Следующий

3. Вот это привалило… новых проблем. Как будто старых было мало

Дом барона Воронцова

Марк закрыл дневник лишь тогда, когда солнце уже начало подниматься над макушками высоченных сосен за окном. Быстро положил заветную тетрадку на место, и сразу же юркнул в кровать. Пользуясь постельным режимом, о котором вчера говорил доктор, можно было попробовать немного поспать.

— Черт, уснешь тут…

Какой тут спать? После прочитанного в дневнике сна, вообще, ни в одном глазу не было. Все внутри него бурлило от злости, хотелось встать, раскрыть настежь окна и как следует выругаться.

— Братишка, они совсем тебя загнобили.

Скрипнув зубами от бессилия [сейчас, нельзя было рыпаться, нужно было терпеть и ждать, терпеть и ждать], Марк с головой завернулся в одеяло, чтобы со стороны было видно бесформенную кучу — спящего больного. Сам же в этот момент стал размышлять над тем, что ему стало известно за последние несколько дней.

— Итак, имеем мы следующее…

Несмотря на все его первоначальные восторги, картина складывалась далеко не радостная, а скорее печальная или даже трагичная. Стараниями бабки-колдуньи его забросило в тело парня-тихони, доведенного до последней стадии отчаяния. Судя по последним страницам дневника, местный Марк даже всерьез задумывался о самоубийстве. Слишком уж часто звучали его фразы о «скором спокойствие», о «месте, где его больше никто не будет доставать и мучить», о «встрече с мамой» и др. Не было никаких сомнений, что парень не раз уже подумывал о том, чтобы свести счеты с жизнью.

С похожими разговорами Марк уже сталкивался, к сожалению. Его младший брат в свое время попал в одну из первых подростковых групп смерти, ставших позднее печально известными под названием «Синий кит». Вот точно такие же вещи он и встречал в чатах, в которых часами сидел брат. Там тоже говорили о том, что никто их не понимал, что вокруг жестокий мир и ничего хорошего так и не случится. Точно также бедные подростки видели один единственный выход из так и не принявшей их реальности –самоубийство.

— Тебе не было покоя дома, не было покоя в гимназии, и вообще нигде. Странно, что у тебя раньше крыша не поехала, и ты не выпрыгнул из своего окна.

В гимназии, где учился парень, над ним издевались по весьма тривиальной причине. Он единственный из всего класса был так называемым магом-слабосилком, как в простонародье называли одаренного с очень слабым магическим даром. Его сил хватало лишь на всякие безделушки, наподобие замочка дневника или слабенькой иллюзии, которая развеется через пару минут. У остальных гимназистов, напротив, магический дар не просто проявлялся гораздо сильнее, но еще и рос. К тому же в классе было полно аристократов, с презрение смотревших на любого, кто менее знатен. Словом, Марку и здесь не повезло.

В тот кусок из дневника, где говорилось о магии, Марк вчитывался с таким вниманием, что глаза заболели. Очень уж хотелось больше узнать про свои магические способности. Ведь, даже у мага-слабосилка что-то должно быть? Но к сожалению, о самих способностях в дневнике собственно ничего и не было, а лишь одни переживания.

— Хреново быть изгоем, братишка, — посочувствовал парень, переворачивая очередную страницу.

Марк почувствовал, как к горлу подступил плотный ком и стало тяжело дышать. В памяти, словно специально всплывали те места из дневника, в которых описывались издевательства над ним. Вот он раскрывает портфель, а там лежит мертвая кошка с вспоротым брюшком. Его тетрадки, книжки, аккуратно уложенные друг к другу, оказались покрыты застывшей кровью, склизкой слизью. Или вот его зажали в угол на каком-то пустыре и забросали комками жидкой грязи. Причем бросали до тех пор, пока он не оказался покрыт ею с головы и до ног. Так и пришлось ему возвращаться домой в виде грязного бездомного или попрошайки.

Но хуже всего было то, что его травили и дома, то есть там, где он должен был в полной безопасности. Причем все, судя по всему, делалось очень грамотно, тщательно, последовательно. Даже через страницы дневника ощущалось та бездна отчаяния, в которую загнали парнишку.

— Это же классика жанра, — бормотал Марк, прекрасно понимая, что виновника всего этого искать не нужно было. Даже без подсказок было ясно, что травила парня его мачеха. — Его сводила в могилу та стерва. То-то у нее холеная мордашка скривилась, когда увидела меня в кровати — живого и здорового. Подожди, получается и это странное падение с лестницы, о котором говорил доктор скорее всего не было случайностью!

Марк пытался вспомнить хоть что-то, но его память была чиста, как у младенца. Приходилось с горечью признавать, что про падение он ничего не знает.

— А батек какого хрена ничего не делает? — пытался возмутиться он. — Слепой, и не видит, что творит эта бабенка?

Судя по всему, его мачеха была еще тем комбинатором, на людях тщательно играя роль заботливой и понимающей мамочки. Когда же они оставались наедине, то тон ее голоса, а, главное, поведение, моментально менялись. Она начинала «говорить через губу», напрочь забывала про его имя, и обращаясь к парню исключительно, как «Эй, ты». В его адрес звучали постоянные придирки — он то не так сделал, это сделал не эдак, посмотрел слишком нагло или ответил непочтительно. На первый взгляд мелкие придирки и пустые замечания, которые можно пропустить мимо ушей или, вообще, внимания не обращать. Но они звучат каждый день, утром, днем и вечером, прямо в лицо и за спиной, поневоле в петлю полезешь.

— А тут у нас что еще? — где-то в середке дневника он наткнулся на небольшую фотокарточку с оторванным краем. Похоже, это была часть какой-то большой фотографии, от которой аккуратно оторвали кусочек. — Ну, конечно, куда мы без смазливой женской мордашки? Правда, хороша чертовка…

Снимок был черно-белый, четкий контрастный, и девушка на нем казалась живой. Она сидела на стуле с идеально ровно спиной, изящно сложив руки на коленях. Голова чуть склонена влево, глаза прищурены, а на губах играла лукавая улыбка, словно она думала о чем-то приятном. Строгое гимназическое платье в нужных местах изгибалось, обтягивая фигуру, как перчатка. Словом, неудивительно, что Марк сох по ней.

— Черт, только этого мне еще не хватало. Нутром чувствую, что от этой девахи у меня будет столько проблем, что мама не горюй.

А парень, судя по дневнику, точно влюбился. В записях целые листы были посвящены этой Ольге Ардо, где Марк рассказывал, как она сегодня на уроке выглядела, что говорила, как смеялась. Фантазировал, что когда-нибудь наберется смелости и заговорит с ней, а может быть даже пригласить прогуляться с ним.

— Детский сад, штаны на лямкам… В самом деле, поржал бы, да ситуация хреновей некуда.

Стихи Марк даже читать не стал. Первые строки мазнул глазами, и перелистывал страницу. Ситуация и так была ясна, как никогда.

— Что-то совсем кисло получается — я конкретный ботан, безнадежный влюбленный, изгой в гимназии и дома, и очень возможно скорый покойник… Кто знает, что меня еще ждет? Может, ночью запутаюсь в одеяле и задохнусь? Или опять свалюсь с лестницы и уже окончательно сломаю себе шею? Или подавлюсь костью за обедом? Или одноклассники из гимназии где-нибудь в озере утопят? Спасибо, бабуля, удружила.

Дом барона Воронцова

После всего этого забыться сном ему, к сожалению, не удалось. Едва Марк закрыл глаза и задремал, как его уже кто-то энергично тряс за плечо. Спросонья он даже попытался отмахнуться, но без толку. Его вдруг с такой силой тряхнуло, что у него зубы клацнули и перед глазами звездочки заплясали. Хорошо, что вдобавок еще не выругался.

— Немедленно встать! — рявкнул кто-то прямо в лицо Марка. — Почему ты еще в постели⁈ Магистр Госли мне сказал, что ты совершенно здоров!

Пуча глаза, Марк от неожиданности вытянулся по стойке смирна. Ему на мгновение почудилось, что он снова очутился в армии, а на него с самого утра орет горилоподобный сержант Мамаев. Но продрав глаза, понял, что ошибся и вместо сержанта над ним навис совершенно другой человек — грузный, высокий, и невероятно злой.

Парень смотрел на незнакомца, и выражение — «метать из глаз молнии» — ему совсем не казалось обычной фигурой речи. У мужчины они, и правда, светились, отчего у Марка по спине побежали мурашки с кулак.

— Вижу, ты совсем забыл, кто ты такой! Ты баронет Воронцов, наследник рода, а не отпрыск какого-то грязного лавочника и не можешь сутками валяться в постели! И вообще, посмотри на себя!

Мужчина вытянул руку и с такой силой ткнул в парня указательным пальцем, что тот свалился на кровать.

— На кого ты похож⁈ В комнате бардак, все стоит верх дном! Волосы грязные, торчат в разные стороны! Права Алисия, определенно права — ты не баронет, а капризный, глупый и неблагодарный мальчишка! И не сметь отворачиваться, когда с тобой говорит твой отец!

У Марка от удивления челюсть поползла вниз. Оказывается это отец, родная кровь, так с ним разговаривал! Как с ничтожеством, как с каким-то недоумком и пустым местом!

— Все, хватит испытывать мое терпение! — барон, а сомнений уже не было, что это именно барон, в ярости ударил кулаком по столу, смахнув в сторону ученические тетради и книги. — Алисия сбилась с ног, чтобы тебе угодить, а что делаешь ты? Через губу, значит, с ней разговариваешь, да⁈ Не слушаешь ее, так? Ты живешь в моем доме и смеешь угрожать своей мачехе?

Парню даже слово не давали вставить. Эмоции бурлили через край, одни обвинения шли за другими. И Марку оставалось лишь молчать, да хлопать глазами.

— С сегодняшнего дня все будет по-другому! В этой комнате будет армейский порядок, все будет лежать строго на своих местах! Гимназический костюм станешь чистить, гладить сам, а не горничная! Буду проверять каждое утро. И не дай Бог, я снова услышу от Алисии на тебя хоть одну жалобу! Ты меня понял?

Марк медленно кивнул, глядя прямо в налитые кровью глаза отца. Сейчас с ним можно было лишь соглашаться, а никак не спорить. Ему что ни говори, что горох об стенку.

— И еще… — барон сделал паузу, но тут же продолжил. — Доучишься в гимназии этот год, а потом поступаешь в Николаевское военное имперское училище. Надеюсь, там из тебя сделают настоящего мужчину, а не того мямлю, что я сейчас перед собой вижу. А если, что-то пойдет не так, то род Воронцовых получит другого наследника. Я все сказал!

Барон напоследок окинул его презрительным взглядом, и вышел из комнаты. Даже после его ухода в воздухе продолжало «висеть» напряжение, которое Марк физически ощущал кожей. Казалось, дернись и все вокруг затрещит от электрических разрядов.

— Это что сейчас было⁈

Марк повернулся к зеркалу, в котором отразилось его охреневшее лицо — челюсть отвисла, глаза того и гляди, из орбит вылезут.

— Что за дерьмо тут творится? Они тут совсем охренели всех собак на парня вешать?

У него и так в голове один туман, а тут еще вопросов добавилось. Что это за наезды? Когда и кого он не слушался? Кого оскорблял? О какой, к черту, расхлябанности шла речь? И в качестве вишенки на торте — какое-то еще военное училище?

— Это бред какой-то!

Казалось бы, Марк едва-едва все более или менее разложил по полочкам: он баронет и при этом сирота при живом отце, ботаник с едва заметным магическим даром, за что регулярно отхватывал от сверстников в гимназии. А теперь все опять «накрылось медным тазом», и снова придется домысливаться, что тут происходит.

— Черт, у меня сейчас голова от всего этого лопнет!

Парень растерянно огляделся, толком не понимая, чего сейчас делать, за что хвататься.

— Так, так, дружище, для начала давай успокоимся…

Встряхнувшись, Марк особым образом задышал, делая вдохи и выдохи по рваному счету. Как у опытного циркача и фокусника у него были свои секреты, как быстро прийти в себя и побороть стресс. При желании мог и сердечный ритм замедлить до такой степени, что его с легкостью примут за труп.

— Хорошо, уже лучше… — улыбнулся он, с удовлетворением отмечая, что старые психотехники и здесь сработали, как нужно. Сердце уже не выпрыгивало из груди, в висках не стучало, а мысли в голове перестали «бегать», как обезумевшее стадо. — Сейчас все решим.

И правда, стало гораздо лучше. Ответов, конечно, не прибавилось, но голова точно перестала трещать, как накрывающийся трансформатор.

— Не будем спешить и метаться, сейчас это просто опасно. Пойдем по порядку, шаг за шагом, — начал рассуждать Марк, пытаясь решать, что ему делать в первую очередь. — Во-первых, нужно прибраться, а то в самом деле не комната, а самый настоящий свинарник. А во-вторых, мне срочно нужен кто-то, кто в курсе всей домашней кухни…

Сказано — сделано. Работать руками ему было не привыкать. Ведь, работа хорошего фокусника, а уж тем более циркового артиста, это не штаны в офисе протирать и стучать пальцами по кнопкам клавиатуры. Это очень тяжелый, изнуряющий, труд, требующий от тебя максимального сосредоточения физических и психических сил. Словом, «вылизать» комнату до блеска — для него было это раз плюнуть.

— … Он сказал: «Поехали», и махнул рукой, — сами собой в голове всплыли знаменитые слова и парень начал убираться. — Поехали.

Прошло не более часа, и комната приобрела совсем другой вид. Склянки, банки, какие-то марли — то есть все медицинское — спряталось в небольшой ящик, примостившийся у стены. На письменном столе выросла аккуратная стопка учебников, рядом точно такая же стопка, но чуть меньше, из тетрадей. Письменные приборы — ручки, остро заточенные карандаши –спрятались в деревянном пенале, где уже лежали ластики. Преобразился массивный книжный шкаф, книги в котором выровнялись строго по размерам их корешков. Прямо мечта перфекциониста.

— А теперь вспомним службу…

Оставалась кровать с мятой горой из одеяла, пары подушек и скомканной простыни, к которым Марк решительно и приступил. Старые армейские привычки, вбитые едва не в подкорку, в очередной раз не подвели. Уже через пять минут постель было не узнать. Темное покрывало, только что валявшееся в углу комнаты, сейчас было заправлено по струнке. В изголовье кровати параллельно друг другу стояли подушки, которые он прежде тщательно взбил, чтобы придать им воздушный вид.

— Кажется, там что-то говорили про костюм.

Его взгляд остановился на массивном шкафе, стоявшем в самом углу. Если где-то и была его одежда, то только там. Он схватился за витые бронзовые ручки и резко дернул ручки на себя.

— А вот и мой гардероб… Хм, вроде бы ничего, нормально.

Признаться, Марк побаивался, что местная одежда окажется, мягко говоря, странной и неудобной. Сразу же вспоминались яркие петушиной расцветки камзолы и жилетки европейских аристократов в средневековой Европе, обтягивающие ноги лосины с откровенно торчащим гульфиком. К счастью, его опасения не оправдались. Висевшие на вешалках костюмы консервативно, немного старомодно, но в тоже время стильно.

— Судя по солнцу, время идет к полудню, а заодно и к обеду, а значит, можно одеть что-то такое…

Марк прямо нутром чувствовал, что после всего случившего он должен выглядеть безукоризненно. Даже малейшего повода для осуждения нельзя было давать.

— Это как на шоу, где первый выход не просто важен, а неимоверно важен.

Он в задумчивости перебирал вешалки с одеждой, прикидывал цветовую гамму, оценивал качество материала. Учитывая опыт его участия в развлекательных шоу самого высокого уровня, Марк мог бы дать фору любому костюмеру, как в родном мире, так и в этом. Насобачился за столько лет.

— Это не официальный прием, не траурное мероприятия, а значит, никаких темных цветов. Но и попугайничать тоже не будем, — с этими словами парень решительно сдвинул в сторону вешалку с пиджаком бардового цвета. Туда же отправился блейзер ярко синего цвета. — Хм, а вот уже лучше. Неброское, спокойное, без ярких акцентов — самое то для обеда дома со своими родственниками.