Слуга Земли

Сара Хоули

Слуга Земли

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜ http://Wfbooks.ru

Название: Servant of Earth / Слуга Земли

Автор: Sarah Hawley / Сара Хоули

Серия: The Shards of Magic / Осколки магии #1

Переводчик: nasya29

Редактор: nasya29

Глава 1

Зимнее солнцестояние подкралось холодным, сырым и тяжелым предчувствием.

Я смотрела в предрассветную тьму, ведя пальцем по узорам инея, покрывавшим внешнюю сторону окна. Сквозь щель в деревянной раме, деформированной временем, пробирался зимний сквозняк. Когда ветер набирал силу, струи ледяного дождя хлестали по стеклу.

Еще одна капля холодной воды упала мне на лоб. Я взвизгнула, а затем сердито посмотрела вверх на потолок. Этот протекающий участок был новым — за ночь я уже не раз просыпалась из-за другой течи, которая образовалась прямо над моей кроватью. Это был всего лишь еще один признак того, как все идет наперекосяк в моей жизни. Денег на замену кровли у меня не будет еще долгое время, если вообще когда-нибудь будут, поэтому я взяла ведро и поставила его под течь. Скоро мне и к колодцу ходить не придется.

Выпрямившись, я заметила свет, мелькнувший за окном. Вдалеке золотистый фейский огонек дрожал в темноте. Его путь был неровным, искаженным еще больше из-за деформированного стекла. Наблюдая за его движением, я почувствовала, как в груди сжался страх.

Зимнее солнцестояние было не просто самым коротким днем в году — это был день, когда фейри забирали у людей что-то еще. Веру, которая не приносила плодов, молитвы, которые встречали равнодушные уши, легендарную историю, превратившуюся в это разочаровывающее настоящее… Мы отдавали фейри свои надежды, и ради чего? Тишина и далекие огоньки, ведущие в никуда.

А теперь фейри — или, по крайней мере, наша наивная вера в них — украдут жизни четырех молодых женщин.

— Вы этого не заслуживаете, — прошептала я, глядя на дрейфующий шар.

Моя мать упрекнула бы меня за такие богохульные слова. Только самые удачливые и достойные люди избираются фейри, — говорила она мне восемнадцать лет назад, распутывая деревянным гребнем узлы в моих волосах. Это было еще одно утро зимнего солнцестояния — год жертвоприношений, как и этот, — и мне тогда едва исполнилось семь. Эти женщины превознесены над всеми другими смертными и проводят остаток своих дней в великолепии в Мистеи, королевстве фейри под землей.

В ее голосе звучала тоска, когда она рассказывала эту историю. Ее не выбрали для фейри во время ритуала солнцестояния, когда она достигла возраста совершеннолетия. Судьба преподнесла ей другой путь, и вот результат: оборванный ребенок в ее столь же изношенных объятиях, мой отец давно ушел, а дождь капал сквозь крышу на земляной пол нашей хижины. Тем не менее, она передала мне эти сказки, будто через них я однажды обрету благословения, в которых жизнь ей отказала.

Я больше не верила в благословения.

Еще одна капля упала в ведро. Я сделала грубый жест рукой в сторону далекого огонька, а затем отвернулась от него и начала утренние приготовления.

В умывальнице осталась вода со вчерашнего вечера. Я плеснула ею на лицо, вздрогнув от ледяного шока. Затем почистила зубы и переоделась из ночной рубашки в свободную рубашку и брюки. День обещал быть насыщенным — это был не только год жертвоприношений, но и первый раз, когда я сама могла быть выбрана, — но я не хотела пропустить любимый утренний ритуал.

Хижина была темной, но я знала расположение вещей наизусть. Обойдя небольшой стол и два стула, которые служили гостиной зоной, я направилась к полкам деревянного стола.

Пучки трав свисали над головой, рядом с несколькими увядшими луковицами. Аня недавно дала мне немного сыра, когда мы гуляли вместе, так что я отрезала кусочек и сунула его в рот, прежде чем взять плащ и выйти на улицу.

Дождь, к счастью, прекратился, но мшистая земля была скользкой и покрытой ночной изморозью. Скоро выпадет снег, но сейчас был только первый месяц зимы, со сверкающими утрами и редкими ледяными дождями. Обогнув угол хижины, я почувствовала, как ветер дергает за мою растрепанную косичку, пытаясь выбить коричневые кудри из прически.

На востоке небо становилось фиолетовым, чернота ночи отступала. Деревянные и каменные строения с соломенными крышами Тамблдауна стояли на фоне светлеющего неба, напоминая кривые зубы. Из труб начал подниматься дым, город просыпался.

Но город не был моей целью. Мои утренние ритуалы принадлежали болоту.

Энтерра была изогнута, как песочные часы с длинной и широкой нижней частью, а болота опоясывали страну, как ремень на талии, с Тамблдауном в роли пряжки. К северу от моей хижины кустарниковая местность сливалась с обширной, стеклянной водной равниной, усеянной низкими холмами из земли и растительности. Густой туман покрывал — это место, скрывая дальнюю сторону, где земля становилась территорией фейри. Десятки блуждающих огоньков дрейфовали в тумане, исчезая по мере приближения рассвета.

Я наблюдала, как огоньки гаснут один за другим, и знакомая грусть поселилась рядом с тревогой. Утром в день солнцестояния мне особенно остро чувствовалось присутствие матери. Ее вера в то, что она может стать одной из избранных фейри, никогда не угасала. Говорили, что фейри раньше переходили через болото, чтобы торговать с людьми, искать развлечения или приносить благословения, а иногда похищали тех, кто им нравился. Но теперь единственными признаками их существования были эти призрачные огоньки, дрейфующие по ночным болотам.

Любовь к фейри не принесла моей матери радости. И все же, когда она умерла восемнадцать месяцев назад, в лихорадке и мучениях, ее последние слова были обращены к ним:

— Может, теперь они спасут меня.

Но они, конечно, не спасли.

Я наполнила легкие ледяным предрассветным воздухом, заставляя горечь подождать еще несколько часов. Утро было прекрасным, и впереди ждали сокровища. Когда на восточном небе появилась розовая полоска, последний золотистый огонек исчез, и я достала свою сеть из дупла старого бревна, направляясь на болото.

Большинство людей боялось сюда заходить. Легко было потеряться и утонуть; земля между водоемами обманчива, и чаще всего то, что выглядит как твердая поверхность, оказывалось ямой с грязью, готовой засосать неосторожного путника. Ходили легенды о водяных драконах и других тварях, скрывающихся в болотах и влажных местах мира, которые жаждали разорвать тех, кто совершал неверный шаг.

Но я провела всю жизнь на краю болота и никогда не оступалась — да и ни разу не видела следов драконов под водой. Для меня это место всегда было убежищем, где я могла остаться одна и почувствовать свободу.

Я шла по знакомым извилистым тропам, пока растянувшийся водоем не преградил мне путь. Тогда я уселась на кочку бледной зимней травы, мои ноги оказались всего в нескольких дюймах от клеверного пятна, скрывающего край лужи, и погрузила сеть в воду.

— Рыбалка, — так моя мать называла эту странную привычку, хотя я про себя называла это «собирательством». Ее рассказы разожгли мой интерес к границе между людьми и фейри, а секреты болота оказались столь заманчивыми, что я прикрепила сеть к длинному деревянному шесту, решив выяснить, что скрыто на его дне.

Как оказалось, в грязи и иле можно было найти множество чудес. Гладкие камни, талисманы, даже монеты, которые бросали влюбленные, осмелившиеся пройти по опасным тропам, чтобы доказать свою храбрость и преданность друг другу. Они загадывали желания на медяки, надеясь, что фейри благословят их союз. Фейри, конечно, было все равно, но я, безусловно, благословляла их за это. Однажды я даже нашла то, что, как мне казалось, было артефактом фейри — кусочки граненого стекла или странно изогнутые полоски яркого металла. Я проводила пальцами по этим предметам, размышляя о том, кто мог их создать в далеком прошлом и для чего они предназначались. На несколько часов чудо из маминых историй возвращалось ко мне.

Сеть зацепилась за что-то, и я с усилием вытянула ее. Предмет, поднявшийся вместе с грязью, оказался бурым и бесформенным.

— Только бы это не было чем-то отвратительным, — пробормотала я, вываливая комок на траву.

Артефакты были не единственным, что скрывалось на дне; иногда попадались кости, а однажды, в глубоком и зловонном водоеме в центре болота, я нашла иссохшую руку, все еще покрытую кожей.

Когда болото что-то забирало, оно делало это жадно.

Я смахнула слизистую грязь. К счастью, это была не кость — всего лишь камень. Я с плеском бросила его обратно и продолжила поиски.

Я старалась не думать о том, что ждет меня позже этим днем, но воспоминание о той руке заставляло меня снова беспокоиться о жертвоприношении солнцестояния. Шансы быть выбранной были минимальными, но я не была единственной, кто подходил по условиям в этом году. Моя лучшая подруга Аня тоже была в числе возможных жертв, а она была всем, что у меня осталось в этом мире. Говорили, что блуждающие огоньки указывают путь к Мистею для избранных женщин, но я перестала в это верить давным-давно. Возможно, в то самое утро, когда впервые выловила человеческую кость.

Я зажмурила глаза и сосредоточилась на дыхании.

— Это мое место, — тихо сказала я.

Фейри не должны были осквернить его. До ритуала оставалось еще несколько часов.

Рассветное солнце залило пейзаж розовым и золотым светом, туман начал рассеиваться. Я выудила еще один камень и бросила его обратно в воду. Нашла одну медную монету, вытерла ее об плащ и спрятала в карман. Больше сеть не вытаскивала ничего, кроме густой, скользкой грязи, большая часть которой забрызгала мою и так испачканную одежду. Тогда я сменила место и попробовала еще раз.

На этот раз мне попалась деревянная фигурка размером с мой указательный палец, с лицом, вырезанным с беспечной улыбкой. У нее были крошечные рога, указывающие на принадлежность к низшим фейри, тем, кто ниже по статусу, чем Благородные фейри, правящие в Мистее.

— Вот это да, — прошептала я, зачарованно разглядывая фигурку на ладони.

Это был тот самый тип сокровищ, который я любила больше всего — тот, что заставлял меня гадать и воображать. Кому она принадлежала? Как была потеряна? Скорее всего, ее случайно уронил ребенок из деревни, решивший проверить свою смелость на опасных тропах.

А может быть… Может быть, здесь гулял ребенок-фейри. Может быть, эта фигурка была тысячелетней давности, хорошо сохранившимся воспоминанием о временах, когда наши два народа свободно общались, а пути через болото были четкими и протоптанными.

Я быстро сунула куклу в карман, чтобы не дать себе углубиться в размышления о более печальных причинах ее появления здесь. Это утро уже было более продуктивным, чем большинство других, и я подумала, не закончить ли сбор на этой триумфальной ноте. Но низкое солнце искрилось на воде, а мир вокруг казался необычно свободным и пустым, поэтому я снова погрузила шест в воду. Еще одна попытка — и тогда я вернусь к обязанностям, которые ждали меня.

Сеть наткнулась на сопротивление в густой грязи на дне пруда. Когда я вытащила ее, стало ясно, что я зацепила что-то значительное. Сначала мне показалось, что это камень, но, когда сеть вынырнула из воды, в ней оказался самый красивый кинжал, который я когда-либо видела.

Я ахнула, прижимая руку ко рту. Стальное лезвие и рукоять, обмотанные проволокой, сверкали в утреннем свете, а навершие было украшено крупным алым камнем. Его блеск был ненатуральным: грязь не липла к оружию, и на лезвии не было ни следа ржавчины.

Сердце бешено колотилось, пока я доставала кинжал из сети. Он был тяжелым, но рукоять идеально ложилась в мою руку. Принадлежал ли он богатой даме или даже фейри? Двустороннее лезвие было опасно острым, а завитки на гарде выглядели древними и загадочными. Самым странным был кроваво-красный камень на рукояти. Я видела немного драгоценных камней за свою жизнь, но те, что встречались мне, были яркими и ограненными. Этот же представлял собой идеально гладкую полусферу, поглощающую свет, а не отражающую его.

Я оглянулась через плечо, внезапно испугавшись, что кто-то мог увидеть мою находку, но вокруг никого не было.

Этот кинжал мог принести целое состояние. Настоящее состояние, а не жалкие монеты, которые я зарабатывала, продавая торф и болотные безделушки на рынке. Это были бы деньги, которые могли изменить жизнь.

На мгновение я позволила себе представить будущее, в котором я богата и свободна. Я могла бы покинуть Тамблдаун с его узколобыми суждениями, найти новое место, где меня бы не знали как «дикую дочь травницы». Больше никаких протекающих крыш, никаких ночей, когда желудок мучительно пуст. Никакого отчаяния при мысли, что моя жизнь будет такой же унылой, день за днем, пока я не умру бедной и одинокой, как моя мать. Я могла бы стать торговкой, перевозящей специи и ремесленные товары между Энтеррой и другими странами, изучая артефакты, рассказывающие истории о других легендах и образах жизни. Возможно, однажды я даже посетила бы эти места: пересекла западные горы к ледяному Гримвельду и лесному Линдвику, а затем отправилась бы в страны, названия которых мне пока неизвестны.

Аня могла бы поехать со мной — ей бы не пришлось выходить замуж ради обеспечения своего будущего. Она могла бы брать уроки живописи, возможно, даже заниматься иллюминированием манускриптов, как мечтала с детства. Мы могли бы стать новыми людьми, независимыми от всех и всего, кроме самих себя.

Но мечты — это всего лишь воздух, а для настоящих перемен нужно больше, чем просто надежда. Тем не менее мои руки дрожали, пока я заворачивала кинжал в складки плаща.

Я вернулась к берегу вскоре после этого, не в силах сосредоточиться ни на чем другом.

Моя хижина возвышалась над туманом на краю болота, напоминая булыжник со своими грубыми каменными стенами и неуклюжей конструкцией. Родители построили этот дом вместе, когда впервые обосновались здесь. Он не был красивым, но простоял более двадцати лет. Стопки торфяных кирпичей — моего скромного источника дохода — прислонялись к стене, ожидая, когда я смогу снова отвезти их в город.

Я остановилась, обдумывая свои варианты. Этот кинжал был настолько очевидно дорогим, что я не могла рискнуть, чтобы кто-то увидел его. Мне нужно было продать его быстро, а фестиваль солнцестояния с толпой туристов подходил идеально.

Я оторвала длинную полоску от края своей рубашки и плотно обернула ей лезвие. Затем спрятала кинжал за пояс своих брюк, привязав его к бедру тонким кожаным шнурком, которым была закреплена моя коса. Мои кудри вырвались наружу, снова став такими же дикими, как всегда.

У меня были и другие вещи, которые я хотела продать на рынке, поэтому я отправилась к своему тайнику: небольшой пещере в скалистом выступе. Вход был настолько низким, что пришлось ползти. Внутри пространство становилось достаточно высоким, чтобы стоять, и длинным в ширину.

Каждая поверхность здесь была покрыта сокровищами. Конечно, не золотом или драгоценностями — если бы я нашла их, давно бы продала. Здесь были более простые вещи: примитивные каменные инструменты, бесполезные бытовые предметы, коллекция необычно окрашенных камней. Каждая находка была собрана на болотах и была дорога мне. Деревянная чашка, которая стала одной из первых моих находок. Ржавый гвоздь. Кусочек розового кварца. Каждая вещь рассказывала историю: о том утре, когда я нашла ее, о людях или животных далекого прошлого, о болоте и обо мне.

Я поставила фигурку рядом с помятой металлической чашкой, затем направилась в угол, где хранились вещи для продажи на рынке. В моей корзине был кроличий мех с последней охоты и немного фейских ягод, которые я собрала накануне. Синие ягоды могли принести хорошую цену, либо от туристки, не знавшей об их горечи, либо от винодела на вершине холма, который сделал бы из них галлюциногенное фейское вино. Я взяла корзину и направилась к выходу.

Когда я пригнулась, чтобы выйти, в правом бедре неожиданно вспыхнула острая боль. Я вскрикнула:

— Черт!

Кинжал, должно быть, разрезал повязку. Я в спешке сняла брюки, почувствовав, как на обнаженной коже от холода выступили мурашки, затем отстегнула кинжал и осмотрела порез. К счастью, он оказался поверхностным: кровоточил, но быстро заживет.

Лезвие ножа было чистым.

Я нахмурилась, пристально разглядывая его. Разве на клинке не должно было остаться следов крови? Вместо этого оно ярко сияло, словно лунный свет. Я осторожно провела пальцем по краю, и лезвие мгновенно рассекло кожу. Я ахнула, наблюдая, как моя кровь скользнула вдоль кромки кинжала. А затем, словно притянутая мистической силой, она потекла к узкой канавке в центре клинка и впиталась в нее, словно дождь в землю.

— Как это возможно? — прошептала я.

Этого не могло быть. Должно быть меня обманывало зрение. Не может же кровь просто… исчезнуть.

Я сделала еще один неглубокий порез на большом пальце, вздрогнув от жгучей боли. Кровь снова стекла к канавке и исчезла, будто ее и не было.

Фейская магия. Это должно быть она. Что еще в этом мире способно на такое?

Я поежилась.

Это было глупо — резать себя, но лезвие выглядело чистым, раны уже начали затягиваться, а в тайнике у меня всегда хранилось несколько бинтов на всякий случай. Я перевязала порезы, затем обернула кинжал грубой белой тканью, добавив гораздо больше слоев, чем было бы нужно.

Я колебалась, прежде чем снова привязать кинжал к ноге. Он мог быть невероятно острым и, вероятно, магическим, но показать такой дорогой кинжал в моей бедной деревне было бы опаснее, чем держать его при себе.

Немного боли стоило того, что он мог мне принести. Деньги, возможности… будущее.

***

К тому времени, как я добралась до деревни с корзиной, Тамблдаун уже полностью ожил. Из труб поднимался дым, женщины подметали пороги или собирались у заборов, чтобы посплетничать, а дети бегали, выкрикивая друг другу благословения солнцестояния. Кто-то едва не задел меня ведром с помоями, вылитым в канаву, а когда я увернулась, меня чуть не сбила телега молочника, гремевшая по булыжной мостовой. Он всегда работал в лихорадочном темпе в большие праздники, так как истинные приверженцы веры в фейри любили оставлять блюдца с молоком для любых сверхъестественных существ, которые могли бродить поблизости. Частично это было поклонением, частично — взяткой, чтобы избежать проказ от менее доброжелательных фейри. На мой взгляд, это была пустая трата продуктов и денег.

Рынок у храма был полон посетителей со всей страны, мужчин и женщин, которые с интересом разглядывали нас и наши ветхие дома из камня и дерева, словно мы были в зверинце. Тамблдаун был знаменит тем, что находился ближе всего к территории фейри, поэтому туристы всегда удивлялись, обнаружив, что мы бедны. Это казалось мне забавным. Мы жили в сыром северном климате рядом с непроходимым болотом, через которое фейри никогда не переступали. Почему мы должны быть богаты? Туристы, стекавшиеся на наши фестивали фейри, составляли основную часть нашей экономики, так что мы позволяли им глазеть сколько угодно.

Мне удалось продать ягоды в первые полчаса. Гостьи из других городов сходили с ума от этих плодов, ведь говорили, что они помогают увидеть фейри. Сегодня вечером они будут смотреть на блуждающие огоньки над болотом с благоговением, уверенные, что ягоды сработали, даже не подозревая, что жители Тамблдауна видят эти огоньки каждую ночь.

Кроличью шкуру продать оказалось сложнее. Покупатель нашелся только ближе к полудню, и по цене, на которую я не согласилась бы, если бы не необходимость купить еду. — Голод — это лучший способ снизить свои стандарты, — шутила моя мать, когда у нее еще хватало сил шутить.

Я надеялась, что вскоре мои стандарты перестанут быть такими низкими. Я представляла покупателя, который выглядел бы достаточно состоятельным, чтобы купить кинжал, но эту сделку нужно было провести осторожно. Многие могли обвинить меня в краже, увидев у меня такое дорогое оружие.

Толпа гудела от волнения и тревоги в ожидании отбора, который должен был начаться в полдень и ознаменовать официальное начало празднования солнцестояния. Даже самые бедные женщины, мимо которых я проходила, нашли время постирать и выгладить свои наряды в честь праздника. Я мельком взглянула на свою грязную одежду. Следовало бы переодеться во что-то приличное, но имело ли это значение? После отбора я могла вернуться домой и надеть свое единственное приличное платье перед главным обрядом вечером.

— Кенна!

Я улыбнулась, услышав знакомый голос, и обернулась, увидев, как Аня спешит ко мне, сверкая ямочками на щеках. Она уже протянула руки для объятий, но остановилась в нескольких шагах, окинув мои грязные штаны оценивающим взглядом.

— Обниматься не нужно, — сказала я. — Ты только испачкаешься, а сегодня ты выглядишь прекрасно.

Аня всегда выглядела прекрасно, с ее ниспадающими каштаново-золотистыми волосами и большими карими глазами. Она была высокой и фигуристой — из тех женщин, на которых все невольно засматриваются. В сравнении с ней я была низкой, худой и почти всегда покрытой грязью. «Немного дикая», — так меня называли самые доброжелательные женщины в деревне. «Дикарка» встречалось чаще. Почему Аня однажды взглянула на меня, когда мы были детьми, и решила, что мы станем лучшими подругами, я не знала, но была ей за это бесконечно благодарна.

— Обычно я сказала бы то же самое, — сказала она, критически разглядывая мои грязные штаны, — но сегодня ты даже не постаралась.

Я с трудом сдержала смех. Аня не раз называла меня красивой, но при этом никогда не скрывала своего недовольства моим неопрятным видом.

— Не вижу смысла стараться. Платье не заставит людей думать обо мне лучше. — Я провела пальцами по своим растрепанным кудрям, поморщившись, когда наткнулась на длинную травинку. Наверняка я буду единственной женщиной с травой в волосах во время отбора.

— Я меньше беспокоюсь о платье и больше о грязных пятнах. Ты была на болоте? — спросила она.

— Да. Собирала кое-что. — Пятно крови на бедре было небольшим и сливалось с грязью, поэтому я решила не упоминать об этом, чтобы не волновать ее.

Аня сморщила нос.

— Не понимаю, почему тебе там нравится. А если ты упадешь в болото и утонешь?

— Я знаю, куда идти, — ответила я. До определенного момента, во всяком случае. Годы блужданий так и не открыли мне пути через все болото. Я кивнула на ее наряд. — Твое платье красивое.

Тень пробежала по ее лицу.

— У меня не было других вариантов. Но оно и правда симпатичное. — Платье под ее плащом было из тонкого желтого хлопка, больше подходящего для теплой погоды. Это был один из немногих нарядов, которые уцелели после пожара, уничтожившего ее дом и унесшего жизни ее родителей этим летом. Она покачала головой. — Может, какой-нибудь богатый мужчина влюбится в меня сегодня.

Ее слова звучали грустно. Аня была идеалисткой и искренне верила, что брак по любви возможен и сможет улучшить ее жизнь, но тот муж, которого ей удастся найти из-за финансовой необходимости, вряд ли будет стоить таких надежд.

Большинство женщин в Тамблдауне выходили замуж к двадцати пяти годам, так что мы обе приближались к пределу того, что считалось приемлемым. Я была незамужней, потому что была бедной, странной и непривлекательной — что меня вполне устраивало, поскольку жизнь купца привлекала меня куда больше, чем жизнь домохозяйки. Но у Ани никогда не было недостатка в поклонниках. Она посвятила себя родителям, которые оба были неважного здоровья и нуждались в помощи сильных и молодых рук по дому. Теперь, когда их не стало, она жила у тетки, которая дала понять, что долго ее терпеть не собирается.

Мы вместе пробирались сквозь рынок, осматривая прилавки, пока я высматривала кого-нибудь достаточно богатого, чтобы купить кинжал. Однако я не упомянула об этом поиске Ане — она была мечтательницей из нас двоих, и я не хотела давать ей ложные надежды на будущее, пока деньги не окажутся у меня в руках. Толпа бурлила, легко превосходя численность, ожидаемую на обычном празднике, а общее настроение было смесью возбуждения и нервозности.

Аня не умолкала рядом со мной, как обычно улыбаясь, но напряжение в ее щеках и скорость ее болтовни выдавали тревогу. Мое собственное беспокойство тяготило меня, но я была из тех, кто предпочитает вариться в своих мыслях молча. Когда повозка с лошадью задела прилавок с громким треском, Аня вздрогнула.

— Эй, — сказала я, останавливаясь у киоска с тканями. — Ты в порядке?

Она прижала руку к животу, опираясь на деревянный столб.

— Я нервничаю из-за ритуала. Мысль о том, чтобы отправиться в Мистей… — Она покачала головой. — Одновременно удивительна и пугающая. Это, конечно, непочтенно, но часть меня надеется, что нас не выберут.

Аня не разделяла моего цинизма. Как и моя мать, она верила, что фейские огни действительно проводят женщин через болото. Тем не менее, даже если эти легенды правдивы, и избранные женщины проводят остаток своих дней в роскоши, любой бы нервничал при мысли оставить позади все, что когда-либо знал.

У меня в горле пересохло от страха при мысли, что Аня отправится ночью в болото, доверив свою жизнь и безопасность детской сказке. Я знала потайные тропы лучше всех, но даже мне ни разу не удавалось добраться до Мистея. Я покачала головой, отметая эту возможность.

— Нас не выберут.

— Ты не можешь этого знать.

— Здесь сотни женщин, — сказала я, пытаясь успокоить ее. Все незамужние женщины Тамблдауна в возрасте от двадцати до тридцати лет были обязаны участвовать, но женщины приезжали со всего севера Энтерры — либо по наивной вере, либо потому, что их семьи не могли больше их содержать и отчаянно искали магическое решение. — Шансы невелики. А если тебя и выберут, мы сможем сбежать до начала ритуала.

Аня задумчиво посмотрела в сторону храма в двух кварталах отсюда. Он был выше любого другого здания в городе, сделан из сверкающего серого камня, который, как говорили, был добыт в Мистее много веков назад. Акколиты Старейшины укладывали ветви тиса в большой медный жертвенный сосуд на ступенях храма.

— Может, быть избранной — это хорошо, — тихо сказала она. — Может, это выход.

Вся моя душа отвергала эту идею, но я понимала, почему она так говорила. Быть избранной фейри означало бы уйти из бедности, уйти от неопределенности, покинуть реальность, где ей нужно выйти замуж за нелюбимого мужчину, чтобы просто достойно жить.

Я не верила, что ритуал приносил новое начало, особенно после костей, которые я находила. Может, когда-то фейри действительно заботились о людях, но за последние столетия ни один надежный свидетель их даже не видел.

— Нет, — резко сказала я. — Мы найдем другой путь. — Один, который не включал бы потерю Ани — ни для болота, ни для какого-нибудь домашнего тирана, который бы решал, что ей делать, куда идти и с кем дружить. Ее родители позволяли ей бегать вместе с «дикой болотной девчонкой», а муж вряд ли был бы так терпим.

Ее улыбка была едва заметной, но глаза засветились.

— Если ты так говоришь, — сказала она. Аня-мечтательница, готовая поверить мне, что будущее будет счастливее.

Я отогнала страх. Возможно, я не идеалистка, но я упорна, а это обычно давало лучшие результаты. Как только кинжал будет продан, у нас появится больше вариантов.

Мы бродили по деревне, и я чувствовала, что Аня не оставит меня до отбора. Продажа кинжала днем могла быть рискованной — лучше подождать до вечера, когда деревня будет пьяна и поглощена празднованием.

В каком-то смысле это было облегчением. Было в этом что-то успокаивающее — носить оружие. Женщинам это не полагалось, если только они не охотились. Так вот как чувствуют себя мужчины? Храбрыми и смелыми, словно их никто не может тронуть?

Мы прошли мимо группы тавернских завсегдатаев на краю рынка — тех, что с шаткой походкой и блуждающими руками. Один из них свистнул, заметив Аню.

— Эй, а ну иди сюда, у меня кое-что есть для тебя, — сказал он, похабно ухмыльнувшись и похлопав себя по штанам. Его друзья захохотали.

Щеки Ани побледнели, но она опустила взгляд и пошла быстрее. Я встала между ней и мужчинами, оскалившись.

— Ого, — сказал один из них. — Смотри-ка, маленькая стражница взбесилась.

— Сначала я ее и не узнал из-за всей этой грязи, — подхватил другой.

— Ей сегодня можно не беспокоиться — фейри точно не выберут такую тощую задницу.

Они взорвались хохотом. Я нахмурилась и пошла дальше — я привыкла к таким разговорам, — но Аня остановилась.

— Закрой свой рот, — резко бросила она. Ее кулаки сжались, но смех мужчин только усилился.

— Не стоит, — я потянула ее за руку, надеясь, что она уступит. Это была не та схватка, которую стоило начинать, особенно когда Аня была в своем желтом платье и нервничала из-за предстоящего ритуала.

Она уперлась, продолжая сверлить их взглядом. Это была одна из самых раздражающих и в то же время трогательных черт Ани: она никогда не боролась за себя, но всегда вставала на защиту своих близких.

Наконец она сдалась и пошла со мной, оставив мужчин позади, все еще хохочущих. Ее щеки пылали.

— Свиньи, — пробормотала она.

— А во что превращаются свиньи? — спросила я с легкой успешкой.

Ее губы дернулись.

— В бекон.

— Именно.

Аня еще раз оглянулась через плечо, а затем снова устремила взгляд вперед.

— Куда теперь? У нас есть пара минут до сбора у храма.

Я заколебалась, посмотрев на колокольню храма. За ним был огороженный двор с небольшими каменными памятниками.

— Она любила солнцестояние.

Аня сразу поняла, как всегда. Ее лицо смягчилось, и она взяла меня под руку.

— Давай почтим ее память.

Могильный камень моей матери был кривоватым плитняком, стоявшим в заросшем углу двора. Летом вокруг него цвели дикие цветы, но сейчас он был таким же незаметным, как и ее жизнь, в конце концов. Я сама вырезала ее имя на камне и углубляла буквы каждые несколько недель: НЕВЕ ХЕРОН.

Я опустилась на землю, сложила руки на коленях и закрыла глаза. Я вспомнила ее кудрявые каштановые волосы, ее улыбку, яркую и быструю, как рыбка в солнечном ручье. Ее смех, который она всегда прикрывала рукой, и то, как она плакала по ночам, стараясь, чтобы я этого не слышала. Она пахла землей и дикими травами, а ее пальцы всегда были окрашены в желтый и зеленый от работы.

Мои челюсти сжались, когда я вспомнила, как каждую ночь она прижимала к груди эти испачканные руки и молила фейри о благословении.

— Пожалуйста, позвольте мне служить вам, — шептала она. — Позвольте мне быть достойной.

Ледяной ветер пронесся по кладбищу, унося сухие листья, которые заскользили по надгробиям.

— Она любила фейри, — сказала я, не открывая глаз. — А они ей ничего не дали.

Рука Ани легла мне на плечо.

— Они дали ей надежду, — мягко ответила она.

Надежда в конце концов не принесла ей многого. Но, может, Аня была права. Мне было трудно верить в лучшее будущее без доказательств, но моя мать всегда была полна мечтаний. Когда она не мечтала о Мистее, она мечтала о любви и браке, который сделает ее счастливой. Она почти обрела это однажды.

Колокола начали звонить в башне храма, их мелодичный быстрый ритм звучал только раз в шесть лет.

Аня встревоженно встретилась со мной взглядом.

— Время пришло.

Глава 2

Сотни женщин из деревень всей северной Энтерры собрались во дворе храма. Большинство выглядели одновременно испуганными и восторженными. Мы с Аней присоединились к толпе, и вскоре нас так плотно зажали, что двигаться стало невозможно.

Фейские ритуалы северной Энтерры были знамениты как среди истинных верующих, так и среди тех, кто считал нас суеверными чудаками. Это была одна из самых древних традиций старой страны на краю света. Энтерру окружали океаны с трех сторон, а горы на западе простирались своими скалистыми «пальцами» через северные дикие земли. Этот неукротимый север, полный гор, лесов и солеными ветрами обдуваемых побережий, принадлежал исключительно фейри.

Энтерра была не единственной страной, где рассказывали истории о фейри, эльфах или как их называли в других местах. Они жили в диких местах: в глубоких лесах, под горами, на островах среди бурных морей. Но они были столь же неуловимыми, сколь загадочными, редко вступая в контакт с людьми. На юге люди в основном отказались от веры, но Тамблдаун и другие деревушки, расположенные близ границы, оставались последними человеческими аванпостами Энтерры. Мы видели огоньки, передавали легенды; мы верили там, где другие могли не верить.

— Это мое первое зимнее солнцестояние, — прошептала женщина рядом со мной своей спутнице.

— Второе, — сдержанно ответила та. — Надеюсь, в этот раз меня выберут.

Я тоже надеялась, что выберут ее, если это означало, что Аня и я останемся в безопасности.

Колокола смолкли, и наш старейшина медленно поднялся по ступеням храма. Годы брали свое, но старейшина Холман оставался самым влиятельным человеком в Тамблдауне — священником и мэром в одном лице, хранителем древней веры и распорядителем казны деревни. Он взял факел из рук помощника и зажег тисовые бревна в медном жертвеннике.

— Добро пожаловать, верующие, — сказал старейшина Холман, почтительно склоняя свою седую голову, пока языки пламени взмывали вверх. — Сегодня священный день.

Вокруг двора семьи теснились между колоннами, наблюдая с тревогой. Некоторые держали руки у губ, беззвучно произнося молитвы — хотя, о чем именно они молились, кто знает.

Старейшина Холман начал читать традиционные слова, рассказывая историю. Когда люди и фейри впервые встретились у края этого болота более тысячи лет назад, они смотрели друг на друга с недоверием. Спустя много лет они пришли к миру, а затем и к смешанному обществу. В конце концов, их царства снова разделились, но обе стороны решили заключить соглашение, чтобы связать два вида и обеспечить вечный мир. Каждые шесть лет, в самую длинную ночь зимы, четыре женщины отправлялись на болото. Блуждающие огоньки освещали их путь, а женщины становились гражданками Мистея, обширного подземного царства фейри. Некоторые даже выходили замуж за принцев, рожали их детей и проводили остаток своих дней в вечном блаженстве. Взамен бессмертные фейри оберегали нашу страну, обеспечивая наш достаток и мир своей магией.

— Быть избранной — великая честь, — торжественно сказал старейшина Холман. — И, хотя выбор может показаться случайным, уверяю вас, фейри направляют мою руку издалека. Они будут восхищаться каждой из вас.

Скорее его руку направляют дрожь старости, подумала я с цинизмом. Дело было не в том, что я не верила в фейри; я просто не верила, что они заботятся о нас. Как можно было с серьезным лицом говорить, что они приносят процветание людским землям, когда так многие из нас бедствуют? Люди на юге жили богаче, и там фейри считались незначительной легендой.

Рядом со мной Аня стояла, сложив руки на груди. Она выглядела… не совсем испуганной, и намек на восторг в ее выражении заставлял меня нервничать.

— Мы взываем к благородным фейри за помощью, — сказал старейшина, пока один из его помощников выносил большую медную чашу. Листки бумаги трепетали внутри, словно ветер готовился унести их прочь. — Направьте мою руку, чтобы я сделал выбор. Помогите нам найти женщин, которые принесут вам величайшую радость.

Толпа затаила дыхание, когда он опустил руку в чашу. Он прищурился, глядя на бумагу.

— Нора Мартин.

Я не знала этого имени, а значит, она должна была быть из другой деревни. На краю толпы что-то зашевелилось, и вперед вытолкнули миловидную женщину с круглыми щеками. Она была в небесно-голубом платье с оранжевым поясом и сияла, словно это был лучший день в ее жизни. Настоящая верующая. На краю площади двое людей, вероятно ее родители, обняли друг друга, заливаясь слезами. Нора подбежала к ним, обняла каждого по очереди, а затем поднялась по ступеням, чтобы встать рядом со старейшиной.

Я выдохнула через сжатые губы. Одна жертва выбрана. Еще три — и мы с Аней будем свободны. Тогда я смогу найти покупателя для кинжала и сообщить ей, что мы больше не будем зависеть от чьей-либо милости.

Старейшина выбрал новый листок.

— Фиона Кей.

— Это имя я знала. Отец Фионы был виноделом и зарабатывал больше, чем большинство в деревне, но имел вспыльчивый нрав, и все знали, что его терпение к незамужней взрослой дочери заканчивалось.

Фиона выглядела ошеломленной. Ее руки были сжаты в кулаки так крепко, что побелели костяшки, но она не протестовала, когда ее выбрали. Поднимаясь по ступеням, ее отец рухнул на колени, громко и страстно умоляя фейри позаботиться о его любимой дочери. О его любимой дочери, у которой, к слову, виднелся след заживающего синяка под глазом — фиолетовый оттенок глубже, чем просто усталость, подчеркивал ее скулы.

Таков путь некоторых мужчин. Их языки трепещут в подражании любви, пока кулаки причиняют боль. Я провела пальцами по очертаниям кинжала на бедре, размышляя, каково было бы жить в мире, где женщинам не нужно зависеть от тех, кого они боятся, ради безопасности.

Когда Фиона заняла место рядом с Норой, Аня схватила меня за руку и сжала. Я ответила тем же, надеясь — потому что молиться я больше не умела, — что следующие два имени будут незнакомыми.

Третьей женщиной выбрали Берту Холлингворт, тоже из деревни на юге. Ей едва исполнилось двадцать, на щеках выделялись острые грани голода, а платье было сшито из лоскутов. Она поднялась по ступеням с трудом, цепляясь за перила, но ее лицо сияло экстатическим счастьем.

Я прикусила язык. Они собираются отправить эту обессиленную от голода женщину в болото ночью? Они ожидают, что она пройдет по опасным, узким тропам, которые даже я, выросшая рядом с болотом, пересекала с крайней осторожностью? Даже если мифы правдивы, каковы ее шансы действительно найти огоньки и следовать за ними к безопасности, не говоря уже о том, чтобы выйти замуж за какого-то невероятно богатого и красивого принца-фейри?

Скорее всего, через несколько лет я буду собирать ее кости.

Я заставила себя глубоко вдохнуть.

— Почти все, — прошептала я. — Еще одно имя, и этот фарс закончится на следующие шесть лет.

Старейшина развернул последний клочок бумаги.

— Аня Хэйес.

Все звуки стихли, а по краям моего зрения пополз мрак.

Затем в ушах раздался гулкий рёв, море хриплых криков нарастало, поглощая меня. В голове открылась бездна, и я начала падать.

— Нет, — прошептала я.

Аня прижала руки ко рту.

— Это я, — сказала она сквозь пальцы, ее глаза широко раскрылись. — Они выбрали меня.

Женщины вокруг зашептались.

— Такая удачливая, — сказала одна, и я захотела плюнуть.

— Они не могут, — мой голос звучал словно издалека. — Они не могут.

Один из помощников старейшины пробился сквозь толпу, чтобы подойти к Ане. Он протянул руку к ее руке, и я немедленно оттолкнула его.

— Нет, — сказала я, чувствуя, как пульс грохочет в висках, а в животе кипит ужас. — Вы не можете забрать ее.

— Кенна! — Аня выглядела ошеломленной.

— Вы не можете, — повторила я, оскалив зубы на помощника. — Это ошибка.

— Фейри не совершают ошибок, — ответил он. Парень едва вышел из подросткового возраста, на его подбородке едва пробивался пушок. — Они направили руку старейшины.

— Нет! — Мой крик отразился от каменных стен храма. Позади раздался возмущенный ропот — люди вытягивали шеи, чтобы увидеть источник шума.

Пальцы Ани скользнули в мои, теплые и знакомые.

— Кенна, — мягко сказала она. — Все в порядке.

— Нет, — ответила я, чувствуя, как перед глазами все расплывается. — Они не могут забрать тебя. Я… я нашла кое-что в болоте, я должна была рассказать тебе раньше. Как только я это продам, тебе не нужно будет выходить замуж или что-то подобное. — Слеза скатилась по моей щеке. — Тебе не нужно уезжать.

— Но фейри выбрали меня, — ласково сказала она. В ее глазах блестели слезы, но в них была и тоска, которую я сразу узнала. Это было эхо того, как моя мать каждый раз смотрела на болото. — Я должна пойти, Кенна.

Я отказывалась это принять.

— Мы можем убежать, — сказала я ей. — Я приду за тобой до церемонии…

Она покачала головой, и на ее губах появилась легкая, печальная улыбка.

— Это выход, Кенна. И не только. Это… это благословение.

Слово ударило меня в грудь, как кулак. Благословение, которого моя мать так и не дождалась, умерев с этой мечтой, а теперь оно досталось Ане. И у нее было слишком много веры, чтобы поверить, что это закончится ее телом на дне болота.

Ее жизнь и дом сгорели дотла, напомнила я себе, глядя на все усиливающееся выражение уверенности на ее лице. Как и моя мать, потерявшая мужа и вместе с ним свои планы на любящую, стабильную жизнь — что-то должно было заполнить эту пустоту, и вот оно.

— Может быть, они позволят мне забрать тебя в Мистей, — пробормотала она. — Я спрошу, когда устроюсь там. Мы не будем врозь навсегда.

Я не знала, что сказать на это. Этого не случится, но как я могла отнять у нее эту крошечную надежду? Поэтому я просто кивнула, с трудом сдерживая подступившие слезы.

Аня глубоко вздохнула, затем повернулась к помощнику старейшины.

— Я готова.

Я смотрела, как она идет к ступеням храма, чувствуя одновременно оцепенение и мучительную боль, будто меня раздавил валун, лишив кровотока мои самые важные части. Аня была моей лучшей подругой столько, сколько я себя помню. Моей единственной подругой, на самом деле, сестрой по духу. Мы хранили секреты друг друга как сокровища, и если я никогда не умела мечтать за себя, то иногда могла делать это за нее.

Аня стояла в линии из четырех женщин, пока старейшина завершал церемонию. Ее глаза были влажными, но голова поднята высоко. Бледный зимний свет подчеркивал золотистый отблеск ее волос, а ветер разрумянил ее щеки. Она была достаточно красива, чтобы стать невестой принца-фейри, и, если кто-то и заслуживал счастливого конца, так это она.

Но это была не та мечта, в которую я могла поверить. Не после лет, когда я слышала, как моя мать молилась глухим и равнодушным ушам. Не после того, как вылавливала из болота утопленников.

Моя вера была горькой, моя надежда почти исчезла, но у меня всегда была упрямая решимость и больше знаний о болоте, чем у любого в Тамблдауне. Где-то в этом обширном, туманном пространстве должен был быть путь в Мистей — а если не в Мистэй, то тропа к далеким городам и новому началу. У меня был посох, чтобы проверять зыбкую землю, и кинжал, который можно было продать, чтобы купить новое будущее для нас обеих.

Аня могла не верить, что ей нужно спасение, — но я все равно собиралась это сделать.

Глава 3

Я стояла на краю толпы той ночью, с капюшоном, натянутым на голову. Небо окончательно заволокло тьмой, а воздух стал таким холодным, что ломило кости. Ветер приносил запах снега, и тропы болота становились еще опаснее, когда лед покрывал грязь.

Вся деревня и наши гости стояли рядами, обращенными к болотам, держа в поднятых руках зажженные факелы. Этот участок болота был далеко от моей хижины, но я знала его. Я видела, как другие девушки уходили навстречу своей судьбе отсюда, и в детстве пробовала множество троп, пытаясь найти ту, что вела к фейри.

Ни одна из них не вела.

Аня и три другие жертвы стояли на краю, облаченные в одинаковые полупрозрачные белые платья. Если они не утонут, то, скорее всего, замерзнут насмерть. Фиона тихо плакала, но лица Норы и Берты сияли от волнения. Аня просто смотрела вдаль, спокойная, с выражением, которое я могла лишь угадывать.

Я пыталась увидеть ее между церемонией отбора и сегодняшней жертвой, но ее держали в храме, и акколиты не пускали меня внутрь. Я вернулась домой, чтобы поесть и взять свой надежный посох, с которым можно было проверять почву, как только мы окажемся на опасной территории.

Возможно, раньше я не находила пути в Мистей, но он должен был существовать — иначе легенды не появились бы вовсе. Я собиралась провести группу настолько далеко, насколько знала путь, а дальше мы разберемся вместе, сколько бы времени это ни заняло.

Или утонем вместе, прошептал разум.

Я вспомнила кривой камень с именем моей матери и хижину с протекающей крышей, где я проводила свои одинокие дни. Если в этой жизни не с кем было ее разделить, то в чем смысл? А Аня была одним из лучших людей на свете. Лучше утонуть, пытаясь спасти ее, чем жить, зная, что могла помочь, но не сделала этого.

Старейшина Холман говорил, но я не слушала, слишком занятая тем, чтобы мысленно прокладывать и перепроверять маршрут. Я уже слышала эту речь. Эти женщины такие счастливые, что их выбрали фейри. Такие благородные, что добровольно жертвуют собой ради блага Энтерры. Неверующие в южных городах никогда не поймут, какой долг благодарности они должны северным женщинам, ведь только благодаря таким ритуалам мы обеспечиваем доброжелательность фейри к нашей стране.

Пульс гулко отдавался в горле и запястьях, и мне было тошно от предвкушения и страха. Блуждающие огоньки вдалеке, казалось, манили. Их движение всегда казалось раньше бесцельным — может, сегодня они станут вести нас более целенаправленно?

Колокола в деревне прозвонили вдалеке, и старейшина поднял руки.

— Живите счастливо, мои дети.

Толпа закричала.

А затем Аню и остальных начали подталкивать вперед мужчины с факелами. Пламя лизнуло рукав Фионы, когда она замешкалась, и она вскрикнула, поспешив вперед.

Эти факелы двигались вдоль границы болота всю ночь. Это был другой аспект ритуала, о котором знали немногие, потому что лишь немногие бродили по туманной темноте так, как я. В детстве я не понимала, зачем мужчины охраняли берег, но шесть лет назад я увидела, как они загнали плачущую женщину обратно в трясину, и все стало ясно. Вера не могла пережить доказательства своей ошибки — так что старейшина и его акколиты должны были убедиться, что никто не вернется назад.

Четыре женщины неуверенно шагнули в болото. Мои мышцы напряглись, сдерживая порыв немедленно следовать за ними, но пока они были в безопасности. Люди бросали медяки с пожеланиями целыми поколениями, и эти тропы были хорошо известны. Но как только они углубятся в настоящую темноту…

Их силуэты в белых платьях становились призрачными, удаляясь все дальше. Я подавила свой страх, сосредоточившись на одной мысли: защитить Аню.

Заиграла скрипка, и люди начали танцевать вокруг костров, выстроенных вдоль берега. Я выждала, пока старейшина отвернулся, чтобы поговорить с одним из верующих. Затем я протиснулась сквозь толпу и побежала.

Раздались крики удивления, и кто-то схватил меня за плащ, но я вырвалась. Вскоре мои сапоги заскользили по грязному мху, а затем я была уже слишком быстра и уверена на узкой тропе, чтобы меня могли догнать. Впрочем, никто и не пытался: это была священная ночь, и большинство боялись нарушить ритуал. Старейшина, без сомнения, превратит мое нарушение правил в проповедь, скорее всего, добавив вымышленные ужасы, которые со мной случатся. Но мне было все равно. Мы либо доберемся до Мистея, найдем дорогу из болота и начнем жизнь заново с вырученных денег… либо утонем вместе.

Тропа была знакомой под ногами, а отблески факелов освещали путь, хоть и тускло, словно угли. Свет уже почти угас, когда я догнала белые фигуры.

— Кенна! — ахнула Аня. Она смотрела на меня так, будто не могла поверить, что я настоящая, а затем бросилась обнимать. — Что ты здесь делаешь?

— Помогаю найти путь. — Я посмотрела на остальных женщин; все они дрожали и выглядели куда менее уверенными вдали от света и тепла собрания. — Никто из вас не знает этих троп. А я знаю, хотя бы частично. И у меня есть это, чтобы проверять землю. — Я подняла посох.

— Фейри поведут нас, — заявила Нора с осуждением в голосе, глядя на меня.

— Пусть ведут, — я окинула взглядом золотые огоньки, парившие вдали. — Но если не поведут…

— Они поведут, — отрезала Нора. — Тебе стоит вернуться. Тебе не место здесь.

Аня просто смотрела на меня. В темноте ее глаза казались пугающе пустыми.

— Я иду с вами, — только и сказала я.

Нора снова пробурчала что-то недовольное, но остальные, казалось, были рады. Аня крепко сжала мою руку.

— Я рада, что ты здесь, — тихо сказала она. — Я до сих пор не знаю, что обо всем этом думать, но с тобой мне будет легче.

Я снова обняла ее.

— Я никогда тебя не брошу. И даже не думай бросить меня.

Она слабо засмеялась, почти шепотом.

— Кенна Бесстрашная, — сказала она, повторяя имя, которое дала мне в детстве, когда мы играли в войну. — Давай найдем Мистей вместе.

Луна была нашим единственным спутником, пока мы углублялись в болото. Скрипка затихала вдали, сменяясь эхом смеха. Деревенские жители будут праздновать до полуночи, пировать и танцевать в честь солнцестояния.

Сначала Нора попыталась идти впереди, но, когда ее нога соскользнула с узкой кочки в лужу, она решила, что лучше пустить вперед человека с посохом. Вскоре девушки пошли за мной, как утята за матерью. Туман закручивался вокруг наших щиколоток, воздух был холодным и липким. Кто-то начал тихо плакать — скорее всего, Фиона, — но я не оборачивалась. Я знала только одно: Аня шла прямо за мной, и я готова была сделать все, чтобы мы выбрались отсюда живыми.

Я держала Аню за руку, пока вела их по тропе, которую выучила наизусть. Я выбрала этот путь, потому что он был самым прямым к центру болота — это казалось более логичным выбором, чем те тропы, что блуждали ближе к берегу. Было утешительно идти, держась за руки, но вскоре тропа стала слишком узкой, и мне пришлось ее отпустить.

— Осторожно, — предупредила я. — Здесь она всего в несколько футов шириной. Шагайте ровно туда, куда я.

Луна была достаточно яркой, чтобы я различала знакомые детали. Гнилое бревно. Густую кочку травы. Развилку, где тропа расходилась на две.

Я замерла, постукивая посохом по мягкой земле. До сих пор он не был нужен, так как эти тропы были мне знакомы, но мы приближались к пределам моего знания.

— Что случилось? — спросила Аня.

— Я не знаю, какой путь выбрать, — призналась я. — Мне никогда не удавалось найти дорогу на сушу, кроме той, по которой мы только что пришли.

— Может, останемся здесь, — предложила Фиона, вытирая слезы под синяком. — Мы можем вернуться, когда праздник закончится.

— Мы не можем вернуться, — возразила Нора, выглядя возмущенной. — Фейри выбрали нас.

Берта закусила губу; исхудавшая девушка впервые выглядела неуверенной, уставившись на блуждающие огоньки. Они двигались в нашу сторону? Трудно было сказать из-за сгущающегося тумана. Аня тоже выглядела обеспокоенной.

— Сегодня ночью вернуться не получится, — сказала я Фионе. — Даже после окончания праздника на границе будут стражи. — Я видела их впервые, будучи ребенком, слишком возбужденным, чтобы уснуть после гуляния. Я вернулась к болоту, чтобы увидеть фейри, но вместо этого увидела старейшину и его акколитов, совещавшихся при лунном свете. — И ты правда думаешь, что нас пустят обратно в Тамблдаун? Старейшина не сможет объяснить это. — Я покачала головой. — Если мы не найдем путь в Мистей, нам придется искать дорогу, которая выведет нас далеко от деревни.

Нора сузила глаза.

— Мы доберемся до Мистея, — сказала она. Затем взяла Берту за руку и сжала ее. — Мы не можем терять веру.

— Давайте следовать за огоньками, — сказала Аня. — Насколько это возможно.

Я никогда не была так близко к фейским огням. Они парили на уровне талии, напоминая пушинки одуванчика. Один из блуждающих огоньков впереди дрейфовал влево, затем за ним последовал другой.

Это было лучше, чем ничего.

— Левый путь.

Развилка следовала за развилкой. Каждый раз я выбирала тропу, которая была ближе к огонькам. Теперь они парили в тридцати футах от нас, словно наблюдая.

Наконец мы достигли предела моих знаний о маршрутах через болото. Я остановилась, обдумывая наши варианты, и провела пальцами по очертаниям кинжала на бедре, пытаясь обрести хоть немного спокойствия.

— Ай! — Клинок резко коснулся кожи, прорезав бинты и ткань брюк, словно они были из бумаги.

— Что случилось? — Аня схватила меня за руку.

— Ничего. Не волнуйся. — На моем пальце темнело пятно крови.

Земля под ногами засветилась тонкой голубовато-белой линией.

Я моргнула, не веря своим глазам. Это напоминало слизистый след, который оставляет улитка, но он светился в лунном свете. Линия тянулась назад, вдоль маршрута, по которому мы пришли.

Я посмотрела вперед, и мое сердце забилось быстрее. Светящаяся нить уходила вдаль, исчезая в туманной темноте. Это была тропа, и кинжал каким-то образом помог мне ее увидеть. Возможно, на другом конце этой серебристой линии нас ждал Мистей?

Я двинулась вперед, но свет начал угасать. Я снова схватилась за кинжал, на этот раз осторожно, через ткань брюк. Тропа вспыхнула, яркая, как звезды.

Фейская тропа. Фейский нож. Фейская магия.

Я повернулась, чтобы плащ скрыл мои действия от других девушек, и ослабила пояс, чтобы достать кинжал, привязанный к бедру.

— Что ты делаешь? — спросила Аня.

Кинжал лег в мою руку, словно старый друг. Мне даже показалось, что рукоять вибрировала, словно мурлыкая приветствие. Я поправила одежду и обернулась к Ане.

— Это нож, который я нашла сегодня. Я собиралась его продать, но не успела.

Она с изумлением смотрела на острый клинок в моей руке. Завитки на рукояти выглядели неземными в лунном свете, а темно-красный камень едва заметно светился.

— Это ты про него говорила раньше, — пробормотала она. — Про то, что у тебя есть что-то на продажу.

Наши взгляды встретились, и без слов стало ясно, что она тоже понимала: такой предмет стоил огромных денег, открывал бесконечные возможности для двух бедных девушек. Но вместо этого мы стояли здесь, посреди опасной ночи.

Я была рада, что не продала его утром. Аня все равно оказалась бы выбрана, но теперь хотя бы это могло защитить ее.

— Я думаю, его сделали фейри, — сказала я громче, чтобы остальные услышали. — Когда я касаюсь его, земля светится, показывая путь.

Девушки столпились вокруг, чтобы рассмотреть кинжал. Я держала его крепко, никому не доверяя. А если они уронят его в одно из болотных озер? Тогда мы останемся одни, с одними лишь блуждающими огоньками.

Когда я подняла взгляд, то заметила, что огоньки стали ярче, четче — и гораздо ближе. Один из них подлетел всего в десяти футах от нас, появившись справа. Но теперь это больше не выглядело как светящееся сферическое тело.

Это было бледное, высохшее существо с перепончатыми лапами и огромными красными глазами. Свет свисал с антенны на его голове, словно приманка.

Оно открыло пасть, обнажив зазубренные клыки.

По моему телу прокатилась волна ужаса. Я знала, как никогда не знала ничего прежде, что это существо хочет убить нас. Рукоять кинжала в моей руке задрожала с настоятельным предупреждением.

Другие твари приближались.

— Ты видишь их, правда? — резко спросила я у Ани, голос дрожал от страха. — Монстров?

Ее лоб нахмурился.

— О чем ты говоришь?

Она не могла их видеть, поняла я с болезненной ясностью. Точно так же, как кинжал показал мне тропу, теперь он раскрывал правду о том, что скрывается за светом.

— Коснись ножа, — приказала я, протягивая его.

Она потянулась к рукояти, но тут же отдернула руку с криком.

— Ай! — Тонкая линия крови появилась на ее ладони. — Зачем ты это сделала?

Острая металлическая шиповка убралась обратно в рукоять.

Очевидно, только мне было позволено держать этот кинжал, а значит, только я могла видеть приближающихся монстров. Ближайшее существо зашипело, высунув длинный черный язык между клыков.

Беги.

Слово отозвалось в моей голове, холодное и металлическое, но не было времени задумываться, откуда оно взялось.

— Все слушайте, — сказала я резко. — Мы должны бежать, как можно быстрее. Что бы ни случилось, держитесь подальше от огоньков и наступайте только туда, куда ступаю я.

— Но огоньки ведут нас к спасению, — возразила Нора.

— Нет, не ведут, — отрезала я. Они могли заманивать нас по правильной тропе, пока мы не отошли далеко от толпы Тамблдауна, но теперь у них были другие намерения. — Просто доверьтесь мне. Нам нужно бежать.

Ближайшее чудовище распахнуло пасть шире. Оно бросилось на нас справа, его перепончатые лапы легко скользили по грязной воде.

Я рванула вперед по неровной земле, надеясь, что голубовато-белый свет действительно указывает безопасный путь. Остальные девушки следовали за мной, крича и умоляя остановиться.

Воздух разорвал пронзительный крик.

Я обернулась. Хрупкая Берта отстала, и теперь чудовища облепили ее. Я слышала влажные рвущие звуки: это была не ткань, а плоть. Лунный свет высветил кровавые брызги, взлетевшие в воздух. Нора завизжала, прикрывая лицо от темных капель.

Мы бежали.

Звездная тропа вела через болото, закручиваясь в головокружительные петли. Мы мчались так безрассудно, что я удивлялась, как не соскользнула с тропы, но страх, казалось, придавал мне дополнительную ловкость. Аня бежала в нескольких футах позади, за ней — Фиона, но Нора отставала. Позади нее дрейфовал свет. Чудовища были не так быстры, как мы, но они могли скользить по более опасным участкам, не ограничиваясь узкой извилистой тропой. Они быстро сокращали расстояние.

Нора закричала, издав звериный, первобытный вопль. Когда я снова обернулась, я увидела испуганное лицо Ани, затем Фионы… и голову Норы, тяжело упавшую на землю, пока ее тело опускалось в когти монстра. Существо начало пожирать ее, зубы блеснули в лунном свете.

Смерть Норы могла дать нам немного времени. Я сбросила плащ и выбросила посох, чтобы увеличить скорость. Воздух вырывался из моих легких, когда я бежала быстрее, чем когда-либо в своей жизни. Я слышала только собственное дыхание, следуя за предательской тропой. Туман становился гуще, но свет тропы пробивал его, и мои ноги продолжали находить твердую землю. Добравшись до очередного прямого участка, я обернулась, чтобы оценить, как близко чудовища.

Аня исчезла.

Не отстала, не барахталась в воде, не окруженная монстрами, не кричащая, а просто… исчезла.

Она была всего в нескольких футах позади в последний раз, когда я оглядывалась. Где она?

Я пошатнулась и едва не упала.

— Аня! — закричала я, голос сорвался. Она не могла исчезнуть. Не могла утонуть или быть пойманной этими существами. Она не могла…

Фиона врезалась в меня, чуть не повалив нас обеих.

— Беги! — закричала она, ее лицо перекосилось от паники. — Или они заберут нас тоже.

Мои глаза метались по болоту в поисках Ани. Туман поднимался, и я больше ничего не видела. Огоньки плавали в вохдухе, а монстры с обнаженными клыками бросались за нами.

— Что случилось? Где она? —

— Уже поздно. Беги!

Поздно. Нет, этого не могло быть. Не могло.

Но Ани больше не было, и, если бы она была жива, она была бы здесь. Она никогда бы не оставила меня, так же как я никогда бы не оставила ее.

Правда осела у меня в груди и в костях, настолько тяжелая и ужасная, что я не понимала, как мое тело может это выдержать.

— Пожалуйста, — прохрипела Фиона, слезы текли по ее щекам. — Я не хочу умирать.

Горе почти задушило меня, но я заставила себя двигаться дальше. Шаг за шагом. Каждый удар ноги о землю был слогом ее имени. Аня, Аня, Аня, повторялось в моем сознании, но я заставила это имя смениться другим ритмом: выжить, выжить, выжить. Я не могла остановиться. Не могла плакать. Не могла колебаться ни секунды, иначе монстры сзади разорвут меня.

Раздался крик, всплеск и мучительный вопль Фионы. Я заглушила звуки их трапезы. Они скоро закончат с ней, и тогда я останусь единственной.

Впереди. Я наконец увидела темную линию, похожую на деревья. Тропа сделала последний головокружительный поворот, а затем выпрямилась, ведя к твердой земле.

Я вот-вот должна была узнать, что ждет на другом конце болота.

Рыдая, я заставила свои ноющие ноги продолжать двигаться. Когда я вышла на последний отрезок пути, клыки вонзились в мою лодыжку, и я упала. Я ударила монстра сапогом, и он заскулил, но тут же вернулся, вцепившись зубами еще глубже.

Это был конец.

Я все еще сжимала кинжал в руке. Резким движением я вырвалась и перекатилась, чтобы встретить монстра лицом к лицу. Клинок блеснул, острый и смертельный, и я вдруг ощутила странную уверенность, что он хочет попробовать крови этого существа.

Чудовище замерло. Его красные глаза расширились, пасть раскрылась. Затем… оно отступило.

Я не стала раздумывать над своей удачей. Поднявшись на ноги, я рванула вперед, что есть сил, по последнему прямому участку пути.

Моя нога кровоточила. Легкие горели. Душа была разорвана на части. Перед глазами уже начинало темнеть.

Это не имело значения. Я не могла остановиться.

Когда я вырвалась из болота на травяной склон, ноги еще некоторое время несли меня вперед, пока я не добралась до леса и не осознала, что монстры остановились у самого края болота и теперь лишь смотрели вслед.

Я добралась до Мистея.

Я рухнула на слой сухих листьев, чувствуя, как силы покидают мое тело. Перед глазами почти полностью заволокло темнотой от усталости.

Перед тем как потерять сознание, я увидела две вещи, каждая из которых не имела никакого смысла.

Кинжал растаял и, словно жидкость, потек вверх по моей руке, пока не затвердел в виде спирали вокруг моего предплечья.

Затем прямо надо мной появилось лицо козла. Квадратные зрачки его желтых глаз расширились, почти полностью поглотив радужки.

— Ну что ж, — сказал козел хриплым, блеющим голосом. — Вот это неожиданно.

Глава 4

Я очнулась на твердой поверхности.

Резко села, напугав тех, кто был в комнате вместе со мной. Нет, не людей. Фейри. Они были высокими и неестественно худыми, с лунной бледностью кожи и радужными волосами. На них были длинные фиолетовые мантии, а их глаза — огромные, жидкие, совершенно черные, без зрачков и белков — с жутким любопытством уставились на меня.

Я сидела на черном каменном столе в комнате без окон. Единственной другой мебелью здесь была сияющая медная ванна. Нога саднила, мышцы ныли после бега, но новых травм не было. Похоже, эти фейри не сделали со мной ничего ужасного, пока я была без сознания. Меня даже не связали. Что это значит? Я была желанной гостьей?

Мои эмоции превратились в хаотичный вихрь: страх, облегчение, а затем глубокий, пронзительный укол вины и горя, когда я вспомнила, что я здесь одна. Я пошла на болото, чтобы помочь другим женщинам найти выход, но никого из них я не вывела в безопасное место.

Я даже не стала свидетелем смерти моей лучшей подруги.

Горе терзало меня сильнее, чем любые монстры. Слезы текли по моим щекам, и ближайший фейри отшатнулся, увидев это.

— В ванну, — приказал он мелодичным голосом.

Огорченная и испуганная, я подчинилась. Нога пульсировала, пока я хромала к ванне. Я замялась, не желая раздеваться перед этими существами. К счастью, они вышли из комнаты, и я смогла стянуть с себя одежду и ступить в воду.

Я вскрикнула, погрузив ноги, когда раны и грязь коснулась вода. Тепло воды застало меня врасплох. Я погрузилась в огромную ванну, и, хотя это была самая роскошная ванна в моей жизни, я не могла оценить ее.

Я просто сидела там и плакала.

Дверь открылась и снова закрылась. Я обернулась, но на этот раз подошедший человек выглядел как человек: женщина с кривым носом, каштановыми волосами, собранными в пучок, и опущенными глазами. Она несла медный таз и держала полотенце и серую ткань на руке.

Здесь жили и другие люди? Может, она тоже когда-то пересекла болото?

— Здравствуйте, — сказала я, но она не ответила. Женщина опустилась на колени у ванны и вылила содержимое таза в горячую воду. Мои боли начали утихать, воздух наполнился цветочным ароматом. В тазу было что-то целебное? — Где я? Кто вы? — спросила я.

Она жестом предложила окунуть голову в воду.

Я подчинилась, растерянная происходящим, и еще больше удивилась, когда она достала из кармана гребень и принялась распутывать мои волосы. Она была осторожна, но каждый рывок причинял боль — дикая гонка через болото превратила мои волосы в невообразимые узлы. Я закрыла глаза и терпела, пока она не закончила.

Она посмотрела на мою руку, и я вздрогнула, когда осознала: то, что я видела перед обмороком, было не воображением. Серебряная спираль обвивала мою руку от локтя до плеча. Металл имел тот же неестественный блеск, что и клинок, а в самом центре, снаружи предплечья, располагался гладкий красный камень.

Он гудел, касаясь моей кожи, словно приветствуя меня, и я почувствовала легкое покалывание под камнем. Он порезал меня?

Служанка наклонила голову в вопросе, и я поспешно выдумала объяснение.

— Это подарок от моего… отца, — сказала я. Я не собиралась никому говорить, что это оружие — если оно вообще оставалось оружием. — Я не могу снять его.

Мне показалось, что металл жаждет ее крови. Это была магия фейри или игра моего усталого разума? Женщина аккуратно намылила металл, и когда спустилась ниже по руке, я ощутила эхо разочарования, словно исходившее от браслета.

Вопросов было больше, чем ответов. Как кинжал принял такую форму? Были ли это магические импульсы или лишь обман измученного ума? Я расспрашивала про Мистей — мы под землей? Как далеко отсюда выход? Кто еще здесь? Что будет со мной? — но она не ответила ни на один из них. Она просто помогла мне вымыться, оставила полотенце, положила отрез ткани на стол и ушла.

Я вытерлась и поспешила к столу, с облегчением обнаружив новое чистое платье. Пока я переодевалась, меня изумило, что синяки и порезы почти исчезли.

Платье отличалось от того, что носили в Тамблдауне. Человеческие платья были скромными, с высокими воротниками. Это облегало мою фигуру, плавно ниспадая от бедер. Рукава расширялись к концу, а вырез был округлым, открывая легкий намек на декольте. Это была самая красивая вещь, которую я когда-либо носила.

Аня влюбилась бы в него. Она всегда любила платья и косметику, даже когда больше не могла позволить их себе.

Реальность ударила меня, прерывая эту мысль. Аня не могла полюбить это платье… потому что ее больше не было.

Мои глаза загорелись от слез, и я вдавила кулаки в них. Как мне продолжать без моей лучшей подруги? Без моей сестры по духу?

Я подвела ее.

Горе готово было свалить меня с ног, но дверь снова открылась, и фейри вернулись. Они склонили головы, изучая меня своими жидкими черными глазами, словно лужи чернил на пергаментной коже.

Они не должны были видеть, как я плачу. Я даже не знала, что они собираются со мной сделать.

Фейри приказали мне следовать за ними из комнаты. Мое сердце билось все быстрее, пока мы шли по коридору, освещенному факелами, сияющими всеми цветами радуги. Окон нигде не было видно.

Я действительно была в мифическом подземном королевстве Мистей.

Я вспоминала все, что узнала о фейри за эти годы. Старейшина Холман говорил, что высокопоставленные фейри, Благородные Фейри, настолько прекрасны, что излучают сияние, и обладают магией за гранью понимания. Они похожи на людей, но выше, сильнее и столь пленительны, что в них можно влюбиться, лишь взглянув. Им служат Прислужники Фейри, у которых чаще встречаются рога, крылья или другие необычные черты, а магии у них совсем немного. Мои нынешние стражи с жуткими глазами, вероятно, были Прислужники. Худшими же из всех считались Твари — отвратительные монстры, которые жили, чтобы охотиться на людей.

Я содрогнулась, вспомнив зубастых тварей на болотах. Этот страх сменился мгновенной, обжигающей ненавистью.

После, казалось, целой вечности коридор закончился у арочного прохода, ведущего в огромный сверкающий зал. Пол был из полированного черного камня, а серебряные стены украшены драгоценными вставками. По всему залу мерцали разноцветные факелы, а светящиеся шары парили в воздухе, дрейфуя, словно мыльные пузыри на ветру. Я вздрогнула при их виде, но кинжал отозвался мягкой, успокаивающей вибрацией, и я с облегчением поняла, что это всего лишь огни.

По периметру зала стояли сотни самых прекрасных существ, которых я когда-либо видела.

Благородные Фейри были высокими и элегантными, богато одетыми и такими яркими, как бабочки. Их кожа имела различные оттенки, но каждая фейри излучала легкое свечение, словно их посыпали золотой пылью. Эти неземные лорды и леди носили странные и роскошные наряды: бархатные мантии, платья, легкие, как лунный свет, и парчовые туники, доходящие то до бедер, то до щиколоток. Многие были вооружены — мечи или кинжалы покоились в украшенных драгоценностями ножнах. Мое серое платье, самое красивое, что я когда-либо носила, должно было казаться им ужасно простым — одеждой слуги или крестьянки. И действительно, эти прекрасные, надменные лица смотрели на меня с презрением, пока мои стражи вели меня к краю зала.

На возвышении в центре зала высилась вырезанная из обсидиана тронная лестница. Вокруг возвышения стояли ослепительные фейри, но тот, кто сидел на троне, был самым прекрасным из всех.

Он был одет в облегающую фиолетовую тунику, инкрустированную драгоценностями, поверх серебристых брюк, заправленных в сияющие черные сапоги. Его белоснежные, прямые волосы ниспадали на плечи, а скулы были настолько острыми, что казались вырезанными из камня. Жестокие шипы его черной короны резко контрастировали с изяществом одежды. Радужный туман клубился вокруг его бледных рук, а его сила, казалось, витала в воздухе, прилипая к моей коже, как влажный туман.

Он холодно смотрел на фейри, стоявшего перед ним на коленях.

— Твое дерзкое поведение недопустимо.

Музыкальный, но ледяной тенор его голоса пробирал до костей.

— Простите меня, король Осрик. Это была всего лишь шутка, — дрожа, ответил лорд, склонив голову и сжав руки на груди.

— Шутка, направленная против меня и произнесенная в моем присутствии.

— Я не хотел—

— Молчать. Ты не забавляешь меня. — Король посмотрел налево, где стоял другой фейри с угольно-черными волосами. — Разберись с ним.

Фейри поклонился. Его лицо было строгим, кожа бледной. В отличие от большинства Благородных Фейри в зале, его волосы были острижены до плеч, а одежда отличалась простотой — черная туника с опаловой брошей. На поясе у него висел меч.

Когда он подошел к коленопреклоненному лорду, тот задрожал еще сильнее, слезы текли из его глаз.

Фейри в черном вытащил меч и вонзил его прямо в сердце лорда, затем резко дернул клинок вниз.

Я с трудом удержалась от крика, наблюдая, как лорд рухнул на пол, захлебываясь кровью, которая пузырилась у его губ. Палач вытер лезвие о тунику жертвы и вернулся к трону короля с видом, который можно было назвать скучающим.

Согласно легенде, убить Благородного Фейри можно только, причинив настолько серьезный урон, что его ускоренное исцеление не успеет справиться. Раненый лорд сжимал грудь, пока кровь горячими потоками стекала сквозь пальцы. Вскоре поток замедлился, а его попытки сопротивляться превратились в слабые судороги.

Все время, пока он умирал, ни один фейри не подошел, чтобы помочь или утешить его. Большинство даже не смотрели на его последние мгновения.

Я выбралась из болота, но была окружена монстрами.

Когда умирающий фейри выдохнул свой последний, булькающий вдох, король Осрик вздохнул:

— Что дальше, управляющий?

— Человек, ваше величество, — раздался блеющий голос, и я моргнула, замечая козла, стоящего на задних ногах рядом с троном. Это был тот самый козел, которого я, как думала, видела раньше? Он был одет в бархатные брюки лилового цвета, такой же пиджак и золотые очки. Его передние лапы выглядели как пушистые человеческие руки, и он держал табличку и перо, словно это было совершенно естественно.

Король махнул рукой, и мои стражи подтолкнули меня вперед. Я пошатнулась, подходя к центру зала, остановившись у самого тела лорда. Глядя на обсидиановый пол, я пыталась сдержать дрожь.

— Поклонись, — проблеял козел.

Я наклонилась в пояс, затем, запоздало пытаясь сделать реверанс, чуть не упала. По залу пробежал легкий смех.

— Как она смогла сюда попасть? — спросил король.

— Она последовала по древнему пути, ваше величество. Неясно, как ей это удалось.

Я рискнула поднять взгляд. Черноволосый палач смотрел на меня с таким пронзительным вниманием, что мое сердце забилось, как у кролика, заметившего тень ястреба. Я сосредоточилась на короле Осрике, пытаясь игнорировать тяжелый взгляд убийцы. Убьет ли он меня тоже? Воображал ли он уже, как моя кровь растекается по этому черному полу?

Король Осрик постучал пальцами по подлокотнику трона, и цветной туман завихрился вокруг него.

— Человек, — сказал он в моем направлении, словно решив, что у него нет выбора, кроме как заговорить со мной, — как ты нашла путь через болото?

— Я не знаю, ваше величество. Я просто знала, куда идти, — мой голос дрожал. Я не хотела рассказывать ему о кинжале. Он отберет его у меня, оставив меня совершенно беззащитной.

Он прищурил свои фиалковые глаза.

— Ты просто знала?

— Я видела тропу, ваше величество. Она выглядела как светящаяся линия на земле.

По залу поднялся ропот. Король обратил взгляд на фейри у своего бока.

— Кровь фейри?

Взгляд убийцы окинул меня с головы до ног.

— Наверняка. Но, очевидно, это было очень давно в ее роду.

Я залилась краской от намека, что выгляжу настолько плохо, что никто бы никогда не принял меня за полукровку фейри. Это было так невероятно? Я была невысокой, но Аня говорила, что я симпатичная — особенно когда удосужусь умыться.

Я безжалостно подавила воспоминание о ее улыбке, когда она дразнила меня. Я не позволю себе сломаться перед этим жестоким двором.

Король указал на мускулистого лорда, стоявшего среди нескольких придворных, допущенных к трону.

— Что нам сделать с этим человеком, принц Роланд?

Принц Роланд был одет в безупречно белый наряд, а его длинные каштановые волосы были стянуты в гладкий хвост. Его осанка и манеры говорили о строгой дисциплине, но в его ухмылке читалась садистская нотка, намекавшая на нечто гнилое под этим идеальным фасадом. Под его пристальным взглядом я чувствовала себя насекомым.

— Поступите с ней так же, как с остальными людьми. Пусть служит.

Меня передернуло. Служить? Как именно?

— Только самые счастливые и достойные избранники могут присоединиться к ним, — снова и снова твердила моя мать. Как милосердно ее вера рисовала Мистей. Сколько еще людей жили здесь, и что они терпели от рук этих тиранов? Очевидно, что брак с принцем фейри и жизнь в роскоши никогда не были реальной возможностью.

Король Осрик вздохнул:

— Скучно.

— Если тебе нужны развлечения, можешь убить ее, — предложил принц Роланд.

Король рассмеялся:

— Ты просто зол, что проиграл пари. Ты ставил на то, что рыжая пройдет дальше всех.

Рыжая. Фиона. Они как-то наблюдали за нами? Делали ставки на то, сколько времени потребуется монстрам, чтобы убить нас? К страху примешалась душащая ярость. Они поставили на мою смерть и смерть самого близкого мне человека в этом мире. Аня должна была стоять здесь рядом со мной. Мы должны были вместе добежать, рухнуть на траву и рыдать от облегчения.

— Тем не менее, — продолжил король Осрик, — это интересное предложение. Кто-нибудь согласен с принцем?

Большинство Благородных Фейри у трона выглядели равнодушными, но один из них смотрел на меня скорее с любопытством, чем с презрением. Это был невероятно красивый фейри с длинными медными волосами и туникой цвета красно-золотого пламени. Он выступил вперед, бросив королю кривоватую, обаятельную улыбку:

— Что ж, я выиграл пари и думаю, нам стоит придумать что-то новенькое для нее. Никто из жертв не заходил так далеко уже веками. Может быть, это будет весело.

Он улыбнулся мне и подмигнул, но его непринужденные слова — придумать что-то новенькое для нее — холодили до костей.

Король Осрик хихикнул, и в этом звуке было что-то жуткое:

— Я знаю как ты любишь игры, принц Друстан.

Друстан поклонился:

— Огонь любит играть.

Каждый из них внушал мне страх — смеющийся король Осрик, жаждущий крови принц Роланд и коварно обаятельный принц Друстан, — но больше всего меня пугал палач с глазами, темными, как ночь, который все еще не отводил от меня взгляда. Я задрожала, встретившись с его пронзительным взглядом, и подумала, не почувствую ли я сейчас, как его меч вонзается в мое сердце.

— Ваше величество, — наконец сказал убийца в черном, — я думаю, вы должны оставить эту в живых.

— Почему? — Король поднял брови, и фейри наклонился, чтобы прошептать что-то ему на ухо. Предложил ли он вместо этого пытать меня?

Король рассмеялся и посмотрел на меня с большим интересом.

— Я принял решение, — сказал он, вставая. Свет факелов мерцал на драгоценностях, украшавших его тунику. Он указал на единственную женщину-фейри возле трона — красивую блондинку с пышной фигурой и сложной короной из кос. — Принцесса Ориана, я преподношу этого человека в дар дому Земли. Точнее, вашей дочери Ларе, чтобы она служила ей горничной во время прохождения испытаний.

Придворные, выстроившиеся вдоль стен, разразились смехом, в то время как губы принцессы Орианы сжались в узкую линию. Очевидно, король нанес ей серьезное оскорбление, назначив меня служанкой в ее доме.

Что за дом Земли? Согласно легендам, магия фей была связана со стихиями. Возможно, название указывало на источник ее силы. Наряд Друстана, без сомнений, ассоциировался с огнем, а платье Орианы цвета красного дерева было вышито зелеными лианами, обвивающими атлас, как плющ.

Король сел обратно на трон и махнул рукой, отпуская меня.

Я не знала, куда идти. Несколько панических мгновений я колебалась, не понимая, будет ли большим оскорблением уйти сразу или остаться на месте, но тут теплая, пушистая рука легла мне на плечо.

Козел — как выяснилось королевский управляющий, — подвел меня к краю зала.

— Я отведу тебя к Элоди. Она главная служанка в доме Земли. Она покажет, куда тебе идти.

И действительно, бледная, словно привидение, водная нимфа с длинными тонкими пальцами направлялась к нам.

— Идем, — голос Элоди был мелодичным и легким, как ветерок, скользящий по тростникам. — Мы устроим тебя.

Я выдохнула с облегчением, покидая тронный зал, мертвого фейри и все эти насмешливые, жестокие лица.

Я как-то пережила свою первую встречу с Благородными Фейри.

Передо мной растянулся каменный коридор, освещенный только мерцающими факелами. Элоди повела меня поэтому бесконечно длинному коридору, уводя глубже под землю, к дому Земли и моей новой роли — служанки у фейри.

Глава 5

— Ты боишься, — сказала Элоди спустя несколько минут тишины.

— Да, — ответила я. Лгать не имело смысла. Кто бы не боялся?

Она бросила на меня взгляд, и я была поражена странной красотой её лица. Узкое, вытянутое, с кожей такого светло-голубого оттенка, что она почти казалась белой. Её хрупкое телосложение и плавные движения напоминали мне первых Подчинённых Фейри, которых я видела, но на ней было практичное голубое платье, а волосы цвета серо-голубой воды струились вокруг её плеч, словно она плыла под водой.

— Я понимаю твой страх, но постарайся не показывать его, — сказала она. — Тебе оказана великая честь — служить одной из дам Дома Земли.

— Не похоже, что это честь. Когда король объявил об этом, все смеялись.

Она слегка улыбнулась:

— Великая честь для тебя. Серьёзное оскорбление для Дома Земли.

— Почему?

— Потому что люди здесь считаются не более чем животными.

Я напряглась, но она подняла руку, чтобы меня прервать.

— Для большинства, — уточнила она. — Но не для всех. Я работаю со многими людьми. Мы здесь все для того, чтобы служить.

Она повернула направо, и гладкий чёрный камень под ногами сменился булыжником. По краям тропинки появилась трава, и я была поражена, увидев несколько диких цветов. Как они могли здесь расти без солнечного света?

Элоди остановилась.

— Вот мы и пришли.

Стены были покрыты плющом, а линия факелов заканчивалась прямо перед нами, погружая тропу во тьму.

— Где мы?

— У входа в Дом Земли, — сказала она, сделав жест, приглашая меня следовать за ней. Когда она шагнула за пределы света факелов, её осанка стала более расслабленной. — Сейчас это не выглядит впечатляюще, но днём здесь потрясающий вид.

Здесь было не совсем темно: теперь, когда мои глаза привыкли, я заметила, что арочный коридор был освещён мягким голубоватым светом. Стены, которые раньше были серыми камнями, теперь стали гладкими и напоминали стекло. Я провела по ним пальцами и вскрикнула.

— Почему они мокрые? — в шоке я посмотрела на воду, покрывающую мои пальцы. Стены даже не были твёрдыми на ощупь.

Элоди засмеялась, её смех звучал как журчание ручья.

— Мы окружены водой, девочка. Как тебя зовут?

— Кенна Херон, — сказала я, с сомнением снова коснувшись стены. Мой палец прошёл сквозь блестящую поверхность, и я ощутила, как будто окунула его в холодную реку. Течение мягко коснулось моей кожи. — Как это возможно?

— Разве ваши человеческие мифы не рассказывали о нашей магии? — спросила Элоди, слегка наклонив голову. — Разделение произошло не так давно.

— Для нас давно. — Тысяча лет, как говорил старейшина.

— Дом Земли управляет почвой, растениями и водой — всем, что находится под ногами. Этот туннель — единственная точка доступа к дому, и он удерживается на месте с помощью заклинаний. Члены или гости Дома Земли могут пройти, но стоит нежеланному гостю попытаться войти, вода затопит туннель и смоет его.

— Куда смоет? — Я почувствовала приступ клаустрофобии, осознавая, что нахожусь так близко к огромной массе воды, которая может обрушиться в любую секунду. Мы шли вниз от тронного зала уже много минут, значит, мы были далеко под землёй. Как будто находились на дне озера.

— Они тонут. Смерть — это наказание для тех, кто пытается проникнуть на территорию дома без разрешения.

Когда мы достигли конца коридора, я уже вся покрылась потом. Элоди толкнула тяжёлую металлическую дверь, и я поспешила за ней, стремясь покинуть давящий туннель.

Комната была темной, но Элоди взмахнула рукой, и факелы вокруг нас зажглись, излучая тёплый свет, напоминающий полуденный солнечный.

Я застыла, ошеломлённая увиденным.

Цветущие лианы обвивали колонны и стены огромного входного зала. Пол был утрамбованной землёй, отполированной тысячами лет шагов. Деревья, цветы и кустарники прорастали из почвы, устремляясь к высокому потолку, украшенному мозаикой с изображением голубого неба и жёлтого солнца. Всё пространство переливалось естественными красками, а воздух был пропитан ароматом влажной земли и растущих растений.

— Как красиво, — сказала я с благоговением.

Элоди улыбнулась:

— Да, так и есть.

Винтовые лестницы поднимались из четырех углов комнаты, а арочные входы на каждом этаже вели в неизвестные коридоры. Элоди повела меня по витой лестнице в заднем углу. Каменные перила под моей рукой напоминали переплетенные ветви дерева, и я с удивлением разглядывала тонкость резьбы — можно было различить текстуру древесины, намеки на почки, пробивающиеся из поверхности, и даже крошечные тела насекомых.

— У тебя есть магия Земли? — спросила я. Подчиненные Фейри тоже обладали магическими способностями, но насколько они были развиты, я не знала.

— У меня есть небольшие способности к магии воды, но это ничто по сравнению с тем, что умеют принцесса Ориана и Благородные Фейри, — ответила она. — Я азраи, элементальный тип Подчиненных Фейри. Азраи есть во всех домах, не только в Земле, поэтому наши способности различаются.

На шестом и последнем уровне мы вошли в широкий коридор. Пол был покрыт слоем почвы, но, как ни странно, грязь не прилипала к моим туфлям или подолу. Мы прошли мимо ряда деревянных дверей, многие из которых были украшены резьбой с изображением природных пейзажей: бурлящие водопады, густые леса и цветущие луга. Элоди провела меня мимо двери, покрытой резными цветами, к меньшей, не отмеченной никакими знаками. За ней скрывалась еще одна лестница, на этот раз гораздо проще.

Комната за этой дверью была небольшой и обставлена скромно: комод, узкая кровать с коричневым покрывалом, шкаф и стол с зеркалом. Стены были окрашены в успокаивающий голубой цвет и освещались слабо мерцающими кристаллами. Потолок тоже был усыпан кристаллами, но они не светились.

— Ты будешь жить здесь, — сказала Элоди. — Комната леди Лары находится там. — Она указала на дверь сбоку.

Леди Лара. Дочь принцессы Орианы и моя новая хозяйка. Я ничего о ней не знала, кроме того, что она, очевидно, была из королевской семьи и собиралась пройти какое-то испытание.

Элоди открыла шкаф, где висели простые платья землистых тонов.

— Этот шкаф сам пополняется, если ты испортишь платье, и он предоставит любую специальную одежду, которая может понадобиться.

Магический шкаф. Аня бы влюбилась в него. Я прикусила губу, чтобы не думать о ней.

— Спасибо, но я до сих пор не понимаю, что я должна делать. Что значит быть горничной?

Элоди тяжело вздохнула и жестом пригласила меня сесть. В комнате был только один стул, поэтому я села на кровать, наблюдая, как она сложила свои длинные, тонкие конечности, усаживаясь.

— Дома Фейри управляются принцем или принцессой. Ориана — принцесса Дома Земли, а её старший ребенок и наследница — леди Лара. Лара скоро начнет испытания на бессмертие, и по традиции каждому кандидату полагается специальный слуга, который помогает во время этих испытаний. Король выбрал тебя.

— Испытания на бессмертие? — с каждым её словом я путалась всё больше. — Что это за испытания?

Она сжала переносицу, будто пытаясь справиться с головной болью.

— Испытания проводятся, когда молодые Благородные Фейри достигают совершеннолетия, — терпеливо объяснила она. — Они становятся претендентами с восемнадцати лет, но испытания проводятся, когда набирается достаточное количество кандидатов — обычно каждые десять лет. Испытания проверяют ключевые добродетели Фейри. Если молодой фейри преуспевает, он получает бессмертие и полное владение своими магическими силами.

Я знала, что Благородные Фейри бессмертны, в то время как Подчиненные Фейри живут долго, но умирают, но не представляла, что их магия и бессмертие приходят только во взрослом возрасте. Сколько всего не упоминали легенды!

— А если они провалятся?

— Это может закончиться очень плохо, — призналась она приглушённым голосом. — Если кандидат не преуспеет, он получает бессмертие, но лишается всей магии. Таких фейри обычно изгоняют семьи, и они становятся слугами. А иногда…

— Иногда?

— Если провал слишком серьёзен, кандидат умирает.

Так моя хозяйка должна была пройти испытания, как и я прошла свое раньше этой ночью. Докажи свою ценность или погибни.

— Как я буду служить Ларе во время испытаний? — спросила я. Я сама едва выжила в своей проверке. Как я могла помочь фейри справиться с её, почти ничего не зная об этом мире и о том, как быть горничной?

— Приносить ей еду. Помогать одеваться. Сопровождать на приёмы и следить, чтобы у неё было всё необходимое. Когда начнутся испытания, возможно, тебе придётся принимать небольшое участие.

Теперь я уже сама чувствовала, как у меня начинается головная боль. Я посмотрела на дверь, разделяющую мою комнату и комнату Лары. Будет ли моя новая хозяйка доброй? Судя по тому, как на меня смотрели в тронном зале, я сомневалась.

Слишком многое нужно было осмыслить. Побег через болото, встреча с королём, и теперь эта новая роль — помогать королевской фейри пройти испытания, от которых зависела её жизнь…

Элоди вздохнула, увидев выражение моего лица:

— Это будет нелегко. Просто постарайся сделать вид, что всё даётся легко.

Не показывай страха. Делай вид, что все легко. — Картина, которую рисовали её предостережения, соответствовала тому, что я увидела в тронном зале Фейри, где эти прекрасные монстры смотрели на меня с презрением. Благородные Фейри жили ради власти и процветали, используя слабости других.

— Когда я начинаю? — спросила я сдавленным голосом.

Элоди взглянула на моё измождённое лицо:

— Поспи несколько часов. Лара сейчас с друзьями. Когда услышишь, что она вернулась, можешь подойти к её двери и узнать, что ей нужно — еда, помощь с раздеванием или что-то ещё. Рядом с дверью есть колокольчик, который она может позвонить, если ей что-то понадобится.

— А разве я не напугаю её, просто появившись у двери?

Элоди выглядела так, будто сдерживает вздох.

— К этому моменту она уже услышит о тебе. Удивлена она не будет.

Её тон ясно давал понять, что довольна леди тоже не будет.

***

Я и не думала, что смогу заснуть, но усталость мгновенно утянула меня в сон, как только Элоди ушла. Я даже не сняла обувь, просто рухнув на кровать. Последней мыслью было удивление: кристаллы на стене начали тускнеть сами по себе, словно понимая, что я хочу темноты.

Я проснулась от звука захлопывающихся ящиков в соседней комнате.

Я села, протирая глаза. Моя комната теперь была освещена мягким желто-розовым светом, напоминающим рассвет. Свет исходил от кристаллов на потолке, плавно смешиваясь с мягким белым сиянием кристаллов, вновь зажёгшихся на стенах. Неужели эти огоньки имитировали небо снаружи? Если это так, я спала больше нескольких часов, и Лара вернулась домой гораздо позже, чем ожидалось.

Было искушение натянуть одеяло обратно на голову и снова провалиться в забвение. Быть бодрой значило бояться. Это значило помнить с каждым ударом сердца, что Аня умерла.

Очередной ящик захлопнулся. Я встала и попыталась причесать волосы пальцами и разгладить складки на платье, но в итоге сдалась. Первое впечатление я приведу не очень опрятное. Глубоко вдохнув, я твёрдо постучала в дверь.

Ответа не последовало.

Трусливая часть меня надеялась, что моя новая хозяйка не хочет меня видеть. Я постучала снова:

— Простите?

— Что? — раздался злой голос.

Я нерешительно повернула ручку и заглянула внутрь:

— Леди Лара?

В центре комнаты стояла статная фейри. Она была ошеломляюще красива, с длинными волнистыми чёрными волосами, губами цвета ягод и карими глазами с полуопущенными веками. Эффект портила гримаса, изуродовавшая её лицо.

— Ну? Чего тебе, человек?

— Меня зовут Кенна, я ваша новая горничная.

— Я слышала, — её голос был холоден и полон ярости.

Я собралась с духом:

— Я пришла узнать, не нужно ли вам что-нибудь.

Её платье мятно-зелёного цвета зашуршало по утрамбованной земле, пока она шла к комоду. Её комната была гораздо изысканнее моей и раза в четыре больше. Деревянная резная ширма разделяла зону для сна и гостиную. За ширмой виднелась массивная кровать с балдахином, обтянутая зелёной полупрозрачной тканью. Мебель была вырезана из золотистого дерева, а стены покрывали вьющиеся лозы с розовыми цветами.

— Ничего не нужно, — ответила она, с силой выдёргивая серьги из ушей. Я даже поморщилась от такого зрелища. Она бросила украшения на комод. — Уходи.

Повторять приказ ей не пришлось. Я поспешно вышла, нелепо присев в реверансе:

— Позвоните в колокольчик, если что-то понадобится. — Я закрыла за собой дверь.

Что-то с грохотом разбилось о неё.

Я уставилась на дверь, сердце бешено колотилось. Было ощущение, что этот колокольчик останется беззвучным ещё очень долго.

Не зная, что ещё делать, я продолжила исследовать свою комнату. На задней стене обнаружилась ещё одна дверь, идеально скрытая в её поверхности. Я осторожно надавила на край, и дверь щёлкнула, затем плавно открылась.

Внутри оказалась купальня с глубокой медной ванной, в которую вели трубы, уходящие в стены. Целую стену занимала мраморная стойка, увенчанная огромным зеркалом. Я провела пальцами по гладкой поверхности в изумлении. Все зеркала, которые я видела раньше, всегда искажали отражение, создавая рябь, но это было ровным, как застывший пруд.

Моё лицо выглядело измождённым. Я коснулась щёк, ощутив пальцами веснушчатую кожу. Я давно плохо питалась, но никогда раньше так явно не видела этого отражения в своём облике. На фоне худобы моего лица и фигуры волосы выглядели огромными — густыми, завивающимися тёмно-каштановыми локонами, доходящими до поясницы.

Аня обожала мои волосы. Она говорила, что променяла бы свои прямые пряди на мои без раздумий, а я называла её сумасшедшей. Слёзы затуманили мой взгляд при воспоминании. Казалось, её призрак преследовал каждый мой шаг, заставляя меня помнить… и её, и своё поражение.

Теперь, когда шок прошёл, волна горя обрушилась на меня с полной силой. Я опустилась на пол, закрыла лицо руками и разрыдалась.

Я не знаю, сколько времени прошло. Достаточно, чтобы свет, исходящий от кристаллов на потолке, стал ярче. Достаточно, чтобы мои глаза начали болеть, а колени занемели. Наконец, я сделала несколько глубоких вдохов и вытерла солёные следы с щёк. Для скорби ещё будет время. Возможно, ночью, в следующий раз, когда я лягу спать. Возможно, каждую ночь до конца своей жизни. Но сейчас мне нужно было сосредоточиться на выживании, а это значило собрать себя в кучу, избавиться от всех признаков слабости и начать искать путь к свободе.

Всё, что я видела до сих пор, убеждало меня, что я должна выбраться из Мистея. Я не хотела проводить всю жизнь в служении расе, которая ненавидит людей. Я буду выполнять свои обязанности ровно столько, сколько потребуется, чтобы найти выход, а затем начну новую жизнь где-нибудь подальше от границы Фейри и людей.

Колени хрустнули, когда я встала, и я поморщилась. Земляной пол не запачкал моё платье — должно быть, это тоже магия Фейри. Я повернула краны над глубокой раковиной, и потекла тёплая вода. Я умыла лицо, смывая следы горя в слив.

К моему удивлению, на конце стойки стояли не только кувшин и стакан, но и косметика с мазями. Я поднесла флаконы к носу, пытаясь понять, где мыло, а где ароматизаторы, и, протестировав их, нашла то, что вспенилось у меня в руках. Рядом с ванной тоже стояли бутылочки, скорее всего, для мытья волос.

Это была немыслимая роскошь. Слуги в мире Фейри жили лучше, чем кто-либо в Тамблдауне. Я нанесла несколько капель жидкости с ароматом жимолости на запястья, как когда-то говорила мне Аня, и расчесала волосы, распутывая их от узлов. Косметические коробочки были украшены изящными резными рисунками: изгибом щеки, надутыми губами, искусно изображённым глазом. Я выбрала две наугад и нанесла немного румян на щеки и бледно-голубого мерцания на веки.

Я едва узнала себя в зеркале. Мои янтарные глаза казались более бодрыми, покраснение от слёз скрывала ледяная синева теней. Щёки сияли здоровым румянцем. Расчесанные волосы, смягчённые ещё одной мазью, выглядели чистыми, аккуратными и красивыми.

Гардероб предоставил мне голубое платье, которое, к счастью, имело достаточно свободные рукава, чтобы скрыть кинжал, всё ещё обёрнутый вокруг моего плеча, словно украшение. Полностью одетая, я вышла исследовать новые окрестности — и начать искать выход.

Дом кипел жизнью. Я старалась не таращиться на прислужников фейри, мимо которых спускалась по лестнице рядом со своей комнатой, хотя они явно открыто разглядывали меня. Слуги сновали туда-сюда по коридорам, неся подносы и ящики. Среди них были элегантные водные фейри с волосами всех оттенков синего и серого, а также небольшие существа, цветом напоминающие землю и едва доходящие мне до колена. Они несли инвентарь для уборки — видимо, брауни. Их кожа покрыта лишайниками, а чёрные глаза ярко блестели от любопытства. Я резко повернула голову на шорох в воздухе и заметила крошечную пикси, не больше моего длинного пальца, которая пролетела мимо на крыльях, тонких как паутина.

Пикси зависла рядом, изучая меня круглыми глазами. Она была изящной и красивой, с кожей цвета слоновой кости и пучком тёмно-зелёных волос. Она исчезла, прежде чем я успела заговорить.

Я вышла в коридор на первом этаже. С одной стороны доносился звук гремящих тарелок, с другой — плеск воды и несколько визгливых смешков. Общая купальня или прачечная, предположила я. Ещё больше фейри прислужников собирались здесь, но моё внимание привлекла женщина, торопливо проходящая мимо. Теперь, когда я научилась замечать тонкое магическое мерцание, исходящее даже от самых маленьких Фейри, в этой серой женщине не оставалось сомнений: она была человеком.

Ей было около пятидесяти, волосы седели, а взгляд был печальным.

— Простите, — окликнула я её, приближаясь. — Вы ведь человек, верно? Меня зовут Кенна. А вас? — Я протянула руку, но она замерла, словно в шоке, и смотрела на меня с широко раскрытыми глазами. Её руки дёрнулись, будто она собиралась что-то сказать или сделать, но затем упали, как будто её захлестнули эмоции.

Тишина становилась неловкой. Может, говорить с другими людьми в этом доме считалось нарушением?

— Я хотела узнать, можно ли осматривать дом. И разрешается ли нам покидать Дом Земли? — спросила я, пытаясь звучать как можно вежливее.

Широко раскрыв глаза, женщина кивнула и указала вниз по коридору.

— Спасибо, — сказала я, стараясь звучать уверенно, и пошла в указанном направлении. Когда я оглянулась через плечо, она всё ещё стояла на месте и пристально смотрела мне вслед.

Я с облегчением обнаружила Элоди в главном зале. Она улыбнулась мне.

— Как дела у леди Лары?

— Она пока ничего от меня не требовала, — ответила я осторожно.

— Всё настолько плохо? — она мягко вздохнула. — Она примет тебя рано или поздно. У неё просто нет выбора.

— Ну, пока она думает, я хотела бы немного осмотреться, — добавила я, надеясь найти хоть какой-нибудь удобный выход, через который можно будет незаметно ускользнуть. — Это же разрешено, верно?

— Да, конечно. Ты не пленница, — с извиняющейся улыбкой ответила она. — Но выбраться на поверхность ты не сможешь. Все выходы защищены чарами, чтобы никто не мог покинуть Мистей без разрешения короля.

Начало не внушало оптимизма.

— Но я могу свободно перемещаться внутри Мистея?

— Ты можешь посещать общедоступные зоны, но вход на территории других Домов запрещён без разрешения.

— А сколько здесь Домов?

Она на мгновение замялась, прежде чем ответить:

— Всего пять. Остальные — это Дом Огня, Дом Света, Дом Иллюзий и Дом Пустоты.

Интересно. Старейшина говорил, что Благородные Фейри могут выращивать растения, призывать огонь и даже превращать день в ночь, но я не знала, что эти способности зависят от принадлежности к определённому Дому. Нужно было узнать больше.

— А где находятся их территории?

В этот момент крикнул какой-то брауни, балансирующий под горой коробок, и Элоди подняла руку в знак того, что скоро подойдет.

— Я сейчас, — крикнула она, а затем снова обратилась ко мне: — Позже сегодня я нарисую тебе приблизительную карту с указанием входов. А пока просто будь осторожна.

Осторожность — не то, чего мне хотелось. Мне хотелось выбраться отсюда.

Элоди, должно быть, увидела это на моём лице, потому что положила свою тонкую руку мне на плечо.

— Я понимаю, что подземный мир может казаться странным и угнетающим, — мягко сказала она, — но Мистей огромен. Здесь достаточно пространства для изучения. Некоторые даже говорят, что нет конца тем глубинам, куда можно спуститься.

Она замялась.

— Хотя я не рекомендую тебе заходить слишком глубоко. Там ты можешь столкнуться с Тварями.

Пространства достаточно. Конечно.

— Значит, я не пленница, но на поверхность выйти не могу, на другие территории ходить нельзя, и спускаться слишком глубоко тоже не стоит?

Её взгляд стал сочувствующим.

— Я понимаю, что для тебя всё это новое, но со временем ты привыкнешь. Когда ты освоишься, тебе вряд ли будет не хватать внешнего мира.

Я про себя пообещала себе одно: никогда не привыкать.

Глава 6

Я набралась духу, прежде чем войти в туннель из воды. Элоди была права — днём он выглядел поразительно. Солнечные лучи, пробивавшиеся сверху, окрашивали воду в насыщенный бирюзовый цвет, а вокруг плавали рыбы. Некоторые из них были обычными видами, которых я ловила у Тамблдауна, но другие были экзотическими, сверкающими, как драгоценные камни. Дно озера простиралось в обе стороны, украшенное скалистыми выступами и плавающими растениями.

Неожиданно я ощутила покой несмотря на то, что знала, как быстро эта вода может убить любого, кто осмелится сюда проникнуть. Я вспомнила, как Элоди сразу расслабилась, едва вошла в этот туннель. Когда стайка сверкающих оранжевых рыбок приблизилась ко мне, словно изучая, я почувствовала себя частью этого места — ощущение, которое, должно быть, было частью магии Дома Земли.

Я пыталась вспомнить путь, которым шла прошлой ночью, но вскоре окончательно заблудилась. Мистей оказался не золотым замком в центре пещеры, как думала моя мать, а огромным лабиринтом. Без неба над головой, чтобы определить положение солнца или звёзд, всё казалось одинаковым. Сегодня коридоры были куда светлее, освещённые факелами и встроенными кристаллами, которые утром отражали свет зари в моей комнате, но атмосфера оставалась давящей. Обычно я бы сейчас собирала сокровища в болоте, а не бродила глубоко под землёй.

Сердце сжалось от мысли о моей коллекции. Я так и не успела показать Ане ту куклу, которую нашла.

Эта боль пронзила меня, как осколок стекла в груди, каждое сердцебиение лишь глубже вонзало его в меня. Я знала по опыту потери матери, что горе полно таких мелких ловушек — не только острой тоски, но и мелких уколов воспоминаний и нереализованных желаний. Люди исчезают мгновенно, но всё, что ты хотел им рассказать, показать или сделать вместе с ними, остаётся.

После часа бесцельной ходьбы я признала, что никогда не найду тронный зал. Я ошиблась где-то с поворотом, и этот путь вел наверх. Я оставалась на основном склоне, не заходя в двери, которые заманчиво выглядывали то справа, то слева. Некоторые из них были закрыты, но в других я видела пустые комнаты, уютные гостиные или библиотеки. Даже ряд небольших лавок, где фейри прислужники выбирали ткани, стекло и украшения.

Путь расширялся по мере подъёма. Факелы мерцали в искусно вырезанных кронштейнах, а кристаллы на потолке сияли ярким светом полудня. Ближе к вершине склона кристаллы исчезли, и путь освещался только факелами, их свет отражался от обсидиановых стен.

Склон выровнялся, и передо мной открылось широкое помещение. По бокам стояли устрашающие каменные статуи, а через центр комнаты, преграждая дальнейший путь, тянулась занавесь огня.

— Потрясающе, — прошептала я, поражённая видом огромной, яростно трещащей стены пламени.

Когда я подошла ближе, одна из статуй повернула голову, чтобы взглянуть на меня. Это была не статуя, с ужасом осознала я. Это был гаргулья прислужник фейри. Существо, серое, словно уголь, с рифлёным лбом, скрученными рогами и массивными крыльями, его передние когти скребли по полу, издавая жуткий звук, от которого волосы на моих руках встали дыбом.

Я повернулась, чтобы сбежать… и врезалась в другую гаргулью.

Её глаза полыхали яростью, и она схватила меня за запястье, её когти вонзились в кожу.

— Нарушители должны гореть, — сказала она голосом, похожим на грохот обрушивающихся валунов.

Затем она потянула меня к огню.

— Пожалуйста, отпустите меня, — взмолилась я, пытаясь вырваться, но гаргулья была неумолима. Она дёрнула моё запястье, вынуждая меня идти за ней или быть волочимой.

Пламя заслонило всё в поле зрения, огромная, извивающаяся стена тянулась до высокого, почерневшего от дыма потолка. Пот лился с моего лица, кожа натягивалась под ударом мучительного жара. Вскоре эта жара станет невыносимой, и если гаргулья бросит меня…

Смерть от огня будет невыразимо болезненной.

— Я не хотела сюда заходить! Я даже не знаю, где нахожусь. Пожалуйста!

Гаргулья зарычала и встряхнула меня. Я обмякла, пытаясь замедлить её шаг, утяжелив её своей массой, но она двигалась вперёд, как будто я ничего не весила. Я брыкалась и царапалась об пол, умоляя о своей жизни, пока её когти впивались в моё запястье, оставляя кровоточащие следы.

Жар обжигал меня, когда пламя приблизилось. Кинжал спустился вниз по моей руке, пульсируя в такт с моим бешеным сердцебиением, но что бы он ни собирался сделать, это будет не вовремя. Мы были всего в нескольких шагах от огня. Гаргулья схватила меня за плечи, готовясь швырнуть внутрь.

— Стой.

Чёткий мужской голос прорезал треск пламени. Гаргулья замерла мгновенно.

— Отпусти её.

Её когти разжались, освобождая меня, и я отшатнулась от огненной стены. Поскользнувшись, рухнула на пол… и обнаружила, что смотрю прямо в насмешливое лицо одного из Благородных Фейри.

Это был Друстан — дерзкий, невероятно красивый принц, который подмигнул мне в тронном зале. Теперь, оказавшись так близко, я разглядела медно-красные волосы, в которых искрились пряди алого, золотистого и чёрного — точно сменяющиеся оттенки пламени за моей спиной. Он носил свободную рубашку алого цвета, заправленную в чёрные обтягивающие брюки, а на золотом поясе висела рапира.

В его серых, как пепел, глазах мелькнуло веселье.

— Уже успела попасть в неприятности?

Я вскочила на ноги и сделала реверанс, бросив взгляд через плечо, чтобы убедиться, что гаргулья не преследует меня. К счастью, она медленно возвращалась на свой пост. Собравшись с духом, я обратилась к принцу Друстану, изо всех сил пытаясь преодолеть страх, всё ещё сковывающий моё горло:

— Я заблудилась. Простите меня. Я сейчас уйду.

Его рука мягко, но уверенно остановила меня, коснувшись моего левого предплечья.

— Подожди.

На другой руке кинжал заметно вздрогнул, словно ожил, хотя его лихорадочный пульс замедлился. Теперь я не могла понять, была ли эта дрожь предупреждением или кинжал просто указывал мне на то, насколько могущественен принц. Что он сделает со мной? Где бы я ни оказалась, очевидно, я нарушила границы.

Принц Друстан был выше меня на целую голову. Его пальцы, горячие, как огонь, мягко подняли мой подбородок, заставляя меня посмотреть вверх. Я изо всех сил старалась не отвести взгляда от его глаз, в которых отражалась необузданная сила. Магия исходила от него волнами, и воздух вокруг него казался искажённым.

— Ты понимаешь, где находишься?

Может быть, было глупо признавать незнание перед одним из Благородных Фейри, но у меня не оставалось выбора.

— Нет, мой лорд… то есть, мой принц.

Он улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.

— Это даже хорошо. В противном случае мне пришлось бы задаться вопросом, зачем Дом Земли присылает шпионов на территорию Огня.

Огонь был одним из пяти домов фейри. Я вспомнила совет Элоди и болезненно поморщилась. Нельзя входить на территорию другого дома без разрешения. И вот, спустя всего час после начала моего путешествия, я нарушила одно из главных правил — и едва не заплатила за это жизнью.

— Я не знала, — сказала я, пытаясь отступить, но он твёрдо удерживал мой подбородок. — Я слышала, что фейри владеют магией стихий, но только недавно узнала о ваших домах.

Друстан выглядел удивлённым.

— Правда? Ваши лидеры не рассказали тебе о Мистей?

— Рассказали, но за тысячу лет можно многое забыть.

— Для людей, пожалуй, это верно. — Наконец он отпустил мой подбородок, но на этот раз я удержалась от того, чтобы отступить. Проявлять слабость было уже слишком. Наклонив голову, он изучал меня. — Значит, ты пересекла болото, ничего не зная о месте, куда направляешься. Почему? Ты даже не выглядела как участница ритуала.

На лбу выступил пот, а ладони стали влажными. Его лицо оставалось приветливым, но ситуация казалась опасной. Моё тело знало то, что ум ещё не осознавал.

— Чтобы спасти подругу, — с трудом выговорила я. Если он действительно наблюдал за мной, то уже знал, чем это закончилось.

Он молчал несколько секунд, словно давая мне возможность сказать больше, но я не собиралась делиться с ним своей болью. Наконец он кивнул.

— Ты рискнула своей жизнью ради другого. Достойная черта. Как твоё имя?

— Кенна, мой принц. Кенна Херон.

Его серые глаза всё ещё пристально смотрели на меня; я гадала, о чём он думает.

— Что ж, Кенна, я ценю благородные жертвы. — Его улыбка превратилась в едва заметную ухмылку. — И я поставил немало золота на то, что ты пройдёшь дальше всех, так что не стоит портить мне удовольствие. Позволь мне проводить тебя в более безопасное место.

Облегчение вырвалось из меня с выдохом. Какими бы ни были его мотивы, принц проявил милосердие.

— Спасибо, мой принц.

Он развернулся, жестом подзывая меня следовать за ним. Мне пришлось перейти на бег, чтобы не отставать от его широких шагов, но с каждым шагом от огня я чувствовала себя всё легче. Когда мы подошли к рампе, появились несколько прислужников. Они напоминали Элоди, но их рыжие волосы трещали электрическими разрядами, а глаза горели, словно угли. Огненные фейри. Они низко поклонились принцу, который шёл рядом со мной.

Друстан цокнул языком, когда мы их миновали.

— Я просил их не кланяться на территории дома. Или хотя бы не кланяться так низко — они ещё упадут.

— Почему они не должны кланяться? — удивилась я. — Вы ведь принц.

Даже старейшина Хольман ожидал поклонов, хотя он был всего лишь деревенским лидером. А Друстан — бессмертный правитель.

— Мне не особенно нравится протокол. Он слишком часто создаёт атмосферу страха, а не порождает верность.

Ещё один фейри прислужник сделала реверанс, когда мы начали спускаться с рампы.

— Тогда почему они продолжают кланяться, если вы просили их не делать этого? — спросила я.

— Я стал принцем всего несколько десятилетий назад, — сказал он, его тон был небрежным, но взгляд оставался проницательным. — Это слишком короткий срок по меркам памяти фейри. Слуги ещё не избавились от старых привычек. — Он улыбнулся мне. — Но я их переубежу.