ним! — сказал он.

— О, нет, сэр Гедеон, сражаться Вы не будете, — сказал Алекс.

Рыцарь нахмурился.

— Это еще почему?

Лицо оруженосца сделалось загадочным.

— Потому что это приказ короля, — ответил он.

Глава 7 Экспедиция. Крепость Аноров

— Невероятно! — восклицал рыцарь. Гед снова и снова перечитывал грамоту, врученную ему Алексом, и никак не мог в полной мере осознать написанное. — Почему ты не отдал мне это письмо раньше?

— Потому что это тоже был приказ короля! — отозвался Алекс. С помощью Джена и Роксаны он облачался в доспехи, намереваясь сражаться с колдуном.

Мы расположились на окраине широкой каменистой площадки, под старыми ракитами. К крепости, взбираясь на скалу, вела узкая тропа. Прислушавшись, можно было различить, как гудит в скалах ветер.

— Я ничего не понимаю, Алекс!

— А что тут понимать? — оруженосец подошел к Геду и взял у него из рук грамоту. — Его Величество просит Вас уступить мне право сразиться с колдуном Гориным. Подпись, королевская печать…

— Но почему?

— Откуда ж мне знать? Вероятно, Его Величество очень ценит Вас и не хочет, чтобы Вы рисковали по пустякам.

— По пустякам? Алекс! Это не пустяк, это жизнь и честь принцессы! А ты… Да у тебя ведь даже меча нет!

— Есть у меня меч, Гед. Не беспокойся.

Он отошел к поклаже и достал ножны, обернутые холстиной и обвязанные веревкой. Высвободив их, Алекс вынул из ножен небольшой искусно сделанный меч. Вдоль клинка шла гравировка, лезвие матово поблескивало.

— Это же меч короля! — выдохнул Гед.

Оруженосец улыбнулся. Был он спокойным и серьезным.

— Это мой меч, Гед. — Повернувшись к нам, он добавил: — Что бы ни происходило, не вмешивайтесь. Даже если будет казаться, что все очень плохо. Понятно?

Мы дружно закивали. Но Джен и Роксана выглядели не менее растерянными, чем Гед. Кажется, я один догадался, в чем дело.

Алекс вложил меч в ножны, вышел на середину площадки. Он покопался в мешочке у пояса, кинул что-то в рот, потом надел перчатки и оглушил окрестности своим голосом, вмиг ставшим ставший подобным раскатам грома.

— Лихослав Горин, презренный колдун! Я, Александр из Рюэнгема, вызываю тебя на честный бой! Сразись со мной, коли не растратил остатки смелости!

Над стенами Анорова вытянулась огромная резная тень. В вечереющее небо поднялся блестящий черный дракон. Он испустил протяжный рык, с лихвой перекрывший голос оруженосца.

— Во славу принцессы Катрины! — воскликнул Алекс и вскинул меч.

Наверное, когда пройдет очень много, а может, совсем и не очень много лет, странствующие сказители так будут говорить об этой битве: и длилась она три дня и три ночи, и тысячи раз коварный Горин, обернувшись драконом, камнем падал на отважного рыцаря, изрыгая несчетные потоки пламени и оглушая его своим ревом, и тысячи раз отважный рыцарь отражал его удары. Наконец, на исходе третьего дня, когда кровавые лучи солнца обагрили Аноров, дракон, израненный и измученный, поднялся под самые облака, чтобы в последнем и самом мощном ударе сокрушить еще более израненного и измученного рыцаря. Но не дрогнуло благородное сердце рыцаря, не отклонилась в сторону твердая рука его, не подвел верный меч, уже вкусивший крови колдуна. Поднял храбрый рыцарь свой клинок, стиснул крепче рукоять его могучей рукою своею и приготовился отразить удар, в который Лихослав вложил все черные силы свои…

— Алекс!

Опомнившись первой, Роксана побежала к оруженосцу.

— Нормально все, живой я, — прошептал тот, переводя дыхание. — А он, должно быть, нет, — он кивнул в сторону дракона, красивыми кольцами извивающегося в агонии. Вдруг зверь испустил протяжный рев и, вытянувшись, опал, затих… и тут же рассыпался прахом.

— Красиво, — я наклонился, зачерпнул в ладонь сияющей черной пыли. Да, мне до такого уровня мастерства еще далеко…

— Рик! Как можно! — Роксана гневно глянула на меня.

Но я не успел ничего объяснить ей. Долину огласил звонкий девичий крик.

— Саша! Са-а-а-а-ша-а-а-а! Ты мой геро-о-о-о-о-ой!

Обернувшись на него, я увидел нечто воздушное, светлое, с растрепанными золотистыми волосами. Оно неслось с вершины скалы, перепрыгивая на ходу через валуны и разве что только чудом не спотыкаясь.

— Катюша!!!

Оруженосец, забыв об усталости, бросился навстречу девушке. Словно две кометы, нечаянно выбравшие один и тот же небесный маршрут, они столкнулись, и Алекс легко закружил девушку в своих объятиях. Последовал короткий, торопливый поцелуй.

— Ну, что? Теперь ты выйдешь за меня замуж? — спросил Алекс.

— Да, конечно! — ответила девушка. После этого был поцелуй подольше…

— Невероятно! — вскликнул Гед, хлопнув опустевшим стаканом о скверно отесанный стол. Хозяйка маленького трактира, в котором сроду не бывало посетителей, вздрогнула — уже не первый раз за вечер. Не часто в ее заведении бывали такие компании.

— Прости, Гед.

— Да нет, я не сержусь на тебя… На вас, Ваше Величество. Но это все равно невероятно. Пожалуй, еще сильнее я удивлюсь только если сейчас к нашей милой компании присоединится сам Горин, выпьет со мной по стаканчику рома, а потом предложит продолжить у него в замке.

— Это вряд ли, — Алекс устало улыбнулся. Принцесса Катрина, обвив руками его плечо, прижималась к нему порозовевшей щекой. — За его услуги я внес стопроцентную предоплату, так что мы в расчете.

— И как только тебе… Вам в голову пришла эта мысль?

— А что делать? Любимая девушка хотела самый необычный на свете свадебный подарок, так что пришлось заказать ее похищение профессиональному колдуну. Катюша, конечно, была в курсе предстоящего похищения и того, что я приду ее спасать… Но кто бы отпустил меня из дворца? Вот я и решил снарядить в поход тебя, Гед, а сам пойти твоим оруженосцем. Знаешь, я до последнего боялся, что ты меня раскусишь.

Рыцарь снова покачал головой и повторил:

— Невероятно…

— Это еще что, Гед. Нам ведь нужно теперь домой возвращаться.

— А может быть, отправимся в свадебное путешествие? — спросила Катрина. — Куда-нибудь далеко на юг, только ты и я…

Алекс снисходительно улыбнулся.

— Прости, милая, но я все-таки правитель, я не могу отлучаться надолго. Но обещаю, мы обязательно куда-нибудь съездим. Вот только вернемся домой, проверим, все ли в королевстве в порядке, и съездим…

Смотреть на влюбленную парочку было одним удовольствием. А вот Гед выглядел расстроенным. Впрочем, в этом как раз не было ничего удивительного…

После затянувшегося ужина мы наконец-то собрались разойтись по комнатам. Когда Катрина встала, я заметил, что у нее на груди помимо всяких брелочков и кулончиков, висит и вещица, очень похожая на вторую половину медальона госпожи Агнессы. Джен и Роксана тоже заметили это, и когда Алекс и его принцесса отправились в отведенные им комнаты, ворожея последовала за ними.

— Когда ты догадался насчет Алекса? — спросил Джен, когда мы поднялись в комнату, выделенную трактирщицей нам двоим. Маленькая и уютная, она была рассчитана на одного гостя, но мы не были привередливыми.

— Когда он сказал, что будет драться вместо Геда.

— А Геда жалко.

— Это точно…

Джен присел у окна с распахнутой створкой, поставил на подоконник масляную лампу. Тень фикуса вытянулась, нависла над комнатой, и, изогнувшись, провалилась в окно.

— Думаешь, Роксана добудет медальон?

— Разумеется. Без магии или с ее помощью… Можно считать, что поручение Агнессы выполнено, так что наше путешествие скоро закончится.

Это были странные слова. После них в комнате воцарилась долгая, словно ожидающая чего-то тишина. Нарушить ее означало вдруг услышать свой голос непривычно громким — и чужим.

— Джен, но ведь тебе так не кажется?

— И тебе тоже?

Кажется, за то время, которое мы провели вместе, мы научились неплохо понимать друг друга.

Послышался шум торопливых шагов, Роксана постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла. Выглядела она растерянной.

— Ребята, или я чего-то не понимаю, или возвращение в Чернолесье временно откладывается, — выпалила она с порога. — Смотрите.

Она достала обе половинки медальона. С виду они казались зеркальными копиями. Две буквы «К», изогнутые хвостики которых при желании можно было соединить на манер пряжки, что Роксана и сделала. Только половинки не защелкнулись, а развалились в руках ворожеи.

— Не подходят. Джен, может, ты попробуешь?

— Нет смысла. Половинка принцессы не настоящая. Кстати, как ты ее достала?

— Ой, вот это было проще простого! Наша принцесса оказалась той еще сорокой. Видели, сколько бижутерии на ней навешано? Все это она собирает, надевает на себя, а потом с умильными глазами говорит, что ей ужасно нравится эта вещичка. Так же она поступила и с Агнессиным медальоном, когда нашла его у Горина, а я его у нее попросту выменяла… Чем больше я слышу про этого колдуна, тем сильнее мене хочется с ним познакомиться! Отдал медальон девушке, лишь бы та от него отстала. Но теперь мне все ясно: половинка все равно не настоящая.

— Значит, настоящая сейчас у Горина? Странно… Как будто бы он мог предположить, что принцесса захочет стащить ее у него.

— Ага. А заодно — еще и то, что именно мы, посланные Агнессой, будем сопровождать Геда и Алекса, будто бы встреча наша была черном по белому в книге Судеб прописана… Вам не кажется, что что-то не так?

— Да вообще все не так, — сказал Джен. — Что ты об этом думаешь, Рик?

— Я думаю, что если у Горина было одно заказное похищение, то может быть и другое, — высказал я мысль, витавшую в воздухе. — Не исключено, что между ним и Агнессой есть договор, согласно которому он должен обеспечить нам выполнение определенного задания. В данном случае — вернуть половинку медальона. Агнесса же сказала, без медальона не возвращаться.

— Нам что, тоже нужно сражаться с Горином? Я не хочу. Может, просто постучимся к нему в крепость, скажем, что мы обо всем догадались, и попросим вторую половинку медальона?

Джен покачал головой.

— Если все так, как мы думаем, от нас ожидают более решительных действий. То есть, в крепость нас просто не впустят, а вынудят в нее пробраться. Ну, а дальше придется действовать по обстоятельствам. Так, как будто бы мы и в самом деле выполняем какое-то задание…

— Будто бы мы выполняем какое-то задание… — протянула Роксана и задумалась. — Послушайте, а зачем Агнессе вообще все это понадобилось? Придумывать нам какое-то задание, отправлять нас куда-то…

— А вот это самый интересный вопрос, — сказал Джен. — Насчет нас двоих все более-менее ясно: я здорово провинился перед Цитаделью, Рек отправил меня в Чернолесье размышлять над своим поведением. Рик… Ну, ты же мог и не ехать.

— Мог, — согласился я. — Не в этом дело. Джен, стоило нам появиться в Чернолесье, как Агнесса отправила нас еще дальше, хотя, я думаю, она смогла бы нам подыскать работенку и у себя под носом, причем настоящую, а не выдуманную. Значит, нас нужно было отправить за пределы Чернолесья, причем быстро. Вопрос первый — зачем? Вопрос второй — почему с нами именно Роксана. Ну, ворожея, думай: почему Агнесса отправила с нами именно тебя.

Роксана послушно задумалась.

— У меня не самый уживчивый характер…

— Это мы заметили! — перебил ее Джен. — Только попробуй превратить меня еще во что-нибудь!

— Агнессе, в общем-то, есть за что на меня сердиться, — продолжала Роксана, не обращая на него внимания. — Но есть более взрослые ведьмы, на которых она, в общем-то, может сердиться больше… Ребята, я поняла, в чем дело! Я самая младшая ведьма Чернолесья.

— То есть, Агнесса не сердится на тебя. Она тебя выслала, чтобы от чего-то уберечь. И нас, похоже, тоже. Вот только от чего?

Мы посмотрели друг на друга. Никакие идеи никому в голову не пришли — а жаль…

— Давайте-ка решим, что мы теперь будем делать, — предложил наконец Джен. — Может, все-таки попробуем напроситься в гости к Горину?

Роксана кивнула.

— Давайте хотя бы… план составим, что ли.

Крепость Аноров как раз виднелась на фоне сиреневого запада из окна.

— А не попробовать ли нам подняться по стенам крепости? Или, наоборот, под ними? Не верю я, что там нет ни единой щели, — сказал Джен.

Роксана пожала плечами.

— Думаю, надо разделиться, — сказала она. — Я могу обернуться принцессой. Я провела с ней достаточно времени, чтобы изобразить ее. С самим колдуном, надеюсь, мне встречаться не придется, а стража купится, как миленькая.

— А ты знаешь, кто там стража?

— Нет. Но кто бы это ни был, я постараюсь вести себя естественно.

— Хорошо. Тогда мы с Риком попробуем пробраться в крепость со стороны озера. Что думаешь, Рик?

— Почему бы и нет…

— Значит, решено: идем в Аноров по отдельности! Но для начала было бы неплохо поспать хотя бы несколько часов, правда ведь…

Идея показалась лучшей из всех, что появлялись в последнее время, и мы разошлись по комнатам. Проспали мы и в самом деле совсем чуть-чуть — но летние ночи такие короткие… Хоть мы и покинули постоялый двор до наступления рассвета, когда мы подошли к подножью скалы, небо на востоке уже разалелось.

Укрывшись в сени все тех же ракит, Роксана принялась ворожить. Вскоре перед нами предстала принцесса Катрин в ее исполнении — довольно точном исполнении, кстати говоря.

— Я готова. Пожелаем друг другу удачи? Как, кстати, голос?

— Удачи. Если забудешь, как быть принцессой, просто будь собой — никто не заметит разницы!

— Обязательно! — обворожительно улыбнулась ворожея. Я ощущал, как она волнуется, но держалась она хорошо. Возможно, ей и в самом деле удастся пробраться в Аноров в личине принцессы… Ну или хотя бы добиться того, что ей откроют ворота крепости.

— Идем к озеру, Джен? — спросил я, когда Роксана, подобрав юбки, заспешила вверх по каменистой дорожке.

Мы обошли равнину по краю, спустились к воде и пошли вдоль берега, пробираясь между обломков скал и крупных камней. Когда до подножья Анорова оставалось около сотни шагов, Джен накинул на себя и меня легкое заклинание невидимости. И тут я кое о чем подумал…

— Джен, мы ведь не собираемся сражаться с Гориным, так?

— Я лично планирую тихо войти, тихо взять то, что нам нужно, и так же тихо уйти. Пока Роксанка отвлекает внимание…

— Джен, это не честно.

Он искоса посмотрел на меня и снисходительно улыбнулся.

— Рик, ей же ничего не угрожает. Это все равно не по-настоящему.

Мне очень захотелось просить: а если бы все было по-настоящему, как бы он поступил тогда?.. Но вместо этого я спросил:

— Каким образом поднимемся на скалу?

— О, предоставь это мне! Все будет в лучшем виде.

И правда: все было в лучшем виде. Жалко только, что не долго. Взобравшись на скалу, как две ящерицы, мы отыскали место, где камни стены расходились под собственной тяжестью, и проникли внутрь — но там оказалась еще одна стена. Наверху, между двух стен тянулись каменные мостики, похожие на кружева: они соединяли стены, по ним изредка проходили дозорные, совсем крошечные, если смотреть на них снизу. Кое-где мостики были подвесными. Темные ниточки канатов раскачивал ветер. И как раз внутренняя стена была настоящим препятствием.

— Ну, что делаем дальше?

— Обе стены внутри полые. Все, что нам нужно, — найти вход в одну, перебраться в другую и найти выход из нее. Готов поспорить на то, что пути сообщения есть не только высоко, но и глубоко.

— То есть, в скале?

— Ага. Давай поищем вход.

Небольшая дощатая дверь, поддавшаяся заклинанию, была не первой и даже не второй. Но под маскировкой мы настолько осмелели, что переговаривались не шепотом, а в открытую, не беспокоясь о том, что кто-то может нас заметить. Когда мы пробрались в стену, солнце уже притронулось к внутренней стороне горизонта.

В узких коридорах стены пахло сыростью и лежалыми овощами. Редкие смоляные факелы сильно чадили. Мы постоянно спотыкались, стены здесь тоже были неровные: трудно было разобрать, тесаные ли это камни или цельная скала. На ощупь они были такие, как будто кто-то сделал их из сыра, а потом они испортились во влажной атмосфере здешних мест.

По коридору, тяжело бухая в каменный пол всем весом, прошла пара стражей крепости. Были они и в самом деле на удивление низкорослыми и так громыхали своим снаряжением, что почти заглушили голос Джена.

— Надо решить, куда двигаемся дальше. Или ищем лестницу вниз, или прорываемся через верх.

— Вниз.

— Согласен.

Джен осторожно высунулся из укрытия, оглянулся по сторонам, поманил меня рукой. Путь был свободен. Можно было смело бежать вперед…

Нас заметили, когда мы оба, наступая друг другу на пятки, едва не кувыркаясь, спускались по каменным балкам, вмурованным в стены. Послышались крики на разные лады, голоса шумно заспорили, и нас стали преследовать. В какой момент и почему перестала действовать маскировка, я не заметил: возможно, хозяину крепости, следившему за нами с самого начала, попросту наскучило однообразие, и он решил устроить нам приключение.

Из подземелий тянуло сыростью. Воздух здесь был густой, спертый, приходилось пробиваться через его рясочную вязкость, ступая след в след. Факелы здесь уже не горели и глаза в этой темноте не видели тоже, помогал лишь крошечный светящийся шарик, сотворенный Дженом с пятой или шестой попытки. Мы оторвались от преследования, но сами потеряли направление, только все спускались, спускались, кажется, рискуя достичь центра земли… Но вдруг из бесконечной глубины очередного колодца взвился порыв знакомого озерного ветра — свежего, почти морозного. В тот же момент я понял, что мы почему-то не спускаемся, а поднимаемся, причем легко и быстро, словно ступеньки, извиваясь и выкручиваясь, поднимают или даже подбрасывают нас при каждом шаге. Я на секунду замешкался, а Джен, вырвавшись вперед, вдруг взвизгнул и зажал ладонями уши — и рухнул куда-то в ослепительный дневной свет. Оглянувшись, я увидел, что колодец превращается в воронку, ступени плывут, закручиваясь, и подвывают в такт вращению, и вот до меня тоже докатился этот пронзительный звук, больше всего напоминающий в тысячи раз усиленный визг детского волчка, острием поставленного на гладкий пол — или нет, скорее на стекло… Что-то снизу подбросило, вытолкнуло вверх, на свет. Камень, только прикоснувшись к ногам и обещавший твердую опору, ускользнул подобно шелку.

— Рик!.. Держись!

Я был бы рад держаться — но нашим рукам не хватило нескольких сантиметров, чтобы соприкоснуться.

Перед глазами полыхнуло небо, потом озеро, потом снова небо. Потом сбоку взметнулось что-то темное — и я дернулся к этому темному, группируясь и вырываясь из потока, в котором летел вниз. Я вцепился когтями в сухой камень башни — чудо, но они выдержали мой вес, — и повис на стене, как кошка. Медленно переведя дыхание, я поднял голову и посмотрел вверх. Там, в метрах двадцати выше, между бойницами показался Джен. Был он белее мела… Я почти что собрался помахать ему рукой, но вовремя вспомнил, в каком я положении.

Внизу, разбиваясь о скалы, смеялись над чем-то не ведомым людям волны. Не думаю, что я погиб бы, если бы рухнул на них, но проверять это мне не хотелось.

— Рик, держись! — крикнул Джен. — Я сейчас помогу…

— Да не надо! — отозвался я. — Я сам!..

Одна сумасшедшая идея пришла мне в голову. Нет, проверять свое тело на прочность я по-прежнему не хотел. Но к моей силе, к моим способностям вдруг отчетливо примешалось кое-что еще, и я, кажется, понял, что это — и мне хотелось проверить…

— Рик! Что ты делаешь?!. - взвизгнул Джен.

А я только улыбнулся: отпустив руки, я вставал на ноги. На каменной вертикали башни. Выпрямившись, я сделал шаг. Потом второй. Потом смело, лишь разведя для баланса руки, поспешил наверх. Джен, сначала перепугавшийся до смерти, теперь озадаченно наблюдал за мной.

— Рик… Как это возможно? — спросил он, помогая мне перебраться на площадку. От перемены положения в пространстве голова немного кружилась.

— Кольцо Фроуна. Помнишь? Эрик загадал безумное желание лучше всех бегать по стенам и потолкам. А я взял его за руку, когда он пролетел сквозь стену в ХМИ. Джен, оно работает!

— Хм… А как… — начал Джен, но договорить не успел. Люк на площадке башни, где мы находились, с грохотом откинулся в сторону, и из него высунулась огромная голова тролля, стиснутая шлемом. Увидев нас, голова осклабилась, блеснула золотым зубом. Снизу первого тролля, кажется, подталкивали другие. Мы с Дженом переглянулись.

— Драться будем? — спросил я.

Джен устало поморщился.

— Да ну их…

В сопровождении громыхающего обмундированием кортежа мы прошли по одному из каменных мостов между стенами, спустились внутрь второй, внутренней стены. Я подумал о том, что так надо было поступить с самого начала: сэкономили бы и время, и силы. Сердитые лица стражей не портили настроения. Даже когда стало ясно, что ведут нас не на прием к хозяину крепости, а опять в подземелья. Воздух стал настолько непроницаемым, что приходилось щуриться, чтобы не потерять из вида спины впереди идущих стражников, когда те вдруг иссякали в полумраке за поворотом. В конце концов нас заперли в небольшой камере.

— Привет, ребята. Рада вас видеть, что бы вы мне ни сказали, — поприветствовала нас обоих Роксана из-за толстых прутьев решетки камеры, расположенной как раз напротив нашей. Сложив руки на груди, Джен демонстративно отвернулся. Впрочем, молчание длилось не долго…

— …Я думал, ты их отвлечешь своим визгом!

— А я думала, вы их отвлечете!

Я задумался и не успел заметить, как они начали спорить. Спорили они со вкусом и самозабвением. Сладко, от души…

— Откуда я могла знать, что крепость поглотит мою маскировку?

— А разве это не было очевидным? Ты это не предвидела?

— А ты, можно подумать, предвидел! Знаешь, я выглядела, как дурочка!

— Почему «выглядела»? Ты продолжаешь…

— Джен, если бы не эти решетки, ты бы уже был кучкой дымящегося пепла!

Беда — а может, счастье — заключалась в том, что решетки темниц не пропускали ни малейший магический импульс. Тролль, словно в насмешку над молодыми магами, оставил связку ключей на гвоздике, вбитом в стену ровно между двух камер, и ушел, предоставив им возможность выяснять отношения в его отсутствие.

— Если ты не замолчишь, я и без твоей помощи задымлюсь!

— Замолчи сам и дай мне подумать! Ты такой же бесполезный, как твоя собственная тень!

— Тень! — воскликнул Джен.

Восклицание это не выражало ни возмущения, ни сарказма. Джен повернулся к решетке спиной и взглянул на свою тень. Та, получавшаяся от пламени единственного на весь коридор факела, была не четкой и повторяла очертания фигуры хозяина словно нехотя.

Ворожея замолчала, встала на цыпочки, пытаясь разглядеть, что там делает ее коллега. Джен творил какое-то многоступенчатое волшебство. Он тоже заметил, что проблема заключается в решетках, тогда как снаружи камер и внутри них магия работает почти одинаково. Почти одинаково плохо, конечно, мы ведь в чужой крепости — но все-таки работает!..

Джен бормотал себе под нос заклинание и одновременно делал зовущие к себе жесты. В конце концов тень его стала медленно подниматься с пола. Когда она вытянулась в один рост с ним, он аккуратно отступил назад, сойдя с носочков своей темной копии.

— Иди и принеси мне ключи, — очень внятно проговорил он и для повышения вероятности выполнения приказа указал на стену с гвоздем.

Тень покачалась из стороны в сторону — наверное, ей было очень непривычно ощущать воздух вокруг себя сразу со всех сторон — а потом прильнула к магической решетке. На несколько секунд она потеряла форму, перелилась через прутья, а потом снова вытянулась, как солдат на карауле. На этом действие заклинания закончилось.

— Ну вот, я же говорила тебе, что вы с тенью одинаково бесполезны! — не упустила шанс съязвить Роксана. И тут же принялась повторять выполненный Дженом ритуал.

Вскоре и тень ворожеи вывалилась в коридор. Нет, она не превратилась в подобие соляного столба, как тень Джена, но повела себя не менее странно. Вместо того чтобы отправиться за ключами, она пошла в совсем другую сторону. Аккуратно, по-кошачьи приблизившись к тени Джена, тень Роксаны толкнула ее темным полупрозрачным пальчиком. Тень Джена покачнулась, но снова выпрямилась. Тень Роксаны повторила процедуру, но на этот раз она толкала всей ладонью. Тень Джена закачалась, но не упала, а стала искать прежнее положение, как игрушка-неваляшка. Тень Роксаны это рассмешило. Сначала она просто захихикала — беззвучно, разумеется — ее настроение было понятно только по ее порывистым движениям. Одна тень снова и снова толкала другую и, находя очень забавным состояние последней, смеялась. Она зажимала род обеими ладошками, а потом и вовсе, схватившись за живот, принялась кататься по полу. Маги безмолвно наблюдали за разворачивающейся в коридоре пантомимой.

Я подумал о том, что мы без толку теряем время.

Отойдя в дальний угол и убедившись в том, что никто из моих спутников не следит за мной, я скинул куртку. Снимать остальную одежу не требовалось.

Джен и Оксана как раз собирались проиллюстрировать меткими замечаниями поведения теней друг друга, когда я выбрался в коридор. Сменил облик енота на человеческий, поднялся на ноги, отряхнулся, взялся за кольцо с ключами.

— Хм. Вот уж не думал, что это всерьез может пригодиться, — проворчал Джен, пока я возился с замком на дверях темнице Роксаны. — Честно говоря, я даже забыл об этом…

После того, как все замки были отперты, а тени возвращены на их законные места, в коридоре между темницами стало необыкновенно тихо.

— Такое чувство, что мы здесь совершенно одни, — не выдержала первой Роксана.

— Да… — протянул Джен. — Так, кажется, и есть.

— Сердишься на меня?

— Немного. А ты?

— Немного. Прости.

— И ты… Тоже прости меня.

— И ты меня…

Опасливо взглянув в мою сторону, они пожали друг другу руки. Сделав вид, что ничего не заметил, я вытащил факел из кованой петлицы.

Подземелья Анорова были безлюдны… и безтролльны, если можно так выразиться. Здесь не было ни души. Не то, что заточенной в темницу, несчастной, страждущей — никакой, даже давно расставшейся с бренным телом души в темных коридорах не встретилось.

Мы долго плутали в подземельях, прежде чем начал угадываться путь, способный вывести нас наверх. Это были узкие длинные лестницы, совершенно не освещенные, но обещающие в конце себя дверь, которая с другой стороны выглядит как совершенно ничем не отличающаяся от других панель на стене в рабочем кабинете Лихослава. Или хотя бы в одном из внутренних коридоров крепости. И вот когда одна из таких дверей, казалось, должна была завершить очередной лестничный пролет, факел в моей руке погас. Ветра в подземелье не было, пламя погасло моментально, словно его колпаком накрыло маленькое злобное заклинание.

— Ребята… Не то, чтобы я боюсь темноты…

Я оглянулся, привыкая к отсутствию света, сошел на одну ступень вниз, как раз там должен был стоять Джен. Но его там не было. Там никого не было. Прислушавшись к темноте, я понял, что остался на этой лестнице один… И мне вдруг стало так легко, так спокойно, что я улыбнулся обступившей меня темноте.

Странное это было чувство. Лестница окончилась, я шел по узкому пыльному коридору, ни о чем не думая, но с трудом удерживаясь о того чтобы прикасаться кончиками пальцев к стене — так я делал в убежище Хельги, чтобы оно помогало мне попасть туда, куда нужно. Хельга, моя сероглазая Хельга, как ты там?..

«У меня все отлично! — мгновенно отозвался голос Хельги в моей голове. — А у тебя как дела?»

Я улыбнулся.

«Я жив, здоров… Мне скучно, Хельга».

«Ну, что я могу тебе посоветовать… Убей кого-нибудь!»

«Я не могу. Тут нет настоящих врагов».

«Мои соболезнования! Это и вправду очень скучно… Ладно, ты ведь скоро вернешься. Надеюсь, к твоему возвращению случиться что-нибудь интересное. Если понадоблюсь — зови».

«Хорошо, Хельга. Спасибо».

Наш разговор закончился, а я все еще улыбался. Странно все это было, странно… Я попал в сказку. Хорошую, совсем не опасную сказку, в которой я мог завести уйму интересных знакомств и даже по-настоящему с кем-нибудь подружиться. Здесь было полно приключений и загадок, и, наверное, когда-то давно я мечтал именно об этом… Но это была чужая сказка. Славная чужая сказка, в которой мне было попросту скучно. Возможно, если бы именно так началось мое сообщение с миром магии, я был бы другим существом. Однако магия для меня началась с Хельги, и я об этом нисколько не жалел — но в таких сказках мне не было места.

Я был даже рад, что Джен и Роксана куда-то делись. Я был уверен в том, что им не угрожает никакая опасность, а мне хотелось хотя бы немного побыть одному. Я… Смешно признаться: я устал от них.

Коридор, по которому я двигался, вывел меня в большой зал с узкими окнами. Серый свет едва проникал через узкие пыльные окна, но его было достаточно, чтобы понять, что зал завален старой мебелью и утварью. Я отложил ненужный факел, который до сих пор зачем-то держал в руке, огляделся, выбирая место почище, не нашел ничего подходящего и, начертав знаки прямо на пыльном полу, прочел заклинание. Полумрак под завалившимся на бок шкафом заклубился, и вскоре оттуда выбрался старичок в длинном сером балахоне, в два обхвата подпоясанный веревкой. На поясе старичка висели огромная связка ключей и какой-то мешочек.

— Здравствуй, — я поклонился старичку. — Меня зовут Рик. Отведи меня, пожалуйста, к хозяину крепости.

Старичок — дух-хранитель крепости, какие бывают в жилищах всех магов, — оглядел меня снизу доверху. Взгляд его был недоверчивым.

— А зачем тебе хозяин понадобился? Обидеть его хочешь?

— Я не хочу никого обижать. Я заблудился. Я проник в твою крепость без ведома хозяина, я прошу простить меня за это. Теперь мне нужна помощь.

Старичок подбоченился, раздувшись от важности.

— А ты кто будешь? Магик, что ли?

— Вроде того. Отведи меня к хозяину крепости. Пожалуйста.

Старичок снова смерил меня взглядом, подумал минуту.

— Значится, так, — сказал он. — Я тебя к хозяину отведу, а он уж пусть сам с тобой разбирается, — и махнул рукой, зовя за собой.

Я кивнул. Старичок деловито зашаркал прочь из зала. В темном коридоре (в свете он не нуждался так же, как и я) он пнул ногой большую крысу и пояснил:

— Крысы, собаки, замучили. Никак не могу их вывести… А этот мальчишка хоть бы помог!

— Мальчишка? — осторожно спросил я. — Я полагал, господин Горин старый колдун.

Старичок обернулся, и я заметил его усмешку.

— Так ты даже не знал, к кому идешь? Ой, ну и молодежь нынче… — старичок захихикал. — О-ох… Крепость Аноров принадлежит Гориным уже не одну тысячу лет. Я знал всех ее хозяев, и все они, как один, Лихославы, и все черные колдуны. Это у них семейное, так сказать… О-ой, насмешил ты меня, а…

— Крепость переходит от одного Лихослава к другому как наследство?

— С какой стати? — хранитель с каждой минутой становился все словоохотливее. — И отец, и дед нынешнего живые до сих пор. Но дед возвращается сюда только зимой, сейчас он в своем летнем доме на другом берегу озера…

«— Мы согласны на бой, только он будет не честный, — вспыхнуло в моем сознании воспоминание. — Почему? Потому что у них один чародей, а у нас трое…» Четверо — поправил тогда Джена Слав… Лихослав Горин — старший. Какие же мы идиоты…

— У него там пасека, рыбалка… Сам понимаешь, забот не меряно, — продолжал старичок-хранитель. — Сына его сейчас нет в крепости — он в деревню ушел, там свадьбу какую-то празднуют, его вроде как сам жених пригласил, а жених-то, говорят, непростой…

Лихослав-средний. Колдун, по заказу похитивший принцессу.

— …А на лето сюда приезжает самый молодой из Лихославов. Ну, пойдешь с ним знакомиться?

— Пойду, куда мне деваться.

— А вот это ты правильно заметил! — вновь обернувшись, хранитель задорно подмигнул мне. Что-то крутилось в моей голове и никак не могло принять нужную форму, какая-то умная мысль…

— Почти пришли, — бросил через плечо старичок. — Я чую хозяина. Шея вся чешется… Видимо, опять по ней получу… Как пить дать, получу… Но сначала пусть меня поймает!.. Сюда, — картинно раскланялся старичок, указав на тупик в конце коридора. Присмотревшись, я заметил врез плоской панели. — Удачи, магик.

— Спасибо.

Я толкнул панель, та с легким скрипом подалась вперед, и я шагнул через порог. Это был кабинет. Его обитатель — темноволосый парень моего возраста — сидел в огромном кресле с высоченной спинкой и листал разбухший фолиант. Сидел он по-восточному и свободной рукой таскал орешки из миски, стоявшей на столе поверх каких-то записей. Он обернулся, услышав скрип панели… и широко улыбнулся.

— Рад тебя видеть, Рик. А почему ты не воспользовался обычной дверью? — спросил он так, словно все происходящее было в порядке вещей.

— Привет… Слав… — только и сумел выдать я. Слав из Стажи, молодой темный маг нашего рубежа — и он же, как оказывалось, Лихослав Горин-младший… И тут кое о чем вспомнил. — Так это сюда ты меня приглашал?

— Ну да, — невозмутимо ответил Слав. — Я сюда каждое лето приезжаю. Хорошие у нас тут места, правда же? И настрой какой-то рабочий появляется. Вот, посмотри, что я сделал! — он захлопнул книгу, слез с кресла, прошел в угол кабинета и выдвинул оттуда глобус, неторопливо вращавшийся на золоченой подставке. Он, как карта в гостиной Хельги, имел рельефную поверхность, и там, где обозначался океан или море, действительно находилась рябящая волнами вода, реки текли, вулканы дымились, горные хребты и пики белели настоящим снегом, города зажигали и гасили свои огни. Крошечный Аноров был выточен из черного алмаза. Работа Славы была ювелирной. — Мне всегда казалось, что маленькая модель земного шара будет хорошо смотреться в дедушкином кабинете. Я делал ее несколько месяцев. Особенно долго возился с атмосферой, она все время разлеталась в разные стороны, а потом еще отлаживал соответствия между реальным объектом и копией. Но вот создать портативное солнце мне еще не по силам. Поэтому пришлось обойтись простой скользящей тенью. Как тебе?

— Прекрасная работа, Слав. Думаю, твоему деду должно понравиться.

— Я тоже так считаю, — сказал Слав с гордостью и задвинул глобус в угол. — Не подумай, что я сержусь, Рик, но скажи, что ты делал в подземельях Анорова?

— В подземельях… — я замялся. Но надо было собраться с силами и как-то ему это сказать… — Слав, понимаешь, так случилось… В общем, сейчас у тебя в подземельях бродят еще два мага.

Брови Слава дернулись вверх.

— Что?

— Правда, они совсем молодые. Но шума от этого только больше.

Слав задумался. Он думал долго. Отвернувшись и уставившись в одну точку, он вглядывался в иное пространство.

— Да, ты прав насчет шума, — наконец сказал он. — Сотрудничество со светлыми никогда не казалось мне хорошей идеей, но этот магистр из Цитадели — друг моего отца, и он предоставил Аноров в его распоряжение.

Он прошел к окну и, потянув за специальные шнурки, задернул шторы.

— Магистр из Цитадели? Его не Реком случайно зовут? — спросил я.

Неужели наставник Джена и здесь наследил? Но Слав покачал головой.

— Нет, его зовут не Рек. Его зовут Лукиан. Он и его ученик живут в крепости уже шесть дней, но они часто отлучаются… Плакки, свет!

Одно из чучел на стеллажах — то есть, то существо, которое я сначала посчитал чучелом, — вспорхнуло со своего шестка и, облетев комнату, зажгло свечи, обдавая фитили своим огненным дыханием. Потом маленький мелкочешуйчатый дракончик опустился на стопку книг по левую руку от колдуна и с заинтересованным выражением длинной мордочки принялся наблюдать за хозяином. Тот машинально погладил дракончика, затем достал из стола обернутый в темную ткань хрустальный шар. Установив его на серебряную подставку, он долго всматривался в зеленоватые блики в его сердцевине и наконец спросил:

— Девушка и молодой человек, как я понимаю? Они выбрались из подземелий, но сейчас они заняты.

— И что они делают? — поинтересовался я. Смотреть в чужой хрустальный шар было неприлично, к тому же Хельга учила меня полагаться на внутреннее зрение.

— Они ведут магический бой.

— Друг против друга?

— Нет. Против магистра и его ученика.

Я отчаянно потер пальцами лоб.

— Бред какой-то.

Слав натянул на шар темное покрывало.

— Рик, по-моему, ты что-то недоговариваешь.

— Извини, я жутко устал, чтобы посвящать тебя сразу во все подробности этой запутанной истории. Сейчас тебя что интересует?

— Я не спрашиваю, что связывает тебя с Цитаделью, это твое личное дело. Я не спрашиваю о причинах поединка, это дело просто не мое. Но почему эти четверо выбрали для поединка мою родовую крепость?!.

— Ты не поверишь, но я тоже хотел бы это узнать. Может быть, мы пойдем и спросим их об этом?

Слав медленно кивнул.

— Отличная идея, Рик.

Мимо древних фресок, иллюстрировавших великие битвы прошлого, мимо оконных проемов, полузадернутых тяжелыми шторами со множеством складок, по гулко отражающему наши шаги мраморному полу мы шли коридорами крепости. Батальные звуки стали слышны задолго до того, как в конце очередного коридора показалась высокая дубовая дверь. Завидев ее и сообразив, что нам нужно как раз туда, я побежал. Слав немного отстал от меня.

Стоило мне открыть дверь, как что-то просвистело у меня над головой, ударилось о косяк и со звяканьем мелкой монеты упало к моим ногам. Я наклонился и поднял с пола металлическую букву «К» — половинку медальона Агнессы. Когда я выпрямился, первым, что удивило меня, была тишина.

Картина, застывшая в мгновение ока, выглядела приблизительно так. В просторной гостиной, местами подпаленной, местами подмороженной, а местами странновато мерцавшей, находилось четверо. Грозная ворожея Роксана, взобравшаяся на спинку дивана, словно кошка, ощетинилась и собралась кинуться каким-то ужасным заклинанием в седобородого старика в звездно-планетарной мантии — согласно сюжету боя, это, очевидно, и был «Лихослав». Он, как и полагалось черному колдуну, злорадно улыбался, прикрываясь перевернутой столешницей. Эти двое занимали пространство в глубине гостиной. Ближе к окну, на ковре, прожженном в нескольких местах, было еще двое. Скорчив страшную рожу, Джен боролся со зверем, которому ничего корчить было не надо — он и так до смерти испугал бы любого, едва улыбнувшись. Он как раз собирался воспользоваться заминкой, чтобы поменяться местами с прижавшим его к полу противником, но тут «Лихослав» выпрямился и проговорил:

— Я полагаю, бой можно считать завершенным. Как и договаривались, пока артефакт не окажется у них в руках. Эркиэль?

— Да, учитель, — ответил противник Джена… и исчез, оставив в воздухе желтоватое серное облачко. Рядом с Дженом уже в своем человеческом обличии появился Эрик.

— Привет! — сказал он и протянул ему руку.

— Что-то я ничего не понимаю, — заявила Роксана. Слезать с дивана она не спешила.

— А я, кажется, понимаю, — Я задумчиво покрутил в руках свою нечаянную добычу.

— О, боги и демоны! Что здесь происходит? — распахнул дверь Слав. — Впрочем, отец все равно собирался менять паркет… и обивку на мебели тоже… Хотя, проще теперь поменять саму мебель…

— Прости нас за этот беспорядок. Твой отец вправе считать меня своим должником. — «Лихослав» передернул плечами, и его облик полностью переменился. Посреди комнаты стоял невысокий крепкий темноволосый мужчина в серой магистерской шинели. От «Лихослава», которого он изображал, не осталось ничего.

— Если вы закончили, мы можем пойти пообедать, — сказал Слав. — Я распоряжусь добавить приборов.

— В Академию вернетесь через Чернолесье, вам все равно нужно заехать туда — отчитаться перед Агнессой, — сказал магистр Лукиан позже. — Роксану проводите заодно. А потом возвращайтесь. Мы с Реком ждем вас в Академии. Эрик?

— Ага.

— Что — ага?

— Ага — это значит, мы не будем задерживаться в нижнем мире, хотя погулять там недельку-другую было бы здорово.

— Вы и так хорошо погуляли. Я рад, что ты меня понял.

— Попробовал бы я не понять…

За дружеской болтовней прошел остаток дня. Постепенно выяснилось, что мы оказались правы — задание для Джена и Роксаны было специально придумано Реком и Агнессой, а магистр Лукиан и Эрик взялись его выполнить, потому что поведение Эрика в последнее время тоже оставляло желать лучшего, причем в мире ином… в нижнем мире, как они его называли. Наверное, потому что Железная Цитадель стояла в горах. Когда же Джен осторожно попытался выяснить, не могла ли нам угрожать какая-то реальная опасность, магистр повел себя так, будто бы не понял, о чем речь. Мне показалось, что он был искренним.

Лукиан уехал в сумерках, мы собрались покинуть крепость утром. Несмотря на разрушительные действия нашей маленькой компании, у Слава было отличное настроение. Даже предложил лошадей, чтобы мы могли быстрее добраться до Чернолесья. Лишь когда он вышел, чтобы проводить нас, я заметил, что его что-то тревожит. Я спросил, что случилось.

— Да с глобусом какая-то проблема, — признался он. — Небольшая область к западу отсюда перестала отображаться. И в чем дело, я никак не могу понять.

— Ты во всем разберешься, — подбодрил я его.

— Конечно, — легко согласился он и улыбнулся. От него и нельзя было ожидать чего-то другого.

Распрощавшись с младшим хозяином Анорова, мы отправились в обратный путь. Сначала мы ехали рысью, но потом не заметили сами, как отпустили поводья, и лошади стали вышагивать по каменистой дороге неторопливо, почти лениво. Длинные метелки, росшие на кромках лужиц, то и дело задевали стремена. Вокруг, насколько хватало взгляда, тянулась голубоватая степь. Шелковые волны ковыля переливались на солнце.

— Значит, все? — спросил я.

— Значит, все, — ответил Джен.

Еще какое-то время мы ехали молча.

— Ребята, прекратите, — сдалась наконец Роксана.

— А что такое?

— Да вы бы посмотрели на себя со стороны! Такое чувство, что у нас тут вселенский траур! Мы же не умираем все, просто на какое-то время расстаемся. Мы ведь еще обязательно встретимся! Мы ведь встретимся?.. Ребята?..

— Конечно, встретимся.

— Спасибо, Рик. Хоть ты на моей стороне. Не то, что эти двое.

— А что эти двое? — поинтересовался Эрик.

— Зануды!

— От зануды слышу!

Свесившись с седла, Эрик звонко шлепнул по крупу лошадь Роксаны, и та, заржав от возмущения, понеслась вперед. Роксана взвизгнула, но удержалась в седле и тут же прокричала через плечо:

— Все равно зануда!

— А если догоню? Вдруг передумаешь! Но-о, пошел! — и Эрик, пришпорив лошадь, понесся вслед за Роксаной. Пыль, поднятая двумя комплектами копыт, клубилась в воздухе.

— Так значит, это на самом деле все?

— Не знаю, но похоже на то. Мы прибудем в Чернолесье завтра к вечеру.

— Эти места так часто меняются.

— Ну, да.

— Ты остаешься в Цитадели?

— У меня нет выбора. Цитадель — это навсегда. Куда бы ты ни уехал.

— Джен…

— Да?

— Нет, ничего.

— Ладно…

Джен тронул лошадь. Через какое-то время мы догнали Роксану и Эрика. Те, спешившись, вели лошадей на поводу.

— Думаю, такими темпами мы не скоро доберемся до Чернолесья, — заметил Джен.

— Ну и что? — спросила ворожея.

— Ничего. Я проеду вперед, подберу место для привала.

Чтобы не потерять направления, лагерь мы разбили еще до захода солнца. Зато Роксана пообещала поднять всех на ноги с рассветом. С ней никто не стал спорить. И вроде бы мы не так уж и сильно устали за день, а посиделок у костра не получилось. Что-то было не так… Все было не так. И каждый из нас, похоже, чувствовал себя виноватым в этом.

Немного разрядили обстановку удары поварешкой о пустой котелок, прогремевшие над маленьким лагерем еще затемно. К тому времени, как к костру стянулась мужская часть отряда, ворожея уже вовсю колдовала над завтраком. Эрик, составивший ей компанию раньше всех, отогревал у огня замерзшие под утро руки.

— Думаю, еще до полудня мы увидим окраины Чернолесья, — уверенно заявила Роксана… И ошиблась. Маленькая черно-зеленая пила леса в розоватой дымке появилась на горизонте сразу же, как только наш отряд, снявшись со стоянки, поднялся на близлежащий холм. До Чернолесья оставалось рукой подать. Край неба над ним стремительно алел, предвещая скорый рассвет.

— Красивые рассветы над Чернолесьем, — заметил Джен, кивнув головой на кирпично-огненное зарево, длинными языками лизавшее почти половину небосклона.

Роксана прищурилась — и вдруг, переменившись в лице, прошептала:

— Это не рассвет.

Кажется, начиналось настоящее приключение: солнце поднималось у нас за спинами.

Глава 8 Красные камни непознанного

Красные камни поднимались из лохматого лесного мха и уходили в багряное небо где-то за вершинами сосен. В них не было ничего зловещего, но от массивной, немного теплой на ощупь стены тянуло непривычной, нездешней силой. Поток этого мира, упираясь в камни, обрывался. Из-за ее бойниц струился красноватый свет, и там, за ними, начиналось что-то отчетливо-другое. Впрочем, само Чернолесье было другим: в лесу стало тихо и как-то сумрачно, как будто, нарушая законы природы, сюда после весны пришла осень.

Мы долго шли вдоль стены, а она все не менялась. Наконец мы заметили небольшой лагерь, разбитый в нескольких десятках шагов от нее. Нам навстречу вышла молодая женщина с каштановыми волосами, распущенными с одной стороны и гладко причесанными с другой. Она была в длинном темном платье; вцепившись в подол, за ней тащился забавный желтопузый зверек с длинными ушами.

— Роксана! — окликнула она нашу ворожею.

— Лилия! Что здесь произошло? Где госпожа Агнесса?

— Она ушла! — всхлипнув, ответил за ведьму Ушастик и показывал кривым пальчиком на стену. — Они все… Они все ушли туда! А-а…

Лилия погладила существо по голове. Выяснив, кто мы такие и какое отношение имеем к Роксане, она жестом позвала нас за собой, в лагерь.

— Это появилось примерно неделю назад, — рассказала Лилия позже. Ушастик не отставал от нее, и она машинально гладила его шерстку. — Госпожа Агнесса ушла туда. С собой она взяла четверых, остальным строго-настрого запретила даже приближаться к стене. Меня оставила за старшую.

— Это давно было? — спросила Роксана.

— Четыре дня назад. Я понимаю, не следует нарушать распоряжение Агнессы. Но если она не вернется в течение ближайших дней, я сама пойду туда.

— Как они вошли? — спросил Эрик. — Там есть врата?

— Ушли-и! — пискнул Ушастик.

— Нет, стена сплошная. Но сквозь нее можно пройти.

— То есть, реальной преградой она не является?

Лилия многозначительно посмотрела на нас.

— С этой стороны — нет. А вот оттуда еще никто не вернулся.

Джен кивнул и глубоко задумался.

— Может, попробуем заглянуть туда? — предложил Эрик.

Его никто не поддержал. Но ему и не возразили. После обеда, оставив лошадей в лагере, мы отправились изучать стену.

— Интересно, как это через нее можно пройти? — вслух подумала Роксана.

— Да вот так! — Эрик шагнул в стену и наполовину исчез в ней. Сделав шаг назад, он вернулся. — Так мы идем туда?

— Эрик, ты правда думаешь, что стоит рискнуть? — Джен со скепсисом посмотрел на друга. Что тот выделывается перед Роксаной, понимал даже я. — Рик, ты что думаешь?

Я пожал плечами. Интересно ли мне было, что за стеной? Да. Считал ли я, что это опасно? Да. Хотелось ли мне сильней из-за этого заглянуть за стену? Разумеется!

— Если мы туда пойдем, лучше, если мы будем знать, где возвращаться. Может, веревку к дереву привязать и протянуть ее сквозь стену? — предложил Джен.

— У меня есть веревка! — отозвалась Роксана.

Веревку мы привязали к самой толстой сосне, она стояла неподалеку от стены и даже простирала над ней свои ветви. Толи мне показалось, толи это было правдой — ветви эти подтягивались, кривились и выгибались, стараясь не прикасаться к воздуху над стеной, к красноватому свету, струящемуся оттуда.

Первым пошел Эрик, я за ним, потом Роксна и Джен. Мы оказались на крыльце старенького двухэтажного домика. Его розоватая побелка потрескалась и местами осыпалась, обнажив красную кирпичную кладку. Веревка торчала прямо из стены, но та на ощупь была непроницаемой. Роксана опомнилась первой.

— Я не сдвинусь с места, пока мы не убедимся, что сможем в любой момент выбраться отсюда! — заявила она.

Я не удержался — и усмехнулся.

— Если бы отсюда можно было так просто вернуться, кто-то из ведьм уже вернулся бы в Чернолесье.

Роксана странно взглянула на меня, юркнула в распахнутый настежь подъезд. Веревка проходила сквозь стену и обрывалась посередине полутемного коридорчика. Ровный, как отрезанный кончик лежал на пыльном полу. Все стояли вокруг него, пока Эрик не намекнул:

— Думаю, теперь мы можем идти только вперед?

За красной каменной стеной, и так обещавшей по меньшей мере крепость, скрывался целый город. Все здесь было красных оттенков, начиная от стен домов и заканчивая травой на обочинах переулков. Розоватые стекла отражали блики кирпично-красного солнца, по красно-оранжевым крышам бродили почти сливавшиеся с ними коши и птицы, деревья шелестели алой листвой, шуршали под ногами красные камушки и песок — и эти звуки тоже как будто бы имели свой оттенок, входящий в спектр красного.

— Знаете, я боюсь думать о людях, которые тут живут, — призналась Роксана.

Но люди пока нам не встречались. Дома в переулочке, где в одной из стен остался торчать кусочек нашей веревки, стояли пустыми, с распахнутыми окнами и дверями, и казались нежилыми. Вскоре мы вышли на широкую мощеную улицу, где дома казались жилыми: на окнах появились занавески и цветы в глиняных горшках. Из подворотни выскочила и залилась лаем багровая собака. Людей по-прежнему не было видно. Лишь один раз где-то в конце улицы мелькнула чья-то вишневая тень. Окликнув ее, Роксана попыталась ее догнать, но та уже исчезла. И вдруг где-то в глубине города послышалось низкое, утробное рокотание…

Пока оно приближалось, завязался спор, что же может его издавать. Роксана была уверена, что это дракон, хотя сама она ни разу в жизни не видела дракона, который мог бы так рокотать. Эрик предположил, что эти звуки издают существа, живущие в этом городе, — в конце концов, никто ведь не обещал нам, что здесь мы встретим людей. Джен настаивал на том, что никаких живых человекообразных существ в этом городе нет, но, скорее всего, еще действует заклинание, которое их истребило или превратило во что-то другое — и это оно сейчас шумит, учуяв чужаков. Эта гипотеза была самой жуткой, и ее сразу принялись оспаривать, как будто бы итог спора мог повлиять на это самое заклинание. Я ничего не предложил вслух, но про себя подумал, что больше всего это рокотание напоминает шум двигателей очень больших и, наверное, старых машин. Ничего живого, приближающегося к нам, я не чувствовал, как не ощущал и приближения магии. Значит, остается механика.

Я угадал. Спрятавшись за аркой одного из домов, мы стали свидетелями странной процессии. Она состояла из машин, передвигавшихся на паровых двигателях. С первого взгляда они казались нагромождением деталей, прикрученных друг к другу в случайном порядке, пышущим паром и сыплющим искрами. Но, если присмотреться, в них можно было заметить определенную упорядоченность. Машины катились на колесах с огромными осями, и управляли ими люди в одежде красных тонов. Выглядели они вполне нормальными, обычными людьми. Замыкала процессию большая телега на паровой тяге. В ней сидели женщины, они голосили какую-то песню.

Мы выбрались из укрытия, но на нас не обращали внимания.

— Люди здесь есть. Уже хорошо, — сказала Роксана. — Осталось только выяснить, что это за место.

— Или не место, — отозвался Эрик.

— Что ты имеешь в виду?

— Да если бы я сам знал, Джен… Может, это какое-то заклятье?

— Благодаря которому на окраине Чернолесья вдруг появился целый город?

— Город, куда можно попасть…

— И откуда нельзя выбраться.

— Да обычный город, если не считать этого. Немного странный, да, но в общем ничего страшного…

— Это пока ничего страшного. Мы же толком ни с чем не столкнулись.

— Значит, надо пойти поискать что-нибудь… По-настоящему необычное.

— Пока оно не нашло нас.

— Если оно нас найдет, то можно и не напрягаться, не искать…

— Давайте разделимся, так мы сможем осмотреть город в два раза быстрее.

— Роксана, мы уже раз разделялись, помнишь?

— И что?

— Да ничего… Ничего хорошего из этого не вышло.

— Но все ведь в порядке, так… Так? Рик! Эй, Рик! Ты чего молчишь?

Я?.. Ах, да, я… О чем они тут говорили?

— Можно и разделиться. Только следует выбрать ориентир, у которого мы снова встретимся. Скажем, в центре города…

— Вот, Рик на моей стороне!..

Они еще какое-то время обсуждали план действий. Я не участвовал в этом разговоре… Я слышал их голоса как будто бы из-за стены. Странная, живая и подвижная тишина подкрадывалась ко мне, кружила, не решаясь взглянуть прямо в лицо, таилась в малиновых тенях улицы — и манила за собой…

— Рик! Ты идешь?

Трое магов уже успели удалиться от меня шагов на двадцать.

— Иду! — воскликнул я и бросился догонять их. Я не оглядывался, но мне показалось, тишина проводила меня долгим взглядом.

Чем ближе мы подходили к центру Красного города, тем чаще нам приходилось сталкиваться с его странностями. Паровые машины проехали мимо них еще дважды, потом затарахтели где-то на окраинах, явно собираясь вскоре вернуться. Худенькая и сильно загорелая девочка лет семи прямо посередине дороги рисовала классики, и эти классики, длинной в несколько кварталов, внушали тревожное чувство. Над улицами провисали растяжки красного цвета с надписями вроде: «Оно — живое!» или «Не останавливаясь, да увидишь». О том, что имелось в виду, оставалось только догадываться. Попался навстречу дворник в фартуке, лохматым концом метлы он пытался отковырять от асфальта тень дерева. Полноватая особа грозно топала по тротуару, таща за собой на шлейке кусок красного кирпича. Молодой человек в больших садовых варежках пытался подстричь красно-чугунную изгородь — возможно, ему казалось, что она слишком разрослась. И чем глубже мы заходили в город, тем больше попадалось людей, ведущих себя не просто странно, но и бессмысленно. Кроме этого, сам город становился похожим на творение рук этих людей. Появились дома, у верхних этажей которых не было внешних стен. Там тоже жили люди и как будто бы не замечали такого архитектурного упущения. Улица то сужалась до такого состояния, что между домами приходилось протискиваться боком, а шагнуть с донной крыши на другую не составило бы никакого труда, то неимоверно расширялась, а могла и вовсе оборваться тупиком, представляющим собой три коротеньких коридора, в конце каждого их которых стоял исписанный именами столбик. В конце концов мы вышли на широкий проспект, по которому тянулась пара рельс.

— Прокатимся? — предложила Роксана.

— Ты видишь конку? Я тут даже лошадей не вижу.

Роксана кивком головы указала в один край проспекта. Оттуда, словно взбираясь на холм, показалась двухвагонная конка. То есть, это была не совсем конка: лошади не было, двигалась она, очевидно, тоже при помощи парового двигателя. И, как ни странно, вагоны были выкрашены в белый цвет. От этой не очень яркой в общем-то белизны резало в глазах. На боках конки были сделаны какие-то надписи.

Конка остановилась прямо напротив нас. В пыльном, душноватом салоне не было пассажиров. Мы уселись на сидения и проехали несколько кварталов, более оживленных и даже пестрящих вывесками. Но в целом же город оставался все тем же. Когда конка остановилась в следующий раз, в наш вагон вошел кондуктор. Это была немолодая широколицая женщина, суженные глаза ее были подведены длинными стрелками. Она подошла к нам.

— Билетики? — ласково спросила она.

— Четыре, пожалуйста, — ответила Роксана и потянулась за рюкзаком.

Лицо кондуктора помрачнело.

— Где ваши билетики, я спрашиваю?

Я так привык к здешним странностям, что не сразу обратил внимание на то, что обычной билетной сумки у кондуктора не было — только форменная безрукавка и что-то вроде значка с номером.

Роксана замерла. Кондуктор потянулась к складкам широкого красного халата, надетого под форму.

— Пришла пора расплаты за проезд, — медленно произнесла она. И вытащила длиннющий ятаган.

Не сговариваясь, мы бросились бежать. И мы обязательно убежали бы, но вагон кончился на удивление быстро.

— Эрик!

— Я женщин не бью!

— А если я тебя очень хорошо попрошу?

Пригнув голову, Роксана юркнула за его спину. Тот напрягся, приготовившись нарушить свое правило. Но вдруг ситуация разрешилась сама собой: конка резко затормозила, под визг колес нас прижало к кабинке водителя, а воинственно настроенная кондуктор со всего размаху растянулся на полу. Не успела она подняться и подобрать вылетевшее из руки оружие, как мы выскочили на улицу. Следом за ними с подножек спрыгнул сам водитель. Оказавшись на безопасном расстоянии, мы остановились и обернулись. Зрелище было презабавное: путь белой конке преграждало другое такое же транспортное средство, только желтого цвета — оно двигался по той же паре рельс в противоположном направлении. Водителем желтого была высокая сухощавая старуха.

— Не видишь, куда едешь? — кричала она. — Совсем слепой!

Водитель белой конки, в круглых красных очках на кончике носа, в карман за ответами не лез. Тем более за его спиной показалась кондуктор, недвусмысленно поигрывающий своим ятаганом. Но водительнице желтого было нечего бояться: в одном из приоткрытых окон ее трамвая показалось дуло пищали, которую уверенно держала в руках еще одна старушка. Я машинально прочел коричневую надпись, протянутую по боку белого трамвая: «Хлеб — продукт повседневного потребления». На желтом значилось: «Умер — убери за собой!»

— А пойдемте отсюда, а? — предложила Роксана. Идея была замечательной.

Идти пришлось недолго. Вскоре мы оказались на центральном бульваре, вымощенным округлыми красными камнями. Перепрыгивать с одного из них на другой, как с сопки на сопку, было бы гораздо легче, чем просто идти по ним. Над головой шумели карминной листвой старые липы, по бульвару перемещались люди, не обращавшие никакого внимания на гостей их красного мира. Середину бульвара и одновременно центр города обозначала обширная площадь, к которой с нескольких сторон сходились улицы. Площадь была круглой, в ее центре возвышалась огромная скульптура. Присмотревшись к ней получше, я понял, что придумать что-то ужаснее этой скульптуры было бы непросто: она представляла собой куски человеческих тел, сложенные стопкой. Возможно, она не производила бы такого ужасающего впечатления, если бы не несла в себе ощущение эмоций: каменные лица были радостные, слепые глаза улыбались, губы обезображивали непритворные улыбки. Руки, попавшие в эту свалку, тянулись к чему-то заветному, до которого осталось уже совсем чуть-чуть, а босые ноги отталкивались от несуществующей земли, как будто бы следующий шаг предстояло сделать по облаку. Это было так отвратительно, так абсурдно, что завораживало до глубины души.

— Давайте встретимся на этом месте… ну, скажем, через три часа, — предложил Эрик. — Мы с Роксаной пойдем в эту сторону, вы с Риком — в другую. Нужно найти местечко, где переночевать. Поэтому любые найденные гостиницы приветствуются.

— Значит, через три часа? Договорились.

Прежде, чем покинуть площадь, я взглянул на солнце. Оно висело как раз над проемом одной из улиц. Ее легко было отличить от остальных по угловым зданиям, украшенным тоненькими, почти что вафельными башенками.

— Рик, давай где-нибудь немного посидим, а? — попросил Джен, когда площадь осталась далеко за спиной.

— Что с тобой?

— Я объясню… Давай сядем.

— Как насчет вон того уличного кафе? Там и пообедать можно.

— Все равно.

Я искоса взглянул на него. Джен ежился, будто от холода, и смотрел куда-то себе под ноги. На его побледневшем лице проступили красные пятна, а виски стали влажными от пота. Перемена была внезапной и от этого более странной.

Кафе носило название «Ржавый ручей». Пройдя черед арку, мы очутились в опрятном внутреннем дворике, где под коралловыми кронами ив были расставлены деревянные столики с плетеными стульями. В центре дворика, обложенный камнями, бил ключ, и камни на дне получившегося озерца, как и полоскавшиеся в воде травинки, были покрытыми ржавчиной. Вероятно, в воде из подземного источника и впрямь содержалось много железа.

Посетителей не было, но это не удивляло: город вообще был малолюдным. Джен прошел между пустых столиков, выбрал тот, что ютился в самом углу двора. Не успели мы сесть, как рядом с нами возник маленький, розовощекий и очень обаятельный человечек в бледно-розовом фартуке, с прижатым к груди металлическим подносом.

— Чего желаете?

— Перекусить чего-нибудь, — буркнул Джен. — И комнату на ночь. Вы сдаете комнаты?

— Сдаем!

Джен выложил на стол пару монет.

— Принимаете?

— Принимаем! — человечек одним махом сгреб в карман на фартуке деньги и исчез.

Джен откинулся на спинку стула, медленно вдохнул и еще более медленно выдохнул.

— Тебе плохо?

— Да, Рик. Просто кошмар.

— Что происходит?

— Я не знаю… Может, простудился…

— Ну да, конечно. Признавайся, Джен. В чем дело?

Он замотал головой.

— Да не знаю я…

— Ладно… Я могу чем-то помочь?

На этот раз Джен тянул с ответом. Потом он поднял голову и долго, неприятно смотрел на меня.

— Мне неудобно просить тебя об этом… — заговорил он наконец. — Но ты не мог бы отдать мне на время свою куртку?

Я молча скинул с плеч ветровку, подал ее Джену. Тот закутался в нее, поднял воротник, даже спрятал в карманы руки.

— Тебе холодно?

— Это не совеем холод… Но мне лучше, спасибо.

Я оглядел Джена, сжавшегося в комочек, и подумал, что куртки не достаточно.

— Сиди здесь. Я сейчас вернусь.

Я вернулся минут через двадцать. Еда уже была на столе, но Джен к ней не прикасался.

— Куртку верни, — потребовал я, протягивая ему темный сверток. — И накинь это.

Джен с удивлением уставился на меня, потом выпростался из моей ветровки и закутался в длинный черный плащ с металлической застежкой. Плащ был ношеный и с плеча человека, сильно превышающего Джена ростом, но выбирать мне не приходилось.

— Рик, где ты его взял? — прошептал Джен. Он, кажется, не мог решить, радоваться такой находке или… или стоит вести себя иначе.

— Стащил с бельевой веревки, — честно ответил я. — В одном из дворов в том квартале, где мы вошли. Я заметил его случайно, только потому, что он был не красным. Я подумал, если люди ушли оттуда и не взяли его с собой, он им не нужен.

Джен кивнул и завернулся в плащ почти с головой. Кажется, трясти его перестало. И только через несколько минут, когда я уже заканчивал со своей порцией, Джен опомнился.

— Рик. То место, где мы вошли, находиться на другом конце города.

— Не на другом конце. Город больше, чем мы думаем. И концов у него нет. Ни одних, ни других. Никаких.

— Рик, ты уходишь от ответа. Где ты был?

— Я был там, где и сказал, — я положил вилку на край пустой тарелки. — Я не врал.

— Ты не мог вернуться оттуда так быстро.

— Джен… Я же практикую магические искусства. Что не так?

Он покачал головой.

— Все не так, Рик. С самого начала все не так. Как только мы с тобой увиделись впервые. Все… пошло не так.

Я откинулся на спинку стула.

— Ну, так, может быть, ты мне что-нибудь расскажешь?

Джен отвернулся.

— Рик, я… — он вдруг усмехнулся. — Я попробовал вчера обернутся енотом. У меня не получилось.

— К чему ты это?

— Так, ни к чему… Рик, ты не боялся заблудиться в этом городе?

— Нет. Я же чувствую свой собственный магический след. И потом, если прислушаться к городу, он сам укажет тебе дорогу.

— Хочешь сказать, город говорил с тобой?

Я пожал плечами.

— Не знаю, может быть. Он странный, немного жуткий, но я не чувствую опасности. У города есть свои законы, мы каким-то образом нарушаем их, поэтому он сердиться. Если бы мы пожили здесь, может, город бы и принял нас. Или мы приняли бы его…

— И стали бы такими, как живущие здесь люди?

— Нет, не такими, — я уставился в тарелку. — Эти люди… Не знаю, как объяснить. Они — тоже город. Они только кажутся нам безумными, потому что мы привыкли соотносить внешний облик и поведение… Они знают об этой нашей привычке и стараются дать нам ожидаемое. Но они не могут… Они не люди, Джен. Они город. Они… Я не знаю, как объяснить это понятнее.

Джен покачал головой.

— Ты очень необычный даже для мага, Рик, — сказал он.

— Я что-то сделал не так?

— Как тебе сказать… Посмотри на меня: на что я похож? Мы не пробыли здесь и дня, а я уже ни на что не гожусь. Ты сказал, что слышал город. Что ж, я тоже слышу его. Но мне он не доверяет. Мне он угрожает. Я иду по улице, и при каждом шаге слышу голос: враг! Враг! Враг! Все кричит о враждебности. Я не могу объяснить, почему, но я точно знаю: я должен уничтожить его. Это все, чего я хочу.

— А Роксана и Эрик? Для них город тоже враг?

— Я не знаю. Я даже не знаю, что это такое. А ты, Рик? Ты знаешь?

— Город… Сложно сказать. Он… целостный. Мне кажется, я его где-то уже видел.

— Ты видел этот город раньше?

— Не сам город… Его изображение. Может быть, в какой-то книге или на картине…

Глаза Джена сверкнули.

— На картине, Рик. В Цитадели, в Хранилище магических изобретений.

А ведь и правда…

— Так это все-таки была необычная картина? — спросил я и уставился на него. Дуэль взглядов продолжалась несколько секунд. Наконец Джен покачал головой.

— Это только легенда, Рик. Эту картину будто бы создал человек, побывавший в том самом городе, который на ней изображен.

— И что это за город?

— Это Бродячий город. Никто не знает, существует он или нет. Он может быть миражом, а может быть живым существом, имеющим такую странную форму. Возможно, его вовсе нет на свете, и это только легенда.

— И что говорится в этой легенде?

Джен вздохнул.

— Бродячий город уже много лет никто не видел, а записей о нем почти нет.

— Ты так говоришь, будто бы специально искал их.

— Я и искал. Я думал, он вернет меня…

— Вернет тебя? В каком смысле?

Джен замотал головой.

— Не спрашивай меня об этом, Рик, не сейчас, пожалуйста. Давай я лучше расскажу о городе то, что знаю… Его называют Бродячим, потому что он никогда не стоит на месте. Он перемещается в Потоке нашего мира, а может быть, он перемещается и между мирами, никто не может этого сказать. Иногда он поднимается из Потока настолько, что кажется, что в него можно попасть. Вот только добраться до него никак не получается. В легенде говорится, если двигаться по направлению к нему, город отползает в сторону или просто становится невидимым.

— А зачем вам нужно попасть в город?

— По легенде туда попадают люди, которые были никому не нужны. Эти люди как будто бы бесследно исчезают, и никто о них не помнит. Их как будто бы стирает из реальности. Но на самом деле эти люди уходят в Бродячий город. В легенде говорилось, что, почувствовав ненужного человека, Бродяга подходит к городу или поселку, где живет этот человек, как можно ближе, и зовет его. Человек выходит из дома и больше туда не возвращается, и о нем все забывают.

— Вряд ли такое возможно, Джен, — подумав, сказал я. — Это просто красивая легенда. Не бывает так, чтобы о человеке все забыли.

Джен поднял на меня влажные глаза.

— Но обо мне забыли, Рик…

С минуту он смотрел на меня. Потом отвел глаза.

— Впрочем, я и сам уже понял, что легенда не совсем правдива. Бродячий город — это что-то другое. Он не даст мне ответов на мои вопросы.

— А что ты хочешь узнать?

— Я хочу узнать, что случилось со мной.

Мне вспомнился наш ночной разговор в доме ведьмы в деревне Там, когда Джен пытался что-то рассказать мне — и не смог этого сделать. То есть, он рассказал тогда лишь часть — малую, наверное. Он назвал себя светлой нежитью, он подтвердил слова Хельги — та назвала его ангелом. Что такое ангел? Он не маг и не человек — так сказал тогда сам Джен. Но во всем этом наверняка есть своя логика. Я, к примеру, тоже не маг… и не человек больше, наверное. Но назвать себя тем же, кем называет себя Хельга и ее ближайшее окружение, мне пока все же сложно. Словно если я скажу это в открытую, я приму то, что назад пути нет. Хотя его и так нет, и оттого, что я буду молчать, он не появиться… Да и не нужен он, откровенно говоря.

— Джен… Я не знаю, что с тобой случилось, но у магистров Цитадели ты не пробовал спрашивать?

Джен взглянул на меня почти что с ненавистью.

— Они заодно с Цитаделью. Они ничего не скажут мне.

— А Эрик?

— Он такой же, как и я. И он тоже ничего не знает.

Какое-то время мы сидели молча. Джен все-таки поковырял вилкой свою уже остывшую порцию. Я смотрел на него и думал о том, что к задаче, в которой слишком много неизвестных, легко потерять всякий интерес. Мертв ли Джен? Возможно. Что с того? Ничего. Это его дело.

— Может, прогуляемся немного? — предложил я.

Джен согласился. Покинув дворик, мы вышли на улицу и через квартал оказались перед кованой аркой, ведущей в парк. На арке значилось: «Парк Поражения». Мощеная розовым гранитом дорожка, которая уходила в глубь парка, носила название «Аллея Бесславия».

— Угнетает, — заметил Джен.

Я кивнул. От красного цвета листвы перед глазами было уже черно. Но, сели подумать, родись я и проживи в таком мире большую часть своей жизни, зеленые кроны деревьев сводили бы меня с ума.

В парке почти не было людей. Изредка навстречу попадались прохожие, которые вели себя раз от раза все более странно, но по отношению к нам они не проявляли ни доброжелательности, ни агрессии, ни внимания.

— Может, поговорить с ними? — предложил я. — Мы могли бы больше узнать о городе. Откуда он, зачем здесь появился…

— Со мной они вряд ли захотят разговаривать. Ты можешь попробовать.

Я кивнул. Действительно: город же настроен ко мне более благожелательно… вроде бы. Оглядевшись по сторонам, я выбрал девушку в сарафанчике, переднике и берете. Положив на левую руку палитру с множеством красок красного оттенка, девушка стояла на полянке и подкрашивала листья молодого деревца, похожего на вишню. Когда я подошел ближе, он заметил, что листья вишни — о, чудо! — были бурого, даже немного отдающего зеленью цвета.

— Прошу прощения, а зачем вы красите листья? — спросил я.

Девушка обернулась, оглядела меня с ног до головы.

— Я слежу за парком, — ответила она. — Чтобы здесь все было правильно.

Критично окинув взглядом деревце, она добавила:

— Нужны водостойкие краски, а то дождем смывает.

— А… Понятно. Скажите… Ничего, что я вас отвлекаю?

— Да нет, ничего страшного. Говорите. Только можно я продолжу?

— Конечно.

Девушка кивнула и, отыскав кожистый листик, на котором краска стала собираться капельками, принялась ее размазывать.

— Мы с другом впервые в здешних краях, — начал издалека я. — Вы не могли бы рассказать нам что-нибудь об этом городе?

— Город? — кисть девушки дрогнула и замерла. — Какой город? Здесь нет никакого города, это только парк. Парк, за которым я ухаживаю.

И она снова принялась подкрашивать листик. На лице ее было выражение удовольствия человека, который создает шедевр, заранее знает об этом и никуда не тропиться. Что-то важное было во всем этом, особенно в том, чем она занималась. Но я не мог понять, что…

— И как давно вы ухаживаете за этим прекрасным парком? — предпринял я последнюю попытку.

— Всегда, — ответила девушка и с головой погрузилась в свою странную работу.

— Спасибо, было очень приятно поговорить с вами.

— Ага… Всегда пожалуйста.

— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил я Джена, наблюдавшим за беседой со стороны.

— Думаю, мы не получим ни от кого ответов на те вопросы, которые ты задаешь.

— Ты сам послал меня разговаривать с ними.

— Да, но предложил-то это ты.

Следующим, с кем я попытался заговорить, стал паренек, без дела слонявшийся около небольшого искусственного озера. Берега озера были забраны крупными валунами, а в центре него, на постаменте из таких же валунов, дырявило небо надорванное каменное знамя со сломанным древком. Паренек выглядел угрюмым и подавленным.

— Джен, может, ты попробуешь?

— Нет, давай уж лучше ты, — он уселся на скамью и плотнее завернулся в плащ. Со стороны он выглядел как кулек, с верхушки которого свешивались прядки волос.

— Эй, что с тобой? — я положил руку на плечо пареньку. — Что случилось?

Я не старался взять как можно более миролюбивый тон — само так получалось. Парень поднял на меня большие тоскливые глаза и долго смотрел, словно решаясь на что-то.

— Скажи, что с тобой. Может, у нас получится помочь тебе чем-нибудь.

Парень медленно покачал головой.

— Никто не может помочь мне, — вяло, как переигрывающий драматический актер, ответил он. — Никто.

— Да что случилось-то?

— Вы не поймете. Никто не понимает. Дело в том, что… Ах, это совсем не важно!

— А ну, иди сюда и все рассказывай! — потребовал я. Схватив парня за руку, я усадил его на скамейку рядом с Дженом, который даже не шелохнулся. — Говори, что с тобой. Немедленно.

Парень опасливо посмотрел на меня.

— Я — енот, — произнес наконец он.

Джен и тот встрепенулся. Высунулся из своего воротника и стал внимательно разглядывать парня. Я при этих словах едва сумел сдержать смех: да, с жизнью внутри енотовой шкуры я был знаком отлично! Но, насколько я мог заметить, с виду парень был вполне обычным человеком.

— Да какой же ты енот? Ты посмотри на себя!

— Я так и знал! — воскликнул парень и вскочил с места. Пальцы сами собой стиснулись в кулаки. — Вы не понимаете всей сложности ситуации! Я — енот!

И тут меня как что-то подтолкнуло… Вскочив с лавки, я встал в такую же позу и так же стиснул кулаки.

— Я тоже! Дальше что?

«Енот» не ожидал такого поворота событий. Он успокоился, выпрямился, посмотрел на меня с сомнением.

— И ты енот?

— Енот.

И тут оба они услышали приглушенное хихиканье.

— Мы все… мы все еноты!

Джен был больше не в силах сдерживаться. Он завалился на скамейку и принялся хохотать, как сумасшедший. Парень смотрел то на него, то на меня — я виновато развел руками — и начал пятиться. На лице его медленно проступал нешуточный ужас.

— Нет! — закричал вдруг он и бросился бежать.

Я подождал, пока Джен отсмеется и поднимется.

— Ты в порядке?

— Понятия не имею. Я енот.

— Джен! Еще не хватало, чтобы ты свихнулся!

— Я в порядке, — тыльной стороной ладони он вытер проступившие на глазах слезы. — Эх, Рик… Ничего у нас не выйдет. От этих людей мы ничего не добьемся. Пойдем обратно, а то Эрику и Роксане придется ждать нас.

Эрик и Роксана нас уже ждали. Подходя к площади, я издали заметил их силуэты, темнеющие около ужасной скульптуры. Длинные малиновые тени, извиваясь, ползли от них по крутым камням.

— Джен, что за ерунда? Когда мы уходили отсюда, солнце висело вон над той улицей, я специально заметил! Оно до сих пор там, не сдвинулось вдоль горизонта ни на сантиметр, только стало гораздо ниже. Так же не может быть!

— Думаю, солнце здесь встает и садится на одну сторону.

— Искаженное пространство?

— Нет, скорее всего, просто вращение. Город топчется на месте. Укладывается на ночевку, наверное…

— Джен! Рик! — Роксана замахала рукой. Мы заторопились.

Они выглядели так, как будто бы им во время прогулки повезло гораздо меньше, чем нам. У платья чернолесской ворожеи был в ленточки разодран левый рукав, а подол выглядел так, как будто бы его совсем недавно застирывали. По щеке Эрика тянулись две длинные царапины — они розовели, свидетельствуя о том, что вскоре от них не останется и следа, но какое-то время назад они были довольно глубокими.

— Джен, это черт знает что такое! Вы нашли что-нибудь?

— Неплохое кафе, где можно поужинать, и гостиницу, где можно переночевать. А как у вас?

— Нас чуть самих не подали к столу, — призналась Роксана. — Мне это не понравилось. А еще я нашла следы наших девочек. Не очень четкие, правда, но они есть.

— Куда они ведут?

— Никуда! Они начинаются и обрываются в хаотичном порядке. Я бы никогда не узнала бы их, если бы не была знакома с этими ведьмами.

— А как насчет следов Река? — спросил Джен. — Их вы не встретили?

Эрик поджал губы.

— Я не уверен, Джен, — сказал он.

Солнце уже скрылось за крышами домов, когда показалась знакомая вывеска «Ржавого ручья». Смеркалось, но почти не темнело: от красного города исходило свечение, как будто бы его камни впитали солнечный свет и теперь постепенно отдавали его.

— Давайте обобщим все, что удалось выяснить, — предложил Джен, когда мы устроились за нашим столиком. Посетители здесь на этот раз были, но на нас они не обращали внимания.

— Ты же знаешь легенду о Бродячем городе, Джен? Думаешь, это он?

— По описанию совпадает. Но легенда гласит, что Бродячий город собирает потерянные души… пропадающих без вести людей. Здесь же обитают совсем не люди.

— Мы заметили! — сказала Роксана.

— А что случилось?

— Да кто ж его знает… Рик, это по-человечески не опишешь. Но если в двух словах, то нас чуть не съел огромный красный кот. Мы наткнулись на кучку старушек, которые его наглаживали, и попытались с ними поговорить. Старушки завизжали и разбежались, а кот чуть нас не съел.

— Все эти создания вполне могли бы сойти за людей — за умалишенных людей, — сказал я. — Но они же не обладают человеческой энергетикой. Они — порождения города. Возможно, когда-то они и были людьми. Но город поглотил их.

— И что, мы теперь станем такими же? — спросил Эрик. — Я не хочу.

— Да кто же такого захочет! Но это мы сейчас так говорим. Если с нами это случиться, нам будет все равно.

Роксана взглянула на меня с тревогой.

— Ты все это серьезно, Рик? Знаешь, я пока никаких изменений не чувствую… вроде бы.

— Я тоже. Но сколько времени мы здесь проведем? Эрик, вы пытались выбраться из города?

— Да.

— И что?

— Ничего.

Мы помолчали. Перспективы рисовались нерадостные, и было понятно только то, что ничего не понятно. Я посмотрел на Джена и на Эрика, сравнил, подумал…

— Эрик, как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

— А ты, Роксана?

— Я тоже в порядке. А что?

— Джен…

Он вскочил, ударил ладонями в столешницу.

— Я здесь ни при чем! Что вы хотите услышать от меня? Да, я хотел попасть в Бродячий город. Цитадель у меня уже поперек горла стоит, умереть я не могу, и жить среди людей я не могу тоже! Считаете, Бродяга пришел за мной? Да если бы и так! Я… — голос Джена дрогнул, и он вдруг перешел на шепот: — Я просто хотел узнать, что со мной произошло… что мне теперь делать… Если мне суждено остаться здесь, я останусь.

Я осторожно потянул его за плащ, Джен сел, уткнулся лицом в ладони.

— Эрик, а что с вами не так? — небрежно спросил я.

— Да мы мертвы, — легко ответил Эрик. — Только меня это не беспокоит… почти. А вот Джен… ну, ты сам видишь.

— Мертвы? — Роксана выпучила глаза. — Эрик, почему ты мне ничего не сказал?

— Эм… Я думал, ты заметила.

Роксана вскочила.

— Я ничего не заметила! Ты сказал, что учишься в Железной Цитадели, что ты молодой светлый боевой маг… Ты мне нравился, между прочим!

Эрик ухмыльнулся.

— А что, теперь больше не нравлюсь? Ну, жил, ну, умер… Ну, с кем не бывает!

И, потянув ее за рукав платья, он усадил ее обратно за стол. Над остатками ужина воцарилась тишина.

Среди почерневших ветвей ив зажигались первые звезды. В уютном дворике «Ржавого ручья» уже не осталось посетителей. От изгородей потянуло сыростью. Хозяин стоял на крыльце, в желтом проеме входной двери, задумчиво разглядывая небо.

— Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? — спросила Роксана.

Эрик перевел дыхание.

— Железная Цитадель — это закрытая школа светлой боевой и целительской магии. Но она сама по себе — живой организм, что-то вроде маленького мирочка — почки, выросшей на ветви нашего мира, или семени, упавшего в его почву. Маги, живущие в ней, не обычные даже для магов. Мне Лукиан объяснял это, когда на меня в первый раз накатило… То есть, когда я вспоминать начал. Он сказал, что иногда люди с магическим даром погибают до того, как начинаю осознанно заниматься магией — если вообще начинают ей заниматься, бывает же и не так… А еще это случается с просто очень хорошими людьми — с теми, кто был чист сердцем, творил добро… В общем, некоторые из них каким-то образом переживают свою смерть и перерождаются в иных существ… В нас. В таких, как мы. Я лично совсем не чувствую себя мертвым: я периодически испытываю голод, мне нужно спать, пойдет кровь, если я порежусь… И, в общем-то, поцеловаться с тобой, Роксана, я был бы совсем не против! Но я знаю, что со мной кое-что случилось, и этого уже не отменить.

— Ага. Кое-что. Ты умер.

Эрик усмехнулся.

— Я сам виноват. Меня в уличной потасовке ножом пырнули. Я, знаешь, не у маминой юбки вырос. С семи лет в дома лазил, воровал. К шестнадцати у меня своя шайка была. А вот территорию не поделили… с одними… такими же, как мы. Ну и сошлись на перышках… На ножах, то есть… А когда городская стража подоспела, все в рассыпную кинулись, а на меня даже не взглянули — думали все, готовенький. А я еще живой был… — Эрик отвернулся. Улыбка, застывшая на его губах, казалась судорогой. — В общем, лежу я такой, умираю… И вдруг слышу шаги. Я думал, кто из моих ребят возвращается по-тихому. Но это был Лукиан. Я его тогда первый раз увидел. Подошел, склонился… Помню, как он мне руку на грудь положил. Дальше — провал…Может, я и не умирал вовсе. Джен, может, никто из нас не умирал! Просто мы что-то не помним. Лукиан как-то сказал мне, что в Цитадели есть двое живых магов, пришедших из нижнего мира. Это Рей, глава службы безопасности, и глава школы Адельгрейт. Правда, они не могут покинуть Цитадель, разве что ненадолго выйти за ее стены. А вот мы — можем…

— А что с тобой было потом? — спросила Роксана.

— А потом мне приснился сон. Мне приснилось, что никакой потасовки не было, что я на рынке попытался срезать кошелек у какого-то человека, а тот оказался магом и предложил стать учеником Железной Цитадели. Странно, у меня тогда и мысли не возникло отказаться. Я пошел с ним… Попал в Цитадель. А через пару месяцев вернулась память. Я вспомнил и потасовку, и удар, и Лукиана… Ох, как мне тогда было плохо! А потом ничего, отошел, пообвыкся. Только тот провал в памяти остался. Но Лукиан сказал, что его все равно не заполнить, так что проще не обращать на это внимания… Да проще вообще ни на что не обращать внимания! Если разобраться, в Цитадели не так уж и плохо. Тебя учат магии, потом у тебя будет какая-нибудь хорошая работа, можно даже при королевском дворе служить или просто защищать кого-нибудь. А пока ты можешь спускаться в мир людей… Я, кстати, с ума чуть не сошел, когда вернулся в первый раз. Меня Лукиан отвел тогда. Оказалось, в мире людей несколько лет прошло. Все мои дружки либо в могилах землю кусали уже, либо на каторге спины гнули. А я иду такой по улице, одет с иголочки, в форме Цитадели, вижу знакомых лавочников, стражей… И никто меня не узнает. К девчонке своей зашел, так она меня вообще не увидела. Чудеса, думаю — неужто я и вправду умер и стал ангелом? Расскажи кому — засмеют… Хотя, рассказать как раз и некому. Но жизнь-то продолжается… — Эрик посмотрел на Джена. — Наверное, я просто легче ко всему отношусь, чем ты, Джен, — сказал он. — Я легко жил. Легко умер. Если все будет так же, как в прошлый раз, умру еще, делов-то…

— С тобой все было так же? — спросил я Джена.

Он покачал головой, и вдруг я заметил, что все его тело сотрясает мелкая дрожь. Я подумал, что он плачет, но я ошибся. Джен беззвучно хохотал.

— Агнесса и несколько чернолесских ведьм здесь, магистр Рек тоже, — сказала Роксана. — Думаю, разыскать их — это самое разумное решение. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Но начать, наверное, лучше все-таки завтра.

После ужина мы поднялись на второй этаж «Ржавого ручья». Хощяин вручил нам ключи от двух смежных комнат. Они оказались простенькими, без излишеств — как раз такими, которые нужны, чтобы провести ночь. Из одной под самую крышу вела лестница, и Роксана решила взглянуть что находится там. Джен устроился в глубоком кресле. Он плотнее завернулся в плащ и, кажется, задремал. Эрик рассматривал царапины на своем лице в больше настенное зеркало.

— Как ты думаешь, Рик, может, их оставить? Выглядят мужественно, девчонкам должно нравиться… Рик!

Я открыл глаза. Я тоже успел задремать — на большом мягком диване. Вдохнув, я заметил, что воздух стал теплее и… гуще, что ли.

— Ты ничего странного не замечаешь? — спросил я.

Эрик задумался, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Да я не знаю… Джен! Эй, Джен!

Джен очнулся и поднял голову.

— Чего вам?

— Воздух нагревается. Чувствуешь?

— Хозяин, наверное, растопил печь, чтобы прогреть комнаты. Это же обычное дело…

— Джен! — подавшись в его сторону, Эрик легко вытряхнул его из плаща. Лицо его было серьезным, как никогда.

— Ты что?

— Ничего! Ты по-прежнему думаешь, что здесь просто включили отопление? — он скомкал плащ и вернул его Джену.

Джен помрачнел, но не успел ответить: в соседней комнате раздался девичий визг. Мы бросились туда.

Стены плыли. Пузырясь, волнуясь, перекатываясь, они выпрямляли одни углы и тут же создавали другие. Как резиновый мячик в чьих-то руках, комната сжималась, почти не встречая сопротивления находящегося внутри нее воздуха. Кричала, конечно, Роксана. Она стояла на коленях прямо над люком, который не только приобрел округлый контур, но сильно сузился. Теперь в него едва пролез бы футбольный мяч.

— Роксана, окна! — прокричал Эрик, взметнувшись вверх по лестнице. То, что она с каждой секундой становилась все уже и извивалась, словно морская водоросль, он просто не успел заметить.

— Они уже затянулись!

— Тогда давай сюда! — стиснув пальцами подвижные края люка, Эрик стал расталкивать их. Те медленно, неохотно, но все же поддались, и Эрик с Роксаной скатились по лестнице, которая решила, что ступени ей больше не нужны.

— Бежим! — вскочив, Роксана бросилась к дверям. Те, по счастью, не съежились, а наоборот, растянулись. Мы уже ждали Роксану и Эрика в коридоре, и не просто ждали: всеми силами старались удержать стискивающие проход глухие стены. Ни дверей, ни окон, забранных тоненькими деревянными решетками с плющом, в них больше не было, остались только нелепые, растянутые рисунки всего этого.

— Бежим! Быстрее!

Лестницы на первый этаж тоже не было. Пришлось прыгать с куска деревянного настила, оставшегося от очень милого балкончика. Пол принял нас, как хороший батут — и тут же принялся заворачивать свои края вверх, норовя заключить нас в кулек и завязаться сверху тугим узлом. Выбраться из него удалось с трудом, входную дверь Роксана, перепуганная до смерти, просто разорвала заклинанием. Оглянувшись, я увидел в недрах сжимающейся в комок гостиницы ее хозяина. Он тоже менялся. Фигура его вытягивалась, истончалась и покрывалась… перьями! А на лице, все еще сохраняющем человечески черты, блуждало добродушное удивление: куда же вы, гости?..

— Ну вот, теперь я полностью согласна с тем, что город опасен, — упираясь ладонями в колени, пыталась отдышаться Роксана. Явной угрозы поблизости вроде бы не было. — Спасибо, Эрик.

— Не думаю, что этим все закончится. Надо поискать укрытие на ночь. И — учтите! — ни на какую гостиницу я больше не соглашусь.

— Боюсь, тогда нам придется ночевать на улице, — ответил Джен.

Город вокруг менялся. Это было заметно даже с заднего двора «Ржавого ручья»: темные хребты крыш вздыбливались и опускались, то ощетиниваясь в небо острыми гребнями, то разглаживаясь, расплываясь где-то в глубине улиц. Город как будто бы шевелился, прежде чем окончательно проснуться и подняться, и по его огромной каменной шкуре нелепо перекатывались красные огоньки фонарей. Рвущиеся в небо с истончившихся и извивающихся, как будто резиновых столбов, он были похожи на непослушные воздушные шарики. Само небо тоже двигалось — звезды, свет которых был приглушен алым свечением города, плыли над нами… И тут я понял.

— Город движется!

Мне никто не ответил: остальные тоже догадались об этом… А еще в красноватой темноте двора послышался странный, тревожащий шорох — и приглушенное загустевшими сумерками шипение. Не дожидаясь того момента, когда это нечто — чем бы оно ни было — решит познакомиться поближе, мы потянулись к арке.

Улица, на которую мы вышли, была уже другой. Громады домов нависали с обеих сторон, обманывая глаза.

— По-моему, нас кто-то преследует, — полушепотом заметила Роксана.

Джен кивнул. Я тоже уже какое-то время слышал цокающие и царапающие звуки, раздававшиеся над нашими головами, словно кто-то шел вслед за нами по крышам.

— А я бы попытался… — начал Эрик и тут же, оглянувшись назад, воскликнул: — Берегитесь!

Над нами, пронеслась узкокрылая красная тень. Она спикировала с одной из крыш, но, прочертив по камням алмазными когтями, не поднялась снова в воздух, а вся ощетинилась, выгнула длинную тощую шею — и перегородила дорогу.

— Что это такое? — удивилась Роксана.

— Птица, — ответил Эрик.

— Какая-то она странная.

— Это точно…

Она выглядела, как попавшая в бурю цапля, но, несмотря на неестественную худобу, была крупнее и жилистее. На голове ее, бледной и почти плешивой, выделялись огромные, выпуклые, как у рыбы, глаза, в которых будто бы колыхалось мутное, давно зашедшее солнце. Глаза эти были такими большими, а голова птицы такой маленькой, что казалось, будто бы полоской перьев прикрыт насаженный на шею причудливый камень. Я вглядывался в него — и мне хотелось заговорить с птицей, сказать ей что-то вроде: «Не бойся меня. Умница, хорошая птица… Ты же покажешь мне свое гнездо?..» Но мои спутники, к сожалению, сочли ее опасной.

Эрик не размышлял долго — равно как и Роксана. Двойная атака устремилась в сторону растопырившей крылья птицы, но та даже не дрогнула. Когда сумрачный шар в окружении бешено вращающихся колец, похожих на маленькие вселенные, — два темных заклинания, слившиеся налету в одно целое, — почти коснулся ее впалого зоба, птица изо всех сил заверещала, и магия, превратившаяся в бесформенную кляксу, впиталась в перья. Исчезла. Не причинив птице ни малейшего вреда. Красный глаз сверкнул со злорадным чувством превосходства.

В то же время ближайшие крыши ожили. Тонкие, разорванные силуэты крыльев стали вздыбливаться над ними. Со всех сторон доносилось шипение, скрежет… и звуки, похожие и на гоготание, и на хихиканье, — птицы переговаривались между собой. Обсуждали, что делать дальше. Джен закопошился под своим плащом.

Длилось это считанные секунды. Птица, первой спланировавшая на улицу, испустила еще один клич — и на этот раз он прозвучал как призыв к битве. Ночные обитательницы Бродячего города посыпались с крыш одна за другой.

— Эрик, что делать? — взвизгнула Роксана, закрывая голову руками.

— Бежать! — ответил за него Джен. И, вытащив из-под черных складок ослепительно сияющее перо, он швырнул его в предводительницу красной стаи. Та заверещала — и неохотно, сопротивляясь, рассеялась. Птицы подняли оглушительный крик.

— Бежать! — повторил Джен.

В этом не было необходимости. Мы и так неслись со всех ног. Птицы все падали с крыш, выпархивали их окон, но, однажды опустившись на мостовую, снова подняться они не могли, и поэтому были вынуждены преследовать нас по земле, а по земле они передвигались медленнее, гораздо медленнее… Птицы не столько летали, сколько планировали, так что мы стали петлять по ломающимся на каждом шагу улочкам. И, наверное, призрак возможного спасения придал бы нам сил, если бы в конце концов мы не поняли, что не возможно убежать от врага, который ВЕЗДЕ.

— Что это такое? — глотая воздух, выкрикнула Роксана.

— Это… А я знаю? — огрызнулся Эрик.

— Это тоже город, — машинально ответил я.

Я бежал вместе со своими спутниками, понимая, что могу и не бежать. Птицы не тронут меня. Город не причинит мне зла. Откуда у меня была такая уверенность? Я не знал — просто вспомнил, как вела себя со мной Цитадель… И крики, топот ног стали отступать, даже шорох крыльев, почему-то похожий на шелест волн, перекатывающих мелкую прибрежную гальку, начал стихать. Чтобы не мешали силуэты бегущих людей, подвижные декорации зданий и мечущиеся птицы, я прикрыл глаза. Стало темно и тихо — но эти темнота и тишина были как преддверие чего-то другого, совершенно не похожего на них…

— Что… Что ты хочешь мне сказать?..

— Рик! — послышалось над самым ухом.

Кто-то сильно дернул меня за руку, рванул в сторону и вперед, потом поймал, заставил остановиться. Неохотно открыв глаза, я увидел Джена. Тот крепко держал меня за плечи, темнота его глаз блестела сухо и странно. Роксана и Эрик стояли неподалеку. Никто уже никуда не бежал. Среди доносящихся отовсюду звуков возни птичьей армии, в живом красноватом свете фонарей эталоном безмолвия и неподвижности была страшная скульптура, возвышающаяся посредине площади.

Птицы приближались. Крыши зданий, окружавших огромную площадь, были слишком далеко, и они, не желая рисковать своими тощими крыльями, подбирались к пришельцам по земле. Все отчетливее в тени ближайших улиц и подворотен звучало озлобленное шипение и жуткий, безумный смех.

— Чего они хотят? Может, мы сумеем договориться с ними?

— Рик, ты… Да что с тобой?

— Ничего. Я в порядке.

Джен опустил руки.

— Тебя никто не держит. Если хочешь, можешь идти. К ним.

— Джен, ты чего? Джен? Эрик? — ворожея переводила испуганные глаза с одного из них на другого. — Да что происходит, в конце-то концов?

Эрик пожал плечами. Джен промолчал.

— Рик?

— Роксана… Сзади!

Ворожея метнулась в сторону, на ходу швыряя в птицу какое-то заклинание — то, конечно, не развеяло ее, но замедлило ее движение, и девушка осталась невредимой.

— Да когда же это кончится?! — взвыл Эрик.

— Не стоит, Эрик. Это бессмысленно.

Джен был единственным, кто не двинулся с места. Он стоял, опустив руки, и наблюдал, как, перемещаясь большими прыжками из стороны в сторону, к нему приближается птица. Выгнув крылья, распахнув короткий, искривленный клюв, она уже давно измерила расстояние до своей жертвы и точно знала, когда нужно оттолкнуться от округлых камней площади чуть сильнее, чтобы, пропустив под собой случайный порыв ветра, подняться с ним — а потом спикировать вниз и вонзить когти в плоть…

Тонкая, легкая тень скользнула перед ним, и птица, нелепо, совсем по-человечески вскинув крылья, рухнула на камни, не окончив своего последнего прыжка. Перья обратились в пепел, почернели. Треснув, раскололся огромный глаз.

А тень понеслась дальше, едва касаясь красных птиц. Я наблюдал за ее движениями, красивыми, сильными и плавными, как порывы ветра, и думал о том, что теперь я и в самом деле могу уйти…

— Эй, Рик! — воскликнула Роксана. — Рик, тебе что, жить надоело? Рик!

Я не оглянулся. Не надоело ли мне жить? Нет, не надоело. Джену — возможно, но он совсем не понимает, что такое жизнь. А мне — точно нет.

А тень между тем все чаще и чаще прикасалась к мостовой, и вот уже ее движения стали больше походить на быстрые, легкие шаги, а сама она превращалась в высокого человека, с головой закутанного во что-то темное.

— Магистр? — поперхнувшись, прошептал Джен.

Я слышал его голос, отделенный от тысячи других звуков. Я прислушивался к нему. Хотелось ли мне, чтобы он меня окликнул? Не знаю…

Звезды, плывущие над Бродячим городом, с одного края неба стали бледнее. Но большая, розовая и улыбчивая луна не спешила покидать небосвод, и площадь была затянута длинными оранжевыми тенями. Тени шевелились, как будто бы только их раскачивало ветром, и в их движениях я читал послание… Город звал меня. Не манил, как если бы хотел завести в западню, не охотился на меня. Город звал…

Я разглядывал скульптуру, так хорошо знакомую мне. Я уже успел заметить, все дороги Бродячего города так или иначе приводят в это место. Я наклонился, разглядывая причудливую тень скульптуры, потом вовсе присел на корточки. Как сама скульптура, она была неподвижна. Но крутых булыжников площади под тоненьким покровом этой тени не было видно. Я протянул руку, почти коснулся ее — тень оставалась неподвижной. Она ждала…

Я вдруг вспомнил девушку, раскрашивающую в парке деревце, самое настоящее деревце, пробившееся сквозь красную плоть города и протянувшее над ней свои тоненькие, но упрямые ветви. Я вспомнил родник в «Ржавом ручье» — тот выносил из недр земли настоящую воду, богатую железом — воду, принадлежащую Чернолесью, а не городу. В конце концов я подумал о себе: Город не отталкивал меня, наоборот…

— Расскажи, кто ты, — попросил я его. — Откуда ты?

И погрузил пальцы в дрогнувшую тень, как в густую черную воду торфяного озера. По тени пошли едва различимые круги…

— Рик! Не смей!..

Эти слова запоздали: они достигли моего сознания уже после того, как кто-то сильно дернул меня за плечи, опрокинул на спину и сам вместе со мной покатился по камням. Это была Роксана.

— Рик, что ты делаешь? Ты не понимаешь, это опасно! — растерянным, даже немного обиженным голосом произнесла она.

Я поднялся.

— Все в порядке. Со мной ничего не случится.

Я протянул ворожее руку, чтобы помочь ей подняться. Она потянулась к моей руке — и тут же вскрикнула, отдернув пальцы. Я посмотрел на свою ладонь — на той поблескивали капельки темно-красной, маслянистой влаги.

— Рик! — ворожея немедленно вскочила и сделала два шага назад. — Не приближайся ко мне!

— Роксана, в чем дело?

— Стой, где стоишь!

— Это не… — начал я, делая шаг ей навстречу.

— Не подходи! — взвизгнула ворожея.

И с пальцев ее сорвалось маленькое темное заклинаньеце. Оно навряд ли могло принести вред — если бы ворожея не испугалась до смерти того, чего действительно не понимала.

— Роксана, нет!

Магистр Рек попытался перехватить заклинание или хотя бы отклонить его. Но он не успел, и заклинание, похожее на разворачивающуюся в движении змею, устремилось к своей цели. Я только опустил глаза.

— Тебе не стоило делать этого, Роксана, — произнес я.

Мне было жаль. Правда, жаль.

Не причинив мне никакого вреда, заклинание Роксаны в клочья разодрало мою маскировочную ауру.

Ворожея вскрикнула и зажала лицо руками. Тут же со всех сторон послышались пронзительные крики обезумевших от ярости птиц. В считанные секунды площадь превратилась в место смертельного боя. Птицы стекались на площадь со всех сторон. На место одной развеянной птицы спускалась дюжина других. Они визжали, верещали, клокотали; загнутые клювы и длинные когти превращались в самое опасное оружие. А отступать было некуда, нечего было и думать прорваться к ближайшему лазу в подземелья через это проклятое воинство, перья которого, тощие, но тонкие и острые, были сродни лезвиям.

Коротко ругнувшись себе под нос, магистр вскинул голову. Птицы не показываются днем — они не переносят солнечного света. Но до рассвета еще далеко… далеко… Что ж, придется рассвету прийти пораньше!

На ходу скидывая с плеч плащ, Рек скользнул в сторону у самой земли, набросил его на Оксану и что-то коротко приказал Эрику. Сам же он, уклоняясь от атак красных птиц, подался в сторону скульптуры в центре площади. Двигался он как ветер. Мягко и мощно. Ничто не могло остановить его.

Магистр добрался до скульптуры и стал карабкаться по ней вверх, как по скале карабкается ловкая маленькая ящерица. При этом магистр менялся. Серая форма Цитадели выцветала на глазах и становилась белой, но это был не мягкий, нежный белый цвет, яркий, пронзительный, почти звенящий белый. Потом его форма раздалась на спине, и воздухе вычертились два сияющих полукруга. Взобравшись на верхушку скульптуры, магистр вцепился пальцами в рельеф и раскрыл крылья, длинные и заостренные, как у чайки. В следующий миг он с силой оттолкнулся от опоры и взмыл в воздух — туда, где солнечные лучи уже выскользнули из-за горизонта и теперь царапали небо.

В мгновение ока город озарил ярчайший солнечный свет. С земли можно было увидеть лишь золотистую точку, сияющую в вышине, но площадь уже полосовали широкие огненные лучи, отраженные острыми крыльями.

Птицы подняли оглушительный рев и бросились врассыпную. Те, которым не удавалось уклониться от падающих с неба пылающих лучей, превращались в пепел. Остальные кидались по направлению к ближайшим подворотням, но только единицам из сотен удавалось спастись. В считанные минуты площадь оказалась почти пустынной: на ней не осталось никого, кроме Роксаны, все еще спрятанной под плащом Река, Эрика, стоящего на коленях рядом с ней, и Джена, зачарованно смотрящего вверх. Ветер забивал оставшийся от птиц пепел в трещины между камнями.

Наконец сияние стало стихать: магистр возвращался на землю. Он сложил и спрятал крылья еще до того, как опустился на площадь.

— Как Роксана? — спросил он.

Ворожея отняла ладони от заплаканного лица.

— Ребята… Я не вижу ничего… — прошептала она.

— Не бойся. Это пройдет, — заверил ее Рек.

Но Роксана не успокоилась, наоборот: разревелась пуще прежнего. Магистр плотнее укутал ее в свой плащ, поднял на руки. Вскоре площадь опустела окончательно.

Я наблюдал за тем, как мои спутники покидают поле битвы, из окна одного из домов, окружающих площадь. Несмотря на парадный внешний вид, внутри это было пустое, запущенное строение, в котором уже очень давно не жил никто… кроме птиц. Забившись в дальний угол они, испуганные и истощенные, теряли свои птичьи очертания и забывали все, что произошло этой ночью. Приближался настоящий рассвет. Я подумал о том, что мне не мешало бы хорошенько выспаться.

Глава 9 Люди наизнанку

Солнце над Бродячим городом сегодня было диковинного сиреневого оттенка. Погода стояла влажная и жаркая, парило. Я сидел на одной из лавочек в городском парке и наблюдал за тем, как двое вполне взрослых мужчин в стотысячный раз пересчитывают квадратные плитки, которыми была вымощена аллея. Как я успел заметить, количество плиток менялось в диапазоне от восьмидесяти четырех до ста шестидесяти семи.

— Привет, — не вынимая рук из карманов, Джен присел на лавочку рядом со мной.

— Привет. Ты хотел видеть меня? Эрик отправил мне зов.

— Если я тебя от чего-то отвлекаю…

— Ты меня ни от чего не отвлекаешь.

Джен промолчал. Теперь и он наблюдал за считающими плитки мужчинами, но даже не пытался вникнуть в суть их проблемы. Все происходило словно не на самом деле.

— Как Роксана?

— Она в порядке. Остальные ведьмы тоже нашлись.

— И госпожа Агнесса?

— И Агнесса. Только выбраться из города мы все равно не можем.

— Чего ты хочешь от меня?

— Поговори с ним. Тебе он скажет, как выбраться. Должен сказать.

— Я что, какой-то особенный?

— Рек рассказал нам. Ты только притворяешься светлым магом.

Да, я притворяюсь. Притворяюсь светлым. Притворяюсь магом. А вы с Эриком играете в людей. Кому от этого хуже?

— Этот город не такой плохой, как кажется, — сказал я.

Какое-то время мы молчали. Математики теперь считали плитки не поодиночке, а парами и тройками. Потом я спросил:

— Как ты думаешь, почему мы все сюда попали?

Джен посмотрел на меня с удивлением. Я восстановил свою маскировочную ауру, теперь он мог смотреть на меня, ничего не опасаясь.

— Мы… — начал он и вдруг кривовато усмехнулся. — Мы сделали глупость, Рик. Мы сами во всем виноваты. Ты это хочешь сказать?

Я повернул голову, посмотрел на него и честно ответил.

— Нет.

Трое суток минуло с тех пор, как мы виделись в предыдущий раз. С тех пор, как я ушел от них. Все это время я провел с Бродячим городом. Я часами гулял по его странным улочкам, отдыхал в маленьких открытых кафе, где любезные хозяева попросту угощали меня, а порой и подсаживались, чтобы поболтать о всякой чепухе. Я ночевал в гостиницах и домах у местных обитальцев, и никто во всем городе не пытался причинить мне вред. Пытался ли я найти выход из города? Нет. Но, если бы мне захотелось уйти, он бы отпустил меня, потому что…

В легенде, рассказанной Дженом, говорилось, что Бродячий город — это пристанище потерянных душ. Сюда попадают никому не нужные люди, которых словно стирает из реальности. Но это не совсем так. Бродячий город не мираж и не просто живое существо, он осколок разрушившегося мира, который странствует по Вселенной. Город рассказал мне о том, каким сильным и прекрасным был его мир когда-то, и о том, как он начал угасать и в конце концов рассыпался на осколки — так неизбежно разрушаются все миры, но так же неизбежно и рождаются другие, ибо это один из законов существования и обновления Вселенной. Город рассказал, как долго он скитается и что успел повидать. Он принес с собой не только память ныне не существующего мира, но и память многих миров, в которых он успел побывать, — пустынных и густо заселенных, похожих на наш мир и таких, какие невозможно вообразить. А еще он рассказал, что такое бывает довольно часто: осколки одних миров попадают в другие и приживаются там. Даже в нашем мире он уже встречал такие… Я понял, о чем он говорил. Одним таким осколком была Цитадель. Вторым, как я узнал гораздо позже, было убежище Хельги. Но это было еще не все.

— Этот город содержит очень много информации, Джен. Такой, которую ты не получишь ни из какого бы то ни было другого источника. Для кого-то она может быть просто интересной, и тогда город позволит ее узнать, а потом отпустит. Но есть те, кому город по какой-то причине обязательно должен что-то сообщить. Я не совсем понимаю, как это работает, но такой человек не уйдет отсюда, пока не узнает что-то очень важное, хочет он этого или нет.

Джен усмехнулся.

— Рек был прав… А я не поверил ему. И тебя обманул, Рик.

— О чем ты?

— Они ушли. Они все уже ушли, Рик. Я остался один.

Я с удивлением уставился на него. Его лицо смеялось, а глаза — плакали.

— Рек сказал мне то же самое, что и ты сейчас. Перед тем, как уйти. Он сказал, что я остался последним. О тебе он не беспокоился, а все остальные уже ушли. Город позволил им войти и приобщиться к тем колоссальным запасам знаний, которые хранятся здесь. Чернолесские ведьмы воспользовались возможностью и исследовали город, но они уже покинули его, и он не стал их задерживать. Город ведь пришел не за ними… Он пришел за мной, Рик… Сам Рек, кстати, второй раз был здесь — забавно, да?.. Он сказал, что будет ждать меня. Там… За стенами. Рик… — голос его перешел на шепот. — Помоги мне вернуться. Пожалуйста…

Помочь тебе, Джен? Вот оно значит, как…

— Подумай. Может быть, это не та информация, которая тебе нужна. Ты правда хочешь знать это?

Джен не сводил с меня долгого, немигающего взгляда. От этого взгляда становилось жутко — так жутко иногда бывает, когда ты отворачиваешься от зеркала и вдруг понимаешь, что на этот раз твое отражение не повторило твоего движения.

— Да, — ответил он наконец. — Это именно то, что я хочу знать, Рик. Я уверен, что попал сюда из-за этого. Я… Я хочу знать, что со мной случилось, Рик. Это мой выбор и мое право — помнить… Хотя бы потому что теперь невозможно отличить реальность от вымысла и свой вымысел от чьего-то чужого.

— Хорошо, — я поднялся с лавки. — Идем, Джен.

Мы шли через город, а город шел через нас. Он ветром струился между наших пальцев, он расстилал перед нами наш путь… Джен шел навстречу своему самому сильному страху и исполнению самого сильного своего желания. К сожалению, очень не многие знают то, чего они хотят узнать. Интересно, зачем приходили остальные… Зачем сюда попал я сам? О, я улыбался, когда мысли об этом проносились в моей голове.

Мы вышли на центральную площадь. Тень от скульптуры, такая же яркая, как солнечный свет, привычно лежала на камнях.

— Мне с тобой сходить или ты один пойдешь? — спросил я.

— Пойдем вместе.

— Уверен?

— Да.

В легенде, рассказанной Дженом, говорилось, что Бродячий город — это пристанище потерянных душ. Сюда попадают никому не нужные люди, которых словно стирает из реальности. Но это не совсем так. Бродячий город — осколок разрушившегося мира, который странствует по вселенной. Он хранит колоссальные запасы информации… А еще он хранит забытые воспоминания. То, что потеряно, но все же может быть обретено вновь.

Я взял Джена за руку. Мы вошли в тень скульптуры, вокруг стало темно — и я мгновенно потерял ощущение его пальцев. Но вместо этого перед моими глазами замелькали яркие разноцветные картинки. Вот Джен в Цитадели — прячет крыло, на котором он сможет улететь… Дальше. Вот он кричит на Река — а тот молча слушает его и смотрит с сожалением и чувством вины во взгляде, вот только Джен этого не видит… Дальше, дальше. Вот он бежит по аллее, и на нем нет лица. Он входит в здание, поднимается в свою комнату, вытряхивает на пол сумку, в которой он хранил личные вещи: одежду, тетради, письма из дома… Вместо этого вываливается половинка цветочного горшка с зеленоватыми следами засохшей земли, велосипедный гудок и ржавая крышка от почтового ящика… Несколько сломанных карандашей, какая-то полысевшая от длительного использования щетка, капюшон от дождевика. Пачка высушенных кленовых листьев — это как раз вместо писем… Дальше. Вот он на занятии, ему скучно, его что-то тревожит, он смотрит в окно… Он еще ничего не помнит… Дальше, дальше! Вот он носится по лужайке, играет в мяч с другими мальчишками… Дальше!.. Вот откуда-то тянет запахом гари, становится жарко и страшно, очень страшно… Вот. Все. Стоп.

Большой старый деревянный дом, комната под самой крышей. Родителей дома нет. Джен склеивает макет крепости, его младший четырехлетний брат Тим сидит на полу и играет с латунными солдатиками, которых они потом вместе расставят в крепости — когда Джен закончит. Вообще-то он считает себя взрослым для таких игр. Но когда никто не видит — почему бы и нет?..

Поначалу на запах дыма он не обратил внимания. Сидели-то на полу, к тому же на кухне внизу вечно что-то пригорало… На этот раз не пригорело, а загорелось. Когда Джен вышел из комнаты, чтобы спуститься вниз и узнать, в чем дело, коридор уже был затянут дымом, а лестница полыхала. Деревянное здание загорелось моментально. Тим, детским чутьем угадав неладное, вцепился в брата, и, пока тот соображал, что делать, начал хлюпать носом.

Джен растерялся. Надо было как-то пробираться вниз — но путь вниз был отрезан. Он заметался по коридору, забежал в комнату — и понял, что старинные деревянные рамы с переплетом ему не выбить. Джен вдруг понял, что самое опасное — это не получить ожоги, а потерять сознание, надышавшись этим дымом. Тогда от огня их не спасет уже ничего. Наверное, Джен сдался бы — и, забившись в какой-нибудь угол, уткнулся бы лицом в колени и принялся бы реветь. Но он был обязан держаться, потому что сейчас он был не просто сильным и взрослым, но старшим. Старшим братом. Схватив хнычущего Тима подмышку, он потащил его в другой конец коридора, потом поставил на ноги, прикрыл своей курткой.

— Дыши реже, понял?.. И реветь не смей, маме расскажу!

Становилось горячо, помещение стремительно наполнялось дымом. Джен бросился к черной лестнице — ну и что, что ей много лет не пользовались, вдруг дверь все же не заперта… Дверь, разумеется, была заперта. Джен никогда не был сильным мальчишкой, он даже старался не вмешиваться в драки. Но выбить ногой фанерную дверь на замке-защелке он сумел. Втащил за собой Тима на лестницу, он стал спускаться на ощупь — и тут что-то затрещало — сверху, снизу, сразу со всех сторон — и оба они рухнули вниз.

Он успел увидеть огонь — потом перед глазами полыхнуло что-то черное, а когда он открыл их в следующий раз, то очень удивился этому. Еще ему было больно — это была сильная, отупляющая боль, но ощущалась она почему-то как чья-то чужая. Так же отстраненно Джен заметил, что ноги его больше не слушаются.

Кое-как он поднялся на руках, мутнеющим взглядом оглядел все вокруг. Повсюду были обвалившиеся балки, и пламя, пламя застилало все. Оно выло, оно ревело. Где-то впереди зиял белый, почти голубой свет — кажется, проломилась стена. Или это был дверной проем?.. Джен попытался проползти вперед — нужно было позвать на помощь, ведь где-то здесь был Тим… И тогда он увидел его. Тима. На руках молодого мужчины, одетого в шинель. Выкручиваясь и беснуясь, пламя трепало ее длинные серые полы.

Тим был живой, не раненый, перепуганный, но по-прежнему не плачущий — брат ведь пригрозил рассказать маме, если он будет реветь… Но брат уже никому ничего не расскажет.

Незнакомец тем временем немигающим взглядом смотрел на Джена — словно запоминал. Его лицо было почти неразличимо из-за застилающей глаза пелены, но Джен каким-то образом все же рассмотрел его… И узнал потом, много времени спустя.

— Ты пойдешь со мной? — спросил незнакомец. Голос его звучал отчетливо, перекрывая рев пламени, хотя он не повышал его.

Куда он звал? Зачем? Он же понимал: это конец. Не нужно было быть слишком умным для этого… И все же… Этот человек знает, что предлагает. Можно ли отказаться? Отказаться можно. Но тогда ты умрешь… навсегда. Никто и не узнает о том, что ты отказался.

— Я пойду, — прошептал Джен.

— Хорошо, — ответил магистр Рек.

Еще секунду он смотрел на Джена. Он заставлял себя уйти… Заставил… и ушел, не выпуская из рук Тима. А в следующий миг обвалились оставшиеся перекрытия.

Мир остановился.

Вы когда-нибудь видели остановившееся пламя, эти замершие иссиня-оранжевые язычки? А может быть, вам даже удалось потрогать их?

Джену удалось. Он протянул руку и погладил небольшой язычок, вылезший из пола почти у самого его лица и тут же остановившийся. На ощупь он был как лоскуточек шелка, только очень горячий. Правда, он быстро остывал. И исчезал. Таял прямо в ладони. Весь мир вокруг таял. Превращался в долгую темноту. Где-то за ее пределами послышались крики, но Джен уже не разбирал их. Он уснул. И ему приснился сон о том, что ничего не было… Он просто получил приглашение стать учеником Железной Цитадели. В темно-коричневом конверте с сургучовой печатью, на гербовой бумаге… Родители, конечно, согласились отпустить его…

Джен отшатнулся назад и вырвался на солнечный свет. Глаза его были почти закрыты, губы пересохли. Я вышел следом за ним и спросил:

— Как ты?

Он устало улыбнулся.

— Я понял, — прошептал он. — Это… Это магистр. Это он не дал мне вспомнить все… Он думал, я не прощу его… за то, что он не спас меня тогда. Но… Я не сержусь на него, Рик. Я не сержусь… — Джен открыл глаза и огляделся. — Спасибо…

Я кивнул. Странно это было и жутковато: переживать чужие воспоминания, тем более такие яркие. Словно человека перед тобой вывернули наизнанку. А ведь Бродячий город хранил множество таких воспоминаний — забытых, спрятанных в самые потаенные уголки души, скрытых от ежедневного сознания… для его же блага. Воспоминания — это изнанка человека. Но никто не должен видеть всей человеческой изнанки, даже собственной.

Порыв ветра налетел на ивы с листвою, будто бы сделанной из красного стекла. Низкие розоватые облака поплыли над городом.

— Нам пора? — спросил Джен.

Я покачал головой.

— Нет, это ему пора.

Словно в подтверждение моих слов, площадь под нашими ногами колыхнулась, зашевелила камнями и поползла в сторону, оставляя нас на месте. Бродячий город сдвинулся с места и пополз дальше, постепенно погружаясь в Поток, окутываясь его бледно-алым маревом. Сдвигались и таяли стены домов, исчезали очертания улиц. Город будто бы рассеивался — и все никак, никак не мог рассеяться до конца. Джен тронул меня за рукав; я обернулся и увидел, что на нас движется матовая красная стена. Я закрыл глаза — и она прошла сквозь меня, оставив ощущение шероховатости на коже.

Когда я открыл глаза, то увидел, что мы стоим на окраине леса, а Бродячий город удаляется. Двигаясь подобно огромному осьминогу, он переползал с одного холма на другой, спускался в низины. Его тело повторяло рельеф поверхности, по которой он двигался.

— Это Бродячий город! — воскликнуло какое-то существо, появившееся рядом со мной. Присмотревшись, я узнал Ушастика. — Эй, смотрите! Это же Бродячий город!

Тут же появился еще десяток таких же существ. Все они тыкали пальчиками по направлению к горизонту и голосили:

— Бродячий город! Смотрите! Это же Бродячий город!

А хребты обагренных вечным закатом улиц, удаляясь, то выгибались, то опадали, пока Бродяга наконец не скрылся из виду.

В Чернолесье снова было живо и шумно. Забросив куда-то свою шинель, Рек открыто рассекал по дому Агнессы, но на это никто не обращал внимания: оказывается, он приходился хозяйке Чернолесья родными братом. Когда мы вернулись, он встретил нас, и я чувствовал тревогу, с которой он нас ждал.

— Магистр Рек…

Он кивнул.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Джен, — сказал он. — Я тоже об этом думаю. Ответов нет. Но если я что-то могу сделать для тебя…

Джен улыбнулся.

— Не сердитесь на меня, — ответил он.

Я улыбнулся тоже. Я был рад тому, что Джен был непривычно бодрым и спокойным, а отношения между ним и Реком налаживались.

Что касается остальных, Роксана ходила довольная, Эрик ходил за ней хвостом. А я… Я предвкушал возвращение домой.

Перед самым нашим отбытием во дворике госпожи Агнессы мы встретили того самого паренька, обитателя Бродячего города, который утверждал, будто бы он енот. Парень слонялся между обложенных кирпичиками клумб, понурив голову и заложив руки за спину, носками ботинок он изредка подбрасывал в воздух мелкие камушки. Всем своим видом он умолял обратить на себя внимание.

— Что у тебя опять случилось? — спросил его Джен.

Парень посмотрел на него, глубоко и печально вздохнул и ответил:

— Я. Больше. Не. Енот. — И тут же, весело блеснув глазами, он добавил: — Я теперь морская свинка! Госпожа Агнесса сказала, что, раз уж Бродяга оставил меня здесь, в этом есть какой-то смысл, и она обязательно должна это выяснить! Готовлюсь к ее экспериментам…

Я улыбнулся: парень был забавный… И любопытный, чего уж скрывать.

Дорога назад заняла у нас несколько дней. Эрик и Рек сразу отправились в Цитадель, Джен попросил разрешения проводить меня. Сойдя с поезда в глубоких сумерках, мы неторопливо пошли по пустынной улице. Воздух был прохладный и прозрачный; окна, в которых горел свет, попадались редко.

Джен остановился на перекрестке. Взглянул влево, на улицу, которая вела к Храму у Трех Дорог, потом повернул голову и с нескрываемой тревогой посмотрел в другую сторону.

— Рик, я хочу сходить кое-куда, — сказал он.

— Пошли.

— Вообще-то, я там бывал уже пару раз, но все равно… — говорил он, будто оправдываясь, пока мы шли по улице. — Это же моя жизнь, я ведь имею право… Здесь же вообще почти никого не осталось из тех, кого я знал и любил. А те, что остались, уже чужие, взрослые люди. Они меня не видят. Меня среди них нет. Так странно… — он бросил в мою сторону быстрый встревоженный взгляд. — Когда я сбежал из Цитадели первый раз, Рек сам прилетел за мной. Но он смог только увести меня из этого города, а не из моего прошлого. Наверное, я никогда не смогу вырваться из этого родного минувшего мира… пока он сам не рухнет. Но я не хочу, чтобы он исчезал, хотя он и мучает меня.

Вскоре мы остановились перед небольшим двухэтажным домом. На первом этаже размещалась часовая мастерская, второй этаж был жилым. Угловое окно с левой стороны неярко светилось.

— Пойдем, — сказал Джен. — Я хочу, чтобы ты увидел это. Только сделай так, чтобы тебя никто не заметил.

Джен зашел за угол дома, поднялся на крыльцо и, прошептав какие-то слова, открыл дверь. Обернувшись, он виновато улыбнулся.

— Это пока единственная дверь, которую я умею открывать. У Эрика это получается гораздо лучше…

Внутри было прохладно почти так же, как на улице. Пахло пылью. Дом был не новый, но какой-то неживой, словно люди оставляли его на много лет, а теперь вернулись, но еще не обжили его толком или… Я прислушался к Потоку. Он едва заметно колебался, и колебания эти были вполне определенной амплитуды — ни с чем не перепутаешь… Но Джен, кажется, ничего не замечал.

Следом за ним я поднялся по лестнице. Ни одна половица не скрипнула под нашими ногами. Незваные гости, мы шли по чужому дому, приобщаясь к чужой жизни.

— Здесь теперь живет моя семья, — едва слышно произнес Джен. — Родители и младший брат Тим.

Дверь в последнюю комнату на этаже была открыта. На полу лежал многоугольник тускло-желтого, почти коричневого света. Я заглянул в дверной проем и увидел мальчишку лет десяти, светловолосого, как Джен, и вообще очень похожего на Джена. В комнате, обустроенной специально для ребенка его лет, он сидел за столом и при свете лампы с догорающим фитилем перерисовывал что-то из большой книги в тетрадь.

— Я приходил сюда пару раз, — повторил Джен и тут же пояснил: — До того, как я все вспомнил… до Бродячего города, Рик, я не знал, почему они переехали и куда делать вся наша старая мебель. Я просто не нашел своего дома на прежнем месте. Там за семь лет успели построить новый дом, в котором живут уже другие люди… Но даже потом, когда я их нашел… Только когда увидел Тима, я понял, что время на самом деле прошло… и прошло его много.

Он коротко взглянул на меня и, переступая через порог, жестом позвал меня за собой. Мы вошли в комнату. Я смотрел на Джена, поглядывал на его брата, занимающегося своим делом, и молчал.

— Подумать только, Рик, я же мог увидеть, как он подрастает, — сказал Джен, наблюдая за мальчиком. — А вот сейчас я стою здесь и даже не могу прикоснуться к нему. Он меня не видит и не слышит. Он, как и мои родители, из моей прошлой, бывшей жизни. Интересно, Рик, бывают бывшие семьи? Бывшие матери? Бывшие братья?.. — он усмехнулся…

И произошло то, чего я ждал. Тим отложил перо, прикрыл глаза, медленно перевел дыхание и посмотрел прямо на Джена.

— Может быть, хватит уже? — тихо, но отчетливо произнес он. — Приятеля твоего я не вижу, а вот ты, братишка, как на ладони. И твоя скорбная физиономия меня уже порядком достала!

Джен побледнел, его глаза распахнулись так широко, что, казалось, его ударили под дых.

— Тим… Брат… Как…

— А почему бы и нет? — спросил мальчик с неожиданной для его возраста серьезностью. Я поднялся из Потока, проявился в комнате.

— Здравствуй, Тим, — сказал я.

— А, Рик, это ты. Привет. Не знал, что ты дружишь с моим братом. Мог бы и сказать.

— Извини, я не знал, что вы братья. Мы совсем недавно познакомились… — я подошел к столу, заглянул в его записи. — Тим, эта печать без второго круга работать не будет.

— Да? Хорошо, что ты сказал. Хочу завтра попробовать поставить на дом защиту. Фаза луны как раз подходящая…

— Что… Что здесь происходит? — взяв себя в руки, наконец воскликнул Джен.

Я только взглянул на него, улыбнулся — и вышел из комнаты.

Выйдя на улицу, я уселся на лавочке, привалился спиной к стене дома. Ночь стала еще тише и еще прозрачнее, дышалось легко. Я ждал Джена и думал о превратностях судьбы. В самом деле, бывает же такое: в семье обычных людей оба сына с магическим даром. Один ангел. Второй… Тима я несколько раз встречал во Дворце светлых, но дар у него был особый, не относящийся, в сущности, к светлой магии, просто еще не проснувшийся полностью. И я ему нравился, он ко мне тянулся, хотя и не понимал, почему… А я понимал. Тим мог стать отличным некромантом.

Джен появился примерно через час. В расстроенный чувствах, с натертыми глазами и красноватыми пятнами на лице, он смог только хрипло пошептать:

— Извини.

Обратно мы шли молча. Джен постепенно успокаивался, а когда впереди поднялась темная громада Храма у Трех Дорог, предложил:

— Зайдем?

Он, конечно, говорил не о храме. Не сговариваясь, мы обогнули его и зашагали по голени в густой, влажной кладбищенской траве. Через какое-то время Джен остановился около одной могилы. На сером камне можно было разобрать надпись: Джейсон Стивенс, годы жизни… Шестнадцать лет.

— Я не просто так сбегал из Цитадели, — сказал Джен. — Конечно, я хотел вернуться к своей семье. Но это не все, Рик. Я… Я хотел понять, моя ли это могила. Моя смерть оттого, что я увидел свою могилу, не стала для меня реальнее. Она моя? Там ведь, под слоем земли и дерна, есть что-то. Это я или нет? Ты можешь сказать, Рик?

— Боюсь, что нет. Здесь слишком много останков, Джен.

— Понятно… Что ж, — Джен повернулся и пошел обратно, к храму. — В конечном итоге, у меня теперь другая жизнь… Что-то вроде жизни. Но, если вдуматься, все не так уж плохо.

Мы вышли на двор перед храмом.

— Меня ведь и зовут теперь иначе, Рик, — сказал Джен. — Так что, если захочешь увидеться, призывай ангела Евгениэля.

Я улыбнулся.

— И Эркиэля, я понял. Ну, а со мной проще — мне можно отправить обычный зов.

Джен улыбнулся.

— Значит, мы еще увидимся?

— Обязательно! Чего тут до вас лету-то — часа два всего. Дорогу я знаю.

— У тебя же нет крыльев.

— Ради таких встреч — отращу. А пока вы с Эриком прилетайте. Буду рад вас видеть.

Насчет крыльев я пошутил. Правда, пошутил…

Мы попрощались. На колокольне для Джена было припрятано крыло — Эрик позаботился — и он возвращался в Цитадель. Я же возвращался к Хельге. У меня был для нее подарок: шагая через затихающий город, я зажимал в ладони теплый красноватый камушек, и он пульсировал, как маленькое птичье сердечко.