Смертники доброй воли

Глава 11. Человек без лица

Эту ночь Адамас спал беспокойно: слишком много в голове теснилось мыслей. Первые по важности касались отца: почему он, несмотря на все предыдущие промашки своего сына, вдруг назначил его на такое важное задание? Как и тогда, внедрив на базу Стиана и позволив Адамасу уйти с врагами, надеялся извлечь из этого выгоду? Или наконец решил дать ему искупить свои грехи? Или… проявить таланты? Эта фраза про «голос сына Главнокомандующего» — неужели и в самом деле Адамас, если что, сможет кого-то за собой повести, успокоить лишь потому, что носит фамилию Страхов? Напугать-то точно сможет — стоит только снять очки, даже этот таинственный диверсант оторопел…

Потом — Стиан. Он явно не особо доволен очередным назначением в качестве «присматривателя» за семнадцатилетним, уже дважды проштрафившимся подростком. Да и, кажется, к самому Адамасу относится не очень-то хорошо. Одна надежда на его исполнительность — может, и даст ему обелиться, подчиняясь приказу вышестоящих. Забавно: ещё полгода назад Адамасу было бы абсолютно всё равно, что там о нём думает какой-то агент, пусть и приближенный к верхушке власти, пусть и несомненно талантливый. А сейчас он готов из кожи вон лезть, лишь бы Стиан начал нормально с ним разговаривать. Хотя бы как с подчинённым, а не преступником.

И, наконец, Сати. Он так надеялся больше никогда не попадаться ей на глаза — пусть и приходилось признавать, что эта девушка стала для него в каком-то роде занозой из-за так толком и не принятого извинения, — а теперь придётся буквально мешаться у неё под ногами. Невероятно, что она сумела так быстро отойти от случившегося — похоже, Миа неплохо постаралась. Как бы только появление Адамаса не вернуло всё обратно.

Или это всё-таки шанс наконец нормально извиниться?

Примерно в такой мешанине из предположений, желаний, воспоминаний Адамас и продремал те недолгие пять часов, что отпустил ему на сон Стиан, и проснулся от первого же шороха. Садящийся рядом на водительское место терас сунул ему в руки свёрток с одеждой.

— Иди переодевайся в нормальную форму, — велел он едва успевшему сфокусировать на нём взгляд Адамасу. — Где умывальни, видел? Как вернёшься, наскоро перекусим и поедем в Абруд.

— Думаете, мы не опоздаем?

— Не факт, что мы вообще предположили правильно. Вверх по Гадюке ему, конечно, идти некуда, но и в Абруд необязательно. Вдруг побоится светиться — после такого-то провала — да и вообще откажется от следующих диверсий, — Стиан хмыкнул. — Что терять время на пустые разговоры, приедем, увидим. И ты не залипай, соня.

Проглотив это снисходительное обращение, Адамас поторопился к умывальным.

До ставки Абруд оказалось ехать около четырёх часов. По пути Стиан всё с кем-то созванивался: то с одним солдатом, то с другим, не называя ни имён, ни званий, — только голос неуловимо менялся. Он прощупывал обстановку в ставке, но пока там вроде было относительно спокойно. Когда, по его словам, им осталось меньше получаса дороги, терас наконец обратил внимание на всё это время молчавшего и смирно изучавшего окрестности Адамаса, который внутренне поражался своему новообретённому (или возвращённому?) терпению.

— Что ж, ты как в воду глядел, — одним углом губ усмехнулся Стиан, и Адамас повернул к нему голову. — Первым мы засылаем туда тебя. Пока ничего подозрительного в ставке не происходило, а нападать с автоматом на полную оружия и часовых базу диверсант, конечно, не станет. Скорее будет провокация. Я договорился: тебе сделали приказ и дистанционно поменяли кодировку на чипе, войдёшь туда как один из проверяющих. К полудню прибудет большая партия оружия, пройдёшься по складам, по запасникам, да хоть по казармам — никто и слова не скажет. Будешь слушать, как ты выразился, настроения. Я бы сам пошёл, но я тяну на контролёра, при мне дышать будут бояться, а на маскировку ни средств, ни смысла. Сможешь, если что, избежать ненужных нам подозрений?

— Когда люди не видят глаз, их гораздо проще ввести в заблуждение, — улыбнулся сдерживающий нахлынувшую радость Адамас. — К тому же на поведении «я тут мимо проходил» я уже собаку съел.

— Ты, главное, не снимай очков, а то собака вперёд ногами полезет, — кашлянул Стиан и, оставив на руле лишь одну руку, вторую раскрытой ладонью протянул хорону. — Забирай. Одно в ухо, второе — за воротник.

Адамас ещё не видел таких крохотных наушника и микрофона. Пока он осторожно прилаживал их на нужные места, Стиан разъяснил:

— Если что, просто касаешься на микрофоне кнопки — видел там? — и сообщаешь мне всё, что считаешь важным. Или молчишь, а я слушаю и принимаю решение. Наушник можешь больше не трогать, он включается и выключается сам. Вопросы?

— Они не будут возражать, если я с глубокомысленным видом буду расхаживать по складам, ничего не спрашивая?

— Вот и проверишь, — чуть ли не по-настоящему улыбнулся терас. — Думал, легко работать агентом под прикрытием? Но, опять же, всегда можешь попросить меня о помощи. Я буду недалеко от базы.

— Я раньше думал, что быть обычным оперативником — мой потолок, — хмыкнул Адамас. — Отцовской способности к интригам мне не передалось. А тут вон что. Я очень постараюсь оправдать ваши общие ожидания.

— Я дам тебе планшетку. Любую неудобную фразу можно оборвать отчёркиванием чего-то в чек-листе.

На горизонте уже было видно стены Абруда и скопление военной техники с сопровождением у ворот. Адамас мысленно поздравил себя с первым серьёзным заданием и приготовился к высадке.

Стиан остановился прямо перед воротами, загородив дорогу высокому, с крытым брезентом кузовом грузовику. Пока терас и его водитель вяло переругивались, Адамас, надев на плечо выданную ему сумку, покинул машину и пошёл к КПП.

Приказ подействовал на дежурных магнетически — хорону даже не стали задавать лишних вопросов. Вежливо и холодно улыбнувшись выдавшему ему пропуск парню-кункану, явно не намного старше его самого, Адамас наконец оказался на базе. Она не имела ничего общего ни с их учебным лагерем на Драконе, ни со ставкой на Гадюке — разве что ворота и стена с пущенной по верху колючей проволокой были похожи. Здесь царствовала степь: на сухой по случаю лета земле были разбиты палатки новоприбывших и совсем рядом высились серокаменные одноэтажные постройки, некоторые — облицованные блестящими листами железа. Почти у каждой по машине. Простиралась база насколько хватало глаз, и, чтобы разглядеть, что в её конце, Адамасу пришлось применять редко используемую функцию приближения в имплантах. Осмотревшись и убедившись, что он примерно понимает, где главное здание ставки, где в основном собираются мицевцы и гэшээровцы, а где эмдэшники — и где, самое главное, стоят оружейные склады, — Адамас решил наконец поиграть в ревизора. Он поймал за руку первого попавшегося солдата и сурово спросил дорогу к основному складу. Просмотревший его приказ мицевец, оказавшийся одним из офицеров, полюбопытствовал, не хочет ли господин проверяющий сначала представиться руководству — хотя бы его гэшээровской половине, потому как эмдэшная только-только отбыла до вечера, — и, получив в ответ сухое «Нет необходимости», указал на ту самую постройку, которую хорон и сам определил как свою первую цель. Как только мицевец пошёл дальше, Адамас коснулся кнопки микрофона и тихо сказал Стиану:

— В Абруде только главный от ГШР. Вы в курсе?

— Уже да, — отозвался в ухе терас. — МД буквально десять минут назад пришёл приказ, согласен, подозрительно. Слушай всё внимательно, Адамас.

Склад был уже в нескольких шагах, так что хорон отключил передатчик, представился постовому и шагнул в приятную прохладу ярко освещённого здания, до отказа забитого разными видами вооружений.

Имевшиеся охранники смотрели на Адамаса во все глаза — неудивительно, по фальшивке ему прописали в чине II уровень, почти высший чин, тем более что основное здание по большей части охраняли гэшээровцы. Из грязи в князи — отец умеет развлекаться. Для вида побродив среди комнат, стеллажей и бронированных дверей и как будто слегка недовольно поотчёркивав строчки в «чек-листе», Адамас так же молча покинул склад и к следующему пошёл между палаток и казарм, прислушиваясь к разговорам.

Однако ничего не предвещало. Солдаты готовились к выступлению, по очереди отправляясь на лекции, стрельбы и тренировки, знакомились с новыми соратниками, обсуждали недавние бои, состоявшиеся на севере Дракона: у Азата отобрали ещё десятки квадратных километров, и кто-то предлагал делать ставки, когда «великий вождь всего Севера» наконец сдастся. Они вроде неплохо ладили друг с другом — и в пределах одной организации, и за ними, — но минимум дважды за свои неторопливые проходы между складами помельче Адамас стал свидетелем резко вспыхнувших и почти сразу затухших стычек между солдатами двух сторон. Стиан был прав, здесь один косой взгляд мог легко развязать гражданскую войну в миниатюре. Особенно если учесть, что к Посланникам относились не так уж лояльно, как могло показаться на первый взгляд.

На четвёртом по счёту складе Адамас остановился в тёмном углу, за столбом, чтобы подумать: тут, по причине небольшого размера и малой важности, не было охранников и зависать можно было сколько угодно долго. То, как обычные солдаты отзывались о Сати и Петере, поразило хорона: им банально, по-человечески завидовали. Похоже, это была специфика чисто степной ставки — солдаты были вынуждены терпеть некоторые лишения, связанные с жарой и общей оторванностью от цивилизации (ближайшие города принадлежали Азату, и на много километров вокруг простиралась одна лишь сухая, выжженная степь), и потому поселенные рядом с руководством в комфорте Посланники, имевшие доступ почти ко всем возможным благам первее всех и при этом уступавшие всем по боевому опыту и возрасту, вызывали закономерное недовольство. Никто не роптал по-настоящему — в конце концов, они честно выполняли свои обязанности и за месяц пребывания здесь успели бескровно разрешить уже с полтора десятка конфликтов (а также совершить почти невозможное — примирить в прах разругавшихся руководителей ставки), но кто помешал бы тому же диверсанту использовать именно эту зависть для разжигания розни? День сегодня был нервный, много новоприбывших, близость боя, да и ставленник МД куда-то отбыл…

Уже решив, что надо срочно сообщать всё Стиану и, вероятно, бежать разыскивать бывших однокашников, Адамас вдруг услышал, как открывается тяжёлая дверь склада. Замерев на своём месте, он осторожно повернул голову, чтобы увидеть вошедших, и обомлел: ими оказались Сати и Петер, высокий мускулистый вельк, которого с лагеря Адамас запомнил разве что тем, что он никогда не участвовал ни в каких конфликтах.

— Ну и зачем мы сюда? — вздохнула Сати. Адамас с удивлением осознал, что любуется ей: она обрезала свои длинные пушистые хвосты, сотворив на голове причёску почти точь-в-точь такую, как носила Миа, и очень шедшую ей, и своим нынешним образом совершенно не соотносилась с той девушкой, которую по лагерю запомнил хорон. В строгой тёмной форме с яркой белой полосой от ключицы до пояса, с белой же оторочкой, воротником-стойкой и эмблемой с левой стороны груди — аббревиатура ПДМ белыми буквами на голубом фоне — Сати казалась взрослее и значимее.

Правда, похоже, только для Адамаса: Петер явно было всё равно как минимум на чистоту её формы. Он аккуратно, но без всякого почтения оттеснил Сати к стене и, приобняв, заговорщицки улыбнулся.

— У нас ещё около часа до следующего совещания. Не хочешь провести их с пользой?

— А ты не хочешь начать разграничивать личную жизнь и работу? — парировала девушка. — Пропустим что-то важное, кто будет виноват?

— За всем не уследишь, Сати! Все с оружием сейчас носятся, Сандро сам нас отпустил. Что ты вечно такая серьёзная?

Сати несколько раздражённо закатила глаза, но Петера это уже не волновало: он начал целовать её в шею, охватывая ладонями бёдра, туго обтянутые брюками, и Адамасу очень захотелось отвернуться и зажать уши. Однако прежде, чем он на это решился, Сати попыталась убрать с себя руки велька — особенно ту, что уже перекочевала на грудь, — и он не стал поддаваться ни этому простому желанию, ни вдруг пахнувшему ревностью намерению избавить Сати от Петера силой.

— Я же просила: не надо, — тихо, но твёрдо проговорила она, и Петер чуть ослабил хватку.

— Сюда никто не зайдёт, я дверь закрыл. За двадцать минут управимся, — пообещал он и вкрадчиво добавил: — Ты вроде говорила, хочешь по-особенному…

— В первую очередь я говорила, что сама решу, когда и как! Тебе неймётся, что ли? Я же объясняла, почему… — голос Сати сорвался, она поджала губы, буравя велька сердитым и одновременно обиженным взглядом, и он отступил от неё на шаг, складывая на груди руки и вскидывая подбородок.

— Сколько можно ломаться, Сати? Я уже четыре месяца жду! Ну, ладно, три. Мы же пара! Или в этом плане я тебя не привлекаю?

— Тебе ещё раз сказать про личную жизнь и работу?..

— Наша работа личной жизни не мешает! Нас чуть ли не единственных отправили вдвоём, а ты мне от ворот поворот? До скольких в девках ходить собираешься?

— Я что-то не пойму, — в голосе Сати зазвучал тот самый металл, который Адамас слышал, когда она объясняла ему через дверь, что не примет его извинений. — Ты ради секса начал со мной встречаться? Или, может, из жалости? Типа, на порченую никто больше и не взглянет, а я, такой насквозь герой, научу её любви? Когда свинтить собираешься — после первого секса или всё-таки второго?

— Что ты такое говоришь? — опешил Петер.

— Что есть! Подождать сложно? Сам знаешь, у меня с этим проблемы! Силой тут ничего не изменишь!

— Ну мы же не проверяли, — вельк хмыкнул, глядя на неё сверху вниз.

— Попрактикуйся на ком-нибудь ещё. А лучше — просто подожди.

— Слушай, у меня тоже есть потребности, ты просто меня, получается, не уважаешь. Я для тебя всё, а ты…

— На каком языке мне с тобой разговаривать, чтоб ты меня понял?.. — злость Сати прошла, и теперь она казалась усталой и несчастной. — Не могу я пока. Не можешь ждать — уходи, я пойму. Только не принуждай меня.

— Да я не собирался, что мне потом, как Адамасу, ходить перед всеми извиняться? На нас и так косо смотрят. Кстати… — Петер чуть склонил набок голову, сощуриваясь. — А может, ты просто надеешься, что где-нибудь Адамаса встретишь? Все знали: он тебе нравился…

— Пошёл вон, — выдохнула Сати, и вельк выставил руки вперёд ладонями, ухмыляясь.

— Ухожу, зайка. Если что, ты знаешь, где меня найти.

Дверь за собой он закрывать не стал. Сати ещё с минуту постояла на одном месте, глядя куда-то в пространство, потом привалилась к стене, закрывая глаза и откидывая голову. Адамас увидел, как по левой щеке её сбежала одна-единственная слеза, миновавшая плотно сжатые губы и скрывшаяся где-то за воротником, и только ещё больше захотел впечатать Петера носом в эту самую стену — желательно до хруста. Что ж, и здесь обман? Какое же единство из них с такими-то ссорами? Или милые бранятся — только тешатся?

Пока Сати была здесь, он уйти не мог, и оставалось лишь ждать. Пользуясь случаем, Адамас рассматривал её — и почему только до новогодней ночи ему казалось, что она замухрышка? Или он это только говорил, а не думал? Да что он тогда вообще думал? Если бы думал, она бы не подверглась с его стороны насилию и точно не имела бы сейчас проблем с собственным парнем. Хотя тот тоже хорош…

В течение следующих получаса Сати так и не шелохнулась — превратилась в статую самой себя, и Адамас боялся лишний раз вдохнуть, чтобы вдруг не выдать себя. Похоже, она собралась провести на этом складе, подальше ото всех — а главное, Петера, — всё время до упомянутого им совещания, но по истечении тридцати минут в дверь сунулась голова так же короткостриженой девушки-вераи лет двадцати пяти.

— Вот ты где, Сати! — воскликнула она, и хорони посмотрела на неё рассеянным взглядом. — Идём к главному зданию. Там Рустем какую-то речь держать собирается, полбазы собрал…

— Что? Рустем? Наш «я знаю всё, что вы пытаетесь скрыть в Сети»? — Сати уже широко распахнула глаза, и Адамас увидел в них неподдельное беспокойство.

— Да, вроде как раскопал что-то сверхважное и компрометирующее… Пошли-пошли! — верая проскользнула на склад и ухватила Сати за руку. Вдвоём они почти бегом покинули помещение, и Адамас, выдержав для верности с десяток секунд, в предчувствии готовящейся провокации поспешил за ними.

Главное здание здесь было недалеко — длинное, со множеством окон, с двумя рядами военных машин на парковке у парадного входа, с тремя флагштоками — МД, ГШР, МИЦ. Совсем рядом с машинами, напротив флагштоков, расположился стенд с проекционным экраном, перед ним — стол с включённым ноутбуком, а в шаге от него — вихрастый кейер лет двадцати, со стандартно для их расы половинчато окрашенными волосами — корни соломенные, кончики тёмно-каштановые — и узким, почти тилонским лицом. Вокруг него как раз и собиралась толпа — как понял Адамас по эмблемам, эмдэшники и мицевцы с гэшээровцами отдельно, причём солдаты МД занимали первые ряды — а ближе всех к кейеру стоял презрительно смотрящий на него Петер.

Адамас встал в самом конце, Сати и приведшая её верая, наоборот, пробились к столу. Завидев свою девушку, Петер наконец подал голос:

— Что ты там раскопал, Рустем? Можно как-то пошустрее, у некоторых тут совещание совсем скоро! У тебя к нам обоим претензии или только к Сати? Всё пытаешься ей кровь подпортить, раз она тебе отказала?

— Судя по твоему настроению, отказала она не только мне, — ухмыльнулся названный Рустемом кейер, а Адамас проверил, точно ли он включил микрофон, осторожно стукнув по нему ногтём: предупредить Стиана он не догадался. «Слышу я!» — раздалось в ухе, и хорон сосредоточил внимание на происходящем у флагштоков.

— Что случилось, Рустем? — строго вопросила Сати, и бурлящая толпа наконец угомонилась. Кейер отступил к ноутбуку, улыбаясь.

— А это ты нам сейчас расскажешь… Коллеги, прошу внимания! — Рустем повысил голос. — Как вы знаете, я слежу за интернет-трафиком в нашей ставке. Подметив одно подозрительное письмо, я был вынужден взломать ящик одного из наших руководителей, Сандро Яногала. И хотя все мы имеем право на личную жизнь, кое о чём найденном там я просто не могу промолчать. Пожалуйста, посмотрите на экран.

Адамас прочёл первые две строчки из отображённого электронного письма и сразу понял, что в Абруд они со Стианом приехали не зря. И что диверсант, которого здесь наверняка уже и духу не было, откуда-то отлично знал слабые места каждой атакуемой им ставки.

Выдержав паузу — толпа в мёртвой тишине читала, — Рустем с плохо сдерживаемым торжеством продолжил говорить:

— Как все могут увидеть, наш любимый и уважаемый командир на протяжении всего письма рассыпается перед не менее уважаемой Сати в любезностях. Кое-где даже признаётся в глубокой и искренней любви и благодарит за незабываемую ночь. И, чтобы не ограничиваться словами, обещает сделать для неё и её верного друга что-нибудь ещё кроме того, что уже для них сделал. Например, наконец обеспечить им кондиционер в комнате, хотя она и так выходит окнами не на солнечную сторону, к тому же там растёт единственное на всю базу дерево…

— Что… — Сати наконец оправилась от изумления. — Откуда ты это взял? Это всё ложь — до последнего слова!

— Скажешь, не твой адрес? — Рустем нарочито отвлечённо рассматривал собственные пальцы, барабанящие по столу.

— Может, и мой, да только долго ли такое подделать? Неужели вы все ему верите? — она резко развернулась к толпе и увидела то же, что уже заметил Адамас, — что гэшээровцев солдаты МД замкнули в кольцо и совсем оттеснили от импровизированной сцены. И каждый представитель МД смотрел далеко не добро — особенно девушки.

— А с чего ещё вам такие преференции? — хмуро спросила одна, больше похожая на парня, аурисса.

— Это какие преференции?.. Комнатка два на два по соседству с руководством? Бьющее ветками о стекло высохшее дерево? Да я лучше бы в палатке жила! Только кто-то наверху решил, что нам по чину не положено! — взорвалась Сати, и другой солдат громко фыркнул.

— Тоже мне чин. Кто вы вообще? Едва из детсада выпустились — уже людьми руководить? Я тогда тоже могу, можно и мне рядом с Сандро поселиться?

— Но мы же не сами… К тому же Сандро женат, у него ребёнку два года! Стал бы он… — Сати, уже явно в отчаянии, повернулась к до сих пор молчащему Петеру. — Хоть ты скажи им! Я же ничего от тебя никогда не скрывала, ты же знаешь, я никогда бы…

— Понимаешь, в чём проблема, — нехорошо улыбнулся вельк, — мне и самому всегда всё это казалось странным. Сандро вечно с тобой такой обходительный, любую просьбу выполняет. Секретаря, между прочим, из этой комнаты выселил для нас. Или для тебя, чтоб была поближе? Жена, ребёнок — война, сама знаешь, жизни хочется, он-то молодой ещё. Да и не верю я в твои вечные отговорки. Ты говорила, любишь меня, а физически, так сказать, любви у нас не случается. Ну, теперь понятно почему…

Сати отступила от него, побелев до синевы и опять видимо сцепляя зубы. Рустем поддержал Петера:

— Она и мне постоянно отказывала. Вон где, как ты сказал, жизнь-то была…

Хлопнула парадная дверь, все дружно повернулись к спешно вышедшему к толпе статному огелю в командирском мундире. Оглядев собравшихся, он сурово спросил сразу у всех:

— Что за митинг, солдаты?

— Позвольте один вопрос, командир, — елейный голоском попросил Рустем, и Сандро, явно ничего не понимая, кивнул. — «Веспер-аманея, легас точка ми» — ваш электронный адрес?

— Мой, а что? — поднял брови огель, и толпа загудела. Рустем простёр руки, выкрикивая поверх возрастающего гула:

— Решайте сами!

— Казнить сволочь! — пронеслось над толпой. — Скрывал это, скроет что-нибудь ещё!

— Держи девчонку! Проверим, насколько её хватит!..

Всё закрутилось даже быстрее, чем Адамас предполагал. Толпа разделилась на три части: одни зажали в клещи не слишком-то сопротивляющихся солдат Генштаба, другие кинулись на оторопевшего Сандро, мгновенно скрутив его, третьи — на так и не сдвинувшуюся с места Сати. Рустем первый схватил её за руки, заводя назад, и тогда она забилась, пытаясь вырваться. Сандро потащили прочь от администрации, кто-то из этой группы бросился к складу за оружием, а к Сати уже подступали со всех сторон зло и многозначительно улыбающиеся парни. Петер ушёл за флагштоки, и Адамас понял, что пора брать ситуацию в свои руки.

— Отставить казнь!!! — закричал он, вылетая на пространство примерно посередине между двумя группами, и, к его удивлению, все участники внезапного бунта застыли, оборачиваясь.

— Это кто ещё? — первым спросил один из сторожей генштабовцев, внушительного вида сормах, и тот самый офицер, который указывал Адамасу на главный склад, неуверенно отозвался:

— Вроде как проверяющий…

— Ты в каком качестве хочешь поучаствовать, проверяющий? — загоготал один из солдат из группы волокших Сандро. — Судьи или подсудимого?

— Судьи. Меня зовут Адамас Страхов, — хорон снял очки, и смешки вокруг него захлебнулись. — А теперь вернули мозги на место, посмотрели мне в глаза и ответили: что за самосуд вы тут собрались устраивать?

Внутренне его било крупной дрожью, но показывать этого было нельзя. Сколько Бельфегор рассказывал ему историй о том, как животные инстинкты толпы усмирялись под уверенным взглядом человека, умеющего держать себя в руках, когда вокруг бушевал хаос. Если он сейчас их не остановит, вернуть ставку накануне важного боя будет почти невозможно. Что уж говорить о Сати и Сандро…

— Ещё один молокосос вылез… — недовольно начал кто-то, но окружающие заткнули его на полуслове. Убедившись, что ещё какое-то время его будут слушать, Адамас приподнял подбородок и продолжил говорить.

— Я на сто процентов уверен: вас предупреждали о возможных провокациях со стороны «Аркана». Вы наверняка знаете о случившемся вчера и позавчера на Гадюке. И вот так запросто покупаетесь на непроверенную информацию, явно подброшенную кем-то, чтобы здесь всё развалилось по камушку? Ты, — Адамас указал в сторону Рустема, часто заморгавшего, — во-первых, отпусти Сати. Во-вторых, не хочешь ли нам рассказать, откуда на самом деле эти любопытные письма?

— Я всё сказал! — огрызнулся кейер, но Сати тем не менее выпустил. Адамас пошёл к нему через молча расступающуюся толпу, стараясь не думать о том, как быстро она может вновь сомкнуться вокруг него. Когда до Рустема ему осталось несколько шагов, тот отступил к столу, упираясь бёдрами в его край, и Адамас остановился на расстоянии шага.

— Уверен? — вкрадчиво поинтересовался хорон, и кейер не выдержал давления (а может, вида чёрных имплантов вместо глаз).

— Ладно-ладно, — заюлил он. — Пришло письмо на адрес Сати от Сандро с очень бросающейся в глаза темой, я и полез проверить, вдруг вирус какой. А там — это…

— И никого, особенно главного проверяющего трафика, конечно, не смутило, что подобные компрометирующие письма приходят на официальную почту, я понял. И наверняка больше ни у кого у участвующих никаких писем на почте не обнаружилось. Сандро, — Адамас отвернулся от кейера, выискивая взглядом пленного командира ставки, и державшие его солдаты переместили огеля так, чтобы они с хороном видели друг друга, — вам так и не объяснили, из-за чего весь сыр-бор… назовите, пожалуйста, по буквам свой электронный адрес. Со всеми деталями.

— «Веспер»… — Сандро сплюнул кровь: за те несколько минут, что он провёл в руках солдат, его успели ощутимо избить. — «Амания, легас точка ми». Только в первом слове «с» с тильдой, не обычная…

— Есть там тильда? — опять повернулся на побледневшего Рустема Адамас. — Ну, отвечай, язык, что ли, проглотил?

— Н-нету, — заикаясь, признал тот, и царящая вокруг тишина наконец кончилась. Солдаты МД зашептались, сторожа гэшээровцев отступили от своих пленных, Сандро отпустили и стали смущённо отряхивать.

— Рустема на гауптвахту, — распорядился Адамас — куй железо, пока горячо. — С тобой, Петер, кто-нибудь из главных офицеров поговорит отдельно. Посиди пока в этой вашей шикарной комнате под охраной, тебе сообщат, когда примут решение. Остальное — на Сандро.

— Я Люмину подожду, — мрачно сказал огель. — Пусть сама со своими разбирается. Я буду думать насчёт тех моих солдат, которые ни слова не сказали в мою защиту… Я всех запомнил, имейте в виду! Адамас, я… ничего, что по имени?

— Без проблем, — улыбнулся хорон, обратно надевая очки и услышав в ухе тихое и сдержанное «Молодец».

— Я сейчас в медпункт, через полчаса подойдёшь ко мне? Совещание сорвалось, а провести надо. Ты один приехал?

— У меня на связи Стиан Шшварцзее. Знаком вам?

— Да как же нет… Значит, с вами буду советоваться. Сати, идём со мной, — Сандро махнул рукой усевшейся прямо на стол всё ещё белой как полотно хорони, и та, шатаясь, встала. Адамас проследил, как она идёт к огелю, едва переставляя ноги, с разорванным воротом, взлохмаченными волосами, но он галантно подхватывает её под руку. Те же солдаты, кто прежде подступили к Сати, уже споро утаскивали помертвевшего Рустема, пряча глаза, другие заламывали руки Петеру, гордо держащему голову и подчёркнуто игнорирующему Адамаса. Гэшээровцы разбредались кто куда. Невероятно, но у него получилось. Выдохнув, Адамас вслед за конвоем Петера на негнущихся ногах пошёл в главное здание, чтобы притулиться там где-нибудь в уголке и наконец нормально поговорить со Стианом.

Да и хотя бы просто перевести дух.

Велька потащили вправо от главного входа, Адамас же повернул налево, надеясь в нескольких коридорах найти нужный закуток. Система хитросплетений у одноэтажного, казавшегося не таким уж большим здания была на зависть гэшээровским галереям: не следивший за дорогой хорон запутался почти сразу и в итоге упёрся в тупик — за очередным поворотом была наглухо закрытая дверь без надписей. Но по пути сюда он не встретил ни души, а перед дверью стояла небольшая скамеечка, так что можно было осесть и здесь.

Тяжело опустившись на скамейку, Адамас обхватил голову руками и закрыл глаза. Чувство триумфа, гордости за самого себя отступило, оставив лишь усталость и запоздалый, схвативший за самое горло страх. Надо было сговориться со Стианом — странно, что он сам так и молчит с тех пор, — надо было попытаться представить, что будет дальше, оценить действия диверсанта, но у него просто не было сил. Интересно, если бы тогда он не отказался от себя и после не бегал восемь лет от судьбы, было бы сейчас легче? И чего им с отцом стоило не поступать так категорично? Вот уж яблоко от яблони…

Минут пять Адамас просидел в душной, давящей тишине и опустошённости, по капле восстанавливая самообладание, потом в начале того коридора, откуда он пришёл, послышались неторопливые шаги. Заявился хозяин закрытой комнаты? Может, если Адамас будет и дальше сидеть неподвижно, к тому же не показывая глаз, не придётся ни с кем объясняться? Он затаил дыхание, остановив взгляд на видимом кусочке покрытого тёмным линолеумом пола и ожидая, когда человек пройдёт мимо. Шаги, не сбивавшиеся ни с темпа, ни с ритма, становились всё ближе и наконец стихли — точно напротив Адамаса. Вволю насмотревшись на военные, видавшие виды сапоги и так и не услышав ни слова в свою сторону, хорон молча поднял голову — и наткнулся взглядом на меланхолично подбрасывающего и сразу ловящего одной рукой чёрную гранату Стиана.

— Вы как здесь?.. — Адамас едва удержался от желания протереть глаза — с их заменителями подобный трюк всё равно бы не сработал. Терас ухмыльнулся углом губ.

— А ты думал, я тебя без поддержки оставлю? Мало того что Рэкс бы мне голову оторвал, я и сам бы себе такой халатности не простил. И так всё ещё из-за твоих глаз пеплом обсыпаюсь…

— Вы же не были там виноваты, сам напросился. А с какого момента вы на базе?!

— Минут через десять после тебя вошёл, заодно засёк два слабых места в охранной стене. Ну а на территории вообще никого не проверяют, с пропуском ты, без… — Стиан убрал за пояс гранату, к ещё трём таким же, Адамас же продолжал неподвижно смотреть на него, подыскивая правильные слова.

— Почему… почему вы заранее не сказали? — наконец нашёлся он: какое счастье, что от усталости злость и раздражение не могли разжечься основательно, а то потом за многие пришедшие на ум выражения пришлось бы извиняться.

— Веришь, хотел тебя испытать, — безмятежно отозвался терас. — Так-то каждый дурак может, когда рядом есть кто-то способный утихомирить толпу, уверенность появляется, тыл… Ну а потом грохнули бы меня где-нибудь, что б ты делал, плакал бы в углу?.. Должен признаться, ты восхитил меня. И дальновидность твоего отца тоже, хотя этому я уже давно не удивляюсь.

— В смысле, «дальновидность»?

— Да до меня только тут, у штаба дошло, — Стиан сел рядом с ним, усмехаясь. — Мы же тут все вместе совсем недавно были, буквально неделю назад, когда та, самая первая ставка, ещё цела была. Рэкс с Аспитисом, я в сопровождении, ещё куча народу. Этот поход-то давно планировался, они и прибыли вместе, чтобы у солдат не осталось сомнений, что ГШР и МД заодно — особенно лидеры. Что Аспитис более не считает Рэкса врагом. Поэтому отец твой тебя со мной и отослал, как жареным в отношении Абруда запахло: знал, что тебя они послушают, как его бы послушали. А вот меня вряд ли.

— Кто бы сомневался, — Адамас постарался скрыть очередной всплеск ошеломления. — Я и не думал, что он это от доброты душевной…

— А я думал. Сколько с ним работаю, а всё никак не привыкну, что у него даже для самых странных действий находится минимум одна жизненно важная причина. Ну, радует, что мы хоть правильно ставку угадали с Бельфегором. А ты как, хочешь полчаса тут просидеть?

— Нужно немного отдышаться, — улыбнулся Адамас, хотя вместо этого очень хотел спросить, сколько именно Стиан работает на главного советника президента и почему он впервые узнал о таком доверенном агенте только в этом году. — А какие у нас дальше планы?

— Поболтаем с Сандро, я созвонюсь с Управлением, если ничего странного за это время не случилось, ночь проведём здесь, а поутру двинем куда-нибудь на выбор. Нужно ещё понять, откуда этот Рустем письмо своё получил. Там посмотрим, — терас встал. — Ладно, зайду через полчаса, сиди пока. Лично допрошу главного преступника.

Чуть склонив голову, он удалился тем же неспешным, чеканным шагом, чуть ли не насвистывая себе под нос. Адамас ещё минут пять не отрываясь смотрел терасу вслед, пытаясь определить для себя, сколько примерно надо прожить, а главное пережить, чтобы вот так легко воспринимать случившееся или неслучившееся и, подобно отцу, знать обо всём возможном заранее, но, остановившись на ничего не значащих словах «очень много», опять зарылся пальцами в волосы. Пусть пока думают старшие…

По истечении ровно получаса Стиан появился вновь и провёл Адамаса за собой в кабинет к Сандро, где должно было состояться совещание по видеосвязи по поводу приближавшегося похода — в том числе и с лидерами организаций. Адамас, спрятавшийся в углу, так как главную роль на себя взял Стиан, жадно слушал и не отрывал глаз от так давно не виденного им отца. За прошедшие месяцы с их последней встречи он обзавёлся заметным шрамом от глаза до подбородка по левой стороне лица и, кажется, ещё больше посуровел, о чём свидетельствовали новые морщины у губ, но он был жив и в твёрдом уме — и именно это давало Адамасу ощущение того самого тыла, о котором говорил Стиан. Рэкс посмотрел за время совещания на сына всего лишь дважды и то как будто мельком, но во взгляде читались одобрение и благодарность, а значит, наконец он хоть что-то делал правильно.

По окончании совета Сандро пригласил гостей на приёмку прибывшей самой крупной партии оружия, и по пути они со Стианом обсуждали возможность остаться до завтрашнего утра, а также стоит ли наказывать отвернувшихся от командира в ответственный момент гэшээровцев. Адамас яростно выступил в их защиту — кем бы они предстали, одобрив столь предосудительное поведение назначенного служить им примером? — и под его давлением и при молчаливой поддержке Стиана Сандро согласился не применять в их отношении санкций. В конце концов, всё выглядело достаточно правдоподобно, чтобы поверить, — особенно для обычных, не привыкших к многоступенчатым подставам солдат. Единственное, в чём сам Адамас был готов их обвинить, это в том, что они не пришли на помощь собственной Посланнице, но при желании и здесь можно было найти достаточно вразумительных оправданий.

Подстава в принципе была организована очень грамотно, как и предыдущая, приходилось признать, что они столкнулись с опасным противником. За обедом сразу после затянувшейся на два часа приёмки оружия Стиан рассказал Адамасу, что перед отправлением провокационного письма диверсант взломал почту самого Рустема, где хранились его объяснения в любви Сати, — так объяснялся его выбор глашатая. А вот откуда он знал, чем именно ударить по казавшейся нерасторжимой паре Посланников, чтобы она в момент рассыпалась как карточный домик, как выведал про недовольство солдат по поводу их якобы «преференций» и как подгадал момент с вызовом со ставки руководителя от МД, которая в силу характера не купилась бы на подобную провокацию, оставалось загадкой — так что следующего удара можно было ждать где угодно. По мнению Стиана, на Севере не существовало ставки, где ГШР и МД жили бы в мире, даже с Посланниками — всё-таки работали они всего месяц и слишком много оставалось ещё неразрешённых конфликтов, — поэтому, посоветовавшись с командирами, он решил действительно до утра остаться в Абруде. К этому времени диверсант должен был показать себя — в любой другой ставке, не такой важной, как эта, сейчас сосредоточившей на себе всё внимание их врагов.

До вечера Адамас и Стиан сопровождали Сандро то в одном сверхважном деле, то в другом, похоже, выполняя роль отсутствовавшей Люмины, и к ночи хорон уже валился с ног. Сандро отрядил солдат со всеми почестями проводить его в выделенную ему комнату в административном здании, а сам ушёл со Стианом встречать свою коллегу по руководству и наконец решать вопрос с проштрафившимися.

Оставшись один в комнате — неширокая койка на одного человека у стены, накрытая пледом, узкий шкаф по соседству, дверь в крохотный санузел и окно, вот и всё убранство, — Адамас без сил упал на кровать и достал планшет с уже открытым доступом в базу. Должны быть хоть какие-то зацепки в том, куда диверсант пойдёт дальше, может быть, у него получится их найти? Однако, как он ни старался, мозги работать отказывались — слабые места и правда были у каждой базы, будь Адамас сам таким диверсантом, он просто пошёл бы по порядку после срыва намечавшегося большого наступления. Стиан был прав — проще подождать утра и действовать по ситуации. Провисев ещё час в Интернете и почти ничего из попадавшихся шуток не запомнив, Адамас решил ложиться спать. Он включил микрофон, чтобы попросить своего старшего не будить его до рассвета, если, конечно, не будет сообщений о взрывах, и почти коснулся кнопки отключения, когда в комнату неровно постучали.

— Кто там? — крикнул хорон, и в приотворившуюся дверь сунулась короткостриженая бело-рыже-волосая девичья голова, в которой он с изумлением узнал Сати.

— О, ты не спишь, это здорово, — как-то странно ухмыльнулась она. — Один ночуешь? Я войду?

— Да, конечно, — Адамас так и остался сидеть на кровати, не веря в происходящее. Сати шире отворила дверь, переступила порог — уже в целой форме, с нормальным цветом лица и, самое удивительное, бутылкой вина и двумя бокалами в руках. Дверь была на доводчике и закрылась сама, а хорони, чуть пошатываясь и рассеянно улыбаясь, неровным шагом дошла до кровати и опустилась на неё.

— Вот, — она кивнула на бутылку, — пришла тебя отблагодарить, герой… Будешь?

— Откуда ты его достала на военной базе? — с подозрением спросил Адамас. Сати закатила глаза.

— А это не я. Это эмдэшники извиняться пришли, джентльмены. Чуть ноги не целовали. Такие смешные: почти групповое изнасилование устроили, а потом так смущённо: «Ну ты прости, мы, это, ну…» — Она рассмеялась и начала неловко доставать пробку. — Так будешь, нет?

— Если скажу «нет», в гордом одиночестве выпьешь? — Адамас сощурившись посмотрел на Сати, пытаясь понять, какова истинная причина визита этой, совсем, кажется, не знакомой ему девушки. Сати фыркнула, поставила бутылку и бокалы за кровать, перегнувшись через спинку и чуть не потеряв равновесие, потом, раскрасневшаяся, с горящими глазами, как будто нервно облизала губы.

— Да я уже вообще не гордая. Смотри, как могу!

Адамас даже не успел ничего понять, как девушка оказалась у него на коленях. Нахмурившись, она с пяток секунд рассматривала его импланты, с трудом фокусируя взгляд, потом хихикнула.

— Слушай, а классно! Вечно ты сухим из воды выходишь. А рефлексы работают? — она вдруг заводила указательным пальцем прямо перед зрачками камер, и Адамас, ощутив, как они против его воли следят за ним, перехватил её руку.

— Что ты делаешь? — с максимальной строгостью, на какую был способен, спросил он, но Сати, кажется, его не услышала.

— О, ещё вспомнила! А когда чихаешь, тоже зажмуриваешься, как с обычными?

— Сати, зачем ты?..

— А то ты не догадываешься, — она опять возвела очи горе и многообещающе улыбнулась. — Часть первая…

В одно мгновение Сати расстегнула форменную куртку и скинула её на пол, оставшись в одной лишь белой майке, отчётливо обрисовавшей грудь. Впервые Адамас был рад, что его глаза более не способны сами по себе расширяться или вылезать из орбит — ситуация была из ряда вон выходящая, но, если он будет молчать, о его ошеломлении никто не узнает.

— Мечты сбываются, Адамас, — таинственно прошептала Сати, кладя руки ему на плечи и приближаясь к губам. — Ты, кажется, весь декабрь этого хотел, радуйся, я сама к тебе пришла, уже никто не осудит…

Он опять не успел среагировать и машинально ответил на последовавший за последними словами поцелуй. Сати взъерошила ему волосы, отстранилась, глядя зазывно и одновременно словно на собственного палача, и обратно сложила губы в соблазнительную улыбку.

— Начало положено. Продолжим? Мне раздеться или ты хочешь сам?

— Я уже боюсь спрашивать, — Адамас попытался освободиться от её рук, но она только крепче сжала пальцы. — Если ты так хочешь отблагодарить меня, я отказываюсь. Давай обойдёмся словами.

— Ладно, давай начистоту, — Сати недовольно сморщила нос. — Сам видел, до чего докатились мои отношения с первым в жизни бойфрендом из-за того, что я ему в своё время не дала. А я, понимаешь, как до этого дело доходит, закрываю глаза и вижу перед собой ту поляну в лесу. И тебя. И начинаю задыхаться. Надо вышибить клин клином. Ты виноват, ты и исправляй. Уверена, у тебя отлично получится, у тебя вроде девушек штук сто было?

— Сати, я… — Адамас ещё даже не определился, чем хочет переубедить её, а хорони уже грозно прижала палец к его губам.

— Я точно знаю, это поможет, — тихо проговорила она. — Весь день это планировала. Устала я вспоминать. Видишь, сижу сейчас с тобой, а мне нормально. Значит, и дальше… будет нормально. Всё замечательно сложилось. Давай, приступаем.

— А если я откажусь? — предпринял последнюю попытку спастись Адамас.

— Начну кричать, — хищно сощурилась Сати. — Тут совсем рядом секретарь Сандро живёт. На базе, может, ещё и усомнятся, а вот твой Стиан сто процентов заподозрит тебя.

— Понял. Ладно. Тогда так: я отойду на десять минут в ванную привести себя в порядок, а ты пока оденься. Я предпочитаю раздевать девушек сам. И лучше ещё выпей, чтобы ничего не сорвалось, договорились?

Адамас уже и забыл, как хорошо умеет управляться с девушками. Впечатлённая его наполовину приказным, наполовину просящим тоном, Сати согласно кивнула и, пересев на кровать, потянулась за курткой. Поцеловав её для убедительности в щёку, хорон неспешно ушёл в ванную и захлопнул за собой дверь.

Кто бы мог подумать. Адамас сполз на кафель, пытаясь успокоить бившееся в ушах сердце. Теперь оставалось только ждать. Либо всё будет так, как он надеется, либо через десять-пятнадцать минут Сати начнёт звать его и тогда придётся придумывать что-то другое, чтобы выйти из этой щекотливой ситуации с честью…

Прошло десять, пятнадцать, потом двадцать минут, а в комнате всё так же было тихо. Адамас осторожно приоткрыл дверь: Сати, свернувшись клубком, спала на кровати. От сердца отлегло, и хорон беззвучно проскользнул к ней, по пути выключив горящую в потолке лампу. Глазные камеры тут же перешли на ночное зрение — с его помощью он, ни разу не потревожив девушку, пробрался на оставшееся на кровати свободное место у стены и, отвернувшись к ней же, тоже лёг спать.

Спал Адамас всегда чутко, даже до смерти уставшим, и потому проснулся от первого же шевеления рядом. Он повернулся проверить, как там Сати, и наткнулся на сонные, мутно смотрящие на него бронзовые глаза. В следующее мгновение Сати с ойканьем резко отодвинулась от него и, свалившись на пол, по инерции проползла ещё пару шагов.

— Никогда больше так не делай! — выдохнула она, тряхнув головой. — Ты хоть сам представляешь, как вблизи выглядишь?!

— Видел пару раз, — уклончиво отозвался Адамас, привставая на локте. Сати с пару секунд смотрела на него с негодованием, потом заморгала, оглядываясь.

— Так… а что я тут делаю?

— Зашла вчера в гости, наверное, не захотела на новом месте спать, — хорон скрыл улыбку. Вспомнит или нет?

Сати медленно встала на ноги и, поморщившись, начала массировать виски.

— Странно, что я этого не помню. Весь день помню, а вечер нет… Ты — знаешь почему?

— Кажется, перед приходом сюда ты распивала вино с солдатами МД. Я так толком и не понял, как это случилось.

— Ви… но? — Сати застыла, беззвучно шевеля губами и неподвижно глядя на спокойно созерцавшего её Адамаса. Потом, всполошившись, торопливо пробежалась руками по форме, зачем-то отвернула воротник и, как будто успокоившись, поставила обратно.

— Я ведь села тебе на колени, — утверждая, а не спрашивая, проговорила она, и Адамас кивнул. — И… целовала тебя. Да?

— Было дело, — он улыбнулся.

— И требовала… о, ангелы небесные, — она прижала к губам руки и, резко развернувшись, отошла к окну, за которым уже занялся рассвет и просыпалась база. Адамас поднялся и осторожно подступил сзади, ожидая продолжения их безусловно любопытного диалога. Сати отстранённо проговорила, глядя в окно: — Хоть здесь нет этого дебильного дерева…

— Неужели оно действительно такое стрёмное?

— Это в другом крыле, отсюда не увидишь, а то бы понял… — хорони обернулась на него, недоверчиво хмурясь. — Почему ты… не воспользовался?

— А ты так в этом уверена, что я не воспользовался?

— Да, уверена. Тут, на воротнике, тайная петелька, одевая меня ночью, ты бы не стал её застёгивать… Почему — ты?..

— Та часть моей жизни, в которой я настолько близко общался с пьяными девушками, кончилась первого января 2665 года, — пожал плечами Адамас. — Я говорил тебе, что изменился.

— Но я ведь тоже не с бухты-барахты… Специально выпила, чтобы так страшно не было… — Сати закусила губу и, уже полностью повернувшись, опустила глаза. — Ты же…

— Слушай, в следующий раз просто приходи трезвая. Сделаю, что скажешь. Да и неужели всё настолько плохо?

— Да, настолько! — она чуть топнула ногой, напомнив Миа.

— Может, к психологу?

— Была я у психолога… один раз. Это — один из вариантов, шуточный, конечно, но вчера показался мне наиболее подходящим. Петеру я довериться так и не смогла, и, наверное, правильно…

— Я вообще удивлён, почему вас считали такой крепкой парой, если всё это время у него было только одно на уме.

— Да кто ж знал-то, я в этих делах не искушённая, — Сати ухмыльнулась и сощуренными в задумчивости глазами посмотрела на Адамаса. — А может, дело в другом, а? Не в благородстве, Адамас? Просто я, как ты говорил, замухрышка. Банально не захотелось?

— Я много чего наговорил такого, за что уже не вымолю прощения, — хмыкнул хорон. — Особенно когда ничего не выразить глазами…

— Это твой отец тебе устроил? Куда же сыну важнейшего человека ходить слепому в семнадцать лет…

— Нет, мой друг постарался. До него аналогов таких протезов не существовало. Я был уверен, что останусь слепым навсегда. И, если бы ко мне не приехал Бельфегор, ещё и в депрессии бы просидел, слабак…

— Бельфегор? — Сати в изумлении расширила глаза. — Бельфегор приехал тебя вытаскивать? Как мало я о тебе знаю…

— А я о тебе, — улыбнулся Адамас, невольно опять любуясь её хрупкой фигуркой на фоне свечения из окна. — Хотя то, что ты храбрая, было ясно давно.

— Да уж похрабрее твоего кузена, — хмыкнула хорони. — Почему он с тобой не сидел?

— Не простил кое-чего. Посчитал, что я его предал и слепота — даже мало за предательство.

— Нам не рассказывали подробностей…

— Как-нибудь расскажу.

Сати в ответ рассеянно улыбнулась, как будто о чём-то напряжённо размышляя, а Адамас всё не мог оторвать от неё глаз — да что же это с ним, в конце концов, творится с того момента, как он увидел её впервые за полгода? Даже удивительно, что на фоне этого он нашёл в себе силы отказаться от её ночного предложения — уже сейчас воображение на эту тему работало на полную мощность, и он никак не мог его утихомирить.

— Мне понравилось с тобой целоваться, — вдруг выпалил он: слова сами слетели с языка. Сати неопределённо хмыкнула.

— Сколько по шкале от одного до десяти?

— Может, ещё место в топе спросишь?

— Нет, мне больше интересно, какая я у тебя по счёту за последний месяц.

— Первая, — фыркнул Адамас, отворачиваясь. — И не за месяц, а за полгода.

— Удивительно… — Сати сделала шаг к нему, неуверенно, явно ещё сомневаясь, потянулась губами — и от этого Адамас уже отказываться не стал. Ни разу в жизни у него не было честных, нежных поцелуев, не украденных, не выторгованных, не сорванных, как было устоять? Тем более перед ней…

— Ладно, признаюсь, — сказала Сати, когда они наконец оторвались друг от друга, и Адамас ощутил, как у него непривычно кружится голова и заходится сердце. — Я наврала тебе. В конце концов, настоящие дипломаты не родятся из правдолюбцев…

— В чём наврала? — часто заморгал хорон.

— Да во всём. И не только тебе. Про невозможность с кем-то там спать в связи со случившимся в январе — это такая специальная байка для Петера, чтобы не лез, пока я не готова. Ну, и для тебя тоже, конкретно вчера. Надеялась, ты поверишь — и всё само собой пойдёт. И тем самым докажешь мне…

— …что я и в самом деле совершенно тебя не стою? — закончил за девушку хорон, начинающий понимать, к чему она клонит. Сати ухмыльнулась, покаянно и с вызовом одновременно.

— Именно. Я же в тебя втюрилась по уши, как только первый раз увидела на базе, это Беккер правильно разгадал. Он меня как облупленную знает — мы и с ним сошлись когда-то потому, что, в отличие от большинства тихонь в нашем интернате, он не желал ни с чем мириться. И всех строил. Это потом с моей помощью его отпустило, там причина не в его характере была, а в тех обстоятельствах, при которых он к нам попал. Скажем так, если бы он не оказался моим другом, я сто процентов ходила бы с Токкином и компанией. У таких самовлюблённых людей, как вы, есть то, чего нет у меня, — вот это наплевательское отношение к жизни. Мне его всегда не хватало.

— То есть я — самовлюблённый?

— Тогда был, по всем канонам соответствовал. Я очень старалась тебя выбросить из головы. Когда то произошло — ну, в январе, — это стало только ещё одним пунктом в списке причин, почему стоит о тебе забыть. Я согласилась встречаться с Петером: он пиарился за мой счёт, кто бы стал на него смотреть и превозносить, если бы не его отношения с девушкой, которую чуть не изнасиловал сам Адамас Страхов? — на этих словах Сати зло усмехнулась. — А я была не против. С ним оказалось удивительно легко работать в паре, потому нас и поставили вместе сюда. Жаль, в самом главном не сошлись. Собиралась я, собиралась, вешала ему лапшу на уши про «глубокую психологическую травму» — и что выяснилось? Впрочем, я не особо-то сомневалась, что он найдёт повод мне отомстить за оскорблённую мужскую гордость. Вы только очень уж строго его не наказывайте, пожалуйста, у него и достоинств хватает.

— Это не мне решать, сами там наверху разберутся, они умеют. Значит, ты, получается, всё ещё… — Адамас запнулся, впервые при обсуждении таких тем засмущавшись, и Сати в ответ опять его поцеловала, на этот раз куда смелее и увереннее. Краем уха хорон услышал, как кто-то единожды стукнул в дверь, потом скрипнул створкой, и, оторвавшись от девушки, Адамас обернулся. На пороге, по всем, как недавно выразилась Сати, канонам, конечно, стоял, держа в одной руке папку и привалившись к косяку, ухмыляющийся Петер. Русые брови издевательски взмыли вверх, руки скрещены на груди, губы — в презрительной ухмылке. Сати выглянула из-за плеча Адамаса и присвистнула.

— О, гляньте, кого выпустили под залог! Извиниться пришёл, волчик?

— Было бы за что, — закатил глаза Петер. — Да и не буду я выпендриваться перед твоим хахалем, зайка, а то вообще в ссылку сошлют… Искал тебя, чтоб попрощаться. Буду теперь работать с Беккером. Что ему передать?

— Чтобы побыстрее выздоравливал, — вместо Сати ответил Адамас, и вельк, смерив его непонятным взглядом, едва заметно поклонился и исчез за дверью. Сати прижалась лбом к обнажённому предплечью хорона, едва слышно хихикая.

— Как-то он… слабенько так по нам прошёлся. Твой статус явно сказывается. А ещё ты хорошо приложил его своим близким знакомством с моим лучшим другом. Небось думает теперь, что весь мир против него, такого красивого!

Она расхохоталась, потом прошествовала к кровати и села, вытягивая ноги. Адамас сел рядом, уже без сомнений обнимая её и мысленно торжествуя так неожиданно доставшуюся ему победу, которая раньше в принципе не входила в список нужных и даже осознаваемых. Впрочем, извинения, кажется, его приняли, а остальное — дело определённо не сегодняшнего дня.

— Вы нашли, кстати, кто виноват в этом подлоге? — спросила Сати.

— Ищем, — отозвался Адамас. — В ставке, где работает Беккер, в Родане, эта сволочь тоже вносила хаос и смуту, так толком и не засветившись. Сегодня поедем куда-нибудь ещё.

— Ты-то как в это ввязался?

— Приехал вопреки всем правилам проведать Беккера в больницу. И как раз в тот час, когда диверсант вломился туда с автоматом и пошёл стрелять всех подряд. Встреча с моими протезами несколько выбила его из колеи, а там и Стиан подоспел. Жаль, не поймали…

— Стиан… Дилайла рассказала мне по секрету, что он и Скотт — один человек. Я их случайно застукала вдвоём, хотя вся база была уверена, что они не являются влюблённой парочкой, — Сати опять хихикнула. — Собственно, тогда выяснилось много интересных вещей. Например, что мы встречались восемь лет назад…

— Это в смысле? — поразился Адамас, пытаясь переварить только что сказанное.

— Они тогда познакомились. Стиан приезжал в наш интернат через месяц примерно после того, как туда назначили Дилайлу, вынюхивал что-то. А Беккер как раз запер меня в подвале и сидел у двери, слушая, как я плачу и прошу меня выпустить. Ну, я говорила тебе, что вначале он был далеко не такой душкой и паинькой, как сейчас. Стиан проходил мимо и в одно движение сунул Беккера ко мне в подвал и запер на замок дверь. Сказал, что через час вернётся, и отчалил. Мы поругались, поругались и пошли другой выход искать. Командная, так сказать, работа. Там незакрытое окно под потолком было. С тех пор и подружились.

— Не могу представить Беккера хулиганом. Даже несмотря на то, что верю тебе, — усмехнулся Адамас. Сати прислонилась к нему.

— Причём хулиганом похуже тебя. Он всех ненавидел, даже некоторым старшим доставалось. Как я потом поняла, когда агенты МД пришли за его семьёй, его тётя рыдала, валялась у них в ногах и просила её не убивать. Её одну, хотя там были дети, в том числе Беккер. Один утащил её в другую комнату, а остальные всех перестреляли. Беккера, правда, лишь зацепило, но никто не заметил. Они ушли, тётя сбежала, а он оклемался и пошёл вызывать ГШР. Я её видела один раз, она приезжала на родительский день, когда мы уже дружили, пыталась то ли извиниться, то ли ещё что. Беккер просто развернулся и ушёл. И больше никогда не упоминал о её существовании.

— Он обозлился только из-за тётки?

— Все по-разному потерю семьи переносили. Я вот до знакомства с ним почти не разговаривала, плохо спала, ела и вообще походила на ходячий труп. Стала его главной жертвой как самая слабая. Жаловаться духу не хватало, да и некому было, при старой директрисе хороших воспитателей, кроме новенькой Дилайлы, не было, в общем-то. А её тоже третировали…

— Вы, получается, уравновесили друг друга? — улыбнулся Адамас, ловя ладонь девушки и мягко сжимая в своей, смакуя это новое для него чувство трепетной нежности.

— Примечательно получилось, — кивнула Сати. — Он научил меня уверенности, а я его… ну, доброте, что ли. Точнее, заставила вспомнить себя старого и забыть нового. К тому же синяки поднадоели…

— Какие тайны открываются…

— Вот так. Поэтому ты был для меня далеко не новостью. Я всё пыталась понять, к какому разряду хулиганов, если брать Беккера и Токкина, тебя отнести и на фига тебе это вообще надо, когда и так весь лагерь в рот смотрит…

— Не весь. Ты не смотрела. Меня это бесило.

— Ну прости. Мне всегда нравилось таких, как ты, провоцировать, вдруг человечность проснётся, как в Беккере и, кстати, Токкине в какой-то мере. Потом Миа говорила мне, что на самом деле ты нормальный… по крайней мере, был. И точно уже стал. А я не могла ей сказать, что не это главное, что вообще дело в другом, язык не поворачивался, она так из-за нас с тобой переживала. М-да.

Она замолчала и, переплетя пальцы с той ладонью Адамаса, что лежала на её колене, прикрыла глаза. «Кончай трепаться, герой-любовник, — вдруг раздалось в ухе Адамаса, и он вздрогнул, холодея. — Жду тебя у парадного входа». Микрофон… он ведь так и не выключил его с вечера! Значит, Стиан всё слышал с момента появления Сати здесь?

— Ты чего? — хорони подняла на него обеспокоенный взгляд, и он смущённо улыбнулся.

— Мне пора ехать. Я думаю, тебе найдут хорошего напарника. А мы увидимся ещё, обещаю.

— Ну смотри. Я на память не жалуюсь, не вспомнишь обо мне, сама вспомню.

Получив на прощание ещё один поцелуй, Адамас покидал комнату почти что пьяным. Сати смотрела ему вслед, пока не закрылась дверь, и улыбалась.

К парадному входу ноги вывели хорона сами. Стиан стоял у флагштока, обозревая базу и едва заметно хмурясь, но повернулся, только заслышав шаги.

— Ты просто вынуждаешь меня за собой шпионить, — поприветствовал он Адамаса. — Я на это не подписывался. Тебе нужно быть внимательнее.

— Простите, — Адамас почувствовал, как лицо заливает краска. — Вы же… всё с вечера слушали?

— Да, — Стиан медленно кивнул и вдруг улыбнулся. — И в связи с этим хочу сказать две вещи. Во-первых, ты умудрился поразить меня ещё раз за один день. Во-вторых, разрешаю обращаться ко мне на «ты».

— Спасибо, — только что и смог сказать хорон и заставил себя собраться с мыслями. — Мы куда-то едем?

— Да. Военная база Серебрено. Ночью было нападение, расскажу по дороге. Ехать часа три, это южная оконечность Дракона, ко времени нашего приезда как раз должны прибыть следователи — будут заниматься примерно тем же, что и мы, только от имени МД. Идём к машине. Там завтрак.

В молчании они прошествовали через базу, куда менее сейчас людную, нежели вчера, кивая по пути приветствовавшим их солдатам и офицерам, попрощались у КПП с появившимся их проводить Сандро и спустя минуту наконец оказались в машине. Адамас, полный самых разных чувств и вопросов, пока утихомиривая себя, впился зубами в бутерброд из «завтрака», оставленного на заднем сиденье, Стиан же, заводя машину, начал рассказывать.

— Серебрено — это база возле Серебряной горы. Знаешь, что там на Драконе?

— Заводы? — поспешно проглотил кусок Адамас.

— Именно. Два завода при серебряных шахтах. Один из владельцев — старый знакомый Домино Кирсте, Трой Регулов, второй — Ксант Тессэруа. В сороковых годах они были под Зебастианом, потом быстренько переметнулись на сторону ГШР и МД — почуяли, куда ветер дует. К Азату так и не переходили. Ставка, что там существует, охранная, и не объединённая, а союзная, то есть каждому по своей территории. К войне они имеют мало отношения, но Север совсем близко, и в 64-м к ним направили ещё солдат, чтобы «Аркан» не захватил заводы. А недавно и Посланников до кучи. С некоторых пор руководителем ставки от МД являлся старший брат Ксанта — Элоф Тессэруа. Собственно, их обоих и убили в ходе ночного нападения «Аркана». Это сообщили гэшээровцы: якобы их часовой заметил Тессэруа на территории МД беседующими с «Арканом» — причём как раз о давно продолжающейся работорговле, для прикрытия которой используется завод. Часовой подсобрал народу, включая руководителя, все дружно выпрыгнули на преступников из-за кустов и предложили сдаться. По ним, что вполне ожидаемо, хотя и не очень рационально, был открыт огонь. В результате ставки остались без руководства, МД — без владельца завода, а отступивший «Аркан» — без одного солдата, труп которого они бросили на месте сговора. Свидетельств со стороны МД, понятное дело, нет. Поэтому поутру старшие офицеры Генштаба решили отправить проверяющих на завод Тессэруа в надежде найти компромат, а заодно и Посланника своего прихватили. Вот только-только отбыли. Нас ждёт увлекательное расследование — совместно со следователями от МД, которыми могут оказаться кто угодно.

— Ты считаешь, этот отряд от якобы «Аркана» связан с нашим диверсантом? — Адамас легче, чем он ожидал, перешёл со своим старшим на «ты». Стиан фыркнул.

— А ты сомневаешься? Очередная многоходовка, в которой кто-то явно очень много врёт. Нападение было на территории МД, а участвовали в нём генштабовцы. Причём вместе с руководителем. Тебе это не кажется подозрительным? Заметь, со стороны МД ни одной жертвы, кроме самого ставленника, — что неудивительно, так как они с владельцем завода родные братья. Тёмно там, очень тёмно. Да и Посланники под прицелом сейчас, они теперь управляются с базой, пока замену руководству не прислали.

— Нам пора их переименовывать, — мрачно заметил Адамас. — Доброй воли в свете произошедшего они уже точно не посланники. Скорее, смертники…

— Авось успеем кого спасти, — подмигнул ему Стиан, явно ничуть не впечатлённый. Хорон отвернулся к окну, следя за почти не сменяющейся степью вокруг и размышляя, стоит ли наконец задать Стиану все интересующие его вопросы по поводу его биографии, раз уж он так снизошёл до него (и, ко всему прочему, состоит в отношениях с Дилайлой), и, всё же решившись, посмотрел опять на ведущего машину тераса.

— Стиан… сколько ты уже доверенное лицо моего отца?

— Девять лет, — немедленно отозвался тот, не отрывая взгляда от дороги.

— Скажи, а почему я до сих пор о тебе не слышал?

— Агенты внедрения — очень незаметные люди, — Стиан усмехнулся. — Чем меньше о нас знают, даже свои, тем лучше. Особенно о таких, как я.

— Ты вошёл в круг приближённых благодаря тому, как ты талантливо изображаешь всех подряд?

— Этого мало?

— Мало. У отца только преданные фанатики в окружении. К тому же очень необычные. Он бы не отослал на базу Посланников, к тому же ко мне, Миа, Бельфегору и Шштернам, кого попало.

— Я не понимаю, что тебя не устраивает? — терас скосил на него глаза. — По-моему, по мне отлично видно, что я преданный фанатик. Талантливый и необычный преданный фанатик. Заметили и приблизили, что тут такого?

— Сложно объяснить, — Адамас закатил глаза. — Ну не попадают к нему вот так запросто! Что у нас, талантливых мало? Плюс сразу по окончании охоты меня скрупулёзно познакомили со всем кругом — ты должен был там быть, но тебя не было. Не захотел общаться? Ты какой-то уж чересчур особенный даже для окружения моего отца!

— Жемчужина, согласен, — Стиан уже откровенно улыбался.

— Мне, может, твоё досье раскопать, раз сам не хочешь признаваться?

— Ты мне угрожаешь?

— Я предупреждаю!

— Раскапывай. Кто у тебя в окружении преданный талантливый фанатик?

— Сам напросился, — Адамас, осознавая, что его откровенно понесло и он уже ничего не может с этим сделать, достал телефон и начал писать Эдмону: его связей должно оказаться достаточно, чтобы найти личное дело даже такого скрытного агента, как Стиан Шшварцзее.

Эдмон отозвался сразу, коротко: «Сделаем», — и ещё через десять минут пришёл файл. Адамас видел, с каким подозрительным интересом за ним наблюдает Стиан, и его причину понял по прочтении первой же страницы: там не сообщалось ничего, кроме того, что Адамас и так знал. Дальше следовали описания некоторых особо важных миссий, выполненных Стианом выше всех похвал, тоже ничего особенного, таких хватало у каждого агента, дослужившегося в почти тридцать шесть до I уровня, и подобные уникумы встречались и вне доверенных лиц Рэкса.

— Ладно, копнём глубже, — пообещал Адамас, не поднимая головы, и опять принялся строчить Эдмону. Стиан хмыкнул, отворачиваясь.

На этот раз пришлось ждать дольше, но кузен справился. Второе досье оказалось куда тяжелее и в тысячу раз интереснее. С замиранием дыхания Адамас прочитал две первые страницы и посмотрел на переставшего улыбаться тераса.

— Теперь я понял, почему ты вначале со мной так холодно разговаривал и вообще не был рад, что будешь со мной работать, — растерянно проговорил он. — Я, оказывается, своим побегом в восемь лет сорвал тебе важное задание, первое лично от моего отца. Вот кто меня до вокзала выследил…

— Нет, не поэтому, — Стиан нехорошо ухмыльнулся. — Ты что, не помнишь, как всё было? По какой, по-твоему, причине отец так разозлился на тебя?

— Ну, я его не послушался, хотел сбежать…

— Ты серьёзно сейчас? Вспоминай. У Страховых хорошая память, и ты не исключение. Как тогда было?

— Ладно, как скажешь, — Адамас вздохнул, восстанавливая детали. — Я тормознул первую попавшуюся машину почти у ворот нашего дома, хотел добраться побыстрее. Сильвис лет тридцати, водитель, спросил, кто я и куда мне. Я ответил и ещё добавил, что мама смотрит из окна, ну, чтобы он не думал, что меня легко похитить. Меня пригласили садиться, я ушёл на заднее сиденье, рядом с водителем ещё был терас примерно того же возраста — ты, теперь понятно, внедрился к агенту МД, я случайно на вас наткнулся. Меня высадили на вокзале, и там меня уже ждал отец. Ты сообщил, да?

— Я сообщил, да. Ты всё правильно помнишь. Осталось сделать правильные выводы. И в чём прокололся, и как миссию мне запорол…

Адамас непонимающе смотрел на него, чуть ли не по слогам прокручивая в голове только что сказанное. Тормознул машину… водитель спросил… ответил… мама из окна… От внезапной догадки он испытал почти физическую боль.

— Я же наш адрес сдал, — сипло произнёс Адамас. — Вот так запросто. Назвал своё имя и фамилию по привычке, упомянул маму — и эмдэшник сразу понял, что Рэкс Страхов живёт здесь…

— И мне пришлось его убить, — согласно качнул головой Стиан. — А я почти подобрался к нужной информации. В этой стычке он меня тоже чуть не грохнул, потом в штаб я приполз, капая кровью на свежевымытый пол кабинета твоего отца. И конечно, всё рассказал. Сорвался, помянул тебя последними словами — восьмилетняя мелочь, знаешь же, что идёт охота, а полез куда-то, чуть всю семью не угробил, я слишком много пережил, чтобы Эдриан вновь правил ГШР… Накрутил, короче, твоего отца как смог. Он и пошёл вершить правосудие. А Кит и Лемм, которые там сидели тоже, переглянулись и предложили командировку в Ториту, чтобы я пока глаза старшему советнику не мозолил. Да и сам… не выступал. К Дилайле и отправили. Ещё вопросы?

— О, у меня есть парочка, — Адамас перевёл дух, больше не решаясь смотреть на так и горящего холодным гневом Стиана. — Тут написано, в круг приближённых ты вошёл 26 июня 2656 года — как раз в этот день Дилайла заявилась к нам вечером перед отправкой в Ториту, и мой отец, несколько дней до этого без устали решавший какие-то очень важные вопросы, с радостью убежал на работу. Уж не тебя ли принимать в «гвардию»?

— Так вот почему он наконец появился в Управлении, — задумчиво проговорил Стиан, остывая.

— Расскажешь подробнее? До этого, как тут в досье сказано, ты был идейным вдохновителем оппозиции против него — и за Эдриана, — как так получилось, что ты в один день перешёл на их сторону?

— А это, Адамас, связано с тем, что ты лично за один месяц пытался совершить дважды, — с подлостью, — странно улыбнулся Стиан и начал рассказывать.

В тот памятный год, когда вскрылась страшная тайна синайцев и Рэкс в один день захватил власть в ГШР в свои руки, Стиан как раз с отличием выпустился из Академии и проходил стажировку у опытного разведчика, не сказать чтобы с восторгом встретившего перемены, как и ещё минимум треть столичной ставки — и половина мирового контингента организации. Впрочем, Стиан никогда не был зависим от чужого мнения и восшествия Рэкса на пост старшего советника не принял по собственным причинам. Вся вина за случившееся лежала на казнённом бывшем советнике Тэнне Грехове, президент Эдриан же был тяжело болен — и, как считал Стиан, слепой бы заметил, что Страхов власть попросту узурпировал, воспользовавшись немощью главного противника. Конечно, у него нашлись сторонники, и немало, но без них Рэкс и не смог бы ничего сделать. Он уже давно опутал своей паутиной канарийскую ставку — ничего удивительного, что никто не посмел выступить против.

Первые два года Стиан разведывал обстановку. Его никто толком не знал, он не светился даже своими несомненными талантами, лишь бы не вызывать подозрений у всевидящих безопасников узурпатора. Со стажировки его в итоге чуть ли не вытолкали взашей (наставник сказал: «Я очень, очень разочарован в вас, агент Шшварцзее»), но Стиана это ничуть не волновало. От него больше ничего не ждали — а значит, не будут ожидать и осведомлённости. Заработав подряд два понижения — до IX уровня, почти дно, — Стиан выполнял черновые миссии, а в свободное время смотрел и слушал. Настроения. Процентное соотношение. Истинное положение дел. И, спустя ещё год почувствовав наконец себя во всеоружии, создал оппозицию.

Специально для соратников Стиан сотворил яркого, вдохновляющего, харизматичного лидера — и пошли даже те, кто сомневался. Он знал, на что нажимать, что говорить, что вспоминать, — и хотя в глубине души сам признавал, что с Рэксом в Генштабе стало лучше, вот такого подлого удара в спину действующему президенту он простить не мог. И с помощью верных соратников жалил и без того загоняемого Аспитисом в угол Рэкса, сколько хватало сил.

Главной целью, конечно, было попасть на глаза Эдриану — в его доверенном кругу у Стиана были бы развязаны руки и появился бы доступ к куда большему количеству ценной информации, которая помогла бы однажды окончательно вывести узурпатора поста и всю его шайку-лейку на чистую воду. Долго для Эдриана стараться не пришлось: полгода подпольной борьбы, и президент сам вышел на него. Так Стиан стал его личным телохранителем, создав при этом ещё одну личность с поддельным прошлым, чтобы безопасники Рэкса не нашли к чему придраться. Один лишь Эдриан знал, что неуловимый лидер оппозиции Домеус Шшарк и молчаливый суровый боец-телохранитель президента Авраам Шшена — один и тот же человек.

Про то, что оба они являются на самом деле неприметным и бесталанным Стианом Шшварцзее, он не сказал даже Эдриану. И, как потом оказалось, был совершенно прав.

Отныне Стиан был в самом центре их негласного противостояния — дьявольски умного Рэкса Страхова и притворно подчиняющегося ему Эдриана Пикерова со змеёй-женой в собственном тылу. Эдриан предложил Стиану подстраивать узурпатору опасные операции для его преданных сторонников, лить дезинформацию, даже как-нибудь натравить на него лично эмдэшников: охота на всех подряд сразу кончится, как только Аспитис получит своего злейшего врага. Но Стиан не обладал такой властью, да и было это чересчур, как бы сильно он ни жаждал справедливости. Не уподобляться же, в конце концов, в поведении Страхову.

Стиан много подпортил им крови за эти три года. Он знал, что страховская команда ищет его всем миром и средствами, но он отлично умел подчищать следы, к тому же не так-то просто сопоставить троих совершенно разных агентов, пусть и терасов. Стиан был причиной минимум трёх удачных покушений на приближённых Рэкса (жаль, не смертельных) — особенно он гордился тем, что на четыре месяца сумел вывести из игры Кита Гасспарова, его больше всего следовало опасаться. Один раз сфальсифицировал измену одному незначительному агенту, стороннику Страхова, больше для смеха и шоу: смотрите, даже его верные солдаты готовы продать своего командира за бесценок! — но был неприятно удивлён последовавшей реакцией. Всё происходило на людях, с более чем исчерпывающими доказательствами, со свидетелями и обвинениями — однако Рэкс не поверил. Просто не поверил, что конкретно этот агент может его предать, и никто из его банды не поверил. Ледяным тоном он потребовал у президента отпустить его под «его личную ответственность», и тот, конечно же, подчинился, что ему до таких мелочей. А Стиан чуть ли не впервые задумался, почему его враги так уверены в лояльности собственных солдат — и почему те и вправду его не предают, как он ни старается нарыть доказательства обратному.

Ну а летом 56-го на Стиана наконец вышли. Чтобы сгубить Рэкса, он уже не прилагал почти никаких усилий — осоловевшие от безнаказанности эмдэшники и сами отлично справлялись. И потому очень удивился, когда в один далеко не прекрасный день по приходе в Управление на подступах к кабинету президента, где пока дежурил его сменщик, его схватили дюжие молодцы из сторонников Рэкса и с криками «Изменщик!» втолкнули к президенту. От невероятности происходящего (они должны были привести его к Рэксу, раз уж вычислили) Стиан потерял дар речи и молчал всё время, что Эдриан выслушивал доклад ввалившихся к нему агентов. Обвинения были притянуты за уши, доказательная база хромала, и к концу Стиан восстановил самообладание: президент просто не поверит такой чуши. И онемел вторично, когда Эдриан презрительно сощурился и, сказав лишь одно слово — «Казнить», — вновь уставился на свои бумаги.

Потом у Стиана не нашлось сил сопротивляться. Его, оглушённого, провели мимо странно улыбающегося секретаря, главного осведомителя Страхова, бывшего бандита Домино Кирсте, мимо зашедшего как будто невзначай начальника оперативного отдела Лемма Шштерна, наоборот непонятно печального, и утащили в казематы. Произошедшее дальше ещё лет пять после являлось Стиану в кошмарах. С казнью тянуть не стали: быстро нашёлся и палач, и способ — смертельная инъекция, — и подходящая камера, всё определённо было приготовлено заранее. Задёргавшегося было Стиана в два счёта привязали к стулу кожаными креплениями, в круге света появилось ухмыляющееся лицо палача, сверкнул шприц с серебристой жидкостью, левую руку на мгновение обожгла боль — и под напором расползающегося по крови холода попрощавшийся с жизнью Стиан провалился в темноту.

Спустя неизвестное количество времени пустота и тьма начали приобретать форму. Сквозь вату прорезались голоса, гулкие, словно из пустого помещения, и до боли знакомые — это, что ли, тот самый ад?

— Неужели нельзя было проще? — как будто задумчиво вопросил кто-то с едва заметной хрипотцой. Другой саркастически хмыкнул.

— Тебе его, что ли, жалко? Мне вот ничуть. Один сантиметр влево — и за компами я сидел бы в инвалидном кресле. Этого ты хочешь от своего третьего глаза?

— Ты, скорее, мой второй рот. Много разговариваешь, в ушах звенит.

— А ты на работу приходи почаще, смогу показывать. Я тебя дома, что ли, запер? Ещё и сейчас злой как чёрт. Где ворох благодарности? Где восторженные крики? Где поцелуи ботинок, в конце концов?

— С ботинком могу что-нибудь устроить, — многообещающе произнёс первый говорящий, и Стиан, наконец осознавший, что у него есть все части тела, в том числе глаза, рискнул открыть один из них.

В помещении было темно, но он всё равно различил стоящих перед собой — и чуть не распахнул рот от изумления. Третий из собравшихся подтолкнул соседа, указывая на очнувшегося Стиана, и тот обратил на тераса взгляд казавшихся почти чёрными глаз.

— Приятно познакомиться, Стиан Шшварцзее, — как-то совсем по-доброму улыбнулся он Стиану. — Заставил ты нас побегать. Ну что, готов вести конструктивный диалог?

— Не понял, — медленно проговорил терас, обводя взглядом насмехающегося над ним Кита Гасспарова, чуть склонившего набок голову Рэкса Страхова, знающего не только о его оппозиционной деятельности, за что, по идее, его и повязали, но и настоящее имя, и сощурившего чайные глаза Рафаэля Талайсибару. Из темноты вдруг выступил Домино.

— Ещё бы он вам что понял, застращали парня, — проворчал он и, в два шага приблизившись к терасу, так и сидящему привязанным к креслу, освободил его от ремней. Машинально Стиан начал растирать запястья, неотрывно глядя на всех четверых.

— Водички? — заботливо спросил Рафаэль. Это был финиш — Стиан расхохотался, уже не в силах переживать из-за того кошмара, который с ним приключился стараниями этого сумрачного гения. Он был жив, жив и, кажется, свободен — и как они его сделали! Вот уж анекдот!..

— Здоровый смех — первый шаг к исцелению, — хмыкнул Рэкс, когда Стиан отсмеялся и изъявил готовность слушать. — Как себя чувствуешь, оппозиционер-внештатник?

— Голова кружится, — признался терас. — Как вы меня вычислили?

— Наш Зоркий Глаз постарался, — хорон кивнул в сторону оскалившего заметные клыки в улыбке превосходства Кита. — Два дня сопоставлял кадры с видеосъёмки из-за одного показавшегося ему подозрительным. Все рано или поздно палятся, сам знаешь.

— И чего вы от меня хотите? — с незнакомым самому себе восторгом спросил Стиан.

— Окончания подрывной деятельности. У меня и так забот по горло, ещё возобновления опалы в собственной организации не хватало.

— Возобновления? — нахмурился Стиан. — Я вроде не делал перерывов.

— Ты-то не делал, а вот Эдриан взял паузу на целых три года, пока не спелся с тобой. До того как все узнали про его близкое, вена в вену, общение с синайцами, за моей головой охотился не МД, а пол-ГШР. Очень уж президент боялся, что я отберу у него власть.

— Ну, — подхватил Кит, — как видим, не зря!

— Но синайцы — это же Тэнн, — возразил Стиан. — Ты казнил его, зачем власть-то захватывать? Страховы всегда были правой рукой, а не головой!

— Во-первых, не Тэнн, — усмехнулся Рэкс, скрещивая на груди руки. — Он помогал, да. Организовывал. Но идея шла от династии Пикеровых. Это очень длинная история, и ты мне всё равно не поверишь. Я не прошу тебя перейти на мою сторону, хотя такой талантливый перевёртыш нам бы пригодился. Я лишь ищу способы договориться. Назови свою цену за моё спокойствие — и мы разойдёмся миром.

— Наверное, не стоит спрашивать, что ты сделаешь со мной, если я откажусь?

— Не люблю угрожать, — Рэкс чуть поморщился. — Недолгая это гарантия. Мы устроили всё это шоу, чтобы разговаривать на равных. Я мог бы просто намекнуть парочке особо обиженных тобой агентов, кто виной их бедам, и проблема решилась бы сама собой.

— Почему же нет?

— Я не Эдриан. Надеюсь, ты увидел, как он ценит своих верных солдат. Так было и с моей семьёй: до определённого момента Страховы ни за какие блага не возжелали бы власти, их и так всё устраивало. Но кто-то что-то там себе надумал… Не мы начали эту войну, но я бы с удовольствием её закончил. Тебе нужно время, чтобы подумать?

— Я хотел спросить, — Стиан сцепил поставленные на колени руки, — почему ты не признал измены своего сторонника? Я на сто процентов уверен: он и в самом деле предал. А ты — съел?

— Я знал, что он не мог, — пожал плечами Рэкс. — Доказательств не было, но мы знакомы, а я пока не ошибался в людях. Это ведь ты сфабриковал?

Стиан кивнул, размышляя.

— Талант, — одобрительно хмыкнул Домино. — Рэкс, ты точно не имел доказательств?

— Ты на чьей стороне, Домино? — вскинул брови хорон, и Кит рассмеялся первым. Стиан смотрел на всех них и пытался понять, как же раньше он не увидел, кто чего стоит — они и Эдриан. Почему иногда надо оказаться в полной заднице, чтобы осознать что-то важное?

— Получается, и от Аспитиса ты ждал, что однажды он отвернётся? — опять спросил он, но уже тише. — Вы вроде были соратниками, а потом эта странная история, и всё. Или это планировалось изначально?

— А ты сам чему веришь? — глаза Рэкса превратились в подлинные колодцы, и Стиан замялся.

— До этого момента в одно, теперь, похоже, в другое. Так ты знал, что он отвернётся?

— Я был к этому готов. Он — сложный человек, — Рэкс вздохнул. — Я знал его в молодости. Он всегда был один и всегда ожидал подставы, даже от близких друзей. Поэтому и поддался так легко. Но это поправимо. Не сразу, но…

— Ясно, — Стиан встал. — Я бесплатный, Рэкс. Бери и пользуйся. Только подтасуй как-нибудь мне хотя бы VI уровень, а то много пользы я не принесу.

Рэкс в ответ только улыбнулся — немного радостно и с большой благодарностью,

— Вопросы? — поинтересовался Стиан, закончив свой рассказ, и пребывающий в каком-то полузабытьи Адамас моргнул, возвращаясь в реальность.

— Сколько ни слышу историй про приближённых отца, каждый раз что-то восхитительное, — признался он. — А через месяц тебя, получается, отправили проверить интернат, где работала Дилайла. Сати рассказывала, в своих хождениях по дому ты наткнулся на неё и Беккера в подвале… Чем ты там занимался?

— Проверял один звонок папе от слегка расстроенной дочки. Надо было перерыть все бухгалтерские документы интерната сверху донизу. А Дилайла ведь даже не жаловалась — так, всего-то мимолётное предположение. В итоге вопиющий случай коррупции, из-за которого равно страдали как не участвующие воспитатели, так и — особенно — дети. Заодно познакомился с Дилайлой, со слов Сати ты знаешь, какие у нас сейчас отношения, — Стиан улыбнулся.

— Надо же, как на одном человеке всё сходится, — протянул Адамас. — Но ты прав. Это было подлостью. И то, что Эдриан тебе сделал. И то, что почти сделал я. Я начал это хорошо видеть… после Нового года. Поэтому очень стараюсь быть полезным.

— У тебя ещё будут шансы проявить себя в большей степени. Раз Рэкс тебе доверяет, я тоже.

Адамас, почувствовав, что вновь краснеет, побыстрее отвернулся от весело разглядывающего его Стиана и вновь стал смотреть на бегущую за окном степь. В списке подлостей, которые он твёрдо сказал себе исправить любой ценой, была ещё одна, к её искуплению он собирался приступить чуть позже, но о ней терасу знать пока не стоило.