Случайный многоженец-4

Глава восьмая

— Папа, почему мне нельзя жениться на уральской царевне? — третий сын графа Егор удивлённо взглянул на Олега, расположившегося в кресле у камина, — на Уральское царство я не претендую, Светлана всё равно самая младшая. Мне она нравится, я ей тоже, полагаю, царь Ладомир не будет против нашего супружества. Почему ты запрещаешь нам связываться с царскими детьми и внуками?

Олег взглянул на двадцатилетнего парня, стоявшего напротив, высокий, статный, один из лучших пилотов графства. Действительно, воспитанной на романах и придворной хронике внучке Ладомира, не устоять перед таким красавцем, к тому же, сыном самого графа Олега. Графа, чьё графство больше и богаче иной империи, графа, что собирает дань с большинства стран на побережье Индийского океана. От Йемена на западе, до Китая на востоке. Графа, к которому стремятся попасть посланники всех известных стран. Сам великий Инка, направил своих представителей к графу. Правда, на его же кораблях и после дерзкого ограбления золотых рудников и захвата воинами графа самых богатых из них.

«Как же мне объяснить своим сыновьям, что им нельзя породниться с царской семьёй, что царь Ладомир, крепкий мужчина под шесть десятков лет, приходится им племянником, — не в первый раз размышлял старый сыщик, наконец, решился».

— Хорошо, сегодня за ужином соберёмся все вместе, чтобы мне не повторяться, — взглянул он сыну в глаза, — я расскажу вам причину. Иди.

Оставшись один, граф задумался, вспоминая, сколько успел сделать за последние тридцать лет. Точно, за тридцать, его первенцу от Хорг, Святославу, нынче стукнуло тридцать два года. У него самого уже пятеро детей, четыре девочки и наследник, Вадим. Да, как спешит время, и сколько ещё впереди неисполненных замыслов.

Тогда, после установления официальных контактов с Уральским царством и покупкой земель, где нашли уголь и железную руду, время и понеслось вскачь. Уральские мастера, при помощи тысячи пленных арабов, исполнили обещание, наладили производство качественной стали и чугуна за два года. К этому времени восемь океанских пароходов и три быстроходных дизельных судна, имевших на вооружении по две затворных пушки, терроризировали всё побережье Персидского залива и Красного моря. Суда под графским флагом с изображением оранжевого носорога на синем фоне, наводили ужас на все прибрежные селения арабского халифата. Дважды в год они прибывали на побережье Персидского залива для сбора дани, её брали нефтью, пряностями, золотом. Не возражали против замены золота и пряностей на другой товар, например, древние манускрипты или подростков двенадцати-четырнадцати лет, обоего пола. Причём, манускрипты предварительно читали сборщики дани, спокойные молодые люди, они и определяли стоимость. С подростками тоже разговаривали, прежде, чем забрать, и осматривали. Детей рабов и самих рабов не брали, как и селян. Только дети горожан интересовали воинов графа. При этом они умудрились поставить так, что наместники в городах сами упрашивали взять вместо золота мальчиков и девушек.

К этому времени, в долине реки Хаб выстроили два военных городка, где проходили подготовку будущие воины графа, будущие колонисты. Туда попадали после обучения в школе, те, кто не проявил склонности к ремёслам и дальнейшему обучению. Но отличился быстрым умом, физической силой или выносливостью, умением принимать решения. Из таких парней создавалась элита будущей армии, воины, умевшие всё. Лучшие выпускники дополнительно отправлялись в военное училище Уральска, на полгода. Многие не проходили отбор, такие становились помощниками мастеров, занимались обработкой земли и выращиванием скота. Все подростки, выучившие уральский язык, письмо и счёт, попадали в эти городки. Официальной религией для них оставалась уральская, ибо других в городах графства не было. Командиры и священники два года работали над воспитанием достойных первопроходцев.

Первые результаты воспитанники показали после года обучения, когда отправились открывать Маскаренские острова. Графские капитаны уже отлично управлялись с пароходами, умели определять координаты судна в открытом море и достигли цели плаванья за неделю. Потом, в течение месяца, под руководством опытных воинов, воспитанники основали на трёх самых больших островах, полностью необитаемых, уральские поселения. В этих селениях им предстояло прожить полгода, обеспечивая себя плодами земледелия скотоводства. Необходимый запас семян, и домашний скот доставили на тех же судах. Инструментами и необходимым скарбом всех обеспечили. Что самое интересное, вместе с парнями высадили столько же девушек, обучавшихся в похожем городке, только женском. Связь с графством была, радио принимало передачи царства и графства, книги и другие развлечения тоже имелись. Два десятка взрослых наставников не слишком надоедали контролем, наблюдая исключительно за порядком. В лесах островов жили невиданные звери и птицы, которые не летали. Росли редчайшие дорогие породы деревьев.

За полгода парни и девушки на две трети переженились, привыкли к хозяйству, получили первый урожай и отсеялись снова. Воины отстроили укрепления, пристреляли береговые орудия, промеряли фарватер и составили подробные карты всех островов. Мастера наладили производство кирпича, черепицы, горшков, стекла, бутылок, прочих бытовых мелочей. Священники отстроили с помощью прихожан храмы, в них освятили созданные семьи. К тому моменту, когда колонистам предложили выбор: уехать, чтобы где-то снова начинать то же самое, либо остаться и жить, зарабатывая изготовлением мебели из редких пород деревьев и продавая нелетающих птиц и другие редкости, одновременно сохраняя это всё для своих потомков, большинство семей осталось. Чего же не остаться, коли связь с графством есть, пароходы приходят, а на островах они сами себе хозяева, без каких-либо командиров и налогов. К ним выехали специалисты-биологи из Уральска, изучать редчайшую флору и фауну островов, в первую очередь нелетающих птиц дронтов. И пытаться вывести потомство редкостей в неволе.

В зоопарках Белгорода, Уральска и Самары появились первые представители нелетающих голубей. К счастью, дронты, как и все голуби, великолепно размножались в неволе. Но, биологи на этом не успокоились, уговорили капитанов добраться до Мадагаскара, где с помощью подкупа местных племён, выловили пять экземпляров огромной нелетающей птицы — эпиорниса. Одну пару высадили на соседних островах, где похожий климат, в загон, под наблюдение специалистов. Остальных отвезли в Белгород, с той же целью, получение потомства. Сыщик не нарадовался, рассматривая ископаемые редкости в своём зоопарке, выстроенном по принципам двадцать первого века. Чтобы животные чувствовали себя комфортно. Характерно, что в зоопарке были одни птицы, создания глупые и суетные. Попытки поместить в неволю крупных зверей, либо млекопитающих, пресекал сам граф, чувствуя себя тюремщиком. Мурзик, великолепно прижившийся в замке, соглашался с другом. Он тоже не считал пернатых своей ровней, и был против неволи для любых млекопитающих, даже ланей, на которых с удовольствием охотился на воле.

Олег в детстве читал много литературы о животных, и в его память врезались истории об исчезнувших в обозримом прошлом птицах и млекопитающих. Собственно, помнил он всего четыре вида, птицу Додо, эпиорниса, сумчатого тигра и стеллерову корову. Двух из них он уже спас, для науки, по крайней мере. Стеллерова корова живёт в районе Сахалина, с ней можно не спешить. С сумчатым тигром проще, организация колонии в Австралии была ближайшим шагом графа. Без крепкой индустрии на пятом материке сложно захватить и удержать тихоокеанские острова, многие из которых оставались необитаемыми.

Жёсткие методы отбора рекрутов, что применял граф, для средневековья выглядели божескими. В условиях, когда многие семьи продавали своих детей в рабство, чтобы расплатиться за долги или спасти от голода остальную семью, возможность отдать графу ребёнка взамен дани воспринималась выгодой для семьи и горожан. Особенно тот факт, что для уральцев были равноценными девушки и парни. В результате среди набранных отроков, две трети оказались девушками. Впрочем, в этом мире многожёнство оставалось привычным, особенно в Аравии и Ближнем Востоке. Уральская вера дозволяла, сами девушки с детства считали такую семью естественной, поэтому излишка невест среди колонистов не оставалось. Тех колонистов, что вернулись с Маскаренских островов, отправили работать на необитаемых островах Мальдивского архипелага. К удивлению графа, ожидавшего, что столь близкие к Индии острова уже заселены, людей обнаружили всего на двух атоллах. Остальные атоллы осваивали по причине туристического бума, случившегося через два года открытия первых турбаз. Сейшельские острова пока не трогали, сохраняя популяцию гигантских черепах, хотя две биологические станции организовали.

Северяне, присматривавшиеся к экзотической стране, где скрывались от зимних морозов первые лица царства, спустя пару лет раскусили прелести зимнего отдыха в тропиках. Немало способствовала этому активная рекламная кампания, проведённая учениками старого сыщика в лучших традициях двадцать первого века. Он предполагал туристический бум, готовился к нему, выстраивая сразу десяток туристических комплексов, с разной степенью комфорта. Однако, наплыв желающих побывать на побережье океана превысил ожидаемое количество гостей. Часть северян пришлось расселять в столице, выделив несколько опустевших школ, другим предложили новинку, необитаемые острова. Возможность пожить одному или с семьёй на небольшом островке, купаться в лагуне, есть кокосы, жарить крабов, понравилась некоторым туристам. В расчёте на них и стали развивать сеть островных домов отдыха. Жаль, вода на Мальдивах была солоноватая, но, вопрос был решаемый. На нескольких островах поместили охрану, располагавшую тремя быстроходными катерами и несколькими рациями.

Тут и возник вопрос, а кто может напугать наших туристов? Опасности с запада не было, арабы за три года оказались основательно запуганы уральцами и нос боялись показывать за пределами береговой полосы и Персидского залива. К тому же, в нескольких попытках напасть на графские пароходы, арабы потеряли весь свой флот, как военный, так и большую часть торговых кораблей, а возрождать морские перевозки корабли югоуральцев не давали. Торговые суда графства стали монополистами на всём побережье Индийского океана, оставив в руках аборигенов небольшие каботажные перевозки. Западное побережье Индийского полуострова воины графа также изучили за последние годы, основательно обобрали города и увели все большие суда. Рыбацкие лодки дальше пары вёрст от берега не удалялись. Граф вспомнил смутные истории о китайцах, что изобрели пушки задолго до европейцев, якобы они добирались до побережья Африки и подобные легенды. На всякий случай, вдруг тысячелетняя китайская империя доберётся до уральских туристов, три парохода с тремя сотнями стрелков и шестьюдесятью новоиспечёнными торговцами, отправились на Дальний Восток. Осваивать восточное побережье Индии и княжества Юго-Восточной Азии.

Ремесленники графства нарабатывали достаточно товаров для обмена, чтобы начать мирное освоение побережья Индийского океана, по крайней мере, к востоку от мыса Кумари, южной точки индийского полуострова. Первую большую факторию, вскоре ставшую полноценной колонией, уральцы основали на острове Цейлон. В районе будущего порта Тринкомали, где сразу выстроили лётное поле, береговые укрепления и небольшой острог. Хотя местные жители отличались мирным характером и обменивали на стеклянные бусы килограммы знаменитых самоцветов. Что интересно, буддизм до Цейлона ещё не добрался, аборигены оставались неохваченными ни одной мировой религией. Поэтому колония уральцев на острове росла не по дням, а по часам, с благословения священников, отправивших туда сразу десяток миссионеров. С их помощью колонизация острова шла мирно, без кровопролития. За двадцать с лишним лет только небольшие горные племена остались вне уральской религии и уральского подданства.

Так и появилась традиция, с земель к западу от Белгорода собирать дань, к востоку от мыса Кумари вести торговлю. Западное побережье Индии долго не могло привыкнуть к мирным отношениям, лет пять вспоминали прежние набеги. Но, постепенно забылись обиды, торговля начала развиваться. Да и как не торговать с уральцами, коли у соседей есть зеркала, оконные стёкла, стеклянная посуда и прочее, прочее, прочее. Нужно переплюнуть соседнее княжество, купить телефон, непременно в дорогом оформлении, да провести связь от дворца до порта. Многочисленные раджи, князья и прочие правители, не отличались интеллектом от «новых русских», приобретая дорогие товары, чтобы пустить пыль в глаза соседям. Зато и уральские мастера выдумывали различные штучки с наворотами, золочёные часы, отделанные слоновой костью, телефонный аппарат, выложенный изумрудами. Единственное, чего не могли приобрести аборигены, огнестрельное оружие. От фитильных пушек до револьверов и ружей. Никакого огнестрела, договорились югоуральцы с северянами, и соблюдали договорённость, по крайней мере, пока их главы дружили.

Конечно, в некоторых княжествах мастера повторили рассмотренные образцы пушек, отлили медные орудия. Но, порох им никто не продавал, даже венгерское княжество, поскольку сами покупали у графа. Попытки подобрать смесь самостоятельно не давали особых результатов. Да, смесь горела, да, взрывалась иногда, но, реальной отдачи от подобранных суррогатов не выходило. Граф своевременно принял меры, мастера по изготовлению порохов отселились в укреплённый городок, объявленный закрытым. Такая мера неплохо оправдала себя на Урале, так вышло и на юге. В закрытом городке обосновались оружейники, радиомастера, зеркальщики. Двигатели всех конструкций, от паровых до электрических, генераторы и телефонные аппараты оставались несекретными, их собирали в Белгороде. Население города росло, как на дрожжах, селяне, привлечённые заработком и возможностью приобщиться к волшебным вещам, прибывали ежедневно.

Уже через пять лет население Белгорода достигло десяти тысяч жителей, в дальнейшем численность горожан удваивалась каждые десять лет. С первых дней строительства графу удалось наладить соблюдение гигиены в городе, застройку по плану, поголовную вакцинацию всех прибывающих. Вообще, индусы оказались удивительно послушными людьми, способными уменьшить свои аппетиты ради общественного блага. Действительно, многие века строительства и использования мелиорации, приучили аборигенов решать спорные вопросы мирным путём, подчиняться выбранным или назначенным руководителям и ставить общественные интересы выше личных. В результате удалось, сначала в столице, затем в остальных югоуральских городах и крупных селениях, добиться чистоты.

Во всяком случае, нечистоты на улицы не выливали, отходы свозили в оборудованные ямы, оттуда на поля. Производственные отходы не сливали в реки, устроили для них примитивные фильтрационные ямы, с угольной крошкой. Конечно, все эти меры выглядели по-детски наивно, развитие промышленности рано или поздно столкнётся с экологическими проблемами. Но, граф создавал традиции, закрепляя их законами и обычаями, о переработках отходов, о соблюдении чистоты улиц и жилищ, о личной гигиене, мытье в банях не реже двух раз в неделю. По его предложению, стали выпускать чугунные печи для русских бань, обеспечивавших одновременное мытьё и протапливание. Причём, в качестве топлива всё шире использовали каменный уголь. А вырубки джунглей под посевы значительно уменьшились.

Произошло это, когда Ракоци наладил на своих землях откорм скота и производство тушёнки. Одновременно заработал консервный рыбный завод на побережье, пуская в переработку резко возросшие уловы рыбы. Рыбаки стали ходить за косяками рыбы всё дальше от берега, новые большие сети позволяли не оставаться без улова при любой погоде. Олег показал пример боярам и мастерам, угощая их устрицами, крабами и прочей живностью, что ещё недавно аборигены не ели. Консервированные крабы и мидии со специями развозились торговцами всё дальше от побережья, рыба в томатном соусе и говяжья тушёнка великолепно сохранялись в тропическом климате, добираясь до отдалённых селений. Многие селяне, видевшие мясо по праздникам, стали лучше питаться, увеличили собственные урожаи, за счёт получения земельных наделов других, что нашли рабочие места в шахтах и мастерских. От призрака голодной смерти, нависавшего над аборигенами с детства, постепенно уходили.

Вместе с туристами, из Приуралья в графство хлынули тысячи искателей приключений, авантюристов, путешественников, биологов, геологов. Воины и мастера возвращались с обучения в Уральске с жёнами, перевозили их семьи. В результате, лет через десять Белгород приобрёл многие черты северного города, провели водопровод с колонками, установили фонари на улицах, открылась первая трамвайная линия, появились автомобили, их в этом времени называли сокращённо, «авто», с ударением на первом слоге. Один из таких авантюристов основал в Белгороде производство самолётов его личной, оригинальной конструкции. И, к удивлению графа, действительно, начал их выпускать Неплохие, недорогие, одномоторные самолёты, с полезным грузом до тонны. Видимо, появление первого местного самолёта, произведённого в графстве, стало последней соломинкой, сломавшей спину верблюда.

Князь Мадьяр не выдержал и объявил графу войну, к ней, собственно, давно всё шло. Информация о доброхотах, предлагавших бывшему степняку напасть на слишком богатого графа и забрать его несметные богатства, шла из Буды постоянно. Разведка у графа работала неплохо, предупреждая о созданных запасах пороха и ядер, о полусотне отлитых и прошедших испытание фитильных пушках. Понятными становились возрастающие закупки пушечных припасов и патронов для ружей. Самих ружей князь закупил почти тысячу, отказать своему сюзерену граф не мог. Зато мог за счёт вооружавшегося князя выстроить целую флотилию быстроходных дизельных катеров. С нефтью последние годы проблем не было, арабы знали своё дело, земляного масла и подростков не жалели, в отличие от золота.

В общем, конфликт с Мадьяром был вполне предсказуем и отслеживался в меру способностей разведчиков. Тем больнее стала неожиданная жестокость, с какой схватили представителей графа и обезглавили на главной площади столицы княжества. Без всякого суда, на следующий день после ареста, по надуманным обвинениям о покушении на князя. В тот же день захватили мастеров на железных и угольных копях, на доменном производстве. Две сотни дружинников князя, вооружённых ружьями, легко смяли два десятка охраны. Всех схваченных уральцев казнили в тот же день, без всяких обвинений. К счастью, в столице княжества работали два нелегала с рацией, от них и поступила шокирующая новость. Позднее, сыщик понял, что таким необоснованно жестоким поведением князь рубил все возможные варианты отступления, он собирался идти до конца, уничтожить самого сильного противника в регионе. С другими княжествами и соседями Мадьяр намеревался справиться с помощью трофеев, поставив пленных мастеров на военные заказы. В том, что Уральское царство не заступится за графа, он не сомневался. Уральская доктрина давно перестала быть тайной, особенно для соседей.

Возможно, план князя имел неплохие шансы на реализацию. К моменту казни уральских представителей, три тысячи всадников находились в десяти верстах от замка графа. Через час быстрого марша внешний круг обороны вполне мог быть захвачен. Спасли графство от огромных жертв два разведчика-нелегала своей короткой радиограммой. Получив её, Олег объявил осадное положение, привёл гарнизон замка в боевую готовность и отправил все десять походных орудий перекрыть дорогу с востока в город. Эта дорога проходила в нескольких верстах севернее замка, как раз хватило часа, чтобы пушечные расчёты добрались и заняли позиции. Для их прикрытия отправилась дежурная сотня стрелков, находившаяся в замке. Сообщив в город о возможном нападении княжеских войск по телефону, старый сыщик объявил мобилизацию всех вооружённых сил. Переживая за оборону города, подполковник упустил из вида, что главной угрозой для Мадьяра является лично он, и логично нанести первый, неожиданный удар по замку. Не думая о своей безопасности, граф оставил в замке одни пушечные расчёты, да обслуживающий персонал.

В принципе, он не мог представить большей глупости, чем нападение на замок. Ещё первые пленные арабы возвели по внешнему периметру обороны шестиметровую стену с восемью выдававшимися вперёд башнями. В них и расположились двадцать четыре орудия, обеспечивая полное перекрытие подступов к стене замка. Двадцать пятую пушку Олег установил над центральным входом во внутренний дворик замка. Поэтому он спокойно рассматривал всадников, гарцующих на опушке леса. Более того, сыщик приложил все усилия, чтобы задержать воинов, вторгшихся на территорию графства, вызвать их огонь на себя. Горожанам нужно время для организации обороны, его попытался дать им граф. Он вызвал переговорщиков, чтобы выяснить, в чём дело, притворяясь ничего не подозревающим лопухом. Переговорщики потребовали пропустить в замок своих воинов, получив отказ, повели себя с непонятной наглостью.

— Готовься к смерти, изменник, — кричали они, направляясь из-под стен замка к опушке леса, — уже вечером ты повиснешь на этих воротах.

Такое поведение врага, такая самоуверенность, испугали Олега. Он всегда считал других не глупее себя, следовательно, противник не дурак. Не бывает ничего без причины, уверенность княжеских воинов в лёгкой победе на чём-то основана, чего не знает сам граф. Направив командира пушкарей осмотреть с помощниками внимательно стену, уралец быстрым шагом вернулся в замок, собрал всех детей и Хорг в комнате на верхнем этаже, вооружил жену и старшего сына, двенадцатилетнего Святослава, парой револьверов, велел забаррикадировать двери и вернулся. Княжеская конница чего-то ждала, совершая непонятные передвижения вдоль опушки леса. Вдруг, по сигналу трубы, одновременно в сторону замка быстрой рысью рванули упряжки, везущие лафеты с пушками. За ними шли повозки с пушкарями и припасами.

— Неплохая выдумка, — оценил полёт военной мысли Мадьяра уралец, — любая крепость не отобьётся, кроме нашей.

В атаке участвовали девяносто семь орудий, они быстро разворачивались недалеко от стен замка, ещё несколько секунд и будет залп. Олег приготовился выкрикнуть команду пушкарям, как шестое чувство заставило его отшагнуть в сторону. Сзади его бил кинжалом в спину один из помощников, промахнулся, проваливаясь вперёд. Сыщик от неожиданности ударил того ребром ладони по затылку, ломая основание черепа. Отшагнул подальше от замерших на месте остальных служащих замка, дал команду орудийным расчётам к активной обороне и взглянул на слуг и помощников.

— Всем лечь на землю, руки за голову, и не двигаться до особых указаний, — разбираться, кто ещё предатель, некогда, решил граф.

Оставив около уложенных на землю служащих замка одного из стражников, он прошёл по стене, рассматривая картину боя. Огонь осколочными снарядами вывел из строя половину пушечных расчётов противника. В ожидании повторного залпа, Олег неожиданно услышал мощный ответный залп с левого фланга, где три десятка вражеских орудий спокойно били по воротам, разбив вдребезги металлические полотна. В открытые проёмы двух дорог, ведущих внутрь замка, устремились конные сотни, явно ожидавшие подобного результата. Уралец понял, что три из восьми башен, на левом фланге, не стреляют и бросился к ним, задействуя все резервы своего организма. В ближайшую молчащую башню он добежал одновременно со вторым залпом оставшихся пушкарей, дверь в орудийную залу была заперта изнутри.

Не раздумывая, он прыгнул в ближайшую амбразуру башни, «щучкой», сдирая лоскуты ткани с одежды, провалился сквозь узкое отверстие в стене на пол и кувырком откатился вперёд, быстро встал. На полу лежали два убитых пушкаря, остальные стояли возле запертой двери под прицелом револьвера. Оставшийся в живых единственный командир расчёта, прошедший весь путь из степей Сибири до побережья океана угр, держал револьвер в руках. Он не успел среагировать на появление графа, и медленно, как тому казалось, разворачивал револьвер в его сторону. Ждать выстрела уралец не стал, скользнул навстречу и выбил оружие, сломав руку. Убивать предателя сыщик не хотел, принялся связывать его, рыкнув на замерших пушкарей,

— Чего встали, быстро огонь по коннице, беглый!

Пушкари успели дать первый залп по рядам всадников, не ожидавших такого сюрприза, когда сыщик раскидал баррикаду у дверей и выбежал к следующим башням. Прикинув силы, он с разбега ударил ногой по двери и выбил засов, едва не сломав правую ногу. Картина была аналогичная, один наводчик держал под прицелом девять пушкарей, трупов пока не было. Поэтому руку предателю граф не сломал, ограничившись отправкой в нокаут. Криком вывел из ступора пушкарей, убедился, что они начали стрелять и побежал дальше. С третьей башней стало совсем плохо, прыгать в амбразуру или выбивать дверь сыщик не мог, ногу он всё-таки повредил и у дверей еле мог стоять. Стрелять через доску-пятидесятку бесполезно, оставалось кричать.

— Парни, это я, граф Олег, — перешёл на нормальную скорость восприятия уралец, — у предателя в револьвере шесть патронов, всех не застрелит, а я повешу всех, если вы сейчас одновременно не броситесь на гада. На счёт три, считаю, раз, два, три!

Внутри раздались выстрелы, шум драки, затем двери открылись. На пороге стояли два пушкаря, за спинами которых остальные месили ногами предателя.

— Хватит, срочно, беглый огонь по коннице, — гаркнул на парней Олег, поворачивая избитого предателя на живот и связывая тому руки за спиной.

Ноги тряслись, содранные плечи саднили, он с трудом заставил себя выйти на стену и осмотрел внутренний двор, где уже гарцевали полтора десятка вражеских всадников, успевших прорваться в разбитые проёмы ворот. Сзади раздались бодрые и частые залпы орудий, сквозь такую завесу шансов прорваться подкреплению врагов не было. Расстреляв по залёгшим во дворе врагам оба барабана револьверов, умудрившись даже попасть в трёх, это трясущимися то руками. Сыщик сел за выступ башни, перезаряжая оружие. Следующий раз он бил спокойнее, оставив на третью перезарядку живыми пятерых из прорвавшихся в наружный двор всадников. Судя по разрывам снарядов, отдалявшихся от стен, атака врага захлебнулась. Закончив с прорвавшимися стрелками, Олег взглянул на поле боя.

На изрытой снарядами земле остались брошенными все орудия, несколько сотен коней и всадников лежали между стенами замка и джунглями. Полсотни обезумевших или раненых коней с громким ржанием и почти человеческими стонами бегали и ходили между убитыми и ранеными, порой падая на трупы. Некоторые раненые пытались ползти, вставали на четвереньки, упорно двигаясь от стен замка к лесу. Преследовать не было сил, все всадники ушли к городу. Убедившись, что в пустых проёмах ворот установлены по два орудия и можно не опасаться повторного штурма, сыщик отзвонился в город. Увы, связи не было, провод наверняка обрезали или оборвало осколками. Распорядившись насчёт предателей, уралец с трудом поднялся к рации на третий этаж.

Там всё оказалось в порядке, жена и дети живы и здоровы, радист быстро связался с Белгородом и вызвал четыре сотни конных стрелков для преследования отступивших всадников. С собой им велел прихватить десять передвижных орудий и не возвращаться, пока не захватят столицу княжества, город Буду. Сам, с полутысячей, двинулся за ними на следующий день, после допроса пленных и предателей. Обыденное предательство, типичный синдром недовольных командиров расчётов, обойдённых чинами и желавшими большего. Всем им от имени князя обещали боярские титулы, обширные вотчины и места при дворе. Пленники подтвердили, что главной целью был именно замок и сам граф с семьёй. Предполагалось, что после гибели графа и его наследников, в городе никто не станет сопротивляться законному правителю этих земель. Формально, графство пожаловал именно князь, при отсутствии наследников, земли вновь отходили к нему, как и города на них.

Убедившись в циничном вероломстве Мадьяра, а пуще того, с желанием мести за убитых уральцев, граф решил возвратить обиду сторицей. Вызвал на помощь своих бояр, которых велел собрать под руководством Ракоци и Мены, двумя отрядами отправиться на север, захватывать рудники и выход в горы, на север. Сам два месяца гонялся за убегавшим Мадьяром, равнодушно вешая всех его советников и придворных. В конце концов, прижатый к горам с остатками дружины князь, ринулся в смертельную и безнадёжную атаку, предпочитая погибнуть в бою, нежели на плахе. Жён и детей князя уралец не стал казнить, цивилизация никак не вытравливалась из него. Всех их, вместе с уцелевшими придворными, отправили в ссылку на юг Австралии, вместе с пленными дружинниками. Всего уплыли в ссылку пять тысяч человек, считая с семьями и родными. Перевозили их два месяца, снабдив переселенцев набором инструментов, семян, скотом. С ними пожелали отправиться в добровольное изгнание два священника.

Перед самой отправкой, когда страсти улеглись, граф пообещал направлять к берегам ссыльнопоселенцев пароходы с товарами для обмена, каждые полгода. На вопрос ссыльных, какой они могут предложить обмен, последовал ответ, редкие животные и тушёнка. С собой ссыльные увозили два цеха по производству стеклянных банок и тушёнки. Там, при отсутствии крупных хищников, животноводство бывшие скотоводы смогут развить не хуже, чем в степях южной Сибири.

— Да, там водится сумчатый тигр, — бросил на прощанье Олег, — поймайте для меня две пары. Каждую обменяю на радио. Ваши дети, если захотят, через двадцать лет смогут вернуться.

— Что за сумчатый тигр, — пытался уточнить восьмилетний сын Мадьяра, — он с сумками ходит? Что там он носит?

— Увидишь, — невольно улыбнулся граф, похвалив себя за сдержанность, за то, что сохранил всем жизнь.

Отправили ссыльных на юго-запад пятого континента, его юго-восточную часть, где залежи золота, много железных и прочих руд, оставили для колонизации своими силами. Там же, на юго-востоке Австралии, граф планировал выстроить крупный порт, разрабатывать железные руды, развивать промышленность. Оттуда будет проще осваивать Америку и японские острова. Высадиться там мечтал старый сыщик ещё в Приуралье, когда отправлял казар строить крепость Златоуст. И не сомневался теперь, что доживёт до того времени, когда уральцы ступят на американскую землю. Впрочем, названий Австралия и Америка, уже никто не узнает. Пятый материк уралец назвал Магаданом, оба начинались с ссыльных поселенцев, там и там есть золото, Много и других общих признаков. С названием никто не спорил, запоминалось хорошо и прижилось быстро.

Затратив полгода на необходимые реформы в присоединённом к графству княжестве, из пижонства продолжая называть себя графом, Олег наверстал упущенное время семимильными шагами. В рекордные сроки, за два года проложили первую жедэ на юге, от Пешавара до Белгорода, через шахты, где добывали железо, уголь, соль. Из этого времени полтора года ушли на возведение мостов. Затем жедэ соединили западную границу с восточной окраиной графства, сократив путь торговых караванов в тысячу вёрст до одних суток, за разумную плату. Пять лет пролетели в тихой, рабочей жизни, за это время граф успел много. Даже не сам граф, а сотни и тысячи мастеров, как местных, так и прибывших с севера. Графство Синд, такое название сохранили, напоминало Европу конца девятнадцатого, начала двадцатого веков. Когда небольшие мастерские в сарае за считанные годы превращались в промышленные гиганты.

В отдалённых селениях продолжалась неторопливая жизнь раннего средневековья, да что там, рабовладельческий строй сохранился на большей части сельской территории. Ломать эти отношения старый сыщик не собирался, разумно полагая, что всякая реформа должна созреть, иначе не даст результатов. Получится, как в России, хотели как лучше, а вышло, как всегда. Зато в городах, даже небольших, мастера налаживали производства, начиная от ткацких и прядильных мастерских, работавших на полуавтоматических станках, до производства дизельных тракторов и электроламп. Часть земель, доставшихся графу от высланных угорских бояр, он передал под организацию полупромышленных ферм, по отработанным в Приуралье технологиям, где использовался метан, выделяемый при гниении помёта и отходов. Технические новинки просачивались в общество незаметно, меняя образ жизни на глазах.

Небольшие генераторы, работающие от ветряков или водяных турбин, использовались в большинстве зажиточных и богатых домов. Энергии, вырабатываемой такими малютками, вполне хватало для освещения домов, радиоприёмников. Горные реки не требовалось перегораживать плотинами, достаточно установить турбину генератора под водопад и готова силовая линия. В эти годы отправились сразу две эскадры в южную Америку, на поиск гевеи и организацию её добычи. Добирались с остановкой на Маскаренских островах, становившихся перевалочной базой графства на пути в Атлантику. Пока добытчики каучука обустраивали в южноамериканской сельве фактории для поставки латекса, на юге континента, в устье реки Жёлтой, на месте будущего Рио-де-Жанейро, выстроили первый уральский город. Уже через год подобные крепости выросли в пампе, куда по совету графа отправились сразу пять скотоводов, и не пожалели.

Ещё через год колонисты, плывшие в южную Америку, высадились в южной Африке, пережидая штормовую погоду, да так и остались там. Уральские моряки быстро обустроили порт на чёрном континенте, а геологи, с подсказки Олега, за два года обнаружили и разработали богатейшие россыпи алмазов и золота. С золотом решили не спешить, оно и без того поступало в графство со всех сторон, от юго-восточной Азии до Северной Африки. Именно его принимали в уплату за технические новинки уральские купцы, да ещё серебро и платину. Остальные товары интересовали уральскую промышленность в виде полуфабрикатов, как шерсть, хлопок, слитки металлов, выделанная кожа, редкие сорта дерева, слоновая кость. Поэтому с каждым годом оборот золота в графстве и царстве рос, а казначеи не допускали инфляции благородного металла, скупая излишки для графских ювелиров. Вот алмазы нашли промышленное применение, в станкостроении, в огранке драгоценных камней, в ювелирном деле. Их разработку понемногу начинали.

К этому времени Олег усилил давление на представителей иных религий, добиваясь перехода в государственную уральскую веру всех слоёв населения. За пределы графства выслали всех проповедников христианства, мусульманства, буддизма, иудаизма, индуизма и зороастризма, не пожелавших отказаться от публичного поклонения своим богам. К этому времени подавляющая часть горожан и воинов посещали уральские храмы, поэтому массовых волнений не произошло. Более того, требовался отказ исключительно от публичных богослужений. Запрета на исповедание этих религий не было, но, исключительно в рамках одной семьи или в одном доме, чтобы не было видно снаружи. За нарушение предусматривались большие штрафы, не более того. Доводить дело до гражданской войны граф не собирался, все местные власти получили жёсткие инструкции против перегибов.

Однако, волнения, перешедшие в вооружённое восстание, возникли на севере долины Инда, в горах, что назовут в далёком будущем афганскими. Интересно, что индусы, буддисты и зороастрийцы, веками исповедавшие свою веру, приняли запреты спокойно. Лишь полукочевые племена предгорий и гор, принявшие мусульманство полвека назад, открыто отказались выполнять волю графа. Не зря считают неофитов более ретивыми в вопросах веры. Отказавшись подчиняться воле графа, дикие кочевники перегнули палку и убили пятерых священников уральской веры, затем почти сотню их последователей в своих селениях. Но, как говорится, не угадали одной буквы. Времена были средневековые, а не двадцать первый век, и правозащитников у новоявленных ваххабитов не оказалось.

Всего полгода понадобилось стрелкам-кшатриям, никогда не питавшим особой любви к соседям-кочевникам, чтобы выселить все бунтовавшие селения и отправить по жедэ на юг, в порт. Оставшихся без поддержки немногочисленных смутьянов изловили и перебили за два месяца. Горы и предгорья со стороны долины Инда оказались пустынными, с редкими селениями, сохранившими своих священников невредимыми. От испуга, что их постигнет участь соседей и родичей, все кочевники и горцы дружно перешли в уральскую веру, отстроили за свой счёт храмы, став самым религиозным племенем в составе графства. Не прошло и пяти лет, как во всех религиозных училищах оказались дети этих горцев, считавших Сварога своим спасителем и покровителем.

Депортированные семьи бунтовщиков, почти десять тысяч взрослых и вдвое больше детей, переправили на Новую Зеландию, названную в честь первопоселенцев Пуштой, от пуштунов, как назвали себя восставшие. Всех снабдили скотом, семенами, инструментами и оружием. Желая поддержать своих непутёвых подданных в предстоящих стычках с новозеландскими людоедами, граф разрешил оставить ссыльным сотню ружей с патронами. Условия были, как у австралийских поселенцев. Поставки диковин животного мира и сырья, в обмен на товары графства, вплоть до радиоприёмников и патронов. Разрешение на возвращение детей и внуков бунтовщиков через двадцать лет. Требований к принятию уральской веры власти не выдвигали, к чему ссыльные относились, как к своей победе, победе силы духа, не подозревая, что после их депортации в графстве вступил в действие уральский закон. По нему въезд на постоянное жительство иноверцам запрещался, а торговцы и другие временные гости предупреждались о запрете на публичные богослужения других религий и религиозную агитацию, под угрозой немедленной высылки с конфискацией имущества. Поэтому и возвращение детей и внуков пуштунов становилось проблематичным, при сохранении мусульманства, по крайней мере.

Такими, поистине драконовскими методами, Олег сплачивал население графства, состоящее из сотен разных племён, создавая единое государство, единый народ, связанный общей религией, общим языком, общим образом жизни. Пользуясь многочисленностью местных племён, граф даже пополнение рядов грамотной молодёжи обставил не повинностью, как когда-то на Урале, а привилегией. В Буде и Белгороде открыли несколько училищ, военных, гуманитарных и технических. Первыми студентами стали самые толковые воспитанники уральских школ, из числа детей мастеров и близких помощников графа. Остальным подданным озвучили, что ни один человек с этого времени не будет назначен наместником или другим графским чиновником без окончания училища. Сразу в училища возник конкурс, пришлось вводить вступительные экзамены. Первыми преподавателями стали северяне, сами учебные здания строились лучшими мастерами, с мраморной облицовкой, с обширными ботаническими садами. Огромные средства выделял Олег на образование, начиная от внешней роскоши зданий, до стипендии студентам.

Десять лет назад, после колонизации Магадана своими, не ссыльными колонистами, обосновавшимися в районе несостоявшегося Мельбурна, подполковник приступил к исполнению давней мечты. На пятом материке подданные графа, в обстановке строгой секретности, стали работать над проектом производства и запуска баллистических ракет. Электроника, что поставляли с Урала, да и свои счётные машины, по мнению Олега, превосходили возможности фон Брауна и Королёва, в пятидесятые годы двадцатого века. Как и тогда, над космическими проектами работали небольшие группы учёных, чьи отцы часто не имели даже среднего образования. Состояние станочного парка и квалификация рабочих, в двадцатом веке ненамного превышали технический уровень молодой промышленности графства Синд, а уральские и бражинские мастера, имевшие за плечами опыт трёх поколений производственников, не уступали рабочим двадцатого века. Зато уральцы имели мощный математический аппарат будущего, проверенный практикой, и уверенность в достижении конечной цели. Специально под космический проект, в пустынях Магадана одновременно с полигоном выстроили целый заводской комплекс, где выпускали продукцию для ракет. От жидкого кислорода и водорода, до титановых сплавов, из недавно открытого на Магадане же месторождения титановых руд.

Олег не был столь наивным, чтобы надеяться на скорый результат своего тайного детища. Но, в перспективе запуска первого спутника земли лет через двадцать или тридцать, не сомневался. Для этого на территории полигона создавались запасы золота и консервов, одежды и оружия. На случай, коли его наследники откажутся от финансирования этого баловства или другой неблагоприятной ситуации. Ради этого пять лет назад после длительных уговоров за огромные суммы он купил у Ладомира копии всех математических расчётов из справочников, хранившихся в Бражинске. К орбитальным полётам имела отношение едва сотая часть расчётов, но жалеть золото и алмазы за экономию нескольких лет старый сыщик не собирался. Более того, он требовал отчётов каждые полгода, лично из уст руководителей проекта, приплывавших и прилетавших в Белгород. А три года назад не выдержал и сам слетал на полигон.

На запуск первой ракеты с дальностью полёта пятьсот вёрст. Тот пуск вышел не совсем удачным, ракета отклонилась от заданного направления, но шесть сотен вёрст пролетела, упав в Тихом океане. Телеметрия работала весь недолгий полёт, показания приборов удалось получить, испытания прошли в штатном режиме, можно сказать. Сам уралец остался доволен испытаниями, несмотря на явное смущение учёных и техников. Он и такого результата не ждал, всего за семь лет работы. На радостях, наградил всех руководителей боярскими титулами и земельными наделами, не считая щедрой премии. По старой привычке, часть своих предприятий уралец отделил от графства и прибылью от них распоряжался лично. В графстве же, за последние годы, провёл ряд реформ, избавляясь от абсолютизма.

Образовал сословный парламент, из представителей трёх сословий — воинов, мастеров и торговцев. С высоким цензом по уровню доходов, избираемый тайным голосованием съездом сословных представителей каждые пять лет. Все законы теперь принимались в этом парламенте, с правом вето графа. Вето отклонялось квалифицированным большинством голосов. Сам граф имел право на издание указов, минуя согласование с парламентом, но, не более двух указов в год. Глава министров назначался графом, прочие министры согласовывались с парламентом. Уступки не принципиальные, но, приятные для общества.

В тот же год, когда начался орбитальный проект, десант на трёх пароходах высадился на западном побережье южной Америки, или Новоземья, как назвали материк уральские поселенцы, обустроившиеся в пампасах восточных равнин. На обильных пастбищах они богатели, как на дрожжах. Справиться с немногочисленными аборигенами, безлошадными, не составило труда. Причём, практичные скотоводы предпочли подружиться с ними, используя тех в качестве пастухов. От них колонисты узнали про империю инков, расположенную за горами, на западном побережье материка, но, прямых контактов не было. Эти прямые контакты установили стрелки графа, высадившиеся на побережье вблизи Лимы. Две сотни стрелков с пятью пушками не первый раз общались с аборигенами, начали свои контакты, как обычно, с торговли.

Бусы, маленькие зеркала, стальные ножи, мыло, спиртное, прочий стандартный набор для установления контактов, помог завоевать доверие простых рыбаков. Вволю отдохнувшие с молодыми рыбачками после месячного плаванья от Магадана уральцы, за пару недель достаточно освоили язык аборигенов, чтобы разговаривать с отрядом, высланным из Лимы. Поэтому сотник Пхата, тридцатилетний ветеран из почтенного семейства кшатриев Мананда, весёлый коммуникабельный парень, способный с улыбкой на лице застрелить собеседника, принял обычную тактику переговоров.

— Мы посланники из далёкой страны, что лежит за океаном на закате солнца, — показал Пхата рукой на запад, — приплыли, чтобы торговать с вами, дружить. Мы будем менять наши вещи на ваши, потом уплывём назад.

— Собирайтесь, пойдёте со мной в город, вашу судьбу решит наместник, — командир стражи не был многословен.

Ожидавшие подобного решения воины привычно собрались, и одна сотня выстроилась в походную колонну. Другие воины остались ждать у кораблей, объяснив страже, что не могут покидать суда с товаром. Скорее всего, командир стражи не хотел оставлять чужаков на берегу, но решительный вид и поведение бывалых воинов красноречиво подтверждало, что миром они не оставят свои корабли. Да и сотня стражников не справится с чужаками, отдавал себе отчёт старый служака. За всю службу он ни разу не встречал таких самоуверенных чужаков. И то сказать, все чужаки были просителями или торговцами с побережья, боявшимися прогневать стражу великого Инки. Даже не понимая языка, совсем дикие горцы уважительно относились к страже Лимы, не смея перечить указаниям.

— Ничего, — пробормотал про себя командир стражи, — завтра здесь будет отряд береговой охраны, посмотрим, как вы запоёте. Небось, пять сотен воинов против жалкой сотни поможет правильно понять приказ наместника.

День пути до города прошёл спокойно, Пхата попытался разговорить стражников, но безуспешно. В город входили на закате, бывалые стрелки обсуждали здания, ливневые канавы вдоль улиц. Удивлялись, когда встречали ступеньки поперёк всей улицы, хотя и знали, что коней и буйволов аборигены не знают, а повозки не используют. Все грузы перевозят в тюках. На ночь уральцев устроили в здании, похожем на постоялый двор, за каменной стеной, вдоль которой выстроились местные стражники. Еды не дали, но стрелки и не ждали милости от хозяев, привычно достали сухой паёк. Убедившись, что до утра ничего не изменится, Пхата поговорил по рации с оставшимися на берегу коллегами. Носимые рации давно вошли в обязательный комплект вооружения разведчиков, весили они не так и много, всего килограмм.

Утром, те же стражники вызвали одного Пхату с собой, объяснив, что их ждёт местный начальник. Немного нервничая, сотник взял свиток пергамента, запечатанный свинцовой печатью, где разноцветным шрифтом от имени графа шли предложения о сотрудничестве. Одновременно сообщалось, что Пхата полномочный представитель графства в империи Инки. Стражник жестами приказал оставить всё оружие на месте, Пхата послушно снял с пояса кинжал, поставил у стены ружьё. Оба его револьвера, специально для таких случаев, были разукрашены золотым тиснением с накладками на рукоятке из слоновой кости, богато оформлены и прикреплены так, чтобы их можно было принять за украшения. Это придумал сам сотник, пару раз, столкнувшийся с подобными требованиями, сам не поможешь себе, никто не поможет. Стражник не нашёл ничего, похожего на оружие и повел сотника за собой.

В небольшой комнате уральца ожидал сухощавый абориген, лет сорока на вид, в окружении четырёх стражников. Пхата понял, что этот мелкий чиновник ничего не решает, но сделал вид, что поверил в его полномочия и с поклоном подал тому свиток пергамента. Выслушав объяснения о содержании письма, клерк небрежно распечатал его, разглядывая разноцветный шрифт. Пхата добросовестно трижды повторил, что они прибыли с миром, торговать и дружить. Уральцы хорошие люди, через фразу повторял сотник, чувствуя недоверие к себе. Задумчиво глядя в окно, чиновник подал короткую команду и двое стоящих за спиной сотника стражников завернули ему руки назад, быстро обматывая кисти верёвкой.

Скинуть неумех со своих плеч лучшему рукопашнику выпуска военного училища не составило труда, он отпрыгнул к стене, выкрикивая в лицо клерку фразы о мире и торговле. Тот даже не повернулся, продолжая что-то рассматривать в окне. А к Пхате направились ещё четверо стражников с недвусмысленными намерениями. Больше проявлять милосердие уралец не пытался, своя шкура дороже любого аборигена. Он разрядил в стражу барабан одного револьвера, быстро сменил патроны, глядя на остолбеневшего чиновника. Застрелил ещё трёх прибежавших на шум стражников и повёл чиновника обратно, к своим парням. Тот пытался упираться, но пара пинков под зад вывела его из задумчивости.

Пока сотня собиралась отступать, по рации сообщили с побережья, что на них явно нападает полутысячный отряд аборигенов. Сомнений в намерениях местных властей не оставалось. Их действия развязывали руки бойцам, давно не бывавшим в серьёзной переделке. Пхата прикинул возможности и согласовал действия. В результате последовавших после этого разговора непродолжительных схваток, его сотня начисто ограбила дворец наместника и жилища половины богачей Лимы, включая жрецов. Заночевали стрелки во дворце наместника, не упустив возможности скрасить ночлег тесным общением с наиболее симпатичными женщинами, что попались по пути. К удивлению уральцев, кроме золотых изделий в хранилище стояли мешки с коричневыми зёрнами. Наутро, нагрузив трофеи, в том числе и мешки с зёрнами, на аборигенов, не успевших скрыться, сотня Пхаты направилась обратно, на побережье.

Встретили их перебиравшие трофеи воины второй сотни, да почти пять сотен пленников, смирно сидевших в отдалении. В результате скоротечных сражений никто из уральцев не пострадал, но, уплывать с пустыми руками не хотелось. Болтаться посреди океана целый месяц, чтобы привезти тонну золотых фигурок да пять мешков непонятных зёрен, их просто засмеют все коллеги, и будут правы. Посовещавшись, сотники пришли к логичной мысли, если золотые фигурки делают, значит, золото где-то добывают. Осталось узнать, где.

В допросах чиновника и нескольких командиров береговой охраны, весьма похожих на пытки, удалось узнать, что золото добывают в горах, в пяти днях пути. Чиновник и один из охранников знали туда дорогу. Они же сообщили, что новый отряд великого Инки придёт через восемь дней, не раньше. Даже предполагая, что они врут, шансы добраться до золотого рудника вполне реальны. Так решили сотники, поменявшись ролями. Сотня Пхаты осталась на берегу, выстроив с помощью пленников неплохое укрепление, а сотня Митабха быстрым маршем отправилась за золотом. Связь решили поддерживать каждые два часа, уж такой срок они продержатся против любой армии.

Похода уральцев за золотом не ожидал никто из аборигенов, даже те, кто знал о нападении на Лиму. Легко сбивая заслоны стражников на пути, уже через четыре дня пути парни достигли золотых копей, где заканчивалась погрузка добычи на лам. Готовый к путешествию караван из сорока вьючных животных оставалось лишь направить в нужную сторону, что уральцы и сделали с помощью проводников. Они бы легко ушли с весомой добычей, да любопытный Митабх поинтересовался, за сколько дней эта добыча. Узнав, что за неделю, он решил задержаться на такой же срок. Получив по радио ответ, что на побережье всё спокойно, уральцы с помощью револьвера и доброго слова резко повысили выработку благородного металла. Все аборигены, от рабочих до чиновника, пришедшего с уральцами из Лимы, принялись работать весь световой день. Норма была объявлена заранее, чтобы заинтересовать в повышении добычи.

За неделю ударного труда добыли вдвое больше, чем собирались отвезти на ламах. Пришлось задействовать часть аборигенов для переноски груза к морю. Как раз в это время сотня Пхаты сообщила о приближении небольшого войска, не более двух тысяч. Ничего страшного, решили для себя уральцы, но, задерживаться не стали. Лучшее враг хорошего, как говорил тренер рукопашного боя в училище. Возвращались уральцы медленнее, целых шесть дней, за которые первая сотня наголову разгромила присланный аборигенами отряд. В ожидании груза с золотом, Пхата ещё раз навестил город, где обнаружил двести килограммов огромных изумрудов, да ещё немного благородного металла.

Отплыли уральцы только после того, как убедились, что их слова о мирных намерениях услышали все пленники. Им трижды повторил чиновник из Лимы, что он начал необоснованное нападение на уральцев. Оставив пленников на берегу, пароходы быстро растаяли вдали, увозя с собой нескольких чиновников, да два десятка девиц, просивших забрать их с собой. Это лично уточняли у каждой оба сотника, к тому времени неплохо разбиравшие речь аборигенов. Им, как нормальным командирам, ни к чему были бабы на корабле, да ещё молодые и красивые. Но, плачущие девушки убедили, что их казнят за связь с уральцами, сердце не камень, пришлось взять с собой. Ещё уплыли три рыбацких семьи в полном составе, по той же причине.

Мешки с зёрнами оказались обычным какао, до того времени попадавшим в руки уральских колонистов в Новоземье крайне редко. Первые деревца какао через несколько месяцев добавились к плантациям гевеи, давно выращиваемой на территории графства. Кроме гевеи, в графстве неплохо росли эвкалипты, осушая болотистую местность, избавляясь от малярийных комаров. Олег не спешил с увеличением посевных площадей, предпочитая расселять молодёжь из перенаселённых местностей в Магадан, Новоземье, южную Африку, тихоокеанские острова. Оказалось, что подавляющее количество островов необитаемы, даже остров Пасхи встретил уральцев густыми джунглями, не видевшим топора. Эта колонизаторская лихорадка охватила не только графство, за двадцать лет почти миллион северян перебрался в необитаемые земли и острова. Они расселялись семьями и целыми родами, занимая плантации в новоземской пампе, южноафриканском буше. Либо договаривались о передаче в пользование рода островов. Единственным условием при переселении власти ставили сохранение уральской веры и строительство школ, учебниками переселенцы снабжались бесплатно.

Через полгода, после зимних штормов, обе сотни Митабха и Пхаты вернулись на прежнее место высадки. На этот раз с ними возвращались все увезённые чиновники, овладевшие уральским языком и письменностью. С воинами прибыл официальный посол графства к великому Инке, с верительными грамотами и подарками. Пока чиновники разбирались со своими коллегами, уральцы разбили лагерь у места высадки, занялись торговлей. На этот раз чиновники великого Инки, встретившие чужаков на берегу, прислушались к своим коллегам, побывавшим в плену, либо получили соответствующие указания. Не прошло и недели, как посол получил разрешение отправиться к великому Инке на аудиенцию. Посол, молодой выпускник училища, великолепно владел официальным языком империи, как и его спутники.

Возможно поэтому, при встрече с Инкой, оказавшимся таким же молодым парнем, уральцу довольно быстро удалось перевести разговор в мирное русло. А после нескольких бесед, сыграл фактор обоюдной симпатии, и установились прочные деловые контакты. Возвращать трофеи уральцы не стали, принесли извинения за предыдущий конфликт, одарили Инку и его приближённых подарками, традиционными уральскими товарами. С разрешения местных властей, уплатили виру семьям погибших, предлагая на выбор золото, товары или обучение в графстве сирот, на полном пансионе, вместе с переездом семьи, по желанию. Несколько вернувшихся аборигенов и аборигенок провели рекламную кампанию среди знакомых и родичей. В результате на Магадан отправились ещё подданные великого Инки, а между странами установились дипломатические отношения.

— Да, — взглянул в окно Олег, по двору замка дети катались на велосипедах, становившихся модным средством передвижения южан, как стали называть себя уральцы, живущие в графстве. Обычная картина для его детства, для шестидесятых годов двадцатого века, да и одеты ребята в шортики и майки, всё, как тогда, — скоро будет сто лет, как я здесь проказничаю. Как там, у братьев Стругацких, прогрессором работаю. Пора уходить. Жаль, не добрались до Британских островов, до Японских островов, не высадились в северной Америке. Главное сделано, русских людей не будут резать веками враги со всех сторон, и продавать в рабство степняки, не сгорят миллионы моих соотечественников в мировых войнах. Не уничтожат аборигенов на Канарах, на Кубе и других островах, в Северной Америке, наконец. Не истребят стеллерову корову, эпиорниса и множество животных и растений. Даст бог, эта история не станет такой кровавой, как моя.

Он не сомневался, что после сегодняшнего разговора с сыновьями, ему придётся покинуть свой замок. Как бы парни не умели хранить тайны, но, рано или поздно все узнают, что граф Олег и есть легендарный основатель Уральского царства Белов. Быть живой легендой, старый сыщик не собирался. Годы, проведённые на вершине власти, не лишили Олега Белова здравого смысла и объективной оценки реальности. Он подошёл к зеркалу и оглядел себя, типичный сорокалетний уралец, немного бледный для южных широт. Совсем не похож на восьмидесяти двух летнего старика, каким порой себя чувствовал подполковник. Нет, Хорг надо взять с собой, она на свои полста лет не выглядит. Мы будем хорошей парой, типичные военные пенсионеры. Осталось грамотно обрубить концы, чтобы нас похоронили.