Скиннер

12

Третий самец-глистер — последний из этого семейства — вместе с самкой пожирал турбула размером с гребную шлюпку. Он почувствовал неладное буквально за мгновение за того, как извивающееся щупальце свернулось, нанесло удар и утащило жалобно взвизгнувшую самку в темноту. Последний оставшийся в живых самец бросился наутек так быстро, насколько позволял плоский хвост и похожие на весла ножки. Еще одно щупальце нанесло удар ему по боку, расколов панцирь, но и отбросив за пределы досягаемости хищника. Чудовищного моллюска нисколько не огорчило его бегство, он с хрустом раздробил челюстями панцирь самки, потом обратил внимание на многочисленные туши турбулов и облепивших их пиявок и приллов. Возможно, ему следовало вспомнить о хиродонте, раздраженном неудачной погоней за гигантским моллюском.

Блюститель, вынужденный следить за множеством мест одновременно, не чувствовал вины, позволив себе отвлечься от Спаттерджей, чтобы понаблюдать за столь грандиозными событиями. Наблюдение по прямому каналу в данном случае было невозможно, поэтому он создал по своему подобию подразум-призрак и послал его намного световых лет от себя, вплоть до точки назначения. Там, подобно тысячам других подразумов, собравшихся в одном месте, он стал наблюдать за происходящим глазами голема, подключенными через виртуальный канал, в то время как самая существенная часть призрака обосновалась в огромном пространстве обработки данных едва замаскированных боевых кораблей ИР, зависших над планетой Прадор. Призрак фиксировал самые существенные события, реакцию ИР и переговоры по сети и передавал это самому себе каждые несколько секунд.

Сотня прадорских транспортных кораблей стояла на границе равнины в облаках сверкающей соляной пыли, поднятых потоками воздуха от охлаждающихся двигателей. Старейшины прадоров со свитами собрались тесными группками на потрескавшейся каменной площадке. Они доверяли друг другу еще меньше, чем контролерам ЦСБЗ и ИР секторов, которые в виде големов пришли на переговоры в надежде выработать удовлетворяющие обе стороны условия.

— Пока это продолжается, разумный диалог между нами невозможен, — заявил ИР сектора. — Вы стали бы рассматривать возможность торговли с нами, если бы у нас существовала традиция использовать панцири прадоров в качестве емкостей для омовений?

Общий ответ собравшихся прадоров был полон удивления и злобы. Блюститель обратил внимание на открытое сообщение, посланное одним из ИР на свою родную планету, в котором определенным высокопоставленным чиновникам рекомендовалось «избавиться от декоративных туалетных принадлежностей», и решил, что последовавшая за ним короткая дискуссия явно могла поразить людей, считавших, что ИР начисто лишены чувства юмора.

Впрочем, дискуссия прекратилась, когда к ИР сектора обратился вышедший вперед спикер.

— Вы хотите лишить нас помощников? — сказал от имени прадоров «болван» мужского пола.

— У вас были помощники задолго до того, как вы впервые встретились с людьми, — возразил голем. — Кроме того, ваши кибернетические технологии способны создать более эффективных помощников, чем лишенные разума оболочки людей. В действительности обладание такими помощниками стало лишь признаком положения в обществе.

После долгой паузы поступил озвученный спикером общий ответ:

— Мы должны это обсудить.

Люди, големы и ИР наблюдали, как прадоры перемещаются, словно огромные шашки на невидимой доске. Появилась пара мерцающих полей, затрещали выстрелы пушки. Один из прадоров, окруженный детьми и «болванами», которых у него было значительно больше, чем у соплеменников, громко зашипел и заклокотал, прежде чем рухнуть на площадку, когда отключились его антигравитационные двигатели. Взорвались расположенные под внешним панцирем модули управления, сам панцирь деформировался и треснул, залив соляную поверхность тонкими струями темной жидкости.

Пушки открыли огонь, превративший «болванов» и младших детей в кровавое месиво плоти, панцирей и множества ног. Люди к этому моменту были закрыты защитными полями, а из огромного транспортного корабля вылетали похожие на пауков автоматические пушки, обходившие прадоров с флангов, чтобы обеспечить себе свободный сектор обстрела. Один из первенцев с криком бросился вперед к защитным полям, но выпущенная сзади ракета отделила верхнюю часть его панциря от нижней. Нижняя часть какое-то время бежала вперед, видимо не понимая, что уже умерла, потом упала на бок, как опрокинутый стол. Прежде чем участвовавшие в переговорах люди успели почувствовать опасность от этого проявления насилия, спикер поднял руку и заговорил так громко, чтобы было слышно всем:

— Обсуждение закончено. Мы считаем, что готовы приступить к переговорам.

Эрлин, обрабатывая раны, не давала Амбелу прийти в сознание. Не было необходимости бороться за его жизнь, она работала только для того, чтобы предотвратить образование безобразной рубцовой ткани, и вынуждена была резать и резать, с огромной скоростью, чтобы опередить быстрое выздоровление его заполненного волокнами тела. Попади Кич в голову, Амбела ждала бы неминуемая смерть, а в том, что осталось от него, не было бы ничего человеческого. В этом случае в него ввели бы спрайн и похоронили тело в море с надлежащими почестями. А сейчас капитан обязан был выздороветь. По мнению Эрлин, в обычных условиях процесс выздоровления, несмотря на то что раны были серьезными, занял бы не более суток. Но, очевидно, Амбел был ранен совсем недавно, он потерял вес, а кожа приобрела ненормальный синеватый оттенок. Она позволила ему прийти в себя, когда закончила работать с плечом, и рана закрылась, как створки испуганного моллюска.

— Эрлин… кто он такой? — спросил Амбел.

— Говорит, что его зовут Сэйбл Кич. Утверждает, что служит контролером ЦСБЗ уже больше семисот лет. Возможно, это соответствует истине, потому что всего несколько дней назад он был рейфом. Ублюдок! Я спасла ему жизнь. А он так поступил… Скорее всего, его мозг еще не пришел в норму — он принял тебя за Хупа или еще кого-нибудь, — говоря это, Эрлин отчаянно пыталась понять, о чем думает Амбел, по выражению его лица.

— Он — не Хуп, — услышала она за спиной голос капитана Рона.

Эрлин оглянулась и увидела вошедших в каюту Рона и Форлама. Форлам держал в руке кусок черного шнура, который, как она знала, использовался на судах в церемониях свадеб и разводов. Рон кивнул, Форлам подошел и встал рядом с ней, затем наклонился и привязал один конец шнура к запястью Амбела.

— Какого черта! — воскликнула Эрлин.

Она попыталась помешать Форламу затягивать шнур, но Рон обнял ее за плечи и осторожно отвел в сторону. Амбел безучастно наблюдал, как Форлам связывает ему руки. Эрлин пыталась понять, что происходит. Они не могли не знать, что удержать Амбела мог только стальной трос. Затянув последний узел, моряк отошел.

— По праву действительного члена совета и капитана, — официальным тоном заговорил Рон, — я вызываю тебя на совет, капитан Амбел, и освобождаю под честное слово до его проведения. Ты даешь слово?

— Даю.

Рон рубанул ребром ладони по воздуху. Амбел разорвал шнур, которым были связаны руки. Рон направился к двери, за ним последовал Форлам.

— Значит, ты все знаешь, Рон? — спросил Амбел.

— Знаю, — не оборачиваясь, ответил тот.

— Я — уже не он, прошло пять лет…

Рон повернулся и пристально посмотрел на него. Эрлин подумала, что никогда не видела выражение такого ужаса на лице Старого капитана, а еще ей пришло в голову, что в мире существовало мало причин, которые могли так подействовать на такого человека.

— Значит, ты скажешь это.

— Сейчас?

— Нет, контролер тоже должен выслушать тебя. Он заслужил.

Веревка растянулась так, чтобы Кич мог освободить одну руку, но удалось ему это сделать только потому, что рука была смазана его собственной кровью. Он поднял руку к глазам, чтобы определить, насколько серьезную травму нанес сам себе, и доносившиеся из сундука звуки мгновенно стали громче. Кич занялся узлом на веревке, которой запястье было привязано к подлокотнику кресла. Отсутствие ногтей усложняло задачу. Ногти уже появились из нежной кожи на кончиках пальцев, " но были настолько маленькими, что использовать их было рано. Он также понял, насколько мягкой и нежной была его кожа — словно у новорожденного. Ей еще предстояло загрубеть и покрыться соответствующими возрасту мозолями, а пока она так легко разрывалась… Едва слышно выругавшись, он продолжил работу.

Кич почти освободил левую руку, когда вдруг понял, что не слышит никаких звуков из сундука. Мурашки побежали по его коже, и он осторожно поднял голову. Крышка сундука была приподнята, и из щели на него злобно смотрели два глаза. Крышка стала подниматься, и Кич не поверил собственным глазам. Ему стало трудно и больно дышать, и напряжение помог снять только приступ икоты и истерического хохота.

Тварь выбралась из сундука и с мокрым шлепком упала на пол. Она зафыркала и перевернулась на шесть похожих на маленькие лопаты ножек. Кич почувствовал непреодолимое желание захохотать, но смех застрял в горле, когда губы чудовища растянулись, обнажив неровные острые зубы, и тварь облизнула их отвратительным черным языком.

Потом тварь зашипела, а Кич закричал.

Фриск развлекалась тем, что приманивала пиявок к борту судна кусками предназначенного парусу мяса и стреляла в них из импульсного пистолета. Когда это занятие ей наскучило, она забросила леску с грузилом и крючком, и после нескольких неудачных попыток, в результате которых она вытаскивала только бокси, ей удалось зацепить на морском дне моллюска-лягушку. Она вытащила его из воды и бросила в трюм, чтобы посмотреть, как на это отреагируют ее наемники.

Первым наблюдавшего за ним стебельчатыми глазами моллюска увидел Торс. Он рассмеялся и позвал Шиба, который тоже рассмеялся, но вынужден был замолчать, когда моллюск прыгнул на всю длину палубы, упал у его ног, подпрыгнул и отхватил ему два пальца. Шиб завопил, выхватил пистолет, навел одной рукой и разнес моллюска на куски, прежде чем тот успел прыгнуть снова. Чуть позже, наблюдая за метавшимся по палубе с забинтованной рукой наемником, Ребекка решила, что неплохо бы поймать пару приллов — зрелище будет гораздо интереснее.

— Мы кое-что обнаружили, — сказала поднявшаяся по трапу Сван. Фриск повернулась к ней, все еще держа пистолет в руке. Торс как-то странно поглядывал на нее последнее время, и она не любила, когда кто-нибудь подкрадывался к ней сзади. Она навела пистолет на грудь батианки, потом кисло улыбнулась и убрала оружие в кобуру.

— Что это значит?

— Мы привезли не только основное, но и запасное оборудование, — объяснила Сван с непроницаемым лицом. — Таким образом, у нас есть запасной биомеханический детектор, которым пришлось заменить тот, что ты разбила.

Фриск подумала, что ее стоит убить на месте, но решила, что пока стоит повременить — нет особой выгоды. В любом случае она сможет сделать это с удовольствием, не торопясь, когда наемница будет уже не нужна. Может быть, просто ранить ее? Она с трудом начала понимать, о чем говорила Сван.

— И что вам удалось обнаружить?

— Кто-то использует кибердвигатели всего в двухстах километрах к северо-западу отсюда. Некоторое время мы принимали прерывистый сигнал, но не смогли запеленговать источник. Потом сигнал стал постоянным.

— Покажи, — сказал Фриск, с трудом сдерживаясь, чтобы не отругать Сван за то, что она не сообщила об этом раньше.

Женщина достала из кармана детектор, аналогичный разбитому Фриск, и открыла экран. Она повернула прибор так, что Ребекка могла видеть показания. На экране появилась четкая отметка с медленно изменяющимися координатами. Значит, источник находился на шедшем под парусами судне. Если поторопиться, можно было подойти к нему до наступления темноты. Фриск повернулась к Драму.

— Курс — северо-запад, увеличить скорость, — приказала она.

Драм крутанул штурвал и переместил вперед рычаг газа. Все судно задрожало, когда включался только что установленный двигатель. Судно рванулось вперед, оставляя за собой вспененную кильватерную струю, а парус наполнился ветром в противоположном направлении.

— Быстрее нельзя? — спросила Фриск.

Не услышав ответа, она повернулась к Сван и посмотрела на нее испепеляющим взглядом.

— Можно идти в два раза быстрее, — поспешила ответить батианка, — но судно может развалиться. Оно не выдержит такого обращения.

— Не выдержит?

— Невозможно предугадать…

— Полный вперед! — завопила Фриск.

Драм не отреагировал, и она достала пистолет и выстрелила ему в спину. Он качнулся вперед, но быстро выпрямился.

— Я сказала: «полный вперед», — прошипела женщина. Сван подошла к Драму и до упора переместила рычаг газа вперед. Она задумчиво посмотрела на Драма, потом поспешила спуститься с надстройки, чтобы найти другое занятие — предпочтительно подальше от странной хозяйки. Драм по-прежнему смотрел вперед, словно не замечая полученной раны. Фриск обошла его, чтобы посмотреть прямо в глаза.

— Я знаю, тебе больно, — с наслаждением произнесла она и кивнула в сторону наемников на главной палубе. — Они думают, что тебя полностью лишили рассудка и чувств, но мы с тобой знаем, что это не так. Интересно, каково находиться в полной власти этого противного паука, но все видеть, слышать и чувствовать? Насколько это больно и обидно?

Она долго смотрела на него, пытаясь понять реакцию по выражению лица. Ничего, как у «болвана» на прадорском корабле. Прижав ствол пистолета к боку, Ребекка выстрелила еще раз. Драм застонал, покачнулся, но быстро выпрямился. Что-то появилось в его взгляде? Нет, по-прежнему ничего. Фриск покачала головой, ей быстро наскучила эта игра, и она направилась к трапу. Драм проводил ее взглядом, потом уставился вперед, как прежде, как только она коснулась ступеней трапа. Раны на его теле кровоточили недолго, а потом стали медленно затягиваться.

Джанер остановился у люка, чтобы помочь Эрлин подняться на палубу. Он недовольно посмотрела на него, а потом они оба бросились к носовой надстройке вслед за Роном и Форламом.

— Я думал, у тебя есть ключ, — сказал Рон. Форлам пошарил в карманах и виновато посмотрел на капитана. Они слышали крики Кича, потом что-то упало с грохотом. Рон выругался и нанес по двери прямой удар. Джанер впервые стал свидетелем демонстрации силы Старого капитана — его рука не выбила дверь, а пробила ее насквозь. Он снова выругался и сунул руку в пробитую дыру, чтобы сорвать дверь с петель, потом замер на мгновение с нанизанной на руку дверью, прежде чем стряхнуть ее на палубу.

Форлам первым нырнул в каюту, но мгновенно выскочил из нее. Джанер спрятался за Роном, осторожно выглядывая из-за спины.

— А это что за гадость? — спросил он, поворачиваясь к Эрлин. Она пятилась назад, качая головой и не спуская глаз с существа на полу каюты.

Кич, сопротивляясь, упал вместе с креслом. Вцепившийся в его руку Скиннер развернулся, как бультерьер, и зашипел на них. Рон на ходу выломал доску из дверного проема, размахнулся и нанес чудовищный по силе удар. Чудовище отлетело к стене и упало на пол, а Рон вынужден был выронить из рук расколовшуюся дубину. Тварь просто перекатилась на ноги, встряхнулась, выплюнула пару зубов и выбежала между ног Рона на палубу. Джанер попытался нанести по ней удар ногой, но тварь увернулась, замерла на мгновение и оскалилась.

— Скиннер сбежал! — завопил Форлам.

Моряки сбежались со всех сторон. Скиннер направился к Пеку, который заорал и бросил в него ящик с наживкой. Крышка открылась, и наживка бросилась врассыпную. Одна похожая на трубу тварь приблизилась к Джанеру, и он, вспомнив слова Эрлин, растоптал ее, прежде чем существо смогло спрятаться в штанине.

— Хватай ублюдка! — завопил Пек.

Прогремели выстрелы. Джанер обернулся и увидел Энн, открывшую по Скиннеру огонь из древнего автоматического пистолета. Первым выстрелом она сбила тварь с ног. Следующие два выстрела расщепили доски палубы, потому что тварь быстро вскочила на ноги и побежала к мачте. Младший матрос попытался разрубить ее пангой, но промахнулся. Скиннер упал назад, быстро вскочил и зашипел. Кто-то бросил в него дубину, и он покатился по палубе, но затем опять оказался на ногах. Он злобно смотрел на приближавшихся со всех сторон моряков, потом резко повернулся, прыгнул на мачту и стал карабкаться вверх. Чуть ниже него в мачту воткнулся брошенный кем-то нож. Матросы разбежались к ящикам и шкафам за оружием, а злобная тварь уже ползла по рею. Выбранный им рей оказался подвижным и повернулся, Скиннер свалился, не дойдя до конца, и повис, словно гусеница. Его плоские как лопатки, не предназначенные для этого ножки соскальзывали с гладкой деревянной поверхности. Вся команда собралась внизу, чтобы разорвать тварь на куски, как только она упадет на палубу.

Скиннер, наконец, сорвался. И вдруг с резким треском раскрылись превратившиеся в недоразвитые крылья уши. Чудовище стало парить над морем, вздрагивая от каждого удачного выстрела Энн. Борис послал в него заряд из палубной пушки, куски Скиннера полетели вниз, а сам он, кувыркаясь, снизился метров на десять, но потом выровнялся. Тварь продолжала плавно спускаться и коснулась поверхности метрах в ста от судна. Моряки молча смотрели на то место, где она скрылась под водой.

На поверхности Скиннер так и не появился.

Джанер не знал, как ему следует относиться к Кичу, после того как тот попытался убить Амбела. После подобных поступков открывались совершенно другие перспективы — на эмоциональном уровне начинаешь понимать, что люди, с которыми ты общался, не представляли собой лишь сумму твоих впечатлений, а были связаны обязательствами с собственными жизнями, в которых ты играл незначительную роль.

Сейчас Эрлин обрабатывала раны контролера: при помощи портативного восстановителя клеток пыталась закрыть достигавшую кости рану на плече.

— Джанер, мой мальчик, — сказал подошедший к нему Рон.

— Кажется, мы стремились к несколько другому счастливому финалу, — заметил он.

— Верно! Просто мы только что узнали, что финал несколько затянулся.

Джанер попытался понять по выражению лица капитана, что он имел в виду.

— Ты имеешь в виду Амбела? Рон покачал головой.

— Я имел в виду финал не в смысле окончания жизни, по крайней мере для него. Впрочем, для Скиннера другого исхода быть не может. — Он замолчал, увидев удивленное лицо Джанера. — Ты знаешь, что он не умер, а мы знаем, куда он направился.

Джанер крепко сжал губы, чтобы сдержать уже готовое сорваться с губ возражение. Он сам видел, как лишенная тела голова расправила крылья и нырнула в море, поэтому не собирался спорить о том, была ли она жива.

На палубу поднялся Амбел. Джанер не мог не заметить, как моряки умышленно отворачиваются от Старого капитана, каким холодным взглядом смотрит на него Кич.

— Что дальше? — спросил Джанер, когда Амбел подошел к ним.

— Мы отправимся к острову Скиннера.

— Где состоится совет, — добавил капитан Рон.

Амбел медленно произнес:

— Я хотел бы прибыть туда в качестве капитана, а не пленника. Возможно, это мой последний рейс.

Рон кивнул.

— Я оставлю всех моряков, которые не захотят перейти на борт «Ахава», и пришлю парус.

— Спасибо, — поблагодарил его Амбел. — Как ты собираешься созвать совет?

Рон повернулся к Джанеру.

— Твой канал? Ты можешь связаться с Блюстителем?

— Ты все слышишь? — спросил Джанер разум Улья.

— Слышу все и крайне заинтересован в информации, — ответил, немного пожужжав, разум.

— Ты свяжешься с Блюстителем?

— Могу связаться, но за определенную плату. Джанер был несколько озадачен, пока не услышал продолжение ответа.

— Ладно. Мне необходимо подумать. — Он повернулся к Рону и Амбелу. — Что вам нужно от Блюстителя?

— Блюститель может созвать совет, — сказал Рон. — У некоторых капитанов есть приемопередатчики, поэтому оповестить их можно достаточно быстро.

Монотонное жужжание наконец было прервано — другим голосом.

— Совет уже созван, — заявил Блюститель. — Не составит большого труда перенести его в другое место. Я немедленно извещу об этом Спрейджа. Капитаны прибудут к острову Скиннера в течение нескольких дней.

Джанер сообщил капитанам последние новости, потом заметил, как они переглянулись, прежде чем посмотреть на него.

— По какому вопросу была созван первый совет? — спросил Рон.

Джанер подождал ответа по каналу, но услышал только монотонное жужжание и вынужден был пожать плечами.

— Ответа нет. Рон вздохнул.

— Хватит торчать на одном месте.

За рифами стояли на якорях уже десять судов, два судна показались на горизонте, а еще одно приближалось с другой стороны острова. Тай поднялась на борт и мгновенно сконцентрировала внимание на лебедке, поднимавшей драгоценный багаж. Спрейдж согласился взять даже пустой, похожий на гроб, ящик, что свидетельствовало о том, что он действительно был рабом Хупа. Такие люди не считали слишком жестоким любое наказание, если оно касалось членов Восьмерки. Ящик был слишком большим, чтобы его можно было опустить в трюм, поэтому моряки закрепили его на палубе тросами и стропами.

— Старый Койан обладал богатым воображением, — заметил подошедший Спрейдж.

— Согласна, но лично мне кажется, что именно богатое воображение стало причиной его конца. Он не смог забыть и поэтому предпочел самоубийство, — сказала Тай.

— Он не убил себя сам.

— Верно. Тем не менее он совершил самоубийство, позволив убить себя. Аналогичным образом прощались с жизнью многие граждане Правительства. С возрастом они рисковали все больше и больше, надеясь таким образом избавиться от скуки, хотя на самом деле избавлялись от жизни.

Старый капитан только равнодушно хмыкнул. Тай заметила, что он наблюдает, как Лембер спускает на главную палубу его кресло-качалку. Моряк поставил кресло у мачты, напротив крокодильей головы Обманщика ветра.

— Насколько я знаю, тебе предстоит заключить сделку с парусом, — сказала она.

— Я решил дождаться тебя. Это должно войти в историю.

Тай посмотрела на Обманщика и почему-то подумала, удобно ли ему было так изгибать шею, прижимая ее к туловищу. Женщина даже поморщилась, представив, насколько это неудобно. У мачты собралась вся команда. Происходило нечто из ряда вон выходящее, никому из них не доводилось встречаться с таким парусом.

Олиан сняла с ремня пульт управления голокордером, ввела в него инструкции, потом сняла сам голокордер и подбросила его высоко вверх. Прибор мгновенно выровнялся и начал кружить вокруг нее, пока его не направили в сторону мачты и севшего в кресло-качалку Спрейджа.

— Итак… — Капитан достал трубку и начал набивать ее. — Ты сказал, что выполняешь работу пяти моряков и тканевого паруса и, таким образом, заслуживаешь соответствующей доли прибыли.

— Да, — подтвердил Обманщик ветра.

— Посмотрим… Большинство капитанов, являющихся владельцами судна, получают двадцать процентов, а остальная прибыль распределяется равными долями, по крайней мере, на этом судне, среди десяти членов команды. Ты считаешь себя равным пяти морякам. По моим расчетам, оставшиеся восемьдесят процентов следует разделить на пятнадцать частей, из которых треть должна принадлежать тебе. Я прав?

— Да, я должен получить пять частей, — произнес Обманщик менее уверенным тоном.

— Ты хочешь сказать, что заслуживаешь двадцать шесть и две третьих процента, что превышает даже долю капитана? Мне так не кажется. Парус, которого ты прогнал, был готов работать за кусок мяса. Почему мы должны заключать сделку с тобой?

— Потому что должны, как должны будут все остальные капитаны.

— Ты говоришь от имени всех парусов? — спросил Спрейдж.

Он сунул трубку в рот, пощелкал зажигалкой, тихо выругался и сдался. Вытащив трубку изо рта, капитан стал изучать Обманщика. Глаза паруса на мгновение закатились.

— Да… я говорю от имени всех парусов, — сказал он. Спрейдж нахмурился и бросил взгляд на своих матросов.

— В таком случае нам следует заключить сделку сейчас, чтобы ее можно было ратифицировать на совете. Я готов предложить любому парусу долю, получаемую каждым матросом: восемь процентов чистой прибыли при условии соблюдения обязательств договора.

— Каких обязательств? — спросил Обманщик.

— Ну, я думаю, самым главным условием является отказ от доли в случае самовольной отлучки. Слишком часто мы оставались без паруса только потому, что ему становилось скучно.

— Двадцать пять процентов, и я хочу видеть контракт в письменном виде.

Спрейдж повернулся к Лемберу.

— У меня в столе найдешь целую пачку.

Моряк покачал головой, но послушно отправился в каюту капитана.

— Полагаю, я могу повысить ставку до двенадцати процентов, — продолжил Спрейдж.

— Ты — грабитель и вор! — завопил парус и этим своим заявлением, казалось, в некоторой степени вывел из состояния изумления членов команды, которые услышали знакомые слова. — Не соглашусь меньше чем на двадцать процентов, и ты сам понимаешь, что это хорошее предложение!

— Двадцать? Ты с ума сошел?

Капитан опять безуспешно защелкал зажигалкой. Тай, пожалев его, достала из висевшей на ремне сумки блестящий металлический цилиндр. Спрейдж взял его, долго рассматривал, потом нажал на кнопку и поднес к трубке. Появился красный огонь, и табак в его трубке загорелся. Выдохнув облако дыма, капитан улыбнулся и вопросительно посмотрел на Тай. Женщина небрежно махнула рукой. Довольный, Спрейдж положил лазерную зажигалку в карман и продолжил переговоры с парусом.

— Возможно, я соглашусь на пятнадцать процентов.

— Что случится со всеми судами, если на них не окажется ни одного паруса? — спросил Обманщик.

Спрейдж пристально смотрел на него, но явно потерял интерес к спору, раскурив трубку.

— Хорошо, семнадцать.

— Восемнадцать — и мы договорились.

Спрейдж помолчал некоторое время, потом кивнул.

Подошел Лембер с распечатанным контрактом и ручкой, Спрейдж выхватил из его руки лист бумаги и ручку, написал процент и поставил свою подпись.

— У тебя есть стимулятор, — сказал он. — Значит, как я полагаю, ты умеешь читать. А писать умеешь?

Обманщик в ответ поднялся на реях и повернулся так, чтобы зацепиться за один из них ногой. Затем он наклонился, вытянул огромное крыло и пошевелил когтями на последнем суставе.

Капитан передал контракт и ручку Лемберу, который, в свою очередь, вручил их Обманщику. Парус поднес бумагу с текстом к глазам и прищурился. Тай едва не расхохоталась, когда он вставил ручку в рот и задумчиво пожевал ее. Спрейдж повернулся к ней:

— Так создается история.

— Вот именно, — рассеянно произнесла она, — на горизонте появились еще два судна.

Между тем, подписав контракт, парус поднялся по мачте вниз головой, зажав в зубах лист бумаги и ручку, расправил огромные крылья, занял привычное рабочее положение и только после этого выплюнул контракт и ручку прямо на колени Спрейджа. Обманщик написал свое имя печатными буквами, настолько аккуратными, что их почти нельзя было отличить от напечатанного текста контракта.

— Забыл предупредить, — капитан пристально посмотрел на парус, — что указанный процент относится только к рейсу, на который ты подписался.

— Конечно, — отозвался Обманщик, — я понимаю, что данный рейс закончится без прибыли. Я просто создаю прецедент.

Спрейдж сложил контракт и убрал его в верхний карман. Он медленно кивнул.

— Ты — очень мудрый парус.

Обманщик ветра наклонил голову, и его глаза закатились.

— Блюститель сообщил мне, — сказал он, когда его глаза пришли в нормальное состояние, — что это плавание еще далеко до завершения.

Спрейдж, поднимаясь с кресла-качалки, замер и вопросительно уставился на него.

— Капитан Рон, — продолжил парус, — перенес совет на остров Скиннера. Скиннер вырвался на свободу, а капитан Амбел оказался на самом деле Госком Балемом.

Все члены команды не могли сдержать удивленных возгласов, но Тай не могла не обратить внимания на то, что Спрейдж не выглядел удивленным.

— Старый бродяга, — пробормотал он.

Отказавшись от помощи, Кич поднялся на борт «Ахава» и быстро прошел к своему скутеру. Одной рукой он принялся развязывать тросы, которыми машина была закреплена на палубе. Вторая рука, несмотря на то что была обработана восстановителем клеток и раны на ней затянулись, все еще болела.

Рон, поднявшись на борт, сразу же подошел к парусу. За ним поднялись на борт Борис и Госс, а также другие члены команды, не желавшие принять участие в предстоящих поисках.

— На борту «Странника» есть свежее мясо, — сказал Рон. — Ты переберешься туда?

— Возможно, — ответил парус.

— Чем я могу тебя убедить?

— Мясом бокси. Люблю мясо бокси.

— Ну, этот деликатес мы можем предоставить в избытке.

Капитан слышал о парусе по имени Обманщик ветра, но понятия не имел о его привычках. Если бы слышал, то вряд ли испытал подобное удивление. Обманщик был уникальным парусом, но не настолько. Обманщик сложил крылья и поднялся на топ, а Рон отвернулся от мачты и посмотрел на мгновенно втянувшего голову в плечи Роуча.

— Капитан, что происходит? — спросил коротышка. Рон посмотрел на него сверху вниз, потом — на собравшихся за его спиной младших матросов.

— Амбел — на самом деле Госк Балем, Скиннер сбежал, и мы отправляемся на остров Скиннера, чтобы убить его, а также чтобы созвать совет и решить, стоит ли бросать Амбела в огонь.

Роуч, прищурившись, посмотрел на него.

— Не стоит, но что происходит на самом деле? Рон показал на Бориса и Госс.

— Они расскажут все, что тебе необходимо знать. Роуч, я могу тебе доверять?

— Конечно.

Коротышка выпятил грудь. Рон с сомнением посмотрел на него.

— Я хочу, чтобы ты остался здесь. Когда появится другой парус, ты должен следовать за нами с максимальной скоростью. Никаких остановок для встреч, никакой охоты на турбулов. Это крайне важно.

— Есть, капитан.

Рон повернулся к Борису. Моряк был мрачным, и стоявшая рядом с ним Госс явно выглядела обеспокоенной.

— Можешь изменить мнение, когда выслушаешь его.

— Нет, — возразил Борис. — Госк Балем отвечал за работу печи. В ней сгорел мой отец.

Капитан кивнул, стал задумчиво смотреть на море, заложив большие пальцы за ремень, словно не знал, что сказать. Через несколько секунд он освободил одну руку и вытянул ее вперед.

— Какой настойчивый молли-карп.

Все уставились на горбатый силуэт между судном и ближайшим атоллом.

— Мы его уже встречали раньше. Набросился на пойманную нами пиявку. Помог спасти упавшего за борт капитана, — сказал Борис. — Вероятно, ночью вернулся к своему острову или решил, что здесь хорошее место для охоты.

— Помог спасти Амбела? — переспросил Рон.

— Нам так показалось. Рон повернулся к Роучу.

— Не спускай с него глаз. Непонятно, что еще он вздумает сделать. Мне пора. — Он повернулся и направился к Кичу.

— Готов? — спросил он.

Кич кивнул и сел на скутер, Рон примостился сзади. Скутер взлетел и направился к уже развернувшемуся по ветру «Страннику».

— Ты сдержишь обещание? — спросил капитан, когда скутер завис над судном Амбела.

— Я ведь пока не убил его, — ответил Кич.

— Возможно, передумаешь, когда услышишь его рассказ.

— Сомневаюсь.

Свежий ветер дул ей в лицо, играл ее волосами, и Ребекка Фриск, глядя на волны, довольно улыбалась. Когда наступит утро, она испытает настоящее наслаждение, медленно разрезая Сэйбла Кича на куски и скармливая их моллюскам-лягушкам. Наслаждение будет неполным из-за того, что Кич давно не чувствовал боли, впрочем, для удовлетворения этой потребности найдутся другие жертвы. Возможно, у Кича был партнер, с которым его связывали тесные отношения. Если нет, придется заняться членами команды судна. Она снова улыбнулась, думая о том, как ей следует поступить. Хуперы необыкновенно выносливы и нечувствительны к боли, следовало нанести достаточно серьезную рану, чтобы все-таки услышать их крик. Но и это обстоятельство давало определенное преимущество — они оставались в живых после обширных и глубоких ран. Что, если выбрать огонь в качестве орудия пытки? Поджариваемый на слабом огне хупер оставался живым в течение нескольких дней.

Фриск стала подсчитывать в уме, сколько раз они с Хупом использовали огонь для пыток, но приятные воспоминания были прерваны.

— Стоп машина! Стоп машина! — закричала стоявшая на носу Сван. — Лево руля! — Она, едва не задев Фриск, подскочила к Драму и попыталась переместить зажатый в его ладони рычаг газа.

Ребекка с интересом наблюдала за лицом капитана, пока батианка безуспешно пыталась разжать его пальцы. Раздался страшный треск, и судно, вздрогнув, остановилось. Торс с криком свалился за борт. Фриск и Сван упали и покатились к борту резко накренившегося судна.

Какое-то огромное существо билось в волнах перед носом судна. Судно качнулось, Фриск услышала топот множества ног, а затем и увидела появившихся на палубе тварей, похожих на плоские диски с бегающими по краю красными глазками.

— Приллы! — закричала она, потом вдруг расхохоталась, достала импульсный пистолет и принялась палить в хищников.

Сван быстро встала на корточки и достала оружие. Когда все сидевшие на леере приллы были сбиты выстрелами в море, она отпрыгнула к стене надстройки и посмотрела вниз. На спине огромной пиявки извивалось раздираемое приллами на куски человеческое тело. Одной из тварей удалось вспороть человеку живот и выпустить кишки. Еще три прилла дрались над оторванной от тела рукой.

— Торс, — прошептала Сван и начала стрелять, но через мгновение уже не понимала, во что целится, потому что куски его тела были разбросаны по всей блестящей спине чудовища.

Судно качнулось еще раз, когда пиявка попыталась оторваться от него.

— В трюме течь! — крикнул с нижней палубы Шиб. Сван услышала панические нотки в его голосе — он терял над собой контроль, после того как моллюск откусил ему пальцы. Она подошла к Фриск и подняла ее на ноги.

— Нам придется включить антигравитационный двигатель.

Хозяйка расхохоталась ей в лицо, и Сван пришлось дать ей пощечину. Фриск мгновенно пришла в себя и ударила батианку в грудь левой рукой так, что та, сломав леер, упала на нижнюю палубу. Некоторое время Сван не могла прийти в себя. «Усилитель?» — подумала она, когда к ней подбежал и помог сесть Шиб. Она прислонилась к его груди, пытаясь восстановить дыхание.

— Мы тонем, — сообщил Шиб, и Сван заметила в его руке пистолет.

— Отправляйся к двигателю, переведи его в антигравитационный режим. У нас нет выбора.

Он кивнул и побежал к люку.

Сван попыталась встать, но не смогла. Вдруг палуба рядом с ее рукой разлетелась на мгновенно вспыхнувшие щепки. Она подняла взгляд на стоявшую рядом с брешью в леере Фриск, ожидая смертельного выстрела. Его не последовало. На палубе появились приллы, и Ребекка стала стрелять в них.

— Совсем обезумела, — пробормотала наемница и поползла к люку.

Она упала в трюм, успев в последний момент схватиться за ступеньку трапа и коснуться ногами накренившейся палубы.

Шиб ждал ее.

— Торс? — спросил он.

— Погиб.

Он кивнул и посмотрел наверх, туда где были слышны крики отчаянно палившей по приллам Фриск.

— Мерзавка должна ответить за это, — сказал он и поднял забинтованную руку. — И за это — тоже.

— Четыре кило прадорской алмазной породы, забыл? Сначала получаем то, что заработали, потом разбираемся с ней.

Шиб снова кивнул, но мысли его явно были заняты другим.

Сван посмотрела в сторону носа судна, где в трюм рекой лилась вода и трещали доски корпуса.

— Пора запускать двигатель.

Они поспешили по наклонной палубе к двигателю, и Сван задумалась, глядя на пульт управления.

— Другого выхода нет, — поторопил ее Шиб.

— Можем привлечь внимание Блюстителя, а нам это совсем не нужно.

— Лучше, чем плавать в этом море в качестве наживки.

Женщина кивнула и нажала в определенной последовательности кнопки. Судно задрожало, затем стало слышно изменяющееся по тону гудение двигателя, треск и скрежет корпуса судна усилились. Батианка внимательно наблюдала за крепежными болтами, вставленными в киль. Двигатель неминуемо бы пробил верхнюю палубу, если бы они ослабли. Но этого не могло произойти — она сама затягивала болты.

Когда судно поднялось над поверхностью моря примерно на метр, Сван удалось сохранить равновесие и отрегулировать работу двигателя. Вода с шумом выливалась через пробоину в носу.

— Пойдем, определим, насколько сильно мы пострадали.

Она достала из кобуры пистолет и направилась к носу, Шиб последовал за ней буквально в шаге, и ее раздражало его прерывистое от страха дыхание. Раньше он никогда не вел себя подобным образом. Да, следовало осторожно относиться к населявшим эту планету существам, тем не менее они были менее опасны, чем вооруженные люди, с которыми наемникам неоднократно приходилось иметь дело. Фриск неохотно убрала пистолет в кобуру, расправившись, как ей показалось, с последним приллом. Она долго смотрела на воду, размышляя о принятых за последние несколько дней решениях.

— Джей, что со мной происходит? — спросила она.

Но Джея не было рядом, чтобы ответить на ее вопросы, чтобы поддержать ее. Они были так счастливы на Прадоре… Почему он решил оставить ее? Да, иногда она поступала нелогично, но этого следовало ожидать — невозможно прожить вместе столько лет и не встретиться с подобными трудностями.

Джей пришел в ярость, услышав ее мнение о том, что их могут амнистировать и позволят вернуться на Землю. Конечно, при дальнейшем размышлении она поняла, что идея была нелепой, но и его реакция была чрезмерной. Как насмешливо он смотрел на нее:

— Твой извращенный ум родил очередную гениальную мысль, дорогая. Я могу сравнить ее с идеей открыть галерею на Цирцее. Неужели ты хоть на одну секунду усомнилась в том, что ЦСБЗ прекратила нас искать? Неужели тебе хоть на одну секунду показалось, что мы можем свободно перемещаться в контролируемом Правительством пространстве, не опасаясь быть пойманными, а затем — казненными?

— Но, Джей, любимый…

— Я привык получать удовольствие от твоих маленьких прихотей и капризов. Кажется, я перестал получать от них удовольствие, когда ты перестала быть сама собой. Почему ты так поступила? Почему, черт возьми, ты так поступила? Где твое тело, которое так нравилось мне?

— Джей, любимый…

— Не прикасайся ко мне. Ты мне отвратительна. Фриск сдержанно рассмеялась и попыталась выдавить слезы из глаз, в глубине души понимая, что сходит с ума. Слишком долго она жила в не принадлежащем ей теле, среди врагов, видела множество ужасных событий и часто сама становилась их причиной…

Просто ее жизнь оказалась чересчур длинной.

Джанер перешагнул через выбитую дверь и вошел в каюту. Наклонившись, он поднял кресло, к которому был привязан Кич, потом перенес его к стоявшему в нише письменному столу. Он сел и принялся рассматривать два запечатанных флакона, установленных в закрепленной на столе стойке. В каждом флаконе было несколько красных ромбовидных кристаллов под слоем прозрачной жидкости. Он вытащил пробку из одного флакона и поморщился от резкого запаха: прогорклый кофе с примесью чего-то гниющего.

— Всего один кристалл? — спросил он.

— Да, — ответил разум, и Джанеру показалось, что он уловил нотки жадности в его голосе.

— Полагаю, ты раздобудешь его каким-нибудь другим способом, если я откажусь выполнить твою просьбу?

— Конечно.

— Я отказываюсь выполнить твою просьбу, — сказал Джанер, закрывая флакон пробкой и постукивая по ней указательным пальцем.

— Почему?

— Потому что я понял, что ты задумал. «Достань мне образец этого странного вещества, хранящегося в каюте Амбела». Ты считаешь меня полным глупцом?

— Нет.

Джанер откинулся на спинку кресла.

— Почему ты решил так поступить?

— Мы пробовали использовать кураре, но попытка оказалась неудачной, и все подвергнутые испытанию шершни были уничтожены. Тем не менее способ был признан правильным.

— Это может повториться, — заметил Джанер.

— Только не здесь, — возразил разум. — Общественный строй примитивен. Должно получиться.

— Только не с моей помощью.

Джанер встал, снял с уха украшенный драгоценными камнями модуль связи с разумом и убрал его в карман. Потом он еще раз бросил взгляд на два флакона с жидкостью, в которой росли кристаллы спрайна, покачал головой и вышел из каюты. Он спешил на носовую надстройку, чтобы услышать рассказ Амбела.

— Капитан Спрейдж. — Амбел посмотрел на Рона, и тот кивнул.

На главной палубе собрались Кич, Эрлин, Форлам, Планд, Пек и Энн, чуть дальше стояли остальные члены команды. Даже парус вытянул шею, чтобы не пропустить ни единого слова.

— Именно он назвал меня Амбелом, и я всегда считал, что он знает.

— Мы можем спросить у него.

— Да, только прямо сейчас. Я всегда боялся спросить его об этом.

— В этом есть смысл? — резко выкрикнул Кич. Он не спускал с рассказчика глаз, его правая рука лежала на рукоятке импульсного пистолета, а пальцы левой перебирали три стальные сферы.

Амбел пристально посмотрел на него.

— Госк Балем был рабом, потом стал рабовладельцем — иначе невозможно было выжить. Рабов постоянно лишали рассудка, и их мозги и спинные хребты сжигали в печи. В лице Госка Балема Хуп нашел нужного ему человека для управления печью.

— Ты должен был обо всем знать, — с горечью в голосе произнес Кич.

— Но я не знал.

— Объясни.

— Ты прибыл сюда с отрядом ЦСБЗ, который освободил еще не лишенных разума рабов. Ты был недостаточно подготовлен, и Хупу, Фриску, Римску, близнецам Талска и Гренанту удалось покинуть планету. Пришлось Госку Балему отвечать за совершенные ими преступления. Оставшиеся в живых рабы охотились за ним в течение сотни лет, и в итоге он был пойман Спрейджем и Фрэнсисом Койаном, который впоследствии организовал известное тебе «Общество друзей Койана».

— Я был лично знаком с Койаном, — заметил Кич. — Ему удалось поймать и сварить заживо близнецов Талска.

— Слышал об этом, — кивнул Рон. — Что произошло с ним самим?

— Наемники-батианцы убили его при помощи термитной бомбы, — ответил Кич. — Но только потому, что он им позволил. Он устал постоянно находиться в бегах, постоянно убивать. Он сказал мне об этом за несколько дней до смерти, после того как перевел все имевшиеся у него деньги на мои счета.

Амбел кивнул.

— Когда Госк Балем был пойман, был созван первый совет капитанов — бывших рабов и единогласно принято решение привести в исполнение вынесенный ЦСБЗ Балему смертный приговор. Спрайна тогда не существовало, и по настоянию Койана капитаны отказались использовать огонь. Они решили бросить Балема на съедение пиявкам. На следующий день, на рассвете, они подвели его к борту судна Спрейджа и бросили в море. Он кричал в течение четырех часов, прежде чем скрыться из виду. Совет был распущен, и капитаны занялись своими делами, полагая, что Балем мертв.

— Очевидно, это не соответствовало действительности, — заметила Эрлин.

Джанер посмотрел на нее, пытаясь понять, что она думает теперь о своем капитане.

— Не соответствовало, — подтвердил Амбел, не поворачиваясь к ней. — В то время выносливость старых хуперов была плохо изучена. Пиявки поедали кожу Балема и его мышцы до тех пор, пока не превратили его в выпотрошенную рыбу. Он стал похож на турбула или бокси, но, в отличие от них, страдал от боли. Боль была настолько нестерпимой, что свела его с ума. Не сомневаюсь, он хотел смерти, но его тело, пронизанное вирусными волокнами, отказывалось умирать. Он питался бокси, турбулами, всеми существами, которых мог поймать. Мышцы, кожа и нервы восстанавливались, но только для того, чтобы быть сожранными снова и снова. Это продолжалось в течение пяти лет. За это время он умер единственным доступным ему способом — умер его разум. Рассказчик обвел всех безумным взглядом. — Я помню, как капитан Спрейдж остановился надо мной и спросил: «Господи, неужели он жив?» Меня загарпунили и вытащили из воды. Кожи на теле почти не было, не было и мышц. В некоторых местах были видны кости. Потом мне сказали, что у меня была пасть пиявки и что я выхватил кусок мяса из предплечья Спрейджа. Меня привязали к мачте и стали кормить мясом червя-носорога и выращенным в Куполе зерном. Пасть пиявки постепенно превратилась в обычный рот. Всего за десять минут легкие научились получать кислород из воздуха, а не из морской воды, но только через пару дней я снова научился кричать. Я кричал, но для этого требовалось слишком много энергии, и примерно через час у меня не осталось сил и я замолчал. Только через две недели восстановились мышцы и кожа. Спрейдж спросил, кто я такой, но у меня не было ответа, я даже не мог разговаривать, потому что не знал ни одного языка. Я был подобен ребенку, которого еще следовало научить не гадить на палубу. Спрейдж научил меня говорить, читать, считать. Я провел на судне двадцать лет, прежде чем начал догадываться, кем являлся на самом деле.

Тишину нарушали только волны, накатывавшиеся на борт судна. Пек, Энн и Планд не могли смотреть на своего капитана, лицо Форлама было искажено какой-то мыслью, а Рон внешне оставался беспристрастным. Кич повернулся к побледневшей Эрлин. — Такое возможно? Женщина кивнула.

— Хупер такого возраста может умереть только в том случае, если большая часть его жизненно важных органов выведена из строя одновременно. Появление пасти пиявки можно объяснить недостатком земной пищи. Это произошло из-за воздействия вируса Спаттерджей — он не только заражает тело, но и перепрограммирует ДНК на выживание в сложившихся условиях, причем перепрограммирование происходит непрерывно и постоянно. Он находился в море и должен был как-то питаться. Вирус снабдил его пастью пиявки, при помощи которой он мог присасываться к оказавшимся рядом животным.

— Что ты можешь сказать о его мозге? — продолжал спрашивать Кич.

— Его нервные клетки все время восстанавливались. Он постоянно страдал от боли, которую можно сравнить с перегрузкой при стирании памяти, правда, в этом случае сверхсильный сигнал направляется к каждому нервному центру и вся процедура длится не более десяти секунд.

Кич внимательно рассматривал Амбела.

— Значит, тебя постигла участь близнецов Талска и Римска, — сказал он, убирая в карман стальные сферы.

Амбел ждал, не отводя от него глаз.

— Вынесенный тебе приговор уже был приведен в исполнение, — сказал Кич.

— Это значит, что ты не попытаешься убить меня?

— Вероятно, не попытаюсь.

Кич смотрел на него ничего не выражающим взглядом, затем резко развернулся и спустился по трапу с надстройки.

Одна за другой человеческие оболочки двигались к огромному грузовому кораблю прадоров.

Один из дружественно настроенных к Блюстителю ИР размышлял о том, какие огромные возможности открываются перед такими компаниями, как «Киберкорп», а также о том, не ради ли достижения этой цели ИР сектора появился на родной планете прадоров в виде голема.

«Киберкорп», несомненно, мог обеспечить планету более эффективными, чем человеческие оболочки, помощниками, возможно даже начать торговлю технологиями, связанными с производством големов и роботов. Еще один ИР заметил, что торговля такими технологиями могла бы обеспечить плацдарм в Третьем королевстве Прадора, после чего не исключено поглощение планеты Правительством. Блюститель Спаттерджей подтвердил получение сообщений и сконцентрировал внимание не на големе ИР сектора, а на том, что происходило внутри грузового корабля.

У каждого входящего в холодильник «болвана» миниатюрные, похожие на мух зонды брали образцы кожи, которые подвергались немедленному анализу. Джозеф Бест, контролер ЦСБЗ, пропал без вести на поле боя… Эриксон Сьюел, санитар уничтоженной станции «Хаунгер», пропал без вести на поле боя… Сибен Даес, домохозяйка, пропала без вести. Список был длинным и постоянно обновлялся по мере того, как проверялись ДНК по древним архивам.

Блюститель наблюдал за всеми грузовыми кораблями, приземлявшимися на планеты прадоров и взлетавшими с них, по мере того как тысячи по существу мертвых людей вывозились для надлежащего захоронения. Происходило переселение неумерших — так завершалась прадорская война, официально, но не фактически закончившаяся много лет назад.

Итог войны, в этом Блюститель не сомневался, будет подведен на Спаттерджей. Поэтому он продолжал наблюдать и посылать пакеты информации самому себе.