Следующий

4. Его первые шаги

Дом барона Воронцова

Баронесса, едва сдерживая улыбку, кинула быстрый взгляд на часы. Старинные, подарок роду Воронцовых еще отца нынешнего императора, они вот-вот должны были пробить полдень: большая фигурная стрелка остановилась на двенадцати, а длинная, минутная, стрелка застыла на одиннадцати. За столом уже сидели она, барон и их первенец, не было лишь пасынка. Похоже, этот несносный поганец опять от обиды забился в свой угол и не желал никого видеть. Тем хуже для него.

— Александр, Марк запаздывает. Ты сегодня не слишком был строг с ним? — стерев с лица улыбку, она повернулась к мужу. В голос добавила обеспокоенности, что далось ей не очень просто. — Может помягче нужно было? Он ведь еще ребенок.

При этом смотрела так, что прослезиться можно.

— Дорогая, ты слишком добра к нему, — сквозь зубы пробурчал барон. Недовольство из него аж сочилось. — Он уже не ребенок! Я в его возрасте уже командовал отделением кадетов в училище, был первым во всех дисциплинах. И мне никто не подтирал сопли всякий раз, когда что-то случалось.

— Я схожу и поговорю с ним…

Женщина начала было подниматься, но тут же была остановлена повелительным взмахом руки.

— Не нужно за ним бегать. Сегодня я ему все высказал по поводу его поведения. И если до него не дошло, то пусть пеняет на себя, — мужчина коснулся колокольчика, чтобы начали подавать первое блюда. — Время — полдень, а, значит…

Баронесса скромно кивнула. Мол, ей очень жалко пасынка, но она подчиняется. Внутри ощущала полное удовлетворение от происходящего. Ведь, ее мечта — избавление от ненавистного пасынка — стала еще ближе. Было видно, что супруг уже разочаровался в своем старшем сыне и уже почти махнул на него рукой. Чувствовалось, что еще немного и его терпение окончательно лопнет.

Сегодня, когда барон отчитывал сына, она стояла за дверью, и слышала каждое его слово. Баронесса очень тогда жалела, что не могла в этот момент видеть лицо пасынка. Наверняка это было чудесное зрелище — его жалобный, полный слез, взгляд, надутые щеки, и растекающаяся по лицу бледность.

От этих мыслей она раскраснелась,

— Дорогая, ты покраснела? Тебе нехорошо? — тут же обратил внимание на ее красноту супруг.

— Ничего, сейчас пройдет. Я просто немного разволновалась.

Старинный часы начали отбивать полдень, давай сигнал слугам к началу. Кухарка, зная любовь барона к строгой дисциплине и невероятной пунктуальности, взялась за половник, чтобы налить суп.

Часы ударили последний раз, и дверь резко распахнулась, пропуская в столовую того, кого уже никто не ждал.

— Прошу меня извинить! — на пороге стоял Марк собственной персоной.

Все четверо — барон и баронесса, их младший сын и кухарка — с нескрываемым удивлением уставились на парня, который вел себя совершенно не так, как всегда. Обычно тот вел себя как загнанный волчонок: тихо появлялся в столовой, за столом ни на кого не смотрел, если у него что-то спрашивали, отвечал едва слышно и односложно, недолго ковырялся в еде, и также тихо уходил.

Сейчас же все было строго наоборот, что нельзя было не заметить. Марк вошел в столовую ровно с последним ударом часов, словно аристократ королевских кровей [в старинной Книге о дворянских правилах и обычаях педантичная пунктуальность называлась одной из добродетелей благородного сословия, отличающего его от низшего неблагородного сословия]. Остановился перед столом и, вновь в соответствие с этикетом, коротко поклонился каждому из присутствующих: первый поклон был адресован отцу и главе рода, второй — его супруге, третий — брату. При этом, что совершенно немыслимо, смотрел каждому прямо в глаза, и даже не пытался их прятать.

— Я занимался чисткой своей одежды, и немного увлекся. Отец, матушка, брат, — он каждому коротко кивнул, и направился к месту, что было по правую руку от барона.

В столовой опустилась тишина, едва не звенящая от перекрещиваемых взглядов. Барон смотрел то на старшего сына, то на супругу. Она в свою очередь бросала вопросительные взгляды на пасынка, потом вновь на супруга. «Лупила» глаза кухарка, недоуменно вертел головой младший сын барона. И лишь Марк был совершенно спокоен, похоже, чувствуя себя, как рыба в воде.

Баронесса уже пришла в себя, как случилась новая неожиданность, и ее источником, как можно было догадаться, вновь стал ее ненавистный пасынок.

Он вдруг останавливает на ней взгляд и задает, казалось бы, совершенно простой вопрос:

— Гм, матушка, не находите, что суп сегодня просто великолепен?

Женщина как держала в этот момент ложку у рта, так и застыла с ней. С открытым ртом и округлившимися глазами, она сидела и молчала, пытаясь переварить этот вопрос. И дело ведь было не в его смысле, а в самом вопросе. Ведь, пасынок никогда до этого к ней напрямую не обращался! Никогда! Он даже старался в глаза ей не смотреть! А тут спросил так, словно был ей роднее родного сына. Да еще назвал ее матушкой, что, вообще, прозвучало, как насмешка.

— Кхе, кхе, кхе! — закашляла баронесса, когда суп в ее горле внезапно встал колом. Ложка в руке дрогнула, и с громким стуком упала на стол. — Кхе, кхе, кхе.

Мгновение, и в столовой воцарился переполох. Кухарка с испугу опрокинула супницу, заливая ароматным варевом пол. Маленький сынишка баронессы, видя что вокруг творится какой-то бедлам, с тревогой втянул голову в плечи и тихонечко заскулил.

Марк среагировал первым. Быстро в пустой бокал напил воды и, перегнувшись через стол, подал ей.

— Пей, пей, матушка, сейчас все пройдет…

Дом барона Воронцова

В этикете Марк был далеко не профан, что за столом и продемонстрировал. Ведь, в качестве одного из самых известных артистов оригинального жанра, он объездил с выступлениями десятки стран почти всех континентов. В Европе, Азии сидел за одним столом с монаршими особами, первыми лицами государств, пробовал королевские и президентские угощения, вел светские беседы, обменивался подарками. Словом, был досконально обучен лучшими педагогами правилам ведения светских бесед и застольных разговоров, нормам поведения за столом. К примеру, мог с легкостью назвать назначение каждого из более чем пяти десятков столовых приборов, используемых во время праздничных приемов с участием королевской особы.

В то самое мгновение, когда он вошел в столовую и увидел брошенные на него удивленные взгляды, Марк все понял — его первый «выход в люди» удался на все сто, а может и все двести процентов. Настолько ошарашенных лиц он, вообще, никогда не видел. Похоже, его предшественник был не просто тихоней, а совсем бестелесным духом, который ходил на цыпочках и едва дышал в собственном доме.

Барон, его отец, конечно, держался как камень — спина прямая, словно железный пруток в спину воткнулся, на лице маска, при виде сына только бровью повел. Но для него и это было слишком много. Чтобы такого вывести на эмоции, нужно было хорошенько постараться. Его жена, напротив, самым натуральным образом остолбенела, выпучив глаза и раскрыв рот. От нее недалеко ушла кухарка, от удивления выронившая из рук половник. Ну, точно, прежний Марк не баловал их своим присутствием.

Все это Марк молниеносно «считал», сразу выставив за свое появление наивысший бал. И решив не ослаблять напор, ту же выбрал в качестве цели для своей психологической атаки мачеху. Непонятно, что за кошка между ними пробежала, но мальчиком для биться становиться для нее он никак не желал.

— Матушка, вы не находите, что суп сегодня просто великолепен? — спросил он самым невинным тоном, посмотрев ей прямо в глаза. Прекрасно знал ведь, как она относится к такому обращению. — Такой вкус, аромат, просто пальчики оближешь. Так ведь, матушка?

У той аж щека дернулась в этот момент. Ложка в руках дрогнула и громко звякнула, ударившись о стол. Она медленно повернула голову и с такой злостью посмотрел на парня, что стало абсолютно ясно — удар достиг своей цели, и баронесса в бешенстве. Чувствовалось, что лишь присутствие за столом мужа сдерживает ее от крика.

— Братишка, а как тебе супчик? — Марк продолжил свои «невинные» разговоры, подмигивая, сидевшему напротив, мальчишке. Пятилетний Кирилл поначалу растерялся, не меньше матери. Видно, и у него отношения со сводным братом хуже некуда. Он лупил глазками, не зная, что и ответить. — Вкуснота, правда, ведь? А ты посмотри на эти блинчики, прямо на тебя глядят.

Парень положил на верхний блинчик две вишенки наподобие глаза и дурашливым голосом продолжил:

— Съешь меня, Кира, съешь, я хороший, вкусный, румяный…

Растерявшийся Коля какое-то время молча разглядывал глазастый блин, и вдруг тихо хихикнул. Ребенок ведь, для него такие шутки, как луч света в темном царстве. С улыбкой взял блин, но тут же сник под злым взглядом матери и вернул блин обратно.

— Что-то я себя плохо чувствую, — баронесса громко сдвинула стул и встала. — Пойду приму капли. Кирочка, сынок, проводи меня, пожалуйста.

Мальчик бросил грустный взгляд на блин и тоже встал.

— Кирилл, как ты себя ведешь за столом⁈ — от ледяного голоса матери он съежился и пошел за ней. — Это недостойно баро…

Марк проводил их взглядом и ухмыльнулся. Его первый выход «в люди» в новом качестве, похоже, удался: и твердость проявил, и «первые зубки» показал, и со сводным братом мосты навел. Начало, как говориться, положено. Теперь бы еще с отцом по душам поговорить и можно немного выдохнуть, а потом и готовиться ко второму раунду схватки, ценой которой была его жизнь.

В этот момент раздался «тяжелый» голос барона.

— Марк… Вижу, что ты прислушался к моим словам, а значит… — парень развернулся и наткнулся на оценивающий взгляд отца. — Значит, что в тебе еще может быть толк.

Дом барона Воронцова

Господин барон смотрел на сына, и не узнавал его.

Чего тут греха таить, он уже давно махнул рукой на Марка. После смерти матери мальчик резко замкнулся в себе, перестал с общаться с друзьями и знакомыми. После появления в их доме молодой баронессы все только усугубилось — парень начал всем грубить, рассорился с одноклассниками, перестал следить за собой. Как приходил с учебы, все время предпочитал проводить в своей комнате. Не сходившие с лица темные круги под глазами, искусанные губы выдавали, что он часто плачет.

Естественно, барон много раз пытался с ним поговорить. Объяснял происходящее, приводил доводы и примеры, но всякий раз упирался либо в стену молчания, либо в бессвязные крики и упреки. Словом, пришлось смириться, что его сын безнадежен, и прежние отношения вряд ли когда-то удастся вернуть.

— … Вижу, что прислушался к моим словам, а это значит, что в тебе еще может быть толк.

Барон не сводил глаза с сына, пытаясь понять, что же с ним сейчас происходит. Прямо буравил взглядом, словно старался проникнул внутрь головы и что-то найти там. Ведь, еще около двух часов назад во время их разговора, баронет выглядел злобным, обиженным на весь мир, волчонком, от которого так и веяло тоской и неудачами. А теперь за одним столом с ним сидел совершенно другой человек. Удивительно.

— Твоя одежда в порядке…

К внешнему виду сына, и правда, было не придраться. Брюхи тщательно отутюжены, о стрелку можно было «пораниться». Легкий пиджак тщательно вычищен, и без единой складки. Все выдержано в светлых, домашних тонах, никакой казенщины.

— Поведение безупречно.

Именно это и было особенно странным, если не сказать подозрительным. Последние годы барон уже привык, что их семейные обеды превратились в тягостные мероприятия, на которых его старший сын с траурной физиономией ковырялся в тарелке, вызывающе сопел и старался ни на кого не смотреть. Сейчас же его, словно подменили. За столом сидел светский денди — раскованный веселый юноша, душа компании, способный и поддержать серьезную беседу, и в то же время отвесить приятную шутку или непринужденно сделать даме комплимент. Честно говоря, именно о таком сыне мужчина всегда и мечтал.

— Весьма похвально, весьма… Неужели тебя так задели мои слова?– барон прищурился, ожидая ответа. Он никогда не любил загадки, а сегодняшнее поведение его сына представлялось ему самой что ни на есть загадкой. — Ты же не переносишь Катерину. Насколько помню, ты еще ни разу не произнес ее имени и ни раз не обратился к ней напрямую. Сейчас же все иначе — ты первым заговорил с ней.

Барон прекрасно помнил, что и как он ему сказал сегодня днем. И честно говоря, в тот момент он нисколько не сомневался, что Марк поведет себя, как и всегда — насупится, замкнется и совсем ничего не сделает. Разговоры, увещевания никогда раньше на него не действовали.

— Что же изменилось?

Было во всем этом еще кое-что, что мужчина понял только сейчас, когда остался с сыном наедине. У него складывалось полной ощущение, что он разговаривает со взрослым человеком, а не как не с ребенком. Внешне ничего не изменилось. Мужчина смотрел и видел перед собой своего сына — родные черты лица, знакомые фигура и голос. Но внутреннее ощущение ему говорило совсем другое. Воображение рисовало взрослого уверенного в себе мужчину, который не боится высказать своё мнение и готов ответить за свои поступки. Казалась, кто-то незнакомый просто оказался в личине его сына. Но ведь такое невозможно даже для магов старого времени.

— Что скажешь, сын?

Но тот не спешил отвечать, точно таким же оценивающим взглядом разглядывая отца. Словно ровня. Тот прежний Марк не любил смотреть в глаза, обычно смотрел исподлобья, сразу же прятал взгляд.

— Я жду, — в голове мужчины послышалось нетерпение.

— Извини, отец, я думал, как тебе ответить. Ведь, ты хочешь услышать правду, а не просто детский лепет.

Барон кивнул.

— В двух словах на твой вопрос не ответить, отец. Скажу так, твои сегодняшние слова сначала показались мне очень обидными, даже злыми. Но когда ты ушёл, я много думал о них, вспомнил маму, вспомнил, как себя вел после её смерти. И сейчас я хочу извиниться перед тобой, извиниться за все — за баранье упрямство, детские обиды. Чего тут говорить, глупый я был…

И тут впервые за долгое время барону изменила выдержка. Ведь, такого он никак не ожидал. Ни разу еще его старший сын не извинялся, не признавал своих ошибок. Мужчине вдруг стало жарко, душно, словно в комнате не осталось воздуха. Он рванул шейный платок, открывая ворот сорочки.

— Прости, отец. Я понял, что не оправдал твоих надежд, но…

Марк выдержал паузу и продолжил:

— … Но я хочу все исправить, хочу начать все с начала.

Барон несколько раз моргнул, почему-то в глазах защипало. Он пальцем коснулся глаза, и к своему удивлению почувствовал влагу. Слеза⁈

— Хочу, чтобы ты мною гордился, отец.

Нужно было что-то сказать в ответ, но мужчина застыл. Горло, словно свело, он не мог ни слова из себя выдавить, что, собственно, и не удивительно. Разве не эти слова мечтает услышать каждый отец от своего сына? Конечно, именно эти слова — слова не сопливого мальчишки, а настоящего мужчины, готового признавать свои ошибки и нести за них ответственность.

— Ты стал совсем взрослым, — наконец, смог ответить барон. Его голос был хриплым, а сам он чересчур хмурился, словно пытался скрыть свои чувства. — Анна, она… твоя мама была бы рада это услышать.

Немного помолчав, чтобы прийти в себя, барон продолжил:

— Но… Марк, я не изменю своего решения. Закончив этот учебный год, ты поступишь в Николаевское военное училище, где и продолжишь свое обучение. Я дал слово барона. Надеюсь, сын, мне не придется за тебя краснеть.