Сквозь пространство (СИ)

ГЛАВА 38

— Консерва, что за идиоты?

Малкольм вытирал полотенцем волосы и возмущенно ворчал, поминая всю свою команду. Ладно, иногда он позволял им откровенное панибратство, вплоть до насмешек, но чтобы вот так ослушиваться прямого приказа. Это злило его и заставляло думать о том, какую меру наказания можно было привлечь к не выполняющим приказов.

Кинув полотенце на сушилку, капитан прикрыл свой туалет и еще раз осмотрел каюту. Вроде чисто. Хотя Джини не жаловалась на бардак, который иногда заставала здесь. Он знал, что она будет собираться еще минимум полчаса, так как, проходя по коридору, почувствовал аромат шампуня, которым она пользовалась. Что-то свежее, смешанное с травами. Значит, Джини успела помыться прямо перед тем, как он отправился в мужскую душевую, и убежала к себе в каюту.

Многие на «Крошке» по наставлению капитана решили вздремнуть перед напряженными часами буксира и посадки, так что Мэл был уверен — их навряд ли заметят в коридоре или помешают.

Он посидел и потыкал скинутую музыку Джера и в который раз сказал себе, что облажается.

— Обрати внимание на трек «Сладкая конфетка», — советовал ему друг, когда Малкольм уже выходил из медотсека.

Сначала капитан решил, что это хренова насмешка, но сейчас, когда не самые мощные, но хорошие колонки воспроизвели этот откровенно пошлый текс в достаточно соблазнительной аранжировке, понял, что совет оказался дельным.

— Отлично. То, что надо, — ухмылка капитана была по истине дьявольской.

К моменту прихода Каррингтон, капитан приготовил все, что могло понадобиться для приятного вечера. Но ни приглушенный свет, ни приятная музыка и ожидающий фееричного выхода трек «Сладкая конфетка», ни бутылка вина, купленная им еще на станции починки, не давали ему расслабиться. Наоборот, как только он услышал стук, его едва ли не начало трясти. Мэл готов был сдаться.

— Привет, — по лицу Джини трудно было определить, волновалась ли она, но то, что она напряжена, он понял сразу.

Что ж, Мэл тоже не хотел выказывать хоть какого-то ни было смущения. Он повеселится на славу.

— Добрый вечер, Вирджиния. Входи.

Он взял ее за руку и нежно коснулся губами тыльной стороны ладони, при этом не отрывая взгляда от глаз Джини и придерживая ее пальцы. Такое было вполне нормально среди какой-нибудь знати и высших чинов. И Мэл решил, что такое приветствие было бы веселым с его стороны.

— Вино? — капитан подал ей стакан с напитком и лукавого улыбнулся. — Расслабься. Мне пришлось надеть ради такого случая самую свою лучшую футболку и самые хорошие трусы. Но сама увидишь. Так выпьем или сразу приступим?

Джини сглотнула, под столом потерев ладонью тыльную сторону другой руки, которой только что касался губами Мэл.

«Держись, Вирджиния».

Она заставила себя улыбнуться, хотя внутри все так и замирало от ожидания будущих событий. А Мэл, похоже, решил устроить ей целое представление. По правде, она до последнего надеялась, что он запросит пощады и откажется выполнять условия спора. Ладно, Джини сможет это выдержать.

Она расправила юбку и приняла бокал от Мэла.

— Спасибо, — поблагодарила Вирджиния. — Думаю, я выпью, а ты, учитывая твою на него аллергию, приступай, — улыбнулась она, поднося губы к бокалу, а потом сделала сразу несколько больших глотков, полностью опустошив его. — Только сперва подлей еще, пожалуйста, — протянула она ему бокал обратно. Конечно же Малкольм понял, что Джини нервничала. Но и черт с ним. Она это переживет.

— Либо ты слишком нетерпелива сегодня, — Малкольм подмигнул Джини, щеки которой приобрели невероятно привлекательный румянец, пока он подливал вино, — либо тебе на самом деле необходимо расслабиться.

Он отставил бутылку с вином на пол у кровати, где присела Вирджиния.

— На самом деле, единственный, кто здесь должен волноваться — это вот этот вот капитан, в бюджетном костюме стриптизера, который ты увидишь, когда я останусь в трусах. — Мэл понимал, чем больше тянет время, тем тяжелее будет начать. И тем более неловко будет все это смотреться. — Так что, расслабься, пей вино, — говоря это, капитан чуть подался вперед, склонившись над ученой, нарочно сближая их лица так, чтобы у нее не осталось больше вариантов, как податься вперед для поцелуя или отклониться назад, фактически лечь на кровать — и просто смотри.

Их дыхания смешались, и Джини, шумно втянув носом воздух, разорвала дистанцию, отклоняясь назад, на кровать. Малкольм одарил Вирджинию косой, фирменной обаятельной усмешкой и, выхватив из ее рук стакан, удержал тот от падения на постельное белье. Он прижался губами к ее уху, хоть она и протестовала, но как-то слишком слабо.

Оставив легкий поцелуй на мочке уха, Кэмпбелл тихо прошептал:

— Надеюсь, ты не станешь смеяться в голос, Джини, — он старался вкладывать как можно больше сексуальных ноток в это обращение, чтобы, конечно, поиздеваться, как она ранее днем. — И еще, ты придавила пульт.

Рука скользнула под ее поясницу, и Вирджиния вздрогнула. Мэл усмехнулся и вытянул из-под нее маленький предмет.

— Спасибо, — кэп поднялся и нажал на кнопку трека, который он заставил запомнить проигрыватель.

«Хочу быть…твоим, детка», — глубокий мужской голос звучал так, будто его обладатель и правда находился в этой каюте и говорил слушателям прямо на ухо.

Кэп едва сдержался, чтобы не передернуться в омерзении. Вокалист группы, явно пытался быть горячее Бетельгейзе. Именно так любовники говорят друг другу всякие грязные штуки. Раздались первые аккорды. Бас-гитара медленно и со смаком вытягивала ритм, еще немного и к ней присоединились ударные. Джини просила медленно и чувственно. Пожалуйста. Только как под это двигаться?

Мэл любил импровизировать, но знала бы Джини, как тяжело давалась ему именно эта импровизация.

«Позволь мне этой ночью, стать твоим пастырем…»

Мэл не торопился и пока просто подстраивался под тягучий, сахарный ритм, который должен был просто сводить с ума всех женщин, что слушали это. Мужчина шевелил плечами, пытаясь выглядеть хотя бы не идиотом, он старался двигать всем телом, и, как говорилось в «основах стриптиза для чайников», пытаться пропустить через себя волны музыки.

«Любишь сладости? У меня есть очень сладкая конфетка. Только для тебя…»

Джини приложила пальцы к своим губам, пялясь на Мэла, почти не прикасаясь к вину. Капитан ждал, что сейчас она просто-напросто рассмеется… Впрочем, он тоже был близок к этому. Вся ситуация и то, что он все-таки делает это, было очень комичным.

Но к большому удивлению, она вовсе не собиралась смеяться. Щеки девушки все сильнее заливались румянцем.

«Вздохни и посмотри на сладкую конфетку…»

Припев песни прямо-таки располагал к тому, чтобы начать самую интересную часть представления. А именно — снятие одежды. Двигаясь просто на каком-то автомате, повинуясь внутреннему голосу, Малкольм сократил расстояние и приподнял низ футболки, показывая кое-какое подобие пресса. Он правда старался. Напрягся как мог, чтобы кубики — которые, кстати с каждым годом все меньше хотели проступать под кожей — лучше очертились. Не зная, что еще сделать, как просто снять с себя одежду, Мэл сделал первое, что пришло в голову — зажал в зубах низ футболки и положил ладони на затылок, продолжая делать, как ему казалось, какую-то невразумительную фигню.

«Возьми ее!»

Футболка слетела на пол под странным и непонятным взглядом Вирджинии. Он снова сократил дистанцию. Она охнула, когда Малкольм неожиданно схватил ее за ладони и положил их себе на грудь, заставляя пройтись по его телу к резинке штанов.

Наверное, у нее случилось помутнение рассудка, или Джини привыкла так делать — не важно! Но ученая просто схватилась за резинку и потянула штаны вниз. Мэл даже руки вверх поднял, чтобы не мешать.

«…просто возьми. Я твой».

Она замерла, как только заметила темную дорожку уходящую под красную резинку трусов.

Словно ошпаренная, Джини тут же отняла руки, а Малкольм отошел подальше, чтобы не смущать. Точнее, попытался отойти, ведь в следующее мгновение он наступил одной ногой на собственную штанину и запнулся. Самые обычные «домашние» штаны, свободные и удобные, в которых он иногда любил побродить по кораблю после душа, слетели до колен и запутались в ногах. Малкольм с криком полетел на пол и приземлился на задницу, больно ударившись копчиком.

Тихо озвучивая самые похабные ругательства, которые он знал на китайском, капитан заметил, что явил миру, а точнее Вирджинии свои трусы. Я вил не так как хотел.

Когда, он говорил, что это самые хорошие трусы в его гардеробе, то он не соврал. Он вообще не надевал их еще ни разу. Потому, что это был шуточный подарок от одного знакомого барыги на праздник земного Рождества. Что-то среднее между боксерами и плавками, максимально выделяющее достоинство Мэла… с занимательным принтом в виде оленя: один с глупой мордой был прямо спереди, посередине, и его нос приходился как раз на то самое место, второй сзади показывал неприличный жест с одной отдаленной планетки.

Да, Мэл и правда решил превратить этот убогий стриптиз в шутку. Но оплошал.

Капитан поднял глаза на Джини.

«У меня для тебя есть сладкая конфетка…» — продолжал настаивать вокалист из колонок.

Она смотрела прямо на его оленя…. едва сдерживая смех. Малкольм поджал губы, пытаясь не засмеяться первым.

— Познакомься, — дрожащим от сдерживаемого смеха голосом, проговорил Мэл, — это Малкольм.

Эта фраза стала последней каплей. Вирджиния больше не могла сдержать смех и согнулась, опустив лицо на ладони. Все ее тело сотрясалось от приступа громкого хохота, которому вторил и Малкольм. Солист все еще просил попробовать его конфетку, что только усиливало эффект и всю комичность ситуации.

— Кэмпбелл, — выдавила она, наконец, подняв голову, когда смогла хоть немного успокоиться. Мэл по-прежнему сидел на полу и боролся с собственным смехом, — ты просто невозможен. Боже, выключи эту пошлость, — проговорила Джини со смешком. — Я была уверена, что ты откажешься, — покачала она головой.

Мэл дотянулся до пульта и выключил музыку. Комната погрузилась в тишину. Вирджиния просто смотрела в глаза Мэла, не зная, что сказать. Молчание вдруг стало неудобным. Казалось, кому-то из них просто необходимо начать разговор, но пока никто не решался.

— Значит, — наконец, серьезно произнесла Джини, — хочешь познакомить меня с Малкольмом, — она выпрямилась, сев предельно ровно, и прикусила губу. — А что дальше?

— Дальше? — Мэл встал и под ее взглядом, натянув штаны обратно, опустился рядом на узкую кровать.

Он мог бы сказать, чего хотел дальше. Мог бы быть настолько нежным, насколько мог быть капитан старого, но любимого им космического корабля, часто уходящий далеко, нарывающийся на неприятности, отстаивающий права своих людей, не всегда правильный и не вписывающийся в общество многих планет. Малкольм сильно желал, чтобы время до встречи с федералами они провели вдвоем в этой уютной манере непонятных никому отношений.

Хотел, но молчал. Не сейчас.

— Джини, — взгляд уперся в серую стену напротив, — знаю, как тебе нравится то, что ты делаешь. Ты увлеченная наукой и чертовски умная девушка. У меня, у команды и у «Крошки» просто нет шансов перед твоим светлым будущим, но все же, несмотря на все это, я хочу спросить: ты вступишь в нашу ненормальную банду? — Малкольм перевел взгляд и заглянул ей прямо в глаза. — Будешь со мной… работать? Если получится убедить Союз, а у нас получится — по-другому быть не может — мне на самом бы деле хотелось увидеть тебя у шлюза «Крошки» перед отлетом.

Джини глубоко вздохнула, глядя на Мэла. Ей показалось, что он буквально буравил ее взглядом. В его глазах отражалась какая-то эмоция, но она не смогла ее распознать.

— Я… — она сглотнула и облизала губу, — эм… Мэл, я, — Джини качнула головой и отвернулась, выбрав для взгляда куда лучшую кандидатуру — та полка на стене ей показалась невероятно привлекательной. — По правде, — начала она и удивилась, каким хриплым и тихим стал ее голос, — не все из нас работают в оборудованных по последнему слову техники лабораториях, — Вирджиния помедлила, прежде чем продолжить уже более уверенно. — Если я захочу, то смогу проводить собственные исследования где угодно. Последние месяцы, например, я работала над статьей про До. Параллельно исследованиям нашей… команды, — она запнулась, прежде чем произнести последнее слово, вспомнив, что в итоге с ними стало. Командой такое вряд ли назовешь. — Но я не смогу ответить на твой вопрос, пока ты не дашь ответ на мой. Почему ты хочешь, чтобы я осталась на «Крошке»? Именно ты. Я знаю про пропуски на станции и некоторые планеты, которые, скажем так, — Джини пожала плечами, — недоступны простому страннику, но меня сейчас интересует не это, — она замерла в ожидании ответа, сознавая, что и так, похоже, слишком открылась. Будет больно, если он ничего не скажет, но лучше расставить все по местам прямо сейчас. Более подходящего момента все равно не представится.

— Эй, — он наклонил голову, пытаясь рассмотреть выражение ее лица, и едва ощутимо толкнул Джини плечом. А когда она обернулась и посмотрела прямо на него, Мэл чуть скривил рот в полуулыбке. — Просто кое-кому без тебя уже как-то… никак.

Губы Джини медленно стали растягиваться в улыбке.

— Да, знаю, мы очень сблизились с Хлоей. Кто бы мог подумать, — качнула она головой. — По пути на Банадае мы не слишком ладили.

— Ты же поняла, что я не о Хлое говорю, — лукаво прищурился Мэл. — Хотя она тоже всеми руками была «за», — во рту у Кэмпбэлла пересохло, и он с трудом сглотнул. — Я говорил об одном капитане — бравый обаятельный засранец. Он не знает точно: то ли ты его удача, то ли беда. Но единственное, что этот капитан понимает — ему чертовски не хочется тебя отпускать. Как тебе такое пояснение, Вирджиния Каррингтон?

— Ах, вот оно что, — прошептала она, решаясь на признание. — Тогда передай ему, что я… тоже хочу остаться с ним. Пусть только говорит о себе в первом лице, — усмехнулась Джини. — Поцелуй меня, наконец, Кэмпбелл.

— Я же говорил, ты какая-то нетерпеливая сегодня, — совсем тихо проговорил он почти касаясь самых ее губ.

— Хочешь, чтобы я передумала? — улыбнулась она и медленно стала отстраняться.

В следующую секунду Джини вскрикнула, когда ее спина стремительно встретилась с матрасом. Мэл просто нагло толкнул ее и навис сверху. На его губах играла улыбка. Хищная и опасная.

— О нет, — хрипло произнес он, — я только начал.

Малкольм склонился к Джини, но вместо поцелуя в губы он провел кончиком носа по ее подбородку, а потом перешел на шею, перемежая легкие касания едва ощутимыми поцелуями. Все тело Джини затрепетало, она тяжело задышала, ее грудь стала высоко вздыматься. Конечно, это не ускользнуло от его внимания. Мэл рукой сжал ее левую грудь, заставив Вирджинию тихо простонать от обжигавшего ее с каждой секундой все сильнее и сильнее желания. Джини словно подхватила лихорадку, и она прогрессировала, полностью лишая разума.

— Расстегни молнию, — хрипло выдохнул он ей на ухо, прежде чем зубами прикусить мочку, почти до боли, но вместа протеста она снова застонала, когда импульс пронзил ее тело.

Вирджиния подняла руку и схватилась за собачку молнии на блузке, медленно потянув ее вниз под пристальным взглядом Мэла, приподнявшегося над ней на локтях. Он смотрел на нее с такой страстью и одновременно нежностью, что у Джини защемило сердце. Его светлые глаза сказали ей много больше, чем сам кэп пару минут назад. Мэл смотрел на нее так, словно она была самым прекрасным, что он когда-либо видел. Драгоценным.

Она расстегнула замок спереди на белом бюстгалтере и подняла руки, обвив ими шею Мэла. Их губы, наконец, встретились сперва в нежном касании, но с каждой секундой их страсть разгоралась, сплетая языки пламени в умопомрачительном танце. Малкольм обхватил руками ее талию, обжигая горячими ладонями кожу. Джини выгнулась ему навстречу. Юбка задралась выше на бедра, и она смогла поднять одну ногу, обвив ею бедро кэпа, пока он принялся покрывать горячими поцелуями ее шею, а потом и ключицу, пока не спустился до груди. Джини притянула его голову ближе, и Мэл со смешком припал губами к ее соску. Она вскрикнула, оказавшись не готовой к таким острым ощущениям. У нее было мало опыта во всем этом, но подобного Вирджиния определенно никогда не испытывала.

Малкольм чуть прикусил сосок, а потом глубже втянул его в рот. Джини вцепилась ногтями в его голову. Мэл скользнул руками ниже по ее телу и ощутимо сжал ягодицы, а потом ладонями задрал ее юбку еще выше, приоткрывая белые кружевные почти прозрачные трусики.

— Мэл, — выдохнула она, когда он накрыл пальцами сосредоточие ее нервов.

Биология для нее сейчас полностью отошлана задний план, ей было плевать, что процесс соития мужчины и женщины можно описать простыми физиологическими потребностями и игрой гормонов, она понимала лишь, что между ними сейчас происходила самая настоящая магия, туманящая чувства и кружащая голову.

Малкольм пальцем сдвинул тонкую материю в сторону и погладил большим пальцем ее киску, прежде чем надавить на клитор. Джини едва сдержала стон, когда Мэл приступил ко второй ее груди, полностью повторив все издевательства над телом. Палец двигался вокруг клитора все быстрее, а потом он просто отстранился и толкнул его внутрь. Это для нее было уже слишком. Джини вскрикнула, потеряв над собой все остатки контроля. Мир на несколько мгновений заволокла чернильно-черная дымка, по телу пробежала дрожь, а внутренние мышцы стали бесконтрольно сокращаться. Прошло еще с десяток секунд, прежде чем Вирджиния смогла сфокусировать взгляд и заметить довольную улыбку на лице Мэла. Он уже оставил в покое ее грудь и, по-видимому, был очень горд собой.

— Ты прекрасна, выкрикивая мое имя, — будто промурлыкал Мэл и склонился, чтобы подарить Джини глубокий и чувственный поцелуй.

Наверное, сработал выработанный за столько месяцев условный рефлекс, поскольку ей захотелось стереть с его лица это довольное выражение победителя, но то, что он назвал ее прекрасной, поумерило пыл.

Возможно.

Совсем чуть-чуть.

— Я хочу реванш, — проговорила она прямо в его губы. Руки скользнули по его обнаженным плечам, ниже по груди, чуть дольше задержались на прессе, наслаждаясь рельефными мышцами и, наконец, замерли у резинки штанов. На секунду замешкавшись, как и до этого во время так называемого стриптиза Мэла, Джини все же взялась обеими руками за пояс и потянула его вниз, захватив и смехотворные трусы. Во-первых, если бы она их увидела, то они могли убить все возбуждение, до сих пор полыхавшее в ее теле. Оно бы бы потухло, смытое волной хохота. Во-вторых, к чему было медлить, когда Мэл, похоже, уже видел все ее сокровенные места. Ну, или же трогал, что тоже считалось.

Джини почувствовала, как щеки окрасились румянцем, и сглотнула, облизав вмиг пересохшие губы, когда взгляду открылся чудесный вид на эрегированный, пульсирующий силой и желанием член. Она медленно поднесла к нему руку и коснула кончиком пальца, проведя по всей длине. Мэл зашипел сквозь стиснутые зубы, и Джини тут же вскинула голову, заметив, что капитан закрыл глаза.

— Уже не такой самодовольный, — насмешливо произнесла она.

Мэл резко открыл глаза, с укором посмотрев на нее, а потом впился поцелуем в ее губы. Только на этот раз он был почти грубым, сминал их и покусывал, господствуя в ее рту языком. Спустя мгновение Малкольм руками сдернул с нее трусики, отбросив куда-то на пол, и широко раздвинул ее бедра, чуть сместившись, чтобы пристроить кончик члена к киске. В комнате раздался громкий и протяжный стон, вот только Джини не могла понять, кто из них его издал. Мэл запустил одну руку Джини в волосы, а второй обхватил член, проводя им вверх и вниз вдоль ее киски по половым губам. Кажется, Джини впилась ногтями в его поясницу, но разве сейчас это было важно? Нет, все потяряло смысл, ей было нужно лишь одно: оказаться с Мэлом еще ближе, чувствовать внутри его движения. Джини хотела, чтобы он, наконец, вошел в нее и прекратил ее мучить, заполнив собой ту пустоту, которая разросталась внизу живота.

— Малкольм, пожалуйста, — выдохнула она и попыталась двинуть бедрами ему навстречу, но он вдруг замер в неподвижности.

И спустя мгновение Вирджиния поняла почему. В его дверь изо всех сил кто-то колотил. Как долго этот кто-то там находился и слышал ли что-нибудь? Этого она не знала, но все возбуждение как рукой сняло. Джини оттолкнула Мэла и, выбравшись из-под него, вскочила на ноги, испуганно оглядываясь по сторонам в поисках трусиков, одной рукой при этом одергивая юбку.

— Мэл? — услышала Джини крик Шена и замерла, рукой придерживая полы рубашки. Она уставилась на Малкольма, ища поддержку и в надежде, что он скажет ей, что делать. Голова была совершенно пустой.

— Эй! Босс! Ты там оглох что ли? — снова удар.

Судя по интенсивности и силе ударов в его шлюз-двери, Шен как минимум колотил по поверхности носком тяжелого ботинка. И как Мэл сразу не услышал его?

Малкольм встретил растерянный взгляд Вирджинии и поджал губы, прикрыв на мгновение глаза. Ему не нужно было обладать особым чутьем, чтобы понимать — дело серьезное и не требует отлагательств…тем более капитану корабля. Точнее, он уже знал, почему Шен долбился в его каюту. Мэл никак не думал, что это случится так рано. Однако как бы там не было…

Он быстро натянул штаны, а потом пошарил взглядом по полу каюты и отыскал скинутые ранее с Вирджинии трусики. Пара шагов, он согнулся и поднял их. Протянул Джини, слегка дрожащими от напряжения пальцами.

— Я должен идти, — он старался выглядеть собранным, хотя после того, что буквально минуту назад здесь было — получалось с трудом. — Выйдешь попозже, чтобы миновать всяких любопытных. Погоди.

Он быстро направился к двери.

— Я уж думал, ты сдох, и я могу теперь занять место капитана, — заворчал Шен и попытался пробиться в приоткрытую дверь, но Мэл не дал ему этого сделать, как и заглянуть себе за спину.

— Видимо, я крепко задремал. Чего тебе?

Шен, видимо, испытывая какое-то внутреннее волнение, совсем забыл, что пытался рассмотреть каюту капитана за его плечами. Наемник покачал головой и многозначительно схватился за ремень от крупнокалиберного пулемета, который виднелся за его спиной.

— Военный крейсер требует тебя на мостик и берет нас на буксир.

— Ладно, я майку только накину. Шен, убери эту штуковину обратно, мы не собираемся с ними воевать.

— Но…

— Это приказ!

— Ладно-ладно.

Малкольм захлопнул дверь и выдохнул. Джини все так же стояла на месте, только вот нижнее белье из ее руки пропало, и сама она поправила одежду, насколько это было возможно. Капитан скорее накинул футболку и сунул ноги в ботинки. А затем, не раздумывая, шагнул к Вирджинии и прижал к себе, находя губами ее губы.

— Как бы мне не хотелось, но…пора, — капитан едва оторвался от нее.

Еще немного, и он просто бы положил огромный болт на какой-то там крейсер и остался бы здесь. С ней.

Но и в правду.

Пора.

Решать судьбу и, как всегда надеяться на удачу.