Слуга Земли

— А по всем слухам, люди — грязные, невежественные и никчемные создания, — невозмутимо заметил он. Я нахмурилась, но он лишь улыбнулся. — Значит ли это, что слухи правдивы?

— Хороший аргумент.

Мы смотрели друг на друга, застыв в каком-то странном, хрупком моменте.

Я не знаю, почему сделала то, что сделала дальше. Я просто знала, что так будет правильно.

Развернувшись к нему, я убрала руку с его предплечья. Он медлил, словно нехотя отпуская меня.

— Думаю, тебе стоит научиться танцевать, как люди.

Каллен вскинул брови.

— Серьезно?

— Да.

— И зачем мне это?

— Потому что балы тебе скучны. А никто не должен скучать на балу, — я посмотрела вниз, туда, где танцевали гости. Если бы я была свободна, я бы с удовольствием кружилась среди них. — Кроме того, эта грязная человеческая девчонка знает пару приемов, которые могут тебя удивить.

Он снова тихо рассмеялся — его смех прозвучал словно нечто забытое, ржавое, давно не использовавшееся. Я шагнула в сторону от балюстрады, туда, где нас не могли увидеть снизу. Он последовал за мной, двигаясь медленно, осторожно, с каким-то задумчивым намерением. У меня по спине пробежал холодок. Возможно, это чистое безумие, но я все равно подняла руки, показывая танцевальную стойку.

— Какой шаг выберем? — Его пальцы крепче сжали мою талию.

— Я научу тебя новому.

И я научила. Это не был изящный, утонченный танец, но он был живым, стремительным, полным безрассудного веселья. Мы кружились, теряя равновесие, и когда он наконец запрокинул голову и рассмеялся — по-настоящему, свободно — я засмеялась вместе с ним.

Глава 34

На следующее утро я облачила Лару в алую мантию.

— Это традиция, — пояснила она, пока я застёгивала на её шее золотую цепочку с одиноким рубином. — В день испытания все носят красное.

— Но ведь теперь уже никому нет дела, во что ты одета. Почему бы не выбрать то, что нравится тебе?

— Ты не понимаешь.

Но я понимала. При всём своём непостоянстве, жажде перемен и новых ощущений, фейри были крепко связаны со своими традициями.

В дверь постучали.

— Входите, — позвала Лара.

В комнату вошла Элоди, её бледно-голубые ладони сжимали деревянную коробку.

— Я нашла это у своей кровати, — её голос звучал отрешённо. — Я знаю, что должна передать это тебе, но не понимаю почему.

Лара взяла коробку.

— Всё в порядке. Видимо, это часть испытания.

Когда Элоди ушла, мы обе уставились на находку. Коробка была размером с мою ладонь и покрыта искусной резьбой: между витиеватыми ветвями дерева проглядывали очертания оружия. Дерево было гладким, отполированным временем — словно его держали в руках веками.

— Что ты должна с этим сделать?

Лара внимательно осмотрела коробку.

— Не уверена.

Она попыталась приподнять крышку, но тут же вскрикнула, отдёрнув руку и сунув палец в рот.

— Острые края.

Я провела пальцем по шву, вглядываясь в резьбу. Внезапно крошечный шип выскочил из древесины и впился мне в кожу.

— Видимо, нам предстоит выяснить, как её открыть.

Мы бились над этим несколько долгих минут, но безуспешно: коробка оставалась закрытой, а каждый новый укол лишь приводил к тому, что она жадно впитывала нашу кровь.

Это похоже на твою магию, подумала я, обращаясь к Кайдо, но кинжал промолчал.

Очевидно, это была не просто шкатулка, а некая головоломка. Но как же её открыть? На поверхности не было ни замка, ни каких-либо выступов, за которые можно было бы зацепиться.

Я начала надавливать на резьбу, не обращая внимания на мелкие уколы. Когда один из кинжалов поддался и утонул в древесине, внутри что-то щёлкнуло — и крышка приоткрылась.

Внутри лежали небольшой кинжал, серебряный кубок и записка.

Наполни кубок кровью у Кровавого Древа. Хорошо напои его.

Лара нахмурилась.

— Звучит не слишком обнадёживающе.

— Что такое Кровавое Древо?

— Древнейшее дерево у входа в Кровавый Дом. После восстания его пытались срубить, потом сжечь, но ничего не вышло.

— Значит, тебе нужно порезать себя там, наполнить кубок и… напоить дерево своей кровью.

Лара поморщилась.

— Я не хочу.

— Придётся. За тобой будут наблюдать, так что на этот раз я не смогу помочь.

Она смотрела на кинжал, словно на змею, готовую к укусу.

Секунды тянулись мучительно долго, и я вздохнула. Если Лара не сможет решиться, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Наполнить кубок ты должна там, — сказала я, — но, возможно, мы сможем запастись кровью заранее, чтобы потом тебе не пришлось резать себя слишком глубоко.

Я нашла маленький флакон, который легко спрятать под браслетом, скрытым под рукавом. Если Лара аккуратно смешает его содержимое с кровью, пролитой у дерева, никто ничего не заметит.

Я протянула ей кинжал, но Лара так и не взяла его. Она по-прежнему выглядела испуганной.

Что ж, возможно, я всё же могла ей помочь. Мне-то не привыкать отдавать свою кровь Кайдо.

— Это не так страшно, смотри, — я легко провела лезвием по своей руке, избегая крупных вен. Капли крови заскользили в стеклянную ёмкость. Я постаралась не морщиться от жжения. — Я помогу тебе наполнить его.

Она стиснула зубы и повторила за мной. Мы поочерёдно выдавливали кровь, вскрикивая от боли, пока флакон не наполнился. Затем перевязали раны, спрятали сосуд под браслетом Лары и направились к Кровавому Дому.

Сегодня коридор, ведущий к заброшенному дому, был хорошо освещён. Я едва узнала вход: привыкла к кромешной тьме, но сейчас помещение было залито светом.

Мрачным светом. Факелы горели багряным пламенем, отбрасывая тени на шахматный узор пола. В конце зала я разглядела массивную арку с резьбой, ведущую в Кровавый Дом. Мы прошли под ней и оказались в просторном зале с тем же шахматным узором на полу.

Каждый сантиметр серых каменных стен был покрыт изображениями Благородных Фейри, фейри-прислужников и Тварей. В пляшущем свете факелов они казались живыми.

В самом центре зала высилось огромное дерево. Его ствол был столь широк, что шестерым взрослым пришлось бы взяться за руки, чтобы обхватить его. Ветви тянулись к далёкому своду. Листьев не было, но я чувствовала: дерево живое.

За ним высилась массивная металлическая дверь, усеянная шипами. Скорее всего, она вела внутрь Кровавого Дома. Туда я приближаться не собиралась.

Кайдо довольно заурчал в моём сознании. Он был рад вернуться домой.

Я присоединилась к другим слугам в задней части зала, а Лара встала в ряд кандидатов перед деревом. Вскоре их собралось шестеро.

По сигналу они опустились на колени и рассекли ладони, позволяя крови стекать в кубки перед ними. Лара вздрогнула от боли, но открыла флакон в браслете ловко — лишь потому, что я знала о её хитрости, мне удалось заметить, что крови в её чаше оказалось больше, чем должно было быть.

Когда кубки наполнились, кандидаты поднялись на ноги и вылили свою кровь на извивающиеся корни, пробившиеся сквозь каменный пол.

Перед глазами вспыхнула тьма.

Я замерла, подумав, не потухли ли факелы, но затем пространство наполнилось слабым рубиновым сиянием. Ветви дерева теперь были усыпаны багряными листьями, а комната опустела — кандидаты и слуги исчезли.

— Смотри, — прошептало дерево.

Я вновь оказалась в хижине, где росла. Было предрассветное утро, и мой нос касался холодного стекла окна. Я видела, как отец уходит по узкой тропинке за нашим домом. Он оглянулся, но, завидев, как я машу ему крошечной ладошкой, лишь отвернулся и пошёл дальше. Что-то во мне словно сломалось.

Теперь я была в деревне, прячась за лавкой портного, пока стайка детей забрасывала меня камнями. Один из них ударил меня в лоб, из раны потекла кровь, и от боли я пришла в ярость. Я швырнула камни в ответ и закричала, когда они в страхе бросились прочь. Один из булыжников угодил девочке в голову, и я рассмеялась.

Я дралась с мальчишками во дворе школы в Тумблдауне, больше не желая ждать, когда камни полетят первыми. Они дёргали меня за волосы, били кулаками, но я била сильнее. А ещё — кусалась. Когда родители приходили за очередной моей жертвой, они шептались: «Она дикая», «Её нельзя подпускать к другим детям».

Мне было тринадцать, и я была голодна и зла. Когда мать пыталась обучить меня травничеству, я решила, что это скучно и лучше стать торговкой. Я хотела быть богатой и свободной, а не такой бедной, как она — такой, какой она сделала нас обеих.

Я кричала на парней, пристававших к Ане, а затем прыгнула на одного из них, когда он попытался схватить её. Обвила руками его шею и вцепилась зубами в ухо, пока он визжал и пытался стряхнуть меня. «Анина цепная псина», — так меня назвали в тот день, и имя прижилось.

Я смотрела на своё отражение в пруду, переполненная подростковой яростью, и желала себе смерти, чтобы жители деревни, презиравшие меня, почувствовали заслуженную вину. Желала смерти им. Желала смерти нам всем.

Я кинула камень в окно женщины, которая насмехалась над моей матерью за то, что та не смогла удержать мужа.

Дала пощёчину первому мальчишке, который попытался меня поцеловать.

Ссорилась с Аней из-за наших семей.

Лежала без сна в ту трудную ночь, когда болезнь матери подходила к концу, и ненавидела её за всё это время, потраченное на заботу, за тревоги, что росли как снежный ком, за деньги, что утекали сквозь пальцы быстрее, чем я могла их заработать.

Я злилась, кричала, лгала и проклинала всех вокруг. Каждое мерзкое дело, что я совершила, каждая тёмная мысль, что я хранила в сердце, проносились передо мной, вспыхивая и исчезая во тьме. А между этими видениями я видела дерево — древнее, безмолвное, ждущее.

Оно вкусило мою кровь, осознала я в потоке воспоминаний. Я всего лишь хотела помочь Ларе наполнить чашу, но теперь дерево наказывало меня, показывая мои грехи.

Я рыдала, когда умерла мать, кричала на невидимых фейри за то, что они не спасли её. Я ненавидела их и ту веру, что заставила мать в последние мгновения смотреть в окно, а не на меня. Веру, что заставила её ждать спасения, которое так и не пришло.

Я бежала в ужасе по болотам, слыша за спиной крики умирающих женщин. А когда обернулась, на том месте, где только что была моя лучшая подруга, не осталось ничего, кроме пустоты.

Я сжимала кинжал и угрожала первой Твари, что встретила, когда она впилась когтями в мою лодыжку. Я убивала других Тварей, когда они напали на меня в подземельях Мистей. Уничтожала их без колебаний, потому что выбор был между ними и мной. И я выбрала себя.

Я злилась на Каллена, желая ударить его, чтобы заглушить унижение, пережитое от рук Гаррика.

Я разрезала собственную кожу, чтобы накормить Кайдо.

Царапала Друстана во время близости, охваченная первобытной яростью и желанием, которым не могла найти иного выхода.

Я вонзала нож в живот Гаррика и улыбалась, глядя, как в его глазах плещется ужас. Его кровь была горячей на моих ладонях. Дыра в его горле зияла передо мной… и в тот жуткий миг я почувствовала радость.

— Смотри, — произнесло дерево, и воспоминания рассеялись.

Передо мной стояла невысокая женщина с густыми кудрями, касаясь ладонью шероховатой коры. Я. Но её губы были оскалены, а из рук струилась кровь, стекая под ноги. Так много крови… Крови, которую я уже пролила, и той, что ещё предстояло пролить. Крови, которую я способна пролить.

— Смотри.

Я посмотрела.

Все раны, оставленные прошлым, разом разверзлись внутри меня, обнажив то, что я пыталась не замечать. Я увидела себя такой, какой могла быть — жестокой, жаждущей насилия.

— Ты раскаиваешься?

Я уставилась на окровавленный призрак, отразивший мою самую темную сущность. Раскаиваюсь ли я? В драках, в той ярости, к которой я так легко прибегала, в смертях, что остались на моем пути?

За боль, причиненную матери и Ане, — да. За все остальное? Я на миг задумалась.

— Нет. Я не стану извиняться за то, что защищала себя и своих друзей.

Но разве это была вся правда?

— Я сожалею, что это доставило мне удовольствие, — призналась я, зная, что Древо поймет, о ком идет речь. О Гаррике.

— Ты наслаждалась этим? — Древо действительно звучало заинтригованно.

— Да.

— Наслаждалась ты… или это был Кайдо?

— Оба, — прошептала я.

Мои воспоминания лежали передо мной, как разорванные страницы книги, с каждым оборванным куском — боль, спрятанная между строк. Я не могла лгать самой себе. Я наслаждалась местью. Мне доставило удовольствие видеть страх в глазах Гаррика. Пусть это длилось всего мгновение — но оно было.

Признаться в этом Древу Крови было и мучительно, и освобождающе. Я больше не могла сваливать вину на Кайдо. Не могла притворяться, будто мои порывы не подчинялись мне. Все, что мне оставалось, — взглянуть правде в лицо и не отвести взгляд.

Кровавый двойник исчез. Ветки Древа вновь обнажились, а комната наполнилась фейри.

Я моргнула. Неужели это очередное наваждение? Но ничего больше не изменилось. Кандидаты замерли, уставившись на Древо расширенными глазами. Испытывали ли они свое прошлое так же, как я? Или же испытание было совсем иным, и Древо наказало лишь меня — за пролитую кровь?

Лара осела на пол. Я метнулась к ней, но она остановила меня дрожащей рукой и, пошатнувшись, поднялась на ноги.

— Думаю, всё кончено, — ее голос звучал глухо, будто она до сих пор находилась в другом мире.

Один за другим остальные кандидаты приходили в себя, вздрагивали, шатались, словно их души еще не до конца вернулись в тела. В их глазах застыло нечто темное, тягостное — след того, что им довелось увидеть.

Магия, наполнявшая это место, растаяла, исчезла, оставив нас в пыльной комнате перед древним, молчаливым Древом.

Испытание завершилось.

***

В последующие дни Лара говорила лишь одно: она видела ужасные видения. Я пыталась добиться подробностей, но она только качала головой.

— Не хочу думать об этом.

— Ты считаешь, что прошла испытание?

Она помедлила, задумавшись.

— Не знаю, — наконец призналась она. — Оно спросило, раскаиваюсь ли я… в том, что мне показало. Я сказала, что да. Думаю, это его удовлетворило, но как я могу быть уверена?

Древо было довольно? Оно испытывало кандидатов на способность к раскаянию? Это действительно можно было счесть признаком силы духа, хотя звучало нетипично для фейри. Но ведь когда-то Дом Крови принадлежал целителям — и они предпочли смерть, нежели покориться тирану. Логично, что Осколок искал в нас ту самую черту, которая когда-то определяла его Дом.

Как хорошо, что меня не испытывали.

Вскоре после этого я навестила Триану и Мод, принеся с собой горшок с овощным супом. После нашего урока жестового языка Триана отвела меня в сторону.

— Ты волнуешься? — спросила она.

— О чем? — ответила я жестами.

— О результате испытания. Если твоя госпожа провалится…

Договаривать не требовалось. Как однажды пообещала Ориана, в случае провала Лары меня либо казнят, либо сделают самой низшей прислугой.

— Она не провалится.

Но Триана выглядела не уверенной.

— Будь осторожна.

— Конечно. А ты в порядке?

— Я беспокоюсь. Ты мне дорога.

Я улыбнулась, тронутая ее заботой.

— И ты мне тоже, — ответила я и, не зная, как передать остальное жестами, заговорила вслух: — Ты очень добра, но я умею о себе позаботиться. Оставь свои тревоги тем, кто действительно в них нуждается.

Она сжала губы, провела ладонью по коротким, отрастающим волосам.

— Сегодня к нам привели новую девушку.

Я нахмурилась, пытаясь понять, о чем она. Новую девушку?..

— Из борделя?

Триана грустно кивнула, подтверждая жестом у сердца.

— Да.

— Ты о ней позаботишься, — твердо сказала я. — Ты сильная женщина. Помоги ей исцелиться, а я обещаю, что буду в безопасности.

Слезинка скользнула по ее щеке, когда она обняла меня. И я вновь поразилась ее силе. Встреча с новой девушкой неизбежно напомнит ей о собственных страданиях, но даже в этом вихре эмоций она нашла время сказать мне, что я ей небезразлична. Потому что мы были друзьями.

Я размышляла об этом, поднимаясь по лестнице. В человеческом мире у меня была только одна подруга — Аня. А здесь, за какие-то шесть месяцев, у меня появилось больше друзей: Лара, Эйден, Триана, Мод, Элоди. И даже тот танец с Калленом, наш смех… Это было похоже на обретение твердой почвы там, где прежде был лишь зыбкий, предательский ил. Возможно, со временем мы могли бы стать друзьями, если бы не надвигающееся восстание Друстана. Оно начнется в промежутке между окончанием испытаний и Самайном.

Можно ли было считать Друстана другом? Что-то внутри меня восставало против этой мысли. Он стал для меня куда большим, даже если я никогда не решалась дать ему это понять.

Я остановилась.

А что, если сказать?

Встреча с Кровавым Древом стала для меня очищением. Казалось, будто старые раны разорвали вновь, чтобы выпустить яд, а затем их перебинтовали так, чтобы они могли зажить правильно. Это было тяжело, но, с тех пор как я взглянула правде в глаза, я стала спать лучше.

А если посмотреть правде в глаза и сейчас?

Я заботилась о Друстане. Я хотела быть с ним. Открыто, без страха. В мире, который он собирался построить, мы могли бы быть вместе.

Я скажу ему.

Не сегодня — впереди было слишком много хлопот перед балом, на котором объявят результаты. Но после… Я загоню его в нашу тайную комнату, возьму его лицо в ладони и скажу ему всё.

Глава 35

Бальное платье Лары было настоящим шедевром.

Нежные юбки цвета вечнозелёного леса парили над пышными нижними юбками, шелестевшими при каждом её шаге. По ткани рассыпался затейливый узор из крошечных деревьев и зверей — целый лес в миниатюре. Искры сапфиров отражались в невидимых прудах, рубины и бриллианты собирались в крошечные полевые цветы. А её шлейф — водопад голубого шелка — струился позади, словно живая вода.

Я любовалась собственной работой, удовлетворённо оглядывая её сложную плетёную причёску. Мне понадобилось шесть месяцев, но теперь я была настоящей мастерицей в укладке волос и макияже. Никогда бы не подумала, что мне это под силу — да что там, что мне это вообще может нравиться, — но вот оно, доказательство. Я гордилась собой.

Лара улыбнулась мне в зеркало, но я видела, как она нервничает.

— Ты выглядишь великолепно, — заверила я её.

— Но буду ли я оценена как великолепная?

Я опустилась перед ней на колени, и мои юбки рассыпались вокруг. Мой наряд был полной противоположностью её платью — воздушное, лёгкое облако ткани, голубая юбка, покрытая мерцающим слоем, из-за которого цвет казался переливчатым, как водная гладь. По нему случайными островками разбегались тёмно-зелёные узоры, словно клочки суши посреди стремительной реки. Никогда в жизни я не чувствовала себя так прекрасно.

Я сжала её ладони, глядя на неё снизу вверх с уважением и теплотой.

— Ты справишься. Ты прошла все испытания.

— Только потому, что ты помогла мне.

— Это неважно. Важно только то, что в итоге ты их прошла.

— Кенна… — Она закусила губу, глядя на наши сцепленные пальцы. — Я бы не справилась без тебя.

— Думаю, справилась бы, — мягко возразила я. — Ты сильнее, чем думаешь.

— А если бы я провалилась? Если бы попробовала и не смогла? Иногда я сомневаюсь, заслуживаю ли я победу.

Заслуживает ли она жить — вот что она действительно имела в виду.

— Ты заслуживаешь всё, — твёрдо сказала я. — Ты не такая, как остальные, и это не плохо. Ты добрая. У тебя есть сердце. Фейри вроде Гаррика и Маркаса хороши в состязаниях, но они не делают этот мир лучше. А ты сможешь.

Когда король Осрик будет свергнут, для Лары найдётся место с её состраданием.

— Ты хорошая подруга, — она сжала мои руки, прежде чем выпустить их. — Ах, чуть не забыла — у меня есть кое-что для тебя.

Я застыла в изумлении, когда она вынула из ящика огромный изумрудный кулон и вложила мне в ладонь.

— Я не могу это принять. Это слишком дорого. Я всего лишь служанка.

— Ты не «всего лишь», — возразила она. — И, если вернёшь мне, я брошу его в огонь. Просто возьми.

Камень был совершенен — округлый, с фасетками, мерцающими в свете. На обратной стороне изысканной золотой оправы были выгравированы четыре простые слова: Для моей лучшей подруги.

Изумруд расплылся перед глазами за пеленой слёз.

— Спасибо.

— О, прекрати, — фыркнула она, задирая подбородок и прижимая пальцы к уголкам глаз, будто пыталась не дать слезам пролиться. — Ещё заставишь меня расплакаться, а тогда придётся заново накладывать макияж, и мы опоздаем к ужину.

Я рассмеялась и спрятала кулон в потайной карман юбки. Когда-нибудь я буду носить его с гордостью, чтобы весь мир мог видеть.

Лучшая подруга.

Я не называла так никого со дня смерти Ани. Я по-прежнему скорбела по ней. Но, несмотря на это, жизнь продолжала идти вперёд. Я встретила новых людей, пережила немыслимые события и… каким-то чудом, среди страха и угнетения при дворе, обрела ещё одну лучшую подругу. Человека, которого могло любить моё израненное сердце.

***

Бал проводился в тронном зале, потому что Осколки были слишком драгоценны, чтобы собирать их где-либо ещё, кроме этого, тщательно защищённого места. Это было исключительное событие — присутствовали лишь кандидаты и самые важные семьи каждого дома. Главы домов и Каллен сидели на возвышении рядом с королём Осриком, облачённые в самые роскошные наряды. Собравшиеся внизу сверкали не менее ярко: драгоценные камни переливались в волосах, на ушах, пальцах и ножнах декоративных мечей.

Я едва сдерживалась, чтобы не разинуть рот от восторга перед этим великолепием. Стеклянные шары, внутри которых танцевали пикси, парили над головами, а другие пикси исполняли в воздухе сложные фигуры, так что весь зал мерцал, словно пчелиный улей. Одурманивающие своей грацией сильфы и водные нимфы кружились среди жонглёров огнём. Даже серебряные стены подрагивали от магии, словно захваченные в плен радуги, отчаянно пытавшиеся вырваться на свободу.

Затем Осрик поднял руки — и зал исчез.

Мы оказались посреди цветущего луга, окружённые стрекотанием насекомых и щебетом птиц. Вдали высились заснеженные пики, а у моих ног склоняли свои тяжёлые головы благоухающие цветы. Ароматы кружили голову, а солнце согревало кожу мягким теплом.

Небо стремительно менялось — от рассветного золота к полуденной синеве, затем к багровым краскам заката и, наконец, к насыщенной черноте ночи. Я едва успела восхититься этим зрелищем, как взрывы цвета озарили тьму, рассыпаясь звёздным дождём. Каждому всполоху радостно восклицали, а падающие искры звенели, словно стеклянные капли.

Мир перевернулся. Теперь я стояла на облаке, а земля нависала надо мной, будто далёкий лоскутный потолок. Затем я падала — ветер хлестал лицо, и я с трудом сдерживала крик. Когда мне показалось, что я вот-вот разобьюсь о каменные утёсы, всё вновь изменилось.

Мы оказались под водой, на серебристом морском дне среди леса из водорослей. Вокруг струились течения, стаи сверкающих рыб касались кончиками плавников моих пальцев. Над нами пронеслась огромная тень, заслонив свет далёкого солнца.

А затем — снова тронный зал.

Сердце бешено колотилось. Я знала, что магия Иллюзии может заставить видеть и слышать то, чего нет, но не представляла, что видения будут настолько реальными. Что я буду чувствовать их на себе.

Эйден рассмеялся, заметив моё выражение.

— Я бы сказал, что к этому можно привыкнуть, но нет.

После представления заиграла музыка — неземная симфония, исполняемая невидимыми музыкантами. Мы с Эйденом наблюдали за танцами, негромко сплетничая и восхищаясь грацией Эдрика и Лары.

Но чем дальше шёл бал, тем сильнее я чувствовала беспокойство. Было жестоко заставлять кандидатов так долго ждать результатов. Если даже у меня под ложечкой сосало от нервов, что же чувствовала Лара? Впрочем, никто бы не догадался об этом, глядя на неё. Эйден же то и дело дёргал воротник своего бархатного оранжевого камзола, явно нервничая.

Наконец, незадолго до полуночи, Осрик хлопнул в ладони. Я затаила дыхание, а сердце заколотилось ещё быстрее. Всё движение в зале прекратилось — фейри обернулись к королю.

— Принесите Осколки, — приказал он.

Впервые я должна была увидеть камни, которым поклонялись фейри — самые могущественные артефакты в мире.

Как только главы домов и несколько дворян внесли их в зал, воздух наполнился энергией. Мурашки побежали по коже, а лёгкая вибрация отозвалась в подошвах ног.

Они были прекрасны. Каждый — размером с ладонь, гладкий с одной стороны и неровный с другой, словно когда-то все они были частью единой сферы. Но магия, бурлящая внутри каждого кристалла, различалась. В Осколке Друстана плясало пламя, тогда как в камне Орианы бушевал водоворот из воды, листьев и земли. Осколки Пустоты и Света были, соответственно, чёрными как бездна и ослепительно сияющими. А Осколок Иллюзии, который несла одна из благородных дам, переливался тысячами радужных оттенков.

Последний же был насыщенного красного цвета. Лорд Иллюзий, державший его, с трудом шёл вперёд, морщась от боли, а из его ладоней струилась кровь.

Ему не предназначено держать его, — раздался в голове голос Кайдо.

Похоже, как и все артефакты Крови, этот Осколок не терпел чужого прикосновения.

Носители установили камни на шесть золотых подставок, окружавших центр зала. Как только последний занял своё место, каждый из Осколков засиял, и их лучи соединились в одной точке. Магический удар ударил мне в грудь, волосы взметнулись от внезапного порыва ветра. Там, где встречались лучи, возник вихрь энергии, взметнувшийся к самому потолку.

В зале воцарилась благоговейная тишина, пока Осрик начинал свою речь.

— Давным-давно, за звёздами, шла великая война между богами другого мира. Когда битва закончилась, в живых осталось лишь шестеро — раненные, умирающие. Чтобы сохранить память о своём мире, они вложили магию в кристаллы. Эти Осколки упали с небес на нашу землю, и, высвободившись, их сила создала новый мир. Магия выбрала фейри, привлечённая нашей красотой и мощью, и так возникли шесть домов, олицетворяющих шесть великих сил.

Отсутствие шестого дома ощущалось как зияющая пустота во вселенной. Кроваво-красный свет смешивался с остальными, но ничто не удерживало его в этом зале.

— Теперь Осколки решат, кто из фейри достоин силы, кто — нет, а кто заслуживает только смерти, — произнёс король.

По линии роста волос Лары проступил пот, а её пальцы сжались на юбке, безнадёжно смяв искусную вышивку.

— Выйдите вперёд, кандидаты, — приказал Осрик.

Шестеро выживших кандидатов выстроились перед ним, а позади них бушевал магический вихрь. Волосы и одежда развевались в неведомом ветре.

— Вы войдёте в объединённую магию по одному. Когда выйдете на другой стороне, вы либо станете бессмертными… либо погибнете. Если вы выживете, у вас появится магия… или нет. Мистей не нуждается в слабых. — Он хлопнул в ладони. — Да начнется суд.

Кандидаты стояли в порядке, как сидели за столом: Маркас, Карисса, Эдрик, Талфрин, Лара и Уна.

Маркас вглядывался в вихрь, не решаясь сделать ни шага.

Уна бросила на него презрительный взгляд и, не дожидаясь, шагнула вперёд.

— Я пойду первой.

С вихрем стало что-то происходить — он усилился, краски стали ярче. Не раздумывая, Уна вошла в столп магии.

Спустя мгновение она вышла, улыбаясь.

— Уна признана достойной, — объявил король. — Да принесёт она славу Дому Пустоты и моему королевству.

Как только Уна вышла из круга, темная магия рассеялась — вероятно, теперь её сила подчинялась защитным чарам тронного зала. Она присоединилась к ликующим аристократам Дома Пустоты, а Маркас глубоко вдохнул и шагнул вперёд. Магический вихрь завихрился ещё сильнее, поглотив его, и я поймала себя на мысли, что надеюсь — он не вернётся.

Но он вышел, смеясь, окутанный переливающимся, как опал, светом. Я подавила разочарование, пока король повторял привычные слова о чести для его дома и королевства.

Может быть, испытание вовсе не было испытанием, а всего лишь странной шуткой Осколков. Маркас показал достойные результаты, но далеко не во всех испытаниях. Даже Уна, вероятно, провалила Огненное.

Воодушевлённая успехом остальных, Карисса встряхнула огненно-рыжими волосами, подмигнула Талфрину и с улыбкой шагнула в магию. Спустя мгновение она вышла… но что-то было не так. Её тело казалось слишком расслабленным, глаза были пустыми. Она осела на пол и больше не пошевелилась.

В зале воцарилась тишина.

Осрик резко щёлкнул пальцами, и Пол бросился вперёд, чтобы осмотреть её. После короткой проверки он лишь покачал головой.

Кариссу не убрали. Она лежала прямо на полу — маленькая, хрупкая, одинокая. Её руки были сложены у головы, словно она просто спала. Магический вихрь позади неё больше не казался красивым — он был беспощадным.

Эдрик, должно быть, умирал от страха, но сделал шаг вперёд с гордо поднятой головой, поклонился королю и вошёл в магию. Его удерживало дольше, чем других. Эйден крепче сжал мою руку, когда секунды продолжали тянуться, а Эдрик так и не появлялся. Я ответила на его сжатие, зная, что никакие слова не помогут, если Эдрик провалит испытание.

Но он вышел — с широкой улыбкой, с короной пламени, парящей над головой.

— О, спасибо Осколкам, — пробормотал Эйден, тяжело привалившись ко мне.

Теперь настала очередь Талфрина. Лара коснулась его плеча, улыбаясь ободряюще, но он не улыбнулся в ответ. Он шагнул вперёд с выражением обречённости — таким же, какое я видела, когда убила Гаррика. Это был взгляд человека, осознавшего, что смерть неизбежна.

Он знал, что его результаты были схожи с Кариссой. Если она не прошла, значит, и он не пройдёт.

Талфрин прижал руку к груди, к вышитым на одежде трём птицам, кружившимся вокруг его сердца. Затем выпрямился, глубоко вдохнул и шагнул в магию с таким мужеством, какого я не видела ни в ком.

Его безжизненное тело выпало обратно, наполовину накрыв тело Кариссы. Их пустые глаза смотрели друг на друга.

Куда, по мнению фейри, отправлялись души после смерти? Верили ли они в загробную жизнь? Я никогда не верила, но сейчас, глядя на Талфрина, молилась Осколкам, чтобы он оказался в месте лучше этого.

Осталась только Лара. Её глаза блестели от слёз, пока она смотрела на два неподвижных тела. Талфрин был её чемпионом. Её другом.

Я задержала дыхание, наблюдая, как она собирается с силами, но прежде, чем она сделала шаг вперёд, Пол торопливо подошёл к королю и что-то прошептал ему на ухо.

— Что? — голос Осрика прозвучал резко.

Пол снова что-то прошептал, и лицо короля побледнело от ярости.

— Принесите, — приказал он.

Лара всё ещё стояла перед ним, колеблясь, но Осрик, казалось, её больше не замечал. Он нервно постукивал пальцами по подлокотникам трона, сдерживая гнев.

Пол вскоре вернулся, неся в руках мешок из грубой ткани.

Один лишь взгляд на него — и я поняла, что внутри что-то ужасное. Из мешка капала жидкость, оставляя за собой дорожку алых пятен.

— Меня предали, — произнёс Осрик, и воздух в зале словно содрогнулся от его ярости. Я невольно вздрогнула, опасаясь, что потолок рухнет. Но он не мог — это всего лишь иллюзия, напомнила я себе.

— Мои стражи перехватили солдат по пути сюда, — продолжил король.

В зале раздались удивлённые возгласы. Каллен вскочил на ноги, пристально уставившись на мешок с выражаением в глазах, которое я не смогла распознать. Друстан, напротив, остался внешне невозмутимым, но его пальцы побелели, вцепившись в подлокотники кресла.

Сердце у меня заколотилось. Неужели Друстан решил поднять восстание уже сейчас? Или это было что-то другое? Почему он не предупредил меня? Он говорил, что начнёт действовать после окончания испытаний, чтобы завербовать выживших кандидатов… Но я думала, что это произойдёт через несколько недель, а не этой же ночью.

Осрик кивнул Полу, и тот перевернул мешок.

На пол с глухим звуком скатилась отрубленная голова.

Я узнала её сразу. Лотар. Младший брат Роланда. Соратник Друстана.

Меня замутило от этого зрелища, но вместе с отвращением пришло и жгучее беспокойство. Значит, восстание действительно должно было начаться сегодня. Или… что-то пошло ужасно не так.

Роланд застыл, потрясённый.

— Что это значит? — его голос дрожал.

— Это значит, что ты и твой брат предали трон, — голос Осрика стал ядовито-холодным. — Он вёл отряд воинов Света к нам.

— Нет. Это невозможно, — прошептал Роланд. Но, увидев в лице короля лишь непоколебимость, тут же пал на колени. — Мой король, я всегда был верен вам. Вы это знаете. Если Лотар действительно замыслил заговор, то он навлёк вечный позор на наш дом.

— Замолчи, — Осрик резко оборвал его. — Мы поговорим об этом позже.

Роланд отступил, не отрывая взгляда от отрубленной головы.

Я осмелилась взглянуть на Друстана — его невозмутимость больше не казалась такой непоколебимой. Сколько же солдат вел за собой Лотар? Что это означало для запланированного нападения?

— Десять других предателей поддерживали его, — сообщил Пол. — Все они — низкородные дворяне из Дома Огня или Дома Света. Каждый командовал отрядом из двадцати пяти фейри-прислужников. Все они мертвы.

Двести шестьдесят бойцов Друстана были истреблены. Это была катастрофическая потеря. В груди сжалась боль, когда я увидела, как в его глазах поселилась безысходность.

Он проиграл.

Он проиграл, даже не начав, потому что, несмотря на готовность Тварей напасть на короля, солдаты были нужны, чтобы их защитить. А теперь, даже если Твари появятся, они столкнутся с залом, полным солдат Осрика, и никакого преимущества внезапности уже не будет. Иллюзорные подкрепления уже заполняли пространство, сверкая клинками.

Осрик медленно повернулся к Друстану, и в моей груди разверзлась пропасть. Нет, только не он. Я не могла потерять этого страстного, загадочного принца, который восхищался мной за самую мою человечность.

Я онемевшими глазами наблюдала, как двое стражников грубо поставили его на колени перед троном. Меч все еще висел у него на поясе, но против Осрика он был бы бесполезен. Позади него бурлила воронка магии, крутясь все быстрее и быстрее, словно разгневанная его поступками.

Лара отступила в сторону и теперь стояла на краю толпы, испуганно глядя на происходящее. Ей еще предстояло пройти суд Осколков. Когда она сделает это, пол уже будет залит кровью Друстана, а вместе с ним погибнут и все мои надежды на другой мир.

— Тебя часто видели в обществе Лотара, — голос Осрика звенел от ярости. — Вам ведь нравилось вместе посещать бордель, не так ли?

— Да, но о его предательстве я не знал, — голос Друстана оставался удивительно спокойным.

— Как ты можешь это утверждать? Ты постоянно был рядом с ним, тебя уже обвиняли в измене, и половина бойцов, убитых сегодня, принадлежат Дому Огня. Ты виновен.

— Прошу вас, ваше величество, выслушайте меня. Вам уже известно, что леди Эдлин замышляла против вас заговор. Возможно, она действовала заодно с Лотаром. Она должна была понимать, что, если его схватят, подозрение падет на меня.

— Какая нелепость, — раздался голос принца Гектора. Он теперь стоял рядом с Калленом, а в его усмешке сквозила жестокая радость. — О тебе ходят слухи уже много лет, Друстан. Ты действительно думаешь, что мы поверим, будто эта жалкая трусиха Эдлин была способна организовать революцию?

— Только дурак стал бы пытаться атаковать короля, — Друстан парировал мгновенно. — И в охранной печати, что защищает его, есть моя кровь.

— Молчать, — приказал Осрик. Его кулак с грохотом обрушился на подлокотник трона. — Принц Друстан, мое терпение к тебе иссякло. Если ты не предоставишь мне весомых доказательств своей невиновности, тебя казнят.

Нет. Пожалуйста, нет.

— Я обещаю, я докажу, — сказал Друстан. — Дайте мне время.

Гектор ухмыльнулся, пробормотал что-то Каллену и направился прочь. Каллен же продолжал смотреть на Друстана, его лицо оставалось бесстрастным.

— Ты докажешь это сейчас. Или умрешь.

Вперед вышел палач с топором, и Друстан в отчаянии огляделся.

— Я знаю еще одного предателя.

Что? Мои мысли бешено закрутились. О ком он говорит? Неужели он решил воспользоваться моментом, чтобы устранить неизвестного врага?

— Я узнал об этом сегодня и собирался рассказать вам наедине, — продолжил он. — Но вы вынуждаете меня раскрыть это сейчас.

Осрик скептически вскинул бровь.

— Говори.

— Я подслушал, как лорд Селвин из Дома Земли обсуждал со своим слугой заговор против вас.

Его слова ударили, словно кулак в живот. Я едва услышала крик Лары за нарастающим в ушах шумом.

Нет.

Только не это.

Я уставилась на Друстана, на его красивое лицо и лживый рот. На человека, которому я доверяла, которого, как мне казалось, знала.

Я сама рассказала ему о взглядах Селвина. Я убеждала его поговорить с юношей, и он, без сомнения, это сделал. И теперь…

Друстан предал его, чтобы спасти свою жизнь.

Все, что случится с Селвином, будет на моей совести.

— Он еще ребенок, — Осрик отмахнулся от обвинения. На его пальцах сверкнули перстни, когда он нетерпеливо постучал ими по подлокотнику трона, прищурившись на Друстана. — Его дом нейтрален.

— Он уже почти взрослый и известен своей симпатией к слугам. И его недавно видели с Лотаром.

Осрик повернулся к Каллену в ожидании подтверждения. Тот сжал челюсти и, явно неохотно, кивнул.

Принцесса Ориана шагнула вперед. Ее глаза полыхали ненавистью, когда она посмотрела на Друстана, а затем обратилась к королю:

— Ваше величество, мой сын никогда бы на это не пошел. Прошу—

— Молчать. Приведите его сюда. Пусть мальчик говорит сам за себя.

Мы ждали долгие минуты, пока слуги Орианы отправились за Селвином. Другого выхода не было. Если бы она отказалась привести его, это выглядело бы как признание вины.

Лара все время поглядывала на меня, но я не могла встретиться с ней взглядом.

Когда Селвин вошел, он был одет в простую синюю тунику с вышитой на груди желтой розой — его неизменным символом. Его золотисто-каштановые волосы были взъерошены, а взгляд насторожен.

— Вперед, — приказал Осрик.

Селвин шагнул к матери и вздрогнул, заметив Друстана, стоящего на коленях. Я сжалась. Он еще не научился скрывать свои эмоции и убедительно лгать. Если он действительно был связан с Друстаном…

— Тебя обвиняют в измене, — сказал король.

Селвин побледнел.

— Я… я не понимаю, о чем вы, ваше величество.

Король холодно посмотрел на юношу, его голос прозвучал как удар хлыста:

— Тебя слышали, когда ты строил заговор против моего правления. Тебя видели в обществе Лотара.

Он указал на отрубленную голову у своих ног. Селвин вздрогнул, будто только сейчас осознал, что перед ним. Лицо его побледнело, он выглядел так, словно его вот-вот стошнит.

— Ты отрицаешь это?

— Я говорил с ним, но не обсуждал ничего предательского.

— Ты шестнадцатилетний мальчишка. Что тебе было нужно от лорда Дома Света?

— Он был добр ко мне. — Селвин говорил неуверенно, словно сам сомневался в своих словах. — Нам нравились одни и те же книги.

Я закрыла глаза в отчаянии. С таким слабым оправданием Селвин не имел ни единого шанса.

— Лотар ненавидел читать, — хмуро заметил Роланд, стоявший рядом с королём.

— О… — Селвин вспыхнул. — Я… я не знал…

— Лотар выдал тебя перед смертью, — солгал король.

Такой хитрый, такой жестокий. Если Селвин был виновен, он подумает, что король знает всё, и поймёт, что игра окончена.

В гробовой тишине его прерывистое дыхание казалось оглушительным. Он посмотрел на Лару, полные ужаса глаза молили её о спасении. Лара прижала руки к груди, словно умоляла его отказаться от признания.

Селвин лишь коротко кивнул, затем выпрямился, бросая вызов судьбе.

— Да, я строил заговор с Лотаром, — его голос дрожал, но он говорил чётко. — Но моя мать и сестра ни о чём не знали.

— Нет! — Лара рухнула на колени. — Нет, пожалуйста…

Глаза мои защипало от слёз. Он сдался королю, но не ради себя и не ради милосердия. Он признался, чтобы спасти свою семью.

— Как долго ты замышлял это? — требовательно спросил Роланд.

— С весеннего солнцестояния, — с каждым словом голос Селвина становился твёрже.

— С кем ещё ты заговорничал?

Он даже не взглянул на Друстана.

— Ни с кем. Лотар сам пришёл ко мне. Он хотел, чтобы я собрал войска Дома Земли для восстания.

Слёзы капали с моих щёк, оставляя тёмные пятна на корсете платья. Этот добрый, благородный мальчик сделал то, на что не решился Друстан. Он принёс себя в жертву ради своих близких и союзников.

Друстан даже не выглядел пристыженным, наблюдая за происходящим с пола. В этот миг любовь, которую я испытывала к нему, сжалась в груди, превратившись в нечто уродливое и ненавистное. Друстан выбрал себя, своё спасение — и теперь за это заплатит тот, кто был по-настоящему предан идее.

Я была глупа.

Король продолжал допрашивать Селвина. Как они собирались уничтожить защитные чары? Был ли у Лотара союзник? Удалось ли Селвину собрать армию?

Селвин отвечал с поразительным самообладанием. Лотар имел некий неизвестный план по снятию защитных чар с короля и работал с погибшей дамой из Дома Огня. Сам Селвин так и не сумел привлечь на свою сторону воинов Дома Земли и в конце концов сказал Лотару, что не сможет помочь. Поскольку перебитые солдаты принадлежали Домам Огня и Света, его слова были правдой. Значит, его осудят за одно лишь намерение.

Король задал последний вопрос:

— Ты сожалеешь о содеянном?

Это было похоже на то, что когда-то спросило у меня Кровавое Древо. Я была уверена, что Селвин ответит иначе. Он скажет, что раскаивается, и будет молить о прощении. Возможно, как несовершеннолетний, он избежит казни.

Селвин взглянул королю прямо в глаза.

— Нет.

В воздухе повисли удивлённые возгласы. Лара в отчаянии застонала, скорчившись на мраморном полу, но Ориана будто окаменела, словно замерзла в своей трагедии.

— Почему? — Голос Осрика был грозен, словно сам замок содрогнулся от его ярости.

— Потому что ты жесток. Потому что ты несправедлив. Потому что каждый житель Мистей — от Благородных Фейри до людей — заслуживает свободы. — Глаза Селвина пылали убеждённостью, а щеки раскраснелись, когда он произнёс эти предательские слова. — И даже если мне не суждено увидеть это, я счастлив знать, что ты не будешь править вечно.

Король Осрик щёлкнул пальцами. Стражник грубо толкнул Селвина, тот упал на мрамор, ударившись головой.

Палач поднял топор.

Король встал.

— Подождите.

В зале повисла напряжённая тишина. Осрик подошёл к распростёртому на полу юноше и легко толкнул его носком сапога. Селвин вздрогнул.

— Я не хочу казнить его обычным способом, — король говорил чётко, отчётливо, словно остриё кинжала скользило по горлу. — Я хочу, чтобы его уничтожило само королевство, которое он якобы любит.

Магия заструилась из его рук, поднимая Селвина с пола. Король резко оттолкнул его назад, к вихрю из клубящейся энергии.

— Пусть Осколки разорвут его на части, — голос Осрика взвился, разрывая тишину. — Пусть они вырвут из него жизнь. Такова участь предателей!

Селвин стоял в нескольких шагах от смертельного вихря, дрожа от страха. Он был так храбр, так чист, и когда в последний раз взглянул на Лару и свою мать, я не смогла сдержать всхлип.

Король взмахнул рукой.

Селвин поднял ладони, защищаясь от чего-то невидимого. Сделал шаг назад.

Шум вихря невозможно было описать словами. Лязг когтей по стеклу, возможно. Или стон мёртвых, умоляющих выпустить их из ледяных могил. Это был звук разрушенных надежд, когда Осколки протестовали против вторжения чужака.

Селвин рухнул на пол по другую сторону магического шторма, его большие карие глаза безжизненно смотрели в потолок.

Лара закричала.

Я упала на колени, рыдая по Селвину — по утрате чистой, доброй души… и, в каком-то смысле, по самой себе. За то, что я сделала с ним. За открытие, что принц, которого я любила, оказался способен на такую жестокость. Пусть не его рукой, но его словами.

Грубые руки схватили меня. Меня подняли, затем бросили к подножию трона.

— Как трогательно видеть, как твоя дочь и её питомец скорбят, Ориана, — проворковал король.

Мои глаза встретились с полными слёз глазами Лары.

— Мой сын сказал, что Лара не была замешана, — голос Орианы звучал пугающе спокойно. Как она могла не рвать и метать в такой момент?

Но ведь мы все сражались тем оружием, которое у нас было.

— Твой сын был лжецом и предателем.

— Лара не способна на подобное. Она слишком слаба.

Слова прозвучали жестоко, но я понимала, почему Ориана их произнесла. Лучше унизить свою единственную дочь, чем потерять её навсегда.

— И всё же она показала себя в испытаниях лучше всех, кроме Уны, — возразил Осрик. — Я начинаю думать, что Дом Земли куда коварнее, чем я предполагал.

Стражник вцепился мне в волосы и дёрнул вверх, заставляя встать на колени. Я закусила губу, игнорируя жгучую боль в коже головы.

— Я не верю, что эти двое были замешаны, — произнёс Друстан.

Он стоял на коленях всего в нескольких шагах от меня, но в его лице не отражалось ничего, что я могла бы разгадать.

Осрик резко повернулся к нему:

— И откуда тебе это знать? Разве что ты знаком с заговором куда ближе, чем притворяешься?

Друстан приоткрыл рот, но тут же закрыл его, подбирая ответ. Наконец, он сказал:

— Ориана права. Лара слаба. Её служанка помогала ей пройти испытания.

Кровь отхлынула от моего лица. Я смотрела на Друстана, не в силах поверить в это последнее предательство.

А это было именно предательство — каким бы ни был его замысел. Возможно, он пытался спасти нас от казни как заговорщиц, но даже если ему это удастся, Лару будут презирать всю оставшуюся жизнь, а я…

Я всё равно умру.

Таков был уговор. То обещание, что Благородные Фейри дали каждому человеку, попавшему в Мистей. Земля поглотит нас, и из этого ада мы уже не выберемся.

— И откуда ты это знаешь? — спросил Осрик.

— Я почувствовал, что у служанки был амулет после испытания Пустоты. Украденный, когда она помогала Ларе пройти лабиринт. Я пожалел её и не выдал тогда, но очевидно, что она продолжала помогать своей госпоже.

Чёрные, блестящие сапоги Осрика мягко зацокали по камню, когда он подошёл ко мне. Я не смела поднять взгляда, задержавшись на уровне его колен.

— Ты помогала своей госпоже, человек?

Я не ответила.

Стражник резко дёрнул меня за волосы, заставляя поднять голову.

— Ты помогала ей? — повторил Осрик, его зрачки закрутились в спирали магии.

— Нет, ваше величество, — тихо ответила я.

Осрик рассмеялся:

— Ты отрицаешь слова принца?

— Я отрицаю любые слова, кроме своих.

— Какое же ты ничтожество, — он скривился. — Бросьте её.

— Подождите! — закричала Лара.

Король повернулся к ней.

— Может, ты предпочла бы пойти первой? Как пожелаешь. Посмотрим, какие награды ждут тех, кто жульничает.

Я дрожала в хватке стражника, наблюдая, как Лару волокут к столпу магии. Она преодолела все испытания, а значит, её сочтут достойной. Что тогда скажет король?

Её втолкнули внутрь.

Вихрь закружился, как и со всеми до неё. Но Лара оставалась в нём слишком долго. Слишком.

Наконец, завеса силы раздвинулась, и она вышла.

Я прижала ладони ко рту, слёзы брызнули из глаз при виде её целой и невредимой. Она справилась.

Но что-то было не так.

Она в растерянности смотрела на свои руки. Затем её лицо исказилось, и я всё поняла.

Её магия исчезла.

— Ты признана недостойной, — произнёс король Осрик с удовольствием паука, запутывающего жертву в кокон. — Принцесса Ориана, что скажете об этом открытии?

Ориана стояла неподвижно, словно любое движение могло разбить её на куски.

— У меня больше нет дочери.

Буря разорвала мою душу изнутри, сокрушая меня в клочья. Лара была права насчёт своей матери, а мы все ужасно ошиблись, полагая, что для прохождения испытаний нужно совсем иное.

Осрик отвратительно улыбнулся:

— Уверен, я найду ей применение.

— Мама?.. — прошептала Лара, протягивая дрожащую руку, но Ориана отвернулась.

Лара побрела в толпу, а Осрик вновь уселся на трон.

— Бросьте человека внутрь. Пусть умрёт за своё преступление.

— Ваше величество, — вмешался Каллен, — несомненно, она всего лишь исполняла приказы…

— Молчать!

Осрик всё ещё кипел от ярости. Ночь принесла ему самый крупный вызов за несколько столетий, и, хотя Лотар был мёртв, солдаты перебиты, Селвин казнён, а Лара лишилась сил, этого оказалось недостаточно. Король хотел крови.

Я встретилась с глазами Каллена, безмолвно благодаря его за попытку защитить меня. Когда меня протащили мимо Друстана, я взглянула и на него. Его серые глаза ничего не выражали. Либо он не чувствовал ничего, либо скрывал чувства, вновь оберегая только себя.

Мне было всё равно.

Я позволила ему увидеть свой гнев и презрение — и не отвела взгляда, пока он не отвёл свой.

А затем я оказалась перед вихрем, мерцающим всеми цветами радуги. С близкого расстояния я услышала пение — невозможную по красоте мелодию, которая станет последним, что я услышу в своей жизни.

Меня толкнули внутрь.

***

Я стояла в самом сердце бури.

Грозовые тучи переливались всеми возможными оттенками, молнии рассекали пространство, заставляя воздух дрожать от оглушительных раскатов грома. Я вдыхала энергию, выдыхала свою собственную душу. Ветер рвал меня на части, мой силуэт постепенно растворялся в бушующей стихии.

— Ты жульничала.

Голос пронзил меня, и я не могла определить, кому он принадлежал — мужчине или женщине. Он был многоголосым, как будто за одной фразой следовал эхом целый хор. Невидимое существо вонзило когти в мою память, сдирая с неё покровы, изучая каждый мой поступок.

— Ты нарушила правила.

— Она следовала правилам. — Этот голос был женским, низким и властным, его вибрация совпадала с пульсацией кинжала, всё ещё слабо дрожащего в моей распадающейся руке.

— Ей не следовало участвовать. — В этом голосе трещало пламя.

Я вдруг осознала — это говорили Осколки. Они обсуждали меня.

— У неё не было выбора. — Женский голос вновь зазвучал, стойкий и непреклонный. Кровавый Осколок.

— Согласна. — Новый голос, лёгкий, журчащий, словно вода, стекающая по камням. Земля вставала на мою защиту.

— Конечно, ты согласна. — Первый голос был полон недовольства. Иллюзия, догадалась я, и тут же содрогнулась от боли, пронзившей разум. — Ты и другую хотела видеть победительницей.

— Но я приняла общее решение. — В голосе Земли прозвучала твёрдая уверенность. — У неё был выбор. У этой — не было.

— И всё же она проявила себя лучше, чем её госпожа. — Новый голос, мужской, глубокий, холодный, как ночные кошмары. Вспышка молнии осветила бурлящие чёрные облака, подчёркивая силу его слов.

— Я говорю «нет». — Иллюзия отвергала меня.

— Я говорю «да». — Кровавый Осколок не отступала.

— Она не использовала магию во время испытания Земли.

— Использовала. — Голос Крови звучал с пугающей уверенностью. — Она несла самый священный артефакт Дома Крови. Магия шла не от неё, но она ею владела.

— Она не часть твоего дома. — Голос Огня раздался с раскатами пламени.

— Я забираю её себе.

После этих слов Кровавого Осколка воцарилась пауза.

— Я говорю «да». — Земля приняла решение.

— Нет. — возразил Огонь. — Это безумие.

— Время пришло. — Голос Крови звучал непреклонно. — Баланс должен быть восстановлен. Это станет её задачей.

Тишина затянулась, и я чувствовала, как Осколки размышляют. Затем заговорил самый глубокий, самый страшный из голосов — Пустота.

— Кровь права. Баланс был утрачен слишком давно. Я говорю «да».

Моё тело продолжало исчезать. Я не ощущала боли — только странное растяжение, словно я становилась чем-то бесконечно тонким. Ещё немного — и меня разорвёт на части, мои останки растворятся в шторме, и я перестану существовать.

— Это любопытный вопрос. — В разговор вступил последний голос, звучащий звонко, словно солнечный свет, отражённый от клинка. Свет. — Если бы она была участницей и жульничала, мы бы отвергли её. Но она не была. Она участвовала, потому что должна была. Потому что заботилась о своей подруге.

— Забота не имеет значения. — фыркнул Огонь.

— Иногда имеет. — Свет не уступал. — В этот раз — определённо. Это было мужество.

Я уже с трудом улавливала их слова. Мой разум ускользал, теряя связь с телом. Перед глазами мелькнула вспышка молнии, но я видела её лишь как далёкое мерцание.

Я ощутила облегчение. Скоро всё закончится. Скоро я уйду из Мистей. Это будет не больно. Я просто рассыплюсь, став частичкой облаков.

Но потом я вспомнила Лару.

Она всё ещё там. Она страдает. Они все всё ещё там — тысячи фейри и людей, сломленных злом, столь великим, что я даже не могла себе его представить. Я обрету свободу. А что, если они никогда?

Я хотела остаться.

— Ты это чувствуешь? — В голосе Крови прозвучало торжество.

— Чувствую. — откликнулся Свет. — Значит, решение принято.

Я ощутила, как его безграничное присутствие сфокусировалось на мне.

— Кенна Херон, ты признана достойной. Прими этот дар и восстанови баланс.

Ветер подхватил меня, унося в небытие. Я больше ничего не видела.

Глава 36

Я очнулась, уткнувшись головой во что-то мягкое.

Провела щекой по этой ткани, пытаясь определить, что это. Подушка? Но нет, всё остальное тело покоилось на холодном камне.

Я приоткрыла глаза. Передо мной растянулась бархатная ткань насыщенного коричневого цвета, завершаясь… рукой.

Я лежала на трупе Тальфрина.

В висках застучало. Что произошло? Несмотря на подступившую дурноту, я не шевельнулась, лишь приоткрыла глаза и прислушалась.

Похоже, времени прошло не так уж много. Ориана уходила прочь, сжав губы в мрачной решимости. Осрик сидел на троне и смеялся, принимая кубок вина. Рядом с ним Каллен смотрел на меня, выглядя потрясённым.

Король сделал жест, и Друстан поднялся.

— Ты доказал свою преданность, принц Друстан. Однако если подобное случится в третий раз…

— Этого не будет, — Друстан поклонился. — Теперь, когда истинные предатели искоренены.

Он вернулся к своему Дому и ни разу не взглянул в мою сторону.

Осрик хлопнул в ладони.

— Да будут развлечения!

В зал хлынула толпа полуголых фейри-прислужников и людей. Одни позировали, выставляя свои тела в выгодном свете, другие дрожали, стоя с опущенными плечами и склонёнными головами.

— Сезон испытаний завершён, и сильнейшие выжили. Эти — мои дары вам. Используйте их, как пожелаете.

Я почувствовала, как внутри меня поднимается волна ужаса. Среди них была Триана — в прозрачном, сиреневом халате, дрожащая, пока к ней приближалась дама-фейри.

Гнев во мне вспыхнул, когда гости начали бесцеремонно лапать слуг, и взметнулся бурей, когда Осрик с ухмылкой уставился на испуганных людей. Триана и другие были освобождены из борделя. Они не должны снова попасть в этот ад.

Но я не могла двигаться. Если фейри увидят, что я жива, следующая казнь наверняка окажется успешной.

Осколки унесли прочь, а в зале начался пир.

Осрик подозвал одну из человеческих женщин. Её голова была свежевыбрита, а полупрозрачная ткань, скрывавшая грудь и бёдра, не могла спрятать узор старых шрамов и свежих порезов.

Это была новая девушка. Та, которую вчера встретила Триана, наверняка уверяя, что теперь она в безопасности. Но она снова здесь, вновь оказавшаяся в руках короля.

Она не поднимала глаз, когда Осрик усадил её к себе на колени и провёл ладонью по внутренней стороне её бедра.

— Ты думала, что свободна, да? — Я едва расслышала его слова.

Он ущипнул её за ногу, и она что-то пробормотала в ответ. Похоже, язык ей пока не вырезали.

Осрик рассмеялся.

— О, это просто смешно.

Меня замутило от его жестокости. Но вместе с этим по венам пробежало нечто горячее, пульсирующее. Я затаила дыхание, прислушиваясь к ощущениям.

Во мне разлилось жидкое пламя, словно кровь превратилась в искры.

Кайдо затрепетал у моей руки, излучая восторг.

Что происходит? — мысленно спросила я у кинжала.

Ты прошла.

Что ты имеешь в виду?

Теперь у тебя есть сила.

Мои пальцы пульсировали от переизбытка энергии. Я чувствовала себя переполненной этим новым огнём.

Какая сила?

Ты — возрождённый Дом Крови.

Я наконец осознала, что услышала в вихре. Осколки даровали мне силы Дома Крови, потому что я прошла все испытания рядом с Ларой, используя магию кинжала. Теперь эта неутолимая энергия билась во мне, связывая меня с Кайдо сильнее, чем когда-либо. Мы были неразрывно сплетены, подпитываемые одним и тем же пламенем.

Что это означало?

Я теперь тоже бессмертна?

Да, — ответил Кайдо.

Мысли закружились вихрем. Это было слишком.

Я приоткрыла глаза чуть шире, ожидая, когда кто-нибудь начнёт уносить тела и обнаружит, что я всё ещё жива.

И тут я увидела лицо женщины, сидящей на коленях у Осрика.

Мир рухнул.

Я тихо застонала, уткнувшись в бархатный камзол Тальфрина.

Нет, мне почудилось. Должно было почудиться. Но я вгляделась снова.

Те же черты, то же лицо в форме сердца, те же карие глаза, которые я знала почти всю свою жизнь.

Аня.

Она была истощена и покрыта шрамами. Узоры, высеченные Осриком, извивались по всему её телу. Спираль тонкого, приподнятого рубца змеилась по правой щеке. По шее стекала свежая кровь. В её глазах не было жизни, а осанка говорила о сломленности. Она словно спряталась внутри себя, будто уже не чувствовала ни боли, ни прикосновений короля.

Вот почему она исчезла в болоте, а я этого не заметила.

Она не утонула. Её не разорвали Твари.

Её похитили слуги короля… потому что она была красива.

Потому что он её захотел.

Я чуть не вскочила, но в этот момент за дверями зала раздались крики.

Вбежала служанка, задыхаясь от ужаса.

— Твари! — пролепетала она, указывая на дверь.

А спустя мгновение в зал хлынула волна чудовищ.

Они хлопали крыльями, ползли, извивались — сотни существ, от огромной золотой змеи до рогатых мечников, с которыми мне уже доводилось сражаться. Они кричали и выли от восторга, разрывая и терзая Благородных Фейри.

Я с трудом поднялась на ноги, отчаянно ища взглядом Аню и Лару, когда через другую дверь ворвались солдаты в ливрее Дома Огня и тут же атаковали стражу Осрика.

Восстание началось. Значит, Друстан был прав — его войско не было уничтожено до последнего воина. Он выхватил меч и бросился на Роланда, пока его люди устремились в гущу битвы.

Громкий скрип разнесся по залу, и в центре тронного зала распахнулся люк. Десятки фейри в цветах Дома Земли высыпали наружу из тайного тоннеля — того самого, что я однажды нашла по пути в бордель.

Селвин солгал.

Его последние слова, его изматывающее признание — всё это была ложь. Не только ради защиты семьи, но и ради этого момента. Последнего удара, ставшего возможным благодаря его золотому ключу. Конца нейтралитета Дома Земли. Он умер, зная, что революция продолжится без него.

Я надеялась, что он сейчас смотрит на нас из загробного мира и улыбается.

Никто не замечал меня среди тел троих павших. Благородные Фейри сражались с фейри-прислужниками, а Твари пробивались вперед, стремясь добраться до короля. Он был защищен от нас, но не от них.

Мое сердце забилось сильнее.

Пять домов.

Я видела ритуал, наблюдала, как обновляют защитные чары кровью Огня, Света, Пустоты, Иллюзий и Земли. Не было нужды ограждаться от Дома Крови — его больше не существовало.

Теперь он был.

Кайдо скользнул по моей руке, обретая форму идеально острого кинжала. Я поднялась и двинулась вперед, туда, где Осрик раздавал приказы, прячась за троном. Аню я потеряла из виду, но найду позже. Сейчас предстояло убить.

Кто-то преградил мне путь. Я встретилась взглядом с ошеломленными, темно-синими, как полночь, глазами.

— Ты жива, — прошептал Каллен. Маска его безразличия рухнула, обнажив бурю чувств. Он медленно, с дрожью в пальцах, коснулся моего лица.

Темно-красная сила змейками извивалась над моей кожей, и я увидела момент осознания в его глазах. Он сглотнул.

— Отойди.

Его меч вспыхнул в свете факелов, и я инстинктивно дернулась, но он не нападал на меня — он отразил удар, что летел мне в спину. Чужое оружие с лязгом упало на пол, и в тот же миг меч Каллена пронзил грудь солдата Дома Света.

Второй раз за сегодня я видела, как он убивает в этом зале. Но сейчас он был другим. Он тяжело дышал, а в его глазах полыхала ярость. И он сделал это… ради меня.

— Иди, — резко сказал он, срывая с груди опаловую брошь и швыряя её на пол. — И удачи.

Я не стала спрашивать, почему. Для этого еще будет время. Я продолжила путь к возвышению, где все еще прятался Осрик. Вокруг бушевала битва: солдаты Иллюзий и Света сражались с восставшими из Домов Огня и Земли. Пол был покрыт кровью, становясь предательски скользким, но мой небольшой рост оказался преимуществом — я лавировала между бойцами с легкостью.

В зал ворвались новые солдаты в черных одеждах Дома Пустоты. Они приблизились к войскам Дома Земли… и встали рядом с ними, повернув оружие против королевской армии.

Друстан был прав: Дом Пустоты затеял собственный переворот. Возможно, он не должен был начаться так, но вот они, готовые убивать.

А там, посреди побоища, Каллен загонял свой меч в грудь Роланда, пока Друстан отражал очередной удар принца Света. Их взгляды встретились. На миг. Затем Друстан кивнул, и они встали спина к спине, отбиваясь от нападающих.

Я все еще кипела от гнева на Друстана, но теперь понимала то, чего не осознавала раньше. Он знал, что у Огня и Земли остались войска. Он знал, что Твари ждут сигнала. Возможно, он спас свою жизнь из эгоизма… а может, потому что знал — в решающий момент его меч окажется нужен.

Я не была уверена, что смогу его простить.

В поле зрения мелькнуло что-то острое. Топор, несущийся прямо к моей голове. Я не успевала уклониться. Если бы только нападавший был медленнее…

И он замедлился. Рука солдата лениво опустилась, его глаза расширились в шоке.

Кровавая магия управляла телами. Значит, теперь и я управляла телами.

Я приказала ему замереть, и он повиновался. Гранатовые всполохи заструились по моей коже, когда я сосредоточилась на остальных, сковывая их, чтобы восставшие могли добить врагов.

Скоро я осталась одна у дальней стены, всего в двадцати шагах от трона. Король стоял за ним, окруженный двумя стражниками, но оружия в его руках не было. Ему не требовался меч. Стоило кому-то из повстанцев приблизиться, как он начинал шататься, теряя ориентацию и падая под удары его солдат.

Зал был защищен от любой магии… кроме его. И моей.

Твари подбирались ближе, но я не могла ждать. С каждой секундой все больше восставших гибли под натиском воинов Иллюзий и Света.

Я собрала всю мощь своей новой магии и велела его стражам остановиться.

Они замерли, мечи подняты, лица застыли в немом ужасе. Осрик продолжал плести иллюзии, даже не замечая, что его защита больше не движется.

Я бросилась вперед, беззвучно ступая по липкому от крови полу.

Запрыгнула на возвышение и без колебаний вонзила кинжал в одного стражника, затем в другого. Кайдо пел в моем сознании, его лезвие жадно поглощало жизнь, а их тела бесшумно оседали на камень.

Я оказалась совсем рядом с Осриком, едва не касаясь его богато расшитой туники. Он пах приторной, сладкой смертью.

Я протянула руку и перерезала ему горло.

Осрик рухнул возле трона, судорожно прижимая ладонь к кровоточащей ране. С каждым ударом сердца новая порция крови вырывалась из-под пальцев.

Его фиолетовые глаза метнулись ко мне, полные ужаса. Впервые за долгие месяцы мучений и боли он испугался.

Я улыбнулась.

Жестокая, яростная радость пронзила меня, становясь всё сильнее с каждой новой каплей крови. Осрик попытался снова подняться, но я схватила подол платья свободной рукой, подняла тонкую ткань и с силой ударила его ногой в грудь. Он повалился навзничь с хриплым вскриком.

Кто-то закричал.

Сражение застыло. Все взгляды обратились к трону — ко мне, стоящей над королём Осриком, который корчился в судорогах, захлёбываясь собственной кровью. Он прижимал ладонь к горлу, тщетно пытаясь остановить поток жизни, а другой рукой дрожащими пальцами потянулся ко мне.

И исчез.

Я ахнула, холодный ужас пронзил меня, пока я отчаянно озиралась в поисках короля. Телепортация? Но как? Куда?

— Чувствуй, — раздался в голове голос Кайдо, прерывая поток мыслей. — Не смотри.

Тёмно-красная магия ещё извивалась вокруг моей руки, обвивая рукоять кинжала, скользя между пальцами. Она пульсировала, подстраиваясь под ритм моего сердца. Я вдруг осознала, как гулко оно стучит в груди, и с этим осознанием пришло новое чувство — я слышала сердца в этой комнате. Сотни, каждое с особенным ритмом, с единой песней жизни, которую я понимала, не слыша.

Среди этого симфонического хора выделялся один звук — слабый, неровный, доносившийся у моих ног и медленно отдалявшийся. Сердце Осрика. Он полз. Слабый, истекающий кровью, он всё же смог сотворить иллюзию, но не смог скрыть от меня своей жизни.

Мои глаза проследили путь короля, и тогда я увидела её — Аню. Свернувшуюся в углу у подножия помоста, с широко раскрытыми глазами, полными страха.

Я подняла кинжал и молча отсалютовала ей, прежде чем направиться к Осрику. Мой сапог ударил по его невидимой ноге, и, не теряя времени, я опустилась на колено, вонзая лезвие в его живот.

Осрик вновь обрел облик, закричав от боли.

— За Аню, — сказала я, проворачивая клинок.

Кайдо жадно впился в его кровь, но я не дала ему полностью насытиться. Нет. Ещё слишком рано.

Солдаты Дома Света и Иллюзии пытались пробиться к трону, но солдаты Огня, Земли, и Твари держали оборону. А некоторые просто стояли, ошеломлённые происходящим, опуская оружие. Их лица выражали горе, ужас, потрясение… и надежду.

Надежда.

Я всегда считала её пустой мечтой. Я надеялась на Друстана, веря в его честь, его доблесть, в его героизм. Придумала себе сказку, в которую он не сумел вписаться.

Может, та надежда действительно была пустой.

Но эта — нет.

Эту я творила своими руками, с лезвием, погружённым в плоть врага, с ликующим криком на губах.

Я вонзила кинжал в правую сторону его груди, с хрустом ломая рёбра, прокалывая лёгкое.

— За Мистей, — объявила я, наблюдая, как его тело выгибается в агонии.

Кровь была повсюду — растекалась по помосту, пропитывала тунику короля, каплями блестела на моей коже, как рассыпанные рубины. Одна из них скатилась по щеке к губам. Я провела языком, слизывая её, и содрогнулась от восторга.

Как вино. Но лучше.

Сложный, насыщенный вкус. Опьяняющий. И самое сладкое в нём — страх в глазах Осрика, когда он увидел, как я глотаю его кровь.

Я наклонилась к нему, вдыхая запах смерти, и шепнула:

— За себя.

И пронзила его сердце.

Кайдо пил. Долго, глубоко. Граница между мной и кинжалом размывалась — мы становились единым целым. Он насыщался, и я вместе с ним.

Кожа короля стала бледной, словно воск. Последний судорожный вздох — и он затих.

Я услышала странный звук — будто хлопок воздуха, который отдался в груди. Гравированные в полу руны замерцали и растворились.

Я выпрямилась над телом Осрика, и ближайшие Твари склонили головы, с благоговением смотря на меня. Они окружили помост, повернувшись ко мне спинами.

Они меня защищали.

Бой почти завершился. Войска Иллюзии охватила паника, многие из Светлых разбежались. В тронном зале остались лишь повстанцы и выжившие, пленные и мёртвые.

Друстан застыл в том же месте, где ещё час назад стоял на коленях. В его руке был окровавленный меч.

На одно, короткое мгновение он посмотрел на меня… и испугался.

***

Когда бойня закончилась, фейри разбрелись по залу, переговариваясь друг с другом, очищая оружие или накрывая мёртвых полотнами. Тела будут преданы земле согласно традициям каждого Дома, но я не знала, что ждет павших Тварей, которые остались лежать без покрова. Было ли это их собственным выбором? Или даже их жертва оказалась недостойна уважения Благородных Фейри? Их королева даже не удосужилась прийти на помощь — ещё один правитель, который предпочел платить за свою политику чужими жизнями.

В зале раздавались тихие стоны скорби — фейри оплакивали павших. Другие же, напротив, громко и ожесточённо праздновали победу. Друстан с торжествующей улыбкой обратился к одному из своих генералов, в то время как Гектор молча наблюдал за происходящим с края зала, скрестив руки на груди. Каллен что-то шепнул брату на ухо, но его взгляд был устремлён на меня. Он был не единственным. Теперь, когда боевой азарт покидал меня, я почувствовала себя неуютно под тяжестью множества глаз.

Никто не двинулся, чтобы накрыть тело короля Осрика. Он смотрел в потолок пустыми глазами, осунувшееся лицо стало мертвенно-бледным, словно кость. В моей голове довольно замурлыкал Кайдо, насыщенный кровью, и его тяжёлое, сонное удовлетворение словно разлилось у меня в животе. Я опустила взгляд на зажатую в руке сталь, вдруг почувствовав странное отчуждение от собственного тела.

Это была моя рука, что убила короля Осрика. Тиран мёртв по моей вине.

Жалеешь? — Голос в моей голове показался знакомым, хотя звучал он гораздо дальше, чем в пекле битвы. Осколок Крови, теперь я осознавала, что всё это время он разговаривал со мной.

Нет.

Я была слишком ошеломлена, чтобы даже задуматься, как и почему этот артефакт говорит со мной. Но я не чувствовала вины за убийство Осрика — и никогда не почувствую.

Я наслаждалась этим в какой-то извращённой, первобытной форме, но даже за это мне не было стыдно. Глядя на Кайдо, я вдруг поймала себя на желании, чтобы на его лезвии осталось ещё немного королевской крови — чтобы я могла слизнуть её.

Тихий всхлип заставил меня вздрогнуть. Звук был знакомым, несмотря на все прошедшие годы и расстояния.

Я обернулась — и увидела её.

Аня лежала на боку, её тело содрогалось в беззвучных рыданиях.

— Аня! — Я бросилась к ней, и Кайдо, словно подчиняясь моему движению, растёкся по коже, вновь превращаясь в браслет.

Аня вздрогнула и вскинула руки, будто пытаясь защититься.

— Нет… нет…

Я впервые разглядела очертания её черепа без волос — те самые изгибы и впадины, которых раньше не замечала. Они казались мне странными, словно привычная картина мира вдруг сдвинулась, обнажив новые грани. Рубцы, пересекавшие её кожу, выглядели ещё страшнее вблизи. Над ухом темнело свежее запекшееся пятно — след от неаккуратно проведённого лезвия.

Моё сердце сжалось от боли.

— Это я, — прошептала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Аня казалась такой маленькой, такой хрупкой, лишь тенью той, кого я знала. — Аня, это Кенна. Я здесь.

Она снова покачала головой, упорно отказываясь смотреть на меня.

— Это не может быть правдой, — прошептала она. — Ты ненастоящая.

— Я настоящая.

— Ложь, — её взгляд остался пустым. — Ты просто мучаешь меня.

Я потянулась к её плечу, но едва мои пальцы коснулись ткани, она вскрикнула, словно я причинила ей боль. Я тут же отдёрнула руку.

— Прошу тебя, Аня, — в отчаянии прошептала я. — Посмотри на меня.

Она не шелохнулась.

— Я не поверю в это, — её голос стал мертвенно пустым. — Вы больше не сможете меня обмануть.

Я поняла.

И это было больнее, чем удар кинжала.

Она приняла меня за иллюзию. Осрик сделал её своей особенной игрушкой — и пытал так, как я даже не могла вообразить.

— О, Аня… — Голос сорвался, и вместе с ним с моих щёк скатились слёзы. — Прости. Прости за всё, что он сделал. Прости, что меня не было рядом, чтобы спасти тебя.

Аня не ответила. Только натянула на себя покрывало, словно оно могло защитить её от всего, что ей пришлось пережить.

— Ты в безопасности, — прошептала я. — Осрик мёртв.

Её ресницы вздрогнули, но она по-прежнему не смотрела на меня.

— Я оставлю тебя ненадолго, — проговорила я, хотя всё внутри меня протестовало. Я не могла уйти. Не сейчас, когда мы наконец воссоединились. Но она не поверит мне. Пока нет.

Лара появилась рядом. Подол её зелёного платья промок от крови, а руки были крепко сжаты перед собой. В её взгляде застыло что-то болезненно-призрачное.

— Кенна? — Голос дрожал. — Как… как это возможно? Почему ты жива?

Ещё одна раненая душа. Ещё один человек, изувеченный жестокостью фейри.

— Я расскажу тебе всё позже, — с трудом выговорила я, поднимаясь на дрожащих ногах. — Это… — Я замялась, когда Аня снова сжалась от звука моего голоса. — Это моя подруга. Из Болот. Она не умерла.

Лара казалась потерянной.

— Ох… — только и выдавила она.

Она только что потеряла брата, свою магию, мать, свой дом. Я протянула руку, касаясь её локтя, но она не отреагировала. Глаза покраснели от слёз, лицо покрылось пятнами.

— Мне так жаль… — начала я, но Лара резко покачала головой.

— Нет, — её голос был хриплым. — Не здесь.

— Хорошо. — Я сглотнула слова ярости и боли, что рвались наружу. — Позже. Когда мы вернёмся… — Я осеклась. Вернёмся куда? Домой? Но где теперь наш дом? Лара больше не была леди Дома Земли, а я — её служанкой.

Аня издала тихий, мучительный звук.

— Не настоящая, — снова прошептала она.

Лара вздрогнула, услышав её.

— Я могу оставить с ней кого-нибудь, — задумчиво сказала она. Но затем её лицо исказилось от новой волны боли. — Хотя нет… теперь я уже не могу.

Тут к нам подошла высокая фигура с бледно-голубой кожей. Её глаза потемнели от горя.

— Я найду людей, которые будут её охранять, — тихо сказала Элоди. — Будут охранять вас всех.

Затем она присела в реверансе перед Ларой.

— Моя леди.

Лара удивлённо и растроганно посмотрела на водную нимфу.

— Спасибо, Элоди, — голос её дрогнул. — Я… спасибо. Но Ориана не захочет, чтобы ты делала что-то для меня. Или для Кенны.

— Тогда для человека, — ответила Элоди, обращая на меня свои влажные глаза. — Если ты этого хочешь, я хотя бы так могу помочь.

Я кивнула, едва сдерживая слёзы от её дружеского жеста и верности.

— Её зовут Аня, — тихо сказала я. — И спасибо.

Элоди кивнула в ответ, а затем скользнула прочь, чтобы привести двух фейри-прислужников Земли. Они встали по обе стороны от Ани, которая свернулась клубком на полу, охраняя её в молчании. Элоди на мгновение задержала руку на руке Лары, а затем снова скрылась в толпе, продолжая заботиться о раненых.

Мы с Ларой смотрели друг на друга.

— Я не знаю, что делать, — сказала она.

— Я тоже.

Нам не были рады в Доме Земли. Нам, пожалуй, нигде не были рады.

Кайдо крепче обвился вокруг моей руки.

У тебя есть новый дом, — прошелестел он. — Ты можешь взять их с собой.

Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать его слова. В Дом Крови?

Тихий отклик, наполненный пониманием.

Ты возрождённая Кровь.

Я только начинала понимать, что это значит. Но если это означало, что у нас будет укрытие, этого было достаточно.

Из центра зала раздался знакомый голос:

— Граждане Мистей, — громко произнёс Друстан. — Соберитесь.

Мои плечи непроизвольно напряглись.

Все повернулись к нему, разговоры стихли. Он поднял руки, подзывая людей ближе. Вскоре выжившие сгрудились вокруг него. Лара осталась рядом со мной, но никто больше не осмеливался подойти ближе. Даже небольшая группа Тварей, поклявшихся защищать меня, держалась на безопасном расстоянии, исподтишка бросая на меня тревожные взгляды.

— Этот день был тяжёлым и кровавым, — сказал Друстан. — Но мы выстояли.

Его слова встретили разрозненные крики одобрения.

Я сглотнула, глядя на его решительное, красивое лицо. По его щеке проходила дуга засохшей крови, его туника была в пятнах, а волосы взъерошены после боя. С мечом на поясе он выглядел как благородный, бесстрашный герой из моих грёз.

Его революция спасла нас. И ради этого он предал Селвина. Ради этого он пожертвовал мной.

— Король мёртв, — произнёс Друстан. — Мы свободны.

Раздались новые возгласы ликования.

Я встретилась взглядом с Калленом, стоявшим среди знати Пустоты. Он приподнял бровь, и один уголок моих губ дрогнул в кривой ухмылке. Король действительно был мёртв. Я убила его.

— Граждане Мистей, — провозгласил Друстан, его голос отразился от забрызганных кровью стен, — у нас есть шанс создать новую жизнь. Новый двор. Мы вновь откроем свои двери миру. Мы будем жить так, как захотим. Любить тех, кого выберем.

Наконец его взгляд нашёл меня. Но я смотрела на него холодно.

Любовь значила для нас разное.

И когда он смотрел на меня с этой невыносимой, сложной тоской в глазах, я остро ощущала присутствие женщины за моей спиной — человека, свернувшегося под погребальным саваном, раскачивающегося в безмолвной скорби. Однажды Аня исцелится. Я сделаю для этого всё.

Вот что такое любовь. Не только романтическая. Любая. Это забота настолько глубокая, что ради счастья и целостности другого человека ты готов на всё.

Друстан наконец отвёл взгляд.

— Друзья мои, я готовился к этому моменту десятилетиями, — его улыбка была одновременно триумфальной и благородной. Я должна была догадаться, что с такой харизмой он окажется выдающимся оратором. — Многим из нас пришлось работать втайне, чтобы приблизить этот день. Это потребовало жертв. На следующем пире мы поднимем кубки за каждого из павших, чтя их заслуги. Но сначала — нам нужно восстановить разрушенное.

Сквозь толпу к передним рядам прорвался Гектор, рядом с ним стоял Каллен. Длинные волосы Гектора спутались и были в крови, на шее темнел след от заживающего пореза. Теперь я поняла, куда он исчез во время допроса Друстана — он собирал войска Пустоты, надеясь, что в бою они всё-таки пригодятся.

— Первое, что нужно сделать, — продолжил Друстан, — выбрать нового правителя.

Гектор и Каллен обменялись взглядами. Меня накрыло волной цинизма. Я прекрасно понимала, кого предложит Друстан, и когда-то это показалось бы мне правильным. Но теперь я не была уверена. Жестокость требует уравновешивания милосердием. А последнее время он не проявлял особой жалости.

— Полагаю, ты хочешь стать королём, — сказал Гектор.

— Для меня было бы честью править, — Друстан приложил руку к груди. — Я пожертвовал многим ради этого. Но чтобы избавиться от яда, который оставил после себя Осрик, дома должны сделать этот выбор вместе.

Он медленно обвёл взглядом собравшихся, раскинув руки в широкой, почти театральной жестикуляции.

— Друзья, я смиренно предлагаю себя в качестве короля, если вы меня примете. Если есть другие претенденты, пусть выдвинут свои кандидатуры.

Он явно не ожидал, что кто-то это сделает. Ведь именно он был несомненным лидером восстания.

Гектор шагнул вперёд.

— Красноречивый принц Огня не единственный, кто готовил свержение Осрика. Я и мой дом также готовились втайне. И сегодня мы были рады оказать помощь.

— Ты никогда не заключал союз со мной, — заметил Друстан с дружелюбием, в котором сквозил скрытый вызов.

— Я знал, что ждёт твоих союзников. Мы все видели, что произошло с лордом Селвином.

Лара издала тихий, сдавленный звук — что-то среднее между болью и горестью.

— Он предоставил свои войска, — продолжил Гектор. — Он стоял рядом с тобой, а ты его предал. Ты отдал его Осрику, и он умер за тебя.

В зале прокатился глухой ропот, пока лицо Друстана наливалось румянцем.

— Ты ничего не знаешь, — резко ответил он. — Мы обсуждали эту возможность. Мальчик был готов отдать свою жизнь.

— Да? А ведь говорят, он был весьма удивлён, когда его привели.

— Он был превосходным актёром.

— Значит, шестнадцатилетний мальчик, известный своей мягкостью, согласился умереть только ради того, чтобы ты мог уцелеть и стать королём?

Лара громко всхлипнула. Мне хотелось обнять её, но какое право я имела предлагать утешение? Это я отправила Селвина к Друстану, а значит, и к его смерти.

— Он был идеалистом, — сказал Друстан. — Как и я.

— Я не вижу здесь идеализма, — с презрением бросил Гектор. — Я вижу лишь бесстыдный расчёт.

— Если бы ты сотрудничал со мной все эти десятилетия, а не искал способы подорвать мои планы, возможно, видел бы иначе.

— Я работал с внешними силами. Эльсмир теперь союзник Дома Пустоты, и под моим руководством они нанесли бы удар по Осрику в Самайн.

Значит, Лотар был прав в своих догадках. Друстан действительно нашёл способ обойти королевскую защиту с помощью Тварей, но Дом Пустоты в это время вынашивал собственные планы убийства Осрика. Я взглянула на Каллена, пытаясь прочесть его непроницаемое выражение. На Белтэйн он говорил с фейри из Эльсмира — возможно, как раз из-за той информации, которую я ему передала. Но он, без сомнения, плёл сразу несколько интриг, выстраивал возможные альянсы, взвешивал все вероятные исходы. Быть шпионом короля и одновременно замышлять его гибель — это была игра, гораздо более опасная и сложная, чем я могла представить.

— Эльсмир союзник Дома Пустоты или союзник Мистей? — спросил Друстан. — И как удобно, что расплачивались за всё мои люди, прежде чем тебе пришлось хоть как-то подтвердить свои громкие заявления.

— Довольно! — Голос, прервавший спор, неожиданно принадлежал принцессе Ориане. Ее золотые волосы растрепались, но на платье не было ни капли крови. Она не сражалась. Ни за восстание, ни за Мистей… ни за свою дочь.

Я ненавидела её за это.

— Эти споры бессмысленны, — сказала она. — Свет и Иллюзия перегруппируются и выдвинут нового кандидата на трон. Либо вы приходите к соглашению, либо двор окончательно расколется.

— Королём буду я, — заявил Гектор.

Друстан сделал шаг вперёд, пока они не оказались почти вплотную.

— Нет, не будешь. Ориана, кого поддерживаешь ты? — В его голосе слышалась уверенность, что её выбор должен быть очевиден. Что она поддержит того, ради кого её сын отдал свою жизнь.

— Дом Земли сохраняет нейтралитет.

Лара напряглась. Я понимала её чувства. Селвин умер за это дело, пожертвовал собой, чтобы покончить с тиранией, а его мать по-прежнему отказывалась участвовать в борьбе?

— Что? — Друстан резко обернулся к ней. — Твой сын был на моей стороне.

— И умер рядом с тобой, — в её голосе проскользнула горечь, разрушая холодную сдержанность. — Но я не собираюсь бросать тысячелетнее наследие Дома ради личных чувств. Дом Земли остаётся нейтральным.

Гектор усмехнулся.

— Значит, Пустота поддерживает меня, Огонь — тебя, а Земля остаётся в стороне. Мы в равном положении.

— Не совсем, — Друстан нашёл меня взглядом, и сердце моё сжалось. — Возможно, ты не заметил, Гектор, но если бы ты был ближе к передовой, то увидел бы, что именно Кенна убила короля.

— Я видел, — Гектор едва удостоил меня взглядом.

— Но почему ей удалось подобраться к нему?

— Потому что она человек.

Друстан покачал головой.

— Человек, но служащая Дому Земли. А значит, она не должна была быть способной причинить ему вред. И как человек, она не должна была выжить после Осколков.

Гектор нахмурился, как будто только сейчас осознавая всю суть сказанного, и внимательно изучил меня взглядом.

— Кенна, — Друстан обратился ко мне, — покажи им свою силу.

Секрет всё равно вскоре раскрылся бы. Я подняла руку, и над кожей вспыхнуло кроваво-красное свечение. В воздухе раздались испуганные возгласы, фейри поспешили отступить от меня ещё дальше. Я сжала челюсти и сосредоточилась на Друстане. Не двигайся, мысленно приказала я ему, вложив в эту мысль всю свою волю. Я представила, как струя расплавленной силы тянется к нему, оплетая его руки и грудь алыми кольцами.

Его глаза расширились от удивления, я видела, как он напрягается, пытаясь освободиться. Он был куда сильнее тех стражников, которых я останавливала раньше, и вскоре прорвал моё удержание.

— Очень хорошо, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Осколки признали Кенну достойной и даровали ей силы Дома Крови.

— Невозможно, — пробормотал Гектор. Я направила на него тонкую нить силы, и голова у меня закружилась от усталости.

Гектор вырвался быстрее, чем Друстан, и выглядел ещё более бледным, чем обычно.

— Значит, теперь Кенна — принцесса Дома Крови, — заявил Друстан. — И она решает, кого её Дом будет поддерживать.

Я моргнула. Принцесса? Разве это было частью моего соглашения с Осколками? Но если в Доме Крови больше никого не осталось… получается, я стала принцессой по умолчанию.

— У неё Дом из одного человека, — насмешливо заметил Гектор, и мне пришлось признать, что это разумное замечание.

— Осколки дали ей эту силу. Значит, они ожидали, что она её использует. Так скажи нам, Кенна, — чье ты выбираешь правление?

Я смотрела на Друстана, на его улыбку, полную тайн, на тёплые серые глаза, на его протянутую руку. Ещё месяц назад этот взгляд заставил бы меня броситься к нему в объятия, и он был уверен, что и сейчас эффект будет таким же.

Я ведь ревновала его. Я предала доверие Лары ради него. Я убила короля, чтобы поддержать его восстание, даже после того, как он сам едва не привёл меня к гибели. Почему бы ему не думать, что я снова стану на его сторону?

Он всё ещё не понимал людей. Или, возможно, он просто не понимал меня.

— Дом Крови воздержится, пока кто-то из вас не докажет, что достоин короны.

По залу прокатились поражённые вздохи. Друстан выглядел так, будто я его ударила, тогда как Гектор лишь ухмыльнулся. Даже Лара взглянула на меня с сомнением, а Каллен и вовсе уставился с отвисшей челюстью.

— Каких ещё доказательств ты можешь требовать? — голос Друстана прозвучал натянуто. — Моя революция освободила нас всех.

Я опустила взгляд на Аню, всё ещё дрожащую, свернувшись в уголке.

— Не всех, — тихо ответила я, вновь ощущая острую боль горечи и гнева. — Ты доказал, что умеешь плести интриги и убивать, но что ты предложишь, когда насилие закончится?

Я обвела взглядом зал, остановившись на телах, укрытых белыми полотнами, на тех, кто сражался и погиб за него: Благородных Фейри, фейри-прислужников, Тварей, людей.

— Их кровь ещё не успела остыть, а ты думаешь лишь о короне.

Мои слова вызвали новый всплеск шума — фейри заговорили все разом, перекрикивая друг друга, рассуждая о добродетелях Друстана, о власти Гектора и о том, как могла человеческая выскочка усомниться в мудрости Благородных Фейри.

— Кто-то должен взять власть, — произнёс Друстан. Тёплый огонь в его глазах угас, оставив лишь холодную золу, и это случилось так быстро… но разве он когда-нибудь горел этим огнём для меня? — Свет и Иллюзия перегруппируются, и это будет скоро. Нам нужен лидер.

Вероятно, он был прав, но я не могла отдать ему трон. Я думала, что знала Друстана, но этой кровавой ночью он развеял все мои иллюзии. Как мне довериться ему, зная, насколько долго могут править тираны в Мистей?

Осколок Крови выбрал меня, даровал мне свою магию. Я всё ещё не понимала, почему и как полностью владеть этой силой, или какое равновесие мне предстояло восстановить, но слепо идти по пути, который проложили Благородные Фейри, не могло быть тем, чего ждали от меня Осколки. К тому же Друстан уже доказал, что ради своей цели готов пожертвовать кем угодно.

Возможно, он прав. Возможно, в революции без этого не обойтись.

Но что будет после?

— Как ты освободишь людей? — спросила я. — Фейри-прислужники будут иметь голос в новом дворе? Какие права ты им дашь, или их удел — лишь служить тебе?

Я запоздало бросила взгляд на Тварей, что защищали меня. Огромная золотая змея пристально смотрела на меня тремя зелёными глазами.

— А Твари? Они помогли тебе одержать эту победу.

Друстан шагнул ко мне, его лицо потемнело от гнева.

— Ты сошла с ума? — резко бросил он. — Сейчас не время для таких разговоров.

Змея проскользнула вперёд, обнажая острые, как бритва, клыки, и Друстан замер.

— Мы обсудим это позже, — сказал он, подняв руки, словно пытаясь успокоить и меня, и змею. — Когда моё правление будет утверждено.

— Если мы не будем едины с самого начала, чем это будет отличаться от правления Озрика? Ты говорил, что хочешь создать новый мир, где все свободны и равны. Докажи.

Наши взгляды сцепились, полные ненависти и любви, страсти и предательства.

Друстан отвернулся.

— Возможно, принцессе Кенне стоит изучить историю фейри, прежде чем делать столь громкие заявления, — его слова были наполнены холодным презрением. — Но ночь выдалась бурной, и она явно не здраво рассуждает. Я предлагаю главам домов собраться завтра, когда страсти улягутся и все будут готовы обсуждать это серьёзно.

— Моё мнение останется прежним, — бросила я ему в спину.

Он напрягся, но не оглянулся.

— Как и моё, — откликнулся Гектор, изучая меня с новым выражением — смесью расчёта и уважения. — Если принцесса Кенна требует доказательств, кто из нас достоин власти, я их предоставлю.

— Свет и Иллюзия нападут, — сказал Друстан. — Как только соберут силы, они захотят вернуть трон.

Гектор лишь пожал плечами.

— Пусть попробуют. Я готов сражаться.

— Как и я. Но, если твоё отношение к трону изменится, дай мне знать.

Друстан прошёл мимо, избегая слишком близкого соседства с моей новой стражницей. На ходу он бросил мне тихое, но ядовитое предупреждение:

— Если ты хотела новой войны — поздравляю. Именно так она начинается.

И исчез. Я осталась стоять у пустого дверного проёма.

Собрание распалось. Фейри разбрелись, чтобы лечить раненых, избавиться от тел и осмыслить произошедшее. Элоди ушла вместе с остальными представителями Дома Земли, бросив мне обеспокоенный взгляд через плечо. Вскоре даже Твари исчезли, вероятно, отправившись с докладом к своей королеве.

Тронный зал погрузился в тишину. Тело Осрика так и осталось лежать на возвышении, не дождавшись решения о своей судьбе. Я вдохнула пропитанный смертью воздух, размышляя, что делать дальше.

В глубине сознания пробудился Кайдо, запел мне, посылая лёгкие вибрации в руку.

Дом Крови ждёт, прошептал он.

Но как мне туда попасть? И что делать, оказавшись там? Я была принцессой без двора и без союзников.

Хотя… это было не совсем так.

Двое всё ещё оставались в зале. Аня по-прежнему сидела в углу, раскачиваясь из стороны в сторону, а Лара стояла рядом с ней.

— Я… я не знаю, что сказать, — тихо произнесла я. — Прости за всё. За Селвина. За Осколки.

Глаза Лары покраснели, платье было разорвано, а волосы растрёпаны, беспорядочными волнами ниспадая на талию. Передо мной больше не было избалованной леди, с которой я познакомилась шесть месяцев назад.

— Спасибо.

Мы молча смотрели друг на друга.

— Это, наверное, прозвучит странно, — я запнулась, — но ты хочешь…

— Да, — перебила она. — Что бы ты ни предложила — да.

Я слабо рассмеялась, сдавленно, сквозь слёзы.

— Ты даже не знаешь, о чём я хотела спросить.

— Это неважно. Ты — моя подруга.

Я разрыдалась, заключив её в крепкие объятия. Она плакала в мои волосы, я — в её плечо.

— Я хотела сказать, — произнесла я, когда мы наконец отстранились, — что ты можешь стать леди Дома Крови. Не знаю, возможно ли это, но ты всегда найдёшь у меня убежище.

Я ожидала, что её гордость воспротивится перемене ролей, но она кивнула.

— Для меня это честь.

— Поможешь с… — я кивнула в сторону Ани. Её взгляд оставался пустым. Я поклялась всеми силами, что были во мне, старой упрямой волей и новой, ещё неизведанной магией, что помогу ей вылечиться.

— Да, — ответила Лара. — Всегда.

Мы подняли Аню, поддерживая её с двух сторон. Она подчинилась без сопротивления, будто спряталась в глубине собственного сознания.

Жизнь привела нас троих сюда — через страх и боль. Будущее простиралось перед нами, пугающее и неопределённое.

Но надежду мы создаём сами.

Я не собиралась ждать, пока кто-то другой построит этот мир за меня. Я сделаю его своими руками.

Подняв голову, глубоко вдохнув, я шагнула вперёд, ведя своих двух самых близких подруг к Дому Крови — и к новой жизни.